Рутея

Глава 2 Ферма

Всего же путь до фермы занял всего двадцать минут — чуть меньше трёх рекреаций.

Фермерское хозяйство оказалось небольшим — скромная двухэтажная усадьба, гаражи для агротехники, пара производственных построек непонятного назначения и большой коровник. На полянке для посадки резвилась небольшая стайка мохнатых степных мартышек, увидев приближающийся сферолёт, они испуганно убежали в сторону плодовых кустарников. За последний век, когда технология сферодвигателей была восстановлена, смышлёное зверьё научилось не попадать под «киль» летающей техники — сила отталкивания у поля была достаточной, чтобы переломать хрупкие кости обезьянок. Вдалеке паслась стреноженная лошадь.

Хозяин фермы, слегка полноватый старик в потёртой кожаной безрукавке, вышел на крыльцо с импульсным ружьём — таким же «Христофом-35», как у меня. Следом из дома с негромким рявканьем выбежал ручной хорзь — я чуть не принял бурого зверя за средних размеров собаку. Этого родича земных куньих, как и степных павианов, смогли одомашить только в Новоуральи — своего рода маленькая региональная гордость.

— Доброго неба, солдатики, — хриплым баритоном приветствовал хозяин. — Стас, кого ты к нам привёз? Чего пожаловал?

— Добрый день, старик, — погранец, похоже, фермера знал давно. — Во-первых, нужно заправится. Биотопливо на исходе. Во-вторых, дружба-дружбой, а служба-службой — велено обыскать. Формально, конечно, в вас я верю, вы никого укрывать не станете. Ищем беглых каторжников.

— Слышал в новостях… — кивнул старик. — А парень-то чего?

На середине фразы он замер и очень странно стал сверлить меня взглядом. Мне не нравилось, когда люди так делали. В последнее время мне казалось, что это происходит всё чаще и чаще. Вспомнились старые фильмы про гипнотизёров-психоиндукторов, превращающих при помощи одного взгляда человека в зомби.

— Вам не нужен механик? — предложил Стас. — Батрак. Поручиться не могу, но он только что освободился из кабалы в Александрите-пять, а там бы ненадёжных держать не стали.

В другое время я бы мог поблагодарить лейтенанта за такую рекомендацию, но оставаться на местной ферме мне вовсе не хотелось. Я твёрдо решил уехать из Уктусской субдиректории на восток. Домашний хорзь подошёл ко мне и стал обнюхивать ноги. Крохотные глазёнки на полосатой голове смотрели доверчиво, почти по-собачьи.

— Хм, — фермер насупился. — Техники у нас не так много, почти вся новая, да я и сам хороший механик. Сынишка неплохо понимает. Постоянный механик нам за ненадобностью. Нам бы в коровник оператором, но вы туда вряд ли согласитесь. Как звать?

— Антон, — представился я. — Мне бы только переночевать, честно говоря. К вам же летают курьеры? Я бы попросился с ближайшим до Шимака.

Курьеры к ним летали раз в сутки или двое, утром. Переночевать меня пустили, взамен попросили помочь по хозяйству. В усадьбе, помимо фермера, жили ещё восемь человек. Супруга — моложавая, восточных кровей, сын лет пятнадцати, двадцатилетняя дочь, четыре батрака-конзанца и круглолицая кухарка-иасканка. Дочь с кухаркой тут же принялись строить мне глазки и говорить с матерью с северным акцентом, на манер киношных дворянских родов. Подобное, конечно, льстит, но моя внешность обманчива. Как только девушки узнают, что мне уже сорок, интерес к батраку-скитальцу заметно угасает.

Да и мне, признаться, зрелые женщины более интересны.

Накормили за общим столом хорошим наваристым борщом и ковыльниковым хлебом. По такой еде я к тому времени изрядно соскучился. Вторая моя супруга, с которой я три года прожил в Александрите-пять, готовила из рук вон плохо, но когда она сбежала из нашего закрытого посёлка с первым попавшимся моряком, со столовской едой стало ещё хуже. Тарелка деревенского борща показалась сказочным блюдом, достойным стола божественных Собирателей. А сливовое варенье с душистым чаем на десерт было лучше любых синтетических сладостей.

Погранцы тем временем закончили обыск, заправились биотопливом, распрощались и улетели, а мы с фермером — его звали Радмир — отправились смотреть сферогенератор. Устройство у таких штуковин простое — миниатюрный сферодвигатель, прикреплённый тросами и системой блоков к ротору, движется по заданной программе вверх-вниз, или вправо-влево, как маятник. Из-за свойств сферополя тросы периодически перетирались, и их регулярно приходилось сдвигать, менять и перевязывать. Потому такие приспособы уже почти не использовали даже в глубинке, предпочитая добывать электричество более древними и надёжными способами — от топливных элементов, ветряками и даже дизелями. Но на этой стоял сферогенератор, который, похоже, принадлежал ещё деду Радмира и от того исправной работой не отличался — отключался на рекреацию вдвое раньше обычного времени и сильно дымил.

Сын Радмира, Артём, оказался среднего роста — метр восемьдесят, не больше, но не по годам широкоплечий и крепкий. Сначала они вместе с отцом через радиопульт отключили сферодвигатель. Я отметил, что внутренний приёмник, который принимает сигналы управления, ни к чёрту, потому что пришлось подойти к работающей установке очень близко. Радиочастотный диапазон и без того плохо доступен изнутри сферополя.

Затем залезли наверх, спустили его с тросов и остудили. Неисправность оказалась банальной — на двух обручах из перетёртых охлаждающих трубок вытек весь хладогент, компрессор толком не работал, и в момент рекреаций аппарат не остывал. К тому же мощность поля по незнанию выставили втрое больше нужного — оттого и радиопередатчик плохо пробивал. Конечно, запасного хладогента нужного состава на ферме не оказалось, и пришлось залить потёкшие трубки гелем из собственного рюкзака. Закрепили сферодвигатель обратно, запустили, стало работать не намного лучше, но тут я развёл руками — как говорится, не волшебник. Спорить хозяева не стали.

'…И шёл двадцать первый век Эры, называемой Нашей, и была на Старой Земле Великая Зима, наступившая после извержения сотен огнедышащих гор.

В Великую Зиму ту, продолжавшуюся четыре года, на планете погибло много из роду людского, пятая часть суши стала непригодной для жизни, льды сковали море, и было плохо это; и умирали люди, треть всего населения планеты померло. И хоть сказано было: плодитесь и размножайтесь, но негде стало плодиться и размножаться, холод убивал людей и скот, и многим нечего было есть.

И наступила весна года две тысяча шестьдесят четвёртого, и яркая вспышка озарила небосвод на утренней стороне и на вечерней. И явились в тот день миру новые одиннадцать планет вокруг Солнца, и встали в круг на орбите, и стала Земля нулевой и двенадцатой планетой, по числу месяцев в году. И счастливы стали люди, ибо сказано: плодитесь и размножайтесь, и стало где плодиться и где размножаться…'

(Из первой главы каждой второй апокрифической книжонки сект эпохи Малого Средневековья)

Спать постелили на веранде, на втором этаже. Сон был неровным и неприятным. Опять, как это было со мной всегда в переломные моменты жизни, снилась Ирэна, первая супруга. Её зелёные глаза напротив моих, растворяющиеся в звёздном небе. Снилась старая карта Земли на стене в нашей квартире и какие-то огромные города из синего стекла, явно не земные и не человеческие. Проснулся, похоже, за час до полуночи. Земля — тусклый голубая точка раз в шесть меньше Лунара — зависла на западе, готовясь скрыться за горизонтом, а другая планета-сосед, утренний Дарзит на востоке ещё не взошёл.

Я поднялся и опёрся на парапет, глядя на фермерские угодья за стенкой. Из-за угла дома тускло светил фонарик генератора, где-то вдалеке небо перечеркнула трасса межконтинентального сферолёта — быстрого и очень дорогого корабля, билет на который был сравним с моим месячным жалованием.

Чуть не проронив банальное «красота!», я уже хотел лечь обратно спать, но тут моё внимание привлекли три красные точки, приближавшиеся с юго-запада. Судя по неровному движению, это были какие-то допотопные сферобайки — самые легкие летающие аппараты, рассчитанные на одного человека. Примерно в километре от дома один из шариков погас, а два других повернули немного в сторону. Почуяв неладное, я подобрал ружьё и спрыгнул по лестнице вниз. Бесцеремонно застучал в дверь спальни хозяев.

— Радмир, вставайте! К вам гости.

Разбуженный хозяин пробурчал что-то невнятное, но потом спохватился, поднялся и открыл дверь.

— Не показалось?

— Три сферобайка с юго-запада. Один упал в поле, два повернули на юг. Погранцы говорили про каких-то каторжников, вот я и подумал.

Хозяин подбежал к окну в коридоре. За окном было тихо. Из спальни выглянула заспанная жена.

— Вы зачем будите! На дежурстве Хользан, он заметит, если что.

Радмир включил ближайший настенный проектор и включил камеру.

— Хользан, ты на посту? — спросил Радмир конзанца-батрака. — Всё в порядке? Ты слышишь меня, Хользан?

В камере перед экраном было пусто, доносился храп.

— Хороший охранник, — усмехнулся я и направился к выходу. — Пойду проверю двор.

На посадочной площадке было тихо. Где-то вдалеке, за оградой на кукурузном поле виднелись сверкающие глаза каких-то мелких хищников. Я осторожно отошёл от двери и заглянул за край дома. В проезде перед гаражом и дальше, за курятниками, всё было тихо. Меня окрикнул Радмир, вышедший из дома. В его руке был «Христоф-35», вместе с фермером вышел второй конзанец — в трусах, безоружный.

— Надо проверить, там чьи-то силуэты видны. Пойдём до коровника.

— У вас что, только одно ружьё?

— У Хользана на въезде, на посте охраны второе. Ещё револьвер дедовский.

Мы миновали небольшой сад с плодовыми деревнями и подошли к производственным постройкам.

— Так дайте его коллеге! Если это каторжники, то лишним не будет.

— Раритетный! — возмутился фермер. — Ничего, в поза-том году тоже беглые наведались. Мы им отпор дали, правда их…

Договорить фермер не успел — со стороны коровника вылетел плазменный шарик и угодил в ногу батраку. Обожжённый конзанец с истошным криком повалился в траву, мы шарахнулись к стенке гаража.

— Илюмжан! — фермер попытался подтащить его в нашу сторону, но пара шаров разрядились у его ног, обжигая ступни.

Я послал очередь средней мощности выстрелов в сторону коровника. Стрельба прекратилась, лишь разбуженные бурёнки подняли гул. Мы подтащили раненого батрака к гаражу. Мышцы на его икрах были прожжены до кости, ноги выше покрывали волдыри, но он был в сознании, тихо стонал и ругался на своём наречии.

— Если у них стандартные аккумуляторы, то это был самый мощный разряд, от трёх выстрелов у них половина…

— У них наверняка армейский импульсник, там батареи раза в четыре мощнее, — покачал я головой. — Чего ты двух остальных не разбудил?

Наверняка мы оба тогда даже не заметили, что перешли на «ты».

— Откуда ж я знал! Да сейчас они наверняка уже проснутся…

— Радмир! — послышался крик жены со стороны усадьбы. — Что там⁈

— Лия, не высовывайся!! — прокричал фермер в ответ. — Буди рабочих!

В следующий миг над коровником медленно поднялся сферобайк. Полутораметровый аппарат двигался медленно, тяжело, и скоро я увидел, в чём дело — на тросе под ним была привязана какая-то большая тяжёлая бочка, раскачивающаяся, как маятник, под килем летающей машины. Сферополе, терявшее мощность из-за просунутого через неё троса, искрило внизу.

— Чего они делают⁈ — воскликнул фермер и выстрелил по байку — скорее рефлекторно, чем действительно собираясь сбить. Против сферодвигателей импульсники — что мёртвому припарки, пробить поле можно только гаубицей или телом, сопоставимым по весу с аппаратом. Вспомнив это правило, я тут же понял, что они собираются сделать.

— Стреляй в бочку! — крикнул я и начал целиться, но было уже поздно. Аппарат в этот момент уже завис над генераторной установкой, потом сидевший в сферобайке пилот отцепил трос, и бочка с грохотом свалилась на маленький сферодвигатель, который мы только что починили. Полностью сломать аппарат налётчикам не удалось — опора погнулась, в двигателе, отклонившемся в сторону, сработал датчик касания, и поле отключилось. Бочка вместе с погасшим шариком упала на землю, и из неё разлилось то ли масло, то ли бензин. В аккумуляторах установки ещё оставался заряд, но заворчала сирена неисправности, освещение везде переключилось на резервную схему.

Сферобайк тем временем из-за потери массы резко отлетел наверх, затем повернул к дому и прилетел к крыше дома ровно над тем местом на веранде, на котором я спал. Что было дальше — непонятно, из-под гаражного козырька высовываться не хотелось.

— Лия! — фермер не выдержал и рванул к усадьбе.

Я прикрыл его, стрельнув пару раз по коровнику. Оттуда послышался выкрик и выстрелы — более громкие, похожие на автоматные. У них есть огнестрелы? Значит, пока туда лучше не соваться, понял я и остался сидеть с раненым, оттащив его под навес.

— Тебя зовут Антон? — зачем-то спросил он. Он был почти ровесник со мной, но выглядел, как и большинство, старше меня.

— Да. Лежи спокойно.

— Антон, если я помру, забери моё жалование у Радмира… Чтобы не присвоил. Отдай их Хользану, или кому из наших, они передадут…

— Ты бредишь. В худшем случае — потеряешь ногу. А их сейчас научились отращивапть.

Наступила тишина, очень неприятная и волнительная. Потом у дома послышались голоса — резкие, слов я не разобрал. Сидеть и ждать у моря погоды надоело.

— Где будка, в которой сидит ваш Хользан?

— Сзади, за коровником, у выезда на дорогу. Это он сейчас стрелял…

— Так это его автомат? Чёрт, что же вы сразу не сказали!

Я осторожно вышел из-под навеса и добежал до сломанного генератора, затем осторожно, чуть ли не ползком, до сливовых деревьев.

На поляне перед домом было пятеро. На крыльце лежал Артём, сын фермера был ранен и прижимал рукой к животу перепачканную в крови тряпку. Рядом с ним сидела мать, она молча глядела в одну точку и даже не плакала, настолько была шокирована. В середине двора стоял каторжник — низкорослый, худой, в светоотражающей полосатой робе. В его руках была дочь Радмира, Марианна, заплаканная, в одной сорочке, испачканной в грязи — похоже, она пыталась убежать. Каторжник приставил к горлу жертвы нож, прикрываясь её телом, а другой рукой задирал подол сорочки и безобразно щупал девушку. Иного оружия, кроме как холодного, при нём не было.

— Только тронь её, паскуда, — фермер стоял ближе всех ко мне, наставив дуло импульсного ружья на каторжника. — Я тебя этим же ножом…

— Чёрт с тобой, ничего такого мне не нужно, вот, смотри, — заявил каторжник и одёрнул подол сорочки, чуть не оборвав его. — Мы жрать хотим. И топливо нам нужно. До границы дотянуть, уж там-то я девок пощупаю. Дайте еды!

— Да чтоб я таких уродов как ты ещё кормил. Ни хрена ты не получишь! — процедил Радмир. — Живым мы тебя не отпустим. Я за сына…

Глупо. Как глупо и неразумно.

— Да я его немного совсем порезал! — с неожиданной обидой, словно школьник парировал бандит. — Нефиг было лезть!

— Радмир, отдай им всё, что просят, — сказала жена стеклянным, отстранённым голосом. — Пусть уйдут.

Кажется, меня до сих пор не заметили.

— Ну чего ты на меня пушку свою наставил! — каторжник крепче схватил Марианну. — Стрельнешь — и дочурку свою поранишь, с такого-то расстояния…

«Где батраки Радмира, чёрт возьми? — злясь, подумал я. — Струсили, прячутся?» Ведь у нас был простой численный перевес, шесть мужчин против трёх…

В этот момент с кровли дома с грохотом скатился и упал у края крыльца выключенный сферобайк, до того неустойчиво зацепившийся на козырьке. Преступник повернулся на звук. Я решил воспользоваться моментом и перебежал правее, чтобы подойти с тыла и взять вместе с Радмиром каторжника в «вилку». К тому же, не хотелось оставлять позади проезд от коровника, где прятались ещё двое подельников.

Добежать не успел — сзади послышались автоматные выстрелы и свист пуль в кронах кустов. Похоже, дошли и до Хользана. Одна из пуль обожгла плечо, но я вовремя пригнулся, и меня не задело. Парой секунд спустя в стороне коровника зажёгся шарик второго сферобайка, пролетел над домами и завис над посадочной площадкой.

Я решил не мешкать, выскочил из-за кустарника и подошёл к зависшему в двух метрах над землёй аппарату. Внутри сидел второй каторжник — старше первого, смуглый, весь в наколках и со шрамом на щеке. Главарь, почувствовал я.

Лицо его показалось неприятно похожим на моё — таким я мог стать в лет пятьдесят.

Одной рукой он держал автомат, во второй — перчатку-джойстик сферобайка. Целиться при таком раскладе он не мог. Увидев меня, он развернул аппарат ко мне лицом и опустил его ниже, зависнув в полуметре от поверхности. Его штанина была в корке запекшейся крови. Похоже, один из моих выстрелов со стороны курятника попал по ноге. Значит, будет мстить. Каторжник поставил двигатель на автопилот, перехватил автомат, нахмурился и направил дуло мне в лицо.

Выстрелил.

Пуля как в замедленной съёмке застряла в полупрозрачной пелене сферополя, а потом, сменив траекторию и потеряв скорость, упала у моих ног. Сферолёт дёрнулся назад, затем вниз — сферополе потеряло часть мощности, погасив энергию выстрела. На лице каторжника на миг отразилось недоумение, он послал ещё два выстрела, чуть выше. Одна из пуль ударила в ногу и отскочила, оставив лёгкий синяк, даже не пробив штанину. Похоже, каторжник впервые стрелял из подобного огнестрела через сферополе и понадеялся, что силы автомата хватит, чтобы пробить поле. Не хватит. Это же не ракетник и не станковый пулемёт.

Я прикинул — период рекреаций у таких машин от силы минуты три-четыре. Я поставил регулятор мощности ружья на низкий уровень и стал стрелять по сферобайку одиночными, с периодичностью в секунд десять. Убивать я его не хотел, достаточно было обжечь и оглушить. Температура внутри сферы медленно повышалась, по лбу каторжника потекли струйки пота, и он стал дышать чаще, но всё ещё держал ствол нацеленным на меня.

Скоро поле погаснет, и мой выстрел придётся по его груди. С другой стороны, во время рекреации и он мог выстрелить из огнестрела. Патовая ситуация.

— Э, парень, не дури! — послышался крик второго каторжника. — Не трожь Стояна, а то я девку… А!!

На секунду обернувшись, я увидел, как подкравшийся сзади конзанец-батрак ударил преступника по спине поленом, сбивая с ног. Лезвие ножа скользнуло по шее девушки, оставив кровавую чёрточку, одновременно с этим она освободилась от захвата и прыгнула к крыльцу. Похоже, жива.

Главарь банды нахмурился. Он остался один — третьего подельника не было слышно.

Рулевая панель между его ног замигала красным, он выругался, неудобно перехватил автомат левой рукой и воткнул пальцы в перчатку-джойстик. Аппарат дёрнулся вперёд, отталкивая меня своим полем, и свечкой взмыл вверх. Сферодвигатель наверху выключился, и аппарат стал падать вниз, но немного правее, чем я лежал. Я повалился на спину и отправил залп разрядов, но промазал — все шары попали по корпусу или распались в стороне. В ответ автоматная очередь коротко чиркнула по земле в метре от моих ног.

«Они пришли за топливом… У него скоро закончится топливо!» — промелькнула мысль. Взыграл спортивный азарт. Я быстро поднялся, продолжая посылать одиночные в сторону аппарата.

Я побежал в сторону поля. Аппарат приземлился в метре за решётчатой оградой, и двигатель снова заработал. Правда, полёт продолжался недолго — буквально через метров тридцать сферополе вспыхнуло и медленно погасло. Аппарат повалился в траву, спустя секунду после падения показалась фигура каторжника, тут же скрывшаяся в траве. Я послал пять выстрелов максимальной мощности, не надеясь попасть.

Но послышался короткий крик, трава качнулась и успокоилась. Всё.

Стали считать потери. Третьего каторжника у коровника застрелил батрак Хользан, которого, в свою очередь, убил главарь банды. Сын фермера и ещё два батрака были серьёзно ранены. Остальные — целы.

Главаря мы нашли в траве с обжаренной до костей головой.

Медицинская служба — надо отдать должное — прибыла из Шимака достаточно быстро, всего через полчаса. Пяти большим сферолётам не хватило места на посадочной площадке, и двум пришлось сесть на поле, у коровника. Первыми оказали помощь детям фермера, сына сразу увезли на операцию. Связанного живого каторжника врачи осматривать не стали, дождались прокуратора. Поняв, что выспаться мне уже не дадут, я остался ждать властей, чтобы дать показания.

Часами двумя позже, уже почти под утро, прилетели ещё два сферолёта — один с прокуратором и офицерами каторжной службы, второй с двумя репортёрами. Репортёры показались мне какими-то странными.

Сперва офицеры всё оцепили и никого не пускали — собрали всё оружие, краденые сферобайки, увели связанного беглеца и стали беседовать с очевидцами. Затем журналистов пустили. Как я не пытался укрыться от журналистов, они меня, всё же, достали. Лица своего я старался не показывать, ответил коротко, что батрак, проездом, оказал помощь при задержании. Радмира же они окружили со всех сторон. Похоже, фермер был даже немного рад этому — махал руками, водил и показывал журналистам всё. Когда они сняли, записали и спросили у хозяев всё, что было только можно, включая показатели надоев молока, сферолёт с репортёрами скрылся за горизонтом, и стало поспокойнее.

Допрос прокуратора (и двух его коллег через видео-звонок) был коротким, дела с беглыми каторжниками обычно рассматриваются в ускоренном порядке. В конце тучный подполковник сухо поблагодарил за помощь при задержании и спросил, почему я не работаю и не служу.

— Я хочу найти себе место на востоке. Устал от людей.

— Правильно. Идите на восток. На востоке не хватает пограничников, чтобы контролировать окраины. У меня есть знакомый в управлении, могу помочь устроиться на работу.

Я кивнул.

— Спасибо. У меня там тоже есть парочка знакомых, которые должны помочь устроиться на новом месте. Но от ваших рекомендаций не откажусь.

Прокураторов я немного недолюбливал, но негоже отказываться от лишних связей. Он скинул мне визитку и сказал обратиться к какому-то Тою Берингу из Сиянь-града, самого северного города на востоке.

На рассвете сферолёт с офицерами и медицинская служба с тремя трупами покинули усадьбу, и мы с фермерской парой сели позавтракать. На душе было тревожно, ели молча, словно боясь вспоминать о случившимся. Наконец Радмир сказал, словно извиняясь:

— Я вот думаю, не сболтнул ли я чего лишнего?..

— Что именно?

— Ну, репортёрам. Про то, что ты этого Стояна Сиднеина грохнул. Мало ли кем он был. Вроде, говорят, в каком-то преступном синдикате.

По спине пробежал легкий холодок. Синдикат — это плохо.

Очень плохо.

— Да уж, спасибо. Удружил ты мне.

— Ты же, вроде бы, как раз на Восток отправлялся? — спросила Лия. — Думаю, там местные бандюганы тебя не достанут.

Я раздражённо бросил ложку в тарелку.

— Синдикат — это не местные бандюганы. Синдикат — это мафия. Странно, что вас это не коснулось, говорят, они крышуют всех фермеров в этих краях. Даже в Александрите-пять, закрытом посёлке были их агенты.

— Моя старшая дочь замужем за капитаном пограничной службы. Они это знают.

— А эти, получается, не знали? — усмехнулся я, и тут же поправился. — А, они же только сбежали. В общем, надо мне отсюда убираться. Сколько мне заплатить за еду и кров?

Радмир вытаращил глаза:

— О чём ты⁈ Это мы тебе должны, ты нам жизнь спас.

— Ваши деньги мне не нужны. Если я бродяга, то это не значит, что я нищий, у меня приличный заработок. Так сколько?

Лия тоже нахмурилась.

— Об этом не может быть и речи. Радя, может, ты отдашь ему свой сферобайк? Он раскладной, суперлёгкий, правда, двигатель уже старый. Всё равно собирались для сына брать новый, а то он им не пользуется. Сейчас ещё и компенсацию выплатят…

Радмир оживился:

— Это мысль! Пойдём, я покажу.

Машина оказалась старой, но действительно неплохой — югросской сборки, пятьдесят шестого года выпуска, почти мой ровесник. Корпус из титана разбирался на двенадцать секторов, вместе с ними двигатель, сиденье и панель весили всего килограмм двадцать пять, не больше. В длину в сложенном положении аппарат занимал чуть больше метра, а у чехла имелось удобное колесо, позволявшее не тащить запакованный агрегат, а катить.

Перчатку-джойстик перепрошили под мои отпечатки — процесс был недолгим, а вот проверить в действии сферобайк я не успел и понадеялся на честность Радмира. В конце концов, дарёному коню в зубы не глядят, подумал я. Если чего — разберу на запчасти и продам.

Часов в девять утра прилетел курьер и бригада ремонтников. Я заплатил хозяевам за аппарат — тоже символическую сумму, «чтобы хорошо ездил», собрал вещи и распрощался с хозяевами.

В курьерском мобиле откинулся на спинку кресла и впал в полудрёму, довольный и успокоившийся. Наконец-то я снова на нужном пути, и мне почти ничего не угрожает.

Почти.