Серебро в костях

— Не могу представить, почему я так делаю, — отозвалась я, слова сорвались с языка раньше, чем я успела их обдумать. — Конечно, это никак не связано с годами опыта, которые снова и снова доказывали мне обратное.

— Или это просто очередная отговорка, чтобы оттолкнуть людей? — спросил он.

Тьма ласкала его лицо, пока он смотрел на меня. Шёпот в голове наконец дал имя неприятному теплу, что разливалось под кожей.

Стыд.

— Ты ничего обо мне не знаешь, — сказала я, ненавидя то, как снова разгорается это чувство, неконтролируемое жжение в глазах. — Ни обо мне, ни о моей жизни.

Возьми себя в руки, велела я себе. Успокойся.

Он тихо, почти с сожалением рассмеялся, открывая потускневшую серебряную шкатулку, внутри которой ничего не оказалось.

— Иногда я хотел бы, чтобы это было правдой, Птичка.

Он знает цвет твоих глаз, прошептал тот же голос.

— Я понимаю, что твоя жизнь была нелёгкой, — продолжил он. — Особенно после того, как Нэш исчез. Но хотя бы…

— Только не говори мне, что ты сейчас попробуешь найти светлую сторону в детской травме и пренебрежении, — перебила я. — Уверяю тебя, её не существует.

Нэш был мёртв. Я не хотела говорить об этом. О нём. Вообще ни о чём. Но это было похоже на клубок, который разматывался всё быстрее с каждым новым оборотом.

— Я бы никогда такого не сказал, — возразил Эмрис, переходя к другому металлическому сундуку. Внутри оказались книги, разбухшие от воды и непригодные для чтения. — Но хотя бы ты можешь делать, что захочешь. Быть кем захочешь. Ты думаешь, что моя жизнь так проста, но ты не представляешь. Ты просто…

Он умолк.

— Бедный маленький наследничек, — язвительно заметила я. — Так сложно, когда всё подаётся на блюдечке, правда?

Было приятно выплеснуть на него эти слова, избавиться от разъедающего жара, гнева и обиды, которые горели во мне, как самая злая желчь.

— Хотя бы тебе не нужно беспокоиться о наследии, — выплюнул он это слово, словно оно оставило горечь во рту. — Нет правил, границ или ожиданий, которым ты никогда не сможешь соответствовать. И уж точно нет…

— Нет чего? — спросила я. — Не останавливайся. Ты как раз собирался рассказать, насколько тебе тяжело за стенами своего особняка.

— Вот об этом я и говорю! — воскликнул он. — Ты — единственный человек из всех, кого я знаю, кто вообще замечает или заботится о деньгах.

На мгновение я замерла, потрясённая его словами, не в силах ответить.

— Сам факт, что тебе не нужно об этом думать, — привилегия, которой лишены остальные, — наконец произнесла я.

Я отслеживала каждый потраченный цент. Каждый вечер, пытаясь заставить себя заснуть, я утопала в мыслях о том, как найти больше денег и что будет, если я не смогу.

— У тебя есть всё, — сказала я, слыша хрипоту в своём голосе. У него не было мёртвого опекуна или проклятого брата. У него была стабильность, мать, которая относилась к нему как к принцу, дома по всему миру, друзья, машины, новая одежда, лучшие инструменты и снаряжение для Опустошителей.

Я не собиралась жалеть его только потому, что плата за всё это заключалась в необходимости соответствовать своей фамилии или жить жизнью, расписанной за него с рождения.

Это называлось безопасностью. У него было будущее.

И прошлое, подумала я, сжимая веки. У некоторых из нас не было даже этого. Я бы убила, чтобы узнать хоть что-то о своих родителях. Хоть их имена.

— Слушай, — спустя некоторое время сказал Эмрис, подняв голову от тома, размокшего и покорёженного водой. — У нас классический случай тяжёлого старта, и, честно говоря, это недостойно нас. Если ничего другого, можем ли мы хотя бы согласиться оставаться профессионалами? Кольцо пропало, Авалон превратился в гниющий ад, а нас окружают незнакомцы. Заключим перемирие?

— Ладно, — ответила я.

Я могла признать, что наш лучший шанс выжить и вернуться в наш мир — это работать вместе. Могла даже признать, что в словах Эмриса была правда. День за днём я могла решать, что хочу делать, и мне не нужно было отчитываться ни перед кем, кроме Кабелла.

Мы работали молча, аккуратно возвращая всё на места. Вазы, будто привезённые из других древних земель, шлем с короной из звёзд, щит в форме дракона. Я подняла потускневший шлем, изучая странные созвездия, выгравированные на нём.

— Может, стоит вынести это наверх, — тихо предложил Эмрис, — и оставить у кузницы. У них нет здесь шахт, и у них почти не осталось руды для создания новых оружий и доспехов.

— И откуда ты это знаешь? — спросила я.

— Я спросил, — пожал он плечами. — Они просто переплавляют металл, который у них есть, и используют его заново.

— Вы с Невой сразу устроились как дома, да? — сказала я.

— Если под этим ты подразумеваешь задавать вопросы по мере их возникновения, то да, я как дома. — Эмрис сдул пыль с предмета у себя на ладони. — Советую попробовать, но предупреждаю: это может заставить людей подумать, что тебе не всё равно.

Я поставила шлем обратно.

— Да уж. Не хотелось бы этого.

— Это… — Эмрис поднял маленький кусок металла к свету Игнатиуса. Его взгляд переместился к большому шкафу, у которого покосились дверцы, а рядом лежало несколько деревянных посохов с завитыми и спиралевидными навершиями. — Кажется, это друидская ложка. Такое возможно?

Он передал её мне и направился к шкафу, лавируя среди разбитых статуй и сундуков, чтобы взять один из посохов.

— Похоже на часть ложки, — сказала я. — У Нэша были рисунки таких в одном из его журналов. Обычно у них две половинки…

Черпак ложки напоминал лист, с коротким плоским выступом для удержания. На потемневшем от времени металле были выгравированы четыре сектора. Другая половина, зеркальное отражение этой, должна была иметь маленькое отверстие для того, чтобы вдувать кровь, костяную пыль или что там ещё они использовали для гаданий. Послания божественного зависели от того, куда попадут эти частицы — нечто вроде чтения по чайным листьям.

— О, а это что? — послышался голос Эмриса.

Когда мы вошли в комнату, я заметила огромное сооружение, укрытое сползающим гобеленом, — его размеры выделялись даже на фоне покосившегося шкафа. Эмрис ухватился за потрёпанную ткань и резко дёрнул, сбросив её.

Я отступила на шаг, глядя вверх на бледный камень.

Тело статуи было массивным, с широкими плечами и мышцами, словно вырезанными из канатов. Венец из настоящих оленьих рогов, мха и листьев падуба был каким-то образом сохранён на её голове, излучая зловещую энергию, от которой не хотелось даже прикасаться к ней. Ещё хуже было то, что лицо статуи было разбито, оставляя от него лишь уродливые остатки. Плащ, вырезанный так, чтобы напоминать звериные шкуры, спадал с плеч и пересекал грудь, где находилось углубление. Подсвечник, как у статуи Богини, поняла я.

Но взгляд снова и снова возвращался к разрушенному лицу, где ответы на не озвученные вопросы были уничтожены в приступе ярости.

— Тэмсин? — позвал Эмрис. — Что случилось?

— Кто это? — спросила я. — Похоже на…

Голос Нэша эхом отозвался в памяти, его лицо было освещено нашим костром. Он скачет на огненном скакуне, прочесывая Потусторонье в поисках блуждающих душ, но больше всего он любит наш мир…

Я не смогла заставить себя произнести это, но Эмрис уже всё понял.

— Владыка Смерти. Вероятно, эта статуя должна была составить пару со статуей Богини в большом зале. Или, скорее всего, заменить её.

Я заставила себя подойти ближе, пытаясь представить их бок о бок. Одна рука статуи была протянута вперёд, ладонью вверх, будто чтобы поддержать руку Богини.

— Владыка Смерти. Редко, упоминаемый в Бессмертиях, да и в легендах его имя звучит редко — словно само оно было проклятием, — произнёс Эмрис, обходя статую кругом и что-то напевая. — Иногда его называют Королём Падуба, воплощением…

— …тьмы и зимы на Колесе Года, — закончила я. — Вынужденный сражаться с Королём Дуба, светом и летом, за руку девушки, которую они оба желали. Каждый год, вечно, цикл сезонов.

— Хвастунишка, — усмехнулся Эмрис. — Но, судя по всему, это была особенная дама.

— Эта легенда — всего лишь метафора смены времён года, — сказала я, покачав головой. — Ничто из неё не объясняет, почему они не уничтожили статую после Отречения.

— Вероятно, из-за суеверий, — сказал он. — Ты бы рискнула уничтожить икону могущественного божества? Они могут не поклоняться ему, но явно верят в его существование.

Я наклонилась под руку статуи, заметив что-то выгравированное на её тыльной стороне. Это напоминало фрагмент какого-то знака. Или полумесяц? Нет. Я наклонила голову. Это выглядело как часть узорного плетения.

— Ты узнаёшь этот знак? — спросила я, задаваясь вопросом, почему память меня подводит.

Эмрис тоже пригнулся под руку статуи.

— Может быть. А может, это просто трещина?

Я покачала головой.

— Нет… тут что-то есть…

Что со мной не так? Это не могло быть всего лишь стрессом или усталостью последних дней. Каждый раз, когда я пыталась сосредоточиться на этом символе, память, которая должна была восполнить недостающую часть, растворялась, словно туман.

— Не могу поверить, что сейчас скажу это вслух, — произнёс Эмрис. — Но начинаешь немного сочувствовать колдуньям. Это ведь они решились сражаться за то, во что верили — даже против дитя старых богов, которое правила проклятыми.

По спине пробежал холодок. Я вздрогнула, пытаясь избавиться от ощущения.

— Они, должно быть, боялись, что поклонение Владыке Смерти отправит их души в Аннун. Ведь это Богиня запускает цикл жизни, смерти и перерождения.

— Верно, — кивнул Эмрис, потирая затылок. — Аннун. Потусторонье, куда не может добраться живой смертный и куда бы он не рискнул отправиться, разве что несколько смельчаков… Спорим на правду или действие, что ты не назовёшь их?

— Артур и несколько его рыцарей, — ответила я с подчеркнутой скукой, — чтобы либо спасти пленника, либо похитить котёл правителя Аннуна, как описано в Книге Талиесина.

И как рассказывал Нэш, который любил каждую версию легенды, где великий король Артур путешествовал в страну мёртвых и возвращался назад живым.

— Ух ты, — выдохнул Эмрис спустя мгновение. — Сам напросился. Кабелл всегда говорил, что у тебя идеальная память… Ты собиралась позволить мне вечно заключать с тобой глупые пари, да?

Я пожала плечами.

— Хотела посмотреть, сколько смогу из тебя вытянуть.

Он покачал головой:

— Ты точно не такая, как все, Птичка.

— Можем…? — начала я, всё ещё смотря на разбитое лицо статуи. — Давай укроем его. Я больше не хочу на него смотреть.

— Не то, чтобы ты смогла его забыть, — почти извиняющимся тоном сказал Эмрис.

Мы снова набросили гобелен, и, как будто Эмрис наложил на меня проклятие, образ статуи отпечатался в моей памяти, словно негатив фотографии.

— Я выбираю правду, — сказала я, играя с бахромой ткани и распуская ряд алых нитей.

— Что?

— Ты сказал, что я могу выбрать правду или действие, — напомнила я. — Я выбираю правду.

Эмрис замер рядом.

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас, — подтвердила я. — Почему ты взялся за эту работу?

Он покачал головой.

— Это ты хотел заключить пари, — напомнила я.

После небольшой паузы он издал тихий звук раздражения.

— Потому что… я не знаю, — сказал он, проводя рукой по волосам. — Потому что за всю свою жизнь я никогда ничего не делал сам, без помощи. Я никогда не работал отдельно от отца. Я никогда не добивался ничего, что соответствовало бы наследию великого Эндимиона Дая или всех тех предков, чьи портреты выстроились на стенах.

— Ты хочешь добиться чего-то подобного? — спросила я. — Или чувствуешь, что должен?

Его брови нахмурились. Я задумалась, спрашивал ли кто-нибудь его об этом раньше.

— Насколько я могу судить, — продолжила я, — наследие — это всего лишь инструмент, с помощью которого родители контролируют своих детей.

— Ты не поймёшь, — сказал Эмрис, облокотившись на шкаф.

— Нет, не пойму, — согласилась я. — Я уже превосхожу существование Нэша хотя бы тем, что не напиваюсь до комы.

Я услышала горечь в своих словах, снова почувствовав этот вкус желчи. Семь лет я жила без этого человека. Я приняла, что он никогда не вернётся. И теперь, когда он ушёл окончательно, когда он умер… он снова перевернул всё вверх дном, и я позволила ему взять контроль. Позволила ему вновь открыть ту сырую рану, которую я так старательно закрывала.

Я ненавидела его. Ненавидела Нэша за пределами слов и миров. Лучше бы он оставался мёртвым, а мы с Кабеллом остались бы одни.

Ты останешься одна, прошептал тёмный голос в моём разуме. Кабелл тоже оставит тебя в конце концов.

Мои пальцы сжались в кулаки, когда я резко втянула воздух.

— Что с этим связано? — спросил Эмрис. — Ты рассказала остальным, как он нашёл твоего брата, но как ты оказалась у него под опекой?

— Опека — не то слово, которое я бы использовала, — сказала я, заставив себя рассмотреть ещё одну стопку сундуков, изучая их гравировки в поисках знакомых символов. Это чувство вращения вернулось, всё быстрее и быстрее, поднимая все воспоминания, которые я прятала. Каждое из них было ножом.

— Это не ответ, — заметил Эмрис.

Униженное чувство всё ещё жгло меня, даже спустя столько лет. Я знала, что это сделает меня лицемеркой, но сама мысль о том, чтобы рассказать ему, вызывала во мне желание вывернуть всё наружу.

— Ты не обязана мне ничего говорить, — мягко сказал Эмрис. — Честно.

— Как великодушно с твоей стороны.

— Нет, я просто… — он покачал головой. — Прости.

Я вдохнула холодный воздух, провела рукой по потрёпанному щиту передо мной. И вдруг это вращение прекратилось, и нить сорвалась с катушки. Больше не оставалось ничего, чтобы удерживать контроль.

Осталась только потребность быть понятой, быть увиденной.

— Моя семья бросила меня в Бостоне, и Нэш взял меня к себе, — услышала я свой голос. — Так что давай просто скажем, что я знаю, каково это — расти без наследия, и я бы не рекомендовала это никому.

Слова прозвучали так, словно кто-то пытался вытянуть мои лёгкие через горло. Я позволила ему заполнить пробелы в истории так, как ему захочется. Все всё равно делали именно это.

— Всегда хотел спросить, — сказал он, усаживаясь на один из сундуков. — Что с тобой произошло в те годы, что прошли между тем, как Нэш исчез, и тем, как ты вступила в гильдию? Куда ты тогда делась?

Я знала, что эти шесть лет, с тех пор как нам с Кабеллом исполнилось по десять, до того, как мы могли официально заявить свои права на членство Нэша в шестнадцать, всегда были предметом спекуляций в гильдии. Наше молчание объяснялось не только тем, что они не заслужили ответа, но и тем, что могло случиться, если бы они узнали.

— Если я расскажу тебе, — сказала я, — ты не сможешь рассказать об этом никому. Особенно твоему отцу.

— Теперь мне ещё интереснее, — протянул Эмрис.

— Я серьёзно, — сказала я. — Если ты расскажешь кому-нибудь то, что я собираюсь сказать, тебе не поздоровится. Я обрушу на тебя проклятие хуже любого из известных.

— Это только подогревает интерес, — сказал он.

Я покачала головой, глубоко вдохнув.

— Чердак библиотеки.

— Чего? — он даже моргнул несколько раз, будто не веря услышанному. — Чердак гильдейской библиотеки?

Я осторожно поставила щит на место.

— Библиотекарь нарушил правила и впустил нас, даже несмотря на то, что мы не были членами гильдии.

— Я даже не знал, что Библиотекарь может нарушать правила, — удивился Эмрис.

— Он спрятал нас на чердаке, среди малозначительных реликвий, которые не выставлены на показ, — продолжила я. — Позволял нам спускаться по ночам, чтобы поесть и поиграть с кошками. Приносил нам Бессмертия и разные справочники, а также еду и воду, пока мы не стали достаточно взрослыми, чтобы доставать их сами. Хотя я до сих пор не знаю, откуда он брал еду.

— Из шкафчиков всех подряд, — отозвался Эмрис. — Никодемус Лот и Астри Каллен целых четыре года устраивали между собой войну, будучи уверенными, что друг у друга воруют запасы. Я думал, это проделки кошек, но, похоже, нет.

Его брови нахмурились, словно он пытался представить нас с Кабелом, ютящихся в тесном чердачном помещении.

— Почему вы просто не обратились к кому-нибудь из членов гильдии?

Я поморщилась.

— Что заставляет тебя думать, что мы не пытались?

Вот и вся правда. У Библиотекаря не было человеческого сердца или разума, но даже он понимал, что нужно защищать и заботиться о двух беззащитных детях.

— В любом случае, — сказала я, — всё стало намного проще, когда мы выучили древнегреческий и смогли с ним говорить. Ну, я выучила. У Кабелла было Ясновидение.

— Хорошо, что у тебя был Кабелл, — спустя паузу сказал Эмрис. — Тебе повезло.

Меня всегда удивляло, что у Эндимиона и Кэрис Дай был только один ребёнок, но если всё, что тебе нужно, — это сын, чтобы продолжить род, то зачем больше?

— Да, — согласилась я. — Без Кабелла я бы не выжила.

Хотя это было не совсем так. Без Кабелла у меня просто не было бы причины выживать. И если проклятие заберёт его у меня, оно заберёт и этот кусок моего сердца.

— Прости, — тихо сказал Эмрис. — За всё, что случилось. За всё, что я говорил о Нэше, тебе и твоём брате за все эти годы…

— Всё нормально, — перебила я, закрывая эту тему раз и навсегда. — Это ведь не твоя вина.

Из коридора послышался звук — царапанье, шорох, почти как…

Корни двигаются, подумала я.

Гулкие шаги эхом раздались в помещении, просачиваясь через щель, оставленную приоткрытыми дверями. Я дунула на Игнатиуса, гася его свет, и быстро сунула его в сумку, чтобы не выдать нас дымом. Запах мог нас выдать…

Эмрис схватил меня за руку и потащил к шкафу. Полки внутри давно были либо сняты, либо обрушились, оставив едва достаточно места для двоих, когда он закрыл двери за нами.

Я выключила фонарик и постучала по налобному фонарю Эмриса, чтобы тот тоже погасил его, как раз в тот момент, когда тяжёлые дубовые двери зала распахнулись.

Сердце грохотало в ушах, дыхание замерло в груди. Мои ноги переплелись с его длинными ногами, тело плотно прижалось к его боку. Ткань его туники была мягкой, касаясь моей щеки, а в тишине я слышала лишь быстрый, скачущий ритм его сердца, даже быстрее моего.

Я не сразу поняла, что его рука лежит у меня на плече, пока он не наклонился вперёд, пытаясь разглядеть что-то через узкую щель между дверями. Только тогда я заметила, что обвила его для равновесия. Мои пальцы распластались на его талии, а тепло его кожи пробивалось сквозь тонкий лен, посылая волну жара через всё тело.

Фигура в темноте вошла в зал, подняв свечу на кованом подсвечнике. Эмрис оказался прав — плащ с капюшоном был настолько огромен, что полностью скрывал лицо и фигуру незнакомца. Он повернулся к брошенным вещам, в сторону шкафа, и вдохнул.

Мы замерли, мои пальцы вцепились в твёрдые мышцы под ними. Дыхание Эмриса тоже замерло.

Но фигура лишь повернулась обратно к стене напротив нас. Бледная рука потянулась к группе из трёх белых камней, которые я едва заметила раньше. Незнакомец дважды нажал на каждый камень, и те вокруг ожили, отодвигаясь, словно убегающие мыши, чтобы открыть проём в стене. Когда камни сдвинулись, в помещение вырвалось облако тумана.

Фигура вошла в проём, а в темноте шкафа глаза Эмриса встретились с моими.

Глава 26

— Тэмсин.

Манящая тьма выдохнула моё имя, следуя за моим собственным медленным дыханием. Я оставалась в этом сладком, медовом коконе усталости, пока жаркая полоса вокруг моей спины не сжалась мягким движением. Мои глаза распахнулись.

Бледное лицо Эмриса мерцало у щели между дверцами, и почему-то факт, что он не смотрел на меня, не замечал, как я задремала на нём, делал это ещё более унизительным.

— Мы официально выждали их, — пробормотал он.

Не было никакого ощущения времени — только звук вновь двигающихся камней. Через мгновение фигура в плаще появилась из проёма и направилась к выходу. Закончив с тем, что скрывалось за стеной.

Тяжёлые дубовые двери с грохотом закрылись, петли завыли в протесте. Зал погрузился в непроглядную тьму. Я начала отсчитывать в уме от двухсот, ожидая, не вернутся ли шаги.

Но даже когда стало ясно, что их больше не будет, никто из нас не пошевелился.

Я снова закрыла глаза, пытаясь думать о чём угодно, кроме того, как моя щека была прижата к его груди, как его сердце отбивало единственный звук в моих ушах, как его пальцы машинально скользили по моему боку, предлагая и принимая утешение.

В этом тёплом, тёмном месте мы сами стали тенями. Дышали в унисон, наши тела переплелись, и каждый контакт был похож на вспышку искр по моей коже — за пределами этого ощущения не существовало ничего. Ни магии, ни монстров, ни самого мира.

Воздух пропитался сладостью кедра, но сквозь него пробивался запах его самого. Его пальцы сильнее сжались на моей талии, и, невероятно, я прижалась к нему ещё ближе. Я не могла вспомнить, когда в последний раз кто-то держал меня так близко. Когда я этого хотела.

Если он повернёт голову… Мысль проскользнула во мне, согревая кровь, как глоток виски, и разлилась жаром внизу живота.

Нет.

Я резко отстранилась, и перед глазами замелькали огоньки. Я выбралась из шкафа и шатко сделала шаг вперёд, едва удержав равновесие после столь долгого сидения. Сырой холод зала вновь обвил меня, будто с нетерпением ждал, чтобы вернуть в свои тенистые объятия. Я вздрогнула и включила фонарик.

Спустя мгновение Эмрис последовал за мной, стоя ко мне спиной, пока закрывал дверцы шкафа.

— Давай… — я прочистила горло. — Попробуем открыть.

Он кивнул, кадык дёрнулся на его горле.

Я остановилась перед белыми камнями, бросив на него быстрый взгляд, затем открыла свою сумку, проверяя оставшиеся припасы и прокручивая в голове список. Кристаллов, настоек или верёвки не было. Топора тоже, но у меня были рабочие перчатки из драконьей чешуи, которые я тут же надела.

— Думаешь, там проклятие? — спросил он с удивлением.

— Думаю, мы не знаем, что там, — ответила я, — или кто создал этот проход. И осторожность ещё никому не повредила. Что у тебя есть? Кристаллы?

Эмрис открыл свою рабочую сумку — с монограммой его инициалов, конечно. Он вытащил небольшой мешочек с аметистами, кварцем, лабрадоритом и турмалином, а также складной топор, который он раскрыл одним движением запястья, и протянул мне. Затем из его сумки появился бархатный чёрный мешочек.

Длинная серебряная цепочка упала ему на ладонь первой, за ней последовал чёрный кристаллический наконечник. Но когда он поднял цепь, позволив наконечнику свободно висеть в воздухе, чёрный цвет внутри начал двигаться, закручиваясь, как вода, открывая крошечный белый цветок внутри.

Это был кристаллический маятник, обычно используемый для ответов на вопросы или обнаружения энергетических вибраций, вызванных магией или присутствием злонамеренных духов. Я никогда не могла заставить такой работать, и с Кабеллом он мне не требовался.

Кристалл не двигался.

— Проклятий нет, — сказал Эмрис, поднимая камень на уровень глаз. Чёрная жидкость внутри взвилась, закручиваясь вихрем вокруг цветка. — Но магии, как и следовало ожидать, много.

— Что это за кристалл? — спросила я, пока он подносил цепочку ближе к стене. Заметив, как на его лице растёт улыбка, я добавила: — Если скажешь, чтобы я догадалась, я ударю тебя.

Его улыбка стала загадочной — в самом раздражающем смысле.

— Семейная реликвия.

Я раздражённо фыркнула и щёлкнула выключателем его налобного фонаря.

— Хочешь открыть сам? — спросил он.

Я передала ему фонарик и повернулась к камням, закрыв глаза и вспоминая узор прикосновений, который использовала фигура в плаще. Камни под пальцами казались ледяными, и мне даже почудилось, что они дрожат от каждого прикосновения.

Камни вокруг начали двигаться, стуча и скрежеща, ползли, освобождая проход. Забрав фонарик у Эмриса, я глубоко вдохнула влажный воздух и шагнула в открывшийся проём.

За ним оказалась лестничная клетка. Стена закрылась за Эмрисом. Я обернулась, убедившись, что белые камни видны и с этой стороны. Теперь оставалось только одно направление — вверх.

— Где мы? — прошептала я. — Это всё ещё башня?

Луч налобного фонаря Эмриса скользнул вверх по ступеням.

— Сейчас узнаем.

Мы начали подниматься. Я считала пролёты между крутыми и пологими лестницами. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь… девять.

— Это не может быть башня, — сказала я, вспоминая, как она выглядела снаружи во дворе. — У неё пять уровней, и библиотека находится на самом верху.

— Мы спустились на три этажа, — напомнил Эмрис. — Возможно, главная лестница ведёт только на пятый уровень, потому что это всё, что позволено видеть остальным авалонцам?

— Или никто из ныне живущих не помнит, что есть ещё один этаж, или как туда попасть, — сказала я, тяжело дыша от подъёма. — Кроме нашего друга в плаще.

Последний пролёт оказался короче остальных, что подтверждало нашу теорию о том, что над библиотекой есть небольшой скрытый этаж. Головокружительный извилистый путь привёл нас именно туда, куда я ожидала: к запертой двери.

Чёрное железо, дверная ручка находилась внутри металлического рта, похожего на кричащий человеческий череп.

Дверь была заперта, но замочной скважины не было, так что взломать её было невозможно. Однако запирающее заклинание раньше никогда не останавливало моего сварливого спутника.

Игнатиус, всё ещё явно обиженный за грубое обращение, тратил вечность на то, чтобы открыть глаз, даже после того, как его фитили зажглись.

— Прости, что отвлекаю в неподходящий момент, но, если ты не слишком занят… — сказала я раздражённой руке, указывая на замок.

Когда его свет упал на дверь, появилось туманное золотое сияние — магические нити, будто свет Игнатиуса снял слой тени, обнажая структуру запирающего заклинания. Только когда Эмрис протянул руку, чтобы осторожно коснуться одной из нитей, с удивлением на лице, я поняла, что это было что-то необычное.

Засов сдвинулся, и тяжёлая дверь открылась наружу.

— У тебя сложные отношения с этой штукой, правда? — заметил Эмрис.

Я подтолкнула его вперёд, заставив первым войти в комнату. Нагнувшись, чтобы пройти через проём, он остановился, блокируя вход.

— Что? — спросила я, встав на цыпочки, чтобы заглянуть за широкую спину Эмриса. Казалось, каждая мышца на его спине одновременно напряглась. — Что там?

Странная вибрация прошла через мою левую руку. Это был Игнатиус. Рука дрожала, а молочно-бледный глаз был распахнут.

Наконец Эмрис отступил в сторону.

Стены по обе стороны от нас были уставлены деревянными полками, на которых покоились небольшие предметы, белые, как обожжённый фарфор. Но когда я шагнула внутрь, позволяя свету Игнатиуса заполнить тесное пространство, холодная, липкая волна тревоги прокатилась по моей груди. Формы — эти скульптуры — были отвратительными, искажёнными муками.

Они были сделаны из человеческих костей.

— Святые боги, — выдохнула я, осторожно сделав шаг ближе к ближайшей полке. Пальцы Эмриса скользнули по моей спине, словно он инстинктивно хотел удержать меня за плечо.

— Ты когда-нибудь видела что-то подобное? — спросил он.

— Нет, — ответила я. — Ни в книгах, ни в хранилищах, ни в гробницах, нигде.

— Это… — Эмрис, впервые, казалось, лишился слов. По его телу пробежала заметная дрожь, пока он потирал руки. — Кому принадлежат эти кости? Какой больной разум мог осквернить их таким образом?

— Это похоже на коллекцию, правда? — сказала я.

— Неужели тот, кто это создал, убил столько людей? — Эмрис говорил так тихо, будто боялся, что кто-то подслушает.

Я покачала головой.

— Даже до проклятия здесь не жило столько существ, чтобы кто-то мог не заметить их исчезновения. Думаю, кто-то копался в могилах.

Поставив Игнатиуса на пол, я приблизила фонарик к первой скульптуре. Верхняя часть рта, сразу за зубами, была аккуратно подогнана под тазовую кость. Обе были покрыты крошечными, едва читаемыми символами.

— Это символы проклятий? — спросил Эмрис, наклоняясь над моим плечом. Тепло его тела окутывало мою спину, дыхание касалось выбившихся прядей волос.

— Нет, — сказала я. — Формы более округлые, переплетённые. Я таких никогда не видела. Думаешь, это осталось со времён друидов?

— Колдуньи создали собственный язык для управления магией, — заметил Эмрис. — Логично предположить, что могли существовать и другие. Или это чисто декоративные знаки.

Следующая скульптура представляла собой грудную клетку, установленную на две бедренные кости. Они были соединены точно вырезанными разрезами, чтобы идеально подходить друг к другу. От центра рёбер свисала рука, чьи фаланги были скреплены серебряными суставами. Все кости были покрыты символами.

В горле у меня встал комок, пока я осматривала всё вокруг. Это было отвратительно, ужасно; я едва могла смотреть на них, не чувствуя холодного ужаса, заложенного в моей крови поколениями.

Я потянулась, чтобы поднять Игнатиуса, но замерла. Свет его маленьких огоньков упал на ближайшую скульптуру на нижнем ряду полок, проецируя её символы на каменный пол. Когда я присела, знаки задвигались, начали вращаться.

— Тэмсин, — раздался резкий голос Эмриса.

Я подняла голову, но его не увидела — он обошёл лестницу, поднимающуюся из центра комнаты. Пробираясь к нему, я прошла мимо ржавеющих доспехов и застеклённого шкафа, заполненного склянками и увядшими чёрными травами.

Узкая лестница, едва лучше скрипучей лестницы, вела на свежий воздух. У её подножия стоял огромный котёл. Первый серый свет рассвета Авалона падал на него, сверкая на серебряных ножках и заставляя выгравированные стороны сиять, как полированные клинки.

Эмрис стоял, глядя в котёл, его лицо было болезненно бледным. Я подошла ближе, готовясь увидеть что-то ужасное внутри.

Вместо этого я обнаружила, что смотрю в мерцающую массу расплавленного серебра.

Оно бурлило под каким-то незаметным ветром, образуя вихри. Запах металла исходил от котла, но, когда я подвела к нему руку, никакого тепла не ощущалось. Только обжигающий холод.

Когда я вгляделась в глубины котла, осколки воспоминаний невольно поднялись на поверхность, чтобы разбиться вновь. Бледное лицо Белой Леди на заснеженном поле, зовущей меня присоединиться к ней в смерти. Вспышка тьмы, камень, сталь маленького клинка. Единорог под мёртвым деревом, падающий, пронзённый стрелой.

Я отступила, заставив себя отвести взгляд. Эмрис выглядел ужасно, хуже, чем я когда-либо видела его — кожа без капли крови, влажная.

— Ты в порядке? — спросила я. — Эмрис?

Прошло мгновение, прежде чем он поднял глаза, и они были наполнены ужасом. Настоящим, чистым ужасом. Он словно не понимал, где находится, пока не отступил от котла, прижавшись к стене.

— Эмрис? — я повысила голос. — Что случилось? Что ты видел?

Он поднял руку, горло с трудом пропускало воздух, пока он сгибался пополам:

— Всё… нормально. Дай мне… секунду.

Ничего не было нормально. Я снова посмотрела на котёл, разум разрывался от тысяч мыслей. Я обшаривала память, ища любую зацепку — строчку из книги или легенду, в которой упоминался бы котёл в Авалоне.

— Что это? — прошептала я.

Расплавленное серебро побулькивало, пока я склонялась над котлом. Необъяснимое чувство пробежало по всему телу, от макушки до кончиков пальцев ног, какой-то животный инстинкт, предупреждающий, что за этой зеркальной поверхностью есть нечто большее. Что кто-то смотрит с другой стороны.

Прежде чем я успела остановить себя, прежде чем успела напомнить, какая это глупая идея, я опустила самый конец держателя Игнатиуса в серебряную жидкость.

Сначала ничего не происходило. Несколько ударов сердца — и началась тяга.

Держатель потянуло вниз, серебро жадно засосало его, даже когда я пыталась вытащить обратно. На поверхности появились небольшие острые формы, всплывающие, словно…

Словно тянущиеся пальцы.

Глаз Руки Славы выпучился, её горящие фитили заскрипели, словно от ужаса, и забились диким пламенем. Эмрис тут же оказался рядом, помогая мне выдернуть руку и Игнатиуса из ловушки.

— Что ты делаешь? — едва выдохнул он.

Сильный порыв ветра ворвался вниз по лестнице, пронёсся мимо нас и окончательно погасил огонь Игнатиуса. Я подняла держатель перед собой. Его конец был покрыт затвердевшим серебром.

— Кости Детей… — прошептал Эмрис.

Они были такими же.

Я наклонилась, обошла котёл, проводя пальцами по его краю, пока не наткнулась на небольшой выступ. Казалось, он был стёрт до такой степени, что невозможно понять, что это было.

Почти невозможно.

Я видела это раньше.

Я потянулась к сумке и достала журнал Нэша. Впервые в жизни я хотела оказаться неправой. Мои руки дрожали — совсем чуть-чуть — пока я пролистывала страницы. Нашла страницу с символами, которые Нэш зарисовал и подписал, и подняла её рядом с меткой.

Это был спиральный узор с грубо очерченным мечом, прорезающим извивающиеся линии. Теперь было понятно, почему знак на руке статуи показался мне знакомым — он был частью этого узора.

— Скажи мне, что это не то, о чём я думаю, — прошептал Эмрис, его голос едва слышен.

— Это эмблема короля Аннуна, — ответила я.

Он выглядел немного бледным. Я осмотрелась по комнате — на ужасные скульптуры, на проклятые символы — и почувствовала, как холод, пробирающийся по моей коже, парализует тело.

Ни один из нас не осмелился назвать его имя вслух. Владыка Смерти.

Знакомый звук скрежета камней эхом донёсся снизу. Обменявшись полным ужаса взглядом, мы с Эмрисом развернулись, лихорадочно ища место, где можно спрятаться. За доспехами не было места, шкаф тоже не подходил. Полки были слишком открыты и прижаты к стене. Единственный путь — наверх.

Я пошла первой, выключив фонарик и убрав Игнатиуса в сумку. Верхний уровень оказался крытым помещением с четырьмя стенами и большими открытыми окнами, выходящими во двор. Мы были на самой вершине башни — на той, что я раньше считала всего лишь декоративным украшением.

Замок двери щёлкнул, открываясь. Я тут же упала на живот на одной стороне лестницы, отползая достаточно далеко от края, чтобы меня не заметили снизу. Эмрис сделал то же самое с другой стороны.

Не поднимайся, — думала я. — Не иди вверх…

Лёгкий топот шагов сопровождался шёпотом ткани, скользящей по камню. Очевидно, мне не хватало глупостей за эту ночь, потому что я придвинулась ближе к отверстию в полу, пытаясь разглядеть, кто вошёл.

Это была та же фигура в плаще. Светлеющее небо обнажило глубокий синий оттенок ткани, волочившейся за ней, пока она подходили к котлу. Теперь, когда я смотрела ближе, можно было заметить и другие детали.

Фигура подняла небольшой изогнутый кинжал, вонзив его острый кончик в свою ладонь и, с тихим шипением боли, провела вниз. Капли крови стекли с бледной руки в серебряное озеро.

Где-то в лесу вой Детей Ночи сменился пронзительным визгом. Этот звук пронзал уши, разрывал каждую мысль, пока я не захотела зажать ладонями голову.

Ими управляют. Эта мысль словно молотом билась в моём сознании. И если ими можно управлять, что мешало их создать — породить в тёмной комнате под нами?

Фигура в плаще задержалась у котла, прислушиваясь. Очевидно удовлетворённая, она направилась к двери. Проходя мимо доспехов, её движение заставило край капюшона сдвинуться, обнажая намёк на косу.

Мне понадобилось мгновение, чтобы понять, почему так сложно разглядеть её в отражении на поверхности нагрудника.

Она была того же цвета, что и мутный металл.

Серебро.

Холодное, смертоносное серебро.

Глава 27

Зная, что наступит ещё один мрачный рассвет, а в главном зале вскоре начнут работать люди, мы с Эмрисом поднялись спустя лишь несколько минут и, не издав ни звука, направились вниз, в галерею смерти. Моё сердце колотилось в груди, пока мы пробирались через кладовую и в тоннель.

Тыльная сторона ладони Эмриса снова и снова касалась моей, когда мы спешили по коридору, переступая через корни. Я не могла отстраниться, как не могла подобрать слов, чтобы описать увиденное.

Мы вышли из потайной двери как раз в тот момент, когда в главный зал начали заходить женщины с ткацкими станками. Их брови удивлённо поднялись при виде нас вдвоём, но мне было уже всё равно. Пытаться что-то объяснять не имело значения. Всё, что имело значение, — это найти путь обратно в наш мир.

Наши взгляды встретились в последний раз на ступенях, ведущих во двор. Молчаливое обещание промелькнуло, между нами. С наступлением дня Дети утихли, но относительная тишина, лишённая даже пения птиц, казалась всепоглощающей. Это оставило во мне странную пустоту — тоску по обычной жизни, которой я раньше никогда не ценила.

— О, я как раз шла вас искать! — Радостный голос Олвен вывел меня из задумчивости, словно удар по нервам. Она появилась словно из ниоткуда, её серое платье и белый передник сливались с бесцветным утренним светом. Её сине-чёрные волосы колыхались вокруг, словно плыли в воде.

— Мы собираемся убрать камни, чтобы проверить, примет ли земля под ними посевы, — продолжила она. — Если, конечно, вы чувствуете себя достаточно хорошо для этого?

Эмрис колебался, но всё же изобразил улыбку.

— Конечно.

— Ты уверен? — Тёмные глаза Олвен сузились в пристальном разглядывании. — Ты выглядишь немного бледным.

— Просто плохо спал, — заверил он её.

Или не спал вовсе, подумала я.

— Дети этой ночью были беспокойны, а под утро с ними вообще стало что-то не так, — сказала Олвен, покачав головой.

— Они… что-нибудь сделали? — спросила я.

— Они не двигались совсем, — ответила она. — Кейт предложила попробовать рассеять их огнём и стрелами, если они всё ещё будут там к ночи.

— И это сейчас невозможно, потому что…? — подтолкнула я.

Лицо Олвен стало жёстче.

— Потому что у нас мало стрел, чтобы ими разбрасываться.

Мне оставалось лишь пробормотать жалкое:

— Понятно.

— Я готов засучить рукава — и буквально, и фигурально, — вмешался Эмрис, плавно переводя тему. — У вас найдётся для меня ещё одна лопата?

— Конечно, — сказала Олвен, уводя его прочь. — Я попросила остальных собрать всё, что есть из золы…

Её голос становился всё тише, пока они присоединялись к растущей группе мужчин и женщин у кузницы. Эмрис оглянулся на меня, беззвучно шепнув:

— Позже?

Я кивнула.

Кабелл и Нева, напомнила я себе, разворачиваясь к башне и множеству ступеней, которые отделяли меня от спален. Им нужно знать, что мы нашли, — а, возможно, у Невы будет идея, для чего использовались те скульптуры.

Звон металла привлёк моё внимание обратно на улицу. Я решила рискнуть и направилась туда. Ожидала увидеть очередную группу нервных новичков или хотя бы кого-нибудь из Девятки, но там были только Кабелл и Бедивер.

Мой брат отрабатывал серию блоков и парирований, на этот раз с двуручным мечом, а не с тупым тренировочным оружием.

Я замерла, почти не веря своим глазам. Кабелл всегда оживал по ночам, и не раз возвращался домой после ночных гуляний по улицам Бостона или собраний гильдии в то время, как я только вставала. Для него рано встать означало проснуться в полдень.

Но сейчас он был здесь достаточно долго, чтобы успеть взмокнуть от пота. Его лицо покраснело, а в глазах читались настоящие эмоции, когда он улыбнулся какому-то замечанию Бедивира.

— Да, хорошо, хорошо! Молодец, парень! — похвалил его пожилой мужчина, хлопнув Кабелла по спине, когда тот остановился передохнуть. Стремление заслужить одобрение, отражавшееся на лице брата, его ответная улыбка — это было почти больно видеть.

Я чувствовала себя странно отстранённой, словно туман уносил меня куда-то прочь, делая бесплотной и исчезающей. Кабелл поднял меч вновь, но, заметив меня, замер. Его лицо напряглось от беспокойства.

Я прижала два пальца к ладони. Позже. Затем сложила руками небольшой квадрат. Библиотека.

Он кивнул, поворачиваясь обратно к Бедивиру, чтобы продолжить тренировку. Старый рыцарь поднял руку в приветствии, и я ответила тем же жестом, изо всех сил стараясь изобразить улыбку.

Я могла бы попытаться поговорить с Кайтрионой или хотя бы следить за ней, но это лишь окончательно настроило бы остальных против меня. Нет, лучшее, что я могла сделать сейчас, — это продолжить собирать информацию и убедить Кабелла и Неву взглянуть на комнату собственными глазами. Возможно, это наконец заставило бы их искать другой выход из Авалона.

Возможность представилась в виде мягкого вздоха удивления позади меня на ступенях. Лицо Мари, цвета листвы, выглянуло из-за груды сложенного белья в её руках.

— Прошу прощения, я вас не заметила.

— Не понимаю, как вы вообще что-то видите, — сказала я. — Вам помочь?

Лицо Мари напряглось, и я задумалась, не вспоминает ли она сейчас мои резкие слова из библиотеки.

— В библиотеке я была с вами груба, — продолжила я, быстро обдумывая, что сказать. — Хотела бы загладить вину…

Через мгновение её выражение лица смягчилось, но она всё ещё избегала смотреть мне в глаза, позволяя взять у неё половину простыней из её неустойчивой стопки. Ткань всё ещё была холодной после того, как её сняли с верёвки на южной стене.

Мари не любила пустых разговоров. В течение нескольких минут стало очевидно, что моя обычная тактика — позволить собеседнику заполнять тишину нервной болтовнёй — здесь не сработает; казалось, Мари наслаждается этим редким покоем. Мне пришлось искать подход к ней на её условиях.

— Итак… — начала я, лихорадочно подбирая слова, чтобы хоть что-то сказать, пока торопливо следовала за ней. Для такой маленькой она двигалась с грацией и скоростью кошки. — Что вы знаете о единорогах?

Сон маячил где-то в глубине сознания, умоляя признать его значимость, но мне было немного стыдно, что этот бессмысленный вопрос оказался лучшим, на что я была способна в данный момент. Вот почему я не люблю вести пустые разговоры.

Брови Мари удивлённо приподнялись.

— Вы их встречали?

— Нет, — ответила я, чувствуя раздражение из-за собственной неловкости. Я ведь могла бы справиться лучше. — Просто подумала, что… в библиотеке вы столько узнаете о легендах. Мне было интересно, существуют ли они на самом деле. Или они выдуманы… ну, знаете, из снов.

— Сон о единороге — это чудесное предзнаменование грядущей удачи, — сказала Мари, начиная отворачиваться, но затем обернулась, не удержавшись от объяснений. — Они когда-то существовали. Одни из самых любимых созданий Богини, такие же кроткие, как и свирепые.

— Когда-то? — переспросила я. — Что с ними стало?

— Никто точно не знает, только то, что они перестали являться жрицам и больше не помогали исцелять больных, — ответила Мари, снова двинувшись по коридору. — То же самое случилось с драконами.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать услышанное.

— Постойте… драконы? — окликнула я, поспешив за ней.

После того как мы сняли постельное бельё в зале и оставили чистые простыни, мы понесли грязное бельё к священным источникам. Их стирали в отдельном бассейне, глубоко в пещере. Именно там я увидела первую настоящую возможность получить ответы.

— Есть ли под башней другие комнаты или тоннели, как этот? — спросила я у Мари, когда мы поднимались по ступеням обратно во двор.

— Конечно, — ответила она своим мелодичным, словно парящим, голосом. — Их столько же, сколько у тела вен. Некоторые обрушились с течением времени, другие просто забыты, ожидая, чтобы их вновь нашли.

— И нигде не сохранилось упоминаний о них? — спросила я, следуя за ней через двор. Она была такой хрупкой — словно росток по сравнению с остальными из нас. Неудивительно, что остальные авалонцы едва замечали её, когда она спешила мимо с опущенной головой.

— О, как бы я хотела, — вздохнула Мари. — Эти знания умерли вместе с верховной жрицей Вивиан. Она была… — Она замялась, собирая мысли. — Она была верховной жрицей, когда волшебницы восстали против друидов, и именно она научила меня почти всему, что я знаю о магии, ритуалах и истории Авалона.

— Блоха говорит, что теперь ваша верховная жрица — Кайтриона, — заметила я. — Успела ли она чему-нибудь научиться у последней перед её смертью?

— Да, но не слишком долго. — В этот момент в Мари что-то изменилось. Она выпрямилась, расправив плечи, ведя нас вверх по лестнице. Даже голос её прозвучал яснее. — Кейт была первой, кого призвали из нашей Девятки, но мы выбрали её, потому что она лучшая из нас.

— Никто не идеален, — выдавила я.

— Кейт — идеальна, — возразила Мари, бросив на меня дерзкий взгляд. — Она самая храбрая душа из всех, кого я знаю, и самая добрая.

— Она не была доброй к Неве, — заметила я.

— Только потому… потому что она так хорошо знает древние истории, — возразила Мари, убирая за ухо прядь белых волос. — Предательство сестёр нелегко забыть и простить.

— Вы думаете, верховная жрица могла научить её чему-нибудь о магии Повелителя Смерти? — спросила я.

Мари уставилась на меня, её широко посаженные глаза выражали чистое изумление.

— С чего вы это взяли?

Мой желудок сжался, наполняясь чувством вины за всё, что я должна была сказать, но так и не произнесла. Не рассказать ей, зная, какая угроза нависла над жрицами, казалось неправильным. Я всего лишь хотела посадить зерно сомнения в её сознание, чтобы оно проросло и заставило её самой искать ответы, но теперь это ощущалось жестоко до невозможности.

Девятка были преданы Кайтрионе и друг другу, возможно, непоколебимо, после всего, что им довелось пережить вместе. Впервые, глядя на Мари, я начала сомневаться в том, что вижу собственными глазами.

Почему Кайтриона вообще пошла бы на это, зная, что это угрожает её сёстрам и унесло жизни сотен, если не тысяч авалонцев?

Может, она служит другому, подумала я, а всё это — их замысел…

Но эта мысль лишь породила ещё больше вопросов, с которыми мой усталый разум уже не мог справиться. Вместо этого я спросила:

— Что дальше?

— Боюсь, если я скажу, вы не захотите помогать, — с улыбкой ответила Мари.

Я уже слишком хорошо знала гардеробы — по сути, средневековые уборные, выступающие из задней части башни. Они представляли собой всего лишь отверстие в деревянной скамье, которое вело к зловонному, застоявшемуся рву внизу. И, к моему нескончаемому удовольствию, мне пришлось осмотреть каждую из них, опустошая ночные горшки и выливая использованную воду.

Мари всегда держалась на краю — лестницы, стены комнат, двор. Чем дольше я за ней наблюдала, тем яснее понимала: она была невидимым двигателем башни, тихо распределяя дневные задачи между всеми и беря на себя самую неблагодарную, незаметную работу. В её природе эльфинки было заботиться о животных, и, казалось, это распространялось и на людей.

Несколько часов спустя Мари перешла к своей последней задаче дня — учёту запасов пищи и других припасов, а затем распределила их среди тех, кто готовил вечернюю трапезу. Среди них оказалась и Олвен, которая пришла за припасами сама.

Кладовая находилась в комнате в глубине зала для сна, где всё ещё сновали люди, приветствуя Олвен, пока сворачивали матрасы и складывали одеяла в дальнем конце комнаты.

Улыбка жрицы стала шире, когда она заметила меня. Простое платье цвета увядшей розы облегало её пышные формы, его свободные рукава-колокола были закатаны и закреплены, чтобы не мешать работе.

— Просто любуюсь видами, — весело сказала я.

Олвен передала маленькую корзинку Мари, которая подняла её с явным удовольствием. Внутри, свернувшись калачиком, сидел лохматый серый котёнок, который смотрел на неё с таким же интересом, как и она на него, внимательно изучая её лицо своими необычайно яркими голубыми глазами.

— Я подумала, что вам может пригодиться новый мышелов для кладовой или просто друг, который будет составлять вам компанию, — сказала Олвен с улыбкой. — Не знаю, что случилось с его матерью и братьями. Он просто пришёл на кухню и выпил немного козьего молока.

— Ох, какой же ты милый, — пробормотала Мари, поднимая котёнка из корзинки. — У него есть имя?

— Раби? — предложила я. Но, глядя на его очаровательную мордашку, я с невыносимой тоской вспомнила проказливых котов в библиотеке гильдии.

— Странное имя, — заметила Мари, заметно расслабившись, когда прижала котёнка к себе. Тот с мягким мурлыканьем с готовностью принял ласку. — Мне кажется… да, ты больше похож на Грифлета. Спасибо, Олвен!

— Не забудьте что-нибудь поесть перед вечером, — напомнила Олвен. — Вы оба. Если придётся, я вас найду и покормлю кусочками сыра.

— Для справки: вы можете делать это в любое время, — сказала я.

Кладовую освещали три стеклянных окна, сквозь которые открывался безжалостный вид на происходящее внутри. Я оглянулась.

Комната была такой же просторной, как спальни, и пахла сладостью сушёных фруктов, но еда была сложена только на одной стене с полками. Мой желудок сжался при этом виде.

— А где вы храните остальное? — спросила я.

Мари поставила котёнка на пол, позволяя ему исследовать комнату. Олвен быстро закрыла за нами дверь и прижала палец к губам.

— Они не знают? — вырвалось у меня. Я снова обвела взглядом полки. — Этого хватит на недели, а не на месяцы.

— Теперь вы понимаете, почему так важно вырастить урожай во дворе, — сказала Олвен, бросив взгляд на Мари, которая хлопотала с почти пустой банкой сушёных ягод. Вид этих ягод напомнил мне о почти излишне сладком хлебе, который они подали нам вчера вечером.

Угроза нависла надо мной, словно тень. Не было никакой возможности, чтобы эти запасы продержались до появления съедобного урожая. Если только…

— Вы можете использовать магию, чтобы ускорить рост урожая? — спросила я.

— Да, — ответила Олвен. — Но мы избегаем этого, учитывая, что магия острова сейчас такая… нестабильная.

Я быстро прикинула в уме, сколько еды потребуется двумстам людям каждый день.

— Думаете, они смогут созреть полностью за две недели?

Зачем ты это делаешь? — прошептал мой внутренний голос. — Это ведь не твоя проблема…

А разве нет? Я не собиралась дать нам умереть от голода до того, как мы найдём путь обратно в наш мир.

— Возможно, — сказала Олвен. — А что?

— Вам повезло, — заявила я, потянувшись к первой корзине с зерном. — Потому что, если есть что-то, что я умею, так это растянуть немного еды, чтобы она продержалась как можно дольше.

А если понадобится, я буду юлить и врать, пока не погаснет последняя искра их надежды.

Глава 28

Неудивительно, что Нева снова вернулась в библиотеку. К тому моменту, как я с трудом дотащила своё уставшее тело наверх, чтобы поговорить, стопка книг рядом с ней выросла настолько, что я чуть было не прошла мимо, не заметив девушку за столом.

На ней были наушники, и её мечтательная синтезаторная музыка словно бродила между рядами полок, любопытствуя, какие книги ей встретятся.

Я рухнула на стул прямо напротив неё.

С тяжёлым вздохом Нева нажала на паузу и опустила наушники.

— Мне каждый раз приходится морально готовиться к этому вопросу, — сказала она. — Но всё в порядке?

— Готовься радоваться, — ответила я. — Всё ещё хуже, чем ты можешь себе представить.

— Я представляю, что ты выяснила: Материнское Дерево погибнет через несколько дней, лишив мир последних крох магии, и мы останемся лёгкой добычей для Детей и всех червей, что копошатся в почве, — сказала Нева.

— Окей, — выдохнула я. — Вау. Я… даже не уверена, что у меня новости хуже.

— Ты расскажешь мне? — спросила Нева. — Или я должна угадывать? Потому что следом в моём списке — высыхание священных источников.

Я вывалила на неё всю историю так быстро, что к концу мне пришлось ловить дыхание. Всё это время Нева молча смотрела на меня, её хмурый взгляд становился всё тяжелее.

— Что думаешь? — спросила я.

— Думаю, ты убеждена, что видела кого-то с серебристыми волосами, — сказала Нева. — И ты предполагаешь, что это Кайтриона, так же как предполагаешь, что всё это связано с друидами и Владыкой Смерти.

— Ты вообще слышала про статуи из человеческих костей? — возмутилась я. — И про метку короля Аннвна?

— Эти «статуи» могли быть чем угодно, например, памятниками умершим, — Нева вытащила из стопки одну из книг. — А котёл мог быть подарком.

— Ты не чувствовала ту комнату, — сказала я. — В ней было что-то не так. Что-то тёмное. А котёл…

— Смотри, — Нева подняла палец. — Легендарных котлов немало, как ты, полагаю, знаешь. И не все из них несут тьму. Есть, например, тот, что наполняется едой без конца. Кстати, интересно, где он… Как думаешь, он мог бы делать кислые мармеладки? Или макароны с сыром? Я бы отдала за это палец на ноге. Только не большой.

— Это должна быть она, — я упрямо покачала головой. — Её рост, движения… это она.

— Почему ты так уверена, что это Кайтриона? — спросила Нева.

— А почему ты так уверена, что нет? — парировала я. — Не понимаю, зачем ты её защищаешь, после всего, как она с тобой обращалась.

— Почему бы и нет? — рассеянно сказала Нева, снова уткнувшись в книгу. — Я ведь защищаю тебя перед другими.

Она осознала, что сказала, через мгновение и посмотрела на меня.

— Даже не думай смягчить это или взять слова назад, — сказала я. — Я заслужила. И, если что, мне правда жаль, что мы не сказали тебе правду. Но, зная, как передаётся кольцо, ты можешь меня винить?

— Я не виню тебя за желание защитить своего наставника и тем более не виню за попытку помочь брату, — сказала она, с шумом захлопнув книгу. — Но я злюсь из-за того, что меня выставили дурой, хотя ты и я прекрасно знаем, что я ей не являюсь.

— Я понимаю, — сказала я.

— И что ещё хуже, даже после того, как ты меня узнала, ты всё равно считала, что я способна убить Нэша ради своей выгоды, — продолжила Нева. — Так кто я для тебя? Безмозглая марионетка, которой можно манипулировать, или безжалостная колдунья?

Под столом мои руки сжались в кулаки.

— Ни то, ни другое. Я знаю, что порой бываю…

— Сложной? Колючей? Упрямой? — подсказала она.

— Всем этим, — согласилась я.

— И ты этим гордишься, — покачала головой Нева. — Почему? Я знаю, ты считаешь, что я слишком доверчивая, слишком мягкосердечная или что-то там ещё. Но что героического в том, чтобы отталкивать всех, кто приближается слишком близко?

— Я думаю, ошибка — пытаться помочь всем подряд. Нужно ставить себя на первое место, потому что никто другой этого не сделает, — возразила я. — И хотя в твоей доброте нет ничего плохого, рано или поздно каждому приходится закаляться, иначе мир найдёт, чем его разрезать.

— Тэмсин, у тебя не закалённая кожа, у тебя броня, — сказала Нева. — И броня, конечно, защищает от ударов, но и не даёт никому разглядеть, кто ты под ней на самом деле.

— Это неправда, — возразила я, чувствуя, как сердце в груди забилось слишком быстро.

— Со временем все перестают пытаться, не так ли? — продолжила она. — Думают, что ты к ним равнодушна. Устают от твоего негативизма. И что в итоге? Чувство безопасности? Или пустота?

Я хотела отодвинуться, выйти из комнаты, но её слова будто вдавили меня в кресло. Я не могла вдохнуть достаточно глубоко. Холодный пот выступил на груди и спине.

— Знаю, в это трудно поверить, но я тебя понимаю, — сказала Нева. — Если показать, что тебе кто-то или что-то небезразлично, это делает тебя уязвимой. Мир получает ещё один способ тебя ранить. Но наступает момент, когда нужно решить, что лучше: пустота или риск быть сломанной.

Она протянула мне руку, ладонью вверх. После всего, что я сделала, она всё ещё предлагала.

Я замялась, но всё же протянула руку в ответ, сжав её предплечье так же, как она сжала моё.

Нева улыбнулась. В свете свечей зелёные крапинки в её карих глазах сверкали.

— Ты умная, преданная и заботливая, — сказала она.

Её хватка чуть усилилась, наигранно, почти поддразнивающе, и улыбка стала шире, когда я попыталась не заёрзать.

— Вот так. Ты примешь этот искренний, сердечный момент и будешь мучиться от него, хотя внутри тебя всё будет умирать, да?

Я поморщилась.

— Ага.

— Отлично, — сказала она с деланой строгостью и, напоследок сжав мою руку, отпустила её. — В качестве искупления тебе придётся вынести ещё несколько таких трогательных моментов и смириться с тем, что ты моя подруга.

— Сжалься, — взмолилась я. — Может, я просто украду для тебя что-нибудь, что ты сможешь отнести в Совет Сёстриц, и мы будем квиты? Может, им впечатлит одна из этих жутких костяных статуй…

— Тэмсин! — Она метнула в меня перо. — Даже не думай.

— Почему? — удивилась я. — Меня же ни разу не поймали. Ну, кроме того раза. Но там был форс-мажор, попугай выдал меня с потрохами.

— Послушай, — начала она, но запнулась, словно подбирая слова.

— Ты хочешь узнать про попугая, да? — спросила я.

— Да, — призналась она с виноватым видом. — Ничего не могу с собой поделать. Расскажи всё.

— Его звали Каррот, и он жил в антикварной лавке в Праге, — сказала я. — И он был предателем, хоть и красавцем.

Нева закрыла глаза и мечтательно вздохнула.

— Каррот-попугай… Это гениально.

— Моё предложение в силе, — сказала я, скрестив руки и откинувшись на спинку стула.

— Ответ всё равно нет, — ответила она. — Но я ценю твоё рвение послужить Опустошителям.

Она осеклась слишком поздно.

— Я имею в виду… не то чтобы я считала Опустошителей ворами, просто… ну… ты понимаешь…

— Опустошители — воры, — сказала я. — Мы просто придумали себе другое название, чтобы спалось спокойнее.

Нева покачала головой и снова углубилась в книгу.

— Можно спросить? — начала я.

— Если это о том, чтобы сбежать из Авалона, прежде чем мы найдём способ помочь, то нет, — отозвалась она, даже не взглянув на меня, и перевернула страницу.

— Почему тебе так важно быть принятой в Совет Сестриц? — спросила я. — Я понимаю желание учиться, честное слово, уважаю твоё стремление, но ты и так добилась огромного успеха, обучая себя самостоятельно. А теперь у тебя ещё и Девятеро помогают. Насколько я знаю Совет, они скорее попытаются вытравить из тебя всю творческую жилку и доброту. Ты не боишься идти своим путём, так зачем тебе их одобрение?

— Всё не так просто, — сказала она, и её пальцы едва заметно сжались на книге. — В том мире — в нашем мире — я буду никем.

— Ты никогда не будешь никем, — резко сказала я. — Тебе не нужны их деспотичные законы и устаревшие заклинания.

— Нет, ты не поняла, — сказала она. — Я в буквальном смысле буду никем.

Я откинулась на спинку стула, обдумывая её слова, но она не стала объяснять. Вместо этого она залезла в лиф платья, вытянула цепочку и сняла её через голову, впервые показывая то, что всё это время скрывала.

Подвеску.

Она положила её между нами, глядя на неё с такой напряжённостью, будто перед ней затаилась змея. В простой серебряной оправе покоилась овальная белая… нет, не белая, а переливчатая, таящая в глубине россыпь цветов.

— Этот камень называют Глазом Богини, — тихо сказала Нева.

И память сама подбросила мне ответ.

— Ужасно редкий артефакт, способный усиливать магию.

Я едва удержалась, чтобы не взять его в руки и не рассмотреть поближе.

— Он принадлежал моей матери, — сказала Нева. — Я нашла его, когда помогала тёте убираться на чердаке. И сразу поняла: по выражению её лица, по тому, как она замерла. Я не должна была его находить. Как, впрочем, не должна была узнать, кто я такая.

Меня пронзил шок.

— Она скрывала, что ты ведьма?

— Не совсем. Меня подбросили к её дверям младенцем — классика, — усмехнулась Нева, но в её глазах была боль. — Тётя всегда утверждала, что не знает, кто меня оставил и кто была моя мать. Она чувствовала во мне магию, но не была уверена, проявятся ли у меня полные силы. Я могла с таким же успехом оказаться Одарённой, как и она.

— Но потом тебе исполнилось тринадцать, — мягко сказала я.

Нева кивнула.

— Это сложно объяснить… Однажды ты просто просыпаешься, и кажется, что тебя разрывает на части электрический ток. Если магию не обуздать и не направить в заклинания, она вырывается наружу. Пожары. Взрывное стекло. Проклятия, насылаемые на врагов…

— Последнее ты сказала слишком буднично, — нервно рассмеялась я. Но Нева не ответила тем же.

— Тётя… я не знаю, что она думала, — продолжила она. — Что если мы будем её игнорировать, она исчезнет? Но даже когда я положила подвеску обратно, она продолжала звать меня. Я чувствовала, что она должна быть моей. Клянусь, она шептала мне сквозь стены.

Я молчала, позволяя ей продолжать, когда она будет готова.

— Я не хотела расстраивать тётю и сопротивлялась целый год, убеждая себя, что не нуждаюсь в ней. Но однажды, когда она ушла на работу, я больше не смогла себя обманывать. Вернулась на чердак… и нашла не только подвеску. Там были книги моей матери. И её палочка.

Мне не нужно было спрашивать, она и так знала, о чём я подумала. Это была та самая палочка, которую Кайтриона забрала в нашу первую ночь здесь.

— И тогда я поняла, что тётя мне лгала, — голос Невы стал совсем тихим. — Она знала, кто моя мать. Они были подругами. Я нашла письма, которые та ей писала. В одном из них она рассказывала, что мой отец умер. Но нигде не было подписи — только буква «С». И последнее письмо расставило все точки над i.

Я подняла брови.

— Что в нём было?

— «Её зовут Нева. Не позволяй им забрать её».

— «Ими» могли быть кто угодно, — сказала она. — Семья отца, кто бы они ни были, Совет Сестриц, государство Южная Каролина… Всё, что я знала наверняка, — что тётя всё это от меня скрывала. А ведь это было моё.

Она вздохнула и продолжила:

— Так что, когда тётя уходила на работу, я тоже работала. Перелопачивала мамины книги, пытаясь узнать больше о ней, повторяла заклинания, которыми она пользовалась. И подвеска делала всё в разы проще.

— Ты думаешь, она могла сыграть роль в защитном заклинании, которое ты наложила, когда мы впервые сюда попали?

— Олвен считает, что она усилила его, — кивнула Нева. — Но ещё… Знаешь, я столько раз читала, что магия — это то, что нужно контролировать, подчинять, направлять в определённые формы. Её так много, она так дикая и бесконечная, что система установленных символов-ключей должна её сдерживать. Но для меня она никогда не ощущалась именно так, пока Олвен не объяснила, что жрицы используют магию иначе. Для них она… интуитивная.

Я нахмурилась.

— Интуитивная в каком смысле?

— Ты призываешь магию так, как тебе удобно, как кажется естественным, — сказала Нева. — Она откликается на твою волю, на то, как ты её представляешь. Хотя заклинания не всегда выходят точно такими, какими ты их задумала. Думаю, именно поэтому ведьмы разработали свой язык — чтобы всё стало конкретнее. И предсказуемее.

— Логично, — сказала я. Лично я в любой день предпочла бы надёжность метода ведьм.

— Олвен использует для этого напевы, другие — песни, — продолжила Нева. — Мари молится прямо Богине, а Лоури, сестра, что работает в кузнице, использует жесты.

— А ты закричала, — вспомнила я.

— Именно, — кивнула Нева. — Я знала, какое заклинание нам нужно, и крик просто вырвался сам — без раздумий, чистый инстинкт. Я сотворила заклинание.

— Это… — я даже не сразу нашла слова. — Это делает тебя ещё более впечатляющей. Но, зная, что есть и другой способ владеть магией — и тебе он явно даётся, — зачем тебе Совет Сестриц?

Вздох Невы был таким тяжёлым, будто вырвался не только из её груди, но из самой души.

— Это так глупо, я знаю. Я не должна хотеть их признания. Но хочу.

Она закрыла глаза, словно прокручивая в голове воспоминание.

— Несколько недель назад тётя вернулась с работы раньше обычного. Мы поссорились. По-настоящему. Так, как никогда раньше… — сказала Нева. — Я люблю её больше всех на свете, но тогда наговорила ужасного. Что она пытается меня сдерживать, что хочет, чтобы я была такой же слабой, как она… Она уверяла, что все её ложь и полуправда были ради моей защиты, но так и не сказала, от чего. Умоляла меня не идти в Совет Сестриц. Просто оставить всё это.

— Но ты не смогла.

Нева покачала головой и открыла глаза.

— В тот же день я ушла на вступительные испытания в их школу колдовства. Я говорила тебе правду — мне даже не дали попробовать. Едва позволили сказать слово. Но я не рассказывала тебе, что дело было не только в отсутствии наставника.

— Что ты имеешь в виду?

В её взгляде вспыхнула тихая, но неумолимая злость — та, что превращает железо в сталь.

— У меня не было доказанного происхождения. Не было документов, подтверждающих мою материнскую линию. Я даже не могла назвать имя своей матери. Я до сих пор вижу, как они сидят за столом и смеются…

Мои челюсти сжались так крепко, что я не могла говорить. Я чувствовала это, будто стояла рядом с ней в тот момент. Унижение. Отчаяние оттого, что ты абсолютно одна в своей истории и не можешь сложить из разрозненных обрывков хоть какое-то прошлое. Потребность в признании.

Я никогда не смогу по-настоящему понять многое из её жизни, но это… это я понимала.

— Пусть сгниют в адской бездне, — сказала я с яростью. — Они тебе не нужны. Ты слишком хороша для них во всём.

— Но они мне нужны, — возразила Нева. — Дело не только в принятии. И даже не в том, чтобы лучше овладеть своей силой. Я думаю… кое-что, что тётя сказала перед моим уходом, заставляет меня верить, что в архивах Совета Сестриц может храниться Бессмертие моей матери.

И ответы о том, кто я.

Она не сказала этого вслух, но мне и не нужно было. Я потеряла своё прошлое. А она ещё могла найти его. Нева была готова на всё, даже отправиться в Чужеземье, ради этих ответов.

Я понимала это тоже.

— Может, это и правда глупо, — вздохнула Нева. — Я даже не знаю её имени. С чего мне начать поиски?

— Ну, у тебя есть подруга, которая довольно искусна в поисках, — напомнила я. — Даже сделаю тебе скидку для друзей и семьи.

Нева фыркнула, но в её глазах стало ещё больше печали.

— Колесо Фортуны в перевёрнутом положении, Пятёрка Жезлов, Тройка Мечей, — пробормотала она.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять: она говорит о своём последнем гадании в Mystic Maven. Сколько бы она ни говорила о том, что не сдаётся, какая-то часть её приняла холодный приговор карт.

Её вопрос эхом отозвался во мне. Я найду то, что ищу?

И вот теперь я по-настоящему поняла, почему она так верит в благоприятный исход. Не потому, что в ней не было сомнений. Не потому, что она была наивной. А потому, что она была достаточно сильной, чтобы удерживать свою веру и надежду даже перед лицом потерь и отторжения.

— А как же «Это всего лишь мнение карт»? — спросила я. — Напоминаю, у меня ноль магических способностей. Ты получила бы тот же расклад, если бы спросила, подарят ли тебе пони на день рождения.

Это, по крайней мере, заставило её рассмеяться.

— Я люблю пони.

— Никогда бы не догадалась, — сказала я. — Но слушай, у меня есть связи среди ведьм, с которыми я работала. Не могу обещать, что кто-то из них согласится помочь, но нужна всего одна, чтобы проверить архив на наличие Бессмертия твоей матери.

— Ты правда думаешь, они могут? — спросила Нева, подалась вперёд и театрально округлила глаза. — Тэмсин… ты что, настроена оптимистично?

Я изобразила содрогание.

— Тебе придётся пойти со мной. Шансы, что меня не убьют за дерзость, будут выше, если ты будешь рядом.

— Думаю, это можно устроить, — сказала она, старательно пряча улыбку. — Если мы вообще выберемся к порталу живыми.

— Если.

Я посмотрела на стопку книг перед ней и вытащила одну. Путь Целителя.

— Что ты делаешь? — спросила Нева.

— Может, свежий взгляд поможет, — сказала я.

— Я уже прошлась по этой стопке.

— Тогда принесу ещё, — пожала я плечами. — Или просто посижу и буду восхищаться твоим умом и усердием.

Нева рассмеялась и сдвинула ещё одну книгу ближе ко мне.

— Это исследование оборотней Чужеземья.

У меня сжалось сердце.

— Ты изучаешь проклятие Кабелла?

— Да. И Олвен тоже.

Я открыла кожаный том, наслаждаясь запахом старого пергамента.

— Но вы ничего не нашли?

— Пока нет, — сказала Нева, перелистывая страницы. — Но у меня появилась мысль: а что если он вовсе не человек, превращённый в чудовище? Что, если его человеческая форма и есть проклятие?

В висках нарастал гул. Я молча уставилась на неё. Нева подняла взгляд.

— Ты когда-нибудь рассматривала такую возможность?

— Нет, — выдавила я.

— Ну, вот тебе и свежий взгляд, — сказала она. По моему лицу явно читалось недоверие, потому что она поспешила добавить: — Это всего лишь теория. У меня нет доказательств.

Я всё ещё мотала головой, стискивая книгу.

— Разве это так плохо? — мягко спросила она. — Это дало бы ему хоть каплю покоя.

— Разрушение проклятия даст ему покой, — возразила я.

Нева взглянула мне в глаза.

— Ты не представляешь, каково это — знать, что ты должен быть кем-то другим, — сказала она. — Это разъедает тебя изнутри, пока не останется только пустота, которую может заполнить лишь правда.

— Он человек, — сказала я. — У него человеческое сердце и человеческий разум.

А если нет? Тогда он принадлежал другому миру. И часть его всегда будет тянуть туда. Даже если он сам не поймёт почему.

Глава 29

Минуты сплетались в часы. Каждая перевёрнутая страница затягивала меня всё глубже в манускрипт, над которым я корпела, и я настолько погрузилась в чтение, что только звук прочищенного горла смог вырвать меня из этого транса. Я подняла голову и увидела в дверном проёме библиотеки Эмриса — его лицо было мрачным, как грозовое небо. Позади него маячил Кабелл, в явном замешательстве.

— Что случилось? — спросила я.

Нева тоже очнулась от чтения, моргнув.

— Это из-за почвы?

— О, почва под камнями в порядке, а семена уже вовсю прорастают, благодаря небольшому вливанию магии от Дери, — сказал Эмрис, переминаясь с ноги на ногу. — Но, кажется, я нашёл кое-что. Совсем другое.

Его глаза горели лихорадочным блеском, который резко контрастировал с тёмными впадинами под ними.

— «Кое-что другое» — это значит, что я уже отстаю? — спросил Кабелл. — Может, кто-нибудь просветит меня? Я пытался прийти раньше, но Сэр Бедивер попросил о помощи.

— Кстати, о Сэре Бедивере… — начала я.

Лицо Кабелла исказилось ужасом, пока я быстро и тихо рассказывала ему о том, что Эмрис и я обнаружили прошлой ночью.

— И какая у Бедивера ко всему этому связь? — спросила Нева.

Но Кабелл, конечно же, уже всё понял. Он помнил рассказы Нэша о путешествиях Артура в Аннвн так же хорошо, как и я.

— Говорят, Сэр Бедивер был одним из рыцарей, сопровождавших короля Артура в Аннвн. Но я думал, что тот котёл, который они привезли, был связан с пищей?

— Вот! — воскликнула Нева.

— Сможешь попробовать что-нибудь разузнать? — спросила я. — Просто… прощупай почву.

— Прощупать бессмертного рыцаря Круглого Стола, — пробормотал Кабелл, потирая лицо руками. — Почему бы и нет.

Эмрис буквально вибрировал от нетерпения, пока я вводила Кабелла в курс дела, и было очевидно, что его терпение на исходе.

— Мы можем, наконец, двинуться? Вам это действительно нужно увидеть.

— Ты вообще спал с тех пор, как мы сюда попали? — спросила Нева, склонив голову набок и внимательно разглядывая его. — Может, тебе сначала вздремнуть? У меня есть зелье, которое вырубит тебя за секунду. На вкус, как шерсть летучей мыши, но, знаешь, ночные заклинания — ночные создания и всё такое.

Эмрис бросил на меня умоляющий взгляд, и часть меня — та, которую я не хотела признавать — дрогнула. Я изо всех сил старалась не думать о том, что произошло между нами в гардеробной, но сейчас это нахлынуло с новой силой.

— Ладно, — вздохнула я, закрывая книгу. — Что бы ты ни нашёл, это вряд ли хуже того, что было прошлой ночью.

***

Пустота башни дала понять, что время было позднее, даже позже, чем я думала. Двери спального зала были приоткрыты, и я смогла разглядеть внутри Олвен, Блоху и Арианвен, сидящих вплотную друг к другу.

Эмрис повёл нас вниз, к выходу из башни, дождавшись, пока Беатрис и другие стражники отвернутся, прежде чем мы рванули через двор. Я оглядела результаты их дневной работы: половина камней была убрана, открывая чёрную, тщательно обработанную почву, засеянную ровными рядами.

Кабелл бросил последний взгляд на дозорных наверху.

— Чисто.

Эмрис махнул нам, указывая следовать за ним в оружейную.

Небольшое здание было на удивление хорошо освещено, и, если бы мне пришлось гадать, я бы сказала, что когда-то это была сторожевая башня. Теперь же воздух был наполнен запахом животного жира и льняного масла, которыми полировали инструменты и клинки.

Рядом со мной Кабелл сморщил нос.

— И что теперь, Дай?

Старый, побитый доспех, кроваво-красный от ржавчины, застыл молчаливым стражем комнаты. Эмрис поставил нас с Невой прямо перед ним, затем замер, ожидая чего-то.

И через несколько секунд я это почувствовала.

Из-под пола дохнуло ледяным сквозняком.

Нева вздрогнула, когда ветерок взметнул подол её юбки.

— Что это? — спросила она.

— Тот же вопрос задал и я, — сказал Эмрис. — Кто-нибудь хочет…

— Никто не хочет спорить или играть, — перебила я. — Мы устали.

— Ладно, ладно, — проворчал он.

Он поднял забрало шлема ржавых доспехов и залез в пустоту за ним. Потянул что-то с силой — и пол под нами задрожал.

Кабелл протянул мне и Неве руки, чтобы мы не потеряли равновесие, когда секция пола начала опускаться.

— Чёрт возьми… — выдохнул он.

Моё тело напряглось, когда платформа опустилась в темноту туннеля — такого же древнего и грубо высеченного, как тот, что вёл под главным залом.

— Ого, — сказала Нева, пытаясь разглядеть, что скрывается в тенях впереди.

Как только мы сошли, пол поднялся обратно.

— Нам стоит волноваться? — спросила я слабым голосом.

— Внизу есть другой рычаг, чтобы снова её опустить, — уверил меня Эмрис. — Я потратил на его поиски целый час своей жизни.

Когда платформа заняла место, блокируя последний луч света сверху, я поняла, что забыла в спешке.

— Моя рабочая сумка… — пробормотала я, прижимая ладонь ко лбу.

— Не бойтесь, дамы и господа, — сказал Эмрис, надевая налобный фонарь и включая его. — Я обо всём позаботился.

Рядом со мной Нева закрыла глаза и вдохнула, словно делая последний мягкий вдох перед поцелуем. Её губы двигались, но прежде чем я услышала песню, прошло несколько мгновений.

Слова, которым не было перевода. Напев, рождённый из самой глубины её души.

Он подхватывался камнями вокруг нас, сплетаясь с эхо, пока голос Невы не превратился в саму магию, а магия — в её голос.

Мелодия была неземной, полной обещаний, словно откровение.

На кончиках её пальцев собрались всполохи бледно-голубого света. Она поднесла руки к губам и мягко подула на них, рассыпая мерцающие искры вдоль туннеля, словно одуванчиковые семена. Их свечение наполнило меня ощущением, будто я парю в одном из водоёмов подземной пещеры.

— Это невероятно, — сказала я ей.

И для этого ей не понадобился ни сигил, ни даже её палочка. Она просто сделала то, что было естественным, и результат оказался ошеломляющим.

Нева засияла улыбкой, проводя пальцем по одному из светляков.

Стараясь сохранить хоть каплю достоинства, Эмрис поднял руку и выключил налобный фонарь.

— Ну, этот вариант тоже работает.

— Куда мы идём? — спросила я. — Неужели ты притащил нас сюда просто ради этой парадигмы холодного, сырого туннеля?

— Это, скорее, древний путь в мрачное ненаступающее утро, — отозвался Эмрис, направляясь вперёд. — Но да, он действительно сырой и холодный.

Проход был коротким, но зловонным — разложение острова ощущалось здесь сильнее, чем в предыдущем туннеле. Воздух был густым от влаги, а с каждым нашим шагом вонь лишь усиливалась. Я напрягала слух, стараясь уловить что-то за пределами наших шагов и капель воды, просачивающейся сквозь каменные стены.

В конце тропы света, проложенной Невой, я различила что-то вроде грота. Настолько сосредоточилась на нём, что не заметила перед ним небольшую комнату.

По спине скользнул холодок, дрожащий и липкий, когда я повернулась направо.

За решётчатой железной дверью виднелась крипта. Сквозь ржавые прутья можно было разглядеть три простых каменных саркофага. В этом безжизненном уголке не было ни красок, ни украшений — только выбитые на крышках имена.

Ближайший ко мне гласил: МОРГАНА.

— Можем ли мы предположить, что речь о той самой Моргане, что Моргана ле Фэй? — спросил Эмрис.

— Да, — тихо ответила Нева. — Олвен рассказывала мне об этом. Когда выживших ведьм изгнали, Верховная Жрица Вивиана не знала, что делать с телами тех, кто умер, мстя друидам. Она решила не хоронить их в земле, чтобы не дать им переродиться, но не смогла сжечь.

Я кивнула, чувствуя, как что-то тяжёлое застревает у меня в горле. Несмотря ни на что, Верховная Жрица всё ещё любила своих сестёр, даже после их предательства. Она не оставила их гнить в земле.

Как это сделала я с останками Нэша.

— Кто-то недавно навещал их, — сказал Кабелл.

Он просунул руку между прутьев и указал на букет засохших роз, оставленный у головы саркофага Морганы.

Нева прищурилась, стараясь разглядеть его получше.

— Это невозможно. Олвен говорила, что даже не знает, где находится крипта.

— Может, она и не знает, — сказала я. — Но кто-то помнил.

— Всё это, конечно, жутко и таинственно, — сказал Эмрис. — Но поверьте, я привёл вас сюда не ради этого. За мной.

По мере того, как мы продвигались вперёд, зловоние становилось таким густым, что я едва могла вдохнуть, не подавившись тошнотой. Мы вышли на широкую каменную платформу с видом на часть рва, окружающего башню. Вода текла по гроту, её мутная жижа фильтровалась сквозь решётки.

— Вот, — сказал Эмрис, — почему я привёл вас сюда.

Я оглянулась через плечо… и застыла.

Нева сделала шаг ближе ко мне, её дыхание стало прерывистым.

Платформа простиралась вокруг нас, заполняя просторную пещеру.

По обе стороны от входа, через который мы пришли, стояли клетки.

Четыре.

Грубые, кованные из железа.

Две выглядели так, будто их разорвали изнутри — прутья были скручены, словно верёвки, а не металл. В третьей покоился груда серебряных костей.

А вокруг четвёртой земля была испачкана засохшей тёмной кровью.

Именно этой же кровью, скорее всего, были выведены символы на камнях у ног Невы. В этих знаках было что-то отчаянное, безумное, будто их наносили в спешке, не думая.

Кабелл тоже заметил их и мягко потянул Неву в сторону. Его ноздри раздулись, когда он осмотрел место.

— Итак, — сказал Эмрис, облокачиваясь на одну из клеток. — Какие-нибудь теории?

— Может, они держали здесь нескольких Детей, когда те только начали превращаться, чтобы выяснить, можно ли отменить тёмную магию? — предположил Кабелл.

— Я тоже так думал, но посмотрите, — Эмрис шагнул в клетку с костями и, поморщившись, поднял одну. Это была человеческая бедренная кость, но она была не полностью покрыта серебром — лишь испещрена пятнами, словно превращение было прервано. — Возможно, кто-то пытался превратить людей в Детей? Может, на создание проклятия ушло время?

— Нет, — резко сказала Нева.

Что-то в том, как она избегала нашего взгляда, вызвало у меня тревогу.

— Здесь нет никого, кто способен на такую магию, — продолжила она. — Чтобы создать этих существ, нужна по-настоящему тёмная душа.

Были немногие области магии, запрещённые Советом Сестриц — воскрешение и прочая магия смерти входили в их число. Слишком велик был риск создания буйных призраков — случайно или намеренно.

— Это верно для той магии, которой владеешь ты, — сказала я. — А что насчёт магии Владыки Смерти?

Нева молчала.

И вдруг в моей голове вспыхнула догадка.

— Ты узнала эти знаки на земле, да?

— Нева, если ты что-то знаешь… — начал Кабелл.

Наконец, она повернулась к нам.

— Я видела их в книге, которую мне нельзя было читать в лазарете Олвен, — призналась она. — На ней не было названия, и она была спрятана за её банками… я не хотела предавать её доверие, но…

— Ты говоришь с тремя Опустошителями, — вмешался Эмрис. — Здесь не осуждают за любопытство.

Нева выглядела так, будто её вот-вот стошнит.

— Это знак друидов. Как ведьмы, они использовали письменный язык, чтобы управлять магией, данной им Владыкой Смерти. Этот символ разрывает душу и тело.

Меня передёрнуло.

— Ты уверена?

— Абсолютно, — прошептала она.

В висках застучала кровь.

— Значит, мы были правы, — сказал Эмрис. — Кто-то в Авалоне до сих пор использует магию смерти. Всё, что произошло с островом, было сделано намеренно. Вопрос в том, почему? Из-за симпатии к друидам? Или потому, что они служат Владыке Смерти?

У меня закружилась голова, тело казалось пустым внутри. Тошнота накрыла меня волной, и я вынуждена была опереться на Кабелла, чтобы не согнуться пополам.

— Ты в порядке? — спросил он, сжимая мою руку.

Я отмахнулась, но он не отпустил.

— И ты считаешь, что за этим стоит Кайтриона? — спросила Нева, качая головой. — Ты пытаешься сложить все эти так называемые улики, но какой у неё мотив? Зачем ей уничтожать Авалон?

— Может, Владыка Смерти что-то ей обещал, — сказал Эмрис. — Завершить то, что начали друиды.

— Кайтриона тут ни при чём, — возразила Нева. — Это невозможно.

— Я вижу, как ты ненавидишь эту теорию, — сказал Эмрис. — И поверь, я тоже. Но мы не можем исключить возможность, что Кайтриона управляет Детями. Или, по крайней мере, работает с тем, кто это делает.

— Как мы вообще можем быть уверены, что ими кто-то управляет? — спросил Кабелл, почесав щетину на челюсти.

— Они всё ещё там, и ничего не делают, — сказал Эмрис. — Не охотятся, не роют землю, не ведут разведку. Просто ждут. Ждут приказа.

— Это просто невозможно, — возразила Нева, но её слова стали приглушёнными, будто доходили до меня сквозь толщу воды. Потом они совсем растворились в воздухе, перекрытые голосом Эмриса, и я почувствовала, как сознание начинает ускользать…

Моё тело словно оказалось в ледяном гробу — замкнутом, без единого сантиметра пространства, чтобы пошевелиться.

Пещера вокруг нас раскрылась, завуалированная густым туманом. Но этот туман прорезал рог.

С той стороны мутной жижи рва на меня смотрели блестящие чёрные глаза единорога.

На мгновение мы просто смотрели друг на друга, и я не смела дышать, боясь разрушить этот миг.

Но всё равно он разбился вдребезги.

Единорог встал на дыбы, и видение стремительно изменилось, каждый новый образ становился всё ужаснее.

Единорог растаял в тумане, и на его месте появились гладкие серые черепа, затем длинные, паучьи конечности. Когти впивались в мокрый камень.

Тэмсин? Мне показалось, что я слышу своё имя, но откуда?

Дети поднимались из густой трясины рва, вырываясь на платформу, их искажённые тела неслись по туннелю, к скрытому входу…

Я резко вдохнула, распахнув глаза.

— Тэмсин? — Кабелл держал меня за плечи, его хватка была железной, он слегка встряхивал меня.

— Что случилось? — спросил Эмрис.

Желчь стояла в горле, не давая говорить. Я покачала головой, опустившись на корточки.

— Пойдём, — сказала Нева, помогая мне подняться вместе с Эмрисом, поддерживая меня с обеих сторон. — Надо наверх, на воздух. Я позову Олвен…

Я яростно замотала головой, но как только веки сомкнулись, картина снова развернулась передо мной. Гнилостный, горячий выдох Детей обжёг моё лицо…

Я заставила себя открыть глаза. Передо мной было лицо Эмриса, он склонился так близко, что я видела тревогу в его взгляде.

— Ты выглядишь так, будто тебя сейчас вырвет, — сказал он. — Нева права, нам надо уходить.

— Когда ты уже поймёшь, что я всегда… — начала Нева, но вдруг оборвала себя. Она перекинула мою руку себе на шею, осматриваясь, вглядываясь в тени. — Вы слышите это?

Позади нас, там, где мутная жижа рва плескалась о камень, затхлая вода начала булькать. Клокотать.

Туман взметнулся, пронёсся мимо нас с такой силой, что у меня перехватило дыхание.

И в его глубине, карабкаясь на платформу, вынырнули четыре тени.

Глава 30

Мир вокруг меня словно укутало в тонкую, призрачную вуаль. Почти так же нереально, как кошмар, из которого я только что очнулась.

Нет. Это было… это было…

— Бежим, — выдохнул Эмрис. — Бежим!

Мы пробежали всего пять шагов, прежде чем первый из Детей взвизгнул и рванул за нами. Десять — прежде чем Кабелл понял, что я не успеваю, и, не раздумывая, закинул меня себе на плечо.

От каждого толчка моё тело отзывалось болью, но всё моё внимание было устремлено назад.

Когда мы прорвались через предкамеру обратно в туннель, Дети сломали строй, полезли вверх по стенам, цепляясь когтями за камень. Их челюсти щёлкали, пожирая огоньки, что оставила Нева, поглощая их один за другим. Позади нас туннель погрузился в кромешную тьму, и казалось, что существа мчатся по волне живой тени.

Туннель обрывался там, где платформа должна была опуститься из оружейной. Кабелл резко остановился. Слева я увидела, как Эмрис бросился к железному рычагу на стене. Платформа застонала, медленно приходя в движение.

— Сейчас, Нева! — крикнул Кабелл.

Её крик прорезал воздух, и сразу за ним вспыхнул свет заклинания. Он хлынул по камню, рванулся к Детям, разрывая их тела на прах.

Как только платформа опустилась достаточно низко, Кабелл бросил меня на неё и развернулся к остальным.

Нева пошатнулась, её лицо побелело от истощения. Эмрис подхватил её за руку, и вместе с Кабеллом они затащили её, а затем себя на медленно поднимающуюся платформу.

— Спасибо, спасибо, спасибо, — выдохнул Кабелл, глядя на Неву.

— Как… — она тяжело дышала, едва проговаривая слова, — …как они пробрались внутрь?

— Должна быть какая-то брешь в стенах вокруг рва, — сказал Эмрис, запустив пальцы в волосы и сжав их в кулак. — Нужно предупредить остальных. Немедленно.

Но когда платформа достигла оружейной и замерла на уровне пола, крики Детей не смолкли. Они стали громче.

Они переросли в вой, оглушающий, как гроза, захлестнувший нас с головой.

Я вскочила на ноги и бросилась к ближайшему окну.

За мутным стеклом я увидела Беатрис — она крепко сжимала меч, её спина была прижата к стене.

А затем она рванула в центр двора с боевым кличем.

— Святые боги ночи… — выдохнул Кабелл и бросился к двери, распахнув её, прежде чем я успела его остановить.

Наконец мой разум сложил в единую картину то, что я видела.

Оружейные стойки вокруг нас были пусты.

Во дворе полыхал огонь.

Полосы пламени змеились вдоль стен крепости и между зданиями, разбивая пространство на сектора и загоняя Детей в огненные ловушки. Некоторые бросались в пламя, не ведая страха, стремясь прорваться туда, где Кайтриона, Арианвен и Рона защищали главный вход в башню, сокрушая каждого из Детей, кто пытался прорваться внутрь.

Эмрис поддерживал пошатывающуюся Неву. Я метнула на неё отчаянный взгляд.

— Мне… — она с трудом подняла руку, лицо её исказилось от боли, — мне нужно несколько минут, чтобы снова сотворить заклинание…

— Оставайся в оружейной, — сказала я, бросив взгляд на Эмриса.

Он кивнул, его взгляд вспыхнул решимостью.

— Мы выиграем тебе время.

Мы рванули вперёд, в бушующий хаос битвы, разыскивая факел или хотя бы какое-нибудь оружие.

— Блоха! — голос Кайтрионы привлёк моё внимание.

Девочка выскочила из башни, волоча за собой меч, почти равный ей по росту, и бросилась на стены, в гущу сражения.

Холодный ужас стиснул мою грудь, когда Кайтриона сорвалась с места, бросившись за ней.

Другие авалонцы были раскиданы между лазаретом, кухней и стойлами, сражаясь, отбиваясь пылающими стрелами и посохами.

Одно слово эхом стучало в моём сознании, пока я искала в дыму, в пламени, во тьме.

Кабелл.

Я снова увидела его у конюшни, рядом с Бедивером.

Тот загораживал вход, защищая лошадей и коз от жадных тварей, что сыпались с крыши, как пауки.

Повсюду лежали мёртвые — и Дети, и люди.

Кровавое побоище пригвоздило меня к месту.

Раскалённая стрела свистнула у меня над головой, вонзившись прямо в череп существа, которого я даже не успела заметить.

Серен, её золотые волосы были перепачканы тёмной кровью, натянула новую стрелу и крикнула сверху:

— К башне!

— Тэмсин!

Я обернулась в тот момент, когда Эмрис метнул мне свой топор.

Он опустился на колено, подбирая меч у павшего воина.

— Выиграйте мне несколько минут! — с трудом выдохнула Нева, её дыхание сбилось. — Я попробую понять, что сделала в прошлый раз, но мне нужно время!

Без слов Эмрис и я заняли позиции вокруг неё. Глаза щипало от дыма и жара, исходящего от пожаров, но хуже был запах крови и горящей плоти.

С криком я размахнулась топором, рубя тьму вокруг себя — удар в камень, удар в чудовищную плоть, снова, снова, снова, пока мне не показалось, что моё собственное тело тоже охвачено огнём.

Справа раздался страшный рык.

Я резко обернулась, лезвие моего топора рассекло мрак, но меня встретило не серое лицо нежити.

Это была оскаленная пасть огромного чёрного пса.

Я разжала пальцы в последний миг, едва избежав удара по его голове. Зубы чудовища сверкнули белыми кинжалами, прежде чем оно рванулось вперёд и сомкнуло челюсти на моём сапоге.

Воздух вырвался из лёгких, когда я ударилась спиной о землю.

Я попыталась перевернуться, вцепиться в камни, но оно волокло меня вперёд — прочь от других хищников, которые уже нацелились на свою добычу.

— Тэмсин!

Эмрис бросился ко мне, но я вскинула руку, останавливая его.

Пёс тащил меня к разрыву в линии огня, туда, где только что высаженные побеги раздирали Дети, оскверняя почву своей гнилой кровью.

— Нет, Кабелл, пожалуйста! — закричала я. — Пожалуйста!

Эмрис метнулся вперёд, пытаясь разжать пасть чудовища, но безуспешно. Тогда он схватил валявшийся камень и швырнул его прямо в одно из красных глаз.

Пёс взвизгнул, дёрнулся назад, отпустив меня.

Эмрис обхватил меня за плечи, поднимая. Я резко вдохнула, но как только поставила ногу на землю, мир перед глазами потемнел от боли.

Пёс взвыл, почуяв новую беззащитную жертву.

Неву.

Она стояла с закрытыми глазами, сосредоточенная.

Не защищённая.

Голос Кабелла затопил сознание, заглушая всё вокруг.

Не дай мне причинить кому-то вред.

— Нет! — закричала я.

Я рванулась вперёд, но пёс был слишком быстр, слишком силён. Он перепрыгнул огонь, тела, его взгляд ни на мгновение не отрывался от ведьмы.

Кто-то другой оказался рядом с ней первым.

Кайтриона спрыгнула со стены, приземляясь на корточки перед Невой. Её доспехи сияли золотом в свете пожарищ. Она вскинула меч, её лицо было высечено из стали.

Я не могла этого допустить.

— Кейт! — завизжала Блоха со стены.

— Держи её, Серен! — крикнула Кайтриона в ответ.

Остановите меня любой ценой.

Серен что-то закричала в ответ, но я не слышала ни слова за ревущей в ушах кровью.

Любой ценой.

— Не убивай его! — взмолилась я. — Не убивай его!

Кайтриона не подала виду, что услышала меня. Её взгляд был острым, оценивающим. Когда пёс прыгнул, она сделала резкий вдох. И разжала пальцы. Меч выпал из её руки. Полная масса зверя сбила её с ног, швырнув на камни рядом с Невой.

Её доспехи с лязгом покатились по земле. Но этот звук не был так страшен, как победный вой чудовища. И крик Кайтрионы. Пёс вцепился зубами в её стальной наруч.

Эмрис и я попытались схватить его за содрогающийся бок, оттащить, но он бился, извивался, ярился, становясь неуправляемым.

Жар исходил от его шкуры, его пульс учащался в жажде убить.

Кайтриона врезала кулаком в бок зверя, и тот зарычал от ярости.

Когти вытянулись на его лапе, что прижимала её грудь к земле, впиваясь в металл.

Любой ценой.

Свободной рукой она потянулась к кинжалу в сапоге. Эмрис полоснул по лапе, но пёс уже погрузился в свою жажду крови. Он разжал челюсти от её груди — и я увидела это слишком поздно. С ужасом наблюдала, как пасть смыкается там, где её шея соединялась с плечом. Зубы пробили броню, впиваясь в плоть.

Кайтриона закричала.

Стрела вонзилась в спину пса, но даже боль не заставила его разжать пасть.

Он тряс её, как тряпичную куклу.

Кровь залила её лицо, когда она попыталась ударить его по морде, по глазам.

Любой ценой.

Чья-то сильная рука толкнула меня в сторону, и в следующий миг передо мной уже был Бедивер. Он обхватил извивающееся чудовище за бока и с силой оторвал его от распростёртого тела Кайтрионы.

Мир вокруг меня треснул, раскалываясь на осколки.

Серен и Блоха бежали к нам.

Эмрис прижимал свою куртку к плечу жрицы, пытаясь остановить кровь, и выкрикивал имя Олвен.

Бедивер закричал:

— Подчини его! Держи его!

Пёс начал меняться.

Его тело искривилось, вытягиваясь, превращаясь во что-то… похожее на человека.

И тогда свет заклинания Невы хлынул во двор, сжигая Детей, смывая всё это… и нас вместе с ним.

Глава 31

Тьма вернулась, как удушающая ладонь. Вокруг всё сливалось в размытые всплески движения.

Блоха всхлипывала, прижимаясь лицом к груди Кайтрионы, её дыхание запотевало на доспехах, там, где они ещё не были покрыты кровью. Она брыкалась, кричала, но Лоури, с застывшим лицом, оттащила её в сторону. Она обняла девочку, не давая вырваться, пока Рона, Серен и Эмрис поднимали обмякшее тело Кайтрионы.

Олвен уже направляла раненых в большой зал. Увидев их, она вскрикнула и бросилась вниз по ступеням.

Другие лишь молча замерли. Кто-то начал плакать, кто-то вскрикнул, не веря своим глазам.

— Начинайте прочёсывать башню и подземные пути! — выкрикнула Беатрис тем, кто застыл в ужасе на стенах. — Я найду Ари и встречусь с вами у источников.

Магия, что подпитывала огненные линии во дворе, разрядилась со злым шипением.

Сквозь дым я увидела, как Беатрис и Арианвен вытаскивали мечи из ещё подёргивающегося тела одного из Детей. Арианвен, плача, осторожно коснулась одной из его уродливых конечностей.

Позади меня раздался низкий стон ужаса.

Кабелл стоял, белый, как мел, едва держась на ногах. Его дыхание стало прерывистым, шок накатывал, но сквозь бурю смерти, что бушевала вокруг, его взгляд нашёл Неву.

Она сделала несколько шагов назад, её лицо было искажено страхом.

— Нет, — простонал он снова.

Кабелл вцепился пальцами в лицо, в волосы, когтистые руки оставляли на коже багровые полосы. В какой-то момент уже было невозможно понять, кровь на его руках принадлежала Кайтрионе или ему самому. Его одежда висела на нём лохмотьями после превращения.

— Теперь всё кончено, парень, — тихо сказал Бедивер.

— Каб…

Его голова резко дёрнулась вверх.

Взгляд, который он бросил мне, был полон такой злобы, такой боли, что у меня перехватило дыхание.

Любой ценой.

Бедивер положил руку ему на плечо.

Но прикосновение лишь разбило его окончательно.

Кабелл дёрнулся, вырвался из хватки и бросился прочь, растворяясь в колышущихся клубах дыма.

Я последовала за ним, пробираясь сквозь руины битвы, хватая ртом воздух, который не наполнял лёгкие. Живые двигались вокруг, словно лунатики, ковыляя в сторону башни.

Впереди Кабелл исчез в конюшне.

Я бросилась следом.

Животные метались в панике. Лошади били копытами по стенам стойл, не понимая, что угроза уже миновала. Козы носились по загону, визжа от ужаса, который я сама недавно ощущала во дворе.

Я услышала хриплое дыхание Кабелла в конце стойла.

Он осел по стене вниз, сжавшись в комок.

— Нет… нет… нет…

Это был не просто шёпот, а молитва, полная боли.

Я осторожно подошла ближе.

И тогда я почувствовала запах крови.

Кабелл лихорадочно раздирал ногтями порез, оставленный клинком Эмриса, разрывая кожу, и тёмная кровь струилась по его руке.

— Перестань — Кабелл! — Я рухнула перед ним на колени, пытаясь перехватить его руку.

Он сопротивлялся с такой силой, что сбил меня с ног.

— Прекрати!

— Я должен увидеть… я должен увидеть… — его зубы стучали, он бормотал это снова и снова.

Кровь всё ещё запёклась у него на подбородке.

Я подползла ближе, снова вцепилась в его запястье, покрытое кровью, вклинила своё тело между его руками, мешая когтям достичь цели.

— Увидеть что? Что ты ищешь?

Я повернула его лицо к себе.

И застыла.

Его глаза были пустыми.

Волны раскаяния, боли, что сотрясали его тело, вдруг стихли.

Он стал неподвижен.

Его взгляд умер.

И я знала, знала без слов, что сейчас я стала свидетельницей того, как в нём угас последний свет.

— Увидеть, серебряная ли она, — прошептал он. — Если я один из них.

Сердце глухо ударило в груди.

Я обхватила его за плечи, прижала ладонь к ране, пытаясь удержать кожу вместе.

Держать его вместе.

— Нет, ты не такой, — сказала я. — Я клянусь.

— Клянусь, что нет.

— Я убил её.

Это не был вопрос.

— Нет, ты… — я хотела возразить, но правда была в том, что я не знала.

Я не знала, что будет дальше.

Или что они с ним сделают.

И это пугало меня до смерти.

У меня не было оружия, чтобы его защитить.

Не было знаний, чтобы понять.

Я даже не могла бы вывезти его из башни — не выдав ещё больше, не бросив в ещё большую опасность.

Если авалонцы верили, что тьма медленно разъедает всю магию острова… решат ли они, что Кабелл так же осквернён, как Дети?

Кто сказал, что нет?

Тёмный голос в глубине сознания зашептал.

Он теряет контроль всё больше и больше…

— Твоя нога… — прошептал он, увидев кровь, следы укуса. — Я снова причинил тебе боль…

— Я…

Я крепче прижала его к себе, не давая погрузиться в пустоту.

Но это ничего не значило.

Ничего из этого больше не значило.

— Ты обещала, — с болью выдохнул он. — Ты обещала.

— Мы это исправим, — прошептала я, обнимая его, пока он дрожал в моих руках. — Я клянусь, мы найдём способ.

— Девочка.

Я подняла голову и увидела Бедивера.

Лицо его было исполосовано ранами, кожа потемнела от синяков, но в глазах отражалась лишь мягкость. Он едва заметно наклонил голову в сторону, указывая на дальний конец конюшни.

Я не двигалась, всматриваясь в лицо Кабелла, ища хоть проблеск эмоций за этой бесконечной пустотой в глазах.

Разорвав подол своей туники, я намотала ткань на его рану, затянув узел там, где кожа расходилась.

Он не отдёрнулся. Даже не вздрогнул.

— Я скоро вернусь, — пообещала я.

Когда старый рыцарь направился к выходу из конюшни, он осторожно коснулся каждого животного, умиротворяя их своим прикосновением. Лошади провожали его тёмными, внимательными глазами.

Бедивер выглянул во двор.

Беатрис поддерживала мужчину с глубокой раной на ноге, помогая ему добраться до башни.

Я схватила рыцаря за руку, заставляя его снова посмотреть на меня. Мне было всё равно, как отчаянно я выглядела или звучала.

— Он не хотел этого. Он никогда бы не причинил ей вред… никому.

Бедивер накрыл мою руку своей. Кожа его была загрубевшей от работы, но удивительно холодной.

— Тебе не нужно убеждать меня, девочка. Я видел своими глазами, как он боролся с превращением.

И в этот миг я поняла, почему Девятеро смотрели на него с таким доверием и уважением.

Его спокойствие было якорем в шторме, бушующем во мне.

Он не пытался скрыть проблему.

И не раздавал ложных обещаний.

Его долгие годы, всё, что он видел, сделали его тем, на кого можно было по-настоящему положиться в этом проклятом Авалоне.

— Я не знаю, что делать, — сказала я, горло сдавило.

— Я вижу твою боль, — тихо ответил он. — Ты заботилась о нём все эти годы. Он рассказывал мне, как ты защищала его. Как честно пыталась найти ответы.

— Он мой брат, — сказала я. — Моя ответственность.

— Да, — кивнул Бедивер. — Но я работал с ним последние несколько дней и вижу в нём потенциал. Верю, что со временем смогу помочь ему обрести хоть частичный контроль над его магией. До того благословенного дня, когда проклятие будет снято.

Я знала, что надеяться — опасно.

Но как же трудно было не ухватиться за эту надежду.

Ещё немного времени.

— Как?

— Превращение вызывают страх и боль, — сказал Бедивер. — И оба можно покорить. Я научу его тому, что знаю.

Я колебалась, взглянув на Кабелла.

— Ты так долго была в этом одна, — продолжил рыцарь. — Позволь мне снять с тебя хотя бы часть этого груза. Хоть ненадолго. Я забочусь о парне, и верю, что это то, чего он сам хочет.

Может, в этом и была проблема.

Что именно Бедивер смог ему помочь.

А не я.

Я потратила годы на поиски, на попытки — и всё равно потерпела неудачу.

Но, возможно, у Бедивера получится.

— Что, если он снова обратится? — спросила я.

Адреналин уже выветрился из крови, и теперь меня накрыла усталость.

— Что, если другие захотят его убить за то, что он сделал?

— Я клянусь тебе, девочка, жизнью своей и жизнью моего лорда, — сказал Бедивер, преклоняя колено в клятве. — Никто не причинит ему вреда.

— Думаю, я смогу подавлять большую часть его превращений с помощью той малой магии, что у меня есть. Это поможет остальным побороть страх.

Он был прав.

Остальные слушали его.

Даже Кайтриона уважала его.

Они не посмеют тронуть Кабелла, если за ним стоит рыцарь Круглого стола.

Если я не могла вытащить нас отсюда…

Я хотя бы могла дать ему шанс выжить.

Я могла сделать это.

— Это его выбор, — заставила я себя сказать.

Бедивер склонил голову, касаясь груди рукой, прежде чем подняться.

— Я поговорю с ним.

Я сделала шаг, но он остановил меня протянутой рукой, взгляд его был полон извинений.

— Думаю, лучше, если я поговорю с ним наедине.

Меня передёрнуло, но я кивнула.

Нет ничего более неправильного, чем передавать заботу о нём другому.

О единственном человеке, который по-настоящему значил для меня что-то в этом мире.

— Его рана…

— Я позабочусь, — пообещал Бедивер. — А тебе нужно помочь остальным очистить двор и похоронить павших.

***

Я покинула конюшню в полубреду.

Казалось, моё тело сложится пополам и рухнет, прежде чем я доберусь до башни.

Серый дым смешался с туманом, сверкая серебром, как кости мёртвых существ вокруг.

Он рассеялся, открывая передо мной Эмриса.

Он ждал.

Его лицо было напряжённым, глаза мерцали тревогой.

Я шагнула к нему, отчаянно желая почувствовать что-то, что угодно, кроме этой жгучей боли в груди и холода, что скапливался под кожей.

Но когда он поднял руки, будто хотел коснуться меня, я остановилась.

Я заставила себя остановиться.

Пепел медленно оседал, цепляясь за пряди его волос.

Я видела, как отчаяние проступает в его лице, затмевая даже яркий свет в глазах.

Кровь и пот впитались в его тунику, обтягивая мышцы груди.

По его телу уже было немало шрамов, но я знала: этой ночью их стало ещё больше.

Эмрис сглотнул, его горло дёрнулось, плечи чуть опустились.

В груди поднялось пугающее чувство — пугающее в своей ясности.

Я хотела утешить его.

Так же сильно, как хотела, чтобы он утешил меня.

Но сама мысль о такой уязвимости — особенно перед ним — лишь усилила тошноту.

Я — Тэмсин Ларк.

Он — Эмрис Дай.

И всё, что могло бы случиться между нами, прошло мимо.

— С Кабеллом всё в порядке? — осторожно спросил он.

— Ты знаешь, где Кайтриона? — парировала я.

Он выдохнул и кивнул.

У кузницы сложили тела погибших.

Их изувечили так сильно, что некоторые уже невозможно было узнать.

Двенадцать.

Меньше, чем я боялась.

Лоури, Беатрис и Арианвен работали в тишине, помогая нескольким мужчинам выкладывать тела.

Они омывали мёртвых в последнем жесте милосердия.

Некоторых уже накрыли белыми саванами.

— Их нужно сжечь, — тихо сказал Эмрис, ведя меня к большому залу.

— Чтобы они не обратились.

— Их должны вернуть земле, — возразила я. — Чтобы они смогли переродиться. Так говорят Бессмертия.

— Я знаю, — ответил он так же мягко. — Знаю.

Раненых было несколько десятков. Большинство уже стояли на ногах, помогая тем, кто находился в критическом состоянии. Их уложили на длинные столы.

Нева ходила между ними, раздавая воду и перевязки.

Мари принесла корзину с травами и инструментами для Олвен, оставаясь рядом с лекарем, пока та склонилась над мужчиной, потерявшим нижнюю часть ноги.

Блоха сидела у изголовья Кайтрионы, словно стоя на страже. Она всё ещё плакала, упрямо вытирая слёзы рукавом.

Её маленькие пальцы осторожно приглаживали волосы Кайтрионы, спутанные и покрытые кровью, касались перевязанной щеки.

Только когда веки Кайтрионы дрогнули и приоткрылись, я поняла, что она действительно жива.

От этого момента у меня в груди что-то сжалось, как будто лёгкие превратились в камень.

Как поверить, что именно Кайтриона могла принести на остров эту тьму?

Но что-то в глубине меня подсказывало: её планы были сорваны превращением Кабелла.

Но она не убила его, подумала я. Хотя могла бы. Легко.

Разве это не значило что-то?

Рона и Серен заняли позиции по обе стороны от стола.

Рона держала руку Кайтрионы, нежно поглаживая её.

— Теперь ты будешь выглядеть ещё грознее, — заметила Серен. — Шрамы лишь добавят величественности твоему устрашающему взгляду.

— Это будет по-настоящему грандиозно, — согласилась Рона.

— Как у героев прошлого, — продолжила Серен.

— И у лучших спутников Сэра Бедивера, — закончила Рона.

— Я… потеряю… руку? — с трудом прохрипела Кайтриона.

— Олвен так не думает, — ответила Рона, но затем замялась.

— Скажи… всю… правду… — Кайтриона едва выговаривала слова.

Жрица с тёмными волосами тяжело вздохнула.

— Она не уверена, что ты сможешь полностью восстановить подвижность. Время покажет, как и всегда.

Кайтриона судорожно вдохнула, обдумывая это.

Первая заметила нас Блоха.

— Убирайся! — зарычала она, глядя прямо на меня. — Тебе здесь не место, никогда не было!

Все взгляды устремились на меня.

Комната будто сгустилась, тяжесть этих взглядов нависла, словно грозовое облако.

Эмрис придвинулся ближе, Нева тоже подошла, нервно разглаживая окровавленный фартук.

На её лице были следы слёз, засохших среди копоти и пыли.

— Хватит, Блоха, — осадила её Серен.

— Я… — слова застряли в горле.

Я сделала шаг к Кайтрионе, но Рона тут же двинулась, словно пытаясь меня заслонить.

Кайтриона лежала, её волосы разметались по столу, освободившись из привычной тугой косы.

Правая сторона её лица была покрыта какой-то лечебной мазью, через неё шли кровавые бинты, тянущиеся вниз, к порванному плечу.

Доспехи сняли, чтобы перевязать неглубокие порезы на её теле.

Она следила за каждым моим движением.

— Прости, — выдохнула я.

Грудь сжало так сильно, что казалось, я не смогу больше говорить.

— Мне так жаль.

— С… твоим братом… всё… хорошо? — хрипло спросила Кайтриона.

— Не делай этого, — сказала я. — Будь ужасной, прошу. Это единственное, что я сейчас вынесу.

— Он… — её голос был слабым. — Не виноват.

Она перевела взгляд на Блоху.

Девочка сердито выдохнула, но её губы задрожали, когда она продолжила осторожно очищать волосы Кайтрионы влажной тряпкой, смывая грязь и кровь.

Нева приблизилась, опустилась на колени рядом.

Напряжение в теле Кайтрионы чуть ослабло, когда её взгляд нашёл ведьму.

Бледная рука с веснушками, покоившаяся у неё на животе, сжалась в кулак.

— Спасибо, что спасла мне жизнь, — сказала Нева.

— Ты была так храбра.

Кайтриона покраснела.

Мы все сделали вид, что не заметили.

Она сжала пальцы Роны, привлекая её внимание.

— Её… палочка… — прошептала она, сознание уже ускользало. — Верни… её…

— Серьёзно? — Нева посмотрела на неё, потом на Рону.

— Ты уверена? Что изменилось?

Глаза Кайтрионы сомкнулись, и с последним выдохом она произнесла единственное слово:

— Всё.

Глава 32

Я не знаю, почему никому не рассказала о том, что случилось в туннеле.

Возможностей было предостаточно.

Всю оставшуюся ночь и на рассвете, когда серый свет заползал в окна.

Когда я помогала Мари отмывать кровь со столов и полов в большом зале.

Когда проходила мимо Эмриса, Дери и остальных, которые пытались заново засеять участок двора, изрытый когтями во время боя.

Когда сидела рядом с почти невменяемым Кабеллом и безуспешно пыталась заставить его поесть.

Когда стояла на погребальных церемониях, наблюдая, как тела превращаются в пепел, а души взмывают в небо, смешиваясь с огненными искрами.

Часть меня убеждала, что это была просто галлюцинация, вызванная усталостью и стрессом.

Но другая часть… боялась, что всё было куда хуже.

А пока я не могла объяснить это себе, не могла объяснить никому.

***

На следующее утро я оказалась у двери комнаты, где жили Эмрис и Кабелл.

Оставила на защёлке небольшую вырезанную фигурку птицы.

А несколько часов спустя, когда башня, наконец, затихла, погрузившись в сон, я направилась в большой зал.

Эмрис уже был там, сидел на одном из длинных столов.