Рокси

Интерлюдия № 5 — Вик (C18H21NO3)

Я не полностью лишен сочувствия. Я не полностью лишен субстанции. Есть люди, злоупотребляющие моей субстанцией, но это их дело. Кто я такой, чтобы ставить под вопрос чей-то выбор?

Да, я умею обманывать — например, свою сестру, — но я избрал совсем иной нарратив, чем у Рокси. Я не рыболов, не забрасываю в воду удочку с хорошо замаскированным крючком. Нет, я — неотразимо влекущий светоч. Разве можно осуждать свет за то, что он привлекает к себе мошек? Конечно нет! Такова его природа. И такова природа мошки, зовущая ее превратиться в пепел. С этой точки зрения все люди — Икары. А значит, меня винить не в чем.

Утверждаю, однако, что мой свет больше сродни сиянию луны, он словно утешительный маяк во тьме. Влюбленные, лунатики и волки-оборотни — всех их влечет лунный свет.

Прежде чем судить меня, вспомните, что в моей компании многие нашли истинное убежище от боли. Кто-то на короткое время, другие на более долгое. Впрочем, мои отношения с ними не похожи на те, что завязывает Рокси. Я профессионал. Не ношу гламурные наряды, как она. Не выставляю себя напоказ. Я тихий. Всегда в отлично сшитом костюме и при шелковом галстуке.

Для своих клиентов я верный исповедник. Можно сказать, психолог, потому что умею слушать. Не стесняйтесь, выкладывайте свои проблемы, я облегчу ваш ношу. И если вы привыкнете к менее тяжелому грузу на плечах, к тому, что уменьшившаяся гравитация облегчает ваши беды, — насладитесь этим! Идемте, прогуляемся по луне! И если воздух покинет ваши легкие… что ж, не говорите, что я вас не предупреждал.

Нет, я не полностью лишен сочувствия. Даже по отношению к своей сестре. Вот почему я решил ей помочь.

Я в его спальне — в затерявшейся в ковролине крошке таблетки из числа тех, что он добыл в центре ухода за престарелыми. Он смутно помнит, как крошка упала на пол, а он не стал ее поднимать, отвлекшись на какое-то другое дело. Воспоминание это так неясно, что больше походит на назойливое подозрение. Но этого достаточно, чтобы я проник в его мысли.

И вот я вступаю в контакт с юношей, которого обхаживает Рокси. Однако держусь на расстоянии. Маячу на периферии его сознания. Он лежит в постели и дрожит. Страшно тоскует по Рокси. Я сочувствую ему, нет, правда, сочувствую.

— Это то, чего ты ожидал? — еле слышно шепчу я. — Ну и как тебе твой добровольный отказ от того, что облегчало твою боль?

— Это ужасно, — говорит он. — Намного хуже, чем я мог себе вообразить…

— Хм-м… — протягиваю я без осуждения. — А теперь представь себе, что так будет всегда, Айзек. Бесконечное мучение. Ты не задумывался над тем, что с этого момента ты никогда больше не будешь счастлив?

— Нет! — протестует он. — Это неправда!

— Но разве у тебя нет ощущения, что это правда?

— Мои ощущения не играют роли! — настаивает он. — Я сейчас не могу мыслить здраво. Правда в том… правда в том…

— Может быть, правда в том, что без нее твоя жизнь не стоит того, чтобы жить?

Он содрогается при этом предположении. Я не тороплю его — пусть подумает, прежде чем я опять начну нашептывать, тщательно подбирая слова. Я не лгу ему. Лишь предлагаю траекторию мыслей. Позволяю вывести собственные умозаключения. Так что моя честность не страдает. Еще раз: я как луна — всего лишь зеркало.

— Доверься своей интуиции, — внушаю я. — Когда она тебя подводила?

— Нет, нет, нет! — стонет он. — У меня хорошая жизнь!

— Я понимаю, почему ты так думаешь, — одобрительно и сочувственно говорю я. — Но помнишь ли ты на самом деле то время, когда чувствовал себя лучше?

У него нет ответа.

— А если я скажу, что ты всегда так себя чувствовал? Если скажу, что так будет и впредь? Заставит ли это тебя изменить курс твоих действий?

— Я… Я должен пройти через испытание, — говорит он слабым, почти неслышным голосом. — Все зависит от этого. И мне станет лучше… если я… если только я…

— Потерял мысль, да? Не волнуйся. Я понимаю.

Он закрывает глаза. Плотнее натягивает одеяло. Я легонько тяну за уголок, и одеяло падает на пол. У него нет сил его поднять.

— Мне кажется, ты раздумывал над способами облегчить свои мучения, — говорю я и придвигаюсь ближе, так чтобы он почувствовал, как от моего голоса шевелятся крохотные волоски в его ухе. — Она ждет тебя, Айзек. Она по-прежнему хочет тебя так же сильно, как ты хочешь ее. Всего-то и надо… чтобы ты… сделал выбор.

— Оставь меня в…

— Ты же сильный, правда, Айзек? Так покажи, насколько ты силен. Сделай свой выбор.

— Выбрать ее… это не сила. Это слабость!

— Ну это как посмотреть. Признать собственные нужды — что это, сила или слабость? Нужна сила, чтобы смириться и признать, что ты без нее не можешь жить. Потому что, возможно… заметь, я только предполагаю… она единственная на всем свете, кто тебя любит.

Сказав это, я отступаю — пусть теперь работает его собственный мозг. Рокси никогда не узнает, что я сделал для нее сегодня. Но это ничего. Я сделал это, потому что я добрый. Потому что я щедрый и альтруистичный.

— Спаси себя, Айзек. Ты знаешь как…

С этими прощальными словами я оставляю его. В конце концов, все, что я сделал — это лишь легонько подтолкнул его, направив по самой легкой дорожке, ведущей вниз. Она не без причины такая широкая и натоптанная. Что с того, что она ведет к обрыву? Все дороги где-нибудь кончаются, даже самые узкие и трудные. Они исчезают в ледяных горах или в глубинах безжалостного моря. И хотя они, как кажется, ведут к фальшивому свету на горизонте, ни одна из них не достигает луны.