Шаг к удаче

Глава 1

Жилые корпуса в Энглейе точь-в-точь напоминали городские пятиэтажные дома, которые было принято строить в этих краях. Учебные — тоже. Школа походила на крохотный полузаброшенный городок в окружении зелени и тишины, которую нарушали разве что заруливающие в хозяйственный дворик машины с продуктами да садовник — он поддерживал в должном состоянии цветник и кусты. Парк же, несмотря на усилия сезонных рабочих, постепенно зарастал, становился похож на подобие леса, где нет буреломов и тропинки исключительно асфальтированные или булыжные.

В учебном общежитии царила неприятная тишина — почти все комнаты пустовали. В одном из двух холлов были расставлены растения в кадках, второй оставили свободным, не убрали оттуда ни столики для занятий, ни кресла. И то и другое слишком редко использовалось по назначению.

Первые дни Илья чувствовал себя здесь крайне неуютно. Вместе с ним в общежитии жили только рабочие, обслуживавшие кухню и прачечную, уборщица и трое преподавателей, занимавших привилегированные квартирки на первом этаже. Учеников не было ни одного, и хотя надежда на их появление оставалась ничтожной, комнаты продолжали регулярно убирать, и чистого белья под рукой имелось в достатке. Общежитие в любой момент могло принять хоть все семьдесят человек, на которых и было рассчитано.

Юноша быстро привык к царствующей здесь тишине, и этому в немалой степени способствовали часы занятий. С ним одним занимались восемь учителей, и ни один из них не видел ничего странного в том, чтобы работать в свое отпускное время и — к тому же — с единственным учеником. Илье было позволено пользоваться любым из классов или медитационных залов, брать книги в библиотеке, а в свободное время посещать тренировочный зал и малый бассейн. В отличие от Уинхалла, Энглей располагался слишком далеко от моря, здесь можно было гулять разве что в парке или же в лесу, который логически продолжал собой заброшенный парк.

А так школа Видящих мало чем напоминала Уинхалльскую. Здесь не оказалось ни одного лекционного зала, где ради экономии времени учителя могло собраться сразу два-три класса, да и вообще помещений с обычными школьными партами и стульями было очень мало. Зато помещений, где предполагалось медитировать, — в избытке, причем все разные, с разной мебелью, разной отделкой, с разным магическим фоном. В некоторых почему-то висели длинные стеклянные колокольчики, начинавшие едва слышно звенеть при малейшем движении воздуха. Другие были набиты странного вида безделушками из бесцветного камня и серебра, который, как Илья помнил, при определенном качестве очистки способен экранировать магию.

Это он очень хорошо почувствовал в первый же день, когда ему предложили помедитировать в этом зале. Медитация оказалась странной, незнакомой по ощущениям, чуждой по впечатлениям. Происходящее было чем-то вроде путешествия по знакомым местам, но на транспорте, которым прежде не приходилось пользоваться. Давно знакомые объемы и формы магических потоков обретали новое звучание. К тому же срабатывал отражающий эффект. Если магическая медитация вела его прямой, ясной и очевидной дорогой через пространство, насыщавшее душу и тело энергией, то здесь скорее было путешествие через лабиринт — поди отыщи выход.

Первые три раза ему помогали, потом он сумел всё проделать сам. Лабиринт постоянно менялся, Доходы извивались, словно ужи, которых прижали сапогом, но юноша довольно быстро научился находить тот единственный правильный путь, который приводил его к выходу. Когда он освоил этот вид медитации, наставники сразу же познакомили его с другим, больше напоминающим складывание головоломки. Потом — ещё с множеством самых затейливых приемов, многие из которых были опасны, некоторые забавны, некоторые — унылы или мрачны.

Через две недели учёбы в Энглейе он стал совершенно иначе воспринимать мир. Многие моменты из книг, которые прежде были ему непонятны, забрезжили смыслом. Илья с каждой минутой всё глубже погружался в мир, расцвеченный оттенками энергий, их переливами и внутренним смыслом каждой детали, и чтобы вытянуть его оттуда, Родеран часами заставлял его играть с собой в странную игру, отдаленно напоминающую шашки.

А ещё рассказывал ему о Видящих. Когда-то их называли творцами энергий, хотя в действительности ни один из них не способен был добывать магию из ничего. Зато могли преобразовывать разные виды энергий одну в другую, таким образом невидимый для чародея спектр становился видимым и воспринимаемым, и магия словно бы действительно возникала из пустоты, рождалась в пространстве, где прежде не было и намёка на неё. К тому же Видящие способны были формировать источники энергий, которыми могли пользоваться все, имеющие к ним доступ. Все существующие ориоры были когда-то созданы Видящими. Прочие их возможности лежали далеко за пределами того, что человек с поверхностным школьным магическим образованием был способен понять.

Илья не понимал многих вещей, которые ему пытался объяснить Родеран, — и это явилось для юноши большой и неприятной неожиданностью. Наставник, казалось, воспринимал это как должное, переводил разговор на другие темы или же принимался объяснять заново, используя простые, наглядные и зачастую забавные сравнения или ассоциации.

Огромное, даже преувеличенное внимание к нему долго смущало юношу, потом он привык. Но, прогуливаясь с учителем, всё-таки задал вопрос, как только представился подходящий случай.

— Чему же ты удивляешься? — отозвался Родеран. — Видящих сейчас очень мало. Крайне мало. Те, кого мы всё-таки находим, обычно обладают сильно урезанными способностями, проще говоря, они способны на очень ограниченное количество действий, даже если обучать их по максимуму. У тебя способности полноценные, ты можешь, если постараешься, освоить все без исключения приемы Видящих. И, разумеется, если постараемся мы.

— Но разве вам это выгодно?

— А разве всё измеряется только выгодой?

Втому же мне это выгодно. И всем нам — тоже, вой округ оплачивает нам твоё обучение, но даже если бы этого не было, мы старались бы как можем. Потому что, обучившись, ты сможешь работать с источниками энергии и, возможно, освоишь какие-то вещи, которыми сейчас ни один практикующий Видящий не владеет. Это и нам облегчит жизнь, ведь работу мы всё равно должны делать, хотим мы того или нет, можем или нет.

— А ещё дело в том, что вы хотите сохранить орден Видящих?

— Да, хотелось бы, чтоб мы не вымерли естественным образом, — улыбнулся наставник. — И это тоже. Но пойми, что магический мир живет за счет тех магических источников, тех ориоров, которые были созданы до нас. Однако они ведь тоже изнашиваются. Не совсем верно, думаю, использовать именно это слово, потому что процесс выглядит и называется по-другому, однако смысл в целом соответствует. Магические потоки и каналы изменяются, перегруппировываются, источник приходится формировать заново. Это общественно значимое дело. Так что, когда ты закончишь обучение и приступишь к работе, Совет вернёт округу все деньги, затраченные на твоё образование. Считая и стипендию. Округ это знает, поэтому платит тебе такие хорошие деньги.

— Какие хорошие деньги?

— Ты не проверял карту? Ну при случае проверь, тебя порадует увиденное. Насколько я слышал, подумывают о том, чтоб возместить в том числе и затраты округа на школу Уинхалла — если подтвердится, что ты действительно совмещаешь в себе особенности сразу двух чародейских направлений. Естественно, что если источником занимается человек, представляющий себе специфику работы мага, то это на порядок лучше, чем если работу делает просто Видящий.

— Мда… Ну я понял. Круто…

И отложил мысли о деньгах на потом — здесь, в Энглейе ему не нужны были деньги. Его кормили, поили, одевали и обували, за территорию школы не выпускали никогда. Он, впрочем, и не рвался. Занятия удивительным образом затягивали его, сперва они показались нудными, но потом увлекли, как хорошая компьютерная игра. Закончив один этап медитаций или поисков, он рвался перейти к следующему — и потому что хотел посмотреть, получится ли, и потому что это было увлекательно.

К началу осени, заснув во время медитации в гроте под водопадом (имелся здесь и такой), он впервые в жизни понял, что такое настоящее видение. Увиденное и почувствованное напоминало тот случай в школе, когда Илье приснился разговор мастера с учительницей, но был куда прозрачнее и яснее, чем предыдущий. Действительно, то ли сон, то ли не сон напоминал эфирный, хоть и обладающий объемом, красками, ощущениями трехмерный фильм, разворачивающийся за невидимым, но существующим стеклом.

Беседовали двое, и этих двоих юноша знал, хотя видел каждого лишь по разу. Видеть и слышать их было страшно — и очень важно.

— Итак, что же выяснилось? Этот мальчишка действительно обладает теми способностями, о которых говорилось на суде?

— Сложно сказать. Его ведь прячут, — отозвался женский голос, неприятный, потому что слишком уж огорченный. Дама, вся в белом, украшенная уймой драгоценностей, вызывающе ухоженная и слишком красивая, вела себя здесь так же надменно, как и в храме Истока. — К нему допустили трёх экспертов из Энглейи, и только. Моим экспертам отказали наотрез.

— А какие были названы причины? Недостаточная компетентность. Ты же понимаешь, в какой-то степени так оно и есть. Признанными специалистами можно считать только Видящих из Энглейи. Мои люди всё-таки немного по другой части…

— Хорошо, что было сказано в заключении?

— Что мальчик действительно сочетает в себе способности Видящего и мага. Конечно, больших успехов ему вряд ли добиться, потому что развитие того и другого означает погоню за двумя зайцами (а мальчишка, как я понимаю, именно этим и собирается заниматься). Но способности — вне всякого сомнения — есть.

— А раз так, то у меня появляется шанс, — медленно проговорил мужчина. — На такое нельзя было даже рассчитывать…

Он поднялся и стал прохаживаться по комнате, то и дело цепляясь плащом за мебель. Женщина следила за ним, и с каждой минутой напряжение, владевшее ею, становилось всё сильнее.

— Снял бы ты верхнюю одежду, — раздражённо попросила она, хлопая ладонью по подлокотнику.

— Я сейчас уезжаю… Значит, надо отыскать способ подобраться к мальчишке и выкрасть его.

— Как ты собираешься его красть? С него сейчас глаз не сводят. Охрана в школе Уинхалла теперь такая, что нечего и мечтать.

— Я знаю, что школьников раз в неделю отпускают в город. В городе, конечно, не так легко организовать похищение, но тоже можно.

— Сомневаюсь. Думаю, тебе придется подождать, пока он закончит школу и покинет Уинхалл. Тогда контроль за ним в любом случае ослабнет.

— Ты прекрасно знаешь, что для проведения обряда наилучший возраст объекта — пятнадцать-шестнадцать лет. Именно этот возраст более всего восприимчив для отдачи, а мне нужен именно его дар, и ничто иное. Мне даже молодость его не нужна. Только дар.

— Ты думаешь сейчас только о себе, — упрекнула женщина. — Из-за твоих людей и их ошибок я лишилась своего объекта, и хорошо, если дело не закончится приговором!

— Не закончится. — Он подошел, успокаивающе погладил ее по плечу. В его жесте чувствовалась искренняя забота и привязанность. — Поверь, осудят только исполнителей. Всё продумано, всё предусмотрено.

— Сперва ты говорил, что не осудят никого!

— Я был уверен, что их рассказы о мальчишке со способностями Видящего — просто байки. Раз это не так, исполнителями придется пожертвовать. Но тебя всё это не коснется.

— Может, и не коснется, но где я возьму замену той девчонке? На её сестру я ведь теперь тоже не могу рассчитывать.

— Неужели у нас в мире всего две девчонки? Найдем тебе другую.

— Но не с такими особенностями…

— Тебе что важнее — твоя юность или «особенности»? Не отвечай, я знаю, что ты скажешь. Прекрати нервничать. Нужно, чтобы всё это лишь немного забылось, и тогда можно будет попытаться начать сначала.

— Тебе легко говорить! Это я, а не ты, вижу морщинки, когда смотрюсь утром в зеркало! Это у меня мешки под глазами! Это у меня потускнели волосы… Что мне теперь делать? Спускаться к Истоку? Бесполезно, он меня не примет.

— Строго говоря, ты ведь не участвовала в обряде, того самого непрощаемого греха на тебе нет.

— Какая разница… Я была внутренне готова, я уже решилась. Этого достаточно. Ты никогда не спускался туда, а я спускалась. Не могу рассказать тебе, как это было и что я чувствовала, но одно поняла однозначно: тот шаг, который я уже сделала, — это шаг за грань. И возврата быть не может.

Он наклонился, заглядывая ей в глаза. Лицо его, обычно невозмутимое, неподвижное до жесткости, смягчилось, губы тронула улыбка.

— Ты можешь не рассказывать — я и так представляю, что там может быть. Заметь, священство заявляет, будто новую молодость в Истоке подумают те, кому не хватило предыдущей жизни, чтоб достичь какого-то уровня совершенства, что-то понять, исправить ошибки. И в то же время однозначно и безоговорочно отказывают в этом праве людям, совершившим «непростительный грех». Хотя по логике наоборот, именно они должны получать право на более долгую жизнь, потому что как раз им есть что искупать и переосмысливать. Если б Бог действительно был так благ, как о нём говорят, именно так и обстояло бы дело. Праведникам ни к чему долгая жизнь. Грешникам она нужна. На самом деле всё не так, как говорят. Бог просто метит своих слуг, выбирает себе свиту «годных», остальных отправляя в небытие без всякой жалости…

— Избавь меня от своих теологических рассуждений, — отмахнулась расстроенная женщина. — Пожалуйста.

Он со снисходительным выражением лица потрепал её по плечу…

Илья встрепенулся, подскочил, опираясь ладонями на подушки, передернул плечами. Было очень зябко, от водопада, отделенного от места для медитаций покрывалом из прозрачной ткани, тянуло влагой. Вокруг царила тишина, полнейшая, абсолютная тишина, нарушаемая только шумом воды, и Илье потребовалось несколько минут, чтоб прийти в себя, осознать, что он уже больше не в видении и не в медитации, и покинуть грот.

А потом ещё несколько — чтоб отыскать Родерана и рассказать ему о случившемся.

— Нет, я не думаю, что это было прямое видение, — ответил тот, очень внимательно выслушав пересказ разговора и все соображения подопечного на этот счет. — Вряд ли ты слушал реплики своих старых знакомых прямо в тот момент, когда они их произносили. Скорее уж ты воспринял сон Кернаха, в ходе которого он переосмысливал этот диалог. Кстати, очень важный момент, что твой недруг определил важные для него временные рамки.

— То есть через полтора года я уже буду в безопасности?

— Нет, конечно. Видишь ли, во-первых, лорд Инген упомянул лишь о «наилучшем возрасте». Обряд можно проводить когда угодно, просто лучше всего, когда свой дар и свой возраст передаёт подросток, это известный факт…

— Для вас-то это почему известный факт? Вы что, тоже использовали этот способ?

— Разумеется, нет. Но теорию я изучал. Как и многие аспекты обрядовой магии. Мне на своем веку очень часто приходилось выслеживать разного рода злоумышленников, похищавших и убивавших ради проведения обрядов. «Обряд обновления» — так его называют — лишь один из множества. Просто другие не столь известны.

— А-а… Извините…

— Итак, мы говорили о временных рамках. После того как тебе исполнится семнадцать лет, ты не сможешь чувствовать себя в полной безопасности, однако до этого времени тебе придется быть особенно осторожным и внимательным. И — после девятнадцати до двадцати одного — двадцати двух. Это ещё один период, считающийся благоприятным. Чуть менее, однако ж все-таки… Сам понимаешь. Самое же главное, что после окончания школы ты уже не будешь под таким пристальным надзором. До тебя будет проще добраться.

— Но я и знать, и уметь уже буду много всего.

— Не обольщайся. Маги, которые работают у Ингена, да и сам он, намного опытнее и квалифицированнее, чем любой выпускник школы, пусть даже и очень хорошей школы… Ну довольно об этом. Ты задержишься здесь ещё на неделю, тебе нужно закончить вводный курс, потом занятия можно будет продолжать в Уинхалле, только раз в неделю буду возить тебя сюда помедитировать. Либо оборудуют подходящий медитационный зал у себя. Остальное будем осваивать по ходу дела, в твоё свободное время.

— Но занятия начинаются уже на этой неделе!

— Что ж поделаешь. Опоздаешь немного. Для тебя это не в новинку. С мастером и преподавателями я договорился, всё нормально.

Илья пожал плечами. Сейчас ему куда интереснее было промедитировать следующий этап занятий и попробовать наконец, что такое настоящий поиск следа, а не та кустарщина, которую он осваивал самостоятельно. А занятия в школе Уинхалла… Ну нагонит он, в конце концов, то, что пропустит, по опыту зная, что сложного в этом ничего нет.

Казалось, обучение в Энглейе такое захватывающее, поэтому покидать эту школу не захочется, однако, стоило Илье увидеть вдали высотные дома Уинхалла, он оживился, прилип к окну. Ему бешено захотелось вот сейчас, немедленно оказаться в своей комнате, обсудить с Санджифом прошедшее лето, а потом отыскать Мирним и её подругу (если, конечно, после всего случившегося Андиста решила продолжать обучение в этой школе, не сменила её). Были, конечно, и те, кого юноше категорически не хотелось видеть, но не бывает сластей без горчинки. Что ж поделаешь.

Родеран оставил машину у главного учебного корпуса, но Илью довёл не просто до общежития (где оба они удостоились подозревающего взгляда коменданта), а до его этажа. Уточнил, где комната подопечного, и отправился разговаривать с мастером.

— Но о чём? — встревожился Илья, подумав о тех ограничениях, которые, видимо, наложат на него ради соблюдения безопасности. Небось и в город не будут отпускать или даже вообще гулять запретят. Ужасно…

— О твоём дальнейшем обучении, конечно. Нам предстоит координировать усилия, это не так просто, как может показаться. Сегодня отдохни, не занимайся магией, — и на прощание широко взмахнул рукой.

В холле было людно — большинство учеников предпочитали делать уроки здесь, а не в специальных комнатах для занятий. Шум, хохот, грохот и даже музыка никому не мешали. На столиках, сдвинутых вместе, были расставлены блюда с пирогами, парил горячий чайник, чайные и кофейные чашки прятались буквально везде, даже в кадке с растением, похожим на фикус. Сперва Илью никто не заметил, а он, оглядываясь с любопытством, замечал новые лица — тех, кого он раньше никогда не видел, Должно быть, первогодки. Среди них оказалось не так уж много его соотечественников, зато местных ребят — большинство.

— Привет, Федь! — окликнул он приятеля из старшего класса.

— Ого! Приве-ет! Что-то ты снова припозднился.

— Надо было закончить кое-что в Энглейе.

— Ну да-а, ты у нас теперь занятой человек, на две школы учишься… Маньяк ненормальный.

— В одной едва успевал учиться, можно себе представить, как будешь учиться в двух сразу!

— Искра, вот чего мне не хватало летом — твоих ценных замечаний! — рассмеялся юноша, помахав рукой еще одному однокласснику.

— Где Санджиф?

— Как где? Он почти всегда у себя занимается. Что ты спрашиваешь, ты же с ним лучше знаком.

— Я думал, может, у него занятия по фехтованию… Ну ладно, пойду в комнату. Всем привет, увидимся на уроках!

И как-то машинально, сам не зная почему, поискал взглядом Ферранайра и Ирбала. И, заметив их, оживленно что-то обсуждающих в углу холла, в окружении своих друзей, едва сумел совладать со своим изумлением.

— Как? Их не исключили?! — спросил он, едва переступил порог спальни и коротко поприветствовал друга, с которым ее делил. — После всего того, что произошло?

— Я предполагал, что лорд Инген, леди Свеллет и их ближайшие помощники сумеют увернуться от ответственности, — спокойно отозвался Санджиф, ставя на полку книгу. — Что же касается наших одноклассников, то их вина вообще труднодоказуема.

— Но постой, если не они, то кто же мог оставить портальную метку в комнате Андисты и Мирним?

— К сожалению, для юристов «кто же, кроме них» — не аргумент. Как понимаю, родители Ферранайра и Ирбала наняли лучших адвокатов, и те без особого труда докажут их непричастность. Если это вообще потребуется.

— То есть нам придется толкаться с ними локтями и ждать, что они ещё выкинут?

— Сомневаюсь, что ребята рискнут ещё хоть на что-нибудь. Школа под надзором, и если их застукают за каким-нибудь противоправным действием, вот тогда…

— Ага, тогда отмазать их уже не сможет никто!

— Именно так. Только — уверен — они не такие дураки, чтобы совершать преступления напоказ.

— Значит, будут гадить втихомолку, — пробормотал Илья, устраиваясь на своей кровати.

Он был рад, что вернулся в школу Уинхалла. Это место стало для него первой ступенью в новый удивительный мир, а первый этап всегда значит больше, чем все последующие, как бы значительны они ни были. Приезд сюда открыл для него такие возможности, о которых он прежде не мог даже мечтать, прежнее нудное хождение в школу и изучение скучных предметов обернулось интереснейшей жизнью. Даже экзамены и проверочные работы не успевали испортить настроение.

Жизнь потихоньку возвращалась в колею, ставшую привычной — с утра пораньше энергогимнастика, потом завтрак, уроки, вечером фехтование, и можно поплескаться в бассейне или по желанию сходить в сауну. Кормили всё так же отлично, общение с одноклассниками, особенно если они так же, как и Илья, приехали сюда из Дневного мира, шло как по маслу, неуют от встречи с Сергеем был вполне скомпенсирован радостью от встречи с Мирним, и учиться было по-прежнему очень интересно, даже если временами и нелегко.

Ожидания юноши вполне оправдались, его отпускали с части занятий по энергоразвитию, и специально для «особых энглейских» медитаций отвели уютную комнатушку, в прошлом привратницкую. Раз в неделю госпожа Оринет считала своим долгом позаниматься с Ильей индивидуально, но пока была довольна результатами и не слишком-то ему докучала. Ещё он ожидал особого внимания от мастера Всеслава, однако тот уделял этому своему подопечному не больше времени, чем остальным.

На уроках структурной и символьной магии они теперь через день занимались с модуляторами, строили сложные геометрические системы из металлических штырьков, обозначающих заклинательные потоки и связки, и разноцветных кристаллов, символизирующих энергетические узлы и точки подключения энергий. Пожалуй, эти упражнения Илья полюбил больше всех — выстраивая стандартные схемы, он всё старался внести в них дополнения, очевидные для него как для будущего Видящего. Больше всего его поражало то, что Фредел сразу понял, что именно ученик здесь имеет в виду, и даже был способен исправлять случайно допущенные ошибки.

— Главное — не слишком увлекайся, — сказал он в заключение. — Тебе нужно освоить и стандартные схемы построения сложных заклинаний — так, чтоб спросонья мог любую из них составить. Тогда уже сможешь дополнять их более подробными чертежами течения энергий. К завтрашнему дню обязательно перечерти схему в тетрадь. И лучше еще разок попробуй с модулятором, только традиционно, без дополнений.

— Угум… Да, конечно.

— И к завтрашнему же дню все обязательно возьмите чертежные альбомы категории «2М». У кого нет — озаботьтесь заглянуть в библиотеку.

— Нет необходимости, — сказал, наклоняясь к Илье, Ферранайр. Голос звучал миролюбиво, даже дружелюбно, и юноша-аурис, уверенный, что ошибся, оглянулся в ошеломлении. — У меня есть лишний. Зайдем ко мне, возьмем?

— Я уж как-нибудь сам. — Голос звучал настолько сухо, насколько это оказалось под силу в состоянии крайнего удивления.

— Да брось. Ладно, я сам тебе принесу на следующий урок. Мне всё равно надо забежать к себе, взять домашнее задание по черчению. Ты сделал, кстати?

Илья сдвинул брови, с подозрением и недоумением смерил одноклассника взглядом. Тот уверенно делал вид, будто ничего такого особенного не происходит.

— Тебе-то что?

— Да ничего, мало ли, вдруг надо доделать что-то, скопировать… Дело обычное, — и заговорщицки усмехнулся, выражением лица давая понять, что уж он-то знает — нормальный школьник ничего никогда не делает вовремя — и всеми силами помочь товарищу, кто на этот раз что-то не успел.

И ушел, приветливо махнув рукой на прощание. Илья, понимая, что хоть кто-то или что-то должен объяснить, какое небо рухнуло на землю, раз прошлогодний враг изо всех сил примазывается к числу друзей, посмотрел на Санджифа, который должен был всё это слышать. Тот глядел вслед Ферранайру приблизительно с таким же выражением лица, что и его друг, и тут у юноши-ауриса отлегло от сердца значит, он не сошел с ума, в мире действительно что-то не так.

— Это вообще как понимать? Странный он какой-то…

— Полагаю, Ферранайр почему-то хочет наладить с тобой отношения, — задумчиво проговорил Санджиф, собирая книги и тетради. — Вопрос лишь, почему…

— Может, боится? Боится, что я расскажу о нём такое, что уж от ответственности ему не увернуться? Разве ты не всё рассказал следователям? Всё. Но он-то может предполагать, что я знаю больше?

— Вряд ли. Он, думаю, знает, что именно ты рассказывал, с чего бы ему полагать, будто ты знаешь больше?

— Но как тогда всё это объяснить? Не хочет злить тебя и твоего отца, так как считает нас жуть какими близкими друзьями? Думает, что знакомство с Видящим может оказаться полезным? Только ему-то оно зачем?

— Может, думает о будущем? В самом деле, почему бы не предположить, что он видит в тебе полезное знакомство? Ты подобную возможность не принимаешь в расчет?

— Да ладно, какой из меня полезный знакомый…

— Как знать. — Санджиф таинственно покачал головой.

Илья не сразу обратил внимание на то, что нападки компании Ферранайра и Ирбала на него прекратились. Прежде столь изобретательные в своих издевательствах и злых остротах над одноклассником из Дневного мира, после каникул они переменились столь резко, что это казалось неестественным. Теперь юноша это заметил. Обнаружил он и тот настораживающий факт, что если друзья этой прежде такой активной парочки вели себя настороженно и нелюбезно, похоже, сами удивлялись столь резкому повороту обстоятельств, то сами Ферранайр и Ирбал держались любезней некуда и с видом, будто так было всегда.

Они не искали общества Ильи, однако пользовались любой представляющейся им возможностью завести с ним разговор и демонстрировали готовность помочь. Оба вели себя как ни в чем не бывало, словно из их памяти за лето напрочь улетучились все обстоятельства их прежнего общения с этим аурисом. Более того — сторонний человек подумал бы, что ребята только-только перевелись в школу Уинхалла, впервые увидели Илью на первом уроке по структурной магии, и он им жуть как понравился.

— У меня тоже возникло ощущение, будто они тебя опасаются, — осторожно сказала Мирним, когда друг поделился с нею своими сомнениями. — Но, с другой стороны, чего им бояться? Если б у следователей в отношении их существовали б какие-то серьезные подозрения, их бы в Уинхалл не пустили престо. Сейчас все гайки очень резко закручивают. Нас вообще не будут отпускать из общежития после одиннадцати. И парней в девичье крыло — тоже.

— Думаю всё-таки, за ними присматривают, следят, может, они и опасаются чего-нибудь такого со стороны.

— Знаешь, — поразмыслив, ответила девушка, — если б они опасались новых обвинений с твоей стороны, им логичнее было бы продолжать с тобой ссориться. Причем прилюдно и почаще. Чтобы в случае чего заявить, мол, да мы с ним всё время чуть не в драку, он на нас наговаривает, он хочет нам отомстить.

— Слушай, а ведь верно… Верно говоришь! — Илья задумался. — Что ж тогда? Ведь что-то же им тебя нужно…

— Просто ты стал знаменит, вот и все, — отмахнулась девушка. — Ты популярен в школе.

— Я знаменит? Да ладно…

— Столько событий вокруг тебя завертелось. Ты спас Андисту. И слухи такие ходят о твоих способностях, что только держись. Ничего удивительного.

— Знаешь, я уверен, что дело не в этом, — решительно отрезал он — и покраснел.

Как бы там ни было, лучше б тебе держаться от них подальше.

— Э, нет, наоборот! Я хочу знать, что они задумали. Так что, пожалуй, подыграю потихоньку. Только именно потихоньку. Чтоб не заподозрили ничего.

Слушай, это ведь может быть опасно, — испугалась Мирним. — Откуда ты знаешь, какую гадость могут тебе подсунуть эти ребята?

— Я буду осторожен, обещаю. Но — сама понимаешь — чтоб знать, как защититься, надо знать и то, какая опасность тебя поджидает. Так что… Сама понимаешь.

Девушка посмотрела на него с тревогой и даже с иронией, как иногда поглядывают старшие на младших.

— Смотри сам… Но на твоем месте я бы предпочла держаться от них подальше.

Илья с залихватским видом отмахнулся, но в действительности чувствовал он себя не так уверенно, как хотел показать. Всё происходящее настораживало, а после обсуждения загадки с друзьями на него и вовсе потянуло ароматом хитрого заговора. Но азарт тоже никто не отменял. Юноша прежде никогда не подозревал в себе такую склонность к приключениям. Сдерживая себя, он старался поменьше следить взглядом за недавними врагами, заниматься только своими делами — а их накопилось немало.

После месяца с лишним, проведенных в Энглейе, Илья никак не мог вернуться мыслями к школьным делам и включиться в круг самых обычных забот, уроков магии и обычных предметов, а также правильного решения магических задач — ведь не все учителя были так лояльны, как Фредел. Большинство строго требовали, чтоб ученик, как и все остальные, работал в рамках того энергетического разнообразия, которое подразумевалось утверждённым курсом. Не более.

Зато одноклассникам страсть как хотелось послушать истории об Энглейе и обо всех приключениях Ильи. Оказалось, что о летних событиях, в которых он принимал участие, ходила такая уйма небылиц, источник которых даже трудно было вообразить себе.

— Эй, Илья, ты здорово разгулялся летом, да? — однажды за обедом окликнул его Фёдор. — Говорят, ты совет лордов в галошу посадил?

Школьники-аргеты недовольно загудели, зато аурисы оживились, повернулись к однокласснику из Петербурга, ожидая, что тот скажет.

— Болтовня, — хладнокровно отреагировал юноша. Ничего такого не было. Я просто давал показания, — и помимо воли бросил взгляд в сторону Ферранайра.

Те сделали вид, будто никакого намека и вовсе не было.

— Это правда, что прежде, чем пустить в зал Совета, посетителей осматривают с помощью артефактов? — спросил Ирбал. Его интерес выглядел очень натурально.

— Нет. Меня никто не осматривал.

— Что, так просто одного и пустили в зал?

— Нет, со мной был куратор.

— Его тоже о чем-то спрашивали?

— Нет, он просто рядом стоял.

— И какие они вообще, эти лорды? — полюбопытствовала одна из девушек, соотечественница Ильи, только-только поступившая в школу Уинхалла и ещё не освоившаяся ни здесь, ни вообще в Оборотном мире.

Юноша пожал плечами.

— Да обычно. Они все местные были… А наших соотечественников не было?

— Откуда? — вмешался Ферранайр. — Это же была не расширенная сессия Совета, — и, мельком взглянув на Илью, торопливо добавил: — Вопрос, если я точно помню, касался только лордов-аргетов. Внутреннее дело, не общее.

— Вроде того, — проворчал аурис, торопливо допил чай и понес посуду на столик у кухни. Удовлетворять любопытство одноклассников и дальше ему не хотелось совершенно.

Надо было идти делать домашнее задание — чертить схему заклинательной структуры, начинать составлять алхимическую таблицу, да и по алгебре неплохо было бы прорешать уравнения, чтоб не заниматься этим в последний момент. В комнате для занятий, кинув книги на свободный столик, он сперва пытался сосредоточиться на перечне алхимических компонентов, свойства которых следовало подробно расписать на карточках, а потом разложить в определенном порядке. Но через несколько минут осознал, что вместо алхимии думает совсем о другом.

Санджиф присел рядом с ним, развернул свой алхимический справочник.

— Слушай, где будем проводить первый выходной в городе?

Сын лорда отвлекся от списка компонентов и вопросительно посмотрел на друга.

— А ты уверен, что тебя туда отпустят?

— Ладно, сам подумай, не до маразма же доходить, в самом деле.

— Сложно предположить, какие меры безопасности будут предпринимать теперь. Может, нас вообще больше не отпустят в Уинхалл.

— Постой, но как же мы тогда, например, будем книги покупать, тетради? Всё остальное для школы?

— Может, нам будут покупать это всё по письменным заявкам. Не знаю.

— Что-то совсем безрадостная картина получается. — Илья приуныл. — Ну давай хотя бы на Аддиг тогда покатаемся.

— Не получится.

— А что такое?

— Ну понимаешь… Ей тут скоро предстоит устраивать кладку.

— Что?

— Она скоро будет рожать. Так что ей не до полетов.

У петербуржца округлились глаза.

— Рожать? Она будет яйца откладывать?

— Одно яйцо. Виверны редко откладывают сразу два. Аддиг слишком молода для таких подвигов.

— С ума сойти… Она сейчас круглая как колобок, да?

— Не совсем так, но лишний раз летать не будет, же говорю — молодая слишком. Ей бы не стоило. — Санджиф перелистал несколько страниц справочника. — Не помнишь, кремень нужен для первого этапа?

— По-моему, нет. — Илья заглянул в конспект. — Зато нужна сера. И яичный желток. Бр-р… Представляешь, как это всё будет пахнуть?.. Слушай, а можно посмотреть, как твоя виверна будет яйцо откладывать?

— Не стоит. Она и меня, наверное, не захочет видеть рядом в этот момент. Кстати, хотел спросить — как ты смотришь на то, чтобы взвалить на себя ответственность за собственную виверну?

— То есть?.. Саф, ты мне хочешь подарить новорожденного виверненка?

— Почему нет. Думаю, Аддиг возражать не будет. Средства, чтоб содержать виверну, как я понимаю, у тебя есть.

— Сколько на это требуется? — озаботился юноша. — Ну в месяц?

— Немного. Содержание и кормление за счёт школы. В смысле, входит в плату за обучение, а за тебя ведь платит твоя община. Так что тратиться придется разве что на лакомства, на седло, сбрую…

— Кто ж от такого отказывается?! Конечно, будет здорово…

— Значит, решили. — Санджиф перевернул ещё одну страницу справочника. — К какой градации относится сера, не могу понять?

— Кажется, ко второй. — Илья поднял глаза к потолку, вспоминая. Потом заглянул в рабочую тетрадь. — Точно, ко второй багряной. А воск — к первой…

— Воск здесь не нужен.

— Точно?.. А мне казалось, нужен…

— Так чем ты хотел заняться в Уинхалле?

— Я, честно-то говоря, хотел снова попасть на гладиаторские бои в клуб. И ещё — найти какой-нибудь магазинчик вроде того, в котором я купил «Роман о пламени», посмотреть, нет ли ещё чего интересного.

— Тебя какая-то конкретная тема интересует?

— Конечно! Дереликты! Все о дереликтах. Это ж жуть как интересно.

Юноша-аргет, записывая на карточку сведения из справочника, приподнял бровь.

— По-моему, тебе стоит в первую очередь позаботиться о том, чтоб узнать все о дереликте, духу которого ты дал обещание вернуться через несколько лет. Вот тебе о чём сейчас надо волноваться.

— Почему? — удивился Илья. — Времени впереди ещё куча! Несколько лет! Да за это время либо шах сдохнет, либо ишак.

— Боюсь, ты не прав. Время пролетит незаметно, а поединок (и очень опасный поединок, уж поверь) с сумасшедшим дереликтом — это серьёзно. Серьёзнее некуда.

— Ну чему быть, того не миновать. К тому же мне придется возвращаться туда не раньше чем лет через шесть-семь.

— Шесть-семь лет в магии — это очень мало. Илья отмахнулся.

— Брось. Я пока школьник. Что ж мне теперь — жить в постоянном страхе?

— Нет конечно. Но помнить о возникшей перед тобой проблеме стоит. У тебя необычный дар, но и дереликт об этом даре знает. Он-то ведь тоже будет готовиться.

— Дереликт?! Да ладно! Он же не человек. Ты ещё скажи, что он где-то учиться будет.

— Учиться — не учиться, но создавать ловушки специально для мага-Видящего — вполне может. И времени впереди много, представляешь, каких ловушек можно настроить?

— Бр-р… — Юноша вспомнил о том, как пытался пробиться сквозь заброшенный замок и отыскать там спрятанную девушку, сестру Андисты. — Да уж… Но предлагаешь-то ты что? Лечь и помирать?

— Ни в коем случае, — хладнокровно ответил Санджиф, дописывая последнее предложение и складывая карточки. — Я хочу предложить тебе зимние каникулы провести у меня в гостях и порыться в папиной библиотеке. Узнать историю этого дереликта, что там у него за ядро — любая мелочь может сыграть важную роль. Мало ли что ты о нём узнаешь.

— Ну давай. К тебе в гости я никогда не прочь. Я же и не погостил тогда почти… Сразу увезли в Энглейю. — Тут некстати Илья вспомнил о своих родителях и вздохнул.

То, что ему с ними нельзя видеться, он понял и принял. А вот то, почему ему нельзя даже узнавать, как у них дела, понимал с трудом. Вернее, просто не хотел понимать. Раньше их существование, казалось, мало задевало его. Он без сожаления уехал в школу, в другой мир, и совершенно не скучал — по крайней мере, так ему казалось. Илья знал, что в любой момент может связаться с ними, и, может быть, поэтому забывал звонить.

Зато теперь с собой приходилось бороться. Впервые в жизни юноша испытывал настоящую тоску. Днем он отвлекался, но по вечерам иногда хотелось просто выть. Уже не раз и не два он хватался за телефон, собираясь позвонить Агласу и узнать о родителях хоть что-нибудь, но всё-таки откладывал в сторону, потому что понимал — тот ничего ему не расскажет, ещё и выговорит.

Настроение исправляло только общение с другом и с Мирним, да и соучениками, с которыми у него установились более или менее дружеские отношения. Здесь, где многие школьники из числа местных уроженцев посматривали на тех, кто родился в Дневном мире, свысока, или же со странным подозрением, словно ждали от них какого-нибудь подвоха, аурисы старались держаться вместе, и мало кто из них решался портить отношения с кем-то из соотечественников.

Единственное, что вызывало у Ильи неприятные ощущения — необходимость встречаться взглядом с Сергеем. И, похоже, тот испытывал схожие чувства, по крайней мере, глаза торопился отвести и избегал любых столкновений. Если приходилось обращаться с просьбой или вопросом (а происходило это очень редко, можно было лишь поразиться тому, какое ничтожное количество раз вынуждены были контактировать ребята, учащиеся в одной школе и живущие в одном общежитии), то от напряжения голос его становился жёстким до неузнаваемости и каким-то неживым.

Это было неприятно наблюдать, поэтому Илья избегал бывшего друга так же, как тот избегал его. Но, впрочем, кроме Сергея здесь было с кем пообщаться.

В том числе и из младшего курса. Юноша отметил, что хотя на этот раз среди первогодок куда меньше его соотечественников, чем год назад, зато большинство — из западной части России. Слишком много девчонок, однако почти все они — красивые и веселые, это несколько утешало. В столовой они облепляли два боковых столика, перешёптывались и смеялись, и к ним проще было подойти, предложить помощь или просто спросить: «Как дела?», чем к собственным суровым, замкнутым одноклассницам. В какой-то степени веселость эта проистекала из неуверенности, смущения, однако она же и облегчала девушкам контакт с другими школьниками.

Хотя у младшего класса был свой староста, Санджиф счёл своим долгом подойти к группке новичков, уточнить, не нужно ли им что-нибудь объяснить или показать и всё ли им понятно. Причем подошел и к группке девочек, хотя к девичьему общежитию не имел вообще никакого отношения. Илья, проводив его взглядом, лишь покачал головой.

— Ты уж прямо как будто ответственен за всех и вся, — сказал он другу, когда тот оказался рядом. — О девицах есть кому позаботиться.

Аргет пожал плечами.

— Мне не трудно. А они почувствуют, что к ним здесь настроены радушно.

— Ну смотри… Мира, садись к нам! Как у тебя с черчением? Тоже не всё слава богу?

— Да как сказать. — Девушка изящно присела на край стула, положила сумку к ногам. — Схему я начертила, вот знаки расставить уже не успела. Сегодня вечером придётся корпеть.

— По мне, так подобные задания надо давать только в расчёте на сдвоенные уроки. У нас вообще есть хоть кто-нибудь, кто успел всё сделать за сорок минут?

— Есть, конечно. Искра.

— Что ты её приводишь в пример? Она учебный маньяк, ей на роду написано всё всегда успевать.

— Однако ж…

— Нет-нет, Искра мне не пример. Вот если б успел Сева, Серёга или Алдварн…

— Почему это я не пример?! — возмутилась Искра. — Как раз и пример. Я вам доказательство того, что задания, которые даются учителями, выполнимы. Что б вы там ни ныли.

— Легка на помине… Ты — доказательство того, что в принципе невыполнимые задания тоже выполнимы. Раз в столетие.

— И вовсе не раз в столетие. А если б вы больше старались и не глазели по сторонам, когда надо чертить…

— О, Господи… Отвяжись, ради бога, у меня учебный день закончился, я хочу отдохнуть.

— Учиться надо всегда, — назидательно произнесла болгарка.

— Учись всегда и превратишься в Искру… Саф, пошли, нам не дадут спокойно поесть… Саф! — Илья заглянул в лицо другу, потом проследил за направлением его взгляда.

Санджиф смотрел на одну из младшеклассниц. Девчонка была чуть пониже других, темноволосая, белокожая, некрасивая. Но даже сейчас, наблюдая со стороны, ни разу не перекинувшись словом, юноша-аурис почувствовал, что она ему, в общем, нравится. Наверное, с этой улыбчивой бойкой девчонкой приятно будет познакомиться и как-нибудь поболтать на учебные или посторонние темы. Если, конечно, Мирним не будет возражать.

Илья посмотрел на подругу, улыбнулся ей, и она ответила ему тем же. Торопливо составила тарелки на поднос, жестом подозвала кухонного демона.

— Пойдем? Наверное, бассейн уже открыли.

— Сейчас. Только Санджифа разбужу. Эй, Саф! Сын лорда величаво повернул голову.

— Я не сплю. Вы вместе идете в бассейн? Я на фехтование.

— А может, разок сходишь с нами? — Мирним показала на свою сумку — Поплаваешь, расслабишься…

— Нет, у меня договоренность с учителем.

— Ну давай. Я иду к нему завтра утром, до энергогимнастики, — подбодрил Илья, вставая.

Ему ещё нужно было доделать домашнее задание, с которым друг уже справился. А вечером ещё позаниматься медитацией — той, которые уинхалльские школьники не практиковали.

В особом положении тоже были свои недостатки. Усаживаясь в медитацию прямо в спальне (ему требовалось одиночество в четырех стенах, а учебные медитационные комнаты были все заняты, в специальной же комнатке, преобразованной из привратницкой, как раз сейчас монтировали отопление), Илья долго не мог избавиться от посторонних мыслей. Сперва он думал о ближайшем воскресенье в городе — будет оно или нет и удастся ли договорить с Абло Динн-Бегом, сможет ли тот провести своего юного приятеля в клуб. Потом — о разговоре с Санджифом и о дереликте. Потом — о Ферранайре и Ирбале.

«Интересно, что же в самом деле им может быть от меня нужно? — пришло в голову и засело там, словно игла. — Ведь что-то нужно, определённо…» Для благополучной медитации требовалось полностью расслабиться, устремиться мыслями в глубь себя, изгнать из них любые зримые образы. Но ничего не получалось. Размышляя о возникшей перед ним загадке, юноша сперва подумал поделиться сомнениями с Родераном. Потом отбросил эту идею. Видящий, заботясь о своём подопечном, наверняка постарается изолировать его от одноклассников, и тогда Илья точно не узнает, что они задумали.

«Надо им подыграть, — решил он. — Я же буду осторожен, не поеду к ним на выходные, отговорюсь от каких-нибудь опасных приключений вместе. На фиг надо. А вот выяснить, что именно они задумали, просто необходимо».