Рутея

Глава 1 Школа

Криса Эндрюсона дети застукали в ординаторской за просмотром порнографии в большую перемену. Бедняга, работавший у нас преподавателем литературы и словесности, смотрел видео в небольшом окошке, выведенном на терминальную стену, загородившись наглядными пособиями. Всё бы ничего, но он настолько увлёкся, что забыл поставить видео на паузу и скрыть, когда забежавшие дети зашли к нему со спины.

В те месяцы я был достаточно стар, чтобы вызывать уважение окружающих людей. И, в то же время, по меркам многих моих сородичей, ещё слишком молод, чтобы занимать верховные руководящие посты в департаментах Дворца.

Мне, как и большинству далёких от пуританских устоев людей, ситуация казалась скорее комичной, чем опасной. Я и сам далеко не безгрешен, но сложно было понять, зачем понадобилось выводить непотребства на стену в ординаторской, вместо того чтобы спокойно смотреть в очках или по надбровнику, раз невтерпёж. Возможно, мозг одинокого гуманитария попросту не смог решить такую сложную техническую задачу.

Нет, не подумайте. Я вовсе не испытываю презрения по отношению к простым людям. В конце концов, никогда нельзя забывать, что это мы созданы, чтобы служить им, а не наоборот.

Разумеется, по поводу происшествия собрали педсовет лицея, на задних партах маячили голографические головы кого-то из министерства образования графства. Признаться, я подключился где-то на середине, отправив сначала своё сознание заниматься совсем другими вещами. В этот момент накал страстей в аудитории был уже столь велик, что мешал концентрации.

— … Это кошмар, где же это видано, чтобы преподаватель смотрел «это»! — бушевал учитель музыки, Гунтур Искандар.

Я хмыкнул, переглянувшись со школьным секретарём, Кэтрин. Мы оба прекрасно знали, что этот милый парень иасканских кровей смотрит у себя на терминале вещи куда позабористей. И что оба — и музыкант, и литератор — неравнодушны к одной из математичек.

Хоть мыльную оперу снимай, подумал я. Кэтрин улыбнулась.

— Вы же, чёрт возьми, поэт! — вторил ему директор. — Вы должны пробуждать у детей любовь к природе, труду, родине, Рутее, благодарность матери-Земле и тому подобные вещи, а совсем не заниматься их сексуальным просвещением на переменах!

— Парням по тринадцать лет, я сомневаюсь, что они не видели это раньше, — вставил слово пожилой темнокожий трудовик. То есть, деннаамирланец.

— Вот! — директор махнул рукой на трудовика. — Я понял бы, если бы за этим занятием застукали бы кого-то из них, трудовиков, физкультурников, учителей по безопасности. Даже биологов, чёрт с ними. Но вас!

Кэтрин снова перехватила мой взгляд и кивнула в сторону директора. Я понял, на что она намекнула, но коротко покачал головой.

Нет, я не буду лезть к нему в голову. Не сейчас — просто выразительно посмотрю на него.

— Так, — директор тоже поймал мой взгляд и поменялся в лице. — Мы нарушаем регламент. Кто последний высказывался, я забыл?

— Мистер Искандар, — Кэтрин указала на музыканта.

— Итак, я предлагаю лишить мистера Эндрюсона звания учителя второй категории и отправить на принудительные… нет… запретить занимать должности в образовании навсегда!

— Ну, парниша, притормози, — сказал трудовик. — Все же сейчас поймут, что ты его того… перед мисс Гидеон решил принизить.

По аудитории прошёл смешок.

Я решил, что хватит с меня цирка, встал с места и решил высказаться:

— Леди и джентльмены, вы серьёзно считаете, что его поступок говорит о нехватке у сэра Эндрюсона профессионализма? Я считаю, он профессионал и хороший педагог, совершивший досадную ошибку. И ошибку ли? Вы знаете, почему наши далёкие предки не переубивали друг друга во время путешествий на сферолётах? Почему факты насилия были у западноафриканцев, у Фарси, но не у нас и не у русских? Потому что на бортовых серверах в видеоархиве каждого из Великих Ковчегов валялась сотня-другая файлов, которые волшебным образом ускользнули от модератора. И потому что кое-кто проносил на борт личные архивы и гаджеты, забывая их декларировать.

Все притихли, кто-то на задних рядах хихикнул.

— Да, это всего лишь гипотеза! Но новейшие исследования восстановленных копий некоторых архивов подтверждают её. Все мы когда-либо испытываем стресс, одиночество, нехватку эмоций. И есть пара простых, пусть и немного сомнительных способов помочь с этим. Только подумайте — все эти величайшие первые колонисты, герои легенд, зачастую являлись столь же одинокими и застенчивыми людьми, и ничуть не отличались от сэра Эндрюсона.

Я смотрел, как они меняются в лице, отводят глаза, начинают кивать. Мне даже не пришлось применять никаких хитростей и того, что меня отличало от всех собравшихся. Было приятно осознавать, что все эти почтенные люди верят моим словам исключительно благодаря харизме и убедительным интонациям. И, в то же время, я испытывал лёгкий стыд, потому что в моих рассказах не было никакой правды — вся информация о подобных исследованиях была банальными статейными утками. Конечно, колонисты возили запрещённый контент, но это вовсе не означало, что это ощутимо помогало избежать насилия. Кому-то помогало, а кого-то — наоборот, подталкивало к нему.

Так или иначе, мой пассаж возымел действие.

Собственно, вот примерно в такой обстановке я и провёл те три года своей жизни — мой третий полноценный отпуск. Среди простых людей, работая учителем земной истории.

И отпуск подходил к концу — мне оставалось доработать до конца учебного года, а затем, перед отпуском учительским, я собирался подать заявление об увольнении. Либо просто исчезнуть, пропасть без вести.

Нельзя сказать, что мне этого очень сильно хотелось, но ведь мы все — прирождённые трудоголики. Система построена так, что не приносить пользы обществу и вверенным тебе народам просто не получится — уровень Способности начнёт падать день ото дня. После чего, если верить источникам, произойдёт Лишение, и ты превратишься в обычного — ну, почти обычного — человека. Говорят, такое случалось всего пару раз за пятисотлетнюю историю наших родов.

Именно поэтому сказать, что ушёл в преподавание я только чтобы отдохнуть или сменить деятельность на время отпуска, было бы не совсем верным. Я продолжал работать над некоторыми проектами. По сути, занимался банальным программированием Способности, столь активно развивавшимся в те ранние века нашей истории.

Многие Сеяные тогда всё ещё использовали Способность интуитивно, рефлекторно, и многие популярные теперь прикладные Алгоритмы тогда всё ещё только создавались. Конечно, уже существовали базовые Алгоритмы, так называемый «первый язык Алгоритмов». Вроде функции переноса предметов, функции телепатии, функции телепортации. Были установленные кем-то из Первых запреты, вроде запрета на действия, причиняющих вред полукровкам. Но, тем не менее, то был век «шаманов» и самоучек, а не профессионалов и «инженеров». О каких-то стандартах, общих словарях — и речи не шло. Каждый департамент Дворца «разговаривал» на своём наречье.

Большинство — на земном русском, кто-то на современном рутенийском. Мой департамент — на английском. Находились умники, начитавшиеся древних религиозных и оккультных книг и использовавших латынь. Я же разрабатывал новый язык Алгоритмов — Базовый, он же язык Базилиа. Мало кто тогда предполагал, что его разговорная форма, смешавшись с русским, английским и парой инопланетных наречий, всего через пару столетий станет основным языком Сеяных во всей системе, а позже — международным языком общения, но это совсем другая история.

В общем, моя работа заключалась в тестировании всяких небольших Алгоритмов.

Но это было не всё. Также в обычное, рабочее время на моём попечении находилось несколько личностей и пара городов, за настроением в которых приходилось следить. По сути, банальные контроль, шпионаж и разведка.

Но об этом чуть позже.

«Алгоритм (алгоритм Способности) — последовательность мыслительных команд над физическим или психическим объектом, которая выполняется обладающим Способностью лицом в зависимости от введённых в Алгоритм данных. Ядро сознания в этот момент может быть занято совсем другими процессами, и алгоритм может выполняться бессознательно, что облегчает управление процессами и распараллеливает задачи. Многие исследователи земной истории сравнивают использование Алгоритма с использованием заклинания, однако корректнее сравнение с процедурой или микропрограммой в вычислительной технике. Алгоритмы можно поделить на: 1) низкоуровневые, данные Сеяным их создателями, Сеятелями, или созданными Первым поколениям в первые десятилетия, 2) прикладные, или новые — созданными Дворцами в периоды колонизации и независимости планет»…

(из служебных учебников для посвящённых)

Совет закончился вынесением выговора Эндрюсону, а не увольнением. Я шёл после совещания через рощу к своему микрорайону и вошёл в небольшой цикл. Запустил поиск по воспоминаниям и пытался отыскать координаты места на другом конце света. Чтобы ускорить процесс, приходилось раздваивать и растраивать сознания. Не то, чтобы производственная шизофрения, ведь у людей такое тоже происходит, когда они занимаются чем-то машинальным и перебирают в памяти события за день. Но с возрастом начинаешь совершать ошибки и делать странности.

Вообще, я очень не любил стареть. Я даже завидовал полусеяным, ведь им проще — у тех старение ещё больше замедлено, чем у нас. Гетерозисная сила, повышающая эффективность гибрида, если говорить сухим языком науки. Не любил я старение даже не столько из-за вялости организма, сколько из-за определённых проблем с мозгом. Поэтому даже семидесятилений биологический возраст казался мне чересчур сложным. Хотя даже в ту эпоху находились Сеяные, которые доживали без модификаций до двухсот восьмидесяти, а то и трёхсот лет.

Как я говорил, я вошёл в цикл. Одновременно следил за дорогой. Одновременно тестировал один из алгоритмов поиска. Одновременно перебирал в голове события за прошлый день.

И в этот самый момент мне «позвонили» из Дворца — установили бителепатический канал. Звонил двоюродный племянник Роман, работавший в нашем отделе.

— Как успехи, Адам?

— Сегодня разнимал учителей. Ополчились на парня, который смотрел порнографию на перемене. Представляешь, даже не пришлось лезть к ним в мозги, чтобы что-то исправить.

— Парень в чём-то может нам быть полезен?

— Да. Он преподаватель литературы, а меня осталось одно незавершённое дельце. Мне нужен человек, который очень много читает простого текста на старых языках. Хочу проверить, как работает Алгоритм поиска по чужим снам. Я подсылаю ему в сон книги, которые он прочёл за день, а если парня уволят, то с этим могут возникнуть проблемы.

— Звучит сложновато, но, думаю, ты справишься. У меня есть новость для тебя. Кажется, группа поиска полусеяных нашла одного незарегистрированного. Возможно, он четверть-кровка или какой-нибудь хитрый гибрид.

— Правда⁈ — Случаи нахождения «в дикой природе» гибридов двух полукровок — большая редкость, подумалось мне.

— Да, Алгоритм Защиты срабатывает у молодых и не срабатывает у первых пяти-шести поколений, так что ты нам нужен. На вид — метисной расы. Живёт рядом с тобой, в Айктауне. Ребята готовы отправиться в командировку и установить контакт лично, но, может быть, проще будет тебе?

Пора бы вкратце рассказать о месте, где я находился. Айктаун представлял из себя большущую, в сотню тысяч жителей деревню, которая выросла вокруг стронгхолда «Айк Ньютон». Вокруг древней базы, которая входила в тридцадку самых древних сооружений в Амирлании.

В народе стронгхолд называли «Призмой». Пятиугольный ржаво-серый каркас Призмы возвышался над плоскогорьем на добрую четверть мили, а в ширину был вдвое больше. В нижних помещениях оставался с десяток государственных учреждений, пара фабрик и супермаркет. В средних — сферостанция и склад. За временем верхние блоки разрушились, и вместо них на гигантских опорах, которые могут простоять ещё века, теперь крепилась прозрачная стеклянная крыша. Подниматься на вершины опор из-за ветхости конструкций строго запрещалось, но регулярно сообщалось о задержании смельчаков, устраивающих экскурсии по тайным тропам наверх.

Климат здесь был прохладный, зимой даже случались снегопады. Айктаун примостился на Пустынном Плато, на высоте в два километра над морем всего в пятидесяти милях от Утёса — продолжительной границы с Заповедником Мрисса. И являлся при этом столицей самого малонаселённого из графств Новой Калифорнии — Озёрного. Севернее было только графство Северных Территорий, расположившееся на побережье континента и на островах Полярного Амирланского архипелага.

Графство, хоть и принадлежало к Соединённым Королевствам, как и все населённые регионы вокруг Заповедника, были нейтральной зоной в игре Дворцов. Здесь приходилось играть по особым правилам.

Населяли Айктаун, в основном, коренные амилрандцы. Имелась диаспора близзцев, пара кварталов с иасками, но процентов девяносто составляли чистокровные амирландцы. Темнокожих, как всегда на севере, было не так много.

Тем более метисов.

— Метис? Звучит интересно. Круг лиц для наблюдения за ним определён? Маршруты?

— Определён. Ему скоро семнадцать, выпускник. Живёт с родителями и двумя старшими сёстрами. Остальные по тестам — простые люди. Сейчас, как мне подсказали, идёт на биржу труда. Взглянешь?

— Валяй.

Мне прислали координаты. Я увидел коридор биржи труда с электронными табло, толпами разномастного народу, в основном молодёжи. Сначала мне показали парня глазами людей из очереди.

Среднего роста, смуглая кожа, резковатые черты лица. Волосы немного кудрявятся.

«Метис, что ли? Или бриззец, — думал рослый парень, стоящий в паре метров от него. — Нарожают неизвестно кого».

Наш объект, словно почувствовав неприязнь, обернулся. Я переключился, чтобы продолжить смотреть с другой стороны.

«Тоже симпатичный, но вон тот, рядом, намного приятнее, — думала девушка, бросая взгляды на парня».

Мысли юной особы ушли в совсем другую сторону, и я перестал их слушать.

Рискнул и попытался подключиться к сознанию самого объекта.

Обожгло, словно кипятком, вмазало в стену, самописный Алгоритм выдал сообщение: «Внимание, полусеяный!».

Парень заметно нервничал. Неудивительно, почти каждый в его возрасте проходил через биржу труда.

Обычно в наших краях, в глубинке, день совершеннолетия — это тот самый знаменательный день, когда у молодого человека в жизни меняется всё.

Как известно, законы Соединённых Королевств Амирлании запрещают лицам моложе семнадцати лет работать больше шести часов в неделю. Считается, что молодые люди до семнадцати лет должны не работать, а учиться в лицеях, познавая какое-нибудь ремесло, чтобы после сразу начать работать и зарабатывать на будущую семью. Родители обязаны заботиться о детях до семнадцати лет и снабжать их всем необходимым, за чем в графствах и провинциях внимательно следят шерифы и различные комитеты по опеке.

Зато после судьбоносной даты внезапно повзрослевшее чадо освобождается от всех привилегий и должно обеспечивать себя финансово — идти работать мелким клерком, курьером, рабочим на завод или в фермерство, параллельно, если нужно, осваивая какую-то новую профессию.

Лицам дворянских кровей, как правило, проще — бароны и графы опекают своих детей и дальше, пока ребёнок не получит хорошее образование, а вот детям простых смертных, особенно младшим, везёт куда меньше. Родители собирают чемодан, дают неплохую — но иногда и вовсе не дают — сумму денег, после чего выпинывают сына или дочь из жилплощади. Чтобы чадо ехало в большой город, работало и получало образование. А потом, если захочет, можно возвращаться в родное гнездо вместе с семьёй и внуками. Таковы порядки уже много лет.

Но парень нервничал совсем не из-за этого. И вскоре я понял, из-за чего.

Вскоре он поднялся и шагнул в открывшуюся дверь кабинета инспектора. Я скользнул поиском в кабинет, подключился к сознанию ближайшего Разумного и всё понял.

— Заходите!

Эта история стара, как мир. А за время работы в лицее я видел столько душевных драм на этой почве, что становится одновременно и смешно, и грустно.

Парень на границе семнадцатилетия и двадцатилетняя девушка. К тому же, младший в семье парень, которого могут выставить за дверь как только пробьют часы в полночь. Ему кажется, что шанс есть, что скоро будет семнадцать, и всё станет возможным. А ей кажется, что вокруг есть мужчины постарше и поинтересней.

Лиза Далтон, младший инспектор биржи труда, взглянула в своё отражение в стекле.

«Ага, припоминаю, — отметила она про себя. — Экстремал-неудачник. Волнительный тип. Он всё время пялится на грудь, бедный мальчик. Но он симпатичный, хотя я не уверена, могла бы я с ним…»

— Садитесь, Рэд. Надеюсь, вы больше не залезали на Призму? Штрафы нам очень не нужны.

— Нет.

«По глазам вижу — залезал! Чёрт, если его оштрафуют, я испорчу статистику».

— Вы сходили на речной порт?

— Да. Им… не нужны стажёры.

Бумажку полетела со стола вниз, и Лиза наклонилась за ней.

— Ой.

«Пожалуй, пусть посмотрит на грудь, раз ему это так нравится. Посмотрел! Вот хулиган».

— Рэд, вы мне так и не объяснили в прошлый раз, собираетесь ли вы после семнадцатилетия только работать, или пойдёте куда-то учиться?

— Пока я точно не хочу менять специальность…

Он говорил что-то ещё, но Лиза — и я вместе с ней — продолжали разглядывать его мимику и реакцию.

— Вы как бы мне посоветовали, Лиза?

«Чёрт, что он там говорил? Про родителей? Скажу что-нибудь стандартное».

— Ну, я бы порекомендовала найти некоторый компромисс с родителями. Они ведь готовы оставить вас на время обучения?

— Я и сам был бы рад сбежать.

«Как там рекомендуют в методичке проверить на готовность воевать?»

— Многие так говорят. А если новая война? Лучше всего будет засидеться здесь, у Заповедника, защищать родные края. Хотя сюда всё равно никто не долетит.

— Если будет война, я сбегу в Заповедник! Или уйду в партизаны.

«Так и запишем, потенциальный дезертир».

— Вы не хотите стрелять в рутенийцев?

— Ни в кого не хочу. Занимайтесь любовью, а не войной!

«Чёрт, это даже немного возбуждает. И глаза у него красивые!»

— Ладно, мы отвлеклись. Вам родители хотя бы дадут стартовый капитал?

— Не знаю, я с ними не разговаривал, — я пожал плечами. — Наверное, дадут. А что, это так важно?

«Он флиртует! Ну, это не совсем по субординации, но давайте подыграем».

— Ну, разумеется. Хотя бы для успеха в обществе, начала карьеры. Да и среди девушек, в конце концов.

Рэд, кажется, волновался не меньше моей наблюдательницы.

— Да я и без наследства, и с наследством никому не нужен! Мне семнадцать, со мной никто даже не согласится погулять. Даже такой же метис, как и я. Вот вы бы… вы бы согласились, Лиза?

Соглашайся, дура!!!

— Ну, я бы подумала.

«Что это я такое сказала! Он что, в обморок падает!»

Лиза вскочила, обогнула стул и подбежала к обмякшему на стуле юноше.

— Эй, что с тобой? Плохо, что ли?

— Попался ты, парень, нашли мы тебя, — сказал я вслух и в этот момент очнулся сам.

Огляделся и тут же спрыгнул на землю. Я настолько увлёкся своим незапланированным «кино» про молодёжь, что почти перестал следить за дорогой, и в тот момент, когда впервые споткнулся, полумашинально включил алгоритм левитации и стал медленно парить в полуметре от тропинки.

Жуткая, непростительная оплошность. Именно поэтому нам и требуется периодическая «перезапись» сознания и обновление тела.

Просканировал окружающую местность. В трёхстах метрах от меня, за изгибом тропы шла пара прогуливающихся горожан лет сорока. Мгновенно залез к ним в головы и обнаружил, что они активно спорят, действительно ли я лечу при помощи какого-то нового устройства, либо им кажется издалека. Скрипя сердцем, заблокировал мысли обо мне, заставив вспомнить первое свидание. Раз уж приходится выполнять роль престарелого купидона, можно «оторваться по полной».

Вуайеризм — наш частый грех. Когда тебе дали возможность наблюдать издалека за всем, что происходит на планете, к тому же, взвалив обязанности по контролю, волей-неволей начинаешь подсматривать за всем подряд.

— Ну как, Адам, разглядел парня? — проснулся Роман.

— Да, я тут увлёкся одной драматичной сценой и слегка наследил. Пришлось позаметать следы. Так что, решение о вербовке уже принято?

— Пока нет. Это же нейтральная зона, должно быть особое разрешение. Но субъект несомненно интересный — отличные оценки в школе, рассудительный, начитанный. Возможно, познакомься лично, пока не раскрывая карты. Тебе можно, ты же на особом счету! У тебя же есть какая-то секция по нумизматике?

— На неё уже почти никто не ходит, и он уже слишком староват для этого. Но, впрочем, идея интересная. Слушай, как там слухи про инопланетных агентов? Снова люди пропадали?

Я издалека почувствовал, как он изменился в лице.

— Пропадали. Совет Старших собирать планируют. Пока никакой информации. Если что, тебя вызовут.

Придя домой, я крепко задумался.

Пропажи людей, в том числе и четверть-сеяных — проблема, которая будоражила все три Дворца Рутеи в последние полгода. Были явные признаки телепортации, причём насильственной — людей крали из своих домов, из каких-нибудь общественных туалетов. Причём ни следов, ни конечных мишеней не удавалось определить. Вычислить возможного «крота» в своих отделах не получалось. Все думали друг на друга, и каждый подозревал соседа. Посольства других планет, связь с которыми была весьма ограниченной, также не признавались.

Первое поколение молчало — оно, возможно, как всегда вело какую-то свою игру, не посвящая своих многочисленных потомков и их наёмников в детали.

Меня настолько волновала эта загадка, что я уже пару раз порывался прервать свой многолетний отпуск, чтобы разобраться с этим. Не даром меня считали одним из лучших ищеек Дворца.

Мой особняк стоял на самой окраине района за рощей, с двух сторон окружённый лесом. Тропа сворачивала прямо к забору особняка, но калитки со стороны рощи не было. Чтобы не обходить кругом, я иногда просто заходил в кусты и телепортировался через трёхметровый забор. Квартал был тихим, достаточно зажиточным, а дом уже давно являлся явочной квартирой Левиафанера.

Но мне всё чаще становилось скучно здесь. Если первые годы отпуска я воспринимал одиночество как радость, то сейчас я всё чаще чувствовал нехватку общения, пусть даже и с простыми людьми. Конечно, скука Сеяного — это не самое страшное, что может случиться, потому что занятий для себя можно найти массу.

Тем не менее, я завёл себе подругу в лице школьной сороколетней секретарши Кэтрин. Она была вдовой, её мужа сослали в южные колонии, где он погиб. Мне в какой-то момент стало настолько жалко её, что я решил подарить ей немного чуда, представившись сотрудником мировой спецслужбы. Мы были просто друзьями, как мне казалось — какой ещё интерес красивая женщина может испытывать к морщинистому старику со странной внешностью и акцентом.

К тому же, часто требовалось просто чьё-то чужое мнение по каким-то проектам. Мои коллеги слишком заняты, и их не так много, чтобы занимать их время ерундой. Я мог его получить, прослушав и смоделировав чьи-то сны, либо запустить мысль в голову к какому-нибудь писателю. Но простое живое общение с образованным человеком было гораздо лучше.

Жила она в другом конце Айктауна, и наведываться к ней приходилось опять же с помощью телепортации. Благо, при моём неспешном ритме работы над проектами за дневной лимит Способности я выйти не рисковал.

Предварительно предупредил при помощи бителепатии и шагнул к ней на кухню. Морфеус, гигантский пёс породы северная лайка, уже привычно поприветствовал меня, ткнувшись рыжей мордой в колени. Кэтрин налила кофе и занялась приборкой.

— Зачем тебе этот литератор? Он чем-то полезен?

— Да. Я тестирую на нём одни Алгоритм по снам… Слушай, возник один вопрос. Есть семнадцатилетний парень. Судя по всему, влюблённый в своего инспектора по труду. Мне надо его завербовать и, возможно, увезти отсюда, но так, чтобы не влезая к нему в голову и не ломая психику. Есть идеи?

— А это нормально — вырывать из семьи в семнадцать лет? Ладно меня, но такого молодого? Он так ценен тебе?

— Нормально. У парня пьющие родители, которые будут рады выставить его за дверь. Но вот что делать с влюблённостью? Ты, всё же, помоложе, а мне совсем сложно понять, о чём они мыслят.

— Хм, — Кэтрин задумалась. — У меня есть одна идея, но она не выдерживает никакой критики в точки зрения нравственности.

— А именно?

— Надо окончательно дать понять, что у него нет шансов. Она же старше его, правильно? И видит множество парней, раз работает в бюро труда. Когда мне было немного за двадцать, я на семнадцатилетних даже внимания даже не обращала.

— Хочешь сказать, надо, чтобы она однозначно отказала ему? Думаю, это не составит труда. Но не наделает ли он глупостей из-за этого?

— Тебе решать. Ты же всемогущий, правда? Есть, кстати, не хочешь?

Кэтрин немного кокетливо улыбнулась.

— Не откажусь. И не надо лести, тебе не идёт. Мы ограничены нравственными нормами, целями и кучей других вещей. Знаешь, в моём языке есть, по крайней мере, было раньше слово «беспредел» — полная вседозволенность на границе с криминалом. Если бы наша структура тоже занималась беспределом, нашего мира бы давно не существовало.

Мне положили на тарелку большую порцию пуддинга с беконом и снова вернулись к приборке.

— Но кто-то же из ваших конкурентов ограничен в своей совести гораздо меньше, чем ты, правда? Множество ситуаций, когда этих границ — нравственно или безнравственно — попросту нет, и тут, возможно, тот случай? Или я ошибаюсь?

Теперь и я задумался.

— Почему, есть определённые правила. Мы не калечим парня, потому что это запрещено, не влезаем к нему в мозги… Мы всего лишь принимаем решения окружающих его людей. Да, пожалуй, ты права. Но, чёрт, до чего же я не люблю управлять людьми, как марионетками.

— Главное, что мной не управляешь, — Кэтрин погладила меня по спине, проходя мимо и продолжая убираться и готовить.

Я промолчал. Близкие люди, посвящённые в наши тайны — наша главная слабость и главная уязвимость наших проектов. Соперничающий Дворец может прочитать все наши планы и подслушать все наши разговоры. Конечно, мне пришлось защитить её разум от телепатического хакинга, как я это называл. Для этого специальный Алгоритм следил за тем, не пытается ли кто-то проникнуть в её голову, после чего сразу же должен был подключиться я. И заставить её говорить и думать то, что я решу. Или даже делать то, что требуется.

Контрразведка — штука ещё более циничная, чем то, что предложила мне только что Кэтрин. К счастью, пока этого не происходило.

Доел пудинг, поблагодарил Кэтрин и уже хотел уходить, как вдруг вспомнил про свой клуб нумизматики. Возник небольшой план.

— Слушай, можешь накидать небольшое рекламное объявление? Про клуб нумизматики. Чтобы молодой ботаник однозначно заинтересовался. Кажется, у нас что-то было, а я терпеть не могу рыться в компьютерах.

Кэтрин фыркнула после анахронизма «компьютер» и тут же включила надбровник.

— Вшей уже тоже себе в бровь, очень удобно же, всё равно что кольцо в ухе… Нужно просто объявление? У меня лежал где-то файл, который ты делал в прошлом году. Думаешь, сработает?

— Сработает! За это не беспокойся.

Я присел в кресло. Мысленно перенёсся в свой рабочий кабинет в лицее, где стоял большой бронированный шкаф. В шкафу покоились толстые альбомы с монетами, которые я собрал со всей Рутеи.

Если вкратце говорить про мою легенду, под которой я работал учителем в этой глуши, то я представился опальным майором вооружённых сил Рутении. Во время конфликта с Югросью подался в бега, шлялся по Фарисану, Иаскану, Западной Денне, Кеолре и прочим краям, пока не осел в Амирлании. Это всё было недалеко от истины — я был во всех перечисленных странах живьём, а мысленно — в большинстве более-менее важных уголках Рутеи. Разумеется, я неплохо знал историю, что Нового Средневековья, что земную, и мог похвастаться коллекцией монет, собранной по всему миру.

Я прошёлся по альбомам и пакетам с монетками, нашёл медную монетку с надписью «Одна Рутенийская Гривна, 310 год». У неё была богатая история, и она мне показалась наиболее интригующей — странными казались и название валюты, и год выпуска, и шрифт, и материал.

Затем я осведомился у коллег, поискал и нашёл объект наблюдения. Нашёл сороку, сидящую на карнизе соседнего здания, подключился к зрительному каналу. Парень несколько понурый шагал пешком из бюро труда. Закинул файл с рекламным объявлением о кружке нумизматов на пару ближайших столбов, затем выбрал удачный момент, и… телепортировал монетку буквально в метре от парня.

«Блестит!» — подумала сорока и прыгнула вперёд, на тротуар.

Парень вздрогнул, остановился. Монетку он явно заметил. Наклонился, поднял, повертел в руках, положил в карман. Осмотрелся по сторонам, заметил сороку.

— Ты, что ли, подкинула?

— Штрк-штрк-штрк!

— Не ты, так кто?..

Так, приманка закинута. Сработает ли?

На этом я закончил с парнем. Пробежался по трём своим подотчётным городам, затем переключился на особых подопечных — парочке полубезумных учёных в Кеолре, решивших построить ракету с биологическим оружием, одному дотошному историку, изучавшему культы полусеяных. Историку вручил пузырь алкоголя, у учёных сжёг УНИ с данными. Затем облагодарил Кэтрин и переправился домой.

В гостиной меня ждал гость.

Незнакомец.

— Ну, здравствуй, коллега.