Сердце дракона

Глава 13

Бран дождался, пока Скарнхравн умчится в сторону юга над вершинами Гибельных Гор, испуская яростные вопли и завывания, которые громким эхом отдавались среди притихших скал. Он еще не пришел в себя окончательно, а Факси уже с наслаждением щипал траву и вовсю старался сдернуть с себя уздечку, зацепив ее о камень. Все еще внутренне содрогаясь от пережитого, Бран поймал коня и положил сердце назад в медальон, который затем спрятал под рубашкой, безмолвно благодаря Рибху за то, что внезапный порыв подтолкнул его обрубить ноги скакуну Скарнхравна. Без задних ног бестия не сможет нести своего проклятого господина по земле, а Скарнхравну без этого никак не обойтись, так что придется ему заменить коня. Правда, вернувшись к Миркъяртану за новым скакуном, он обязательно расскажет своему господину, кто на самом деле владеет драконьим сердцем, а это обстоятельство сильно беспокоило Брана…

Когда он взбирался в седло, в расщелине шевельнулась какая-то тень, украдкой, беззвучно пробираясь к нему. Бран стремительно развернул Факси, срывая с пояса топор, оружие, которое было куда больше ему привычно, нежели меч.

— Кто там? Назови свое имя, или, клянусь Рибху, этот топор оставит тебе недурную отметину! — прорычал Бран как можно грознее, замахнувшись топором для броска. Он столько времени упражнялся тайно с обычным топором, что без труда мог бы попасть в любую цель.

Тень остановилась.

— Это всего лишь я, Кольссинир, твой хозяин, если мне будет позволено так пошутить, — раздраженно отозвался маг. — Я вернулся, чтобы попытаться тебя спасти или, по крайней мере, забрать твои бренные останки, а вместо того мне предстало зрелище, которому нет равных — ничтожный раб взывает ко власти возвышенных Рибху и гасит огненный взгляд Скарнхравна, точно свечку. Та небольшая вещица, которую ты держал в руке, а потом спрятал в медальон под рубашкой, и есть драконье сердце, некогда принадлежавшее Дирстиггу?

Бран убрал топор и направил Факси к расщелине.

— Сомневаюсь, Кольссинир, что кто-нибудь поверит твоему рассказу, — осторожно заметил он. — Что может простой раб знать о Рибху, и как могло бы попасть к нему драконье сердце?

— Сердце находилось в Гледмалборге — это последнее, что о нем известно. А твой маленький приятель сознался, что был там, так что один из вас вполне мог найти сердце среди развалин и припрятать его. Скорее всего, вы трое — вовсе не рабы и никогда ими не были.

— О нет, — сказал Бран, — я — настоящий раб и родился рабом. Может, ты считаешь меня глупым и трусливым, как теленок, но если ты попытаешься отнять у меня вещицу, которую ты так неосмотрительно заметил — Рибху обойдутся с тобой куда хуже, чем я обошелся со Скарнхравном.

— Скажите пожалуйста! Может, в конце концов, мне все это только почудилось! — обидчиво воскликнул Кольссинир. — Я не стану задавать тебе вопросов, покуда ты соглашаешься помочь мне провести караван до Микльборга. Пока что моя тревога за судьбу Микльборга перевешивает даже жгучее любопытство, которое вызывают у меня ты, твои приятели и драконье сердце. Лучший способ кого-то узнать — это отправиться с ним в путешествие, и я уже составил свое мнение кое о чем, но придержу его, пока мы не доберемся до Микльборга. Ну а после Микльборга мы все присядем рядком и ответим друг другу на кое-какие любопытные вопросы, идет?

— Идет, — охотно согласился Бран. После Микльборга он рассчитывал расстаться с Кольссиниром и как можно скорее.

Не считая стычки со Скарнхравном, следующие четыре дня они ехали на север без особых происшествий. Не обошлось, конечно, без заблудившейся лошади и беспокойств по поводу троллей, но с этими проблемами Кольссинир легко справлялся. Пропавших лошадей он выследил с помощью магии и заодно развлек себя устройством новых и весьма изобретательных ловушек для троллей. Он загонял до полного измождения и лошадей, и всадников, да и себя самого, и каждое новое препятствие на пути одолевал так, словно перед ним был его личный враг.

В горный форт Микльборг путники въехали как герои.

Воины тесно окружили их: одни выспрашивали о новостях, другие расхватывали коней и уносили припасы для подсчета и дележки.

— Просто чудо, что вы перебрались через Гибельные Горы, — объявил военачальник Микльборга. — С тех пор, как пал Ведьмин Курган, тролли, драуги и доккальвы отрезали нас от всего мира. Должно быть, Рибху прокладывали вам путь и берегли вас, иначе вы бы нипочем сюда не добрались.

— Рибху зрят выше нас, — сурово заметил Кольссинир. — Если нас и защищала их Сила, то отнюдь не случайно. Микльборг не должен пасть

Они пробыли в Микльборге три дня и начали собираться в обратный путь. Кольссинир был в ударе: он с важным видом расхаживал по форту, рассылал небольшие отряды самых лучших и ловких стрелков выслеживать укрытия доккальвов, и показывал магам Микльборга, как устраивать такие ловушки, которые уж наверное вселят в сердца врагов непреодолимый ужас. Военачальник форта уговаривал Кольссинира остаться, но тот с сожалением отказался, объяснив, что должен исполнять обязательства перед другими горными фортами, которым угрожает натиск доккальвов. Всех коней, кроме четырех, он оставил Микльборгу — щедрый дар от ландборгского полководца, который и не подозревал о собственной щедрости.

Обратное путешествие началось налегке; даже старина Факси рысил, не отставая от прочих коней, и его широкие копыта деловито стучали по камням. Еще до полудня Кольссинир объявил нежданный привал, чтобы дать отдохнуть коням и съесть остатки от завтрака. Бран помог Кольссиниру развести небольшой костерок, чтобы вскипятить горшок воды для чая. Маг вполголоса напевал и, разглядывая карты, был как будто в замечательном настроении.

— Мы потратим на возвращение в Ландборг половину того времени, которое отняло у нас путешествие с караваном, — объявил он. — Если, конечно, позволят обстоятельства. — Кольссинир недоверчиво покосился на старого Факси, который за его спиной вовсю щипал траву. Затем он многозначительно поглядел на Брана.

Бран поспешно вскочил, бормоча под нос что-то о необходимости нести стражу, и взобрался на вершину утеса, куда Кольссинир со своими вопросами не мог за ним последовать. Скоро наверх к нему поднялась Ингвольд и присела рядом на гребне почти отвесного склона.

— Пора нам двигаться на север, Бран, — прошептала она.

— Если уж он все равно знает о сердце, то у меня есть замечательный план.

Бран еще прежде рассказал ей о своем поединке со Скарнхравном, и она согласилась, что поступил он верно, особенно когда искалечил драугова коня, хотя все же прибавила, что окажись она на месте Брана, скорее срубила бы голову самому Скарнхравну.

— От него не так-то легко удрать, — заметил Бран, имея в виду хитроумные ловушки и западни Кольссинира.

— А мы и не будем удирать, — улыбнулась Ингвольд. — Мы возьмем его с собой. Такой сильный маг нам пригодится. Мы похитим его, вот и все.

Бран воззрился на нее.

— Я думаю, его и похитить нелегко, особенно против его воли. И я бы не удивился, Ингвольд, узнав, что закон сурово наказывает рабов, которые похищают своего хозяина.

— Я не рабыня, а дочь вождя, — отрезала Ингвольд, тряхнув взлохмаченной головой. — Пер тоже не раб, а ты принадлежишь ему, не Кольссиниру. Не прерывай меня, Бран. Я точно знаю, что нужно сделать, чтобы отыскать Дирстигга.

Бран качнул головой, стараясь унять дрожь.

— Тогда скажи мне, что нам следует предпринять и как ты намереваешься похитить мага, подобного Кольссиниру, который, насколько я его знаю, никогда этого не позволит сделать.

— Очень просто. Я порылась в его сумке, когда он отвлекся… не перебивай… и нашла сонный порошок. Надо только подсыпать его Кольссиниру, и когда он проснется…

— То очень разозлится, — сказал Бран, — и тем меньше захочет нас выслушать. Позволь мне сначала попробовать убедить его. Если он не согласится пойти с нами на север вместо того, чтобы тащить нас всех назад в Ландборг, тогда уж ладно, испытаем на нем этот порошок. Вообще-то, не слишком умно рыться в его сумке, если помнить о любви Кольссинира ко всякого рода ловушкам. Ингвольд пожала плечами и взглянула вниз, на тропу.

— Сейчас самое время насесть на него, — сказала она. — Пойдем, застанем его врасплох и поглядим, что он скажет.

Кольссинир ожидал их. Он знаком предложил им усаживаться и раздал кубки с обжигающим чаем.

— Вопросы, — негромко напомнил он в напряженной тиши, пристально глядя на Пера, Ингвольд и Брана.

— Я вижу, ты уже догадался, что я не раб, — высокомерно начал Пер. — Я — Пер, сын Торстена, и мой отец — влиятельный вождь в мире скиплингов. Ты ведь слыхал о Торстене Законодателе?

— Никогда в жизни, — покачал головой Кольссинир, — но положим, что ты говоришь правду, и перейдем к остальным. — Он повернулся к Брану и Ингвольд.

— Бран — мой раб, — продолжал Пер. — Мы с детских лет росли вместе, и это я отдал ему Факси, когда получил коня получше и побыстрее, так что перед тобой — не конокрады и не беглые рабы. Мы помогли тебе доставить припасы в Микльборг, а теперь хотим продолжить свой путь — на север.

Кольссинир, нахмурясь, покачал головой.

— Моя полусотня золотых марок говорит, что все вы — рабы, кем бы вы там ни были в мире скиплингов. Моя полусотня считает, что вы продали свою свободу — вернее, продал ее Скальг, да еще за приличные денежки. Не стоило вам этого допускать, если вы хотели остаться свободными.

Пер уже готов был ввязаться в горячий спор, но Бран опередил его:

— Да ведь неважно, в конце концов, рабы мы Кольссинира или нет. Главная наша забота — Ингвольд, дочь Тьодмара, и драконье сердце, ведь только они уцелели после гибели Гледмалборга.

— Верно, — согласился Кольссинир, — драконье сердце, которое ты носишь в медальоне под рубахой. Но погоди… что ты сказал? Единственный, кто уцелел — это дочь вождя? Я полагал… — он перевел взгляд на Ингвольд.

— Да, — кивнула девушка, — он имел в виду меня. Я — Ингвольд, дочь Тьодмара. Перед последним штурмом отец отдал мне сердце, и я спряталась там, где доккальвы и драуги не могли меня отыскать. Вернее, это я так думала, потому что меня схватили и доставили к Хьердис. Когда я отказалась отдать ей драконье сердце, она решила сурово меня наказать. Она наложила на меня проклятье и отправила в мир скиплингов, к старой и злой своей служанке, Катле. Когда Хьердис хотела призвать меня, чтобы узнать, продолжаю ли я упрямиться — мне приходилось превращать людей в коней и верхом на них скакать к Хьердис. И порой они погибали.

В глазах Кольссинира зажглось любопытство.

— Опасное проклятье! Бьюсь об заклад, я могу излечить тебя, конечно, с твоего согласия. Лечение такого рода проклятий не слишком приятно, но само проклятье куда хуже, верно?

— Нет-нет, не беспокойся попусту! — воскликнула Ингвольд, видя, что маг начал рыться в своей сумке. — Скальг исцелил меня, я здорова. Позволь мне закончить…

— Скальг! Да ведь Скальг не способен вывести простую бородавку, куда уж ему снять проклятье, да еще наложенное Хьердис, королевой доккальвов! Скальг не мог бы…

— Смог, — резко перебила его Ингвольд. — Так вот, у нас драконье сердце, принадлежащее Дирстиггу, и мы намерены отыскать его и вернуть ему этот магический амулет, чтобы он разгромил Миркъяртана и Хьердис и загнал их назад в преисподнюю, где им самое место. В свое время нам выгодно было позволить Скальгу запродать нас тебе, потому что мы разом избавились от его назойливости и обрели опытного и умелого мага — то есть тебя. А нам позарез нужен маг, иначе мы никогда не отыщем Дирстигга и не спасем от разгрома Микльборг и прочие горные форты. Мы не можем предложить тебе иной платы, кроме удовольствия опередить Миркъяртана и Хьердис в более чем важном деле, и все же мы просим, вернее — требуем, чтобы ты присоединился к нам и помог нам найти Дирстигга.

— Требуете! В последнее время мало кто осмеливался что-то от меня требовать, — отозвался Кольссинир, холодно глядя на них поверх собственного носа. — С тех пор, как я стал известен своей искусностью в магии и приверженностью делу Эльбегаста, другие, как правило, обращаются ко мне скромно и с почтением, и это при том, что среди них не бывает нищих оборванцев…

— Как бы я ни выглядела, я — дочь вождя, — отрезала

Ингвольд не менее ледяным тоном. Сорвав с шеи кольцо Тьодмара, она протянула его Кольссиниру. — Вот кольцо моего отца, оставь его у себя как залог будущей платы. Награда твоя будет велика, если ты пособишь Дирстиггу изгнать драугов Миркъяртана и доккальвов Хьердис.

Кольссинир поглядел на кольцо, попробовал его на зуб и позвенел им о камень.

— Настоящее золото, — с удивлением пробормотал он. — дивная вещь, вполне достойная дочери вождя. Возьми свое кольцо назад и считай, что я уже к вам присоединился. Похоже, теперь мне известна хотя бы часть правды, а все прочее, надеюсь, вы мне растолкуете по пути — например, почему за вами гонится Скарнхравн и отчего ты отдала драконье сердце Брану.

— Мы расскажем тебе все, что тебе надлежит знать, — с торжественной надменностью отозвалась Ингвольд, протягивая руку Кольссиниру. — Мы с радостью принимаем твои услуги, и кстати, позволь мне вернуть тебе одну твою вещь. Признаться, я рада, что мы пришли к согласию и теперь нет нужды прибегать к обману.

— С этими словами Ингвольд извлекла из потайного кармана небольшую склянку и протянула ее Кольссиниру, точно не заметив, как его лицо налилось изумленной яростью. — Не слишком ли долго мы задержались на этом привале? Загасим костер и поскорее повернем к Микльборгу. Дирстиггово подворье неподалеку от Микльборга. Мой отец частенько ездил туда, только вот я ни разу его не сопровождала. Почему-то моя мать считала, что девушке пристало учиться прясть, а не скакать верхом и драться… —

Ингвольд сумрачно улыбнулась, тронув ладонью привешенный к поясу топор.

— У тебя ведь, верно, остались еще родственники, — начал Кольссинир, — или же можно пристроить тебя в Микльборге, словом, в безопасном месте…

— Никто и нигде меня не пристроит, — отрезала Ингвольд.

— Драконье сердце принадлежало моему отцу и мне, прежде чем перешло к Брану, и поэтому я хочу увидеть, как его используют в борьбе с врагами, которые уничтожили мой дом и мою семью. Не желаю даже слышать разговоров о каких-то безопасных местах! Разве до сих пор я была вам обузой? Я ворчу и жалуюсь гораздо меньше Пера, а уж верхом езжу куда лучше, чем Бран.

Пер начал было возражать — дескать, он привык, чтобы за него всю тяжелую работу исполняли рабы… но Бран шикнул, прервав его на полуслове, и напряженно вслушался:

— Что за звук? Сюда кто-то идет!

Бран подобрался к большому камню и, укрывшись за ним, посмотрел вниз на тропу. Ингвольд поспешно затоптала огонь, а Пер наложил стрелу на тетиву. Кольссинир проглотил остатки чая, уже совершенно остывшего, и присоединился к Брану. Миновало несколько мгновений — и они увидели, что по тропе бредет одинокий путник, тяжело опираясь на посох, чей железный наконечник время от времени чиркал о камень. То и дело путник останавливался, чтобы передохнуть, и снова трогался с места, каждый раз медленнее прежнего.

— Он сюда и за час вряд ли доберется, — заметила Ингвольд. — Ползет, как ледник со склона. Глядите-ка, снова уселся отдыхать. С какой стати нам его дожидаться? Лучше уедем подальше, покуда кони свежие.

Кольссинир запахнулся в плащ и опустился на землю.

— Его стоит подождать хотя бы потому, что он задал себе немалый труд, следуя за нами по пятам. Всего-то и надо проявить вежливость и выяснить, кто он такой, а уж потом либо вознаградить его за верность, либо прикончить, если он замышляет недоброе.

Пока они ждали, Кольссинир просматривал карты. Поразмышляв, повздыхав и похмурясь вдоволь, он свернул их и вскарабкался на высокий утес, чтобы в небольшую подзорную трубу разглядеть поближе бредущего по их следам одинокого путника. мертвецах, которые то умирают, то оживают? Порядочные трупы так обыкновенно только при устройстве наилучших его тролличьих ловушек.

— Друзья мои, и ты, госпожа, — объявил он, хитро и вместе с тем злорадно улыбаясь, — вас ожидает приятный сюрприз. Вы повстречаетесь со старым другом.

— Другом? В этих-то краях? — Пер покачал головой и потряс луком и стрелами. — Вот они, наши единственные друзья.

Наконец путник подошел совсем близко к стоянке, но не замечал ни ее, ни притаившихся людей. Он вздыхал, стонал, беседовал сам с собой — словом, был таким жалким и потерянным, что, казалось, вполне мог забрести прямо в гущу доккальвов и даже этого не заметить.

Эгей! — рявкнул Кольссинир, разражаясь грозным хохотом.

— Пощадите, милостивые боги! — взвизгнул бедолага, от неосторожности выронив посох. — У меня нет при себе ничего ценного! Я изголодался до полусмерти, я беден и ничтожен. Пожалейте меня — я всего лишь несчастный скиталец!

Кольссинир хохотнул и завертел над головой посохом.

— Плохой из тебя обманщик! Я-то знаю, что в этом ветхом плаще зашиты полсотни золотых марок. Что, мир все так же несправедлив и неблагодарен?

— Кольссинир! Так это ты? — вскричал бродяга и, шатаясь, побрел вперед. — Не верю глазам и ушам! Какая удача! Что за чудо — в Гибельных Горах повстречаться с другом!

— Не такое уж это чудо, поскольку ты шел по нашим следам, — шутливо заметил Кольссинир, высвобождаясь из благодарного Скальгова рукопожатия. — Жаль, что тролли или доккальвы так и не добрались до тебя, Скальг, но раз уж ты здесь очутился — поговорим о моей полусотне марок.

— Охотно, охотно. Ты недоволен своими рабами? — Скальг выдавил слабую усмешку и метнул опасливый взгляд на недружелюбные лица Брана, Пера и Ингвольд.

— Знаешь, я могу тебе кое-что объяснить. Все это можно понять… произошла ошибка… Если б вы нашли для голодного бедняка хоть кусочек чего-нибудь съестного, я… я до конца дней остался бы вернейшим вашим слугой.

— Дай ему что-нибудь, Бран, — раздраженно фыркнул Кольссинир. — Сначала он меня грабит, а потом я же должен его кормить.

Скальг тотчас просиял и, доковыляв до стоянки, выжидательно уселся на камень, пока Бран извлекал на свет остатки завтрака. Однако его сияющая физиономия разочарованно вытянулась, когда он увидел, что Бран наливает в кубок из глиняного кувшина всего лишь свежее молоко.

— Эль только для воинов, — сказал Бран. — Надеюсь, долгое путешествие изрядно тебя просушило и вдобавок прочистило мозги. Кстати, что ты сделал с деньгами Кольссинира? Придется тебе вернуть ему золото. Он знает все… вернее, почти все.

Скальг запихнул в рот пол-ломтя хлеба и только когда прожевал его, смог наконец заговорить:

— Это весьма разумно, что ты не во все его посвятил, — прошептал он, плюясь крошками. — Теперь ты господин, а он слуга. Не худо бы время от времени это подчеркивать. Ну как, неплохого мага я раздобыл для нас?

— Для нас? — переспросил Бран, угрожающе потянувшись к топору. — Ну уж нет, мы обойдемся без тебя. Ты уже дважды нас предал. Закончишь есть и пойдешь, как миленький, в Микльборг, а уж там клянчи себе пропитание или займись каким-нибудь полезным делом — хотя бы для разнообразия. Больше мы не увидимся, Скальг.

— Доброе у тебя сердце, Бран, если тебя заботит участь старого воришки, — покачал головой Скальг. — Никогда я не забуду, что ты сделал для меня, и когда-нибудь отплачу тебе с лихвой. Может быть, даже устрою твое счастье.

Кольссинир перестал расхаживать туда и назад и, метнувшись ко Скальгу, ловко наколол наконечником посоха последний ломоть хлеба, к которому как раз тянулся старый плут.

— Жаль, что это не твое лживое и вероломное сердце, негодяй! — прорычал он, размахивая хлебом перед самым носом у Скальга. — Как ты смеешь снимать такое сильное проклятье Хьердис, да еще, без сомнения, сочинять об этом небылицы? Ты выслеживал нас и явно замышлял еще какую-нибудь пакость. Что ты затеял, а, Скальг? Украсть этих ребят и заново продать?

— Ха! Бьюсь об заклад, именно это! — Пер ожег Скальга гневным взглядом.

— И вовсе нет! — возопил Скальг. — Я уже достиг своей цели. А если не веришь, что я исцелил Ингвольд от проклятия — спроси у нее сам, правда ли это. — Он повернулся к девушке, ожидая ее подтверждения.

— Исцелил, — неохотно признала она. Он пробудил магию в древнем каменном круге.

— Вот видишь? Я же говорил! — Скальг, изловчась, сдернул ломоть хлеба с Кольссинирова посоха и откусил изрядный кусок.

— В этом бренном теле все же сохранились кое-какие остатки чести и достоинства. Мое чувство справедливости в полный голос требует, чтобы я возместил тебе золото, которое получил в уплату за фальшивых рабов. Ты, надеюсь, понял уже, что никак иначе нельзя было поступить — ведь ты хотел во что бы то ни стало доставить припасы в Микльборг. Хорошие маги в большинстве своем, как, увы, и ты сам, бывают довольно подозрительны, и ты скорее всего не поверил бы ни одному нашему слову. Ингвольд заперли бы под замок как одержимую проклятием, хотя я ее и исцелил — но ведь и этому в Ландборге никто бы не поверил, как не поверил ты, когда впервые услышал об этом.

— А сейчас я в этом убежден? — осведомился Кольссинир.

— Слушай, Скальг, я очень быстро теряю и ту малую частицу моего терпения, которая отведена на твою долю. Я сильно сомневаюсь, что тебе следует принять участие в поисках Дирстигга — разве лишь для того, чтобы из-за твоих плутней его уже никто и никогда не отыскал. Ты мне не нравишься, скальг.

Тощий старый маг только ухмыльнулся и потер ладони.

— Ладно, ладно, начало многообещающее. Заверяю тебя, Кольссинир — вам никогда в жизни не отыскать Дирстигга без моей помощи. Дирстиггово подворье разорено, и искать там вам нечего. Если хотите найти Дирстигга — доверьтесь мне. — Он поднялся, завязывая на обрывке бечевки вокруг шеи свою сомнительного вида суму. — Боюсь, друзья мои, у вас нет выбора.

— Как же, нет выбора! Сейчас мы сделаем выбор! — Кольссинир потянулся к мечу, но в этот миг в воздухе что-то шелестяще свистнуло, раздался глухой стук — и Скальг испустил дикий вопль. Он застыл на месте, весь дрожа, и из спины у него торчала оперенная красно-черным стрела. Затем маг, не шевельнувшись, рухнул ниц и замер.

— Доккальвы! — гаркнул Кольссинир, ныряя под прикрытие камня — вокруг уже летели другие стрелы, выбивая искры из камней и отлетая во все стороны.

Кое-как укрывшись за камнями, они разглядели около десятка доккальвов, которые осыпали дождем стрел свои жертвы. Пер вцепился в Брана, требуя, чтобы он немедля, не тратя времени зря, призвал им на помощь Рибху.