Шайтан Иван 2 (СИ)

Глава 5

Князь Андрей.

Андрей, вместе дежурным десятком пришел, на кордон. Его, после набега, построили на новом месте. Лежал завернувшись в бурку и вспоминал прошедшие события. С удовлетворением отметил, что пройти пять верст, со всей амуницией, не составляло никакого труда. Ничего не болело и мышцы не ныли. Заметно прибавилось силы и ловкости. Сейчас я не выглядел скучающим и изнеженным гвардейским офицериком. Я уже не был отстраненным элементом полусотни, а был её командиром. Всё, что умел я, было вбито командиром мне в мозг и очень глубоко. Единственное, что я не могу принять до конца, это зачистка и контроль. Умом понимаю необходимость данного действия в бою, но после него, не принимает сердце. Слава богу пока не пришлось добивать никого, всё делали мои бойцы. У них не вызывает это отторжения и неприятия.

— Командир сказал, значит, так надо.

Особенно выделялась, из всех, банда командира. Все из первого набора, умелые, хорошо обученные и преданные ему. Он сам постоянно тренировал и обучал их всему, что умел сам. Мне разрешалось принимать участие во всех тренировках и даже приветствовалось, чем я и пользовался. Моя манера фехтовать сильно изменилась под влиянием командира. Мой уровень заметно вырос, а прежнее обучение давало значительную фору, по сравнению с другими. Но все равно мне было далеко до мастерства сотника.

Бойцы из его гвардии выполнят любой приказ. Особенно Савва, он просто боготворит сотника, стараясь быть похожим на него. Доходило до смешного. Как-то, занимаясь канцелярщиной в штабе, Саня, стесняясь и краснея, спросил у меня.

Андрей Владимирович, может скажешь мне, что такое творит сотник с Адой? Она так смотрит на него, как кошка на сметану. Или у вас, господ, это, дело, как-то иначе происходит.

Я растерялся и с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться, потому как видел, вопрос задан на полном серьёзе. Ну и что ответить ему?

Мой первый бой. Не забуду его до конца жизни. Тот страх, который я пережил до того момента, пока не прозвучал первый залп. Эта несущаяся на тебя масса всадников и чувство не отвратимой смерти, стирает все другие эмоции. Всё происходило не так, как представлялось в мечтах. Резкий окрик сотника вывел меня из оцепенения и включилось тело, которое стало автоматически выполнять все то, что вбивалось на бесконечных и нудных тренировках. Только тогда начинаешь понимать, для чего эта муштра. Наверное, всё тоже, испытывали новички, участвующие в первом бою. Радость победы, когда твой враг повержен и бежит.

И второй бой, когда отражали набег на базу. Да было волнение, нетерпеливость ожидания, но не страха. Я был уверен в нашей победе и мы победили. Тот ужас и потрясение, когда я стал свидетелем поединка сотника с четырьмя противниками. Он не сражался, он их убивал, хладнокровно и жестоко, буквально порубил на большие куски. После окончания поединка, никто не решался подходить к нему. Савва кричал сотнику, пытаясь привести его в чувство. И его взгляд, пустой и холодный. Меня сковало от страха, когда он мимолетно скользну по мне. Не стал спрашивать командира, почему, он, так мягко обошелся с есаулом, который злонамеренно оскорбил его. Я знаю, он боялся разбудить в себе зверя, живущего в нем, готового вырваться на волю. Вот такой, мой командир, веселый, отзывчивый, добрый и одновременно воплощение ужаса и жестокости. Как это всё уживается в нём, не понимаю.

Конечно, Марэ, о которой сотник запретил мечтать и смотреть в её сторону. Я и не смотрел, но мечтать он запретить не может. Никогда не был обделен женским вниманием, побывал в кроватях многих светских львиц, думая о том, какой я неотразимый покоритель женских сердец. Лишь позже пришло понимание, что не они, а я, был игрушкой в умелых руках. И не я их пользовал, а меня. Это сейчас знаю, как все происходит на самом деле. Воспоминание о моем отъезде на Кавказ, причиняют особую горечь и стыд. Молчаливый отец и рыдающая мать. Сколько боли и разочарования было в глазах отца и страдания матери. Тогда мне было неприятно и неловко, хотелось быстрее покончить с проводами и уехать. Понимание того, что я стал причиной всех неприятностей нашей семьи, только сейчас стало осознанным и от этого еще более неприятным. А, Марэ, не знаю даже как определить свои чувства к ней. Когда, в первый раз, увидел во дворе дома ходжи Али, я не мог отвести взгляда от неё. Вся такая воздушная, хрупкая и большие черные глаза. Она напоминала маленького олененка, который бегал вокруг Азамата и с любопытством совал свой нос всюду, куда только возможно. Видимо учитывая серьезную опасность нападения, никто особо не обращал внимания на то, что она бегает по двору. Обычно горянки стараться не показываться на глаза мужчинам, тем более незнакомым. Как сказал сотник, ей пятнадцать лет, уже невеста. Нет, я не страдаю и не мучаюсь ночами, аппетит, дай бог каждому, но воспоминание о Марэ делают мою жизнь светлее и радостней. Я чувствую, что это взаимно.

Командир, хорунжий — кто-то трясет меня за плечо.

— По снедай и выступать пора.

— Да, Осип, встаю. Вот, это я замечтался, часа на два.