Шерлин

ГЛАВА 8

Солнечный луч пригрел щеку, и Лотта довольно вздохнула. Открывать глаза не хотелось. Хотелось остаться лежать на жестковатой постели, накрывшись невероятно теплым тонким одеялом и до последнего мгновения верить, что все беды закончились. Она проснется, и няня Бетт принесет завтрак. Молли опять посмеется над своей неприспособленной к жизни хозяйкой. Мистер Стабс запустит точильный камень в хозяйственной пристройке, собираясь выправить ножи. Все будет просто и легко.

Как прежде.

Девушка вздохнула и осмотрелась. Кибитка. Округлый потолок и стены, заклеенные афишами и газетами. Ото всех предметов пахнет сладковато — яблоком и корицей. Пестрое одеяло, пестрый ворох юбок на лавочке. Маленькая кружевная шторка, сквозь которую внутрь проникает солнечный свет.

Ничего уже не будет как прежде.

Отца нет. А Марвилет не позволит Шарлотт вернуть свое. И что остается?

Девушка перевернулась, зарываясь носом в подушку.

Вся надежда на неунывающую Шерлин, взявшую на себя все заботы. Но что может Лина?

— Просыпайся, — позвала Шерлин, откидывая покрывало у входа и заглядывая внутрь. — Уже утро.

— Мне все приснилось? — спросила Лотта, сев и подтянув одеяло до подбородка.

— Нет, не приснилось, — ответила Лина и покачала головой. Она забралась внутрь и присела на лавочку перед столиком с зеркалами. — Вчера мы прибились к циркачам. С утра я переговорила с Фрэнком. Он даже не вспомнил, что именно мы помогли ему дойти до лагеря, но очень легко согласился на то, что мы поедем с ними.

— Согласился? — переспросила Лотта. — И ты будешь танцевать?

— Шарлотт, а у нас огромный выбор? — удивилась Шерлин.

— Думаешь, сможешь так заработать?

— Дело не в заработке, — сказала Лина, пересаживаясь на край лежанки, ночью послужившей им обоим постелью. — Так у нас с тобой будет крыша над головой, компания и еда. В данный момент это самое главное. Мы не можем пропасть. А в одиночку мы точно пропадем.

— И как долго нам придется так жить? — с тоской спросила Шарлотт.

— Все не плохо, солнце, — убежденно сказала Шерлин и ласково погладила девушку по руке. — Все совсем не плохо.

— Это ведь даже не нормальный дом… — стараясь не ныть, все же проныла Шарлотт. — И я…

— Так, — оборвала ее Лина. — Слушай, я понимаю, для тебя все очень внезапно.

Ты потеряла свою прошлую жизнь, отца… Я понимаю тебя, как никто. Я тоже потеряла всю свою жизнь. Там, в своем мире, я чувствовала себя прекрасно! Я ни за что не пришла бы сюда, если бы мне предложили. Там лучше. Гораздо. Но я здесь. И пока у меня нет идей, как выбраться обратно. Но я не ною.

— Ты сильнее меня, — вздохнула Шарлотт.

— Глупости, — отмахнулась девушка. — Просто не унывай. Все как-нибудь сложится.

— И какой у нас план? — натянуто улыбнувшись, спросила Лотта.

— Пока действуем по обстоятельствам, — сказала Лина. — Я нашла… — Она понизила тон до шепота. — Я нашла несколько подходящих мест в этой кибитке и спрятала деньги и украшения так, чтобы в случае чего можно было быстро забрать, а другие не заметили. Циркачи побывали в паре портовых городков и теперь направляются в центр графства, а оттуда — в соседнее графство. В резиденцию ведьмы не поедут, что нам с тобой только на руку. Наша цель — разузнать побольше о том мастере, которого обвинили в твоей гибели.

— Зачем?

— Если я все правильно поняла, то это тот самый мужчина, которого я видела в доме твоего отца. Бенедикт. Во-первых, он может помочь мне вернуться назад, — загибая пальцы, проговорила Шерлин. — Во-вторых, ты жива, так что с него снимут обвинения. В благодарность он наверняка поможет как-то устроить твою жизнь.

— Думаешь? — понадеялась Лотта.

— Я не слишком уверена, — призналась Лина. — Но это хоть какой-то план. Другое дело, что этот мастер скрывается… Разыскать его будет трудно. Если не найдем его, то будем думать над запасным планом.

— Запасным?

— Для этого плана нужно попасть в достаточно большой город, где ювелир сможет дать настоящую цену за твои украшения, — пояснила Шерлин. — Я верю, что сумма в итоге получится солидная. На эти деньги можно будет жить и не ездить с циркачами.

Лотта глубоко вздохнула и улыбнулась. Последний план ей особенно нравился. Она тут же представила маленький домик, тихую и спокойную жизнь.

— Так-так, прекрати мечтать, — оборвала ее Лина, заметив улыбку. — Да, какое-то время на вырученные деньги можно будет жить, но вряд ли много лет. Прежде чем переходить к этому плану, нужно испробовать другие.

Вздохнув, Шарлотт потянулась за юбками.

— Выходи, — напомнила Шерлин. — Мы там кашу сварили. Тебе нужно поесть, пока горячая. Нам с тобой необходимо хорошо питаться, если хотим справиться с ситуацией. Еда и сон не под открытым небом — вот что сейчас важно. А там разберемся!

Воодушевившись словами Лины, Шарлотт улыбнулась.

Уговаривала я прежде всего себя. Как уговаривала все последние дни. Твердила и твердила себе о том, что нельзя унывать. Что нужно держаться. Не только ради себя, но и ради Лотты. Без меня она точно пропадет! И мир, будто сжалившись надо мной, подарил нам целую неделю покоя.

Дома я не думала учиться вождению, но в этом мире пришлось спешно осваивать управление транспортным средством, потому как без водителя кибитка двигаться не могла. Я переживала и боялась, но на самом деле все оказалось на удивление просто. Магическое сердце запускалось амулетом, внутри большой штуки, похожей на тракторчик, вспыхивал огонек и начинали крутиться шестеренки, приводя в действие двигатель, а дальше оставалось лишь придерживать длинный рычаг.

Вход в кибитку располагался сразу за облучком, поэтому днем я закрепляла дверцу внутри крючком, расправляла покрывало, позволяя ему свободно колыхаться у меня за спиной, и устраивалась поудобнее.

Большую часть времени приходилось лишь следить, чтобы рычаг не оказывался повернут в сторону, от чего повозка тут же стремилась скатиться с дороги. В пути мы проводили по четыре часа за раз, — столько работало магическое сердце двигателя — а дальше требовалось выждать не меньше двух часов, прежде чем вновь отправиться в путь. В этом мире придумали и более выносливые механизмы, работавшие на магии, но циркачи не могли их себе позволить. Наших новых знакомых это печалило, но я была только рада время от времени отвлекаться и не думать о затекающей спине и ногах.

Во время остановок или Триш, или чуть подобревшая Мэл рассказывали нам с Лоттой то, о чем мы бы при других обстоятельствах не узнали. В основном это касалось быта циркачей и этой конкретной труппы в частности. А флёром сквозь эти рассказы просачивался образ того самого королевства Шарадез, с которым ни Шарлотт, ни тем более я знакомы не были.

Так стало ясно, что не зря труппа показалась мне странно маленькой и какой-то неказистой.

Еще несколько месяцев назад Фрэнку подчинялось более полусотни человек. Были в труппе и фокусники, и жонглеры, и даже дрессировщик, чей белый пони умел выполнять нехитрые трюки за кусочек морковки. Но в какой-то миг зрителей стало чуть меньше, и Фрэнк стал всем затягивать пояса, опасаясь, что скоро денег станет в обрез. И труппа отреагировала бурно. Тут же начались выступления тех, кому хотелось истратить все, что до этого получили, не думая о завтрашнем дне. И, в конце концов, большая часть артистов, забрав свой заработок и транспорт, укатила новой труппой, которой еще предстояло выбрать руководителя, а руководителю получить разрешение для гастролей. С Фрэнком остались лишь те, кто не видел в уходе смысла.

— Разрешение для труппы стоит денег, — поясняла Триш, — и без него выступать нельзя. А Фрэнк в свое время ждал целых две недели, пока ему выдали соответствующие документы и особый знак. Штраф за выступление без разрешения больше стоимости разрешения.

Разрешение требовалось не только для выступлений, но и для путешествий.

Имея на руках свидетельство о том, что вереница повозок не какие-то праздные путешественники, циркачи имели право до недели жить на любом клочке земли в радиусе километра от трактов королевства. Исключение делалось только для пахотных земель. При этом циркачи имели особое разрешение брать на этой территории плоды, дичь и рыбу, не спрашивая владельца земли и не компенсируя жителям потери. Естественно, это опять же не касалось пахотной земли, домашнего скота, искусственных садков для выращивания рыбы и меда как от диких, так и домашних пчел.

Но труппа Фрэнка, как и многие циркачи по всему королевству, почти не занималась собирательством или охотой. Это отнимало силы. Да и само это занятие, требовавшее выдержки, раздражало.

Первые пару дней я смирно съедала свою порцию утренней каши и вечернего печеного картофеля, радуясь пресному чаю с каким-то странным привкусом во время полуденной стоянки. Потом я стала собирать не только хворост для костров, который мы вязанками прикручивали к бокам кибиток, но и что-то еще. То целую охапку малиновых веток, то пучок дикого чеснока, то какие-то грибы.

Грибы в первый же вечер я насадила на веточки и запекла над костром, вызвав у попутчиков радостный ажиотаж. Мы с Лоттой ограничились парой грибочков, после всех наших тягот ощущая легкую ненависть к этому подарку леса, а вот троица наших новых знакомых умяла угощение за милую душу, всем видом демонстрируя, как им осточертели пустая крупа и картофель с одной лишь солью. А уж отвар малиновых листьев стал вершиной успеха.

С тех пор днем и вечером я искала какое-то дополнение к нашему рациону, потчуя коллег то супами из дикого щавеля и кресс-салата, то лепешками из трав, то ухой, когда мне удалось поймать рыбину в речушке.

Триш в шутку называла меня добытчицей, а я лишь отмахивалась. Оголодать мы не могли, но на пустой каше ни желудок, ни голова работать не хотят, а нам с Лоттой были необходимы силы на будущее.

С девушкой приходилось сложнее всего. Путешествие ее угнетало, и большую часть дня Шарлотт спала в кибитке или вяло пялилась на окрестности, устроившись на облучке рядом со мной. Я отслеживала ее состояние, предчувствуя, что долго она не выдержит.

Дома я бы подсунула ей какую-нибудь книжечку с юмором или приключениями, сериал или кино. А ко всему этому делу большую шоколадку и чашку очень сладкого чая. Но я терялась при мысли, что мне придется лечить чужую апатию без привычных средств.

В один из дней я набрела на несколько кустиков сладкого картофеля. В тот вечер вместо обычной картошки у нас был батат. Разломав горячий клубень пополам, мякоть достаточно было просто выдавить из шкурки. Хотя я и не рассчитывала, но картофель на самом деле оказался очень сладким. Этот внезапный десерт вместо ужина так нас всех взбодрил, что еще три дня все с улыбками его вспоминали.

Все оставшееся время я оттачивала образ и несколько танцев, стараясь не думать о том, что с ними мне предстоит выступать перед зрителями за деньги. Триш и Мэл хвалили, Лотта научилась отбивать нужный мне ритм, но я все больше и больше нервничала.

По истечению недели, когда мы уже подъезжали к первому городу, где мне предстояло выступить, я начала осознавать, что кроме общей нервозности у меня вновь появилась та неспособность полностью себя контролировать, которая самую малость проявила себя в доме графа и сразу после пожара. Нервничая еще больше, я старалась как можно меньше проводить времени среди попутчиков, опасаясь, что они заметят, как меня бросает то в игривую бесшабашность, то в немотивированный хохот, а то и вовсе в почти неконтролируемую ярость. Мне даже стало тяжело управлять кибиткой. То и дело внезапно возникало желание все бросить и или сломать механизм, или разрыдаться.

Я не стала скрывать перемены от Шарлотт, подробно ей обо всем рассказав. Возможно, зря, но в случае чего мне могла потребоваться помощь или защита, а в одиночку с чем-то подобным не справиться.

Я старалась держать собственные эмоции под контролем, но порой Шарлотт замечала, как мои глаза начинают светлеть, становясь почти золотистыми. Я пыталась скрывать этот факт, но длинный плащ днем вызывал бы вопросы, поэтому до самых городских окраин, где мы встали лагерем, я не расставалась с найденной в кибитке потертой шляпой. От нее попахивало табаком и полынью, но я терпела.