Счастливого пути!

Начало карьеры

Мартин Баддингтон оканчивал институт инженеров-электриков. Однажды его вызвали в кабинет директора. В огромной пустой комнате письменный стол показался юноше одиноким плотом среди морского простора.

— Мартин, — сказал директор торжественным тоном, — запомните на всю жизнь сегодняшний день. Мистер Найт, директор компании «Найтс Эппэрейтэс», по нашей рекомендации, приглашает вас в одну из своих лабораторий.

Найт снисходительно улыбался сквозь легкий сигарный дым.

— Надеюсь, мистер Баддингтон оправдает наши ожидания, — сказал он. — Я изучил ваши лабораторные работы. Те усовершенствования, которые вы внесли, пользуясь самым примитивным оборудованием, порадовали меня. Нам нужны молодые люди, подобные вам. Поймать чудесную птицу, называемую успехом, в дальнейшем зависит только от вас самих.

У Мартина перехватило горло. Он благодарно склонил голову. Ведь только вчера профессор Иерсен, закончив последнюю лекцию, нарисовал студентам мрачную картину их будущего:

— На своем первом же месте начинайте копить деньги. Всюду ищите дополнительный заработок. Не надейтесь, что будете долго зарабатывать. Берите любую работу. Помните, что больше половины инженеров не работает по своей специальности. Будьте готовы к этому и не становитесь на дыбы, если вам выпадет участь превратиться в «бумажного инженера» — маленького администратора, раба инженерной канцелярии.

Получив диплом, Баддингтон немедленно отправился во владения компании «Найтс Эппэрейтэс». Это были громадные корпуса, сверкавшие стеклом и сталью. Здесь Мартину после выполнения обычных формальностей приема дали записку к его начальнику и сказали, что надо идти в самый дальний конец двора. Туда вела длинная аллея, обсаженная высокими тополями. Несколько раз к Мартину по боковым дорожкам подходили какие-то люди и очень вежливо спрашивали, куда и зачем он идет. Увидев записку, каждый из них касался шляпы и говорил:

— Дальше, пожалуйста, мистер Баддингтон.

Лаборатория представляла собою низкое широкое здание в виде буквы Т. В холл выходило много закрытых дверей. Найдя номер четыре, указанный в записке, Баддингтон толкнул дверь. Если бы он вздумал сдвинуть с места всю стену, эффект получился бы такой же. Тогда он обратил внимание на зеленую кнопку звонка и нажал ее. Через минуту бесшумно открылась стальная, как у несгораемой кассы, дверь, и Мартин увидел длинный коридор, залитый светом ламп, заделанных в стены и потолок. Сердце его неприятно сжалось, словно предстояло не начинать первую в жизни самостоятельную работу, сулившую впереди так много, а ложиться на операционный стол.

Шеф Мартина Баддингтона, доктор Лэнд, сказал, что несколько дней должны уйти на тщательное освоение сложного оборудования, без которого нельзя обойтись в работе инженера-исследователя. Почти целый месяц Мартин изучал никогда невиданные им приборы и аппараты. Потом он получал различные задания. Они были странными: то по длине головы или по диаметру пуговицы на пиджаке человека, сфотографированного рядом с оборудованием, требовалось точно определить габариты аппаратуры; то нужно было установить, в каких условиях данное оборудование быстрее всего выйдет из строя.

Баддингтон ни о чем не расспрашивал и никогда ничему внешне не удивлялся. Он знал, что любопытство в лаборатории, занимавшейся непонятными делами, величайший порок.

Наконец Лэнд сказал ему:

— Сегодня приступаем к настоящей работе.

Они вошли в просторную комнату без окон. Лэнд снял в углу телефонную трубку и что- то сказал. Сейчас же на одной из стен раздвинулся занавес, свет потух, и на экране появился берег моря. Волны набегали на желтый песок, залитый солнечным светом, над белой линией прибоя склонялись пальмы, махая широкими листьями, как зелеными опахалами. Женщина с красным зонтиком шла по берегу.

Лэнд и Мартин сидели в низких мягких креслах. Звуки музыки, сливаясь с движением на экране, наполняли зал.

— Что это? — спросил Мартин: — Работа нашей лаборатории?

— Всего лишь цветное телевидение, последняя новинка, — небрежно сказал Лэнд.

Он встал со своего кресла и снова взял телефонную трубку. На экране опять появился тот же берег, но уже в черно-белых цветах. Мартину показалось, что пропало все очарование. Даже музыка звучала как будто иначе.

— Теперь вы должны понять, чем эта штука грозит для черно-белого телевидения. Ни одна собака не захочет смотреть черно-белую телевизионную программу, покупать аппаратуру для нее, имея под боком цветное телевидение. Только совсем недавно «Radio Corporation of America», «Television Broadcasters Association» и другие наши «радиокиты» наладили производство новой аппаратуры для черно-белого телевидения. А сейчас им надо либо все выбрасывать и переходить на цветное телевидение, либо нести колоссальные убытки.

Мартину стала понятна таинственность, окружавшая их лабораторию. Он не раз слышал о подобных «черных лабораториях», но не верил в их существование. Казалось фантастическим, что судьба привела его в одну из них.

— По вашему лицу я вижу, что вы догадались, какая работа предстоит нам, — сказал Лэнд. — Мы должны создать палки, чтобы вставить их в колеса цветного телевидения; компании, заинтересованные в этом, заплатят нашим «боссам» сказочные суммы. Перепадет кое-что и нам.

Мартин кивнул головой. Признание Лэнда для него уже не было страшным ударом. Все равно уйти он не мог. Поставить крест на всех мечтах об исследовательской деятельности? Работа в «черной лаборатории» требует знаний, изобретательности, специальных навыков. Ну что ж, раз такова его судьба, он будет работать здесь, а потом вырвется отсюда и займется настоящей научной работой.

Они начали свою работу в тот же день. По идее Лэнда, надо было создать автоматический источник помех, до неузнаваемости искажавший прием цветной телевизионной передачи. Самое трудное заключалось в том, что действие этого аппарата как можно дольше должно было оставаться непонятным и загадочным, чтобы возникло убеждение, будто враг цветного телевидения — в самой природе новой аппаратуры, в эфире.

Установка, которая в лаборатории № 4 условно называлась «гроб», была уже готова для испытания, когда однажды утром в газете «Нью-Йорк таймс» появилась короткая заметка:

«Как известно, в сентябре 1946 года „Columbia Broadcasting System“ обратилась в Федеральную комиссию связи за разрешением установки и эксплуатации станций, передающих цветные телевизионные программы по методу, который около шестнадцати лет разрабатывался в лабораториях „СВЗ“. Настоящий шторм протестов обрушился тогда на „Columbia Broadcasting System“. „Radio Corporation of America“, „DuMont Laboratories“, „Radio Manufacturers Association“, „Television Broadcasters Association“ и некоторые другие известные компании потребовали от Федеральной комиссии связи запрещения цветного телевидения, грозящего колоссальными убытками выше — перечисленным фирмам.

Федеральная комиссия вняла этой просьбе. Вчера она вынесла решение: цветное телевидение запрещается, по крайней мере, на ближайшие пять лет».

Прочтя эту заметку, Лэнд с такой силой ударил ногой «гроб», что из него вылетела специальная электронная лампа, похожая на стеклянного человечка с поднятыми руками.

Лэнд с яростью ударил «гроб» ногой.

Она разлетелась на мельчайшие брызги, издав, казалось, какой-то вздох.

— Продажные негодяи! — воскликнул Лэнд. — Впрочем, чего ожидать от ФКС? Ведь в «Черной летописи Конгресса», выпущенной в 1944 году Институтом труда, было рассказано, как Конгресс провалил в угоду Национальной ассоциации промышленников десять законопроектов, направленных на повышение общественного благосостояния!

Мартин невольно засмеялся, глядя на Лэнда, в искреннем негодовании бегавшего по лаборатории.

— Чего вы смеетесь? — сердито спросил Лэнд.

— Можно подумать, что мы изобрели это цветное телевидение, а не гроб для него. Уж очень от души вы возмущаетесь.

Лэнд молча посмотрел на перевернувшийся аппарат, на жалкие остатки драгоценной лампы-уникума.

— Вы правы, В нашем деле всегда надо быть готовыми к подобному исходу. Подкуп — гораздо проще нашего аппарата и действует куда надежнее!

Он дружески хлопнул юношу по плечу и сказал:

— Пойдем, мой мальчик, в буфет и спрыснем благополучное окончание работ по «усовершенствованию» цветного телевидения.

Дым над Филадельфией

Знание сложнейшей электрической аппаратуры и изобретательность быстро превратили Мартина в незаменимого универсала, услуг которого требовали самые различные лаборатории. Он рисковал жизнью при опытах со взрывчатыми веществами, дважды отравлялся газами в химической лаборатории профессора Сноудена.

Профессор Сноуден, лысый маленький человечек, похожий на облезлую старую обезьяну, считал, что для его здоровья вредно работать более двух часов в сутки. Остальное время он играл в теннис, отдыхал и философствовал. Вся философия Сноудена покоилась на презрении к людям и на ни чем необоснованной уверенности, что сам он все-таки лучше многих.

— В этом мире, — говорил он Мартину, — кто-то должен крепко держать вожжи в своих руках, даже если наш экипаж мчится в пропасть. Моим личным вкусам — думаю, что и вашим — соответствует теперешнее положение. Мы должны помогать мощнейшим объединениям. И горе тому, кто осмеливается действовать по-своему, кто вносит хаос. Драйден? Мы раздавим Драйдена!

Фирма «Драйден», надеясь на огромный спрос на электрические фильтры «Драйден», задерживающие дым фабричных труб, вела себя слишком независимо. И лаборатории Найта от конкурентов этой фирмы поручили заказ: зарезать Драйденские фильтры.

Мартин один за другим устанавливал электрические фильтры в большой трубе и исследовал, как через различные комбинации из этих фильтров проходят чадные смеси, приготовленные Сноуденом. Расточая всевозможные комплименты талантам Мартина, Сноуден заставлял его заниматься и математическими расчетами и даже химическими опытами. Сам Сноуден только советовал добавить тот или другой реактив, принюхивался, словно крыса, к запахам, прорывающимся из фильтров, и убегал в сад читать захвативший его роман «Тайный убийца».

Через несколько месяцев Мартин и Сноуден поехали в Филадельфию, Никто в мире не мог бы установить какую-нибудь связь между скверным заводишком с названием «Фунгицид», выпускавшим инсектициды для сельского хозяйства, и далекими лабораториями Найта. «Фунгицид», несмотря на свои небольшие размеры, чрезвычайно широко рекламировался в печати. В описаниях завода обязательно указывалось, что, благодаря системе фильтров «Драйден», яды, выбрасываемые заводом в воздух Филадельфии, все нацело будут задерживаться этими великолепными фильтрами.

Тут Мартин впервые увидел действие продукции лаборатории Найта в большом масштабе. Он был готов к этому и все же замер, почувствовав отвратительный запах смеси Сноудена, насыщавший воздух огромного района. Горло его сжалось, он дышал с трудом. Сноуден с удивлением посмотрел на него и сказал недовольным тоном:

— Вы же знаете, что смесь безвредна. Что вы дышите, словно попали в отравленную зону?

Они заходили в дома, где люди с отвращением ели хлеб и пили молоко, пропитанные запахом смеси карболки, нафталина и целого десятка других химических веществ.

Они нюхали цветы, как будто выросшие не под открытым небом, а в аптечном шкафу. На местном консервном заводе они застали полную растерянность: всю продукцию из овощей и фруктов, собранных в этом районе или хранившихся на складе завода, пришлось выбросить.

— Я принужден закрыть завод, — заявил его хозяин.

На «Фунгицид» обрушилась местная печать. Он отчаянно оборонялся, помещая пространные статьи, доказывавшие, что приняты все меры для уничтожения дыма. Фильтры «Драйден» стали предметом всеобщего обсуждения. Представители компании «Драйден» тщетно отыскивали причину отказа их фильтров задерживать вонючий дым.

Сноуден довольно, потирал руки:

— Я недаром занимаюсь химией сорок лет!

Сноуден торжествовал — вонючий дым пропитал воздух Филадельфии.

Когда в газетах и журналах появились заметки позорном провале фильтров «Драйден» и о том, что эта компания нагло обманывает потребителей, Мартина и Сноудена вызвали обратно: их миссия была закончена.

Они мчались с головокружительной скоростью в поезде Нью-Йорк — Филадельфия, на участке, где чаще всего происходили железнодорожные катастрофы, после которых под откосом полотна оставались только груды металла, смятого ударом при скорости около ста километров в час.

Сноуден был суеверен, и порою мысль о роке, карающем за плохие дела, мучила его. Глядя на проносившийся мимо окон, словно размытый, пейзаж, он говорил Мартину:

— Вы знаете, что в прошлом году сделал профессор Гартли? Он попросту отравил отбросами фабрики, порученной его вниманию, целую реку. Я сам видел белых распухших рыб, покрывавших поверхность воды у берегов, видел множество детей с прободением кишок из- за употребления в пищу этой воды и отравленной рыбы. Это действительно подлость… А взять хотя бы и то обстоятельство, — продолжал Сноуден, — что все, отказывающиеся продолжать работу у Найта, почему-то умирают чрезвычайно быстро…

Он не то засмеялся, не то закашлялся и, ловя взгляд Баддингтона своими круглыми выпученными глазами, сказал:

— Учтите это, Мартин, хорошенько учтите…

Мартин молчал. Ему казалось, что он на всю жизнь пропитался отвратительным запахом сноуденовской смеси.

Много позже Мартин узнал, что Сноуден, не выносивший вида крови и не наступавший ни на муравья, ни на жука на дорожках сада, в свою смесь спокойно ввел вещества, имевшие плохую славу вызывающих рак. Когда Мартин показал Сноудену газетную заметку о том, что в районе «Фунгицида» резко возросло число случаев рака легких, тот пожал плечами.

— Спор о канцерогенных веществах еще далеко не решен. Немало ученых утверждает, что их вообще нет. Через сколько лет была бы готова моя смесь, если я вздумал бы проверять, не вызывает ли она рака легких?

Найт заботился не только о том, чтобы его кадры обладали большими специальными знаниями, — он много внимания уделял к их «идеологической» обработке. Мартину быстро и убедительно доказали, что лаборатории «Найтс Эппэрейтэс» представляют собою совершенно обычную и очень нужную часть всей американской экономической системы. Он узнал, что его лучшие учителя — профессора и знаменитые инженеры — служат платными консультантами у Найта. Что к тому же профессору Иерсену Мартин в любую минуту может обратиться за советом, но самому «деликатному» вопросу. Лэнд и Сноуден подробно рассказали ему о сети «черных лабораторий», покрывающей всю страну, о их связи с полицией, с высшими правительственными чиновниками.

Как-то, сидя за стаканами изумрудно-зеленого коктейля «Занзибар», Мартин спросил Лэнда:

— Чем же все-таки мы, по-вашему, отличаемся от любой шайки «мастеров» пистолета?

Лэнд от неожиданности поперхнулся коктейлем, который он в это время «жевал», с блаженным видом смотря на потолок. А потом ответил решительно и зло:

— Только своими дипломами и методами работы. Если на «Херувима» Смита, Джона-Могильщика и других в среднем приходится по два-три десятка человеческих жизней, то каждый из почтенных работников нашей лаборатории свои жертвы должен исчислять тысячами.

Отпуск Мартина

Однажды Найт вызвал Баддингтона. Он принял его в своем кабинете, больше напоминающем художественный салон, чем комнату главы компании.

Найт принял Мартина в своем кабинете, напоминающем модный художественный салон.

Найт, несомненно, следил за модой: картины, статуэтки, изделия из камня, кости и дерева, собранные нм, казались изуродованными злодейской рукой, хотя такими их создавали сами творцы — художники-формалисты.

Это была только вторая встреча директора лаборатории «Найтс Эппэрейтэс» с его избранником.

— Я следил за вашими успехами. Мартин, — сказал Найт отечески. — Вы молодец. Сейчас вам предстоит нелегкое испытание, но ведь мы — солдаты промышленности и культуры. Наш знаменитый «вождь науки», Ваневер Буш, возглавлявший в годы войны всю армию ученых Америки, недавно сказал, что жизнь человека должна проходить либо в подготовке к войне, либо в самой войне. Таков непреложный закон жизни и развития общества, и нет здесь места сентиментальности, рассуждениям о каком-то общем благе. Пусть обо всех этих пустяках трубят наши газеты и радио. Мы должны пользоваться этим лишь, как дымовой завесой, и идти твердо к своей главной цели — мировому господству. Понятно, что, имея перед собою такую высокую цель, мы должны и дома быть настоящими господами положения. У нас должен быть строжайший порядок, как на военном корабле: каждому свое места. Кто в машинном отделении или на палубе, кто, в офицерских помещениях, кто на капитанском мостике.

И те, кто находится в «машинном отделении» страны, — фермеры, рабочие, техники, механики — должны твердо знать и чувствовать, что они целиком в нашей власти, что их кусок хлеба, сама их жизнь зависят только от нас. Они должны постоянно ощущать на себе невидимые, но крепкие оковы, которые при любой попытке разорвать их только сильнее врезаются в тело.

Наши помощники — главари Американской федерации труда и многие другие — отлично понимают, что есть на свете машины, хозяева машин и мертвые и живые материалы, требующие различной обработки. Как вести эту обработку — личное дело хозяев.

Между тем есть люди, мешающие нам. Периодически они поднимают истошный крик то о необходимости ввести новые машины, то о перестройке фабрик и заводов более рационально в соответствии с требованиями заботы о жизни и здоровье рабочих. Одной из наших задач является как можно быстрее ликвидировать подобные незаконные попытки воздействовать на владельцев предприятий. Не надо спорить, доказывать. Надо решительно бить прямо в цель — уничтожать самый источник разногласий.

Сейчас много ненужных разговоров идет вокруг электрических автоматических устройств, защищающих рабочих на быстро действующих сверхмощных прессах. Выставляются требования… установить их на всех заводах! Зачем? Чтобы какая-то зазевавшаяся или нерасторопная личность в рабочем комбинезоне не лишилась руки или головы!

Я лично прошу вас как можно скорее исследовать эти приспособления, найти их уязвимые места и разработать верный и простой способ доказать, что они не оправдывают своего назначения. Осуществление ваших идей на практике возьмут на себя другие организации.

Вы получите премию в двадцать тысяч долларов в случае успеха. Я, впрочем, не сомневаюсь в нем. Работать вы будете с профессором Кертингом. Он имеет большой опыт в выполнении подобных заданий. Техника безопасности — один из его коньков.

Он замолчал и несколько минут сидел задумавшись.

— У вас плохой вид, Мартин. После окончания этой работы вы поедете в длительный отпуск. Я бы на вашем месте выбрал Вест-Индские острова.

В лаборатории Кертинга тревожно пахло зверинцем. В одной из комнат в клетках метались животные для опытов. Автор книги «Электрический удар и защита от него», профессор Кертинг, конструировал по заданию неведомой никому организации аппарат для электрического наркоза.

Сноуден, узнав о работе Мартина у Кертинга, сказал ему:

— Мой «Тайный убийца» — грудной ребенок по сравнению с Джоном Кертингом. Это он разработал для компании «Анаконда» необыкновенно быстрый и дешевый способ изоляции проводов. «Анаконда» поставляла нашей действующей армии провода для прожекторов, радио, рентгена, механизации всякого рода. В тропиках анакондовские кабели сейчас же выходили из строя, и много солдат было убито электрическим ударом, о защите от которого Кертинг написал целую книгу. Он, между прочим, широко разрекламировал свою таблицу, доказывающую, что в США от электрического удара погибает меньше людей, чем от падения во сне с кровати. Объяснил он это высоким качеством продукции заводов, выпускающих электробытовые приборы. За восхваление этих фирм Кертинг получил виллу во Флориде. А весь секрет в том, что у нас кое-как учитываются несчастные случаи, и то только происходящие на электростанциях и во время монтажных работ.

Берегитесь Кертинга, Мартин. Для любого сомнительного опыта он, не задумываясь, рискнет вашей жизнью и, если вы погибнете, напишет в протоколе, что Мартин Баддингтон был шизофреником и всегда забывал, включена или выключена цепь высокого напряжения.

Есть коварные яды, обладающие свойством собираться в организме. Изо дня в день человек незаметно глотает небольшие дозы подобного снадобья, пока не наступает роковой срок. Тогда организм жертвы вдруг оказывается безнадежно отравленным ядом, всосавшимся в ткани важнейших органов.

Мартин Баддингтон в лабораториях Найта начал с изучения техники научного шпионажа. Принимая участие в попытке подставить ножку цветному телевидению, он еще мучился сомнениями. Потом он уже равнодушно выполнил множество заданий, преступная цель которых была для него ясна. Ему было хорошо известно, как много увечий ежедневно происходит из-за несовершенства быстро действующих прессов. Знал он, что изувеченного рабочего, сколько бы он ни работал до этого, ждет только нищенство. Но он весь проникся царившим в «черной лаборатории» лицемерием убийц, не смотрящих в лицо своих жертв: «Я выполняю только служебное задание, долг человека, получающего деньги за свою работу».

К тому же не было пути назад. Мартин помнил рассказы Сноудена о таинственной гибели всех, пытавшихся вырваться из «черных лабораторий».

А жить Мартин хотел! У него был отличный автомобиль, загородный дом, яхта…

Борьба с электрической защитой мощного пресса оказалась нелегкой особенно потому, что требовалось изобрести такое «усовершенствование», чтобы на заводах его незаметно и легко мог вносить в конструкции любой агент компаний, боровшихся с внедрением электрической системы защити.

Для Мартина в специальном помещении установили пресс, и он долгие часы в одиночестве возился с электрическими аппаратами, управлявшими движениями грозной челюсти машины. Кертинг всячески торопил Баддингтона. Он сам предложил несколько способов внесения перебоев в работу защитных устройств. Но на практике они оказались неосуществимыми.

Наконец Мартину удалось так разрегулировать наблюдающий механизм, что пресс тяжко ударял и по слегка сдвинутой поковке, уродуя ее.

Мартин торжествовал. Он победил, вопреки утверждениям отчаявшегося Кертинга. В пустой мастерской, где горько пахло перегоревшим маслом, Мартин стоял против гигантского пресса, словно карлик перед поверженным великаном. Двадцать тысяч долларов! Кроме того, ему обещай длительный отдых. Да, пора отдохнуть: как дрожат пальцы рук, хотя ему только двадцать три года!..

Отчет написан. Все схемы Мартина одобрены Кертингом. Остается пустяк — сдать работу комиссии. Надо еще раз проверить, сколько неправильных движений пресса выводят штамп из строя.

Мартин подошел к прессу и всунул голову в его пасть, разглядывая еще теплую сизую поверхность штампа, висевшую в нескольких сантиметрах над его лицом. Вдруг Баддингтон услышал какой-то шорох и инстинктивно рванулся назад. Краем глаза он еще успел увидеть Кертинга, включающего мотор пресса. Штамп только задел затылок Мартина, но для хрупкого человеческого черепа этого было достаточно. Баддингтон упал на грязный пол мастерской, и перед его глазами, залитыми кровью, стремительно, словно яркие пестрые рисунки на складывающемся веере, мелькнули тяжелая полураскрытая дверь лаборатории № 4, Лэнд, морской берег и чек на двадцать тысяч долларов…

Чек на двадцать тысяч долларов был последним видением Баддингтона.

Этот чек, последнее, чем жил мозг Мартина, достался Кертингу. Злодейски погубив Баддингтона, «специалисту по технике безопасности» удалось спасти свой авторитет, доказав, что Мартин в своих исследованиях выбрал ложный путь и не смог составить даже предварительного наброска схемы разрегулирования автоматики пресса. Все пришлось делать ему одному, профессору Кертингу.

А через неделю в кабинете директора института инженеров-электриков другой студент, замирая от радости, слушал слова своего директора:

— Дик, запомните на всю жизнь сегодняшний день…

И Найт, улыбаясь сквозь легкий сигарный дым, говорил:

— Нам нужны молодые люди, подобные вам…