Шакалы пустыни

Глава вторая. Последние шаги

Каталась на санях. Мороз, скрип снега, луна, медвежья полость… Летят бешеные тройки, смех, шутки, песни. Романтика. Конечно, когда хлопцы из «максимки» по кладбищу начали садить, вышло шумновато. И крестики жаль. Эх, молодость, удаль-дурь играет, «и от степей до синих морей, армия батьки всех сильней». Наивны были, да.

Л.О. Путевые записки, 774-23, первая половинка блокнота. (Шмондец, из каких соплей эти переплеты лепят?!)

девятнадцатое число месяца фрюктидора

Луна висит с краю мира, по пустыне бродят размытые тени начала ночи. Шатер, с отодранными с мясом и кое-как подвязанными растяжками, стоял кривовато, костерок горел тускло, но лучшего и не требовалось. Силуэты у огня угадываются — значит, в самый раз. Катрин лежала, укрывшись чужим бурнусом, смотрела в небо, временами ощупью поправляла костер. Взлетал поток мелких искры, звезд на мгновение становилось больше. Вот так рождаются и гаснут миры.

…— Не прийти они, — шепотом утверждает переводчица. — Трусливы, камня-зверя пугаться, а больше колдуна.

— Можно понять. Я как увидел крокодила, чуть штаны не испачкал. Но «трусливы» — это ты зря. Суеверны малость, верно. Но трусость — это иное. Трусости в бедуинах мало, а в тех двоих мамлюкских бандюгах еще меньше, — заверял капрал.

— Тогда где? Где бандит? — приглушенно вопрошает Анис.

— Не терпится? — усмехается Бомон. — Придут, никуда не денутся.

Болтунов от костра не видно, но разговор доставлял своей глубиной. Уже который круг нарезают «где? — придут — почему не идут?». Понятно, этим двоим просто приятно болтать с друг другом, а вот посторонним слушать заклинившую пластинку никакой радости. Впрочем, остальные участники интеллектуальной беседы настроены благожелательно: верблюд иногда булькает брюхом, шеф посапывает, пленник-бедуин, похоже, действительно уснул.

— Если ты все знать, то с какой стороны они нападать? — мурлыкает переводчица (можно поспорить, ее ладонь нежно сжата лапой глубоко республиканского вояки).

— С разных, Ани. В ночных нападениях самый хороший тон — окружать и наскакивать со всех сторон.

— Вот padly, — томно удивляется хитроумию бандитов безносая красавица.

Катрин вновь шевелит веткой-кочергой, запускает стайку искр и вздыхает. Основы тактики и прочно усвоенные иноязычные ругательства — самое необходимое для бытия изуродованной танцовщицы. В любовь, Анис, конечно, не верит, идет требовать у старенького бога вернуть красоту, и опять же, ничуть в такое чудо не верит, готовится умереть. Но в процессе абсолютно счастлива, хотя и еще не понимает этого.

А действительно, придут эти хреновы бандиты, или до утра их ждать?

Лагерю порядком досталось. Потери нанес, собственно, не сам каменный монстр (интересно, сколько в нем насчитывалось тонн «боевого веса»?), как паническое бегство: сметенные палатки, ошалевшие люди, а главное, верблюжьи копыта. Воистину разрушительные животные. Боги простят разодранные полотнища, растоптанные вьюки и вмятые в песок запасы провизии. Но вода?! Ни вместительные, оставляющие питьевую воду неизменно прохладной, кувшины, ни большие бурдюки на столь неосторожное обращение рассчитаны не были. Порядком претерпела экспедиция. Теперь уцелевшие бурдюки были прикопаны в песке (очень бы не хотелось и их подпортить в прогнозируемой схватке). Из бывшего озерца удалось набрать немного воды, до того как ложбину окончательно затянуло влажным песком. Был источник и нет источника. Как вообще могло возникнуть здесь крокодилье болото, лучше было не задумываться.

Воды хватит суток на двадцать. Это из расчета пятеро двуногих, плюс верблюд. Кочевник-юнеск о расходе воды высказался определенно, видимо, в этом вопросе ему можно было верить. Крысо-собаку бедуин в расчет брать отказался, что крайне оскорбило элитное животное. Дикси демонстративно завалилась спать, даже сосиску есть не стала (пайка исчезла чуть позже при невыясненных обстоятельствах).

В принципе, воды оставалось не так уж мало. Вполне хватит вернуться к реке. Но шеф возвращаться не собирался. Провозгласил, что могло быть и лучше, но воды хватает и с некоторым запасом, ибо конец маршрута «уже виден». Брехло наглое. По некоторым деталям Катрин определила, что шеф обеспокоен. Понятно, вовсе не об обратном пути он думает. По идее, ТАМ должна быть вода. Едва ли даже боги способны долгое время обходиться без источника или колодца. Нет, не уверен Вейль в возможности достичь финиша, имея нынешний скромный водяной ресурс. А значит… Захотелось вновь вздохнуть, но тяжкие вздохи входящие в привычку — это нам ни к чему.

Звезды еще сдвинулись, вздымалась ночь к своему пику, уже ждала пассажиров лодка-Атет[1], и все в мире шло своим чередом. Как обычно не очень упорядоченным, нервным чередом.

Дикси, спящая на свернутом жилете архе-зэка (вместо подушки и только башкой, забираться плешивой жопой и лапами мы отучились) как раз проявила легкую нервозность. Ухо насторожилось, хвост закрутился к спине на манер скорпионьего, на миг из-за губы показался клычок.

— Спасибо и на этом, — пробормотала Катрин. — Эй, болтуны, — похоже, рядом наши друзья. Шеф?

— Слышу. Не кричите, мадам Кольт. Мы же им уступили право первого удара. Проснусь в любом случае, — сонно заворчал невидимый Вейль.

— Наше дело предупредить — мрачно напомнила архе-зэка. — Анис, намурлыкай что-нибудь.

Переводчица запела. Видимо, какой-то вариант колыбельной без слов, поскольку бодрости сладкий голосок не прибавил.

Издали это должно выглядеть так: сидят у огня две укутанные фигуры, сонно поправляют огонь. Девица напевает. Картина мирная, дремотная. Лежащую между чучелами шпионку не видно (проверено). Остальная диспозиция проста: капрал с мушкетом и подружкой на одном фланге, шеф с арсеналом — на другом. Стволов хватало — беглые погонщики впопыхах позабыли кое-что свое. Анис обзавелась очередным пистолем: просто изумительное достижение оружейно-дизайнерской мысли. Архе-зэка раньше вообще не приходилось видеть оружия с таким количеством декоративных медных заклепок.

Выставлять дозоры было попросту не из кого, посему замысел контр-операции был предельно прост: заманить противника поближе и нанести решительное огневое поражение. Опираться приходилось на преимущество в количестве стволов. Пленный гадюка-юнеск «колоться» не стал, но предположительно у беглецов имелось два ружья и пять-шесть пистолетов с ограниченным количеством зарядов. Паника есть паника — драпанули большей частью без пороховниц, да и ружья бросили. Собственно, это и считалось основной причиной возможного возвращения кочевников. Вернуться к семьям без оружия — потерять лицо, приплестись к Вейль-бею с повинной — так же потерять лицо. Совсем иное дело напасть и перерезать нанимателю горло — тут все достойно, можно будет честно смотреть в лицо сородичам, спокойно повествовать о каменном чудовище, колдуне-европейце и прочих ужастях. Логика характерная, но на удивление часто встречающаяся.

…Убаюкивала мелодия. Все ж талант у девчонки. Эротично сон нагоняет. Что-то в ней ведьменское определенно есть. Катрин прищурилась на звезды, выбрала слабину бечевки. Предчувствие подсказывало — сейчас.

И все же выстрелы раздались внезапно. Одно из чучел так рванула пуля, что кукла из тряпья и палок сама завалилась в костер — без особого артистизма, ну так опыт лицедейства у пугала скромный. Второй манекен Катрин подсекла бечевой, басом охнула и замерла. Лишь бы не обнаружили — тут хоть и в символическом окопчике, но костром подсвечена — та еще мишень…

Падение «жертв» было немедленно отмечено победными криками стрелков. Эх, славные времена, простые нравы: два трупа — уже победа. В ночи раздались воинственные голоса — нападавшие спешили к палатке, надеясь взять остальных растяп сонными-испуганными.

Дикси спрятала морду за жилет и опасливо косила глазами:

— Интересно, лично нас с тобой продать думают или сразу «в расход»? — шепотом вопросила Катрин. — Думаю, возиться не будут. Мы с тобой на местном рынке не котируемся. Ростом не вышли.

Видеть архе-зэка ничего не видела, ориентировалась исключительно по звукам. Вот что-то заорал проснувшийся пленник-юнеск. Его вопль перекрыл рев привязанного верблюда. Видимо, своих предупреждают. Что-то встревожено крикнул араб-«англичанин». Но тут гавкнул армейский мушкет капрала. Безмолвно рухнуло на песок сшибленное пулей тело… вопли негодования… пистолетный выстрел — кажется, это Аниска вспоминает «арбузные уроки». Выстрелы загрохотали с обеих сторон — как и предполагалось, защитникам лагеря пришлось отбиваться на два фронта. В «пф-бахах!» отчетливо выделился выстрел штуцера, потом шеф перешел к методичному разряжанию пистолетов…

Полагая, что сейчас внимание от костра немного отвлечено, Катрин выкатилась из ровика. Ух, удачно — почти под ноги двоим кочевникам. Судя по оскаленным мордам, переговоры вести поздновато. Ладно. Архе-зэка всадила пулю в грудь человеку с саблей, второй попятился, но преодолев замешательство, кинулся на лежащую девушку. Мужественно, но глупо. Лежащая девушка с взведенным пистолетом, это уже не просто так лежащая девушка…

Действие мягкой свинцовой пули на близком расстоянии имеет высокий останавливающий эффект и чрезвычайно низкий эстетический. Попадание в лоб практически раздробило череп. Труп рухнул почти на ноги, Катрин отдернула сапоги, но их все равно забрызгало. Дикси из ровика нервно скульнула.

— А ты как думала? — пробормотала Катрин, взводя курок третьего пистолета, приблудного, не особо надежного.

Но стрелять было уже не в кого. Как частенько случается при стычке с применением однозарядного оружия, все решилось за секунды. Мертвые и тяжелораненые остались на месте, боевые силы проигравшей стороны, способные бегать, не замедлили воспользоваться этим полезным навыком.

— Удрать! Они удрать! — маломузыкально вопила переводчица, размахивая нарядным пистолетом.

— Хватай саблю — вон валяется — вскакивай на верблюда и пускайся в погоню, — предложила архе-зэка. — Можешь кого-нибудь пленить и обратить в личного секс-раба. Интересный вариант. Ну, другой вариант поскучнее: закрой рот и перезаряди пистоль.

Толмачка осеклась, села и начала не особо уверенно извлекать шомпол. Вот-вот, не всегда кавалеры за тебя будут скучную работу выполнять.

Катрин и сама торопливо перезарядилась, прислушиваясь. Разбросанные головни костра, потрескивая, угасали, перенервничавшая Дикси писалась, шеф переместился на единственную господствующую высоту и вел оттуда наблюдение, иной раз там потрескивали шаткие камни. Вот вдалеке заревел верблюд. Уходят. Повезло одногорбому, скорее всего без особых проблем к родному стаду вернется. А вот раненые уже не стонали, ну да, Вейль именно мимо них к Крокодильему холму перемещался. Теперь только у палаток кто-то нездорово хрипел.

— А что там с нашим пленником? — вполголоса спросила архе-зэка у капрала.

— Страдает. Я его прикладом приложил, когда он разораться вздумал.

— А как он умудрился кляп выплюнуть?

— Кажется, об узел на вьюке распотрошил.

Катрин вздохнула. Косяк с кляпом на совести архе-зэка. Вот так всегда: заботишься о людях, когда связываешь, боишься что задохнутся, а они в самый неподходящий момент вопить принимаются. Изживать нужно этот ложный гуманизм.

Из темноты неслышно появился шеф — ходить по пустыне он однозначно умел.

— Кажется, ушли. В весьма огорченных чувствах, — сообщил Вейль. — Давайте проверим и оценим, из-за чего нас, собственно, будили.

Нападавшие потеряли шестерых, у оборонявшихся оказалась легко пострадавшей собака — впечатлительное животное прихватила нервная икота. Впрочем, возможно это не следствие нежной душевной организации, а чересчур торопливо проглоченная сосиска. Из трофеев ничего полезного на телах обнаружить не удалось, разве что у араба-«англичанина» нашлась неплохая фляга европейского образца.

— Что ж, пожалуй, я проверю верблюда, и мы сможем немного поспать до рассвета, — решил Вейль. — Граждане, чересчур взволнованные сражением, могут заступить в первую стражу.

Лакать воду для усмирения икоты Дикси отказывалась, пришлось провести «принудительную задержку дыхания». Собаченция пыталась царапаться и отбиваться, опять страшно обиделась, но икоту победили. Раздраженная Катрин заклеила медклеем из аптечки царапины (похоже, клей уже окончательно отказался клеиться) и бухнулась спать. Послушала, как дозорные шепотом спорят, «кто такие секс-рабы». Пришел воняющий верблюдом шеф, пояснил, что «секс-рабы» это бесправные храмовые жрецы-служители древнему монтенегрийскому божеству, коему по старой памяти поклоняется ретроградная мадам-вдова. В хорошем настроении у нас Вейль, юморист херов.

Солнце только вставало, а сократившаяся экспедиция наскоро попила чаю, и шеф опустил на песок жука. Живой указатель радостно звякнул и взял курс прочь от солнца. Полз скарабей довольно шустро, что и правильно — на рассвете в пустыне всегда довольно свежо. Оставив прилично уложенные в рядок трупы нападавших (несчастливец-пленник ночи не пережил), экспедиция тронулась в путь.

К полудню стало абсолютно невыносимо: солнце давило на мозг как огромная наковальня. Обычно даже в самую жару путники не останавливались — сидеть в душных шатрах было еще невыносимее, чем идти. Но сейчас уж слишком неистовствовало солнце. Натянули тент (палатки пришлось бросить у Крокодильего Колодца). Редкие дуновения вяло трогали-шевелили неровные края ткани, в прорехи вяло заглядывала небесная жаровня, Бомон вяло рассказывал о Париже. Архе-зэка вяло думала, что паршивая столица и двести лет назад была так себе городишко.

Ближе к вечеру двинулись в путь, на следующий день все повторилось. Ветер и жара днем, холод ночью — страннейшее сочетание. Чередовались черные холмы и блекло-рыжие впадины, все больше становилось песчаных барханов, все сложнее их было преодолевать, следуя указаниям неутомимого «компаса». И все равно казалось, что на месте топчешься. Самоубийство это, а не поход, боги тому свидетели.

Воды шеф выдавал в обрез. Спорить никто не пытался. Нормы хватало только Дикси. Собаченция вообще чувствовала себя бодро и выражала желание пошнырять вокруг спутников. Крейсерская верблюжья скорость вполне соответствовала представлениям Дикси о комфортном движении. Короче, хоть кому-то пустыня нравилась.

Катрин этих радостей разделить никак не могла. Снаряжения на архе-зэка имелось минимум, но и того хватало, чтобы едва ноги волочить. Все чаще приходили мысли типа «ануегона, пора Выпрыгивать». Штуцер, боекомплект норовили уложить на песок. Какого черта вообще оружие здесь нужно? Из всех признаков человека лишь костяк грудной клетки за трое суток попался; выбеленный солнцем до хрупкости коралла, тонкокостный. И что характерно — никакого черепа рядом. А может, у костяка черепная коробка вовсе и не круглая была, а этак по-собачьи вытянутая? Нету уж здесь никаких богов, все вымерло, заблуждается древний жук. Ему что, он все равно заводной.

Три дня, и еще один. Язык шершавый, толстый, во рту едва помещается, одна надежда на ночь, когда все скукожится.

На следующее утро шеф внес некоторое разнообразие в монотонность пути. Снимали лагерь. Катрин уловила ненормальность происходящего минутами раньше (уж очень добродушно Вейль утреннюю норму воды отмерял), но голова была настолько опустошена бессмысленностью пустынного движения, что вовремя сообразить не получилось. Толмачка с охранником ползали на коленях по холодному песку, сворачивая тент. Рассветные тени уползали далеко вперед по ряби песка, оббегали черное пятнышко кострища, нетерпеливо тянулись за уползающей ночью. Собаченция инспектировала привыкшего к ней верблюда, пытаясь непременно подсунуться под копыто. Катрин привязывала чайник (который кофейник). Щелчки взводимых курков донеслись сквозь неровный шепот ветра — уж этот оружейный звук шпионка едва ли с чем могла спутать.

Вейль, устойчиво расставив ноги, целился сразу из двух пистолетов в затылки парочки наименее ценных участников экспедиции.

— Жак! — каркнула архе-зэка.

Даже головы не повернул, надежнее наводил оружие. Милосерден, сука.

Капрал и девчонка непонимающе начали оборачиваться. И эти тоже медленно соображают…

Шеф выстрелил. С правой руки — логично, сначала мужчину положить. Но прилетевший кофейник успел стукнуть Вейля по загривку и сбить прицел.

— Черт бы вас, Кольт… — возмутился шеф из облака дыма.

Грохот «Пф-баха!» еще угасал в полосах зари, как разъяренная шпионка, взрыв песок, подсекла ноги слегка ослепшего шефа. Возможно, Вейль мог выстрелить в упор, но экономный богоборец еще не был готов расстаться со столь ценным сотрудником. Катрин перехватила запястье руки с заряженным пистолетом…

— Не лезьте, Кольт. Какое вам дело?! — зарычал шеф, норовя не-джентельменски двинуть девушку коленом в живот.

— Я те, сука…

Песок казался ледяным, просто тундра какая-то, абсолютно не ливийская. Впрочем, согрелись мгновенно — Вейль был не из тех, кого скрутишь в секунду. Катрин видела побелевшие от ярости мужские глаза, босс, похоже, изменил себе и потерял хладнокровие. Вроде уже не прочь и во вдову пистоль разрядить. Опасается, что сейчас прикладом мушкета башку расколют. Справедливо, капрал мог бы и успеть…

От ствола пистолета Катрин пока уклонялась, хотя мускулы обожаемого шеф сохранили изрядно сил. Выручал навык быстро бить по наименее защищенным точкам. Вейль ухал, но не давал разорвать дистанцию, норовил зажать горло. Докатились до кострища, обожгло-пригрело поясницу. Взвыв, шпионка изловчилась, тряхнула мужскую руку, пистолет ткнул дулом в песок. Вейль расчетливый, догадается… точно, пистолет немедля бросил, подхватил освободившейся рукой противницу меж штопаных штанин шальвар. Мощным борцовским приемом перевернул, придавливая животом к песку. Это напрасно — у нас тут не спорт. Катрин ударила локтем назад, попала. Воспользовавшись мгновением слабины, перевернулась. Вейль, рыча уж вовсе невнятно, вновь прижал ее к песку, выдернул из-за голенища сапога миниатюрный «жилетный» пистолет и замер. Острие ножа архе-зэка подпирало его шею, уткнувшись практически в кадык. Руку Катрин не особо сдерживала — кровь весело заскользила по клинку, закапала на лицо шпионки.

— Наконец-то мы в интимной позе и никуда не торопимся, — порадовалась архе-зэка, смаргивая теплую жидкость.

— Мы же уже рядом были. Все испортила. Идиотка, — Вейль поморщился. — Заканчивайте уже, Катрин.

Все верно. Пора это прекратить. Из разбитого носа шефа тоже потекло, а это был вовсе не тот душ, о котором мечталось. Все хорошо в меру.

— В спину стрелять нехорошо, Жак, — прошипела Катрин, медленно надавливая на рукоять.

— Нам нужна была вода. Вам и мне, — уже без выражения напомнил Вейль. — Вы так ничего и не поняли, Кольт. И не смейте называть меня по имени.

В глазах шефа страха не было — лишь страшнейшее разочарование.

— Не резать его, — внезапно сказали сверху. — С ним мы точно дойти.

— Верно. Отпускайте его, леди, будьте благоразумны. Без него вообще все запутается.

Краем глаза Катрин видела две пары ног. И приклад мушкета. Нет, не торопятся приходить на помощь рассудительные влюбленные. У Аниски вдруг милосердие пробудилось, да и капрал туда же.

Вейль смотрел вопросительно. Боли, похоже, вообще не чувствовал, хотя лило с него как с подвешенного кабана. А ветер все пел, все намекал забитым песком ушам шпионки…

Катрин отпихнула шефа:

— Горло ему перетяните. Можно и потуже. И никакого оружия паршивцу.

Шпионка вытерла нож и принялась утирать физиономию. Кровь шефа на вкус была обычной, человечьей, но кто его знает — безумец ведь полный. Катрин попыталась обтереть язык о рукав, не особо преуспела. Пара жалостливых самаритян останавливала кровотечение смещенному начальнику. Начали не особо умело бинтовать.

— Вашу маму… — с тоской застонала архе-зэка. — Сюда давайте.

Злопамятная Анис тайком пнула шефа в зад и охотно передала бинт специалистке.

Катрин обработала порез — средства из аптечки вроде помогали — кровотечение как минимум остановилось. Вейль безропотно подставлял выю, потом покосился на милосердную пару и сипло поведал:

— Был не прав. Мадмуазель Анис, капрал Бомон, приношу свои извинения. Не желал ничего дурного, дело исключительно в нехватке воды. Если бы не мадам-вдова, вы бы умерли мгновенно и без мучений. Согласитесь, в этом есть свои преимущества.

— Хорош сипеть, — мрачно пригрозил капрал. — Мы уж сами решим, когда нам помирать.

— Понял. Искренне желаю вам успеха. Просто хотел уточнить — из каких побуждений вы проявляете столь внезапное милосердие?

— К богу идти нужда. Обратно возвращаться не получается, — проворчала переводчица. — Вы первый это придумать, вдруг без вас вообще не получаться.

Вейль пожал плечами, он казался несколько разочарованным.

— Вам, ублюдку беспринципному, придется кровопотерю восстанавливать, — Катрин выпрямилась. — На дополнительную воду особенно не рассчитывайте. Мочу не доводилось пить? Рекомендую попробовать. За уринотерапией — светлое будущее. Уж в вашем случае, определенно.

Наконец, двинулись в путь. Разоруженный шеф и жук возглавляли караван, Катрин замыкала. Верблюд, встревоженный близкой возней и выстрелом, уже успокоился, плавно нес остатки воды и жратвы. Дикси, мгновенно исчезнувшая в момент драки, сидела на горбу «корабля пустыни», раздувая усы, всматривалась в даль. Все как обычно — шаг за шагом к бессмысленной смерти. К архе-зэка обернулась переводчица, потом еще разок…

— Что? — раздраженно поинтересовалась Катрин.

— Лицо мадам… — осторожно указала девчонка.

— Засохнет, само осыплется.

Щеки, стянутые засыхающей кровью, уже чесались. Но тратить драгоценную воду на умывание архе-зэка не собиралась. Будем считать кровавую маску веригами и вообще покаянием. Катрин не была уверена в обоснованности своего решения. Вейля разумнее было добить — он и без оружия опаснее любой кобры. Конечно, на спутников ему глубоко плевать, дело действительно, исключительно в недостатке воды. Но день за днем он ждет знака, сигнала, что все идет как надо. Знака нет, а шеф все же не железный. Готов психануть.

Был ли знак — вот в чем вопрос. Вейль с надеждой смотрел на милосердную пару, а спрашивать нужно было не у них.

«пусть идет, пусть, пусть, идет…» — нашептывал рассветный ветер в уши архе-зэка, когда ее щеки заливала приятно горячая кровь. Галлюцинация или действительно знак-совет? Катрин доводилось сталкиваться с обоими явлениями. С ними единственная проблема — одно от другого практически невозможно отличить.

Еще два дня пути… Запас воды иссякал с неприятной быстротой и ноша верблюда легчала. Для остальных членов экспедиции никаких приятных и облегчающих жизнь сюрпризов не предвиделось. Черные и прочие скалистые высоты исчезли, вокруг тянулись дюны-барханы, похожие на дно огромного пересохшего моря. Ноги вязли в сыпучем песке, бесконечные подъемы и спуски грозили пустынно-морской болезнью. Тоска и безнадега. Утром Дикси подумала-подумала и попробовала выть на восходящее солнце, надолго собачонки, к счастью, не хватило, но переводчица успела пробормотать про «дурное предназнаменование». Можно подумать, без воя сложно догадаться, к чему дело идет…

Катрин шагала, считала барханы, наблюдала, как все сильнее покачивается спина толмачки. Быстрей бы оно все кончилось, что ли…

Кончилось все как-то внезапно, если не сказать глупо. Преодолели дно очередной впадины между барханами — на сей раз украшенное полу-занесенными песком костями, слегка разнообразящими унылый пейзаж. Неутомимый скарабей вел караван, легко полз по раскаленной сыпучей тверди (в которой сапоги увязали чуть ли не по голенище). За проклятым насекомым оставался ровнехонький след-бороздка. Таких скарабеев на геодезической и строительной разметке использовать — цены бы им не было. Взбираясь к гребню бархана, живой «компас-невелир» вдруг замер.

— Это к чему… — захрипел Вейль, возглавлявший экспедиционную цепочку.

Жук вдруг зарылся в песок — довольно стремительно, только задние лапки и дрыгнули. Шеф по-детски ахнул, впередсмотрящая собака озадаченно тявкнула с высоты верблюжьего вьюка. Вейль бухнулся на колени, начал поспешно разгребать песок ладонями.

— Да нет, вон он — с той стороны, — проскрипел капрал.

Все увидели жука — тот продолжал свой целеустремленный путь, уже спускаясь со склона бархана.

— Хороши шутки, — проворчал шеф, с трудом поднимаясь на ноги. — Чувство юмора у насекомого прямо как у Вдовы. Пошли.

Короткий караван тронулся в путь, замыкающая архе-зэка не успела и шагнуть за переводчицей, как обнаружила что Вейль и ведущий верблюда капрал спускаются обратно. Те трое встали, уставившись на Катрин с очень странным выражением.

— Меня забыли, что ли? — поинтересовалась девушка.

Торчащая на середине сыпучего подъема Анис издала странный звук. Мужчины и верблюд, ни слова не говоря, развернулись и вновь двинулись за скарабеем. Катрин успела сделать единственный шаг за ними, как перед ней возник шеф.

Хотелось выразить свое недоумение в доступной матерной форме, но судя по роже шефа, ругаться смысла не имелось. Собственно, и верблюд смотрел как-то панически. Буксующая на песке Аниска сделала очередной пируэт и нервно застонала.

— Что такое? — с нехорошим подозрением спросила Катрин у шефа.

— Попробуйте сами, — пробормотал Вейль.

Архе-зэка скинула с плеча ремень надоевшего штуцера и двинулась вперед. Все шло как обычно, но не хуже: ноги увязали, раскаленный ветер прижимал ткань никаба к лицу, приблизился гребень бархана — впереди простиралась пустыня во всю ширь мира, и снисходящий тоненький след компаса-жука. На гребне Катрин покачнулась, принялась спускаться, и чуть не натолкнулась на капрала. Впереди была все та же пустыня, но прямо здесь, преграждая путь, торчали весьма знакомые лица и все-тот же верблюд.

— Тьфу, черт! — пробормотала Катрин, разворачиваясь.

Она попробовала еще раз. Собственно, все попробовали. Не получалось. Впадина бархана оказалась ловушкой. Попытки изменить курс и обогнуть странный эффект, вернувшись по своим следам на восток, ничего не дали. Подняться до гребня воронки можно было в любую сторону, но с неизменным эффектом — наверху что-то разворачивало человека, возвращая назад. Проскочить с разбега тоже не получалось, впрочем, наверх по песку не особенно и разбежишься. После двух с лишним часов экспериментов стало ясно — попались.

Ловушка выглядела довольно просторной — метров сорок в диаметре. Развьюченный верблюд грустно осмотрелся — травы и колючек здесь не имелось в принципе — животное устало легло на песок. Архе-зэка натянула тент, остальные научные и ненаучные члены экспедиции сидели и подавленно молчала.

— Может, ты попробуешь? — спросила Катрин у супер-собаки.

Дикси движением хвоста и остальной фигуры известила, что ни в коем случае: здесь вода, две последние банки сосисок, верные друзья, посему мужественная экспедиционная собака желает сполна разделить судьбу экспедиции. По-крайней мере, до тех пор, пока вода не кончится.

— Странно, я полагал, что теперь нас все же допустят, — высказался Вейль.

— Вы ошибиться, — буркнула переводчица.

— Может, это и не ЕГО ловушка? — предположил Бомон.

Шеф поморщился:

— Тогда чья? Есть варианты?

— Может, сюрприз старый, древний? Вроде мины нажимного действия? — Катрин разглядывала кости на середине песчаной «мышеловки». — Поставили, забыли снять. Вон сколько наловилось. Нужно было нам при спуске хорошенько под ноги смотреть. Подозрительно же.

Костей при ближайшем изучении скопилось изрядно. Песок их милосердно занес, но сейчас угадывались и верблюжьи кости, и кто-то небольшой-рогатый (трудно поверить, что здесь водятся антилопы), ну и купол человеческого черепа проглядывал.

Солнце плыло над песчаными гребнями, паломники поочередно поднимались и проверяли не исчезли ли невидимые стены (бесполезное занятие). След скарабея потихоньку заметался игрой песка и ветра. Экспедиция без аппетита пообедала. Катрин раздумывала над тем, что сушеные финики она до конца жизни даже в руки не возьмет, и экономно чистила зубы. Наиболее разумное решение напрашивалось само собой: нужно Выпрыгивать, ибо зашло в тупик — в песчаном, самом прямом смысле этого слова.

— Только когда шансов вообще не останется. Вы еще можете понадобиться, — молвил шеф, не открывая глаз.

Катрин покосилась на членов экспедиции, скорчившихся под куцым полотнищем тента. Жалкое зрелище.

— Сейчас шансы, значит, еще остаются? — архе-зэка спрятала полысевшую зубную щетку. — Знаете, Вейль, а вы ведь по любому здесь останетесь. Шли умирать, так своего и добились.

— Разве я на что-то иное претендую? — вяло удивился шеф. — Но шансы еще остаются. Возможно, ночью… Впрочем, дело не в этом. Этих милейших людей забрать успеете в любом случае. Просто попрошу не спешить.

— Куда нас забрать? — удивилась Анис.

— Видимо, к реке. Или какой-нибудь воде, — предположил Вейль. — Это вы у мадам-вдовы интересуйтесь. Она добра, как любая мелкая богиня. Собственно, я тоже не злой. Отпущу с легким сердцем. Если припомнить, так я вас сюда и не тянул.

— Не оставил нас Аллах, прям все кругом добры, — восхитилась переводчица. — О как это «забрать» вы говорить…

— Помолчи, Ани, — попросил капрал и пошел проверять «стену».

Помолчали, посидели, потом Бомон рассказал один поучительный случай о особенностях частных застенков в одном графском замке, который довелось обыскивать. Все согласились, что там узникам было куда хуже. Потом Дикси начала намекать, что сидеть без дела — это не дело, можно и сосиску съесть. Потом архе-зэка посетили звуковые галлюцинации.

…— Но очень плохо с другой стороны

Как быть нам, султанам, ясность тут нужна

А на Камчатках ишак угодил в полынью,

Тут студенты орут, а я песню пою,

Во французской стороне, на чужой планете…

Доносилось откуда-то из барханов.

Видимо, это была групповая галлюцинация, поскольку вся экспедиция напряглась.

— Шайтан за ними пришел, — с некоторым облегчением догадалась Анис.

Распевали, действительно, своеобразно. Причем сразу на трех языках, вольно перепрыгивая с середины строфы и не заморачиваясь рифмами. Капрал потянулся за мушкетом.

— Не надо, я сама, — предупредила Катрин, поднимаясь.

Она взобралась к «стене» и увидела темную точку на гребне бархана — до нее было метров триста. Судя по всему, точка была верховой. Кричать архе-зэка не позволяла хронически спекшаяся глотка, куда проще было вытащить пистолет и пальнуть в воздух.

— Пф-бах! — угас над океаном песка, но одинокий всадник немедля прервал песнопение и сменил курс. Катрин наблюдала как он скрывается во впадинах и вновь появляется на глаза. Серый некрупный осел, на нем фигура в светлом джеллабе-балахоне. Бедуин. Ничего удивительного. Где же еще, если не в пустыне. Вот вьюки у осла странные.

Бедуин приветственно помахал рукой и вновь взялся за душевное музицирование:

— Он копытками стучал,

По ослиному кричал,

И хвостом своим вертел,

Человеком быть хотел…

Солнце в небе светит мудро,

Молодеет древний край[2].

Катрин убедилась, что кроме любителя песен, ослик волочет на себе характерные сосуды для жидкостей, известные в будущем как «бидон алюминиевый молочный».

Ослиный транспорт преодолел подъем на соседнюю дюну и всадник завопил:

— Чего не отзываетесь? Сколько мы тут должны барражировать? Это же пустыня, а не Пикадилли.

— Видимо, ветром звуки сносит, — оправдалась Катрин.

— «Сносит»… вахтенного, впередсмотрящего выставлять не пробовали? — всадник, отдуваясь, спрыгнул с осла. Уперся в круп животного, деятельно помогая взобраться к границе «мышеловки». — Это самое, продемонстрируйте как работает.

Катрин вышла и оказалась развернута пируэтом назад.

— Вот просто, но остроумно, — восхитился гость. — Надо бы у себя таких понаставить, а то случается, лезут всякие гости незваные.

Бесспорно, это был все тот же «феллах, бедуинов правнук». На сей раз, у него, правда, не хватало двух клыков, но Катрин уже знала, что на такие стоматологические мелочи не стоит обращать внимания.

Внук бедуинов приблизился к границе ловушки, с любопытством глянул вниз:

— Сидите? Ничего, уютно так.

Члены экспедиции молча смотрели снизу. Катрин подумала, что спутники даже не пытались смотреть, кто пожаловал, полностью уступив право общения с визитерами специалистке по походному животноводству. Видимо, определенную «шайтанность» гостя все равно чувствовали.

— Ишь, прямо как не родные, — покачал головой внук бедуина (сегодня он был по-походному — в дырчатой панамке. — Воду заказывали? Учтите, у нас по предоплате, вам сделал исключение.

Вейль полез в карман и молча показал золотой динар.

— Пойдет. Хотя вода артезианская, опять же трудности доставки явно недооцениваете. Но что с бедствующих брать, — великодушно махнул рукой пустынный водовоз.

Шеф поднялся к беседующим.

— Кидайте, золото оно везде со свистом пролетает, — ободрил внук бедуина.

Динар он действительно поймал, попробовал на зуб (для такого случая один из клыков вполне себе проявился), и принялся отвязывать сорокалитровую флягу. Покряхтел:

— Я подсовываю, вы принимаете.

Видимо, границу ловушки ушлый гость чувствовал четко. Катрин и шеф подхватили оставленный бидон, их сразу развернуло, поволокли вниз. Архе-зэка подумала, что пустыня хорошей физической форме отнюдь не способствует — тяжело. У лагеря уже достали кружки. Катрин отомкнула характерную крышку, без всякого удивления прочла надпись красной полустертой краской на боку бидона — «п/л Зеленые поляны».

— Кириллица, — шеф с внезапным подозрением взглянул на Катрин. — А ведь про вас действительно поговаривали…

— Врут. Все врут, — Катрин зачерпнула воды и пошла наверх. Надо думать, внук бедуина не только с благородной миссией отсрочки обезвоживания к пленникам бархана заявился.

Гость успел сгрузить вторую флягу, сидел на песке и подкармливал своего скакуна чем-то бурым. Обернувшись, поведал:

— Вот говорят «ослы, ослы», причем с абсолютно ругательной интонацией. А ведь какое полезное животное! Главное, компактное!

— Да, соразмерный экземпляр, — согласилась Катрин, медленно цедя воду (относительно прохладная! и привкус алюминия ее ничуть не портит).

— Назван «Титан-Два». Будем разводить, — решительно заявил внук бедуина.

— А что с «Титаном-Один» случилось?

— Взорвался. В наших условиях бойлеры не приживаются. Нет дисциплины технического обслуживания. Надеюсь, этот не взорвется.

Осел умно моргнул длинными ресницами, заверяя, что начисто лишен каких-либо подрывных планов.

— Водоросли ест, хотя и бурчит желудком. Видимо, избыток йода виноват, — внук бедуина отряхнул ладони. — Значит, ближе к делу. Ситуация непростая, на месте я побывал. Боги это, конечно, еще те личности. Капризы, предрассудки, атавизмы крайне устарелых мироощущений. Но нет безвыходных ситуаций.

— Может, туда вообще не ходить? — предположила Катрин.

— Как это «не ходить»?! Шли-шли, и нате… Встреча и дискуссия с опытным, дипломированным богом — редкая исследовательская удача, уникальное научное достижение.

— Что, опять «уникальное»? — безо всякого восторга уточнила архе-зэка. — И вообще насчет «дискуссии» — это точно? Иной раз боги склонны к монологам. Кратким.

— Ну, это смотря как вы себя поставите на аудиенции, — намекнул внук бедуина. — Вы же, леди, с богами уже встречались, не впервой.

— То несколько иные боги. Демократичные.

— Давайте-ка присядем. Разговор не то что долгий, но серьезный, — спаситель опустился прямо на песок, извлек непонятно откуда банку-жестянку — судя по виду, с пивом. — Угощайтесь.

— Благодарю, но воздержусь. По мозгам мигом стукнет, — пояснила Катрин.

— Обижаете. Сам не бухаю, и другим не советую. Это безалкогольное.

Банка оказалась стоящей на песке «нейтральной зоны» и архе-зэка не избежала искушения… О-о! Если снова отравили, так хоть с кайфом…

Катрин поставила ополовиненную банку на горячий песок, внук бедуина ее цапнул, по-свойски глотнул и изрек:

— Могут возникнуть сложности. ОН упертый, способен не отпустить. Учитывая его ископаемый преклонный возраст, причуды можно понять, но от этого не легче. Может, тебе действительно вообще не ходить?

Архе-зэка покачала головой:

— Я малодушно пошутила. Раз мы уже здесь, рядом, лучше зайти. Сны.

— Это да, — согласился бедуинский феллах. — Проблема. Но будет ли толк от бога? Он, знаешь ли, не всесильный.

— Лучше попробовать. Если уйду, не прояснив, буду чувствовать себя заминированной. А я ведь не одна. Нужна уверенность.

— Ну-ну. Тебе виднее. Значит, аудиенция. Что ж, это по-нашему, по научному — решительно идти на смелый, радикальный эксперимент. Одобряю! В принципе, бог не такой уж упоротый, попробуем разъяснить и сагитировать.

— Благодарю за поддержку — Катрин не удержалась и глотнула еще.

— Чего там, мы завсегда за гуманитарное направление исследований, — бедуинский внук вертел кругляш динара. — Дырку пробью, на фрак повешу. Все ж редкий случай: обычно от утопания спасаем, а нынче от усыхания. Кстати, а как грызуна зовут? Это точно собака?

— Она. Экспериментальный редкопородный экземпляр. Зовут — Дикси.

— Оригинальная тварь. Кажется, мне Босх про таких рассказывал, но там, вроде, крупнее барбосы были. Может, здешнему богу животинка понравится, нужно будет отрекламировать. Ну, мы поехали, — гуманный водовоз бодро встал и ухватился за ослиную уздечку. — Будете подходить, занавески с мордосов поснимайте. Здешний хозяин всех этих современных мусульманских мод не одобряет. Если ваша девица стесняется, так пустое. Здесь и не таких безносых навидались.

— Понятно. Только минутку, чтобы «подойти», нам бы для начала было бы неплохо выйти.

— Так в чем дело? — удивился бедуинов внук, взбираясь на осла. — Попили, передохнули и вперед!

— Но как?

— Ах, в этом смысле. Да хорош тупить, я ж, вас, леди, знаю. Интеллектуальные способности имеются, пусть и не особо, гм, выдающиеся. Жук же у вас есть, следуйте за ним, да и все дела. Чего тут медузу жевать? Раньше с богом разберемся, раньше дома будем.

Гость стукнул пятками по бокам ишака, скомандовал «курс — зюйд-вест-тень-вест» и пустынные аборигены шустро засеменили по песку.

Катрин со смешанными чувствами спустилась к бидонам и спутникам.

— Это кто быть? — спросила Анис. — Почему нам помогать?

— Хрен его знает. Как зовут, откуда, с какой целью — даже не спрашивайте, все равно не знаю. Но человек, вроде, неплохой. Но они уже уехали.

— А мы? — напрямик спросил капрал. — Я посчитал — во флягах дней на десять-двенадцать хватит. Это если верблюда не считать.

— Верблюда пока считаем, — архе-зэка опустилась на вьюк. — Вы пока еще что-нибудь посчитайте, а я подумаю.

Шеф лежал под тентом и делал вид, что спит. Это раздражало. Возможно, поэтому и думать особо не получалось. Вот что такое «жук есть, следуйте за ним»? Это в каком сакральном смысле? Видимо, разгадка весьма проста.

777Катрин поднялась к гребню — место ухода скарабея угадывалось по многочисленным следами на взрытом песке — пленники здесь натоптали изрядно. Может, нужно еще точнее следовать за насекомым? Оно все-таки мелкое, проход может быть узким…

Катрин попробовала и боком, и на четвереньках, и по-пластунски. Преграда исправно разворачивала назад, хорошо что не хихикала. Наблюдавшие за маневрами толмачка и капрал поднялись к месту действия.

— Вы, леди, передайте, какая подсказка-то была, — предложил неглупый капрал. — Вместе подумаем, вдруг осилим.

— В том-то и дело что особой подсказки не было, — в сердцах пояснила Катрин. — «Жук у вас есть, следуйте за ним, да и все» — вот дословно.

— Если говорилась загадка, то жук и иной может быть. Так в сказочностях всегда бывает, — предположила Анис, подкованная в местных иносказаниях.

Начали гадать что такое может быть «иной жук»? Вейль не выдержал, присоединился. Версии получались какие-то глупые, негодные для практического использования.

— Возможно, это с древним обрядом связано? — осенило капрала. — Скарабей ведь символизирует смерть и воскрешение, или еще какую-то такую чушь. Жук закопался, значит, вроде бы умер. А потом выкопался и воскрес.

Все с уважением посмотрели на Бомона — за время путешествия с археологами вояка здорово проникся атмосферой мифов и легенд.

— Через смерть к жизнь? Убить — продвинуть — ожить! — развила идею талантливая переводчица.

Технический состав экспедиции посмотрел на Вейля.

— Нет, это слишком упрощенный подход. И потом, двигать меня будет неудобно, я тяжелый, — запротестовал шеф.

Посмотрели вокруг: чуткая Дикси забилась куда-то под вьюки, верблюд косился тревожно. Это он напрасно — двигать такую тушу заведомо потяжелее, чем шефа.

— Постойте, мы идем ложным путем. Если следовать логике жертвенного умерщвления — воскрешения, то жук вообще остается не у дел. Какая связь?

— Действительно, мы в плену стереотипов. Жертвы, скорбный путь на запад — это слишком сложно. Вы бы еще бальзамирование приплели, — принялся критиковать шеф. — Кстати, мне ваш знакомый, Катрин, вообще не показался египтянином. Манера поведения у него странная. Возможно, копт, но тоже вряд ли. Вдруг он подразумевал что-то библейское, хрестоматийное? Вроде «легче верблюда провести сквозь игольное ушко, чем неверующему кафиру-христианину попасть к древнему чужому богу»?

— Среди нас не только атеистически настроенные христиане, но и не особо верующая мусульманка затесалась. Ее тоже не пускает, — напомнила Катрин. — Да и неверующие ли мы, большой вопрос. Не станем углубляться в теологию. Подозреваю, наш спасатель имел в виду нечто буквальное. Прямое и элементарное.

С буквальным-элементарным имелись проблемы. Солнце мешало, пить опять хотелось, мозг плавился, превращаясь в липкий блин. Проще нужно, еще проще. Не «жевать медузу». Как прошел этот проклятый жук?

Катрин опустилась на колени и пощупала песок. Сыпучий, но относительно плотный. Жаль, лопатка и иные полезные археологические инструменты остались в Асуане. Вот никогда не знаешь что в пути понадобиться. Архе-зэка вытащила ножны с ятаганом.

— Попробуйте, но едва ли. Завеса наверняка опускается вместе с уровнем песка, — предрек шеф.

В этом Вейль, конечно, прав. Ловушку так просто не обманешь. Но ведь подготовительные работы могут облегчить процесс.

Катрин без особого труда отгребла песок, отрыв что-то вроде неглубокого ровика. Начала перевязывать никаб, готовя глухую маску. Из ровика тянуло чуть ощутимой прохладой, не могильной, а, скорее, приятной. Экспериментаторша легла в канавку.

— А прикапывать есть надобность? — предложила заботливая Аниска.

— Только попробуй! — невнятно предупредила архе-зэка.

Упереться лбом в песок, начать делать вращательные движения… Катрин ощущала себе довольно глупой и слишком крупной — голова шла туго. Нет, жуки это делают как-то иначе. Но надо же попробовать. Ушам стало больновато, а насчет дыхания так и вообще. В удушье и злобе архе-зэка ускорила движения. Грудь сдавило, накатывала паника, но голова пошла легче. Ага, свет! Девушка-червь поднатужилась и вытащила норовящие застрять ноги.

Все получилось! Она оказалась за чертой ловушки, спутники толпились в каком-то шаге от разведчицы, смотрели просительно, мгновенно взявшаяся ниоткуда Дикси шныряла у них под ногами и просительно повизгивала.

— Нора не поможет, нужно именно сквозь песок, — отряхиваясь, сообщила Катрин. — Бидоны мужчины буксируют. Верблюда придется бросить…

Процесс червячно-жучиного просачивания занял немалое время, но непреодолимых препятствий не возникло. Катрин еще дважды возвращалась в ловушку, помогала с перемещением бидонов и иного походного имущества. В принципе, если приноровиться, то буравить песок башкой не так уж трудно. Хорошо, что не глина или щебень.

Собрались у пожитков. Радостная Дикси гоняла по песку пивную банку, брошенную щедрым, но не особо аккуратным правнуком бедуинов.

— Кто тот шайтан и отчего сказать разом не хотел? — гадала Анис, наблюдая за красивой банкой.

— Видимо, не в его характере все разжевывать, — пожала плечами архе-зэка. — Двинулись?

Навьюченная экспедиция побрела прочь от проклятой ложбины. За спиной жалобно заревел брошенный верблюд.

— Нужно было пристрелить, — сказал, не оглядываясь, капрал.

— Пусть отдохнет. Поработал, теперь наша очередь, — проворчала Катрин.

Бидоны несли попарно на коротких палках от тента, но все равно было тяжеловато. Анис начала пошатываться через сотню шагов.

— Ничего, тут не должно быть далеко, — оптимистично заверил воспрявший шеф.

— Будем надеяться, — пробурчала Катрин и вздрогнула.

— Ай, шайтан, да сократит Аллах его нечестивые блохастые дни, мля его в ж… — вопила переводчица, вздумавшая оглянуться.

Экспедиция наблюдала, как удаляется непонятно как выбравшийся из ловушки верблюд. Обиженный дромадер направлялся строго на восток и, что характерно, ни разу не оглянулся.

Катрин нехорошо подумала про пустыню и всю ее фауну. Но теперь уже что поделать, нужно двигаться.

Как выяснилось через полсотни шагов, ругать фауну (как минимум ее древнюю часть) было не за что. Магический скарабей ждал подотставших спутников — его драгоценное тело ярко блестело на гребне бархана. Подпустив на десяток метров, насекомое тронулось в путь: курс прежний — запад, вслед за уже опускающимся солнцем.

Башню члены экспедиции рассмотрели на самом закате — силуэт строения на фоне ложащегося на барханы солнечного диска казался огромным, чернильно-черным.

— Кажется, мы близки к цели, — прохрипел Вейль. — Не было здесь никаких крепостей. Но это явно еще не ОНО…

В приближении сооружение оказалось поскромнее размером, чем мнилось, хотя и не маленьким. Башней оно было когда-то давно, сейчас просто полуразваленное четырехугольное сооружение, примерно двухэтажной высоты, с едва угадывающимися остатками ограды вокруг. Темнели провалы окон верхнего этажа, широкая дверь оказалась закрыта на вставленную в кованые кольца щепку.

— Я бы снаружи переночевала, — сообщила Катрин, с трудом подняла штуцер и побрела изучать тылы башни. Остальные члены экспедиции валялись на песке среди бидонов и тюков. Прошедший денек даже шефа вымотал.

Задворки башни не особо отличались от фасада. Остатки загона для скота, нечто вроде очага с остатками углей. Кучка свежего ослиного навоза. И колодец.

Катрин сдвинула массивную каменную крышку, полюбовалась на темное зеркало воды, понюхала мокрую веревку. Пахло прохладой, да что там, холодом пахло. Очень забытый запах. Как много воды…

Архе-зэка села, прислонилась спиной к камням колодца и подумала о том, что внук бедуинов все же редкостная скотина. Знал же про колодец, но счел должным облагодетельствовать двумя тяжеленными бидонами. Что за извращенное чувство юмора?! Так бы и врезала прикладом по крестцу и повыше.

Катрин вернулась к спутникам — здесь копошились, собирая топливо для костерка.

— Колодец. Воды вдосталь. В смысле, можно умыться, — сообщила архе-зэка.

Анис застонала, но поплелась к колодцу. Капрал, конечно, за ней. Безносые танцовщицы — известные чистюли.

— Что там внутри? — поинтересовался Вейль, кивая на башню.

— Не смотрела, — Катрин помолчала. — И не буду смотреть. Мне в любом случае нужно возвращаться.

— Я всецело на вашей стороне, — заверил бывший шеф. — Но от меня мало что зависит. Что касается башни, то там, насколько я понимаю, можно оставить лишнее и ненужное. К НЕМУ принято являться налегке.

— Ну да, надлежит приходить нарядной, в лучших браслетах, желательно уже благоухающей смолой для бальзамирования. Нету у меня ничего такого. И лишнего нету. Оружие не оставлю, мне еще обратно идти.

Вейль пожал плечами:

— Ваше дело. Но взглянуть все же любопытно. Я слышал об этом месте.

Ужинали почти в полном молчании. Языки пламени крошечного костра освещали лишь носы сапог. Похлебка из остатков продуктов, потом кофе, вода и снова кофе. Как бы там ни было, а неограниченное количество воды — это чудесно. Потом спутники пошли в башню, а Катрин и последняя экспедиционная скотина — к колодцу. Было уже прохладно, почти холодно, Дикси придушенно взвизгивала, но дала себя привести в порядок. Потом собака сохла завернутая, а архе-зэка стояла обнаженная под звездами, плескала на себя водой, чувствовала, как уходит из тела усталость и жар пустыни. Облегчения это не приносило, ибо смена была слишком резкой. Пугающей.

— Ничего подобного, мне нужно возвращаться, — пробурчала Катрин колодцу и звездам.

Дикси, к которой, собственно, и не обращались, фыркнула из-под сорочки-полотенца. Острый нос крысо-собаки был направлен на башню и усиленно втягивал воздух.

— Думаю, что крыс там по-любому не будет. Бесперспективное в этом смысле место. Думаешь, все равно нужно заглянуть? Ладно, только простирнемся сначала. Утром наверняка времени не будет.

Оставив выстиранную сорочку и шальвары сохнуть у колодца, архе-зэка и архе-собака направились к дверям башни. Здесь пахло дымом и смолой, Катрин раздула еще тлеющий факел…

Странное это все-таки место. Катрин бродила между завалов, сапоги с тихим звоном раздвигали слои мелкого золота и меди. Ларцы и тюки, увязанные пологи шатров, свертки запыленных роскошных и нищих плащей, сосуды для воды и масла, оружие: древнее и не особо древнее, давно окаменевшие продукты и растрескавшиеся горшки… Но больше всего лежало украшений: ожерелья и браслеты, со стеклом и лазуритом, с бирюзой и фаянсом, перстни и массивные пекторали[3]. Драгоценности были везде: заполняли кувшины и корзины, возвышались холмами на кулях из-под фиников и на ссохшейся упряжи. Приходилось осторожно ставить ноги, чтобы не давить некогда блестящие и ценные вещички. Сейчас все покрывал толстый слой песчаной пыли, отличить серебро от золота или бронзы было невозможно. Лишь там, где пыль потревожили свежие следы, пробивался тусклый блеск.

Дикси шуршала где-то в углу этого бесконечного склада уже ненужных сокровищ.

— Слушай, я тебя для чего купала? — вопросила Катрин.

Из глубин (хлам предположительно периода II династии) разочарованно фыркнули. Вот все здесь было, а завалящей крысы — фигушки найдешь.

Катрин подняла штуковину, слегка похожую на оружие, попыталась сдуть пыль. Дерево и золото, инкрустация. Не оружие, конечно, «Зеркало «Анх» или «Крест жизни»» у археологов этот артефакт называется. Красиво.

Страх и отвратительное чувство чуждости исчезли. Пусть внешне эта немыслимая камера хранения и напоминала ужасный склад концлагеря, но смысл был совершенно противоположным. По доброй воле здесь вещи оставляли: уже не нужны, а бросить в пустыне жалко. Все-таки дороги были эти вещи хозяевам, не драгоценным металлом и искусной отделкой дороги, а воспоминаниями. Жили люди с ними, как прожитые года выбросишь? В этом смысле, что те золотые серьги с ляпис-лазурью, что вот тот узкий топор с отполированной ладонями повидавшей «саксаульной» рукоятью, абсолютно равны. Вот и оставили люди — вдруг кому-то пригодятся? Времена саркофагов и заботливых сборов усопших в последний путь давно миновали. Уходят отсюда без провожающих, без плакальщиц и бальзамирования, все упростилось.

— Такие дела, — пробормотала архе-зэка, глядя на чистый мушкет, занявший место рядом с парой копий неопределенной давней эпохи. Выглядит жутко ружье чужеродно, но это пока пылью не припудрило. Получается, не дрогнул Бомон со своей безносой, не передумал. Оно и верно — место, невзирая на всю свою странность, успокаивающее. Парадокс, да.

За рассыпающимися от ветхости корзинами чихнула охотница на крыс.

— Пошли, а то придется повторно по полной программе купаться.

Из глубин сокровищницы донеслось протестующее рычание.

— Пошли, говорю. А то ты нагадишь, а это уже безусловное богохульство, за такое одним купанием не отделаешься.

Уже на выходе Катрин увидела весьма знакомый предмет — банка «безалкогольного» была торжественно установлена на ветхом балдахине резных носилок. Против ожидания банка оказалась непочатой. Истинно щедр душой внук бедуинов, этого не отнять. Архе-зэка с изумлением поглазела на безинерционную спиннинговую катушку — с виду слегка неисправную, но все равно вызывающую недоумение своим малообъяснимым присутствием в Ливийской пустыне. Впрочем, та ли это пустыня — большой вопрос.

Катрин изловила неосторожно шмыгнувшую мимо крысо-собаку и вышла в свежую ночь.

Под лагерным тентом спали, хотя и не все. Вейль сидел на камне, смотрел на дорогу. Конечно, никакой дороги здесь не было, но она была. Угадывалась. Уводящая вот к тем едва заметным возвышенностям за которыми откроется… в общем, что-то откроется.

Бывший шеф мельком глянул на архе-зэка, обрядившуюся в последние свежие плавки и футболку, сбереженные именно для наступающего торжественного дня.

— Слушайте, Кольт, понимаю что спрашивать поздновато, но все же не сдержу любопытства. Как думаете, это еще тот мир или уже другой? Или пограничье? Вы же, наверное, догадываетесь.

— Откуда мне знать, мсье Вейль. Вы же сюда так стремились, вы и разбирайтесь.

Катрин легла, попыталась завернуться в короткий жилет. Собаченция немедля пристроилась под бок, принялась ерзать, распространяя запах слегка освеженной элитной псины и пыли веков.

— Уймись, — посоветовала архе-зэка.

Насмешливо взвыл пустынный шакал, ему ответил другой, третий — едва слышный. Дикси приподняла плешивую башку, одобрительно сверкнула клычком. Полночь. Надо бы все же поспать.

Вейль сидел, устойчиво опершись локтями о колени, смотрел на дорогу. Готовится. Псих упертый.

[1]Атет (Матет) — согласно египетской мифологии первая из двух лодок, в которой Ра плыл с рассвета до полудня. Между полуднем и сумерками Ра путешествовал в лодке Сектет, спускаясь всё ниже. Ночью бог спускался под землю и воевал со своими извечными врагами.

[2]Праправнук бедуина исполняет своеобразный микс из песен широко известных за пределами Ливийской пустыни, но расставляет строфы в столь хаотичном порядке, что указать всех авторов стихов не представляется возможным.

[3]Нагрудное украшение. Теоретически могло быть частью воинских доспехов, но в данном, древнеегипетском случае, просто украшение.