Семена страха

Глава 9 Оттепель

Петрович сидел за столом в тельняшке и в тёплом жилете из овчины. Скрестив руки на груди, он хмуро смотрел на парня и девушку. Гладковыбритый череп делал хозяина станции похожим на бандита, да и сам Михаил Петрович высокий и жилистый, казалось, лишь взглядом способен подковы гнуть.

— Складно всё рассказываете, — проговорил он тихим и властным голосом, а Прыщ чувствовал, что обида на него и товарищей у главы «Пушкинской» осталась. — Только если люди сами захотят, то уйдут. Я никого не держу здесь.

— А мне кажется, что тут что-то происходит, а вы не договариваете до конца, — ответил ему Прыщ. Прищурился, словно у него в глазах имелся индикатор лжи. — Что за унижение на КПП? Зачем раздеваться заставили? — Он мотнул головой в сторону Монеты. Потом, немного помолчав спросил: — И где бабушка? Она знает, что мы живы?

Петрович, сжав губы, кивнул, а потом нехотя сказал, что народ не хочет возвращаться на «Маяковскую», и на это есть причины.

— Вы не разрешите нам поговорить с нашими? — поинтересовалась Монета. — Мы сами им расскажем всё как есть.

— Зачем? — Петрович откинулся на спинку стула, потирая жилистые руки, — не вижу смысла.

— То есть теперь никто не сможет выйти наружу? — с издёвкой в голосе спросил Прыщ, чувствуя, что начинает злиться.

— А зачем? — пожал плечами глава.

— На поверхности стало теплее, — ответил парень. — Ваши погодники разве не приносят отчёт?

— На два градуса потеплело и что? — усмехнулся Петрович, — такое бывает.

Прыщ приподнялся со стула, облокотился на стол и угрожающе глянул на хозяина станции.

— Раз мы здесь, вы не можете диктовать условия. Наши люди пока ещё не отказались от нас, и пусть скажут сами мне, что не вернутся на станцию.

Петрович медлил с ответом, и его поведение показалось странным, поэтому Прыщ спросил напрямик о том, что происходит.

— Вы что-то скрываете, Михаил Петрович?

— Я не обязан отчитываться перед вами, детишки, — с вызовом ответил ему глава станции. — Где ваши товарищи? Решили вас запустить как крыс сюда? И ты кто такой, что люди будут тебя слушать. Пацан.

Прыщ хотел, что-то ответить, но замолчал на полуслове, почувствовав руку Монеты на запястье:

— Михаил Петрович, — тихо отозвалась девушка. Она не хотела ссориться и настраивать мужчину против них. — В городе происходит что-то странное. И нас удивляет и даже настораживает то, что станции разобщаются всё больше. Теперь, когда мы должны поддерживать друг друга. Разве мы враги? У нас общая беда и нам делить что? Припасы, людей? Вы взрослый человек, а мы, как говорите, дети, но мы в одной лодке. Или вам тоже известно о том, что скоро случится?

— О чём ты, малолетка? — выпалил Петрович, и говорил он так, словно и, правда, есть что утаивать.

«Зачем, — рассуждал про себя Прыщ, понимая, что дело в том самом поезде, — куда же он отправится? Разве есть путь, ведущий куда-то в другие земли, где мы сможем жить спокойно»?

— Извините, если мы повели себя грубо, — внезапно проговорил спокойным тоном парень. — За эти дни многое случилось, мы потеряли людей, и мне бы очень хотелось поговорить с бабушкой. Это вы можете позволить нам?

Петрович закинул руки за голову и задумался. Человеком он был строгим, но не обидчивым. Знал, что малолетки сейчас дерзкие и не всегда уважительно относятся к старшим. «Наша вина, что воспитание перекладываем на общину, — рассуждал он про себя, — но миндальничать с этими отпрысками не хочу». Он вздохнул, и на его лице читались мысли, что ему совершенно не хотелось пускать ребят на станцию.

— Прошу вас, — Прыщ вдруг с мольбой посмотрел на главу. Монета даже удивилась такой внезапной перемене в своём друге. — Я просто скажу ей, что жив и у меня всё хорошо.

Взгляд мужчины немного потеплел. «Да что они могут, детишки, — решил он, — от них ожидать только лишь тявканье, да и больше ничего».

— Хорошо, — внезапно согласился он. — Только не наводите смуту и не ведите разговоры о том, чтобы люди покинули станцию.

— Ладно, — ответил он, — просто не пойму, почему вы лишаете людей выбора?

— Выбора? — скривил губы Петрович. — Знаешь такое понятие, как всеобщее благо, сынок? — Прыщ молча кивнул. — Так вот не задавай вопросов, я решил по-своему и не тебе, пацану, объяснять причину моего решения. Если вы захотите остаться, пожалуйста. Все, кроме твоих дружков могут примкнуть к нашей колонии. Ты и девчонка. А тех ублюдков я видеть не желаю.

Прыщ не стал спорить, понимая, что это бесполезная трата времени. В кабинет хозяина станции «Пушкинская» вошёл тот самый охранник, обыскивающий их. Монета сжала губы, так и хотелось врезать этому извращенцу.

— Отведи их к Марии Ивановне, Брагин, — велел ему Петрович. Ребята последовали за парнем, а глава окликнул охранника и добавил: — У них есть час. Потом проводишь к выходу.

— Хорошо, Михаил Петрович, — кивнул Толик. — Будет сделано.

— И впредь, если кто проходит проверку, сообщай мне, — охранник глянул в сторону Монеты и сально улыбнулся. — Понял, Толя?

— Так точно, Михаил Петрович, — ответил он.

Монете показалось, что Петровичу не понравилось, что этот Брагин проводил досмотр по личной инициативе. А может всё и не так. Она старалась не думать о том взгляде, с которымохранник смотрел на неё. На самом деле, девушке в тот момент было и стыдно и страшно, но она старалась не показать виду. Ведь страх развязывает таким уродам руки.

Вниз спускались на эскалаторе. Там не просто площадка с палатками, а выстроился настоящий город. Прыщ по-настоящему позавидовал, как тут здорово устроена жизнь общины. Конечно, никто не захочет вернуться на станцию, где бывших обитателей встретит разруха. На ребят смотрели незнакомые лица, и лишь оклик одного из жителей станции, напомнил парню, что тут действительно живут люди с «Маяковской».

— Привет, пацан. — К нему подбежал парень лет двадцати пяти, Прыщ помнил его. Подал руку и похлопал по плечу. — Как здорово. Живы? А как Мик и Шелест?

Юноша хотел ему ответить, но Толик опередил его:

— У него час, чтобы повидаться с бабкой. — В груди Прыща сжалось. Ему не понравилось, как охранник отозвался о его бабушке. «Как ей тут живётся? С её знаниями она, конечно, важна для колонии и для этого Петровича».

— Я помню. — Парень окатил холодным взглядом Толика и спросил бывшего жителя «Маяковской»: — Как тут наши? Всё нормально?

— Ну, в общем, да, — он бросил взгляд на охранника, словно боялся говорить о чём-то. — Раз мало времени, то иди к Марии Ивановне.

Прыщ похлопал его в ответ по плечу и, взяв за руку Монету, потянул за собой девушку. Шепнул ей на ухо:

— Здесь точно что-то не чисто. Смотри в оба и, надеюсь, мы сумеем поговорить с бабушкой. — Брагин шёл позади и, остановившись, юноша спросил его: А Мариванна, здесь также занимается растениями?

— Мне откуда знать? — Охранник сунул руки в карманы и, обогнав Монету, двинулся вперёд, — шевелитесь и следуйте за мной. А то часики-то тикают.

Городок скоро закончился, теперь в полутёмном тоннеле они шли одни. Прыщ не стал задавать вопросов. Надеялся, что ничего не случится с ними плохого, а ещё думал, что скажет бабушка и как её здоровье.

В небольшой комнате женщины юноша уловил знакомый запах. Так пахло в жилище бабушки и сложно сказать чем. Наверное, её вещами, книгами и травами. Прыщ подумал, разве она могла всё забрать с собой. Конечно же, нет, но вокруг каждого человека всегда создавалась своя собственная атмосфера. Она будто следовала за ним, даже если он переезжал в другое место.

Каморка скорее, а не комната заполнена книгами, банками с разными штуками внутри, свитки какие-то, стопки газет и ткани. Словно это лавка колдуньи, к которой приходят за рецептами разных зелий и советом.

— Мариванна! — окликнул её Толик.

Монета заглянула в узкий проход между стопками вещей на стеллажах.

— Бабушка! — позвал Прыщ, и тут же услышал родной голос.

Не подумайте, что внук ждал шаркающих шагов старушки. Мария Ивановна появилась словно кошка, бесшумной и быстрой походкой, приблизившись к Монете, внуку и охраннику. Остановилась, молча разглядывая лицо Прыща. Она сдерживала радость и слёзы. Парень знал, что бабушка не привыкла показывать истинные эмоции. Невысокая худенькая, с коротко подстриженными седыми волосами, она казалась моложе своих лет. Возможно, из-за ясности взгляда, говорящем о пытливом уме. Она обняла парня и коснулась пальцами волос Монеты, тихо проговорив, что рада видеть их.

— Толя, дай нам поговорить, — попросила она тёплым тоном, а у Прыща внутри кипело, так и хотелось обо всём выложить бабуле. Однако времени мало, и сейчас надо поговорить о главном.

Охранник нехотя вышел за дверь. Наверняка подслушивать будет, решил Прыщ и попросил бабушку говорить тише.

— Ты как? Здорова, надеюсь?

— Конечно, внучок, — улыбнулась Мария Ивановна. — А почему вы одни? Что случилось на станции? Брокер и, правда, бросил нас?

Парень, вздохнув, уселся на стопку книг и вкратце рассказал о том, что произошло с ними, до сегодняшнего дня. Не вдавался в подробности, потому что торопился и, сунув руку во внутренний карман куртки, вынул пакетики семян, перетянутые резинкой. Бабушка, выслушав рассказ, спохватилась, со словами, не голодные ли они и скрылась за стеллажом заполненным банками с различными ростками и зёрнами. Прыщ увидел, что бабуля продолжила свои исследования и окликнул её:

— Ба, мы скоро уйдём, и у меня есть вопросы.

Женщина скоро вернулась, держа в руках две чашки с дымящимся напитком, а потом принесла бутерброды с копчёным мясом, оказавшиеся очень вкусными.

— Вот, это травяной сбор. Силы увеличивает и здоровье укрепляет.

«Бабуля в своём репертуаре», — улыбнулся про себя Прыщ, но поблагодарил её с набитым ртом поглощая холодную закуску.

— На станции мы всё зачистили, — сказал он, — почему бы вам всем не вернуться. — Она покачала головой, — ну, хотя бы ты сможешь пойти с нами?

— Я б с удовольствием, милый. — Мария Ивановна опустила глаза. — Только никто нас не выпустит отсюда.

— Что это за беспредел?! — возмутилась Монета. Бабушка осадила её взглядом и прижала указательный палец к губам.

— Нам разрешили остаться здесь не на некоторое время, а с условием, что мы не вернёмся к Брокеру. Петровичу нужны специалисты, которых у него нет, такие как я, инженеры и электрики, потому что многие отправились работать на электростанцию и, слава богу, свет в городе есть, не смотря ни на что. Он не стал говорить, что Брокер бросил нас и сбежал, но слухи расползались разные. Не знаю, кто плодил их, но люди не вернутся на «Маяковскую».

— Мариванна, а как же папа? — спросила Монета женщину. — Вы его видели?

Бабушка покачала головой, сказала, что не помнит. А Прыщ снова задал вопрос:

— Ба, а что говорят вообще о потеплении? Есть мысли?

— Слухи же, сам знаешь, распространяются быстро, тем более, если вокруг люди учёные, а не просто так. Если температура поднимется ещё, то масса снега начнёт таять. Боюсь, и подземку затопит, и как-то надо выбираться, но Петрович не спешит. Всё думаю, что у него есть план, какой-то выход и лучше оставаться здесь, чем возвращаться на «Маяковскую», где всё придётся отстраивать заново.

— С одной стороны всё верно, бабуль, — кивнул Прыщ. Вопрос так и крутился на языке, хотя он не хотел начинать разговор о мифе, гуляющем среди выживших. — Что тебе известно о поезде, способном увезти людей в безопасное место?

— О каком поезде ты говоришь? — Она нахмурила седые брови. — Мне неизвестно ничего.

— Тогда и говорить нечего. У нас самих информации мало, — ответил Прыщ, — не хочу обнадёживать или пугать тебя, ба. Просто следи за новостями. Эх, как бы связь держать с тобой. Мало ли что, мы ж родные люди. А случиться может всякое.

— Ты прав, Коленька, — тихо отозвалась бабушка, произнесла его имя тихо-тихо. Знала, что никто не должен знать его. У пацана аж сердце ёкнуло. Но так принято, скрывать истинное имя. Так пошло не сразу, конечно, но это прижилось, как суеверие, и теперь как зватьдетей знали только родители или очень близкие люди. — У меня есть только рация. — Мария Ивановна вытащила её из ящика стола, — но…

— Бабушка, оставь себе, — остановил её Прыщ. — Какая рация, если вы под землёй, а я буду на другой станции. Ничего, найдём способ связаться. Главное — знай, что я буду либо на «Маяковской», либо, — он задумчиво глянул на Монету. — Недавно познакомил Микки с дедом одним, отшельник он…

— Крюк, что ли? — хохотнула Мария Ивановна, скрестив руки на груди. — Не удивляйся, давно клинья ко мне подбивал, ещё до Большой Зимы. В молодости так сказать. Мы учились вместе, хотя он и старше меня лет, наверное, на десять. Тоже агроном.

— Это хорошо, потому что Крюк показывал теплицу свою. Зашибись, бабуль. — Мария Ивановна многозначительно закивала, понимая, что растения вырастить теперь не так просто. — Я ему немного семян дал, что для тебя в Торговом Центре надыбал, так что извини, если что.

— Да ладно, внучек, всё нормально! — махнула рукой Мария Ивановна и перевела взгляд на девушку. — А тебя тоже помню. Монетой зовут, да ты же про отца интересовалась, — бабушка хлопнула себя ладонью по лбу. — Вот старая, память ни к чёрту. Я же его видела, жив был, когда сюда пришёл. Сижу в своём царстве растений и ничего не вижу. Михаил Петрович попросил оранжерею восстановить. — Она вздохнула грустно как-то, — вы на него не сердитесь. Мужик он хороший, правильный, а такие как Толик, — женщина бросила взгляд на закрытую дверь, — есть всегда. Мерзкий тип. Выслуживаться рад.

— Да уж, — кивнула Монета. — Заставил нас раздеться догола, проверить хотел, покусанные мы или нет.

— Вот мерзавец, — проговорила сквозь зубы Мария Ивановна. — А насчёт поезда…

— Ба, ты не спрашивай никого, — прервал её внук. — Нам главное увидеться, если мы собираемся уехать на нём. Самим неясно — правду говорят или это просто байка.

— Вот отправимся на «Сенную площадь», сам и увидишь, — буркнула Монета. — Не зря Сухой хотел меня допросить, ведь дедушка может и не обманывал. Скажи, ему-то это зачем?

— Монета, а как зовут твоего отца? — спросила девчонку женщина.

— Позывной у него Доктор.

— Ах, да, — закивала Мария Ивановна. — Прости, что сразу не вспомнила. Ваш приход таким неожиданным оказался. Спроси любого, Доктора тут знают, потому что врачи сегодня на вес золота.

— Это хорошо, — улыбнулась Монета. «Петрович разрешил нам остаться из-за моего отца и бабушки Коли, — рассуждала она, — в этом причина. Или у него что-то своё на уме»?

Мария Ивановна внимательно рассматривала девчонку, дверь открылась, и повелительный голос охранника оповестил о том, что ребятам пора уходить. Бабушка обняла Прыща и поцеловал в макушку Монету.

— Не волнуйтесь за меня. И, если что, — она немного помолчала, словно обдумывая, что сказать, — я попытаюсь раздобыть способ связи между нами. Все-таки мы родные и Петрович не станет мешать.

— О чём вы там болтаете? — поинтересовался вошедший в комнату Марии Ивановны охранник, услышав имя главы станции. Бабушка бросила на него суровый взгляд.

— А ты, Анатолий, уши-то не развешивай. Не по-мужски это — лезть в чужие разговоры, и впредь этих ребят впускай без промедления. Я поговорю с Михаилом Петровичем, потому что я здесь не в тюрьме и могу уйти, когда захочу. — Толик насмешливо кивнул ей, но ничего не ответил. — В любом случае от меня зависит, что ты будешь кушать, сынок, завтра.

— Понял вас, Мариванна, — проговорил охранник таким тоном, что и ежу понятно стало, он просто не хочет вступать в конфронтацию с женщиной, она же нужна главе «Пушкинской» и жителям колонии. «Вот ведьма, — пронеслось в голове Брагина, — возомнила себя важной персоной. А если б не такие, как я, некому было бы защитить эту старуху.»

Попрощавшись с бабушкой, Прыщ ощутил некое облегчение. Он шёл позади сопровождавшего их помощника Петровича и крепко сжимал за руку Монету. «Для чего главе нужен этот придурок, — размышлял пацан, и в его сердце копилась ненависть к охраннику. — Прикончить бы его при первой возможности».

— Ты чего? — тихо шепнул ему девушка. Он ничего не ответил, лишь сверлил взглядом затылок Толика, надеясь в душе, что прожжёт в его черепушке дыру. — Не стоит он того, — тихо сказала Монета. — У нас есть и другие дела. Жаль, что не смогу в этот раз повидать папу. Просить снова? Не дадут добро.

Прыщ кивнул ей и больше не проронил ни слова до того момента, как они снова оказались у двери кабинета Петровича. Парень попросил, что хотел бы сказать главе станции пару слов, и охранник, включив рацию, связался с главой «Пушкинской». Дверь открыл перед незваными гостями нехотя, и ушёл на свой пост, недовольно хмыкнув. Надеялся, что хозяин не станет говорить с малолетними выскочками.

Прыщ прямо без обиняков сказал Михаилу Петровичу о том, что бабушка нестанет просто так пахать на чужих людей и в любой момент, если захочет то уйдёт отсюда.

— Конечно, — спокойным тоном ответил Петрович. — Никто недержит её здесь, хоть она и очень нужна нам для оранжереи. А что хочешь ты, мальчишка?

— Понимаю, что сейчас здесь спокойнее, да и сотрудничество с вами, это хорошо для всех. У меня просьба есть одна. Не мешайте нам встречаться. И мы будем говорить с Марией Ивановной столько, сколько посчитаем нужным. А этот Толик пусть не докапывается, особенно до неё. — Прыщ бросил взгляд на густо покрасневшую Монету. — Я опасался за её безопасность и скажу, что мог бы запросто сломать этому уроду шею, но понимал, что мы не на своей территории. Поэтому давайте договоримся, что раз бабушка помогает вам, то и вы не станете мешать нам.

— Закончил? — усмехнулся Петрович. Прыщ кивнул. — Толя выполняет свою работу и нам заражённые не нужны.

— У меня иммунитет. — На слова Прыща глава удивлённо приподнял брови. — Меня уже кусали, и я выжил и при этом стал сильнее. На нашей станции есть девочка, она выжила тоже и у неё тоже какие-то способности. Немудрено, что кто-то из ваших людей, такой же как мы. Король тому пример, но у него свои непонятные планы сумасшедшего придурка. Поэтому давайте жить дружно.

— Хорошо, — ответил Петрович, а сам задумчиво смотрел на парня, которому вдруг стало не по себе от его взгляда. «Чёрт и дёрнуло меня рассказать ему правду, — пронеслось в мыслях пацана, — хотя, что мне терять. До выхода недалеко, и сбежать мы всегда сможем. Если Петрович что задумал, то дела плохи, ну, а если он дурак, ему только хуже». — Идите, — наконец выдавил он и добавил: — Не злись на меня. Если что будет известно о том поезде, мы всегда сможем договориться.

Прыщ не стал отвечать ему, да и не хотелось парню ни о чём договариваться с главой «Пушкинской». Не доверял он ему ни на грамм. Вдруг вспыхнула мысль: «Ведь я ничего не говорил ему о поезде? Значит, информация есть и, скорее всего, Сухой тоже в курсах, как и Молот, глава станции «Гостиный двор». Они точно решили свалить на том поезде, как петух жареный крылья расправит».

Монета не расспрашивала парня, хотя тоже поняла — Петрович недоговаривает точно о своих планах. «Да и кто мы такие, чтобы с нами делиться ими, — размышляла она, — но для чего Коля сказал ему, что он был укушен, и у него иммунитет к зомби-вирусу».

Поднимаясь по ступеням, ребята плотнее застёгивали куртки. Прыщ глянул на часы, понимая, что пора спешить, да и в желудке что-то жалобно заскулило и снова хотелось поесть. Отвар и бутерброды бабушки, конечно, хорошо, но ничто не заменит банку тушёнки или кашу с ней же.

Толик молча открыл дверь, выпуская пацана и девчонку в тоннель, ведущий к выходу со станции. «Заткнулся и, слава богу, — рассуждал Прыщ, словно только и ждал повода разбить самодовольную морду этого верзилы. — Это несложно, и главное — быстро». Тем не менее, драки не случилось. Монета засунула в карманы руки и, проверив оружие и патроны, кивнула привратнику, тому, кто сидел у железной двери с окошком.

— Осторожного пути, — пожелал он, что немного разрядило напряжённую обстановку. Монета даже улыбнулась и ответила «спасибо».

Выбрались через киоск «Юлькины булки», ожидая столкнуться с пронизывающим холодным ветром. Воздух застыл и казался странным образом тёплым. Как будто пахло весной. Прыщ смотрел в ясное небо с белыми облаками и покачал головой со словами, что ему это не нравится. Монета согласилась с ним, и ребята направились к «Маяковской». Шли быстрым шагом, потому что хотелось скорее поделиться с товарищами новостями и мыслями.

— Тянуть времени нет, — наконец-то вырвалось из Прыща. — Уверен, что когда начнёт всё таять, эти крысы первыми оседлают поезд и свалять отсюда. А тут пусть всё под воду уходит. Им — главное спасти свои задницы.

— Это точно, — согласилась девушка, — но мы опередим их. Главное знать — сколько вагонов и как можно людей увезти.

— Важно понять — существует ли этот поезд на самом деле. — Вголосе Прыща прозвучал неуверенность, пока он сам не увидит своими глазами этот спасительный локомотив, будет считать эти истории просто сказками для отчаявшихся людей.