Шаг к удаче

Глава 8

То странное состояние, в котором Илья пребывал в Энглейе, где — можно было так подумать — всё обучение, по сути, состояло из одних сплошных медитаций, превращало категорию времени в понятие отвлечённое, неощутимое, почти призрачное. Краем сознания юноша отмечал, что в окне его комнаты, а также учебных залов, вечер сменяется ночью, а ярый в богатстве своих оттенков рассвет — ясным днём. Но даже следующего шага его мысль почти никогда не делала: «Вот, день прошёл», «Вот, ещё один начинается». Сейчас его это совершенно не интересовало.

Поэтому когда Родеран сообщил ему, что внизу ждёт гость, словно бы издалека, из тумана пришла к Илье догадка, что это может быть кто-то из друзей. Он с трудом выдрался из состояния погружённости в оттенки и переплетения энергий мира и, заново привыкая к своему телу, поковылял вниз по лестнице, в общий холл — в учебные помещения школы никого из посторонних не допускали.

У одного из диванчиков, поставленных здесь специально для посетителей, которых почти не бывало, ждал Аглае. Его появления юноша никак не ожидал, даже помедлил на пороге, неуверенный, что хочет общаться с куратором. Из-за чего тот мог явиться сюда? Уж не добрались ли до него слухи про поход за артефактом? Илья машинально коснулся рукой вещицы на цепочке под рубашкой. Он старался не снимать её, и — странное дело — Родеран, отлично чувствовавший любой магический предмет и налагавший безусловное вето на любой артефакт во время занятий, добычу из дереликта почему-то не ощутил ни разу.

— Привет, — сказал куратор. — Как у тебя дела? Как идут занятия?

— Потихоньку, — пробормотал юноша.

— Извини, что отрываю. Но был слишком занят, уезжал, поэтому не смог поздравить тебя с благополучным окончанием второй ступени и с распределением.

— Да ладно…

— Ну почему же. Ты выбрал отличное направление, лучше всего подходящее тебе, и попал в число лучших учеников. Это замечательно. Присядем?

— Ну можно…

— Присаживайся. — Аглае устроился на одном из диванов. Испытующе посмотрел на своего юного собеседника. — И на этот раз ни во что не ввязывался.

— А?

— Я знаю про ваш поход, но это ж ерунда. Парням надо иногда повеселиться. Я про поход вроде того, давешнего, годовой давности. Да, я знаю, что на этот раз ты ни во что не ввязывался. — «Не знает», — с облегчением подумал Илья. Аглае смотрел оценивающе. — И хотел бы убедиться, что ты не собираешься в ближайшее время кидаться кого-нибудь спасать.

— Да некого, — ляпнул Илья.

Куратор улыбнулся.

— А было б кого — отправился бы?

— Ну наверное…

— Обожаю тинэйджеров. С вами куча мороки, но скучать вы не даёте. Давай договоримся так — ты ни во что не ввязываешься и впредь, а я обещаю провести тебя на гонки виверн, которые будут происходить в Уинхалле в день Освобождения. Формально школьникам не запрещено появляться на подобных состязаниях, но по факту это не одобряется, к тому же, как правило, школьники не в состоянии купить билеты. Даже не из-за дороговизны, а из-за их дефицита. Ну и вообще на арену неохотно пропускают ребят младше восемнадцати. Всё-таки гонки — в том числе и азартная игра, ведь там делают ставки. Но со мной можно.

— А что за день Освобождения?

— Годовщина свержения императора. Национальный праздник, но празднуется только раз в четыре года.

— В високосный год, что ли?

— Именно так. Ты догадлив. Поэтому и празднества будут яркие. Они всегда яркие — четыре года на подготовку — это не шутки. Если хочешь, можем прихватить с собой и твою девушку. Предложил бы и друга твоего с собой взять, но думаю, он предпочтёт праздновать этот день вместе со своим отцом, а вся знать будет присутствовать на торжествах в столице. Боюсь, туда нам с тобой даже при желании не попасть. — Аглае развёл руками. — Слишком много желающих быть там. Так что задача даже при всех моих связях почти невыполнимая.

— Да я и не рвусь, — заинтересовался Илья. — А что за гонки? Профессиональные?

— И профессиональные, и любительские.

— Ого! И можно поучаствовать?

В глазах Агласа появилась напряжённая задумчивость.

— Несовершеннолетним это не разрешено. К тому же твой виверн хотя к тому времени уже и встанет на крыло, однако будет ещё слишком слаб, чтобы участвовать в гонках. Слаб и неопытен.

— М-м, я об этом не подумал.

— Не расстраивайся, на следующий раз, то есть через четыре года, у тебя уже будет возможность подать заявку на полупрофессиональные гонки. На любительские ты не попадёшь все равно — слишком уж хорош твой виверн. Любители на таких не летают.

— Разве что знать.

— Лорды и их дети почти никогда не участвуют гонках. Наверное, считают это занятие ниже своего достоинства… Твой виверн годится для профессиональных гонок, а вот ты — не годишься. Сам понимаешь… Ну как — договорились?

— Что в обмен я буду вести себя хорошо? — весело спросил Илья. — Конечно, договорились.

— Вот и отлично. Родеран обещал мне, что на этот раз ты вернёшься к занятиям в школе вовремя. Это очень кстати, поскольку новые для тебя предметы начнутся с первой же недели, лучше включаться в процесс обучения сразу.

— А занятия у госпожи Оринет будут?

— Конечно. Энергоразвитие — это основной предмет для мага любого направления, пока он продолжает обучение и соответственно нуждается в расширении своих возможностей. — Лицо у Ильи слегка вытянулось. — Что тебя огорчает? Мне казалось, у тебя с госпожой Оринет установился неплохой контакт.

— Да, но… Беспрерывные медитации и здесь, и там… Надоедает.

— Понимаю. Но в будущем году тебя ждут и другие занятия, помимо медитаций. Хотя без медитаций не обойдешься и потом, когда получишь Диплом. Это — часть жизни любого мага. Придется привыкать. И учти — если ты будешь успешно учиться в следующем году, если будешь стараться так же или больше, чем раньше, то закончишь курс не за два года, а за один. И тогда сможешь поступать в университет на тот факультет, на который хочешь уже через год.

— И это возможно?

— Конечно. Дело не в знаниях, а в уровне энергетического развития. И здесь — само собой — чрезвычайно важен предмет, преподаваемый госпожой Оринет.

— А что, действительно стоит торопиться?

— Тут только тебе решать. Если бы это было вредно или опасно, я не стал бы рекомендовать тебе ускоренный курс.

— Ясно. — Илья покосился себе под ноги. — А мои родители как? С ними все в порядке?

— Мы же договорились, что не будем поднимать этот вопрос, — мягко ответил Аглае, глядя на своего подопечного с пониманием. Правда, юноша этого не видел.

— Да, но…

— Конечно, твоё беспокойство естественно. С ними всё в порядке, вот что я могу тебе сказать. Они сейчас не в России.

— А где?

— Я не скажу. Так, в ситуации, когда ты не знаешь даже, в каком именно полушарии поселились твои отец и мать, у противника практически нет шансов их найти. Так их возможность уцелеть будет намного выше, в любом случае. Разве ты этого не хочешь?

— А вы полагаете, кто-нибудь может получить эту информацию от меня?

— Вероятно. Ты можешь сказать об этом другу, подруге, кто-нибудь услышит, да мало ли путей. Самый верный способ сохранить тайну — не знать её. И не забывай — ты сирота, у тебя нет никаких родителей. Мы их, конечно, очень хорошо спрятали, но лучше, чтоб их не искали вообще.

— Я помню, помню! — нетерпеливо оборвал Илья, уже слышавшим все это.

— Хотел ещё сказать — держи на столе или в каком-нибудь из учебников фотографию родителей. Чтоб тебе верили, что ты сирота и это твоя беда. Но и не размахивай ею чрезмерно, чтоб тебя не стали расспрашивать о них — тогда будет реальная опасность проговориться.

— Понял. — Юноша отвечал угрюмо. — Сделаю.

— Что ж. — Аглае оглядел его с внимательностью врача. — Давай, заканчивай свои занятия здесь и не забывай отдыхать. Всё-таки предстоящий тебе год будет ещё более сложным.

— А потом ещё более и ещё более, а потом останется только повеситься…

— Да брось, студенты в любой стране и в любом мире живут весело, — рассмеялся куратор. — От сессии до сессии. Вот уж когда никто больше не будет напоминать тебе, что ты должен учиться. Всё придется решать самому.

И, попрощавшись, ушёл, аккуратно прикрыл за собой стеклянную дверь, сквозь которую видна была часть подъезда и его автомобиль, и дворник, с недовольным видом выметающий из-под колёс лепестки цветов. У школы росло множество необычных деревьев, большинство из них не отцветали до самой осени. В ответ на недоумевающий вопрос Ильи Родеран год назад пояснил ему, что в Оборотном мире немало также и растений, когда-то выведенных с помощью магии.

— Твой куратор уже уехал? — спросил наставник за спиной юноши. — Вы уже обо всем договорились?

— Ну… да…

— Тогда идем. Я хочу познакомить тебя с одним человеком, который взялся учить тебя.

— Снова уроки? А я думал искупаться…

— Ты сможешь искупаться после заката. Берег будет освещен, и пока ещё тепло. А этот человек скоро уедет. Вы должны познакомиться и провести первый урок. Идём.

Илья не мог не подчиниться и хотя и с надутыми губами, но последовал за наставником. В заклинательном зале, где он уже бывал, но не с учебными целями, у одного из широких окон стоял седоголовый сутулящийся мужчина, одетый во всё чёрное, — он обернулся, и юноша в изумлении узнал Лонаграна, бывшего первосвященника, с которым общался на приёме у лорда Даро. Недоумение Ильи было так велико, что, совершенно забыв о приличиях, он обернулся к наставнику и полюбопытствовал довольно громко:

— А что, у меня будут курсы религиозной грамотности? Но зачем… — после чего смутился, осознав, что его вопрос был отлично слышен.

— Поверьте, я способен преподавать не только основы религии, — устало произнес Лонагран. — У нас будет возможность свободно пообщаться?

— Разумеется, — ответил Видящий и закрыл за собой двери.

Старик легко опустился на низенький пуфик, брошенный кем-то в угол. Илья, в смущении хмурясь, стоял перед ним. Молчание показалось ему томительным, даже угрожающим, как и прямой взгляд человека, которому трудно было смотреть прямо в глаза. Но, с другой стороны, так интересно было посмотреть на человека, прожившего на земле не одну сотню лет, воочию видевшего такое, о чём Илья мог только прочитать в книгах.

— Вас беспокоит то, что я раньше был духовным лицом? — внезапно спросил Лонагран.

— Ну-у… Нет, конечно, просто я не знаю, как…

— Сказать по правде, до принятия сана я был рядным шалопаем. И повоевать мне тоже пришлось. Но военная карьера показалась неперспективной.

— А духовная — перспективной?

— Более органичной, если говорить о моих личных предпочтениях. Если угодно, я готов время от времени беседовать с вами о религии, но здесь — повторюсь — я появился с другой целью. Обучать вас я предполагал искусству совмещать ваши возможности Видящего с возможностями мага.

— А вы это умеете? — У юноши вспыхнули глаза, и он посмотрел на старика в благоговейном восторге.

— До определенной степени. Нет, я не обладаю даром, подобным вашему, но когда-то учился вместе с юношей, у которого эти способности были, был молочным братом сына последнего императopa. Он погиб раньше отца, себя показать не успел, но его обучение было самым лучшим, какое только могли предложить представителю императорского дома.

— А вас-то почему обучали?

— Эльбергу скучно было заниматься в одиночестве. Я, конечно, многое из того, что ему преподавали, не мог понять, но вынужден был учить теорию наизусть. Чтобы хоть как-то сдавать экзамены. Думаю, вы понимаете. — Он позволил себе улыбнуться, Илья тоже фыркнул. — И многое с тех времен прочно засело в памяти.

— Вас лорд Даро попросил со мной позаниматься?

— Я согласился потому, что это мне и самому интересно. И не так обидно за недели, проведённые в детстве за зубрежкой.

— Но вы же могли всё просто записать…

— Не так это просто. Очень многое из того, что я заучил, понятно, по сути, только мне, потому что многое учитель объяснял очень образно, чтоб Эльберг и я почувствовали и поняли. Не настолько уж хороша моя память, чтоб запомнить всё дословно, что он говорил. А не дословно — не имеет смысла. Нет у меня дара так выражать свои мысли, чтоб передать собеседнику собственные ощущения. Но вы, я надеюсь, поймёте и мои скудные, зазубренные много лет назад объяснения, поскольку всё-таки более или менее представляете, о чём я буду вести речь. Ну и на практике я могу попытаться подкорректировать какие-то ваши действия, потому что тоже кое-что помню. На практических занятиях Эльберга я тоже присутствовал.

— Попробуем. — Юноша невольно улыбнулся. — Будет здорово. И вы готовы тратить на меня время?

— Возможно, это окажется полезно.

— Для вас лично?

— Не знаю. Может, и для меня, — Лонагран легко поднялся с пуфика. — Идёмте, я попытаюсь кое-что вам объяснить и показать, и посмотрим, насколько хорошо мы сможем понять друг друга. И — будьте так любезны — записывайте то, что я расскажу вам, так, как вы это поймёте, и так, как это окажется подкреплено практикой. Потому что не хотелось бы, в самом деле, чтоб эти знания пропали.

Старик распахнул перед ним дверь небольшой комнатки, прилегавшей к залу для магической практики, и первым занял удобное кресло рядом со столом. Илья уселся напротив. Первые несколько минут он слушал внимательно, увлеченно, потом уже — с некоторым трудом. Немолодой лорд говорил образно, свободно, но не так уж легко для понимания. Как и на приёме у отца Санджифа, да был задан вопрос об Истоках и вроде бы получен ответ, в котором, правда, Илья практически ничего не понял.

Он смущался, но не мог скрыть от Лонаграна, что трудом понимает его пояснения. Старик оказался на удивление терпелив и, хотя говорил смутно и порой слишком заумно, мог пытаться по три, по четыре раза, а то и больше — то же самое, но другими словами, используя другие сравнения, другие образы, пуская в ход даже жесты, мимику, даже рисунки. Как оказалось, бывший первосвященник неплохо рисовал.

Вначале Илье казалось, будто Лонагран говорит о вещах слишком примитивных и простых, и так очевидных (по крайней мере, для него), но, отвлекшись было, быстро потерял нить рассуждений и не сразу решился сказать об этом. Старик догадался сам и повторил всё сначала, подсократив кое-какие из своих объяснений. Потом предложил на следующий раз начать с тренировки, и юноша, не поняв, о какой тренировке вообще идет речь, согласился.

Через пару дней Лонагран появился снова, и когда он протянул Илье меч (как оказалось, тренировочный, отлитый из какого-то довольно легкого материала, удобный, не заточенный и сдобренный магическими свойствами, предохраняющими от травм и сильных ушибов), школьник опешил.

— Мне трудно представить себе, с чем и как можно совмещать работу Видящего, — усмехнулся старик, неторопливо снимая старомодный пиджак. — Поэтому будем совмещать с тем, что мне понятно и привычно, — и взял второй меч.

— Э-э… А вам не трудно будет? — выдавил ошеломленный напором юноша.

— Вы про учебный поединок в перспективе моего возраста? — Бывший священнослужитель смотрел с лёгкой ехидцей. — Видите ли, не стоит воспринимать возраст как тяжёлый воз камней, который ты тащишь за собой в гору. Можно смотреть на него иначе. Если приложить определённые усилия, то и телесную крепость можно сохранить. Но даже она не столь значима, как опыт и знания. Думаю, вы убедитесь в этом ещё задолго до того, как ваш возраст приблизится к моему нынешнему.

— Да я не доживу…

— Я говорил что-то подобное своему деду, который, впрочем, умер намного более молодым, чем я сейчас. Но не будем отвлекаться. Вы поможете нам, Родеран?

— Разумеется. — Видящий, появившийся из дверей, ведущих в соседний зал — «большой медитационный», — внимательно изучал экран мобильного телефона. — Я готов, начинайте.

— Всё просто. Я буду атаковать вас, а вы, отражая мои атаки, постарайтесь построить защиту. Магия ограничена? — спросил он, повернув голову к Родерану.

— Всё сделано, не волнуйтесь.

— Начинаем. Атакуйте, молодой человек.

Илья атаковал осторожно, но его выпад был немедленно, пренебрежительно, даже с какой-то долей брезгливости отбит. Рука у Лонаграна оказалась крепкой, уверенной, и с этого момента юноша прочно забыл, что имеет дело со стариком. Перед ним был не беспомощный, ослабевший от навалившихся на него лет пенсионер, а воин и герой — такими Илья всегда представлял себе полководцев.

— Кто вам ставил руку? — осведомился бывший первосвященник.

— Наш школьный тренер.

Лонагран поджал губы.

— Мда… Ну что ж, у нас тут, конечно, не уроки фехтования. Но всё-таки. — Он подошел и сильно нажал юноше на плечи. — Расслабьтесь. Не надо пыжиться, словно каменная статуя. Любое движение — это естественное состояние тела. Тело для того и создано, чтоб двигаться. Расслабьте руки. Нет, не настолько, чтоб превратиться в нечто киселеобразное. Когда вы ходите или встаете со стула, вы же двигаетесь свободно, но не спотыкаетесь при этом о любой попавшийся камушек и не роняете взятую вещь. Вы не напряжены, но и не обмякаете. Будьте упруги. А теперь давайте повторим.

Илья с трудом и не с первого раза понял, что от него требуется. Он привык воспринимать составные элементы энергий в состоянии сосредоточения, полной погруженности в этот разноцветный ажурный мир. Даже просто воспринимать обращенную к нему речь было нелегко, понимать, что именно говорят, — труднее, а здесь от него требовались еще еще и активные действия. «Небось Сафу было бы проще, у него уже боевые рефлексы выработаны», — легкой завистью подумал юноша, получая чувствительный удар по ребрам, не смягчённый даже магией.

— Внимательнее, внимательнее, — подбодрил его старик, легко орудуя тренировочным мечом.

Ещё один шлепок клинком по бедру, и Илье пришлось развернуться, чтоб не получить удар пониже спины. Он совершенно запутался, что и как нужно делать, и попытался просто парировать удары своим мечом, который через пару мгновений стал казаться неподъёмным — килограммов эдак на пять-шесть.

— Ты так долго не продержишься. — Лонагран не обнаруживал даже малейших признаков усталости. — Так что будешь делать?

— Я не знаю… Подождите! Мне ж не собраться с мыслями!

— Боюсь, в ситуации, когда это будет необходимо, собраться с мыслями тебе не дадут. Будешь учиться делать это мгновенно или плюнем?

— Но ведь надо же сперва уяснить, как это делается, а потом уже тренироваться…

— Но как мы с тобой можем это уяснить, если ты ни разу не пытался, а я просто не представляю, о чем идет речь? И Родеран, как понимаю, тоже.

Тот лишь кивнул, на миг оторвав взгляд от экрана мобильника.

— Но как-то же Видящие совмещают активные действия и свою работу! — предположил Илья.

— У нас нет такой необходимости, — отозвался Видящий. — С источниками энергии, ориорами и каналами мы работаем стационарно. Самые опытные из нас могут параллельно заниматься ещё какими-то делами, но я, например, обучить вас чему-то подобному не смогу. И сомневаюсь, что кто-нибудь из преподавателей нашей школы на это способен. Иначе бы я об этом знал.

— Откуда же тогда уверенность, что Видящие-маги были способны совмещать?

— Сына императора этому учили. Делаю вывод, что представители Дома Рестер не просто обладали подобными навыками — они считали нужным воспитывать их у представителей своей семьи с самого начала обучения, то есть основывать обучение на их навыках. Соберитесь, Илья. Так уж распорядилась судьба, что вам придется ощупью искать то, что когда-то было найдено вашими предшественниками и ими же забыто.

Юноша вздохнул и украдкой помассировал бок. Болело.

Он перепробовал уйму способов достичь привычного состояния сосредоточенности и при этом сохранить восприятие физического плана окружающего мира, однако без особых результатов. К сожалению, почти все задумки, изобретённые в минуты отдыха, вылетали у него из головы, стоило Лонаграну приступить к избиению. Очень быстро стало понятно, что искусством владения оружием старый лорд владеет на таком уровне, что у его ученика нет надежды ни одолеть его в прямом поединке, ни вымотать.

— Может, прервётесь на короткое чаепитие? — предложил Родеран, когда у Ильи начали трястись колени.

— Нет, я сейчас должен уезжать. — Бывший первосвященник мельком бросил взгляд на часы. — И уже, собственно, собирался заканчивать занятие. Надо продумать какой-то другой способ, был уверен, что этот метод даст результаты…

— Вы же только начали, господин Лонагран, — возразил Видящий, одновременно зорко следя за своим подопечным. — Разве можно сразу сказать, что метода себя не оправдает?

— Возможно, вы и правы… А вы ничего не почувствовали, Илья?

— Было что-то такое, — соврал юноша, боясь, что, встретив неудачу, необычный учитель откажется от него. Обучит он там его искусству сочетать магию и умения Видящих — неважно, но как он фехтует! Вот чему стоило бы у него поучиться…

— Хорошо, тогда в следующий раз попробуем ещё раз. Подумайте над тем, что я говорил вам раньше. Возможно, вы сможете выудить из этого какое-то рациональное зерно, идею, и она позволит вам найти способ. — Яснее нельзя было дать понять, что и сам старик не знает способа, и Илья приободрился — его вовсе не считают бестолковым тупицей.

А освоить то, чему Лонагран пытался его научить, хотелось, и очень. Юноша вспомнил свои мучения в переходах близ Варреского дереликта. Да, вот уж этот навык потребуется ему непременно. Мало ли в какие ещё приключения втравит его судьба. Отказываться в будущем от подворачивающихся возможностей петербуржец не собирался.

На ночь он просидел в медитации намного дольше, чем обычно, и, может быть, поэтому снова увидел необычный сон — такой, в котором он умудрялся то ли угадать, то ли подслушать чужие разговоры, а порой и мысли. Погружаясь в дремоту, он надеялся на что-то подобное, а вернее, предвидел такую возможность, и в глубине души рассчитывал уловить что-нибудь из ближайших, самых важных планов лорда Ингена.

Но увидел он почему-то лорда Даро и Санджифа, правда, то, что это Санджиф, юноша понял не сразу. Он видел холодное неподвижное лицо главы благородного семейства, сдвинутые брови, выражение глаз заставили Илью напрячься, и очень запоздало пришло осознание того, что на него не может быть обращено это высочайшее недовольство.

— Я отдаю должное силе твоих чувств, — произнес лорд. — И полагаю, что для твоего возраста это вполне естественно…

— При чем тут мой возраст?! — возмутился Сан— Не перебивай меня, будь добр. Да, я понимаю, однако не могу принять твоей запальчивости. Ты должен осознавать разницу между собой и ею.

— В чем эта разница? Только в происхождении? Или вас беспокоит ещё и то, что она — аурис? — Ерунду ты говоришь. Твой друг тоже аурис. — У него Дар, я что же, не знаю, что вы имеете на моего друга свои планы?

— Не дерзи. Какие, по-твоему, планы я могу на его иметь?

— Разве он не для того вам нужен, чтоб сплотить вокруг себя вторую роялистскую партию?

Каменная невозмутимость лорда на мгновение сменилась сдержанной улыбкой.

— Ты приписываешь мне намного более глобальные планы, чем они есть на самом деле. Но мне нравится, что ты размышляешь о таких вещах и не игнорируешь вопросы политики. Рано или поздно тебе предстоит сидеть на моем месте в Совете, при императоре или нет — всё равно.

— Если вы всерьёз рассматриваете возможность, что монархия будет реставрирована, — как же ещё я могу понимать ваше внимание к моему другу?

— Твоему другу моё внимание не повредит при любом раскладе — оно может стать гарантией его безопасности. Но я начал говорить не об этом. Не уводи разговор, будь любезен.

— Повторю то, что я уже сказал — я больше не намерен выставлять Машу за порог всякий раз, как v вас возникнет желание устроить званый вечер.

— Я не просил тебя выставлять её за порог.

— А как вы представляете себе ситуацию, при которой в доме происходит приём, а моя девушка при этом сидит в своей комнате и делает вид, что её вообще нет?

— Хорошо бы, чтоб твоя наложница понимала…

— Не смейте так её называть!

— Хорошо, я не буду именовать её таким образом. Речь не об этом. Ей нечего делать в узком кругу наших родственников и друзей.

— Она ничем не хуже нас.

— Я не говорю о том, что она хуже. Она всего лишь относится к другому социальному слою. Если бы она стала твоей женой, с ней допустимо было бы появляться в свете. Однако жениться на ней ты не можешь. Да и, надеюсь, не думаешь об этом.

— Уже начинаю думать.

— Я надеялся, в тебе больше здравого смысла. Влюблённость — не основание для того, чтоб думать о заключении брачного союза, согласись. Подобный вопрос надо решать не чувствами, а на холодную голову.

— Знаете, отец, уж вы-то, я думаю, лучше, чем кто-либо, знаете, что такое любовь и взаимное согласие в браке. Больше толку от брака, заключённого по желанию и любви, чем от союза, где только одна основа — выгода. Чем может закончиться подобный брак? Только враждой.

— Тебе слишком рано говорить о любви, тем более о любви, которая может стать основой крепкого брака.

— Что вы можете знать о моих чувствах?

— В некоторых случаях опыт важнее, чем внутреннее ощущение. Как бы там ни было, я надеюсь больше не услышать от тебя столь непродуманных разговоров о браке с девушкой не своего круга, хотя и не возражаю, чтоб ты общался с нею.

— Это моя жизнь, отец, не ваша.

— Это не только твоя жизнь, но и жизнь всей семьи. — Внешние спокойствие и невозмутимость не оставляли лорда, однако у Ильи появилось ощущение, что в нём начинает закипать раздражение. — Прими и это во внимание, будь добр.

Илья вырвался из-под гнёта то ли сна, то ли видения и несколько минут сидел на краю кровати, сгорбившись и глядя в пол. Комнатка, которую предоставили ему по сравнению с общежитием школы Уинхалла являла собой пример комфорта и даже некоторой роскоши. Сюда помещалось и большое мягкое кресло, и компьютерный стол с компьютером, и столик, который четырежды в день накрывали для трапезы, и красивый резной шкаф для книг и тетрадей, которые здесь, впрочем, были почти не нужны.

Однако здесь Илье было одиноко — ни друзей, ни просто сверстников — и из здешнего удобства, где, по сути, за ним одним ухаживали с десяток Человек, работающих на кухне, во дворе, в прачечной и бог знает где ещё, его тянуло обратно в уинхалльскую школу Удивительное дело, с того момента, как ему представили Лонаграна и начались их занятия, юноша больше не уходил в прежнее состояние отвлечённой созерцательности, где не было ни чувств, ни мыслей, ни воспоминаний. Он медитировал, конечно, но, закончив, возвращался в обычный для него физический мир.

С какого-то момента у него начало получаться. Бывало, что ночью или поздним вечером вдруг вспышкой приходило понимание, что именно хотел сказать старик, произнося ту или иную фразу, или что именно та или иная заученная им в детстве фраза могла означать, Илья вскакивал с постели и переживал своё озарение. А наутро пытался применить на деле. Оказалось, что от понимания до действия всё-таки не один шаг, и не всегда задуманное удавалось с первого раза, однако это было уже что-то.

В первый раз, получив несколько чувствительных ударов тренировочным мечом подряд и осознав, что экзекуция и дальше продолжится — бывший первосвященник явно не собирался отступать — Илья безумным усилием сознания выстроил между собой и наставником защитную стену, использовав для того кое-какие элементы системы, уже существующей в школе. После этого усилия он едва не отключился, и несколько минут до него словно бы издалека доносилось хлопанье по щекам в придачу к запаху нашатыря. В чём-то ощущения были сходны с видениями, только более неясные, смутные, может быть, поэтому он совсем не испугался.

— Что там с ним? — с беспокойством спросил Лонагран.

— Ничего страшного. — Тон Родерана был более спокойным. — Сейчас придёт в себя.

— Он у нас тут не надорвётся?

— Проследим, чтоб не надорвался.

— Я тут, — пробормотал Илья.

— Очень хорошо! На что было похоже?

— Н-не-знаю…

— Ладно, расслабься пока. Но в следующий раз всё-таки не тяни на себя всю ткань мироздания, так и Богу душу отдать недолго. Понимаешь? — Наставник-Видящий вглядывался ему в глаза.

— Да. Но я же не всю…

— Слишком много захватил всё-таки. Силы надо экономить. Но принцип тот самый, который нужен. Ты понял, что именно сделал?

— Н-н-е то чтобы…

— Придется повторить. Вставай. Можешь?

— Могу. — Илья устоял на ногах, немного подвигался, чтоб ощутить своё тело. — Вроде всё как надо…

— Давайте попробуем ещё раз, — отрывисто бросил Лонагран.

— А можно мне сосредоточиться?

— Нет. Вы должны научиться действовать мгновенно, без всяких подготовок. В бою вам никто не сосредоточиться, а бой тут — самый лучший Пример. — И почти сразу атаковал, правда, со зримой осторожностью.

Получилось не сразу, но всё-таки получилось. Юноша и сам прекрасно понимал, что здесь необходимо добиться того, чтоб результатом управлял не страх, а просто волевой импульс, иначе большого толку не будет всё равно. Он уже начинал бояться тех неизвестных обстоятельств, в которых ему может позарез понадобиться новое умение, да и общаться со старым лордом было очень интересно. Илье не могло не льстить, что такой уважаемый и знаменитый человек занимается с ним индивидуально — а ну как ему вдруг надоест возиться с непонятливым юнцом, он бросит это дело?!

Но тому пока не надоедало. Дело потихоньку шло, своих воспоминаниях бывший первосвященник уже добрался до конкретных заученных рекомендаций, которые воспринимались уже несколько легче, чем путаные описания. Нелегко было перебросить мостик от сочетания практики Видящего и боевых ситуаций до магической практики с элементами Видения, однако когда в какой-то момент у Ильи это получилось, он подивился, насколько внешне неразрешимая, однако по сути простая перед ним стояла задача.

Дело шло к осени — в Оборотном мире это ощущалось едва ли не отчётливее, чем на родине юноши. Воздух по утрам пах холодком горного ручья и поздневечерним туманом. Хотя самого тумана и в помине не было — даль вырисовывалась так кристально, так отчётливо, что можно было на самом деле, подумать, что смотришь в действительности сквозь идеально отмытое стекло, а не воочию. Закат и восход затягивались чуть дольше, чем летом; просыпаясь утром, Илья медитировал в комнате со стеклянным потолком и одной из стен, словно бы омываемый всеми оттенками зарева.

Купаться становилось холодней, и по земле босыми ногами приятно было ходить разве что в полдень.

Лонагран, на этот раз явившийся чуть позже, чем было оговорено, предложил сразу перейти к практике. Его ученик давно уже осознал, что старик владеет магией столь же искусно, как и мечом, и противостоять ему в магическом поединке бывает даже труднее, чем на клинках. Ведь клинком этим при всем желании невозможно было ударить чересчур болезненно, пропущенная же магическая атака гарантировала уйму неприятных ощущений.

— Сегодня мы с вами закончим попозже, потом вы соберётесь, и я отвезу вас в Даро, — сказал бывший первосвященник. — Оттуда вы вместе с Санджифом и отправитесь в школу.

— А почему так? В прошлом году я уезжал прямо отсюда, — полюбопытствовал разом повеселевший Илья.

— Нам нет смысла начинать новую тему сейчас, — пояснил Родеран. — Она потребует намного больше времени, чем один день. А вам, Илья, даже такой короткий отдых будет не лишним. Тем более в компании друзей.

— Я же смогу продолжать заниматься с вами в Уинхалле, — добавил Лонагран. — Я буду приезжать туда раз или два в неделю, как позволят дела. Ну соберитесь, еще пару раз мы с вами сегодня еще схлестнемся. Причем я предложил бы попробовать сочетать сразу все три техники боя. Фехтование, магию и Видение.

— Не слишком ли? — усомнился Родеран.

— Вот и посмотрим.

Через полминуты Илья чувствительно грохнулся об пол и зашипел, хватаясь за локоть. Как оказалось, магию в паре с мечом бывший священнослужитель применял ещё виртуознее, чем по отдельности.

— Мне кажется, вы чересчур, господин Лонагран… — изрек наставник-Видящий, следя, как его подопечный с трудом поднимается с пола. — Молодой человек, вам бы не стоило зевать. Вы могли бы хотя бы попытаться смягчить атаку, если уж не перехватить её.

— Извините. Можно ещё раз?

— Можно, конечно. — Снова половицу словно бы выдернули из-под ног у школьника, да ещё и приложили ею по плечу и боку — с размаху и от души. Несколько мгновений он просто лежал, постепенно приходя в себя. — Мне кажется, вы просто устали.

— Да, наверное, — пробормотал Илья, стараясь не слишком задумываться о своей беззащитности перед таким совершенным искусством, которое демонстрировал старик и каким, возможно, обладал также и лорд Инген.

В своей комнате, прежде чем приняться за сборы (а вещи из единственного чемодана, который Илья прихватил с собой в Энглейю, всего за месяц умудрились рассеяться по комнате), он критически посмотрел на себя в зеркало. Мысль о том, что ему так и не удастся показать себя в поединке со старым лордом, была крайне неприятна. «Ну уж нет! Буду продолжать, пока не получится! Если у всяких там императорских сынков получалось, то и у меня получится. Чем я хуже»…

Автомобиль Лонаграна терпеливо ждал у подъезда. Старик читал газету, но когда распахнулись двери школы и работник подволок к багажнику вещи, свернул её, сделал знак шоферу открыть дверь машины. Всю дорогу до замка отца Санджифа он рассказывал своему юному спутнику о том, как обучали и воспитывали сына императора и как он занимался магией. Это было интересно, хотя рассуждения местами казались туманными, но юноша, не особенно беспокоясь по этому поводу, просто пропускал малопонятное мимо ушей, увлеченно впитывая всё остальное.

Он и не заметил, как прошло время в пути.

Первое, что он увидел, выбравшись из автомобиля у ворот замка Даро, — двух виверн, описывающих круги над подъездной дорогой — они словно бы примеривались друг к другу. Повозившись с Темой и насмотревшись на других ему подобных, Илья научился их различать, поэтому с некоторым недоумением отметил, что одна из виверн — определённо Аддиг. И лишь после этого узнал в наезднике Санджифа.

Второй виверной, той, что покрупнее, крепче, но не такой подвижной, управлял человек постарше и поувереннее. Илья не сразу понял, что это Тервилль, но когда разглядел, изо всех сил вытянул шею, надеясь не пропустить самое интересное. Если у них здесь тренировка, то и ему не вредно посмотреть.

— Я вижу, тут времени зря не теряют, — одобрительно произнес Лонагран, вставая рядом. — Ну что ж с вами прощаюсь, Илья, — и, взмахнув рукой, вернулся в машину.

А в небе становилось всё интереснее. Оба всадника управляли вивернами одной рукой — можно было лишь гадать, как это у них получается, если вожжи зажаты в одной руке и крылатое существо, по идее, при всём желании не сможет отличить одной команды от другой. Однако полёт обеих виверн — юноша-аурис уже знал, что на бой предпочитают натаскивать самочек, потому что они более крупные и, как правило, более послушные, быстрее поддаются дрессировке, и с ними проще управляться — оставался упорядоченным и подчинённым какой-то внутренней логике. Если учесть, что в другой руке каждый из них держал меч, можно было сделать вывод, что тут намечается поединок.

Прежде Илья пребывал в уверенности, что лучше, чем Санджиф, управлять виверной вряд ли возможно. Теперь он воочию убедился, что его друг здорово отстаёт в этом искусстве от Тервилля. Его виверна двигалась куда увереннее и красивее, чем Аддиг, и быстрее маневрировала. Несколько раз бойцы скрестили мечи, потом следовали вспышки, и крылатые существа разлетались так стремительно, словно их кто-то напугал.

— Держи ровнее! — окликнул Тервилль. — Ты словно бы не уверен в том, что удержишься в седле!

Юноша-аурис, внимательно наблюдающий за происходящим, про себя подумал лишь, что требовать не бояться этого — форменное издевательство. Виверны двигались неравномерно, постоянно меняли направление, а бойцы стояли в стременах, а не сидели, пристёгнутые. Можно было лишь дивиться тому, как вообще они умудрялись держаться.

В понимании Ильи это напоминало балансирование на туго натянутой верёвке — как можно этого не бояться?!

Однако Санджиф даже не пытался спорить. Пока он выправлял Аддиг в воздухе, противник успел дважды проатаковать его, атаку мечом сын лорда отразил, от магии увернулся, откинувшись почти на спину виверны, однако тем самым вывел себя из боя на добрых две секунды, которые требовались, чтобы выпрямиться. Тервилль многозначительно взмахнул над ним клинком и отплыл в сторону без особой спешки.

— Давай попробуем на магии, — предложил он. — Аддиг же обучена?

— Естественно, — хмуро отозвался Санджиф. Их виверны зависли в воздухе, едва шевеля крыльями, на что не способны никакие другие существа, кроме них. — Но зачем разбивать бой? Учиться надо реальным ситуациям, а не чему-то гипотетическому.

— Тоже верно.

— Привет, Саф! — окликнул Илья, надеясь, что не слишком помешает.

— Привет. — Сын лорда заставил Аддиг опуститься почти на самую землю. — Господин Тервилль согласился дать мне один-два урока.

— Вы классно дрались!

— К сожалению, не так, как хотелось бы.

— Стремление к совершенству похвально, — сказал Тервилль, тоже спланировав на землю. — Но и то, что ты мне продемонстрировал, уже неплохо. Для твоего возраста.

— Если учесть, что меня тренировали вести поединок с трех лет, — не сказал бы, что неплохо.

— Ты забываешь, что я намного-намного старше и опытнее тебя. И меня, кстати, тоже начали учить в три года. Всё отлично, просто тебе надо чаще упражняться в воздухе. Ты ведь в основном тренируешься на земле.

— Да, есть такое…

— А ты, Илья, не хочешь попробовать?

— Нет, спасибо, — рассмеялся юноша-аурис. — ума ещё не сошел. Меня-то с трёх лет никто не тренировал.

— Начинать никогда не поздно. Кстати, не про, что я перешел на «ты»?

— Совершенно не против. Наоборот. Вообще не понимаю, как, например, своему отцу можно говорить «вы».

— А как иначе? — удивился Санджиф. Чемодан Ильи замковые слуги уже унесли внутрь. Девушки, наблюдавшие за тренировочным поединком со стены, наконец спустились оттуда, и Мирним заверила, что ей здесь было весело и интересно, хотя жаль, что ему пришлось отсутствовать — он пропустил столько всего интересного!..

— Мама настояла на том, чтоб отец устроил вечеринку в средневековом стиле, — объяснил Санджиф. — Девчонкам очень понравилось.

— Как это могло не понравиться?! — воскликнула девушка. — Даже моя мама не нашла бы, к чему придраться! Всё было сделано просто идеально! Я тебе сейчас покажу! — и унеслась обратно в замок, бросив Илью недоумевать, должен ли он следовать нею или подождать здесь. Маша заторопилась за Мирним, и ребята остались в одиночестве, если не считать присутствия Аддиг, потому что Тервилль увёл свою виверну в башню.

— Он затеял вечернику для девчонок после разговора с тобой? — спросил юноша-аурис. — Чтоб помириться?

— Откуда ты знаешь о ссоре?

— Я же говорил тебе о своих видениях. Я не могу ими управлять и на этот раз стал невольным свидетелем вашей с отцом беседы о Маше.

Санджиф непроизвольно нахмурился.

— Да, после ссоры…

— Так до чего вы договорились? Окончания разговора я не видел. Дослушал только до момента, когда твой отец тебе сказал, чтоб ты и не думал о женитьбе, потому что это дело семейное.

— Потом было много всего, но, как бы там ни было, мне его позиции не поколебать.

— А ты что, всерьёз думаешь о женитьбе?!

— Когда твоей девушке столь демонстративно и откровенно показывают пренебрежение, тут поневоле задумаешься о том, как заставить с ней считаться. Но это наши с отцом дела.

— Извини. Я заговорил об этом, честное слово, только потому, что в том разговоре вы говорили и обо мне. Так, немного. Может быть, поэтому меня вообще сконтачило с вашей беседой. Что ты имел в виду, говоря, что твой отец имеет на меня виды? И что-то про роялистскую партию…

Илья никогда раньше не видел, чтоб его друг краснел, поэтому сперва решил, что тот просто здорово загорел, а ему это прежде не бросалось в глаза. Но потом вспомнил, что на кожу обитателей Оборотного мира загар почти никогда не ложится.

— Мой отец, я полагаю, в первую очередь уважает мнение большинства…

— Мнение простолюдинов, думаю, его мало волнует.

— Но согласись, что управлять государством должны те, кто больше понимает в этом, чем слесарь или домохозяйка, никогда толком и не интересовавшиеся чем-либо, выходящим за рамки их обыденной жизни…

— Давай мы с тобой сейчас не будем об этом спорить. У меня на родине тоже мало кто понимает, что такое демократия. И я, честно сказать, тоже плохо понимаю, что имелось в виду изначально. То, что есть сейчас, как-то больше напоминает вашу аристократию. Просто у вас профессиональные государственные деятели отбираются по праву рождения. нас тоже как-то так, просто династии не так давно образовались. Но есть же разница между властью аристократии и абсолютной монархией!

— Никто ведь не говорит об абсолютной монархии. И о монархии тоже никто не говорит. Моя семья была одной из тех, кто двести лет назад создавал ту государственную систему, которая отлично действует и сейчас. Просто большинство сторонников и близких друзей моего отца — роялисты. Да и вообще среди аристократии таких много.

— Так что ж они не поддерживают Ингена?

— Потому что здесь всё зависит от того, какой будет монархия. Ты пойми, все самые разумные люди нашего круга видят в императоре кого-то вроде председателя Совета, имеющего, может быть, лишь полтора голоса против голоса любого другого аристократа в Совете, и еще, может быть, право вето, рак чем может быть плоха подобная монархия?

— А зачем вообще тогда такой монарх нужен?

— Затем же, зачем нужно наследственное и пожизненное место в Совете. А не выборный парламент, обновляемый каждые, допустим, пять лет. Потому что даже в идеальной ситуации это абсурд — всю жизнь учиться, чтоб потом управлять страной пять лет? Да для любой страны пять лет — это вообще ничто!

— Ну хорошо, а если курс, выбранный вашим Советом, неправильный?

— Любой неправильный, но устойчивый курс лучше, чем правильный, но постоянно меняющийся.

— Да ладно, а если эта устойчиво развивающаяся страна идет по пути истребления каких-то слоев населения, например? Или рас?

— Но мы же не берем с тобой самые вопиющие ситуации. Про демократию тоже много что можно сказать. Достаточно посмотреть на твою же родную страну, уж извини.

— Да я понимаю. Демократия в нашем исполнении — это власть одного главного демократа, самого горластого и нервного. Или группы таких демократов. Истеричные люди вообще отличаются умением привлекать к себе максимум внимания.

— Затем-то и нужна монархия, что один правитель (при этом, разумеется, связанный законами и следующий им, но одновременно имеющий силу заставить других поступать так же) всегда лучше, чем власть непонятно кого и непонятно на какой срок. Последний вариант всегда влечёт за собой умножение чиновничества в безумных количествах.

— А ваш вариант что — ничего не влечёт?

— Аристократии всё-таки непонятно кто и непонятно на сколько. В Совете заседают лишь те, кто имеет к этому способность. Раз в год члены Совета решают, не следует ли изменить состав. В общем, там сложная продуманная процедура, но пока система отлично работает.

— Ладно, я уже понял, как у вас тут зашибись всё продумано. Но я-то тут при чём?

— Притом, что ты — обладатель Дара. Даже те, кто будет знать наверняка, что ты к семейству Рестер не имеешь никакого отношения, всё равно будут видеть в тебе что-то вроде символа. Поэтому ты такой интерес у лордов вызываешь. Я уверен, отец потому тебя и приглашает столь настойчиво. Он что-то замышляет.

— Что?

— Я не знаю. Понимаешь, любой активный политический деятель держит в уме какую-то идеальную картину развития событий и для себя лично, и для государства. Отец — политик, так что у него не может не быть каких-то задумок…

— А просто спросить?

— Если бы он хотел, чтоб я знал, он бы сам сказал.

Илья обеспокоенно уставился на друга. В воздухе запахло заговором.

— Ты думаешь, он что-то плохое замышляет?

— Почему плохое-то? — почти оскорбился Санджиф. — При чём тут плохое? Просто — разве ты не хочешь знать точно?

— Хочу, но… Если он думает сплотить вокруг себя каких-то аристократов для борьбы с лордом Ингеном, так это только здорово. Какая разница, чем он при этом будет пользоваться? Пусть хоть и знакомством со мной.

— Если он действительно планирует образовать (оппозицию против лорда Ингена, значит, у него есть основания ожидать от него какой-то неожиданности. Вот что меня беспокоит.

— Опять же — а спросить?

Сын владельца замка пожал плечами.

— Отец всегда придерживался принципа: то, что знают трое, знает весь мир. Он не скажет просто для того, чтоб сохранить эту информацию (если это действительно какая-то никому не известная информация) просто ради сохранения тайны.

— Зашибись… Но ты-то предполагаешь, что что-нибудь эдакое произойдёт?

— В том-то и дело. Только я думаю, что, прежде чем начать, лорду Ингену сперва надо отобрать у тебя Дар. Поэтому тебя сейчас и охраняют так бдительно. Ты знаешь, что в день, когда мы отлучались к дереликту, сюда приезжал твой куратор? Почти мгновенно узнал о твоём исчезновении.

— Однако он не в курсе нашей затеи, — ответил Илья, но продолжить не успел — рядом появилась Мирним в пышном светлом платье с таким вырезом, что взгляд невольно останавливался на нём.

Следом за ней шла Маша, и тоже разодетая, правда, у неё вырез был застенчиво прикрыт повязанной поверх косынкой. От её на удивление стройной фигурки юноша-аурис с усилием отвел взгляд — всё-таки она девушка его друга. Зато на Мирним можно было смотреть сколько угодно, и посмотреть было на что.

— Здорово, да? — Девушка повертелась, демонстрируя наряд, дивно подчеркивающий её гибкость и стать. — И стол накрыли по-средневековому. Всё, вплоть до блюд и посуды! С ума сойти! Жалко, что тебя не было.

— Да уж… — Он корректно разглядывал ее. — Жалко.

— А ещё были танцы. С ума сойти, у лорда оказалось три пары танцоров, которые знают уйму старинных танцев, о которых я и понятия не имела! Давай познакомлю! Они очень интересные люди…

— Давай чуть попозже. Сейчас мы с Сафом закончим перетирать тут по одному делу…

— Что вы закончите?

— Обсуждать кое-что. Ладно? Что случилось-то? Что-то важное?

— Нет, не слишком. Просто надо поговорить…

— Но если что-нибудь произошло, мы ведь модем обсудить это все вместе.

— Да, но сначала я кое-что обговорю с Сафом.

— Ну ладно, — разочарованно протянула Мирним. — Ну вы же придёте попозже? И объясните, что произошло?

— Само собой. Сейчас, мы быстро.

Маша первой повернулась и пошла обратно в замок. Дочка учительницы неохотно поплелась за ней, похлопывая себя по бедрам крохотной шляпкой с развевающейся вуалью. Всей своей фигурой она пыталась показать недовольство тем, что её так беспардонно удалили из разговора. Но молодые люди же не смотрели ей вслед, поэтому весь запал недовольства пропал зря. Илья и Санджиф были полностью поглощены разговором.

Куратор с тобой говорил об этом? — всерьез обеспокоился сын лорда.

— Да.

— Он знает?

— Он, естественно, знает, что мы отлучались, но не знает, куда именно. И зачем. Ты уверен?

— Да. Он говорил именно о том, что на этот раз мы с тобой не затевали ничего опасного, и он это ценит.

— Хорошо, если так… Понимаешь, я думаю, он в чём-то прав. Мы совершенно не продумали всю эту затею, сунулись туда, даже толком не подготовившись.

— Но результат!

— Нам повезло. Могло не повезти. Может, мне в той ситуации ничего особенного и не угрожало, но ты играл со смертью. Оно того не стоило.

— Знаешь, если этот артефакт действительно так действенен, как мы предполагаем…

— Никто из нас не может этого знать. Пока. Может быть, найденный предмет действительно даст тебе какую-то долю удачливости, но не абсолютной же! Пойми, магических чар или структур, рассчитанных на абсолютную удачу, не существует и существовать не может! Это просто невозможно! Пусть шанс уцелеть, добыть желаемое, оказаться победителем будет чуть выше — но уж не настолько, чтоб расслабиться и больше ни о чем не волноваться! Ни один артефакт в мире не принесет тебе полнейшей безопасности на блюдце.

— Я это понимаю. Но и шанс мне совсем не помешает.

— Да, конечно. К тому же дело уже сделано и — слава Творцу! — обошлось без несчастных случаев. Но мне кажется, хотя бы на какое-то время нам стоит вести себя осторожнее. И больше не соваться в такие приключения.

— Слушай, я это и сам понимаю. Без веской, действительно веской причины я не собираюсь подписываться на какие-либо предприятия до того, как обучусь магии и фехтованию хотя бы на более или менее приемлемом уровне. Я позанимался с Лонаграном…

— Ты занимался с господином Лонаграном? — воскликнул Санджиф. — С ума сойти! Расскажи же!

— Да я, собственно… Мы не так долго занимались… Всего несколько раз… Понимаешь, он, оказывается, был молочным братом сына последнего императора…

— Да-да. я это знаю, конечно! И чему он тебя учил?

— Как это — чему? — удивился Илья. — Так понятно же!

— Но не истории же династии…

— Искусству которым владели императоры, чему же ещё!

— Чему? — Глаза у юноши-аргета округлились, и впервые наследственная благородная невозмутимость оставила его.

— Ну умению сочетать магию и Видение. Он учился вместе со своим молочным братом, а ты не знал?!

— Лорд Лонагран же не…

— Нет. Он не обладает этими способностями, но н многое запомнил, заучил ещё тогда… Ты понимаешь. Говорит, конечно, путано, но много ценных мыслей я от него уже получил. Очень интересные и важные идеи.

— Как я тебе завидую! Я бы очень хотел у него учиться хоть чему-нибудь. У такого человека можно научиться жизни!

— А как он дерётся!.. Ты знаешь, я посмотрел, как он умеет вести поединок, и понял, что я просто… Ну короче, не умею ничего. С ума сойти! Он уже совсем старик, а двигается просто как какой-то супергерой из фильма. Спецэффекты отдыхают!

— У него огромный опыт. Тогда, когда началась и заканчивалась война против императора, он ещё не был священнослужителем и, кажется, даже не собирался им быть. Да и потом считал нужным держать себя в форме. Таких воинов, как он, в мире мало.

— Ещё бы… Если ты доживаешь аж до трехсот лет, немудрено научиться драться. Времени хватит на всё…

— Дело ведь тут не только во времени. Для этого нужен и талант, и желание, и склонность… И знания, и ум! Можно научиться пробивать кулаком стену, но глупец никогда не станет по-настоящему хорошим воином!

— Да, я знаю. В общем, посмотрел я на него и подумал — как-то хиловато я выгляжу на его фоне. Да и на фоне других лордов. Инген ведь тоже давно родился, и все эти годы, небось, тренировался от души… Столкнуться с ним сейчас — можно сразу ложиться и помирать. Противопоставить ему я не смогу ничего.

— Ложиться и помирать не нужно. Нужно упорствовать до последнего и верить в удачу, — улыбнулся Санджиф. — Но и напрашиваться на неприятности, как мы это делали до сих пор, не стоит. Как думаешь?

— Согласен.

И они ударили по рукам, будто два купца после долгого утомительного торга, хотя оба говорили и думали об одном и том же, только разными словами, и давно уже были согласны. Просто… Просто не знали, как это выразить словами.