Сердце Изнанки. Книга – 2

Глава 2 Декорация

Слуги метались по дому, как ошпаренные. Хотя зачем — не пойму. Всё равно ни на что не могли повлиять. Паладины, как и ожидалось, держались в стороне от аристократских распрей, и не вмешивались, но вот отсутствие личной гвардии Пылаевых резало глаз. Странно.

Я я ведь упустил одно важное дело — надо было сразу разыскать главу охраны Пылаевых, если таковой вообще существовал. После нападения ни один гвардеец не показался, что наводило на мысль: либо охрана никудышная, либо её попросту нет. Те парни на воротах, что встречали нас после чёрвоточины, с автоматами наперевес, больше походили на вышколенных дворецких, чем на бойцов.

Но гвардейцев можно оставить и на потом. Сейчас моя цель была внизу — оглушённый ассасин, которого я оставил у своей комнаты. Его нужно было допросить. Я оглушил его довольно давно, так гляздишь — он очнётся, а связать я его не успел — не до того было.

В коридоре обнаружил белого кота, что с интересом уставился на меня ярко-зелёными глазами. А этот откуда здесь взялся? Раньше животных в доме не замечал. На автомате просканировал его взглдом видящего. Вроде обычный кот.

Не придав этому значения двинулся дальше.

По пути я встретил Динару, служанку. Её лицо было напряжённым, но она старалась не выдавать усталости и тревоги.

— Доброго вечера, господин, надеюсь вы в порядке.

— Принеси в мою комнату моток верёвки, покрепче, — бросил я на ходу. — И поживее.

Она кивнула и скрылась в боковом коридоре. Поднимаясь по лестнице, я влил силы в истинное зрение, следя за синей аурой ассасина этажом ниже. Она вдруг задрожала, оживая, и моё чутьё забило тревогу. Я ускорил шаг, не отрывая взгляда от ауры.

Судя по движению синего свечения, ассасин уже очнулся и вполне уверенно шевелился. Вот пленник попытался встать, но в следующий миг, его уже замерла, слегка потускнев. Что за чертовщина? Я вмиг слетел с лестницы, едва не наступив ещё на одного кота, и практически ворвался в коридор, но замер, увидев занятную картину.

На полу валялась сломанная табуретка, её обломки лежали рядом с телом ассасина. Луиза, стоя над ним, заканчивала стягивать его запястья простынёй, её движения были ловкими, как будто она это делала далеко не первый раз. Ассасин лежал без сознания, а на затылке, где сползла балаклава была видна шишка, немаленьких размеров.

— Повелитель? — улыбнулась она, заметив меня, её глаза хитро блеснули в тусклом свете лампы.

— Ты его табуреткой приложила? И связала? — спросил я, не скрывая удивления.

— А что мне оставалось? — пожала она плечами, но улыбка стала шире. — Вы меня с ним бросили. Я следила, чтоб не сбежал, а он вдруг зашевелился, начал вставать. Ну, я его… табуреткой. И решила связать, на всякий случай.

— Умница, — расхохотался я, качая головой. Но несмотря на радушную улыбку, думал я совсем о другом. Слишком уж эта горничная умелая. И с артефактами ко мне ходит, и в постель ложится, причём ведёт себя как лучшая императорская наложница. Ассасина табуреткой оглушила, абсолютно не заробев. Что-то с этой горничной нечисто, надо бы расспросить о ней Алису.

В этот момент подоспела Динара, сжимая моток крепкой верёвки. Я принял его, кивнув.

— Спасибо, Динара.

Она бросила колючий взгляд на Луизу, которая, устроилась на краю моей постели и выглядела слишком уж уверенно, даже по-хозяйски.

— Что ты тут делаешь? — процедила Динара, округлив глаза. — Что ты себе позволяешь, сидеть при господине, да еще и на его кровати! Ваше благородие, выпороть бы её, если прикажете?

— Не надо, — отмахнулся я, скрывая усмешку. — Не сегодня. Динара, иди наверх, помоги госпоже Пылаевой.

Динара ещё раз смерила Луизу взглядом, от которого та лишь слегка порозовела, и вышла, хлопнув дверью чуть громче, чем следовало. Луиза, не теряя момента, наклонила голову, захлопав ресницами.

— А может, вы меня всё же накажете, повелитель? — пропела она, её голос был почти игривым.

Я хмыкнул, ишь какая штучка. Так прислуга себя не ведёт. Эта девушка явно знала, как себя вести, да и её ловкость с табуреткой только усиливала мои подозрения.

— Слушай, — сказал я, присев на стул напротив и скрестив руки, — какие функции ты тут выполняешь?

— Я лишь послушная горничная, — ответила она, её улыбка стала ещё более обворожительной. — Навожу порядок, а ещё помогаю вам укладываться на ночь, — она повела игривым язычком по губам.

— Ну да, ну да, — покивал я, не скрывая иронии. — Очень полезная.

Я принялся связывать руки ассасина, затягивая верёвку тугими узлами. Надо отдать должное Луизе — простынёй она стянула его на удивление крепко, так что без магии он бы точно не выбрался. Откуда у горничной такие навыки? Двигается, как воин, вяжет узлы, как заправский палач, да и в постели… Я оборвал мысль, сосредоточившись на деле. Её ловкость определённо вызывала вопросы.

Закончив связывание, я оттащил его в глубь комнаты, к дальней стене, и запер дверь, отрезав нас от суеты дома. Взгляд упал на Луизу, всё ещё стоявшую у постели, её глаза поблёскивали любопытством.

— Иди, помоги госпоже Пылаевой с Динарой, — сказал я. — Им сейчас нужна помощь.

Она хотела возразить, её губы дрогнули, но передумала. Возражение выглядело бы подозрительно, и она это поняла.

— Да, мой повелитель, — произнесла она с лёгким поклоном и вышла, оставив за собой тонкий аромат духов.

Я проводил её взглядом, прикидывая. Луиза радовала меня две ночи, но в этом доме доверять нельзя никому. К тому же женщины переменчивы, кто знает что стрельнет в её голове завтра? К том же её ночные визиты всё ещё оставались загадкой. Чего она добивалась? Пока я не знал, но лишние свидетели при допросе мне были ни к чему. Кто свой, а кто чужой в поместье Пылаевых, предстояло выяснить, и я не собирался раскрывать карты раньше времени.

Открыв шкаф, я перебрал вещи и нашёл магафон, оставленный мне графом Злобиным перед отъездом. Проверил заряд — полный. Набрал номер и приложил к уху. Время позднее, но дело не терпело. Злобин ответил мгновенно, его голос был бодрым, будто он не спал вовсе.

— Костя? Рад тебя слышать. Какие новости?

— Доброе утро, Роман Михайлович, — ответил я, не скрывая лёгкой иронии. — Давно не слышались. День прошёл? Два?

— Ха, соскучиться успел? — расхохотался он. — Ну, выкладывай, что там?

— Есть материал для ваших опытов, — сказал я. — Ассасин. Живой. Его подослали убить Пылаева.

Злобин выдохнул, его тон стал серьёзнее.

— Так и знал. Дня не прошло, а они уже тут как тут. Когда только успевают всё узнавать?

— Что с ним делать? — спросил я.

— Убей, — отрезал граф. — Он ничего не скажет, а для опытов они не годятся. Слишком много узконаправленной магии. И не тяни. Если поймёт, что не выбраться — вмиг самоуничтожится, еще и тебе повредит. У них полно артефактов, которые могут отравить, взорваться или ещё что похуже.

— Принял, — кивнул я, хотя Злобин этого и не видел. — Роман Михайлович, а кто мог их подослать? Нужно знать, с кем имеем дело. У кого вы увели долг Пылаева?

— Всё просто, — хмыкнул он. — Я увёл долг из-под носа графа Лисина.

— Лисина? — удивлённо спросил я, намереваясь рассказать Злобину о сегодняшних злоключениях, но в этот момент в дверь постучали — в который раз за эту ночь.

— В этом доме покоя не дождёшься, — хмыкнул я, бросив взгляд на связанного ассасина у стены.

— Войдите, — произнёс я со смирением, не отрываясь от магафона.

Дверь скрипнула, и в комнату вошла Луиза, её улыбка была, как всегда, обворожительной, но глаза выдавали лёгкую настороженность.

— Повелитель, — пропела она, — я забыла свой передник.

— Входи уже, — махнул я, возвращаясь к разговору с Злобиным.

— Что там у тебя, Костя? Охаживаешь прислугу Пылаевых? — раздался его насмешливый голос из трубки. — Смотри, Зоя заревнует.

— Зоя неприступна, как крепость, — хмыкнул я, не обращая внимания на то, как брови Луизы поползли вверх при упоминании другого женского имени.

Мой взгляд скользнул по ассасину, и я замер. Его аура, которую я отслеживал краем истинного зрения, больше не была тусклой. Он не спал. Хуже того — кажется он явно подслушал наш разговор, в частности рекомендацию Злобина убить его. Я заметил, как его пальцы медленно крутят перстень, и тот начал разгораться оранжевым светом, пульсируя всё ярче. Самоуничтожение. Проклятый артефакт готовился взорваться, и времени оставалось мало.

— Луиза, сюда! — рявкнул я девушке, начисто забыв про Злобина.

— Что? — она растерялась, её глаза округлились.

— Ко мне! — повторил я, уже двигаясь к окну.

В два прыжка она оказалась рядом. Я схватил её за талию, чувствуя, как адреналин бьёт в виски. Краем глаза я увидел, что артефакт ассасина вот-вот сдетонирует. Не раздумывая, я оттолкнулся ногами от пола, и в прыжке врезался в окно спиной вперёд. Тут же перевалился через подоконник, утянув Луизу за собой. Действовал я на инстинкте, как в бою, когда каждая секунда решает всё. Уже в полёте мелькнула мысль: не слишком ли резко я среагировал? Но тут же грянул взрыв, и огненный рёв заглушил сомнения.

Я мысленно поблагодарил судьбу — ведь падать оказалось не далеко и мы налетели прямо на деревянный навес, закрывающий веранду прямо под моим окном. Мы с Луизой в обнимку рухнули на грубо сколоченные, что жалобно скрипнули под нашим весом, но выдержали. Однако дальше, мы покатились кубарем по деревянным дощечкам и рухнули с навеса прямо в кусты, что буйно разрослись внизу. К счастью, это были не розы — колючие шипы сейчас были бы не кстати.

Луиза хоть и была лёгкой, однако при приземлении едва не переломала мне рёбра. Продолжая прижимать девушку к себе я поднял голову. Из окна моей комнаты вырывались языки пламени, а за ними повалил чёрный дым. Если бы мы остались внутри, Луизе точно пришёл бы конец, да и я бы вряд ли отделался лёгким испугом.

— Чёртовы ассасины, — выругалась Луиза, оттолкнувшись от моей груди поднявшись. Она принялась отряхиваться, её голос дрожал, но в нём сквозила злость, а не страх. Не понимает, что едва не погибла, или столь хладнокровна?

— Хоть бы поблагодарила, — хмыкнул я.

— Спасибо, но как придёте в себя, расскажите, что там за Зоя такая, — произнесла она.

Я лишь тяжело вздохнул. Вот всегда так, всё самое приятное заканчивается слишком быстро, а женская натура спешит себя проявить сполна.

Я завозился в кустах, проверяя, целы ли кости. Высота была небольшой, но падение даже с первого этажа могло оставить пару синяков. К счастью, навес над верандой смягчил удар, и я отделался лишь саднящей спиной. Луиза, цепляясь за мои плечи, тоже казалась целой, хотя её платье превратилось в лохмотья. Мой костюм выглядел не лучше — Динара с её идеей о портных теперь казалась пророком.

Из дальнего от нас окна второго этажа высунулась физиономия Дмитрия. Он окинул взглядом дымящееся окно моей комнаты, затем нашёл меня глазами.

— У вас там всё в порядке? Что вы устроили? — крикнул он, в его голосе мешались тревога и раздражение.

— Нормально всё, — отозвался я, поднимаясь. — Скажи служанкам, чтобы в мою комнату не совались. Там был недобитый ассасин. Активировал кольцо самоуничтожения. Не знаю, что там был за взрыв, но в комнате вполне может быть распылён яд, так что лучше не рисковать. Пусть никто не лезет, пока не проверим.

Дмитрий кивнул и исчез в окне, а я, помогая Луизе выбраться из кустов, заметил лежащий неаодалёку магофон. Экран мигал цифрами секундомера — Злобин всё ещё был на связи. Я подхватил трубку и приложил к уху.

— Роман Михайлович, вы меня слышите?

— Слышу, слышу, — его голос был спокойным, но с ноткой любопытства. — Что за грохот? Что там у тебя стряслось?

— Только что осознал ценность ваших советов, — хмыкнул я, скрывая досаду. — Пожалел, что не прикончил ассасина сразу. Возникли трудности. Перезвоню позже, у меня ещё остались кое-какие вопросы.

— Хозяин — барин, — хохотнул Злобин. — Скажи, Пылаев цел? Лекарь умчался от меня, будто вихрь, кричал, что Александр Филиппович при смерти.

— В порядке он, — ответил я. — Ваше кольцо оказалось кстати. Без него он бы истёк кровью до приезда Вениамина Семёновича.

— Приятно знать, что мои подарки к месту, — усмехнулся граф.

— Так что если есть желание подарить еще что-то — так и знайте — отказываться не намерен, — подыграл я.

— Разберёмся. Ладно, решай свои проблемы, — бросил он, и связь прервалась.

Я сунул магафон в карман, чувствуя, как усталость накатывает, но красный кристалл, впитанный накануне, изрядно грел кровь, не давая расслабиться.

Луиза, отряхивая изорванное платье, бросила на меня взгляд, в котором читалась смесь подозрения и благодарности. Она еще не решила, благодарить меня за спасение, или устроить сцену ревности. И это горничная при аристократическом роде?

— Едва не поджарились, — сказала она, оценив столб дыма идущий из окна.

Её находчивость и хладнокровие заставили задуматься. Горничная, которая не боится ассасинов и взрывов, — это не просто так. Я внимательно просканировал её истинным зрением — простой человек, без ауры одарённого, а большего и не узнать. Но инстинкт подсказывал держаться с ней на чеку.

Стоило нам выбраться из кустов, как навстречу шагнул мужик с автоматом. Нашивки на форме выдавали гвардейца Пылаевых. Наконец-то хоть один объявился. Его лицо было хмурым, но взгляд цепким, будто он пытался понять, кто я такой.

— Вот это да, никак гвардия нарисовалась, — произнёс я, прищурившись. — Где вся ваша братия была, когда ассасины по дому шастали?

— Ваше благородие, с вами всё в порядке? — игнорируя риторический вопрос, спросил гвардеец, его взгляд метался от моего лица к дымящемуся окну, из которого всё ещё валил дым.

— В порядке, в порядке, — отмахнулся я, потирая саднящую спину. — Жив-здоров, руки-ноги на месте. А ты как, не хвораешь?

Гвардеец, молодой парень с короткой стрижкой, уставился на меня, явно сбитый с толку.

— Да в порядке, господин. А… почему спрашиваете?

— Почему? — я прищурился, шагнув ближе. — На вашего господина напали, а вы тут где-то шляетесь. Пятеро ассасинов по дому гуляли, как по проспекту, зато ни одного гвардейца. Это что за прятки? Где вы были, когда Пылаев чуть кровью не истёк?

Мои слова били, как плеть, и щеки парня запылали. Он слушал, стиснув зубы, но не перебивал. Когда я выплеснул всё негодование, он ответил, стараясь держать голос ровно:

— Мне за это не платят, господин. Я охраняю периметр. Таков приказ командира гвардии.

— Периметр? — мои брови поползли на лоб. — Это что за новости? Кому ты служишь — Пылаеву или своему командиру?

— Служим роду Пылаевых, — кивнул он, но развёл руками. — А подчиняемся начальнику гвардии.

— Уму непостижимо, — я покачал головой, сдерживая желание повысить голос. — Ты воин, охранник, твоя задача — беречь дом. А ты мне про периметр толкуешь? Курам на смех! Зови своего командира, и поживее. Я ему объясню, кого и как защищать и какие приказы отдавать.

Луиза, стоявшая рядом, отряхивала изорванное платье. Шов лопнул, обнажив её плоский живот, и гвардеец, не удержавшись, бросил на него взгляд. Его кадык дёрнулся, и я лишь хмыкнул.

— Понятно, о чём вы там думаете, — бросил я. — Веди к начальнику, пока на Пылаевых ещё десяток покушений не организовали.

Парень стерпел выволочку, выпрямился и кивнул.

— Следуйте за мной, господин. Провожу.

Я бросил взгляд на Луизу, чьи глаза поблёскивали в полумраке.

— Со мной всё в порядке, — произнесла она, заметив мой взгляд, — Я пойду в дом и переоденусь, а потом посмотрю чем могу помочь госпоже Пылаевой.

Казарма гвардии Пылаевых находилась за бараком паладинов, в полусотне метров от дома. Это было нелепо. Охрана должна быть единым целым с поместьем, а не торчать в отдалении, словно посторонние соседи. Всё здесь было устроено не по уму, и я чувствовал, как во мне закипает решимость. Если Пылаевы хотят выжить, кто-то должен взять дело в свои руки. Такими темпами, я останусь без рода, а этого я допустить не мог, слишком мало я побыл бароном.

Казарма гвардии Пылаевых была непримечательной — длинный барак, окружённый пожухлой травой, с выцветшей краской на стенах. Внутри же обстановка оказалась недурной: крепкие койки, столы, вычищенные до блеска, но ремонт явно не делали лет десять, несмотря на следы былого качества. Гвардейцы, человек под пятьдесят, расположились кто где. Одни лениво пили чай у окон, любуясь видом на поместье и столб дыма из моего окна, другие безмятежно храпели на койках. Никто не суетился, не бросился к оружию, не побежал к дому. Это что, бунт? Мятеж? Или просто наплевательство? Я набрал полную грудь воздуха, сдерживая желание рявкнуть, и повернулся к парню, что привёл меня.

— Где ваш главный? — спросил я, мой голос был холоднее столетнего айсберга.

Гвардейцы перевели на меня взгляды. Поднялись с коек, хором произнесли: «Доброго дня, ваше благородие», но на этом всё. Парень, явно смущённый, тихо произнёс:

— Не серчайте, господин. У нас тут порядки такие, не мы их устанавливали. Поговорите со старшим, он всё объяснит.

— Веди к старшему, — хмыкнул я, чувствуя, как раздражение закипает еще сильнее.

— Вон там, — указал он на массивную дубовую дверь в дальнем конце барака.

Я двинулся к ней, шаги гулко отдавались по деревянному полу. Злость клокотала, но я держал себя в узде — криком делу не поможешь. Толкнул дверь с такой силой, что она врезалась в стену, издав гулкий удар. Мужчина за столом, седой, с выправкой старого вояки, даже не вздрогнул. Он неспешно отхлебнул чай из кружки и поднял на меня спокойные глаза.

— Доброе утро, ваше благородие, — произнёс он, будто мы на светском приёме.

— Доброе утро? — я вскинул бровь, шагнув к столу. — Это всё, что вы скажете? На барона Пылаева напали. Пять ассасинов из Дома Тени чуть не прикончили его, а вы тут чаи распиваете. Это как понимать?

— Досадная ситуация, — кивнул он, отставляя кружку. — Признаться, не уверен, что мои люди, будь они в доме, смогли бы справиться. Ассасины Дома Тени — серьёзные противники. Хотя да, жаль, что мы не помогли.

Его искренность только сильнее вывела меня из себя.

— Жаль? — переспросил я, упирая руки в стол. — Почему вы до сих пор тут сидите? Почему не разбираетесь, не охраняете барона?

— Не можем, — пожал он плечами, его голос был ровным. — Жалование нам не платят больше года. Мы давали клятву роду Пылаевых, и продолжаем служить, но клятва не кормит. Барон сам велел охранять только периметр — для виду, чтобы соседи не поняли насколько бедственное положение у семьи. Мои люди живут здесь, но многие подрабатывают в чужих деревнях, где платят. Александр Филиппович оброк с селян собирает, а нам ничего не даёт.

Я замер, переваривая услышанное. Это был не просто бардак — это была катастрофа. Гвардия, которая должна быть щитом рода, превратилась в декорацию. Кто-то — Дибров, Лисин или их приспешники — явно знал об этой слабости и использовал её.

— Я бы и рад что-то предпринять, — пожал плечами командир гвардии, откидываясь на стуле, — но следую приказу барона. К тому же, у меня есть гордость. Долг перед господином я всегда исполнял, как должно. Но сейчас… даже не знаю, чем могу помочь. Александр Филиппович жив?

Его взгляд был искренним, в нём мелькнула тревога, но он не двинулся с места. Я стиснул зубы, чувствуя, как злость вскипает, будто котёл на огне.

— Жив, — бросил я, мой голос был острым, как клинок. — Вашими молитвами. Жаль, только молитвами.

Я окинул взглядом кабинет: потёртый стол, выцветшие карты на стенах, кружка с остывшим чаем. Этот бардак был зеркалом всего поместья Пылаевых — видимость порядка, скрывающая развал.

— Я наведу здесь порядок, — процедил я, глядя ему в глаза. — Будьте уверены.