Счастливого пути!

«Отряд Х»

Перед палаткой торчал шест, с верхушки которого широкими складками свисал полосатый американский флаг, успевший сильно выгореть под лучами тропического солнца. На высоте человеческого роста к шесту была прибита дощечка с надписью «Санитарно-эпидемиологический отряд X». Начальник отряда Джон Джеффрис и его помощник Роберт Гоукс сидели за столом.

Вечерело. Сквозь узкий треугольник входа виднелся зеленоватый кусок неба. Далеко у. горизонта вздымался неподвижный столб черного дыма: карательный отряд жег индонезийскую деревню. Чуть заметная лента шоссе тянулась вдоль берега мелкой горной речушки с обгоревшими остатками деревянного моста над нею. Обогнув на большой высоте скалу, шоссе скрывалось в горах. Этот участок назывался «дорогой смерти». Нужно было проскочить только маленький отрезок пути, висевший над пропастью, чтобы оказаться в тылу противника и сделать невозможным его сопротивление. Но индонезийцы установили зенитные орудия в скалах противоположного берега и прямой наводкой били по дороге. Почти окруженные, они все же не давали голландцам возможности продвинуться вперед по дороге и напасть на отходящие в глубь страны главные силы.

— Вчера, доктор Гоукс, я не ответил вам на ваш вопрос, почему я выбрал именно Борнео для нашей экспедиции, — сказал Джеффрис. Он вытащил из ящика стола небольшой серый пакет с надписью: «Армия и флот США». — Вы знаете, доктор Гоукс, историю этого паркета? Из-за него мы и попали сюда. В 1938 году мне дали на отзыв секретный трактат, написанный группой ученых по заданию военного министерства. Речь шла о причинах недостатка мужества у наших солдат. Из этого любопытного труда я узнал, что, по мнению его авторов, бич наших армии и флота — унылые песни: они отнимают у солдат мужество и волю к победе. Запретить петь «Желтого Джека» и «Тело и душа Джона Брауна». Играть с утра до ночи только марши, фокстроты, румбы — и тогда победы обеспечены, — так писал один из авторов трактата. Другой «специалист по мужеству» предлагал ввести на фронте яркую, красочную форму, потому что однообразный, угнетающий защитный цвет понижает общий тонус солдат.

Когда я узнал, что этот бред испуганных идиотов в высших военных кругах принимается всерьез, мне в голову пришла заманчивая мысль: я тоже решил попробовать свои силы и придумать какое-нибудь свое средство для поднятия мужества, найти рецепт некоего «элексира мужества», обладать которым так мечтает наше военное начальство. Разумеется, ни одной науки, необходимой для решения своей задачи, я не знал, да и теперь не знаю. Мне помог случай.

Я стал очевидцем схватки бандитов с полицией. Меня поразила девушка лет восемнадцати, как безумная, стрелявшая в полицейских. Через день я увидел ее в полицейской камере плачущей, в отчаянии ломающей руки. Секрет ее отчаянности во время схватки заключался только в хорошей дозе героина. «Вот ключ», — решил я и начал изучение многолетней практики ку-клукс-клановцев и чикагских бандитов, которые, идя в «дело», всегда накачиваются либо героином, либо марихуаной. Я ничего не изобрел и не открыл, просто я здраво подошел к решению задачи. Откуда у наших солдат может возникнуть стремление сражаться за Рокфеллера, Моргана, Мак-Кормика, Форда? Очевидно, в нужные моменты надо лишать солдат здравого смысла. Так родилась у меня идея этого пакета. Военное министерство ухватилось за нее и предназначило пакет для парашютистов. Меня считают большим знатоком, но, откровенно вам скажу, я даже дозу наркотика сохранил такую же, какая издавна принята бандитами и ку-клукс-клановцами. Добавил я только ампулу синильной кислоты, чтобы дать владельцу пакета возможность умереть в любое мгновение, не попробовав пыток. Для парашютиста, рисковавшего попасть в руки японцев, это было весьма существенно…

Джеффрис раскрыл пакет и осторожно вынул из него маленький изящный шприц и две ампулы.

Джеффрис раскрыл пакет и осторожно вынул из него маленький изящный шприц и две ампулы.

— Героин и синильная кислота, сказал он. — Подвиг и смерть.

Гоукс долго разглядывал на свет прозрачную каплю яда. Казалось, что в ней, как в сказочном хрустальном яйце, он видел далекое прошлое, все события, приведшие его на остров Борнео.

Три года после окончания института детский врач Роберт Гоукс не находил работы. Наконец ему подвернулось место в инспекции по борьбе с наркотиками. После долгих колебаний ему пришлось махнуть рукой на свои прежние мечты и взяться за работу, далекую от любимой специальности. Через пять лет он с горечью отметил, что ему уже не отличить кори от ветряной оспы. Зато он великолепно стал разбираться во всех сортах наркотиков, нашедших применение в Америке. Всерьез приняв свою службу в инспекции, Гоукс попытался добиться применения решительных мер против торговли наркотиками. Но Гоукс навлек на себя гнев торговцев героином, излюбленным снадобьем уголовного мира Америки. Этот наркотик за 50 лет своего существования погубил больше людей, чем самые опасные эпидемии. «Короли героина», доходы которых достигают совершенно фантастических цифр, пустили в ход против Гоукса все: обман, подкуп, лжесвидетельство и обвинили его в убийстве человека, которого он даже никогда не видел. Джеффрис, ценивший в Гоуксе знатока наркотиков, спас его от тюрьмы. За спасение пришлось расплачиваться. И вот он, Гоукс, здесь, на Борнео… испытывает героин.

Горько улыбнувшись, Роберт, наконец, заговорил:

— В Нью-Йорке, в инспекции по борьбе с наркотиками, у меня в картотеке зарегистрированных наркоманов был очень большой раздел, озаглавленный: «Парашютисты». Все они впервые попробовали героин в армии из своих пакетов, — и все они кончали жизнь либо в тюрьме, либо в больницах, в палатах для буйных, со стенами, обитыми микропористой резиной.

Пакет провалился не из-за этого, — поморщился Джеффрис. — Парашютисты под влиянием героина нередко поступали, как люди, совершенно потерявшие ясность мысли. Захваченные в плен в состоянии депрессии, наступающей после приема героина, они не имели достаточно мужества, даже чтобы воспользоваться ампулой с синильной кислотой, и выдавали все известные им военные тайны.

Сильно действуя на головной и спинной мозг, героин не влияет губительно на работу мышц. Таким образом, человек, в сущности, не являющийся уже самим собою, может быстро и ловко двигаться, драться, стрелять. Это типичнейший из «мозговых ядов». Но что годно для бандитов, то оказалось негодным для солдат. Нужна большая работа по усовершенствованию моего «пакета парашютиста». Надо добавить в него еще какие-то вещества. Вы мне должны помочь их найти, Гоукс. Согласитесь, сами, я немалым рисковал, вызволяя вас из той ямы, в которую вы попали в Нью-Йорке.

Я выбрал именно Борнео. Во-первых, этим островом очень интересуются у нас на родине; во-вторых, командуя парашютистами во вторую мировую войну, я хорошо изучил условия островных боев. А самое главное — трудно найти лучших «морских свинок» для проведения наших опытов, чем эти голландские солдаты. Они так же хотят воевать за каучук и олово для Америки, как мне хотелось бы драться за железную руду, необходимую марсианам. Наша задача — заставить этих осторожных, расчетливых людей драться за американские интересы так, как будто это их кровное дело.

— Пустая затея все это, Джеффрис, — сказал Гоукс. — Все возбуждающие наркотики могут лишь взвинтить на короткое время нервную систему, но никакой героин не превратит честного человека в автомата-убийцу. Не удастся нашим почтенным хозяевам фабриковать героев на свою потребу.

Слабый звук, похожий на жужжание большого жука, заставил Джеффриса встать. Он взял телефонную трубку.

Окончив разговор, Джеффрис подошел к Гоуксу и тяжело опустил на его плечо свою горячую руку.

— Ну, теперь держись, Гоукс! Приехал профессор Грилли. Он тут затеет дела…

— Джемс Грилли? Психиатр? — спросил Гоукс. — Почему его приезд так взволновал вас?

— Может быть, кто-нибудь и назовет Грилли психиатром, только не я. Грилли всегда был склонен к авантюризму в науке, к рискованным экспериментам и сомнительным выводам. Правда, когда-то он писал научные книги со странными и непонятными для непосвященного читателя названиями. Думали, ученый занят какими-то проблемами. А он всю жизнь жаждал только денег… Он теперь властно протянул свою руку к доходам заводов, работающих на войны: «Долю! — заявляет он. — Я усовершенствовал методы раздувания военного психоза. Кампания истерического страха, внушаемого мною согласно новейшим научным данным, принесет вам миллионы». Вот его конек.

Он стал всеми признанным специалистом по военному психозу.

Грилли получает громадные деньги за свои книги, статьи, а также на работу своего института, официально занимающегося исследованиями ночных страхов детей.

— А в действительности, — перебил Гоукс, — ему платят за то, чтобы на земле не гасли очаги войн, в которых выплавляется золото для владельцев оружейных заводов?

— Да! — подхватил Джеффрис. — Я сам хорош, но я только грею руки над горящим костром войны, а не разжигаю его. Разжигать — специальность Грилли.

Препарат профессора Грилли

С высоты своего огромного роста профессор Грилли смотрел на танкиста, уткнувшегося лицом в залитый вином стол.

— Капитан Хаавен, — сказал Грилли, — я слышал, что сегодня вечером подойдет отряд полковника Гафа. Завтра на рассвете вы должны будете прорваться.

Офицер поднял свою рыжую голову и посмотрел на Грилли красными, кроличьими глазами:

— Погибнуть, хотите вы сказать? Не копайтесь в моей душе, словно во внутренностях лягушки, профессор. Вы не в вашей клинике, а мне и так тошно.

— У меня есть великолепное средство избавить вас от душевных мук, капитан. Сделать вас храбрым, как лев, и мудрым, как змея. — С этими словами Грилли протянул Хаавену коробочку, в которой лежали таблетки, похожие на аспирин. — Одной таблетки достаточно, чтобы человек, только что потерявший родную мать, стал весело смеяться. Приняв вторую порцию, вы будете выше всех ужасов мира. Вместе с тем ваша сообразительность обострится, вы превратитесь в бесстрашного героя…

— У меня есть великолепное средство сделать вас храбрым. — С этими словами Грилли протянул Хаавену коробочку.

Капитан разглядывал таблетки, как будто стараясь прочесть на них невидимую для других надпись. Его рука дрожала так сильно, что профессор слышал стук таблеток о дно и стенки коробочки.

— А если принять три?

— Вы будете действовать с полным безразличием и равнодушием. После четырех вы заснете, навсегда. В коробке таблетки для вас и ваших подчиненных, — добавил Грилли.

Капитан положил коробочку в карман.

Вечер накануне выступления танкистов был отмечен в лагере большим празднеством. Песни, музыка и стрельба в воздух не смолкали вокруг палатки, где Джеффрис с секундомером в руке внимательно следил за тяжелыми синими каплями, мерно падавшими из трубки в высокий стакан. Гоукс смотрел, как на ленточке лакмусовой бумаги расплывалось фиолетовое пятно.

— А, экспресс-анализ! — весело воскликнул профессор Грилли, входя в палатку. Он принял деятельное участие в празднике и не совсем твердо держался на ногах. Но его серые глаза казались еще холоднее, чем всегда.

— Очень похвально, что вы так заинтересовались моим препаратом, однако не стоит трудиться. Я скажу сам: марихуана! Всего лишь голая марихуана. Волшебный сок индийской конопли. Впрочем, можете назвать его гашишем, «изумрудным зельем», как его звали столетия назад турецкие янычары.

— Наркотик убийц?! — воскликнул молчавший до этого Гоукс. — Более пятидесяти процентов самых жестоких преступлений совершаются в Америке поклонниками марихуаны. Это излюбленное средство и убийц из Ку-клукс-клана!

— Вы, оказывается, возите с собой агитатора, Джеффрис, — презрительно усмехнулся Грилли и, снова повернувшись к Джеффрису, сказал: — Да, это была марихуана.

— Вы считаете надежной одну марихуану? — спросил озадаченный простотой секрета Джеффрис.

— Вполне надежной! — отвечал Грилли. — Ваша основная ошибка, дорогой Джеффрис, заключается в том, что вы, слишком осторожно отыскивая надежную опору, упускаете встречающиеся возможности. А надо пользоваться любыми средствами!

Вы не психиатр, Джеффрис, и поэтому неспособны учитывать «психологическую обстановку». В этом причина неудачи вашего «пакета парашютиста». Вы считали, что для такого труса, как Хаавен, нужно какое-нибудь особенное средство, чтобы он совершил отчаянный поступок. Напрасно! Как раз ему-то и нужен самый обыкновенный, грубый, но достаточно сильный толчок.

— Он умер, — мрачно сказал Джеффрис: — умер, приняв пять ваших таблеток.

— Это лучшее, что мог сделать такой трус, — ответил Грилли. Закурив сигару, он продолжал: — Но не думайте, Джеффрис, что я против ваших поисков рецепта «эликсира мужества». Нисколько! Джентльмены, субсидирующие мои и ваши работы, ждут от нас подходящего снадобья, как манны небесной. Поэтому кошельки этих джентльменов для нас всегда открыты. Ну, а вы знаете, что размеры их таковы, что наши руки там вряд ли встретятся. Короче — вы мне не конкурент. К тому же, Джеффрис, вы занимаетесь только солдатами. А я включил в свои опыты самых разнообразных людей: ученых, политических деятелей, инженеров… Мне первому пришла в голову мысль о применении моих препаратов из марихуаны и морфия в технике. Я испытал их на летчиках наших сверхскоростных машин.

— Ну и что? — опросил Гоукс. Огромный черно-зеленый жук, откуда-то очень издалека влетевший в палатку на огонь, ударился о ящик с медикаментами и, упав на стол, беспомощно закружился на спине, без головы, со смятыми лапками. Не отрывая глаз от жука, Грилли ответил Гоуксу:

— Случалось вот так же: быстрота реакций не соответствовала скорости полета. Все они погибли. Есть у вас что-нибудь выпить, Джеффрис, кроме этого купороса? Я хочу рассказать вам еще одну поучительную историю, В Техасе, в пустынной местности, велось секретное строительство, связанное с огромной опасностью. В процессе работы выяснилось, что все строительство находится накануне катастрофы. Главный инженер и начальник строительства настаивали на прекращении работ. Тогда на строительство направили меня. Я приехал, и через три дня работы были возобновлены. Я заставил руководивших ими забыть про свои опасения.

Все пошло как по маслу. Правда катастрофа все-таки случилась. Но это не имело серьезного значения — все убытки были возмещены компании. Погибшие при катастрофе были перемещенные лица, и дело о взрыве в Техасе было быстро замято, не получив огласки. Сейчас надо действовать так же решительно здесь.

— Гаф намерен взять индонезийцев измором. — сказал Джеффрис.

— Чепуха, Гаф завтра начнет атаку! За это ручаюсь я, — ответил Грилли. — На вашей обязанности, мистер Джеффрис, добавление моего препарата в вино отрядов, номера которых я укажу. Они пойдут в атаку последними. Их бешеный натиск подбодрит передние части. Если они пойдут первыми, из них никто не уцелеет, и наша, работа пойдет впустую.

Не дослушав Грилли, Гоукс незаметно вышел из палатки.

Секрет мужества

Со связанными руками и ногами Гоукс сидел в неглубокой пещере. Перед ним, не выпуская из тонких коричневых рук винтовки, стоял мальчик лет десяти с блестящими черными глазами. Дуло неотступно смотрело прямо на пуговицу левого грудного кармана Гоукса. Все происшедшее ночью Гоукс вспоминал, как сон. Пьяный лагерь голландцев, страшная полоса «ничьей земли», выстрелы, когда он, Гоукс, подполз к позициям индонезийцев. В его искренность здесь могут, конечно, не поверить. Но он не жалел о случившемся. Глядя на далекое безграничное море, ослепительно сиявшее в лучах восходившего солнца, он прощался с землей, с жизнью и думал, что она все же кончилась поступком настоящего человека.

В пещеру вошел худощавый мужчина небольшого роста и, поклонившись Гоуксу, присел возле него.

— Я — начальник. Имя мое Хэми. Расскажите мне все о себе, о причинах, которые вас привели сюда. Я попробую поверить вам, — сказал он, улыбнувшись.

— Случайность привела меня на остров Борнео, — начал Гоукс. Он рассказал все вплоть до бегства из отряда Джеффриса.

— Вначале я считал всю затею «отряда X» фантазией психопатов или трюком проходимцев. Только здесь я увидел, какие это опасные люди. Для них человеческая жизнь дешевле здешних бананов. Они готовят вам страшную участь. Поэтому я пришел предупредить об атаке, которая начнется в восемь часов. — Гоукс подробно рассказал обо всем, что удалось ему узнать.

— Я не сомневаюсь в искренности ваших слов и поступков, доктор Гоукс, — сказал Хэми. — Идя сюда ночью, вы тысячу раз рисковали жизнью. Видимо, цель вашего прихода может быть одна, — та, о которой вы сказали, — помочь нам. И все же мы должны относиться к вам, как к шпиону, и держать вас под охраной, пока не кончится бой, если он начнется так, как вы нам сообщили. Потом мы еще с вами поговорим…

Бой начался свирепым орудийным обстрелом и бомбардировкой с воздуха. Затем в атаку пошла пехота. Крики голландцев несколько раз отчетливо доносились до пещеры.

От бессонной ночи и нервного напряжения Гоукс пришел в состояние какого-то полузабытья, хотя его окружал грохот сраженья. Он не очнулся, даже когда наступила полная тишина. Гоукс проснулся, разбуженный прикосновением чего-то холодного. Юный страж большим кривым ножом торопливо резал веревку на ногах Гоукса. Стоявший рядом, с подвязанной левой рукой, Хэми, морщась от боли, сказал:

— Мы все благодарим вас, доктор Гоукс. Ваши сведения помогли нам. Бой был жестокий, очень жестокий.

Гоукс вышел из пещеры. С горы было хорошо видно поле боя. Повсюду валялось оружие, несколько танков дымно горели в разных местах. В бинокль, взятый у Хэми, Гоукс разглядел, что сражение происходило и на месте лагеря голландцев. От — палатки «отряда X» ничего не осталось, но шест с американским флагом уцелел. Полосатое полотнище, свисавшее над хаосом разрушения, выглядело как неоспоримая улика преступления.

— Как вам удалось это? — опросил Гоукс. — Ведь их было раз в пять больше, чем вас.

— Мужество, — просто ответил Хэми.

Гоукс заметил, что часть индонезийцев роет окопы.

— Разве вы не уходите отсюда? Ведь ваши главные силы давно в горах.

— Чем дольше мы продержимся здесь, тем лучше для нашего дела, тем сильнее будет дальнейшее сопротивление, — спокойно ответил Хэми.

— Но ведь это несправедливо по отношению к вашему героическому отряду! Он сделал невозможное, а вы чудом уцелевших героев обрекаете на верную гибель. Зачем? Разве не лучше сберечь этих людей для других трудных дел?

— Для меня, для моих солдат лучшая награда — возможность драться за нашу родину до последней капли крови, до последнего вздоха, — ответил Хэми. — Он замолчал. Потом протянул руку Гоуксу. — Простите, доктор, вам надо как можно скорее уезжать отсюда. Пока не пришел отряд полковника Занда. Мы перехватили сообщение по радио, что его войска приближаются.

— Я остаюсь с вами, — сказал Гоукс.

Хэми крепко пожал руку Гоуксу.

Направляясь к назначенному месту, отыскивая зажигалку, Роберт нащупал в кармане коробочки с препаратом Грилли. Рассматривая их, Гоукс задумался. Он вспомнил глаза Хэми, его солдат, их подвиги, мужество, порожденное великой идеей борьбы за свободу родины. Гоукс бросил коробочки на землю и наступил на них, как на ядовитое насекомое…

Гоукс бросил коробочки на землю и наступил на них, как на ядовитое насекомое.

Пулемет был установлен между двумя камнями, образовавшими естественную амбразуру. В эту длинную узкую щель Гоукс видел дорогу, слепившую глаза сверканием обломков кварца, рассыпавших во все стороны снопы отраженных лучей.

Рядом лежал Хэми, сжимая автомат здоровой рукой.

На душе у Гоукса было удивительно спокойно и ясно. Он знал, за что он борется. Рядом с ним были честные, мужественные люди, судьба которых была отныне его судьбой.

Бесконечно далеким казалось ему прошлое: борьба с наркотиками, в которых его несчастные пациенты пытались найти мужество жить, встреча с Джеффрисом и Грилли, стремившимися отвратительным суррогатом подменить воинскую отвагу, побеждающую страх смерти.

И когда из-за крутого поворота шоссе выскочила пара «джипов» головного охранения, он поймал на мушку первую автомашину и без колебания нажал на спусковой крючок.