Сердце Девы [СИ]

Глава 7

Сапожки были загляденье. Кожаная основа и узор из серебра: птицы, травы, леопард, выглядывающий из-за дерева… И еще перчатки к сапожкам в пару. Все вне уровня. На сапогах ускоренное восстановление бодрости, на перчатках — магии. +30 к тому и другому, постоянный эффект. Это ж сколько надо впахивать, чтобы так поднять профу?

Робин озвучила мою мысль.

— Так я тут с первого бета-тестинга еще, — сказал Фервор.

— Я не могу это взять.

— Почему?

Я не привыкла к подаркам. Все, что я получала, давалось мне с трудом, и потому любое «просто так» казалось сыром в мышеловке. Или просто недостойным неприложенных усилий. К тому же не терплю побирушек.

— Не могу. Они… слишком… получится, что я тебя обираю.

Фервор помрачнел, опустил глаза:

— Я думал, не понравилось.

— Надо психом быть, чтобы такое не понравилось! Давай я заберу.

Анаид с Манулом придержали лучницу за руки.

— Примерь хотя бы, — улыбнулся мне маг.

Искушение было чересчур велико. Я присела на скамеечку и сунула ногу в сапог. Теплое и мягкое обняло ее, сапожок сел, как влитой. Я затянула ремешки под коленом и повторила процесс. Встала. И ощутила вдруг небывалую легкость. Полоска бодрости резво скакнула на треть. Да я теперь даже меч подниму!

Я без рассуждений сунула руки в перчатки, и полоска магии тоже изрядно выросла.

Я, было, хотела ляпнуть, что постепенно расплачусь, но это было бы как ударить мастера по лицу.

— Фервор…

Он вскинул голову.

— Спасибо.

О зараза! Я все еще в занавеске! И все беззастенчиво пялятся на меня!

— Где моя одежда?

— Держи, — Анаид принес и положил на постель чистую стопку: штаны, куртка, рубаха.

— Кирасу и ноговицы я не смог, ингредиентов не хватило, — признался Фервор смущенно.

— Ты и так… подарок просто бесценный… А теперь дайте мне одеться.

— И мы пойдем к рыцарям магии и знания, — заплясал на коротких ножках Анаид.

— Дайте мне выздороветь хотя бы…

— С серьезными вещами не стоит оттягивать, — непреклонно отозвался Манул.

Похоже, они от меня не отстанут. Не сбегать же через окно!

Это как с визитом к дантисту: вроде нужно, и все равно откладываешь до последнего. Друзья тянули меня кратчайшей дорогой, а я выбирала пути позаковыристей, пеняя на то, что не успела посмотреть столицу. И доходилась до того, что упала на лавку у миниатюрной таверны, даже сапожки не помогли.

Манул принес нам мороженого. Солнце пробивалось сквозь растопыренные листья невероятных яблонь. Яблоки на них висели огромные, с футбольный мяч. Нежно шелестел ветер. Играл занавесками распахнутых окон. Синеградье жило своей жизнью. Башни с шатровыми крышами, арки, мостики, фигурные водостоки, путаница улиц и много-много зелени. У столицы Синего края было свое, особенно лицо.

Усталость медленно проходила. Я вздохнула и встала.

— Идем.

Ордена рыцарей волшебства и рыцарей знания делили огромное здание с башенками, торчащими, как грибы. За входным порталом оказался огромный зал. Левая от меня половина была синей с красным, правая — белой и золотой. А посередине тянулась золотисто-красная разделительная полоса.

— Вот она, грань магии и науки, — засмеялась я.

По обе стороны у стен что-то шипело, шкворчало, фыркало и булькало. Вертелись, брызгали, переливались загадочные механизмы. Только одни работали на магии, а вторые — на батарейках?

Ну и мантии у ученого народа были разных цветов — в тон стен.

Анаид заробел:

— Тут есть архимаг…

— Нам направо, — заметил Манул. К нам величаво двигалась рослая дева в белом комбинезоне с золотыми полосками и произнесла звучным брезгливым голосом:

— Я Аннабел Ли. Чем наш скромный Орден может быть полезен гостям столицы?

Ли меня взбесила сразу. По-счастью, наш маг взял переговоры на себя:

— Мы столкнулись в странствиях с могущественным артефактом, и он оказал на нашу подругу сильное влияние. Нам хотелось бы разобраться…

— Тогда вам туда, — неприличным жестом указала Аннабел за грань.

— Мы не уверены, что артефакт целиком магический.

— А что это был за артефакт? — спросила она с холодом во взоре.

— Мы не знаем, — на голубом глазу соврала я.

— Двадцать золотых.

Фервор потянулся к кошельку. Представляю, сколько бы тот весил, лежи в нем реальное золото. Впрочем, мы все тут ребята крепкие.

— Нет! — я схватила бородатого дворфа за руку и сильно сжала. — Ты и так за мое лечение платил.

Он невольно кивнул. И за лечение огромные деньги. И за гостиницу. Нельзя же так, в конце концов. Вырасту в уровнях, заработаю и отдам.

Ли дернула узким плечом:

— Ну, если у вас нет таких денег, приходите позже. Или… У нас из-за них вон, — презрительный кивок в сторону магов, — что-то произошло в подвале с плесенью. Она стала едкой, вонючей и очень активной. Получите у кладовщика огнеметы и разберитесь с ней. Тогда и поговорим.

И вручила нам бирку для кладовщика.

— Вот что, — сказал Манул, когда противная баба отошла, — мы спустимся в подвал и все зачистим, а Боудикку Робин отведет в гостиницу.

— Бу, — обиженно надулась Робин.

— Я отведу, — вызвался Фервор. И быстро к вам вернусь.

— Можешь и не торопиться, — улыбнулся Анаид. — Что мы, втроем не справимся? Да еще и с огнеметами.

Фервор усадил меня на страуса, а сам пошел рядом, ведя птичку в поводу.

— Ты не обидишься, если мы на конюшню зайдем? Я нового маунта хочу.

— Не-а, — я покрутила головой. — Мне в гостиницу вовсе не хочется.

И мы углубились в переплетение улиц, ведущих к предместьям, где располагались конюшни. Целый комплекс разнообразных построек с невероятными ездовыми зверями. Лавки с упряжью. Конторы кавалькаторов. Огромное огороженное поле, где нового маунта можно было испытать перед покупкой.

У подземника была невероятная тяга к птицам. Правда, те, к которым он привел меня, были приземистыми, с короткими лапами и мощными орлиными клювами. Но таких невероятных цветов, что и во сне не примерещатся.

— Мне вот эта нравится, — указал он на вороную тварюшку с серебристой каймой на крыльях. А я застыла у снежно-белой. Хотелось утонуть в перьях руками и лицом, почувствовать, как они щекочут кожу. И пахло от птицы не пометом, а лавандой.

— Хочешь такую?

Я проглотила слюну и помотала головой.

— Давай ты просто попробуешь, — и кивнул служителю, чтобы седлали.

— У меня уровень не тот и умений нужных нет…

— Для пробы это неважно.

Я сломалась. Вскарабкалась в седло и взялась за поводья. Птица разбежалась и взлетела.

Это невозможно забыть. Как земля вдруг становится маленькой, ветер струится и бьет в лицо, волосы улетают за спину, куртка рвется с плеч, солнце бьет в глаза, и при этом чувствуешь себя в полной безопасности.

Поворот, кувырок через плечо. Фервор парит и кувыркается на вороной чуть выше и тоже смеется.

Слегка сжимаешь колени, хлопок крыльев, и птица летит с совсем уж головокружительной скоростью. Несутся прочь крыши, деревья, заборы, склон горы… Высоко-высоко, и мир на ладони до самого горизонта. А потом небо, а потом лес и море… И крылья чиркают барашки на волнах… И снова горы, фиолетовые ущелья, и стрелы снизу. Достаньте, попробуйте!

И плавный пологий спуск крыло к крылу…

— Еще один круг, ну позя-а…

Я неудачно развернулась у колючего шпиля, птица, напуганная его тенью, сбросила меня. Я успела заприметить грубую черепицу, остроконечные украшения по краю и готова была надеться на одно из них, как бабочка на булавку, когда Фервор, бросив вороную вниз, подхватил меня под грудь. Перехватило дыхание. Птица сбила клювом водосток и, увлекаемая двойной тяжестью, рухнула на спружинившие ветки гигантской яблони. Мы посидели, оглушенные, и слезли по морщинистому стволу. Шмякнулись на траву и сидели, взявшись за руки и безумно хохоча от пережитого ужаса. Смотрели друг на друга — лохматых, запаренных, — и хохотали, хохотали, хохотали. Птичка же, выкарабкавшись из гамака ветвей, заложила круг и с громким клекотом подалась в сторону конюшен вслед за белой товаркой.

Я откашлялась.

— Было здорово!

Фервор отнял руки:

— Ты не ушиблась, Боудикка?

— Грудь болит. Лапища ты железная.

— Прости.

Он призвал страуса и помог мне взгромоздиться. Повел птицу так медленно, точно я была стеклянная и могла разбиться от любого резкого движения.

— Свозить тебя к лекарю?

— Не дождетесь! — рявкнула я фразу из любимого анекдота. И мы отправились домой.

У входа в гостиницу распатланная, красная Робин набросилась на дворфа с кулаками.

— Ты что творишь?! — орала она, глотая слова. — Ты где ее таскаешь? Ей отдыхать надо и зелья пить. Два уже пропустила! Анаид уже в стражу побежал, мы полгорода на уши подняли! Дурак!

Фервор стоял, опустив руки, и краснел. Это заметно было даже сквозь бороду.

Промямлил:

— Прости.

И ушел.

— Робин! — выкрикнула я. — Ты что себе позволяешь?

— Мы перепугались. С плесенью облом, отресались, а вас в гостинице нет… Просто жесть с квестами, только перо вдове отдала.

Она потянула меня в дом. Парни, извещенные в чате, пришли тоже. А Фервора не было.

Не вернулся он и утром. Зато друг за другом объявились Аннабел, рыцарь знания, и почтальон.

Противная дама сообщила, что за общение с учеными внесен залог в сорок золотых. Потому на плесень можно забить и они готовы оказать госпоже Боудикке, то есть мне, любую посильную помощь.

Отделавшись от настырной и приторно сладкой Ли, я приняла посылку от почтальона. Внутри были налядвенники и кираса — в комплект к перчаткам и сапогам. И короткое письмо:

«Меня все гнали и обижали до сих пор. И только ты отнеслась по-человечески. Спасибо. У меня еще никогда не было такого друга, как ты».

Я нагрузила посылкой Манула и привела в банк, где плюш обивок пах пылью и пылинки медленно плавали в солнечных лучах. Сняла перчатки, присев на банкетку, стянула сапоги. И сразу почувствовала на плечах тяжесть цвайхандера. И слабость. К хорошему быстро привыкаешь…

— Ты зачем…

— В банк положи.

Манул обнял меня за плечи:

— Он вернется.

— Я так не думаю.

И отвернулась, скрывая слезы.