Роковая монахиня

Курт фон Вальфельд История о призраке

В наши дни, когда мир полнится спиритистами и антиспиритистами, телепатами и гипнотизерами, все сверхъестественное приобретает совершенно особенную пикантность и возбуждает либо трепет, либо ироническую критику, но в любом случае любопытство и интерес.

Поэтому мы хотели бы предложить нашим читателям одну историю о призраке, обнаруженную нами в оригинальной книге Совеньера о таинственных явлениях и представляющую интерес не только своим сюжетом, но и своеобразной развязкой.

Мы не будем даже в виде намеков предвосхищать эту развязку, чтобы не лишать наших читателей удовольствия испытать сладкий трепет, который тем приятнее, если сидишь уютно перед камином, а за окном бушует осенняя непогода.

Итак, расскажем о самом событии.

Во времена, когда железная дорога еще не прорезала всю сушу вдоль и поперек, из Франции в Испанию ездили по горным дорогам в дилижансах — больших экипажах массивной конструкции, очень низко посаженных на колеса. Впереди у них был своеобразный козырек в виде капюшона, служивший крышей для кучера и майорала.

Майорал — своего рода смотритель и одновременно распорядитель-квартирьер для пассажиров дилижанса, аналогично кондуктору в наших старых почтовых каретах, был, как правило, человеком, брызжущим юмором и напичканным всевозможными веселыми историями, постоянно готовым с каждым, кто ему предложит, осушить стаканчик какой-либо приятной жидкости.

Эти яркие, в большинстве случаев покрашенные в красный и желтый цвет дилижансы тянули упряжки из восьми или десяти мулов, и в отношении скорости передвижения они не оставляли желать чего-то лучшего, потому что постоянно подгоняемые кучером мулы почти все время неслись галопом, при этом кучер оглашал окрестности оглушительным криком, похожим на боевой клич индейцев и отзывавшимся в горах громким эхом. Майорал во время этой стремительной езды имел обыкновение с чрезвычайной ловкостью спускаться со своего места по верху дилижанса к пассажирам, чтобы осведомиться, все ли в добром здравии, и рассказать им интересные истории о дорожных происшествиях и забавные случаи из жизни известных личностей, которые якобы ездили в его дилижансе.

На крутых подъемах майорал сходил на землю, чтобы следовать за экипажем пешком. Многие пассажиры делали то же самое — путешествующие охотно облегчали работу мулам, которые так исправно трудились на ровных участках пути, а кто захватил с собой в дорогу что-нибудь освежающее, тот охотно делился со своими спутниками бутылкой хереса или аликанте, и прежде чем снова сесть в дилижанс, пассажиры бросали взгляд на величественный закат солнца в Пиренеях.

И вот как раз в то время, о котором сегодня, когда по свету путешествуют в основном по рельсам железных дорог, вряд ли уже можно получить полное представление, в одном из таких дилижансов, похожих на прочные дома, из Франции в Испанию ехали двенадцать пассажиров. Они, как это тогда случалось постоянно, уже перезнакомились между собой; шла оживленная беседа, и в опустившихся осенних сумерках, сгущавших в горах таинственный туман, разговор коснулся прорицателей, горных духов и призраков.

Одним из пассажиров был молодой человек примерно лет двадцати пяти; он представился коммивояжером большого торгового дома и выказывал в отношении всех рассказов о таинственных случаях, которыми делились его спутники, настолько откровенное недоверие, что некоторые из них стали даже обижаться на него, поскольку эта скептическая ирония позволяла сделать вывод о его сомнении в их правдивости.

Среди путешественников находился андалузец в возрасте около пятидесяти лет; он, судя по всему, был одним из тех скототорговцев, которые промышляли в те времена на испанской границе. У него была серьезная, мрачная физиономия желто-коричневого цвета, а из-под густых бровей пронизывающим взглядом сверкали черные как угли глаза. Он рассказал историю об одном удивительном предсказании; но молодой коммивояжер разразился громким смехом.

Андалузец строго посмотрел на него:

— Молодой человек, вы с такой легкостью смеетесь над историей, которую я рассказал, что я убежден: вы с той же легкостью испугаетесь, когда что-либо подобное случится с вами.

Молодой человек засмеялся еще громче и ответил андалузцу:

— Вы, кажется, считаете меня трусом, сударь; это, с позволения сказать, наглость!

Андалузец схватил молодого человека за плечо и сжал с такой силой, что тот дернулся от боли.

— Выбирайте слова, сударь! — сказал скототорговец с угрозой. — Я заявляю вам, поскольку у меня есть опыт в подобных делах, что от первого призрака, который явится перед вами, вы упадете в обморок.

— Отпустите меня, сударь! — вскричал молодой коммивояжер, отталкивая руку андалузца. — Впрочем, если какой-нибудь призрак обладает силой ваших пальцев, то я не хотел бы вступать с ним в контакт.

Остальные пассажиры поспешили прервать разговор, принявший столь неприятный оборот. Андалузец откинулся на спинку своего сиденья в углу, и в дилижансе воцарилось молчание.

Между тем стемнело. Пассажиры доехали до ближайшей станции, где их ожидал ужин на постоялом дворе. Им подали обычную яичницу, бараньи отбивные и зажаренный в оливковом масле картофель, на десерт — апельсины и яблоки; в довершение трапезы они выпили отличный кофе и закурили сигары.

Снова завязалась оживленная беседа. Андалузец сидел с серьезным видом и молчал. Разговор опять зашел о таинственных и сверхъестественных явлениях, которые недавно вызвали такой большой интерес, и молодой коммивояжер смеялся над всеми этими историями в уютно освещенной гостиной еще громче, чем в дилижансе.

Тут андалузец встал и заявил торжественным тоном:

— Что ж, сударь, вы вынуждаете меня к этому. Я докажу то, что было сказано мною раньше: вы не вынесете одного вида потустороннего явления — я сделаю так, чтобы вам явился дух умершей особы, которую вы сами назовете мне, и если вы в присутствии этого духа сможете еще шутить и смеяться, тогда я не скажу больше ни слова.

Молодой человек, кажется, был в нерешительности.

Андалузец язвительно засмеялся.

— Соглашайтесь, соглашайтесь! — горячо откликнулись остальные пассажиры, которым было чрезвычайно любопытно проверить искусство андалузца. — Или мы подумаем, что вы боитесь!

— Ну ладно, — сдался наконец коммивояжер, — я согласен.

— Тогда, — предложил андалузец, — я держу пари на тысячу франков, что вы не выдержите даже первого появления духа и никогда не потребуете второго.

— Тысяча франков? Ну уж нет — я не в состоянии рисковать такой суммой, — сказал молодой человек.

— Раз вы с такой уверенностью отрицаете все, что связано с призраками, — заявил андалузец, — значит, вам не стоит сомневаться, что вы выиграете пари.

— И тем не менее, — возразил молодой человек, — я могу поспорить лишь на сто франков. Если вы с этим согласны, я принимаю ваше пари.

Андалузец засмеялся и презрительно пожал плечами.

— Неужели вы думаете, — сказал он, — что за эту жалкую сумму я стану вызывать духов и просить их вернуться в этот мир? Нет, сударь, я спорю на тысячу франков. Если вы принимаете это условие — хорошо, если нет — тогда позвольте мне думать, что вы трусите!

Любопытство остальных пассажиров было возбуждено этим разговором до крайности — все желали любой ценой увидеть искусство андалузца. Один из них сказал:

— Ладно, господа, я предлагаю устроить складчину. Со своей стороны вношу сто франков.

— Я тоже, я тоже! — раздалось со всех сторон, и через несколько минут на столе лежала сумма в тысячу франков.

Ее вручили молодому коммивояжеру, чтобы он принял пари и в случае выигрыша выплатил каждому его долю. Если он проиграет спор, то удовлетворение своего любопытства обойдется каждому вкладчику во сто франков.

Молодой человек, кажется, был не совсем доволен этим решением; он побледнел и забеспокоился, но, услышав, как некоторые из его спутников принялись иронически улыбаться и перешептываться, выражая, по всей видимости, сомнение в его храбрости, он все же сказал несколько неуверенным тоном:

— Хорошо, я согласен! Господа увидят, как я выиграю для них пари, и эта шутка принесет каждому сотню франков.

Андалузец потребовал от хозяина предоставить ему для своих заклинаний специальную комнату — он выбрал покой, который находился на первом этаже и из которого вела дверь в сад постоялого двора.

Заклинатель впустил скептичного молодого коммивояжера в эту комнату, в которой царила полная темнота, затем запер дверь и остался с остальными пассажирами снаружи в саду. Взгляд его сверкающих глаз был прикован к двери, и пока он говорил про себя какие-то непонятные слова, напряжение его спутников достигло предела.

Через некоторое время из комнаты послышался голос молодого человека, который со смехом воскликнул:

— Ну что, скоро уже? У меня нет никакого желания торчать здесь до утра, да и дилижанс уедет!

— Мы подождем, подождем! — сказал майорал, который стоял рядом с заклинателем, сгорая от любопытства.

— Вы видите что-нибудь? — громко спросил андалузец.

— Ничего! — донеслось из комнаты.

Прошло еще несколько мгновений, андалузец делал какие-то движения руками и продолжал что-то глухо бормотать себе под нос.

— А теперь? — спросил он.

Молодой человек ответил слегка дрогнувшим голосом:

— Я вижу какой-то белый туман в углу комнаты. Вы, наверное, напустили сюда пара, чтобы испугать меня!

— Что происходит с туманом? — спросил андалузец.

Голос коммивояжера из комнаты звучал все более испуганно:

— Туман приближается ко мне… он принимает очертания… человеческой фигуры… да, да, но я не боюсь, я знаю, что все это спектакль!

— Кого вы хотите увидеть? — спросил заклинатель.

Какое-то мгновение коммивояжер помедлил, а затем сказал глухим голосом:

— Мою мать!

— Смотрите! — приказал андалузец.

Казалось, было слышно, как громко бились сердца стоявших в саду пассажиров. Никто не осмеливался заговорить.

Прошло несколько минут; вдруг в закрытой комнате раздался пронзительный крик.

— Боже… боже мой! — воскликнул молодой человек. — Это моя мать, я вижу ее здесь, облаченную в саван: она открывает глаза, она подходит, она обнимает меня… О боже мой, я не перенесу этого… Проклятый колдун, прекрати, я больше не могу… Помогите, помогите!

Из комнаты послышался звук падения тела. Пассажиры дилижанса распахнули дверь — они нашли коммивояжера лежащим на полу без чувств. Ему брызнули холодной водой в лицо, стали трясти за плечи, дали понюхать едкий уксус. Все были напуганы таким исходом испытания — возникли опасения за здоровье и жизнь молодого человека.

Наконец он пришел в себя. С глубоким вздохом коммивояжер открыл глаза и с ужасом во взоре посмотрел в угол комнаты, будто боялся еще раз увидеть жуткую фигуру, которая предстала перед ним по воле андалузца. Неожиданно его охватила дикая ярость.

— Где он? — воскликнул молодой человек. — Где этот подлец, сыгравший со мной такую кощунственную шутку? Ведь это был обман, безбожный обман! Не может быть, чтобы мертвые возвращались!

Он разъяренно озирался кругом.

Его спутники хотели защитить андалузца от гнева молодого человека. Но того не было в комнате — должно быть, он остался в саду.

— Где он?.. Где он? — вскричал коммивояжер и, словно выпущенная из лука стрела, со сжатыми кулаками бросился в сад, прежде чем остальные успели удержать его. Они выбежали вслед за ним. В саду царила полная темнота. Все ожидали чего-то ужасного и звали андалузца, чтобы предупредить его об опасности, но кругом была тишина. Напрасно они ждали, что появится кто-нибудь из спорщиков. Наконец принесли свет. Обыскали весь сад; с другого конца его отделяла от прилегавшего поля лишь низкая изгородь. Сад был пуст; заклинатель духов исчез точно так же, как и сомневавшийся в существовании призраков скептик, а с ними исчезла и тысяча франков, которую пассажиры собрали, чтобы держать пари.

Одни смеялись, другие ругались, но ничего изменить уже было нельзя, и когда майорал объявил, что мулы заложены и что можно продолжить путь, десять оставшихся пассажиров, каждый облегченный на сотню франков, сели в дилижанс и покатили дальше по горным ущельям Пиренеев навстречу стране каштанов — Испании. Однако майоралу удалось заполучить для своей коллекции дорожных приключений весьма занимательную историю, которую он впоследствии еще долго рассказывал пассажирам.