Седьмой прыжок с кульбитом

Глава 27

Глава двадцать седьмая, в которой хорошо быть девушкой в розовом пальто. Можно и не в розовом, но уже не то!

Дирижерша щелкнула крышкой зажигалки.

— Зачем я тебе это говорю?

— Вот именно, зачем? — заерзал Антон.

Вместе с ним качнуло и меня: да-да, очень интересно.

— Потому что Влад был против, когда я решила открыть все карты.

— Так-так, — мысленно пробормотал я интонациями Коли Уварова. — Я медленно снимаю с себя всё лишнее… Только не безразличие.

И завеса тайны начала подниматься.

— В кремлевских коридорах мне шепнули по секрету, что очень скоро многое изменится, — она понизила голос до инсайдерского шепота. — Новая оттепель и всё такое. Железный занавес приподнимется, то есть выезд за границу станет проще. Не только в смысле эмиграции, лимиты на туристические поездки тоже отменят.

— Пляжи Болгарии станут доступны для всех? — хмыкнул Антон мысленно. — Дайте две!

— … А это означает, что я могу позвать тебя в Германию, учиться по студенческому обмену! На Западе обмен — обычное дело. А почему нам нет? Английский язык у тебя на высоте. А там глядишь, и немецкий подтянешь. Обучение языку методом погружения работает очень быстро, знаешь ли.

— Хм, — заперхал Антон. — Культурный обмен? Погружение методом Ленина в Инессу Арманд?

А я тоже раскрыл рот — ошалело и мысленно, конечно. На память пришли знаменитые строки:

Погруженья больше нет,

Сто шагов назад, тихо на пальцах.

Погруженья больше нет!

Я не умею жить по-другому.

— … Пока на год, а там будет видно. Естественно, это не должно выглядеть как приказ, и мне важно твое мнение.

— Хм, — проскрипел парень несмазанной телегой. — Речь только обо мне?

— Ну почему? Нам интересны все музыканты оркестра. Очень хорошие девочки! С каждой потом поговорим отдельно. В Москве мне прямо намекнули: ростовские студенты должны поехать по культурному обмену добровольно. Настаивать нельзя, потому что СССР — свободная страна.

— Свобода не в том, чтоб не сдерживать себя, — буркнул я, — а в том, чтоб владеть собой.

Антон хлебнул какао и снова закашлялся. Не потому что свобода лучше, чем несвобода, а потому что эмоции душили и переполняли его. Вон как какао в животе булькает…

— Послушай меня, парень, — сказал я серьезно, без гнусавых интонаций переводчика видеофильмов. — Я знаю, что ты думаешь.

— Что?

— Ты хочешь взять время на «подумать».

— Подумать надо!

— Конечно. Но в данном случае это ошибка. Пока будешь раздумывать, ковыряясь в носу, колесо судьбы поедет дальше. Оно уедет, а ты останешься на обочине дороги жизни. Брать надо в тот момент, когда это предлагают. Сегодня вроде оно твоё, но завтра ситуация может измениться кардинально. И твое станет чужим. Свято место пусто не бывает, а незаменимых людей нет. Вспомни, что говорил адепт революции товарищ Ленин: «Вчера было рано, завтра будет поздно, сегодня некогда».

— А как же Вера?

— А что в твоей жизни изменится? Здесь ты весь день торчишь в институте — то учеба, то библиотека, то репетиции. Там будет то же самое. А вечером повесишь на дверь гостиничного номера табличку «не беспокоить», и отвалишь домой. Или на мне, или на Нюсином черном одеяле. Утром доставим тебя обратно. А в воскресенье тебя не найти, потому что ушел гулять. Никаких проблем, разговоров больше. Что касается Веры, то она умная девочка.

— Хм, — задумался Антон.

— Или ты намерен слоняться по барам, борделям, стриптиз-клубам и прочим злачным местам?

— Дед, хватит прикалывать и колоться! Дело серьезное.

— Вот и я тебе толкую: рассуждай комплексно, по-взрослому. Кстати говоря, когда ты перестанешь халявить?

— В смысле?

— Когда ты уже озаботишься собственным черным одеялом?

— Постоянно пробую вызвать его, — мысленно он развел руками. — Но у меня не получается.

— Надо работать над собой. Помнишь, что написано у вас на стене библиотеки, этого храма знаний? «Комсомольцы! Настойчиво овладевайте комсомолками!».

— Мне некогда.

— И чем же занят долгими вечерами? — хмыкнул я.

— Козами, — вздохнул Антон.

— Козами⁈

— Да. У Риммы дочки подросли, и она увеличила стадо. И еще коз держат ее братья в деревне. Когда горит, они за мной на мотоцикле приезжают.

В такие мелочи я раньше не вникал, ну бегает парень к Римме, и пусть бегает. А сейчас стало интересно:

— И как, получается?

— После моих визитов козы редко болеют, — загордился он.

— Постой, если козы не болеют, тогда нафиг ты нужен?

— Постоянно что-то вылезает: травмы, инфекции, роды, драки… Проблем хватает. И за это хорошо платят продуктами. Чистый органик! Если ты не забыл, у нас Вера на сносях. А кушать ей надо за двоих. И еще собачка Рекс любит кости с мослами.

О том, что сам пожрать не дурак, Антон вспоминать не стал. Скромность и немногословность — вот наша семейная черта.

— Ладно, бог с этими козами, — мысленно махнул рукой я, — вернемся к нашим баранам. Какой будет твой положительный ответ?

— При зрелом рассуждении, — сказал Антон, — я согласен.

— Тогда осталось, как говорится, «утрясти мелкие детали». Спрашивай обо всем. Нам надо знать условия питания, проживания и обучения. Экзамены, концерты и каникулы. Культурная программа тоже должна быть — опера, театр и всё такое. Форма одежды, обычная, выходная и спортивная. Всё спрашивай! Потому что дома Вера запытает тебя до смерти.

— Хм… Вообще-то вопросов туча, всё сразу не упомнишь.

— У тебя в рюкзачке блокнот «молескин». Не хочешь рыться — бери салфетку, пиши. И не хмурься, отказаться мы всегда успеем! Дурное дело не хитрое.

— Так вот, — сказала Мария. — Что ты об этом скажешь?

— Думаю, поеду, — кивнул парень.

— А девочки?

— Мне кажется, они будут только рады.

Баронесса улыбнулась:

— Тогда осталось начать и кончить. Но до этого надо выполнить программу-минимум, черт побери! То есть организовать выезд вашего оркестра в ближайшее время. Нам давно пора работать! Если ты понимаешь о чем я, то репетиций мало не бывает.

— Я чем-то могу помочь?

— Если бы, — улыбка стала горькой.

В этот момент я напомнил о себе:

— Фрау Мария, есть одна бабушка, очень толковая. Давайте посмотрим ваше колено?

— Ах, Антон, — вдохнула она. — Меня смотрели лучшие врачи Швейцарии. Смотрели и делали. Но склеенная ваза — это не целая ваза. А склеенное колено еще и болит.

— Наша бабушка не простая знахарка, она дипломированный медик, — мягко возразил я. — Вы ничего не теряете, кроме времени. А если ее советы помогут?

И в этот момент на свой стул плюхнулся товарищ Иванов. Лицо его сияло, глаза блестели. Аж завидно стало, неужто повторный секс по телефону дает такой животворящий эффект? Вилкой Марии он подхватил горку капусты, другой рукой цапнул рюмку Антона и, не медля, жахнул. Как воды напился, без тостов и не морщась.

— Ну что, товарищи дорогие, у меня хорошие новости, — воскликнул он, оживленно вращая глазами. — Лед тронулся. Очень даже тронулся!

— Да? — баронесса подняла бровь.

Невнятной мимикой она требовала ясности и конкретики, без лишних слов. И маркиз ее понял:

— Маша, ты победила! Мы едем на коне!

— Влад, пожалуйста.

Баронесса поджала губы, требуя четкости, и маркиз перешел к существу.

— Оркестр ростовских студентов выделен в отдельную делегацию с открытой датой отъезда — то бишь, по готовности. Обслуживающий персонал подобран и ждет одобрения. Я назначен руководителем делегации в ранге дипломатического советника, с выплатой разницы в окладах.

Мария нахмурилась:

— А как же работа дирижером в музпеде?

— Остается. Ты пойми: педагог на кафедре — должность, а руководитель делегации — звание!

— Да, но не останется ли это словами? — засомневалась баронесса.

Видимо, не только у меня в жизни был печальный опыт. Но товарищ Иванов уверенно смотрел в светлое будущее:

— Слова — это совещание в обкоме партии. Потом партактив на Сельмаше, и твой творческий вечер с трудящимися города.

Баронессу кивнула, подтверждая расписание. И маркиз развел руками:

— Завтра я с тобой. Но послезавтра, извини, вылетаю в Москву. На встречу с самим… хм… министром. Так что всё серьезно, на таком уровне словами не бросаются.