Рысюхин, ну вы и заварили!

Глава 8

В Минске майор из принципа не захотел идти до гостиницы пешком, мол, не положено, одна рука всегда должна быт свободна, и остался искать извозчика. Оно и к лучшему – смогу спокойно, без свидетеля за спиной, снять тот самый «неприличный» полулюкс за пятнадцать рублей. Так и сделал, предупредив заодно работников на входе, что второй жилец, по фамилии Старокомельский, прибудет примерно через два часа, чтобы его сразу направили в наш номер.

Смысла расстилать постель и ложиться не было никакого – меньше двух часов до приезда моего воеводы, а до того надо ещё как минимум привести в порядок парадную форму, точнее, проверить – не помялось ли что, или того хуже и принять душ после дороги и перед визитом к генералу. Оставшееся после душа время посвятил занятиям. Не Уставом единым, так сказать – я сегодня, кроме военной подготовки, пропускаю ещё и факультатив по, так сказать, «макроведению». Пусть у меня уже «автомат» по зачёту в кармане, но к изготовлению мультипликатора этот факт сам по себе меня ни на минуту не приближает. Занялся теорией, а потом ещё и издевательствами над одним из пространственных макров. И увлёкся так, что когда Старокомельский постучал в дверь, не сразу понял, что происходит.

За час мы просмотрели подготовленные наградные документы: я читал, Иван Антонович комментировал. Время от времени мы сверялись со Статутами наград или спорили, но, как правило, приходили к согласию. За исключением одной позиции – я вычеркнул себя из списков, поскольку на поле боя я и не присутствовал, и не командовал, и план боя не прорабатывал. Так при чём тут я к этому награждению?! Иван Антонович был этим недоволен, но деваться ему было некуда. Ещё усомнились, что Маше подпишут награду «с мечами» – всё же она непосредственно в бою не участвовала, могут мечи и срезать, но в любом случае – награду она заслужила, в этом сомнений не было вообще ни у кого причастного.

После того, как разобрались со списками на награждение, осталось полчаса до выхода. Иван Антонович привёз целую пачку документов на подпись, но это я отложил на потом. Зато пришла мысль сходить на вокзал, сдать «лишние» вещи в камеру хранения.

– Зачем это, Юрий Викентьевич?! Не проще оставить в номере?

– У держателей гостиниц свой счёт времени, у них сутки заканчиваются и начинаются в полдень. Так что суточная аренда номера закончится сегодня в двенадцать дня. Если успеем вернуться из штаба к этому времени – одно, если нет – придётся оплачивать следующие сутки.

– Вот же! Я, если честно, в основном в гарнизонных гостиницах останавливался, там всё проще: предъявляешь предписание и заселяешься на всё время командировки. А в обычных разве что ночевал, там вопросов не возникало, я и просил номер «на ночь».

– А брали с вас всё равно за сутки. И если кто-то съезжает скажем, в четыре или пять пополудни – мало ли, расписание поездов такое, а другой заселяется в семь вечера на ночь – то они одни сутки в одном номере продают дважды. Я бы и сам не знал, если бы однажды не заселился в десять утра, заплатив за сутки, а через два часа ко мне пришли сказать, что моё время закончилось.

– Вот же гады! И не предупредили даже?

– Нет. Заявили, что правило, мол, общепринятое и общеизвестное, и если я хочу за эти два часа заплатить отдельно – то это мой право.

– И всё-таки это жульничеством попахивает.

– Полностью согласен.

За разговором мы успели собраться и спуститься вниз. На сей раз тащить всё на себе не хотелось, чтобы не пропотеть и не помять форму в первую очередь, да и крайней нужды не было, извозчиков на улицах хватало. Так что взяли одного из стоявших у гостиницы «лихачей», хоть я и знал, что у них цена будет выше, чем у остановленного на улице в квартале от крыльца, но как по мне, то этот двугривенный, да даже если полтинник, того не стоил, чтобы суету наводить. Наняли по уговору «сперва на вокзал, потом в штаб, оплата в конце поездки», чтоб не сбежал, прокатив нас едва на триста – четыреста метров.

Поскольку лихач оказался быстрее конки и ждать его не пришлось, а на дорогу закладывался с запасом, то приехали к штабу сильно загодя, сразу после девяти утра. Поскольку сидеть в приёмной невесть сколько не хотелось, а от лишнего груза избавились – решили погулять по тротуару. Заодно речь зашла и про вооружение дружины. Я пожаловался Ивану Антоновичу на неудачу в своих поисках:

– Не получается нормальную пулю для крепостного ружья в двести пятьдесят граммов втиснуть! Или какая-то, простите, порнография получается, или вот это.

Я достал из портфеля «пулю» со стабилизатором и распорным колпачком в тыльной части.

– Красиво. Надо, конечно, ещё испытать, но ведь получилось же?

– Да, но она весит триста семьдесят пять граммов. И мне немного не нравится, что оболочка у неё свинцовая, ствол быстро забиваться будет. Если бы передний конус и цилиндрическую часть покрыть мельхиором или медью…

– Не вопрос. У нас печка медь плавит, сделаем две пулелейки: в одной отольём медный колпачок, во второй – свинцовое «тело» по колпачку.

– Не всё так просто – там внутри ещё стальной сердечник и два макра винтовочного калибра, один – болванка, второй прошит как детонатор на двойной удар, причём первый должен быть не меньше пятисот единиц.

– А взведётся?

– Пфф!.. При выстреле перегрузки, действующие на пулю, измеряются в тысячах единиц. Я боюсь, как бы свинец за счёт твёрдотекучести – а он к ней склонен – не заполнил впадины между рёбрами. И центральный стержень намного тоньше не сделаешь – точно сомнётся при выстреле. В общем, экспериментировать надо.

Я передал своему воеводе готовую пулю и десяток сердечников для экспериментов, чтобы не у одного меня голова болела, и, взглянув на наградные часы – поспешил к штабу. В приёмную мы вошли за пять минут до назначенного времени, вызвав вздох облегчения и лёгкую укоризну во взгляде сидевшего там в качестве секретаря (или как он там в армии называется?) поручика. Правда, вслух что-либо высказывать равному в чине Старокомельскому, а тот воспользовался правом ношения формы, пусть и со знаками различия, свидетельствующими о выходе в отставку, не стал. Штатскому мне – тоже. Только вздохнул и уточнил, кто мы, сделав отметку в списке. Ровно за минуту он, постучавшись, заглянул в кабинет шефа и обратился к нам:

– Его Превосходительство генерал-лейтенант Валлотаев[1], Никандр Спиридонович, готов принять вас, господа. Только, очень прошу, именно Никандр, ни Никанор и уж тем паче не Никифор. Постарайтесь, пожалуйста, если поступит команда «без чинов» не путать, Никандр Спиридонович этого очень не любит.

Понятное дело, кому же такое понравится, когда его имя корёжат, а то и вовсе чужим обзывают. Меня тоже одноклассница одна как-то пыталась обзывать «Гера» с какого-то перепугу ей, дурынде, так казалось «романтичнее».

Генерал встретил нас приветливо, почти сразу, буквально после третьего титулования, отдал приказ «без чинов». После короткой прелюдии и разговора о причине нашего вызова в целом, перешли к конкретике. И почти сразу наткнулся на моё самовычёркивание.

– Так, а это ещё что за мазня такая?!

– Не вижу, за что меня награждать в этом случае. На месте боя не был, боем не командовал, даже план боя не составлял, всё мои подчинённые сами сделали. Я вообще ближе тридцати вёрст от поля боя до его окончания не был.

– То есть, если генерал командует армией из штаба, с расстояния в эти ваши «тридцать вёрст» – то он, стало быть, по вашей логике, к бою непричастен?!

– Так он же командует, в отличие от меня.

– И офицеры штаба, которые этот бой подготовили – не только спланировали, но и обеспечили требуемый наряд сил и средств, тоже наград недостойны?!

С учётом того, что сам генерал был из штабных – я решил промолчать. Но ещё минуты три гневные инвективы выслушивал.

– В общем, своим правом и властью старшего по возрасту, званию и положению – я эти ваши почеркушки отменяю. Взяли моду – документы пачкать! Пойдёте под награждение, как миленький. А то, вы посмотрите – создал боеспособное подразделение, обеспечил так, как не всякие гвардейские части похвастаться могут, учёбу организовал, а как итоги подводить – так в кусты?!

– Иван Антонович создавал.

– Да?! Сам вот так вот решил – и создал, от скуки на пенсии?! А по чьим указаниям, кто штаты утверждал, кто, в конце концов, всё оплачивал?! Нет уж, от чего-чего, а от создания собственной дружины отвертеться никак не получится!

– Разрешите добавить, господин генерал?

– Да, господин поручик?

– Насчёт того, что приказов не отдавал – господин барон тоже лукавит. Именно он распорядился в самом начале собирать ополчение для охраны портала, брать с собой всю дружину, три миномёта и все боеприпасы, а также назначил место боя, сам я окрестности куда хуже знаю.

– О как! А если бы этих приказов не было?

– Миномёт с полутысячей мин и большей частью дружины поставил бы на укреплённой позиции в деревне Рудня, с опорой на реку, два броневика с бойцами отправил бы в рейд на южный берег. Не зная местности ехать всеми силами наобум навстречу Волне не позволяют ни уставы, ни здравый смысл.

– Согласен. В итоге южный берег…

– Остался бы на волю Волны и попечение червеньского гарнизона.

Генерал повернулся ко мне.

– Ну, и? Получается, именно ваши приказы принципиально изменили весь ход боя и его итог. И место боя, что есть значительной частью его планирования, выбирали тоже вы. А прибедняетесь, как не знаю кто, и дружина не моя, и командовал не я, слушать противно! Самому не стыдно беременную гимназистку из себя изображать?! «Оно само, меня там не было», тьфу!

Судя по переходу на дедовы метафоры и, частично, командный диалект русского языка – генерал разозлился по-настоящему. Дед выразил своё полное согласие с оратором и замолчал, сказав, что генерал лучше справится. Только в конце высказал надежду, что полученная «клизма скипидарная» мне «хоть немного мозги прочистит». А на вопрос о том, какое отношение клизма имеет к мозгам только мерзко хихикал. Побушевав ещё несколько минут, хозяин кабинета успокоился.

– Кстати, исходя из деталей, которые только сейчас, очень, так сказать, своевременно, донёс до меня ваш командир дружины, награда должна быть куда весомее, чем мы изначально полагали. – В словах о своевременности сарказма на хороший фельетон хватило бы.

Генерал сделал несколько пометок прямо на нашем документе. По поводу наших сомнений насчёт того, утвердят ли Маше награду «с мечами» он довольно ехидно так уточнил:

– Тыловые позиции, куда она боеприпасы доставляла – это не те ли самые, где ваш единственный погибший и две трети раненых образовались?

– Те самые. Через пару минут после её отъезда прорыв случился. Она ещё переживала, что рано уехала – мол, если бы чуть задержалась, то с её магией и двумя вооружёнными шофёрами потери могли быть намного меньше.

– Боевая! Так, стало быть, в реляции и запишем: «доставляла боеприпасы непосредственно на позицию, где были понесены наибольшие потери». И ни одна придворная крыса ничего против мечей пискнуть не посмеет.

Обсудили представление на нашего командира батареи, который не просто грамотно, а виртуозно командовал огнём своих орудий, после чего генерал бегло просмотрел всё остальное, резюмировав это так:

– На нижних чинов награды будут выданы согласно регламенту, распределите их между ними сами[2]. По ополченцам – тем, кто на поле боя был выделим медали «за усердие», ничего другого гражданским из крестьян дать не могу. Если сочтёте нужным добавить что-то от себя – воля ваша, в разумных пределах. Разделите медали между ними тоже сами.

Из слов генерала можно было понять, что наградят не всех, и кого-то придётся обделить. Надо будет как-то компенсировать обиду тем, кто останется без медали.

На всё про всё, включая два разноса, ушло чуть больше получаса, так что вскоре после десяти были уже свободны, причём мой воевода выглядел намного более довольным, чем до визита к генералу. Кстати, по имени-отчеству к нему обратиться так оказии и не выпало.

По времени ещё можно было бы вернуться в гостиницу, но у меня был на примере вариант получше, о котором узнал от сокурсников. В городской библиотеке, кроме общего читального зала, были ещё и отдельные кабинеты, для работы с документами. Там можно было не только разложить бумаги вдали от случайных глаз, но и поговорить с другим человеком, не нарушая правил библиотеки. Правда, удовольствие это было платное, но не на лавочке в сквере же нам сидеть?! И не в ресторане – там ещё дороже встанет, да и пошло это. Часа за два разобрался, при помощи комментировавшего суть изрядной части бумаг Ивана Антоновича, с хозяйственными документами и ещё минут за сорок – с бумагами дружины, касающимися в том числе и её пополнения, и закупки дополнительной техники. Потом прогулялись по городу до «жандармской» ресторации, разговаривая по дороге о делах дружинных и изнаночных.

После обеда воевода уехал в Смолевичи, благо дачные поезда уже ходили, и ходили часто. А вот мне предстояло ждать вечера, и, чтобы не терять время зря – зашёл на номинальное место службы. Там мне обрадовались, поскольку чего-чего, а работы в лаборатории всегда достаточно, в отличие от тех, кто может её сделать. А сложных анализов, по одному из которых уже начали писать отказ от исследования из-за слишком малого объёма пробы, хватало. Так что меня, узнав о времени отправления поезда, загрузили по полной программе, избавив даже от оформления отчётов, только данные выдавай. Оказывается, можно и так, когда анализ делает один, а оформляет отчёт другой, учту на будущее. И к вокзалу меня отвезли на служебном экипаже, слегка напугав группу куривших у здания носильщиков, около которых мы остановились.

Обратный билет я купил ещё утром – как ни странно, из Минска в Могилёв билеты были, но я, решив немного себя побаловать, взял место в такой же спальный вагон, в каком ехал сюда. Причём оказался ещё и один в купе, без соседа, так что и с макром потренировался, и выспался отлично. Но всё равно – дорого, блин!

К счастью, поезд не опоздал, прибыв на вокзал Могилёва в семь пятнадцать, дав возможность не просто заскочить домой, чтобы бросить вещи, но и спокойно переодеться, и даже перекусить с дороги, рассказав в процессе своим домашним короткие результаты поездки. А заодно полюбоваться на очередной чемодан с деньгами – второй пикап продавался долго, почти неделю: сперва поезд телепался до Риги больше трёх суток, потом там мои экспедиторы почти сутки ждали покупателя, который не дождался их и уехал по делам из города. Ну, и обратно ехать тоже не пять километров, так что выручку привезли только вчера под вечер, поскольку я опять забыл выписать Климу доверенность на работу с банковским счётом. С другой стороны – почему он не отдал деньги моему главному бухгалтеру, крюк через Смолевичи, Смиловичи и Дукору и получался не такой уж большой. Тоже стереотип, что деньги надо отдать главному, а мне забота банк искать. О, идея – поручу это Ульяне, жена же должна иметь право положить деньги на счёт мужа?

Если честно – ехать в академию было страшновато, вспоминая разговор со скандинавским консулом, но нужно. Графа Кайрина я встретил случайно на лице – он шёл от административного корпуса к порталу и, увидев проезжающий мимо фургон, махнул мне рукой, подзывая к себе. Пришлось останавливаться и идти на расправу. Но ректор только посмотрел на меня укоризненно и сказал:

– Ну, вы, господин Рысюхин, и заварили кашу! Если не сказать – брагу!

– Мы же тихонько, камерно…

– А вот про камеру лучше не упоминать, во избежание! Это ещё какую оценку всему дадут наверху – не санкционированное чествование на территории Империи чужого монарха.

– Строго говоря… Наша изнанка казённая или в частном владении?

– А какая… Хм… Частная вечеринка на экстерриториальной территории, простите за тавтологию? Может, прокатит – а, может, и нет. Ладно, идите – всё, что могли вы уже наворотили!

Ректор с тяжким вздохом махнул рукой и пошёл дальше по своим делам, а я даже укол совести почувствовал. Ну, и я пойду, лекция сама себя не запишет.

[1] Валлота – цветок из семейства амариллисовых.

[2] Обычная практика в РИ. Медали для нижних чинов, кроме памятных, которыми награждались все участники события, вплоть до георгиевских крестов (которые официально «знак отличия военного ордена св. Георгия») выдавались «на роту», или «на батарею», «на экипаж» и распределялись своими силами: где советом из авторитетных бойцов, где ротным командиром, а в большинстве случаев и вовсе – по жребию, вроде как чтобы избежать протекционизма и никому обидно не было.