Шакалы пустыни

Эпилог первый. В тот же год и чуть позже

Несомненно, о нильском странствии вспоминалось. Но редко. Сначала отвлекали решения личных-домашних проблем. (Возможно, кто-то не поверит, но такие задачи кажутся куда актуальнее нудных разборов деталей всяких там наполеоновских кампаний). Постепенно удалось очистить от «жучков» дом, но кое о чем подруги предпочитали беседовать только на прогулках. Именно гуляя, Катрин поведала Фло и Цуцику поучительную историю взросления одной мелкой, писучей, жутко безобразной, но дивно свободолюбивой собаки. Потихоньку Фло узнавала и иные подробности путешествия. Катрин не особо любила рассказывать подруге о войнах и боях, но минувшее странствие числилось скорее, по разряду научно-туристических мероприятий. (Особенно если о некоторых деталях упоминать вскользь). Впрочем, Фло с трудом переносила разговоры об обстоятельствах, на которые никак не могла повлиять, и сосредотачивалась на вопросах, важных для дальнейшего бытия. А именно этакая проблема и виделась ключевой.

…— Полагаю, существует определенный лимит «прыгучести». В принципе, я в тот момент была вполне сосредоточена и спокойна, — пыталась объяснить Катрин. — Но… Факт есть факт. Откровенно говоря, я здорово напугалась.

Речь шла о ситуации с обратным прыжком в египетский лагерь техников. Катрин несла компьютерные прибамбасы и была твердо уверена, что окажется у хибарки технических «затерянцев» или где-то поблизости. Но очутилась в категорически непонятном месте, по-видимому, неземном. По-крайней мере, свет, горизонт и недостаток кислорода намекали на столь немаловажное обстоятельство.

— И все же ты оттуда благополучно выскочила. Что есть чудо и однозначная удача. Но и новость о, как ты выражаешься «лимите прыгучести», я бы сочла благой вестью. Кэт, нельзя же заниматься этим безумием всю жизнь? — Флоранс смотрела с надеждой.

— Я и не собираюсь, — Катрин взяла лицо подруги и провела большими пальцами под чудесными глазами. — Мы, вроде бы, все решили. Удираем, без спешки и очень подготовлено, живем оседло и счастливо.

— Конечно же, я верю что ты этого хочешь и намерена именно так и сделать, — вздохнула Флоранс. — Но если тебя позовут, ты не сможешь отказаться.

— Так то совсем иное дело. Я жутко хочу обосноваться в «Двух Лапах», но не собираюсь забывать, откуда я родом. Есть стандартная формулировка «уволена в запас», тут ничего не изменишь. Но в Отделе понимают, «что и как», знают, что возможности бойца ограничены. Уверена, что меня сдернут с места лишь в случае крайней необходимости.

— Это отчасти утешает. Но лимит остается лимитом, — напомнила подруга.

— Вообще-то это логично. Умение «Прыгать» кажется немыслимой сверхспособностью, хотя на самом деле всего лишь способ транспортировки, причем рискованный и сам по себе не приносящий никакого счастья. В конце концов, я тебя здесь, на старушке-Земле встретила.

— Сомнительная взаимосвязь, учитывая, что останься ты здесь безвылазно, тебя бы почти наверняка бы убили, — заметила Флоранс. — И вообще не будем углубляться в фантастику. Раз Эльдорадо существует, то воспользуемся этой данностью. Я, конечно, жутко боюсь переселяться, но вариант подобной эмиграции мне ближе. Все же это не насквозь прозрачная Аргентина или крошечные Сейшельские острова. В Медвежьей до тебя куда труднее будет дотянуться.

Увлекаться фантастикой действительно не следовало, потому подруги занимались насущными делами и не слишком-то отвлекались.

В следующий раз о египетской эпопее вспомнили уже на другом континенте, когда обстоятельства заставили всецело сосредоточиться на собственном здоровье. Серые сны бывшую архе-зэка не беспокоили, но регулярно, разок в месяц символически напоминали о себе. Обычно этот неприятный момент случался в новолуние. Конечно, тщательное и всестороннее медицинское исследование ничего не дало — Катрин Кольт была признана оскорбительно и стопроцентно здоровой. Поскольку подруги готовились к ответственному моменту, жизнь вели размеренную, с неспешными лесными прогулками и иными достоинствами, Флоранс сочла момент удобным для поиска разгадки. К проблеме привлекли и Мышку, обладающую как глубокими научно-биологическими познаниями, так и умением искренне увлекаться всяческим бредом. Кстати, Найни оказалось единственной причастной к египетским событиям, регулярно украшавшей свои пальцы «складскими» перстнями. Как всякую истинную мазохистку, ее возбуждали дивные фантазии о заживо погребенных, насильно мумифицированных, и прочих экзотических чудесах, некогда случавшихся с удачливыми древними людьми. Флоранс красоту древних украшений весьма ценила, но надевала золото редко. Для самой же добытчицы, сувениры так и остались сувенирами, памятью о странных встречах с богом и потомком бедуинов (кто из тех персонажей страннее, сейчас уже было и трудно сказать).

…— Если Анубис не признался, видимо, сны действительно не его рук дело, — выстраивала логическую цепочку Мышка.

— Тогда кто? Можно было бы предположить, что члены экспедиции инфицировались в Долине Царей, но симптомы проявились еще до этого момента, — напоминала старшая подруга, осторожно продвигаясь по протоптанной в снегу тропинке. — Встреча с коброй? Или скорпионы? Но с ними тесного контакта не было.

Вокруг высились заснеженные сосны, воздух оставался хрустально прозрачен и холоден, впереди ждали хижина и горячий чай, Катрин вовсе не хотелось возвращаться мыслями в неприятный Египет. Но, видимо, нужно сказать.

— Мы уже в Каир заявились зараженными. Это слегка объясняет и тамошние события на кладбище, да и иной непонятный идиотизм, — проворчала бывшая архе-зэка.

— Вейль? Но мы же о нем практически все знаем. Или не все? — спросила Мышка.

Тут бдительный Цуцик заметил подозрительную белку, поднялся лай и беганье вокруг деревьев. Дамы отвлеклись…

К решению не особо актуальной, но интересной задачи Флоранс вернулась уже дома. Потрескивал очаг, пахло оладьями, возвратившийся от индейцев Жо возился со снегоступами, в хижине было тесновато, но уютно.

— Итак, Вейль! — Фло с кружкой устроилась в качалке. — Так что мы еще о нем не знаем?

Катрин захотелось пожать плечами. О бывшем шефе действительно знали почти все. Ну, кроме отдельных деталей службы полковника Жака Дюкре Вейля, подробностей, так и не просочившихся в болтливые французские СМИ.

Человек из известной и весьма обеспеченной семьи. Учился целеустремленно: военное училище с отличием, спорт, далее прямая офицерская карьера. Имел отношение к секретной службе с труднопроизносимой и мутно расшифровываемой аббревиатурой, означавшей, то ли «Наземное управление координации военно-морских и военно-воздушных сил», то ли «Воздушное обеспечение сухопутных и военно-морских специальных операций» — не суть важно, заезжая гостья Франции все равно в тончайших нюансах организационной архитектуры чужой армии не разбиралась. Но служил Вейль неплохо: к тридцати трем годам полковник, награды за участие в конфликтах «во имя демократии и иных ценностей беспощадной гуманности-человечности». В общем, это когда бомбы и ракеты с невидимых самолетов прилетают в дома дурно воспитанных невежественных плохишей-туземцев. Видимо, Вейль отвечал не собственно за работу самолетов, а за точное наведение миротворческих боеголовок в агрессивные домашние очаги и тандыры, и посему частенько лично оказывался вплотную с местом действия. Ну, это было достаточно давно — фоток той поры в Сети осталось не так много, но Катрин затруднилась бы узнать в подтянутом симпатичном, сдержанно улыбающемся офицере занудливого начальника экспедиционной охраны. Пять лет — это срок. Поворот случился, когда полковник помогал становлению свободы в одной североафриканской стране (там лидер-тиран был абсолютно неправильный, его освобожденные сограждане самолично голыми руками разорвали, а уж потом дострелили). Нужно признать, Вейль проявлял искреннее неравнодушие к тому региону мира, поскольку был женат на девушке полу-египетского происхождения. Вернее, его супруга родилась натуральной француженкой, но ее отец был выходцем из Египта, точнее, коптом.

Семейство Вейлей себя не афишировало, но фотография молодой супруги в Сети нашлась. Симпатичная молодая дама, после появления дочери слегка пополневшая, но так вполне-вполне. Муж гонял по командировкам, жена сидела дома, светскую жизнь игнорировала, кроме благотворительности и финансовой помощи реставраторам храмов в Луксоре и Карнаке, ничем себя не проявляла. Видимо, весьма почитала историю прародины и религию предков, (дело благое, хотя порой приводящее к непредсказуемым последствиям). Дважды-трижды в год семейство бывало на Ниле; тогда там еще было спокойно, никаких «братьев-мусульман» и прочих беспокойств…

Мадам Вейль и ее дочь погибли в автокатастрофе. Авария выглядела довольно странной, учитывая место трагедии — практически центр Парижа, там особенно и не разгонишься. В тот день в столице случились очередные беспорядки с подожженными мусорными баками, перевернутыми машинами, перекрытием улиц и иными развлечениями горячей молодежи. Возможно, смена схемы движения городского транспорта и гибель женщин полковничьего семейство были как-то связаны — отчет об аварии выглядел на редкость расплывчатым, похоже, дело решили замять. Ехали в аэропорт встречать папу-мужа, не доехали, случается, что тут поделаешь. Похоже, полковник что-то такое предчувствовал (интуиция у него была), просил дать семье охрану, но с какой стати руководству было идти на подобные траты. Полковники это не президенты и даже не генералы.

После трагедии Жак Вейль уходит со службы, далее сведенья о его деятельности чрезвычайно скудны и отрывочны. Продажа всей семейной недвижимости, несколько упоминаний об участии в конференциях по египтологии и визитах в районы отдаленных раскопок. Наверняка, если покопаться и помучаться с переводами, можно поднять документы о найме арабских рабочих, об аренде машин и вертолетов… Но кому это нужно? Человек вышел в отставку, занялся египтологией. Достойное хобби обеспеченного одинокого мужчины.

Безумен ли был «Спящий» уже тогда? Сложно сказать.

Катрин сидела на постели по-турецки, сложив ладони на животе. Поскрипывала качалка, Фло, покачивая кружкой, размышляла. Цуцик валялся у двери и пытался поймать брюхом приятный сквознячок. Да, тепло в хижине, почти Африка, но, к счастью не она. Вот и Жо с Мышью вполголоса болтают о чем-то практичном, вроде модификаций индейско-финских походных бань…

— Когда же он обезумел? — прошептала Флоранс.

— Я вообще не уверена, что Вейль был психом в прямом медицинском смысле. Пробило человека, опустел до дна, только накипь ненависти и осталась. И слабая надежда-обида на старых богов. Та призрачная соломинка, что кажется ключом. Золотым ключиком для встречи с любимыми. Стоит лишь разодрать намалеванный на нужной стене холст-барельеф и ухватить прячущегося бога за кадык.

— А это не так? — Фло склонила голову на бок и темная широкая прядь закрыла блестящий глаз.

— Ты меня не отвлекай, — потребовала давешняя архе-зэка. — Полагаю, если бы незабвенный шеф просто застрелился, шансов встретиться с женой и дочерью в следующем мире у него было ровно столько же. Несомненно, он своих девочек очень любил, но вот путь к воссоединению выбрал длинный и ужасный.

— Гарантию он-то получил. Вряд ли Анубис его обманет.

— Да, это вряд ли. Но сроки встречи с семьей явно отодвинутся. Полагаю, даже очень старые боги не любят, когда их шантажируют. Несомненно, время в тамошнем сопредельном мире — понятие размытое, но тем ни менее… Лежать и ждать с дверной петлей в глазнице — так себе вариант.

— Естественно, что же в такой петле хорошего. За убийство стольких непричастных людей вашему психу вечная пытка светит.

— Едва ли. Смягчающие обстоятельства все же имелись, хотя и жиденькие. Древние боги имели свой уголовно-процессуальный кодекс.

— Не вступай на эту скользкую тропу, — предупредила подруга. — Ты о пути Вейля думаешь и на себя примеряешь.

— Ну, я редко об этом думаю. Кроме того, я недостаточно европейка. Трезвомыслия не хватает. Иной раз, в расстроенных чувствах мне хочется всех поубивать, но только так… слегка. Хладнокровно подставлять соотечественников под картечь и сабли я просто не смогу. Собственно, и чужих людей губить неохота. По-моему, этот способ массового жертвоприношения в подобной ситуации вообще не помогает. Спровадить к богам души врагов, то иное дело…

— Нет, ты не отвлекайся. Мы именно о «Подобной Ситуации» говорим. Как мы действуем? — Фло угрожающе нацелилась кружкой.

— Лично я собираюсь помереть в один день с тобой. Литература утверждает, что это лучший из вариантов, классикам нужно верить.

— Так утверждает ненаучная литература. На практике все несколько сложнее. Учитывая, что мы теперь не одни, и не можем решать только за себя. Кроме того, ты с упорством, достойным лучшего применения, норовишь сгинуть вообще непонятно где и как. Это вдвойне усложняет. Так как мне действовать в подобных обстоятельствах?

— Нам сейчас нельзя волноваться, — напомнила Катрин.

— Кто здесь волнуется? — подняла бровь подруга. — Мы абсолютно спокойны. И разумнее решить этот вопрос именно сейчас, в спокойной домашней обстановке. Мало ли как сложится…. Прискорбного момента все равно не миновать.

Катрин вздохнула:

— Момент придет очень-очень нескоро. Таков основной пункт нашего стратегического плана. Но в принципе ты права. Если смотреть на вещи практически, то нужна некая определенность. Скажем так: если ты идешь второй, то как входишь, направо, за третьим котлом будет знак. Видимо, углем начертаю. Но только не особо спеши, дела доделай, а уж потом…

Флоранс улыбнулась:

— Котлы и уголь? Что ж, примерно так я все себе и представляла.

— Гм, а как еще? До прохода к пусть не райскому, но палисаднику, нас наверняка ждут штрафные-исправительные работы. Мы-то, несомненно, справимся, главное — встретиться. Насколько я поняла, против истинно правильных встреч боги ничего не имеют.

— Сочтут ли боги нашу встречу правильной? Это неоднозначный вопрос.

— Это уж не их дело. Раз допустили нашу прижизненную неправильность, так поздняк метаться и переигрывать. Кроме того, например, Анубис никоих специальных осуждений мне не выказывал, хотя я своих сердечных привязанностей и не думала скрывать. По-моему, богам пофиг, лишь бы все было честно.

— Анубис на тебя вообще произвел большое впечатление, — понимающе закивала Фло.

— Да, уникальный мужчина, — томно подтвердила отставная архе-зэка и тут же пожалела. Где-то у Нижнего ручья завыл волк — насмешливый вой пробился сквозь замерзшие стекло окна. Фло вздрогнула, Цуцик подпрыгнул, Жо и Мышь замолчали.

— Это нормальный волк, не шакалообразный. Можно взять ружье, выйти и пугнуть серого, — намекнула Катрин.

— Не нужно никого пугать, пусть себе гуляет. Но про богов ты все-таки чуточку уважительнее говори, — попросила подруга.

— Я их уважаю. Всех. И они это знают, — заверила опытная скиталица по задворкам миров. — Просто мы с богами без нужды не беспокоим друг друга. Если надо, то конечно, я завсегда готова. А юмор боги вполне понимают, это я точно знаю. Угрюмый бог, лишенный иронии — это вообще не бог, а идолище отсталое, рефлексирующее. Хотя сомнительные шуточки — все равно дурной тон, виновата, да.

— Вообще-то, это как-то странно. Ты сидишь вся такая домашняя, на футболке шов расползся, а ведь знакома с богами. Это даже сложно осознать, — задумчиво поведала Фло.

— Может, ты завидуешь? При случае познакомлю с парочкой богов поприличнее.

— Нет-нет, я вполне обойдусь. Но мы вообще-то начали с проблемы снов. Если ты считаешь, что разнес заразу Вейль, то где он ее мог подцепить?

— Как говаривал покойник — «откуда мне знать?». Думаю, он лазил где-то южнее Асуана и на что-то там наткнулся. Точных доказательств на это событие нет, но учитывая косвенные улики и наши догадки… Кстати, и ее величество царица Асо примерно из тех мест. Видимо, галлюцинации с ее участием не случайны.

— Именно. Страшноватый персонаж, почти тебя зачаровавший. Нужно быть осторожнее. Лучше общайся с богами каких-нибудь жизнеутверждающих направлений, не загробных.

— Да я бы вполне обошлась вообще без подобных приключений, если бы не тот харон-пустынник со своим ослом. Заманил, окаянный. Кстати, вот эта непонятность беспокоит меня куда больше.

— Осел, это, конечно, страшно.

— Нет, осел произвел на меня однозначно приятное впечатление. Вот его хозяин… Это выглядело катастрофически непонятным. Но отчего-то меня не пугало, хотя должно было.

— Ты была слишком усталой, чтобы реагировать на текущие мелочи. Подумаешь, бродяга с легкими магическими способностями. Было бы чего пугаться. Забудь. Лучше скажи, чем Вейль мог шантажировать бога? Все же Анубис — это легенда, пусть и уходящая. А Вейль — всего лишь начальник экспедиционной охраны.

— Ну, не совсем так. Шефа я знаю, чугунный он был внутри, даже не скажешь, что современный француз, ты уж извини. А схема шантажа была простой. Главным для Вейля было, добиться, чтобы бог поверил в серьезность его намерений. И Анубис поверил. Собственно, я и сама поверила. У шефа на руках были все карты. В прямом смысле — я видела расчерченные квадраты карты, только не сразу поняла что это.

— А что такое «расчерченные квадраты»?

— Полигон. Полагаю, авиационный, для боеприпасов большой мощности. Район пустынный, возиться с отселением гражданского населения не пришлось бы. Некий крупный концерн, поддержанный политическим давлением, арендует никому не нужную территорию и начинает отрабатывать. Вейль со своими связями и материальными возможностями вполне мог пробить такой вариант.

— Полигон? И это все? — подруга по-девчачьи хмыкнула.

— Фло, полигон — это в данном случае огромные пустынные площади, на которых время от время проводят испытательные взрывы, швыряя на тот песок ракеты и бомбы. Не каждый день, но месяц за месяцем, год за годом. Рано или поздно…

— Но бога невозможно убить какой-то бомбой, разве не так?

— Что богу делать без людей?

— О… да, теперь поняла, — Флоранс поставила чашку. — Это грустно.

— Все обошлось. Полагаю, мой бассейн еще какое-то время простоял, а все, кто хотел войти в дверь Анубиса, вошли туда. Но нужно признать, шеф наезжал на бога с неотвратимостью маленького, но неигрушечного бронепоезда. Многие боги обоснованно опасаются бизнес-бюрократического давления — от такой угрозы не отбрыкаешься. Вот Вейль и поднапер. С каждым днем все ближе, мелкая назойливая обезумевшая блоха. Отчаявшийся жук-полковник. Надеюсь, он все-таки встретится со своими.

— Забудь. Психи, пустынные ослы, сомнительные бедуины и старые боги пусть остаются в прошлом. Забудь..

Катрин забыла. Насчет правнука бедуинов прояснилось лишь через много лет. Как и следовало ожидать, неподдельным у этого окаянного скитальца был только осел.