Серебро в костях

Оставшиеся листья были засохшими. Перегной от разложившейся растительности покрывал землю, местами на несколько футов в высоту. Сухое русло ручья превратилось в последнее пристанище для неописуемого количества мертвых существ.

Группа растянулась, пока мы пробирались через деревья.

Нева шла позади меня, её палочка была крепко зажата в руке. Кабелл подошёл ко мне, вытаскивая мой топор, привязанный к рюкзаку.

Я была гипервнимательна к каждому шагу, который делала, не только из-за липкой грязи, но и из-за тихого звона моих вещей.

— На острове должны быть разбросаны деревни, — прошептала Нева.

— Есть ли какие-то другие ориентиры, на которые мы могли бы ориентироваться? — спросила я, едва слышно.

— В центре Авалона есть башня, — ответила Нева. — Там, по слухам, обитает орден жриц. Девять сестёр.

Да, верно, я читала об этом в нескольких «Бессмертиях». Хотя с годами, когда поколения колдуний становились всё дальше от своих предков, детали о жрицах становились такими же неточными, как большинство сказок.

— Начинаю думать, что мы единственные здесь, — пробормотал Кабелл, пройдя вперёд. — По крайней мере, единственные, кто ещё дышит.

Мой желудок сжался от зловонного тумана, но мне нечего было из него вырвать. Я не заметила Кабелла за стеной бледного воздуха, пока чуть не столкнулась с его спиной.

Он дрожал.

— Тэмсин, — выдохнул Кабелл, едва двигая губами. — Замри.

Мои глаза скользнули влево, следуя его взгляду, пока, наконец, я тоже это не увидела. Тень, движущаяся среди деревьев.

Лунного света, чтобы осветить его форму, не было, но моё зрение уже привыкло к темноте, и даже на расстоянии от меня не скрылась холодная жестокость существа, разрывающего тушу некогда бывшей лошадью.

Существо имело нечто от человеческой формы, но было растянуто и изогнуто, его суставы были резкими, беспощадными углами. Голые конечности были слишком длинными и тонкими, как у паука. В ужасе я не могла понять, это грязные лохмотья или разорванная плоть свисает с его тела.

Что, чёрт возьми, это такое?

Эмрис и Нева подошли сзади, осторожно ступая по заражённому лишайнику и неустойчивой земле. Я вытянула обе руки, останавливая их. Эмрис бросил на меня вопросительный взгляд, но я только указала на его налобный фонарь.

Я поняла, когда он тоже заметил существо. Его тело окаменело. Задержав дыхание, он медленно потянулся и выключил свет.

Голова существа резко поднялась, изо рта капала кровь и куски мяса. Волна отвращения и ужаса захлестнула меня, и все мои инстинкты — бежать, сражаться, сделать что угодно, кроме как стоять здесь, — исчезли, как выдох на морозе.

Лицо существа было провалено тлением, оставляя пустоту вместо плоти и цвета, за исключением белков его светящихся глаз и окровавленных зубов. Тех самых зубов, которыми оно разрывало плоть, мышцы и внутренности лошади, обнажив чисто обглоданные кости в луже крови.

Существо выпрямилось, выронив лошадиный окорок изо рта. Его конечности развернулись, словно у насекомого, пробуждая во мне глубокий, первобытный страх. Туман скрыл нас, но, когда он снова рассеялся, существа уже не было.

— Куда оно делось? — прошептал Кабелл, тяжело дыша.

— Что это за чертовщина?! — закричал один из Опустошителей. — Что оно делает…?

Ему ответил пронзительный, леденящий душу рык, и сразу же ему вторили десятки других, доносящихся из темноты, окружившей нас со всех сторон.

Раздался крик, от которого кровь стыла в жилах. Луч налобного фонаря Опустошителя погас. Потом ещё один.

И ещё.

— Назад к лодкам! — взревел Септимус. — Немедленно!

Кабелл и Нева рванули первыми, их ноги хлюпали по лужам и грязи. Эмрис застыл, не сводя взгляда с того места, где только что было это существо, словно прирос к земле. Мне пришлось схватить его за руку и тянуть изо всех сил, чтобы заставить его снова двигаться.

Ещё один фонарь исчез. И ещё один.

Туман закружился вокруг нас в хаотичных завихрениях, пока группа в панике бросалась в разные стороны. Я налетела на Неву, которая остановилась у самой кромки воды. Вытянув шею, я последовала за её испуганным взглядом.

Голова, лишённая волос и блестящая от грязи, поднималась из гнилостных глубин. Её глаза сверкали серебром, поймав свет фонаря.

И вскоре это была не одна голова, а множество. Мутная вода пузырилась, когда они начали подниматься из темных глубин и медленно плыть к нам.

Кабелл схватил меня за плечо, притягивая к себе и подавая мой топор.

— Что, чёрт возьми, нам делать?

Я покачала головой, захлебываясь словами, которые не могли сорваться с губ. Дороги к лодкам не было. Путь вперёд тоже был закрыт.

Был лишь влажный хруст, с которым плоть отрывалась от костей, и беспомощные крики, пока один за другим свет фонарей угасал, и туман поглощал нас целиком.

Глава 13

Ледяная длинная рука сомкнулась вокруг моей лодыжки, и я закричала.

Эмрис бросился вперёд с криком, одним ударом топора отсекая серую руку. Существо завыло и взвизгнуло, скрываясь обратно в тёмной яме под землёй.

Я с отвращением сбросила руку с ноги, содрогаясь от ужаса. И тут мы побежали — все, как один, с такой скоростью, что я и не думала, что на это способна, движимая лишь страхом.

Лес сливался в размытое пятно вокруг нас, полые деревья падали под натиском существ, которые перепрыгивали с одного на другое, не отставая от нас. Краем глаза я увидела, как Септимус изворачивается среди сухих стеблей травы и колючих кустов. Кровь, настолько тёмная, что казалась почти чёрной, взметнулась в воздухе, когда он отбивался от тварей своим топором. Двое Опустошителей, которые бежали рядом с ним, исчезли, поверженные на землю и растерзанные в кровавые лоскуты, превращающие туман в отвратительное розоватое облако.

— Что это за твари? — выдохнул Кабелл.

— Ревенанты? — предположил Эмрис.

О боги, пусть это будет не так. Живых мертвецов невозможно убить смертным оружием, и они будут вновь и вновь восставать, сколько бы частей мы ни отсекали.

Память лихорадочно перелистывала все тысячи прочитанных книг, но ни одно описание не совпадало с этими существами — ни рисунков, ни кратких упоминаний в справочниках и «Бессмертиях», ничего.

Не зная, кто они такие, мы не могли узнать, как их убить. Ножи лишь замедляли их.

— Нужно сбросить сумки! — закричал Кабелл.

— Нет! — Когти существ раз за разом цеплялись за кожу наших рюкзаков, но я скорее умру, чем брошу последние наши припасы.

Достав небольшой карманный нож, я вслепую махнула им в воздухе, разрезая тьму вокруг, пока существа прыгали с деревьев, пытаясь захватить одного из нас.

— Тэмсин, пригнись! — крикнул Эмрис. Я пригнулась, а он занёс топор над моей головой, вонзая его в мягкий череп одного из существ. Кабелл повёл нас дальше, через больные деревья, вглубь острова.

Прошло мгновение, прежде чем я поняла, что крики остальных Опустошителей затихли.

Они все мертвы, издевательски подсказал мне мой разум.

Теперь остались только мы. Существа, с тонкими нитями слюны, сочащейся сквозь их зубы, повернулись к нам все разом, осознав то же самое.

Я посмотрела на Неву, и мольба, должно быть, отразилась на моём лице.

— Я не могу колдовать на бегу, — сказала Нева между судорожными вдохами. — Мне нужно вырезать сигилы…

Одно из существ бросилось на неё, хватая передними когтями, и я оттащила её назад. Эмрис подоспел с топором, разрубая одно из щупалец существа.

Второй когтемь пронзил его руку, прорезая слои ткани и разрывая плоть. Он покачнулся, выругался, чуть не выронив топор. Я бросилась вперёд и вонзила нож в бездонный глаз существа.

— Давай, Эмрис! — крикнула я, поддерживая его за руку.

— Моя спасительница, — выдавил он, едва отдышавшись.

— У меня нет времени на ответные колкости! — выпалила я. — Просто…

Как и раньше с Невой, существа повернулись к Эмрису — к ране, сочащейся кровью на его руке.

Слова ведьмы вернулись ко мне, как страшный сон. Они любят кровь и горят на свету.

Старая, проклятая ведьма. Она знала, что нас ждёт в Авалоне.

Чёрт возьми, подумала я. Неважно, как далеко мы убежим или найдём где-нибудь укрытие. Они смогут нас выследить.

— Башня! — крикнула Нева. Ей не нужно было заканчивать фразу, чтобы я поняла, что она имела в виду.

— Мы не добежим! — крикнула я в ответ. Существа наверняка окружат нас задолго до того, как мы найдём её в этом дезориентирующем лабиринте мёртвого леса.

Мы выбежали на поляну, усыпанную теми же острыми валунами, что мы видели в воде. Высохшая трава доходила до пояса, ломаясь под нашими ногами и цепляясь за фланелевую куртку, пока я пробивалась вперёд.

Передо мной Кабелл пытался провести нас сквозь валуны, но существ становилось слишком много. Я отступила, когда они, как муравьи, начали карабкаться по деревьям и камням, и в одно мгновение я оказалась отрезана от остальных.

Эмрис резко обернулся, кого-то разыскивая — меня. В тот момент, когда наши взгляды встретились сквозь хаос, в его лице отразилась безудержная паника.

— Тэмсин!

Он ринулся ко мне, но щупальца существ заползли в пространство, между нами.

— Они боятся света! — крикнула я остальным.

Нева подняла камень из грязи и начала вырезать на нём сигилу. Кабелл стоял перед ней, отражая атаки существ, чтобы дать ей время закончить заклинание.

Существа злобно рычали, разворачиваясь ко входу на поляну, откуда на нас, спиной вперёд, выходили Септимус и двое Опустошителей, шатаясь от изнеможения. Септимус был весь залит тёмной кровью этих тварей, отбиваясь топором от каждого, кто пытался к нему приблизиться. Один из Опустошителей рядом с ним был повержен и повален на землю, существа вцепились в него, разрывая горло, что дало остальным возможность углубиться на поляну.

Куда бежать? Мысль болезненно сжала мой желудок. Я размахивала ножом, отбиваясь от существ, что прыгали на меня, но каждый удар только разжигал их кровожадность.

— Тэмсин! — снова позвал Эмрис. Я обернулась на его голос, используя как ориентир. Когда впереди появилась узкая лазейка, я рванула, цепляясь за этот шанс. Зловонные клубы дыхания вспыхивали при каждом шаге. Хруст костей, треск суставов, щёлканье зубов — я знала, что существа совсем рядом, даже не оборачиваясь.

Что-то схватило меня за воротник и дёрнуло назад. Я закричала до хрипоты, ощущая вокруг запах смерти, когда я яростно билась, пытаясь вырваться. Моя нога соскользнула, и я начала падать — но не в зубастые пасти чудовищ.

— Куда это ты собралась, котёнок? — раздался голос у моего уха.

Септимус.

Он обвил рукой мою грудь, удерживая меня перед собой, как последний живой щит. И странным образом тот факт, что это был он, а не одно из чудовищ, был даже страшнее.

Он развернул меня вправо, выставляя меня, как живую преграду. Я ощутила пылающую ярость, и её отголоски отразились в голосах Кабелла и Эмриса.

— Нет! Септимус!

— Отпусти её!

Я попыталась выскользнуть из куртки, чтобы освободить руку с ножом и ударить его, но Септимус прижал мою руку с ножом к боку и крепко схватил меня за шею. Существо злобно зашипело, увидев меня, как если бы я была поданной ему очередной трапезой.

— Ничего личного, — презрительно процедил Септимус. — Но тебе пора стать полезной…

Запах крови был невыносимым, но в моей голове наступило странное спокойствие, словно я приняла силу, которая несла меня к неизбежному исходу.

Я не собиралась умирать за него и не собиралась его спасать.

Моя ладонь вспотела, и я крепче сжала рукоять ножа, изменяя угол его лезвия. Его хватка ослабла ровно настолько, чтобы сделать то, что я собиралась.

— Мурлычь, котёнок, — прошипела я, а затем вонзила нож ему в ногу, прямо над коленом.

Септимус взвыл, его крик вырвался из груди, как первобытный зверь. Он знал — знал, что с этим ударом он не сможет бежать от того, что его ждет. Он потерял равновесие и выпустил меня, когда существо с диким рёвом бросилось на него, разрывая грудь когтями.

Я схватилась за его топор, едва замечая, что рукоять всё ещё теплая от его прикосновения, и начала отбиваться от существ вокруг меня. Развернувшись, столкнулась с Эмрисом. Его глаза были дикими, он сжал мои плечи, лицо его было искажено ужасом.

— Ты в порядке? — спросил он, голос его дрожал. — С тобой всё хорошо?

Единственное, что я смогла выдохнуть в ответ, было:

— Беги!

Мы побежали. Одно из существ напоролось на мой клинок; другое ухватилось за мои волосы, пытаясь утащить меня к деревьям, где в тени их ждало ещё больше.

Крик Невы взорвался в ночи. Я обернулась, сердце моё колотилось, ища её и Кабелла во тьме. Сделала шаг вперёд, но замерла, когда облака над нами разошлись, словно занавеси, и столб синевато-белого света обрушился на колдунью.

Существа завизжали в ужасе, отступая — но недостаточно быстро, чтобы спастись, когда свет разорвался, пронзая воздух, словно осколки стекла. Я наклонилась, прикрывая голову, пока существа разрывались в клочья. Свет горел в них изнутри, образуя кольцо из тлеющих огоньков.

— Тэмсин!

Я подняла взгляд и увидела, как Кабелл бежит ко мне, лицо его было искажено страхом, когда он преодолел последние метры, между нами.

— Я в порядке, в порядке! — крикнула я.

Он поднял нас обоих и потащил к остальным. Столб света расширялся, охватывая нас, испепеляя существ, но проходя по моей коже, как тёплый поток. Я почувствовала, как что-то тянет меня к сердцевине света, в его защитные глубины.

Смахивая грязь с лица, прикрыла глаза от ослепительного сияния.

Нева стояла за поражённым Кабеллом, руки её были вытянуты перед собой. Магия пылала вокруг неё, словно дикий огонь, ослепляющий в своей интенсивности. Её косы выпали из узлов, когда мы бежали, и теперь поднимались над плечами, окружённые сверкающим ореолом силы. Её лицо, сияющее от пота и напряжения, было таким же ошеломляющим, как и магия, превращавшая поляну в пылающее сердце звезды.

Глаза Невы мельком скользнули по нам, её лицо было полно решимости, от которой замирало сердце. Её сила была ошеломляющей. Я осмотрелась, пытаясь найти сигилу, которую она использовала. Большой камень лежал у её ног, но сигила защитного заклинания была только наполовину закончена. Это было невозможно — такая сила должна быть вызвана и направлена через начертанный символ.

— Нева… — начала я.

— Я не смогу держать это дольше, — предупредила Нева, её голос трещал от напряжения магии. — Это слишком…

— Как ты это делаешь? — спросила я.

Она покачала головой, сжала кулаки.

— Я не знаю. Я думала, что мы умрём, и это просто… это просто случилось…

Магия вспыхнула ещё ярче, ещё горячее. Чудовища отступили в тени деревьев.

— Может, у кого-то есть хоть одна толковая идея, как нам выжить? — хрипло спросил Эмрис, прижимая руку к ране на руке.

— Сейчас подойдёт даже плохая, — с мрачным выражением ответил Кабелл. Он ещё тяжело дышал, но густеющая шерсть на тыльной стороне его рук пугала меня не меньше, чем чудовища вокруг.

— Ты в порядке? — тихо спросила я его.

Впервые Кабелл не попытался солгать.

— Нужно немного времени. Нужно успокоить сердце.

Взгляд Эмриса скользнул к нему, но я отрицательно покачала головой, перехватывая его вопросительный взгляд.

— Каковы шансы, что они устанут от уничтожения и уйдут? — спросила я.

Барьер затрясся, и мне на миг показалось, что я должна была сильно разозлить какого-то бога удачи в прошлой жизни.

— Ребята, — прошептала Нева, её голос дрожал, — простите, у меня не осталось сил…

Я встала рядом с ней, выставив топор вперёд. Спина Эмриса прижалась к моей, его тело горело, словно костёр в морозном воздухе. Кабелл, пошатываясь, снова поднялся, его лицо мерцало в тенях, пока он боролся за контроль над собой.

Мы умрем. Это странное, холодное спокойствие снова пришло, тихо и безмятежно. Мы умрём.

— Мы попробуем добраться до башни, которая, по мнению Нева, находится в центре острова, — сказала я. — Если найдём хоть какое-то укрытие…

Ослепляющий свет прорезал воздух перед нами, пробив выжженные деревья и врезавшись в сморщенную кожу ближайшего чудовища. Оно вспыхнуло, как спичка, завывая так, что мне казалось, барабанные перепонки вот-вот лопнут. Я обернулась, ища источник, но в этом не было нужды.

Град горящих стрел пронёсся сквозь темноту, свистя над нашими головами. Магия Невы была нашим щитом от жара пылающего мира вокруг, и я знала, что в тот миг, когда она её отпустит, мы тоже сгорим.

— Это…? — начал Кабелл, оглядываясь.

Лошади и их всадники мчались в полном галопе, разгоняя оставшихся монстров, что побежали назад, ища спасения в тёмных водах.

Пламя осветило серебряные доспехи рыцарей, которые окружили наш барьер, с луками наготове. Их кони били копытами по земле, сотрясаясь от нерастраченной ярости. Пятеро в общей сложности.

— Убери свою магию, колдунья! — крикнул один из них.

Нева вздрогнула от резкости слов, но не подчинилась. Более того, её магия вспыхнула ещё ярче.

Тот же рыцарь с яростью вложил меч в ножны, в то время как другие продолжали рубить и стрелять в любого безмозглого монстра, что осмеливался приблизиться к нам. Когда Нева так и не сняла защиту, первый рыцарь поднял руку и сорвал с себя шлем.

Из-под него вырвалась длинная серебряная коса, сияющая ярче меча в её руке. Лицо, что смотрело на нас с чёрного коня, было бледным, покрытым веснушками и удивительно юным — совсем не тот обветренный и израненный мужчина, которого я ожидала увидеть.

— Я сказала, — процедила девушка, — убери свою магию, колдунья.

Эмрис первым вышел из оцепенения.

— Я не хочу показаться неблагодарным, но это не сожжёт нас заживо?

— Наш огонь вас не тронет, — сказала другая, снимая свой шлем. У неё были тёмные волосы и тёмные глаза, её кудри трепетали вокруг головы в отвратительном холодном ветре. Кожа была насыщенного коричневого оттенка, кроме того места, где розовый шрам тянулся по щеке, и выражение её лица было сдержанно-успокаивающим.

Другие последовали её примеру. Все молодые.

И, казалось, все девушки.

— Если не хотите умереть здесь, как остальные путешественники, советую следовать за нами, — продолжила она. — Мы отведём вас в безопасное место.

— Кроме колдуньи, — резко сказала сереброволосая. — Пусть её сожрут.

— Кейт, — укоризненно отозвалась другая.

— Кто вы? — сумела произнести я.

— Я Кайтриона из Девяти, — сказала девушка со странными серебряными волосами. — Это мои сёстры. Я не знаю, как вы сюда попали, но скажу одно: это не место для смерти.

— И где именно это место? — вежливо спросил Эмрис.

Какая-то часть меня — та небольшая, ненавистная частичка сердца — всё ещё держалась за слабую искру надежды, что Нева совершила ужасную ошибку. Что она каким-то образом перенесла нас в Иной Мир, далёкий от того, где Нэш оказался пленником с кольцом.

Эта надежда была растоптана под тяжёлым взглядом девушки, с подозрением нахмурившей брови. Магия Нева угасала, как ураган, сменяющийся тихим дождём.

— Вы не знаете это место? — спросила она саркастически, натягивая шлем обратно. — Вы нашли благословенный остров Авалон.

Часть вторая — Пустошь

Глава 14

Мы скакали по туманному острову в яростной буре из топота копыт и звона доспехов. С тех пор как мы покинули поляну, никто не произнес ни слова. Никто из них даже не счел нужным назвать своё имя. Я почти физически ощущала, как их взгляды снова и снова устремляются на Неву, как откровенная ненависть исходила от них, словно наше горячее дыхание испарялось белым облаком на холодном воздухе.

Мы все безропотно приняли необходимость снова позволить связать нам руки, понимая, что это был единственный вариант, кроме как остаться там и быть съеденными.

Неву посадили позади Катрионы из Девяти. Все жрицы сидели прямо, словно их спины поддерживали железные корсеты, но Катриону её металлическая кирасса, казалось, не стесняла движения, а скорее становился продолжением её тела.

Мы пробирались сквозь лабиринт мрачной дикой природы и тумана. Внутренняя сторона моих бедер была насквозь промокшей от пенящегося пота лошади и натуги, с которой я сжимала их, чтобы не свалиться.

— Можешь держаться за меня, — тихо предложила моя рыцарь. — Я бы предпочла не останавливаться, чтобы поднимать тебя, если ты упадешь и расколешь череп. Что скажешь?

Я хмыкнула:

— Меня устроит.

Мои руки были связаны лишь слегка, что позволяло ухватиться за нижний край её кирасы.

— У тебя есть имя, или ты просто одна из Девяти? — спросила я.

Теперь уже она хмыкнула:

— Беатрис. Из Девяти.

— Ладно, Беатрис, — сказала я, чувствуя, как часть раздражения схлынуло. — Спасибо, кстати.

— Благодарности не нужны, — её голос звучал тихо и с достоинством. — Наша обязанность — защищать остров и всех, кто живёт на нём.

— Это, — я попыталась подобрать слова помягче, — кажется сложным. Весь Авалон такой?

Беатрис вновь замкнулась в своём молчании, лишь слегка пришпорив лошадь, чтобы ускорить её.

Я бросила взгляд туда, где Кабелл — естественно — выглядел совершенно невозмутимым, сидя за спиной другой рыцаря, девушки с бледной кожей и коротко стрижеными волосами цвета коры дерева. Они говорили тихо. Кабелл встретился со мной взглядом и подарил мне улыбку, слишком мрачную, чтобы её можно было назвать ободряющей.

Девять. Орден жриц, проводящих ритуалы Авалона и поклоняющиеся Богине-Создательнице, в которую они верили.

Очевидно, в последние несколько столетий их обязанности немного изменились, потому что я не припомню упоминаний о них в своих записях, где жрицы мчались бы верхом сквозь тени острова, чтобы сражаться с монстрами. А Нэш, поклонник преувеличений, уж точно не упустил бы такой драматический момент в своих рассказах у костра.

Имя Нэша пронзило моё сердце, как клинок. До этого момента я была настолько поглощена желанием выжить, что не могла думать ни о чём другом, включая причину, по которой мы здесь оказались.

Я оглядела мрачный ландшафт, размышляя, как Нэшу удалось выжить в этом месте. Гнилые деревья, обмелевшее русло ручья, ставшее тропой для лошадей, рои насекомых, обгладывающих останки какого-то монстра, каменные дома без света внутри… Что могло выжить здесь, кроме падальщиков и существ, живущих лишь ради утоления голода?

Туман был неизбежен, нависая над землей, словно олицетворение затаённой обиды — утраченной любви, утраченной красоты, того, чем это место когда-то было. Его сырые пальцы оставляли на моей коже ледяные узоры.

Башня, которую описала Нева, словно медлила показываться, будто наблюдала за нами издалека, решая, стоит ли позволить приблизиться. Когда мы подошли ближе, я не могла насытиться её видом. Её размеры и величественные стены вокруг вызывали у меня головокружение.

А затем я заметила, что башня была встроена в ствол гигантского дерева.

Оголенные ветви раскидывались над стенами, укрывая двор от чёрного, беззвездного неба. Это было не похоже ни на что, что я видела раньше. Дерево — древнее и примитивное, башня — средневековая, словно последний след контакта этой Иной земли с нашим смертным миром.

«Бессмертия», о которых я читала, появились задолго после того, как последние колдуньи были изгнаны из Авалона. Никто из них не видел этого собственными глазами.

— Что это за дерево? — спросила я у Беатрис.

— Мы зовём её Матерью, — ответила она. — Это была первая жизнь на острове. Первый дар Богини.

Глубокий ров, окружавший сооружение, содержал всего несколько футов мутной воды и куда больше увядших сорняков, но пересечь его без моста всё равно было невозможно. Я облегчённо заметила факелы, горящие вдоль стены, и фигуры мужчин и женщин, высившихся над нами.

— Открывайте ворота! — крикнула рыцарь с серебряными волосами. Её лошадь нервно переминалась на камнях тропы, так же, как и все мы, стремясь поскорее оказаться внутри.

Старый деревянный мост начал медленно опускаться, скрипя под собственной тяжестью. Едва его край коснулся земли перед её лошадью, как она сразу же понеслась вперёд. Металлическая решётка поднялась внутри стен, открывая тёмный двор.

Мы с Беатрис замыкали группу, и стоило нам миновать ворота, как решётка с грохотом опустилась, а мост вновь начал подниматься.

Несколько мужчин в кирасах, кто-то вооружённый грубоватыми мечами, а кто-то простыми луками, устремились к нам.

— Святая Мать, — произнёс один, пока рыцарь с серебряными волосами спрыгивала с лошади. — Они…

— Источник света? — закончила за него Беатрис. — Да. Можете взять лошадей?

— Но кто они? — перебил другой мужчина, глядя на нас с выражением шока и едва ли не восхищения.

Беатрис, спрыгнув с седла, протянула руки, чтобы помочь мне. Я и не предполагала, насколько она высока — и сильна, пока она не сняла меня с лошади так легко, словно я была малым ребёнком.

— Делай всё, что говорит Катриона, — прошептала она мне. — Не спорь с её планами. Всё скоро уладится, но у неё есть свои протоколы.

Она повела нас мимо внушительной башни, через щели между грубо отёсанными строениями и наскоро возведёнными деревянными постройками, мимо небольшой земляной арены, оборудованной мишенями для стрельбы из лука, изрубленными стойками и набитыми соломой чучелами.

Катриона шла впереди, ведя Неву за плечо, и вывела нас к узкой винтовой лестнице, скрытой в дальнем правом углу стены. Вместо того чтобы подняться на стену, мы спустились вниз.

И вниз.

И вниз.

Я замедлила шаг, но Беатрис подтолкнула меня вперёд. Запах гнилой соломы, крысиных испражнений и плесени встретил нас на пороге, служа зловещим предзнаменованием того, что нас ждёт внутри.

Катриона вошла первой, сняла с крюка на стене тяжёлую связку ключей, и тут же свечи, выстроенные вдоль узкого прохода, вспыхнули светом. Они прогнали тонкий слой тумана, клубившийся в темноте, и в их мерцающем свете я разглядела шесть отдельных камер с железными решётками.

Катриона открыла ближайшую и осторожно завела туда совершенно измученную Неву. Колдунья настороженно взглянула на сжатую в руке палочку, будто собиралась что-то сказать.

Нас лишили оружия ещё до того, как мы сели на лошадей, но теперь с нас сняли и путы, чтобы отобрать сумки. Моё сердце упало, когда я почувствовала, как Беатрис потянула за ремень моей рабочей сумки.

— Я перережу ремень, если придётся, — предупредила она. — Ты получишь её обратно, обещаю.

Я бросила на неё угрюмый взгляд, но всё же передала сумку, воспользовавшись моментом, чтобы проскользнуть в ту же камеру, что и Нева. Бежать будет проще, если мы будем вместе.

Дверь с грохотом захлопнулась за нами, а звук замка, клацнувшего в скважине, отозвался в моих зубах. Эмрис и Кабелл оказались в камере напротив нас, через узкий проход.

Не оставив никаких обещаний о скором возвращении, Катриона и остальные удалились, их тяжёлые шаги гремели по лестнице, пока не затихли окончательно.

— Серьёзно? — крикнула я им вслед, ударив руками по прутьям решётки. — Тюрьма? Вы шутите?

— Тэмс, — устало произнёс Кабелл. — Пожалуйста. Крики не помогли нам в Гизе или Афинах, и тут тоже не помогут.

— Сколько, интересно, тюрем вы с ней успели повидать? — спросил Эмрис.

Воспоминания о тех двух заданиях с Нэшем моментально испортили мне настроение ещё больше. Я тяжело выдохнула через нос, скрестив руки на груди и прислонившись плечом к холодному металлу.

Нева откинулась на стену нашей камеры, устало вздохнув.

— Ты в порядке? — спросила я.

— А что ты понимаешь под «в порядке»? — ответила она с раздражённым взглядом.

— Я имею в виду, ты не ранена? — уточнила я. — Что это было за заклинание?

— Понятия не имею, — сказала Нева с нотками изнеможения в голосе. — Я просто запаниковала, и оно случилось.

Мы с Кабеллом обменялись молчаливыми взглядами, полными понимания. Если его проклятие могло активироваться из-за стресса или сильных эмоций, то магия Невы, скорее всего, срабатывала так же.

Нева заметила что-то в глубине камеры и, спотыкаясь, направилась туда, присев возле корня, проросшего через каменную стену и скрутившегося в форму кулака.

— Да ладно, — выдохнула она. — Альвенокрасный гриб и трутовики? Ох, Нева, сегодня твой счастливый день.

— Правда? Трутовик? — спросил Эмрис, выпрямляясь.

— Успокойся, травник, — сказала я. — Это всего лишь грибы, а не закопанное золото.

Когда я подошла к Неве, она уже осторожно извлекла несколько мелких грибов из корня.

— Их можно есть? — спросил Кабелл. — Потому что я бы сейчас что-нибудь перекусил.

— Как ты вообще можешь думать о еде после того, что мы видели? — ужаснулся Эмрис.

— Его желудок — самый сильный мотиватор, — заметила я.

— Ты говоришь так, будто твоё топливо — это не растворимый кофе, способный расплавить пищевод, — ответил Кабелл.

— Вот-вот! — оживился Эмрис. — И нет, грибы не съедобны. По крайней мере, без предварительной обработки. Трутовики обычно употребляют в виде порошка…

— Никому не интересно, Дай, — перебила я. — Ну, кроме Невы, наверное.

— Грибы удивительные, — произнесла Нева с поразительным восторгом, особенно на фоне её очевидной усталости. — Просто потрясающие.

— Потому что… их можно использовать, чтобы кого-то отравить? — предположила я, пытаясь уследить за её мыслями.

— Конечно, нет, — бросила на меня ещё один взгляд Нева. — Потому что они — вестники смерти.

— Очевидно, — слабо отозвалась я.

— Нева, — позвал Кабелл, — кто-нибудь говорил тебе, что ты немного мрачная?

— Она имеет в виду, что грибы разлагают мёртвый органический материал и возвращают его питательные вещества в почву, — пояснил Эмрис, уставившись на стену напротив. — Чтобы из этой смерти могло родиться что-то новое. Но их наличие не сулит ничего хорошего для здоровья дерева.

— Прекрасно, — пробормотала я.

Нева подняла на меня глаза.

— Не бойся грибов. В этом разложении кроется столько красоты.

— Если ты так считаешь.

— Тэмсин раньше обожала грибы, — неожиданно вставил Кабелл.

Я крепче сжала решётки нашей камеры, испепеляя его взглядом.

— Даже не думай.

Кабелл улыбнулся.

— Она думала, что крошечные Зелёные фейри используют грибы как домики и зонтики.

— Уверена, так и есть! — оживилась Нева, её лицо просветлело. — Шапка — это плод тела гриба, понимаете? Но самая важная его часть — под землёй. Это мицелий, который соединяет целые леса. Деревья используют его, чтобы общаться друг с другом. Уверена, дерево-Мать связано с теми, что в священной яблоневой роще, а может, даже со всеми деревьями острова.

— Это так. Вся природа связана с этим деревом, — подтвердил Эмрис. — Как ты думаешь, почему весь остров умирает разом?

Я вновь взглянула на корни. Холодный, влажный воздух окутал моё лицо, будто тоже изучая меня.

Прошло ли много времени или совсем немного, прежде чем я заговорила снова, — трудно было понять. В этом тусклом свете время утратило форму и значение. Чтобы не заснуть, я начала ходить кругами по камере. Заметив слабые царапины на стене, я стерла с них грязь. Странные буквы вдруг задвигались, изменяясь на те, что я могла понять.

Я моргнула, протерев глаза.

— Мне показалось, или эти слова на стене решили стать английскими?

— Ясновидение — это больше, чем просто зрение, — отозвался Кабелл из камеры напротив, растянувшись на спине и положив свою кожаную куртку под голову. — Оно переводит языки, которые ты видишь или слышишь, на тот, который ты понимаешь, и твои слова — для слушателя.

— Что, простите? — фыркнула я. — Хочешь сказать, что я единственная в гильдии, кто на самом деле учил древнегреческий и латынь?

— Вот черт, Птичка, ты реально их выучила? — глаза Эмриса расширились.

Кабелл посмотрел на меня с выражением, которое, видимо, должно было утешить.

— Что написано на стене?

— Подожди, — сказала я, раздражение нарастало. — Вернёмся к тому моменту, когда никто не соизволил упомянуть про перевод?

— Я не хотел, чтобы тебе было ещё хуже из-за этого, чем уже было, — пожал плечами Кабел. — А потом я решил, что ты сама это поймёшь.

— Почему об этом ни слова не сказано в книгах? — спросила я. — Или в «Бессмертиях»?

— Потому что для тех, у кого было Ясновидение, это было само собой разумеющимся? — предположил Кабелл. — Знаешь, сколько исторических деталей теряется таким образом. Думаю, поэтому ни одно из «Бессмертий» не упоминает дерево-Мать.

Я одарила его уничтожающим взглядом.

— Есть ещё какие-нибудь секреты, которые ты хочешь раскрыть?

— Нет, но мне всё ещё интересно, что там на стене, — невозмутимо ответил он.

Я вновь обратилась к надписи, читая её вслух:

— «Он — путь». — Справа была ещё одна строка, выцарапанная на камне: — «Ты познаешь нашу боль».

— Жутко, — пробормотал Эмрис, — но интригующе.

— Разбудите меня, если станет ещё интереснее, — махнул рукой Кабелл.

В конце концов, я сама опустилась на пол, прислонившись к стене напротив Невы, которая уже свернулась калачиком и уснула. Эмрис, как в зеркале, сидел в камере напротив.

Прищурившись в тусклом свете свечей, я заметила, как он вынул из своего сапога маленький нож, а из кармана куртки достал кусочек дерева.

— Как тебе удалось это пронести? — удивилась я. Они обыскивали нас вдоль и поперёк.

— Думаешь, я раскрою свои секреты единственной реальной конкурентке? — с раздражающе самодовольным видом подмигнул он. — Хотя, если хочешь сыграть в «Две правды и ложь»…

— Думаю, я воздержусь, — перебила я, закатив глаза. Он помог нам ранее — со свойственным ему обаянием и ложью, разумеется, — но это вовсе не означало, что я должна терпеть его нелепые причуды.

— Как знаешь, — отозвался он и вернулся к своему занятию, вырезая что-то из дерева с удивительной сосредоточенностью.

— А что это вообще должно быть? — вырвалось у меня.

Он поднял взгляд, и только тогда я заметила его бледность и тёмное пятно на рукаве свитера — он так и не перевязал рану.

— Не знаю, — ответил он. — Пока не раскрылось.

На моих джинсах была аккуратная прореха на колене — след от когтей того существа. Это упростило дело: я оторвала полоску ткани. Эмрис поднял голову на звук.

— На. — Я скомкала ткань в шарик и бросила его через проход между нашими камерами.

Сверток упал чуть дальше решёток его камеры. Эмрис молча смотрел на него.

— Я знаю, она не стерильная, но тебе нужно перевязать руку, — сказала я. — Если истечёшь кровью, я не собираюсь тащить твоё тело обратно вверх по этим ступеням. С учётом твоего эго, одна твоя голова весит не меньше двадцати пяти килограммов.

Он осторожно протянул руку сквозь решётки, вытянулся насколько мог, пока ткань не зацепилась за пальцы.

— Даже с этим ты мне всё равно что-то должна, — усмехнулся он.

— Опять твои услуги, — пробормотала я. — На мой взгляд, мы в расчёте.

— Я привёл нас сюда, не так ли? И с жертвой, и убедив Септимуса, что вы все должны быть здесь.

Я закатила глаза так сильно, что они заболели.

— А я-то думала, ты вытащил нас из лап приспешников твоего отца из чувства обычной человеческой порядочности. А бутылка вообще была от Мадригал, так что это не считается.

— Ладно, мы в расчёте, — согласился он, завязывая ткань на своей ране. — Но спасибо. С тобой всё в порядке?

Моё сердце невольно ёкнуло под его пристальным взглядом, который казался почти нежным в мерцающем свете свечей.

— Всё нормально, — ответила я.

Но память всё равно нахлынула, как только я закрыла глаза: их паукообразные конечности, копошащиеся вокруг меня. Запах смерти в их горячем дыхании. Лицо Септимуса, искажённое чистой яростью.

— Всё нормально, — повторила я.

— Ты уже это говорила. — Эмрис протянул руку через прутья, словно проверяя, насколько далеко до меня.

Омерзительный хруст костей и хрящей. Влажный плеск крови на земле, когда они разорвали Септимуса. Его последний вздох — крик.

Они растерзали его, но убила его я.

Я подтянула колени к груди, пытаясь согреться в этом холоде, который проникал внутрь. Странно, как долго эта мысль пробивалась ко мне, но теперь она была здесь, словно третий заключённый в камере, прикованный к моей совести.

— Он заслужил это, — хрипло сказала я. — Правда?

— Да, — ответил Эмрис, его слово резануло, как пламя. Он развернулся ко мне полностью, сжав рукой решётки. — Посмотри на меня.

Я не знала почему, но всё же посмотрела.

— Да, — повторил он. — Каждый раз, когда ты усомнишься в этом, каждый раз, когда тебе покажется, что ты поступила неправильно, я скажу тебе это. Даже если мы будем старыми и седыми, и я едва смогу вспомнить собственное имя, я вспомню это и скажу тебе то же самое.

Я тихо выдохнула, позволяя голове опуститься назад и прижаться к сырым камням. Стоило лишь протянуть руку сквозь решётки, чтобы узнать, насколько близко наши пальцы могли бы оказаться друг к другу. Стоило лишь поблагодарить его.

Но то, как он смотрел на меня… Его слова словно, завязали тугой узел где-то внутри, напряжение разливалось по всему телу, пока каждая мышца не казалась натянутой до предела. Любое движение, любое слово могли бы ещё сильнее закрутить эту пружину, пока она не лопнет, а я не распадусь на части. Я не знала, что произойдёт тогда, и знать не хотела.

Поэтому я оборвала эту нить сама.

— Какая трогательная речь, Наследничек, — произнесла я. Он вздрогнул от прозвища. — Но я бы предпочла, чтобы ты рассказал, зачем взялся за это дело и почему так боишься, что Папочка узнает об этом.

Эмрис резко вдохнул, но промолчал. Его рука медленно скользнула обратно через решётки и упала на колени. Любые остатки вины за то, что я его прервала, испарились. Он твердил эти слова — «доверься мне, поверь мне», — но из его уст они были не больше, чем дым и тени. Как и его представление перед Септимусом и остальными.

— Я заберу это кольцо, Тэмсин, — заявил Эмрис.

— Нет, — пообещала я. — Не заберёшь.

Внезапно Кабелл поднялся с земли, повернувшись к лестнице.

— Что такое? — спросила я.

Он поднял руку, жестом призывая к тишине.

— …есть правила. Порядок вещей. — Эти слова эхом отразились от каменных стен. Я сразу узнала строгий голос Катрионы, да и её властный тон нельзя было спутать.

— Ты поступила правильно. Осторожность никогда не бывает лишней, особенно в такие времена. — Незнакомый мужской голос заставил меня вскочить на ноги.

— Осторожность и жестокость — не одно и то же, — прозвучал ещё один голос, тоже женский, молодой, с хрипотцой. — Почему бы тебе не позвать меня перевязать их раны? Или ты была слишком занята, чтобы спросить, зачем они вообще пришли?

Через мгновение по лестнице спустилась молодая женщина, за ней шла Катриона. На ней было простое голубое платье, перетянутое на талии, но ткань уже успела выцвести и потерять свой вид. Её волосы, естественно, вились, напоминая рябь на воде, и при свете фонаря я заметила, что они были насыщенного сине-чёрного оттенка. Янтарная кожа слегка порозовела от эмоций. У неё были выразительные брови, прямой нос и чуть насмешливый изгиб губ, но больше всего внимания привлекали её карие глаза с необычным синим сиянием по краю зрачков — глубокие, полные чувств.

— Как я и думала, — сказала она, уперев руки в бока. — Жалкие, все до единого.

— Это довольно точное описание, — ухмыльнулся Эмрис, поднимаясь, опираясь на здоровую руку. Он, конечно, не удержался от того, чтобы чуть-чуть пофлиртовать с новой знакомой — в его духе.

Она раздражённо цокнула языком, заметив самодельную повязку, которую я дала Эмрису.

Следом за девушкой появились остальные. Катриона сняла доспехи, оставив лишь свободную льняную тунику, плотно стянутую поясом, и тёмно-коричневые бриджи, заправленные в кожаные сапоги. Она приподняла подбородок, окидывая нас тем же подозрительным взглядом, что и в лесу.

— Как мило, что вы вспомнили о нас, ещё живых, здесь внизу, — пробормотала я. — А это кто такой, Сэр Хмурый?

— Как ты смеешь говорить о нём с таким неуважением, — возразила Катриона, её рука тут же легла на кинжал, пристёгнутый к бедру.

Мужчина поднял обе руки, успокаивая её:

— Полегче, Кэт. Всё в порядке.

Он был среднего роста, с серебристыми волосами, в которых едва угадывался прежний оттенок блонда. Его борода была аккуратно подстрижена, а через переносицу и правую щёку проходил внушительный шрам. Одна рука была скрыта под металлической перчаткой, и только после долгого наблюдения я осознала, что руки под ней вовсе нет.

Он в свою очередь осматривал меня взглядом серо-голубых глаз, сохраняя хмурое выражение.

Катриона отступила к лестнице, по его словам, продолжая хмуриться. Она не сводила с него глаз и держалась близко, будто ожидая следующей команды.

— Осторожность и деликатность — это наша Кэт, — заметила другая девушка с лёгкой насмешкой. Она протянула руку к Катрионе, требовательно пошевелив пальцами. Катриона одарила её взглядом, полным раздражения, прежде чем передать связку ключей с пояса.

— Я Олвен, — продолжила девушка, сначала открыв клетку с Эмрисом и Кабеллом. — А это сэр Бедивер, защитник башни и всех нас, кто выжил за её стенами.

Рыцарь слегка склонил голову в знак признания:

— Настолько, насколько эти старые кости ещё могут кого-то защитить.

Кабелл поймал мой взгляд, пока мы выходили из клеток. Я точно знала, о чём он думает, потому что, благодаря Нэшу и его бесконечным историям, в наших головах вертелась одна и та же мысль: тот самый Бедивер, рыцарь Артура?

Я украдкой осмотрела его, пытаясь сопоставить факты. В историях Нэша говорилось, что Бедивер был маршалом короля Артура и одним из его ближайших соратников, потерявшим руку в битве, защищая своего короля.

Он пережил последнюю битву Артура и был отправлен вернуть легендарный меч Экскалибур Высшей Жрице Авалона. Сделал он это с большой неохотой — настолько, что умирающему королю пришлось настаивать на выполнении задачи. После этого Бедивер ушёл в уединение и исчез из легенд.

Или так гласили предания.

Если этот человек действительно был тем самым Бедивером, а в легендах хотя бы доля правды, он мог сопровождать тело Артура сюда, в Авалон, к его последнему пристанищу. Спящего короля поддерживала магия, пока не наступит день, когда он будет вновь нужен.

Но тогда Бедиверу должно быть сотни лет — даже больше тысячи, поправила я себя. Я знала, что Иные земли были вырваны из смертного мира с помощью заклинания, которое вывело их за пределы естественного потока времени. Я полагала, что они существуют в состоянии застывшего момента, словно задержанный вдох, но какое-то время здесь всё же должно проходить, иначе как люди росли бы или старели?

Хотя… колдуньи жили необычайно долго. Кто сказал, что та же магия не дарует своего рода бессмертие здесь?

— И у вас есть имена? — спросила Олвен, напоминая о себе.

— О, да, конечно, извините, — поспешил ответить Кабелл, представив нас.

Олвен обошла Неву, которая едва держалась на ногах, измождённая до предела.

— Вы, должно быть, колдунья? Да, это вы. Ах, рассказы о вас просто меркнут в сравнении с реальностью. Вы из смертного мира, верно? Какой необычный стиль одежды. — Она повернулась к Эмрису, легко коснувшись джинсовой ткани, перевязанной вокруг его руки. — Что это за ткань?

— Олвен, — резко сказала Катриона. — Если ты обязана их вылечить, сделай это быстро, чтобы мы могли выяснить, зачем они сюда явились.

Другая жрица откинулась на пятки, усмехнувшись.

— Мне нужно отвести их в лазарет, разумеется.

— Разумеется, — повторила Катриона, идеально изображая раздражение.

— Все мои инструменты и снадобья там, — продолжила Олвен, драматично указав на рану Эмриса. — Вы хотите оставить этого бедного усталого путника страдать от гнили? Мне придётся точить свои ножи и смириться с тем, что я отрежу эту руку, когда она начнёт гнить?

Эмрис вздрогнул, отпрянув:

— Простите, что?

— Ладно, — с лёгким смехом вмешался Бедивер. — Тебя все поняли, дорогая. — Он обернулся к нам, кивнув в сторону лестницы. — Следуйте за мной.

Глава 15

Лазарет Олвен располагался во внутреннем дворе у башни, вероятно, неслучайно рядом с небольшой ареной, которую я заметила ранее. Каменное строение, судя по наклону фундамента и глубоким бороздам у порога, простояло здесь уже немало времени.

В помещении витал запах земли и трав, перемешанный с запахом животного сала для свеч, расставленных по комнате. У дальней стены стояли две узкие койки, но большая часть пространства была занята рабочим столом, заваленным горшочками и мисками с толчёными травами. Это место походило на лавку аптекаря не меньше, чем на лазарет.

Задняя стена была заставлена полками до самого потолка, заполненными корзинами и стеклянными сосудами. Их изящные формы и легкое радужное мерцание заставили меня задуматься, не являются ли они творением Одарённых.

Помещение едва ли было больше подземелья, но в какой-то странной мере его небольшие размеры успокаивали. Здесь попросту не осталось места, чтобы спрятаться кому бы то ни было.

Именно поэтому я так удивилась, когда чуть не врезалась в небольшую фигуру, которая сидела на корточках за рабочим столом и рылась в корзинах на нижних полках.

— Блоха! — воскликнула Олвен, прогоняя девчонку прочь. — Ты уже съела последние сушёные ягоды — проваливай отсюда!

— Там ещё есть, я видела! — возразила девочка. На вид ей было не больше десяти — худощавая, угловатые кости проступали по всему телу словно у воробья.

— Это бузина, ты, дурная голова, — сказала Олвен, нагнувшись, чтобы оказаться с ней на одном уровне. — И, если съешь хоть одну ягодку, твой желудок вывернет наизнанку, и уверяю тебя, тебе не понравится вкус ужина, когда он вернётся назад.

Девочка нахмурилась, её молочно-белое лицо было испачкано грязью и сажей.

— Тебе бы сходить к источникам, искупаться, а?

Олвен прищурила глаза, и ярко-голубые кольца вокруг её зрачков вспыхнули предостережением. Я переводила взгляд с неё на девочку, совершенно сбитая с толку.

— Это Фейн, но мы зовём её Блоха, — объяснила Катриона, протягивая руку девочке. Блоха тут же метнулась к ней, не забыв напоследок одарить нас всех любопытным взглядом.

— Кто это такие? — недовольно спросила девочка.

— Кто это? — мягко поправила её Катриона, вынимая девчонкину руку изо рта как раз в тот момент, когда та собралась грызть ногти. — Вот и я задаюсь тем же вопросом.

— Но для начала, — вмешалась Олвен, — кто из вас больше всех истекает кровью?

Когда никто сразу не ответил, Олвен обратилась к Эмрису:

— Боюсь, это вы. Присаживайтесь на койку и снимайте тунику, если позволите.

Эмрис замялся, его руки в перчатках нервно скручивали ткань.

— Я бы предпочёл не снимать, если вы не против.

Олвен отступила назад, удивлённая.

— Уверяю вас, моей скромности это не повредит.

— О, нет, я о своей деликатной натуре, — ответил Эмрис, опускаясь на жёсткий край койки. Развязывая повязку, он сбросил грязную куртку и потянулся к разорванному рукаву свитера и рубашки. — Может, просто разрежете?

— Что, проиграл пари и набил позорную татуировку? — спросил Кабелл, откинувшись к стене. Покрытый грязью и кровью, Эмрис уже не походил на благородного принца.

— Я люблю пари, но, увы, не в этот раз. Не всем дано быть столь героическим и мужественным образцом, как ты, Ларк, — улыбнулся Эмрис.

В его улыбке была скрытая острота, которой я не ожидала. И которая сразу вызвала у меня желание проверить границы, чтобы увидеть, что случится.

— Снимишь хотя бы перчатки? — спросила я.

Нева покачнулась, наваливаясь на моё плечо. Я успела её подхватить, прежде чем она упала.

— Нева? Ты в порядке? — спросила я. Кабелл подошёл с другой стороны, помогая усадить её на единственный стул в комнате.

— Всё хорошо, — пробормотала Нева, её голова качалась из стороны в сторону. Она пыталась отмахнуться от нас. — Просто… устала.

Олвен тут же оказалась рядом.

— Истощилась от использования магии, да? Блоха, займись делом, разожги огонь. Помнишь смесь для горячего настоя?

— Одна часть корицы, — буркнула девочка, — одна часть языка жабы…

— Что? — Нева распахнула глаза в ужасе.

— Девчонка просто шутит, — пояснил Бедивир.

— Это было невежливо, — строго сказала Олвен, повернувшись к Блохе. — А ещё ты должна доказать, что занимаешься учёбой.

Блоха тяжело вздохнула, но всё же начала разжигать огонь и ставить над ним небольшой котелок. Она наполнила его водой из ближайшего кувшина и с явным раздражением, которое почему-то сразу вызвало у меня симпатию, начала читать рецепт:

— Одна часть корицы, три части яблок — кипятить пятнадцать минут.

— У нас едва остались яблоки, — возразила Катриона. — Благословения священной рощи не для таких, как ведьмы.

— Со мной всё в порядке, — слабо пробормотала Нева. — Мне просто нужно отдохнуть.

— Без хорошего настоя тебе придётся проспать две недели, чтобы восстановить силы, — упрямо заявила Олвен. — Мы видели твоё свечение даже отсюда. Это была не слабая магия.

Катриона фыркнула и, казалось, уже готова была ответить колкостью, но Бедивир положил ей на плечо успокаивающую руку.

— Может, начнём с того, как они нашли дорогу на остров? — предложил он. — Пути сюда давно запечатаны.

— Они ищут своего отца, — сонно сказала Нева.

Я обернулась к ней, чувствуя, как ужас пронзает меня насквозь. Мой разум отчаянно пытался найти слова, любую ложь, чтобы исправить то, что она только что сказала.

— Нет, мы… мы просто… — начала я, но было уже поздно. В одном предложении Нева выдала наш план и разрушила любую надежду на прикрытие.

— Это правда? — спросил Бедивир.

К моему удивлению, он и остальные выглядели скорее заинтригованными, чем настороженными.

— Да, — наконец выдавила я. Впрочем, я могла признать, пусть и скрепя сердце, что лучшая ложь часто основана на доле правды. — Мы думаем, он… заблудился в тумане. Возможно, искал путь сюда.

Блоха поднялась от очага, её лицо засияло каким-то внутренним светом, когда она обернулась к Катрионе.

— О! Там есть…

— Тихо, — резко оборвала её Катриона. — У тебя разве нет дел, Блоха?

— Я их уже сделала, — буркнула девчонка.

— Что ты хотела сказать? — вмешалась я. Слова Блохи заставили моё сердце забиться быстрее, но теперь она лишь зло посмотрела на меня и отступила к Катрионе, защищая её как щит.

Несколько долгих секунд тишину нарушал только треск дров в очаге.

— Не хочу быть навязчивым, но… — слабым голосом отозвался Эмрис. — Я бы не снимал повязку, если бы знал, что сначала мы устроим такой затяжной разговор.

— Ах, да, — встрепенулась Олвен.

Она взяла с рабочего стола ножницы и начала разрезать рукав, аккуратно снимая кусочки ткани с его ран. Эмрис зашипел, когда она прикоснулась к ранам чем-то, что пахло сладко, но совсем не как спирт.

— Полагаю, раз вы путешествовали с ведьмой, вы знаете настоящую природу магии и земель Иного Мира, — сказал Бедивир. — Но даже не зная, что стало с Авалоном, зачем ему искать остров?

— Вот и мы хотели бы это понять, — ответила я. — Он был Одарённым, так что знал истории об этом месте.

— Одарённым? — переспросила Олвен. — Я не слышала такого термина.

— Люди, рождённые в нашем мире с каким-то магическим даром, — пояснил Кабелл.

— Понятно, — кивнула она. — Это из-за их происхождения? Например, моя мать была наядой, водяной нимфой. А наша сестра Мари — эльфийка. Мы родились с способностями, которых у наших сестёр нет.

— Точного ответа никто не знает, — сказал Кабелл. — Возможно.

До этого момента я и представить не могла, что жрицы Авалона могут быть кем-то иным, кроме людей. Но это многое объясняло в необычной внешности Олвен.

— А какие бывают магические дары? — резко спросила Блоха.

— Ну, например, — задумчиво начал Эмрис, глядя на связки трав, высушивавшихся над его головой, — я могу сказать, что это — белая полынь. Её чаще всего используют от кашля, верно?

Блоха выглядела абсолютно равнодушной, но Олвен, напротив, была в восторге.

— Как вы это узнали? — спросила она.

— Она сама мне это сказала, — пожал плечами Эмрис. — А ещё я могу сказать, что вы посадили её на почти бесплодной земле. Она знала, что это за растение, когда прорастала из семени, пробиваясь сквозь землю, чтобы никогда не увидеть солнца. Она знает своё предназначение, ваше лицо, но теперь, будучи срезанной, едва чувствует жизнь. С каждым днём, пока она сохнет, её сила угасает. Но это не больно.

Олвен достала с ближайшей полки серебряный флакончик. При его открытии воздух наполнился сладким ароматом мёда. Набрав щедрую порцию жёлтой мази, она нанесла её толстым слоем на рваные раны Эмриса. Когда мазь высохла, образовав твёрдую корку, кровь полностью остановилась.

— Это точно магия. Иначе вы сильно ударились головой, пока шли сюда, — пробормотала Олвен. — Разговаривать с растениями… Конечно, мы чувствуем в них жизнь, душу, дарованную Богиней. Но мысли и чувства?

— Разумеется, — кивнул Эмрис. — И память.

— Как я говорила, наш… э-э… отец… — Я с трудом выдавила это слово. — Он обожал истории об острове. Возможно, он нашёл разрыв в границе между нашими мирами или случайно провалился через неё.

— Меня куда больше беспокоит то, как ведьма смогла открыть путь, — сжав губы, сказала Катриона. — Древние защитные чары всё ещё есть. Какой обман вы использовали? Разве вам недостаточно того, что ваш народ отравил нашу землю своими проклятиями?

— Постойте, — начала я. — Вы хотите сказать, что ведьмы прокляли Авалон, когда их изгнали? Сколько времени остров в таком состоянии?

Лицо Катрионы исказилось от ярости.

— Это было затянувшееся проклятие. Оно веками медленно изменяло землю в тени, пока два года назад не расцвело полностью.

— Это невозможно, — резко возразила Нева. — Ведьмы спасли Авалон. У них не было причин его уничтожать.

Её слова были подобны удару ножницами Олвен в самое сердце Катрионы.

Жрица вспыхнула от гнева, её лицо налилось краской.

— Спасли Авалон? Ваш народ предал Богиню, отказался от веры и теперь служит только себе!

— Ведьмы всё ещё верят, что Богиня существует и создала нас, — упрямо возразила Нева. — Просто мы больше не думаем, что она вмешивается в наши жизни. Мы сами выбираем свою судьбу.

— Тогда вы ничего не знаете об утешении, которое приносит вера в заботливую, всепрощающую Мать, которая всегда рядом и наблюдает за вами, — с холодной уверенностью сказала Катриона. — Какая грустная, тёмная жизнь.

— А вы ничего не знаете о нашей жизни, — резко ответила Нева, хотя выглядела так, будто вот-вот упадёт. — Вот что я вам скажу: без нас, как вы нас уничижительно называете, вашего рода больше бы не существовало, потому что вы отказались сделать то, что было необходимо. Так что не за что.

Катриона отпрянула, словно змея перед броском.

— О чём вы говорите? — спросила я, переводя взгляд с одной на другую.

— Я тоже ничего не понимаю, — признался Кабелл.

— И я, — добавил Эмрис, голос его доносился из-за нашей спины.

— Милостью Матери, только не это, — пробормотала Олвен. — Нам обязательно это обсуждать?

— Обязательно, — сказала Катриона, не сводя взгляда с Невы. — Расскажи им свою кровавую сказку. И расскажи правду.

— Обязательно расскажу, — холодно ответила Нева. — Ведьмы называют это Нерассказанной Историей. Предательство настолько болезненное, что память о нём была проклята и никогда не записывалась, даже в бессмертных летописях. Это можно только услышать, а не прочесть. Мне её рассказала моя тётя.

Нерассказанная История. Я видела эту фразу тысячи раз — ведьмы использовали её, говоря о своём изгнании, но никто из них никогда не записал саму историю.

— Что это? — спросила я. — Что за предательство?

— Это известно как Разрыв, — начала Нева.

— Как Отречение, — перебила её Катриона. — Мы называем это Отречением.

— Пусть будет так. Главное — не название, а история, — отмахнулась Нева, пальцы её сжались на краю стола. — А начинается эта история с друидов. С того, что они сделали.

Я подалась вперёд, слушая. Было хорошо известно, что как минимум один орден друидов пережил римское завоевание кельтских земель и укрылся в Авалоне, прежде чем Иной мир был отрезан от нашего.

Но о их практике мы знали лишь самые общие сведения. Друиды были лидерами, ясновидящими и рассказчиками. Хотя в древние времена среди них были женщины, это редкое исключение в преимущественно мужских орденах. В Бессмертиях нередко высмеивались их одежды, головные уборы и странные способы предсказаний, вроде гадания с капающими ложками. Среди ведьм даже ходила поговорка: «Угрюм, как друид».

— Вскоре после того, как они прибыли в Авалон, друиды, негодуя из-за утраты статуса, задумали мрачное дело. Они обратились к Повелителю Смерти, властелину Аннуна, царства злых мёртвых, — начала Нева. — Он даровал им тёмную магию, чтобы они могли свергнуть Верховную Жрицу и править островом. Они хотели превратить Авалон в место поклонения своему жестокому богу. И они попытались.

— Как именно? — спросил Кабелл.

— Раньше жриц было много, — пояснила Олвен, давая Неве передохнуть. — Авалон был местом мира, и у них не было причин бояться друидов, с которыми они работали бок о бок. Благодаря этому друиды смогли убить всех, кроме горстки жриц, включая тех, кто был лишь в обучении, пока они спали. А затем они…

Олвен на мгновение замолчала, сглотнув и выпрямив спину.

— Затем они убили каждую молодую девушку на острове, чтобы запугать тех, кто мог бы сопротивляться их власти. Они сделали это с помощью магии Повелителя Смерти, чтобы их души не смогли попасть к Матери-Богине.

— Чёрт возьми… — пробормотала я, взглянув на Кабелла. Его лицо было таким же бледным, как я себя чувствовала.

— Выжившие жрицы, включая Верховную Жрицу, укрылись в лесах, но разошлись во мнениях, что делать дальше, — продолжила Нева. — Видите ли, из-за строгих правил веры Богини…

— Как вы смеете! — воскликнула Катриона.

— Дайте ей закончить, — сказала Олвен, подняв примиряющую руку.

— Как я уже говорила, — продолжила Нева, — есть определённые убеждения, которые нужно разделять, чтобы сохранить милость Богини. В том числе нельзя использовать магию для эгоистичных целей или мести.

— Ага, теперь понятно, — сказал Эмрис. — Жрицы и ведьмы черпают силу из одной универсальной магии, но различаются в способах её применения.

— Именно, — подтвердила Катриона. — Мы используем магию для исцеления, возделывания острова и защиты окружающих.

— Именно поэтому девять жриц, возглавляемых Верховной Жрицей Вивиан, были готовы сдать остров друидам, чтобы прекратить убийства, — сказала Нева. — Но семь других, ведомых Морганой, сводной сестрой короля Артура, оправданно, — она сделала ударение на слове, — дали отпор, убили друидов и были изгнаны в смертный мир.

— Именно поэтому жриц Матери-Богини осталось только девять, — добавила Олвен. — Когда одна умирает, призывается другая. На это ушли века.

Нева вновь повернулась к Катрионе, борясь с сонной слабостью, но голос её звучал твёрдо:

— Моргана и другие любили Авалон. Они никогда бы не прокляли его.

— Какое проклятие могло бы быть столь мощным, чтобы превратить это место в пустошь? — спросила я.

Катриона, с ледяной решимостью, бросила ответ:

— Это не проклятие. Это наши мёртвые.

Глава 16

Тишину в комнате словно прорезали невысказанные эмоции. Нева, измученная своей очевидной душевной болью. Катриона, горящая яростью. Олвен, полная осуждения. Бедивир, испытывающий явный дискомфорт. И Блоха, которая смотрела на свою первую в жизни ведьму с широко распахнутыми глазами, полными благоговейного трепета.

Котел, забытый на огне, закипел, его содержимое зашипело и забрызгало всё вокруг, словно живое существо. Этот звук заставил Олвен вскочить на ноги, и этого движения хватило, чтобы разрушить гнетущее напряжение, которое оставили слова Катрионы.

Сладкий запах яблок и корицы закружился в воздухе, пока Олвен разливала горячую жидкость в чашку для Невы.

Нева подула на обжигающий напиток и сделала осторожный глоток. Её лицо мгновенно изменилось, смягчившись удивлением, и она с недоумением взглянула на чашку. Бледность немного отступила, а в выражении лица появилось больше осмысленности.

— Ваши мёртвые… — начала Нева. — Вы имеете в виду, что проклятие их преобразило?

— Да, — резко ответила Катриона. — И я снова спрашиваю: как ты вызвала туман и подчинила его своей воле? Как ты прошла через защитные чары, которые должны были тебя оттолкнуть, ведьма?

— Меня зовут Нева, а не Ведьма, — твёрдо ответила та, прижимая руку к небольшому узлу, спрятанному под её рубашкой. — И отвечать я буду только Верховной Жрице Авалона.

— Как жаль, что она мертва уже больше года, — сказала Катриона, сжав челюсть так, что на её лице проступили мелкие мускулы. — Девятка теперь Восьмёрка.

Юная Блоха покраснела до ушей, с трудом глотнув огромный ком воздуха. Этот жест вызвал у меня болезненное сочувствие. Я знала, каково это — держать внутри чувства, которые никак нельзя выплеснуть наружу.

Блоха протолкнулась мимо Катрионы и Бедивира и выскочила в ночь.

Олвен поднялась от котла, подбоченившись.

— Ну вот, теперь ты сделала это, — осуждающе заметила она.

Катриона откинула голову назад, раздражённо вздохнув. Прежде чем выйти во двор, она ещё раз обернулась, готовая что-то сказать.

— Не утруждай себя, Кейт, — вмешался Бедивир, его грубый голос прозвучал успокаивающе. — Я останусь с Олвен и прослежу, чтобы их доставили в комнаты без происшествий.

Катриона с прямой, словно вытянутая струна, спиной направилась к двери.

— Постой, — сказала Нева твёрдым голосом, протягивая руку. — Мою палочку, пожалуйста.

Катриона сжала палочку в кулаке.

— Ты получишь её обратно, когда я решу, что тебе можно доверять.

— Мне не нужна палочка, чтобы творить магию, — мягко, но с опасным подтекстом сказала Нева. — И можешь сколько угодно встряхивать своими серебряными волосами, но я ни в твоём доверии, ни в твоём одобрении не нуждаюсь.

Катриона вылетела в ночь, и дверь за ней захлопнулась так громко, что задрожали все бутылочки на полках.

— Очень приятная особа, — заметила я, обхватив себя руками. После того как пламя едва не погасло, в лазарете стало холодно.

Проходя мимо очага, Олвен подняла руку и прошептала что-то похожее на заклинание. Влажные поленья мгновенно вспыхнули ярким огнём. Нева жадно смотрела на это, словно изнемогала от жажды.

— Ты должна понять, — сказала Олвен, вновь сосредотачиваясь на перевязке руки Эмриса. — Единственная цель Кейт — защитить выживших. И я не потерплю ни слова против неё.

Честно говоря, меня не волновала ни Катриона, ни кто-либо другой. Мы пришли сюда ради определённой цели, и только это имело значение.

— Ты согласна с версией Катрионы о том, как появилось проклятие? — спросил Эмрис, стараясь разрядить обстановку и сменить тему.

— Я верю, что это проклятие, да. Но я не уверена в его происхождении, — ответила Олвен, подперев щёку ладонью. — Когда-то Авалон был местом, где не существовало настоящих болезней, голода или страданий. Но я читала о чуме в смертном мире и не могу не видеть сходства с тем, как распространяется эта тьма.

Магическая болезнь или вирус? Эта идея пугала, и я никогда не видела упоминаний о подобном ни в одной книге, ни в Бессмертиях.

— Твоя магия действует на все растения? — спросила Нева у Эмриса. Когда он кивнул, она продолжила: — Что ты почувствовал в лесу? Деревья говорили с тобой?

— Ничего, — тихо ответил Эмрис, содрогнувшись. — Абсолютно ничего. Это было ужасно.

— Всё началось два года назад, — кивнула Олвен, глубоко вдохнув. — Проклятие сначала настигло самых маленьких из фей, не больше цветов, затем тех, кто ухаживал за священной рощей, животных, даже деревья и их дриад. Моих сестёр-наяд.

Она снова опустила взгляд на свои руки, собираясь с духом, прежде чем продолжить.

— Все существа, которые не укрылись в башне, погибли — почти все. Тёмная магия убила их, но на наших мёртвых она подействовала иначе. Она заставила их… восстать. Изменёнными и лишёнными разума. Теперь ими движет только голод.

— Матерь всемогущая, — прошептала Нева.

— Мы называем их Детьми Ночи, потому что они охотятся в тёмные часы, — сказала Олвен. — Они живые, но в них больше нет присутствия Богини, я его не ощущаю. Они, кажется, не могут выносить свет, и только огонь может их остановить. А для них, к несчастью для нас, небо над нами теперь заволокло тьмой. У нас остаётся всего несколько часов солнечного света каждое утро, прежде чем тьма возвращается.

— Это, должно быть, делает почти невозможным выращивание чего-либо, — заметил Эмрис.

— У нас есть заклинания, чтобы имитировать солнце, но с распространением тьмы мы потеряли наши рощи и поля из-за гнили, — ответила Олвен. — Как вы понимаете, теперь Авалон познал голод.

— Но мы держимся, благодаря Девятке, — мягко добавил Бедивир. — Наших запасов хватит ещё на несколько месяцев.

Олвен натянуто улыбнулась в ответ на его похвалу.

— Вы действительно не знаете, что стало причиной этого? — спросил Кабелл.

— У Катрионы есть своя теория, которую вы, как я понимаю, слышали достаточно эмоционально изложенной, — сказала Олвен. — Некоторые из моих сестёр согласны с ней. Другие считают, что земля заболела, потому что Богиня отвернулась от нас после кровопролития.

— А как насчёт друидов? — спросила я. — Вы говорили, что они поклонялись Повелителю Смерти и использовали магию, которую он им дал, — что они устроили резню детей. Почему они не главные подозреваемые?

— Они вполне могут быть причиной наших бед, — согласилась Олвен. — Но нас воспитывали в вере, что выбор ведьм был худшим из двух предательств, потому что он исходил от тех, кого наши наставники любили и доверяли больше всего.

— Это абсурд, — фыркнула я.

— Возможно, — тихо сказала Олвен. — Но боль принимает множество обличий — гнев, подозрения, страх. Когда мои сёстры и я были призваны Богиней, нам пришлось оставить свои семьи и дома, чтобы прийти в башню на обучение. Верховная Жрица Вивиан стала для нас второй матерью. Она научила нас всему, что мы знаем о Богине, магии и ритуалах. Но её скорбь по поводу Отречения стала частью этого наследия. От неё трудно отказаться, потому что это ощущается, как отказ от самой Вивиан.

— Постойте, — вмешался Кабелл. — Вивиан? Была ли больше, чем одна Верховная Жрица с этим именем?

— Только одна, — подтвердила Олвен с грустной улыбкой. — И, отвечая на ваш следующий вопрос, да, ей было сотни лет на момент смерти. Возможно, почти тысяча, если измерять её жизнь по вашему времени.

— Даже с учётом различных временных линий, — сказала я, чувствуя облегчение, что хотя бы что-то подтвердилось, — даже ведьмы столько не живут. Как она смогла это сделать?

— Магия обета Богине, который мы все даём, становясь жрицами, поддерживала её жизнь до тех пор, пока не родились девять новых жриц, — объяснила Олвен. — Отречение оставило шрам на сердце Вивиан, и она так и не простила тех, кто это устроил. Некоторые из моих сестёр унаследовали её чувства, хотя и не в такой мере.

— А вы? — спросила Нева.

— Я понимаю, почему ведьмы сделали то, что сделали, хотя не могу это оправдать, — ответила Олвен. — И знаю, что сэр Бедивир чувствует то же самое.

— Безусловно, — подтвердил старый рыцарь, задумчиво прислонившись к дверному косяку. — Жадность друидов была столь велика, что я уверен: они пожелали бы зла Авалону, если бы не смогли им править.

— Есть ли доказательства в ту или иную сторону? — спросил Кабелл. — Разве магия смерти не ощущается иначе, чем та сила, которую используем мы?

— Не могу сказать, — призналась Олвен. — У нас есть лишь одна другая зацепка.

Она подошла к полкам, пробегая пальцами по корешкам книг и свитков, пока не достала небольшой том с толстыми страницами из пергамента, грубо перевязанный узелковой нитью. Ясновидение переливало символы на первой странице в понятные слова: Мудрость Матери.

— Вот, — сказала она, перевернув увеличительное стекло перед своим глазом. — Три магии, которых следует бояться: проклятия, рождённые гневом богов; яды, превращающие почву в пепел; и то, что оставляет сердце чёрным, а кости серебряными.

Олвен отложила книгу и направилась к рабочему столу, где достала длинные щипцы из кожаного чехла. Затем она сняла ткань с тяжёлой банки, открывая то, что оказалось усохшей человеческой головой.

— Ооо! — восхищённо ахнула Нева.

— Уф! — вырвалось у меня.

Олвен сняла крышку с банки, и воздух наполнился тошнотворным запахом разложения, усиленным зелёной слизью, в которой была погружена голова. С помощью длинных щипцов она извлекла голову и положила её на стол, не обращая внимания на отвращение, отразившееся на лицах в комнате. Даже Бедивир, повидавший немало ужасов, поморщился.

— Подойдите поближе, пожалуйста, — позвала Олвен.

Когда к ней приблизилась только Нева, Олвен удивлённо подняла взгляд.

— Не у всех есть такое увлечение подобными вещами, дорогая, — напомнил ей Бедивир с мягкой укоризной. — Возможно, предупреждение в будущем не будет лишним.

Старый рыцарь говорил с такой отцовской нежностью, что напряжение в комнате немного спало. По тому, как Катриона и Олвен смотрели на него, было очевидно, что они обожают его как отца.

— Я постараюсь побыстрее, чтобы пощадить ваши желудки, — пообещала Олвен.

Она взяла другой металлический инструмент и осторожно откинула остатки кожи на затылке головы. Под усохшим, сморщенным слоем плоти блеснуло чистое серебро, словно весь череп был окунут в расплавленный металл.

— Чёрт побери, — пробормотал Кабелл, наклоняясь ближе, чтобы рассмотреть находку. — Это происходит со всеми?

— Со всеми, и со всеми их костями, — подтвердила Олвен. Она перевела взгляд на Неву, которая с явным восхищением разглядывала череп. — Нева, может быть, вы поможете мне в исследованиях? Мои знания о проклятиях, увы, весьма ограничены, а записей у нас не так много.

— Конечно, — с энтузиазмом ответила Нева, её глаза расширились. — Уверена, мы сможем это разгадать.

Я удивлённо подняла брови. Такой оптимизм был неожиданным.

— Странно, не так ли? — задумчиво сказала Олвен, глядя на Неву. — Мы рождены на одном острове, одной Богиней, но пользуемся магией столь по-разному. Но я рада встрече с вами, Нева, и, хотя мои сёстры сейчас напуганы, я уверена, что со временем они разделят мою благодарность.

— Я могу назвать хотя бы одну, кто не согласится, — заметила Нева.

— Ей просто нужно время, — заверила Олвен. — Если я в чём-то абсолютно уверена, так это в том, что Богиня привела вас сюда. Всех вас.

Пока Олвен говорила, я следила за реакцией Бедивира. Старый рыцарь, повидавший немало смертей и тьмы, выглядел серьёзным и сосредоточенным. Его выражение ясно говорило: он тоже понимает, насколько всё это безнадёжно.

— И я рада этому, — добавила Олвен. — Потому что были дни, когда казалось, что Богиня отвернулась от нас. Но вот вы здесь. Путь открылся для вас.

В дверь раздался тихий стук, и в комнату вошла Беатрис, прижимая к груди свёрток.

— Ты снова пропустила ужин, — сказала она.

— Я была немного занята, — слабо оправдалась Олвен.

— А когда ты не занята? — мягко укорила её Беатрис.

Она развернула свёрток на столе, открывая кусок хлеба и порцию холодного серого рагу. У меня невольно потекли слюнки.

— Спасибо, сестра, — сказала Олвен.

— Не нужно благодарности, — ответила Беатрис. — Мне нужно знать, что ты заботишься о себе. Сегодня ты пойдёшь к источникам, верно? Кто-то из нас с радостью составит тебе компанию.

— Да-да, — отмахнулась Олвен.

Беатрис обернулась к нам.

— У меня есть приказ отвести вас к источникам, чтобы вымыться. Вам дадут одежду, которая будет меньше смущать окружающих, и отведут в отдельные покои для отдыха.

— А наши вещи? — спросила я.

— Вы найдёте их там, — подтвердила Беатрис. — Однако у нас появились вопросы относительно этого…

Она достала из сумки знакомый свёрток из пурпурного шёлка. Кабелл кашлянул, бросив мне взгляд, который ясно говорил: Сделай что-нибудь.

Эмрис поднялся с койки и заинтригованный подошёл. Я видела, как его брови медленно поползли вверх, когда Беатрис развернула свёрток и подняла Игнатия в свете свечей. Его покрытый коркой глаз, к счастью, оставался закрытым.

Вот беда. Я совершенно забыла про Игнатия. Как он не выпал за последние два дня, полных хаоса? И как его не украл Септимус?

Я сцепила руки за спиной, пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица. Годы опыта научили меня: чем быстрее защищаешься, тем виновнее выглядишь.

— О, у меня тоже есть такой! — воскликнула Олвен с восторгом. Она вернулась к своим полкам, сняла ткань с одной из банок и с гордостью показала ужасного вида руку, плавающую в той же зелёной жиже.

Олвен сияла, довольная собой, а Беатрис содрогнулась.

— Ты делаешь это нарочно, правда? — слабым голосом спросила Беатрис.

— Никогда, — с невинным выражением ответила Олвен, закрывая контейнер.

Этот мимолётный момент дал мне достаточно времени, чтобы придумать стратегию: сыграть роль жертвы, а не подозреваемого.

— У вас не было права рыться в наших вещах, — сказала я.

— Разве? — парировала Беатрис. — Незнакомцы появляются на наших землях, и вы хотите сказать, что мы не имеем права убедиться, что они не принесли с собой оружие или ещё больше тёмной магии?

Позади неё молчаливо стоял Бедивир, всем своим видом поддерживая её слова. Он забрал Руку Славы у Беатрис, осторожно взявшись только за металлический держатель. Его верхняя губа презрительно скривилась.

— Какая магия связана с этим… предметом? Я чувствую её присутствие, но она не открывается.

Рука оставалась неподвижной, глаз — закрытым. Это было отражением того, насколько мрачна наша ситуация, и моё сердце немного потеплело от верности Игнатия.

— Это…? — прошептала Нева, осмеливаясь подойти ближе.

— Я всегда удивлялся, как вам удаётся… — начал Эмрис.

— Найти такой — э-э, искусно вырезанный подсвечник? — перебила я. — Очень правдоподобно, не правда ли?

— Очень, — согласилась Беатрис, подозрительно прищурившись. — И его магия?

— Чтобы усиливать его свечение, — ответила я.

— Моя сестра обожает все странное и ужасное, — с добродушной улыбкой заметил Кабелл.

— Люблю такое, — без запинки подхватила я. — Покажите мне мрачное, запретное, ужасное — главное, чтобы в нем не было злых духов.

Эмрис фыркнул от смеха.

— Почему, по-твоему, я столько времени провожу с этим отвратительным чудовищем? — сказала я, указывая на Эмриса большим пальцем.

— Ха, — отозвался он. — А я-то думал, что дело в моей отталкивающей личности.

Если бы я была на месте Беатрис, то заставила бы меня зажечь фитили и доказать свою историю про «подсвечник». Но она просто приняла мои слова на веру и передала Игнатия обратно.

— У Блохи похожее увлечение, — предупредила она, — и привычка собирать странные вещи. Так что я бы присматривала за ним на вашем месте.

Я почувствовала, как глаз Игнатия закатывается под веком, пока аккуратно завернула его обратно. Решив сменить тему, сказала:

— Вы упомянули что-то о купании?

— Да, — кивнула Беатрис. — Упомянула. Если вы присоединитесь ко мне?

— Вообще-то… — начал Эмрис. — Я совершенно измотан. Можно показать мне, где мы будем спать?

— Я провожу вас, — сказал Бедивир.

— Постойте, если можно, — вмешалась Олвен, задержав Эмриса за руку. — Если вы не слишком устали, могли бы вы взглянуть на мой сад? Возможно, растения пытаются что-то сказать, но я не могу это услышать.

Я сузила глаза, наблюдая за её рукой, лежащей на сгибе его локтя. Серьёзно? Это не могло подождать до утра?

Что-то сжалось у меня внутри, когда он кивнул. Я заставила себя опустить взгляд на пол. Эмрис никогда не упускал случая произвести впечатление, так что это не было сюрпризом.

Просто мы приехали сюда вместе — нас четверо. И мне казалось важным держаться вместе, пока мы не поймём, что происходит.

Но Кабелл положил руку мне на плечо и мягко направил к двери, прежде чем я успела что-либо сказать.

Дверь закрылась за нашим уходом, заглушая тихий смех Эмриса и ту слабую, но уютную ауру света, которая на миг защитила нас от холода и тьмы этого Иного мира.

И если мы на мгновение забыли о Детьях Ночи, то они о нас не забыли. Их крики прорезали тишину, доносясь с другой стороны старых каменных стен, словно тьма радовалась своей бесконечной ночи.

Глава 17

Беатрис вела нас через внутренний двор к двери, встроенной в стену крепости. Над нами, перегнувшись через парапет, стоял мужчина в доспехах, с любопытством наблюдая за происходящим. Позади него жаровня выбрасывала огонь в небо, но света от неё было ничтожно мало.

На резкий вздох Невы я оглянулась, и увиденное заставило меня остановиться. Огромная фигура, высотой почти в три метра, медленно двигалась вдоль каменной стены башни, направляясь к дереву, служившему её основанием и стволом.

Его тело напоминало грубый набросок человека, собранного из искривлённых ветвей и корней, с пустотами в местах мышц. При каждом шаге суставы скрипели и стонали. На голове у существа возвышалась корона из шипастых веток и листьев. А из его тела в местах стыков вырывался зелёный светящийся туман, освещая ночь.

Когда существо повернулось к нам, туман подсветил пустые глазницы. Лица у него не было — ни рта, ни глаз.

— Чёрт возьми, — прошептал Кабелл.

— Это Дери, — объяснила Беатрис, заметив, что мы остановились. — Хамадриада, связанная с Материнским деревом. Раньше у всех деревьев Авалона были свои хамадриады, а также дриады, чтобы помогать им, но… вы сами видели, что стало с этой землёй.

Я ошеломлённо кивнула, не отрывая взгляда от гиганта. Хамадриада наклонилась и медленно, тщательно соскребала тёмную грязь с коры дерева.

— Пойдёмте, — позвала Беатрис, кивнув в сторону ожидающей двери. Мы последовали за ней.

За дверью оказалась ещё одна винтовая лестница, и снова мы начали спускаться.

Через некоторое время ступени расширились. Где-то вдалеке раздавался шум воды, а воздух стал напоминать вкус азота — тот самый запах, который ощущаешь перед дождём. Чем глубже мы спускались, тем ярче становилось вокруг. Вскоре лица, моя кожа, волосы, одежда — всё оказалось залито странным синим светом.

Последний поворот лестницы открыл перед нами горячие источники. Я замерла, ошеломлённая увиденным. Кабелл слегка подтолкнул меня вперёд, но я не могла заставить себя сделать ни шага.

Пещера была огромной, её сводчатый потолок украшали резные изображения молодых женщин. Богиня и её жрицы, предположила я. Свод поддерживали три массивные статуи. Первая изображала молодую девушку в венке из цветов и свободно струящемся платье. Вторая — женщину с материнским покоем на лице, в фартуке, с корзиной и ткацким станком у ног. Третья — старуху в плаще, закутывающем её фигуру, с узорами звёзд и фаз луны. Это были три образа Богини: дева, мать и глава рода.

У их ног через всю пещеру текла река светящейся воды, словно сочащейся из огромного корня Материнского дерева, как густой сок. Узкие ответвления расходились от неё, заполняя небольшие круглые бассейны. Над поверхностью каждого поднимался пар, обещая долгожданное расслабление для моих усталых мышц.

Во мне боролись горечь и благоговение. Сколько прекрасных мест, сколько удивительных существ я упустила до того, как обрела Ясновидение? Моё воображение не могло сравниться с увиденным, будь то красота или уродство монстров. Для Тэмсин недельной давности это место не существовало бы вовсе.

Рядом с тремя отдельными купелями лежали аккуратные стопки одежды, удивительно современных на вид. Я приподняла верхний слой — тонкое полотенце, — обнаружив под ним простую тунику и тёмно-коричневые брюки.

— Это невероятно, — пробормотал Кабелл, осматривая пещеру. — Что заставляет воду так светиться?

Иной свет мягко струился из глубин каждого бассейна, создавая умиротворяющую атмосферу в том, что иначе могло бы показаться мрачным и зловещим местом. Я осторожно поставила завернутого Игнатия на нижнюю ступень, подальше от воды.

— Говорят, это слёзы Богини, — пояснила Беатрис. — Они текут из её сердца, которое находится в центре Материнского дерева.

Я поморщилась.

— Думаю, мне больше нравилась эта история до того, как вы упомянули телесные жидкости.

К моему удивлению, Беатрис рассмеялась.

— Это вода восстановительная — она исцеляет иначе, чем магия Олвен.

Нева глубоко вдохнула, наслаждаясь свежим, дождливым ароматом воздуха. Её глаза широко раскрылись от восторга.

— Мне пора занять пост, — объяснила Беатрис. — Надеюсь, вы не возражаете подождать, пока я не вернусь, чтобы отвести вас в комнаты?

— Если честно, — ответил Кабелл, — вам, скорее всего, придётся вытаскивать нас из воды силой.

Беатрис развернулась к нам спиной.

— Оставьте свою одежду возле купелей, я отнесу её в стирку.

Мы неловко раздевались, стараясь не смотреть друг на друга. Прикрывая себя руками, лицо пылало от смущения, я осторожно ступила в воду.

Её тепло заставило меня содрогнуться от удовольствия. Чем дольше я смотрела на пар, поднимавшийся над поверхностью, тем более невыносимым казался окружающий холод. Я опустилась глубже, пока мои пальцы ног не коснулись гладкого дна.

В воде ощущалась неожиданная тяжесть, будто она была насыщена солью. В ней была вырезана каменная ступенька, идеально подходящая для того, чтобы сидеть с головой и плечами над поверхностью.

Грязь и кровь, накопившиеся за последние дни, словно смывались вместе с усталостью. Я почувствовала, как не только тело, но и разум расслабляются. Сделав глубокий вдох, я погрузилась под воду, очищая волосы и лицо руками.

Когда я снова вынырнула, отбрасывая мокрые пряди назад, Кабелл уже устроился в своей купели. Он повернулся ко мне, облокотившись на каменный край.

— Это лучше, чем римские бани в Алжире, не так ли?

— И нам даже не пришлось взламывать их, чтобы воспользоваться, — ответила я. — Для нас это ново.

Я и не заметила, что Беатрис всё ещё стояла поблизости, пока она не произнесла тихо:

— Эти символы…

Я проследила за её взглядом, остановившимся на татуировках Кабелла.

— Зачем покрывать своё тело проклятыми знаками? — спросила Нева, вытягивая голову из своей купели, чтобы взглянуть. Её косы были аккуратно закручены вверх, чтобы не намокнуть.

Чтобы хвастаться количеством сломанных проклятий, подумала я. Чтобы казаться крутым и загадочным для тех, кто не понимает их смысла.

— Чтобы напоминать себе, что проклятия темны только в том случае, если их использовать во зло, — сказал Кабелл.

Казалось, Беатрис хотела что-то добавить, но лишь быстро повернулась и поспешила вверх по ступеням с нашей одеждой.

— Ты должна перестать это делать, — прошептала я Неве, подойдя к краю своей купели.

— Делать что? — искренне удивилась она.

— Рассказывать всё прежде, чем мы поймём, как они отреагируют, — сказала я. — Твоя привычка действовать раньше, чем думать, порядком надоела. Нам нужно, чтобы они были на нашей стороне, если мы хотим найти Нэша.

— Ты правда никому не доверяешь, да? — спросила Нева, покачав головой.

— Я доверяю в том, что люди всегда набросятся, если они напуганы, — ответила я. — И что они готовы на всё, если окажутся достаточно отчаянными.

Нева снова погрузилась в воду, облегчённо выдохнув. Чувство вины — моя наименее любимая эмоция — болезненно укололо меня.

— Ты в порядке? — осторожно спросила я. — Этот день выдался для тебя тяжёлым.

Это было сказано слишком мягко. Честно говоря, я повидала немало зла в мире и привыкла ожидать худшего, но даже меня шокировала та ненависть, с которой здесь отнеслись к Неве.

— Да, — твёрдо ответила она. — Но мне станет лучше, когда у меня снова будет моя палочка, и мы найдём Нэша и кольцо.

Я кивнула.

Дело в том, что, проведя так много времени в страхе перед ведьмами и их силой, ты не задумываешься о том, как мир отвечает им на это. Как он наказывает их за ту же самую силу.

Я привела её сюда, в место, где ведьм презирают. Где они в меньшинстве и так же не понимают, что происходит, как Кабелл и я. В место, полное монстров.

Я погрузилась в воду так, чтобы она покрыла мои обветренные губы. Жжение прошло за одно мгновение, но сожаление осталось.

— Авалон — место красоты, — тихо произнесла Нева, уставившись в туман, скопившийся перед ней, и начала декламировать по памяти: — Самое прекрасное из всех земель Иного мира, ведь оно рожденно сердцем Богини, столь же дорогое, как дитя. Рощи полны древних тайн и изобилия золотых яблок…

— А не удушающим запахом неминуемой смерти? — вставила я. Даже для самой себя моя шутка прозвучала раздражающе.

— После всего, что я читала, — снова заговорила Нева, игнорируя мой тон и продолжая смотреть вперёд, — в своём воображении я годами представляла его себе. Для меня это место было столь же священно, как истории, которые тётя рассказывала мне о матери. И то, и другое было одновременно далёким и прекрасным.

Я откинулась головой на край купели. Мокрые волосы упали мне на лицо, обвивая щёку, словно ласковая рука.

— Вам обоим кажется, что это действительно проклятие? — спросила я.

До Ясновидения я чувствовала магию, как изменения в давлении воздуха. Она была аморфной и постоянно менялась. Иногда, с более старыми проклятиями, можно было даже почувствовать ярость или злобу, исходящую от знаков. Но новая способность обострила мои чувства, сделав их богаче, и продолжала развиваться в способах, которые я не могла до конца понять.

— Да и нет, — ответил Кабелл. — Сложно объяснить.

Нева повернулась к нам, выпрямившись в своей купели. Я сделала то же самое, наблюдая за их лицами в странном голубом свете.

— Это похоже на проклятие — холодное и резкое, — сказала Нева, нахмурившись. — Но как будто более сосредоточенное? Я сама себя не понимаю.

— Согласен, — кивнул Кабелл. — Думаю, это друиды и магия, которую они получили от Повелителя Смерти. Она не похожа на ту, что мы черпаем из универсального источника.

Я почувствовала облегчение от того, что мы снова вернулись к нашей привычной манере обсуждения теорий.

Кабелл всегда был более ценным напарником в нашей работе, но я намеренно старалась впитать как можно больше знаний.

— Я мало знаю о Повелителе Смерти, — призналась Нева.

— Есть несколько разных легенд о нём, — сказала я. — По той, что рассказывал нам Нэш, он был могущественным чародеем во времена короля Артура и даже путешествовал с ним и его рыцарями. Но он нарушил клятву и был наказан, став правителем Аннуна — царства душ, слишком тёмных для перерождения. Он стал скорее тюремщиком, чем королём.

— Какую клятву он нарушил? — спросила Нева.

— Нэш не говорил, так что, возможно, и сам не знал, — сказал Кабелл. — Я тоже нигде не встречал этой версии, так что он мог её выдумать. В большинстве историй Повелитель Смерти известен как предводитель Опустошителей, странствующей между мирами, чтобы собирать порочные души для Аннуна. Его сила позволяет ему и его свите проходить сквозь туманы, разделяющие земли Иного мира.

— Жутко, — сказала Нева с чуть большим энтузиазмом, чем того требовалось. — Теперь я ещё больше уверена, что ведьмы поступили правильно. Если бы Повелитель Смерти и друиды получили контроль над Авалоном, они бы совершили непоправимое.

— Ну, если мы правы, они совершили непоправимое в любом случае, — ответила я. — Достаточно вспомнить, как нас чуть не съела нежить.

Мы снова погрузились в тяжёлое молчание при упоминании нашего пути сюда. Стоило мне закрыть глаза, как тьма той ночи подкралась ко мне, обвивая шею своими костлявыми пальцами.

И лицо Септимуса…

Словно почувствовав мои мысли, Кабелл протянул руку и тяжёлым, ободряющим жестом положил её мне на голову.

— Всё будет хорошо. Мы найдём Нэша, найдём кольцо и найдём безопасный путь назад к порталу.

Я знала, как сложно ему было это сказать — быть готовым оставить человека, которого он так долго боготворил. Единственное, что я могла сделать, — это заставить себя улыбнуться.

— Точно.

Я снова отвернулась, дыша влажным воздухом. Мокрые волосы прилипли к лицу, но я оставила их так.

— Кажется, я могла бы уснуть здесь, — сказала Нева, закрывая глаза. — Всё, что мне нужно, — это чашка тёплого ромашкового чая, гипоаллергенная подушка и хорошая книга.

— И всё? — усмехнулась я.

— Книг у меня нет, но у меня есть истории, — оживился Кабелл. На его щеках снова появился румянец, а болезненная бледность и круги под глазами начали исчезать.

Возможно, Беатрис была права: источники исцеляли не только тело, но и душу.

— Нет, — взмолилась я. — Только не истории.

— Говори за себя, — с энтузиазмом произнесла Нева. — Расскажи мне одну из своих любимых.

— Скажу лучше, — отозвался Кабелл, плеснув водой в мою сторону, — расскажу одну из любимых Тэмсин.

Я сразу поняла, о какой истории он говорит.

— Это не моя любимая, — возразила я.

Он нахмурился.

— Ещё как твоя. Ты же умоляла Нэша пересказывать её снова и снова.

— Ладно, — пробормотала я. — Рассказывай уже.

Кабелл выпрямился, провёл руками по поверхности воды, как будто собираясь с мыслями. Затем он прочистил горло.

— В давние времена, в королевстве, утраченном временем, король по имени Артур правил людьми и Фэйри. Но эта история произошла ещё до того, как он стал королём, когда он был всего лишь мальчиком.

Что-то внутри меня сжалось. Тембр его голоса, произношение слов — они напоминали голос Нэша.

— Его тайно увезли из замка Тинтагель вскоре после рождения. Это сделал мудрый друид Мерлин, понимая, что жизнь Артура будет в опасности, пока лорды борются за право править, включая его собственного отца, Утера Пендрагона. Артура отдали на воспитание в семью знатного рода, где его воспитывали как собственного сына. И вот однажды в королевстве появился огромный камень с могучим мечом, воткнутым в него. На камне была выгравирована странная надпись: «ТОТ, КТО ДОСТАНЕТ МЕЧ ИЗ ЭТОГО КАМНЯ, И ЕСТЬ НАСТОЯЩИЙ КОРОЛЬ БРИТАНИИ».

— Кто оставил этот камень? — спросила Нева. — Мерлин?

— Да, — ответил Кабелл, недовольно поморщившись от прерывания. — Итак, был объявлен турнир, и все великие лорды и их сыновья приняли участие, включая приёмного брата Артура, рыцаря сэра Кея. Поняв, что забыл свой меч, Кей отправил своего оруженосца, Артура, найти другой. И Артур, увидев, что ближайший меч торчит в том самом камне, подошёл к нему. Он схватился за его холодную рукоять и без усилий вытащил его, к изумлению всех, кто был рядом. Так была раскрыта истинная сущность Артура и его судьба.

Я снова погрузилась в воду, позволяя теплу снять неприятное жжение в глазах. Это была глупая история с ещё более нелепым концом.

— Это хоть правда? — спросила Нева.

Кабелл пожал плечами.

— Обязательно ли?

Вокруг нас в бассейнах начали подниматься яркие индиговые огоньки. Они разбрызгивали воду, играя, их движения говорили о чистом, необузданном веселье. Огоньки сгруппировались над одной из купелей, вытягивая воду в форму птицы. Она пролетела над нашими головами, капая, как дождь, а затем в воздухе превратилась в кошку. Её прозрачный хвост легко коснулся щеки Невы, заставив её рассмеяться.

— Няди, — сказал Кабелл, наблюдая за ними.

Их мерцающий свет напомнил мне вопрос, который я вынужденно отложила из-за более насущных.

— Нева, — начала я, — почему Олвен напевала заклинание для огня вместо того, чтобы рисовать знаки?

Ведьмы всегда тщательно и точно выстраивали магию, черпая её из универсального источника, а их знаки направляли силу к определённой цели.

— Не знаю, — ответила Нева. — Существует множество способов использовать магию. Взгляни хотя бы на Одарённых. Они тоже не используют знаков. Может быть, для жриц магия более… инстинктивна?

— Именно поэтому тебе удалось наложить то невероятное заклинание, Нева, — заметил Кабелл.

— Я спрошу у Олвен, — сказала Нева. — Думаю, мы можем многому научиться друг у друга.

Я кивнула, позволяя звуку капающей воды и плеску няди смягчить напряжение, между нами.

Мой взгляд скользнул вверх, к ближайшей статуе — деве. Её выражение было наполнено знания, а каменные глаза смотрели на нас с немым спокойствием. Это заставило меня вспомнить слова Катрионы о том, как утешает вера в то, что великое существо заботится о тебе на жизненном пути.

Но я не могла представить себе, какой бог остался на земле, поглощённой смертью.

Глава 18

Через полчаса голос Беатрис донёсся с лестницы:

— Всё закончили?

Я поднялась из воды, завернувшись в полотенце, и отошла за ноги статуи Девы, чтобы переодеться. Мокрые волосы стекали каплями на плечи, усиливая холод, который пробирал меня до костей, — и это ещё до того, как надела свои сапоги, насквозь пропитанные грязью.

Я даже не заметила, что Нева последовала за мной, пока не услышала её резкий вдох.

Мне понадобилось мгновение, чтобы понять, что её так напугало. Я потянулась за туникой, но её рука удержала меня, разворачивая лицом к ней.

Я инстинктивно попыталась сжаться, словно лист, сворачивающийся от прикосновения ветра. Кровь прилила к моим щекам. Впервые с тех пор, как это произошло, я забыла о синевато-чёрном пятне на груди, чуть выше сердца. Оно напоминало жуткую, зловещую звезду.

— Тэмсин… — прошептала Нева, её глаза расширились от ужаса, пока она отступала. — Это метка смерти.

Я быстро натянула тунику, почувствовав, как пульс ускоряется в приступе паники.

— Нет, это не так.

— Дух прикоснулся к тебе, — сказала она. — Как ты выжила?

— Это не так, — повторила я, накидывая куртку на плечи. В памяти вспыхнуло снежное поле, бесплотная рука, протягивающаяся ко мне, и боль, словно нож, пронзающий грудь.

— Что это был за дух? Полтергейст? Призрак? — продолжала допытываться Нева, следуя за мной, когда я направилась к лестнице, где ждали Кабелл и Беатрис.

Я резко остановилась, развернувшись к ней, и ответила так же резко, как звучали мои мысли:

— Это не метка смерти. Это бабушкины сказки.

Нева подняла руки в примирительном жесте.

— Хорошо. Это не метка смерти. Мать Богиня, расслабься, ладно? Я ничего плохого не имела в виду. Метки смерти — это не стыдно. Большинство людей вообще не выживают после их прикосновения.

Между нами повисло неловкое молчание, пока мы поднимались по лестнице. Кабелл бросил на меня вопросительный взгляд, но я проигнорировала его, позволив усталости заполнить мою голову. Пусть она вытеснит все мысли, кроме одной: о небольшом участке пола, где смогу растянуться и отдохнуть хотя бы пару часов.

Беатрис внимательно осмотрела нас. Её шрам на правой щеке казался ещё более заметным из-за мрачного выражения лица. Вместо того чтобы отвезти нас в одно из внешних зданий или обратно в стены крепости, она повела нас в саму башню.

В приглушённом свете трудно было рассмотреть детали первого этажа. Это был огромный зал с бесконечными столами, стоящими в два длинных ряда.

Проход между ними вёл к ещё одной статуе, на этот раз изображавшей саму Богиню. Её поза излучала достоинство, а белоснежный камень был едва подсвечен. Вокруг лежали маленькие чаши с дарами, связки сухой пшеницы и увядающие цветы. В центре её каменной груди горела свеча, превращая трещины в камне в светящиеся жилы.

Стены зала были расписаны, как будто художник стремился перенести сюда лес. Дрожание свечей на столах и стенах создавало ощущение, что деревья и кусты оживают. Казалось, нам открыли окно в прошлое этого острова.

Нева остановилась рядом со мной, и я последовала за её взглядом, устремлённым к люстрам и гирляндам из сухих трав и цветов.

Моё сердце болезненно сжалось. Почему они возлагают дары к идолу Богини и с такой любовью украшают этот зал, если он лишь напоминание о том, что они потеряли и что уже никогда не вернётся?

— Сюда, — мягко позвала Беатрис.

Слева начиналась широкая винтовая лестница, её стены были частью ствола дерева. Поднимаясь, я почувствовала глухой стук в ушах и не могла понять, раздается ли он из моего сердца или из самого дерева.

На втором этаже замедлила шаг, заглянув в огромную открытую комнату. Десятки спящих людей лежали на соломенных матах и одеялах. Я быстро оглядела их, но не нашла среди них Нэша.

Беатрис довела нас до третьего этажа, к коридору, уставленному мрачными дверями. Она открыла ближайшую, жестом пригласив меня и Неву войти.

— Надеюсь, вы не против поделиться комнатой?

Внутри стояла кровать с четырьмя столбиками, достаточно большая, чтобы в ней уместилась целая семья. На одной из стен висел простой гобелен с изображением оленей и птиц, а в камине уже горел огонь.

— Люди, спящие внизу… — начала Нева, колеблясь. — Как мы можем принять это, если они лежат на полу?

Говори за себя, подумала я. Я бы приняла это с радостью.

— Они предпочитают спать вместе ради утешения и защиты, — заверила её Беатрис. — Эти покои обычно предназначены для жриц Авалона, но мои сёстры и я предпочитаем оставаться с остальными, чтобы в случае необходимости защитить башню ночью.

Что ж. Я почувствовала лёгкое угрызение совести, но ничто не могло заставить меня отказаться от комфорта кровати.

— Многие из наших старейшин отдыхают в других покоях, поэтому прошу вас соблюдать тишину, — продолжила Беатрис, бросив на меня выразительный взгляд. — И не блуждайте по коридорам.

— Мы сможем встретиться с другими авалонцами? — спросила я. Если он здесь, Нэш обязательно будет среди них.

Беатрис лишь открыла дверь для Кабелла и, ничего не ответив, удалилась.

— Пойдём, — сказала Нева, мягко потянув меня за руку. — Искать Нэша будет проще после пары часов сна.

Я вздохнула, бросив на Кабелла неопределённый взгляд.

Он кивнул, его лицо всё ещё освещала тёплая улыбка.

— Лучше быть в форме, верно?

— Верно, — отозвалась я эхом.

Нева взяла свечу с маленького прикроватного столика и поднесла её к гобелену, чтобы рассмотреть его поближе. Затем она подошла к шкафу, на дверях которого лиса и заяц были изображены в круговой погоне друг за другом. Открыв его, она обнаружила наши сумки и два длинных плаща, сшитых из лоскутков разных тканей.

— Палочка? — спросила я, уже зная ответ по её выражению лица.

Нева опустилась на одну сторону кровати, а я — на другую, повернувшись к ней спиной. Комната не имела окон или каких-либо проёмов в стенах, позволяя теплу от огня задерживаться с нами. Лишь через мгновение я поняла, что не ощущаю запаха дыма. Вместо этого в камине были сложены четыре камня с вырезанными спиралями, из которых мягко мерцали языки пламени.

— Камни саламандры, — тихо сказала Нева. — Я читала о них. Никогда не думала, что увижу их своими глазами.

— Постоянная тема этого нашего приключения, — заметила я, отходя от света камина. Я провела руками вдоль стен, оставаясь у самого края комнаты, чтобы убедиться, что здесь нет скрытых проходов или магических знаков.

Какими бы впечатляющими ни были камни, их приветливое свечение ничуть не заглушало постоянного воя существ в изуродованном лесу за пределами башни.

— Как мы вообще собираемся уснуть? — спросила Нева.

Я сдула с лица прядь волос. Как ни уставшей я чувствовала себя на пути сюда, теперь сон казался недостижимым. Ни разум, ни тело не хотели расслабляться, поэтому я подошла к шкафу за своей сумкой.

— Думаю, у меня есть таблетки или тоник, — сказала я, роясь в её содержимом. — Давай убедимся, что они не помогли себе чем-нибудь…

Я выругалась.

— Что? — спросила Нева, оборачиваясь.

— Я оставила Игнатия у источников, — сказала я, с отчаянием опустив голову.

— Кто такой Игнатий? — поинтересовалась Нева.

— Рука Славы, — ответила я.

— Я знала, что это именно она! — радостно воскликнула Нева, её лицо светилось от волнения. — Где ты его нашла? Это ведьма сделала его для тебя? Он действительно открывает запертые двери?

— Да, и не только, — ответила я, вздохнув, а потом, сдавшись, добавила: — Мне придётся вернуться за ним.

Глупо, глупо, глупо. Из всех ошибок, что я допустила за последние дни, эта была самой нелепой. Игнатий пока вёл себя тихо, но если какая-нибудь жрица или авалонец найдут его, и он решит открыть глаз и оглядеться вокруг…

Я даже не хотела думать, что они подумают о таком зловещем предмете, как Рука Славы.

— Хочешь, я пойду с тобой? — предложила Нева. — Это долгий путь сквозь темноту.

Я заколебалась, удивлённая, насколько трудно оказалось отказаться.

— Я справлюсь сама.

— Тогда хотя бы возьми это, — сказала она, протягивая мне свечу в железном подсвечнике.

— Здесь достаточно света, — возразила я.

— Пожалуйста, — настойчиво произнесла она. — Это меня успокоит.

— Хорошо, — я выдохнула через нос, — но только чтобы прекратить этот разговор.

— Ага, — пробормотала она с многозначительным тоном. Что именно она знала, я понятия не имела, но это мне не нравилось, как и её лёгкая улыбка. Она достала плеер и наушники из своей сумки и надела их.

— Ложись спать, — бросила я ей через плечо.

— Увидимся, когда ты вернёшься, — сказала она всё с той же улыбкой. Она устроилась на подушке, вытянув ноги поверх одеяла, её музыка сопровождала меня в коридор.

Я всё ещё прокручивала в голове этот момент, когда шла вниз через башню, стараясь бесшумно пройти мимо спящих, укрывшихся в своих снах от этой реальности, похожей на кошмар.

Прикрывала рукой слабое пламя свечи, когда пересекала двор, быстро оглядываясь наверх, чтобы убедиться, что никто не следит с верхних стен. Когда добралась до лестницы, ведущей к источникам, дыхание уже сбивалось.

Я заставила себя обогнуть последний виток лестницы, грудь жгло от напряжения, ноги словно налились свинцом. Переводя дух, схватила Игнатия, всё ещё завернутого в пурпурный шёлк, и повернула обратно, чувствуя себя как узница, идущая на эшафот.

— Вот беда, — пробормотала я и присела на массивную ногу статуи Девы. Посмотрев на неё снизу вверх, добавила: — Прости, девочка.

Я поняла, что это была ошибка, едва облокотилась на её холодный каменный лодыжку. Моё тело словно обмякло, потеряв последние остатки сил.

Я могла бы остаться там, распростёртой с демонической Рукой Славы и свечой в качестве единственных спутников, если бы не услышала резкий звук быстрых шагов на каменных ступенях.

Соскользнув с основания статуи, я задула свечу и неудобно присела на корточки. Это могла быть Олвен, но если вдруг нет…

Моё сердце колотилось в ушах, пока я, затаив дыхание, осторожно выглянула из-за статуи. И когда я увидела, кто это был, моё удивление усилилось.

Эмрис стоял у края одного из бассейнов, глядя в светящиеся глубины. Его лицо было таким пустым, словно душу вырвали из тела. Его вид вызвал во мне неожиданный укол жалости.

И вдруг он снял перчатки. Одну, затем другую, бросив их на камень. Я наклонилась вперёд, пытаясь рассмотреть лучше, но расстояние и голубое свечение мешали мне.

А затем он потянулся к подолу своего свитера. Мышцы на его спине напряглись, когда он снял его вместе с рубашкой.

Железный подсвечник выпал из моих пальцев и с грохотом упал на камень. Эмрис резко обернулся, его глаза широко распахнулись от неожиданности, страха или чего-то худшего, но уже было поздно. Я всё увидела.

— Кто это сделал? — хрипло прошептала я.

Шрам, который я видела на его лице, продолжался вдоль шеи, через грудь. Одинокий рваный шрам соединялся с десятками других, которые пересекали его тело. Они покрывали грудь, руки, спину и уходили вниз, оставляя ужасающий рисунок боли.

Он выглядел, как разбитая стеклянная фигурка, поспешно склеенная, но неумело.

Эмрис натянул свитер с такой яростью, словно это могло стереть то, что я увидела.

— Ты за мной следишь? — холодно бросил он, подбирая перчатки и направляясь вверх по ступеням.

— Кто это сделал? — прошептала я, голос дрогнул, но вопрос не отпустил меня.

— Оставь это, Тэмсин, — отрезал он ледяным тоном.

Как-то так получилось, что я преодолела разделяющее нас расстояние. Как-то так получилось, что я взяла его за руку, повернула её, чтобы увидеть, как шрамы продолжаются вдоль сухожилий и мышц его предплечья.

— Что, чёрт возьми, происходит? Это сделали те твари… — Нет, это не могли быть Дети Ночи. Я бы заметила это. — Это Мадригаль так поступила с тобой?

Он вырвал руку, но не успел скрыть то мучительное чувство стыда, что отразилось на его лице.

— Эмрис! — позвала я. Он замер на нескольких ступенях выше, но так и не обернулся. — Что случилось?

Его руки сжались в кулаки.

— А тебе есть дело?

Я не могла понять, кто из нас больше удивился, когда я выкрикнула:

— Да!

Мы стояли, глядя друг на друга, тяжело дыша. Лестница утомила меня, но это было ничто по сравнению с тяжестью, что поселилась у меня в груди, глядя, как его лицо стало смертельно бледным.

— Что случилось? — прошептала я.

Он с трудом сглотнул, его горло напряглось.

— Я совершил ошибку. Вот, довольна? Оказывается, я тот идиот, каким ты всегда меня считала.

— Это случилось во время работы? Это не Мадригаль?

— Это не имело к ней никакого отношения, — сказал он. — И ещё меньше касается тебя.

Он ушёл, оставив меня стоять у подножия лестницы, а его шаги отдавались громким эхом в моей голове. Это была не усталость, что удерживала меня на месте, глядя на то место, где он только что стоял, а шок, что до сих пор сжимал моё горло.

Существует множество проклятий, способных разорвать человека на части, содрать кожу с мышц и костей. Все они мучительны.

Ни одно из них не оставляет шансов на выживание.

С каждым шагом, который я поднималась, в голове возникал новый вопрос. Как долго он носит эти шрамы?

Я ожидала увидеть его во дворе, а затем снова у входа в башню, но единственным человеком, ожидавшим меня там, была хмурая Катриона.

Я застыла.

— Послушай, я просто забыла это… — начала я, впервые не выдумывая оправдание.

— Я поговорила со своими сёстрами, — перебила она. Даже при свете факела её лицо оставалось непроницаемым. — И мы решили, что завтра я отведу тебя к твоему отцу.

Я уставилась на неё, моё сердце забилось так громко, что казалось, его удары раздавались эхом.

— Правда?

Он жив. Эти слова взмыли в груди, как птица. Как-то, чудом, Нэш, как самый неистребимый из крыс, выжил среди ведьм, кредиторов и рычащих чудовищ дикой природы.

— Да, — подтвердила Катриона, резко разворачиваясь на каблуках, чтобы войти обратно в башню. — Отдыхай, пока можешь. Мы выходим на рассвете.

Глава 19

— Это она назвала дневным светом?

Кабелл стоял, прислонившись к простой ограде, окаймлявшей тренировочную площадку во дворе, и с мрачной улыбкой бросил:

— Конечно. Было абсолютно темно, а теперь просто уныло серо.

— Как приятно знать, что даже здесь ты умудряешься выжимать последние капли юмора, — проворчала я.

Он оттолкнулся от ограды, притворно испугавшись.

— Только не говори, что ты использовала последние пакетики с кофе ещё в Тинтагеле?

Одна только мысль об растворимом кофе усугубила моё и без того пасмурное настроение. Головная боль, преследовавшая меня из-за отсутствия моего тёмного эликсира жизни, была просто невыносима.

— Хорошо, что у тебя есть лучший брат на свете, — сказал он, извлекая из сумки небольшой термос.

Мои глаза расширились, когда я схватила термос и открутила крышку. Запах горького, растворимого кофе, поднимающийся с лёгким паром, приветствовал меня, словно старый друг. Я снова посмотрела на него.

— Кажется, я сейчас расплачусь, — призналась я, прижимая термос к груди.

— Я подружился с эльфийской кухаркой, Дилуин, и раздобыл горячей воды, — похвастался Кабелл. — Оказывается, даже феи не могут устоять перед моей обворожительной улыбкой.

— Уверена, она просто дала тебе воду, чтобы ты скорее ушёл, — сказала я, сделав глоток сладкого напитка.

— Пожалуйста, — с поддельным возмущением ответил он.

Меня внезапно накрыло странное чувство благодарности, и я добавила:

— Ты всё-таки лучший брат.

— Нет уж, я просто пытаюсь освободить свою сестру от демона, который вселяется в неё до первой чашки кофе, — фыркнул он. — И вообще, у тебя не было выбора, кто станет твоим братом.

— Судьба единственный раз поступила правильно, — сказала я.

Кабелл издал задумчивое «ммм»:

— Судьба или Нэш?

— Ты спал этой ночью? — спросила я, сменив тему. — Мне удалось поспать, может, час, и то с трудом.

— Повезло, — хмыкнул он. — У меня получилось минут десять, благодаря милой колыбельной из визгов.

Я привыкла спать в странных местах, засыпая сразу, как только голова касалась чего-нибудь мягкого — будь то руки, подушка или свернутая рубашка. Но каждый раз, закрывая глаза этой ночью, я видела в памяти монстров из леса, умирающего Септимуса, шрамы Эмриса и слова Катрионы: «Я отведу тебя к твоему отцу».

Я обхватила себя руками, пытаясь удержать немного тепла под своей фланелевой курткой, и глубоко вдохнула воздух, тяжёлый и отвратительный, насыщенный запахом навоза и лошадиного пота, доносившимся из стоявших неподалёку конюшен.

Немного поодаль Дери взбирался на Материнское дерево, заполняя соломой и мхом то, что выглядело как древесные наросты. Ему помогали десятки крохотных зелёных созданий, которые очищали дерево от гнили и обгрызали засохшую кору. Эти существа, размером не больше моей ладони, имели тела, напоминающие веточки, и головки в форме бледно-зелёных розовых бутонов. Их крылья, похожие на стрекозу, переливались и блестели.