Рубиновый рассвет. Том I

Глава 9

Гилен медленно открыл глаза. Веки поднялись тяжело, будто вековой груз давил на них, но когда рубиновый взгляд наконец прорвался сквозь пелену концентрации - мир предстал перед ним в новых деталях.

«Готово. Наконец-то».

Кровь усвоена. Он чувствовал её - не просто как жидкость в сосудах, а как живой, пульсирующий океан силы. Каждая клетка его существа впитывала остаточную энергию убитых, их последние эмоции, их нерастраченную ярость.

Меридианы наполнились, их узоры под кожей стали ярче, чётче. Он наблюдал, как под полупрозрачной плотью переливаются алые нити энергии: Алый Взгляд теперь видел не просто дальше - он проникал скозь тьму и мелкие препятствия на сотню метров вместо сотни шагов, различая энергетические потоки даже в камнях под ногами.

Остатки силы он направил в Исток Крови — тот встретил дар с жадностью, будто ненасытный зверь, и тут же успокоился, довольный. «Как пёс, получивший кость. Только кость эта - сотни жизней».

Клетка всё ещё жгла, её свет давил на сознание, пытаясь выжать из него волю, силу, саму суть. Но чем сильнее она сжималась - тем яснее Гилен понимал её природу.

«Они думают, что свет очищает? Что боль смиряет? Как же смешны эти смертные со своими примитивными представлениями о силе».

Но Гилен лишь ухмыльнулся, ощущая, как в глубинах его существа копится новая энергия.

«Вот он, твой гениальный план, Сайлос де Сильва», - прошептал он, представляя бледное лицо инквизитора с его вечной уверенностью в собственной правоте.

«Измотать меня. Оставить без сил. Чтобы я сидел тут, слабый и сломленный, пока твои монахи с факелами тычут в клетку палками и орут: «Смотрите, мы поймали демона!».

Он мысленно видел эту картину - толпа в коричневых рясах, их перекошенные от страха лица, дрожащие руки, сжимающие древки с зазубренными наконечниками.

«Они так любят свои спектакли. Так нуждаются в зрителе. Но кто на самом деле здесь в клетке?»

Он рассмеялся — тихо, про себя, чувствуя как в глубине его существа зреет новый замысел.

«Как же они ошибаются. Думают, что поймали зверя. Но что, если зверь... сам позволил себя поймать?»

Гилен закрыл глаза снова, но теперь не для медитации - а чтобы скрыть вспыхнувший в них кровавый свет. «празднуют свою маленькую победу. Скоро они узнают, что настоящая ловушка - это не клетка для демона, а демон - для своих тюремщиков».

Сайлос шагал по неровным базальтовым плитам, каждый его шаг отдавался глухим эхом в мертвой тишине руин. Его черный мундир, когда-то безупречный, теперь был покрыт пылью и запекшейся кровью - свидетельством недавней схватки. За ним, сохраняя осторожную дистанцию, двигались уцелевшие братья Ордена – их взгляды метались по обломкам древних стен, будто в каждом темном углу таилась новая угроза.

«Всего пятеро... Из тридцати двух». Эта мысль жгла сильнее ран. «И все из-за одного существа».

Когда они вышли к самому берегу, где черные волны с глухим рокотом разбивались о камни, воздух внезапно сгустился. Перед ними, словно из самой тьмы, возникли фигуры в плащах с серебряными нашивками.

Двадцать инквизиторов. И среди них – Луиза де Лис. Она сделала шаг вперед, и ее движение было подобно скольжению тени. Сбросив капюшон, она позволила темным волосам рассыпаться по плечам, будто шелковая мантия. Глаза – глубокие, как ночное море – сузились, изучая Сайлоса с ног до головы.

— Дорогой брат, – ее голос был бархатным, сладким, словно вино с ядом. – Где же твой отряд? Или... – тонкий изгиб бровей, – ...это и есть все, что от него осталось?

Сайлос не дрогнул, но в его ответе прозвучала усталость, которую он не стал скрывать:

— Пали. Все, кроме нас.Он сделал паузу, чувствуя, как сжимаются кулаки под перчатками.— Рождение Тьмы — Гилен — оказалось... сложнее, чем мы ожидали. Наши ритуалы почти не действуют. А его сила...

Луиза едва заметно вздрогнула при этом имени. Ее пальцы непроизвольно сжали край плаща, но лицо осталось бесстрастным. Она натянула капюшон обратно, словно прячась от внезапного ветра – или пытаясь скрыть мгновенную вспышку эмоций.

— Значит, он жив.

Это была не просьба уточнить, а констатация. В ее голосе прозвучало что-то... странное. Почти как признание.

Из рядов инквизиторов вышел пожилой мужчина. Его лицо было неестественно гладким, будто застывшим во времени, но голос выдавал возраст – глубокий, как горное эхо, полный непоколебимой уверенности.

— Если этот… Гилен… действительно так опасен, — он ударил посохом о камень, и тот треснул под ударом, рассыпав искры, — то мы не будем терять время на пустые разговоры!Братья! Сёстры! Его голос гремел, словно набат.— Идем за Сайлосом — и покончим с этим раз и навсегда!

Ропот одобрения прошел по рядам. Мечи вышли из ножен, послышался звон металла.

Но Луиза стояла неподвижно, ее глаза, скрытые теперь тенью капюшона, сверлили Сайлоса.

«Она что-то знает...» — промелькнуло у него в голове. «Но что именно? И почему это её так тревожит?»

Он видел, как ее пальцы слегка дрожат, сжимая древний фолиант у пояса – тот самый, что всегда был с ней, но который она никогда не показывала другим.

«Какие секреты ты прячешь, сестра?» — подумал он.

Инквизиторы подошли к месту бойни, где среди иссохших тел и черных базальтовых плит стояла небольшая световая клетка. Воздух здесь был густым от запаха гари и древней магии, а под ногами хрустели обугленные кости — немые свидетели недавней резни.

В центре этого ада, скрестив ноги в позе лотоса, сидел черноволосый молодой человек.

Он казался совершенно спокойным — будто не замечал ни жгучих прутьев клетки, прожигающих плоть, ни инквизиторов, окруживших его плотным кольцом. Его грудь ровно поднималась в медленном, почти неестественно размеренном дыхании, веки были опущены, словно он погружен в глубокую медитацию. Или ждал.

Один из братьев — коренастый мужчина с сиплым голосом и шрамом через левый глаз — нахмурился, сжимая древко боевого молота:

— И это... оно? Тот самый монстр, что выкосил два отряда? — Он скептически оглядел Гилена с ног до головы. — Выглядит как обычный парень. Может, перепутали? Или... — он нервно облизнул губы, — ...это ловушка?

Сайлос шагнул вперед, его пальцы сжались вокруг рукояти кинжала так, что кожа побелела. В глазах — холодная ярость, смешанная с глубокой, животной настороженностью.

— Не обманывайся, брат. Это оно. И оно притворяется. — Он повернулся к клетке, голос стал резким, как удар хлыста: — Тварь Тьмы! Хватит игры — клетка еще никому не позволяла сохранить хотя бы каплю силы! Я знаю, что ты слышишь нас!

Гилен не шелохнулся. Но в уголках его губ дрогнула едва заметная тень — словно он улыбался внутри себя.

Остальные не стали ждать. Они знали — даже в клетке такое существо опасно. История помнила случаи, когда демоны убивали, не прикасаясь к жертвам.

Двое младших братьев начали чертить дополнительные рунные круги вокруг клетки, их пальцы дрожали, а лбы покрылись испариной. Каждый символ вспыхивал кровавым светом, усиливая барьеры.

Трое опытных охотников подготовили серебряные цепи с гравировками — те самые, что могли сковывать саму суть магии. Металл шипел в их руках, будто чувствуя близость тьмы.

Луиза стояла чуть поодаль, её пальцы бессознательно теребили край плаща. Глаза, скрытые капюшоном, неотрывно смотрели на Гилена.

«Почему он такой спокойный? Что он замыслил?»

Пожилой инквизитор — тот самый, с гладким как маска лицом — поднял посох, и древнее дерево затрещало под напором его силы:

— Готовьте транспортировку. Мы везем его в Черный Шпиль — пусть старшие решают, что с этим... существом. — Он бросил взгляд на Сайлоса. — Если, конечно, оно доживет до суда.

И тут — рубиновые зрачки вспыхнули в полумраке, будто два капли свежей крови в темноте.

Гилен медленно поднял веки, его губы растянулись в холодной, безжизненной ухмылке. В ней не было ни веселья, ни злости — только бездонная пустота, страшнее любой ненависти.

— Черный Шпиль? Звучит... мрачновато.

Его голос был тихим, но каждое слово отдавалось в костях, будто удар колокола. Инквизиторы невольно отступили на шаг — все, кроме Сайлоса.

— Но я, пожалуй, откажусь. У меня другие планы.

Луиза сделала шаг вперед, её плащ колыхнулся, как тень живого существа. Пальцы слегка дрожали, сжимая древний фолиант у пояса, но голос звучал ровно, обволакивающе — будто пел колыбельную перед бурей:

— Братья, может, стоит подумать… Тащить это в верхние кварталы… — она сделала паузу, давая словам осесть в сознании слушателей. — Не слишком ли мы самонадеянны? Даже в клетке, даже в цепях — он остаётся тем, кто вырезал два отряда за один вечер.

Её взгляд скользнул по клетке, где сидел Гилен, и на мгновение её губы сжались — почти незаметно, но достаточно для существа, изучавшего человеческие эмоции дольше, чем существует их Орден. «Она не просто боится», — подумал Гилен. — «Она что-то знает. Что-то, чего не говорят даже своим».

Из толпы вышел Бернан — мужчина с телосложением медведя, чей бас гремел, как подземный гром. Его доспехи скрипели при каждом движении, а на груди поблескивал серебряный знак старшего инквизитора.

— Луиза, милая, успокойся, — он усмехнулся, снисходительно, будто успокаивал ребёнка, впервые взявшего меч. — Никто не позволит ему сбежать. Ни здесь, ни в башне. Мы не зеленые юнцы, чтобы...

Гилен рассмеялся — коротко, резко, как удар кинжала между рёбер. Смех оборвался так же внезапно, как начался.

— Когда я выберусь, — его голос был тихим, но каждое слово падало, как камень в воду, расходясь кругами по напряжённому воздуху, — даже ваши боги отвернутся от тех, кто осмелится встать у меня на пути. А вы... вы даже не услышите, как я подойду сзади.

Один из младших инквизиторов — юноша с ещё не сломленным голосом и гладкими щеками — рванулся вперёд, срывая капюшон:

— ЕРЕТИК! Да как ты смеешь!

Его лицо, красное от ярости и юношеского пыла, на мгновение оказалось открыто — Гилен внимательно изучил каждую черту, каждый микродвижение мышц. "Запомнил."

Затем, под тяжёлыми взглядами старших, парень торопливо натянул капюшон обратно, но было поздно — демон уже добавил ещё одно лицо в свою коллекцию.

Луиза, стиснув зубы, повернулась к Бернану. Её глаза, обычно такие холодные, теперь горели странным огнём:

— Он не поддается ни на что — ни на эмпатию, ни на чтение мыслей, ни на подчинение.Она бросила взгляд на клетку, где Гилен снова закрыл глаза, будто потеряв к ним интерес.— Это не просто опасно. Это...

Бернан хмыкнул, поглаживая рукоять меча с гравировкой "Смерть нечестивым":

— Есть методы и понадежнее твоих книжных знаний, сестра. — Он кивнул в сторону телеги с железной клеткой, куда уже грузили пленника. — Свинец в кандалах. Соль в венах. А если понадобится… — его толстые пальцы сжались в кулак, — раскаленное железо под ногти. Всё просто.

Луиза вздрогнула, но не от жестокости предложения — а потому что видела, как в тот самый момент Гилен снова улыбнулся, будто слышал что-то смешное.

«Он ждёт», — промелькнуло у неё в голове. «Он хочет, чтобы мы отвезли его в город...»

Инквизиторы выстроились в ритуальный круг, их черные плащи слились в единое темное кольцо. Голоса, сначала разрозненные, слились в монотонный речитатив — древний, гортанный, будто скрежет камней под землей.

В воздухе заструились магические символы, вспыхивая один за другим кроваво-красным светом:

⚶ — оковы (тяжесть, сковывающая волю)⚷ — восхождение (сила, поднимающая груз)⚭ — направление (путь, ведущий к цели)

Гилен наблюдал за ними с холодным любопытством, словно ученый, рассматривающий примитивный, но любопытный эксперимент.

«Интересно... Они используют транспортный модуль на базе старой магии. Грубо, но эффективно. Как телега с квадратными колесами — едет, но скрипит».

Световые прутья вздрогнули, затем оторвались от земли, поднимаясь в воздух. Гилен ощутил легкое давление внизу — невидимые силы подхватили клетку, словно гигантская рука.

Его Алый Взгляд видел нити магии, тянущиеся от рук инквизиторов к клетке — тонкие, почти невидимые, но для него они были ясны, как строки кода. Каждая нить пульсировала в ритме заклинания, передавая усилие.

Он ухмыльнулся.

— О, даже идти не придётся. Сервис на высоте. Обязательно оставлю восторженный отзыв и пять звезд.

Один из братьев — тот самый юнец, что кричал "еретик!" — зло сверкнул глазами, сжимая кулаки:

— Заткнись, тварь! Никаких звезд ты нигде не оставишь!

Он, конечно, не понял намёка, но Гилен и не для него это говорил. Он говорил для себя. Для той части своего сознания, что всё ещё помнила другие миры, другие времена — где были не инквизиторы с их грубыми рунами, а целые цивилизации, управляющие реальностью через чистые алгоритмы.

Где его слова о «сервисе» и «отзывах» не были шуткой.

А просто... воспоминанием.

Клетка с Гиленом плыла в воздухе, окружённая плотным кольцом инквизиторов. Световые прутья теперь сияли ослепительно ярко, их структура уплотнилась от коллективного заклинания — казалось, даже случайный взгляд, брошенный на них, мог оставить ожог на сетчатке. Внутри этого светового кокона тени играли по лицу Гилена, подчёркивая его неестественную, почти театральную улыбку.

Бернан шёл впереди, его мощная спина, широкая как дубовые ворота, напоминала крепостную стену. Каждый его шаг был тяжёлым и уверенным — будто он вёл не пленника, а нёс трофей. Сайлос держался рядом, время от времени бросая на Гилена взгляды, от которых мог бы замерзнуть огонь. Его пальцы то и дело непроизвольно сжимались, будто вспоминая вес своего кинжала. Луиза — чуть поодаль, её пальцы нервно перебирали край плаща, сминая ткань в плотные складки. Казалось, она хотела что-то сказать, но слова застревали где-то в горле.

А Гилен сидел, развалившись, будто на троне, одна нога небрежно перекинута через другую, пальцы сложены в замок на колене. Его поза была настолько непринуждённой, что это выглядело как насмешка.

— Ну что, Луиза, — его голос звучал игриво, словно они были на светском рауте, а не в процессии, ведущей его на казнь. — Не ожидала увидеть меня в таких... стеснённых обстоятельствах? — Он сделал паузу, наслаждаясь моментом, затем продолжил, растягивая слова:

— Хотя, если честно, мне нравится, как ты волнуешься. Очень... трогательно. Прямо сердце сжимается. — Его губы искривились в ухмылке, но глаза оставались холодными, как лезвие.

Луиза не ответила, но её плечи резко дёрнулись, будто от удара. Губы сжались в тонкую белую линию, а пальцы вцепились в плащ так, что костяшки побелели.

— Молчи, выродок, — прошипел юнец-инквизитор, его лицо исказилось от ярости. Он сделал шаг вперёд, но старший брат грубо оттянул его назад за капюшон.

— О, извините, ваше святейшество, — Гилен притворно склонил голову, изображая поклон перед архиепископом. — Я же забыл, что у вас тут строгий дресс-код — никаких разговоров с пленниками. Только мрачные взгляды, торжественные процессии и... — Он прищурился, — ...этот восхитительный аромат страха, что витает вокруг. Вы его чувствуете? Или вам, смертным, нужно специальное заклинание, чтобы унюхать собственный ужас?

Бернан фыркнул, его толстые пальцы сжались вокруг рукояти меча:

— Скоро он заткнётся. Надолго. — Его голос звучал как обещание, тяжёлое и неумолимое, как гильотина.

— Обещаете? — Гилен поднял бровь, его тон стал сладким, почти томным. — Ну тогда я, пожалуй, наслажусь последними минутами свободы слова. — Он откинулся назад, будто устраиваясь поудобнее. — Знаете, мне всегда нравилось, как вы, инквизиторы, любите свои ритуалы. Все эти круги, свечи, заклинания... Такое внимание к деталям! — Он щёлкнул языком. — Жаль только, что ни один из ваших ритуалов не ответит на главный вопрос.

Он замолчал, наслаждаясь моментом, наблюдая, как даже Сайлос невольно повернул голову, ожидая продолжения.

— А именно — кто на самом деле в клетке?

Тишина повисла в воздухе, тяжелее дыма. Даже Бернан замедлил шаг, а Луиза резко подняла голову, её глаза расширились на мгновение, прежде чем она снова натянула капюшон, пряча лицо.

Гилен улыбнулся, довольный эффектом, и закрыл глаза, словто собираясь вздремнуть.

"Да, это было удачно".

Гилен медленно достал свои черные очки – изящные, с тонкими дужками, будто сплетенными из теней. Его пальцы скользнули по оправе с неестественной грацией, прежде чем стекла холодно блеснули в свете магических символов, отражая рунические знаки искаженными бликами.

Его взгляд, теперь скрытый за темными линзами, скользнул по молодому инквизитору. Энтони невольно замер, почувствовав, как по спине пробежали мурашки – будто кто-то провел ледяным пальцем по позвонкам.

— Энтони, да? — произнес Гилен, растягивая слова, словно карамель. Его губы искривились в полуулыбке.

— Если хочешь узнать настоящие ответы... подойди поближе. Я не кусаюсь...

Бернан тут же грубо перебил, его бас прорвался, как обвал камней:

— Не слушай его, пацан! — Он шагнул между Энтони и клеткой, его массивная фигура закрыла юношу, как щит. — Твари Тьмы говорят сладко, но в их словах – только яд. Они оборачивают правду в шелка, чтобы ты проглотил её, не заметив лезвия.

Гилен приложил руку к груди, изображая возмущение. Его пальцы растопырились в преувеличенном жесте, будто он играл роль оскорблённой дамы в плохой пьесе:

— Я? Лгать? Ни-ког-да!

Он покачал головой, затем внезапно замер, будто задумался:

— Ну... почти никогда.

Его голос стал тише, интимнее:

— Но только потому, что правда куда опаснее. Ложь разоблачают, а вот правда... Она может сломать человека куда сильнее. Разрушить его веру. Его мир. Его... душу.

Энтони сжал кулаки, его ногти впились в ладони. Он знал, что не должен слушать, но любопытство грызло его изнутри, как голодный зверь.

— Бернан... — он прокашлялся, голос дрогнул. — А как... как можно врать с помощью правды?

Бернан хрипло рассмеялся, звук был похож на скрежет камней.

— Очень просто, мальчик. — Он повернулся, его глаза, узкие, как щели, сверлили Энтони. — Правду смешивают с ложью – как вино с ядом. И тогда она становится убедительной. Но суть от этого не меняется: всё это – отрава. Особенно... — он бросил взгляд на Гилена, — ...когда её льют такие, как он.

Гилен склонил голову, будто аплодируя. Его пальцы постукивали по колену в медленном ритме.

— Браво, Бернан! — его голос звенел фальшивой восторженностью. — Ты почти понял, как работает мир. Жаль, что почти – не считается. — Он наклонился вперед, очки сверкнули. — Но знаешь, что самое смешное? Даже сейчас, предупреждая его... ты играешь по моим правилам.

Бернан замер. Луиза резко подняла голову. А Энтони почувствовал, как холодный пот стекает по спине. Гилен откинулся назад, удовлетворённый.

«О, да… Это будет интересно»

Гилен лениво потянулся в своей световой клетке, его движения были нарочито медленными, словно он разминался перед долгой беседой. Прутья клетки вспыхнули ярче при его прикосновении, но он лишь зевнул и вдруг произнёс тоном, каким обычно обсуждают погоду:

— Вот, кстати...

Его голос прозвучал так непринуждённо, что несколько инквизиторов невольно повернули головы, будто их дёрнули за невидимые нити. Даже Бернан замедлил шаг, почуяв подвох.

— Ваши бездари, должно быть, очень торопились, когда создавали эту клетку. — Он щёлкнул языком, как учитель, разочарованный учеником. — Тут очевидная ошибка в синтаксисе — видите, третий символ слева? Он должен быть зеркальным. И ещё... — он ткнул пальцем в прутья, не обращая внимания на то, как кожа на кончиках пальцев обугливается, — здесь явный перерасход энергии. Зачем вкладывать столько силы в удержание, если можно просто переписать условия содержания? Ну и, конечно...

Он повернулся и указал на строки кода, висящие в воздухе:

— Здесь пропущен параметр временного ограничения. Без него любой, кто знает базовые принципы магической... как это у вас... вязи, может... — Он сделал многозначительную паузу. — Ну, вы поняли.

Его слова были прерваны взрывом ярости.

— МОЛЧИ, ТВАРЬ! — зарычал один из старших инквизиторов, его лицо покраснело так, что стало похоже на перезревший помидор. Вены на шее набухли, будто вот-вот лопнут. — Грандмагистр Ордена лично благословил этот артефакт! Ты смеешь осквернять его мудрость?!

Другие подхватили, их голоса слились в гневный хор:

— Он насмехается над священными знаниями!— Заткните ему пасть расплавленным свинцом!— Пусть язык его прилипнет к нёбу!

Гилен расхохотался — громко, искренне, будто услышал лучшую шутку в своей жизни. Его смех звенел, как бьющееся стекло, и эхом отражался от каменных стен.

— Ох, простите, простите... — он вытер несуществующую слезу, всё ещё давясь от смеха. — Просто... «лично благословил»... Ха! Ладно, ладно, не буду мешать вашему... торжественному шествию.

И затем, к всеобщему недоумению, спокойно скрестил ноги, приняв позу для медитации. Его лицо мгновенно стало бесстрастным, будто предыдущие несколько десятков минут были всего лишь дурным сном.

Только лёгкая дрожь в уголках губ выдавала, что он всё ещё смеётся — но уже про себя.

«О, они даже не понимают, насколько правы…» — подумал он. «Это действительно священное знание. Просто не их».

Луиза медленно провела пальцами по складкам своего плаща, словно перебирая страницы невидимой книги. Её голос, когда она наконец заговорила, прозвучал задумчиво, почти отстранённо — но в нём чувствовалась напряжённая работа мысли:

— Он ни разу не использовал ментальную магию. — Она сделала паузу, давая словам осесть. — Ни попыток внушения, ни чтения мыслей, ни даже базового эмпатического сканирования. Странно... для твари Тьмы. Слишком странно.

Её слова повисли в воздухе, как дым после залпа. Несколько инквизиторов переглянулись, а Сайлос нахмурился, его пальцы непроизвольно сжали древко посоха.

Энтони нервно переступил с ноги на ногу, его голос дрогнул, когда он нарушил молчание:

— Но... но он же говорил правду? Хотя бы частично? Ошибки в рунах, перерасход энергии... — Он замолчал, почувствовав на себе тяжёлый взгляд Бернана.

Один из старших инквизиторов фыркнул, его голос прозвучал предельно презрительно:

— Это невежественное создание не способно прочесть и сотой части священной вязи рун! — Он ударил посохом о землю, и искры магии брызнули из навершия. — Только магистры Ордена, посвятившие десятилетия изучению, могут постичь их истинный смысл. Он просто блефует — как все из его племени.

Другие закивали, их уверенность казалась непоколебимой, как скала. Но Луиза не присоединилась к этому единодушию. Её глаза, скрытые капюшоном, были прикованы к неподвижной фигуре в клетке.

Но Гилен уже не слушал. Он погрузился в медитацию, его сознание свернулось до тончайшей нити, следящей: за током крови, бегущей по меридианам — каждая капля теперь была на счету; Истоком Крови, который пульсировал, как второе сердце, перерабатывая накопленную силу из останков убитых. Сейчас оно медленно вырабатывало капли Силы; За Чёрным Швом, что вибрировал под кожей, готовый в любой момент стянуть раны и перенаправить энергию; За Алым Взглядом, тлеющим под закрытыми веками, который фиксировал каждое движение вокруг с точностью до миллиметра.

Он не реагировал на слова, на насмешки, на угрозы. Даже когда один из инквизиторов плюнул в сторону клетки, слюна, не долетев, испарилась со злобным шипением в световом поле. Даже когда Энтони, преодолевая страх, подошёл ближе и попытался разглядеть его лицо. Даже когда Луиза прошептала что-то, что заставило Бернана резко обернуться к ней.

Он просто... ждал.

«Скоро», — думал он, ощущая, как глоток тени наконец начинает раскрываться где-то в глубинах его существа. «Очень скоро».

Тишина после слов Луизы повисла густым, тяжёлым облаком, словно сам воздух застыл в ожидании. Даже факелы перестали потрескивать, будто огонь притаился, наблюдая.

Энтони первым не выдержал.

— Но если он... если он действительно видит ошибки в рунах... — его голос дрогнул, словно мальчик боялся не только произнести это вслух, но и подумать. Пальцы сжали край плаща так, что побелели костяшки.

Бернан резко обернулся, его медвежья тень накрыла юношу целиком.

— Ты что, всерьёз веришь этой твари? — его бас прорычал, как разъярённый зверь. — Он тебе ещё скажет, что луна из сыра сделана, а солнце — это просто фонарь какого-нибудь древнего бога!

Но Луиза вдруг кашлянула в кулак — звук был тихий, но намеренно чёткий, как удар ножом по стеклу.

— Бернан. — её голос звучал ледяной сталью. — Ты сам видел, как он читал запретные символы в ловушке. Без подготовки. Без гримуаров. Как будто... — она сделала паузу, — ...как будто это его родной язык.

Наступила неловкая пауза. Даже ветер стих.

Энтони широко раскрыл глаза:

— Это... это правда? Мне казалось, он просто... ну... угадывал...

Старший инквизитор с рыжей бородой (тот самый, что прежде кричал громче всех) яростно тряхнул посохом, и эхо удара покатилось по камням:

— Да хоть бы и так! Это не значит, что...

— Значит, он может, — тихо, но чётко закончила Луиза, перебивая его. Её пальцы разжали край плаща, и теперь она стояла прямо, будто сбросив невидимые оковы.

Ветер шевельнул капюшоны, будто сам Горло затаил дыхание, ожидая, чем закончится этот спор.

А Гилен в клетке даже не пошевелился.

Но уголок его губ дрогнул — настолько чуть-чуть, что этого никто не заметил.

«Растёт, растёт моё маленькое зёрнышко сомнения...», — подумал он, чувствуя, как Исток Крови отвечает ему пульсацией. «Скоро прорастёт».

Гилен медленно открыл глаза. Солнечный свет, преломленный темными стеклами очков, отбросил на его лицо странные блики - будто трещины на маске. Через затемнённые линзы его зрачки были невидимы, но Сайлос вдруг почувствовал на себе тяжёлый, изучающий взгляд - будто кто-то водил ледяным пальцем по его позвоночнику.

Он резко обернулся к клетке, впиваясь взглядом в лицо пленника, словно пытаясь разглядеть то, что скрывали очки.

— Скажи, Сайлос... — голос Гилена звучал почти дружелюбно, если бы не лёгкая ядовитая нотка, как капля стрихнина в бокале вина. — Как так вышло, что такого перспективного парня, как ты, никто не обучил чтению рун? Или... — он нарочито сделал паузу, причмокнув языком, — всё же обучил, но избирательно? Специально для избранных... или, может, для особых случаев?

Сайлос на мгновение застыл. Его пальцы непроизвольно дёрнулись, будто желая схватиться за оружие, но он сдержался.

— Я такой же, как все братья Ордена, — ответил он слишком быстро, словно заученную молитву. Глаза метнулись от Гилена к остальным инквизиторам.

Гилен ухмыльнулся, будто только этого и ждал. Его зубы блеснули в полумраке совершенно неестественной белизной.

— Ах вот как... Значит, блондинчик решил кое-что утаить даже от своих любимых братьев и сестёр? — Он наклонил голову. — Ну кто бы мог подумать! Такой примерный орденец - и такие секреты!

Энтони резко перевёл взгляд на Сайлоса. Его лицо выражало смесь потрясения и щенячьего любопытства.

— Сайлос... это правда? — спросил он, не в силах скрыть дрожь в голосе. — Ты действительно... ну... знаешь больше, чем нам говорили?

Старшие инквизиторы зашикали, размахивая руками, как стая встревоженных гусей:

— Не слушай его, мальчишка!— Это же очевидная провокация!— Да он просто пытается нас поссорить!

Но семя сомнения уже проросло. Энтони продолжал смотреть на Сайлоса с немым вопросом, а тот упорно избегал его взгляда, изучая трещину на ближайшем камне с внезапным интересом.

Гилен удовлетворённо откинулся назад, сложив руки на груди в позе довольного кота. Его очки коварно блеснули, отражая перепалку.

«Ох, и зачем я только налил масла в этот огонёк?» — мысленно похихикал он. «Ах да… затем, что это чертовски весело».

Внезапно он громко зевнул, растягиваясь, как ленивый театрал во втором акте скучной пьесы:

— Ну что, продолжим наше увлекательное путешествие? Или вам ещё нужно минут пять пошикать, как рассерженным гусям?

Бернан побагровел от ярости, но Луиза вдруг фыркнула - и тут же прикрыла рот рукой, делая вид, что просто поперхнулась.

«Игра только начинается», — подумал Гилен, наблюдая, как Энтони теперь смотрит на Сайлоса совсем другими глазами. «И кажется, у меня появился новый любимый зритель».

Луиза сделала несколько лёгких шагов, её плащ колыхнулся, как тень живого существа, когда она поравнялась с Сайлосом. Её голос, бархатный и обволакивающий, намеренно прозвучал громче обычного — так, чтобы каждый слог достигал ушей окружающих:

— Это не ментальное влияние, Сайлос. — Она провела рукой по воздуху, и бледно-голубые искры диагностической магии рассыпались вокруг клетки. — Никаких следов магии, никаких колебаний в ауре... Он даже не пытается вторгаться в разум. Совсем.

Она слегка наклонила голову, будто размышляя вслух, но её глаза при этом оставались острыми, как скальпель:

— Это что-то иное. Тонкое. Он не контролирует мысли — он просто... подбрасывает идеи. — Её губы искривились в полуулыбке, лишённой всякой теплоты. — Как будто разводит костёр из наших же собственных сомнений. И наблюдает, как мы сами подбрасываем в него дрова.

Её слова повисли в воздухе, заставляя нескольких инквизиторов непроизвольно переглянуться. Один из младших братьев даже нервно облизнул губы, прежде чем осознал, что делает.

Энтони открыл рот, готовый что-то сказать — его глаза горели смесью понимания и ужаса — но тут же замолчал, почувствовав на себе тяжёлые взгляды старших. Его пальцы сжались в кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, но дисциплина оказалась сильнее.

Он лишь глубоко вдохнул — как ныряльщик перед прыжком в бездну — и опустил глаза, стараясь не смотреть ни на Гилена, ни на Сайлоса. Его подбородок дрожал, выдавая внутреннюю борьбу.

Гилен тихо рассмеялся в своей клетке — звук был похож на потрескивание сухого пергамента.

— Какая проницательность, мадам де Лис, — произнёс он, делая театральный поклон, насколько позволяли световые прутья. Его очки коварно блеснули, отражая лица окружающих. — Но скажите... если я действительно такой мастер подбрасывания идей... — Он нарочито медленно обвёл взглядом круг инквизиторов. — ...может, это вы сейчас как раз играете по моим правилам? И эти прекрасные догадки — всего лишь ещё одна искорка в моём костре?

Его слова эхом отразились в напряжённой тишине. Даже факелы, казалось, потускнели на мгновение.

Луиза замерла. Её пальцы непроизвольно дёрнулись к фолианту у пояса — старой книге в потрёпанном кожаном переплёте, которую она никогда не показывала другим.

«Он знает…» — мелькнуло у неё в голове. «Но как?..»

Гилен лишь улыбнулся — улыбкой человека, который только что поставил шахматную фигуру на нужное поле — и снова закрыл глаза, будто устал от всей этой суеты.

Только лёгкое дрожание его губ выдавало, что он всё ещё смеётся — тихо, про себя, но от этого не менее торжествующе.

Сайлос резко повернулся к остальным инквизиторам, его плащ взметнулся, словно крыло встревоженной птицы. Голос звучал жёстко, но в глубине — если прислушаться — можно было уловить тончайшую трещину сомнения:

— Я допрашивал его ещё на корабле. Отчёты вы все читали. — Его пальцы нервно постукивали по рукояти кинжала. — Никаких следов Тьмы тогда не было — только рунные наручники слегка вспыхнули рядом с ним. Но я... я списал это на дефект металла.

Он сжал кулаки так, что кожа на костяках побелела, вспоминая детали:

— Он вёл себя... неестественно. Даже ел руками, как... — Сайлос сделал паузу, подбирая слово, — ...как существо, никогда не видевшее столовых приборов. Никакой магии. Никаких намёков на силу. Просто... человек. — Последнее слово прозвучало почти как обвинение — но кому, было неясно.

Луиза плавно провела ладонью по воздуху, её движение напоминало успокаивающий жест укротителя зверей. Бледно-голубые искры диагностической магии рассыпались вокруг, сглаживая тревожные мысли остальных.

— Мадам де Лис права, — вмешался Бернан, его медвежья тень накрыла группу. Он хмуро наблюдал за Гиленом, словно пытался разглядеть трещину в его маске. — Твари Тьмы всегда играют в такие игры. Сначала — безобидные. Потом... — Он значительно постучал пальцем по эфесу меча. — ...потом ты просыпаешься с перерезанным горлом.

— Именно, — Луиза кивнула, её голос звучал как тёплый шёлк, обволакивающий разум. — Они никогда не проявляют себя сразу. Сначала — маскировка. Потом... — Она провела пальцем по горлу в элегантном жесте, — ...разложение изнутри. Как плесень в бочке с вином.

Её глаза холодно сверкнули в сторону Гилена:

— Не обманывайтесь его словами. Каждая фраза — ловушка. Каждая идея — яд. Даже сейчас он...

Гилен, всё ещё сидящий в позе лотоса, лишь приподнял бровь из-за очков. Его губы дрогнули в едва уловимой усмешке.

— Удивительно, — прошептал он так, чтобы услышали только ближайшие. Голос звучал искренне восхищённо. — Сколько сил вы тратите, чтобы убедить... кого? Себя? Друг друга? — Он покачал головой, словно наблюдая за детьми, играющими в сложную игру. — Такой упорный труд... и всё ради того, чтобы не задать один простой вопрос.

Он намеренно замолчал, оставляя фразу висеть в воздухе — недорисованный узор, незаконченную мысль.

Энтони не выдержал:

— Какой вопрос?! — вырвалось у него, прежде чем старшие успели его остановить.

Гилен только улыбнулся — улыбкой кота, наблюдающего, как мышь сама идёт в пасть.