Рожденный в огне «Феникс»

X

Проснулся я поздно, когда наступил уже полдень. Напряжение вчерашнего дня явно оказалось чрезмерным, и организм, можно сказать против моего собственного желания, потребовал для себя длительный отдых. Еще некоторое время я позволил себе понежиться в постели, которая, впрочем, была слишком жесткой, чтобы получить от этого процесса истинное удовольствие. Мысли невольно возвращались к событиям прошедшего дня. Победа, что ни говори, душу грела. Одолели мы серьезного врага, причем неполным составом, да и трофей хороший заполучили. Если даже только один мех с собой увезем, пусть и в таком плачевном состоянии, как у «Блекджека», то прямая выгода от этого контракта у нас все же будет, вот только, если сравнивать с тем, что у нас могло бы быть… Что же придумать? Как заставить пиратов отложить отлет, да и отправить основные силы прочь из укрепленного и недоступного для прямого штурма лагеря? Задача была из разряда практически невыполнимых. Так ничего и не решив, я встал и, приведя себя в порядок, вышел в коридор.

Там уже вовсю кипела жизнь. Кажется, я встал позже всех. Впрочем, должны же у командира быть какие-то привилегии? Сначала я направил свои стопы в столовую. Вчера мне и поесть-то толком не удалось, пришлось использовать часть сухпайка из НЗ «Центуриона», так что потребность подкрепиться была весьма настоятельная. Завтрак, конечно, давно прошел, до обеда было далеко, но перехватить какую-нибудь легкую закуску можно было без особых затруднений. Заморив червячка, я продолжил обход своих «владений». Надо же было глянуть, что где делается и как продвигается ремонт. Пока мне грезились сны, распоряжалась, скорее всего Уинстон, так как лишь она да Фосетт имели не только подходящий чин, но и требуемую квалификацию, а последний должен был вернуться совсем недавно, сопровождая ценный груз. В принципе можно было не сомневаться, что Лиза все организует как надо, но если я поленюсь убедиться в этом лично, то грош цена будет мне как командиру. В «конюшне» для мехов все было в полном порядке. «Остсол», как и ожидалось, уже был на месте, «Леди Смерть», «Энфорсер» и «Вархаммер» стояли, опутанные лесами, по которым сновали техи, устраняя те незначительные недоделки, что остались после полевого ремонта. Хопкинса нигде не было видно, а я-то ведь думал, что он не отойдет от своей любимицы, пока она не станет сверкать, словно только сошла с конвейера. Очевидно, чувство долга победило личную привязанность, а, впрочем, возможно он просто отправился спать. Прошедшей ночью ему пришлось побыть изрядно времени на ногах, хорошо, если подремал в машине на обратном пути, а в его годы такое напряжение перенести далеко не так легко, как в молодости. Я сам не смог удержаться от того, чтобы просто пройти мимо «Леди Смерть», не проверив ее состояние. Дуглас Браун, один из помощников Хопкинса, нанятый на Галатее, заметил мой приход и спустился с лесов для доклада.

— Как там дела у моей крошки? — поинтересовался я, с гордостью глядя на могучую машину.

— Теперь уже практически все в порядке, капитан, — ответил тех, довольно улыбаясь. — Вы, конечно, здорово повредили автопушку, но уже заканчиваем возиться с ней. Пришлось полностью перебирать механизм перезарядки, да заменить кое-какие сервоприводы, остальное ведь на месте удалось исправить. Через часик закончим. С другими двумя проблем тоже нет.

— Это хорошо. А, кстати, где Хопкинс?

— Спать пошел. Едва удалось его уговорить.

— Ладно, что там с ремонтом «Феникс-Хока» и «Ассасина»?

— Так они же в мастерских у милиции. Мы туда никого из своих не отправляли, там свои специалисты есть, вполне неплохие.

— Тогда схожу туда, гляну.

Однако перед посещением мастерских я предпочел заглянуть в медотсек казармы, проверить положение дел у пленницы. Антуан Шапсо не смог меня ни обрадовать, ни огорчить.

— Наша подопечная еще спит, — сообщил он, — и останется в таком состоянии еще часа два-три. Что касается ее здоровья, то оно вполне удовлетворительно. Впрочем, я бы рекомендовал ей несколько дней покоя и отсутствия волнений.

— Вы же понимаете, что как раз покой и отсутствие волнений не ожидают ее не только в ближайшем будущем, но, боюсь, и в отдаленном тоже.

Врач только поморщился, услышав эти слова:

— Знаете, с незапамятных времен медики дают так называемую клятву Гиппократа, которая призывает всеми силами оберегать и защищать человеческую жизнь. Любую, несмотря на ее прошлое и род занятий. Далеко не все мои коллеги действительно соблюдают эту клятву, но в моем роду это традиция. А когда я представляю, что ждет эту молодую красивую женщину после моего лечения…

— Я сам не знаю, что ее ждет, — хмуро признался я. — Если выдадим милиции, то после быстрого суда ее казнят или, в лучшем случае, отправят на пожизненную каторгу. А оставлять у себя просто нет смысла. Выкуп за нее все равно получить не удастся. Да и вообще, преступление должно наказываться, а она, не забывайте об этом, была среди тех, кто убивал гражданских. Такое простить невозможно.

— Да… Я понимаю. И все-таки… Жаль ее, несмотря ни на что. Она ведь только в начале своей жизни. Может быть, у нее и выбора не было. Кто знает, какой была ее судьба?

— Возможно, действительно, выбора у нее и не было, — согласился я. — Она ведь из Оберонского королевства, а там даже против воли можешь быть вовлечен в пиратство, но что это меняет? Не думаю, что баденцам станет легче, если они узнают, что эта женщина не мечтала в детстве стать грозным корсаром. Мертвых это им не вернет. Ладно, как только она придет в себя, сообщите мне. Да, кстати, настоятельно рекомендую перенести пост охраны из коридора внутрь комнаты. На всякий случай.

На лице мсье Шапсо появилось искреннее возмущение:

— Да пациентка хорошо если будет способна пошевелиться после того, как придет в себя. Что она сможет мне сделать?!

— Люди идут на многое, особенно если защищают свою жизнь. Советую подумать об этом.

Я покинул палату. Конечно, можно было и самому отдать соответствующий приказ, но такие люди, как этот врач, очень ревностно относятся к тому, что считают своей «вотчиной» и вторжения в нее не потерпят, а нам с ним и его семьей работать еще долго, специалисты они высококлассные и терять их после первого же контракта совсем не хочется.

Ремонтные мастерские находились довольно далеко от нашей казармы — на дальнем конце базы. Идти туда не хотелось, но долг звал. Надев уже надоевший респиратор, я вышел на улицу. Тут не было той кипучей активности, что обычно встречаешь на настоящих армейских базах, парочку которых я увидеть все-таки успел. Нет, здесь все делалось спокойно и неторопливо, можно даже сказать, степенно. К некоторому моему изумлению, меня узнавали и даже отдавали салют. Мне приходилось отвечать тем же. Странно, до сих пор я таких церемоний не видел, то есть все были, конечно, учтивыми, но не более того. А теперь… Интересно, что же на милицейских так повлияло? То ли моя победа над Бергманом в памятном «чемпионате», то ли разгром «Фениксом» пиратов, а то и все вместе. Впрочем, это было приятно. Незаметно улыбнувшись, я вошел в ремонтный блок.

Мастерская встретила меня своим обычным шумом — скрежетом и визгом разрезаемого и сверлимого металла, грохотом молота, формирующего внешний вид листов брони, треском автогена и газовой сварки. Переход от тишины улицы к такой какофонии звуков был настолько внезапен и неприятен, что я невольно сделал шаг назад, но потом опомнился и продолжил путь. Встречать меня никто не спешил. Что ж, это было вполне понятно и объяснимо. Однако придется самому искать тут главного. Я неторопливо огляделся. Милиция не могла позволить себе большую мастерскую, да она тут и не нужна. В любом случае четыре ремонтные рамы здесь присутствовали, и в настоящий момент они все были заняты. То, что механики суетились вокруг «Феникса-Хока», «Ассасина» и «Шедоу-Хока» удивления не вызывало, но вот наличие на последней раме «Блекджека», заставило меня в изумлении поднять брови. Они что, и его готовы поднять на ноги? Если так, то придется резко поднять мнение о возможностях тыловой базы милиции. Справа о чем-то ожесточенно спорили несколько человек. На рукаве одного из них виднелись нашивки главного ворент-офицера, так что, несомненно, это и был начальник технической службы милиции. Я подошел к спорщикам. Они были настолько увлечены своим диалогом, что даже не сразу заметили мое присутствие. Наконец, один из них случайно повернул голову, и его взгляд упал на меня. Он немедленно прекратил разговор, а уж после этого и остальные соизволили обратить на меня внимание.

— Так это с вашими машинами мы сейчас возимся? — поинтересовался старший.

Он не потрудился соблюсти формальности приветствия, но, в конце концов, такая вольность поведения свойственна большинству техов, с которыми мне приходилось встречаться.

— Да, они принадлежат моему отряду, — кивнул я. — У вас какие-нибудь проблемы с ремонтом?

— Если не считать «Блекджека», то никаких. Кстати, как я слышал, это трофей, взятый у пиратов?

— Совершенно верно.

Во взгляде механика появилось уважение:

— Горячее, должно быть, дельце было, а? — подмигнул он мне. — Знатно вы его отделали. А вот наши даже и не пытались взяться за этих налетчиков всерьез.

Было видно, что его сильно раздражает такое положение дел. Он вздохнул, продолжая:

— А потери-то все равно несем.

— Да, я слышал, что бандиты разгромили патруль при нападении на агрокупол, — осторожно поддержал я скользкую тему.

— Хорошо еще, что погибли только два человека, остальные отделались легкими ранениями, — тех печально склонил голову, — но еще ведь техника превращена в металлолом и восстановлению не подлежит… Где мы возьмем новые танки для замены? У командования на Таркаде ничего не допросишься. Оно может вспомнить о наших проблемах лет через десять. Нет, честное слово, не могу даже сказать, как я рад, что вы дали такого пинка этим бандитам.

— Спасибо на добром слове. Кстати, а что вообще тут делает наш трофей? Неужели вы сможете его починить?

Мой собеседник только вздохнул:

— Если бы… Вообще-то мы собирались лишь привести его так сказать в «товарный вид».

Заметив мое заинтересованное лицо, он поспешил объяснить:

— В смысле приделаем к нему руки, броню выправим, гироскоп починим, а вот с реактором ничего сотворить не сможем, нет у нас просто таких деталей.

— Да, с двигателем будут проблемы, — согласился я. — Такие вещи на дороге не валяются, боюсь, мы сможем купить его только на Галатее, а уж во сколько это нам обойдется…

— Во всяком случае, одна энергоустановка обойдется намного дешевле, чем покупка даже поддержанного меха такого класса.

— Что ж, это верно.

Но про себя я подумал: «Верно-то верно, только на приобретение реактора уйдет едва ли не вся выручка от нашего контракта, если, конечно, не вернем камни, а в это верится мне уже с трудом, так что снова останемся в нулях, хорошо, если не в минусе». Впрочем, «Блекджек» этого все же стоил.

Тряхнув головой, чтобы отвлечься от посторонних мыслей, я приступил к проверке проводящихся работ. Не то чтобы я не доверял здешним техам, но хотелось все проверить хозяйским глазом. К моему удивлению, это вызвало горячее одобрение старшего механика. Как видно, Бергман не слишком баловал здешний персонал своими визитами. Когда, полазив по лесам и стойкам с полчаса и убедившись, что все в полном порядке, я начал прощаться, то уловил некое сомнение в глазах сопровождающего.

— Какие-нибудь проблемы? — осторожно поинтересовался я.

— Ну, знаете… — замялся собеседник. — Ваши-то мехи на балансе у милиции не состоят, так что наш полковник оплачивать ремонт не будет. Я слышал, что он с Вами говорил на эту тему?

Я успокаивающе улыбнулся:

— Не волнуйтесь, у нас действительно есть такая договоренность. Я оплачу сверхурочные.

— С вами приятно работать, капитан.

— А с деталями проблем нет? Как я понял, Бергман имел в виду, чтобы ваши люди взяли все, что требуется, из запасов милиции, а потом я это оплачу из премии, которую он выдаст «Фениксу» за разгром пиратов.

— Да, в общем-то у нас есть практически все, но хотелось бы иметь некоторые специфические для каждой модели детали, а то переделывать стандартные хлопотно.

— Полагаю, что с запчастями для «Феникс-Хока» затруднений не возникнет — мы закупили их достаточно, а вот насчет «Ассасина» я точно не знаю, возможно, Хопкинс что-то и приобрел, он ведь слышал, что придется возиться с этой моделью. Я спрошу у наших техов. Кстати, а когда все будет готово?

— Ну, если получим детали, то «Феникс-Хок» и «Ассасин» приведем в порядок завтра после обеда. Своим «Шедоу-Хоком» займемся потом. Ну а «Блекджека» будем латать, когда другой работы нет.

Я кивнул, соглашаясь с этим планом, еще раз поблагодарил и вышел. Пора было собирать совещание, чтобы подумать о дальнейшем развитии событий.

Зайдя внутрь казармы, я стал свидетелем картины, которая очень меня заинтриговавшей: рядом друг с другом стояли Лиза и Николь и что-то оживленно обсуждали, разговаривая шепотом. А странной эта сцена показалась мне потому, что я не мог понять причину, по которой столь разные люди, как Уинстон и младшая Шапсо смогли подружиться до такой степени, что у них появились общие секреты. То, что наш медтех сошлась с Анжелой меня, в общем-то, совсем не удивило — у них был и одинаковый возраст, и сходные взгляды на жизнь. Но вот Лиза дело другое. Она не только заметно старше своей собеседницы, но и имела совершенно иной жизненный опыт. Я очень удивился, какие тайны могут связывать этих двух совершенно разных во всем женщин. А то, что это были именно секреты, сомневаться не приходилось, как-то слишком резко они замолчали при моем приближении. Мне даже стало неловко под их вопросительными взглядами.

— Прошу прощения, что прерываю вашу, несомненно, интересную и важную беседу, — сказал я намеренно слегка насмешливо, чтобы скрыть собственное смущение, — только мне хотелось бы провести сейчас собрание командного состава, так что Лизе придется пойти со мной. А ты, Николь, если не затруднит, пригласи всех наших мехвоинов и пехотных офицеров в столовую, где мы соберемся.

Мадемуазель Шапсо кивнула и, попрощавшись с Уинстон, ушла, а Лиза молча пошла рядом со мной.

— И о чем это вы там шептались? — полюбопытствовал я по возможности небрежно. — Или это страшная тайна из разряда «между нами, девочками»?

— Вообще-то да, — вздохнула моя спутница, — но, боюсь, мне придется тебе обо всем рассказать, хотя меня просили не делать этого, по крайней мере, сейчас.

— Хм, любопытно.

— Проблема в Шпильмане.

— Так… Вот это действительно интересно. Неужели Николь сама заметила что-то странное?

— Не она — Циммер. Ты зря скрыл от нее свои подозрения насчет этого снабженца. Анжела — девочка умная и наблюдательная, да и интриги ей совсем не чужды, я бы даже сказала, что они ей очень нравятся. Роль «подсадной утки» при необходимости она легко сыграет.

— Начало рассказа уже весьма многообещающее, — проворчал я. — Ну, продолжай, не томи!

— В общем, едва она вышла с часа два тому назад из казармы, как к ней сразу же подошел Шпильман и снова принялся обхаживать. Подарил довольно дорогие духи, наговорил кучу комплиментов и о ее внешности, и о храбрости, а затем незаметно перевел разговор на прошедший бой, причем интересовался прежде всего повреждениями, которые получили мехи отряда, сможем ли мы сами их исправить и когда это произойдет. Трофей наш его очень интересовал, а пленница даже еще больше. Допрашивали ли мы ее уже, и что она при этом сказала. Анжелу такое любопытство насторожило, так что она постаралась отговориться общими фразами, а сама потом поделилась возникшими сомнениями со своей подругой Николь. Та ничего посоветовать ей не смогла, но сама по своей инициативе обратилась ко мне.

— А почему именно к тебе-то? В подобном случае нужно идти к Бондареву, ведь он возглавляет службу безопасности «Феникса», и всем об этом прекрасно известно.

— Да вот именно потому и не пошли. Неужели не понимаешь? Те, кто связан со всякими тайными операциями, вообще вызывают опасения, даже если они вроде бы на твоей стороне, а наш Антон вообще фигура достаточно таинственная сама по себе… Плюс к этому обычные сомнения: «А вдруг я ошибаюсь, и в этом ничего преступного нет? А если надо мной будут смеяться? А если я своими подозрениями испорчу жизнь хорошему человеку?» Меня, по крайней мере, Николь вполне узнала во время посиделок после того памятного «чемпионата». Сблизиться мы пусть и не сблизились, но общий язык все же нашли. Она знала, что я не буду ни смеяться над этими сомнениями, ни отмахиваться от них.

— Ну, хорошо, а что тогда Шапсо от тебя хотела?

— Чтобы я «присмотрела» за Шпильманом, но…

— Просто «присматривать» уже поздно. Нужно что-то предпринимать, чтобы или подтвердить подозрения, или опровергнуть их.

— Совершенно верно.

— Вообще, откровенно говоря, меня во всем этом смущают несколько деталей…

— Какие?

— Посуди сама, Лиза. Если наш снабженец действительно агент пиратов, то, во-первых, какая польза тем оттого, что они узнают о нашем ослабленном состоянии, ведь их положение явно хуже? А во-вторых, почему он старается добыть эту информацию через Анжелу? Нет, в том, что касается пленницы, все понятно. Ему проще и безопаснее разузнать об этом через вроде бы наивную и болтливую Циммер, но сведения о ремонте? Ведь наши наиболее поврежденные машины находятся сейчас в мастерской милиции. Почему же не спросить просто у тамошнего главного теха, с которым я только что разговаривал? Бергман, кажется, говорил, что Шпильман вообще начальник тыловой службы милиции.

— Ты прав, это действительно странно.

— В любом случае я понял одну вещь, — вздохнул я, — придется прекращать наш «заговор». Больше «таиться» смысла нет. И, наверное, придется звать полковника. Без его помощи не обойтись…

Я резко замолчал, пораженный внезапно пришедшей в голову мыслью. Очевидно, тревога явственно проступила на моем лице, потому что Уинстон озабоченно посмотрела на меня:

— В чем дело, Ричард?

Я даже не обратил внимание на то, что моя собеседница назвала меня просто по имени, а не «командир» или «капитан», как обычно. Впрочем, в нынешних обстоятельствах формальности теряли всякий смысл, да и особой необходимости в них я не видел, прекрасно понимая, что Уинстон, Фосетт и Бондарев неизбежно должны были относиться ко мне с изрядной долей снисходительности, хотя, как это ни странно, признавали мое лидерство в отряде безоговорочно. Я поспешил поделиться возникшими у меня опасениями:

— Понимаешь, Лиза, мне тут вот подумалось, что в худшем варианте у Шпильмана могут быть сообщники среди персонала вспомогательных служб милиции, в том числе и среди ремонтников, а три меха «Феникса» сейчас отданы им на откуп без всякого надзора с нашей стороны, так что, если кому-то из милицейских техов вздумается вдруг устроить небольшую такую диверсию, то мы даже и знать не будем, пока не станет слишком поздно.

— Ерунда, — Уинстон махнула рукой, — если бы у нашего подозреваемого был сообщник среди механиков, то ему уж точно не нужно было интересоваться ходом ремонта у Анжелы, он и так все бы знал.

Мне не оставалось ничего другого, как признать логику этого заключения.

Разговор мы заканчивали стоя у дверей столовой, куда уже стали подтягиваться остальные участники совещания. Нас с Лизой не беспокоили, видя, что мы заняты серьезным разговором, но я уловил любопытно-настороженный взгляд Анжелы, которая вполне могла догадываться о предмете нашего с Уинстон диалога. Я оглянулся на распахнутые двери.

— Пора начинать, — сказал я сумрачно, предстоящее собрание обещало быть очень напряженным, а это мне совсем не нравилось. — Только будет лучше, если на него придет и Бергман. Ведь наша ситуация такова, что ее лучше обсудить совместно. Пригласишь его?

— Я?

— Кто-то должен объяснить ему, насколько все это важно, а ты сейчас лучшая кандидатура для этого.

— Ладно, схожу.

— Спасибо.

С полминуты я наблюдал, как удалялась Лиза, а потом вздохнул и направился в столовую. Тянуть дальше время было просто бессмысленно.

— Мы начнем, как только к нам присоединится полковник, — это было первое, о чем я сообщил моим соратникам, как только уселся во главе стола.

— Бергман? — непритворно удивился Гесс. — А он-то тут причем? Я полагал, что мы будем обсуждать наши дальнейшие действия…

— Именно, — кивнул я, — только теперь наши интересы слишком тесно связаны с милицейскими, кроме того, возможно, у нас появилась и общая проблема.

— Проблема? — удивленный возглас прозвучал одновременно с нескольких сторон.

Я внимательно оглядел присутствующих. На их лицах был написан живой интерес к неожиданной постановке темы собрания, это относилось даже к Блюхер, которая, кажется, постепенно избавлялась от пристрастного отношения к нам. Я надеялся, что к концу нашего пребывания на планетоиде она все же согласится присоединиться к «Фениксу». Одна Анжела смотрела не столько изумленно или с любопытством, сколько озабоченно. Она, несомненно, уже догадывалась, о какой проблеме я собираюсь говорить.

— Да, — кивнул я неохотно, — только об этом лучше говорить в присутствии всех заинтересованных сторон.

Но надолго оттянуть разговор не удалось. Через десять минут вернулась Лиза, сопровождаемая Бергманом, и мне пришлось открыть совещание. Сам полковник выглядел крайне удивленным подобным приглашением и не скрывал своего интереса.

— Какие-нибудь затруднения с ремонтом мехов? — спросил он, полагая, что только данный вопрос мог бы послужить причиной его приглашения.

— Боюсь, что все гораздо хуже.

Милицейский командир сразу же посерьезнел:

— Я слушаю…

— Насколько хорошо Вы знаете Шпильмана?

— Якова? А что с ним такое?

— Ответьте все же сначала на мой вопрос.

— Ну, он появился на Бадене почти одиннадцать лет назад. У него здесь был дядя, который умер и оставил ему в наследство дом в Мюнстере и небольшой пай в одной из шахт по добыче хрома. В общем-то, не такое уж большое богатство, но его хватило бы, чтобы обеспечить спокойную и обеспеченную старость. Другое дело, что его, похоже, наследство сначала совершенно не заинтересовало. Он хотел продать все это и отправиться обратно, уже стал подготавливать необходимые документы, но неожиданно передумал и остался. Ему тогда было сорок два года. Яков довольно быстро расширил имеющиеся вложения в шахты и стал одним из наиболее обеспеченных людей на Бадене. Через пять лет он предложил мне услуги в снабжении полка. Я тогда только занял свое место и сразу понял, насколько этот вопрос может стать головной болью для командира. Его помощь в этом стала поистине неоценимой, мне больше вообще не пришлось думать о том, что, где и как достать. Близкими друзьями мы не стали, он вообще человек довольно нелюдимый, точнее близко к себе никого не подпускает, хотя приятелей у него полно, да и на всяких вечеринках и приемах гость частый.

— Возможно, вас удивит этот вопрос, но каково его отношение к женщинам?

Я заметил, что Циммер заметно смутилась, услышав эту фразу, а Бергман недоуменно приподнял брови, и мне пришлось уточнить:

— Его можно назвать, что называется «ловеласом»?

Полковник, наконец, не выдержал:

— Да что здесь происходит, в конце-то концов?! К чему эти дурацкие вопросы?!

Внутренне приготовившись выдержать бурю негодования, я сознался:

— Мы подозреваем Шпильмана в шпионаже в пользу пиратов.

Мое заявление вызвало немую сцену. На меня изумленно-недоверчиво уставилось пять пар глаз тех членов «Феникса», включая Блюхер, кто не был посвящен в «заговор». А вот сам полковник, к моему удивлению, отнесся к такому предположению достаточно спокойно и лишь спросил, прищурив глаза:

— У вас есть убедительные доказательства этому или одни подозрения?

Потом он оглядел присутствующих и уточнил:

— И, кстати, кто «мы»? Кажется, это не относится ко всем членам «Феникса».

— Да, Вы правы, в данном случае «мы» — это я, начальник службы безопасности отряда лейтенант Бондарев, а также лейтенант Фосетт, лейтенант Уинстон и сержант Циммер.

Я намеренно был как можно более официален, чтобы добавить весомости прозвучавшему обвинению, и специально упомянул Анжелу, надеясь смягчить ее раздражение, когда она узнает, что мы как бы специально «подставляли» ее Шпильману.

— Доказательства? — продолжал допытываться полковник.

— Вы не ответили на мой последний вопрос, — парировал я.

— Полагаю, вы намекаете, что он пытался соблазнить одну из присутствующих здесь дам?

— Не то, чтобы соблазнить по-настоящему. Он «раскручивал» ее на разнообразную информацию о «Фениксе», пользуясь при этом разными методами ухаживания.

— Ну, это несерьезно, хотя…, - Бергман задумался, — такое поведение Шпильмана действительно кажется необычным. Насколько я знаю, он не проявлял особого интереса к слабому полу. Вы же понимаете, Мюнстер — город небольшой, да и на всем Бадене людей не так уж много, здесь трудно что-либо скрыть. Спутницу жизни он никогда не искал всерьез, для обычных интрижек был всегда слишком осторожен. Шпильман, конечно, пользовался время от времени услугами тех нескольких «девочек по вызову», что у нас есть, но не более того. Его интерес к вашему отряду, конечно, несколько удивляет, но это совсем не означает, что наш Яков работает на пиратов, у него для этого могут быть и другие причины…

— Одна из его обычных махинаций, например, — обронил я в пространство, не обращаясь ни к кому конкретно.

Полковник замер, глядя на меня.

— Вы много успели узнать за столь короткое время, — сказал он после некоторой паузы.

— Да, у меня есть очень хороший специалист в этой области, — кивнул я, потом добавил, желая успокоить собеседника. — Могу сказать совершенно откровенно — мне абсолютно наплевать на эти махинации, лишь бы они не касались моего «Феникса». Я хочу только быть уверенным в том, что этот Шпильман не передает жизненно важную информацию врагу, либо, напротив, точно знать, что он работает на них и учитывать тогда этот факт в дальнейших планах.

— Понимаю, — согласился полковник, — только, боюсь, ничем конкретно не могу Вам помочь. Лично я никогда не подозревал моего начальника тыла ни в чем таком, а все сказанное пока малоубедительно.

— Даже пристальный интерес к нашей пленнице?

— Вы не упоминали об этом…

— Не успел. Мне передали, что этим утром он расспрашивал о ней, пришла ли она в себя и успела ли что-то сообщить. Правда, я не знаю, насколько сильно был выражен этот интерес…

Я скосил глаза на Циммер, если она хочет вступить в разговор, то сейчас самое время. Другое дело, что она может не решиться на это, хотя бы из-за смущения. Я в общем-то это и ожидал, но, к моему удивлению, Анжела все же решила раскрыть свои карты:

— До этого момента я и не задумывалась об этом, но сейчас я уверена, что Шпильмана интересовала, прежде всего, именно пиратка, а не, скажем, техническое состояние «Феникса». По крайней мере, он затрагивал эту тему раза четыре с разных сторон — и как мы ее захватили, и в каком состоянии она была, и пришла ли она в себя, и как мы с ней поступим. Он старался отвлечь мое внимание от этих вопросов, но задавал их весьма настойчиво.

— Вот как? — теперь полковник выглядел по-настоящему озадаченным. — Да, это действительно странно. Разумного объяснения такому любопытству придумать трудно. А, кстати, как она? Я ведь даже не знал, что это женщина…

— Ну, она еще не пришла в сознание… — неожиданно я замер, оборвав предложение, лихорадочно обдумывая неожиданно выяснившуюся подробность.

— В чем дело? — настороженно спросил Бергман, явно удивленный неожиданной паузой.

Не отвечая ему, я повернулся к Циммер:

— Анжела, вспомни, пожалуйста, Шпильман говорил о пираТЕ или пиратКЕ, и не ты ли сама первой упомянула о том, кого именно мы захватили?

Девушка задумалась:

— А ведь действительно, он с самого начала знал, кто у нас в плену.

— Ты можешь присягнуть в этом?

— Да.

— А вы, герр Бергман, точно уверены, что ничего не знали о нашей пленнице и ничего не говорили Шпильману?

— Ну, во-первых, я абсолютно ясно помню, что Вы ничего мне не говорили. Неужели Вы сами забыли наш разговор?

— Я был такой уставший после боя и последующего ремонта, что действовал, как в тумане.

— Ну а я был сонный, вы же подняли меня посреди ночи. Повод, конечно, достойный, но тогда я даже не мог в полной мере его оценить и мечтал лишь скорее вернуться обратно в постель. Так что я быстро отдал распоряжение о транспортере и лег досыпать. Да вы даже за взятие в плен ничего толком не сказали, сообщили только, что есть трофейный мех, который надо оттащить на базу, да вскользь упомянули о пленном мехвоине, вот и все…

— Хотели доказательств вербовки Шпильмана пиратами? Получите и распишитесь! — раздался вдруг голос до сих пор молчавшего Бондарева.

Да это было доказательство, которое говорило само за себя. Шпильман явно знал о том, кто был в «Блекджеке» лучше, чем мы сами сейчас. Некоторое время мы молчали, несколько ошеломленные. Все-таки, когда подозреваешь кого-то в предательстве, то в глубине душе, тем не менее, надеешься, что это все же какая-то ошибка, и, если опасения подтверждаются, испытываешь не облегчение, а разочарование.

— Да…, - первым не выдержал затянувшейся паузы полковник. — Честно говоря, не верил я в это обвинение. До этого момента не верил… И что же теперь делать? Немедленно его арестовывать?

— Может быть…, - протянул я. — Но, честно говоря, хотелось бы другого, более эффективного…

— То есть просто убить его, что ли?! Без суда и следствия?

— Нет, конечно же, нет. Я имел в виду нечто совсем иное — как-то использовать его в двойной игре, чтобы решить ту проблему, которая остро встала перед «Фениксом» после нашего неожиданного разгрома пиратов.

— Что-то я не совсем вас понимаю.

— Помните наш план, который мы обсуждали с мадемуазель Бланш?

— План? А, имеется в виду ловушка в одном из караванов. Полагаете, что теперь пираты не клюнут на приманку? Вполне возможно… Хотя, в общем-то, потеря одного меха отнюдь не критична.

— Сюда еще стоит добавить повреждения всех других машин, причем в ряде случаев весьма серьезных. Есть ли у налетчиков вообще запчасти, чтобы все-это исправить? Не уверен… На их месте сейчас я бы точно как можно быстрее попытался убраться с Бадена. Вот, если бы они были уверены, что смогут очень скоро отхватить жирный кус без всякого риска для себя, тогда дело другое. Но как их в этом убедить?!

Продолжить дискуссию нам не удалось. В дверь столовой неожиданно постучали. Когда я дал разрешение, в помещение вошел один из пехотинцев «Феникса».

— Командир, доктор Шапсо сообщает, что пленница пришла в себя, — доложил он.

Я вскочил на ноги. На сегодня это была, несомненно, лучшая новость.

— Ну что ж, пойдем знакомиться. Кто желает присоединиться ко мне?

Хотели все. Но всем стороны было понятно, что наш врач просто не потерпит у себя такого столпотворения. Да и как относиться к пленнице было все еще не ясно. Если бы каким-то образом удалось склонить ее к добровольному сотрудничеству, то я готов был пойти на всякие послабления ей, хотя, какой будет ее судьба в конечном итоге, когда нам настанет время уходить с Бадена, оставалось еще весьма туманным. В любом случае сразу начинать с угроз и давления не стоило, а слишком многочисленная «делегация» вряд ли могла быть расценена иначе, как явная демонстрация силы. Я очень сильно сомневался в необходимости такого шага. Наша пленница и так должна была прекрасно осознавать всю сложность своего положения и то, что лишь активным сотрудничеством с нами она может облегчить свою участь. В общем, с собой я решил взять только Бондарева. Бергмана пришлось пригласить тоже, хотя бы из соображений вежливости.

У дверей палаты я, к своему негодованию, увидел лишь одного охранника. Отправив одного с сообщением, Шапсо даже не удосужился заменить его кем-то. Лично на мой взгляд, это было вопиющим нарушением правил безопасности. Сам врач стоял тут же с нахмуренным видом.

— Вы, что, оставили пленницу одну?! — я посмотрел на него, неприятно удивленный этим фактом.

— Сейчас с ней Жаннет.

— Не боитесь за жену?

— Наша пациентка не в том состоянии, чтобы кому-то причинить вред.

— Ее ранения оказались более тяжелыми, чем вы думали в начале?

— Телесно она в относительном порядке, только сломана рука, несколько ребер, да есть ушибы. Все это скоро пройдет. Меня куда больше беспокоит ее душа…

— А точнее? У нее депрессия, паника, агрессия?

— Я бы сказал, что первое, вернее какое-то странное равнодушие ко всему. Когда она осознала, где находится и что с ней произошло, то полностью замкнулась в себе, не отвечала на мои попытки заговорить, практически не отреагировала на осмотр. Кажется, сейчас ей абсолютно все равно, что с ней будет. Поэтому-то я и оставил с ней Жаннет — бедной девочке может быть легче установить контакт с женщиной, а моя жена всегда была хорошим психологом. Честно говоря, я не советовал бы вам сейчас туда заходить, да еще в таком составе. Спешка может только все испортить.

Я поморщился от досады:

— Так что, выходит, мы зря сюда пришли? Нам возвращаться обратно? Кстати, не забывайте, что эта «бедная девочка» участвовала в убийстве гражданских, причем хладнокровно спланированном и проведенном.

— Не верю я в это, — досадливо качнул головой врач. — Непохожа она на человека, способного на это.

— Вы можете по внешнему виду определить, на что способен человек? — хмыкнул Бергман. — Внешность, она, знаете ли, обманчива.

Наш собеседник ничего не ответил, но на его лице застыло выражение несогласия с этим.

— Ну так что, — нетерпеливо спросил я, — нам уходить?

Шапсо задумался на минуту. Легко было заметить, что в его душе борется долг перед отрядом с ответственностью за пациента. Скорее всего, ему очень хотелось отправить нас прочь, но ведь участь-то пиратки это никак не решило бы, а лишь отсрочило. Наконец, он ответил:

— Ладно, посмотрю, что там, и тогда решим.

Вернулся он через пару минут. Еще раз оглядев нас, он вздохнул:

— Пожалуй, будет лучше, если вы зайдете один, капитан.

Пожав плечами, я открыл дверь и вошел в палату. Жаннет Шапсо оглянулась и, увидев меня, кивнула в знак приветствия. А вот наша пленница никак не прореагировала на мой приход. Она продолжала лежать, безучастно смотря в потолок. В комнате воцарилась гнетущая тишина. Впрочем, я воспользовался паузой для того, чтобы рассмотреть девушку. Нельзя было не заметить, что она по-настоящему красива: разметавшиеся по подушке длинные белокурые волосы солнечным ореолом обрамляли лицо с правильными чертами и большими серыми глазами, а мешковатая пижама, в которую ее обрядили, не могла скрыть хорошо развитой фигуры. На вид ей было лет двадцать пять. В другое время она, несомненно, обратила бы на себя мое внимание, я с удовольствием бы пофлиртовал с ней, а то и попытался завести роман. Сейчас она выглядела хрупкой и беззащитной. Трудно было поверить, что не прошло и суток с того времени, как мы сошлись с ней в смертельной схватке, еще тяжелее было поверить в то, что она расстреливала беззащитные транспорты того злополучного каравана. Как же с ней себя вести? Я решил придерживаться уважительного тона, в конце концов, она показала себя смелым и умелым противником, а это стоит хотя бы элементарной вежливости. Через несколько томительных минут я не выдержал и решил прервать молчание.

— Вы не хотели бы представиться? — вопрос был, конечно, глупым, но ничего иного в голову не пришло.

Ответом мне было молчание. Так ничего и не дождавшись, я продолжил:

— Меня, например, зовут Ричард Грей, и я — командир наемного отряда «Феникс», который… взял вас в плен.

Последний факт мне не очень хотелось сейчас упоминать при ней, но нельзя же его игнорировать?

О! Хоть какая-то реакция — ее глаза стрельнули на миг в мою сторону и вернулись к созерцанию потолка. Ну, давай, раскройся, скажи что-нибудь! Нет… Девушка упорно молчала.

— Ну, что ж…, - вздохнул я, начиная поворачиваться к двери. — Когда-нибудь, надеюсь, вы устанете от молчания…

— А стоит ли? — раздался у меня за спиной тихий голос, когда я уже брался за ручку двери.

— Что? — я повернулся обратно, недоуменно подняв брови.

В душе, впрочем, я был очень рад, что смог ее разговорить. Теперь бы закрепить успех…

— Стоит ли мне уставать от молчания? Стоит ли знакомиться с вами, господин наемник?

— А почему нет?

— Это как-нибудь изменит мою участь? Что там мне уготовано? Казнь? Пожизненная каторга? А может просто выставите в клетке на потеху местным жителям? Отдадите своим солдатам для развлечения? Или, если буду паинькой, сделаете своей личной рабыней?

Я немного оторопел от таких преположений. Но и ответить ничего не мог, просто потому, что не знал этого ответа. Разумеется, ни один из трех ее последних вариантов я воплощать в жизнь не собирался, но вот первые два были все же реальны. Если Бергман будет настаивать на выдаче пленницы, смогу ли я ему отказать? Скорее всего — нет. Может сам полковник и не захочет это делать, но ведь на него может надавить местное политическое начальство. Повод для этого есть более чем весомый.

— Молчите…, - сказала девушка, которая до этого времени спокойно изучала мое лицо. — Значит я права… Что ж, тогда и беседовать нам дальше просто бессмысленно — молить о пощаде я не собираюсь, предавать товарищей тоже. Впрочем…

— Да?

Нужно ли говорить, что я начинал испытывать от этого разговора сильное разочарование? Он шел совсем не так, как мне бы этого хотелось, а, посмотрев в спокойные и уверенные глаза пленницы, я поверил, что она действительно ничего не скажет о своей банде, даже для сохранения своей жизни. Тем не менее, вопрос я смог произнести спокойным тоном.

— Кажется, по цивилизованным законам, даже приговоренному к смерти полагается последнее желание?

— И что же вы хотите?

— Если это возможно, я бы посмотрела на тех троих мехвоинов, кто сражался против меня и Саймона.

— Саймон — это ваш… босс? — осторожно поинтересовался я, надеясь получить хоть крупицу информации.

— Да… Саймон Блек по прозвищу Зверь.

— Красноречиво… — пробормотал я, усиленно роясь в собственной памяти.

Как и всем кадетам военных академий мне пришлось ознакомиться с биографией сотен знаменитых бойцов, ведь никогда не знаешь, кто из них станет твоим противником или союзником на поле боя. Вот и приходилось изучать индивидуальные манеры боя. Чего скрывать, каждый новичок, садящийся в кокпит боевого меха, мечтал, чтобы когда-нибудь его имя украсило этот заветный перечень. Вот только никакого Саймона Блека там не было, хотя пиратских биографий встречалось предостаточно. То ли он еще не успел прославиться в должной степени, или просто сменил имя, что среди «джентльменов удачи» далеко не редкость.

— Это прозвище произошло отчасти от названия модели меха, которым он управляет, а отчасти от его характера и манеры боя, — вторгся в мои размышления голос девушки, где впервые появились тени каких-то эмоций. — Так как насчет моей просьбы? Мне действительно очень интересно было бы посмотреть на этих людей. Если судить по тому, как вы охраняли тот караван, то в отряде должны были собраться одни неудачники. Мы никак не думали, что вы сможете оказать нам хоть какое-то сопротивление, а тем более вообще отразить атаку и завалить «Блекджека»… Впрочем, Зверь туманно намекал, что ваша команда может преподнести какие-нибудь сюрпризы, но, кажется, он сам не верил своим словам.

— Что ж…, - задумчиво сказал я. — Анжелу Циммер, которая управляла «Феникс-Хоком», я могу прислать сюда без проблем — она член моего отряда. Кстати, это был ее первый настоящий бой. «Шедоу-Хоком» управлял местный милиционер, так что возможность встречи с ним будет зависеть от позиции полковника Бергмана. Что касается мехвоина с «Центуриона»…, - тут мне удалось сохранить бесстрастное лицо и ровный тон, — то он перед вами.

— Вот как… — в голосе девушки появились нотки уважения. — Не ожидала. Признаться, когда Вы представились как командир, я подумала, что, наверно, унаследовали отряд от папочки, а «командовать» предпочитаете из безопасности уютного кабинета. Теперь вижу, что ошиблась…

— От отца я унаследовал один только мех, — проворчал я. — Остальное потерял из-за интриг.

— Сочувствую, — это было сказано насмешливым тоном.

Бессмысленный и бесполезный разговор начал меня утомлять и раздражать, тем не менее, я решил сделать еще одну попытку «расшевелить» девушку и, возможно, выловить еще одну крупицу ценной информации из какой-нибудь оговорки.

— Поражаюсь вашему спокойствию, — сказал я. — Надеетесь, что этот Зверь бросится к Вам на выручку?

Девушка резко села на кровати, а в меня впился ее яростный взгляд:

— Да! Я была его женщиной, его любовницей, как здесь говорят! Но, если он вдруг сейчас попробует освободить меня, то я предпочту сама себя убить, лишь бы не возвращаться к нему!

Я мрачно буркнул:

— Надо же, как мелодраматично…

Меня прервали гневной тирадой:

— Да что ты знаешь о нем, обо мне, вообще о нашем отряде, чтобы судить о чем-то?!

Тут уж не выдержал и я сам:

— Да уж! Тяжело, однако, судить о грабителях и убийцах! Вы ведь и свои преступления стремитесь прикрыть какими-нибудь благородными идеями или романтическими историями, не так ли? А скажи-ка на милость, тебе по ночам кошмары не снятся? Призраки тех безвинных, что ты убила, не являются? Из того каравана, например, который ты и твои дружки разгромили?!

Огонь в глазах пиратки внезапно угас, будто резко погасили свечу. Она безвольно откинулась на кровать как марионетка, у которой обрезали сразу все веревочки, и отвернулась к стенке. Я уловил недовольный взгляд Жаннет Шапсо. Да и мне самому было понятно, что я сорвался совершенно зря. В отличие от медсестры, меня, конечно, не волновало душевное самочувствие пленницы, но вот шанс получить от нее столь нужную нам информацию был потерян, похоже, навсегда. Расстроенный, я уже снова подходил к двери, когда вновь услышал тихий женский голос:

— Я не делала этого…

Это было сказано практически шепотом. Сначала мне даже показалось, что я ослышался, но потом понял, что слух все же меня не подвел. Резко остановившись, я обернулся. Девушка все еще лежала лицом к стене, но, видимо, почувствовав мой взгляд, продолжила также негромко:

— Я не стреляла по транспортам, а только по «Вархаммеру». Грузовики расстреливал Дьюи с «Дервиша». У него вообще ненасытная жажда крови и убийств. Недаром же его прозвали Мясником.

Почему-то я поверил ей сразу. Так играть эмоции способна только гениальная актриса, а эта девушка могла быть кем угодно, только не актрисой. Я молчал, не зная, что сказать в ответ на это признание.

— Пожалуйста, не говорите никому об этом, — неожиданно попросила она.

— Почему?! — удивленный вопрос Шапсо опередил мой собственный, точно такой же.

Пленница, наконец, повернулась к нам лицом:

— А зачем?

Мы с Жаннет переглянулись.

— Но ведь это может существенно облегчить твою участь, — неуверенно сказал я. — Если тебя будут судить на Бадене…

— Судить на Бадене? Что ж, к этому все и шло, не так ли? Ну и какое «облегчение» мне будет? Лет двадцать пять тюрьмы вместо казни или пожизненной каторги? Ненависть тюремщиков, презрение сокамерников, домогательства со стороны и тех, и других. Казнь, пожалуй, милосерднее будет, да и на каторге долго не задерживаются, даже вечной…

— Неужели действительно так не хочешь жить? — мрачно поинтересовался я.

— Пока что я не видела от жизни ничего хорошего.

— Ты так и не представилась…, - тихо проговорил я.

Можно сказать, что я уходил от новой темы разговора, но уж больно тяжело было мне ее продолжать, с другой стороны, действительно хотелось узнать имя девушки. Что-то в ней было трогательное, что стало привлекать меня.

Некоторое время она молчала, но потом все же сказала, глядя куда-то в сторону:

— Сигни Нильсдоттир.

«Имя скандинавское», — подумал я. — «Она, что, тоже с Расалхага, как и Свенсен?». Но тут же вспомнил, что в Оберонскую Конфедерацию входила, помимо прочих одиннадцати, и планета Сигурд, где тоже жили в основном потомки скандинавов. Несомненно, пленница была родом как раз оттуда. Отвечать «приятно познакомиться» я, конечно, не стал — в такой ситуации это прозвучало бы издевательски. Вместо этого я сказал:

— Мое имя ты уже слышала, а это Жаннет Шапсо — наш медтех. Ее мужа, врача Антуана Шапсо, ты, наверно, тоже видела…

В комнате вновь повисло молчание. Сейчас оно уже не было откровенно враждебным, как ранее, ни с моей, ни с ее стороны, но… В общем, я понял, что встречу пора завершать и попрощался. Нильсдоттир вскинула на меня глаза.

— Я все равно ничем не способна тебе помочь, — сказала она. — Просто не могу допустить, чтобы убили тех нескольких людей из отряда, которые стали моими друзьями, а теперь и единственной семьей…

У меня возник невольный интерес к биографии собеседницы, там явно предостаточно трагических моментов, возможно, они и объяснят, почему она вступила на путь пиратства. Неожиданно я понял, что мне очень хочется, чтобы «всплыло» что-то реабилитирующее девушку, способное избавить ее от любого наказания. Я отогнал несвоевременное любопытство и лишние эмоции.

— Да мне и самому не хочется никого убивать, — признался я. — Напротив, я был бы счастлив, если бы твои приятели просто бы сдались. Отряду нужны трофеи, так что превращать в металлолом желанную добычу совсем нецелесообразно.

Девушка грустно вздохнула:

— Зверь никогда не сдастся и не допустит, чтобы это сделали другие. Глупо ожидать, что и Мясник придет в восторг от мысли о сдаче, ведь для него это будет просто самоубийством. Да и Сандерс с «Локуста» даже думать об этом не станет — он, как вы, наверно, скажете, «настоящий» пират до мозга костей и живет только ради боя, добычи, женщин и выпивки. Он не ценит чужую жизнь и не дорожит своей. В безнадежной ситуации эта тройка предпочтет погибнуть, захватив при этом кого-нибудь из вас с собой. А вот остальные… Рей Бейкер с «Воспа» и Алисия Мильтон, пилотирующая «Стингера», являются новичками. Они едва успели закончить училище. Эта парочка и так была уже изрядно напугана начавшимися трудностями, а уж теперь они и вовсе должны быть в панике… Предложи им сдаться, вас встретят с распростертыми объятиями. Тосио Онодэра — дело другое. Его реакцию угадать сложно. Все же бывший самурай Дома Куриты. Сдаться в плен для него было бы позором. С другой стороны, ему тоже очень не нравится сегодняшнее положение. Он считает бесчестием простое терроризирование мирного населения без богатой добычи и достойного врага.

— А почему вы вообще остаетесь на Бадене, когда стало ясно, что алмазов вам уже не получить? — задал я вопрос, давно интересовавший многих в «Фениксе» и в милиции.

— Да не могли мы убраться отсюда! И сейчас не можем, а то бы давно это сделали…

— И что же вам мешает?

— «Прыгун» нам мешает, точнее его отсутствие. Блек, увидев, что первые несколько налетов были столь успешны, отпустил его. И я не знаю почему, но он до сих пор не появился вновь.

— И ваш командир ничего не говорил об этом?

— Нет… Что он может сказать, если сам не знает?

— А вы ничего между собой не обсуждали?

— Как же, говорили, конечно… Найти объяснение, в общем-то, несложно. У Оберона ведь всего несколько Т-кораблей, и они всегда были нарасхват. Их экипажи от скуки не страдают. Можно смело предположить, что просто нет ни одного свободного, чтобы послать за нами.

— А разве это не странно? Неужели вашим «боссам» не нужны алмазы?

— Ходят слухи, что Зверь с кем-то в верхах крепко разругался. Вот поэтому нас и послали сюда.

— То есть, экспедиция на Баден рассматривалась как наказание?

— Что-то вроде… Слишком уж невелик был шанс на то, что она будет действительно успешна. В общем, заинтересованные лица получили возможность тихо избавиться от своего врага. А если Блек все же возвратится, то его всегда обвинить в каких-нибудь грехах, например, в недостаточности добычи или в чрезмерных потерях.

— Неужели ради этого они готовы пожертвовать несколькими драгоценными мехами?

— Не такая уж большая и жертва, — махнула рукой моя собеседница. — Не случайно же в нашей команде заменили несколько прежних тяжелых и средних мехов с опытными бойцами тремя двадцатитонниками и «Пантерой». Да и пилотов к ним подобрали подходящих — двое, как я уже говорила, совершенные новички, у Онодэры сомнительная репутация в смысле лояльности, Мясник тоже давно вызывал раздражение у всех, ведь даже среди нас он считался маньяком, было много раз, что он нарушал приказ из-за жажды убийства и терял ценную добычу… Если их всех угробят, то переживать никто не будет, многие даже вздохнут с облегчением.

Немного поколебавшись, я задал один из главных вопросов, знать ответ на который было очень важно для разработки дальнейших планов:

— У нас возникло предположение, что ваш отряд не смог бы продержаться без поддержки и информации от какого-то местного жителя. Это так?

Нильсдоттир хмуро посмотрела на меня:

— Я больше ничего не скажу. И так уже выложила больше, чем намеревалась.

Я не стал спорить и настаивать:

— Как угодно. Это твой выбор, хотя твоя помощь могла бы спасти жизни тех, о ком беспокоишся. Подумай об этом.

Попрощавшись и получив ответный кивок, я вышел в коридор, где меня встретили любопытные взгляды трех пар глаз.

— Судя по тому, что вы задержались так долго, разговор все же состоялся? — осторожно поинтересовался доктор.

— Состоялся, хоть и не такой содержательный, как хотелось бы. Но кое-какую интересную информацию получить удалось… Кстати, месье Шапсо, я, пожалуй, соглашусь с Вами — эта девушка действительно заслуживает снисхождения. Она скорее жертва обстоятельств, а не злодейка по натуре.

— Удалось что-нибудь узнать о ней?

— По большому счету только имя — Сигни Нильсдоттир…

— Интересно…, - перебил меня Бондарев. — Значит она может быть землячкой нашего Свенсена?

— Вряд ли. Из ее намеков, а девушка была весьма скупа на этот счет, она родилась в Конфедерации. Скорее всего, ее родиной является Сигурд.

Бергмана история пиратки не интересовала. Ему нужна была конкретная информация.

— Ну, а о своей-то банде пленница хоть что-то рассказала?

— Да, но немного. Сейчас она в смятении, считая, что, поделившись информацией о своих товарищах, предаст их и поможет нам убить, хотя по крайней мере пару человек из своего отряда эта Нильсдоттир явно готова придушить своими руками, но ее беспокоит судьба остальных.

— То есть никакого единства в рядах пиратов не наблюдается?

— Верно, Антон. И на этом, в принципе, можно выгодно сыграть. Наша беседа была ценной в том плане, что девушка дала емкие характеристики своих «соратников» и упомянула о причинах столь бедственного их положения сейчас. Это может дать нам благоприятный шанс покончить с пиратами с максимальным эффектом. Но это стоит обсудить, конечно, в кабинете, то есть на прерванном собрании.

Собеседники поняли намек и умолкли, а я обратился к врачу:

— Полагаю, сейчас вам и другим членам вашей семьи будет легче установить контакт с Нильсдоттир. Мне бы очень хотелось, чтобы вам удалось ее успокоить и как-то склонить к сотрудничеству. Это действительно может быть очень важно.

— Что ж, мы попробуем, конечно. Только меня смущает одна деталь…

— Какая?

— Не хотелось бы ее обманывать. Обещать ей что-то, что потом не исполнится.

— Понимаю, — медленно кивнул я. — Это конечно же может стать проблемой. Я ведь даже не знаю, кто будет в конце концов решать вопрос о ее будущем.

— Что-то я не понимаю вас.

— Технически Нильсдоттир является, конечно, пленницей «Феникса», так что мы имеем полное право определять ее дальнейшую судьбу, но вот, например, герр Бергман может выдвинуть требование о ее передаче под его юрисдикцию, ведь она совершала преступления на территории Бадена, а, значит, в зоне ответственности милиции. Если у местных властей появится желание судить девушку, то они могут поручить полковнику сделать такой запрос, а на него ответить отказом довольно сложно, если не хочешь получить ярлык пособника пиратов.

Бергман помолчал, раздумывая.

— Знаете, — наконец сказал он. — Если бы не судьба того каравана, да не похищения женщин из агрокуполов, то и мне, и моему гражданскому начальству судьба этой пиратки была бы абсолютно безразлична, даже если «Фениксу» не удастся вернуть алмазы Штерну. К камням барона и его потерям мы не имеем никакого отношения, но вот то, что я упоминал — это уже преступления против Бадена. Простить их никто не захочет, и кто-то должен будет понести за них наказание. Если не будет других пленных пиратов, то за все ответит эта Нильсдоттир, ну, а захватите еще кого-нибудь, тогда и будет видно.

— Вообще-то это не совсем честно, — ответил я. — К похищениям женщин она вряд ли имеет какое-либо отношение. Это явно инициатива пиратского командира, и именно он должен нести за это ответственность. Вешать вину за это преступление на одну девушку несправедливо. Что касается каравана…, - я поморщился. — То тут все не так просто, как кажется на первый взгляд.

— То есть?

— Нильсдоттир утверждает, что не стреляла по транспортам, только по «Вархаммеру» Свенсена, а грузовики — работа некоего Дьюи по прозвищу Мясник, управлявший «Дервишем».

— И вы ей верите? — слегка насмешливо спросил полковник.

— Я все-таки не такой уж наивный юнец, как Вы думаете, — слегка улыбнулся я. — Жизнь, знаете ли, уже научила меня хорошо разбираться в людях. Можете мне поверить, она была абсолютно искренней. Но самое главное, что доказывает ее правдивость — она просила меня ничего не говорить об этом.

Ответом мне были удивленные взгляды всех трех участников разговора.

— Но ведь в этом нет никакого смысла! — покачал головой Бондарев.

— Нильсдоттир сказала, что, если уж ее будут судить на Бадене, то она не желает никакого снисхождения, — пояснил я. — Для нее лучше отправиться на смертную казнь, чем полжизни гнить в тюрьме и выйти оттуда под старость.

— Ее можно понять, — кивнул Антон.

Бергман о чем-то размышлял, хмуря брови.

— Ладно, — наконец произнес он. — Можете пообещать своей пленнице, если она как-то поможет нам, то я приложу все усилия, чтобы «отмазать» ее от суда на Бадене.

Шапсо был явно обрадован таким решением полковника, но лично я сомневался, что этого хватит для спокойствия девушки, она ведь беспокоилась не столько о себе, сколько о других членах своей команды, точнее о двоих из них.

— Тогда остается только Штерн, — сказал Бондарев.

— Полагаешь, он может потребовать права на Нильсдоттир? — изумился я.

— После того, что они ему причинили? Вполне вероятно.

— Вообще-то в договоре ничего об этом не сказано. Почему-то нам и в голову не пришло уточнить этот вопрос.

— Большое упущение.

— Сейчас я с этим соглашусь, но тогда я и не думал об этом. Не забывай, это все-таки мой первый контракт. Нам еще повезло, что непосредственный представитель нанимателя был так благожелательно настроен. Ладно, в любом случае эту проблему придется решать мне самому.

Доктор движением руки прервал наш разговор.

— Мне пора возвращаться к пациентке, — сказал он. — Я постараюсь успокоить ее и уговорить поделиться какой-нибудь ценной информацией, но, как понимаете, ничего не обещаю.

На этом мы расстались. Он вернулся в палату, ну а я с Бондаревым и Бергманом отправились обратно в столовую казармы, где нас явно с нетерпением ожидали остальные участники неожиданно прерванного совещания.

Когда наша троица вошла в «зал собраний», на нас сразу обратились нетерпеливые взгляды, одна Анжела смотрела хмуро, явно обидевшись на меня. Это было ожидаемо, но неприятно. Я с трудом подавил вздох сожаления. Следующие полчаса мне пришлось потратить на то, чтобы подробно рассказать о диалоге с пленницей.

— Жаль, что удалось получить так мало сведений, — вздохнул Фосетт. — Характеристики членов пиратской банды знать, конечно, полезно, но они не помогут нам выработать хороший план захвата вражеского лагеря.

— С другой стороны, мы теперь можем надеяться, что времени на подготовку будет все же достаточно, — задумчиво сказала Уинстон. — Как я поняла, возвращение «прыгуна» может произойти неизвестно когда.

— Вот именно. Поэтому лично я не рассчитывал бы на это. Прыжковый корабль может прийти через два-три месяца, а возможно и завтра, и уж если это случится, то налетчики не задержатся здесь и минуты лишней, они пойдут на прорыв, не посмотрев ни на какие баронские «Юнионы» на орбите. И я бы сказал, что возвращения «прыгуна» можно ждать в любой момент, и так прошли все разумные сроки его ожидания.

— И что же ты предлагаешь?

— Пока не знаю, но повторю исходную предпосылку, от которой мы должны отталкиваться — нужна приманка. Обычный караван на эту роль уже не годится. Теперь наши противники знают, что мы далеко не так беспомощны, как стремились показать вначале, а их отряд сейчас сильно ослаблен, поэтому они ни за что не нападут на конвой, идущий под стандартной охраной. А если убрать сопровождение, то это будет столь демонстративным приглашением в ловушку, что лишь глупец сунет в нее голову.

— Да, незадача, — проворчал Бондарев, — особенно, если вспомнить о наших предполагаемых шпионах.

— Шпионах? — удивленно переспросил полковник. — Разве вы подозреваете еще кого-нибудь, кроме Шпильмана?

Антон повторил свои доводы в пользу существования у пиратов своего человека и в окружении Штерна. Бойцы «Феникса», которые еще ничего об этом не слышали, восприняли это сообщение далеко не радостно.

— Ну вот, новая напасть! — раздраженно воскликнул Майкл. — Если это так, то как вообще нам скрыть планы от пиратов?

— Ты прав, — вздохнул я. — Тут потребуется тонкая игра и сложный расчет. Честно говоря, у меня совсем нет уверенности, что мы вообще способны на такое. Гарантии успеха, как понимаете, все равно никто не даст.

— Если бы нам удалось установить его личность, было бы значительно легче, — неожиданно вступила в беседу Анжела.

Кажется, ее обида стала проходить под влиянием искренней заботы о благополучии отряда. Да и, пожалуй, только сейчас она стала по-настоящему осознавать всю сложность нашего положения. Меня сильно порадовал этот факт.

— Хорошо бы, — согласился Бондарев, — только, к сожалению, у нас нет даже просто догадок на этот счет.

— А это не может быть Бланш?

Мы с Антоном озадачено переглянулись.

— Очень в этом сомневаюсь, — качнул я головой. — Теоретически это, конечно, возможно, но тогда не сходится несколько деталей. В подобном случае ей надо было бы собирать как можно более подробную информацию о нашем отряде, благо, что ее положение нашего «связника» облегчает такую задачу. Для этого ей достаточно было бы чаще связываться со мной, напрашиваться в гости, может быть соблазнить кого-нибудь из нас, но она за все это время даже просто звонила мне не более десятка раз, а личная встреча и вовсе была только одна — в самом начале, в присутствии герра Бергмана. Как-то непохоже все это на нормальное поведение вражеского информатора.

Бондарев согласился со мной, а остальные почувствовали облегчение, что есть человек, способный помочь нам, и которому вполне можно довериться. Вот только вставал вопрос, а в чем именно?

Фосетт в это время задумчиво постукивал пальцами по столу.

— Я вот что тут подумал…, - сказал он, привлекая всеобщее внимание. — Как вам кажется, будет ли пара беззащитных, неохраняемых транспортов лакомой добычей для наших налетчиков?

— Еще бы! Только вот, где ты их возьмешь?

— Как где? У барона, конечно.

— Так он тебе их и даст! Даже без груза они стоят изрядных денег. Но пустые они ведь будут все равно бесполезны, если уж у Штерна есть шпион под боком, который сообщит обо всем пиратам. А своими драгоценными камушками барон рисковать теперь ни за что не будет.

— Если бы предложение исходило от нас, то, несомненно, а вот, если он останется при мнении, что это его собственная задумка?

— Так! Если ты придумал какой-то план, то давай говори, не томи душу!

— Предположим, что некто, кому барон вполне доверяет, начнет внушать ему, что, мол, караваны из шахты ходят редко, а до этого камни хранятся там на складах, а потому являются легкой добычей для пиратского нападения…

— Кстати, — перебил я Майкла, — а почему, собственно, пираты действительно так не поступали?

— Об этом надо спросить у Нильсдоттир, — сказал Бондарев, — а если просто гадать, то в голову приходит только одно. Сначала они этого не делали потому, что им такой рейд был невыгоден с их тактикой мелких грабежей караванов. Отняв часть груза у пары, ну тройки, конвоев они получали явно больше, чем от однократного налета на шахту. А потом ведь добыча алмазов просто полностью прекратилась. Если на складах что-то и оставалось, то такие крохи, которые не стоили бы затраченных усилий. Но вот сейчас… Сейчас ситуация иная. Откровенно говоря, на месте командира корсаров я бы так и поступил — однократный налет на копи в нынешней ситуации для налетчиков единственный шанс получить еще хоть какую-то добычу, которая бы компенсировала понесенные в бою потери.

— Правда, что ли? — удивился Фосетт. — Я ведь сказал просто так, точнее, мне хотелось бы, чтобы в это поверил Штерн, но я и подумать не мог, что так оно может быть на самом деле.

— Еще как может, — кивнул Антон. — Если этот Саймон Блек действительно соответствует своему прозвищу, то после размышления он неизбежно придет к выводу о необходимости налета на шахту.

— Ну к выводу-то он может и придет, но вряд ли так поступит, — подал голос Бергман, а когда на него обратились вопрошающие взгляды, продолжил. — Еще после первого нападения пиратов Штерн, как вы знаете, потребовал охраны и караванов, и шахты. Ну, по первому пункту он получил от меня категорический отказ. Тогда я не видел в этом особой необходимости. Пираты тогда вели себя еще вполне «корректно», не беря сверх меры и не причиняя вреда гражданам Бадена, а рисковать своими людьми, защищая баронские сверхприбыли, мне как-то не хотелось. К тому же, у меня были большие сомнения в эффективности этой меры. Мне не верилось, что у налетчиков только три двадцатитонных меха, а на марше даже танковая рота не сможет сдержать натиск большого числа боевых механизмов каких-нибудь более-менее мощных моделей. Потери будут огромные, а толку — ноль. Напрасно же рисковать единственным копьем своих мехов я не собирался. Как вы знаете, последующие события показали, что я был прав. Только события оказались даже хуже, чем в самом мрачном из предполагаемых сценариев. А вот защита шахты — дело другое. Во-первых, эта копь является собственностью планетоида, даже если сейчас доходы от нее идут Штерну. Сами понимаете, бароны приходят и уходят, а шахта останется. Сейчас это феодальный лен, а завтра, глядишь, уже и нет. А кроме того, защищать стационарный объект значительно проще. На укрепленных позициях та же рота тяжелых танков сможет отбить несколько атак копья-другого легких и средних мехов и продержаться до прихода подкреплений. Так что я со спокойной совестью выделил соответствующие силы для охраны шахты. Штерн об этом, конечно же, знает, пираты, полагаю, тоже.

— Плохо, — поморщился Фосетт, — тогда мой план не сработает.

— Ладно, Майкл, — улыбнулся я, — ты сначала скажи, в чем он заключается, а мы уж подумаем, что в нем можно изменить, чтобы все получилось.

— Да в общем-то он достаточно прост. Если бы кто-то внушил нашему барону, что камни в складских помещениях копей подвергаются реальной опасности, то он захотел бы их обезопасить, верно?

— Разумеется. И что?

— Караваны же уязвимы для засады…

— Спорно, но Штерн может и поверить. Только я еще не улавливаю твою идею.

— Предположим, этот «кто-то» ненавязчиво предложит барону мысль о том, что самый безопасный способ доставки камней — это отправлять по одному-два транспорта случайными маршрутами тайно, незаметно и без всякого сопровождения.

Мы все переглянулись.

— Знаешь, Майкл, — задумчиво сказал Бондарев, — а ведь это в любом случае интересная идея. В иной обстановке я бы сказал, что она достаточно перспективна сама по себе. Кроме того, я, кажется, догадываюсь, что ты хочешь предложить против пиратов, но ты, по-моему, не учел несколько деталей.

Я с любопытством посмотрел на этих двоих. Совещание потихоньку превращалось в их диалог. Пока мне еще оставался непонятным очередной «безумно-гениальный» замысел, возникший у нашей команды, поэтому я воздерживался от комментариев.

— Каких именно? — поспешил уточнить Фосетт.

— Как можно понять, ты полагаешь, что барон «клюнет» на эту мысль, и, скорее всего, даже, не посоветовавшись с нами, поспешит ее реализовать. Пираты узнают об этом и ринутся на перехват одного из этих мини-конвоев, ну а дальше все в соответствии с нашими первоначальными планами — засада, бой с мобильной группой мехов и, по возможности, штурм пиратского лагеря. Так ведь?

— Ну так… Думаешь не сработает?

— Для начала ответь мне, а как мы узнаем, на каком именно маршруте устроить засаду? Предположим, Штерн отправит четыре группы транспортов по четырем направлениям. Допустим, пираты знают обо всех. Ну и как мы определим, где именно размещать засаду?

— Да, — вздохнул Майкл, — об этом я как-то не подумал…

— Есть и еще одна «мелочь». Я ведь не могу гарантировать, что у пиратов есть шпион в окружении барона. У нас имеются вполне веские доводы в пользу этого, но пока это все-таки лишь абстрактные подозрения, не более того. А что, если я ошибаюсь? Тогда камни действительно прибудут на место назначения без проблем. Это, конечно, хорошо, но собственно нам ничего не даст.

— Да, идея хорошая, — задумчиво сказал я. — Не следует отказываться от нее просто так.

— А разве я предлагаю отказаться? — удивился Антон. — Мне просто хотелось уточнить, что она нуждается в более глубокой проработке.

Совещание зашло в тупик. Новых предложений никто не выдвигал, а обсуждать все уже известное по новому кругу не хотелось. На несколько минут повисло молчание.

— Ладно, — наконец заговорил Бергман, — лично меня сейчас волнует один момент — что делать со Шпильманом?

На этот вопрос ответил Бондарев, как специалист по проблемам безопасности:

— Сейчас арестовывать его бессмысленно, ведь нечего ему инкриминировать. Не будешь же строить обвинение на «невинной» отговорке. Уж от этого он всегда с легкостью открестится.

— Я и сам это понимаю, — недовольно пробурчал Бергман, — поэтому и спрашиваю.

— Его надо заставить сделать ошибку, чтобы он сам себя выдал.

— Великолепное предложение! — насмешливо бросил полковник. — А если поподробнее?

Неожиданно для самого себя в обсуждение включился и я:

— Мне кажется, для этого лучше использовать Нильсдоттир.

— Полагаете, она согласится? — недоверчиво поинтересовался Бергман.

— Вряд ли, только она об этом и знать не будет. Выпускать из палаты ее никто не собирается, так что о ее физическом состоянии известно сейчас лишь нам, семье Шапсо, да паре охранников, а значит ничто не мешает нам сказать, что ее состояние пока тяжелое, и она находится без сознания, но врачи гарантируют положительные изменения в течение ближайших нескольких дней. Шпильмана ведь очень беспокоит та потенциальная информация о нем, что можно узнать от пленницы, не так ли?

— Думаешь, он попытается ее устранить? — заинтересовался Бондарев.

— Не знаю… Вообще-то для нас это был бы идеальным вариантом, вот только не очень представляю себе, как он может это сделать. По-моему, гораздо более реальна его попытка побега, а так как бежать он может только к пиратам, то остается только следить за ним и вмешаться в нужный момент. Если повезет, то сможем прихватить и какого-нибудь связника. Впрочем, на всякий случай нужно продумать меры по защите пленницы, чтобы с ней ничего не случилось, а заодно и то, как скрыть от нашего «подопечного» истинное положение дел.

— Ладно, я займусь этим, — кивнул Антон.

— А почему, собственно, вы? — удивленно спросил полковник. — Я полагаю, что вывести предателя на чистую воду является делом самой милиции.

Мы с Бондаревым переглянулись. Желание Бергмана было вполне понятным. «Честь мундира» и все такое прочее, только упускать это дело из своего контроля совсем не хотелось. Кроме того…

Я не успел даже додумать, как Антон опередил меня:

— А что, у вас есть хорошие специалисты по слежке?

Бергман вздохнул:

— К сожалению, нет, но в городе найдется парочка опытных частных детективов. Я несколько раз…

Он осекся, увидев наши удивленные лица.

— Вы действительно считаете, что к такой операции стоит подключать посторонних людей, тем более, гражданских? — осторожно поинтересовался я.

— Что ж, может и нет, но разве ваш «Феникс» в ином положении?

Тут Антон рассмеялся:

— А как по-вашему я получил столь полную информацию о Шпильмане? Пользуясь услугами местных «специалистов»?

Последнее слово он произнес довольно насмешливо.

— Откровенно говоря, да… — немного растерянно ответил полковник. — Так было несложно узнать и о его биографии, да и о некоторых тайных делишках. Слухи-то об этом все равно есть.

— Источники информации были, конечно, местными, но выходили на них мои люди.

Про себя я подумал, что, пожалуй, как раз сам Антон, а не «его люди», и занимался этим вопросом, но вслух ничего не сказал, а высказал один довод в пользу сотрудничества:

— Вы же понимаете, герр Бергман, что только совместными усилиями мы сможем достичь желаемой цели. Полагаю, что это верно не только по отношению к битвам, но и ко всему, что их, так сказать, обеспечивает. К тому же, если все пойдет успешно, вы все равно поделитесь с нами информацией, разве нет?

— Вы правы, конечно, — кивнул тот. — Ладно, согласен, давайте этих «ваших» людей. Может что путное из этой затеи и выйдет.

Попросив Фосетта еще раз обдумать его идею, которая несмотря ни на что продолжала казаться мне перспективной, я закрыл это совещание, выдавшееся каким-то сумбурным и не слишком плодотворным. Все стали расходиться, но Анжела осталась. Я был рад этому. Теперь, когда все прояснилось, мне хотелось извиниться перед ней. Кажется, ей тоже хотелось выяснить отношения. Лишь бы она не сразу начала скандал, а дала шанс спокойно поговорить.

— Вот значит как…, - тихо сказала девушка, когда я подошел к ней. — Я думала мы друзья, а ты использовал меня.

— Мы действительно друзья.

— Неужели?! Тогда…

— Ты не понимаешь…, - вырвался у меня вздох. — Ты сейчас в отряде простой мехвоин, да еще с собственной машиной. Если что-то не понравится, то всегда можешь уйти, и никто тебе и слово не скажет против — это твое право. Может ты не обратила внимание, но, заключая с тобой, да и с другими, контракт, я не стал включать туда никакого пункта о всяких там неустойках. Я вообще не был уверен, что затея с «Фениксом» выгорит, уж слишком много было к этому препятствий. Но, к моему удивлению, дело пошло. Теперь я — командир! Знаешь, что это такое? Это не столько права и привилегии, сколько обязанности и ответственность. Сейчас здесь около сотни человек, которые рассчитывают на меня, на то, что я буду принимать правильные решения и составлять эффективные планы. Мне нужно заботиться, чтобы они были одеты, обуты, накормлены и имели деньги в карманах. А еще я отвечаю за их жизни. Твоя ошибка, например, может привести к гибели твоего товарища. Это, конечно, трагедия, но… Цена моих собственных ошибок будет много выше. Возьмем, к примеру, недавний бой. Не прикажи я Свенсену отправиться к агрокуполу, у нас была бы прекрасная возможность обезглавить пиратов, уничтожив подавляющей огневой мощью «Вульверин», но тогда погибли бы мирные жители. А промедление с отправкой Лизы на помощь Бондареву неминуемо привело бы к его гибели. И так далее… Честно говоря, создать собственный отряд, а не стать простым наемником в чужом, меня подвигло простое желание. Я хотел быть хозяином своей судьбы, а не бездумно выполнять чужие приказы, подчас глупые и опасные. Управляя «Фениксом», я и стараюсь сделать так, чтобы каждый, кто занимает хоть какой-то ответственный пост, имел право высказаться…

— Да? А по мне этого не скажешь, — пробурчала Циммер, но без особой злости.

— Ошибаешься, — отрицательно качнул я головой, — Впрочем, если ты действительно считаешь, что это так, то я приношу тебе самые искренние и глубокие извинения. Но, посмотри сама, в чем я так уж виноват? В том, что скрыл от тебя информацию о Шпильмане? Так это сначала были даже не подозрения, а смутные ощущения, причем основанные сначала, пожалуй, на банальной ревности…

— Ты ревновал меня к нему?! — удивленно перебила Анжела и, кажется, в ее глазах сверкнуло какое-то лукавое выражение.

— Конечно, — ответил я как можно более нейтральным тоном. — Красивая девушка, находящаяся под моей опекой, к тому же моя личная помощница, а вокруг нее увивается какой-то невзрачный тип. Как тут не заревновать-то?

— Ах, значит под твоей опекой?! — воскликнула она с возмущением, которое было, впрочем, скорее шутливым, чем настоящим.

— Разумеется, как боец моего отряда. Или ты с этим не согласна?

— Ладно уж соглашусь… Но насчет Шпильмана…

— Слушай, ты действительно считаешь, что твоей жизни угрожала какая-то опасность от того, что я ничего не сказал о подозрениях на его счет?

— Жизни? Пожалуй, нет…

— Я тоже так считал, поэтому и не обсуждал с тобой эту тему. А вдруг бы ты случайно обмолвилась в разговоре даже не с ним, а с кем-то еше? Лишнее внимание ко всему этому нам вовсе не нужно было, а если бы мы ошиблись, то это заявление могло обидеть хорошего человека…

— Значит я, по-твоему, такая дура, что буду болтать языком направо и налево, не задумываясь?! — вот сейчас ее снова зацепило.

— Ты эмоциональна и импульсивна, — пожал я плечами. — Это вовсе не недостаток, а просто свойство характера. А с моей стороны было бы глупо не учитывать его, когда я даю тебе задания.

Циммер задумалась о моих словах, даже не став возражать.

— А вообще, — продолжил я, — сама знаешь, ведь часто кто-то считает, что именно он знает, как будет лучше для другого, особенно, если они близки. Может это и неправильно, но так уж сложилось. Я решил, будет правильней умолчать кое о чем. Возможно, и ошибся…

Махнув рукой, я отвернулся к окну.

— Значит, ты думаешь, что мы близки? — в голосе девушки звучала задумчивость.

Слегка улыбнувшись, я посмотрел на нее:

— Мы с тобой фактически стояли у истоков отряда и знакомы дольше, чем с любым другим его членом, за исключением, конечно, Мозера. За это время я успел, по-моему, неплохо узнать тебя, так что, полагаю, можно сказать, что мы близки…

Я с трудом удержался от того, чтобы не сказать: «… только хотелось бы быть еще ближе». Резко оборванная фраза повисла в воздухе. Циммер, очевидно, это почувствовала, так как внимательно на меня посмотрела, но промолчала. Чтобы сгладить неловкую паузу, я нарочито небрежно спросил:

— Ну, так что, я прощен?

— Пожалуй, я еще посмотрю на твое поведение, но скандал, так уж и быть, устраивать не буду.

— И на том спасибо, — усмехнулся я.

В разговоре снова наступила небольшая заминка. Мы оба были несколько смущены чуть большей, чем рассчитывали, откровенностью получившегося диалога.

— Ты пойдешь к Нильсдоттир? — попытался я сменить тему.

— Пойду, наверное… Мне и самой любопытно глянуть на нее. А что ты сам о ней думаешь?

Я только пожал плечами:

— Честно говоря, не знаю… До боя обо всех пиратах и, особенно, о тех двоих, кто разгромил караван, убив несколько десятков человек, я думал лишь как о кровожадных тварях. Но когда впервые увидел нашу пленницу, еще лежавшую без сознания на пыльных камнях пустыни, то неожиданно подумал, что она как-то не вписывается в этот образ. А разговор с ней убедил меня окончательно, что здесь не так все просто. Скорее она жертва обстоятельств, а не такая уж неисправимая преступница. Своего командира и этого Дьюи-Мясника она, кажется, искренне ненавидит.

— Она тебе понравилась?

— Что?! — я удивленно воззрился на собеседницу. — С чего это ты так решила? Сейчас для меня она проблема, причем большая. С одной стороны, надо как-то получить от нее информацию, а это непросто. Она действительно защищает своих товарищей, по крайней мере, тех, кого уважает или жалеет. С другой стороны, нужно решать ее судьбу. Это еще сложнее. Я даже не знаю, как поступить. Честно скажу, мне не хотелось бы передавать ее в руки баденского правосудия. Ее судьба в этом случае будет весьма печальной, и она совершенно права, что боится ее. Наверно она будет вести себя в этом случае нарочито вызывающе, специально для того, чтобы ей присудили быструю казнь. Но какой у нас еще выбор в ее отношении? Не будешь же брать ее с собой на Галатею.

— А почему нет?

Я бросил на собеседницу недоуменный взгляд:

— Как ты себе это представляешь? Нет, в принципе, это возможно. Но что она будет там делать?

— Что-то я не понимаю… Разве она не сможет завербоваться в какой-нибудь отряд? Ее квалификация как мехвоина явно выше моей, да и техом, наверное, она будет превосходным. Так почему же ей не удастся найти работу?

— Она ведь пиратка! И этим все сказано. Разве ты сама не понимаешь? Скрыть этот факт ей не удастся, по крайней мере, при попытке найма. Документов-то у нее нет, как и официального послужного списка. Это сразу поставит вне закона. Да ее там могут просто убить на месте, пиратов, как понимаешь, не любит никто. Фальшивые ксивы может и помогли бы, но стоят они дорого, да и знать нужно, где купить. Лично я не знаю, возможно, Антон… Конечно, Нильсдоттир могла бы попытаться найти обычную для таких мест «женскую» работу — официанткой, танцовщицей или проституткой, но думаешь, она пойдет на это? Очень сомневаюсь. Нет, на Галатею ее брать не стоит — просто бессмысленно. А что еще мы можем ей предложить?

— Взять в «Феникс»…

От удивления я сел на первый попавшийся стул.

— Ты это серьезно?! Но ведь…

— Если она действительно, как ты выразился, «жертва обстоятельств», то почему бы и нет? Ты помнишь, что я сказала, предложив название отряду?

— Помню, — я чуть улыбнулся. — Ты говорила, что в нем собрались те, кто начал жизнь с нуля, подобно тому, как мифический феникс восставал из пепла.

— Вот именно. Если судить с этой точки зрения, то твоя Нильсдоттир — идеальный кандидат в члены отряда.

— Она НЕ МОЯ! — возмутился я.

— Ну, она же ТВОЯ пленница и, как сам сказал, ТВОЯ проблема.

— Если только в таком смысле… А насчет твоего предложения… Честно говоря, не знаю. Думаю, что в отряде многие будут против. Начать дружески относиться к кому-то, против кого только что сражались, как к своему сотоварищу по оружию, не так уж и легко. Далеко не все на это способны. Ладно, — усмехнулся я, — в любом случае об этом еще очень рано говорить. А тебе тогда обязательно нужно сходить познакомиться с ней, чтобы составить собственное мнение.

— Да хоть сейчас и пойду. Только, честно говоря, не знаю, как с ней себя вести.

— Просто будь сама собой. Почему-то мне кажется, что вы с ней поладите друг с другом.

— Хочешь, чтобы я попыталась узнать какую-нибудь информацию?

— Если только это придется к слову. Даже не пытайся быть настойчивой. Дружеские отношения с ней будут более важными. Если сможешь убедить ее, что мы готовы помочь и ей, и тем, за кого она беспокоится, то наши шансы на реальную и эффективную помощь с ее стороны резко возрастут. У меня только одна просьба к тебе — не упоминай о том, что я сразу же разболтал ее «секрет» о караване.

— Никаких проблем. Ладно, я тогда, пожалуй, пойду.

— Конечно.

Проводив взглядом Анжелу, я вздохнул. Ситуация оставалась настолько сложной и запутанной, что думать о ее возможном развитии вообще не хотелось. Фактически я считал, что только чудо поможет нам полностью разгромить пиратов и вернуть камни. Так было, в общем-то, с самого начала, но сейчас все настолько усложнилось, что… Я тряхнул головой, отгоняя печальные мысли. Ладно, будущее покажет, что там нас ждет, а пока мне пора было отправляться в кабинет к своим рутинным обязанностям: наверняка на рабочем столе набралась кипа всяких отчетов, накладных и счетов, которую мне сейчас придется разгребать. Все-таки надо будет нанять кого-нибудь, кому удастся спихнуть эту утомительную и скучную работу, оставив себе лишь общий контроль над финансовыми делами…