Щит Найнавы

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Рике трижды перечитал донесение своего агента из Дреммерхэвена, полученное утром голубиной почтой и почувствовал, что вот-вот потеряет самообладание, или же безумная ярость просто разорвет его сердце. Швырнув депешу на столик, Рике закрыл глаза и попытался совладать с нахлынувшими чувствами. Надо успокоиться, взять себя в руки. Надо быть сильным и спокойным. Не может знатный вельможа, потомок одного из самых родовитых семейств Империи Дракона терять самообладание и выказывать свои чувства, как люди из низших каст. Даже если эти чувства вполне оправданны.

Итак, все пошло совсем не так, как предполагал Рике. План, продуманный до мелочей, провалился. Люди Тодзе убили двойника. Оваро сумел уйти и от наемников Айоши и от людей Ирмаса и теперь прячется в своей резиденции близ горы Рейси. Агент сообщал, что Ирмас Удэн окончательно порвал с домом Эдхо и готовит поход на дворец Горного Дракона, чтобы покончить с принцем и объявить себя правителем севера, населенного айджи. Полторы тысячи головорезов вот-вот покинут Дреммерхэвен и двинутся к убежищу Оваро. Читая все это, Рике не мог отделаться от мысли, что его агент просто бредит. Но худшее было в том, что все это было правдой, и Рике это понял.

Когда ярость немного оставила дипломата, Рике взял злополучное донесение, аккуратно сложил его пополам и спрятал в торбочку для бумаг у себя на поясе. Лорд Тодзе обязательно должен прочитать эту депешу. Рике заранее представлял себе реакцию Тодзе и понимал, что разговор будет очень непростым. Но Тодзе должен знать истину, только тогда у дома Айоши появляется хоть какой-то шанс повлиять на события. Надо немедленно просить князя об аудиенции.

Рике позвонил в колокольчик.

– Позови цирюльника и камердинера, – приказал он вошедшему слуге. – И пусть приготовят мои носилки.

У него еще есть время все обдумать. И надо найти решение, которое понравится лорду Тодзе. Такое решение, которое будет на пользу и дому Айоши, и стране, вконец истерзанной междоусобной войной, и самому Рике. Надо только справиться с чувствами и спокойно подумать. Просто спокойно поразмышлять, и решение найдется. Во всяком случае, Рике как никогда жаждал его найти.

– Это война?

– Да, мой лорд, – Рике сокрушенно покачал головой. – Мы не смогли избежать большой крови.

Князь Тодзе шумно засопел. Это был дурной признак, и Рике понял, что теперь Тодзе во всем обвинит его.

– Это была твоя идея, – сказал князь, презрительно сжав губы.

– Никто не мог предполагать, что этот безродный пес Ирмас строит свои планы относительно Драконова Трона, – возразил Рике. – Его измена не пошла нам на пользу. Да и покойный лорд Кадаи оказался не так прост, как казалось. Трюк с двойником стал для нас неожиданностью. Да, я виноват перед вами, мой лорд, я не предусмотрел всех последствий. Но мне и в голову не могло прийти, что наемники Эдхо окажутся настолько… непредсказуемы. Простите меня, лорд Тодзе.

– Что посоветуешь?

– Еще вчера я сказал бы вам: пусть щенок сдохнет. Но сегодня ситуация изменилась. Теперь смерть Оваро окончательно погубит Хеалад.

– Что? – Тодзе был удивлен. – О чем это ты?

– Мой лорд, по дороге в ваш дворец я ломал голову, как найти выход из этой непростой ситуации. И внезапно мне на ум пришла давняя история, описанная в книге преподобного Никкаи-сена "Повесть о доме Вара".

– Напомни мне, что это за история.

– Охотно, – Рике поклонился, соединил кончики пальцев, сделал многозначительную паузу. – В начале второй эры Ниши, в правление императрицы Марими буйные и непокорные вассалы подняли против нее мятеж. Особенно воинственно был настроен дом Найра, глава которого, оскорбленный отказом Марими выйти за него замуж, объявил императрицу своим личным врагом. Тогда вспыхнула большая война, и она унесла жизни сотен владетельных особ и тысяч простолюдинов. В последнем сражении с войском императрицы Найра и их союзники одержали победу, и Марими оказалась запертой в своем замке близ Карании. У нее была только горстка людей, а у Найра – тысячи воинов, воодушевленных недавней победой. И вот тогда лорд Каичи из дома Вара сделал то, чего никто не ожидал – собрал своих вассалов, пришел на помощь осажденной в замке императрице и разгромил отряды Найра, чем спас Марими от позора и пленения. – Рике снова сделал паузу. – История эта закончилась тем, что благодарная и растроганная Марими признала себя вассалом своего спасителя Каичи и передала ему свой престол. Так дом Вара на короткое время стал править Империей Дракона.

– Не хочешь ли ты сказать, Рике, что дому Айоши следует прийти на помощь бедному мальчику?

– Мой лорд читает мои мысли, – Рике улыбнулся одними губами.

– А смысл? – Тодзе отхлебнул глоток ароматного чая, настоянного на цветах жасмина. – Может, дать Ирмасу прикончить змееныша, а потом прикончить самого Ирмаса?

– Мой лорд, я тоже об этом думал. Сердце говорит мне: "Пусть проклятые пришельцы и ненавистные Эдхо перебьют друг друга! Нет ничего лучше войны между нашими врагами!" Но разум возражает, говоря: "Эдхо наши враги, но они одной с нами крови. Пусть лучше Эдхо, чем проклятые айджи. Никогда у нас не будет такого случая покончить с пришельцами одним ударом." То, что наместник Ирмас одолеет принца, не вызывает сомнений, слишком неравны силы. И вот тогда под его знамена начнут стекаться все бродяги и живорезы со всего Хеалада. Мой лорд знает, как я ненавижу айджи, но нельзя не признать, что Ирмас прирожденный вождь. За ним пойдут многие, и не только айджи. И тогда окончательного раскола страны и новой затяжной войны не миновать. Но главное в другом. Знатные дома не простят нам того, что мы не выступили на стороне Оваро против варваров. Сочтут, что мы предали благородную кровь Дракона. Одно дело, когда санджи воюют с санджи, и совсем другое – когда над головой наследника заносят меч презренные чужеземцы.

– А если неблагодарный ребенок не признает себя нашим вассалом?

– Возможно, что и так. Но в этом случае Эдхо окончательно потеряют лицо, и даже самые верные союзники отвернутся от них. Опять же от всего этого выиграет дом Айоши. – Рике многозначительно поднял палец к потолку. – Императрица Марими поняла это. А уж двенадцатилетний ребенок, потерявший грозного дядю и не имеющий армии, поймет и подавно. У него остался только один советчик – страх.

– Почему Ирмас решил поднять мятеж?

– Наверное, проклятый айджи вообразил себя достаточно сильным для того, чтобы взять власть в свои руки. Бунт наемников – отличная возможность навсегда избавить землю Дракона от этой заразы.

– Я все понял. Мне нужно созвать Совет Князей.

– Если лорд Тодзе позволит, я посоветую не терять времени, – Рике многозначительно помолчал. – Ведь в случае, если на выручку Оваро придет коалиция князей, ему будет очень трудно решить, кому же принести клятву вассала – одному владыке или всему Совету.

– Ты предусмотрел решительно все.

– Я верный слуга моего господина. Ваших личных войск хватит, чтобы справиться с Ирмасом. Нельзя терять времени.

– Хорошо. Я лично возглавлю войско.

– И это будет мудрый шаг. Принц должен будет встретиться со своим спасителем и признать, что Айоши ему не враги. Теперь, когда строптивый Кадаи мертв, Эдхо будут гораздо сговорчивей.

– Рике, я не перестаю удивляться твоей мудрости, – вздохнул Тодзе. – Ты отправишься со мной. Хочу, чтобы твое слово убедило мальчишку, если он захочет спорить с обстоятельствами.

– Конечно, лорд Тодзе, – ответил Рике и поклонился. – Я еду с вами.

Утро было мглистым и пасмурным, крепкий ветер трепал установленные на стенах флаги дома Эдхо – белые и черные. Во дворе стучали молотки и раздавались громкие крики селтонов: люди Касты укрепляли главные ворота, обивая их железными листами. Каста стояла на стене и смотрела вдаль, туда, где ведущая к цитадели дорога скрывалась среди пологих холмов. Прошло два дня с тех пор, как отобранные Криспилой люди отправились из дворца Горного Дракона за помощью. Добрались ли они? Или их перехватили люди Ирмаса? Придет ли кто-нибудь, чтобы встать на защиту принца, или же все, что она может противопоставить своим вчерашним товарищам по оружию – это жалкая горстка людей, императорских айджи и ее селтонов?

– Командир!

Каста обернулась. У выхода из башни стоял Леньян.

– Командир, мы закончили, – сказал старый наемник. – Иди, посмотри, что у нас получилось.

Каста кивнула, легко сбежала по лестнице во двор. Ее люди потрудились на славу: ворота были сверху донизу обшиты листами металла (медные и железные листы были кощунственно содраны с крыши дворцовой часовни) и утыканы сверху донизу большими и острыми железными гвоздями, которые за ночь отковал здешний кузнец. Вдобавок к этому селтоны смастерили заграждения, которые на родине Касты называли "дикобразами" – установленные на козлах длинные тяжелые древесные стволы с оставленными по всей длине заостренными сучьями длиной в сажень. Такой "дикобраз" отлично останавливает конницу, из-за него удобно обстреливать наступающего врага из пращей и луков. Селтоны смастерили два "дикобраза", каждый в двадцать саженей длиной, и разместили их справа и слева от ворот, так что при надобности можно будет быстро перекрыть проход. Плохо, что луков у них всего восемнадцать, и те не самого лучшего качества, но зато стрел и дротиков в арсенале айджи оказалось предостаточно. Да еще селтоны соорудили из кожаных ремней несколько десятков вполне сносных пращей и разбрали под камни для метания булыжное покрытие дороги, ведущей к дворцовому ансамблю.

Подумав об оружии, Каста невольно коснулась ладонями рукоятей двух кинжалов, полученных от Оваро. Вчера дворцовый оружейник преподнес ей превосходные лаковые ножны, и Каста смогла повесить кинжалы на пояс. С Фламейоном за спиной и кинжалами Хабу на поясе Каста чувствовала себя непобедимой. Шантэ свидетельница, она покажет Ирмасу, кто из них сильнее.

– Командир? – Леньян уже стоял рядом с ней и вопросительно смотрел на нее.

– Все отлично, мой друг. Вы славно потрудились.

– Жаль, что у нас нет метательных машин. В дворцовом парке много отличных увесистых валунов. Мы бы устроили парням Ирмаса настоящий каменный град. Зато воды и пищи во дворце предостаточно, мы сможем выдержать долгую осаду.

– Осады не будет, Леньян. Если не придет подмога, они задавят нас количеством. Все, что мы сможем сделать, так это дорого продать наши жизни.

– И это говоришь ты, Железная Дева? – Леньян ласково провел по щеке Касты жесткой ладонью. – С каких это пор ты стала сомневаться в своих силах?

– Еще никогда восемьдесят человек не пытались остановить полуторатысячную армию, Леньян.

– Помнится, совсем недавно десять слабых женщин остановили в пещерах под Гойлоном полторы сотни разъяренных и вооруженных до зубов мужчин. Или этого не было?

– Леньян, перестань болтать и займись чем-нибудь полезным. И еще, хотела тебе сказать… Если меня убьют, ты примешь командование над селтонами.

– Тебя не убьют, – уверенно заявил старый воин. – Еще не родился человек, способный тебя одолеть.

– Льстец! – Каста слабо улыбнулась. – Иди же, оставь меня.

– Хорошо, дочка. Благослови тебя Гаван!

– Твои люди обожают тебя, – сказал подошедший Книжник. Орселлин шла за ним следом, и лицо у нее было печальным и бледным. – И это неудивительно.

– Как твои раны?

– Рана в боку еще болит, но слабость понемногу проходит. А вот левая рука… – Книжник попытался пошевелить пальцами и поморщился. – Стыдно об этом говорить, но я не боец. Придется тебе драться за двоих.

– Сегодня наступает ночь, о которой ты говорил.

– С наступлением полночи все решится. Пойдем, я кое-что тебе покажу.

Они покинули площадь у ворот и углубились в дворцовый парк. Книжник шел медленно, с трудом, было видно, что силы к нему еще не вернулись. Орселлин молча шла рядом с Кастой, и селтонка не решалась заговаривать с девушкой. Да и говорить, собственно, было не о чем.

Книжник привел ее к старинной беседке в самой глубине парка. Это была типичный санджийская постройка – полукруглый свод покоился на тонких резных колоннах, установленных на простой мраморной подушке.

– Я прочел все книги, которые касались строительства этого дворца, – начал Книжник, – и узнал, что последней постройкой, законченной при жизни Утаро, была эта беседка. А теперь смотри: видишь, на каждой колонне высечен иероглиф?

– Вижу. И что же?

– Если читать иероглифы по часовой стрелке, получается фраза: "Маг Таеши, повелитель стихий, по повелению императора Утаро династии Линдзе, ушедшего, но продолжающего жить".

– Это мне ничего не говорит.

– Теперь смотри сюда, – Книжник показал на пол беседки, вымощенный мраморной плиткой. В центре пола красовался иероглиф, напоминающий свернувшегося в кольцо дракона. – Видишь? Сакаши был прав. Теперь я не сомневаюсь, что вход именно здесь.

– С чего ты взял?

– Такой знак имеет три значения – два общепринятых и одно мистическое, известное только высшим магам. Иероглиф "лаин" на санджико значит "дракон", он же обозначает один из титулов императоров из дома Утаро. А третье значение – "лаин-го-сенте-хедай" – "дракон, страж последней двери". Такой иероглиф высекался на каменных надгробиях первых правителей санджи.

– Но тут нет никакого надгробия.

– Надгробия нет. Но есть вход, который открывается магией. Нам очень повезло, я и не ожидал, что найти вход в гробницу будет так просто.

– Этот вход еще надо открыть.

– Верно. Думаю, я смогу это сделать сегодня в полночь. Поэтому, что юы ни происходило, ровно в полночь ты должна быть здесь, в этой беседке. А я пока все подготовлю для перехода в пределы гробницы.

– Там может быть что-нибудь, о чем я должна узнать заранее?

– Откровенно говоря, я не представляю, что может ожидать дерзкого в гробнице Утаро. Одно знаю наверняка: после смерти Утаро стал личем. Он охраняет свою гробницу, и придется либо договариваться с ним, либо победить его в бою.

– И еще фамаров, верно?

– Я очень надеюсь, что мы успеем заполучить камень Канвал раньше фамаров.

– Как фамары могут нам помешать, если вход в портал здесь, во дворце?

– Есть, по крайней мере, еще один вход. Тот самый, через который ты прошла сюда из Меннарахана. Точка Силы близ Нараино. А возможно, есть и другие порталы, о которых я просто не знаю.

– Один вопрос, Книжник: почему ты думаешь, что я справлюсь?

– Потому что ты Воительница Забытых. И Утаро предвидел, что ты придешь в его гробницу и исполнишь пророчество, высеченное на надгробной плите в Арке.

– Какое еще пророчество?

– Оно звучит так, – Книжник задумался и стал произносить нараспев, переводя слова прорицания с санджико на селтонский:

– Меня скоро начнет тошнить от пророчеств, – поморщилась Каста. – С чего ты взял, что эти стихи относятся ко мне?

– Щит дарован тебе женской рукой, – тихо ответил Книжник.

– Скажи мне, что такое Щит нэни?

– Он дает защиту от магии, даже самой могущественной. Но он не спасет тебя от оружия.

– Я все поняла. Что предлагаешь делать?

– Я уже сказал. В полночь я открою портал. У нас будет время до рассвета, чтобы забрать камень и чешую Аричи.

– У нас? Ты пойдешь со мной?

– Ему нельзя! – встревожено воскликнула Орселлин. – Он еще не выздоровел. Он ничем не сможет тебе помочь.

– Помолчи, – мягко сказал Книжник и добавил, обращаясь к Касте: – Я пойду с тобой. Помогу советом, магией – чем смогу. Но тебе придется меня защищать. Боец из меня, увы, никакой.

– Хорошо. Тогда готовься к открытию портала. А я иду к своим людям.

– Ты не можешь идти с ней, – сказала Орселлин Книжнику, едва Каста покинула их. – Твои раны, они же едва-едва затянулись! Ты слишком слаб и не можешь сражаться. Эта женщина…

– Эта женщина, Орси – наша единственная надежда. И я должен быть рядом. Иначе жертва матери Береники окажется напрасной, и зло захватит эту землю. Я не могу этого допустить, – Книжник взял руку Орселлин в свою, поднес к губам и поцеловал ее пальцы. – Спасибо тебе за твою заботу. Приятно чувствовать, что ты кому-то небезразличен.

– Книжник… брат Стейн, ну, пожалуйста, не делай этого! Я боюсь. Мне кажется, должно случиться что-то очень страшное.

– Хуже того, что случилось, уже ничего не может быть, Орси. Последний оплот Гелеса на этой земле погиб. Пролита кровь Дракона, приближается час, когда зло станет всемогущим. Только Каста может остановить наползающую Тень. И я обязан помочь ей. Если мы победим, то вместе, и если погибнем, то вместе. По-другому никак.

– А я… могу пойти с вами?

– Нет. Это не твоя битва. Твое служение впереди. Я вижу твое будущее и знаю, что ты воззжешь огонь, который был растоптан грязными сапогами.

– Брат Стейн, – Орселлин чувствовала, что вот-вот расплачется. – Я… я ненавижу тебя!

– Ты ведь совсем другое хотела сказать, Орси? – улыбнулся монах. – Прости меня. И не злись на Касту. У каждого из нас свой путь. Я и Каста пройдем его этой ночью, ты сделаешь это немного позже. Не спорь с судьбой, она всегда права. Однажды ты поймешь, что я не мог поступить иначе.

– Книжник, я не хочу тебя потерять!

– А я не хочу потерять тебя. Мы всегда будем вместе. Ты мне веришь?

Тревожный рев большого бронзового рога на сторожевой башне не дал Орселлин ответить. Она на несколько мгновений оцепенела от панического всепоглощающего страха, от осознания того, что и сюда пришел кошмар, который она однажды испытала в мертвом храме, а когда чувство реальности возвратилось к ней, поняла, что Книжник обнимает ее и смотрит ей прямо в глаза. Все его чувства были в этом взгляде, и страх Орселлин сразу прошел. Они еще мгновение молча смотрели друг на друга, будто в первый раз увидели. А потом брат Стейн глубоко вздохнул, как человек, собирающийся прыгнуть в ледяную воду, и поцеловал девушку в губы. Рога еще несколько раз повторили свой грозный сигнал, но Орселлин и Книжник их больше не слышали. Не хотели слышать предупреждение о надвигающейся беде, потому что были счастливы. И жаждали только одного – продлить свое маленькое счастье, пока не наступило время мечей.

Ирмас Удэн снял шлем и с наслаждением подставил горящее лицо холодному ветру, дующему с Двуглавой горы Рейси. Этот ветер нес приятную свежесть, но еще и был досадной помехой – о точной стрельбе теперь придется забыть. Хотя…

– Наир, мой лук! – крикнул он оруженосцу.

– Командир желает пострелять косуль? – осведомился Пардис, подъехав ближе.

– Двуногих косуль, Пардис. Поторопи командиров, они растянулись по дороге, словно выпущенная из брюха кишка.

– Ты хочешь штурмовать цитадель с ходу?

– Для начала попробую с ними поговорить. И отправь людей в аръергард, пусть заставят обозников пошевелиться.

Пардис кивнул, ударил пятками своего жеребца и помчался по дороге мимо колонны наемников, поднимающейся в гору. Ирмас проводил его взглядом. Конечно, нужно дать людям отдохнуть, все-таки за минувшие два дня они прошли не один десяток лиг. Ирмас намеренно не позволил своей коннице уйти далеко вперед – неразумно разделять свои силы, да и без пехоты всадники много не навоюют, тем более что осадное снаряжение в обозе. Нечего спешить. Никуда этот косоглазый щенок не денется.

– Ваш лук, господин, – Наир с видимым напряжением держал на вытянутых руках тяжелый футляр.

Ирмас спешился, взял у юноши футляр и открыл замок. Лук, хранившийся в футляре, звался Черным Скорпионом и был гордостью Ирмаса Удэна. В Диких городах больше такого не было. Как и когда он достался командиру "Ястребов Дреммерхэвена" никто не знал, но лук был действительно великолепный – восьмидесятифунтовый композит, сочетающий железное дерево квири, китовый ус и бронзовые падзоры. Ирмас быстро выбрал и натянул тетиву, которая под его пальцами издала резкий щелчок. Наир тут же подал командиру колчан, но Ирмас покачал головой.

– Не эти, утяжеленные, – сказал он.

До стен дворца Горного Дракона было еще не меньше лиги. Приготовив лук, Ирмас легко вскочил в седло и послал коня рысью вперед, к крепости. Он уже мог разглядеть стены и привратные башни, сложенные из серого природного камня, а вскоре увидел и вооруженных людей на стенах – защитники Оваро готовились дать отпор пришельцам.

Наемники между тем быстро перестраивались на равнине из колонн в боевые шеренги, ощетинившиеся пиками, алебардами, нагинатами, глефами, шпонтонами. Северяне-лучники сноровисто готовили к бою луки. Конница расположилась по флангам, и всадники пользовались передышкой, чтобы подогнать сбрую или заняться оружием. Впереди, там, где собралась основная масса воинов Ирмаса, уже развевался на ветру большой стяг "Ястребов Дреммерхэвена", черное полотнище с золотой птицей, раскинувшей изогнутые крылья, и тут же были значки каэстанцев Пардиса и северян Варга. По напряженным лицам наемников было видно, что они ждут приказа начать штурм. Ирмас проехал сквозь последние шеренги под приветственные крики и стук клинков о щиты и остановил коня. С этого места до ворот цитадели было примерно шестьсот шагов. Обладавший острым зрением командир наемников отчетливо видел застывшие на стенах фигуры айджи в черных лаковых доспехах, сжимающие в руках нагинаты с черными и белыми прапорцами.

Ирмас выбрал стрелу, расправил перья, проверил наконечник, наложил ее на тетиву и поднял лук. На него смотрели тысячи глаз. Лучники Варга шептались, что при таком ветре и с такого расстояния только сам Рунда поразит цель, а смертный человек не попадет даже в ворота крепости. Ирмас долго выбирал цель, затем дожидался, когда ветер хоть немного стихнет. А потом быстрым рывком натянул лук и спустил тетиву.

Над войском наемником прокатился торжествующий рев. Одна из айджи, стоявшая на левой надвратной башне, взмахнула руками и опрокинулась на камни со стрелой в плече. А Ирмас уже прицелился вновь и выпустил вторую стрелу, и еще одна айджи упала, обливаясь кровью из перебитой артерии.

В ответ из крепости вылетели несколько стрел, но их снесло ветром под издевательский хохот наемников. Ирмас между тем направил коня вперед, к воротам.

– Эй, вы, грозные айджи! – крикнул он. – Что же вы так скверно стреляете? Может, и мечами вы владеть не умеете?

– Умеют, – ответила светловолосая женщина в роскошных эльфийских доспехах, появившаяся на стене прямо над воротами. – Клоч бы это подтвердил, будь он жив.

– Мири! – Ирмас ощутил гнев, но еще болезненный и сладкий укол в сердце. – Хорошо, что ты здесь. Мне не придется тебя ловить по всему Хеаладу.

– Мири умерла, Ирмас. Я Лейда Элеа Каста. Ты не найдешь здесь ту, которую искал.

– Решила сменить имя? Не беда. Я приму тебя любой. Бросай санджийского щенка и возвращайся ко мне. Накроем стол, выпьем отличного каэстанского вина, займемся любовью. У нас это хорошо получалось.

– Да, Ирмас, с Мирчел. Но не с Кастой.

– Вам не удержать дворец! – воскликнул Ирмас.

– Удержим. А не веришь, попробуй захватить его.

– Я знаю, что ты упрямая стерва. Знаю, что храбрости тебе не занимать. В конце концов, я помню, что мы были близки с тобой, Мири. И потому буду милостив. У вас есть время до завтрашнего утра, чтобы сдаться. Сдадитесь, оставлю вас в живых. Если завтра с восходом солнца ворота дворца останутся закрытыми, я начну штурм.

– Удачи, Ирмас! – сказала Каста и исчезла за каменными зубцами.

– Ты и впрямь собрался даровать им пощаду? – спросил командира Пардис.

– Только Мирчел. Передай мой приказ: взять девку живой. Она не должна пострадать.

– Надеешься вернуть ее?

– Жажду мести, Пардис. Я сам обрежу ножом ее волосы, надену на нее ошейник и отдам на поругание самым презренным подонкам, которых только найду в Дреммерхэвене. А сам буду наблюдать, как они удовлетворяют с ней свою собачью грязную похоть. Пусть имеют ее, как хотят, мочатся на нее, испражняются, творят все мерзости, на которые способны. Я хочу увидеть это, Пардис! Я хочу сломить ее гордыню. И я увижу это, клянусь Рундой. И только потом решу, что с ней делать, бросить в крысиный ров, разорвать конями или… Или снова взять на свое ложе.

– Любовь! – Пардис поднял руки к небу. – Как же ты молод, командир!

– У воинов есть время до полуночи, – сказал Ирмас, проглотив иронию старого каэстанца. – Ставьте шатры и отдыхайте. А в полночь я жду всех командиров в своем шатре. Обсудим план битвы.

– Ты веришь ему? – спросил Леньян.

– Нет. Глуп тот, кто верит Ирмасу.

– Они заполонили всю равнину. Мы не выдержим.

– Должны выдержать. Ирмас хитрит, играет в великодушие. Я уверена, ночью они попытаются штурмовать стены.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что Ирмас не хочет терять людей. Постарается напасть врасплох, чтобы захватить дворец малой кровью. Я надеюсь на тебя, Леньян. Ты старый боевой пес, никого опытнее тебя у меня нет.

– Надеешься на меня? А ты сама?

– Этой ночью мне придется сражаться с новым врагом, Леньян, – Каста улыбнулась, ткнула кулаком старого наемника в грудь. – Но это не твоя война, только моя. И не смотри на меня так, я знаю, что говорю. Мы победим. И вы получите столько золота, сколько сможет унести каждый из вас.

– Каста!

– Криспила? – Каста заметила, что командир айджи сильно взволнована. – Что такое?

– Прошу, следуй за мной.

– Что-то случилось?

– Принц задумал сам возглавить оборону. Я пыталась отговорить его, но он никого не желает слушать.

Оваро был у себя и что-то говорил окружившим его придворным. Мальчик был облачен в детские стальные доспехи и вооружен коротким боевым мечом.

– Зачем ты пришла? – спросил он Касту. – Я не приглашал тебя.

– Мой принц собрался сражаться, не так ли? – ответила селтонка, входя в зал.

– Я принц, – гордо сказал Оваро. – И я не буду сидеть вместе с женщинами в час, когда моему дворцу угрожает опасность.

– Похвальная отвага, ваше высочество. Но прошу сначала выслушать меня, а потом принимать решение. – Каста поймала на себе удивленные и настороженные взгляды придворных, сделала паузу. – Я гостья в этом дворце, и не мое дело поучать моего хозяина. Но то, что я скажу, я должна сказать. Битва вот-вот начнется. Врагов много, очень много, их рати заняли всю равнину перед дворцом. Мы отрезаны от остального мира, и нам придется сражаться. Я не могу предсказать исход битвы. Знаю только, что у нас слишком мало воинов. Но их станет еще меньше, если часть защитников будут приставлены к вашему высочеству для охраны. Нам придется защищать вас. Это ослабит оборону дворца.

– Мне не нужна охрана.

– Любой воин в этих стенах считает своим долгом защитить принца. Если ваше высочество сам примет участие в сражении, мы будем думать не о победе, а о том, как защитить вас. Вы не воин. Вы, прежде всего ребенок, пускай и очень храбрый. Это, во-первых. Во-вторых, у наемников Ирмаса отличные лучники. Одна-единственная стрела может сделать оборону дворца бессмысленной.

– Ты намекаешь, что меня могут убить? – Принц надул губы. – Но я будущий император. Я обязан быть с моими подданными в тяжелый час.

– Такие благородные мысли делают вам честь, мой принц. Однако в бою не всегда следует поступать благородно.

– Как же мне поступить?

– Так, как советует капитан Криспила – остаться во дворце. Здесь вам ничто не угрожает. Нам будет легче умирать, если мы будем знать, что ваше высочество в безопасности.

– Скажи мне, Каста, – принц почему-то перешел на шепот, – у нас есть надежда?

– Надежда есть всегда, мой принц. Даже за мгновение до смерти человек продолжает надеяться.

– Хорошо, – Оваро отшвырнул шлем, который держал в руке. – Я послушаюсь тебя. Что еще я должен делать?

– Я благодарю ваше высочество и жду приказов.

– Приказы? – Оваро внезапно шагнул к Касте и коснулся ее руки. – Мне отдавать приказы? Сейчас я как никогда нуждаюсь в добрых друзьях, леди Каста. А друзьям не приказывают. Друзей просят. И я прошу тебя… Нет, мы все тебя просим – останови их. Пожалуйста.

– Я остановлю их, – ответила Каста, глядя в испуганные глаза ребенка. – Мы остановим их, мой принц. Будьте спокойны.

Сакаши старался не упустить ни одной мелочи. Цена ошибки слишком велика, нужно скрупулезно соблюсти все предписания из трактатов Таеши. Аккуратно, шепча заклинания, маг стилосом из человеческой кости очертил на земле круг, нанес на окружность знаки стихий и предохранительные символы. Затем взял из своей сумки освященный уголек и начал наносить магические иероглифы, которые видел в черновиках Таеши на замшелые каменные столбы, обозначающие Нараинский круг. Он все время ощущал на спине внимательные взгляды фамаров, и это было жуткое ощущение. Казалось, глазами всадников Малхаи сам Темный мир наблюдал за ним. Сакаши отгонял страх, пытался сосредоточиться на иероглифах, начертать их с каллиграфическим совершенством – и снова впадал в панику. Наконец, последний иероглиф был написан. Сакаши вытер с лица пот, вышел из круга, направился к вождю фамаров и с низким поклоном произнес:

– Все готово, господин. Можно начинать.

– Видишь, Гилан, – сказал Малхаи, обращаясь к сыну, – санджи весьма искусны в магии. Только поэтому им удалось нас однажды победить. Однако их магия несовершенна. Она позволяет управлять Силой, но не дает власти повелевать ей.

– Повелевать? – осмелился спросить Сакаши.

– Ты обозначил круг портала, маг. Теперь, когда начнется парад планет, даже жалкий недоучка сможет открыть портал. Однако открыть проход между мирами – это одно, а пройти в него – совсем другое. Путей между мирами много, и кто поручится, что мы окажемся на верном пути?

– Господин, я знаю секреты Таеши, – сказал маг. – Иероглифы, которые я начертал на Нараинских камнях, откроют нам вход, я уверен в этом.

– Мало, очень мало ты знаешь о природе Тени, – ответил Малхаи. – Но ты самоуверен и считаешь себя великим волшебником. Докажи это. Когда откроется портал, ты войдешь в него первым.

– Слушаюсь, господин.

Чтобы избавиться от страха и собраться с силами, Сакаши опустился на пятки у границы круга и начал медитировать. Такая медитация помимо прочего поможет уловить момент, когда начнет открываться портал. Фамары не мешали ему, они продолжали оставаться в седлах, молчаливые и неподвижные как изваяния. Сумерки быстро сгущались, в небе зажглись звезды. Малхаи все чаще поглядывал на небо.

– Отец, а если этот человек не откроет портал? – спросил Гилан.

– Тогда его открою я. Но думаю, он справится. По чести сказать, он сильно упростил нам задачу. Он действительно хороший маг. Его стоит оставить в живых, он может пригодиться нам в будущем.

– Твоя воля, отец.

– Наберись терпения, Гилан. Осталось совсем немного.

Сакаши не слышал их. Он находился в состоянии сумеречного бодрствования, входить в которое научился еще в школе мастера Хадэ. Состояние, в котором реальный мир и иллюзия сливаются воедино, причудливо переплетаются, а чувства обострены до предела. Движение Силы он почувствовал задолго до того, как начал открываться портал. Сначала было прикосновение пришедшего из ниоткуда ветра – он овеял лицо Сакаши, и маг почувствовал в нем запах смерти. А потом сумрак вокруг мага наполнился тонкой вибрирующей музыкой, заунывной и нестройной, будто кто-то невпопад щипал струны коты. В сознание мага вошел яркий свет. Чтобы уберечь глаза от элементальной вспышки, Сакаши закрыл их. А когда музыка стихла и свет померк, отважился посмотреть, что происходит.

Нараинского круга камней больше не было. Но что странно – и портала тоже не было. Он удивительным образом оказался в хижине, в которой прошло его детство. Он сразу узнал родной дом. Странно, но это нисколько не удивило Сакаши. Гораздо печальнее было другое – в центре хижине на циновке лежал его отец. Голый, окоченевший, худой, с выступающими ребрами, с зияющими ранами на животе и груди, с открытыми остекленевшими глазами. Все было именно так, как в то страшное утро, двадцать лет назад, когда тело отца, убитого в поле наемниками, принесли домой. Сакаши остановился взглядом на сведенных судорогой огромных шишковатых ступнях отца и отвел глаза. Возле покойника сидели на пятках мать Сакаши, женщины-плакальщицы и младшие дети, все в траурных одеждах. Сакаши шагнул к покойнику, опустился на колени и провел рукой по лбу отца.

– Он пришел, – шепнула одна из плакальщиц, наклонившись к уху мертвеца. – Он здесь.

– Да, я пришел, – сказал Сакаши, не понимая, зачем он это говорит.

– Он пришел, – отозвалась мать. Глаза у нее были пусты и неподвижны. – Теперь мы можем уйти.

Белые фигуры встали и вышли из хижины. Сакаши слышал, как снаружи поднялся сильный ветер. Он врывался в дом, заставлял содрогаться хрупкие стены, обклеенные рисовой бумагой. Огоньки двух глиняных светильников у изголовья усопшего то разгорались ярко, то почти гасли, и по стенам плясали причудливые тени, похожие на фантастических чудовищ. Сакаши наблюдал за игрой теней, и тут внезапно почувствовал на себе внимательный взгляд. Он посмотрел на отца и вздрогнул – глаза мертвеца смотрели прямо на него.

– Зачем ты ушел из школы монахов? – спросил отец.

– Я хотел увидеть мир, – ответил с трепетом в душе Сакаши. – Разве это плохо?

– Ты должен отвечать на вопросы, а не задавать их. Ты пришел сюда с пустым сердцем. Когда мастер Хадэ взял тебя в обучение, я радовался. Мне казалось, что мой сын не повторит мою судьбу. Не узнает тяжкого труда от зари до зари и унижений нищеты и бесправия. Но ты выбрал другую дорогу. Видишь, куда она тебя привела?

– Я не понимаю тебя, отец.

– Вспомни, что ты чувствовал, когда увидел меня мертвым.

– Горе. Великое горе, отец. Я плакал, сидя возле твоего тела.

– Теперь ты не плачешь. Твое сердце очерствело, Сакаши. В нем не осталось ни любви, ни сострадания. В нем живут лишь алчность и гордыня.

– Нет, отец. Я всего лишь хотел доказать этому миру, что я лучший. Что я могу достичь всего, что захочу.

– Ты достиг своего?

– Не знаю. Но я нашел вход в гробницу Утаро. Я смог открыть портал.

– Ты ошибся, сынок. Ты хотел найти путь к великим сокровищам мертвого императора, но попал сюда. Ты вернулся в свое прошлое. Как ты думаешь, почему это случилось?

– Вот уж не знаю, отец.

– Все очень просто, Сакаши. За двадцать лет ты не нашел тех, кто полюбил бы тебя так же искренне и бескорыстно, как я, твой отец. Как любила тебя твоя мать, твои братья и сестры. Ты не заслужил любовь других людей. Не сокровищ ты жаждал, не славы, не почета. Ты мечтал о любви и власти над людьми. Ты ушел из школы монахов потому, что устав монастыря запрещал сближения с женщинами, а ты жаждал плотских наслаждений.

– Разве плохо желать женщину, отец?

– Все зависит от того, как ты желаешь. Я прожил много лет с твоей матерью, любил ее всем сердцем и был счастлив. У тебя были десятки женщин, но ты не любил ни одной из них.

– Разве это так важно?

– Разочаровавшись в любви, ты захотел получить власть над людьми. Вообразил, что люди будут тебя любить и выполнять твои прихоти, если ты станешь богатым, поэтому всеми способами стяжал богатство. Скажи мне честно, ты разбогател?

– Ну, у меня есть кое-какие сбережения… К чему весь этот разговор, отец?

– Видишь, ты и сейчас ничего не понял. Люди не любят тебя, Сакаши. Тебя любим только мы, твоя семья. А ты забыл о нас. Знаешь ли ты, что твоя мать умерла семь лет назад от голода, твой брат Чиро был обезглавлен за то, что пытался ловить рыбу без позволения нашего лорда, второй брат и обе сестры умерли от розового мора еще детьми? Твоя семья мертва, Сакаши, а ты даже не знаешь об этом. С того дня, как ты ушел с монахом в школу Хадэ, ты ни разу не навещал своих близких. Двадцать лет ты делал вид, что у тебя никого нет. Двадцать лет ты жил только своими страстями и своими желаниями. Теперь ты пришел сюда, но не ради меня, не ради своих родных. Мне больно за тебя, Сакаши. Но не печалься, все поправимо. Мы не держим на тебя зла. Мы любим тебя. Ты останешься здесь, с нами. Мы снова будем вместе – и будем счастливы.

– Отец, я не хочу оставаться здесь. У меня свой путь.

– Ты так думаешь? – произнес покойник и неожиданно подмигнул Сакаши.

Что-то просыпалось с потолка хижины прямо на голову Сакаши. Маг брезгливо вздрогнул, оглядел себя. Его халат был в свежей земле. Внезапно Сакаши стало страшно – очень страшно. Он посмотрел на дверь и в ужасе понял, что выхода больше нет. Пока он разговаривал с отцом, хижина ушла в землю по самую крышу.

Вскочив на ноги, Сакаши бросился к столбу, на котором держалась кровля, вцепился в него и начал карабкаться наверх, раздирая пальцы о твердые, выступающие из дерева сучки. Стены хижины жалобно трещали под напором сдавливающей их земли, столб раскачивался, разко запахло тлением и смертью, в спину магу неслось бессмысленное бормотание засыпаемого землей мертвеца. Сакаши добрался до самого верха столба, начал разбрасывать пучки соломы, выстилавшие крышу. Теперь земля сыпалась на него сверху. И Сакаши завопил. Громко, истошно, безнадежно, давая выход помрачившему рассудок ужасу. Земля сыпалась неудержимо, сдавила ноги, добралась до пояса, всасывала мага в себя, будто трясина. Сакаши все-таки удалось разобрать крышу и высунуть голову и руки. Он еще успел увидеть сияющие в ночном небе звезды и наползающие на него со всех сторон земляные волны, и в следующее мгновение его ноги окончательно лишились опоры. Хижина в мгновение ока ушла под землю, навсегда увлекая в бездонную могилу вопящего Сакаши.

Малхаи видел все. Он видел, как Сакаши вошел в портал и долго стоял неподвижно, окруженный багровым сиянием. А потом земля вдруг задрожала и начала втягивать в себя мага с невероятной скоростью. Маг кричал, размахивал руками, но стихия портала была сильнее. В считанные мгновения человек ушел в землю, будто утонул в ней.

– Я ошибся в нем, – сказал Малхаи, когда с поверхности земли скрылась дрожащая рука Сакаши. – Он был плохим магом. Но жертва принесена. Теперь вход в портал безопасен. Следуйте за мной. Очень скоро мы встретимся с Утаро и заберем у него камень Канвал.