Реквием. Книга первая Инициация

Глава 24 Рубикон

Сергей сдержал свое слово — козла и козу он нам достал. Не знаю, какие усилия ему пришлось приложить и как далеко искать по деревням, но факт был налицо. После ошеломительной победы над Шершневской бригадой в городе пришлось провести еще два дня. Об удачном исходе по рации сообщил в Эдем, попросив Ваню приехать на Шишиге, чтобы забрать животных.

Разгром противника был ошеломляющий — из сотни, выступившей в Спасск-Рязанском, невредимыми остались всего трое. Двенадцать человек были ранены, но только четверо из них имели шанс выкарабкаться. Ранения из крупнокалиберных пулеметов несовместимы с жизнью. Почти девяносто перешли в разряд двухсотых, на местном кладбище их хоронили в общей могиле. Услышав про полный разгром подельника, Скольников сдался и находился вод стражей в ожидании решения по своей персоне.

Мелкий криминалитет, поднявший голову за время нашего вынужденного бездействия, практически испарился. Скольниковские люди, не имевшие за плечами преступлений, были распущены по домам, но десяток бандитов также ожидал своей участи.

— Что мне с ними делать? — разводил руками Сердюков. — Расстрелять не могу, они пленные, отпустить нельзя — рыльце у них в пуху. А выделять людей, держать их под стражей, кормить, поить — не заслужили они такого обращения.

После разгрома бандитов полковник делегировал часть полномочий гражданской власти города. Горожане за один день, путем открытого голосования выбрали нового градоначальника. Им оказался довольно молодой сотрудник прежней мэрии, уволившийся из-за несогласия со Скольниковым.

Меня проблемы города мало касались — выполнив часть уговора с Сердюковым, получив признательность гражданских и всеобщее уважение от солдат, я думал лишь о скорейшем возвращении в Старый Кудом. Лишь по настойчивой просьбе полковника задержался на два дня, предстояло решить еще пару вопросов. БРДМ, подбитый мной на мосту, был пригоден для дальнейшего использования. Внутри было кое-что разбито из оборудования, но местные умельцы уже колдовали внутри боевой машины, ремонтируя и отмывая ее от крови водителя. Еще можно было использовать одну из инкассаторских машин, получивших минимальные повреждения. Остальной транспорт противника был изрешечен — калибр 14.5 КПВТ и 12.7 «Корда» буквально разрывал металл на куски, превратив машины в железный хлам.

Глотов, новый мэр, предложил выставить исковерканные машины на дорогах у въезда в город как напоминание всем желающим покуситься на жизнь горожан и общественный порядок. Все близлежащие деревни Спасского района изъявили желание войти под управление Сердюкова, хотя номинально главой города был не он.

— Я не мэр! — горячился полковник. — Пусть все эти вопросы решает гражданский. Моя цель — безопасность людей.

Кстати, выяснилось, почему так грамотно короткими очередями стрелял КПВТ второго БТРа в засаде. Полковник не утерпел и самолично принял участие в бою, сев за крупнокалиберный пулемет. Именно его очереди по колонне и были самые эффективные, опыт ведения боевых действий у Сердюкова был солидный.

Насчет блондинки Саши я оказался прав — в городе она появилась к вечеру и, не стесняясь, рыдала над обезображенным трупом Шершнева. Мобильная группа под командованием Синицина на двух «Тиграх» провела окончательную зачистку Старой Рязани сразу по следам боя. Десяток бойцов Шершнева предпочли не дожидаться солдат, организовав беспорядочное бегство.

В ставке бандитов оказалось много добра — пользуясь силой, они обирали ближайшие деревни, умудрившись организовать мародерские рейды вплоть до самого Шацка. Не знаю, что за городок был Шацк, но только фур с мукой оттуда бандиты пригнали пять. Общая добыча из Старой Рязани была столь значительна, что пришлось освобождать знакомый нам ангар от металлопродукции, чтобы устроить там склад. Но больше всего Глотов обрадовался специалистам, собиравшим для Шершнева ветрогенераторы. Все оборудование и сами специалисты, захваченные в Шацке, были препровождены в Спасск-Рязанский, где они продолжили прерванную работу. Отец и сын, имевшие небольшой бизнес по продаже и монтажу оборудования для ветрогенераторов, приняли предложение Глотова обосноваться в городе. В самом Шацке не было власти, каждый выживал как мог, и улицы часто становились свидетелями перестрелки. Полковник, по просьбе Глотова, отрядил мобильный отряд, чтобы забрали членов семей электриков.

Синицин вернулся в день моего отъезда вместе с женами электриков и еще двумя автобусами беженцев из этого городка. Даже с учетом отсутствия связи, до Шацка дошла информация про кровопролитие в Спасске и его итогах.

Ашот и Ваня уже уехали на Шишиге, загрузив живность. Сердюков распорядился, чтобы нам выдели три мешка муки, мешок риса и два ящика консервов. Глотов по совей инициативе добавил пять ящиков водки, этого добра у бандитов изъяли в огромном количестве. Соли я тоже выпросил, приехавшие Ашот и Ваня просили этот ингредиент — наши женщины соль тратили безбожно.

— Ну, капитан, спасибо за службу! — окрепший полковник протянул руку.

— Рад, что пригодился! — ответил не по-уставному. Мы находились вдвоем в доме Сердюкова. На столе дымилась отварная картошка, а мелко нарезанная селедка из запасов Шершнева, посыпанная лучком, и бутылка водки призывали к активным действиям.

— За победу! — был первый тост, о которого нельзя отказаться. Второй был за родных и близких, этот тост Сердюков произнес упавшим голосом. Утешать взрослого человека, что годится мне в отцы, было глупо, молча выпил. Третий, завершающий, был за страну, чтобы она восстановилась в своем былом величии.

По дороге домой думал, как повезло городу, что в такой момент полковник оказался рядом. Сердюков служил в рязанском ВДВ — он умудрился эвакуировать часть курсантов и выбрать ставкой небольшой городок к юго-востоку от пылающей в ядерном пламени Рязани. До сих пор мы мало говорили о моменте ядерного удара, но сегодня я не удержался.

— Почему именно Спасск-Рязанский? — спросил, когда пили чай.

— Роза ветров, — просто ответил полковник. — А ты разве не ориентировался на Розу Ветров, выбирая место?

К своему стыду, этот момент я упустил. Старый Кудом меня устраивал своей изолированностью и отдаленностью от крупных городов и магистралей. Наличие реки, леса и непосредственно огромный особняк явились главными критериями в пользу такого выбора.

— Нам очень повезло, — полковник немного повеселел после выпитого, — такой низкий радиационный фон не иначе как подарок Бога святой Рязанской земле. А если знать физику — очень удачный стык воздушных течений. Рязань вроде недалеко, фон там и сейчас неприемлемый, а мы в безопасности. Через полгода и в Рязань можно будет наведываться, периодически замеряем радиацию на подступах к городу. А через год, — при этих словах Сердюков сжал кулаки, — наши враги, по словам генерала, решат, что можно прийти на нашу землю и присвоить ее. Запомни, Олег, год или полтора — и нам придется отбиваться уже не от Шершнева и ему подобных, а от куда более опасного противника.

Слова Сердюкова не выходили из головы. Неужели противник получил так мало, что может решиться на экспансию? С одной стороны, логично — мы отвечали нескольким странам, а весь их потенциал пришелся на нашу одну страну. Даже математически, процент потерь у них мог быть ниже, не зря они окружали Россию по всему периметру базами с ПРО.

— У меня есть просьба, Юрий Владимирович. — прощаясь во дворе, заговорил перед отъездом.

— Еще автоматы или патроны? Ты просто ненасытен, Никитин! — рассмеялся Сердюков.

— Нет, я планирую жениться. Могу попросить вас стать названным отцом для моей невесты? Для нас обоих это будет честь.

— Это будет честью для меня! А жениться — дело хорошее, Олег. Нам надо размножаться, чтобы не опустела земля русская и не заселили ее все эти слащавые европейцы.

На том и расстались, Сердюков стоял у ворот дома, пока поворот дороги не скрыл его из зеркала заднего обзора. Про автоматы и патроны он сказал неспроста. Перед самой войной Шершнев, имея связи в самом Главке МВД, выпросил для своего отделения полиции модернизированные АК-12 м1. Эти автоматы были редкостью даже на фронте, чаще всего ими был вооружен спецназ ГРУ и ФСБ. А у этого подонка обнаружилось целых двадцать автоматов.

Шесть автоматов я выклянчил, кроме автоматов четыре цинка с патронами тоже находились в багажнике Ниссана. Сергею отдал милицейские коротыши — свой и Дениса. Армянин любовно поглаживал автоматы, покрикивая на Танюху, чтобы несла нам добавки. В итоге расстались мы как нельзя довольные друг другом, получив каждый свое.

— Смотри, как трава прет! — нарушил молчание Денис, вырвав меня из воспоминаний. Мы уже подъезжали к Брыкину Бору. Неделю назад травка еле пробивалась сквозь серую землю, сейчас уже поднялась сантиметров на десять, радуя глаза буйством зелени.

— Конец мая, пора ей уже расти.

Перевел взгляд на деревья. Полураспустившиеся листочки деревьев расцветили лес по обеим сторонам дороги. Весна стремительно набирала обороты, через открытые окна слышались птичьи трели.

— Как же красиво! — вырвалось у меня. Раньше никогда не видел, как красива весна. Проводя большую часть времени в бетонных джунглях городов, не замечаешь такой красоты.

— Земля наша, дух у нее наш, потому и красиво. К Ивану Сергеевичу будем заезжать? — спросил Денис, доехав до развилки. Деда на месте не оказалось, но бабушка встретила нас с радостными причитаниями, внимательно ощупывая на предмет ранений.

— Все нормально, баб, нет у нас ранений! — высвободился из ее объятий. — А где деда?

— Черт знает где его носит, с утра ушел с ружьем и Михаилом. Пойдемте, чайком вас напою.

Задерживаться не стали, вежливо отказавшись, продолжили путь домой. Если раньше дорога от Брыкина Бора до Старого Кудома занимала час, в этот раз доехали примерно за двадцать пять минут. Кто-то очень постарался — разбитая колея была выровнена, словно гигантским ножом срезали все неровности и засыпали ямы.

— Аня поработала. — удовлетворенно хмыкнул Денис, разгоняясь до шестидесяти. Мы отсутствовали всего десять дней, но Эдем преобразился. Деревья у дома, еле открывшие почки в момент отъезда, были усыпаны пышными цветами — цвели яблоня и слива, распространяя аромат, привлекший пчел. Трава местами поднялась настолько, что впору ее косить, пока не превратилась в заросли.

Первая, кто попалась на глаза, была Аннабель. Она шла от дома к загону для животных и, увидев нашу машину, побежала навстречу. Не дожидаясь, пока Ниссан остановится, выскочил на ходу, ловя в объятия девушку.

— Я так боялась, что не увижу тебя! — уткнувшись в плечо, Аннабель заплакала. Ее плечи вздрагивали от рыданий, а волосы дурманили своим запахом, мешая думать о чем-либо, кроме девушки. Денис тактично прошел мимо, из дома выскочили Маша и моя мама, остановившись при виде картины с Аннабель. Мать даже махнула рукой на Машу, загоняя ее обратно. Другого такого момента могло и не быть, и я сказал:

— Аннабель, — девушка оторвала заплаканное лицо от моего плеча, — я люблю тебя и прошу быть моей женой.

Девушка зарыдала сильней, обнимая меня за шею. Сквозь слезы прорывались слова:

— Я думала, ты никогда не скажешь этих слов, Олежка, я согласна, я люблю тебя!

— Скоро будем гулять! — громогласно возвестил и нарушил весь момент Виталий Семенович, появившийся с задней стороны дома. Аннабель отпрянула от меня, но я силой притянул ее к себе:

— Нам нечего стесняться, милая.

— Мне неудобно. — девушка вновь отстранилась, вытирая слезы. — Мама Люда плакала ночами, Олег, беги к ней.

На ходу ответив на приветствие Семенова, вбежал в дом, подхватывая маму на руки. Маша висела на шее мужа, не стесняясь Натальи Ивановны и Альбины, торопливо целуя мужа.

Уже сидя за обеденным столом, мы с Денисом выслушивали новости. Наталье Ивановне и Аннабель удалось усадить одну наседку на яйца. Но, к моему удивлению, это оказалась одна из двух гусынь, которая в данный момент грела шесть гусиных и тринадцать куриных яиц.

— Картошка показалась из-под земли, — похвасталась мама, — не вся, но уже лезет. Виталий Семенович рассказал, как они с дедом поймали еще двоих браконьеров и что в Пра водится налим, которым жители Эдема уже успели полакомиться. Больше всего мама радовалась козе — она оказалась дойной и давала примерно стакан молока в день.

— Козье молоко очень полезное, в нем столько полезных микроэлементов! — поддержала маму Наталья Ивановна. Мать Маши похорошела, пребывание на свежем воздухе ей пошло на пользу. Похорошели в общем все — Виталий Семенович стал стройнее, а девушки мне показались загоревшими. Бесцеремонная Альбина сообщила, что выше по течению есть удобное место для купания, где они с девочками загорают.

— А где Ашот и Ваня? — спросил Денис, обративший внимание на их отсутствие.

— Они пошли в Деулино с утра, — пояснил подполковник полиции, — это поселок на северо-западе. Мы с рыбаками местными познакомились, обещали коптильню дать, да и фруктовые саженцы с семенами овощей. А мы им — немного лекарств, их поселок в глухом лесу, изолированный.

— Машины, трактор на месте, пешком пошли? Далеко до этого Деулино?

— Часа два пешком, на машине не проехать, дороги нет, болота и густой подлесок. — Семенов выудил бутылку водки из шкафа:

— За возвращение и скорую свадьбу?

Аннабель потупила взгляд, рассматривая пол. Смущаться она еще не разучилась, но я был готов к таким словам, тем более уверен, что из дома все смотрели на нас с Аннабель.

— Есть такие планы, — и, обведя присутствующих взглядом, продолжил:

— Я предложил Анне выйти за меня, она согласилась. Теперь дело за вами, готовьте свадьбу.

После моих слов поднялся гвалт — женщины наперебой поздравляли Аннабель, а Денис и Семенов подняли стопки:

— Пропал ты, Олег, хомут на шею! — произнес подполковник вместо тоста и выпил.

— Рад за тебя, давно пора! — опрокинул свою стопку друг.

— Теперь Ашоту надо найти невесту, — я расправился с водкой, — опасно оставлять неудовлетворенного армянина без женщины.

Посмеявшись над моими словами, принялись за еду. Семенов настраивался на конкретные посиделки, но после второй стопки мы с Денисом отказались пить.

После обеда прогулялся с мамой на огород — некоторые грядки тоже уже взошли. Мама безошибочно определяла, что где растет, хотя на мой взгляд все выглядело одинаково — микроскопические листочки зеленого цвета. Пчелы, облепившие цветы на деревьях, привлекли внимание, напомнив о пасеке в Новом Кудоме на заимке егерей.

— Надо будет выпросить у егерей пару ульев. Заезжали в Брыкин Бор, бабушка обещала приехать, как дед вернется.

— Не сидится ему на месте, бегает по лесам словно подросток! — возмутилась мама на мои слова, что дед с утра ушел в лес с Михаилом. — А насчет Аннабель, я очень рада, сынок, такую девушку найти в наше время — не иначе как сам Бог тебе помог.

— Он мне всегда помогает, — уклонился от ее руки, — мам, я понятия не имею, что и как со свадьбой. Ей же, наверное, платье нужно невесты, да и остальные моменты. Возьмешь на себя?

— Не переживай, жаль только никого из родни ее нет, не по-русски это. — мать замолчала. — Попросим Виталия Семеновича или папу вести ее на венчание, она очень религиозна, венчание обязательно! — строго сказала мама, не сводя с меня глаз. Я особой религиозностью не отличался, принимая все как само собой разумеющееся.

— Насчет отца не переживай, я уже Юрия Владимировича на эту роль определил. А против венчания ничего не имею, надеюсь, попа мы найдем.

— Семенов может обидеться, что не он ведет невесту к алтарю, — мама задумчиво смотрела на реку, — папа-то не такой, а вот отец Маши немного обидчивый.

— На обиженных воду возят, — напомнил старую поговорку, — моя свадьба, мне и решать, кто будет названным отцом.

— Насчет платья и остального не беспокойся, удели внимание невесте! — подтолкнула она меня.

Аннабель с ведром в руке шла в сторону загона. Неторопливо дошел туда же: хрюкающие свиньи пытались сунуть рыло в ведро, пока девушка вываливала в корыто пищевые остатки с нашего стола. Удивительно, как всегда чисто и вкусно пахла Аннабель, проводя столько времени с птицами. А теперь свиньи и козы добавились. И почему грязной работой все время должна заниматься моя жена? Маша и Альбина лишь помогают готовить еду, стирают, работали на огороде. Но и Аннабель делала всю эту работу, плюс еще и живностью занимается.

«Это несправедливо, и надо упорядочить обязанности», — решил мысленно, наблюдая, как Аннабель гладит козу по голове.

— Почему все время только ты занимаешься этой работой?

Девушка вздрогнула от моего голоса, коза стремительно скрылась в сарайчике. За время нашего отсутствия Ашот и Ваня оба контейнера расширили, превратив их в сараи.

— Я люблю животных. — Аннабель подхватила пустое ведро, направляясь к выходу. — У девочек тоже много работы.

— Краситься и валяться на кровати? — я забрал ведро у девушки. — Все должно быть справедливо, нельзя одним корешки, а другим вершки.

Аннабель улыбнулась, переводя разговор. Пока рассказывал ей про события в Спасск-Рязанском, забыл свое первоначальное негодование насчет несправедливого распределения обязанностей. Только появление Ашота и Ваня с набитыми рюкзаками за спиной смогло оторвать меня от общения с невестой. Каждое ее слово, каждый жест был пронизан человеческим состраданием, любовью к окружающим и чувством ответственности за людей. На ум пришли слова мамы, что таких девушек нет — и я был полностью с ней согласен.

Рубикон был перейден — я осмелился связать свою жизнь с другим человеком, заботиться о нем и строить совместные планы.