Счастливого пути!

В Кэмп-Дерик

Профессор Бриджуэй, начальник одного из секретнейших отделов экспериментальной — бактериологической лаборатории в Кэмп-Детрик, редко смотрел людям в глаза, а когда делал это, в его взоре ясно выражалось: «Я тебя вижу насквозь: не притворяйся же, что ты лучше остальной дряни…».

Всю жизнь на земле Бриджуэй считал медленным гниением и утверждал, что если где-нибудь стремительно изменяется скорость этого процесса, то для судеб нашей планеты такие колебания не имеют ровно никакого значения.

Мрачная философия не мешала Бриджуэю не только широко пользоваться благами жизни, но и извлекать огромные выгоды из того, что он называл «ускорением процесса гниения»: он был крупным пайщиком нескольких компаний, изготовлявших оружие различных видов.

Высокий и очень грузный, Бриджуэй — не входил в комнату, а как-то вдвигался в нее, почти не отрывая подошв от пола и не сгибая ног, словно ожившая неуклюжая статуя.

Когда в один из весенних вечеров он таким способом неожиданно появился в холле «здания номер пять», где несколько человек курили, развалясь в широких, как разинутая пасть бегемота, креслах, инженер-конструктор Флипс пробурчал сквозь зубы: «Чёрт!», энтомолог Рихтер быстро снял с подоконника ноги, доктор Браун вынул изо рта трубку, а летчики Лoy и Хэмп торопливо прикрыли растопыренными пальцами игральные карты.

— Наш маленький штат Мэриленд, славившийся сигаретами, теперь известен всему миру благодаря лаборатории в Кэмп-Детрик. Четыре тысячи ученых, отыскивающих новых бактерий, изучающих способы их искусственного быстрейшего распространения, — это не шутка. Болезням, которые до сих пор гнездились только в болотах Южной Америки, в лесах Малайского архипелага, мы даем крылья «Р-51», «F-80», «В-29»…

Крылья наших реактивных самолетов, «летающих крепостей».

Разговаривая с подчиненными, Бриджуэй не считал нужным развивать свою речь последовательно, логически. Начав говорить, он часто перескакивал через несколько фраз просто потому, что ему надоедало шевелить языком и двигать тяжелыми бульдожьими челюстями.

-.. Поэтому сегодня в двадцать три часа все вы должны собраться на аэродроме лагеря для отправления в Юту, в испытательный лагерь номер два.

Всем сидевшим в холле в мягких уютных креслах представились три тысячи километров пути над страной.

— Бог мой… — почти беззвучно прошептал Рихтер.

— Берите вещи, необходимые вам в Аляске, — бесстрастно продолжал Бриджуэй.

— Еще три тысячи километров, — шепнул Рихтер Флипсу. Он сразу вспотел и тщательно вытирал лицо носовым платком.

— О цели путешествия узнаете на месте. Частная задача — проверка, как выдержат дорогу различные насекомые, бактерии. Контрольные исследования производятся в ютском центре на содержимом, взятом из контейнеров разного типа. Главные исследования — в Аляске.

Что-то похожее на улыбку пробежало по губам Бриджуэя.

— Некоторых насекомых в пути подкормить. Иначе заведомо издохнут. Ваша обязанность, доктор Рихтер.

— Бож…

Рихтер хотел сказать, что в полете подобные фокусы с насекомыми, зараженными опасными болезнями, — это самоубийство. Но, взглянув на Бриджуэя, стоявшего посредине комнаты и внимательно рассматривавшего причудливый завиток в узоре ковра, энтомолог только надул щеки, как будто собираясь засвистеть.

— В Корее и Китае ваши контейнеры плохо оправдали себя, мистер Флипс. То они разбиваются вдребезги, то не раскрываются. Учтите это перед снаряжением в полет.

Доктор Браун закашлялся.

— Я хотел бы сказать… Мне, как патологу, пожалуй, не очень нужно лететь для проверки, как действует длительный полет на насекомых и возбудителей болезней… Это ведь относится к обязанностям бактериологов. Между тем состояние моего здоровья…

— Жир! — перебил Бриджуэй. — Жир, пропитывающий ткани человека, делает его никуда не годным!

Он ударил кулаком по столу так, что бутылки и стаканы скатились на ковер. Маска человека с железной выдержкой была отброшена.

Маска человека с железной выдержкой слетела с Бриджуэя.

— В Корее и Китае против нас вышло все население — старики, дети, женщины. Это — не газеты. Я не читаю газет. Это сведения наших разведчиков. Эпидемии не удалось вызвать нигде. Слышите вы — нигде! Вы в своих лабораториях, за железобетонными стенами, в перчатках чуть не до плеч, в масках, в специальных халатах без конца возились со всеми этими насекомыми, бактериями и, суд я по сегодняшнему вашему поведению, душа у вас была в это время ниже пяток… А на полях Кореи и Китая все приготовленное вами оказалось хламом. Мальчишки и девчонки участвуют в ликвидации чумы, посеянной вами, мистер Браун и мистер Рихтер. Девчонки!..

Бриджуэй вышел из комнаты. Подчиненные его стояли вытянувшись, как солдаты…

Сеющий ветер

— Как это могло случиться? Каким образом? Ведь на аэродроме самолет осматривали механики, — лепетал Рихтер, качая головой из стороны в сторону, как при невыносимой зубной боли.

— А что здесь в конце концов особенного? — угрюмо буркнул инженер Флипс. — Разве мало у нас друзей, желающих, чтобы все мы свернули шеи? Механики!.. Кто знает, что делается в душе этих механиков, пробравшихся на бактериологические базы?

То взвывающий, то почти смолкающий гул одного из моторов действовал угнетающе. Браун, украдкой несколько раз приложившийся к своей фляжке, поминутно вскакивал с хриплым воплем:

— Падаем!

Бриджуэй, только что обменявшийся несколькими словами с Лoy, захлопнул дверь его кабины.

— Вот что. Причин для особого беспокойства нет. Лоу рассчитывает сесть в снег на площадке в горах, которую хорошо знает. Но для подобных посадок машина не приспособлена. Придется садиться всем корпусом, чтобы самолет не скапотировал. На пути могут быть камни. Вообще — удар. А бактерии — в бьющейся таре. Вы меня понимаете?

— Но ведь нам делали комбинированную прививку № 17 и № 18? — сказал Флипс.

Бриджуэй криво улыбнулся:

— Эта прививка спасает от бациллы «X», как ложка слабительного от бешенства. Главный же наш груз — бацилла «X». Правильно я говорю, доктор Браун?

— Абсолютная истина! От бациллы «X» надо избавиться сейчас же. Немедленно!

Рихтер вскочил, нервно потирая руки:

— Да, да! Избавиться…

— Но под нами не Корея и Китай, а своя страна. Насколько опасна эта бацилла? — нерешительно спросил Флипс, робко взглянув на Бриджуэя.

— Пустяки, — сквозь зубы ответил тот: — умирает не больше девяносто пяти процентов заболевших. Больше вопросов нет?

Все молчали.

— Итак, большинство, значит, за то, чтобы немедленно избавиться от бациллы «X». Открыть люки! Бросайте подряд все. Чёрт с ним!.. Лишь бы поскорее. Пошевеливайтесь, Рихтер… Флипс, почему вы ничего не делаете? Ваш грех я беру на свою душу. Ну, вот давно бы так. Раз, два, три! Браун! Виски мистеру Флипсу, а то он сейчас упадет в обморок, — командовал Бриджуэй.

Когда самолет освободился от своего смертоносного груза, все оживились. Рихтер даже улыбался.

— Вам не кажется, что вибрация уменьшилась? — заискивающе обратился он к Флипсу, которого виски Брауна примирило с судьбой.

— Пожалуй… Молодец этот Лоу!

Он мне рассказывал, как однажды ему пришлось лететь над Кореей с пулей в животе…

Флипс вдруг оборвал начатую фразу.

— Между прочим, мы сейчас летим над местностью, где живет мой брат, известный писатель…

Рихтер наморщил лоб.

— Что-то я не могу вспомнить известного писателя с вашей фамилией.

— О, Артур счел нашу фамилию слишком некрасивой. Он давно уже Стриклинг.

— Стриклинг? Романист, который недавно написал статью о том, что США не только никогда не применяли бактериологического оружия, но и вообще рассматривают возможность бактериологической войны только с чисто теоретической, научной точки зрения?

— Да. Тот самый.

— Наверно, за такие статьи здорово платят! Помню, — Рихтер мечтательно вздохнул, — мы очень смеялись, читая статью. Браун был по обыкновению пьян и все повторял: «Рихтер, тебя и меня, оказывается, нет на свете. Мы, значит, только привидения».

— У Артура замечательная жена. Замечательная… Он не стоит ее мизинца, — задумчиво сказал Флипс, не слушая Рихтера.

— Вы, кажется, серьезно думаете, что наш груз упал около дома вашего брата?

— Ерунда, мистер Флипс!

Вы отлично знаете, что даже для заражения небольшого района нужны эскадрильи.

А тут один несчастный самолет…

— …с грузом, которого хватило бы на целую эскадрилью! — закончил Флипс.

В этот момент из кабины боком вывалился Лоу:

— Ныряем! Всё…

Впрочем, это было понятно и без него. Самолет, все ниже и ниже кренясь носом, вдруг начал быстро поворачиваться вокруг своей продольной оси.

И последнее, что слышали в жизни, все находившиеся в машине, был бешеный вопль Бриджуэя…

Дом у дороги

— У Дженни болит голова, и высокая температура держится уже несколько дней, — сказала Мэри Стриклинг, входя в кабинет мужа. — Я хочу заглянуть в медицинский справочник. Он на твоей книжной полке.

Стриклинг перестал стучать на пишущей машинке и отдыхал, смотря, как тонкие пальцы жены привычно перелистывают пухлую, довольно истрепанную книгу.

— О, Мэри! Я частенько думаю, что в твоем лице Америка потеряла выдающегося терапевта. Почему ты не сделаешься врачом? Ты так любишь возиться с больными. А болезнь Дженни, по-моему, называется просто лень.

— Не шути! Дженни очень плохо. Вчера вечером я оставила ее совсем больной. Сейчас пойду посмотрю, как она провела ночь.

Мэри заложила обрывком бумаги найденную страницу и со справочником подмышкой вышла из комнаты. Стриклинг снова взялся за машинку. Сегодня он проснулся в шесть часов, и все утро ему работалось прекрасно. Роман об американских солдатах в Корее, на который у него был весьма выгодный договор с издательством «Приключение», быстро приближался к концу…

Пронзительный крик жены прозвучал, как неожиданный вопль сирены на корабле, в трюме которого вдруг вспыхнул пожар. Стриклинг буквально скатился по ступенькам лестницы в первый этаж. В распахнутую дверь он увидел Мэри, охватившую обеими руками голову и продолжавшую кричать. А на подушке кровати белело каменно-неподвижное лицо Дженни…

Стриклинг обнял жену за плечи и торопливо вывел ее на крыльцо.

— Приди в себя, Мэри… Ради бога, перестань так кричать! Тебе нельзя волноваться. Я съезжу за доктором Мирчелом. Может быть, еще что-нибудь можно сделать… Скорее дай ключ от гаража… Через двадцать минут мы будем здесь…

Осмотрев Дженни, доктор Мирчел, покачал головой.

— Мертвые открывают тайну своей болезни только ножу и микроскопу, мистер Стриклинг. Я напишу в свидетельстве — разрыв сердца. Чем иначе можно объяснить внезапную смерть молодой женщины, которую еще несколько дней назад видели веселой, полной сил?..

Вечером того же дня Стриклинг снова стучал на пишущей машинке. После его первой статьи о бактериологической войне ему немедленно заказали вторую на ту же тему.

«…Какая гуманная страна рискнет совершить чудовищное преступление — обрушить на людей те самые бактерии, с которыми столько времени борются лучшие умы человечества!» — писал Стриклинг. И вдруг он вспомнил своего брата Ричарда Флипса. Где сейчас Ричард? Делает в лаборатории — бомбы, рассеивающие заразу в воздухе, разлетающиеся при ударе о землю раскрывающиеся подобно бонбоньеркам? Летит куда-нибудь на самолете? Здорово платят, наверное, за такие дела!..

Стриклинг мечтательно смотрел на бледноголубые анемоны, собранные еще Дженни. Они стояли тогда на столике у ее кровати в фарфоровом высоком сосуде, с тонкой винтовой нарезкой на верхнем крае. Где нашла его Дженни? Стриклинг перенес букет вместе с сосудом к себе. Теперь бедной Дженни уже ничего не нужно…

На краю фарфорового цилиндра появились два маленьких черных насекомых.

Вздохнув, романист снова застучал по клавишам. А в это время из фарфорового цилиндра показались усики двух маленьких черных насекомых, тех, которые, как установил в свое время Рихтер, чуют человека на максимальном расстоянии. Согретые домашним теплом, они становились все бодрее и бодрее, оправляясь после долгого путешествия из Кэмп-Детрик…