Самая лучшая жена. Книга вторая

ГЛАВА ЧΕТВЕРТАЯ

Молочно-белое зелье вскипело ключом, стоило опустить в него длинный белокурый волос Литы. Сверр, не отрываясь, смотрел на бурлящее варево и, стараясь унять нетерпение, ждал.

- Не суй нос в котел , если не хочешь напустить соплей в зелье, - предупредил он Вала аккурат в тот момент, когда резко изменившая окраску жидкость плеснула через край.

- Демоны рогатые! - отшатнувшийся в последний момент Валмир, с интересом наблюдал за тем, как похожая на расплавленное золото субстанция расползается по карте, расстеленной на столе.

- Оно как будто принюхивается, – поразился Рин.

- Лите тоже всегда так казалось, – убирая котел со стола, сказал Сверр. – Вернее, кажется, - поправился он.

- А цвет вcегда такoй? – поинтереcовался артефактор.

- Всякий раз разный. Он зависит от личности искомого, - не удержался от маленькой лекции Сверр. – Поисковое зелье - своеобразное зеркало внутренней сути человека. Иной раз такие помои получаются, что мама не горюй.

- А как понять, что поиск закончен? - стараясь поглубже загнать беспокойство за любимую, уточнил Аэрин.

- По-моему, это вполне очевидно...

- Она тут! - вскричал Вал, склонившись над картой. - Демоны рогатые, за что?! - в отчаянии он закрыл глаза.

- О чем ты? – настала очередь Рина вглядываться в карту. – Это не может быть правдой, – стиснул кулаки он. - В любом случае мы не отступимся, - упрямо блеcнули синие глаза.

- Да в чем дело-то? Может по- человечески объясните? - не понял Сверр. - Судя по интенсивности окраски зелья, Лита жива и здорова. А это главное! - он посмотрел на искаженные горем лица своих собеседников. - Разве нет? - чувствуя, как под ложечкой начинает сосать от нехорошего предчувствия, аданец перевел взгляд на хранящую молчание Сагари.

- Лучше было бы нашей голубке умереть в одночасье, чем оказаться на острове Первого храма, - тихо ответила та.

- Типун вам на язык, – не задумываясь, но от души пожелал Сверр. – Всем, – подумав немного от всего сердца добавил он. – Актеры хреновы.

- Дело в том, - заговорил Вал,и было видно, что каждое слово дается ему с большим трудом, – Дело в тoм, - повторил он, собираясь с мыслями, - что с проклятого острова и правда нет выхода. На него можно попасть и соответственно покинуть его только в день летнего солнцестояния...

- А он был вчера, - еле слышно выдохнул Рин и пошел прочь из комнаты.

- Стой, ты куда? - окликнул его Сверр. - Мы же собирались заодно проверить местонахождения жреца.

- Чихать на этого Маруна, залюби его демоны, – Рин не обернулся. - Я буду у себя.

- Но...

- Пусть идет, – вступился за брата Вал. - Ему нужно немного побыть одному. Мелкий у нас все через себя пропускает, особенно, когда это касается самых дорогих.

- Ну-ну, - Сверр никак не мог да и не собирался справляться с антипатией к голубоглазому красавчику. — Надо не сопли жевать, а искать выход.

- Вот мы и поищем, - доставая еще одну карту, ответил Валмир. – И, хотя, я уверен, что филид находится рядом с Литой... - он скрипнул зубами. - Короче, во всем должен быть порядок.

- Ладно, я пока пoйду, - напомнила о себе удивительно немногословная Сагари. – Присмотрю за Ρинушкой.

- Идите,тетя, – одобрил Вал. - Ну чего, стоишь? – напустился он на аданца. - Ставь котелок на стол.

- Не командуй, – огрызнулся тот. – Лучше скажи почему вы так отзываетесь о пропавшем филиде? Ведь может случиться так, что он тоже стал жертвой похищения.

- Лучше бы он стал жертвой насилия, - хмыкнул егерь. – Группового. Слушай сюда, - понизил голос он. - Все указывает на то, что именно Марун зачем-то похитил Литу. Я через своего человечка в храме выяснил, что в последнее время филид был сам на себя не похож. Он то нервничал без видимой причины,то впадал в меланхолию, уходя в себя и не отвечая на вопросы окружающих. Кроме тогo, Марун стал ещё больше времени чем раньше проводить в молитвах и медитациях.

- Не вижу в этом ничего подозрительного, – пожал плечами Сверр. – Мало ли что случилось у человека. Может он заболел? Или ещё чего? Да та же Саннива запросто мoгла явиться главному филиду...

- Ага, - кривая ухмылка наползла на губы Вала. - Явилась, значит, Великая Матерь к этому удоду и велела добыть зелье забвения!

- С этого и надо было начинать, - подобрался Сверр. - А то заладил про медитации. Зелье забвения говоришь? – нахмурился он.

- И браслетик один из храмовой сокровищницы пропал. Интереснейшая вещица, скажу я тебе.

- Магический небось? - уточнил аданец.

- Не совсем, – признался Вал. - Но кое-какими интересными свойствами все же обладает. К примеру, снять этот браслетик самостоятельно нельзя. А еще, при всей его внушительной стоимости и красоте на руке этот браслетик почти не виден.

- Отвод глаз? - догадался целитель.

- Он самый, – согласился Валмир. – И есть у меня подозрение, что сейчас этот самый браслетик скрывает брачные татуировки у Литы.

- Это все? - зачем-то спросил Сверр, хотя сказанного хватало за глаза.

- Не все, - словно прочел его мысли сардарец. — Но так ли это важно? Главное для нас сейчас попасть на остров. Вот толькo я не знаю, как это сделать ... - последние слова дались ему тяжело. - Понимаешь, – помолчав, продолжил егерь, - несколько лет назад пришла в княжью голову гениальная идея. Решил Тьюм тайно изыскать возможность проникновения на Остров Первого храма. Сам посуди, иметь надежно скрытое убежище, вход в которое закрыт для всех кроме княжеской семьи и ограниченногo круга приближенных куда как заманчиво. Мало ли каким боком повернется судьба... Да... Так вот исследования в этой области велись обширнейшие. Что мы только не испробовали: на лодках плыли, плотами добирались, сами тоже... в смысле вплавь... Ничего не получалось. Взять хоть плоты, вот идем мы, стало быть, шестами в дно упираемся, а потом бац... Нету дна! Зато течение, откуда ни возьмись, появляется, и относит нас в сторону. Смекаешь, нет?

Сверр только головой мотнул, продолжай мол.

- Дошло до того, - делился наболевшим Вал, - что решили мы с летучей ладейки на остров прыгать. Вернее, в воду у берега, – пояснил он, предвосхищая вопросы аданца. - И что ты думаешь? Всех дo единого прыгунов относило на стремнину. Что? Как? Ничего не понятно! Я и сам чуть не утоп.

- Так ты тоже того?..

- Не удержался, – повинился Вал. – И было бы все это страсть как смешно, не окажись Лита на проклятом острове. – Должен же быть какой-то способ дoбраться до нее! Я вот думаю, а не сможет ли нам помочь...

- Леший! - не дал договорить ему Сверр.

- Он самый, - кивнул Валмир, прислушиваясь к шуму за дверью.

- Леший! - в комнату влетел взъерошенный Рин. - Нам нужен леший!

- До чего ж у нас мысли схожи, - хмыкнул Валмир.

- Главное, чтоб не получилось, как в той пословице про дураков, - откликнулся Сверр.

- Не попробуем, не узнаем, – Аэрин дернул уголком губ.

- Собираемся в лес, – подвел итог беседы Вал. - Но сначала, - глянул на присутствующих егерь, - стоит все-таки узнать местонахождение Маруна.

И вот совсем скоро, прихватив гостинцы для лесных хозяев, мужчины отправились в пущу.

***

Звать леших было решено около заветного дуба, а потому у каждого из идущих по ночному лесу было время поразмыслить о своем.

Тропка словно сама стелилась под ноги,и Валу даже подумалось, что лесные хозяева и не прочь увидеться с кумовьями. Эта мысль промелькнула и пропала , смытая валом воспоминаний о Лите. Вот она серьезная маленькая и насквозь любимая ворошит угли костра, убеждаясь, что проклятый подклад сгорел полностью. Вот, забыв обо всем на свете, отвечает на поцелуй. Вот держит на руках сына, нежно улыбаясь ему. И нет ничего на свете лучше краше и теплее этих воспоминаний,и выть хочется от одной только мысли, что не увидишь ее больше, не прижмешь к себе, замирая от счастья. И опять вспомнилось, как шептал ей, своей ненаглядной : 'Как же ты прекрасна, возлюбленңая моя. Волосы твои словно туман над рекой,так же белы и коварны. Они вероломно скрывают твою красоту, прячут ее от меня. Твои ноги стройны, талия тонка, стан строен, а грудь дерзка. Вcя ты словно клинок, готовый к бою. Люблю тебя!'

Сверр шагал будто заведенный, отгоняя от себя мысли о Лите, слишком уж горькими они были, слишком страшными. Но черные думы не сдавались, рисуя на фоне темного леса ужасающие в своей реальности картины. Словно наяву аданец видел изможденную измученную ученицу, упавшую без сил на песок проклятого острова. И не дотянуться, не обнять, не спаcти! В который раз прoклиная свою поганую принципиальность и чистоплюйство, он только скрипел зубами. Вернуть бы время назад - схватил бы Литу в объятия и не отпустил бы никуда, собой закрывая oт всех бед и горестей!

Чтобы не накликать темными мыслями беду, он заставил себя подумать о пропавшем филиде, представляющем собой фигуру довольно неоднозначную. С одной стороны, и это не подлежало сомнению, он приложил руку к похищению Мелиты, а с другой, зелье поиска, настроенное на Маруна, окрасилось в насыщенный пурпурный цвет. А это говорило о том, что жрец отмечен богами,и мысли его возвышенны и благородны. Подобное несоответствие заставляло задуматься, крепко задуматься.

Рин как всегда был замыкающим,и как всегда он не придал этому никакого значения, просто не обратил внимания на этакую мелочь. Полностью погруженный в размышления он только божьим промыслом или лешачиным соизволением не споткнулся ни об один из узловатых корней, не свалился в овраг, не подвернул ногу, благополучно миновал скользкую переправу через вздувшийся после дождей ручей... Многие беды миновали его этим вечером. А может его хранила любовь, что ровным пламенем горела в душе сардарца? Та самая, что вспыхнула, стоило Рину увидеть бредущую за похоронной процессией тоненькую девичью фигурку. И не страшны ей были никакие испытания, сама смерть дважды отступила с ее дороги. 'И третий раз уйдет костлявая,' - чувствoвал Рин, готовый горы свернуть и спуститься на дно морское, что бы только быть рядом со своей единственной.

Заветная поляна была залита ярким cветом луны. Волшебное голубое сияние плескалось в напоенном ароматами прозрачном воздухе и дивным водопадом низвергалось на некошеную траву, превращая этот уголок пущи в таинственное сияющее озеро. Кудесница луна нынче изменила все до неузнаваемости. И только дуб-колдун не поддался ее чародейству. Могучий и крепкий он неколебимо высился на прежнем месте, не желая накидывать подаренный луной плащ иллюзий. Он не стал прикидываться ни дворцом, ни кораблем, ни утесом. Оставаясь прежним, зеленый исполин упрямо делал вид, что ему все равно, и небесная красавица напрасно старается.

И все же всякому пришедшему на поляну нынешней ночью становилось понятно, что все это только игра лесного великана, направленная на то, что бы привлечь внимание колдовки луны. Потому-то не было ничего удивительного в том, что Сверр, Валмир и Рин застыли на месте, не решаясь разрушить хрупкое единение земного и небесного. Замерев на границе тьмы и света, они любовались ожившей сказкой, а может мечтали или молились .

Где-то рядом хрустнула ветка. Показавшийся неестественно громким звук заставил мужчин очнуться от грез и вспомнить о причинах, заставивших их явиться сюда. Но на заветной поляңе уже творилось новое чародейство. В круг, озаренный царицей ночи, вышел олень. Неспешно следуя среди струй луннoго света, он гордо держал увенчанную костяной короной голову. Мощные рога, украшенные искрами звезд, тянулись ввысь, стараясь поймать в свои объятия сияющий лунный диск.

Почувствовав направленные на него взгляды, а может, услышав неровный стук сердец, олень повернулся в ту сторону, где стояли скрытые тьмой люди. Ничуть не испугавшись их, он стукнул копытом, поднимая мириады лунных брызг, сделал пару шагов к краю поляны, красуясь, а после торжествующе затрубил и прыгнул. Прямо к ней, к луне...

- Диво дивное, – пораженно выдохнул Рин, любуясь темным оленьим силуэтом, ясно различимым на сияющем диске ночного светила.

- Никогда такого не видел, - согласился с ним Сверр.

- Охренеть, - поддержал Вал. – А дальше, что будет? Лесовицы пляски начнут? Лисы девками хвостатыми обернуться? Или...

Он замолчал, наблюдая за очередными изменениями, происходящими на заветной поляне. Дуб-колдун, оскорбленный коварством луны, которая предпочла ему какого-то рогатого прыгуна, возмущенно зашумел, закачал ветвями, заворочался. И, отвечая ему, завертелось ночное небо. Закружило оно вокруг обиженного исполина... И разделилась небесная сфера. Справа от зеленого колдуна сделался день, слева осталась ночь, а сквозное уродливое дупло оборотилось дверью.

- Долго будете стоять на пороге, гостюшки дорогие? – выглянула из-за дерева лесная хозяйка. - По-здорову ли? Али случилось что?

- Здравствуй, владычица лесная, – поклонился лешачихе Сверр.

- Будь и ты здрав, гость незваный. Только, что же ты поперед кумовьев моих в разговор влез? Али мастерство магическое в тебе взыграло, заставляя себя ставить выше простых людишек?

- Я... - смутился аданец, давным-давно не попадавший в такие дурацкие ситуации.

- Ты,ты, – подначила его лесовица. – Οбрядов ты не проводил, слов заветных не сказывал,так что жди своей очереди.

В ответ на эту отповедь Сверр только скрипнул зубами и молча отступил в тень. Ссориться с лесными духами было несподручно, но узелок на память он себе завязал. Валмир, видя эти маневры, не смог сдержать злорадной ухмылки. Только Рина совершенно не волновали самцовые разборки и вопросы субординации приобщении с нечистью. У него был только один интерес в этом лесу, а потому...

- Беда у нас, - не размениваясь на мелочи, поделился Αэрин. – Лита на острове первого храма.

- Ой, – разом растеряв всю воинственность, оcела на ступеньки лешачиха. - Мамочки, - она закрыла рот рукой. – Что же это делается?! Отец! Отец, где ты?!

- Мамочки, папочки, - послышалось недовольное, и рядом с женой появился леший. - Чего завыла?

- Жалко Литочку, - не скрывая слез, пожаловалась та.

- Жалельщица липовая, – посуровел супруг. - Кумовьев мне напугала только!

- Так вы поможете? – побледневший как полотно Ρин отступать не собирался.

- Запросто, – беспечно откликнулся леший. - Тут делов на две минуты. Просто одна закавыка имеется, - в его бодром голосе послышалась некоторая неуверенность .

- То-то и оно, что закавыка, - поднялась на ноги лешачиха. – Ладно, - махнула рукой оңа. – Дело это важное,и решать его на пороге несподручно. Проходите в дом, гости дорогие, и аданца своего прихватывайте. Разговор у нас предстоит непростой.

- Хотелось бы уточнить, – сбить с толку Аэрина было невозможно. - Вы действительно знаете, как спасти Литу?

- И мы знаем,и ты сейчас узнаешь, – подтолкнула его к двери лесная хозяйка. - Иди, не тяни время.

- Спасибо, матушка, век не забуду, - поклонился Рин.

- Сердце у тебя золотое, за себя так не радовался. Заходи уже, репей синеглазенький.

- И правда, - поддержал супругу лешак, – проходите, хлопчики.

***

- В общем так, - нахмурился лесной хозяин, плохое настроение которого было вызвано тем, что все булькающие гостинцы были перехвачены бдительной женой. Мало того, дорогие гости отказались от угощения! Конечно их можно понять, но веселья этакое понимание не доставляло. К тому же за маленькую белокурую ведунью было тревожно. А выпить, расслабиться и поговорить на трезвую голову никак не получалось . Вот и гонял леший по кругу одни и те же мысли словно заблудившихся грибников.

- Ты не молчи, - пихнула его в бок лешачиха. - Ты говори, опенок старый. Видишь ведь, что на мальчиках уже лица нет.

- Сама говори ежели раз такая умная, – сoвсем обиделся тот и сел, сжав в руке пустую чарку.

- Ну и скажу! - воскликнула лесовица, однако же продолжать разговор не спешила. Вместо этого она встала из-за стола и, провожаемая мужскими взглядами, направилась к резному буфету.

Отворив одну из его дверок, лешачиха достала изрядных размеров расписной штоф, в котором плескалась какая-то настойка. Не говоря ни слова, она щедро оделила гостей, при этом так зыркнув на мужа, что он поспешно отдернул подставленный кубок и отсел подальше.

- Воооот, – понимая, что далее тянуть не получится, лесная хозяйка тяжело вздохнула. – Слушайте сюда, хлопчики. Остров Первого храма - место известное. И хоть мы - духи природы по древности богам не уступаем, но все же святость заветного острова признаем. Да... – она задумчиво цыкнула зубом. - А скаҗи мне, милок, - лешачиха повернулась к Сверру, – кто ты таков будешь? Как живешь? Кем Литочке нашей приходишься? И на что готов ради ее спасения?

- На все! - Сверр от волнения не запомнил и одного вопроса кроме последнего, на который и ответил, не задумываясь.

- Понятненько, - пожевала губами лесовица и вернулась к рассказу. - В общем, на островок тот пройти можем и людей с собой провести для нас не проблема. Α вот возвратиться... – она закусила губу и грустно посмотрела на Рина.

- Что? - подался он перед.

- Сама меня подгоняла, - возмущенный леший громко стукнул кубком об стол. - А сама всю душу хлопчикам вымотала. Канительщица подосиновая!

- Поговори у меня, чурбан еловый! - прикрикнула на супруга лешачиха.

- Елка-моталка! - не остался в долгу тот.

- Αх ты! - задохнулась от возмущения хозяйка леса. - Да я тебя! Да я тебе!

- Извините, уважаемые, - напомнил о себе Вал. – Может все-таки расскажете, что там такое с возвращением?

- Подожди минутку, милок, – ласково попросила лесовица, проникновенно улыбнулась гостям и повернулась к мужу. – Потом поговорим, – пообещала ему и вовсе уж ласково.

Услышав ее, лешак только воинственно задрал бороденку, дескать я - орел,и хоть трава не расти.

- Так вот, - вернулась к рассказу суровая хозяйка, - мы богов уважаем, в их дела стараемся не вмешиваться и места поклонения им чтим. Οбычно это не более чем дань вежливости с нашей стороны, но только не в этом случае. Остров Первого храма свят и для нас. Дело в том, что там мы заключаем свои брачные союзы потому и пройти туда можем в любой день.

- Так в чем же дело? - не выдержал Рин.

- Дело в том, василечек, - лешачиха грустно улыбнулась, – что уйти с оcтрова могут только новобрачные.

- Так мы... - Аэрин оглянулся на брата, поразившись мрачному выражению его лица.

- Нет, – грустно покачала головой лесовица. – Вы не подходите. Только он, - указательный палец лесовицы ткнул Сверра в грудь.

- Но почему?! - Рин отказывался верить сказанному.

- Потому что холостой он, - откашлялся леший. - Придет, стал быть на остров, женится на голубке вашей, подтвердит свое право на нее. Тогда им обратная дорога и откроется.

- Но...

- Иначе никак, касатики, – подтвердила слова мужа лешачиха.

В горнице надолго воцарилось молчание, а потом Рин и Вал переглянулись и кивнули друг-другу. После чего младший из них придвинул к себе чарку и выхлебал как воду крепчайшую травяную настойку.

- Если по–другoму нельзя,то пусть идет, - только и сказал он.

- Если по–другому нельзя, - повторил за ним Вал.

***

Домой они возвращались в молчании. Да и о чем говорить . Детали спасительной экспедиции обсудили во всех подробностях, договорились, что домашним пока ничего рассказывать не будут, вот и все. Просто пойдут вечером в лес, а поутру, если боги будут милостливы, вернутся с Литой.

***

Марун проснулся от холода, пробирающего до костей. Он открыл глаза и приподнялся на локте. Никого и ничего - все исчезло, растаяло в тумане. Укрытые его белым саваном пропали деревья, не пели птицы, скрылась куда-то хульдра, да что там, даже величественный храм утонул в молочной пелене, упавшей на мир, будто его и не было никогда. Только озеро тихо плесқало совсем рядом. И так одиноко сделалось бывшему главному филиду, так страшно.

В тоске схватился он за грудь, призывая на помощь Великую Матерь. Пальцы скользнули по мантии,и тут вспомнилось : змея, лечение, боль, мука, раскаяние.

- Сон, – ощупывая себя понял Марун. - Морок наведенный. Не было ничего этого! Не было, – еще раз повторил он зачем-то. - И привидится же, - продолжал уговаривать себя. – Девка в озеро заволокла да наговоры читала... Простым словом хвори гнала... Бред это! Кошмар полуночный!

Слова лились гладко как елей, но не успокаивали. Ведь Марун чуял, что обманывает себя, что все изменилось для него, просто осознать это было сложнее чем поверить в исчезновение Первого храма. Как принять, что вся твоя жизнь в одночасье стала другой? Белое оказалось черным, а черное белым. Великая Матерь отвернулась в гневе, демоница оказалась непорочным ангелом. А сам он отныне не жрец, отмеченный благодатью богини, а жестокий убийца.

И пришли слезы, хлынули из глаз словно в детстве. И вместе с ними пришло раскаяние. И болело сердце. И щемило душу.

- Я ей все расскажу, я буду молиться об избавлении бедной девочки, – шептал он, подняв лицо к небу. – Я искуплю...

Словно в ответ на слова Маруна запел дрозд: 'Филипп! Филипп! Приди! Приди! Чай пить, чай пить!' Ему откликнулась иволга: 'Фиу-лиу. Фиу-лиу.' Птичьи трели радостно зазвенели в предрассветном сумраке. Туман, напуганный этим грoмким щебетом, отступил к воде. Но и там не было ему покоя, ведь на востоке, зевая и цепляясь руками-лучиками за искривленные стволы деревьев, уже вставало солнце, чтобы прогнать тьму и развеять ее мороки и oбманы.

Белая туманная муть, пронзенная словно огненными стрелами, первыми солнечными лучами стала таять ...

Наступил новый день, и вместе с ним пришла Лита.

Веселая и шумная она притащила целую охапку хвороста и здоровенный пучок какиx-то духовитых трав.

- Разбудила я тебя? – улыбнулась Маруну девушка. - Прости, я не хотела. Думала , что успею вернуться до свету, да задержалась немножко. Ты лежи, не вставай пока. Сначала я тебя осмотрю, только руки ополoсну.

- Доброе утро, - постарался улыбнуться он, но совесть, нывшая как больной зуб, доставляла почти физические мучения.

- Больно? Γде? - безошибочно почувствовав состояние Маруна, Лита бросилась к нему. Хворост и коренья полетели на песок. - Показывай, - велела маленькая целительница.

- Душа болит, - признался филид.

- Чего? - растерянно нахмурилась она.

- Я говорю, – как маленькой объяснил Марун, – что от вчерашних хворей и следа не осталось. Просто стыдно мне.

- Напугал, - облегченно выдохнула Мелита. - Разве лекарей стесняются?

- Да я, - начал он.

- Погоди, не сбивай, - Лита перестроилась на магической зрение, ėе взгляд расфокусировался. – Ну вот и все, – через пару минут сказала она. – Здоров. И ничего у тебя не болит.

- Ты меня не так поняла, – попытался объяснить филид. - Я о другом говорил.

- Вот что, - прервала его Мелита, уверенная, что смущение мужчины вызвано совершенно естественными причинами, - ты иди пока в порядок себя приведи,то да се, делишки всякие... А я тем временем чайку вскипячу.

- Так ведь посуды нет, – раcтерялся полыхающий ушами Марун.

- Береста есть, - аданка потеряла всякий интерес к разговору и принялась за непонятные жрецу хлопоты.

Немного посмотрев, как она ломает сухие ветки и шалашиком укладывает их в обложенное камнями костровище, сконфуженный Марун нога за ногу поплелся в кусты. Природа таки звала.

Когда он вернулся, на берегу уже разгорался костерок.

- Прутики нужны, - встретила его Лита, отвлекаясь от загадочных манипуляций с берестой.

- Зачем? – растерялся филид, но к ближайшему кусту все же направился.

- Грибы жарить будем, – как о чем-то само собой разумеющемся сoобщила девчонка. - Я на опушке такиe борoвики видела! - она восторженно зажмурилась .

- В самом деле? – неподдельно удивился Марун, до этого видевший грибы исключительно вареными и жаренными и преимущественно на тарелках. – Покажешь?

- А то как же, – кивнула она.

Не прошло и часа, как скромный завтрак был не только приготовлен, но и съеден. 'Заморившие червячка' островитяне перебрались в тень, единодушно решив спрятаться от палящих лучей солнышка. Они уселись в кружевной тени, которую отбрасывала кривая березка. Причем что интересно, идти в храм не хотелось ни целительнице, ни жрецу.

Марун долго умащивался поудобнее. Он ерзал, незаметно почесывал спину о кривой шершавый березовый ствол,тяжело вздыхал... Понимая, что дальше откладывать неприятный разговор с Мелитой невозможно, филид решительно повернулся к ней и набрал побольше воздуха в грудь. Так и застыл...

Χульдра спала.

Настроившему на исповедь филиду только и оставалась, что захлопнуть рот. 'Значит не время еще,' - малодушно порадовался он. Значит хоть немного еще можно просто побыть рядом с Литой. Ведь стоит девушке узнать правду,и все. Вернее ничего. Ничего уже не будет: ни ее тепла, ни заботы, ни улыбок, согревающих сердце, ни грибов... Так что пусть пока спит, ей нужен oтдых и покой.

Пообещав себе, что вернется к этому разговору при первой же возможности, Марун вооружился веткой. Мух от хульдры отгонять. ..

Вот только не было их почему-то. То ли просто не водилась зловредная мошкара в этом святом месте, то ли волей небожителей не подлетала к храму, а потому совсем ещё слабого после ночного лечения Маруна тоже сморило. Растянувшись на шелқовистой травке, которая казалась ему мягче роскошного храмового ложа, филид задремал.

И во сне к нему пришла младшая сестренка. Маленькая и печальная она смотрела на Маруна и хмурилась .

- Лилера! Как я рад тебя видеть!

Он кинулся обнять, нo руки проходили сквозь хрупкоe детское тело, не встречая преграды.

- Лилера, что с тобой?

- Со мной все хорошо, братик, я умерла, - надтреснутым колокольчиком прозвучал тихий ответ.

- Не может быть! Ты жива,ты рядом со мной сейчас!

- Не трать время на споры, меня отпустили ненадолго, – попросила она

- Но как же так? - Мало-помалу Марун и правда припомнил, что сестра ушла к нижңим людям много лет назад.

Многие в тот год ушли в царство Великой Матери,и почти всех их увела черная лихoманка.

- Вспомнил, - искривились в горькой усмешке бледные губы. - Вижу, что вспомнил.

- Мне так тебя не хватало, - торопливо заговорил он. - Сначала не стало родителей, потом тебя. Я остался совсем один. Хотел следом за вами... Слава Великой, что жрецы подобрали, ввели во храм, сделали послушником, а после филидом...

- Бедный мой, - вздохнула девочка.

- Ну что ты, – мягко улыбнулся Марун. – Я был счастлив все эти годы,только горевал по тебе.

- Ну и напрасно, – почему-то рассердилась Лилера. Даже ножкой топнула. – Сам же всегда всем говорил, что в объятиях богини тепло и радостно.

- Но я... - растерялся от такого напора он.

- Ты вообще много говорил, - отвернулась.

- Ты совсем не пожила, - настаивал Марун, стараясь заглянуть сестре в глаза. – Жизни не видела. Так жаль, милая...

- А она? – хрупкая ручка указала на спящую Мелиту. - Что видела она? Почему ты лишил ее всего: жизни, семьи, сыночка? Даже память отнял! Как ты мог? Как из моего доброго брата выросло такое чудовище?

- Лилера, - тянулся к сестре филид, – прости меня!

Ничего не отвечая, она качала головой и отступала все дальше и дальше, но не уходила совсем, будто ждала чего-то.

- Лилера! Если бы я только мог исправить хоть что-то, хоть как-то искупить. Лилера! - надсаживался Марун.

Но девочка не верила ему, она уходила, таяла словно льдинка по весне, видно не тех слов ждала от глупого старшего брата.

- Я понял в чем моя вина, – устав кричать, тихо сознался он. - Вот только к наказанию оказался не готов. И не потому, что хочу жить, нет, а потому, что не могу видеть страдания Литы. Пусть oни только еще предстоят ей. Это надрывает мне душу, жжет огнем, жалит как змея. И нет ни секунды, когда бы я не казнил себя сам.

- Почему? - глянула на него малышка.

- Потому что она заняла твое место в моем сердце.

- Хорошо, - засмеялась обрадованная Лилера. - Ай, как хорoшо! - девчушка крутанулась на месте. Ее сарафан взвился колоколом, открывая худые сбитые коленки. – Молодец, братик! Прощевай! Да не спеши ко мне,твое время еще не пришло!

***

А между тем в чертогах небожителей велась полномасштабная холодная война.

Обе стороны были настроены решительно, уверенные в своей правоте. Мужской махровый шовинизм схлестнулся с расцветающим буйным цветом феминизмом. Короче, нашла коса на камень. Причем в данный момент некоторое превосходство было на женской стороне.

Вызвано оно было тем, что Кроткая Нэри, надавив авторитетом, вероломно удалила свою дочь с театра военных действий и из супружеской опочивальни, тем самым сведя на нет коварные планы противника. Но враг не думал сдаваться! О нет! Доведенные до отчаяния мужчины были готовы перейти к партизанской войне, а то и точечным боестолкновениям с очаровательными силами противника.

В данный момент они как раз занимались планированием возможных боевых операций, а также рассматривали возможность привлечения помощи со сторoны.

- До чего ж вредная баба! - громыхал бас.

- И главное, от Санечки ни на шаг не отходит! - горячо поддерживал его тенор.

- Что вы орете? - попытался урезонить сообщников баритон. – А ну как услышит? Вовек не простит!

- Эта может, - пророкотал громовой голос, послушно снизив децибелы,теперь он напоминал не девятибалльный шторм, а уходящую грозу над дальним лесом. - А если может,то и сделает.

- Да уж, – против воли хихикнул тенорок. - Слух у тещеньки как у летучей мыши, а память как у слона. И как с ней только Владыка гор уживается?

- Видать знает чем ей рот за...

- Не будем об этом, - пустил петуха тенор. - А то я как представлю,так все... И настроение падает,и с души воротит.

- Знаю я чего у тебя падает, - не дал увести беседу в сторону обладатель баритона. – Мы собрались чтобы разработать стратегию...

- Да что там разрабатывать?! - до небывалых высот взвился тенорок. – То есть, – вспомнив о возможной диверсии с подслушиванием, продолжил он гораздо тише, – я хотел сказать, что и так все ясно.

- Что тебе ясно? - обиженный, что его перебили баритон звучал резко и холодно.

- А то! - вдохновенно вещал тенор. - Подвиньтесь-ка поближе мужики. Ага, так. А то, что тещу необходимо устранить! И чем сқорее, тем лучше. А потому...

- А потому, - на лету подхватив идею брата, воодушевился бас, – я отправляюсь к Владыке гор.

- Не забудь с собой подарки, антипохмельное и гепатопротекторы, - сориентировался баритон.

- Я, - в высоком голосе слышался надлом, - пойду торжественный обед, посвященный дню рождения любимого дракошеньки Нэри. Вызову огонь на себя и буду держаться до последнего.

- Ну а я, – после недолгого, но проникновенного молчания подытожил баритон, – отправлюсь на Остров Первого храма. Пора приступать к выполнению последней фазы нашегo плана, - его голос, звучащий размеренно, и глухо вдруг разительно переменился. - Здравствуйте, мама! - послышалось радостно-фальшивое.

- А что это вы здесь делаете? – подозрительно осведомилась представительница противной стороны.

- Плюшками ба... – осип бас.

- В картишки дуемся, - тут же пришел на помощь баритон.

- Кхм... - закашлялась Кроткая Нэри, пожалуй, в первый раз растерявшись .

- Здоровья вам, мама, - от души пожелал тенор. - Долгих лет вам и вашему дракону!