Реплика

Глава 26. Дядя Кубик

— Делаешь успехи? – Вероника появилась за его спиной, когда Александр закончил очередное из полученных на сегодня заданий. Во внешнем времени это заняло бы часа два; но сжатое позволило всё решить минут за десять внешнего. – Я же говорила, ты освоишься. Мы не понимаем, что это, и как действует, но умеем пользоваться.

— Римма не может подключаться к тебе? Не может быть в том же сжатом времени?

— Нет, но Ника может. Странно, да? И ты был прав, когда говорил о странных инцидентах – когда людей находили в иссушенном состоянии. Людей, умерших от голода и жажды рядом с запасами воды и еды. Римма и Ника нашли таких, узнают подробности. Наверное, только по случайности такое же не случилось со мной.

— И мной, – добавил Александр, поворачиваясь на стуле. – Именно так ты справляешься? Чтобы не сойти с ума от всего этого – просто работаешь как проклятая?

— Но ведь помогает? – Вероника кивнула, усевшись на его колени.

— Но ты чего-то ждёшь, – добавил Александр, погладив её по голове. – Вы нашли эти технологии, кто-то помог вам их развить и использовать, но ты всё равно чего-то ждёшь. И я не про желающих узнать про все эти тайны.

Вероника покивала.

— Да, наверное. Чего-то жду. – Она потёрлась щекой о его ладонь, вздохнула. – Ты прав, нужно рассказать хоть немного. Я как и ты – создала Римму, потому что понимала, что одна и останусь одна. Если уж не ожидается настоящей дочери, пусть хотя бы Реплика. – Вероника грустно улыбнулась. – Я тогда любила ходить по заброшенным объектам. Никому уже не нужным постройкам, домам под снос. Не знаю, что меня туда тянуло. Там обычно много опасного мусора, не очень приятных людей и пахнет обычно не розами...

* * *

Вероника читала “Дверь в стене” Уэллса. В какой-то момент своей жизни она прониклась научной фантастикой, самой что ни на есть классикой, и принялась читать залпом. Даже сама пробовала что-то писать – показывать отказалась наотрез.

Ну так вот, дверь. Вероника тогда бродила по окраинам заброшенной промзоны, и заметила дверь. Прямо как у Уэллса: отчётливая, явно видная, и сразу видно – не заперта. Вероника в тот момент была в сжатом времени, её вело и пошатывало – словом, окрестные бомжи особо не удивлялись и хвостом не ходили. Вероника открыла дверь...

...и поняла, что попала в научную фантастику в реальности. По эту сторону – старое заброшенное складское здание (ни окон, ни дверей – но всё остальное настолько прочное, что сносить его будет непросто). По ту – уютная тёплая комната, столы и стулья, и – отчего-то этот момент Вероника запомнила – стоящий на плитке чайник со свистком. Он как раз свистнул от души, и Вероника, вздрогнув, закрыла дверь и пришла в себя. Выпала из сжатого времени, глотнула воды, и вновь открыла ту же самую дверь.

Никакой фантастики. Следующая комната этого здания, и там давно уже нет ничего ценного или хотя бы интересного. Вероника сделала снимки на память, и видение комнаты списала на сжатое время и “глюки” восприятия. А потом, уже зимой, оказалась в тех краях вновь.

...Говорила ей тётя – болеть нужно дома, а лучше вообще не болеть. Но тётка как раз уехала домой; Вероника, хоть и стала уже очень дорогим и уважаемым юристом, страдала от одиночества как никогда. Только Римма и спасала. Вот вздумалось же зачем-то идти домой пешком, хотя с утра почувствовала неладное: поймала сезонную ОРВИ, хотя все мало-мальски серьёзные хвори миновали Веронику. Надо полагать, не без участия её матери.

...Снега и льда там было – полно. Вероника поскользнулась, чувствительно приложилась лбом (шишку не набила, уже хорошо) и заметила ту самую дверь. Уж непонятно почему, захотелось, чтобы там снова была та самая комната. Уютная, домашняя, с чайником на плите. Истово захотелось, до дрожи, словно от того зависела сама жизнь. Вероника открыла дверь... и ахнула, увидев знакомую с первого ещё случая комнату. И снова горящая плита, тут явно топят газом, и чайник, и вот он издал победный призывный свист...

Вероника закрыла за собой дверь и поняла, что попала в тепло. Домашнее, уютное, родное. У двери нашёлся веник и вешалка – этому Вероника уже не удивилась. Почистила непослушными руками сапоги, сняла пуховик и поняла, что её морозит – доигралась, вот и ОРВИ. И совсем уже не удивилась, когда из дверей в соседнюю комнату вышел пожилой, улыбчивый невысокий человек.

— Да у меня гости! – заулыбался он и заметил, как плохо Веронике. – Так-так-так, осторожно, милая, сейчас за стол – и горячего чайку, первым делом.

В этом месте Веронике показалось, что она отключилась. А когда включилась – действительно, и накрытый стол (калачи и пряники, чай и мёд), и чувствует себя гораздо лучше, и в голове не мутно. А чай пахнет просто умопомрачительно приятно!

Вероника услышала смутно знакомую песенку, которую кто-то напевал смутно знакомым голосом и, повернувшись, увидела своего нового знакомого: стоял поодаль и сосредоточенно жонглировал пятью деревянными разноцветными кубиками. Теперь Вероника рассмотрела его в подробностях: на вид лет шестьдесят, лицо особенно хорошо сохранилось; возраст выдают пигментные пятна на руках. Широкоплечий, коренастый – по рукам видно, что в праздности не сидит. Жонглировал он умело, красиво – не оторваться. Заметив, что Вероника смотрит, улыбаясь, жонглёр ловко поставил все пять кубиков один на один и с улыбкой протянул гостье эту башенку.

— Кто вы? – улыбнулась Вероника, приняв кубики. Действительно, деревянные. Хорошо выкрашенные, грани ровные, не сказать – идеальные. – И где я?

— Кубик я, – улыбнулся ей человек и коротко поклонился, словно со сцены. Вероника рассмеялась. – Чистая правда, девушка. Кубик Михаил Владимирович. Вот, вспоминаю иной раз увлечение молодости. А уж где мы... – Он обвёл всё руками, улыбнувшись. – Что скажете? Где мы, по-вашему?

— Это была промзона, – припомнила Вероника. – Но там не могло быть такого! Видимо, где-то ещё. Простите, Михаил Владимирович, а где у вас туалет?

— Ох, конечно же, – смутился, очень мило, “дядя Кубик” (Вероника уже тогда начала звать его про себя именно так). – Вон та дверь.

Туалет тот был отдельным приключением. Тоже очень странный, настолько необычные технологии в таком месте... Опуская ненужные подробности: Вероника не умела понять, куда там что пропадает. И лёгкий запах озона взамен того, что можно было бы ожидать. Ну а раковина для мытья рук и прочее – не в каждом дорогом отеле такое увидишь. И тоже: никакого слива, куда всё пропадает – не понять. Из санузла Вероника вышла с ощущением, что попала в сказку.

— Вы ведь не всех сюда впускаете, Михаил Владимирович? – поинтересовалась Вероника, вернувшись за стол. От недавней простудной напасти уже ничто не напоминало – такой бодрой и здоровой Вероника себя давно не чувствовала.

— Конечно, не всех, – покивал дядя Кубик. – Вот тебя рад видеть, Вероника, заходи когда захочешь. Вот, возьми с собой. – Дядя Кубик поставил на стол стеклянную банку, с завинчивающейся крышкой, внутри, на вид, мёд. – Не простая банка, волшебная. – Возможно, то, что Вероника не скривилась насмешливо, и вообще отнеслась к такой фразе со всей серьёзностью, и повлияло на решение Кубика. – Как мёда совсем мало станет, досыплешь до середины сахаром, дольёшь кипятком...

— И? – поинтересовалась Вероника, глядя на банку с любопытством.

— Закроешь крышку, и сама всё увидишь, – подмигнул Кубик и указал на бумажный свёрток. – А это тебе к чаю. Одна ведь живёшь. Съешь пару пряничков, на душе и полегчает.

Похоже, её выпроваживают – и не грубо. В общем, и верно: если часы идут правильно, Вероника здесь уже восемь часов. Удивительно, что с работы не названивают.

— Большое спасибо, дядя Кубик! – Вероника обняла его. – Вам нужна помощь, да?

— Нужна, но не юридическая, – улыбнулся Кубик. – Добрые люди нужны. Такие, как ты.

— Что я могу сделать для вас? – тут же спросила Вероника.

— Приходи домой, отогрейся, чтоб от простуды и духа не осталось. Отметишь Новый год, и – заходи когда захочешь. Поговорим. – Дядя Кубик помог ей надеть пуховик. – Передавай привет Римме, пусть растёт большой и послушной!

“Откуда вы...”, чуть не спросила Вероника. Но не спросила. Ещё раз обняла гостеприимного и очень странного хозяина и, не забыв про его гостинцы, открыла дверь – прямо в метель, в самую пургу. Когда отдышалась, поняла – за спиной её та самая дверь, уже давно стемнело – пора, пора домой! И ожил мобильный, напомнил о пяти пропущенных звонках.

Никогда прежде Вероника не ждала Нового года с таким нетерпением. Дождалась. Всё, как советовал Кубик, сделала – и вернулась к той самой двери.

Та с первого раза открылась туда, к дяде Кубику. Уже потом Вероника поняла, что не приняла почти никаких мер предосторожности: кто угодно мог проследить, куда она вошла. Но в тот день именно это волновало Веронику меньше всего.

* * *

— Вижу, вижу, не шутишь про помощь, – покивал дядя Кубик, после того как встретил по всем правилам – были и объятия, и обед, и чай. – Что же, Вероника, это не я решаю. Если не передумала, идём.

Ещё бы она передумала! Уже после одной банки с мёдом (от которого проходила любая болезнь) передумать было бы сложно.

Всего в этой комнате – первой комнате обширного подземного комплекса – три двери. Одна наружу, шлюз; другая – в санузел (как потом поняла Вероника, самому Кубику он давно уже без надобности). Третья...

Третья вела в то, что хотелось описать словами “вычислительный центр”. Просторная комната, двадцать четыре на восемь метров, вдоль стен – столы, а на них то, что правильнее всего описывалось словами “мониторы” – компьютерные экраны. И в центре этого всего, на полу – светящийся, постоянно движущийся узор.

— Встань в центре, – указал Кубик просто. – Если примут тебя, сама поймёшь. Если нет...

Мурашки пробежали по спине от этих его слов. Если нет, то что? Была Вероника – и нет теперь Вероники? Кубик увидел, должно быть, как изменилось её лицо и рассмеялся.

— Ничего страшного не будет. Меня не приняли – но всё же помогаю, приношу пользу, как видишь. Ну? Смелее.

Ох, долго Вероника собирала всю оставшуюся храбрость, прежде чем встать в середину символа.

Почти сразу же пришло не очень приятное ощущение, что кто-то забрался в голову Вероники и считывает там всё, что захочется – память, например. Ощущение прошло, и, внезапно, стало щекотно. Вероника поёжилась и рассмеялась. А потом увидела, как смеётся и Кубик.

— Не думал, что увижу такое, – покачал он головой. – Что же, будет кому сменить меня, когда время придёт. Всё, теперь можно выходить. Теперь и ты здесь хозяйка.

— Но я ведь ничего не умею! – тут же заявила Вероника обескураженно и заметила, что Кубик указывает куда-то за её спину. Книга. На одном из столов позади оказалась книга.

— Это не страшно, – заверил её Кубик. – Будем учиться. Если уж я в свои полста пять сумел понять почти всё – ты-то уж точно во всём разберёшься.

— Мне придётся остаться здесь? – поинтересовалась Вероника и поняла, что именно эта перспектива пугает её больше всего остального. Пусть даже её куда-то там приняли, пока что она ощущала себя полной невеждой, мало на что годной.

Кубик вновь рассмеялся.

— Ну зачем же. Приходи, когда захочешь, а книгу можешь с собой взять. Чужой в ней всё равно ничего не поймёт. Ну и я буду рад помочь, чем смогу.

— Расскажете о себе, дядя Кубик? – тут же спросила Вероника, взяв со стола увесистый том. Ого! Такой в сумочку не влезет, нужна ёмкость посолиднее. – Как вы сюда попали?

— Конечно, конечно, – покивал Михаил Владимирович. – Примерно так же попал, как ты. В тысяча девятьсот сорок втором это было.

* * *

...Кубик, инженер по образованию, партизанил тогда в Витебской области. В тот злосчастный день он и ещё пять бойцов прорывались к своим, идти пришлось через сожжённые нацистами деревни. Плюс мало продуктов, плюс морозы последние несколько дней были такими, что не расслабишься.

Кубику померещилась относительно целая дверь в сарае, или какой-то ещё постройке – чудо, что не спалили дотла. Живых людей не нашлось, а двое бойцов продрогли – случись им простудиться, дело плохо. Кубик оставил своих поблизости и направился к той двери.

...Дверь отворилась, и Кубик понял, что он попал в комнату: тёплую, просторную. Воздух свежий и чистый – как только сюда не добрались нацисты, загадка. С мороза, с голода, голова закружилась, и померещилось Кубику, что вошёл он в собственный, родительский дом – и уже топят печь, уже и тепло и уютно, и запахи родные.

Он помотал головой. Действительно, печь! Стоит у стены, и от входа ощущается, насколько печь раскалена. У печи – странная какая-то кадка, не иначе – с водой. Странная – потому что такого дерева Кубик отродясь не видел: почти чёрное, очень тяжёлое, не гниёт.

Вода в кадке оказалась и свежей и вкусной. Ковш нашёлся поблизости, равно как и глиняные кружки – и у Кубика вновь возникло ощущение, что попал домой. Но мало ли...

— Хозяева?! – позвал Кубик, уже отогревшийся, и вспомнил, зачем он тут. Припасы. Хоть какие–нибудь. Одёжку тут вряд ли сыскать, но вон на полках стоят банки, и вон в тех на вид мёд...

Две двери. Открыл одну и увидел... не сразу понял, что это нужник. Как в городе, в гостиницах и всём таком: идеально чисто, никаких неприятных запахов и всё такое. А дальше... душевая. Живут же люди! Кубик только головой покачал и открыл следующую дверь.

Огромный зал. Столы какие-то, яркое освещение прямо с потолка – и ни души. Держа винтовку наготове, Кубик осторожно шагнул туда. И только сейчас дошло, что дом-то, или куда он вошёл, огромен. А снаружи он вошёл в дверь сарая! И что это всё, мерещится? До того оголодал и замёрз, что чудится невесть что?

Кубик дошёл до центра комнаты и там возникло странное, сильное чувство: на него смотрят. Со всех сторон.

— Хозяева? – вновь позвал Кубик. – Мёд я у вас возьму, если что. Натоптал я тут вам, уж извините...

Осёкся. Посмотрел под ноги – должен был принести на сапогах и гарь, и слякоть, и снежную грязь вообще – чисто! Ни следа! Вот чудеса!

...В той комнате, куда он вошёл, в углу оказалась металлическая фляга. Кубик начерпал в неё воды из кадки и сунул в сумку пару банок – приоткрыл, принюхался – точно, мёд. Странное место, но там, снаружи, его ждут. А так хочется сесть у печи, отдохнуть как следует...

...Когда Кубик вышел наружу, в воющую метель, то понял, что уже и не продрог как бы, и голод отступил – хотя всего-то воды выпил.

Бойцы оценили и мёд, и воду. Удивительное дело: съели всего по ложке, а через полчаса и сил у всех прибавилось, и простуда отступила. Через сутки они добрались до своих. А ту дверь в той самой деревне Кубик уже не отыскал (хотя появился в тех краях уже после войны). Зато он видел её в других местах. И всякий раз вначале чувствовал озноб и головокружение, а потом... потом попадал в то самое место.

И печь там была – горячая и приятная – и кадка с водой, и вообще всё, как Кубик привык видеть у себя в родном доме.

* * *

— Погоди. – Александр почесал в затылке. – Значит, самому Кубику туалет уже не нужен. Я правильно понимаю, что он теперь... короче, из адаптивного коллоида? Уже не человек?

— Частично. Последний раз он попал туда после сердечного приступа. Там его и починили – теперь это гибридный организм. Он не очень любит эту тему – помни, когда увидишь его.

— То есть туда, в это место, попадают люди... и живут потом долго? Или как? Вы пытались выяснить, где это находится?

— Пытались, конечно. Где-то вблизи Южного полюса, где-то глубоко. Измеряли координаты гироскопом, магнитный компас там не работает, а комплекс изолирован от электромагнитных волн.

— То есть инопланетяне, – покивал Александр. – Ну или путешественники из будущего, если такое возможно.

— Скорее всего, инопланетяне, – уточнила Вероника, спрыгивая с его колен. – Там сплошные загадки. Главный вычислительный комплекс сам определяет, кому и какие функции передать. Тебе разрешили делать численные вычисления – уже хорошо.

— Так а зачем Кубик там живёт? Кто там был до него, известно?

Вероника помотала головой.

— Он или не знает, или не хочет говорить. Но именно он помог мне разобраться с управлением и с программированием всего этого. Он ведь инженер по образованию, и человек вовсе не глупый. А почему он там живёт и никуда не выходит – не знаю. Я не спрашивала, он не рассказывал. Ну что? Дневник читать будешь? Я там ничего такого не нашла, и мама вряд ли использовала сложный шифр.

— Ну так давай проверим. Вдруг что-нибудь найдём!

— Да, конечно, – покивала Вероника и прогулялась до своей сумки. И добыла из неё три толстых тетради. – Это оригинал. Я сделала его цифровые фото, когда нужно – туда заглядываю. Смотри – может, что заметишь. Скажу сразу – большинство того, что есть в книгах о криптографии мы с Риммой пробовали применить. Без толку.

...Она села на диван с книгой в руках, с улыбкой глядя, как Александр сосредоточенно рассматривает тетрадь, переворачивая песочные часы. Вот теперь она начала ощущать момент запуска сжатого времени.

Вошла Римма с парой бутылок воды (на столе ещё есть две, но запас никогда не помешает) и поманила мать за собой. Вывела в гостевую (Ника сидела там, вязала платье – похоже, первое платье на заказ в своём магазине) и указала на экран ноутбука.

Карта области. И пятна – похоже, распределение Гаусса, очень равномерное: больше всего “наляпано” поверх Новосибирска, и далее концентрация разрежается.

— Это инциденты, которые мы с Никой сумели найти своими силами, – пояснила Римма. – Помнишь, да? Иссушенные тела; люди, погибшие от жажды и голода в доме, где всего этого полно, и так далее. Это за сто лет. Ну, не все данные есть в Интернете – сколько нашли.

— Впечатляет, – признала Вероника. – А за последний год, скажем?

Римма покивала и картинка изменилась. И пятнышек осталось всего пятнадцать, и все они легли вокруг...

— В центре – наш с тобой дом?! – не поверила своим глазами Вероника. – Так, девушки. Я так понимаю, вы уже ищете или поискали и аналогичные инциденты. Ну, светящиеся зрачки, фантомы, случаи вроде того, что с Сарой... кстати, где Сара?

— Да, мама, изучали, – покивала Римма. – И изучаем. Ника очень много сделала, она очень быстро учится. – Ника смущённо улыбнулась. – Ой да ладно, все свои! А Сара – её взял пока приют на другом конце города, я слежу. Но ты права, по животным мы ещё не искали. Сейчас исправимся. – Ника кивнула, встретившись с ней взглядом. – Мама, нам очень нужно поговорить с Кубиком. У нас мало возможностей для анализа, а по уму надо бы всю землю охватить. Чую, что-то очень нехорошее происходит. Смотри, вот инциденты с детьми, которые использовали придуманные языки. То же рассредоточение, и центр, не поверишь, Управа!

Минуты две все молчали, переглядываясь.

— Ты права, – согласилась Вероника. – Что-то нехорошее рядом. И мне очень не нравится, что так часто мелькает Управа. Так что, давайте пока обсудим завтрашний визит в промзону?

* * *

— Что такое? – поинтересовалась Вероника, глядя, как Александр вертит в руках одну из тетрадей дневника – глядит то сверху, то со стороны, то почти параллельно плоскости. – Что-то заметил?

— Есть немного. Смотри. – Александр зажёг УФ лампу, такими было модно обеззараживать воздух, и в её свете быстро пролистал страницы одной из тетрадей.

Вероника ахнула.

— Заметила, да?

Заметила затейливая картинка, немного похожая на пентаграмму – и, похоже, части картинки на разных страницах. А затем открыл одну из таких страниц – поверх текста там светился в ультрафиолете небольшой рисунок, и повернул страницу так, чтобы смотреть почти параллельно ей. Вероника ахнула вновь: при таком угле зрения отчётливо видно, что линии и текст сходятся в вытянутые буквы – несомненно, буквы. “АГУЛ”.

— Идею поняла, – покивала Вероника и позвала: – Римма? Не подойдёшь?

Римма пришла в восторг от демонстрации – как и Ника.

— Отлично, папа, идею поняла, – покивала она. – Теперь дальше мы.

— Припоминаю, – покивала Ника, пока Римма просматривала все тетради таким же образом, время от времени удовлетворённо кивая. – Мы же с тобой долго обсуждали всякую тайнопись! И там было и вот это всё! Почему я забыла?!

— Видимо, давно обсуждали, – успокоила её Вероника. – Я тоже прочитала много книг про всё это, но даже в голову не пришло. Отлично, Саша. Думаю, мы найдём там что-то новое.

— Выходит, твоя мама знала, что ты можешь столкнуться с чем-то таким, – заметила Римма, быстро делая записи на листах бумаги. – Поэтому так скрыла. Короче. Тут тоже тайное послание, в каждой тетради. А та картинка, которая видна в ультрафиолете, это из книги Лавкрафта. Вот, смотрите.

— Словно веточка, – заметила Ника. – Старая Печать? Очень интересно. И зачем её было скрывать таким странным образом? Она не зря ведь её так спрятала в каждой тетради. И видно только в ультрафиолете...

— Значит, и при солнечном свете, – заметила Римма. – То есть листать дневник нужно при свете Солнца, о как. Мама, мы его заберём ненадолго – ну, дневник?

— Конечно, – покивала Вероника. – Я-то думала, что знаю о нём всё. И много там таких скрытых букв?

— Триста двадцать, – отозвалась Ника. – Двести четырнадцать, если смотреть вдоль длинной стороны, и ещё сто шесть, если вдоль короткой. Потрясающе... – восхищённо добавила она, всматриваясь в страницы дневника. – Так спрятать, что даже и не догадаешься! На самом видном месте!

— Текст с ходу не дешифруется, – добавила Римма. – Но ничего, подумаем, у нас теперь куча свежих идей. Мама, ты не в курсе, с чего вдруг бабушка интересовалась всем этим? Она с тобой хоть иногда что-то такое обсуждала?

Вероника покачала головой.

— Ни разу. Лавкрафт у нас дома есть... – Она осеклась. – Стоп... если так, то фрагменты символа и буквы на этих страницах могут как-то относиться к книгам про всё это!

— Ника, за мной, – скомандовала Римма. – Библиотека вон там. Думаю, нужно не файлы исследовать, а сами книги. Чувствую, бабушка нас ещё удивит.