Шаман

Глава 29

Бихару бежали навстречу, грозно размахивая мечами, но Огерн замахал рукой, и вскоре путники были уже достаточно близко для того, чтобы кочевники могли рассмотреть их лица. Дариад радостно, но так, словно не верил своим глазам, вскричал:

— Огерн, ты жив! Лукойо! Клайя! Гракхинокс! Вы живы, вы не призраки!

Огерн натянул поводья и остановил верблюда рядом с Дариадом. Потрепав юношу по плечу, он улыбнулся:

— Да, мы живы.

— Но почему ты так удивлен, Дариад? — изумленно улыбнулся судья. — Ведь это ты же все уговаривал нас не покидать стоянку в этом пустынном месте только из-за того, что мудрец обещал, что они вернутся. — Обратившись к Огерну, судья добавил: — Только вера Дариада в обещание Манало удержала нас здесь.

Дариад покраснел и уставился в песок.

— О судья, но бихару всегда держат данное слово.

— И все же ты не верил, что я действительно вернусь? — усмехнулся Огерн. — Что же, тем больше я тебе благодарен, Дариад, за то, что ты сдержал свое обещание!

— Нас же ты уверял, что они вернутся, — возразил один из кочевников.

— И я знал, что так и будет! — мотнул головой Дариад. — Просто… просто я не совсем верил в то… что знал. Соплеменники Дариада расхохотались, и юноша обиженно вздернул голову. — Да что вы смеетесь? Ведь целый месяц прошел с тех пор, как мудрец увел их в Песчаное море!

— А где же мудрец? — поинтересовался судья. — Где Манало?

Огерн помрачнел.

— В этом, о бихару, вы сомневались не зря. Мудрец погиб.

Кочевники взволнованно зароптали, стали хмуриться и сокрушенно качать головами. А Дариад более пристально всмотрелся в глаза Огерна и сказал:

— что-то от него перешло в тебя, о кузнец. Что же?

Огерн изумленно смотрел на юношу. Затем он медленно ответил:

— Я ни о чем таком не знаю. Он меня многому научил, это верно, и эти знания спрятаны у меня в голове. А в сердце я храню его доброту, но не больше того.

— Но ты действительно переменился, — отметил судья.

— Все это верно, — подтвердил Огерн. — Я стал шаманом.

Все молчали. Только ветер шелестел одеждами бихару. И наверное, именно из-за этой тишины Огерн понял, как сильно изменился он в глазах бихару.

— Расскажи нам, как это случилось, — попросил наконец судья.

Огерн покачал головой.

— Рассказывать трудно — выйдет или слишком мало, или слишком много. Я искал видения и нашел его — так делают все шаманы. Что же до остального, то меня учили, и я учился.

Бихару принялись оживленно переговариваться друг с другом. Они были явно взволнованны и напуганы. Глядя на них, Огерн вдруг затосковал: он понимал, что больше никогда не сумеет быть просто другом среди друзей, что теперь ему суждена судьба того, к кому относятся с почтением, но кто живет как бы поодаль от других.

Да, другом среди друзей ему больше не быть — другом он оставался теперь только для Лукойо. И Огерн решил с этих пор сильнее, чем прежде, заботиться о полуэльфе.

— А зачем мы тебя ждали? — тихо спросил Дариад.

Бихару все, как один, обратили взгляды к юноше. От Огерна не укрылось, что за прошедший месяц Дариад приобрел огромное уважение сородичей — может быть, из-за того, что наотрез отказывался уйти и нарушить данное слово?

Но нет, уважение Дариад заслужил потому, что оказался в конце концов прав.

— Мы должны сразиться с Багряным, — просто ответил Огерн.

Бихару перевели глаза на Огерна. Было видно, как им всем стало страшно, но страх тут же сменился решимостью. Огерна потрясли твердость и мужество кочевников. Он понимал: прикажи он им пойти в логово дракона и принести ему драконью голову — бихару погибли бы, но сделали бы это.

Если бы приказал им он.

Впервые в жизни Огерн уразумел, с каким глубоким чувством другие люди впитывают сказанные им слова, как на них действует самое его присутствие. И еще он подумал о том, что, наверное, впервые в жизни его присутствие оказывало столь сильное влияние.

Дариад торжественно кивнул.

— Но почему мы должны сделать это?

— Потому что Песчаное море — дело рук Улагана, — отвечал Огерн. — Пока он жив, засуха будет продолжаться, а Песчаное море — становиться все шире. Если мы уничтожим Улагана, засуха прекратится, в пустыне появятся оазисы, а к тому времени, когда на свет появятся твои внуки, в пустыне станет достаточно влаги, чтобы она снова могла плодоносить. А если Улаган будет жить дальше, то вашим внукам придется бежать в другие земли.

— Значит, мы сделаем это, — твердо проговорил Дариад, и племя одобрительно взревело.

Огерн окинул бихару взглядом и улыбнулся.

— Но как мы можем уничтожить Улагана? — спросил Дариад. — Как человек может убить улина?

— Помните, что улины — не боги, — отвечал Огерн. — Никто из улинов — не бог. Они всего лишь другой народ, другая раса, более древняя, вы ведь сами мне так говорили.

— Это верно, — подтвердил судья, — но тем не менее они могущественны, они намного сильнее нас, недолговечных и хрупких.

— Как может смертный человек убить улина?

— Этим займутся другие улины, — пояснил судье Огерн. — Но для того чтобы обрести преимущество над Багряным, нужно сделать так, чтобы улинам достался один Улаган, без его приспешников. Нам предстоит уничтожить всех мерзких тварей, созданий Улагана, и ульгарлов, ими управляющих.

— А ульгарлы смертны? — спросил один из бихару.

— Смертны, — заверил его Огерн. — Они ведь наполовину люди, а даже улина можно убить. Раз так, значит, ульгарлов убить еще легче!

— Раз человек может это сделать, мы это сделаем! — возопили кочевники.

— Сделаем, — повторил Дариад, когда крик утих. — Но как?

— С помощью моего колдовства, — отозвался Огерн. — Я займусь этим, а вы пока, пожалуйста, сверните лагерь и нагрузите верблюдов. А потом мы отправимся на Куру!

Бихару радостно вскричали, развернулись и бегом бросились к шатрам.

— Что за колдовство? — встревоженно поинтересовался Лукойо.

— Это Зов, — ответил Огерн. — Когда Манало ходил по разным племенам, он всем дал знаки — когда эти люди увидят на небе знамения, они выступят на Куру.

— А как же они узнают, куда… ой, понял… — устыдившись, пробормотал Лукойо. — Манало, конечно, сказал им, куда идти.

— Кроме того, он наверняка рассказал им, какие трудности могут встретиться на их пути, — добавил Огерн. — Он научил меня заклинанию, с помощью которого я смогу явить разным племенам эти знаки, но на это уйдет некоторое время.

От стоянки бихару донеслись радостные крики.

— Что там такое? — встревоженно выпучил глаза дверг.

— Женщины, дети и старики, — ответил Лукойо. — Наверное, радуются тому, что наконец смогут покинуть это место.

Огерн кивнул.

— Покидать стоянки — это им не впервой.

С этими словами он спешился и принялся палкой, которой прежде погонял верблюда, чертить на песке какие-то знаки. Лукойо, нахмурив брови, наблюдал за другом. К нему тихонько подошли и встали рядом дверг и клайя.

Огерн покончил с рисованием и стал ходить между знаками, напевая. Песня его звучала все громче, становилась все мелодичнее, а движения — все более плавными, отточенными, и, наконец, он затанцевал. Затем танец замедлился, и Огерн завершил песню, неторопливо поворачиваясь на одном месте, поочередно устремляя поднятые руки к четырем сторонам света. А потом он вскричал и, тяжело дыша, упал на колени.

Лукойо подбежал к другу.

— Огерн! Что с тобой?

— Все… хорошо, — задыхаясь, отозвался Огерн. — Просто… магия… требует усилий… Лукойо. Это, наверное, почти как… бой.

— Ну отвоевался, так отдохни теперь.

Лукойо подал Огерну руку и помог ему подняться.

Огерн покачал головой.

— Дел полно, нет времени отдыхать. Как только бихару соберутся, надо выступать!

— Мы тоже пойдем, — заявил дверг. — Мы тут с клайя потолковали и решили, что сумеем вам лучше помочь, если поднимем против Куру свои народы.

Огерн недоверчиво смотрел на клайя.

— Да ведь твои сородичи растерзают тебя, а не они, так ульгарл, их погонщик!

Клайя пожал плечами и гортанным голосом проворчал:

— Может, и растерзают, но только жизнь моих сородичей — это все равно не жизнь. Если бы я знал, что мне не суждено познать дружбу, не суждено никогда обнять женщину, тогда бы я хотел умереть; Но лучше собрать хотя бы десяток таких, кто ненавидит ульгарла, и погибнуть в бою.

Огерн торжественно кивнул.

— Твои сородичи скорее всего все равно погибнут, ибо их бросят драться с нами в первых рядах. Что ж, иди, попробуй убедить их. Надеюсь увидеть тебя снова во главе войска.

— Я тоже на это надеюсь. — Клайя ухмыльнулся и стукнул шамана по плечу. — Только не прими меня за врага, Огерн!

— Правильная мысль. — Шаман снял со своей руки налокотник и надел его на лапу клайя. — Тебя я узнаю по этому налокотнику, даже если не увижу его глазами. Никогда не расставайся с ним.

— Не расстанусь, — пообещал клайя. — А уж я тебя снова непременно глазами увижу.

Он развернулся и потрусил прочь.

Огерн проводил его взволнованным взглядом.

— Хоть бы у него все получилось… — пробормотал он и обернулся к двергу. — Что ж, друг, я не могу отговаривать тебя, но, надеюсь, и с тобой встретимся вновь.

— Не сомневайся, — заверил Огерна дверг. — Но еще до того, как ты нас увидишь, ты нас почувствуешь — ну, не нас, так нашу работенку.

С этими словами дверг развел руками в стороны и начал вертеться на месте, все быстрее и быстрее, и в конце концов с головой ушел под землю.

Лукойо и Огерн стояли и смотрели на маленькую ямку на том месте, где только что стоял их товарищ. Наконец полуэльф вымолвил:

— Что это он такое сказал — как мы почувствуем их работу? Можно только молиться, чтобы он не имел в виду двергские мечи, которыми они нам проломят черепушки!

— Я так не думаю, — задумчиво проговорил Огерн. — Мы были с ним братьями по оружию, мы спасли его из плена, и он нам сколько раз помогал. Мы друзья, товарищи. Нет, он не может предать нас.

Лукойо немного успокоило то, что новый Огерн не стал всезнайкой. К ним подъехал на верблюде Дариад и сообщил:

— Женщины и дети отправятся в те края, где мы обычно останавливаемся на лето, а наши воины готовы к походу, Огерн! Скажи, в какую сторону мы пойдем?

— На северо-восток, — ответил шаман. — Там стоит город Куру!

Они шли несколько дней. Кочевники весело распевали, несказанно радуясь тому, что ушли от Песчаного моря. Но когда пустыня кончилась, когда отряд поехал по землям, густо поросшим растительностью, кочевники начали нервничать — похоже было, что вид чужих плодородных земель их пугает.

— Что это за зеленые стебли в полях вокруг нас, Огерн? — спросил шамана Дариад. — Не может быть, чтобы это была трава!

— Это все-таки трава, — ответил юноше Огерн. — Это побеги ячменя.

— Ячменя! Так вот откуда потом берутся его зерна!

Дариад с таким благоговейным восторгом смотрел на поля, словно находился в большом городе, рядом с домами впятеро выше себя.

Время от времени они замечали на полях людей, ухаживающих за посадками. Те поднимала головы и таращили глаза, изумленные видом верблюдов настолько же, насколько бихару — зрелищем ячменных полей. То тут, то там кто-то из крестьян вскакивал и пускался наутек.

— Они нас так боятся? — спросил Дариад.

— Наверное, — ответил Огерн, хотя думал, что все обстоит иначе.

Горизонт стал неровным, через некоторое время он вздыбился невысокими холмами, издали казавшимися лиловыми.

— Холмы? — сдвинул брови Дариад. — И не песчаные?

— Это и вправду холмы, — ответил Лукойо. — Почти целиком поросшие деревьями и травой.

— Я слыхал про деревья, — пробормотал Дариад, глядя на далекие холмы восхищенными глазами.

— Увидишь ты деревья, — мрачно проворчал Лукойо. — А за деревьями и еще кое-что — не обрадуешься.

Огерн согласно кивнул.

— По другую сторону этих холмов, Дариад, начинаются земли, которые жители Куру считают своими.

Дариад изумленно глянул на шамана. Лукойо понял, что юноше хочется спросить Огерна, откуда он это знает, но кочевник промолчал, и Лукойо одобрительно кивнул. Ведь Огерн в конце концов стал шаманом. Это не означало, что он знает все, это значило только, что, уж если он что-то знал, удивляться этому не следовало.

Но даже шаман не мог предвидеть того, что, когда отряд поедет по тропе между двумя холмами, ему встретится вооруженное войско в багряных кожаных доспехах.

Полководцы прокричали приказы. Войско дружно вскричало, воины опустили копья и бросились вперед.

Бихару обнажили мечи, но Огерн крикнул:

— Назад! Отступаем!

— Нет, Огерн! — возмутился судья. — Мы пришли, чтобы сражаться!

— Не здесь и не сейчас! — крикнул ему в ответ Огерн. — Человечеству мы не поможем, если погибнем до главной битвы! Драться сейчас рано: нас слишком мало. Отходим! — И, развернув верблюда, Огерн поднял руки и запел.

— Назад! — воскликнул Дариад, развернул верблюда и погнал его к холмам. — Так говорит шаман! Отступаем!

Бихару неохотно стали отступать, а Огерн поехал за ними, продолжая распевать и размахивать руками. А там, откуда отъезжал Огерн, оставались уходившие бихару, вернее, их подобия. В конце концов вместо каждого их кочевников осталось десять ему подобных.

— Кто они такие, Огерн? — прошептал Лукойо с вытаращенными глазами.

— Это иллюзии, ожившие сны, — ответил Огерн. — И все же они имеют достаточно плоти для того, чтобы немного задержать воинов-куруитов. Назад, да побыстрее! — И Огерн погнал своего верблюда за Дариадом.

Плохо соображавшие, что происходит, бихару припали к холкам верблюдов, и животные быстрой трусцой припустили по тропе. Бег их казался неторопливым, но на самом деле бежали они довольно резво. Отряд мчался по тропе между холмами, а позади слышались звуки боя — крики и бряцание оружия.

— Обо что… же это… бьется… куруитское оружие, Огерн? — тяжело дыша, полюбопытствовал Лукойо.

— Об оружие соратников, — усмехнулся шаман. — Они нападают на призраков с двух сторон, поэтому сталкиваются друг с другом.

Тропа оборвалась, холмы расступились, и бихару налетели… на отряд темнокожих людей в килтах, с короткими копьями. Люди бежали трусцой, но, как только завидели бихару, резко остановились, подняли копья и закричали.

— Ловушка! — Дариад выхватил меч на скаку. — Прорубимся или погибнем!

Юноша издал странное улюлюканье. Кочевники подхватили клич, по холмам разлетелось его эхо.

Темнокожие люди ответили гудением — таким громким и гулким, что оно заполнило всю равнину.

— Стойте! — выкрикнул Огерн громовым голосом.

Из одного только удивления бихару придержали верблюдов и перестали улюлюкать. Чернокожие люди тоже затихли.

Огерн всегда с первого взгляда узнавал охотников. Он проговорил какую-то фразу. Дариад нахмурился и требовательно спросил у Лукойо:

— Что он сказал?

— Понятия не имею, — пожал плечами полуэльф. Но тут глаза его выпучились, и он прошептал: — А эти черные понимают!

Откуда-то из середины толпы чернокожих донесся голос, выкрикивающий что-то в ответ Огерну. Люди расступились и пропустили вперед невысокого мужчину. На голове у него красовался странный головной убор. Лицо было размалевано разноцветными красками, на руках и ногах было надето по нескольку ниток нарядных бус. Он ткнул рукой в Огерна и задал вопрос. Огерн ответил ему на том же языке.

— Где он выучил этот язык? — изумленно проговорил Дариад, а Лукойо ответил первое, что ему пришло в голову:

— Во время своего сна, наверное. Да кому из нас, простых воинов, дано сказать, что и откуда знает шаман!

— Может, их шаману это ведомо, — проговорил судья. — Теперь два мудреца ведут разговор.

Похоже было на то, потому что чернокожий мужчина, выглядевший, казалось бы, совершенно невозмутимо, то едва заметно морщил лоб, то чуть-чуть прищуривался, то хмурился. Зоркие глаза Лукойо замечали все это.

— Знаете, — негромко проговорил полуэльф. — По-моему, чернокожие люди в этом разговоре тоже ничегошеньки не понимают.

Дариад вытаращил глаза.

— Хочешь сказать, что они разговаривают на тайном шаманском языке?

— Огерн что-то говорил о земле шаманов, о царстве духов, куда путешествуют шаманы, когда впадают в свой сон. Может быть, это и есть язык того царства?

Чернокожий шаман кивнул и вернулся к своим сородичам. Те окружили его и что-то быстро залопотали. А Огерн вернулся к бихару и сказал:

— Мы чуть было не совершили роковую ошибку. Это не создания Улагана — это такие же свободные люди, как мы, племя, явившееся на зов Манало. — Он нахмурился. — Вот только они говорят, что Манало был чернокожий, как они сами…

— Думаешь, он появлялся у каждого народа в разном обличье? — изумился Дариад.

За Огерна ответил Лукойо. Он кивнул и сказал:

— Ведь он же мудрец был все-таки как-никак.

Он не стал рассказывать Дариаду о том, кто такой был на самом деле Манало.

Ветер, порывом прилетевший из-за холмов, донес отдаленный рев. Огерн что-то прокричал на шаманском языке и сказал Дариаду:

— Нам надо побыстрее уходить отсюда. Куруиты разгадали мой обман и теперь наверняка мчатся за нами!

— Пускай, — отвечал юный кочевник, злобно усмехаясь. — Теперь, когда на нашей стороне эти чернокожие, наши силы будут равны!

— Нет, не равны, — возразил Огерн. — Мы ведь не знаем, друг мой, сколько там точно куруитов, а нас слишком мало для того, чтобы сразиться с ними и победить. А самое главное, мы выступили в поход не для того, чтобы драться в мелких стычках, а для того, чтобы окружить и подвергнуть осаде город Куру, сразиться с тамошними воинами на равнине около города! Вперед, побыстрее — или, может быть, ваши верблюды не умеют бегать так быстро, как эти люди?

— Чтобы человек мог бежать быстро, как верблюд? — фыркнул Дариад. Он прищелкнул языком, тронул с места своего верблюда. Остальные кочевники устремились за ним. Бихару мчались вперед, подобно ленивой морской волне, но чернокожие люди бежали быстрее. Дариад нахмурился, пустил верблюда самым быстрым галопом. Вскоре бихару начали нагонять союзников.

Но верблюд Огерна бежал еще быстрее. Похоже, животное само не на шутку удивилось, когда обогнало отряд чернокожих и оказалось впереди. Огерн что-то крикнул чернокожему шаману, и они оба свернули с дороги на свежескошенное поле. Верблюды крайне неохотно последовали за ними.

Наконец шаманы остановились и дали знак остановиться своим отрядам. Огерн подъехал к бихару.

— Мы сейчас довольно далеко от Куру, так что тамошние воины больше не станут преследовать нас, — объяснил он. — Им следует держаться поближе к городу на тот случай, если кто-то пойдет на них с севера.

— Но с севера на Куру никто не нападет! — возразил Лукойо. — Те земли удерживают ваньяры, а они все поклоняются Улагану!

— Мы с тобой это знаем, а куруиты — нет. А если на то пошло, и мне неведомо, как там нынче обстоят дела. Манало ходил повсюду, по всем племенам, по всем странам.

Дариад сдвинул брови.

— Но откуда все эти племена знают, что им не надо нападать на Куру поодиночке?

— Оттуда, что их шаманы встретятся со мной в царстве духов, — объяснил Огерн, — когда до Куру останется два дня пути.

— Значит, тебе уже сейчас пора отправляться в царство духов! — воскликнул Дариад. — Некоторые, наверное, уже ждут тебя там!

— Не может же он просто взять, сесть да и отправиться туда! — возмутился Лукойо. — Когда он уйдет, нам надо охранять его тело, а это означает, что нам надо найти какое-либо укрытие.

Дариад улыбнулся:

— Так давайте найдем его!