Сага о Головастике. Долгая дорога домой

Ша-Ду-Са

В какую именно сторону шагал, тоже вспомнил и опять замер от ужаса, но теперь надолго. Другими словами, сам впал в сопор – в оцепенение, вялость и бесчувственность.

Или, как в учебнике, в глубокое угнетение сознания при сохранении рефлексов. Но я не был безучастен ко всему окружавшему, совсем наоборот. Окружавший мир напомнил мне, что неоднократно бывал здесь. И бывал не из праздного любопытства, а по самому что ни на есть важному делу.

— Ша-Ду-Са, — еле выговорил заклинание, оказавшееся адресом мира или, что скорее, именем места, где реально то, что нигде и никогда не возможно. — Точно. Сам же сюда попросился за своей…

Вовремя заткнувшись, признался себе, что понятия не имел зачем прибыл туда, где воочию видел апостола Павла ростом с двухэтажный дом, который стоял у ещё более высоких резных врат в самый настоящий Рай.

То, что апостол лицом и повадками был точь-в-точь дедом Пашей, а вокруг врат не было никакого райского забора, я помнил точно. И бесконечную вереницу странных человекоподобных светло-серых существ, стоявших гуськом и державшихся руками друг за дружку. Точнее, задние держались руками за плечи впередистоящих. Некоторая часть этих невиданных существ была с аккуратными прозрачными крыльями, но все они не имели ни глаз, ни ушей.

В памяти всплыло, как я обыграл и для лучшего запоминания заменил Ша-Ду-Са на За-Ду-Ша, но наличие у существ крыльев немного смущало. «Значит я здесь и за своей Душой, и за своим Ангелом-Хранителем», — объяснил себе, как можно спокойнее, но волнение от предстоявшей встречи подавить не смог.

Перед глазами была незабываемая картина с апостолом Павлом, на заре подменявшим апостола Петра, который брал за загривки пострадавшие от гордыни души, встряхивал их, отчего те прозревали, светлели до нестерпимо яркой белизны, и к ним возвращался слух. Они низко кланялись и, с одобрения деда Паши, сами проходили резные райские врата насквозь. Что происходило с Хранителями, нужна ли была им процедура прозрения и очищения, мне так и не вспомнилось.

Почему Павел по утрам подменял Петра, почему врата не открывались и почему души ослепли и оглохли от гордыни я тоже откуда-то знал. И про третьих петухов, и про ключи от рая, и про самокритичные души, считавшие себя недостойными рая, а потому скитавшихся по окрестностям, пока не оглохнут, не ослепнут и не собьются в вереницы, после чего их со временем «отбракуют».

Встряхнут и оценят побелела или, наоборот, стала чёрной как смоль, и такое я тоже видел. Правда всё оказалось шуткой, и почерневшая душа сначала моментально провалилась под землю, но через мгновение взмыла вверх, просияла, побелев до нужной кондиции, приземлилась, после чего смеявшийся Павел кивком головы разрешил ей следовать по назначению.

— И мне он тогда таинственно подмигнул, — осторожно произнёс я вслух, понадеявшись, что буду услышан либо самим двухэтажным апостолом, либо тем, кто его в тот день замещал.

Ноги сами понесли меня в неизвестность, находившуюся где-то впереди, за местным горизонтом. В груди потеплело и перестало трепетать. Волнение улеглось. И что-то мне подсказывало, буквально твердило немыми, но доходчивыми словами, что данное мною слово «разбудить всех, кого должен», выполнено. Даже без положенных в таком случае видений апостолов, резных врат и сонма заблудившихся душ и их верных ангелов-хранителей.

— Доложите пожалуйста, все ли на месте? Никто не потерян, не забыт? Ша-Ду-Са? Или некомплект? — робко схохмил даже не надеясь на «душевный» ответ, но отчётливо услышал сначала над головой короткое «дилинь» колокольчиком, а затем давно знакомым голосом: «Дуй в свой Пуп Земли и не сомневайся, Никанор ты наш Затрапезный».

Резко развернувшись, чуть ли не побежал обратно в сторону спасительного холма с откосом и нишей для перемещений, но не всё было так просто в том, наполовину реальном, мире. Глазами видел, что двигался вперёд, что пытался вернуться в то место, из которого совсем недавно прибыл, а всеми остальными чувствами понимал: простого возвращения быть точно не может.

«Пока не найдёшь ответ, обратной дороги нет!» — стучало в висках, но о каком ответе должен подумать или вспомнить, сообразить из-за волнения никак не получалось, поэтому моё бегство из мира Ша-Ду-Са откладывалось.

Останавливаться не хотелось, хотя живо представлял… Или, скорее, вспоминал, что уже не один раз попадал в эту ловушку из которой нет выхода, хотя есть вход. Что однажды разозлился и пошёл на принцип: решил шагать обратно и ни о чём не думать.

Блажил или вредничал, это на меня очень похоже, за что и получил по заслугам. Тогда горизонт слева и справа остался на штатном месте, а спереди и сзади медленно поднялся, выгнулся и сомкнулся над головой. Я оказался в подобие огромной трубы М-маховика. Дорожка, по которой шёл, срослась краями, а мои потуги куда-нибудь дойти стали наглядно бесполезными.

Как в тот раз выкрутился, я понятия не имел. Переволновался, или этим фокусом мне намеренно напомнили только то что захотели, тоже было неведомо. Зато на душе царило удивительное спокойствие, хотя никаких подсказок, кроме видений апостола Павла и его призрачного хозяйства, вспомнить не мог. Даже только что вернувшегося душевного колокольчика с его возможными предупреждениями. Даже своего нового прозвища – Никанор и домашнего адреса Плутарха-IX, к которому должен был обязательно явиться и… Разбудить.

Я остановился и зажмурился. Решил постоять и подумать о чём-нибудь неважном, о чём-нибудь далёком и давным-давно забытом. Представил себе, что снова стою покалено в Реке Времени, снова чувствую себя потерянным, что если открою глаза опять окажусь в месте, где всё наоборот и шиворот-навыворот.

«Почему мне тогда так казалось? Жаль, что все воспоминания об Арктиуме я сначала зашифровал, а потом запер в… Где? В тайной комнате с коробочками знаний? От них остались одни тараканы и листья с напоминаниями…

Муит-Кра – это и есть Арктиум наоборот. Почему на листе лопуха я написал напоминание об Арктиуме? Я тогда подумал, что местные признаки называли мне имя того, тоже наполовину реального, мира с Рекой Времени, которая Стикс, а они всего-то обзывали меня лопухом. Наверное, за то, что тормозил. За то, что туго соображал, прямо как сейчас.

Мне же Искра тоже ни о чём толком не рассказала и не объяснила…

Признаки? Там что, настоящих людей не было? Наверняка были. Я же отыскал…

Нет, Калику я в этот раз… Кто такая Искра? Я не только с душой могу каляк-маляк, но и…

Иск-Ра – это же искусственный разум. Имя Образа, а не И-Ра, как сейчас после хроноволны, поменявшей всё на свете.

Точно. Я тогда глазами видел, что река времени течёт с горы по ущелью и далее в море-океан, а всеми фибрами ощущал, что всё наоборот. Но в этот раз со мной ничего подобного не было. Или я не помню? Или запретил себе вспоминать? Точно. Запретил. Но почему?

А в прошлые разы река точно вытекала из моря и забиралась на горы. Но так бывает только в зеркальной вселенной. Глаза всегда обманывают разум, поэтому я любил стоять в реке и жмуриться. Течение воды в одну сторону, а течение времени…

Что из них главнее?

В наших мирах есть как прямой, так и обратный ход времени. Мне ещё кто-то объяснял, как два крейсера Авроры идут на встречных курсах. На каждом своё время. Каждый движется вперёд, в своё будущее, а оказывается в прошлом другого? Или…

Ну и на кой мне всё это именно сейчас?»

— Я что-то должен вспомнить? — спросил вслух с надеждой, что надо мной сжалятся и отпустят, но глаза открывать не спешил.

«Ты уже и так многое вспомнил. Не всё что нужно для возвращения, конечно. Но достаточно чтобы посетить Омфал. Там не Пуп Земли или Нора Дыя, а особый оракул. Ступай туда, землянин. Яко по воздуху лёгкими благодатными крылами. Если сумеешь вернуться домой, обязательно передай привет моему тёзке. Я не в обиде на вас и всегда готов помочь. Ступай же!» — сказал мне раскатистый, но негромкий и какой-то уставший голос то ли Провидения, то ли апостола Павла, и я как был с закрытыми глазами, так и пошагал навстречу судьбе.

Шагал и не смел хоть что-нибудь ответить неведомому голосу, а спрашивать о каком тёзке он говорил, посчитал невежливым. Шагал, пока не расслышал знакомый хруст гальки под ногами.

* * *

«Яко по воздуху лёгкими благодатными крылами», — повторял снова и снова, казалось, давно знакомые слова, чтобы обязательно узнать у Искры или Ротарика, кто со мной беседовал и зачем. А ещё кумекал, отказываясь верить в реальность происшедшего.

«Он что, существует на самом деле? Этот Ша-Ду-Са?.. И как теперь обходиться без прото-скафандра? Ведь на Майе у Плейоны никакой пещерой для локомоверации я не пользовался. А о том, как бывал на Мае с его сатирами – воспоминания остались, конечно, яркие, но неполные. В настоящий момент, по крайней мере».

Пока подходил к подножью холма с обрывом и нишей для экспресс-перемещений, неожиданно вспомнил, что слог «Ша» на санскрите означает и вечный покой, и счастье, и даже Рай. А слог «Ду» – победу над врагами, над всеми известными страданиями, а также над материальной зависимостью и голодом с нищетой.

— Значит, на самом деле назвал адрес мира с дверями в Рай. Настоящего Мира и настоящего Рая для победивших страдания, несчастья, голод и прочее. Спасибо, что просветили и отпустили, — вежливо сказал тайным всемогущим зрителям, но оглядываться поостерёгся и поторопился шагнуть головой в прото-мембрану, потому что не ко времени вспомнил, как с кем-то шутил, переводя на атласарский своё уменьшительно-ласкательное имя Саша.

«Галактическое счастье», — трепался где-то, имея ввиду, что «С-Са» – это название галактики Млечный Путь, а «Ша» – это счастье. Тогда мой неизвестный оппонент объяснил, что я, мягко говоря, неправ. С-Са – имя нашей Вселенной, а галактик в ней не сосчитать.

— Здравия желаю, Ирина Премудрая, — громко заявил я о своём возвращении в адресатор Искомого. — Мне бы повторить… Ещё раз активировать выход на Тичарити. Я с непривычки не туда забрёл.

— С кем имею честь общаться? И почему Ирина Премудрая? — осадила меня Образ, прикинувшись, что успела забыть зануду-вундеркинда, и снова ничегошеньки в адресаторе не включила.

— Так значит. Либо прогулял ещё одну хроноволну, либо… — начал гадать, что могло произойти с многомудрой и разумной, но ничего в голову не приходило, поэтому решил подыграть. — Я Александр Русский. Попал к вам по недоразумению. Неправильно назвал адрес, когда стоял перед символом Тичарити. Наверно меня закинуло…

— Вы разве не знаете, что разговаривать в процессе элевации запрещено. Мембрана перепрограммируется автоматически, и вы попадаете туда, куда пожелали. Разумеется, если данный адрес имеется в сети, — отчитала меня домомучительница с электронными мозгами.

— Эвон, что деется. Даже в призрачный Ша-Ду-Са теперь запросто можно забрести,— удивился я новым возможностям Все-Сети и потерял нить разговора.

— Если вам нужно на планету Отшельников, предъявите уровень допуска. Символ Тичарити я активирую, но адресатор останется в режиме «Готовность». И ещё один вопрос, если можно. С чего вам показалось, что наша вселенная пережила хроноволну? — привязалась ко мне Искра, а я надолго задумался, почему снова на ровном месте опростоволосился и угодил в опалу, поэтому Образ продолжила своё следствие с дознанием. — Я знаю, что люди иногда сталкиваются с таинственными проявлениями Хроноса. Даже есть случаи попадания в состояние сжатого времени, когда внутреннее время человека течёт с огромной скоростью, а всё происходящее вокруг замирает, а иногда останавливается. Но хроноволна – это нечто другое. Можете на примере объяснить, почему вы решили, что в нашей вселенной появились хроноволны?

Снова признаваться в своей «божественной» гениальности не хотелось, а врать я не умел, поэтому молча подошёл к фосфоресцировавшей закорючке и ткнул локтем стену под ней. Потом отошёл к центру пещеры, ожидая удивления Искры, но та набрала в рот электронной воды и, наверное, обратилась к Все-Сети с запросами.

— Примеров у меня много. Но они вам не покажутся интересными, потому что все мелкие или бытовые. Знаю точно, что прошлое, настоящее и будущее существует одновременно. Мне это пришлось доказывать в одном месте, как теорему Головастика. Правда тогда… После тех приключений я заставил себя всё зашифровать, а потом забыть, но видно не судьба.

И про нелинейность времени, его сгустки, наслоения, дыры во временном пространстве, через которые не раз пришлось странствовать и проныривать, в двух словах не расскажешь. Недавно я оказался в вашей вселенной, в своём…

Нет не в своём, но всё равно в прошлом. Нырнул на три года назад. Вроде целился в прошлое, но те чудеса, которые здесь увидел, говорят мне, что оказался в будущем. Причём, в далёком. Что это может объяснить, если не хроноволна изменений в лучшую сторону?

Ведь об эонах вы все теперь ничегошеньки не знаете. Они сгинули. Причём бесследно. Поэтому, думаю, вам никто не мешал строить цивилизацию, вместо бесконечных войн. Совершенствовать элевацию-локомоверацию, прочие чудеса техники и так далее.

— Значит вы Головастик из мира Скефий. Я отследила ваш допуск без ограничений. Можете отправляться, куда собирались. Придётся сделать семь скачков. Извините за доставленные неудобства, — пальнула картечью новостей Искра и затаилась.

— Как это, Головастик? Как, семь скачков? Вы что-то узнали о мире Скефий? Стоп. Левая греби, правая табань. А где я сейчас? Адрес с индексом у вашей пещеры есть? Ша-Ду-Са – это ваш мир или не ваш? Я только что из него… Вырвался на свободу, — растерялся я дальше некуда, но успел понадеяться, что апостол Павел сжалился и перекинул меня в параллельную галактику, поближе к родному дому.

— Есть примечание на ваш счёт. Несмотря на юный возраст, около десяти циклов, вы имеете примерно столько же псевдонимов, которые якобы заслужили в родной вселенной и в тех, что умудрились посетить. Головастик в том числе.

Мир Скефий упоминается в легенде о потомках Первых Людей, которые прибыли в галактику и победили Великое Вселенское Зло, поработившее обитаемые миры.

Подробностей в Сети нет ни о ваших коллегах, ни о мире Скефий, ни о Вселенском Зле.

Семь скачков вы сами просили, чтобы добраться в условно обитаемый мир Тичарити астры Гляциодия-Урания.

Адрес Объекта Раз, в котором находитесь – Рукав Центавра, Расстояние до галактического центра… В вашей метрической системе – 39.000 плюс-минус 720 световых циклов. Астра Люминарция-Элоизия. По-вашему – Божественное Светило. О количестве обитаемых миров умолчу. Вы же случайно к нам попали.

Мир Ша-Ду-Са упоминается в трактатах древних философов и религиозных отшельников. Никто не знает, где он находится и как в него попасть. Скорее всего, это мифический мир, а не настоящий. Если вы хотите заявить, что посещали его, вам придётся предъявить предметные и реальные доказательства.

После всего услышанного я впал в какое-то доселе небывалое состояние отрешённости. Или, скорее, помрачение сознания. Эмоционально перегорел, если не сказать, что заплесневел, а потом перепрел. Не стал спорить с И-Ра, возражать или продолжать расспросы, а, ни слова не говоря, пошагал в ракушечную стену с мерцавшим символом головастика. Когда Образ успела сменить закорючку Тичарити на именную стилизацию, я не заметил и мне было всё равно.

Перемещения, которые начали называть скачками-элевациями, теперь были для меня пресной рутиной. Я никуда не торопился. Больше никуда. Скефий попал в разряд легенд и мифологических миров. Мой допуск без ограничений оказался авансом или незаслуженным подарком, а все недавние приключения – детскими сказками. Все знакомые Дарующие и ворующие смотались в неизвестном направлении и затаились. Именной скафандр с прото-полотном остались в прошлой жизни, которая стала похожа на сон.

«Якобы заслужил в родной вселенной и в тех, что умудрился посетить? Вот же бабка-ёжка, а не самая умная машина вселенной», — ругался я молча и не считал скачки, а узловых Ха-Да на моём маршруте не попадалось.

Осознание того, что победить Великое Вселенское Зло в лице эонов в одиночку невозможно, если нет верных Протос, стало шумом в голове. Шумом, похожим на телепомехи с редкими картинками-предположениями, что, возможно, и все остальные Головастики в своих вселенных тоже смогли…

Или пропавшие Калики, имена которых не так давно узнал, после их побед заброшены хроноволнами в неизвестные миры, и, как и я, тщетно ищут дорогу домой. Дорогу в Скефий и Татисий, в Наверий и Вардиний…

Когда в очередном адресаторе не оказалось фосфоресцировавшего символа, понял, что прибыл на Искомый. Объясняться с Образом, как и почему промазал на Тичарити, не хотелось, а соваться в гости к Ротарику подавно. Я решил вернуться в каюту и некоторое время обмозговать всё случившееся в комфортных и безопасных условиях.

— Это Александр Русский. Вызываю И-Ра, — сказал я вполголоса и снова зачем-то поднял руки. — Мне бы вернуться в каюту.

— Отправляю лифт. У вас всё в порядке? Куда пропадали? На Тичарити вы так и не попали. Сбой в системе или другая причина? Как вас угораздило оказаться в Рукаве Центавра? — чересчур приторно и сердобольно пристала с расспросами Искра, но никак себя не проявила.

Лифт опустился, я привычно шагнул в него и продолжил хандрить и расспрашивать тётю Гулю:

— Каюта моя ещё забронирована? Или стилизация рыбки где-нибудь в другом месте?

— Никакой информации с Тичарити не поступило. Поэтому бронь сохранилась. Каюта та же. Когда что-нибудь решите – просто позовите. Я всегда на связи. Приятного отдыха, — снова деликатно с нотками уважения выговорила ЭВМ и выключилась.

— Эх, умели бы вы ещё… — собрался я пошутить над И-Ра, когда ткнул локтем символ головастика на двери, но что-то меня отвлекло.

А вот что это было и от чего отвлекло почему-то в одно мгновение забыл. Вошёл в каюту, как истукан, машинально закрыл дверь и чуть ли не рухнул на диван. Будто сутки, если не больше, бродил пешком или ездил на велосипеде в дальние дали. Сил не было не только шевелиться, но и о чём-либо думать. Даже аппетит и жажда заразились амнезией с меланхолической пропиткой и спрятались в закоулках то ли души, то ли тела.

Сколько времени был в состоянии овоща, потерявшего контакт с окружавшей реальностью, не знаю. Может, не контакт, а понимание и согласие…

Нет, наверное, признание чего-то нехорошего и неизбежного. Или допущение невероятного, но действительного, которое то и дело ускользало, растворялось, отказывалось обретать хоть какую-то форму, вид, смысл, образ, чтобы можно было о нём предметно подумать.

Когда ничего не получилось, постарался заснуть, но тщетно. Потом попробовал планировать ближайшее будущее, мечтать, но в голову ничегошеньки не приходило.

Затем, наоборот, старался не отключаться и не отвлекаться. Далее анализировал дыхание и ровный пульс, будто мог поставить себе какой-нибудь диагноз.

«Я сейчас точно, как дядя Николай в Семалии. В голове ни памяти, ни мыслей, ни желаний. Тому наврали, что получил бутылкой по затылку, а мне на самом деле саданули телепортом по темечку, а потом, пока не успел очухаться, заполировали хроноволной…

Точно! Нужно попытаться восстановить дырявую память.

А если в ней окажется пара двоюродных, которые из прошлых временных петелек? После хроноволны и родная-то стала призрачной и нереальной. Всё поменялось. Придётся смиряться… Но сначала, всё равно, восстановить память. Сделать ревизию склада-кладезя с воспоминаниями и прочей ерундой в виде записок на листиках гербария. ЭВМ же умеет это делать», — наконец, начал приходить в чувства и вспомнил, о чём хотел пошутить с тётей Гулей.

О восстановлении внутренней гармонии, спокойствия и уверенности. Чтобы в душе появилась точка опоры, зелёный луч надежды. Конечно, не такими словами собирался хохмить или предъявлять многомудрой И-Ра претензии. Но что-то о лечении подросткового склероза…

«Эх, умели бы вы ещё нейродегенеративные аутоиммунные заболевания центральной нервной системы исцелять. Так, что ли, хотел тогда сказать, но не смог? По смыслу, вроде, так. Но точно не этими словами. А сейчас, как позвать её и о чём просить?» — застрял в нерешительности и бесконечных непроходимых зарослях сомнений, как когда-то на Ревелии в несуразном кустарнике. Хорошо, что измотал себя до крайности и благополучно отключился. Заснул сном благородного и невозмутимого идальго, победившего за рабочий день дюжину ветряных мельниц.