Шакалы пустыни

Глава 10

Ягодки и паладины

Четырнадцатый день месяца термидора

ПфБах!

Почти попадание — волна взметнула дредноут, мелькнув мясисто-розовым трюмом, он перевернулся неповрежденный и притворился зеленовато-черной камуфляжной субмариной. Покачивалась, теряясь в волне, покатая рубка…

Хотелось сплюнуть за борт, но было неловко. Все-таки воспитанная служанка, уроженка дикой, но гордой Монтенегры. И опять смазала с жалких пятнадцати метров. Зрители с соседнего судна сочувственно молчали, экипаж «Летучей Шеп» вообще старался быть немногословным — здесь высокую «служанку» попросту боялись. Ладно… Катрин подняла второй пистолет… Вроде бы плевое дело. Прицельные приспособления упрощенные, но точно выставленные, доступные пониманию любой идиотки. И вообще эта пара пистолетов недурна, разве что насечка на рукоятях чересчур мелкая, да и без чеканки можно было обойтись, но ведь качественное оружие. И какого фига…

ПфБах!

Взметнулись обломки зеленоватой «бортовой обшивки» и брызги, субмарина лопнула и попыталась затонуть. С соседней дахабьи донеслись аплодисменты. Издеваются вояки. Впрочем, они не со зла. Катрин отсалютовала пустыми пистолетами и пошла в каюту перезаряжаться. Дремлющий в проходной каютке Вейль заворочался, пробормотал насчет «громыхающих садисток».

— Да! — подтвердила малоуспешная снайперша. — Предаюсь излюбленному пороку, ибо у меня свободное от службы время. А в контракте вообще не упоминалось, что тут требуется тихая мазохистка. Раньше нужно было думать, терпите теперь.

«Спящий» промычал, что он потерпел бы, но беспокоится о запасах пороха на борту, они явно иссякают, а до войны еще и не доплыли.

— Свой порох расстреливаю, честно награбленный. И вообще, шеф, у меня что-то с руками. Попадания: пятьдесят на пятьдесят — это ненормально, — призналась Катрин.

Вейль приоткрыл один глаз:

— У меня примерно так же. Стоит ли беспокоиться? Затяжную траншейную перестрелку нам не вести, а при стрельбе в упор вы не промажете. На крайний случай имеются револьверы. Отриньте ваше религиозные предрассудки и вооружитесь многозарядным достижением цивилизации. Напоминаю: даже с учетом осечек скорострельность гораздо выше.

Катрин поморщилась и протиснулась в свои апартаменты.

В каюте поддерживалась достойная благородная атмосфера. Резная ширма, узорчатые решетки, подушки, пропахшие крепкими благовониями (шпионское обоняние уже притерпелось). После захвата «Легкой Шеп» опытная Анис оказала неоценимую помощь в наведении порядка. Собственно, безносая девчонка этот порядок и наводила. На борту оказалось много колоритных специфических штуковин и приспособлений местного производства, непростых в пользовании, но продуманных и небесполезных. Один способ зажигания и подвешивания ламп чего стоит. В общем, Анис вполне оправдывала получаемый паек, да и вообще оказалась прекрасной, ненавязчивой компаньонкой. Вон — скрутилась в клубочек на койке-кушетке, делает вид, что книгой увлечена и вообще ее нет.

Катрин села за столик с раздвинутыми по углам чужими банками-склянками косметики и иного женского, внезапно унаследованного вместе с этим гаремным гнездом-загоном. Впрочем, пистолеты на инкрустированной столешнице выглядели уместными — все же странный дизайнерский век на дворе истекает: оружие и расчески делали одинаково старательно и надежно. Берем шомпол…

К дульнозарядности, подбору и регулировке кремней, хитростям пороховой полки и прочей архаике Катрин за эти дни вполне попривыкла, и, собственно за архаику уже не считала. Вникнуть и прочувствовать старо-новое оружие не так уж сложно. Окутывающее после выстрела удушливое облако и непривычная вонь дымного пороха перестали раздражать, заряжать приноровилась (до здешней уставной нормы скорозарядности вряд ли удалось дотянуть, но приблизилась к нижней границе, это да). Но точность пальбы… увы-увы. Может, это последствие мерзкого отравления? Пальцы не дрожат, но кто знает эти современные медикаменты, вот взяли да и разрегулировали стрелковую концентрацию. При случае нужно будет коновалу-«Кресту» еще разок морду набить.

Пока что доктор и остальная научная группа под предводительством профессора де Монтозан путешествовала отдельно: на «Неаполе», где собственно и было отведено место транспортировки ученых согласно распоряжению здешнего армейского командования. На внезапно подоспевшую «Шеп» загрузили экспедиционное оборудование и провизию, сослали сомнительных девиц-служанок и пристроили начальника охраны для присмотра за ними. Профессор полагала, что на спешно переименованном, вооруженном и вместительном «Неаполе» (до захвата носившем длинное труднопроизносимое арабское имя) в компании офицеров она и важнейшие исследовательские записи находятся в полной безопасности. Кто б возражал…

Вообще пока путешествие не выглядело особо «путешественным». Флотилии не удалось особо удалиться от Каира — бултыхались практически на месте. Давала себя знать спешка в формировании: часть экипажей флотилии оказалась попросту не укомплектована, централизованному руководству командора Донзело сборище барок поддавалось с трудом. Два десятка разномастных дахабьий (орудия установлены лишь на четырех судах), команды сплошь местные, арабские, малонадежные. Назначенные на крупные барки французы-командиры еще не полностью разобрались с возможностями вверенных им судов, недопонимание давало себя знать через раз. Троих матросов уже расстреляли. Но в большей степени медлительность движения флотилии была связана с действиями сухопутной составляющей военной экспедиции.

По догадкам Катрин стратегический замысел столь скоропалительного выступления дивизии генерала Дезе был прост: начать преследование незамедлительно, не дать оторваться командно-штабной группе Мурад-бея, висеть на плечах, настигнуть и разбить ядро противника до подхода к мамлюкам подкреплений, не позволив серьезно укрепиться в Сиуте[1] или у какой-либо иной приличной опорной базе. В пользу этого смелого решения играло несколько обстоятельств: во время Битвы у Пирамид враг не успел сжечь большую часть египетской флотилии — внезапным и великолепным по дерзости штурмом множество судов было захвачено французскими десантниками. Трофейные запасы пороха и провизии оказались чрезвычайно значительными. Немало было взято железных арабских и турецких пушек, но их качество внушало французским канонирам обоснованное сомнение. В целом, обстановка на речном фронте для Наполеона складывалась много лучше, чем в классическом варианте, в общих чертах знакомом архе-служанке. Но теперь возникло много вопросов по навигационной составляющей, связанной с уровнем воды в Ниле, попутными ветрами и иными реалиями. Французы заставили об этом поразмыслить плененных шкиперов-рейсов. Выбор между виселицей и приличным вознаграждением за успешный провод судов — заставлял рейсов многое припомнить.

Много сложнее для французской армии складывалась ситуация со спешным оснащением сухопутных частей дивизии. Трофеев имелось порядком, но переформирование кавалерийских частей, даже при наличии захваченных у противника лошадей, отняла времени куда больше чем переименования и загрузка судов. Коням виселицей не пригрозишь, «овсы нынче дороги» и все такое, сложно-специальное, гужевое и ветеринарное. И все же дивизия Дезе (для солидности частенько именуемая «экспедиционным корпусом») срочно выступила вверх по Нилу, но двигалась пока жутко медлительно. К тому же разведка не имела точных сведений как о местонахождения штаба Мурад-бея, так и о сосредоточении ударных мамлюкских кавсоединений и союзных им войск. Пока колонны французской пехоты и кавалерии маршировали левым берегом, надеясь в ближайшем будущем нащупать и разгромить противника.

Катрин догадывалась, что определенную роль в выигранной битве и лихом захвате речной армады с ее несметными трофеями сыграл «бесследно сгинувший» профессор Одуан-Рузо. Версия, пока не имеющая серьезных подтверждений, но вполне напрашивающаяся. Проблема в том, что сняв первые смачные пенки «стратегического послезнания», уже невозможно предсказать дальнейшие действия противника на оперативном уровне. Несомненно, в среднесрочной перспективе вектор истории выпрямится и можно будет вновь играть «пророка-провидца», но пока придется малость обождать. Что сейчас в голове Мурад-бея, куда направит хитроумный мамлюк своего быстроногого коня и многочисленный обоз своего великолепного гарема — бабушка надвое сказала. Впрочем, где та бейская бабушка, а где личные интересы архе-зэка? Наплевать на мамлюков. Шефа, кстати, все эти погони за буйными беями тоже не особо волновали.

Катрин зарядила пистолеты: два своих, английских, вполне освоенных, два приблудных, «разновесных» — в пути мало ли что может приключиться, нужно приноравливаться и к случайному оружию. Зрители соседних корыт, конечно, похихикают, но что ж поделаешь.

— Благородная чтица, не хочешь ли ты возложить свою длань на сие великолепное оружие и испытать колдовскую мощь огненного зелья? В смысле, пальнуть по арбузной корке желания нет? А то там их еще много плавает.

— А… а возможное?

Промелькнувшая воистину детская заинтересованность удивила Катрин и она покосилась на безносую деву:

— Удивительный и трогательный энтузиазм. Если ты думаешь немедля бабахнуть себе в грудь или висок и на этом покончить счеты с жизнью — это неудачная идея. Во-первых, Аллах, как и иные боги, всякие суицидные фокусы категорически не одобряет, во-вторых, самострел чреват несмертельной травмой, способной окончательно подпортить тебе жизнь. Тогда уж проще горло себе перерезать. Могу показать отличный способ.

— Не надо, я те способы знать, — заверила безносая, но железная девчонка. — Но пистолэтэ… Это по-хозяински! Воистинно он господин. С грохотом и блеском!

— А, это верно. Попробуй. Хотя, откровенно говоря, не в грохоте наша истинно-женская сила, — Катрин пристально посмотрела на подопечную. — И сбавь неистовство в очах. Я не оговорилась про «бабские силы», все про тебя помню. Но ты и сама отлично знаешь, что в тебе, такой молодой, и кроме носа полно достоинств. Ладно, стрелять идешь? Навык полезный в дороге. Это если не пулять мне в спину, разумеется.

Анис повела ладонью перед закрытым лицом — жест странноватый, но скорее, обещающий не «валить» благодетельницу, чем наоборот.

В кабинетной каюте Вейль, не открывая глаз, заворчал: да когда вы закончите, еще и приличную девушку вздумали подбивать на сотрясение покоя и тишины?!

— Перерыв будет на ужин, — утешила шефа Катрин. — Потом продолжим в условиях слабой видимости.

Поднялись на палубу, Анис несла выбранный пистолет (самый малогабаритный) бережно, как ядовитого младенца. Тоже верно: оружие та же коварная змея, отдрессированная чисто символически.

Подскочил мустамель Абу-ль-Хасан — малоприятный носатый и приторный тип, единственный из экипажа «Шеп» пытавшийся казаться донельзя услужливым:

— Госпожа прикажет арбуз бросить? — перевела толмачка.

— Вот прямо сейчас мы начнем разбрасываться запасами ценной ягоды. Как будто мало мусора за бортом болтается.

Арбузов флотилия приняла на борт изрядно — в Каире они были баснословно дешевы, а французская пехота, порядком натерпевшаяся от жажды во время марш-броска от Александрии, замечательный плод очень оценила. Конечно, можно было и кинуть в волну новую мишень, но Катрин (и сама помнящая времена голодные-безводные) подобной расточительности не одобряла. Археологически-шпионская специализация обязывает приучаться к экономии и скаредности.

— Где-то тут болтался один недобитый… — наставница обозрела акваторию за кормой. — Ага, вон он — вызывающе клык повыставил.

Дрейфующий арбуз с разбитой макушкой Анис прекрасно видела. Уж с глазами-то у девчонки был полный порядок. Подняла вооруженную руку — грация движения, несмотря на свободное одеяние, производила впечатление.

— Курок лучше заранее взвести, пистоль тяжеловат. Когда спуск будешь выбирать, старайся нажимать плавнее. И по сторонам не косись, не стесняйся, — инструктировала Катрин.

Кажется, девчонка хихикнула:

— Клянусь Аллахом, мои и стыда караванные пути разошлись много лет назад. Жать крючок, госпожа?

— Ну, раз цель видишь, и стыд от тебя давно удрал. Отдача будет…

ПфБах!

— Ой! — пошатнулась начинающий гаремный стрелок — пистолет Анис удержала, но подпрыгнул он в маленькой ладони неслабо.

— Нет, не «ой», а очень неплохо, — Катрин взмахами разогнала дымовое облако. — Потоп твой враг, этот нечестивый полосатый сын речного шакала. У тебя явные способности к пистолетному рукоделью. Давай-ка повторим.

Второй пистолет Анис взяла двумя руками — тяжесть оружия сказывалась. Но глаза решительные, страха перед отдачей не было, и нет.

ПфБах!

Корка красиво подскочила над водой.

С приблизившейся барки отреагировали аплодисментами, скулежом и возмущенным криком. Орала и гневно грозила профессор, выла Дикси на ее руках. А, это «Неаполь» нас догнал.

— Видимо, не туда мы стреляли, — отметила Катрин, но расшифровывать сию глубоко бунтарскую мысль не стала.

— Прекрасный выстрел! — крикнул круглолицый старичок, видимо из малочисленной группы подлинных наполеоновских ученых, прикомандированных к экспедиционной дивизии — их всех тоже запихнули на «Неаполь». — Неужели ваша милая служанка впервые держит в руках пистолет? Удивительная решительность и талант!

— Не захваливайте. Способности замечательные, но и тренировки не помешают. В смысле, вот этой юной особе не помешают. Я-то явно зря порох жгу, — самокритично признала Катрин.

— Откуда такая безжалостность к себе?! — поразился любезный ученый муж. — У вас твердая рука и восхитительнейшее упорство. Но, кажется, вы слишком быстро… как бы это сказать… обрываете выстрел.

— Вы думаете?

— О, я весьма скромный специалист в стрельбе. Зато немного художник и умею наблюдать, — ученый помахал подзорной трубой. — Прошу прощения у дам за наглость и дерзновенное любопытство.

— Вы прощены! — заверила Катрин. — Дело понятное, болтаемся практически на месте, берега надоели, из всех изящных зрелищ только дрейфующие корки, да я с пистолетами.

Старикан засмеялся:

— Вы много интереснее корок и берегов! Позвольте обратить ваше внимание на заключительное движение, идущее уже после спуска курка. Возможно, вы привыкли стрелять из чего-то иного? Чувствуется навык, но сейчас он вам больше мешает, чем помогает.

— А как же, стреляла. В нашем крошечном имении обитала уйма наглых кроликов, в детстве я бегала за ними с луком.

Экая странность. Катрин подозревала, что удачной стрельбе мешает наработанный автоматизм в работе со стволами, оснащенными нормальным унитарно-ударным заряжанием. Но заметить это со стороны?! Старикан — художник-чертежник? Доли миллиметра издалека на глаз ловит. Ладно…

Она вскинула «англичанина», мягко выдавила спуск, выдержала символическую паузу, словно курок еще не сошел с взвода. ПфБах! Арбузная полусфера окончила свое существование, не успев подать «SOS». Любопытно. Случайность или нет?

Второй пистолет — пфБах! — точно.

— Да вы навскидку пули всаживаете! — восхитился зоркий и ученый зритель.

Катрин молча отсалютовала дымящимся пистолетом. Кричать «с меня причитается!» было неуместно — все ж это образованное академическое общество, эти господа девушку вообще не так поймут. Художник так же безмолвно снял шляпу, раскланялся. Хороший человек, и вовсе не старикан. Лет пятьдесят, может чуть больше. А залысины — дело житейское.

Девушки отправились перезаряжаться. Шеф с тоской осведомился: не предстоит ли в ближайшем будущем какой-то битвы или кораблекрушения, ибо хочется покоя и тишины, а все эти выстрелы и вопли…

— Сделаем перерыв, — сообщила Катрин соучастнице, прочищая ствол. — Нужно поразмыслить и вообще стыдно.

— Вейль-бей шутить. Он не спал, — сказала безносая.

— Спит ли Вейль-бей вообще когда-нибудь — вот прелюбопытнейшая научная загадка, — пробормотала Катрин. — Но я сейчас не о нем. Вот так плывешь, стреляешь, употеваешь, мучаешься, а со стороны, оказывается, виднее. Ученый академик, вроде бы, чистый теоретик, кабинетная мышь, ну что с него пользы. Нет, хороший человек. Подсказал и вроде начало налаживаться. Хотя и непонятно почему. Нет, это здорово.

— Только он стар. Для вас старый, — поправилась тактичная Анис.

— Я что, за него замуж собираюсь? — улыбнулась архе-зэка. — Я ж вдова с диких гор, особа заведомо опасных наклонностей и крайне нездорового поведения. Мне компрометировать приличных ученых нельзя. Просто приятно, что хороший человек повстречался.

— Вы его не очень хорошо знать, — справедливо указала служанка-пессимистка. — А бедный Дикси знать хорошо. Нужно собак спасать. Она к вам хотеть.

— Этот собак? Ко мне?! — изумилась Катрин. — Это еще зачем? Я что, из общества охраны безмозглых животных? У меня дома свой пес имеется, вполне нормальный. А к этой… к этому недоразумению я довольно сурово отношусь.

— Сурово. Но вы и кормить не забывать. А там забывать. Там не хозяйка, а владелица, — пояснила Анис. — Там ваш крыс собачий утопят. Тайком. За ночной вой и много лужа.

Начало сражения Катрин проспала. В последние ночи спалось дурно и как-то душно: то ли из-за отсутствия кондиционера, то ли из-за надоевшего западного ветра, мешающего не только судоходству, но и наносящего вечную пустынную тоску. Снилось что-то неопределенно-засушливое, навязчивое, все время стоящее за плечом. В общем, выспаться было трудно. Нынешняя ночь мало чем отличалась в лучшую сторону, хотя под конец приснились «Две Лапы» и осень. Сухой (опять!), но прохладный ветер возносил круговерть желтых и бордовых листьев, это легкое пестрое облако наткнулось на ворота, возмущенно взвилось вверх, заглянуло за стену… Катрин успела удивиться: отчего это снизу от брода такую уйму листвы вдруг нанесло? но тут пришлось просыпаться. По палубе бегали, истошно вопил шкипер-рейс, трещали недалекие выстрелы…

Катрин выбралась наружу, шеф и переводчица уже заняли зрительские места на крыше надстройки — верхней палубой или мостиком это малообустроенное пространство именовать было сложно.

— Что за аврал? — поинтересовалась сонная архе-зэка.

— Высаживаемся, — Вейль зевнул, с опозданием прикрыв пасть.

— Мы?! — изумилась Катрин. — Там что, какую-то гробницу штурмовать вздумали и без нас вообще никак нельзя? Или наши палатки и сосиски срочно понадобились?

— Я неточно выразился. Не лично мы высаживаемся, а пехота. Вернее, сначала она садится к нам, а потом ссаживается на вражеский берег. В смысле, берег пока не вражеский, но пока прибудет помощь, французский обоз уже окажется в руках у ловких и удачливых мамлюков.

Катрин пыталась рассмотреть берег — кроме редких вспышек выстрелов и чахлых зарослей там ничего невозможно было разобрать.

— Шеф, а вы точно проснулись? Дивизионные обозы тащатся берегом по левому от нас борту. А это правый. Или мы развернулись?

— Да откуда мне знать? Я же не маркитант и не флотоводец. Знаю не больше вашего, — заворчал Вейль. — Пришел приказ срочно перевезти пехоту с одного берега на другой. Там нужно кого-то спасать.

— Отчего это наше узкоспециализированное судно должно спасать непонятно кого? У нас не какой-то заплеванный транспорт, а научно-исследовательский корабль! — возмутилась Катрин.

— С лодки кричать «всем к берегу!» — пояснила Анис. — Или рейсов будут вешать. За шей.

— «Взашей» и дальше нужно таких внезапных лодочных адмиралов посылать. Мы отдельная речная единица — стратегический сосисковоз. Возмутительно! — пробубнила Катрин и пошла в каюту.

Но доспать и досмотреть на листопад оказалось не судьба.

Барку тряхнуло, застучали лодочные борта, кто-то заорал по-французски: «ближе к берегу, я тебе покажу «отмель», чернозадое отродье черномордого дьявола!». По палубе затопали сапогами, донеслась непереводимая игра слов, заменяющая утонченным европейским нациям нормальный мат. Юркнувшая в каюту Анис слушала с интересом, может и краснела под никабом, но падать в обморок явно не собиралась. Судя по гвалту, на борт грузился если не батальон, то полноценная рота. В «гаремную» каютку вперся широколицый вояка, густо обвешанный гренадьерами или еще каким-то сугубо боевыми сумками.

— Пошел вон, деревенщина! Здесь дамы и канцелярия! — гаркнула Катрин.

— Пардон! — красавец попятился, не сводя взгляда с забившейся на софу переводчицы.

Катрин на всякий случай задвинула изящный засов:

— Это вольтижеры 21-й полубригады. То ли самые отборно наглые, то ли их порядком наскипидарили. Рискуем. Потопят нашу «Шеп» вместе с нашей канцелярией и незаменимыми сосисками. Кстати, ты плавать умеешь?

— Нет. Что есть «накипидарить»?

— Взбодрить волшебным зельем. Это к слову, тут этого натурально тонизирующего редкого зелья фиг найдешь. Но ты не переживай, тебя какой-нибудь усач обязательно спасет. Этому ты явно понравилась. Ишь, хам, на меня даже не взглянул.

— Спасет, глянет, назад утопит, — прошептала толмачка.

— Мужчины, что с них взять? Спасут, попользуются, утопят. Мы, конечно, честнее: просто пользуемся и топим. Внеисторический четкий стандарт взаимоотношения полов. Впрочем, ты меня не слушай, я нынче не выспавшаяся и злая. Исключения из правил довольно часты, тебе вполне может повезти. Мужчины полны сюрпризов.

Анис промолчала. На палубе продолжали орать, «Шеп» в ужасе скрипела и ощутимо оседала.

— Неужто и буксируемую артиллерию норовят запихнуть? — удивилась Катрин, прислушиваясь.

В дверь постучали.

— Это я, — пояснил шеф весьма проснувшимся голосом пояснил. — Пустите, а то меня задавят.

Катрин отперла, протиснулся Вейль, волокущий два военно-полевых окованных ящика:

— Просили примостить, где получится. Вдова, там дело серьезное. Похоже, Дезе двинулся на Сиут, мамлюки ответили ударом и разрезали дивизию надвое. Если к рассвету противника не собьют с берега, флотилия окажется под обстрелом. У мамлюков пушки и кто-то типа снайперов. Ветер гадкий, неподходящий, если на веслах будем уходить, расстреляют корабли как ваши арбузные корки.

— Снайперы? Насчет снайперов мы не договаривались, — занервничала Катрин и выглянула в проходную каютку и заорала: — Граждане военные свободной Франции, если что разместить нужно: полковую кассу, запасы вина и пива, не стесняйтесь. Раненых тоже можно. Но имейте совесть, тут не бальный зал, самим тесно!

Соседняя каморка уже была набита пехотой, вооруженной до зубов — в основном младший комсостав — сквернословить там немедленно прекратили, с извинениями втиснули в «гаремную» несколько бочонков и корзину с ручными бомбами-гранатами. Отяжелевшая до предела дахабья наконец двинулась к середине реки. В соседней каюте с жаром предались гаданиям сразу по двум актуальным вопросам: «не потонет ли корыто?» и «какого цвета глаза у очаровательной обитательницы канцелярской каюты?». Все же достаточно остроумна и галантна Франция (та, старая, что была когда-то, да исчезла). Катрин сочла возможным поддержать боевой дух внезапных попутчиков, через дверь отвергая всякие легкомысленные догадки, типа «фиалково-лесных глазок» и «зрачков цвета небесного блаженства», и уверяя, что в Монтонегре женщины суровее горных скал и глаза у них соответствующие. Так со смешками и слегка двусмысленными шуточками и плыли.

Через несколько минут «Легкая Шеп» попала под обстрел…

Это было неприятно. Конечно, по борту врезало не осколками тяжелых мин, и не очередями крупнокалиберных пулеметов, но, как выяснилось, мушкетные пули барочную обшивку вполне себе пробивают. Анис непонимающе смотрела на дыру под потолком — та игриво щетинилась светлыми занозами.

— На пол! — Катрин сдернула переводчицу в узость у диванчика.

Вейль на это раз ничего не проспал, вовремя бухнулся под сомнительное прикрытие мебели и корзин с боеприпасами.

По корпусу «Шеп» продолжал постукивать свинец, но особо слышно этого не было: на палубе дружно и громко взывала к Аллаху команда — должно быть, и в их родном Луксоре вопли было слышно. С барки начали отвечать из мушкетов стрелки 21-й «легкой» — в каюту немедленно натянуло порохового дыма. Судя по ругани, ответная стрельба была малоуспешной. С берега бухнула пушка — гулкий звук прокатился по воде, казалось, дахабья вздрогнула. Совсем уж неприятно.

На палубе произошла непонятная возня с криками — вопили по-арабски, плескала вода, потом, похоже, начали кого-то бить. Катрин вопросительно глянула на переводчицу:

— Капитан-рейс сошел в реку Нил. Бежать он и часть матроса. Так плывем, без руля, — дрожащим голосом пояснила Анис.

— Я ведь предлагал наших речных волков посадить на цепь, — напомнил шеф. — Желание при малейшей возможности списаться на берег было прямо таки написано на их хитрых рожах.

— Кандалы — вещь надежная и проверенная столетиями, но это же не галера, — возразила архе-зэка, опытная в древних пассажирско-плавательных делах. — Тут иные традиции. С парусами нужно управляться, и к тому же…

Корабль содрогнулся, заскрипел, начал разворачиваться и замер — «Шеп» села на мель. В этот же миг две пули пронзили стены каюты, одна метко угодила в лампу, на стену брызнуло масло.

— Нафиг-нафиг! — Катрин откинула крышку сундука, принялась вышвыривать шмотки.

— Вообще-то этот рундук не бронированный и ослабленный внешней резьбой, — намекнул Вейль и удивился: — Полагаете, меня это отвлечет?

Катрин лежа на спине, извивалась и дрыгала ногами, стягивала с себя абаю.

— Шеф, вы в длинном платье когда-нибудь плавали?

— Нет. Мне и в коротком платье плавать как-то не доводилось. Нет, я про платье понимаю, но зачем шальвары стаскивать? Они легкие и…

— Именно что легкие. На берегу нас определенно ждет не гостеприимный дворец Азхар-паши с ужином и любезными домоправительницами. Может, на берегу полно скорпионов и прочей нечисти. Уж про мамлюков и потомков кочевников я даже не говорю. И куда я там вылезу в срамной нижней одежде? У меня полевая есть… — архе-зэка живо натянула мужские шелковые шальвары, вбила ноги в высокие сапоги, ерзая, затянула талию кушаком, принялась заталкивать за пояс ножны и прочее. — Черт, отчего так дымом прет? Наверху почти и не стреляют.

Действительно, на палубе стонали раненые, изредка бахал мушкет, но было похоже, что основная часть пехоты последовала примеру быстро ориентирующихся матросов и покинула судно.

— Не ружья — дым. Это стена гореть, — поведала Анис, прикрывая локтями голову — еще одна пуля прошила угол каютно-гаремной ширмы.

Псевдо-археологи глянули на стену — дымилась обивка, окропленная каплями лампового масла.

— Твою…! Шеф, а вы куда смотрите?! — Катрин принялась сбивать ударами платья крошечные побеги пламени.

— Я на вас глянул и решил последовать примеру — вооружиться, — прокашлял Вейль, практически ощупью проверяя дробовик.

Возгорание вроде бы потушили, но дышать оказалось попросту нечем.

— Пошли! А то или утонем, или летально прокоптимся, — Катрин, придерживая локтем громоздкую кобуру с пистолетами, полезла к двери.

Берег оказался неожиданно близко — от отмели, на которой засела «Шеп», темную полосу невысокого обрывчика и кустов отделяла лишь протока метров в тридцать. На палубе царил сущий бардак: груда военного имущества, убитый пехотинец, лужа крови, санитар над ранеными, двое легко-подстреленных и злых воинов перезаряжали мушкеты. Сержант, не признав даму в воинственном переодетом варианте, схватился за пистолет.

— Куда?! — возмутилась Катрин. — Темпераментный какой, гасконец что ли?

— Ах, мадам, я из Пикардии, — прохрипел сержант и отвлекся на берег. — Вон они, дьяволы!

Вдаль кромки берега с гортанными криками неслись всадники. Навстречу им вспыхнули разрозненные выстрелы, с дюжину пехотинцев отчаянно попытались выстроить штыковой строй, но наездники прорвались сквозь пороховую завесу, одна из лошадей жалобно заржала, налетев на штыки, блеснули сабли, тьму огласили вопли боли и торжества. Правда, легкопехотные вояки тоже оказались не промах, уворачиваясь, живо скатились под прикрытие берега. Правда, не все — кого-то достали сабли, коренастого солдата настиг укол пики — бедняга лишь коротко вскрикнул.

— Дикие скоты! — вознегодовал сержант, прикладываясь к мушкету.

Пф-Бах!

Бам! — бам! — бам! — поддержал древнего собрата дробовик Вейля и замолк по причине перекоса патрона.

Впрочем, заряды картечи внесли очевидную коррективу в ситуацию — двое всадников свалились на землю, еще одного лошадь поволокла с застрявшей в стремени ногой — этот раненый истошно выл. По арабским кавалеристам вели огонь и из глубины берега — оттуда часто, хотя и вразнобой бабахали мушкеты. Мамлюки или кто они там были, изображать из себя мишени не пожелали, покрутившись и вздернув в седло раненого, унеслись вдоль берега…

Ситуация была в общих чертах ясна — не все барки добрались до берега, но часть французской пехоты все же высадилась, на плоском берегу задерживаться не стала, прорвалась к прибрежному холму и попробовала закрепиться. Противник попытался отрезать французов от берега, что ему частично удалось. Что происходит дальше по берегу, куда делась египетская батарея, какие силы 21-й легкой полубригады удалось собрать у холма и в чем, собственно, стратегическая задача всего этого внезапного ночного действа — оставалось загадкой.

Щелк! — в рею стукнула очередная пуля.

— Анис, остаешься с ранеными. Граждане солдаты помогут если что, они достойные люди, — пригнувшись у фальшборта, Катрин оглянулась на французов.

— Если сами выберемся, юную мадмуазель переправим, — не особенно уверенно заверил подбитый сержант. — Она вроде маленькая и легкая.

— Вот-вот, большая и толстая как-нибудь сама доберется, — архе-зэка сворачивала ремни кобуры. Видят боги, как же тут все с амуницией неудобно придумано.

— Катрин, это неразумно… — предостерегающе начал шеф.

— «Спящий», вы или уж вовсе спать ступайте, или головой подумайте, — вспылила Катрин. — До рассвета часа два или чуть больше. До этого времени нас здесь или расстреляют, как в компьютерной игрушке, или захватят вместе с этим славным корытом. Это когда добьют пехоту, естественно. Чего тут ждать? Нет, можно двинуть вплавь на противоположный берег и нажаловаться генералу Дезе на то, что его подчиненные несчастных ученых вообще ни в медяк не ценят. Мы-то может и доплывем — мне почему-то кажется, что вы не только «собачий» стиль освоили — но переводчицу, запасы сосисок и чудесную шхуну мы гарантированно потеряем.

— Это я понял. Нужно высаживаться, — меланхолично согласился Вейль. — Я вам про бронежилет напоминаю. Вернитесь и наденьте. А то вы сейчас на ярчайшего попугая похожи — все пули будут ваши. Или вам бронежилет тесен?

— У меня бюст безупречной формы, но умеренного размера, — заверила архе-зэка. — А про бронник можно было и раньше напомнить.

Вместе спустились и спешно собрали все остро необходимое. Катрин нацепила поверх черного кевларового «корсета» парчовый трофейный жилет — получилось странновато, но приемлемо. Шеф молча протянул один из револьверов.

— Вот теперь точно затону, — пробурчала Катрин, но сунула «смит-вессон» и барабанные обоймы в разгрузочный карман бронежилета.

— Мадам! Полковник! Не оставлять меня! — взмолилась перепуганная переводчица. — Меня здесь убивать.

— На берегу тоже убивать. Так какой смысл бегать и суетиться? — пробурчала Катрин. — Сиди здесь, солдаты тебя вытащат. А если не вытащат, скажешь мамлюкам-освободителям, что ты безвинная жертва мерзких гяуров.

Анис застонала на тему «кто такой безобразной поверит», но утешать девчонку было некогда.

Катрин соскользнула по обращенному к реке борту: оказалось на удивление мелко, не глубже метра. Но вода прохладна, а проклятые шаровары раздулись натуральными понтонами, норовя перевернуть владелицу не в меру роскошной одежды в малоудобное положение. Шпионка одной рукой топила упрямые штаны, другой принимала спускаемые шефом патронташи. Собственная кобура висела на шее, ремни приходилось придерживать зубами. Шеф увесисто, но беззвучно бухнулся в воду, забрал патронташи и отметил:

— Какая-то вы сегодня неловкая и медленно соображающая.

— С чего мне живо соображать, если я ваших экзотических увлечений вообще не понимаю? — возмутилась Катрин, освобождая зубы от ремней. — То вы собираетесь встречать рассвет на заборе с мертвецами, то жаждете лицезреть первый луч солнца на берегу средь вражьей кавалерии. Может вы романтик, а?

— Я не романтик. Я — хуже, — довольно мрачно поведал шеф.

Ближе к берегу дно начало уходить из-под ног и плыть стало неловко. Шаровары притонули, но спутывали ноги как могли. Еще хуже было то, что догадка о необходимости продуманной-обратной маскировки пришла поздновато: Катрин чувствовала себя светлым «яблочком» мишени на темном фоне воды. Парчовый жилет светился как неоновый, да еще светлая рука с сумкой-кобурой и пороховницей высоко задрана. Ладно, времена дремучие, камуфляжей здесь никто не носит. Может, вражеские стрелки сочтут за дохлого пеликана? Катрин оглянулась на «Легкую Шеп» — барка стояла обреченно накренившись, вот на носу вспыхнул выстрел — отбивались вояки 21-й «легкой». А садят по ним не то чтобы густо, но метко. Из штуцеров, что ли? О местном вооружении уместнее было бы полнее узнать, ведь имелось время, имелось…

— О, мельчает! — порадовал Вейль, вставая на ноги. Через пару шагов он провалился по горло, с трудом удержал над водой ружье и патроны.

— Ямы? Ничего, главное, здесь крокодилов нет, — утешила Катрин. — А то они охотно всякую дохлятину жрут, особенно пеликанов.

— Пеликанов? Разве они особенно вкусные? — заинтересовался шеф и вновь начал спотыкаться.

Берег оказался каким-то неприветливым. Обрывчик, с виду крошечный, искажал звуки: было понятно, что недалеко стреляют-кричат-воюют, но где и что конкретно…

— Катрин, я бы полностью доверился вашему опыту первобытных кровавых столкновений, но, по-видимому, вы и сами в затруднении? — уточнил шеф, тряся ногами, дабы вылить воду из берцев.

— Что ж тут первобытного? Самый расцвет цивилизации: блестящая эпоха, кругом сплошь великие исторические персонажи, культурная и хорошо вооруженная армия Франции мужественно шляется по берегам глубоко родного ей батюшки-Нила, — пробормотала Катрин. — А опыт подсказывает, что момент самый неприятный — на кого бы мы ни наткнулись в этой темнотище — поймаем пулю. Ибо не разберешь когда орать «Да здравствует Франция!», а когда «Аллаху алим!».

— Как вариант можно крикнуть «хавадже, ха’т бакшиш![2]» — предложил Вейль. — Жалобный голос голодающей девчушки смягчит любое черствое сердце.

Катрин хихикнула. Приставания уличных попрошаек порядком портили жизнь путешественникам, особенно во время пребывания на мелких речных пристанях и в нищих деревушках. Похоже, в наполеоновской армии местные жители разглядели первую крупную группу организованных туристов-лошар. Ну, с этим египтяне ошиблись, на казни и расстрелы будущий император не поскупится. Но это будет позже. Пока требования бакшиша рулят.

Обошлось без окриков и «дружественной» стрельбы в упор: почти на головы археологам свалилась пара запыхавшихся вояк — растрепанных, без головных уборов, но, судя по мушкетам со штыками и республиканскому сквернословию — из той же 21-й полубригады. Вейль поспешил выругаться и в нем тут же признали своего.

— А где же барки? — просипел капрал с расцарапанной щекой. — Должны были сразу после нас к берегу подойти.

— Нету. Вот там наша на мели сидит, подальше еще одно корыто застряло, а остальные отвалили непонятно куда, — разъяснила Катрин.

— Что ж вы, ученые шпионы, а ничего про штабные планы не знаете? — укорил воин.

Вейль заявил, что шпионство и внезапные ночные битвы — совершенно разные ремесла, не нужно их путать. Стрелки согласились и объяснили береговую ситуацию.

Спешно переброшенные через реку две роты легкой полубригады успели помешать захвату противником непонятно как и зачем очутившегося здесь французского обоза, охраняемого двумя десятками драгун. Геройским ударом легкопехотинцы и драгуны отбили единственное орудие противника, разогнали неопределенную толпу каких-то разбойников, но дальше дело пошло хуже. Налетела мамлюкская кавалерия, пришлось переходить к обороне. Французы закрепились в подвернувшихся руинах (развалины башни, храма или мельницы — определить ввиду темного времени суток и спешки воины не успели). Получилось не очень хорошо — остатки обоза и охранявших их драгун засели на соседнем холмике — там тоже были развалины. Соединиться французам не давали лихие конники мамлюков — две попытки вылазки обошлись дорого.

…— Если до утра помощи не будет, тут и останемся, — закончил обзор диспозиции расцарапанный капрал. — Лейтенант ранен, второго лейтенанта вообще не найдем, но главное, порох заканчивается. Драгуны нам кричали — у них так же. Эти перестрелки во тьме — чертовски расточительное занятие.

— Порох есть на барке, но по воде его черта с два переправишь, — тонко подметил Вейль. — Имеет смысл соединиться с драгунами, забрать людей, доплыть до барки и снять ее с мели. Матросы это мигом делают. Да и без них, пусть и повозимся, но шанс есть. Бейские стрелки вроде присмирели.

— Тоже порох и пули экономят, — предположил второй стрелок. — Но к берегу нам отступить не дадут. Мамлюки того и ждут, тут же налетят. Их вроде бы тоже немного, но рубаки лихие. Не пропустят, а колонной пробиваться мы уже не сможем — раненых много.

Вейль пожал плечами и индифферентно промолчал.

— В чем проблема? Французы всегда славились учтивостью. По-крайней мере, у нас в Монтонегрии ходили такие непроверенные слухи, — поведала Катрин. — Если противник хочет нас зарубить, мы обязаны предоставить ему такую возможность. Но только возможность, без каких либо гарантий! Ибо все французы хотят жить, а я так вообще очень хочу.

— Приятно слышать от молодой дамы столь разумные вещи! — восхитился Расцарапанный. — Это была философская мысль или последует некое конкретное предложение?

— О, так вы человек дела, да еще образованный! — порадовалась философша в мокрых шальварах. — Пожалуй, дельце сладится. Вкратце: засада на засаду…

Наскоро обговорили детали — операция замысливалась явно не дивизионных масштабов, тут главное — знание рельефа местности на очень местном уровне и четкая координация действий. С обеими составляющими могли возникнуть проблемы — в темноте особо не осмотришься, да и бывать в деле с легкими пехотинцами шпионке еще не приходилось. Но придется рискнуть…

Поднялись слегка рассредоточенной группой, размахивая руками и оружием, озабоченно перекликаясь и подгоняя друг друга, пробежали шагов пятьдесят по направлению к холму. Сапоги неприятно увязали в песке, поросшем редкой и жесткой травой. Катрин успела увидеть «укрепрайон» — в темноте развалины напоминали заброшенную колхозную кошару, нагло посмевшую заслонять яркие звезды. Четверка бегущих по команде рухнула в колючки, развернулась и поползла обратно к реке.

— Мадам, замысел может и неплох, но мы все же не черви, — запротестовал Неоцарапанный легкопехотинец. — Мундир окончательно разорвется, он и так… В конце концов, мы солдаты Республики и недостойно…

— Пасть захлопни, окорока к земле прижми! — посоветовала Катрин. — А стоимость мундира я тебе, сопляку негнущемуся, из собственных монтонегрских средств возмещу. Сполна!

— Ну что вы, право, разве я об этом?! — обиделся стрелок.

Доползли почти до берега, но тут вздрагивающая земля и острый шпионский слух уведомили о приближающихся всадниках.

— Подъем! И ходу! — завопила Катрин.

Четверо отважных ползунов подскочили и дали деру обратно — к смутно угадывающемуся холму. За спиной немедля заулюлюкали всадники-охотники. Несомненно, задача по заманиванию удалась просто отменно — даже особо шнырять туда-сюда не пришлось. Теперь бы с очередными игровыми ходами справиться…

— Здесь! — Катрин упала в относительно подходящую впадину, Вейль рухнул рядом. Стрелки на мгновенье оглянулись и наддали ходу, Поцарапанный вспомнил, что необходимо орать и заголосил:

— Мамлюки! Тревога!

Легкопехотинцы улепетывали как резвые приречные антилопы, с другой стороны неслись настигающие их всадники, ударно-засадная группа пыталась обосноваться в ложбинке — на бегу впадина показалась гораздо шире, чем была на деле.

— Тут еще и куст, — попенял шеф. — Нельзя было найти яму попросторнее?

— Что куст, у меня под спиной какие-то камни, — сообщила Катрин, готовя пистолеты.

— Камни наверняка древние. Вы же настоящий археолог — это должно вас согреть и приободрить.

— Мне и так уже не холодно, — заверила Катрин. — Они левее пройдут.

— Пусть левее. Поберегите заряды, — Вейль держал ружье у груди — несмотря на ворчание, выглядел он абсолютно спокойным.

Всадники — пятеро, (примерно как и рассчитывалось — всей шайкой сразу в погоню не кинутся) — скакали сквозь низкорослые кусты. Упавших французов они, естественно, из виду потеряли, ориентировались на удирающих пехотинцев.

Катрин собралась заорать шефу «упустите!», но в этот момент Вейль открыл огонь…

Стрелять шеф, бесспорно, умел, но результаты огневого налета выглядели несколько противоречивыми: первый меткий заряд картечи вынес из седел сразу двоих джигитов, потом дробовик забастовал — шеф меланхолично сказал ружью «вот черт!» и схватился за предусмотрительно приготовленные револьверы. Тут получилось еще оригинальней, поскольку «лебель» из правой лапы Вейля молодцевато посылал пули, а «смит-вессон» переметнулся на сторону противника и предательски щелкал сплошными осечками…

Оружейные казусы Катрин отметила краем сознания и отложила на потом, поскольку с первым выстрелом взметнулась из пошлой ямки.

Следующие секунды сложились в нечто невыносимо длинное, почти бесконечное, хотя все равно осталось секундами. В горячке боя случаются столь необъяснимые фокусы со временем…

…Архе-зэка бежала наперерез распаленным головным лошадям. Левая — она посветлее, повиднее и вообще покрасивше. Седла уже пусты: один из бывших хозяев кричал на песке, другой превратился в немой тряпичный бугорок. Катрин заметили — сзади взвыли кавалеристы, пф-бахнул пистоль. Ну, на скаку вряд ли попадете, хотя все равно стремно — уж очень близко. Катрин прыгнула — до волочащегося повода не достать, но высокая лука седла — вот она. Серый-светло-дымчатый скакун шарахнулся — поздно! Захватчица ухватилась за переднюю луку, с рычанием взметнула себя в седло. Лишнего жирка в тюрьме не нажила, но даже тренированные девичьи килограммы все равно килограммы — скакун от толчка чуть не завалился, с ржанием подкинул задом, норовя стряхнуть чужую тяжесть. «Куда, няша?!» — выдохнула Катрин, пытаясь подхватить повод. Не дается, башкой мотает. Повод поймать все же удалось, но девушка даже не оглядываясь, чувствовала, что сотоварищи сбитого всадника приблизились. Может кто-то там подзадержался и рубит шефа, но не все, ой, не все. Пригибаясь к гриве, Катрин стиснула коленями конские бока — безымянный дымчатый все еще пытался стряхнуть наездницу, сбиваясь с галопа. Ой-ой-ой, сейчас… Инстинкт приказал немедля почти свалиться с седла, склоняясь вправо, уходя от невидимой опасности. Пф-бах! Преследователь стрелял почти в упор. В первый миг шпионке даже не поверилось что не ранена. Вот скотина, даму в спину расстреливать?! Катрин, не отрываясь от лошадиной шеи, выковыряла из кармана на бронежилете револьвер (явно не под подобное оружие карман шили, вот все у французов этак недодумано и наперекосяк). Натягивая повод, всадница, наконец, обернулась. Преследуют двое, ближайший действительно почти нагнал: красивый, молодой — пожалуй, даже помладше бродячей шпионки, — нарядный, истинный принц. Катрин вскинула навстречу «принцу» руку с револьвером — глаза всадника расширились — понял, что от пули уже не уклониться. Щелчок осечки даже в мягком топоте копыт прозвучал отчетливо. Глаза парня вспыхнули восторгом, хищно ощерился, верхняя губа с полоской усиков некрасиво вздернулась, вот начал вздымать изогнутую саблю… Сейчас рубанет от шеи и до седла, с этаким молодецким оттягом, не посмотрит что дама мила и беззащитна. Хотя вряд ли он рассмотрел в прыгучей резвой дряни истинную женщину, мало ли у кого морда закрыта…

Экспериментировать с револьвером было некогда, Катрин швырнула капризную импортную дрянь в голову красавчика, одновременно послала коня в сторону. Револьвер в качестве метательного снаряда сомнителен, да и размаха не было, но не то чтобы совсем не промахнулась — «смит-вессон» стукнул по лбу скакуна преследователя — да так, что от чеканных серебряных блях упряжи пошел звон. Прекрасный вороной жеребец ошалело всхрапнул, поднялся на дыбы. Всадник укротил коня, выкрикнул что-то властное и резкое, взмахнул саблей. Катрин знала, что верхом от него не уйти: «принц» в седле с детства, конь у него свой, уверенности выше головы, а архе-зэка даже не помнит, когда в последний раз верхом каталась. Рубиться с профессиональным сабельником тоже не лучшая идея. Катрин соскользнула с лошади, оставляя Дымчатого между собой и страстным красавцем. Как говаривали покойные «цифры» — «в партер и только в партер»!

Джигит послал усмиренного коня вправо, огибая лошадь противницы — трусливая архе-зэка бессовестно скорчилась-пригнулась за живым щитом. Движения противницы мамлюк не разглядел — извлечение из ножен короткого клинка ятагана особой размашистости не требует. Далее нырнуть под брюхо Дымчатого — этого движения «принц» не упустил, рванул повод, разворачивая коня. Пешему рубить конного неудобно и глупо — так в старые добрые времена делать не рекомендовали по причине многократных и печально закончившихся практических опытов. Но боевая школа пришлой шпионки была совсем иной: Катрин училась не разить и убивать, не побеждать в славной дуэли-поединке — а практично и действенно выводить противника из строя. Короткое касание колена всадника острием ятагана и нырок обратно под брюхо коня. Дымчатый нервно шагнул, зацепил нелюбимую хозяйку — Катрин глупо села на задницу и уже из-под коня расслышала стон. Ну да, с разрубленным коленом держаться в седле сложно. Ладно, не до принцев. Вставать…

…Ревело-налетало. Второй джигит, подотставший, был уже в считанных метрах. Развивался темный богатый плащ, сиял узкий клинок-полумесяц. И глаза сверкали. Видимо, разглядел, что с юнцом не все гладко. Борода седая, а зоркий…

У Катрин хватило времени сунуть руку в двойную кобуру, нащупать рукоять пистолета, взвести курок. Стрелять пришлось уже навскидку. Если сегодня с огнестрелом вообще не заладилось, то…

Пф-Бах!

Пуля попала в окладистую бороду, воин словно в пояснице сломался, мгновенно откинулся на круп. Лошадь пронесла его вплотную с архе-зэка; стелился плащ по колючей траве, шарахнулись другие лошади, труп с тяжелым шорохом лег на песок…

Тут Катрин прокляли — непонятно и по-арабски, но до глубины души. «Принц» еще держался в седле, вцепившись в луку седла, пытался направить лошадь к девушке, готовил саблю. Уже не лицо — бешеный волчий лик, перекошенный болью-яростью до полной нечеловечности. Катрин оглянулась — до спешащей галопом конной группы еще порядком. Можно здесь все уладить. Юноша догадался, что клинок ему уже не в помощь, безжалостно отшвырнул дорогую саблю, тянул из-за кушака пистолет…

Катрин заряд своего второго «англичанина» тратить не стала. Ятаган как метательное оружие ненамного лучше револьверов-бумерангов, но с такого расстояния…

Принц, клокоча пробитой грудью, медлительно сползал набок. Упал, пальцы из последних сил хватались за расшитый чепрак, конь обеспокоенно фыркал, потянул умирающего за собой. Шпионка выдернула ятаган из парчовой груди, мельком взглянула в ненавидящие глаза. Похоже, эти двое — отставший и торопливый — родичи. Если бы юность не так неслась-спешила к славе, а старость чуть меньше растолстела, управились бы…

Дымчатый сомневался — давать ли повод? — тоже фыркал. Катрин взяла его за гриву, шепнула тайное слово иного мира — вроде бы понял, прислушался. Понятно, не в слове дело, в интонации и чувстве. Эх, Бло вмиг бы сделала коня своим самым восторженным и преданным поклонником. Но те умения дрессировки не всем даны…

Стремена неудобно подогнаны, но это все мелочи, ибо некогда, совсем уж некогда. Катрин взлетела в седло. Полуэскадрон (или как тут именуются невеликие кавалерийские турецко-египетско-мамлюкские подразделения?) приблизился, но шел осторожно. Судьба лихого передового разъезда всадникам неясна, но догадываются, что тем не особо повезло, да и узость пространства между берегом и высотами, занятыми французами, смущает — нет здесь простора для вольного маневра. Ничего, сейчас взбодрим. Шпионка свесилась с седла, подхватила полу плаща убитого бородача.

— А-ааааамбе! — воинственный индейский клич прокатился над песчаным берегом, взмах трофейного плаща-знамени не остался незамеченным.

Мамлюкские всадники в один голос негодующе взревели и послали лошадей вперед.

— А-аамбе! — звонко насмехалась всадница, размахивая шикарной тряпкой…

Катрин довольно прохладно относилась к воинам бесстрашного индейского племени хаяда. В конце концов, из-за них пришлось умирать, а это удовольствие на любителя. Боевые завывания старых краснокожих знакомцев тоже не вызывали восторга. Но что надлежит горланить в бою на берегах глубоко чуждого Нила? Вон покойники свежие лежат — а ведь гостья им ничего дурного не желала, и вообще здесь оказалась исключительно проездом. Куцая философская мыслишка оборвалась сама собой, поскольку вражеские всадники ощутимо приблизились. Уже различимы пятна лиц, сплошь недобрых. Ободренный каблуками Дымчатый рванул с места. Всадница размахивала плащом, тот хлопал за плечами, подстегивал-подманивал мстительных преследователей. Катрин очень надеялась, что в ее завываниях мамлюки расслышали женский голос. В текущий, отсталый и дремучий век мужчины гонялись за женщинами гораздо охотнее, чем друг за другом — так считалось интереснее.

Конь чуял, что если опять догонят, может пострадать и безвинная скотина, летел охотно. А может, тайное слово свою роль сыграло. Уходили вдоль берега, хлопал на ветру плащ и штанины шальвар всадницы, никаб ласкал и холодил щеки, луна цвета древнего фараонского золота живо катилась над Нилом, дрожали янтарно-нефритовые искры на воде, среди этого речного трепета вроде бы прибавилось пятен парусов, но всаднице было не до наблюдений. Не промахнуться бы…

Пф-Бах! Бах! — захлопало за спиной. Всадница оглянулась: приблизились, но не особенно, кони у них хорошие, но не лучше Дымчатого. Оттого и пытаются подстрелить. Неприятный противник — нет бы врагиню живьем брать и победой вволю потешиться. В любом случае — пора.

Пф-бах!

Катрин вскрикнула, безжалостно рванула повод — конь сбился с ноги. Теперь еще правее… Мучаемый удилами Дымчатый заржал, неловко запрокинул голову, сворачивая. За спиной торжествующе заулюлюкали. Ранили! Коня или всадницу — непонятно, но близка добыча, близка!

Катрин уронила плащ, пригнулась к конской шее, шепча иноязычные, наверняка непонятные Дымчатому слова, но тут перевод и не нужен. Давай, арабский красавец, неси. Близки холмы, мы уже почти между ними, здесь уже без поддавков…

Дымчатый наддал, погоня влетела в пологую ложбину между высотами. Развалины справа архе-зэка различала, есть ли кто-то на левой возвышенности, оставалось неясным. Может, берегом далековато проскочили и это вообще не тот, не «обозно-драгунский» холм? Ну же!

За спиной предостерегающе закричали — догадался кто-то умный о завлекающем обмане. Влетели в капкан или нет? Катрин оглянулась; ослепляя, чуть ли не в глаза, ударили вспышки пистолетных выстрелов… Вот теперь попали. Мощный удар между лопаток вышиб воздух из легких, всадница крепко бахнулась лицом в колкую гриву, в тот же миг и Дымчатый вздрогнул — на бедняге бронежилета не было…

Ответный многоствольный залп рваным оранжево-желтым ожерельем окутал развалины на вершине холма, мигом позже отозвалась пальбой соседняя вершина. Попавшие под перекрестный огонь всадники слетали на землю, в ржании и криках пытались развернуть лошадей. Счастливчики, оставшиеся на ногах и копытах, устремились прочь, тут их настиг второй залп — пожиже. Правда и целей уже было куда меньше: десятка три бесстрашных всадников и лошадей остались лежать на дне неглубокого дефиле. Кто-то спешенный бежал прочь, вслед ему азартно выпалили, тут же кто-то среди развалин заорал, приказывая «не стрелять, дьявол вас побери!». Откуда-то издали начали ответно палить по холму, пули свистели над головой…

Бедолага Дымчатый рухнул на середине склона. Катрин успела соскочить через голову коня, чуть не сшибла бросившиеся навстречу фигуры, предупреждающе выкрикнула:

— Не стрелять! Да здравствует Франция!

— О да, мадам Вдова!

Горячка, когда секунды вмещают часы, а мысль втрое отстает от бешеного аллюра событий, схлынула. Захотелось сесть на траву и заслониться локтями от мира. Но приличная наемница себе таких слабостей позволить никак не может…

Потом Катрин пила воняющую чем-то противным воду, пропитанный конской кровью рукав прилипал к руке. Перестрелка, не успев разгореться, как-то сразу стихла.

Шеф, вполне себе не убитый и уже освоившийся на холме, помог снять бронежилет, не особо уверенно осмотрел спину соратницы:

— Кровоподтек впечатляющий, но крови и торчащих костей нет.

— Дрянные пистолеты, — подтвердила Катрин — дышалось ей с трудом, а об покашлять и вообще страшно было подумать.

— Насчет пистолетов и вообще оружия вы были глубоко правы, — завздыхал Вейль. — В дробовике раздуло гильзу, я так и не смог выбить. Револьверы… Из двенадцати патронов в дело ушло только четыре. Прямо не знаю что и думать.

— Обошлось, — девушка осторожно сплюнула и попыталась рассмотреть, нет ли в слюне красного.

— Ничего страшного, у вас очень здоровый организм, — обнадежил шеф. — В отличие от головы. Я вам говорил, что необходимо оставаться живой и работоспособной? К чему было так рисковать? Меня могли просто затоптать копытами. Это несерьезно, Катрин, нужно быть поосторожнее. Кстати, пропавшие барки подходят, скоро рассвет, высадится подкрепление. Нет, определенно, эти скачки, эта сомнительная эстетика варварских поединков — глубоко излишнее. Правда, вы теперь любимица 21-й легкопехотной полубригады. Да и драгуны, наверняка, поголовно в вас влюблены. С холмов ваш блистательный подвиг был отлично виден. Признайтесь, вам в цирке доводилось выступать?

— Нет. У меня квалификация низкая. В цирке животные не гибнут.

— Да, лошадку жалко, — равнодушно согласился шеф, наблюдая за рекой. — Давайте вы пока отдохнете и не будете глупить. Кажется, ветер меняется. Возможно, наша «Шеп» сама снимется с мели. Что-то я за переводчицу волнуюсь. Она ценный работник, причем никуда не скачущий. Вы отдыхайте, отдыхайте…

— Я отдохну. Слушайте, а здесь ни у кого нет вина или, скажем, кальвадоса?

— Боюсь, если что и было, уже выпито. Ночь выдалась беспокойной, многие вымокли в реке. Да и зачем вам алкоголь? Вы и так достаточно сумасшедшая.

[1]Сиут (араб. Асьют) — город в среднем течении Нила.

[2](араб.) Господин, дай денежку!