Родная кровь

Глава 8

Уши забил гул и свист ветра. Сквозь щель забрала ударил узкий и твердый, как клинок, поток воздуха, полоснул по глазам. На целую минуту я ослеп и оглох, покорился чутью коня. Но потом ветер ослаб, и я увидел впереди силуэты спутников. В крепости казалось, что снаружи вьюга и тьма. Но ощущение оказалось обманчивым. Ветер был не такой уж и сильный, стелился по земле, словно уж, гнал волны снежной пыли. Да и тьма стояла не слишком густая. Глаза вскоре привыкли, и я стал различать дорогу, темные пятна кочек и выбоин, полосы траншей и громадные кляксы бревенчатых заграждений.

Было ужасно холодно. Доспехи мгновенно выстыли, весь правый бок онемел. Я вцепился в коня, словно клещ, пригнулся к шее. Мронов зверь не понимал, что на его спине сидит отвратительный наездник, и мчался галопом. Ощущение было жуткое. Меня подбрасывало вверх. На какое-то время я просто зависал в воздухе, потом со всего маха падал вниз. И так раз за разом. Шлем болтался, словно ведро на колышке. Ремни я все-таки затянул плохо. Но поправить боялся: вдруг вылечу из седла, если потеряю хоть одну точку опоры.

Мы проскакали во тьме по заснеженному полю. Обогнули укрепления, по едва протоптанной тропе завернули далеко вправо. Черная полоска леса на горизонте выросла в размерах, превратилась в высокую стену. Феран смилостивился, перевел отряд на легкую рысь, а потом и на шаг.

Я немного расслабился. Откинул забрало и хватанул ртом колючий льдистый воздух. Кое-как поправил шлем, затянул ремешок потуже. Лес близко, значит, больше не будем лететь сломя голову. Поле ровное, утоптанное. А в лесу много корней и ям, лошади могут переломать ноги.

Феран оглянулся, махнул рукой. Я увидел, как блеснули в темноте белоснежные зубы. Он еще и улыбался, изверг.

— Теперь перестраиваемся, — крикнул командир. — За рощей стоят фаланги скифрцев. Мы идем не со стороны крепости, но направление примерно соответствует. Поэтому косим под дурачков и уверяем, что немного заблудились.

— Так близко?! — воскликнул я.

— Да, Эскер, — ответил лейтенант. — Имперцы рядом, рукой подать. Это поле и есть граница Свободных Земель. Теперь ведем себя тихо. Но уверенно. Запомните: мы имперские воины, идем, чтобы присоединиться к победоносной армии.

Мы выстроились в колонну и въехали в лес. Впереди Иг, дальше я как оруженосец. За нами Рол и Феран. Я проверил меч на всякий случай, пробормотал заклятие Ночного Зрения. Боевой маг оглянулся в недоумении. Я широко улыбнулся, сделал невинное лицо. Но тут же вспомнил, что чародей не видит в темноте, можно не кривляться. Пусть думает, что молитвы Алару шепчу.

Среди деревьев промелькнули далекие огни факелов. Ноздри уловили запах дыма и готовящейся на кострах пищи. Сквозь лязг доспехов и стук копыт прорвался отдаленный шум большого лагеря: гул множества голосов, какой-то грохот и металлические удары.

Мы спустились в небольшую низину. Огни ненадолго пропали. А когда выбрались на пригорок, то оказались на краю имперского лагеря.

Я ахнул от неожиданности, невольно схватился за рукоять меча. Губы стали шептать боевые заклятия. Но я тряхнул головой, заставил себя остановиться. Не время. Да, страшно. Но это не повод с ходу развязывать сражение. Мы шпионы, а не ударный отряд.

Впереди, насколько хватало взгляда, стояли ровные ряды полотняных шатров. Ярко горели костры, бродили скифрские солдаты. Их было очень-очень много. Даже на небольшом пятачке собралось гораздо больше, чем весь гарнизон Третьей пограничной.

Нам навстречу выдвинулся десяток воинов, выставив длинные копья. Двое солдат принесли факелы, подняли повыше, чтоб удобней было нас рассмотреть.

— Кто такие? — рявкнул старый бородатый ратник, командир по всей видимости.

Иг придержал коня, положил ладонь на рукоять меча. В красном свете костров и факелов он выглядел устрашающе и гордо. Начищенные доспехи сверкали, пускали блики. Голос, искаженный шлемом, прозвучал как раскаты далекого грома:

— Прочь с дороги! Я Марк де Маунт, свободный рыцарь. Желаю присягнуть в верности его величеству Александру на время похода в Свободные Земли.

Командир копейщиков нахмурился, но вежливо поклонился. С благородными надо быть осторожней.

— Вы едете со стороны Свободных Земель, — сказал воин. — Как так получилось?

— Оруженосец напутал с дорогой, — холодно ответил Иг. — Едва не нарвались на заставу. Но слава Алару, выбрались.

— Гм… — пробормотал десятник, — Пароль знаете?

— Солнечный меч, — процедил боевой маг, — Офицер, вы нас задерживаете. Надеюсь, формальности улажены?

Иг вытащил клинок до половины из ножен, со стуком вогнал обратно.

«А ведь молодец, — подумал я. — Ведет себя очень естественно. Я б и сам не догадался, что он не рыцарь. Только бы не прокололись на мелочах. Наступил самый ответственный момент…»

Старый десятник поскреб бороду в задумчивости. Видно, что заколебался. Уж очень мы подозрительные. Но пароль назвали, с остальным тоже вроде бы в порядке.

— Я жду! — прогремел Иг. — Офицер, думайте быстрее.

Командир копейщиков скривился, махнул рукой солдатам. Те сразу расслабились, подняли острия копий. «Получилось!» — подумал я с удивлением. Расчет Ферана оказался верным. Но тут рядом с солдатами словно из-под земли выросла фигура человека, закутанного в длинный шерстяной балахон. Неприятный скрипучий голос резанул уши:

— Десятник, что происходит?

Мне по коже словно сыпануло изморозью. Тревога, что так долго снедала меня изнутри, превратилась в страх. Нечто в самом человеке или в его голосе заставило напрячь мускулы, насторожиться. Я подал коня немного вперед и захлопнул забрало. Феран цыкнул, но я отмахнулся. Играйте свои роли, ребята. А я буду самим собой.

— Благородный рыцарь желает присоединиться к нашему войску, — отрапортовал командир. Старый солдат вытянулся в струнку, стал поедать глазами незнакомца. — Пароль назвали старый, но я не думаю, что это серьезное нарушение. Благородный рыцарь мог и не знать…

Человек в балахоне вышел в круг света. Показалось худое морщинистое лицо, блестящий лысый череп и складки глубоких морщин на лбу. Щеки были настолько впалые, будто его несколько лет морили голодом. На фоне бледной кожи сверкали черные как угли глаза с необыкновенно широкой радужкой. Лицо бесстрастное, но взгляд тяжелый, словно каменная глыба.

— Ваше дело не думать, десятник, — резко сказал незнакомец, — а выполнять!

— Дык, ваше святейшество… — пробормотал командир. Но поперхнулся словами, когда взор человека уперся в него. Командир отступил назад, махнул рукой солдатам. Те вновь наставили копья, подошли ближе.

Служитель! Ну и вляпались же мы! Скифрские чародеи очень сильны. Их магия произрастает от богов нашего мира. Им нет нужды сплетать энергию Стихий, как делают лугарские боевые маги. Служители не повелевают, как чародеи Серого Ордена. Имперские маги изъявляют волю богов. Сила служителей основана на вере и поклонении, а не на знаниях.

Я подъехал к Игу, остановил коня рядом. Знал, что это неправильно, не по статусу, но, если что-то произойдет, я хоть успею прикрыть остальных защитным заклинанием. Боевой маг покосился на меня, но прогонять не стал. Вместо этого обнажил клинок и указал острием на имперского чародея.

— Кто ты такой, чтобы преграждать мне путь? — прогремел Иг. — Я рыцарь Марк де Маунт! И я верный подданный империи.

— Мы разберемся, — кто ты таков, — с холодной улыбкой пообещал служитель.

Он на миг прикрыл глаза, и я почувствовал, что в мысли словно стала пробираться маленькая холодная лапка. Противное ощущение. Я сосредоточился, усилием воли выдворил непрошеного гостя.

«Иг ошибся, — подумал я мрачно. — Кто знает, какие отношения между рыцарством и чародеями в империи… Возможно, рыцари должны кланяться магам, дрожать от страха и позволять вытирать о себя ножки. Но это теперь неважно, служитель уже нечто заподозрил и решил пошарить в наших головах. Я-то почувствовал, отбил ментальную атаку. Но остальные даже не поняли. Наша миссия провалилась в самом начале. Теперь надо что-то делать, иначе нас повяжут как слепых щенят».

Осознавая, что совершаю очередную глупость, я спешился и пошел навстречу имперскому магу. Шлем снял и отбросил. За спиной раздалась приглушенная ругань Ферана и скрежет вынимаемых из ножен мечей. Служитель посмотрел на меня с удивлением, шевельнул пальчиком. В живот тут же уперся наконечник копья. Я не обратил внимания, медленно снял латные перчатки. Чтобы чертить Знаки, нужны гибкие пальцы.

— Благородный сэр Марк живет в отдаленной провинции, поэтому не знает многих обычаев, — сказал я смиренно. — Прошу простить, но мы очень спешим.

Служитель хмыкнул, подошел ближе. Придирчиво осмотрел меня с головы до ног. В черных глазах были сомнение и настороженность,

— Я вижу в тебе яркий Дар, — сказал маг. — Почему же тогда нет знака Храма, в котором ты воспитывался?

— В нашей глуши нет Храма, — ответил я твердо. Взгляд я постарался сделать как можно чище и светлее, даже подбородок задрал. Вот такие мы честные и гордые провинциалы. Но старался не перегибать палку, а то он мог решить, что издеваюсь.

— Странно, — пробормотал служитель и добавил громче: — Храмы есть везде. Мне кажется, ты лжешь.

— Клянусь Аларом! — сказал я. — Вы ошибаетесь.

— Проверим, — произнес служитель. — Я адепт Ордена Правды. И очень хорошо умею добиваться истины.

Имперский маг не спеша отошел назад, под прикрытие копий, и поднял руки на уровень груди. «Нужно убираться, пока служитель не сотворил какой-нибудь гадости! — промелькнула паническая мысль. — А ведь сотворит, еще как сотворит…»

Я медленно отступил назад, чтобы копье ретивого воина не мешало. Повернулся и подмигнул Ферану. Командир и следопыт уже стояли рядом с Игом: клинки обнажены, на металле играют отблески факелов и костров. Лейтенант скорчил злобную рожу, показал взглядом, что прибьет меня собственноручно. Я пожал плечами, одними губами прошептал: «Бегите!» Но Феран то ли не увидел, то ли не сообразил. Зато прекрасно понял Рол. Следопыт хлопнул командира по плечу, что-то шепнул на ухо. Тот скривился, но кивнул.

Служитель произнес несколько непонятных слов, его ладони вспыхнули мягким белым светом. В то же мгновение я почувствовал, что тело немеет, мускулы твердеют и кожу колет множество невидимых иголок. Я сосредоточился и пустил энергию ядра по телу. Тут же почувствовал, что могу двигаться. Но постарался не шевелиться, чтобы не выдать себя.

Я стиснул зубы и скосил глаза. Мои товарищи напоминали мраморные статуи. Лошади даже не дышали, по-моему. Иг медленно, словно во сне, выбрасывал скрюченные пальцы вперед — стандартный жест для атакующего плетения. Боевой маг не потерял подвижность, но и освободиться от паралича полностью не сумел.

— Ваше святейшество, — хмуро сказал командир копейщиков, — нас не погладят по голове за то, что рыцаря так приголубили.

— Это не рыцарь, дурак! — резко сказал служитель. — Лазутчики Свободных. До чего додумались — рядиться. Если бы не я, то пронюхали бы, что хотели. Свяжите и доставьте генералу, пусть разберется.

— Слушаюсь, ваше святейшество! — гаркнул десятник. Солдаты опустили копья. Поняли, что мы беспомощны.

Кто-то притащил моток веревки. Моих спутников пока не тронули, взялись за меня. Двое зашли со спины, схватили за плечи. Третий сжал мое левое запястье, принялся неуклюже обматывать.

«Пора!» — сверкнуло у меня в голове.

Я резко рванулся вперед, сбил с ног горе-вязальщика. Плечи разорвала боль. Я не обратил внимания, оттолкнулся пятками и всей массой тела упал на тех солдат, что держали меня сзади. Они не удержались на ногах, рухнули наземь. При этом увлекли меня за собой. Но руки воинов разжались, и я, охнув, кувыркнулся через голову. Мир смазался перед глазами, резко крутанулся. Я ударил руками по земле и оказался на ногах.

Время, как часто бывает в такие моменты, прекратило свой бег, замедлилось. Звуки исчезли, ушли куда-то вдаль. Я увидел копошащихся у ног копейщиков. Воины были оглушены, невдалеке лежал их товарищ. Медленно приподнимался на руках и ошеломленно тряс головой. Остальные ратники застыли в растерянности: ведь служитель зачаровал врага, тот не мог двигаться. И вдруг резкие движения, кувырки… На лицах воинов застыло выражение безграничного изумления и испуга: глаза вытаращены, рты кривятся в гримасе суеверного ужаса. За их спинами стоял служитель, что-то сосредоточенно шептал, водил руками перед собой. За его ладонями тянулись нити липкого белого света, сворачивались в бледный комок, напоминающий мягкое тесто.

На меня дохнуло волной удивительно чуждой, противной самой моей сути магии. Служитель не стал размениваться на мелочи, решил испепелить всех.

«Вперед! — приказал я себе. — Нельзя терять ни секунды!»

И тут время опять полетело галопом. В уши ворвался грохот, звяканье железа и крики людей. Я крутанулся на месте, пропустил вскользь копье самого сообразительного воина. Доспех заскрежетал, но выдержал. На выдохе я крикнул заклятие физической силы и выхватил меч. Тонкое лезвие засвистело, разрывая неподатливый воздух, легко раскроило череп копейщика вместе с шлемом. Лицо обожгли горячие капли, во рту появился привкус чужой крови. Но я не обратил внимания, выдернул клинок и ударил еще дважды. Ратники у моих ног, которые очнулись и схватились за рукояти коротких мечей, рухнули обратно. Мои сапоги окрасились алым.

«Быстрей! — вспыхнуло в мозгу. — Сейчас служитель закончит заклятие и от нас даже пепла не останется!»

Я рванулся вперед, взревел от переполняющей тело боевой ярости. Вклинился в нестройные ряды солдат и взорвался вихрем ударов. Тяжести доспехов не ощущал, меч порхал, словно бабочка на лугу. По телу разлилась восхитительная сила и легкость. Рефлексы, давно потерянные из-за отсутствия тренировок, вернулись ко мне.

Восприятие мира исказилось. Я жил одной секундой, одним мгновением. Меч стал мыслью, а тело волей. Остальные чувства отключились, и я отдался на волю инстинктов.

Смутно помнил: грохот, сверкание клинков и наконечников копий, жалобные крики умирающих и яростные — еще живых воинов. На меня то и дело брызжут горячие капли, под лезвием меча хрустит, хлюпает, лопается. Я кричу, смеюсь, скалю зубы и плююсь. Почти ничего не вижу, но тело все делает правильно: разворот, косой удар, что сносит голову неосторожному скифрцу, опять разворот… Пропускаем под мышкой копье и бьем острием меча в середину грудины. Так нельзя, может застрять в ребрах, но клинок неожиданно легко вспарывает толстое железо нагрудного панциря. Рубит кости, словно тонкие прутики, и впивается в горячее сердце. Немного проворачиваем и, сделав шаг вперед, отбрасываем уже мертвое тело прочь. Ловко вытаскиваем клинок и отсекаем руку следующему солдату, что замахивается коротким и толстым, словно дубинка, мечом. Воин завывает, хватается за обрубок, брызжущий кровью. Но тут же замолкает, когда холодная сталь впивается ему в рот, дробит зубы и кости, разрывает мозг.

Упоение боем длилось лишь несколько мгновений. А в следующий момент меня сотряс страшный дробящий удар. Грохнуло, словно взорвалась средних размеров масляная бомба. Засвистели острые щепки и куски железа. Я отлетел прочь, упал и вновь ушел в кувырок. Вскочил и огляделся. Мои спутники были все так же неподвижны. Служитель молодец: пока создавал новое заклинание, умудрялся поддерживать предыдущее. Копейщиков стало больше. Прибежали воины, что до этого сидели у ближайших палаток. Притащили ростовые щиты, встали в строй. Удар и был слитным толчком массы тяжелых тел. Но я не зря старался. Около десятка воинов лежали на земле, в середине строя зияла огромная дыра. Солдаты поспешно отбрасывали искореженные обломки щитов, отходили назад. На их место вставали другие, вооруженные до зубов.

Я дрогнул, отступил на шаг. Против стены воинов, ощетинившихся копьями, укрытых толстыми щитами, не устоять. Имперцы хорошо умеют сражаться строем. У меня нет шансов. Можно было попробовать разорвать ряды. Но меня тут же задавили бы массой. Даже сила, быстрота и ловкость, что дает магия, не помогут.

Глаза ратников опасливо блестели поверх щитов. Скифрцы боялись, но я чувствовал: еще миг — и страх превратится в ярость. Пойдут на меня не жалея жизней, не чувствуя боли от ран. За их спинами разгоралось бледное сияние. Служитель почти закончил заклинание. Кожу щипало, меня овевало теплым призрачным ветерком. Но я знал — скоро ветер станет раскаленным, выжжет плоть, испепелит кости…

Глубокий вдох… закрываем глаза, левой рукой чертим Знак… В солнечном сплетении вспыхивает пламя, тонким ручейком вливается в древний как сама земля контур Повеления. Мало, слишком мало! Делаем поток шире, русло глубже. И вот моя собственная энергия хлещет, словно река, прорвавшая плотину. Силы Мира, услышьте меня! Услышьте голос последнего Серого мага!.. Мягкий толчок на краю сознания… И яркий фиолетовый свет, что слепит даже сквозь закрытые веки. Мгновение тишины, затем неистовый рев разбушевавшейся Стихии закладывает уши. Свистят мелкие камешки, проносятся мимо, словно раскаленные метеоры. Доспехи нагреваются буквально за секунду. В нос бьет отвратительный запах собственной горелой плоти, дымящихся и тлеющих волос. Нет посоха, чтобы смягчить боль. Но я стерплю, теперь я многое могу стерпеть. Я не тот слабый и трусливый паренек, что раньше, не маг-механик, только и умеющий сносить обиды… хоть всеми силами и держусь за прошлое, ибо боюсь потерять самого себя. Но я могу терпеть боль, могу убивать, если надо. Я Серый маг!..

Жар постепенно ослабевал, сияние больше не слепило. Теперь можно было открыть глаза, пляска пламени закончилась…

Я моргнул, огляделся. Вокруг поднимались струйки дыма. Снег на несколько десятков шагов вокруг растаял, обнажил тлеющую черную землю. Строя копейщиков теперь не существовало. Не было и служителя. Имперский маг так и не успел со своим заклинанием. У деревьев лежала темная тошнотворная масса. Сочилась алым и черным, словно фарш. Среди однородной массы поблескивали мелкие кусочки металла, выглядывали древесные щепки — все, что осталось от скифрских солдат. Ближайшие палатки оказались изорваны в клочья, дальние пылали. Слишком много силы я влил.

Я закашлялся от удушающей вони. В глазах плясали разноцветные пятна. Темнота давила, грозила растоптать меня и пожрать. Факелы потухли, свет давали лишь пожарища. С противоположной стороны лагеря доносились панические крики. Скифрские воины бегали, словно муравьи, почуявшие дождь. Кто-то пытался гасить пламя, кто-то бежал сюда с оружием в руках.

Позади всхрапнула лошадь. Я оглянулся. Заклятие служителя больше не действовало. Спутники мои постепенно оживали, начали медленно шевелиться. С кончиков пальцев Ига сорвалась шипящая ослепительно-белая молния, хлестнула по фигуркам людей вдалеке. Боевому магу удалось завершить начатое. Лица Ферана и Рола кривились от боли и бессилия, ведь они все видели, но ничего не могли поделать. С каждым мгновением свобода движений возвращалась к ним. Воины вяло дергали руками, тряслись, словно в припадке.

— Эскер, что… — прохрипел лейтенант. — Что ты творишь?..

— Уезжайте, — сказал я обессиленно. — Затея провалилась.

— А как же ты? — спросил следопыт с трудом. Мышцы лица оживали медленно, ему было сложно говорить. — Своих… не бросаем.

В лагере скифрцев раздался грохот и яростные крики. «Пришли в себя, — понял я. — И жаждут мести. Сейчас опять станет жарко».

Я хлопнул в ладоши и шепнул заклинание. Теплая золотистая волна разошлась широким фронтом, ударила в товарищей. Вымыла остатки чужой магии, оживила мышцы и ускорила ток крови. Лошади всхрапнули, испуганно шарахнулись назад, едва не сбросив седоков. Ноздри их раздувались, ловили страшные запахи крови и смерти. Я поднял ладонь и создал яркую вспышку. Кони заржали, взвились на дыбы. Затем ударили копытами по земле и понесли прочь.

— Не-эт… — долетел до ушей крик Ферана. — Назад!..

Но испуганные животные стали неуправляемыми, помчались быстрее ветра. Прыгать на такой скорости — самоубийство. Воинам оставалось лишь держаться как можно крепче и ждать, пока кони выбьются из сил.

— Это правильно! — прошептал я себе. — Да, правильно… Обернулся и поднял меч в атакующую позицию. Бежать было поздно: скифрцы подошли слишком близко. Катились на меня темным валом, прорезаемым лишь бликами света на клинках. Мой конь тоже убежал, значит, осталось биться до последнего.

Я глубоко вздохнул, протолкнул в легкие твердый ком горячего воздуха. Постарался очистить мозг от ненужных мыслей. Через несколько мгновений врублюсь в строй врага, буду убивать… Но каким же слабым чувствую себя теперь. Упоение и азарт прошли, осталась лишь вяжущая усталость.

Время вновь начало замедлять свой бег. Я оскалился, зарычал, нагнетая боевую злость, и приготовился рвануться навстречу врагам. Но тут в глазах сверкнуло, предплечье разорвала дикая боль. Меня приподняло и отшвырнуло назад. Твердая земля ударилась в спину и голову. Дыхание вылетело из груди с мокрым всхлипом. Я взвыл, вскочил на ноги и пошатнулся…

Сухой жар опалял волосы и ресницы, сушил глаза. Доспехи с правой стороны испарились, обнажив волшебную куртку. По руке и животу стекали желтые капельки расплавленного металла, шипели и остывали, превращались в холодные слезы. Я хлопнул левой рукой по голове, сбил пламя с волос.

— Зря ты тогда не сжег мое тело, Серый.

Голос был гулкий, отвратительно резкий, хрипящий. В нем чувствовалась разом и холодная ненависть, и неожиданное равнодушие. Я поднял взгляд и отшатнулся в ужасе.

Из тьмы соткалась фигура человека в черном плаще. Нет, не человека. Я ошибся. В существе не было ничего человеческого. Капюшон был надвинут очень низко, лица не разглядеть. В широких рукавах клубилась тьма. Существо парило над самой землей, двигалось мягко и медленно. Яркие зеленые искры пробегали по складкам одежды, вспыхивали и гасли. От фигуры расходился мертвенный холод. За спиной существа клубился плотный и мокрый туман.

— Киаран?! — ахнул я.

Отступил на несколько шагов. Краем глаза увидел, что скифрские воины остановились и стали медленно пятиться. На лицах у них был написан суеверный ужас. Кто-то не выдержал. Развернулся и, завывая, бросился прочь. Крик подхватили. Стая кровожадных волков превратилась в безмозглое стадо, ревущее, блеющее и храпящее…

— Некромант Киаран умер неделю назад, — прошипело существо. — И родился я. Лич. Ты должен был учить историю, маг, читать книги. Тогда знал бы, что перед каждым некромантом на пороге смерти возникает выбор. Или даже право. Проклясть своего недруга, вложить силы в посмертную месть. Или же стать личем, мертвой сущностью. Киаран выбрал последнее, хоть и боялся, очень боялся.

Существо подплыло ближе, приподняло голову. На меня уставились две ярко-зеленые, пылающие внутренним светом щели — глаза. Рука лича приподнялась, из рукава выскользнула бледная костлявая кисть, по пальцам запрыгали зеленые искорки. Туман и тьма завились неопрятными прядями. Свернулись змеей вокруг руки, потянулись к указательному пальцу.

Я отшатнулся и выкрикнул заклятие. Веер голубоватых молний ударил в лича. Но безрезультатно. Молнии потухли, растворились в мокром тумане. Я стиснул зубы и отступил назад. Как же мне не хватало посоха! Заклятия Тьмы в большинстве своем довольно медленные. Я не успевал их произнести.

— Что ты собираешься делать? — прорычал я, судорожно пытаясь найти выход из ситуации.

— Закончу то, что не смог сделать Киаран, — прошипело существо. Мне показалось или в голосе и впрямь проскользнули довольные нотки?

— Обломишься! — рявкнул я. — Убил тебя раз, убью и второй.

— Я уже мертв, — сипло засмеялся лич.

С костистой руки сорвался клуб тьмы, перевитый зелеными искрами. Устремился ко мне, оставляя за собой дымный след. Я закричал, в запредельном усилии рванулся прочь. Мышцы пронзила острая боль, сухожилия и суставы затрещали, не выдерживая неожиданной нагрузки. Мир смазался вокруг, огни далекого пожара превратились в размытые пятна, линии. Чувствуя за спиной страшный холод, я оттолкнулся ногами, взвился в воздух. Землю принял на плечо, перекатился и встал на одно колено. Выставил вперед острие клинка.

Дымный ком поменял направление, поплыл прямо на меня. В кипящей тьме на миг возникло страшное лицо, голые кости черепа и острые клыки. Сиплое шипение и свист заложили уши, убили остальные звуки.

«Не успеваю, — подумал я обреченно. — Горе-герой…»

Ощущения ворвались в мозг широким бурным потоком. Я почувствовал боль в обожженном лице, кровоточащих бедрах — не всегда успевал уклониться от клинков солдат, — в поломанных и треснувших ребрах. Меня рвал ледяной ветер, маленькие снежинки таяли на разгоряченной коже, тут же испарялись. Дыхание вырывалось изо рта с громким хрипением и бульканьем, словно пар из котла. С устрашающей четкостью я видел обугленные дымящиеся деревья, кровавые ошметки, что остались от скифрских солдат и служителя… Видел каждую трещинку на лежащем невдалеке щите, каждый изгиб пылающей веточки… Ноздри терзала удушающая смесь из запахов крови, дыма, внутренностей, железа и дерева.

Вдох — выдох… Вдох — выдох…

«Борись! — зарычало в голове. — Борись до конца! Ты Серый маг! Ты должен… Вспомни Шеда! Рыцарь смог выбраться из лап Смерти и Небытия! Ты ничем не хуже. Борись, Эскер!»

Вдох — выдох… Вдох — выдох… Вдох…

Я вытянул руку вперед и сложил пальцы в Знаке Отрицания Тьмы. Энергетическое ядро полыхнуло словно солнце, жар опалил мне внутренности и вырвался наружу. Кисть окутало ярким голубоватым светом… А в следующее мгновение шар, сотканный из тьмы, обрушился на меня. Тело пропитал страшный холод, заморозил кровь и остановил сердце. Появилось ощущение полета, странно приятное, удивительное. Тьма окутала меня, убила мысли. Энергетическое ядро мигнуло и погасло. Мягкие щупальца оплели полностью, стали подбираться к той искре, что зовется жизнью. Я канул в темноту, растворился в приятном спокойствии. Мир разорвала напополам раскаленная черта. Пришла боль, но тут же затихла…

— Где ты настиг его, Киаран? Или тебя не стоит так называть теперь?

— Если вам удобно, графиня, зовите меня старым именем. Остатки человечности позволяют мне принять это. Пока. А насчет молодого чародея… Он сам пошел в пасть волку. Был в составе разведчиков, что хотели пройти через вашу армию в личине небольшого отряда рыцарей. Расчет неплохой, но нарвались на одного из служителей. Тот распознал врагов, но не учел одной мелочи. Точнее, не мог о ней знать. Серый маг уничтожил несколько десятков ратников, самого служителя. Посеял панику, что позволило уйти сообщникам. Силен не по годам, умело оперировал своим небольшим арсеналом заклинаний. Его ядро удивительно мощное, таким обладал лишь Мгир Огненный Смерч. У вас сильный враг.

— Ты удивительно словоохотлив для лича, Киаран.

— Во мне говорят те же остатки человечности. Это ненадолго. Моя сущность меняется слишком быстро. Чародея я сумел спеленать лишь Призраком Тишины.

— Понятно. Он дрался без посоха?

— Да. Мне кажется, оставил где-то из опасения потерять в пылу битвы. Глупо. С артефактом сумел бы уничтожить меня. Я думаю, посох остался в одной из крепостей Свободных. Ближе всего Третья.

— Ясно! Ты сможешь добыть артефакт?

— В крепости много боевых магов. Слабаки, но совокупной мощью смогут обрезать те нити, что держат меня в мире живых. Я не возьмусь за это задание.

— Ты трусишь, Киаран?

— Страх… ненависть… последнее, что я еще могу испытывать. Любая человеческая эмоция держит меня тут. Если растеряю их, то уйду в Нижние миры. А мне бы этого не хотелось.

— Почему?

— Там нечего жрать. А тут есть люди.

— Как отвратительно. Избавь меня от описания своих пищевых пристрастий.

— Как пожелаете.

— Теперь об оплате. Мы договаривались о тысяче золотых. Но так как посоха не достал, то урезаю награду до пятисот монет. Устроит?

— Хрр… Деньги теперь не интересуют меня.

— Что же ты хочешь?

— Я согласен на десять человеческих душ. Лучше детей. Кровь даст силу, трепетные души позволят мне чувствовать.

— Киаран!!! Надеюсь, ты понимаешь, что я не могу на это пойти. Это мои люди! Я обязана заботиться и защищать!

— Понимаю. Но быть может, вы сможете отступить от принципов? Я понес невосполнимые потери. В конце концов, мы договаривались об оплате.

— Нет, лич!!! Мы договаривались о золоте. Пятьсот монет можешь получить у казначея. О людях забудь!

— Но…

— И еще… когда заберешь оплату, убирайся прочь! Чтоб духу твоего не было в моих землях! Иначе собственными руками спущу в Нижние миры!

— Ссориться с личем неразумно.

— Ссориться с заклинательницей Клана Листа неразумно. Прочь!!! Или исполню свою угрозу сейчас же!!!

— Хрр… Вы еще пожалеете, Иррэ Айну. — Прочь!!!

Голоса были приглушенные, едва различимые. Но постепенно они приблизились, обрели четкость. Я еще не осознавал, о чем говорят эти люди или нелюди и кто они вообще такие. Но оба голоса показались смутно знакомыми. Один шипящий, с хрипотцой и прирыкиванием. Другой явно женский. Мелодичный и мягкий, но со стальными нотками человека, привыкшего повелевать. Затем наступила тишина, прерываемая лишь шуршанием ткани и какими-то стуками.

Откуда-то издалека пришла боль. Сначала легкая, как щекотка. Но со временем она превратилась в яркие всполохи. В какой-то момент я ощутил свое тело и поразился, насколько оно слабое и изломанное. Болело буквально все. В груди чувствовались жжение и резь. Там будто засел целый ворох раскаленных иголок. Руки и ноги в синяках, ожогах, порезах. Правую сторону лица словно облили кислотой. Несколько минут я чувствовал боль как бы вне себя. Но затем последовала яркая вспышка — и разум затопили огненные реки. А вместе с болью возникло удивление. Вслед за эмоцией промчалась первая вялая мысль: неужели живой?

Вокруг была тьма. Густая, непроницаемая. Но вот где-то вдали возник маленький красноватый огонек. Постепенно разросся, затопил мир алым заревом. «Свет факелов или свечей проникает сквозь веки», — догадался я.

— Дрок! — послышался тот же мелодичный женский голос.

— Да, госпожа? — Этого я раньше не слышал. Но, судя по интонациям, — слуга. Хотя нет, голос слишком грубый, пропитой. Быть может, стражник или тюремщик.

— Окати гостя водичкой. А то заспался. Почти пришел в себя, но пока ничего не соображает. Надо освежить.

— Слушаюсь, госпожа.

«Кто не соображает? — подумал я с детской обидой. — Я, что ли?.. Да вы таких сообразительных в жизни не видали!»

Но тут на меня обрушился целый водопад теплой воды. Я вздрогнул, дернулся, пытаясь отшатнуться. Открыл рот, чтобы послать этих умников далеко и надолго, но туда затекла вода. Я захлебнулся, булькнул и захрипел, задыхаясь. Вода оказалась противной, застоявшейся: отдавала тиной и ржавчиной. Но хоть что-то… Можно смочить потрескавшиеся губы и шершавый, как терка, язык. Во рту появилось немного кислой слюны, а в животе вспыхнула резкая боль. Боги! И там тоже?..

— Хватит, Дрок. А то утонет наш гость.

— Да-да, госпожа. Но я думал, ему не повредит.

— Выйди, Дрок. Оставь нас наедине. Я хочу поболтать с ним.

— Слушаюсь, госпожа. Если захотите еще и развлечься, то в жаровне есть несколько каленых прутиков. А вон там на полке клещи и ножи. Хорошие, острые. Сам точил.

— Не беспокойся, у меня свои методы. Оставь нас.

— Уже ухожу, госпожа…

Послышались тяжелые шаги, скрип и стук закрываемой двери.

Я мотнул головой. Словно издали услышал собственный слабый и жалобный стон. Как же больно! Даже в Преисподней не испытывал подобной боли. Но тогда я был гораздо слабее. Сознание терял так часто, словно благородная девица при виде мыши.

— Открывай глазки, герой! — услышал я насмешливый голос.

Я зарычал, попытался рвануться навстречу, чтобы задушить стерву в последнем отчаянном броске. Но в запястьях вспыхнула боль, а где-то над головой зазвенела цепь. «Тщетно, — понял я. — Заковали…»

Долго пытался разлепить веки. Но ресницы то ли слиплись от крови, то ли просто расплавились. Удалось открыть один глаз, и то чуть-чуть. У меня, наверное, появился изрядный синяк. Веки были тяжелые и горячие, заплывшие. На какое-то время я ослеп от яркого света. Но усилием воли изгнал цветные пятна, сфокусировал взгляд.

Обнаружилось, что я прикован к стене в маленьком и тесном помещении. Пыточный подвал, по всей видимости. В свете факелов увидел множество различных приспособлений: начиная с тонких иголок, что так удобно загонять под ногти, и заканчивая банальной дыбой. В углу стояла маленькая жаровня, о которой и говорил палач Дрок. В алых углях лежало несколько толстых железных прутьев. Острые концы уже приобрели вишневый цвет, по ним бегали маленькие желтые искорки.

Одежды мне не оставили. На мне оказалось лишь нижнее белье. Ноги и грудь в пятнах синяков, на бедре неглубокая рана. Края вздутые и покрасневшие. Сквозь подсохшую корочку медленно сочилась кровь.

Воздух был спертый и тяжелый, очень горячий. Дышалось трудно, в ноздри бил тошнотворный запах застарелой крови и человеческих внутренностей. Запах смерти — так его, кажется, поэтично называют дураки-стихоплеты.

— Очнулся, дружок? — участливо спросила Катрин.

Я поднял голову повыше, чтобы видеть врага, попытался плюнуть в лицо. Тщетно. Та слюна, что была, уже успела высохнуть. Мрон, как же хочется пить!

— А пошла ты… — с усилием прохрипел я. И назвал точный адрес.

Даже в сумраке пыточного подвала я увидел, как побагровела эльфийка. Зеленые с золотистыми крапинками глаза стали холодными, прицельными. Катрин блистала утонченной нечеловеческой красотой. Высокая, стройная и гибкая, как побег плюща. Шелковистые светлые волосы убраны в простую, но изящную прическу. Графиня была одета в зеленое свободное платье, скрепленное тонким золотым пояском,

— В прошлый раз ты был более воспитанным, — сказала Катрин, разглядывая меня с любопытством кошки, в чьи лапки попалась жирная мышь.

— Это было при знакомстве, — парировал я и постарался улыбнуться как можно омерзительней. Наверное, плохо получилось. В моем положении больше подходили плач и стенания. — А в прошлый раз твое личико не было столь красивым. Должен признать — мои манеры оставляют желать лучшего. Даму — и кулаком в лицо несколько грубовато даже для меня. Я исправлюсь, обещаю…

Эльфийка вспыхнула, зарычала. Порывисто шагнула ко мне и ударила наотмашь. В глазах у меня вспыхнуло, щеку ожгло болью. Пересохшие губы лопнули, из маленьких ранок брызнула кровь. Я молча сплюнул, вновь улыбнулся.

Наконец окончательно пришел в себя. Но в голове еще плескалась туманная муть, мысли путались. Я влип. Дурак, нет бы прыгнуть на коня и убежать вместе с Фераном, Игом и Ролом. Так нет же, поддался какому-то странному порыву, решил сыграть в героя, прикрыть отступление. А в итоге нарвался на лича, едва не погиб и попал в плен. Катрин де Арно не простила тогдашнего унижения. Теперь меня ждут пытки и медленная, ужасающая смерть. Перспектива, мягко говоря, не радует. Но с другой стороны, я маг. Неужели ничего не смогу сделать?

Сосредоточился и прошептал атакующее заклятие. В солнечном сплетении на миг вспыхнула искра, но тут же затухла. Я забеспокоился, уже не скрываясь, произнес заклятие и всеми силами потянулся к ядру. Холод и пустота.

— Не старайся, Эскер, — с милой улыбкой сказала Катрин. — Когда ты попал сюда, я первым делом ограничила твои магические способности. Отсекла от ядра вот этим самым артефактом.

Эльфийка указала пальчиком на мои руки. Я задрал голову и увидел широкие металлические браслеты на запястьях. От них шли толстые цепи, продетые в кольцо на стене. В груди похолодело. Я еще раз попробовал найти свою силу. Теперь почувствовал слабое тепло, но оно сразу исчезло. Такое ощущение, будто передо мной высился дощатый забор. Сквозь щели и стыки видел свет, но пройти нельзя.

— Я тебя убью! — сказал я, с ненавистью глядя в прекрасные глаза эльфийки. — Обещаю!

— Ты не в том положении, чтобы разбрасываться подобными словами, — засмеялась графиня, обнажив белые зубки. — Ты в моей власти.

— Ненадолго, — твердо сказал я. — Как только выберусь — ты пожалеешь о том, что не убила меня.

— Поражаюсь твоему оптимизму и упрямству, — хмыкнула эльфийка. — Неужели думаешь, я позволю тебе жить? Ты угроза. Последний Серый маг… Пусть и не воспитывался в Ордене, но сразу принял идеи, смог пройти инициацию. Ты даже себе не представляешь, Эскер, какой костью в горле был ваш Орден. Небольшой, но очень сильный. Никто так и не смог вникнуть в суть вашего могущества. Никто не смог повторить, хотя многие пытались, изучали. Вы удивляли своим равнодушием к власти, хотя могли бы подмять под себя полмира. Путешествовали, строили царство мира и справедливости в Свободных Землях.

— Тогда почему все так хотели нас уничтожить? — спросил я с угрюмым любопытством. — Ведь Серые маги старались жить в мире.

— Да по разным причинам, — сказала Катрин и пожала плечиком. — Но в основном просто потому, что такая сила страшит. Свободные Земли и сейчас сильны. Экономически и технически давно обогнали нас в развитии. Заговор назревал давно. Задолго до истории со Сферой Огня. К эльфам присоединились скифрцы и даже некоторые гномьи кланы. Мы подсунули Леониду идею специализации магических умений, сумели толкнуть в нужном нам направлении. И ждали, пока вы сами выродитесь без поводыря в лице Ордена. А теперь наступил момент решающего удара. Имперская армия пройдет с огнем и мечом по вашей стране. Втопчет вас в грязь, размозжит и рассеет. Убьет саму память о том, что когда-то были свободные люди.

«Дурь какая-то, — подумал я с иронией. — Почти начал верить в абсолютное Зло и Добро. А тут какие-то очень стандартненькие злодеи. Каждый обстоятельно и подробно описывает, как будет меня убивать, делает экскурсы в историю, словно университетский преподаватель. Сговорились, что ли? Хотя… скорее всего, они добьют меня своими рассуждениями об экономике и необходимости уничтожения Серых магов. Думал, хоть за пределами Свободных Земель живут иначе. Наверное, зря».

— Слушай, а не пошла бы ты все-таки… — буркнул я и повторил адрес.

— Хам, — с удовольствием сказала графиня. И отвесила еще одну пощечину. — Но я поработаю над твоим воспитанием. Будешь лаять, когда я скажу, и подавать лапку по команде.

— Вряд ли, — проворчал я, сглатывая кровь с губы. Теперь она бежала непрерывно, капала на грязный каменный пол.

— Ты будешь удивлен моей изобретательностью, — пообещала Катрин. — И не таких гордецов ломали.

Эльфийка подошла к жаровне и осторожно взяла прут. Полюбовалась — цвет хороший, желтый. Значит, температура высокая, не скоро остынет. Таким можно долго и со вкусом прижигать кожу, проводить по мягкому животу, наслаждаясь криками жертвы, шипением и запахом паленой кожи. Или…

— Пожалуй, я выжгу тебе один глаз, — сказала эльфийка и плотоядно оскалилась. — Для начала. Чтобы отомстить за то, что ты сделал тогда. Но не бойся, я не дам тебе умереть. Подлечу немного и опять позволю себе немножко пошалить.

Я стиснул зубы, рванулся изо всех сил. Тщетно. Цепи были толстые и крепкие. Даже если произнести заклинание, повышающее силу, вряд ли освободишься. Катрин подошла ближе, схватила меня за горло и прижала к холодной и влажной стене. Я захрипел, задергался. Но маленькие изящные пальчики эльфийки оказались удивительно сильны. Или я настолько ослаб от побоев, чужой магии и потери крови. Катрин наклонилась, прошипела на ухо:

— Готовься, Эскер, будет немножко больно.

Графиня приблизила к моему лицу острие прута. Я моргнул, вжался в стену. Страшный жар опалял кожу. Из глаз градом текли слезы, но тут же сохли, оставляли соленые дорожки. Ресницы скручивались, начинали тлеть.

«Мрон! — подумал я со страхом. — Сейчас мне выжгут глаз, а завтра второй. И не отомщу никому. Просто не смогу. Даже надежды нет, ведь если даже и верну себе магию, тут никакое лечебное заклятие не поможет».

Страх и предчувствие боли парализовали тело. Я обмяк и зажмурился. Очень хотелось закричать. Но это будет слабостью. И хоть я не герой — те, по слухам, хохочут и поют, выражая презрение к мучителям, — но не могу позорно молить о пощаде, лизать пятки, захлебываясь собственной слюной и слезами. Уже не могу. Буду терпеть, сколько смогу. Покричу, конечно. Но лишь бы не умолять. Слишком многое я прошел, видел и настоящих героев. Так чем я хуже?..

Жар стал почти невыносимым. Эльфийка опускала прут очень медленно. Наслаждалась каждым мгновением мести. И какой глупец сказал, что эльфы — волшебные существа, добрые и милосердные? Может, они и были такими. Но когда пошли рука об руку с людьми, растеряли хорошие качества. С кем поведешься, от того и наберешься.

Неожиданно раздался грохот распахиваемой двери и легкие шаги.

— Не тронь!

Мрон, какой же знакомый до боли голос! И почему я сразу не подумал? Видимо, так часто били по голове, что растерял разум.

Жар тут же исчез, маленькие, но цепкие пальчики отпустили мое горло. Я обвис на цепях, закашлялся. Катрин, нехорошая женщина, едва не продавила мне кадык.

— Почему ты не сказала, что Эскер тут?

— Милый, прости, пожалуйста. Я не хотела отвлекать тебя от дел. Ты был занят разговором с генералами. Тем более твой брат наш враг. Его захватили при попытке пройти на нашу территорию…

— Да мне плевать, враг или не враг! Эскер мой брат! А ты ему хотела выжечь глаза. Как это называется?

— Милый, я хотела просто припугнуть…

— Иррэ, дорогая, я еще в своем уме. И понимаю твою жажду мести. Но прости его ради меня. Или хотя бы не пытайся убить. Ради меня, Иррэ!

— Хорошо, милый. Я постараюсь смирить свой гнев. «Ух ты, как мы общаемся, — подумал я угрюмо. — Милый, дорогая… Такая хорошая семейная пара. Прекрасная во всех отношениях. Только вот мне враги. Если бы не это, можно было бы попить чайку или винца, вспомнить приятные моменты из жизни, пошутить, посмеяться».

Я тряхнул головой и распахнул глаза, подтянулся на цепях. С жадностью всмотрелся в лицо двоюродного брата. Увидел: Аш все такой же. Лицо молодое, без признака морщин, хотя скоро тридцать стукнет. Худой и гибкий. Одет просто, что странно. Обычно-то он старался вырядиться в пух и прах. А тут черные штаны и белая рубашка, высокие сапоги из тонкой кожи. Никаких украшений, никакой позолоты.

Аш посмотрел на меня с горечью и болью. Я улыбнулся, сплюнул кровью.

— Ну здра… здравствуй, братец, — прохрипел я. Горло болело, говорил с трудом.

— Здравствуй, Эскер, — сказал Аш и вдруг разозлился. — Какого Мрона тебя понесло сюда? Героем стать захотел?

— Есть немного, — пробормотал я. — Да и Тох попросил.

— Вот дурак! — воскликнул Аш, с хрустом сжав кулаки. — Прибью толстого!

Я застонал сквозь зубы, устало прикрыл глаза. Боги, ведь как я гнал эти мысли! Но реальность настигла. Вот он, мой двоюродный брат, передо мной. Предатель, что продался врагам. И ради чего? Ради смазливой стервозной эльфийки? Денег? Власти?.. Не понимаю. И что теперь делать? Можно гордо плевать ему в лицо, шипеть и корчить из себя героя. Но Аш мой брат, даже если враг. Брат!!! И я не смогу его убить, даже если столкнусь в открытом бою.

— Это было бы в твоем стиле, — поддел я.

Аш поперхнулся словами, на выразительное лицо легла тень. Брат нахмурился, тяжело вздохнул. Подошел ко мне и стал внимательно рассматривать. В глазах была жалость, смешанная с брезгливостью и злостью.

— Паршиво выглядишь, Эскер, — сказал он.

Я опять улыбнулся. Страшненькая у меня вышло улыбка, наверное. Зубы в черной корке запекшейся крови, из губ сочилось, капало на пол. Да и остальное. Правая половина лица горела огнем. Ожог неслабый. А еще синяки под глазами, шишки…

— Уж как выгляжу, Аш, — хмыкнул я. — А мог бы и еще хуже, если б ты не пришел вовремя.

Брат вздрогнул, посмотрел на Катрин и поежился, словно в ознобе.

«А ведь хорошая пара, — подумал я с тоской. — Очень похожи, как внешне, так и духовно. Прекрасно смотрятся вместе, словно рождены друг для друга. Оба высокие и стройные, гибкие… Странно ведь. Когда люди женятся, выходят замуж или же просто встречаются, то говорят, что нашли свою половинку. Никогда не мог постичь смысла фразы. Но теперь, глядя на Аша и Катрин, начинаю постигать. Это в блеске глаз, в движениях тел, в самом воздухе, что их окружает… некое сродство, что можно лишь почувствовать, но не познать. И тут напрашивается другая мысль: Мрон, а вдруг Судьба и правда существует?! Что, если есть какой-то вселенский божественный план, согласно которому каждому человеку дана своя «половинка»?..»

— Иррэ, дорогая… — сказал Аш. В голосе проскользнуло удивительное для моего брата тепло, — У меня есть мысль насчет Эскера.

— Я слушаю тебя, повелитель, — смиренно проворковала Катрин.

Если бы я мог свистеть, то обязательно сделал бы это. Но губы разбиты, с такими варениками и говорить-то трудно. Как возможно, что такая стерва и вообще сгусток льда может говорить столь покорно? Ума не приложу. Ведь помню по балу у гентского мэра: холодная, расчетливая, жестокая… Но уж никак не любящая и верная. Между тем чувствовалось, что слова ее искренни. Эльфийка смотрела на Аша теплым лучистым взглядом. А на красивом лице играла совсем не заученная перед зеркалом улыбка.

— Мне кажется, что пытками и убийством мы ничего не достигнем, — сказал Аш. — Я знаю брата. Эскер идеалист. Ему нужно показать, что жизнь в империи лучше, а люди чище. Врагов нужно делать друзьями.

— Милый, ты действительно думаешь, что получится? — с сомнением спросила Катрин и бросила на меня настороженный взгляд. — Он очень упрям.

— Эскер не упрямый, — засмеялся Аш. — Упертый как бык. Но даже ему можно доказать, что он ошибается. Нужно дать ему возможность пожить в замке, осмотреться. Освободи его.

Эльфийка не таясь скривилась, хмуро глянула на меня. «Не верю я тебе», — сказал ее взгляд. «И правильно делаешь», — подумал я. Ухмыльнулся как можно шире и лучезарней. Постарался осторожно подтянуться на руках, принять более удобное положение. Но сил не хватило, в груди вспыхнула острая боль. Я застонал, обвис на цепях.

— Милый Аш… — пробормотала Катрин. — Ты считаешь, что…

— Да, — твердо сказал брат. — Я считаю, что Эскера нужно освободить и показать ему замок. У него слишком романтичная и мечтательная натура. Он примет наши ценности просто потому, что давно верит в них, но страшится признаться самому себе.

— Ограничители останутся на руках, — сдалась эльфийка. — И нужно усилить охрану в замке. Плюс приставить к нему несколько воинов.

— Да, дорогая, — легко согласился брат. — Я еще не сошел с ума. Но со временем снимем артефакты, когда увидим, что он проникся и поверил.

— Да, моя любовь! — с жаром сказала Катрин, украдкой бросив на меня еще один злобный взгляд.

— Я знал, что ты поймешь, — ласково произнес Аш. Взял эльфийку за руку, заключил ее в объятия. — Иррэ!..

— Мой Аш! — проворковала графиня и положила головку ему плечо.

«Боги, какая же умилительная сцена! — подумал я зло. — Щас заплачу! Мой брат обнимается с бабой, которая только что хотела лишить меня зрения. Пусть это эльфийская баба, утонченная, прекрасная и вообще неземная. Но мне не верится, что Катрин отступится. Она уже показала себя редкой стервой, охотилась за мной, сначала подослала убийц, потом некроманта… Такие женщины идут по трупам, сжигают целые города, чтобы потешить самолюбие».

Я закрыл глаза и постарался отрешиться от боли. Сразу же скользнул в лихорадочную полудрему. Измученный мозг просто-напросто отключился, оставив бразды правления телом подсознанию. А оно, в свою очередь, взялось за меня всерьез. Я погрузился в видения, словно в болото. Грезы были странными и мучительными, затягивали разум в невообразимые времена и пространства. Но между тем я продолжал чувствовать реальность. Сквозь сон слышал чьи-то голоса, звуки шагов, вдыхал затхлый воздух пыточного подвала. А потом зазвенели цепи, в щеку мне впечатался шершавый холодный пол. Меня подхватили крепкие руки, куда-то осторожно понесли.

В себя я пришел от звуков льющейся воды и женского смеха. В теле была приятная нега, расслабленность. Сладко пахло какими-то травами, дорогим душистым мылом. По телу скользили чьи-то руки, острые ноготки щекотали и скребли, чесали спину и живот. «Давно не снились такие приятные сны, — промелькнула мысль. — Почаще бы…» Пальчики задели одну из многочисленных ран. Я ахнул и дернулся от боли, широко распахнул глаза. Оказалось, что я лежу в огромной лохани, доверху наполненной горячей водой. Надо мной склонились две молодые девушки. Руки по локоть в мыльной пене, на смазливых личиках задорные улыбки.

— Простите, господин, — сказала одна, пухленькая брюнетка. — Его светлость приказал вымыть вас. Мы и не знали, живы ли вы. Лежали не шевелясь, даже не дышали.

— И как? — буркнул я, пытаясь скрыть смущение. — Жив?

— О-о-о! Живее всех живых! — прощебетала девушка. Вторая служанка, худенькая блондинка, покраснела и хихикнула в кулачок. Они вновь принялись меня мыть. Почесывали острыми крепкими ноготками, улыбались и подмигивали, с интересом разглядывали мое обнаженное тело. Я постарался не обращать внимания на их заигрывания, осмотрелся. Комната небольшая, видимо что-то вроде ванной. Стены каменные, голые, в углу огромная дубовая бочка. Рядом несколько деревянных кадок и ведер, пара колченогих стульев. На стене полыхают факелы, трещат и шипят, распространяя запах гари и смолы.

Я сел, расслабленно откинулся на край лохани. Вытащил руки из воды и угрюмо осмотрел широкие металлические браслеты. Ничего примечательного на первый взгляд. Железо серое, во вмятинах и царапинах. Никаких заклепок и стыков — надевали с помощью магии. Запястья они обхватывали довольно туго. Снять не смогу. Я попробовал потянуться к ядру, но наткнулся на глухую холодную стену. Виски мне опалило острой болью. Нет, так просто не пробиться. Значит, придется побыть пленником.

— Господин, ваша одежда, — сказала брюнетка, показав пальчиком на стул. — Вставайте, мы вас оботрем.

Переглянулась с блондинкой, улыбнулась и развернула в руках длинный кусок грубой ткани — полотенце.

— Ну уж нет, — буркнул я. — Сам справлюсь. Кыш отсюда!

Скорчил злую рожу и клацнул зубами. Девушки засмеялись, сразу поняли, что я добрый и вообще пушистый. Но повесили полотенце на спинку стула, вздохнули с сожалением и вышли из комнаты.

Я оперся о края лохани, осторожно поднялся. На пол хлюпнула грязная, чуть красноватая вода. Крови из меня вытекло, как из поросенка. Кожу обжег холодный воздух. Я потянулся за полотенцем, осторожно обтерся. Каждое движение доставляло боль, грубая ткань царапала ожоги и раны. Ступил на пол и поспешно облачился. Одежда оказалась неплохая, только странного фасона. Узкие штаны, шелковая рубаха с большим воротником и мягкие высокие сапоги.

Едва закончил, как открылась дверь и вошла Катрин. Критически осмотрела меня, выгнула дугой тонкую бровку.

— Так плохо выгляжу? — сухо спросил я.

— Почему же? — сказала графиня. — Замечательно. Но в каземате выглядел еще краше.

— Я вас тоже люблю, леди Катрин, — проворчал я. — Или называть вас Иррэ Айну? Если не ошибаюсь, переводится как Блуждающий Свет…

— Не твоего ума дело, — резко ответила эльфийка. — Называй Катрин. Человеческое имя лучше звучит в твоих устах. Сядь на стул!

— Будете мучить? — спросил я с кривой ухмылкой. Графиня вздохнула, на минуту прикрыла глаза и сжала кулачки. Понятно — я ее раздражал и злил. Уж так она меня ненавидела, что злость пробивала даже стальное самообладание.

— Если бы, — с сожалением сказала эльфийка. — Придется лечить.

— Какая жалость, что не могу сделать вам приятно, — сказал я.

Осторожно присел на стул, сложил руки на коленях. Катрин поморщилась, но подошла, кончиком пальца провела по моей правой щеке. Я зашипел и зажмурился от боли.

— Терпи, — холодно сказала эльфийка. — Будь мужчиной.

— Буду, — процедил я. — А может, снимете эти побрякушки и я сам себя подлечу? Не хочется вас утруждать.

Я поболтал в воздухе руками. Браслеты были тонкие, но очень тяжелые. И вообще вызывали неприятное ощущение. Никогда не любил украшения. Иные цепляют на себя цепи и браслеты, нанизывают на пальцы кучу перстней. Мода. Я же терпеть не могу инородные предметы на своем теле. Раздражают.

— Разбежался, — хмыкнула Катрин. — Я еще в своем уме.

— Прошлый опыт говорит? — съехидничал я. Эльфийка промолчала. Но я видел, что вспомнила. Побледнела от ярости. В глазах появился опасный огонек.

— Заткнись, — резко сказала она. — Если будешь молоть языком, я ошибусь и вместо лечебного заклинания произнесу боевое.

Катрин растянула губы в злой улыбке, посмотрела как на мелкую козявку. Я сел прямо, своим видом показывая, что более смирного и послушного человека она в жизни не встречала.

Катрин закрыла глаза, сосредоточилась и произнесла несколько фраз на эльфийском. С кончиков ее пальцев сорвались изумрудные, как свежая весенняя трава, искры, ударили в мою грудь. Я стиснул зубы, чтобы не закричать, судорожно вцепился в стул. По телу прошла приятная горячая волна, вымыла боль и усталость. Кожа тут же жутко зачесалась, по спине побежали мурашки. В груди несколько раз остро кольнуло, но несильно.

— Все, — устало сказала Катрин, покачала головой с невольным уважением. — Хорошо же тебя отделали. Другой бы давно копытца откинул.

— Я сильный, — гордо сказал я и выгнул грудь колесом. С удивлением прислушался к ощущениям. Так привык к боли, что ее отсутствие внушало беспокойство. Встал и прошелся по комнате. В теле была свежесть и бодрость. Меня словно разобрали по частям, вымыли и вычистили каждую косточку и мышцу. Притронулся к лицу. Кожа мягкая и шелковистая на ощупь. На рубашку посыпалась мягкая коричневая шелуха — напоминание о страшном ожоге.

— Благодарю, — искренне сказал я и поклонился.

— Брата благодари, — фыркнула Катрин. — Я бы тебя на дыбе вздернула. Но Аш воспрепятствовал.

— А вы меня любите, — хмыкнул я.

— Очень люблю, — подтвердила эльфийка, но сама поежилась и скривилась.

— Нет-нет, — сказал я со спокойной улыбкой. — Не опошляйте мою любовь своим согласием, леди Катрин! Любовь должна быть неразделенной.

Эльфийка задохнулась от возмущения и злости. Набрала в грудь воздуха для возмущенного вопля. Но осеклась, покачала головой и хмуро поинтересовалась:

— А если она разделенная?

— Тогда это не любовь, а отношения, — поучительным тоном сказал я. — Со всем букетом неприятных последствий: ссорами, битьем посуды, изменами и непониманием. Зачем мне такая прелесть? Нет уж, пусть с вами Аш разбирается.

Катрин поджала губы. Я заглянул в красивые зеленые глаза и понял, что она судорожно ищет достойный ответ. Но с ходу ничего не придумывалось, вот она и ярилась от бессилия.

Дверь с грохотом распахнулась, на пороге возник Аш. Зашел и порывисто обнял эльфийку. Чмокнул в остроконечное ушко, нежно промурлыкал:

— Милая, я заберу Эскера. Проведу по замку, покажу, что и как. Дальше сам освоится, но надо проследить, чтоб не наломал дров.

— Принц Александр приедет через час, — сказала Катрин с недовольством. — Не боишься, что твой неотесанный братец создаст проблемы?

— Он может, — хохотнул Аш. — Но я прослежу за этим. А потом поручу кому-нибудь, приставлю конвоиров.

— И в цепи закуй, — посоветовала эльфийка, — Тяжелые. А то порвет и убежит.

— Шутница, — пожурил Аш. Еще раз поцеловал, на этот раз в щечку, и отстранился. Подмигнул мне, махнул рукой: — Пошли, Эскер. Прогуляемся.

— Бегу-бегу! — пробормотал я. — А то еще глаза выжгут или на кол посадят.

Аш хлопнул меня по плечу, подтолкнул в спину. Я вздрогнул, хотел скинуть его руку, но сдержался. В душе взорвалась целая буря чувств, круговорот из злости, гадливости и тоски. Перед глазами мелькнули картинки из детства, такие живые и цветные, словно все это было только вчера. Усилием воли я отогнал их прочь, сжал кулаки и сказал себе: «Забудь, что Аш твой брат!»