Сага о Головастике. Долгая дорога домой

Тичарити

Ничего сверхъестественного не произошло. Зажмурился и шагнул в ракушечную стену с именным стильным символом. Шёл себе под аккомпанемент веселившихся волос и мурашек и ни о чём не думал, пока не почуял знакомый запах лекарства от тонзиллита.

— А «Ингалипт» здесь откуда? — спросил сам себя и открыл глаза, собираясь оказаться, как минимум, в кабинете "Ухо-горло-носа", и как максимум, в центральной городской аптеке, в которой мама покупала новомодное лекарство «от горла».

Разумеется, ни того, ни другого не обнаружил и не узрел. Очутился посреди сказочного леса со светлыми, иногда почти белыми ровными стволами не менее трёх, или даже четырёх, взрослых обхватов толщиной. И метров пятидесяти, а то и больше, высотой.

Просто, все деревья росли относительно близко друг от друга, и разглядеть их макушки мешали толстые сучья и густые ветки, усыпанные узкими листьями, издали похожими на ивовые. Зато внизу всё было видно почти на километр, потому что ни цветов, ни кустов, ни папоротников, ни подлеска из молодых деревьев не цвело и не росло.

Обозреваемый рельеф был точь-в-точь как на черноморском берегу, где-нибудь в Сухуми, с невысокими горами без обрывов и расселин, которые мы для простоты называли оврагами. Запаха моря не чувствовалось, возможно, из-за сильного аромата из смеси камфары, ментола, лимона и немного степной полыни.

Зато всё пространство вокруг было сплошным лесом без каких-либо признаков присутствия людей и животных. Даже тропка, по которой шагал, еле просматривалась, потому что травы вокруг почти не было, наверно из-за недостатка солнца, а отсутствие мха и лишайников объяснялось сухостью почвы.

Пока внимательно изучал флору Тичарити и принюхивался к запахам древесины, только что скошенной неизвестной травы с острым, но охлаждавшим эффектом при вдыхании, напрочь забыл посмотреть откуда явился в знаменитый мир отшельников, и как выглядит мембрана, из которой выпорхнул.

Оглянувшись, ничего примечательного не увидел. Всё те же плавные склоны и бесконечные деревья, сквозь листву которых еле пробивался свет Гляциодии-Урании.

Когда уже собрался вернуться назад, неожиданно вспомнил, что прото-мембрана больше не понадобится, поэтому продолжил шагать, любоваться пейзажем и наслаждаться лечебными ароматами.

«А Барбария-то наша шикарнейшую природу состряпала. Почти курорт для астматиков. Санаторий для исцеления от пневмоний с бронхитами, как у нас в Теберде, только там хвойный вариант леса. Значит, поэтому здесь всякие старики-разбойники записываются в отшельники. Чтобы подольше дышать живительным ароматом через ингалятор размером с планету», — думал я, вспоминая старую знакомую дарующую.

«Ваша Барбария? Ты кто такой, человеческий детёныш?» — спросила истеричным меццо-сопрано пока что в моей голове неведомая тётка или, скорее, старушка.

— Наша, потому что хорошая знакомая. Виделся с ней на Куоме. Правда, в прошлой жизни. А вы кто такая-сякая? Дарующая или нимфа? Может, вы мир Тичарити? Извините, думал вы мужского рода, — не растерялся я и по-взрослому выдал откуп, даже пересилил себя и не стал оглядываться и искать, кто ко мне пожаловал, или изволил снизойти до общения.

«Дерзкий не по годам, говоришь? Что же я тебя, хоть убейся, не помню? И что значит прошлая жизнь?» — пристала ко мне мадам неизвестной природы-породы, явно выдавая себя за Барбарию.

— Если вы Дарующая – покажитесь, как принято. Если астра или мир, можете моргнуть лучом или состряпать аватару, как говорят в Индии. Или признака, как в мирах Кармалии-Светлидии, — продолжил путь и оборону от незваной гостьи, а сам запретил себе вспоминать Олю-Иру с бантиками, чтобы ничего не подсказать собеседнице.

«Принято показываться где? Кому? Что-то я в полной растерянности. О каких лучах и фантомах ты лепечешь? Астры с мирами тебе такое творили? Кто же ты, личинка?» — начала дерзить неведомая бабка-ёжка.

— Разговор окончен. Грубости от меня не дождётесь. Я сюда с визитом вежливости прибыл, а не выслушивать оскорбления. На самообладание экзамен организовали? Пугайте тогда Галактической Безопасностью. Или видениями церберов. Где ваш директор планетария? Генеральный управляющий планетой, где? Ротарик Атлантидович, который бледнолицый брат? Почему не встречает? Или всё вокруг фикция? Что же. Не впервой ваши фокусы разоблачать. Только где Ма-На возьмёте, чтобы откупиться и извиниться? — затянул я окончание тирады, но остался самим собой – колючим недоверчивым скептиком и категоричным пессимистом.

Больше ко мне никто не приставал, и я продолжил турпоход по благоухавшим холмам, на всякий случай не расслабляясь, вдруг, начнёт смеркаться, а лагеря отшельников пока не видно и не слышно.

Шагать пришлось ещё не меньше пары часов, а это примерно десяток километров для взрослого человека, и около семи километров для меня, личинки. Усталости не чувствовалось, настроение присутствовало боевое, поэтому, увидев первую бревенчатую избу, вросшую основанием в землю, принял её за штаб и расслабился. Замедлил шаги и начал озираться в поисках других строений поменьше, которые для гостей-отшельников, или хотя бы какого-нибудь уличного туалета с летней душевой кабиной, потому что уже захотелось совершить экскурсию и познакомиться с местными гальюнами-клозетами.

Не обнаружив поблизости никаких других хижин, хибар и лачуг, да тех же тропок, указывавших на популярные маршруты аборигенов по их житейско-бытовым и прочим насущным нуждам, постучался в дверь избы, резонно предполагая увидеть за нею самого Ротарика-VII. Но дверь приоткрыл незнакомец с вытянутым лицом и коротким ёжиком стриженых рыжих зарослей на голове, висках и подбородке, но без усов.

Окрестив чужака Скандинавом, поздоровался и отрекомендовался:

— Живите долго. Я Александр с планеты Скефий. Это обо мне предупредила Все-Сеть. Должна была предупредить. Где могу видеть Управляющего Тичарити? Мне нужен Ротарик-VII, который атлантид.

Намекнул Рыжику, чтобы не вздумал разыгрывать и прикидываться атлантидом и отшельником высшей что-то там, категории или степени. Но Скандинав не внял намёку и с нарочитым акцентом а-ля тюрк затарахтел:

— Моя Ротарик. Моя начальник. Моя Тичари-дом. Твоя зачем? Никакая предупредить. Никакая должна. Твоя куда? Твоя объяснять, а моя решать.

Присмотревшись к самозванцу, так и не пустившему меня в помещение, решил не вступать с ним в пикировку, а первым делом узнать, где ближайшие удобства. Но что-то заискрило в голове догадками и душевно звякнуло над темечком. Это что-то я не успел проигнорировать или отложить, потому что в памяти всплыл отрывок исковерканной Илиады:

«Найди же известного всем хитреца и кипящего ложью эона,

И превзойди в поединке, чем точно снискаешь ты лавры!»

— Моя теперь здесь жить – не тужить. Твоя сперва селить, потом кормить. Ещё твоя сообщить Все-Сеть, что моя здесь быть. Далакай? — начал балаганить, благо имел в этом большой опыт и багаж откупов.

— Твоя отходить. «Ом» говорить. Протокол будить. Потом просить два и ещё десять. Там Тичари-дом. Там жить. Там сама кормить. Там тихо-тихо сидеть. Там сильно-сильно думать. Потом-потом, — заплёл Скандинав, но я, всё равно, за копирование Бикмеюшки поставил ему тройку с минусом.

— Моя понимать, а твоя потом-потом, — попрощался с кривлякой и убрался подобру-поздорову от заместителя Управляющего планетой.

«Значит, моя Ом говорить. То есть, АУМ. Не думал, что так быстро придётся обращаться к прото», — недолго поразмыслил, пока подальше отходил от одинокой избушки. А потом без всякой подготовки глубоко вдохнул и заголосил, что было сил:

— А-а-а-у-у-у-м-м-м!

Марево увидел, как только запел «а». Сразу в груди потеплело и успокоилось. Пока пел «м», мысленно благодарил прото за оперативность и готовность помочь.

— Приветствую всех, братцы. Вынужден побеспокоить и попросить о первом путешествии по Тичарити. Как я понял фальшивого управдома, мне выделили двенадцатый апартамент. Тичари-дом номер два и ещё десять – это же двенадцатый?— вежливо объяснил, но мне ничего не ответили и не начали выполнять просьбу.

Пришлось мысленно обратиться к парням и напомнить, с кем имеют дело: «Будет вам скромничать. Мы же старые знакомые. Перед хроноволной вместе взашей вытолкали эонов из этого кластера параллелей. А до того в сердце Кармальдии забирались на разговор. А до этого Исиде сразу в двенадцати параллелях орбиту выправили. Неужели не признали?»

«Теперь признали. Жива ещё легенда о тебе. Как же ты всё запомнил? Переродился, но память нашла тебя и вернулась?» — заголосило во мне хором знакомых голосов.

— Не успел переродиться. Для меня это всё с неделю назад случилось. А дорогу домой я так и не нашёл, — объяснил Всемогущим, и те сразу обнулили гравитацию и взялись за моё перемещение.

«Так куда же ваш настоящий Управляющий делся? Что-то никак в толк не возьму. Всё переменилось. Тичарити остался на орбите, а не сгинул из-за чёрной дыры. Ротарик был атласаром, после волны стал атлантидом, а по факту его подменяет самый настоящий паразит галактики – эон с рыжей шевелюрой», — вроде как думал я про себя, но чтобы и прото могли отвечать, если, конечно, в протоколе Протос Энтоли на этот счёт нет какого-нибудь пункта с запретом.

«Никуда не делся. Медитирует в своём тайном убежище, о котором никто из смертных не знает. А этого, приблудившегося, оставил вместо себя. Собирался одну двенадцатую цикла там пробыть, а уже четверть прошла. Вернётся, как что-то нужное отыщет».

«Учителя, наверное, потерял», — предположил я, вспомнив, как беседовал с атласаром в иллюзии, которую то ли Ротарик, то ли сам я создал и поддерживал. Только в какой временной петле это со мной случилось – так и не вспомнил.

«Ты ,что же, знаешь где его убежище?» — удивились прото.

— Конечно знаю. В подземном византийском монастыре. Там с ним познакомился. Иллюзию с… — начал я объяснять голосом, но меня бесцеремонно перебили.

«Это мы уже поняли. Случайно, нет желания повторить знакомство? На том же месте? Пора его оттуда выручать, пока не удобрил Млечный Путь».

— Если ближайший туалет проведаю… И потом, он именно после нашего знакомства исчез и отправился куда-то чтобы стать… Чтобы чистить… Не так. Чтобы сделать какой-то следующий шаг, который он по ошибке считал последним, а на самом деле он не такой. Дальше он сказал: «Выше Бога нет никого, кроме Творца этого Бога. А как им становятся? Берут на себя обязательство, ответственность, и вперёд.

Жертвенность, или как по-другому назови, всё равно должен превратиться не в тлен, а в удобрение для следующих, за тобой бредущих. И это не смерть. Это самое начало пути». Вот как дело было, — рассказал я почти дословно, о чём говорил с Ротариком, понадеявшись, что не придётся мчаться на Семалию, что это из-за меня он может затеять суицид с суперфосфатным исходом, но прото всё поняли по-своему.

В тишине доставили меня к такой же бревенчатой избушке, как и келья Управляющего, только у речушки с каменистыми перекатами и рогозом на берегу.

«Отдыхай. Утром отправимся на Искриус», — получил ультиматумом по темечку, когда коснулся ногами земли, и марево прото развеялось как сон.

«Где же здесь туалет?» — начал переживать, что снова не заметил маленького домика и тропки, ведущей в такой необходимый для органического объекта пункт, но дверь в избушку номер «два и ещё десять» со скрипом распахнулась и пригласила изучить своё внутреннее устройство.

— Спасибо, — сказал я тогда помощникам-невидимкам, потому что был уверен на триста шестьдесят секторов, что это они открыли деревянный портал, а значит искомый мною объект где-то внутри неказистого бомбоубежища из брёвен эвкалипта.

* * *

Такого бесконечного дня у меня ещё в жизни не было. Чего только не делал. И устройство избушки изучал. И отгородку в ней, где и был спрятан туалет со смывом, как в квартире у Насти в Кристалии, который протестировал пару-тройку раз. И заставлял себя отобедать знакомой мукой из смеси жареных зёрен ячменя и овса, которая цампа. И гулял кругами вокруг избы. И по берегу что-то вроде пробежки учудил. А Гляциодия-Урания всё никак не собиралась смещаться за горизонт.

Потом смирился и вернулся в апартаменты, чтобы ещё раз, теперь внимательно, исследовать внутреннее устройство обители настоящих отшельников.

«Ну, воду в дубовую лохань, понятное дело, таскать надо. Где тогда вёдра?» — начал с насущного, но никаких вёдер нигде не было. Ни шкафов, ни комодов, ни сундуков. Только топчан без подушки и табурет. Посуды был самый минимум. Деревянная ложка, каменный ковшик на пару литров и плоская керамическая плошка на пол-литра, не больше.

— Как Хоттабыч, что ли? Трах-тиби-дох! Лохань, сходи за водой, — попытался рассмешить себя, но потом заглянул в неподъёмную ёмкость, чтобы прикинуть, на сколько хватит имевшейся воды.

Посудина была на две трети заполнена, а всего в ней вмещалось не более пяти вёдер. «Если ведро – это десять кружек, а кружка – это примерно литр и двести… Нет, не грамм, а миллилитров. Согласно древнерусских мер, вестимо. Полная получается шестьдесят литров. Тогда на остатке сорок», — произвёл я расчёт и понял, что на пару дней имевшейся жидкости хватит, но потом решил захватить ковшик и идти искать место на речке, где можно набрать немного чистой воды.

Сходил, нашёл место на перекате, набрал. Вернулся, а лохань под завязку полная.

— Спасибо вам, добрые… Добрые, — не смог справиться с эмоциями и придумать нужных званий и эпитетов.

Созданиями назвать тех, кто сам что хочешь создаёт, язык не повернулся. А на вирусы с бактериями получил табу от И-Ра. Просто обозвать «прото», и так обзывал почём зря, когда общался по делам. Птенцами Космоса тоже не ахти. Им же лет под миллион или чуть меньше. Какие же они… Вечно молодые птенчики?

— Закавыка, братцы. Буду вас называть каждый раз по-разному. Импровизировать. Надеюсь, согласны? — поговорил я гипотетически с Эсхатос-Протос и на отзыв не рассчитывал, но получил оный в полном, так сказать, ассортименте.

«Отдыхай, труженик-импровизатор. Когда завтракать будешь, представляй что-нибудь вкусное, а не жжёное зерно. Противно на твою кислую мину смотреть, младший отшельник», — заявил мне хор имени Пятницкого и расхохотался.

— Наблюдаете, как коты за блошкой? Что ж. Родные миры так же за мной наблюдали. Я не в претензии. Привык за пару лет, — изрёк им нарочито спокойно и неожиданно зевнул, а через минуту рухнул на топчан и выключился. Может, меня выключили, кто этих Всемогущих птенцов разберёт.

* * *

Когда проснулся, показалось, что прошло часа два, не больше. Освещение в избушке всё так же было похоже на сумерки. Пара огромных окошек с прозрачнейшими стёклами пропускало столько люкс-люменов, сколько позволяли эвкалипты, которые в этом районе Тичарити разительно поменяли форму листвы, но не цвет стволов и выделяемый аромат. Листочки стали матовыми и округлыми. Я пару штук видел на земле, когда искал водопой.

Размешав в плошке с водой пригоршню муки с тибетско-непальским названием Цампа, обождал пока она разбухнет и превратится в пойло для поросёнка Мишки. Потом представил, что собрался есть грушевый мармелад, набрал ложку набухшей муки, зажмурился и сунул её в рот.

Сначала жевал всё ту же поджаренную ячменную муку, а потом на что-то отвлёкся… Задумался, почему полетим на Искриус, если с Ротариком встречался на Семалии. Но мне вдруг вспомнилось, что Семалия ни в какую со мной-атласаром разговаривать не хотела. А дед-контактёр и вовсе бороду подстриг… Ещё в сарае было шаром покати.

«Прыгнул в прошлое? Но Образ ничего тогда не сказала. Или, наоборот, доложила, что прошло уже несколько дней, а то и недель», — задумался тогда, но тут вдруг Мишкино пойло превратилось в настоящий грушевый мармелад, и я чуть не поперхнулся от счастья.

— Шуточки у вас, — хотел сымпровизировать что-то благодарное, но передумал.

Продолжил наслаждаться невиданным сочным деликатесом грубого помола с натуральным фруктовым вкусом.