Шаман

Глава 14

Лукойо сдвинул брови и наклонился вперед.

— Мы их видели издалека, поняли, что они ужасные разбойники, но с лодками управляются кое-как. Но что они такое?

— Ну, все-таки, наверное, «кто», а не «что», — поправил Лукойо купец и протянул руку. — Что же насчет «кто», то я — Бреворо.

— Меня зовут Огерн. — Кузнец прижал ладонь к ладони Бреворо.

— Лукойо, — представился полуэльф и также коснулся ладонью ладони Бреворо. — Он из племени бири, а меня это племя приняло.

— А, да, как же, знаем-знаем. Народ, который живет на севере и западе. — Бреворо кивнул и опустил руку. — Я торговал у людей вашего народа, но в вашем племени вроде бы не бывал. Ну, ваши-то куда гостеприимнее, чем ваньяры.

— Я о ваньярах раньше и не слыхал, — хмуро проговорил Огерн. — Они — южный народ.

— Они — народ новый по крайней мере в этих краях. Мне говорили, что их страна называется Ваньяр и идти к ней надо сначала на юг, а потом на восток. Там простираются широкие равнины и замыкает их высокий горный хребет. Отсюда это будет тысяча лиг, если не больше.

— Тысяча лиг! — Лукойо резко выпрямился. — Быстро же они одолели такое огромное расстояние!

— Да не то чтобы… Кое-кто из здешних мне рассказывал, будто бы эти ваньяры родину-то свою и не видывали никогда один только там и бывал, а он теперь очень стар. В общем, он решил туда вернуться, а остальные не хотели… даже из любопытства. Они хотели лишь захватить побольше новых земель на западе, обратить побольше людей в рабство, чтобы каждый из них смог жить как король.

Огерн фыркнул:

— В алчности им не откажешь?

— Они ужасно самоуверенны, хвастаются, будто способны одолеть любого врага, ибо силу им якобы дает сам Улаган.

Огерн и Лукойо застыли. Немного погодя полуэльф проворчал:

— Хорошо, что мы не попали к ним в гости. Ну а вас они пробовали заколоть, когда вы спали, или ограбить?

Бреворо хитро улыбнулся.

— Ни разу, хотя, наверное, не погнушались бы ни тем, ни другим, но их кузнец точно знал, что у него будет нужда в наших товарах и в этом году, да и в будущем тоже. Но мы день и ночь были начеку, выставляли стражу. Никто нам не угрожал, хотя мы ловили на себе много ледяных взглядов, а на наши товары было устремлено не меньше горячих. Ведь мы не знали, насколько вождь ваньяров держит их в узде, тем более что все они наглы и себе на уме. Словом, мы чувствовали, что каждую минуту наша жизнь подвергается опасности, и вздохнули только тогда, когда отъехали подальше от их поселения. Прошло два дня, а на нас никто не напал. — Торговец усмехнулся. — Я так говорю, потому что после отъезда от их поселения мы решили днем устроить привал, но передумали, так как увидели позади на дороге облако пыли. Один из нас взобрался на дерево и разглядел, что по дороге скачет погоня.

— А их вождь знал об этом? — сердито спросил Огерн.

Бреворо пожал плечами:

— Наверное. А может, и наказал бы их за то, что они нас убили. Но нам-то это, сами понимаете, уже никак не помогло.

— Значит, отдыхать вы передумали, если я правильно понял, — усмехнулся Лукойо.

— Нет, мы сделали привал, но для этого нам пришлось забраться в чащу леса и рассесться по деревьям, приготовив рогатки. Ваньяры проскакали мимо нас. Они — дети степей и в лесах ничего не понимают, а мы маху не дали — замели следы. Примерно с час мы с места не трогались, потом тихо спустились и ушли с тропы в лес. Стоило нам выбраться из леса, видим: они опять скачут, возвращаются, стало быть. Мы снова спрятались, потому что возвращаться к ним в поселение, да еще разрезанными на куски, нам вовсе не хотелось.

— Значит, они такие жестокие? — спросил Лукойо.

— Да, злобные и жестокие. Покуда гостили у них, мы видели драки, которые вспыхивали между ними днем и ночью. Они очень жестоки, безжалостны даже — мы ведь видели те края, где они побывали. Видели сгоревшие дотла деревни, тела людей, искромсанные мечами и вставленные на съедение воронам, тела старух — обезображенные, изуродованные, оставленные на съедение шакалам. Они и у себя в поселении держали пленников: женщин, детей и мужчин с подрезанными сухожилиями. Пленники служат им, дрожа от страха, ибо даже хорошо сделанная работа вознаграждается пинками да тычками, а плохая — поркой.

Огерн запрокинул голову, словно почувствовал неприятный запах.

— Что же, у них законов нет? Неужели ни одного из них не учили, что можно, а что нельзя?

— Может, они это и знают, но только каждый для себя, ну, или ради другого ваньяра. Всякий, кто не из их племени, для них вне закона и является честной добычей для любого, кто хочет забрать себе его или ее. Иногда ваньяры щадят мужчин-воинов. Их обращают в рабов. С женщинами обращаются не лучше.

— И что же за люди попадают к ним в рабство? — Глаза Огерна под насупленными бровями погрузились в тень.

— О, там были люди из многих племен, даже из тех, которые нам незнакомы.

— А бири?

— Были и бири, — со вздохом отвечал Бреворо. — Хотя и не очень много.

— Понятно, ведь большая часть нашего народа живет на западе.

— Ваньяры и до них доберутся, не сомневайся.

Огерн выпрямился и уже готов был вскочить.

— Нужно предупредить их!

— Ну, не нынче же ночью, — одернул его Лукойо. — А может, у нас это и вообще не получится.

Огерн устремил на Лукойо взгляд широко раскрытых глаз.

— Неужели тебя не заботит судьба твоего родного кочевого племени — племени, которое приютило и вырастило тебя?

— За что мне о них заботиться? Что они мне сделали? Давали мне возможность таскать для них воду да дрова для костра? Оскорбляли мою мать и безжалостно мучили меня? Пусть, пусть они достанутся ваньярам, я буду только рад! Если ваньяры потратят на их истребление неделю или больше, то тем самым твой народ проживет больше — пусть хоть на что-то сгодится мое племя. А что до нашего дела — то разве не важнее уничтожить источник угрозы, чем саму угрозу?

Огерн опустил плечи.

— Что-то в этом есть.

— Не бойся, мы передадим весточку вашим сородичам, — заверил Огерна Бреворо. — Но о чем это вы? Как это? Как это можно «уничтожить источник»? Не собираетесь же вдвоем убивать всех ваньяров до единого?

— Двое могут собрать еще людей, — быстро ответил Лукойо, пока Огерн ненароком не выболтал торговцам, кто они такие на самом деле и что у них за цель. — Ну а скажите, до бири ваньярам год добираться, если не больше, верно?

— Может, и так, — согласился Бреворо. — Тут все зависит от того, как у них пойдет дело, как их встретят народы по пути до бири. А двигаться быстро — это ваньяры умеют. У них такие коробки есть на кругах, круги эти они колесами называют, а коробки — повозками, это если коробки маленькие и предназначены для боя, а когда эти коробки большие и в них возят тяжелые грузы, тогда они называются «фургон». И в те, и в другие впрягают лошадей — ваньяры их не только едят и доят. Словом, они умеют за день одолеть такой путь, какой пешие проделывают за неделю:

— Значит, и в земли бири они могут попасть очень скоро, — снова разволновался Огерн, а Лукойо накрыл его руку своей рукой.

— Могут, — согласился он. — Но им помешают клайя.

— Клайя — это кто такие? — поинтересовался Бреворо.

— Одни из созданий Улагана, — ответил торговцу Лукойо. — Полушакалы-полулюди. Они разве вам не встречались?

— Лично я их ни разу не видел, — покачал головой Бреворо. — Наверное, улины их поселили на севере. Но разве шакалы не привыкли идти по пятам за львами?

— Вместо львов тут ульгарлы, — ответил полуэльф. — Я тоже ни одного раньше не видал и предпочел бы и дальше не видеть.

Бреворо поежился.

— И я тоже! Ни улина, ни ульгарла ни одного не видел и молю Ломаллина, чтобы никогда не довелось! А с чего эти полузвери так обнаглели?

Лукойо пожал плечами.

— Да им Улаган велел. Ульгарл их, поди, бичом погоняет. Ну а ваньяры-то кого-нибудь боятся?

— Да поговаривали про каких-то чудищ. Вроде наполовину — желтокожие люди, а наполовину — пони. Значит, поменьше лошади будут. И вроде эти чудища нападают, словно молнии, и не ведают жалости, и убивают все живое. Я, правда, в эти россказни не больно-то поверил. Болтают же ваньяры, что их самих больше, чем аврохов в их стадах. Что они землю побольше хотят — вот это правда. Разъезжают, варвары, в своих повозках, размахивают обоюдоострыми топорами. На родной земле их чересчур много наплодилось, вот они и отправились грабить да убивать и пересекли все степи к северу от Междуречья.

— Междуречье… — нахмурился Огерн. — Слыхал я про эти края. Говорят, будто бы там земля такая плодородная, что люди живут из года в год на одном и том же месте и не надо им даже охотиться. — Они только сеют зерна да собирают урожай.

— Это верно, и деревни там настолько разрослись, что превратились в города. Самый северный — Мерузу, а сами южный — Куру!

— Но ваньяры, конечно, не осмеливаются нападать на эти могучие города!

— Представьте себе. Одно из своих войск они послали как бы на разведку, проверить, пошлет ли Междуречье против них свое войско, если они пойдут набегом на юг.

— Одно войско, ты сказал? — изумился Лукойо. — Стало быть, у них их несколько?

— Повторяю, их очень много. Старейшины поговаривают, будто есть еще племена их рода, которые странствуют по югу и востоку, а сюда, на запад, не суются. Так что на юг пойдет где-то с три четверти всего ваньярского народа. Они узнали о богатстве и роскоши южных городов от тех людей, которые не так давно попали к ним в рабство и решили захватить и поработить эти города. Прежде всего ваньяры нападут на Кашало — богатый город на восточном берегу пролива между двумя внутренними морями. Пролив там широкий, можно сказать, сам по себе маленькое море.

— Это город — к западу от Мерузу, — уточнил Огерн.

— Городов на восточном берегу Срединного моря несколько. Там живут купцы-мореходы. — Бреворо усмехнулся. — Я бы не взялся с ними состязаться, но они торгуют только с прибрежными городами, а мои люди ходят везде: вдоль рек, и по полям, и по лесам. — Бреворо вытащил из мешка небольшой сосуд. — Кашальское вино, — пояснил он. — Выпьете ли со мной за то, чтобы город выстоял против ваньяров?

— Это мы с радостью! — воскликнул Лукойо.

— Не обращайте на него внимания, — улыбнулся Огерн. — Этот за что угодно выпьет. — Однако сам взял чашку. — Значит, положение у горожан безнадежное?

Бреворо, наливая кузнецу вино, пожал плечами.

— Пока я не слыхал, чтобы ваньяры нападали на города. Но с другой стороны, я и о ваньярах только с месяц назад узнал. — Он печально покачал головой. — Нас, торговцев, очень печалит то, что Кашало грозит беда. Хороший там народ, торговцев встречают гостеприимно, и к тому же люди там честные, хотя порой с ними приходится и поторговаться.

Огерн уставился на торговца.

— Горожане — и ты говоришь «хорошие»? Что, не такие, как в Куру?

— Нет, совсем не такие. Тут все дело в том, какого бога в городе почитают — почитают сердцем, а не на словах. Куру предан Улагану — сердцем, губами и душой. Но в Кашало Багряного не жалуют.

Огерн сидел не шевелясь, очень удивленный. Он видел воинов в Байлео, но Манало говорил, что к людям в Кашало стоит отнестись уважительно. Чтобы горожане были добрыми, хорошими — вот это у него никак в голове не укладывалось. Он даже рассердился — в нем проснулось жгучее желание своими глазами повидать этих горожан и понять, действительно ли они добрые или просто не такие злые, как те, которые живут в Куру.

— Жалко видеть, как добрых людей совращают и портят, — вздохнул Бреворо. — Но еще хуже думать о том, что их могут искалечить или убить. Но что может сделать один человек?

— Вот именно! — Огерн бросил быстрый взгляд на Лукойо. — Что может сделать один человек?

— По меньшей мере, — неторопливо отозвался Лукойо, — такой человек мог бы поведать горожанам о грозящей им беде, чтоб они успели приготовиться к осаде. — Полуэльф обернулся к Бреворо. — А в городах действительно так здорово, как расписывают?

— Ну… улицы там золотом не вымощены, — усмехнулся купец. — Да и вообще ничем не вымощены большей частью. Кое-где — каменные мостовые.

— Улица — это что такое?

— Вроде дороги, но только между домами. Люди в Кашало — чистюли, каждый житель улицу перед своим домом метет, а отходы закапывает. Бывают города, где всякий мусор валяется где попало, гниет, кишит мухами и их личинками. Воняет жутко.

— Ну а женщины, женщины как? — заинтересованно спросил Лукойо. — Такие доступные, как говорят, или нет?

Огерн в ужасе уставился на своего спутника. Неужели это он чуть не умирал от тоски по своей возлюбленной Эллуэре всего несколько дней назад?

Но скоро Огерн понял, что Лукойо просто прячет свою тоску, и, наверное, он из тех, кому для этого нужно мягкое женское тело и жаркие ласки. Если бы Огерна ранили в бою, он бы не стал ждать, покуда заживет рана, он бы снова бросился в бой. Примерно так Огерн понял Лукойо.

— Слухи преувеличены, — негромко проговорил торговец. — Но зерно истины в них есть, хотя вокруг него вырос плод обмана.

— Плоды — это почти всегда вкусно. Но я люблю не только мякоть, но и зерна. Какое же зерно внутри того плода, о котором мы говорим?

— Кашало поклоняется Ломаллину и его подруге, богине Рахани, — объяснил Бреворо. — Но кроме них, в городе почитают многих богов. Среди прочих — Хандранин. Это богиня, преданная только телесным усладам, и в день ее праздника женщины-жрицы ее культа — готовы отдаться любому мужчине, который попросит их об этом. Они верят, что тем самым ублажают богиню.

— Я тоже готов ее ублажить! И когда же ее праздник?

— Через месяц. — Бреворо нахмурился, перевел взгляд с Лукойо на Огерна. — Значит, вы идете в Кашало?

— Теперь — да, — ответил Огерн.

Наутро они попрощались с торговцами и отправились к реке Машре, которая текла к югу, мимо Байлео, к тому морю, чьи волны били о пристани Кашало. До реки было меньше дня пути, поэтому еще засветло Лукойо с Огерном успели набрать дерева для постройки коракля. На следующее утро они обтянули каркас будущей лодки кожей, спустили ее на воду около крутого, обрывистого берега и принялись грести. Лукойо волновался: он до сих пор чувствовал себя неуверенно в легком суденышке, но все же не так, как в первый раз. Поэтому он сумел совладать со страхом и вскоре уже довольно уверенно работал веслом. Лукойо не сомневался: если бы Огерн не потратил время на то, чтобы обучить его гребле, они бы уже проплыли вдвое больше. Поэтому полуэльф греб яростно и старательно, пытаясь наверстать упущенное. Огерну приходилось сдерживать его, объяснять, что такой страсти вовсе не требуется.

Близился рассвет. Or воды поднимался туман. Новорожденное солнце окрашивало мелкую рябь в розовый и золотистый цвет. Лукойо поглубже вдохнул прохладного воздуха, потрясенный красотой мира, бескрайностью реки, темной зеленью далекого леса и еще больше тем, что его душа откликается на эту красоту. Он сердито тряхнул головой — еще чуть-чуть, и он точно так же уверует в доброту Ломаллина, как Манало!

Ближе к вечеру они увидели на горизонте струи дыма.

— Что там такое? — спросил Лукойо.

— Люди, — ответил Огерн, хотя это и так было понятно. — Когда мы в прошлый раз плыли этим путем, они напали на нас в каноэ.

— Неужели мы уже так далеко заплыли? — Лукойо положил весло и приготовил лук. — Будем надеяться, что за это время они не научились лучше управлять с лодками.

Но он ошибся. Научились. Не блестяще, правда, но все же получше, чем прежде. Огерн повел коракль один, а Лукойо приготовился к бою.

— А плывут быстрее, чем тогда.

Огерн бросил быстрый взгляд на преследователей.

— Ничего удивительного. Они не сами гребут.

Лукойо помрачнел. Гребцов погоняли хлыстами. Он уже слышал, как свищут эти хлысты, как они бьют по спинам этих несчастных. Лица гребцов были опустошены или испуганы. Их было всего двое на огромное каноэ, где запросто уместилось бы еще четыре воина.

— Думаю, — нахмурился Лукойо, — мы напоролись на ваньяров.

— Лишь бы они не напоролись на нас, — сквозь зубы проговорил Огерн и погнал коракль вперед, работая своими железными мускулами.

Бири пересекли то место, где ваньяры, по их расчетам, должны были их нагнать. В воздухе стало темно от стрел, но стрелы до коракля не долетали. Лукойо выпрямился, натянул тетиву, но Огерн удержал его:

— Еще… рано. Не стреляй… пока они не угрожают нам… напрямую.

Предостережение не пришлось Лукойо по душе, однако лук он все же опустил. Подстрелить ваньяров не представляло труда, но Огерн был прав: нечего показывать лук… пока. И потом, подстрели они хотя бы одного из варваров, остальные, желая отомстить, гонялись бы за ними до скончания веков.

Огерн греб и греб, а каноэ отставали все сильнее и сильнее. В конце концов ваньяры, видимо, поняли свою ошибку: они соединили лодки и обменяли двух воинов на двух гребцов. Теперь убивать надо было только одного, потому что другой занимался тем, что щелкал бичом. Видимо, двое гребцов, только что пересевших в каноэ, были совсем неплохи, потому что лодка начала догонять коракль.

А Огерн устал. Он на короткое время перестал грести и отдыхал, тяжело дыша.

— Не начать ли нам снова грести? — нервно спросил Лукойо. — Это каноэ теперь плывет куда быстрее.

— Пусть думают, что я устал, — подмигнул полуэльфу Огерн. — Они не очень ошибутся, но…

Лукойо недоверчиво посмотрел на товарища.

— Пусть ты даже и передохнешь немного, но долго все равно не продержишься.

Огерн кивнул.

— А они смогут — у них четверо гребцов. Но я кое-что задумал. Видишь, впереди островок?

— Да нет… я все назад смотрел.

Лукойо развернулся и посмотрел вперед. И действительно, справа по борту вырисовывался довольно-таки внушительных размеров остров. На нем росли высокие деревья, опустившие свои длинные ветки к самой воде.

— Мы спрячемся под этими ветками, — сказал Огерн. — А они поплывут дальше, стараясь нагнать нас до того места, где река делает излучину.

Приглядевшись, Лукойо увидел то место, где река поворачивала, увидел восточный берег.

— Не сказал бы, что ты меня утешил.

— Да, но мы же скроемся с их глаз до того, как доплывем до поворота, — напомнил полуэльфу Огерн. — За листвой они нас не разглядят.

Лукойо улыбнулся, и улыбка его вскоре преобразилась в волчий оскал.

— Тогда греби.

Огерн обогнул дальний конец островка и погнал коракль к берегу. Лукойо ухватился за листья, а потом за ветки дерева, сильно нависшего над водой. Перехватываясь руками, они с Огерном увели лодку так, что листва скрыла ее, и теперь лодку уже никак нельзя было увидеть с реки.

Несколько секунд — и Огерн и Лукойо разглядели сквозь занавес листвы каноэ. Ваньяр, сидевший на носу, приготовил короткий, кривой лук со стрелой. Тот, который сидел на корме, понукал гребцов и щелкал хлыстом. Гребцы выбивались из сил. Они старались, как могли, но чувствовалось, что они изнемогают, кроме того, который сидел последним, что-то в нем было странное. Невысокий, коренастый…

— Давай, — прошептал Огерн и опустил весло в воду только тогда, когда Лукойо пустил подряд две стрелы.

Ваньяр на корме злобно вскрикнул, когда стрела угодила ему в грудь, потом запрокинулся и упал воду. Его товарищ обернулся посмотреть, что случилось, и только поэтому не получил стрелу в сердце: она попала ему в плечо, и он выронил лук. Лукойо выругался почти так же громко, как ваньяр.

Гребцы, подняв весла, замерли, потрясенные случившимся. Тут Огерн нагнал каноэ и прицепился к нему с кормы. Ваньяр схватил обоюдоострый топор и, издав боевой клич, замахнулся на Огерна. Но и Огерн взмахнул мечом, пересек рукоять, и топор свалился в лодку. Ваньяр с проклятиями выбросил топорище и ухватил Огерна за горло, но кузнец-великан сумел поймать его за запястье и резко вывернуть руку. Ваньяр дико, визгливо заорал и разжал пальцы, но ухитрился правым кулаком въехать Огерну по уху. Кузнец покачнулся, а Лукойо понял, что, не будь ваньяр ранен, Огерну мог прийти конец. Лукойо метнулся в одну сторону, в другую, ища прицел. Огерн и ваньяр схватились врукопашную, и Лукойо совсем отчаялся.

Но тут кормовой гребец вскинул весло и изо всех сил ударил им ваньяра по голове. Тот согнулся. Лукойо обернулся, чтобы поблагодарить гребца, и окаменел. На него смотрело странное лицо — лысая макушка, густая борода… Мускулистые руки вдвое длиннее человеческих…

— Огерн! — крикнул лучник. — Вот тупицы! Они же… дверга в плен взяли!

— Вот уж правда тупицы, — ответил дверг голосом, в котором слышался скрежет камней. — Теперь их врагами будут все дверги, куда бы они ни пошли!

Посмотрел на дверга и Огерн, но немного иначе, чем Лукойо. Он не только глазам, он и ушам своим не верил, ибо дверг говорил… на языке бири!