Сердце дракона

Глава 14

Стиснув в кулаке сердце, Бран отпрянул — над самым его ухом смертоносно свистнула стрела. Он отважился выглянуть из-за валуна, чтобы разглядеть нападавших, но сумел различить лишь неясные черные силуэты, затаившиеся в тени одиноко торчащего утеса.

Он мешкал, а между тем дождь стрел внезапно прекратился, вероятно, по приказу, и на фоне камней обрисовались уже более четкие очертания одинокой фигуры. Кольссинир вскинул было посох, но, поразмыслив немного, решил дождаться более благоприятного случая.

Доккальв был с головы до пят укутан в темные одеяния, хранившие его от лучей слабого, осеннего, но тем не менее губительного солнца. Глаза, сокрытые меж черных складок, зорко изучали окрестности.

Кольссинир сделал спутникам знак хранить молчание, грозным взглядом усмирив нетерпеливого Пера и угрожающе помотав головой. Вскоре к первому доккальву присоединились еще двое, точно так же закутанные. Держались они поближе к тени, двигались крадучись, согнувшись, что выдавало их привычку к сумраку подземных ходов. Скоро уже десятка два доккальвов, выбравшись из своих укрытий, точно хорьки из нор, жарко спорили о чем-то и зорко озирались. Бран полагал, что им виден Скальг, который лежит ничком со стрелой в спине, и они, верно, надеются, что и прочих постигла та же участь.

Кольссинир терпеливо выжидал, а черные альвы меж тем расхрабрились, сбились в толпу, громко споря, и с важным видом расхаживали туда-назад, не сводя глаз с места, где спрятались их враги. Наконец, когда бледное солнце скрыла зловещая черная туча, несколько доккальвов отважились приблизиться к добыче. Тогда Кольссинир приподнялся на локте и, прошептав что-то, кончиками пальцев послал прямо в гущу доккальвов шипящий огненный шар — тот долетел до цели и с грохотом взорвался. Иные доккальвы успели заметить его смертоносный полет и вовремя бросились наутек; грохот взрыва прибавил им прыти. Кольссинир вскочил на камни, чтобы лучше видеть, и порывы ветра захлопали полами его развевающегося плаща.

— Трусы! Бандиты! Подлые убийцы! Посмейте бросить вызов мощи Кольссинира из Ландборга! Увидим, что смогут сделать со мной ваши ничтожные стрелы!

Черные альвы попрятались, бросив обожженных и раненых на произвол судьбы. Затем, точно отвечая на вызов, сбоку, метя в Кольссинира, по дуге вылетела стрела, причем стрелок предусмотрительно зажмурил глаза.

Гневно фыркнув, Кольссинир взмахнул рукой. Стрела, слабо пыхнув, исчезла в сполохе пламени, а маг и глазом не повел. Он зашагал вперед, не обращая внимания на раненых доккальвов; иные из них пытались ткнуть кинжалом перешагивавшего через них мага. Один сильно обгоревший доккальв бросился было на Кольссинира, но тут же был превращен в грязную лужу талой воды.

— То же станет и со всеми вами, если тотчас не уберетесь прочь отсюда! — прокричал Кольссинир, озираясь, как взбешенный медведь, и доккальвы глубже забились в укрытия.

— Погоди, Кольссинир! — отозвался наконец пискливый голос. — Дай нам уйти подальше, и мы точно избавим тебя от своего присутствия, только пообещай не жечь нас молниями, пока не скроемся из вида.

Кольссинир уперся кулаком в бедро и нетерпеливо вздохнул.

— Ладно уж, убирайтесь, если не желаете честного боя. В следующий раз вы так легко от меня не отделаетесь — и ты, что в красных штанах, и ты, с заплаткой на плаще. Я вас непременно признаю, если увижу снова, и останутся от вас только пустые плащи да грязные лужи.

Доккальвы почтительно и поспешно поклонились ему и исчезли среди камней, бросив на поле боя останки пяти — троих, буквально таявших на глазах, и шестерых доккальвов с сильными ожогами, которые отползали прочь, стараясь поспеть за своими собратьями.

Кольссинир рылся в плащах и разном оружии, брошенном впопыхах доккальвами, хладнокровно присваивая то, что могло пригодиться, и пинком отшвыривая прочь ненужное. Пер отнесся к такому мародерству с явным неодобрением, поскольку для него каждая вещь, принадлежавшая доккальвам, была воплощением зла и ужаса.

Бран и Ингвольд приблизились к жалкой кучке древней рухляди, в которую превратился Скальг. Пытаясь обнаружить в старом мошеннике признаки жизни, Бран окликнул Кольссинира. Маг перестал разглядывать вполне сносную пару сапог и подошел, чтобы посмотреть на Скальга.

Вначале он для проверки потыкал бренные останки посохом, затем опустился на одно колено, чтобы присмотреться повнимательнее. Перевернув старика на спину, он приложил ухо к его губам.

— Пока дышит, — объявил маг, — не знаю только, надолго ли. Не думаю, чтоб он выжил, но так или иначе, придется нам взять его с собой.

Пер было запротестовал, но Кольссинир прервал его на полуслове:

— Я и сам не в восторге от старого плута, но если он умрет, брошенный нами, то превратится в драуга и будет нас преследовать. А это вряд ли придется всем нам по вкусу. Одного Скарнхравна для нас с лихвой достаточно. Перевяжем его покуда и будем надеяться на лучшее.

Скальг во время перевязки скулил и стонал самым жалостным образом, хотя рана оказалась не такой уж серьезной. Покончив с этим, они пристроили Скальга на спине Факси, который все норовил взбрыкнуть или удрать прочь, и весь день по очереди шли пешком, чтобы старый маг мог ехать верхом. Скальг пришел в себя настолько, что у него хватило сил рассыпаться перед всеми в извинениях и благодарностях.

— Что за счастье знать, что ты с нами, Кольссинир! — благодарно вздыхая, объявил Скальг, когда вечером его снимали с седла. — Больше всего меня радует, что мои юные друзья сумели убедить тебя в том, что я довольно важная персона, без которой вам не добраться до Дирстигга — если, конечно, со мной не случится наихудшего.

— Не тревожься, ты выживешь, хотя бы для того, чтобы доставить нам еще больше неприятностей, — ворчливо отозвался Бран, который весь день добродушно подшучивал над стариком, дабы поддержать его дух.

Кольссинир расхаживал по стоянке, указывая, где развести огонь, привязать коней и выставить часового.

— Что мне всегда особенно удавалось — так это найти наилучшее применение самой последней дряни, — заметил он, искоса бросив хмурый взгляд на Скальга. — С нелегким сердцем пустился я в это предприятие и не думаю, чтобы нам пятерым удалось справиться со всей мощью Миркъяртана и Хьердис, даже с помощью драконьего сердца. Земли к северу отсюда слывут самыми опасными во всем Скарпсее и будут тем опаснее, чем ближе мы подступим к Хьердисборгу. Что же мне еще остается делать? Это будет моя последняя битва! — Он рассек воздух несколькими яростными движениями посоха и ободряюще похлопал Пера по спине.

— Не грусти, паренек, самое позднее будущим летом мы вернем тебя и Брана в Торстеново подворье живыми и невредимыми.

Пер не был в этом так уверен, а то, что ночью то и дело шныряли доккальвы, прибавило пищи его недовольству. Утром Скальг объявил, что им следует идти прямо на восток, и на этом пути они еще до полудня дважды столкнулись с подозрительного вида доккальвами, отчего Пер дошел до состояния, близкого к бунту. День был пасмурный, туманный, и наглость доккальвов вынуждала Кольссинира все время держаться начеку. За три дня путники продвинулись совсем ненамного, главным образом потому, что им то и дело приходилось идти в обход, чтобы не забрести прямо в расположение драугов.

— Вы только подумайте! — гневно восклицал Скальг. — Кто бы мог предположить, что у них хватит дерзости стать лагерем так близко от Микльборга! Уж не перебрался ли Миркъяртан в Хьялмкнип?

Бран оглянулся через плечо на увитые призрачным туманом холмы, ощутив леденящую уверенность, что Миркъяртан действительно поблизости и, быть может, даже следит за ними. Он ничуть бы не удивился, если б различил в тумане огненный оскал Скарнхравна.

— Отличное место для драугов, лучше и не придумаешь, — продолжал Скальг. — Когда-то доккальвы лелеяли честолюбивую мечту устроить там небывалые копи, но сейчас Хьялмкнип — скопище запутанных ходов и обвалившихся пещер, которого избегают даже тролли. Да и нам бы лучше держаться от него подальше.

— Но Дирстигг… — начал Бран. — Где же Дирстигг?

Скальг вздрогнул в замешательстве.

— Дирстигг!.. Ну да, конечно. Мне показалось, ты имел в виду что-то другое… Не тревожься, дружок, я вас выведу к Дирстиггу… если, конечно, нас не занесет в самую гущу битвы между Хьердисборгом и Микльборгом, а именно это нам, похоже, и грозит, как ты полагаешь, Кольссинир?

Кольссинир много чего полагал и довольно долго бранил Скальга за то, что старый плут завел их в такое опасное место. Путники повернули на юг и заночевали в небольшой пещере. Кольссинир и Скальг с головой погрузились в изучение карт, но без особого успеха-то ли Скальг не в силах был указать, где находится Дирстигг, то ли попросту не хотел. Спор затянулся надолго, а тумана и сырости между тем прибывало. Когда ранним утром пришла очередь Брана стоять стражу, воздух пахнул так, точно его исторгали болота Ведьмина Кургана. Ингвольд, покидая свой пост, шепнула:

— Мимо нас к Хьялмкнипу прошла не одна сотня драугов.

Однажды мне даже почудились вопли Призрачных Всадников, а где Всадники, там жди и самого Миркъяртана. Надеюсь только, что Скальг соображает, куда он нас ведет. Если он опять предаст нас, ему не жить, даже если мне придется удушить его собственными руками. — Ее бледное лицо в полумраке светилось решимостью.

— Да и мне все это совсем не нравится, — согласился Бран. — Боюсь, на сей раз нам Миркъяртана не провести. Он наверняка уже знает от Скарнхравна, что драконье сердце не у тебя, а у меня.

— Может, отдашь мне сердце? — спросила Ингвольд. Я бы снова ускользнула вместе с ним.

— Только не сейчас и не одна. Я сберегу для тебя драконье сердце, покуда мы не доберемся до Дирстигга, и уж тогда Миркъяртану не будет нужды тебя преследовать. Хотя я и трус, Ингвольд, я сумею стерпеть все, что он ни придумает, чтобы вынудить меня отдать сердце. Знаешь рабы — народ упрямый.

— И дочери вождей — тоже. Я не допущу, чтобы ты погиб из-за меня!

Бран встал на стражу и теснее запахнулся в плащ, спасаясь от пронизывающей сырости.

— Если ты ждешь, что я сейчас отдам тебе драконье сердце — не стоит. Отправляйся спать и даже думать об этом забудь. Я, Ингвольд, давно уже решил, как быть с амулетом, и что теперь со мною ни случиться — произойдет это не из-за тебя или еще кого-то, а только из-за меня самого.

Ингвольд ушла, оставив его бодрствовать в одиночестве, и началась самая долгая и безысходная стража, какая только выпадала Брану на его памяти. Воздух был пропитан затхлой вонью древних могил и курганов, и то и дело до Брана доносились звуки, похожие на шуршание опавших листьев — это проходили невдалеке отряды драугов.

Когда наконец рассвело, утро не принесло ни радости, ни облегчения. Туман лег на землю стылой росой, мелкий дождь падал на путников, пытавшихся развести костер и состряпать скудный завтрак. Огонь так толком и не разгорелся, и в конце концов они кое-как сгрудились в сомнительном укрытии под нависшей над головами скалой и грызли сухой хлеб, который нечем было запить, кроме тепловатого чая, по вкусу напоминавшего сено, вымоченное в холодной воде. Очень скоро всех их потянуло в путь. Кольссинир определил, что идти надо на северо-запад, и путники с опаской двинулись сквозь туман, который поднялся к полудню, но к вечеру лег еще гуще прежнего.

Путникам пришлось наскоро устраиваться на ночлег. Они мечтали о тепле костра, но сколько ни удалось отыскать хвороста или коры — все было насквозь пропитано сыростью и пламя никак не желало разгораться. Наконец Кольссинир заклинанием сотворил небольшой огонек, чтобы согреть чаю, осыпая его лестью вперемешку с угрозами, когда пламя шипело и едва не гасло.

— Проклятый туман, — бормотал он. — Уверен, это ледяные чары, и навели их Миркъяртан и Хьердис, чтобы подготовить штурм Микльборга. Остается лишь надеяться, что в Микльборге к этому готовы. Эх, если б только я был там! Уж я бы устроил из проклятых драугов такой костер, что небесам стало бы жарко, а Миркъяртан счел бы, что Скарпсей для него чересчур теплое местечко…

Скальг приподнял край отсыревшего капюшона, который сполз ему на глаза.

— Но ведь от таких чар огненная магия… гм… отсыревает, Кольссинир. Или нет?

— Ты бы заткнулся, — проворчал Пер. — Это ведь из-за тебя забрели мы невесть куда в поисках того, кто, неизвестно даже, жив или нет. С тех пор, как мы миновали те пещеры да копи, где как будто засел Миркъяртан, я не знал ни минуты покоя. А теперь мы повернули назад, и мне это ничуточки не нравится.

— Нет, мы выбрали правильный путь, — заверил его Скальг.

— Нам нельзя здесь мешкать, иначе попадем в самое пекло сражения, а уж это понравится тебе еще меньше.

— А еще мне кажется, что ты задумал сыграть с нами очередную шуточку, — продолжал со злостью Пер. — Похоже, у тебя вошло в привычку, едва поблизости окажется Миркъяртан, изменять своим же клятвам ради собственной выгоды.

— Не правду ты говоришь, — отозвался Скальг с оскорбленным видом. — Мы бы никогда не нашли Кольссинира, если б я в Ландборге не сделал вид, что хочу продать своих рабов!

— Это кто же сделал вид? — вмешалась Ингвольд. — А как насчет Кольссинировых пятидесяти монет? А еще раньше, в Ведьмином Кургане…

Бран устало поднялся на ноги.

— Отстою первую стражу, — бросил он в гущу спора, сомневаясь, услышал ли его хоть кто-нибудь.

Миновала еще одна ночь, наполненная шорохом неутомимого движения драугов и тяжелым стылым туманом, от которого поутру пальцы немели и становились такими неловкими, что прищемить их, седлая и навьючивая коней, было обычным делом — все это никому не улучшило настроения. Бран скоро обнаружил, что Факси овладел дух непокорства — конь отказался даже подпустить к себе Скальга, чтобы тот мог поставить ногу в стремя, так что пришлось Перу отдать Скальгу собственного коня и двинуться пешком — а пешее путешествие никогда не прибавляло ему доброго расположения духа. Кольссинир торопился и рычал на всех подряд, а Скальг надоедал всем до смерти своим нытьем — они, дескать, взяли слишком сильно к западу.

Бран погонял Факси, стараясь, чтобы она не отставала от других лошадей, но упрямую старую клячу не так-то легко было пришпорить — казалось, Факси доставляет какое-то извращенное удовольствие плестись позади всех, сколько Бран ни грозил и ни улещал его. Когда Бран ударил его, хитрец тотчас захромал и прижал уши, поджимая задние ноги, точно собирался сбросить седока. Разозлившись, Бран спешился и зашагал прочь. Факси принялся щипать траву, не сводя глаз с хозяина, и время от времени делал несколько шагов ему вслед, а затем как ни в чем не бывало продолжал пастись. Бран знал, что старый конь не упустит его из виду и скоро нагонит его своей обычной озабоченной трусцой.

Он шагал вперед в одиночестве, наслаждаясь тем, что свободен и от язвительных жалоб Пера, и от хитрых блестящих глазок Скальга, которые примечали все подряд, касалось это его или нет. Впереди вдруг послышался голос Кольссинира, призывавший Брана поторопиться — но звук этот зловещим эхом отражался от гряды густого тумана, катившегося вниз по отвесному склону каменистой горы. Бран с тревожным изумлением воззрился на туманную завесу. Солнце угасло, точно свечка, прихваченная щипцами для нагара. Покров непроницаемого мрака стелился над землей, наполняя небольшие долины тьмой и сырым землистым запахом разрытых могил и драугов. Сердце Брана гулко заколотилось — он вдруг с ужасом понял, что творится что-то неладное. Он свистнул Факси и побежал за спутниками, пока еще можно было различить на мягкой земле их следы. Очень скоро он нырнул во влажную мглу тумана и заспешил дальше, спотыкаясь о камни и раздирая руки в кровь на холодных влажных булыжниках, когда пытался нащупать на торфяной почве отпечатки конских копыт. Факси шел за ним по пятам и помогал, как мог, подталкивая хозяина в спину длинной мордой.

Бран не мог определить, как долго он брел ощупью в тумане. Ободранные ладони кровоточили, а колени были так разбиты, что уже почти не чувствовали новых синяков и ссадин. Он тяжело дышал и все чаще останавливался, чтобы задержать дыхание и прислушаться. Один раз ему как будто почудились конский топот и крик, но в тумане невозможно было разобрать, откуда доносится звук. Бран ничего не видел, кроме неясных черных теней, которые маячили вокруг него в колдовских сумерках тумана. Вновь и вновь он наклонялся и ощупывал землю в поисках следов копыт. Перебравшись через небольшой ручей с холодной, как лед, водой, миновав какую-то каменистую гряду, Бран в конце концов наткнулся на следы коней. Он двинулся дальше, жадно нашаривая на земле отпечатки копыт, и порой, когда туман немного рассеивался, мог даже различить, куда идти дальше.

Вдруг его рука коснулась чего-то мягкого и теплого… складки плотной ткани. Бран поспешно отпрянул и прошептал:

— Эй, кто здесь? Кто?

Стук сердца грохотал у него в ушах, и больше он ничего не услышал.

— Пер? Ингвольд? Кольссинир? Скальг? — Бран шептал эти имена в тишину, одно за другим, но ответа так и не дождался. Без особой охоты он испытующе подергал ткань; и затем его пальцы наткнулись на человеческую руку — раскрытую ладонь, твердую и холодную, точно мрамор.

Бран со сдавленным криком метнулся прочь и упал прямо в груду острых камней. Весь дрожа, он пополз прочь и наткнулся на Факси, который фыркал и трясся в тревожном ознобе. Живое тепло конского бока помогло Брану собраться с силами — в конце концов, он должен был определить, чей труп обнаружил. Бран заставил себя успокоиться и, исполнясь решимости, пополз назад, к мертвецу. Осторожно вытянув руку, он нащупал подкладку плаща, покрытую странным хрустящим инеем, ожегшим ему пальцы. Далее обнаружились капюшон и голова, повернутая набок. Бран с опаской коснулся вьющихся волос, крупного, явно мужского носа и большой жесткой бороды. Скрежеща зубами, он перевернул тело и попытался наощупь определить, во что одет мертвец. Похоже было на короткую куртку с высоким воротом, перетянутую поясом и вышитую серебром и золотом. К широкому, покрытому украшениями поясу были привешаны кошельки. Рядом лежала сумка, а рука намертво сжала посох.

— Кольссинир!.. — неверяще выдохнул Бран и сел, невидящими глазами уставясь в никуда. Затем он принялся искать прочих своих друзей — ведь они наверняка должны быть неподалеку — но так никого больше и не нашел и, отчаявшись, ползком вернулся к Факси. Спотыкаясь, он прошел в тумане несколько шагов и наконец привалился ко влажному боку большого валуна, решив больше не трогаться с места, пока не осядет туман.

Должно быть, Бран заснул, потому что вдруг проснулся, дрожа от холода. Была ночь, но он тотчас понял, что черный туман рассеялся и его обступает обычная ночная тьма. Даже видны были звезды. Факси шумно терся и скребся седлом о камни, намекая, что не худо бы обратить на него внимание. Бран расседлал коня и привязал его, чтобы тот мог попастись. Сам он вынул из седельной сумки одеяло и принялся жевать кусок сушеной рыбы — по вкусу тот больше напоминал прогнившее дерево, но Бран едва не умирал с голоду. Он все еще не насытился, когда вынудил себя убрать остатки рыбы, угрюмо гадая, надолго ли хватит ему скудных припасов.

Всю ночь — на редкость холодную — он пытался уснуть. Когда наступило утро, Бран настолько был ему рад, что почти забыл о бессонной ночи. Он съел на завтрак еще кусок рыбы и, собравшись с духом, вернулся туда, где обнаружил Кольссинира. Бран помнил, что это должно быть неподалеку, но так и не отыскал нужного места. Зато он нашел множество отпечатков ног, точно здесь случилась какая-то заварушка. Видно, кто-то пришел ночью и унес тело Кольссинира, а заодно и троих его спутников — если, конечно, они тоже погибли, как и Кольссинир, от стрел или чар доккальвов.

Озадаченный и приунывший, Бран изучал следы людей и коней. Он совершенно не знал, что ему делать и куда податься. Если Скальг погиб, с ним погибли и сведения о том, где искать Дирстигга.

— Драконье сердце, — пробормотал Бран, обращаясь не то к себе, не то к Факси, когда прошло вызванное ударом судьбы оцепенение. — О Гулль-Скегги, если ты мне и был когда жизненно необходим, то именно сейчас. — Он раскрыл медальон, оторвал несколько волоконцев черного мяса и принялся жевать, ожидая привычного уже жжения и немоты. Закрыв глаза, Бран призвал к себе страшные видения, и они не замедлили явиться с пугающей четкостью. Гулль-Скегги показал ему безжалостное нападение на его друзей, которые затерялись в черном тумане и стали легкой добычей доккальвов. Бран видел лишь черные силуэты, сражавшиеся друг с другом; то и дело их озаряла безмолвная слепящая вспышка, точно всполох летней молнии. Затем действие мгновенно переместилось в угрюмые пещеры и копи, где кишели драуги, и перед Браном мелькнули жуткие фигуры Призрачных Всадников — они мчались по воздуху и манили его к себе. Увидел он и Гулль-Скегги, который неумолимо указывал на древние копи, средоточие ужаса. Бран потряс головой, отказываясь верить тому, что открывалось его зрению. Он пытался преодолеть действие жгучего драконьего мяса и уйти от жуткой картины — Миркъяртан и Хьердис, сгустившись из черного тумана, искали его взглядом тысяч колдовских глаз, злобно сверкавших из каждой тени. В ужасе он отступал, а зловещие очертания призрачных гор и заброшенных копей неотступно маячили перед ним, угрожающе росли и близились. Затем Бран услышал слабый голос, звавший его по имени — он доносился из зияющей пасти полуобрушенного дверного свода, который был исписан странными письменами — они двоились и извивались, словно живые змеи.

— Бран! — молил голос. — Помоги мне!

Бран внезапно, одним рывком пришел в себя, и голос Ингвольд все еще звенел эхом в его ушах.

— Ингвольд! Где ты, Ингвольд? — крикнул он, неловко вскочив и озираясь с неясным ощущением, что девушка где-то неподалеку, прямо за ближними камнями. В тот же миг он осознал, что зов Ингвольд только чудился ему, смутился от собственной глупости и снова сел, прежде чем слабеющие колени подогнулись под ним сами собой. Размышляя над видениями, которые показало ему драконье сердце, Бран пришел в еще большее смятение. Дважды он почти уже убедил себя, что ему ни в коем случае не стоит идти к заброшенным копям, но в конце концов голос Ингвольд победил. С большой неохотой Бран оседлал Факси и направил его на восток.

За весь недолгий и сумрачный день он не заметил ни признаков зловещего черного тумана, ни присутствия доккальвов, хотя мог бы поклясться, что они не спускают с него глаз. Он сделал привал в расселине и заставил себя съесть еще немного сушеной рыбы, которую холодная вода сделала немного съедобнее. Развести огонь он не осмелился.

Бран ни о чем и ни о ком не мог думать, кроме Ингвольд — то ему казалось, будто она жива, заточенная во мраке заброшенных копей, то обретал юноша страшную уверенность, что она мертва. Бран вспоминал, как впервые увидел ее несчастной пленницей Катлы, как ее печальная судьба тронула его своей похожестью и одновременно непохожестью на его собственную участь — и понимал, что не найдет покоя, пока не обшарит до последнего укромного уголка заброшенные копи Хьялмкнипа.

Факси, щипавший скудную траву, поднял голову и напряженно уставился в сторону запада, напрягая слух. Бран тотчас схватился за топор, сердце у него бешено забилось. Он скользнул к боку Факси, готовый, в случае чего, зажать коню морду, если ему вдруг вздумается заржать. Но Факси лишь фыркал, топал копытом и стриг ушами, точно различая какой-то звук, недоступный слуху его хозяина. Вряд ли это был другой конь — его бы Факси приветствовал громким ржанием. Приближающийся чужак пришелся Факси явно не по вкусу — видно, это был враг, судя по тому, как старый конь топотал копытами и хлестал себя по бокам хвостом. Бран осторожно отошел от расселины, держа топор наготове. Стоя неподвижно, он не расслышал ничего, но уверен был, что кой-какие неуловимые шумы скрываются за легкими отзвуками его шагов и дыхания.

Впереди что-то шевельнулось. Бран застыл на месте — неизвестно кто подкрадывался к нему с расстояния в половину полета стрелы. Он явственно различал тихий шорох ткани о камни. Затем неизвестный испустил страшный стон, и Бран тотчас отступил назад, к Факси. То проклиная себя за трусость, то хваля за осторожность, он застыл в мучительной неизвестности, выжидая, последует ли чужак за ним или нет.

Тот именно так и сделал, хотя довольно долго добирался до стоянки Брана. Его вздохи и стоны доносились уже совсем рядом с Факси. Как ни странно, старый конь не испытывал беспокойства — скорее любопытство. Бран выпрямился, в душе давая себе клятву не оказаться трусливей почтенной клячи, и решительно двинулся вперед, чтобы наконец разглядеть чужака.

— Кто здесь? — грубым голосом осведомился он, стараясь топать так громко, словно вместе с ним еще один-два спутника.

— Помогите! — донесся справа, из-за камней слабый голос.

— Меня не обманешь! — грозно прикрикнул Бран. — Покажись, если вправду ищешь помощи, а не драки.

После долгой возни, вздохов и стонов из-за камней выползла наконец неясная темная фигура и, после отчаянной попытки подняться на ноги, рухнула без сил Бран, все еще настороженный, подобрался поближе, чтобы присмотреться к бедняге. При помощи топора он повернул его на спину, подставив лицо лунному свету. Хотя луна и светила не слишком ярко, Брану и этого хватило, чтобы разглядеть знакомую физиономию Скальга, которую отнюдь не украшали синяки и потеки грязи.

— Скальг, ах ты, старый ворюга! Уж не пришел ли конец твоему везению, да и тебе заодно? — Бран нащупал пульс на шее старика и прислушался к его дыханию. От Скальга сильно несло луком, и Бран заподозрил, что он все-таки жив. Кряхтя, он взвалил на спину старого мага, отнес его к стоянке и уложил на ложе из мха, которое сделал для себя. Затем Бран развел небольшой костерок и состряпал горячего рыбного супа в большой кружке. Скальг ожил с поразительной прытью, стоило только Брану поднести к его носу ароматную похлебку и слегка его потрясти.

— Я, наверное, сплю! — воскликнул Скальг. — Бран, это в самом деле ты? Знаешь, ты спас мне жизнь. К утру я бы наверняка помер.

— Э, глупости. Выпей-ка этой дряни и живо придешь в себя.

— Бран ловко высвободился из благодарных объятий Скальга. — Ты все еще крепок, старый башмак, и так легко не развалишься, ну да ты и сам отлично это знаешь. А теперь расскажи мне, что с Пером и Ингвольд и откуда ты сам здесь взялся. Я уже знаю, что Кольссинир мертв.

Скальг прервал благодарные хлюпанья и нахмурил брови.

— Мертв, говоришь ты? Какой ужас, какой позор! Он был так нужен нам. Убили его, конечно, доккальвы — ведь это они рыскали в проклятом черном тумане. Секунду-две мы сдерживали их, а потом они свалили с ног Кольссинира и обрушились на нас; и уж как они были довольны, когда обнаружили, что им в руки попалась Ингвольд! Они и меня волокли с собой, пока не поняли, что такой беспомощный дряхлый калека им совсем ни к чему, и сбросили меня в ущелье, видно, думали, что там я и помру. Однако их желание не исполнилось, и я убрался оттуда на своих двоих, вот только брел все медленнее и с трудом держался на ногах; в конце концов я уже полз, едва не испуская дух от голода и бессилия. Я хотел отыскать тебя и Кольссинира, если вы, конечно, уцелели — и, как видишь, насчет тебя я не ошибся…

— Но Пер и Ингвольд живы? — перебил его Бран.

— Само собой, живы. Иначе к чему они Хьердис? Впрочем, Миркъяртану-то было бы безразлично, с кем иметь дело — с живыми ли, с мертвыми…

— Как по-твоему, куда их увели? — спросил Бран, стараясь сдерживать нетерпение.

— Да, я это знаю. Я ведь подслушал все, о чем говорили между собой эти проклятые доккальвы. Бьюсь об заклад, они и не рассчитывали, что я выживу, если вспомнить, как тяжело я был ранен прежде, а ведь меня еще растрясли и избили в последней стычке… просто чудо, что я выжил! Да ведь они могли прикончить меня там же, в ущелье…

— Скальг, я счастлив, что они этого не сделали, но скажи ты мне наконец…

— Ах да, конечно! Они направлялись прямиком в Хьялмкнип, где на время расположились вместе Хьердис и Миркъяртан.

Бран сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.

— Так значит, Рибху были правы! Я иду в нужном направлении.

Глаза Скальга загорелись предвкушением.

— Стало быть, дружок, ты направляешься вслед за Пером и Ингвольд? Миркъяртан и Хьердис наверняка повздорят из-за того, кому владеть драконьим сердцем, а эту драку я нипочем не упущу, даже если ради такого зрелища придется ненадолго позабыть о Дирстигге! — Он с удовлетворенным вздохом устроился поудобнее на моховом ложе Брана и плотно натянул одеяло до самого подбородка. — Разделить их — значит, победить. Пусть себе вцепятся друг в друга, пусть дерутся друг с другом и забудут о Микльборге… — Скальг зевнул и, засыпая, долго еще бормотал какую-то чепуху.

Бран, закутавшись в плащ, прилег у самого костерка, превратившегося в угли, и всю ночь то дремал, то вскидывался — до самого рассвета, когда заморосил дождь пополам со снегом. Бран пробудил Скальга от сладкого и глубокого сна. Они наспех позавтракали, не разводя огня, и двинулись в путь ко Хьялмкнипу и его полуобрушенным, кишащим драугами подземельям. Бран шагал впереди, а Скальг ехал верхом на Факси, вопреки всем хитростям, на какие пускался старый конь, чтобы избавиться от неугодного седока — то пытался разбить колени Скальга о камни, то кусал его всякий раз, когда старый маг взбирался в седло. Двигались они медленно, потому что зачастую приходилось прятаться и, притаившись в укрытии, слушать, как шуршат под дождем проходящие мимо драуги. Ночами они слышали вопли круживших над головой, в ночном небе Призрачных Всадников, и все больше драугов угрюмыми вереницами тянулись к Микльборгу. Скальг, однако, был, как никогда, бодр и весел и заверял Брана, что когда они прибудут в Хьялмкнип, там уже будут наготове тысячи драугов.

Снег и дождь сыпались, не уставая. Когда путники достигли нагих холмов и громоздящейся грудами пустой породы из шахт, Бран сожалел о том, что они так скоро приблизились к Хьялмкнипу — он предпочел бы вначале присмотреться к Хьялмкнипу с безопасного расстояния. Вместо этого Хьялмкнип вынырнул из завесы снега и тумана, точно разбойник из-за угла, и путники опомниться не успели, как оказались в его пределах. Они с опаской пробирались вперед, но ни разу не заметили ни драугов, ни доккальвов. Зияющие провалы входов скалились на путников из горных склонов, и земля была, точно сыр, вся изъедена дырами — это под землей обваливались древние ходы, оставляя вертикальные бездонные ямы. Кое-как они пробрались мимо этих гигантских ловушек и спустились в долину, зажатую меж огромных груд шлака и остатков старых шахтных креплений — их зловещий вид напомнил Брану виселицы.

Факси насторожил уши и принялся глубоко втягивать ноздрями воздух. Затем он дружелюбно заржал и двинулся вперед уже куда охотнее.

— Кони, — сказал Бран, разглядев силуэты усыпанных снегом животных — они мирно паслись или стояли у валунов, с подветренной стороны. Он ухватил Факси под уздцы и увел его под прикрытие большой груды камней. Неподалеку от того места, где находились кони, чернел еще один вход, укрепленный камнем — притолоки покрывала причудливая рунная вязь.

— Вот он, этот вход, — сказал Бран, вспоминая видение, навеянное Рибху. — Ну, Скальг, надеюсь, ты уже придумал, как нам войти сюда и выйти с Пером и Ингвольд — да еще живыми?

— А ты уверен, что идти надо именно сюда? — обеспокоенно осведомился Скальг, указав на кучу мусора у самого входа. Большую часть ее составляли кости и тряпье. Наметанным глазом Бран тотчас различил нерассортированные куски драугов, а нос его учуял знакомые запахи мастерской Миркъяртана.

— Судя по всему, это Миркъяртанова часть лагеря, — продолжал Скальг. — А мне кажется, что нужно искать доккальвов… нет-нет, тебе виднее. Может, нам и впрямь удастся вбить еще один клин между Миркъяртаном и Хьердис. Пойду-ка я туда, поклянчу чуток съестного, да заодно осмотрюсь по сторонам. Все старые оборванцы похожи друг на друга; никто на меня и не глянет, особенно если изменить обличье. — Скальг самым мерзким образом скосил один глаз, поднял одно плечо выше другого и прошелся туда-назад, волоча то одну, то другую ногу.

— Лучше всего у меня выходит хромать на левую, — гордо сообщил он. — Знаешь, это почти настоящая хромота. Ну разве не замечательно у меня выходит изображать все эти увечья? Бьюсь об заклад, Пер и Ингвольд даже не узнают меня.

Бран разглядывал его с нешуточным сомнением.

— Зато тебя может вспомнить Миркъяртан. А как насчет тех доккальвов, которые изловили тебя? Они ведь тоже могут оказаться здесь и признать тебя, Скальг.

— Да откуда же им здесь взяться? Это мастерская Миркъяртана, и здесь не может быть никого, кроме него самого и драугов. Да я уверяю тебя, что доккальвы не узнают меня, даже если мы столкнемся носом к носу! Они же считают, что я мертв.

Хромая и усердно скашивая глаза, Скальг двинулся ко входу. Оглядевшись украдкой, он нырнул в темноту и исчез. Бран вздохнул и уселся поудобнее, наблюдая, как обескураживающе угрюмо окутывают землю сумерки, и снег все падает, шурша с неизменной мрачной назойливостью.

Скальг отсутствовал еще не очень долго, когда из пещеры шумно и возбужденно вырвались Призрачные Всадники и тотчас наполнили воздух ликующими воплями и хохотом. Бран толкнул Факси поглубже в тень, радуясь, что крапчатая, черно-белая шкура старого коня издалека сильно напоминает засыпанную снегом скалу. С тревогой он следил, как омерзительные твари мечутся в небе, словно воплощения безумных ночных кошмаров. Радостно перекликиваясь, они описали несколько кругов над самой головой у Брана, и он схватился за топор, понимая, что Всадники непременно его увидят.

И вдруг, в тот самый миг, когда все его внимание было приковано к небу, из-за камней вокруг выскочили шесть доккальвов и подступили к Брану с обнаженными мечами и топорами, ухмыляясь с недоброй веселостью.

— Добро пожаловать в Хьялмкнип! — издевательски объявил вожак, одним ударом выбив топор из руки Брана своей солидных размеров секирой, и сделал двоим доккальвам знак схватить скиплинга, что они немедля и исполнили. — Какая радость, что ты так прямо и явился именно сюда — а мы-то так беспечно решили не разыскивать тебя, когда сцапали твоих приятелей! Ты и представить себе не можешь, как мы рады видеть тебя и твоего юркого дружка Скальга!

— Вот болван, — проворчал Бран. — Так значит, он сразу себя выдал? Так я и знал, что ему никого не удастся одурачить.

— А он и не пытался. Он просто вбежал к нам и объявил, что снаружи прячется скиплинг, который хочет освободить своих друзей, и подробно объяснил, как тебя найти.

— Надеюсь, его наградили по заслугам, — процедил сквозь зубы Бран. — В первый раз, помнится, вы обошлись с ним довольно круто.

— Ну, на сей-то раз мы изо всех сил старались ему угодить. Еды, сколько сможет съесть, эля, сколько уместится в брюхе, и теплое местечко для ночлега. Вот хитрющий негодяй! Он продал бы и родную бабушку, если б заработал на этом медную монетку. — С этими словами доккальв сдавленно хохотнул и толчком направил Брана к зияющему провалу входа.

Брану оставалось лишь согласиться с ним; да и кто мог это знать лучше его! Он промолчал, лелея в мыслях планы достойного отмщения предателю.