Реинкарнация

Глава 18 Крёстный Отец

После перехода я приказал народу пока — без моего приказа, не расходиться:

— В это раз в прошлом долго были и, возможно, где-то что-то накосорезили. Сначала надо посмотреть, нет ли каких изменений в истории — а, то как бы обратно в прошлое идти не пришлось… И, в этот раз уже «с концами»!

Поднялись ко мне в кабинет, посидели, подождали, пока программа Джостика сканировала мою флешку, сравнивая историю, записанную на ней с историей, которая была на моём компьютере…

Изменений море! Правда, все не слишком значимые. Изобретателя радио Попова, вообще нет нигде в помине… Почему, так?

— Почему, так? — спросил я коллег-попаданцев.

— А, хрен его знает! Оно и, толку нам было от того — что мы, считали Попова изобретателем радио! — за всех высказался Автопром, — хохлы, вон — тоже считают, что они Чёрное море выкопали и, что? Толку то, от того… Давай там дальше! Дел невпроворот, а ты нам всего месяц дал…

В принципе, мне всё понятно: я «исчез» и, всё дело без моей финансовой подпитки заглохло. Железоделательный Завод нигде не упоминается — знать, так и, не стал он вторым Сормово… Попов, наверное, занялся более для него насущными проблемами — чем опыты с электромагнитными волнами и, в Техническое училище Морского ведомства в Кронштадте — где он изобрёл «грозоотметчик», так и не попал…

Зато, идёт нешуточное бодалово по поводу других приоритетов в технических изобретениях:

— Дивитесь! — обратился я к Автопрому и Шатуну, — и, вы здесь упоминаетесь!

— Где? — не поверил Виталий Петрович, — действительно… Не нае…ал, значит! Точно на нас патенты оформил!

— Хамишь, Петрович! Это когда, я тебя наё…ывал?

— Согласен, никогда. Но, мог…, — вывернулся склизкий Петрович, — чё, там дальше?

— А дальше яйца не пускают! Надеюсь, твоё неимоверное тщеславие пойдёт нам всем на пользу! «Там» — после перехода «с концами»…

Ну… Про меня, что-то ни слова. Абидно, да… АН, НЕТ!!! Не угадал… На Всероссийской промышленно-художественной выставке в девяносто шестом году, в Нижнем Новгороде, наравне с автомобилем петербургской фирмы «Фрезе и К°», с бензиновым двигателем Е. Яковлева, демонстрировался и автомобиль конструкции инженера Стерлихова! Причём, историки ожесточённо рубятся, какой из этих автомобилей был первым российским. Опять на фото не я, а Малыш! Убью самозванца! Прикалываюсь… Какие могут быть претензии? Я же — «исчез»?! Но, Малыш — молодец! Три года без меня этот автомобиль как-то содержал, ремонтировал… Заправлял чем-то…

…Во! А, где он его — автомобиль, вообще, взял? Я же никакого автомобиля в Нижнем Новгороде не оставлял?! Загадка за загадкой. К сожалению, сведения в Интернете очень скудны… Чтоб в Интернете появились какие-то исторические сведения, их надо найти в архивах, отсканировать и выложить. Сами по себе эти сведения там не появятся. Знать, не успевают…

После этого ни про меня, ни про «Хренни», ни про Малыша в истории больше не упоминается.

Распустил я наших попаданцев «по пещерам», вкусно поужинал от миссис Адамс и, снова принялся изучать изменения, произошедшие в реальной истории из-за моего вмешательства…

…Во! Ничего себе! Чего не ожидал, того не ожидал… Вот это «скелет в шкафу» — моя Купчиха всплыла! Охренеть… После моего «исчезновения» она занялась, по ходу — безутешно погоревав об своей тяжёлой утрате, благотворительностью. Ну, ни чего себе! Купчиха внесла существенные средства в первоначальный капитал Общественного банка, тем самым косвенно финансируя приюты, богадельни, лечебницы, гимназии, училища, библиотеки, на содержание которых банк ежегодно отчислял значительные финансовые средства.

Особенно прославилась Купчиха строительством Вдовьего дома на сто квартир. Дом предназначался для нуждающихся вдов с детьми всех сословий. Даже, Советская власть Купчиху очень уважала и назначила её на очень ответственную должность в органах социальной опеки…. Умерла Купчиха уже во время блокады Ленинграда, в довольно таки преклонном возрасте.

А я ей, даже прощальную записку не оставил… Нет, ну какая я всё же свинья!

Пока туда-сюда, позвонил Боня — уже из своего дома:

— Вашенство, в историю Солнечногорска заглянуть не соизволили?

— Да, нет пока… А что, там?

— Ну, так заглянули б…

Заглянул… Ну, ничего особенного: Дмитрий Павлович не «пропал» тогда — когда пропал в реале, а уехал в Америку. Приехав из Америки, он снова пропал — в этот раз уже «с концами»!

Никаких других изменений в истории я больше не обнаружил. Даже, мой Племяш-Прадед женился на моей прабабке точно в срок. И, про открытое акционерное общество «Чистый город» нигде не упоминается — знать, заглохло без меня всё…

Распустив народ, я поужинал и отправился спать. Что-то устал я сильно и расстроился — даже, Котёночка не захотел приласкать… Чё за фигня, интересно?

Утром проснулся… О, слава Богу, всё в порядке, а то я уже испугался! Скорей помыться и побриться, сейчас придёт Медвежонок!

…А вот и, она:

— Когда Вы успели так загореть, Владимир Фёдорович? — спросила она, раздевшись до рабочей формы одежды.

Очень она удивилась. Ну… Вот и, ещё одно голимое палево: «здесь» то, начало февраля! А «там» — начало августа! Последнее время перед переходом некогда было подумать. Мы то, приехавшие с Питера, ещё не так загоревшие были — а вот те, которые в Солнечногорске оставались… Надеюсь, никто не сделает правильные выводы.

— Под лампочкой всю ночь сидел!

Медвежонок не сильно стала париться по поводу моего загара и, быстренько прыгнула ко мне в койку… Ох, как я по ней соскучился!

…Однако, что-то не то… Ещё, с Рыбкой заметил, но второпях не обратил внимания… Чего-то остро не хватает. По ходу, я к сексу с Купчихой так привык, что… Недаром же, султаны выбирали в свои гаремы очень толстых женщин, значит — в них, что-то такое было! На своей шкуре понял, что «было»! Во, блин! Этого ещё не хватало! Накаркал чёртов Мозгаклюй: у меня, точно «предрасположенность» к целлюлиту! А может, это просто комплекс вины перед Купчихой, которую я покинул, даже не попрощавшись? Гадай теперь…

— Слушай, Медвежонок, а ты про «ролевые игры» слышала? — обратился я к ней во время короткого перерыва в нашей «греко-римской борьбе».

— Какие-какие игры?

— Ладно, проехали…

Однако, напрягает… Поэтому, в следующий «тайм-аут» я предложил Медвежонку:

— Может, освоим новую позу?!

— Какую, ещё такую позу? — подозрительно уставилась на меня моя горничная, видно что-то вспомнив, — что опять удумали, Владимир Фёдорович?

— Поза «паровозика». Такой, даже в Камасутре нет!

— Как, это? Что, это за «паровозик» такой?

— Ну, представим себе, — как маленькой девочке сложный математический материал, терпеливо объяснял я, — что ты — паровозик, а я — машинист… Поняла?

— Нет…

— Ну, тогда давай на практике. Так быстрей дойдёт учёбный материал. И, глубже!

— …Владимир Фёдорович, — захихикала через пару минут Медвежонок, — ну, Вы и шутник! Какая, же это «новая поза»? Мы «так» с Вами не раз и, не два…

— Блин, самое главное забыл! Ты пыхти, пыхти! Как паровоз… Вот, так!

Нет… Ну, не Купчиха, конечно…

Вечером, Котёночку, даже и, не пришло такое в голову предложить… Она то, по габаритам, вообще на роль Купчихи не подходила. Вывод: надо быть поразборчивее с половыми связями. А то, в следующий раз, к тако-о-о-ому, могу привыкнуть!

Этот день я провёл как человек: практически весь день просидел в Интернете, по которому безумно соскучился… Конечно, предварительно загрузив Джостика:

— Игорёк! Ищи всё, что только возможно про производство патронов! Любую правдоподобную информацию! И особенно: ищи людей, которое про это производство знают…

— Ваш «главный герой», видно воевать собрался? — ехидно спросил тот.

Этот тоже — что-то заподозрил, причём, уже очень давно…

— Да, нет… Чисто поохоться. На САМОГО ЛЮТОГО ЗВЕРЯ!!! Зверя весом до ста килограмм…

Со следующего дня целиком сосредоточился на делании денег. Поток «хабара» временно иссяк… Всё, что полегче я уже перекинул, всё что потяжелее — перекину, когда Камрады «инвалидное кресло» сделают. Узбеки в Пещере Синбада Алибабаевича наводят шмон, перевозя в гараж Замка всё наиболее ценное…

Теперь надо срочно всерьёз заняться финансами, которые с прошлого года поют — уже даже не романсы, а прямо рэп какой-то! Несколько обрадовал Киса, продав кое-что из моего «антиквариата»… Да, это так… Копейки. Аукцион по продаже неизвестной картины Боровиковского был назначен на лето — что, не могло не радовать. Стартовая цена — миллион долларов, что ещё больше радовало. Но, когда это ещё будет! Можно, при таком раскладе и не дожить.

Дело было так хреново, что я опять начал «ксерить» банкноты: как рубли, так и доллары. Правда, «отксерил» всего четыре раза…

Гораздо больше я умножил «рыжья» и генеральских монет, с побрякушками. Последний клад, тоже не забыл!

«Наксерив» приличное количество небольших крестиков с крупным бриллиантом посередине, из последнего клада, я вдруг подумал: «Этот крестик — явно произведение искусства. А на хрена, такое большое количество произведений искусства?»

Я выломал из нескольких клонов этого крестика и побрякушек жены Генерала камешки и, впредь стал «ксерить» отдельно золото и бриллианты. Особенно, последние — они компактнее. А, золото потом тупо переплавлю в слитки. Лучше б, конечно, в монетки — да, соответствующих навыков и оборудования нет…

Между делом я подтянул Бугра и Бату…

С Бугром всё оказалось очень просто: я вызвал его в свой кабинет с «проектом». Наскоро пробежавшись по электронной копии плодов его многомесячного труда, я сообщил ему:

— Годится! Будем считать, что ты, Иван Николаевич, прошёл проверку на профпригодность…

— И, что дальше?

— Дальше мы с тобой сейчас совершим небольшую экскурсию…, — нутром чуял, что Бугор из тех людей, которые не поверят ни ушам, ни глазам… Глядящим на картинки на мониторе компьютера. А вот своим ушам и глазам — «картинке» в реале, поверят. Вот я его и повёл…, — ты только дай слово, что не ё…нешься, когда узнаешь правду!

— Я? Ё…нусь? Да, я такое видел…

— Такого, ты ещё никогда не видел! Ну, ладно, пошли. Вижу, ты готов.

Спустившись в гараж, я всучил Бугру здоровенный ящик с кое-какими железяками… Автопромовский инструмент, по-моему. Бугор — мужик здоровый, дотащит:

— Помоги отнести, что встал?!

Бугор был до того заинтригован, что безропотно взял ящик и понёс. Я тоже, надел на плечи титановый сейф-рюкзак, в одну рук взял слиток алюминия, вылитый на СТО Костоправа в виде двадцатилитровой канистры с тремя ручками, в другую — газовый баллон для плиты… Газу, в связи с рождением у Громосеки сына — ну просто прорва стало расходоваться! И, мы двинулись в погребок…

— Ты ящик крепко в руках держишь? — спросил я, заставив Бугра встать у портала, сам же, пока не подходя, — смотри, держи покрепче, а то сейчас на ногу уронишь, бывали такие случаи…

— Крепко, крепко…, — вид у Бугра был самый, что ни на есть дурацкий, — с какого перепуга, я его ронял бы?

— Да вот с такого! — я сделал шаг к порталу и, он сработал, — …говорил же тебе: держи крепче!

— Мать…! Перемать…! — иногда, строители очень громко похабно ругаются — такая уж у них профессиональная привычка… Или болезнь! Как силикоз у шахтёров или тупость у генералов, — твою мать…! Что это было?

В погребке «того» времени было светло… Я, наконец-то догадался оставлять, перед переходом, зажженную газовую «Летучую мышь» — поэтому может быть, Бугор ещё и, не обос…ался в темноте.

— Предупреждал же! Ящик то, теперь, наверх затащишь?

— Мать…! Твою мать…! Перемать…! …ать твой ящик!

— Ладно, пусть лежит… К стенке, только оттолкни — а, то на обратном пути об него ещё и, споткнёшься. Опять ругаться будешь!

И мы с Бугром зашкандыляли по лестнице наверх… Бугор еле шкандылял, так как хромал, я же от веса рюкзака, баллона и «канистры». Можно б, конечно Му-му припахать — но, я не привык ходить наверх с пустыми руками.

По мере движения наверх боль в ноге, по ходу, Бугра отпускала, а вот опупение, наоборот, только становилось крепче… Он шёл, озираясь и, всё больше и больше фуея.

Наконец, вышли в гараж-конюшню… Тут, Бугор офуел окончательно и бесповоротно и, встал как вкопанный:

— …Что, это?! — после пятиминутного онемения, спросил он. Я не мешал ему, пусть успокоится… Да и, самому отдохнуть надо.

— Где? …А, это… Это мой автомобиль. А, что?

— А, где…?

— Что, «где»?

— Ну, эта…, — Бугор, по ходу — офуел целиком и полностью и, окончательно «созрел».

— Моя «Волга» что ли?

— Да, да! «Волга»! И, почему «это»…? — Бугор обвёл глазами всё пространство гаража. Конечно, гараж в «этом» времени — совсем не то, что в «том»…, — совсем, не «то»?!

— «Волга» осталась в двадцать первом веке… А, «не то» — потому что, в девятнадцатом веке евроремонт в конюшнях ещё не делали.

— А, а…? — как он только смог — хотя бы эти звуки произнести, с так отвисшей нижней челюстью!

— «А, а…»! А говорил, не ё…нешься! — передразнил я, — видел бы ты сейчас свою рожу! Мы — в конце девятнадцатого… Подбери челюсть, говорю — пол не метён!

— ???

— Всё ещё не веришь? Ну, пойдём на крышу залезем, в трубу посмотришь. Тут хотя и уже практически одиннадцать вечера, но всё ещё светло. Лето же, начало августа…

Бугор опять что-то замычал.

— Если увидишь, что лето — мне поверишь? Время года никакими спецэффектами подделать невозможно.

На крыше Бугор поверил. Он очень долго водил объективом телескопа в разные стороны… Особенно долго, смотрел он в сторону копающегося канала, потом достал из кармана платок, вытер обильно вспотевшую лысину… Надо сказать, Бугор был одет по-зимнему — хотя и, без верхней одежды, конечно. А, здесь хоть и, почти ночь — но, градусов двадцать пять тепла есть. Я и, сам моментом вспотел…

Тщательно протерев лысину, Бугор медленно и задумчиво проговорил:

— Ну, ни …уя себе!

— А ты …ули думал!

Окончательно Бугор поверил и успокоился, поговорив с Громосекой и Главным в моей комнате, куда мы с ним после крыши спустились. Главного то, он немного знал — на Новом Годе познакомились.

Проболтав пару часов со «стационарными» попаданцами, перекусив с ними и попив вкусный чай, мы вернулись в своё время и, ещё «здесь» — в моём кабинете, до четырёх часов утра наскоро переделывали «проект» — соотнося его с вновь открывшимися для Бугра обстоятельствами… Но, перед этим я расставил все точки над «ё»:

— Дело, конечно твоё, Иван Николаевич… Только учти: я рано и, или поздно свалю с концами, а ты останешься. Может, конечно, найдётся ещё какой добрый дядя, обеспечит тебя какие-нибудь грошёвыми заказами… И, будешь ты — по твоим же словам, с его хрена на свой член перебиваться! «Там» же, ты станешь большим человеком! В создаваемой мной корпорации, ты станешь третьим или четвёртым по значимости. Ты хочешь быть большим человеком, Иван Николаевич? Или так и, будешь мелочь по карманам тырить?!

В попаданцы Бугор согласился сразу:

— Конечно, хочу! Вот «там», можно развернуться! Вот «там», можно строить и строить!

Вдруг он замолчал:

— …А деньги есть? Строительство — очень капиталоёмкая штука!

— Деньги будут! Не парься, деньги — не твоя проблема… Шибко сильно, конечно губу не раскатывай.

Я ещё раз, уже более внимательно пробежался по проекту:

— Что-то, у тебя всё как-то… Временно, что ли… Обоснуй!

— Как два пальца об забор, Начальник! Сравним, как строили наши и, как американцы… Наши строили, почти всё, как будто египетские пирамиды — на века. Даже, те же — не к ночи будут помянуты, «хрущёбы»! По началу замыслу эти здания задумывались как временки — на пятьдесят лет, а смотри-ка! До сих пор стоят и, ещё после нас стоять будут. А как строили заводы! Помнишь — в прошлом году, вроде, взрывали цех в Магнитогорске?! Так, за раз же не взорвали! Только на третий. Я согласен: что-то и, на века надо строить… Но, на хрена, спрашивается строить НА ВЕКА, жильё для простого человека или завод по производству какой-нибудь фуйни?!

— А пиндосы, чё?

— Пиндосы к этому делу относятся очень прагматично. Предположим, строит американец завод… Ну там, по выпуску чего-нибудь. Каких-нибудь резиновых изделий… Гандонов, например. Сразу же соображает, что лет через двадцать этот завод многократно окупит затраты на него, даст сверх того какую-то там прибыль — но, при этом его оборудование устареет и износится, а продукция на нём выпускаемая — может и, даром никому не нужна будет. Вот он и, строит завод с таким расчётом — что тот через двадцать лет развалится сам по себе! Утрирую, конечно… Но, через означенный срок пиндосовский буржуй сносит этот завод вместе с фундаментом и, строит на его месте новый — по выпуску, может, совсем другой продукции… Силиконовых сисек, например, или пластмассовых членов — не важно… Или, просто продаёт землю с заводом под снос или, даже — вообще бросает.

— Да, что там заводы! — вспомнил я, — в инете полно видео про целые брошенные американские города!

— Ну, ты понял, да?! Вариантов — бесчисленное множество! У них в основе массового строительства лёгкие дешёвые конструкции — такие легко сносить. Такая же фуйня и, в жилищном строительстве: смотришь, вроде стоит капитальный особняк… А ткни пальцем стену, насквозь пробьёшь! Опять, конечно, утрирую… Но, вспомни видео урагана «Катрина» в Орлеане: на вид, вроде «капитальные» коттеджи по воде — как пустые картонные коробки, плыли!

А он прав! На сто процентов прав!

— Возможно наши, так прочно строили, потому, что был пример Сталинграда — в прочных каменных и железобетонных строениях которого, можно было так здорово обороняться? Или, вообще? На случай ядерной войны так строили? Типа, шарахнут пиндосы ядерным фугасом, а нам пофуй?!

— Да, хрен их знает! О чём-то думали… Нам то, на эту тему париться не надо! Мы то, из истории знаем — что немцы до Солнечногорска по-любому не дойдут, а ядерной войны не будет.

Я немного подумал:

— …А не будет так, как было? Строили в тридцатые, во время первых пятилеток, вроде «временные» бараки — а, люди в них до двадцать первого века прожили?

— Барак, по сравнению с крестьянской «курной» избой — крытой соломой и топящейся «по-чёрному», всё же большой шаг вперёд… А вот, за дальнейшее — это надо у вас, у политиков спросить! — вдруг, окрысился на меня Бугор, — почему это пол-Африки отстроили и пол-Азии, а у самих народ в бараках живёт!

— Я то, тут при чём? Я в те времена, под стол пешком ходил. И, это ещё — в лучшем случае…

— А чтоб, также не накосячил! Ты же, у нас политиком будешь?!

— Согласен… И, что тебе для этого надо?

— Мне нужен мощный деревообрабатывающий комбинат! Так как, современных синтетических материалов «там» нет, возьмём за основу дерево — как наиболее дешёвый и распространенный материал. Всё уже технологически разработано, ничего нового придумывать не надо: основа — щитосборные дома из сандвич-панелей. Сама панель — это деревянная рама, с двух сторон обклеенная листами фанеры с утеплителем из прессованной стружки внутри. Внутренняя сторона панели обклеивается каким-нибудь декором, наружная — дранкой и, потом штукатурится и белится. Из таких панелей можно лепить всё, что угодно…

— Фанерные города?

— А, что? В тот период у японцев города, вообще — из бамбука и бумаги! Вот, они горели после американских бомбардировок!

— А наши? Наши, тоже гореть будут?

— А мы не допустим американских бомбардировок!

— Ну, а вероятность простого пожара?

— Во время войны в Ленинграде была разработана краска, на основе фосфорорганической кислоты — препятствующая возгоранию деревянных поверхностей… Нужно её освоить. Ну и, другие противопожарные мероприятия. Ничего! Жил русский человек в деревянном жилье испокон веков и, ещё столько же проживёт! А леса нам хватит! Если, поменьше будем за речку продавать…

Я рассказал Бугру об усовершенствованных русских печах, что я внедряю в девятнадцатом веке…

— Вот это, дело! — одобрил Бугор, — но, есть ещё более продвинутый вариант…

— Это, какой же?

— «Солнечный дом». Ещё, при Союзе разработали, но не успели внедрить…

— Это, что ещё за «Солнечный дом»? На кремневых фотоэлементах, что ли? Экологически чистое жильё? С дубу рухнул, или чё?!

— Да, нет! — Бугор поморщился, — на южной стене такого двухэтажного дома находится панель из двойного стекла. Днём воздух, нагреваясь в промежутке между стёклами и окрашенной в чёрное стеной, поднимается через систему воздуховодов в помещение. Часть тёплого воздуха закачивается в подвал и нагревает гравийный тепловой «аккумулятор», который отдавая накопленное за день тепло, обогревает помещение ночью. Простейшая система автоматики управляет процессом. Не в каждой местности, конечно, будет эффективен, но для Солнечной Пустоши — в самый раз!

— Заманчиво, заманчиво… Это ж, сколько топлива можно сэкономить!? …Твою ж, мать! Это сколько ж, надо стекла?! А ты знаешь, сколько оно — стекло, «там» стоит?

— Этот вопрос решаемый, Начальник! Построй стекольный завод и, всё. Вопрос закрыт…

Проговорил, чуть ли не до утра… Порешили, что через месяц Бугор перейдёт в прошлое с нами. Пока один — для первоначальной прикидки.

С Бату было несколько посложнее… Во-первых: он человек семейный. Во-вторых: я его не так хорошо знал. В-третьих: с его женой у нас слегка натянутые отношения. Захочет ли, снова «переехать» Елена Дмитриевна? По-моему, всё эти «кочёвки» — во, как её достали! Захочет ли, переехать без неё Бату? Навряд, ли… Захочет ли, переехать без Данилы Лиза? Характер у девчонки ещё тот, а с Данилой у них любовь… Так, что нет!

Так и, не найдя приемлемого решения этого вопроса, я спихнул всю ответственность за его исполнение на Боню:

— Ты с ним дольше знаком, дольше с ним общался, ближе к нему возрастом…, — безапелляционно пресек попытку соскочить, — наконец, коневодство — это отрасль сельского хозяйства, а на нём у нас ты! Возьми на первое время Евгения — для психологической поддержки, пока он снова за очередным «Макаренко» не свалил и, чтоб Бату — на ближайшей же «планёрке», к нам присоединился!

Через пять дней ко мне на доклад по этому делу пришёл Мозгаклюй. Боня не смог, ибо был чем-то занят:

— С самим Борисом Саналовичем — без проблем… Хоть сейчас. С Еленой Дмитриевной, посложнее будет… Характерец, однако у неё! Но тоже, я думаю, согласится. Если ты ей «уютное гнездышко» предоставишь — подальше от нариманов.

— В прошлом «уютное гнёздышко» — куда ещё дальше от нариманов!!! Да, всё равно придётся конеферму где-то надо строить — так что, обеспечу… А, что Лиза?

— А, вот с этой чертовкой всё гораздо запущеннее! Без твоего племянника добровольно не подпишется. А, если «в тёмную» — то возможны проблемы в будущем… Лично у тебя! Очень сильный характер.

— Мамин? Мамин характер, то?

— Да, куда там её маме…

— …Понятно… Сам то, что думаешь? Что делать в этой ситуации?

Женька пожал плечами:

— Без понятия! Любовь… Против неё психология бессильна. С Бату мы, вот к какому компромиссному варианту пришли: он с нами отправляется в прошлое, налаживает дело, находит подходящих людей — а, дальше видно будет. Может, с семьёй навсегда перейдёт, а может — нет…

На следующий день я поехал на конеферму поговорить лично с самим Бату:

— Так Вы в курсе, что предстоит сделать?

— Да, Василий Григорьевич мне всё объяснил…, — Бату был сама невозмутимость.

— Вы, по моему заданию, разрабатывали проект создания крупного племенного конезавода… Это как-то поможет Вам в новой миссии?

— Естественно, поможет.

— В двух словах объяснить можете Вашу задумку?

— Конечно. Про оплодотворение «в пробирке» слышали?

— Слышать то, слышал! Но…

— Берётся яйцеклетка от какой-нибудь породистой, в нашем случае — кобылы и оплодотворяется спермой от, также породистого жеребца. После этого оплодотворённую яйцеклетку можно охладить в особой камере, хранить довольно продолжительное время и перевезти куда угодно — после чего трансплантировать в любую здоровую кобылу… И, в положенный срок непородистая кобыла ожеребится жеребёнком нужной нам породы.

— И, сколько таких «яйцеклеток» и кобыл нам надо?

— Для максимальной эффективности, для наиболее быстрого воспроизводства пород, необходимо не менее по восемьсот для каждой…

— Ничего себе! Это сколько денег надо!? — присвистнул я.

— Денег надо много…, — согласился со мной Бату.

— А по времени?

— Ну… Предварительно, с племзаводами я уже договорился. Даже, договора с ними со своей женой составили. Как только перечислите деньги — работа начнётся. Месяца два — три… Я думаю, не больше.

— А «там»?

— «Там» я пока подберу маточное поголовье. Года, что Вы планируете пробыть в этот раз в прошлом, мне вполне хватит…

Я тут же перечислил деньги — пока задаток, по названным Бату адресам и подписал договора в электронном виде. Очень удобная это вещь — новые технологии! Никуда ехать не надо, столько времени экономят, которого у меня очень мало…

Однако, я вообще остался без денег! Практически без копейки денег…

Позвонил в Киев Бене… Чёрт! Ещё не приехал и, когда будет неизвестно. А, звонить ему лично на сотовый… Номер его у меня — в принципе есть, но мы не настолько близко знакомы! Ладно, действуем по старой схеме.

Я опять сел на один из своих автомобилей и проехался по средней полосе России, сдавая в ювелирках свои золотые «отксеренные» побрякушки. Обменивал и «наксереные» банкроты. Доллары я менял понемногу в обменниках на рубли, рубли на доллары — всё, как обычно… Потом, всё это перечислял в Фонд. Нумизматам я продавал монеты… Что-то нумизмат у нас какой-то зашуганный! От золотых монет, стоимостью в миллионы — на аукционах правда, которые я им впаривал всего за сотни тысяч, шарахаются как монахиня от орального секса с мужчиной. Аж, бесит! Эдак, я долго буду кататься…

Сделав за две недели громадную спираль по европейской части России, я подъехал к Москве, которую оставил на десерт. Здесь был один очень понравившийся мне в прошлый раз башлёвый нумизмат, который — единственный из всех российских, купил тогда у меня всё — полный комплект из двух отксеннных кладов…

Но, первым делом посещу-ка я Опера. Как он там?

Опер бухал… Сутки потратил, чтоб привести его в чувство. Не Громосека, конечно — далеко не он, но тоже…

— Палыч, ты что? Сдурел? Нельзя же, так себя опускать?!

— Ну, а что ещё мне на незаслуженной пенсии делать? — попробовал пошутить Опер.

— Займись чем-нибудь… Хотя бы рыбалкой или охотой. Или, на работу устройся, в конце концов!

— Ни рыбалка, ни охота не прикалывает после того, как ты человеков на «крючок» «ловил» и на них же «охотился»…, — опять неудачно пошутил Опер. По ходу, у него сильно болела голова…, — да и, что рыбалка, что охота — та же пьянка, только на природе! А, на работу — кроме как охранником не берут… Барыг охранять и барахло их. Западло мне это, понимаешь?!

— А на меня работать, тебе не «западло» будет? — внезапно пришла в голову мысль.

— На тебя? Кем же? Тоже, охранником? — скривился Опер.

— Да, нет… Охранников у меня своих хватает — аж, двое! И оба профессиональные военные. Мне в моё село сотский нужен…

— Кто-кто?

— Ну, это под вид американского шерифа пли нашего участкового. Тебе это всё знакомо… Поработаешь год, два и, если всё срастётся как надо, организуем с тобой частное детективное агентство в Нижнем Новгороде, — почему бы наравне с частной армией не заиметь и частную полицию? В любом случае пригодится.

— Что-то, ничего я не понял…

Опер, как и Бугор — человек был очень рациональный: пока сам не пощупает — не поверит.

— Давай так, Палыч: съездим ко мне, я тебе кое-что покажу, о кое-чём расскажу… Заодно — ты проветришься. Ну, а потом и поговорим. Ты как?

— Давай проветримся…, — не был против Опер.

— Ты пару дней продержись, пока я кое-какие свои дела сделаю, а потом двинем… Кстати, не в курсе по поводу расследования по убийству Германа?

— Не интересовался…

— Вот и, чтоб было чем эти два дня заняться, поинтересуйся. Связи то, остались?

— Остались, кое-какие…

Самого башлёвого московского нумизмата я ещё в прошлый раз прозвал Шнырём. Сам не знаю, почему. Просто посмотрел на него и, подумал: «Шнырь» — хотя, ничего такого в том не было. Очень вежливый и интеллигентный человек лет пятидесяти…

Шнырь, очень долго перебирал золотые и серебряные монеты, как с генеральского клада — так и, с московского. Да и, с того — самого первого клада, я добавил наиболее ценные…

— Двести пятьдесят тысяч долларов, наконец, объявил он.

— Сколько?

— …

— Да, одна вот такая монетка не так давно на аукционе в Лондоне была продана за полмиллиона фунтов!

— Так, в чём же дело? Съездите в Лондон и устройте там аукцион…, — равнодушно пожал плечами Шнырь.

В принципе, ожидаемо… Но, всё равно, обидно. Я сидел напротив и, молча «ел» глазами Шныря. Чё б, такое придумать?!

— А я поеду в Киев и загоню эти артефакты Бене! Он, хоть и, еврей — но, даст за них хотя бы поллимона!

— Вы знаете Беню? — Шнырь, от чего-то, заметно занервничал.

Ага! Не ждал конкурента!

— Не просто знаю, а имел с ним неоднократно дело! Просто, сейчас Бени нет в Киеве, а лететь на Кипр вот с эти, — я показал на лежащие на столе монеты, — не стоит, палево… А, мне срочно нужны бабки. Но, я могу и, подождать, на крайняк!

Шнырь молчал, как в рот… Набрал.

— Да мне куда выгодней закопать эти монеты в землю в консервной банке, а потом откопать и объявить, что нашёл клад. Как в «Бриллиантовой руке»…, — засмеялся я, — по любасу, двадцать пять процентов — премия от государства, больше ваших двухсот пятидесяти «косарей» будет!

— Вы не сильно торопитесь? — наконец, открыл рот Шнырь, — можете полчаса посидеть в этом кабинете, пока я кое-куда схожу?

— Полчаса посижу…, — в животе неприятно заныло, как в далёком детстве, перед получением звездюлины, — только учтите: о том, что я пошёл к Вам знают три человека и один из них — бывший мент, «важняк»!

— Бывших ментов не бывает…, — на ходу, сквозь зубы процедил Шнырь, выходя.

Вместо него в кабинет вошёл охранник и встал у дверей. То ли сторожил меня — чтоб я с монетами не убежал, то ли охранял кабинет от меня — чтоб я ничего не слямзил… Сиди вот теперь и, гадай! Самое главное, что никто об моём походе к этому нумизмату и, не знал: в прошлый раз всё благополучно пролезло — вот и, в этот раз я на то же надеялся… Самонадеянность! Она, как и жадность, не одного фраера сгубила…

Однако, вопреки некоторым опасениям, Шнырь через положенные полчаса вошёл один, охранник вышел и, разговор продолжился:

— Четыреста косарей зеленью! — реально накинул он. Ого! Базар реальный пошёл!

— Четыреста пятьдесят! — скинул я.

Шнырь, очень внимательно посмотрел на меня и перешёл на «ты»:

— Поговорку про фраера и жадность знаешь?

— Знаю. Но, я — не фраер!

— Ладно, договорились… Дам тебе за них четыреста пятьдесят. Только сегодня у меня таких денег нет. Приходи завтра в пять вечера…

— Но и, монеты я завтра принесу… В пять вечера.

— Да, за ради Бога! А тебе не очково с ними по нашему криминальному городу двигаться? Вдруг, хулиганы какие? Или, гопники? Может, тебе охранника дать? До дому проводить? А завтра сюда сопроводит?

«Что-то у вашего охранника рожа, как у того самого „гопника“!»

— Да, не! Не надо… Ваш то, и охранник мне на один присест, не говоря уже про хулиганов и гопников.

— Ну, как знаешь…

— …Ещё вот, что…, — перед уходом, я добавил ещё одно условие, — мне деньги перечислением надо…

— Перечислением? — Шнырь опять занервничал и, забарабанил пальцами по столу, — куда?

Он выглядел обескураженным. Что-то такое намечалось, без сомнения!

— На мой депозитный вклад до востребования, разумеется. Да, там — делов, то: пойдём в ближайшую сберкассу и, ты там положешь на мой счёт деньги — а, я отдам тебе монеты.

— И, на…? И, на кой тебе такие заморочки?!

— Да, очкую я что-то…

Шнырь, с минуту барабанил пальцами по столу… Знакомая мелодия. Шансон, что ли? Из Михаила Круга, по-моему: «Что ж, ты фраер, сдал назад…» Однако, попал я в …издоворот! Вот, это «нумизмат»! А на первый взгляд производил впечатление вполне интеллигентного человека!

Простучав мелодию популярного шансона чуть ли не до середины, Шнырь наконец согласился:

— Ладно, пусть будет по твоему… Итак, завтра после пяти буду ждать. Не опаздывай: сберкассы до семи работают.

Все непроданные драгоценные побрякушки я хранил в камере хранения на Павелецком вокале в обыкновенной автоматической ячейке. Сам же я жил в тоже — в обыкновенной снятой квартире в спальном районе, а передвигаться по Москве предпочитал исключительно на общественном транспорте, в крайнем случае — на такси.

Вот и, сейчас я поменял пару такси, несколько раз прокатился туда-сюда на метро и, наконец, положив кейс с монетами в камеру хранения, поехал на снятую квартиру на троллейбусе… «Хвоста», вроде не засёк, но щемящее чувство опасности постоянно было! До того, это «чувство» во мне засело — что я так и, не заснул до утра. Хорошо, хоть в снятой квартире компьютер был с подключённым интернетом! Утром заснул на часок, потом соскочил, как подорванный и снова… Блин! Так и, чокнуться можно!

Купля-продажа, вопреки некоторым опасения, произошла без сучка и задоринки: ровно в пять я подъехал на такси к конторе Шныря. Тот, сразу предложил мне прокатиться до сберкассы на своём собственном «BMW», а когда я отказался — хмыкнув, сел с кейсом и охранником ко мне в такси и, мы поехали к ближайшей сберкассе.

Кассирша, конечно, сделала большие глаза при виде сумы — но, без разговоров быстро их пересчитала и перечислила на мой депозитный вклад до востребования.

— Я могу рассчитывать на наше дальнейшее плодотворное сотрудничество? — перед расставании спросил я Шныря, задержав его ладонь в своей.

Крепко так задержал…

— У тебя ещё, что ли есть? — рука Шныря заметно дрогнула, а в глазах легко прочиталась паника.

Что-то, опять такое — нехорошее, затевалось…

— Возможно есть… Произведения искусства, ювелирка, камешки… Рыжьё в слитках… Не интересуют?

— Что за «произведения искусства»?

— Ну, не «Яйца Фаберже», конечно, но тоже ничё…

— Посмотреть бы надо…, — Шныря, реально пробило на пот. А, вроде не жарко…, — на твои яйца!

— Посмотришь, в следующий раз… Если, я живой из Москвы выберусь. А то у вас тут такой криминал… И, куда только милиция смотрит?

— И, не говори… Совсем, эти менты ловить мышей перестали. Ну, счастливо! Береги себя! — Шнырь, вроде успокоился и повеселел.

— И, тебе не хворать!

Расстались, чуть ли не лучшими друзьями… Однако, расслабляться не стал и, до дому добирался так же — «короткими перебежками». Одно хорошо — чувство опасности отпустило и, дома — в съёмной квартире, можно будет слегка расслабиться… Заскочил в магазин, купил бутылку водки и закусь. «Расслаблюсь», высплюсь, заберу завтра после обеда Опера и, рвану домой, в Солнечногорск. Денег я накосил уже достаточно! На ближайшую перспективу должно хватить.

Открываю ключом дверь, захожу… Протягиваю руку к выключателю — ибо, уже довольно поздно и, в прихожке несколько темновато.

…Тут, меня кто-то — очень сильной рукой, мягко отталкивает вглубь квартиры, дверь захлопывается и, включается свет! Я, конкретно ошарашен и несколько обескуражен происходящим со мной! Та, же — очень сильная рука, меня берёт за шкварник и толкает в направлении из прихожки в зал. Не сопротивляюсь, так как на уровне инстинкта чую — бесполезно. Что, самое странное — никакого страха нет, а только очень сильная досада по двум поводам: так легко попался и, опять выспаться не дадут!

Сильная рука дотолкала меня до зала и отпустила… В зале сидело трое — один в кресле за журнальным столиком, двое на диване. Инстинктивно я обернулся на Сильную Руку. Ого! Малый габаритами, практически, не уступал Му-му… Только лицо поумней и, более волевое и жёсткое. Чем-то на Шварца похож… С таким, как-то сразу расхотелось шутить.

Но, гораздо большее опасение вызывал один из сидящих на диване: мелкий и хищный зверёк… Хорь — так сразу окрестил его я. Он, очень внимательно следил за мной и, из глаз его сквозил ледяной могильный холод.

Вторым из сидящих на диване был хорошо мне известный Шнырь… Теперь он менее всего был похож на интеллигентного нумизмата — скорее, на классического урку с парой ходок за плечами…

Но, больше всего меня вставило от сидящего в кресле… Это был седой, на вид сорока пяти — пятидесятилетний мужик с таким волевым и властным лицом — что только взглянув на него, мне захотелось во всём ему подчиняться! Это лицо вождя первобытного племени… Ну, или атамана казачьей шайки… Такими, наверное были Разин и Ермак. Крёстный Отец — с ходу прозвал его я. Вот, расклад пошёл! Как соображалка то, ещё работает…

— Садись! — приказал мне Крёстный, указав на свободное кресло напротив него.

Ну, сел… А что ещё остаётся делать? Крёстный бесцеремонно, равнодушно-внимательно изучал меня в упор. Ну, как бультерьер — почует, что ты забздел, порвёт на куски… Поэтому я, собрав в кулак остаток духа, зевнул — и, не слишком вежливо, спросил:

— А, что? С утра нельзя было в гости заявиться?

На это Крёстный свистящим, пронизывающим шёпотом ответил:

— А мы такие гости, что по ночам приходим…

Хорь коротко, ехидно хохотнул. Мельком взглянув на него, так, что Хорь заткнулся, Крёстный продолжил:

— …Надеюсь, ты ничего не имеешь против?

— Ну, пришли, так пришли… Не выгонять же вас на ночь глядя! Не по-русски это.

В этот раз ощерились в волчьих оскалах все — типа, заулыбались от моей удачной шутки. Даже, Сильная Рука, стоящий у дверей зала.

Подождав, когда веселье стихнет, я продолжил:

— …Так, что привело ко мне столь, по ходу, уважаемых людей? Может, надо чё?!

Крёстный достал из кармана золотой портсигар, выудил из него сигарету с золотым ободком и, с лёгкой издёвкой спросил:

— Не возражаешь?

— Да, нет! Что, Вы?! Курите на здоровье…, — получилось несколько двусмысленно, — пепельница на журнальном столике.

По ходу, разговор пошёл не по первоначальному плану, поэтому Крёстный на ходу перестраивался… Прикурив от очень дорогой по виду золотой зажигалки, он сделал пару затяжек и спросил:

— …Среди нумизматов нескольких областей России, с осени ходят легенды об неком долговязом человеке, который заявляется к ним и предлагает купить по не очень дорогой цене монеты — которые очень дорогие и, которых не должно быть много… Это не ты, случайно?

— Не исключено…

— Хм… А, ты в курсе, что таким образом сбиваются цены и кое-кому это может не понравиться?

— Что-то, не подумал…, — и, вправду не подумал я…

А думать то, надо было!

— А, думать то, надо было! — как будто прочитал мои мысли Крёстный.

— Ну, что сделано, то сделано! Вы же, тоже — не давали объявление в газетах, что крышуете этот бизнес и, ваши нумизматы меня об том не оповестили… Так, что накосячили мы оба. Давайте лучше поговорим об дальнейшем нашем с Вами сотрудничестве. Так сказать, на благо обоих сторон… Что это мы с Вами всё об грустном, да об грустном?!

— Хм… Резонно… Давай, поговорим! А, если я спрошу, где ты взял эти монеты, ты мне расскажешь?

— А Вы бы, на моём месте рассказали бы?

— Кто? Я? Я — нет…

— А, чего тогда спрашиваете у меня? А может, я их украл?!

Крёстный несколько минут беззвучно смеялся… Как акула. Видел я как-то такое видео. Акула на нём, конечно, не смеялась — но, очень было похоже…

— Да, кто бы сомневался, что ты их украл! А, если мы все, тебя очень убедительно попросим рассказать нам, где ты их украл?

Голос Крёстного из свистяще-шипящего, спокойно-ироничного — с оттенком издёвки, вдруг стал хриплым и угрожающим…

— Давайте, я лучше Вам одну сказочку расскажу?!

Если честно, то я уже почти обделался… Но, надо идти до конца!

— Сказочку? — по ходу, Крёстный был в ещё большом афуе, чем я! — рассказывай, только коротко. За длинные «сказочки» мы обычно язычок укорачиваем…

— Жил-был один старик и, была у него курочка Ряба…, — начал я.

Крёстный изумлённо смотрел на меня, как фельдфебель, увидевший вошь. Сидящие на диване, как-то неуловимо заёрзали — а, Сильная Рука, у дверей зала негромко кашлянул — как будто, чем-то поперхнувшись… Чё за фуйня, интересно?

— Ну-ну… Интересная сказочка получается, — прошипел Крёстный, — давай, что там дальше…

— …Ряба исправно приносил каждый вечер по золотому яичку и, Старику — на водочку с закусью хватало. И, даже на опехмелку по утрам оставалось! Но, как-то раз, Старик — в один не совсем прекрасный момент, с вечера несколько увлёкся и слишком перебрал… Встал он с утра, а на опохмелку нет! Наехал он тогда с больной головы на Рябу: мол, давай золотое яичко прямо сейчас и, всё тут! Даже, прикинь, за грудки его брал! Ряба с перепугу, конечно, поднатужился, снес яичко… Но, к вечера от стресса и обиды помер. Сидит с той поры Старик в курятнике на насесте — как петух и, чешет яйца… Причём, прикинь — свои собственные! Да, только поздно уже — никто ему золотое яичко не принесёт!

Кто-нибудь, когда-нибудь видел, как ржёт стая волков? А, я видел! Причём, только что…

Первым проржался Хорь:

— Старик! — обратился он к Крёстному. Неужели, «Старик» — погоняло Крёстного? Ё-моё…, — нет, ну очень жалко будет — если придётся зарезать такого весёлого и находчивого!

— …И, не говори! — опять зашипел тот. Обращаясь ко мне, — вот только, дошли вот до меня слухи, что ты, Ряба, не только Старику золотые яички носишь — но ещё и, к Бене нестись бегаешь… Что на это скажешь?

Ого! Не только, оказывается, я люблю прозвища давать! В принципе, «Ряба» не так уж плохо… Главное, не «петух», какой!

— Я ж, говорю: ваших объявлений в газетах я не читал… Приспичило — мне люди обратиться к Бене посоветовали…

— А тебе «люди» не поведали, какое у Бени ещё одно погоняло[29] имеется? — почему-то наклонившись ко мне вплотную — чуть ли не на ухо, прошипел Крёстный.

— …Да вроде, нет, — не помню, чтоб Немец мне сообщал ещё какую-либо бенину кличку…

— Ещё, Беня откликается на прозвище «Сто Кусков»… Знаешь, почему?

— Да, откуда бы я знал…

Возникло смутное подозрение и засосало под ложечкой, от какого-то непонятного страха…

— А кличут его так, — продолжил шипеть Крёстный, — знающие люди, конечно, за то — что, он никому более ста кусков не платит!

— Как это, «не платит»? А если вещь, которую он покупает, — включил тупого я, — стоит больше ста кусков? Делит на части, что ли?

Крёстный опять беззвучно рассмеялся… Его подручные только криво ухмылялись — как бывшие в курсях:

— Беня — «Сто Кусков» делит на части продавца этого товара и сжигает их в своём собственном частном крематории. Так, что за тобой должок — мы тебя от смерти спасли, купив твой товар!

Мне поплохело… К счастью ненадолго:

— Конечно, с тобой мне проще дела было бы иметь — не надо через кордон туда-сюда гонять…, — как будто и, не услышав ужастики про Беню, ибо не люблю быть кому-нибудь в чём-нибудь обязанном, разъяснил я, — да и, не люблю я их… Евреев. Обманывают они! Мы же, русские, друг друга не обманываем. Ведь верно, Крёстный?!

— «Крёстный»? — изумился Старик, аж шипеть перестал, — …понятно: кина американского насмотрелся… Ну, раз ты сам назвал меня Крёстным — то принимай присягу, как у «них»!

И, он сунул мне под нос руку с огромнейшим золотым «болтом» на среднем пальце… Для поцелуя, как я понял. Ага, час!

— Крёстный, мы все же не в Америке… И, не на Сицилии. Мы в России! У нас несколько другие обычаи.

— У нас, в России принято на …идора клясться, — проинформировал Хорь.

— Да, нет…, — не глядя на того, прошипел Крёстный, — у нас, в России, принято слову верить… И, за «базар» отвечать. Ты за «базар» отвечаешь, Ряба?

— Отвечаю, Крёстный!

— Ну, тогда…, — Крёстный обвёл глазами своих людей, — Ряба — наш, понятно? Такой же вор — только ещё не «коронованный». Причём, вор мазёвый — «красный фартовщик» по «красному товару[30]»… Или, вы всё ещё в лажу про клад верите?

Крёстный в упор посмотрел на Шныря:

— Не бывает таких кладов, понятно?

Все согласно молчали, а Шнырь ещё и, кивнул согласно головой.

— Ну, а где Ряба ворует — то его дело, никому из нас он дорогу не переступает… Ведь верно?

— Верно, верно…, — подтвердил Шнырь.

Хорь и Сильная Рука тоже согласно закивали… Ничего себе… Они, чё? Меня в воры приняли?!

— Крёстный! Быть вором — очень высокая честь! Я её не достоин…, — я умоляюще сложил руки на груди, — хочу признаться: я был в пионерах, потом в комсомольцах, служил в армии и, ни разу не сидел!

— Сейчас несколько другие законы. Не так строго, как раньше… Нынче, «зарубку класть»[31] не надо!

Поучительно, но с явным сожалением прошипел Крёстный. По ходу, погоняло «Крёстный» ему больше нравилось, чем «Старик»… По-моему, он от него просто тащился — у каждого человека можно найти слабое место!

— …К тому же, тебя в воры никто не коронует! Походишь в козырных фраерах. Пока. А, что не сидел ни разу — так, сесть ещё успеешь! Поможем, если что…

Воры опять заржали…

— Пошутил я, не напрягайся! Кстати, насчёт отсидки… Ты в общак вкладываться будешь? Это не простая обираловка — это страховка на случай той самой отсидки. Вложишься в общак — будешь сидеть, как человек. Нет… Ну, тут по всякому бывает.

Я замялся… Сказать, что подумаю, а в следующий раз придти со Спецом, что ли? А куда я потом свой хабар девать буду? Опять по ювелиркам бегать? И снова, рано или поздно — до такого вот «крёстного», добегаешься. Свято место долго пусто не бывает — а, с этими, вроде уже установлен контакт.

Видя, что я мнусь, Крёстный проинформировал:

— Это не в падлу, ты не думай! И, не развод на бабки. Твой брат на общак скидывался…

— Даже, так! — изумлён, если не сказать больше!

Они всё уже про меня знают — хотя, я не называл им ни своё имя, ни фамилию…

— Умный человек был Герман, твой брат! Жаль, ушёл от нас так рано… Понимал: сегодня он олигарх в Москве, а завтра — лесоруб на Колыме… Страна у нас такая!

— Хорошо! Я буду отстёгивать в общак! — выпалил я, — …а, ты найдёшь мне, Крёстный, того кто убил моего брата?

Тот долго молчал, уставившись куда-то мимо меня… Потом медленно заговорил, обдумывая каждое своё слово

— …Уже давно бы нашли, если б, могли. Хотя бы для того, чтоб возместить… Герман то, не мало нам в общак башлял! Но… Чего не можем, того не можем! Единственное, в чём я могу своё воровское слово дать: не из наших он — этот мокродел. Вот, это — точно!

Что-то он темнит, вот только по какой теме… Ясное дело, Германа убивать блатным бы в голову не пришло — в этом Крёстный мне не соврал. А в чём соврал? Значит, всё же что-то знает! Ладно, ещё свидимся…

— Если что, я хорошо заплачу за наводку… Проверенную наводку!

— Хорошо, я передам по своим…

— …Слух прошёл, — чуть попозже, помолчав, переменил тему Крёстный, бросив малоуловимый взгляд на Шныря, — что, у тебя ещё кое-что с собой имеется для своего Крёстного, Ряба?

Слово «Крёстного» он проговорил, как ребёнок проговаривает слово «мороженное», например…

— С собой нет, я же не дурак!

— Мы знаем…

Вот и, пойми его: то ли знают, что я не дурак, то ли уже успели прошманать эту квартиру!

— Есть фото на флешке. Показать?

Получив положительный ответ, я включил комп и вставил флешку в системный блок.

Экспертом по драгоценным безделушкам у них был, по ходу, только Шнырь… Он только причмокивал, разглядывая в упор на мониторе золотые и серебряные монеты, царские ордена, женские драгоценные украшения. Остальные тоже, дружно сопели в три свистка…

— В рот мента! — вдруг воскликнул Шнырь, — да, это же шестнадцатый век! Этому кресту цены нет!

Это он дошёл до того самого небольшого крестика с «камешками» и, «булыжником» в центре…

— Ничего, так… «Булыга[32]»! — Хорю тоже понравился бриллиант в центре крестика.

— Как, это — «нет цены»? — удивился я, — лимон за этот крестик и два лимона за всё остальное… Зелёными, разумеется. С учётом вычета на общак.

Все четверо уставились на меня, как Ленин на буржуазию…

— …Где ты всё-таки это «взял»? — подозрительно прервал общее молчание Шнырь.

— Где я взял — там, ещё есть! — нагло ответил я, — но, меньше с вас взять я не могу. Зуб даю! Рябе тоже надо зёрнышки клевать, чтоб следующее яичко снести… Неужели непонятно?

— А, что за «яичко» ты «снесёшь» нам в следующий раз, Ряба? — осторожно прошипел Крёстный.

Я призадумался… Слишком уж газовать не надо. И, подсовывать те же самые монеты и драгоценности тоже не стоит.

— …Тут заранее не угадаешь. Но, камешки и золото в слитках я обещаю. Лямов на пять… Может, на десять.

— Когда?

— Тоже, не угадаешь точно… Где-то — через месяц, через два. Самое позднее — через три месяца.

Подумав, Крёстный обвёл своих глазами:

— Так, что? Кто, что думает?

Первым высказался Шнырь:

— Надо брать, Крёстный! — ух, ты! Моё погоняло прилипло. И, Крёстному это очень понравилось. Теперь, я у его в немалом фаворе! — такого фарта[33], такого «красного товара», у нас давно уже не было!

— Если он, вообще, был такой фарт! — добавил Хорь и, кивнул в мою сторону, — а пацан, вроде правильный. На таких у меня чутьё!

Сильная Рука у выхода из зала ничего не сказал — но, по его лицу было видно, что он одобрит любое решение Крёстного.

— Надо бы вживую посмотреть…, — за всех прошипел Крёстный.

— Да, не вопрос! — с готовностью ответил я ему, — …давайте, это сделаем так: завтра, после обеда я позвоню в какую гостиницу вам надо приехать. Спросите по приезду у портье, в каком номере я остановился… Посмотрите мои вещицы — и, если вам понравится, то так же — платите мне перечислением на мой депозитный вклад до востребования. Как только на мой счёт капнут денежки — можете забирать хабар и отчаливать… И, ждать моего следующего звонка.

— Ты, что? Нам не доверяешь, Ряба?! — удушливо, с очень коротким смешком просвистел Крёстный.

Нехороший, такой смешок…

— При чём тут доверие? — не повёлся я, — ремесло у нас с вами опасное — всяко может быть… За мной вполне может быть ментовской хвост. Совсем уж поцеватыми тоже, мусоров считать не надо — сами прекрасно знаете…

Шнырь согласно закивал головой… Был прецедент, значит.

— …Вдруг, чё не так… Тьфу, тьфу, тьфу! — я символически плюнул три раза через левое плечо, — сами же будете шкнить, что это я вас подставил!

— Ряба дело говорит! — поддержал меня Хорь.

— Сам знаю, Хорь! — ого!

Да я и, тут прозвище отгадал!

Да, у меня талант, я вижу! Где то читал, что при Союзе сидел в министерстве обороны человек в генеральском чине и придумывал названия системам оружия… Меня бы туда, на его место!

— И, такой толпой шарахаться не стоит…, — внёс я следующее уточнение, указав на Шныря, — вполне достаточно одного этого вашего эксперта и того охранника… Из офиса.

— Шняга, — обратился Крёстный к Шнырю… Ну, тоже почти угадал! Первые две буквы…, — возьмёшь Арни и Топаза…

Арни — это, по ходу, Сильная Рука — от «Арнольд Шварценеггер». Если надеть ему чёрные очки — хрен от живого Шварца отличишь! И, столь же «многословный». Тот охранник — что у Шныря в конторе, на Шварца вообще не походил. Так — приблатнённая декорация… «Топаз» же, я думаю — спец по «камешкам».

— …Сам я буду в банке. Если всё пучком — маякнёшь мне, стазу же перегоню бабки. С моего счёта на его.

На том и, порешили… Предложил им раздавить со мной пузырь водки, но воры, видать, непьющие попались — и, коротко попрощавшись, оставили меня наедине с поллитрой.

Ну и, фуй с вами! Я засадил сам на сам бутылку водки и, наконец-то — впервые за трое суток, вырубился…

Проспал почти до обеда… Потом быстренько привёл себя в порядок, вызвал хозяина квартиры, сдал её и выехал в заранее выбранную мной не слишком крупную, но хорошо посещаемую частную московскую гостиницу. Через камеру хранения Павелецкого вокзала, разумеется…

Где-то, через час после моего маяка,[34] нарисовались Шняга-Шнырь, Арни-Сильная Рука и маленький сухонький старичок — по ходу, Топаз.

Арни ожидаемо занял позицию у дверей, косясь на камеры видеонаблюдения, которыми оснащался каждый номер этой гостиницы (после нескольких происшествий, пояснили в администрации. Если происшествий нет, то записи с видео не просматриваются). Шнырь и Топаз вплотную занялись моим хабаром…

Много времени вся эта процедура не заняла… Топаз внимательно, через лупу осмотрел «камешки» на украшениях. Особенно долго рассматривал «булыгу» на старинном золотом кресте, проделал несколько малопонятных мне манипуляций. Никаких вопросов не возникало. По цене ни Топаз, ни Шнырь не сделали ни одной попытки торговаться — значит, я здорово продешевил… Топаз, даже похвалил меня, сказав, что я не «скобарь[35]». Да и, фиг с ними! Мне нужны были позарез деньги — я этот вопрос решил. Хотя бы на время. Остальное меня не …бёт, ни разу.

Когда всё было уже сделано — на мой счёт капнули денежки и, пришла пора расставаться с ворами, меня в очередной раз осенило:

— Послушай, Шняга, — притормозил я Шныря, уловив момент, когда Топаз и Арни уже вышли, — у меня, возможно, будут слитки золота, а у Крёстного найдётся специалист по изготовлению «шайбочек[36]» из них? Монеты то, выгоднее и безопаснее сбывать, чем слитки!

— Может и, найдётся такой маклер[37]… А, ты не думаешь, что Крёстный и без тебя вполне может мастырить[38] эти самые «шайбочки»? — и Шнырь с любопытством уставился на меня, мол, что ответишь?

— Со мной ему мастырить куда выгоднее будет! Слитки рыжья я буду вам толкать по весу и, уж извини — по курсу… С учётом вычетом на «общак», естественно. А монеты я предлагаю вам сбывать «пятьдесят на пятьдесят»… Врубаешься? Мой «цветняк[39]» — ваша макля. «Фармазоните»[40], тоже вы… Вам — сплошные преференции, а Рябе и зёрнышек — поклевать хватит…

Шнырь, подозрительно посмотрел на меня но, призадумался…

— К тому же, я могу так заныкать вашего маклера и его «коптильню[41]», что ни один мент не найдёт.

— Куда же это?

— В мой Замок в Солнечногорске. Это такая дыра в Нижегородской Области…, — один хрен — раз, они меня так легко вычислили — то, где я живу, уже наверняка тоже знают. А, если ещё и, не знают, то скоро узнают…, — там, у меня всё схвачено — за всё заплачено… Вас то, менты так или иначе, но пасут — а, я человек новый — пока «чистодел[42]», на меня и, хрен подумают! Ваш «гравёр[43]» будет работать как у Христа за пазухой — а, местные менты ещё и, охранять его будут!

И, я коротко хохотнул… По моей задумке, когда мы перейдём окончательно, я этого «мастыря» заберу с собой в прошлое, по-хорошему, или — не очень по-хорошему и, пусть он мне чеканит империалы из накопленного к тому времени мною золотишка. А пока что, пусть воры думают, что меня доят — с меня не убудет!

— …Был, вроде у нас один. Зашипись «блины пёк[44]» … Да нынче он в «стрижах[45]».

Я хоть воровской жаргон и достаточно хорошо знал — детство, всё же прошло на Дальнем Востоке, где каждый второй судимый — но, все же впал в непонятку:

— Что за «стрижи» такие?

— Ну, то есть он по старости отошёл от дел.

— Так везите его ко мне! Ко мне мой бывший препод недавно приехал — так, поначалу еле ноги волочил… А, сейчас не успевают его с бабок стаскивать! Климат у нас такой, что ли… Как на Кавказе!

Ну, несколько соврал… Ильич, как старый конь: за «кобылами» то, по привычке бегает, но активных попыток, хоть на одну из них, залезть не предпринимал. Если миссис Адамс мне не врёт, конечно…

Шнырь пообещал донести моё предложение до Крёстного — и, даже его активно пролоббировать и, мы с ним сердечно попрощавшись, расстались.

Переведя дух, слегка дивясь, что остался жив и невредим и, даже паяльник в известном месте ни разу не побывал, я ещё раз пересчитал деньги на своём счету и поехал за Опером…

— …Нашли киллера, исполнителя, то есть…, — проинформировал меня Опер уже в моём автомобиле, по пути в Солнечногорск. Я был до того впечатлён знакомством с ворами, что даже не сразу понял, про что речь…, — и, даже двух исполнителей.

— Что, а? …Откуда второй?

— Один — стрелок, второй — водила.

— А, понятно… Кто, такие?

— Личности выясняются… Похоже, кавказцы.

До меня наконец-то дошло:

— Давай-ка, с самого начала и, поподробней, Палыч…

— С месяц назад нашли два трупа… Вернее, то — что осталось от трупов, неподалёку от места убийства — в одном из подземных гаражей.

— Так… Значит, киллеров нашли уже дохлыми?

— Хорошо, хоть вообще нашли! Правда, вид у них был уже не товарный. Короче, картинка вырисовывается такая: кто-то заранее, снял этот гараж на год. Оборудовал его для проживания двух человек где-то на месяц… Биотуалет там, запас продовольствия, телевизор — все мыслимые удобства, короче… По задумке, киллеры должны были там отсидеться — пока всё не уляжется. После убийства Германа, мокрушники заехали в этот гараж, закрылись там… Ну, естественно, приняли на грудь — сняли стресс, так сказать. А той же ночью, кто-то завёл в соседнем — тоже снятом на год гараже, машину с выведенном в гараж с киллерами шлангом от выхлопухи!

— Ну, ни… Оригинально!

— Ну, ещё бы! Сколько в следаках не прослужил, такого случая не припомню! Хотя, случаи были — я те скажу…

— Того, кто снял оба эти гаража, конечно же не нашли?

— Совершено, верно! По показаниям хозяев гаражей, сделка была совершена по телефону, заплатили очень хорошо — поэтому и, лишних вопросов у тех не возникало.

— Умная падла, по ходу…

— Да! Дилетант, конечно — но, очень умный дилетант. Такого, крайне трудно будет вычислить.

— Но, хоть какие-то намётки есть?

Помолчав, Опер выдал:

— …Да, бес их знает! Темнят, что-то… Да, приготовься сам, кстати. Тебя, кажись, скоро побеседовать выдернут.

— Меня?! Меня то, за что?!

— Не знаю… Вдова Германа, вроде на тебя что-то написала. Я с теми — с новыми, всё как-то не мог контакт установить…, — виновато пояснил Опер, — мутные они какие-то…

Кажись, сгущаются…

Думал, думал, да — так и, не рассказал Оперу историю про воров. Как-никак, а он мент, хоть и бывший — а, мои делишки с ворами несколько незаконны… Спецу расскажу — это касается моей безопасности, а Оперу — нет.

По той же причине я несколько переиначил привлечение Опера в попаданцы:

— Палыч Помнится ты мне говорил, что присягал Советскому Союзу и больше никому присягать не собираешься?

Опер поморщил лоб:

— Не помню, когда я это тебе говорил — но, в общем верно…

— Хочешь ещё послужить СССР, раз ты ему присягал?

— …Издеваешься?

— Ну, почему же…, — и, я вкратце рассказал Оперу обо всём, умалчивая некоторые, малозначащие для него детали.

— …Ты это серьёзно? — как и, следовало ожидать не поверил Опер, — сдаётся мне, ты в своей берлоге бухал больше меня… Вон, до «белочки» на плече допился! Кыш проклятая!

— Палыч! Подумай хорошенько и, скажи мне: если бы это было правдой, ты бы подписался?

Опер долго думал, подозрительно косясь на меня, не разыгрываю ли я его…

— Пожалуй, подписался бы…, — наконец, ответил, — вот, только невозможно всё это! На …уя душу мне растравил?! Счас, опять засинячу…

— Подожди синячить, Палыч! Давай так: у тебя примерно чуть больше недели времени… Вообрази, что всё, мною тебе рассказано — правда. Подготовься хорошо, прикинь, что тебе надо с собой взять, что напоследок «здесь» сделать. И, потом переходим «туда»…

— А, если не переходим? — иронично прищурился Опер, — что, тогда?

— Тогда, ты можешь лично отвести меня в ближайшую дурку… И, после лечения я возмещу тебе все расходы.

— Хм… Ладно, согласен…

— Ещё одна фишка: ты перейдёшь безвозвратно, навсегда. Так, что готовься к такому повороту событий заранее…

— Почему это «безвозвратно»? Ты же рассказывал, что других водишь туда-сюда?!

— Да, потому, что ты, Палыч — мент! Не в обиду будет сказано…

— Бывший мент!

— Бывших ментов не бывает, Палыч! — «как мне недавно объяснили» — чуть не добавил я, — причём, ты — очень хороший мент. А очень хороший мент, просто обязан доложить начальству…

— Ты же знаешь мой отношение к нынешнему начальству…

— Отношение — отношением, а долг есть долг! Ты только не думай, что я тебе в укор это ставлю — наоборот…

— Так, ты же мне всё и, так рассказал!

— А мой «рассказ» тебе, к делу не пришьёшь… А, может, я погнал?! А, вот твой доклад об лично увиденном — можно.

Всю оставшуюся дорогу Опер молчал, об чём-то напряжённо думая… Наконец, когда я уже начал беспокоиться, перед самым Замкам, выдал:

— А, ладно! Согласен… Что я, в конце-концов теряю — если, что?! Пенсию, что ли?! Да, засунут они её себе в…