Реинкарнация

Предисловие

За поворотом — на обочине, стоял ушатанный долгой жизнью и российскими дорогами ПАЗик — по-видимому рейсовый. Возле него кучковалось с десяток пассажиров, в основном предпенсионного или пенсионного возраста, женского пола и не очень высокого материального благосостояния. На всякий случай я притормозил и, тут же махая рукой и приветливо улыбаясь, ко мне — опередив всех, кинулся сухой крепкий мужик, лет пятидесяти пяти и, с ним две тётки примерно такого же возраста. Ну, эти выглядели побогаче…

— До Солнечногорска не подкинете? Автобус, блин, сломался…, — не прекращая дружелюбно щериться, крикнул он в открытое окно, когда я остановился.

— «Подкину», садитесь…, — практически никогда не отказываюсь «подбросить» попутчика, — как раз, туда же еду.

Нет, я не «бомблю», просто очень сильно люблю с людьми поболтать — общительный я, короче!

Мужик шустро забрался на переднее пассажирское сиденье, обе тётки, вполголоса что-то лопоча, чуть помедленнее устроились сзади. Пассажир производил вид сельского интеллигента, ему очень шли очки в очень старомодной оправе, которые он носил — вид такой умный-умный: «Возможно, районный агроном, — подумал я, — Ботаник… Боня, короче. В смысле — не тот, который хорошо учится, а тот — кто растениями занимается».

С детства у меня была очень дурная привычка давать людям прозвища — ну, или клички, если угодно. Понимаю, нехорошо, но ничего с собой поделать не могу! В большинстве случаев прозвища приклеивались намертво и, что удивительно — редко, кто на них обижался… Но, всё равно пару раз хорошо огрёб! В детстве, разумеется.

И, провожаемые завистливыми взглядами оставшихся незадачливых пассажиров злополучного автобуса, мы двинулись в путь по шоссе средней убитости. Мужик за пару минут цепким, внимательным взглядом обшарив салон, восхищено воскликнул:

— Вот, это да! Сами делали?

Дело в том, что снаружи моя «Волга» выглядела как обычный ГАЗ-21, зато внутри…

— Ну, почти всё сам, — скромненько ответствовал я, — движок и коробка от «Бэхи», салон от «Мэрса»… В основном. Сидения, вообще — по спецзаказу делали. Все навороты есть, даже — кондёр!

— Уважаю! — Боня посмотрел на меня, как мастер своего дела смотрит на мастера другого, в котором он сам не в зуб ногой. Протянув мне руку, он представился, — Василий Григорьевич, главный агроном Солнечногорска и всей Солнечной Пустоши…

«Стопроцентное попадание!», — возликовал я от своего угадывания, пожимая на удивление сильную руку Бони.

— Владимир, временно безработный.

Далее минут десять наш разговор вяло перекидывался с темы на тему… Так — лишь бы не молчать! Я пытался «зацепить» его начиная разговор про политику, про рыбалку или про футбол — в котором сам ничего не соображал, но Боня отвечал односложными предложениями и, снова — надолго замолкал, глядя в окошко.

«Эх… Надо было вперёд одну из „тёток“ посадить: у тех наоборот — рот не закрывается!»

Кто ж, знал?! Как, вдруг…

— Что, за чёрт! — воскликнул я.

Местность резко изменилась: из типично среднерусской равнины — холмистой, лесистой, с яркой зеленью середины мая она превратилась в ровную, как стол степь — наподобие южнорусской, с начинающей желтеть растительностью. Даже, погода поменялась — облака остались позади и, над головой вовсю палило яркое полуденное солнце.

— А это и, есть — наша знаменитая Солнечная Пустошь[1]! — гордо произнес Боня, в миг ожив, — не слышали разве? Мне показалось, что вы наш — нижегородский…

— Да! По происхождению я коренной нижегородец, но родился и вырос в других — далёких отсюда местах. Только недавно решил, вот, на землю предков вернуться…

Да, помотало меня в детстве по белу свету, вместе со своими родителями-строителями! Царство им Небесное…

— Тогда слушайте… Солнечная Пустошь — одно из уникальных мест на Земле. Самые северные черноземы, толщина пластов которых доходит до трех метров… Уникальнейший климат, которого нигде больше нет! Многие из этих растений, — Ботаник показал рукой в степь, — реликтовые и растут только здесь. Кстати, занесены в Красную Книгу.

— А, название, отчего такое?

— Вы разве не заметили? Тут постоянно светит Солнце! Ну, почти постоянно… По количеству солнечных дней в году сродни Италии. Да и, климат мягче среднерусского — примерно, как на Кубани. Весна здесь приходит на месяц раньше, а осень на месяц позже…

— И, чем это объяснить? — заинтересовался я.

— Пока, никто ничем не объяснил! При Союзе — точнее при Сталине, часто приезжали сюда научные экспедиции, даже постоянная научная база была… Бурили, копали, просвечивали и, даже — взрывали, но так ничего и, не поняли… Природная аномалия, говорят! А, с времен Хруща, вообще эту тему забросили. Знай себе продавай нефть да газ — на хрен какая-то, там аномалия…

Боня обиженно замолк… Видимо, наболело.

«Да, в принципе, на Земле до черта таких аномалий. Вот, только буквально на днях, прочёл в инете про Улюю Черкечех — якутскую Долину Смерти. На Северном Кавказе, вроде, тоже есть какая-то небольшая аномальная пустыня…, — припомнилось мне когда-то прочитанное, — просто человек — существо рациональное и нерациональные явления старается не замечать».

Некоторое время ехали снова молча… Ну, мне то всегда хотелось поговорить с новым для меня человеком! Про сельское хозяйство, так про сельское хозяйство — лишь бы не молчать:

— Ну, а кроме реликтовых растений, здесь хоть что-нибудь растёт? Пахать и сеять не пробовали?

Боня снова оживился:

— Как это, «не пробовали»? Пробовали, ещё как пробовали! Первая зафиксированная попытка ещё в середине девятнадцатого века веке была… Хотя, больше чем уверен: были попытки и гораздо раньше! Но, тут вот в чём дело: солнечных дней в году хватает, а дождливых, наоборот — нет. С влагой, в общем, проблемы. Если, в центральной России при царе-Батюшке каждые пять-восемь лет был неурожай, а каждые десять-пятнадцать — голод… В среднем, конечно. То здесь — соответственно через три и шесть лет! В общем, первая известная попытка провалилась. Вторая — успешная попытка, была в начале тридцатых годов прошлого века…

Тут, Боня сделал паузу — достал из сумки бутылку минералки, предложил мне, напоил женщин, приложился сам и, вытерев губы платком, продолжил:

— Парадокс в том, что на севере Солнечной Пустоши, за небольшой валоподобной возвышенностью располагаются огромные торфяные болота. Там, наоборот дожди идут чаще, чем надо. Ведь, если где-то пусто — то в другом месте должно быть густо… Разработка торфа началась в Гражданскую войну, когда от другого топлива центр России был отрезан. После Гражданской, по плану ГОЭЛРО, прямо на месте добычи торфа построили электростанцию… К тридцатым годам верхний слой торфа был сработан, а добыче нижних слоев мешала вода — не успевали откачивать. И тут, в чью-то светлую голову пришла мысль прокопать канал из Болот в Солнечную Пустошь и, тем самым убить сразу целое стадо зайцев: болота осушить, нашу Пустошь оросить… Нагнали зеков, оставшихся без работы после Беломорканала и, в два года те выполнили проект. Самое сложное было пройти ту возвышенность, а дольше вода самотеком по прокопанным арыкам равномерно распределялась по всей Пустоши, которая имеет форму неглубокой чаши с центром в Солнечногорске. Система шлюзов позволяла регулировать полив. Под черноземом здесь глинистый грунт, так что потери воды минимальны. Для недопущения засаливания почвы был устроен дренаж, с откачкой части грунтовой воды в Волгу. Грамотно было всё сделано, очень продуманно…, — с оттенком грусти закончил Боня.

— И, как это отразилось на урожаях реликтовых? — все таки порой, я бываю через чур уж ехиден.

Боня не обиделся, лишь усмехнулся и продолжил:

— Реликтовым, от лица Советской Власти, выделили участок под заповедник, через которой мы только что проехали, а для Солнечной Пустоши начался расцвет. Когда есть вода, здесь растет буквально всё… Причём, как растет! Урожаи были такие, что в Аргентине и Канаде локти до плеч сгрызли! И, Вы не поверите…, — Боня показал рукой на какие-то руины вдоль шоссе, — в этом селе было свыше тысячи домов. А, в райцентре, Солнечногорске, в период расцвета, население подходило к ста тысячам. Всего было более ста населенных пунктов. Своя перерабатывающая промышленность. И, с ВДНХ наши экспонаты не слазили…

Боня от гордости сиял так, что яркое солнечнопустышное светило, казалось, померкло.

— И, что потом? — осторожно спросил я.

— А, что потом? — на глазах потух и съёжился районный агроном, — в любое дело — даже процветающее, надо постоянно вкладывать, а не только выгребать. Перед войной выгребали, не вкладывая, во время войны — само собой, не до этого было. После войны — все средства на восстановление и ядерное оружие — без этого тоже нельзя, я понимаю. Потом Хрущёв с его целиной да кукурузой… Кукуруза, кстати, здесь росла просто царская! Торф почти весь выработали, болота осушили практически до дна и вода на полив кончилась. Можно было бы с одного из притоков Волги до Болот канал прокапать — есть такой проект, или из самой Волги… Но, это такие деньги! Проще, кому-то казалось, за эти деньги в Америке пшеницу покупать. Да, Вы сами знаете… Почва истощилась: поголовья скота недостаточно для естественного восстановления гумуса в почве — Москва мясо требовала. Кукуруза, кстати, очень сильно истощает почву — после тех, хрущёвских экспериментов плодородность так и, не восстановилась… На одних минеральных удобрениях далеко не уедешь, да и экономили нам их постоянно. Можно было бы не весь торф сжигать, а часть его в почву вносить. Торф и удобрение и, своей гигроскопичностью помогает влагу удерживать… Так, нет! Торфяной электростанции такие планы давали, как будто этот торф, глубиной до самой Америки! И, всё: кончился торф, кончилась вода… Всё вычерпали. Сейчас помаленьку, потихоньку вымираем…

На несколько минут районный агроном умолк.

— Да, вот видите — это канал! — вновь заговорил Боня, указывая на обвалившуюся местами большую канаву, через мост над которой мы проехали. По дну канала текло нечто бурое, — а, вон те полоски зелени — это остатки арыков.

Вдоль канала паслось стадо разномастных коров.

— Что-то, всё равно осталось?

— Конечно! Дожди в районе болот, то идут… Но это так, для поддержки штанов. Школьную задачку, о бассейне и двух трубах помните? Бледная тень былого величия. Население сокращается, в самом Солнечногорске, правда, стабилизировалось на уровне двадцати тысяч, а оставшиеся села вокруг пустеют год от года. Молодежь сваливает!

— Может подземные воды есть? Пьёте вы что? Не это же?!

— Сколько не бурили, до артезианской воды так и не добрались. В колодцах вода есть, да! Но кончается, бывает, в середине лета. А питьевая вода по трубопроводу с Волги поступает. Тоже, кстати, проржавел весь… Да и, эта для питья годится, только надо дать ей отстояться. Или через фильтр пропустить.

Некоторое время мы помолчали, думая каждый о своем. Я, например, о том, что достаточно много ездя по стране, практически везде и всегда слышал подобные истории. Везде ветшает всё, построенное при Советском Союзе, везде пустеют сёла… Может, так и должно быть?

— Сами то, к нам по делам или в гости? — наступил черед вопросов Бони.

Подумав некоторое время — а стоит ли, я ответил:

— Вступать во владение наследством. Брат мой купил у вас — в Солнечногорске дом, а потом… Ну умер, в общем. А мне этот дом завещал. Вот и, еду в первый раз на наследство посмотреть.

Нда… Жить в этом Солнечногорске — я так и, так не собирался, а выслушав рассказ Бони понял, что по нормальному продать дом — как собирался, не получится… Ну и, за каким хреном, я тогда еду?!

Дело в том, что мой старший брат — Стерлихов Герман Федорович, личность была весьма на просторах России весьма известная… Во времена ранней перестройки, практически с нуля, он стал первым рублёвым миллионером Советского Союза, потом — одним из первых, долларовым. В дальнейшем, дела у него пошли несколько хуже — так как, на первое место среди деловых качеств вышло умение отнимать и делить, воровать и договариваться. Так что, в первую десятку олигархов мой брат не попал, но всё равно — был одним из богатейших людей постсоветской России. Даже, в президенты как-то раз баллотировался!

В последнее время появился у брата очередной бзык — заинтересовался он нашим семейным древом: мы — Стерлиховы, из древнего нижегородского купеческого рода. Мне то, если честно — это по барабану, а брат весьма этим обстоятельством гордился! И, решил он историю нашей достопочтимой фамилии, досконально и обстоятельно изучить. Сам, по архивам лазил или людей нанимал — не знаю, но нарыл он, что один из наших далеких предков в конце девятнадцатого века был даже дворянином и, имел довольно внушительных размеров поместье… И, тут брата вообще понесло — решил он стать «столбовым боярином»! Модно это было в то время. Через какое-то, там дворянское собрание — где, я понял, рулят потомки недорезанных большевиками графьёв да князьёв, он добивается присвоения ему дворянского звания. Сколько, интересно, бабласа вбухал?

Ну, а дворянину требуется, разумеется, родовое гнездо — без него он не дворянин, а так — фуфло. Тем более, что купеческий дом наших предков был давно снесен, а место застроено… Так, вот: брат выяснил, что «родовое гнездо» того дворянского предка в целостности и сохранности! И, даже продается. Ну и, купил его, вроде говорил — совсем недорого. Как, можно догадаться, этот дом в Солнечногорске — куда я сейчас и еду.

Брат собирался всё бросить и уехать туда — «жить натуральной жизнью», как он в моих телефонных разговорах с ним выражался. Пока же, в том доме года два шёл ремонт и, брат там бывал наездами, заканчивая со своими московскими делами.

Пожить «натуральной жизнью», брату так и, не довелось: возле его же московского офиса, к нему — выходящему из машины, средь бела дня подошел киллер и выстрелил сначала в грудь, потом в голову. Затем, сел в ожидавшую его машину и уехал. Классика… Концов нет.

По завещанию, вдове брата и детям досталось движимое и недвижимое имущество в Москве. Ну и, основной капитал — акции там, облигации, активы да депозиты… Основного капитала, кстати, оказалось на удивление маловато. Ну, ничего — даже, не продавая московской недвижимости — квартир и, даже целых многоподъездных домов, будут жить долго и счастливо! И, ещё останется.

Мне же, брат оставил «родовое поместье» и «немного» денег — десять миллионов «бакинскими». Была у нас с ним одна история… В купе с моими — от последнего моего бизнеса, должно и, мне на жизнь хватить. Если, конечно, по Куршевелям слишком часто не ездить…

Кстати, вдова, отношения с которой у меня с самого начала не заладились, хотела отсудить «поместье», но узнав в какой та дыре, оставила эту затею. А, вот за деньги она на пересмотр завещания подала… Скорее всего ничего её не обломится, потому, что я нанял по этому делу очень хорошего юриста и пообещал ему аж целых сто тысяч в СКВ, если он это дело выиграет… Да, кто ж его знает?

Через полгода — раньше уже, я смогу вступить в законное владение наследством. Пока же просто: надо присмотреться, да прицениться заранее — за сколько можно эту недвижимость «толкнуть».

— …Так, Вы — брат Германа Фёдоровича!? — районный Ботаник, получив утвердительный ответ, ударился головой об потолок. Покойный брат, был тут явно в авторитете…, — соболезную. Хороший человек… Был. Когда приезжал, мы с ним частенько беседовали. Планы у него были… грандиозные.

Боня посмотрел вопросительно на меня.

— Денег от брата осталось мало и, они в основном перепали его семье. Так что, увы! Хотел бы, но «грандиозные планы» брата я осуществить не смогу.

— Жаль! Последняя надежда была…, — огорчился Боня. После недолгого раздумья произнес:

— …Видел я по телевизору про убийство вашего брата. Нетипичная смерть для хозяина этого дома…

Тут, я сильно удивился:

— А, какая смерть, типична для хозяина этого дома?

— Извините, если обидел! Честное слово не хотел…, — сдал назад Боня.

Но, я уже сильно заинтересовался:

— Да, какие обиды? Продолжайте, если уж начали! Какая смерть типична для хозяина этого дома? Меня это напрямую касается — я, же теперь хозяин, или Вы забыли?

— Так, Вы и про «ЭТО» ничего не знаете?

Боня, так выделили слово «это», что мне стало слегка жутковато.

— С братом мы, в последнее время, довольно редко общались… Разные города, разные дела…

Разные возраста, разные характеры и разные интересы…

Боня допил не спеша бутылку минералки и, начал так же — не торопясь, свой рассказ:

— Я Вам говорил про первую попытку освоения Пустоши? …Так вот, дело было примерно так: в девятнадцатом веке через Солнечную Пустошь шёл почтовый тракт. Ну, там — почту возили, колодников гоняли, путешественники да чиновники из центра на Урал ездили и обратно. Грузы в те времена по рекам сплавляли… Про бурлаков слышали? А люди, что б быстрее — по дорогам ездили, где через определённые расстояния были станции со сменными лошадьми, трактирами да постоялыми дворами. Основной тракт шел южнее — он короче. Но, в распутицу через нас — хоть и длиннее путь, но из-за природных условий дорога лучше. Так, вот… Ехал, как то в 1845 году через Пустошь один отставной генерал по каким-то там, своим делам. Не знаю, что взбрело ему в голову — генерал то, был учёный, за границей бывал и живал… Но, уж очень он здешним местом заинтересовался.

— А почему, он именно этим местом заинтересовался? Степей, что ли в России мало было?!

— «Почему»? Я ж говорю: не знаю! …Купил он, значит, Солнечную Пустошь — всю, целиком у казны и решил усадьбу строить — ваш будущий дом. Знаете, как он искал место под усадьбу? Фиг догадаетесь! Жильё обычно строят у воды, у водоёма… Тут с водоёмами некоторый напряг, значит — надо строить у колодца. Чтоб знать, где копать колодец — надо искать подземные воды. Выписал генерал с уральских заводов самого лучшего рудознатца… Ну может, знаете — которые с лозой в руках под землей руду, воду искали? Тоже, кстати — ничем и никем необъяснимый феномен…

— Чистое шарлатанство, какой там «феномен»! Попробовал бы ваш «рудознатец», мины на минном поле таким макаром поискать…

— Возможно и «шарлатанство», не знаю. …Ну и, вот: долго генерал с этим «специалистом» по Пустоши бродили и всё без толку — нет воды и, всё тут! Пока на место вашего теперешнего дома не набрели — практически, в самом центре Солнечной Пустоши… «Вот, здесь есть подземная вода и, очень много», — утверждал рудознатец. Генерал переселил сюда своих крепостных — три с лишним тысячи душ, нанял нижегородских строителей да петербургских архитекторов… Давай строить поселок и усадьбу. Генерал сам и, дал название — Солнечногорск. Вот, только с водой облом вышел — сколько не копали, вырыли очень глубокий колодец, но так и не нашли… Причём, парадокс: отойди, буквально с пару сотен шагов от того колодца — грунтовая вода, хоть и в недостаточном количестве, но есть! Рудознатца генерал, естественно, знатно выпорол и отправил обратно на Урал…

— Судя по всему, до Генерала рудознатца никто не порол…

— Хахаха!!! …Но, делать то нечего — строить уже начали, не бросишь. У генерала, видимо, куры денег не клевали — построил он себе дворец… Кстати, весьма необычный «дворец» — сами увидите! Рядом — крестьянское село с каменной церковью. Должен сказать Вам, архитектура… На памятник истории зодчества эта церковь претендует!

— Да?! А церковь вашу брат не покупал?

— Хм… Кгхм… Нет, не покупал. Но, помог немного отреставрировать — безвозмездно! …Даже, две дубовые рощи — между церковью и своим дворцом, Генерал посадил. Вопрос с водой тоже решил, но частично: заставил мужиков два пруда выкопать. Весной от талых вод они наполнялись и, иногда, воды до августа хватало. Для людей и животных, разумеется. Не для полива… Потом приходилось в бочках с Волги возить. С топливом тут вообще труба — в отличии от воды, дрова с неба в виде дождя, хоть и редкого не падают. Приходилось за дровами далеко ездить. В общем, генеральским мужикам работы хватало! Мужики бухтели, конечно, но невиданные ими ранее урожаи, как-то ситуацию сглаживали…

— Вы ж, говорили, Василий Григорьевич, что первая попытка была неудачной?

— Да, дослушайте же до конца, Владимир Фёдорович! …Я, же Вам говорил — что здесь каждые три года недород, а каждые шесть лет конкретная засуха? Ну, это в среднем. А, бывает, лет восемь — десять все в порядке. И, вот почти десять лет, все было хорошо да гладко, а затем — пять лет подряд жесточайшая, невиданная засуха! Генерал поначалу стойко держался — покупал за свой счет хлеб и кормил мужиков. Ну, а потом средства — и, так подорванные строительством, по-видимому, закончились. Мужики — как не уважали они Генерала, начали с голодухи бунтовать… Генералу, как-то, чуть ли не штурм пришлось пережить, благо построенный им «домишко» позволяет. Потом, крестьяне потихоньку — кто с голоду не умер, практически все разбежались… А, генерал исчез.

— Куда исчез? — спросил я.

— Знали бы «куда» — слова «исчез» не применили б… Как-то раз, зашел в дом — по словам дворовых и обратно не вышел. Искали, искали, но так и, не нашли. Ни живого, ни мёртвого. Соответствующие органы думали, что мужики его порешили, перепороли оставшихся полуживых крестьян, но никто так и, не сознался.

— А, семья у генерала была? Что они говорили? Неужели, ничего не заметили?!

— Генерал был вдов, а взрослые дети жили и служили в столицах и, к нему ни разу в имение не приезжали. Вообще-то, та семья выморочная — прямых потомков… Ни прямых, ни кривых потомков — наследников нет! Ну, идём дальше… Солнечногорск, после исчезновения генерала совсем опустел… Ни одной живой души, ни одного человека не осталось! А, когда южнее железную дорогу построили, вообще через эти места ездить перестали. И, пустовал Ваш дом, с Солнечногорском заодно, до самого тысяча восемьсот семьдесят девятого года — пока ваш предок его не купил… Как я подозреваю, купил — не глядя.

«Ну, вовсе этот лох, мне не предок…», — подумалось мне. Дело в том, что мой прапрапрадед, купец первой гильдии, входящий в десятку богатейших нижегородских купцов, к концу девятнадцатого века слегка подразорился и, после своей смерти оставил своим двум взрослым сыновьям сравнительно немного. Младший из них — вообще, на голову был болен! Историю болезни я не знаю, но втемяшилось ему стать дворянином. Без понятия, каким макаром, но уверен — за свою часть остатков папашиного наследства, ему это удалось. И, заодно купил себе «удел» — Солнечную Пустошь, то бишь. Не знаю, во сколько это ему встало — но, в любом случае он переплатил! Про дальнейшую судьбу «дворянина» брат ничего не рассказывал… Старший брат этого лузера, ненадолго пережил своего отца, оставив своему единственному сыну больше долгов, чем денег. И вот он — Прокопий Максимович Стерлихов, в начале двадцатого века восстановил состояние своего деда, снова ввёл нашу фамилию в десятку богатейших купцов Нижнего. Советская власть всё его движимое и недвижимое имущество конфисковала и национализировала. Прокопий Максимович пережил всё это на удивление спокойно. Даже, в нэпманы в своё время не рыпался! Работал после Гражданской войны в различных госучреждениях — в основном по торговой да финансовой части. Дожил, аж до пятидесятых. Было у него пятеро детей — дочь и четыре сына…

— Называйте этого человека «братом моего предка», — не люблю, когда взрослые люди меняют масть! И, брата не одобрял, за его увлечение дворянством…

— Хорошо! «Брат вашего предка» недолго прожил в своих хоромах. Нанял небольшую дворню, начал было делать ремонт, но внезапно исчез, даже не рассчитавшись с ремонтниками и прислугой. Меньше года пробарствовал!

— Обстоятельства известны?

— Так же — зашёл в дом и больше не вышел. Ни трупа, ни следов каких… Полиция порыскала по округе, попытала тех, кого рядом поймала и дворовых, да и перевела дело в разряд висяков. Всё как сейчас — ничего не поменялось!

«Ну и, дела…», — подумал я.

— Вот, Вы теперь, получается — четвёртый хозяин этого дома…, — добавил жути Боня, — так, что думайте!

— А, приведения в генеральском доме есть?

Боня недоуменно пожал плечами. Мол, дело серьёзное, а Вы всё шутите:

— Да, вроде пока не замечалось… Может, Вам явятся? Советую на ночь одевать подгузники…

— Жаль…, — деланно огорчено сказал я, — на туристах деньги можно было бы делать, если грамотно к делу подойти.

— Ну, если на благо — то, за приведениями дело не встанет! Есть у меня на примете парочка подходящих кандидатур… И, грима никакого не надо! — Боня, оказывается, не лишен чувства юмора.

— Кстати, а не замутить ли нам в генеральских прудах чудовище Лох-Несс? Лохов разводить…

И, минут десять мы изощрялись на эту тему, всячески ее развивая. Кажется, мы подружились…

— Подъезжаем…, — Боня указал на тёмную полоску приближающего населенного пункта на горизонте, — кстати, посмотрите налево! Это — тоже ваше.

Слева, в трехстах метрах от шоссе, высилось двухэтажное п-образное строение, рядом загон для животных, за которым — в километре где-то, паслось десятка три лошадей под присмотром табунщика.

— Что это?

— Конеферма…, — тоном, типа, «что сам не видишь», ответил Боня, — Герман Федорович планировал разводить лошадей. Теперь, это всё ваше.

— Почему в завещании не было?

— Видимо, когда писалось завещание, конефермы ещё не было. Да, Вы не волнуйтесь, это уладить — пара пустяков.

«Ага, пара пустяков. На хрена, спрашивается, мне ещё и, этот геморрой?! Тут, с „дворцом“ что делать не знаешь — продать не продашь и жить, судя по всему — тоже, долго не получится…».

Нет, я не боялся «исчезнуть»! В это я не поверил. Скорее всего, прежние хозяева просто слиняли по причине финансовых трудностей. Сам не раз наблюдал — затеет человек какое-либо дело, не подрасчитав силёнок, наделает долгов — которые отдать не может и «исчезает». И, ищут потом его по просторам бывшего Союза, что бы паяльник воткнуть в известное место… Бывает, что и находят! Бывает, что и «втыкают»…

Мои финансы позволяли мне, приобретя — как я планировал, какое-нибудь СТО, где-нибудь на окраине Нижнего, с домиком для личного проживания… Возможно с семьей — пора в конце то, концов обзавестись! …Спокойно дожить в достатке, но без излишеств, до самой старости. Мне, слава Богу, уже полных тридцать семь лет! В августе стукнет тридцать восемь… Пора уже задуматься, устаканиться и жениться. Вместо этого, мне судьба, в лице покойного брата подсовывает вот то!

— Может быть, Владимир Федорович, хотите поближе подъехать, ознакомиться с хозяйством? — несколько подобострастно спросил главный районный аграрий, — скоро хороший съезд будет.

— Вы меня ещё «Вашем Превосходительством» называйте, — пробурчал я притормаживая. Хозяйство смотреть не хотелось, хотелось размять ноги после долгой езды и, главное — «отлить»…, — расслабьтесь, Василий Григорьевич! Это не девятнадцатый век, а я не столбовой дворянин…

Свернув, мы быстро подъехали к конеферме, на первом этаже которой были, как я понял — собственно конюшни, а на втором — жилые и складские помещения. Боня оказался на удивление догадливым: не успели мы выйти из машины, как он сказал:

— Если, Вам в туалет, то следуйте за мной…, — по пути он продолжал знакомить меня со здешними реалиями, — это бывшая туберкулезная лечебница. После войны в стране была настоящая эпидемия туберкулеза… Знаете, да? Кто-то из ученых (Вы же помните, я рассказывал, здесь находилась постоянная научная станция?) заметил, что здешний климат очень полезен для лёгких. И вот, сюда стали свозили со всей области, а позже — с более далеких мест, туббольных. И, Вы знаете, бывало, даже совсем уж безнадёжные выздоравливали! Очень многие здесь и, остались жить… И, до сих пор живут — климат очень полезный.

Одна из следующих в том же направлении тёток добавила:

— И, алкашей здесь тоже лечили.

— Да, да! — бодро подтвердил Боня, — лечили здесь и хронический алкоголизм, с очень впечатляющим результатом.

После «облегчения» в здешнем сортире, мы с агрономом встретились возле машины, поджидая женщин.

— …Вы про алкоголиков серьезно? — продолжил разговор я, — и, что? Совсем бросали пить?

Лично я сам считаю, что алкоголики также — как и наркоманы, «бывшими» не бывают…

— Тут такая тонкость: если человек сам хотел добровольно вылечиться, то да! Бросал пить! Очень часто навсегда. А вот, если силком привозили — то нет… Среди местных тоже «синяков» хватает, но очень незначительно — по сравнению с соседними районами. Ещё бывало, приедет человек, вылечится, а уехав отсюда — снова, лет через пару забухает. Некоторые, по нескольку раз лечились, пока или не поселились здесь, или не загнулись «там». Брат ваш, Царство ему Небесное — хороший человек был, задумывал здесь наркоманов лечить. Доктора привозил… Фамилия, ещё какая-то, немецкая — то, ли Гроссман, то, ли Вейсманн…

— Дышится здесь… И, вправду, как то …необычно, — только что с удивлением заметил я, — надеюсь, чудеса на этом не кончаются?

— Конечно, нет, — приосанился Боня — экскурсовод, — вот мне, по вашему, сколько лет?

— Ну, пятьдесят, — польстил я. На самом деле я думал, что уважаемому Боне, где-то ближе к шестидесяти.

— Не угадали, мне шестьдесят восемь! А — это моя жена, — показал на приближающихся женщин, — младше меня на четыре года, и старшая сестра, старше на два…

Глядя на мое вытянувшееся лицо, добавил:

— То-то! Вы бы подобрали челюсть с пола, молодой человек…

В некотором обубуении, я сел в машину.

— Ну, что? Подъедем, посмотрим лошадей? Да и, с табунщиком заодно, Вам познакомиться всё равно надо… Он калмык по национальности. Не знаю, где брат Ваш его нашёл, но по лошадям — истовый фанатик! Зовут его Борис Саналович. Он тут с женой и дочерью живёт. Дочь, кстати, ну вся в папу…

— Умение находить нужных людей — наша фамильная особенность!

Подъехав к пасущимся лошадям почти вплотную по удивительно ровной степи, мы с Боней вышли из машины. Я невольно залюбовался — среди рыжих кобыл и жеребят носился, задрав хвост дудкой, до изумления красивый золотистый жеребец! Увидев нас, он резво подскочил ко мне, обнюхал и, не получив ничего — кроме робкого поглаживания по шее, презрительно фыркнув, убежал к своим кобылам.

Тем временем, к нам приблизился на невысокой лохматой лошадке табунщик. Не знаю, какой он там калмык — но, если мне надо было бы нарисовать пресловутого «монголо — татарина», я бы изобразил его именно таким! «Ну, вылитый Батый! — подумал я, всматриваясь в него, — и, придумывать ничего не надо».

— Познакомься, Боря, — обратился агроном к спешившемуся табунщику, — это, Владимир Федорович Стерлихов, брат покойного Германа Фёдоровича и, стало быть, владелец…

Боня обвёл рукой окружающее пространство.

— Здравствуйте Владимир Фёдорович, — поздоровался Батый, — как доехали?

— Спасибо хорошо и, главное, не скучно…, — о чём, интересно можно говорить с коневодом? Ни, разу — до этого, не разговаривал… Ах, да! О лошадях, — очень красивые лошади! Что, это за порода такая?

— Это чистокровные лошади будёновской породы, — ответил Бату и, предвосхищая дальнейшие дилетантские вопросы, добавил, — эта порода была выведена по приказу маршала Буденного специально для армии. Годится, как для верховой езды, так и, как гужевая. От европейских пород отличается большей выносливостью и неприхотливостью. Очень долгое время может обходиться одним лишь подножным кормом. В наше время используется, в основном, как спортивная…

«Ну, прямо Википедия!», — восхитился я.

— Во сколько обходится содержание всего этого хозяйства?

— Я не особенно в курсе, могу ошибиться. Финансово-хозяйственную часть ведет моя жена, она сейчас по делам в Солнечногорске. Попозже приедет к Вам и отчитается…, — ответил Бату, — я знаю лишь, что Генрих Федорович за всё за год вперед заплатил. Так, что до следующего мая денег на это «хозяйство» не понадобится.

Уже полегче… Содержание лошадей, как я знаю — удовольствие очень хлопотное и дорогое! Дешевле и проще целый автопарк содержать…

— А, с этой э… Конефермы, возможна какая-нибудь прибыль? — на всякий случай интересуюсь, — брат не успел меня посвятить в свои планы, может Вы подскажите, для чего всё это…?

— Прибыль, конечно возможна…, — Бату показал рукой куда-то вглубь табунка, — вон, видите того жеребчика? Когда подрастёт, будет стоить миллионов пять.

— Долларов? — у меня привычка всё в баксах считать.

— Да нет, рублей! Остальные уйдут, где-то, за пятьсот тысяч каждая, — видя моё глубокое разочарование, добавил, — хотя, Герман Федорович не для продажи это дело затевал….

— А, для чего?

Вместо ответа Бату уставился неподвижно в какую-то точку в степи. Через минуту точка выросла в размерах, ещё через минуту степь заполнилась грохотом копыт и, мимо нас в направлении конефермы пронеслась девушка лет четырнадцати верхом на лошади. Только, глазками в нашу сторону любопытно стрельнула, да чёрная коса перед глазами почти горизонтально мелькнула. «Вот так, должно быть, выглядела атака амазонок! Впечатляет…».

— Может, для этого? — наконец-то, ответил Бату.

— Что, это?

— Лошадям иногда надо давать «газку» — для их же пользы…

— Кто, это?

— Это, моя дочь. Помощница…

— Вы за неё не боитесь?

— Моя Лиза ездить на лошади научилась раньше, чем ходить! — с плохо скрытой гордостью в голосе ответил Бату, — кстати, Генрих Фёдорович не запрещал местным ребятишкам по вечерам кататься… Ну… У нас здесь, нечто вроде детской конноспортивной секции…

— И, я не запрещаю… И, вообще — пусть все идёт, как шло! Потом разберёмся. Ну, что, Василий Григорьевич, проедемте ко мне во дворец?!

— Конечно, поехали, вечереет уже…

И, попрощавшись с Бату, мы поехали дальше.

— …А, после того — ну, «брата моего предка», были случаи исчезновения? — продолжил я тему.

— Да нет, не было. По крайней мере, я о них не знаю… До начала тридцатых годов ваш дворец пустовал, затем в нём было управление строительством канала. Когда канал построили, там разместили районные органы власти. Во время войны эти органы уплотнили, подселив беженцев. Особенно, много детей ленинградцев-блокадников было — на откорме. После войны властям построили соответствующие здания, а в вашем Замке много чего и кого поперебывало, в том числе дворец пионеров и краеведческий музей.

— Да, народу много тусовалось… Если, с десяток и пропало, могли тупо не заметить!

— Понятно тогда, почему Ваш брат так долго ремонт делал…, — поддержал шутку юмора Боня, — строители исчезали! А, кто их — молдаван, считает, то? Ха, ха, ха…

Минут пять мы ржали, как будённовские лошади.

— …Погребок там у Вас знатный, — продолжил Боня.

— И, чем же он знатен?

— Генерал строил дворец прямо над копаемым колодцем. Копали, как я уже по-моему, говорил — метров до пятнадцати, пока на практически сплошной скальный грунт не наткнулись. После облома с водой, решил Генерал преобразовать колодец в винный погребок. Как раз, виноградник ему какой-то француз заложил, чтоб вино делать… Не пропадать же трудам! Снизу расширили, построили винтовую лестницу. Но, до своего вина Генерал так и, не дожил… До, во время и после войны там овощехранилище было. И, надо сказать — картошка и прочие корнеплоды по три года хранились! Яблоки да груши до нового урожая дотягивали. Что, странно: в других местах точно такие же овощехранилища копали — эффект не тот…

— Кстати…, — вспомнилось Боне, — по договору о купле — продаже, одна комната должна быть оставлена под краеведческий музей Солнечногорска и, в неё должен быть свободный доступ в определённые часы. Я этим музеем заведую… На общественных началах.

«Так вот, откуда агроном так много знает: местный энтузиаст-краевед!»

— Да, за ради Бога! Я же уже сказал: пусть все идёт, как шло. Лучше скажите, во сколько обходится содержание этого дворца? Ну, там — земельный налог и, прочая мудотория?

— Это Вы у своей экономки спросите! — ехидно ответил Боня.

— У какой экономки?

— У вашей. Вы, что же думаете: Герман Федорович купил себе домишко, сделал шикарный ремонт и пустовать бросил? Нет, барина ожидает верная дворня!

У меня слегка отвисла челюсть — про это я не подумал! Это ж, каждому надо платить зарплату. А, больничные, отпускные, декретные, профсоюзные и прочая, прочая, прочая… А, вы думаете нам — боярам, легко?

— И, много у меня «верной дворни»?

— Сейчас аж, целых двое: как я сказал — экономка и, как положено — дворецкий… Супруги. Был ещё секьюрити, но он сбежал, не выдержав тягот службы в отдалённом гарнизоне.

— Уффф… Всего-то, двое! — у меня от души отлегло, — пусть бежит, если без выходного пособия…

— Кстати, я им уже давно про ваш приезд маякнул. Так что, барина ожидает банька и обед! Точнее, ужин.

— Я надеюсь, банька будет с девками?

Женщины на заднем сиденье «Волги», примолкли услышав про девок… Это я, позабыв про них ляпнул!

— Для девок Вы, Ваше Благородие, титулом не вышли! Девки ныне, не менее, чем барону полагаются.

— Вот же, блин, досада! Придётся подсуетиться…

Тем временем, мы въехали на перекресток с другим шоссе, я повернул вправо — к совсем уже близкому Солнечногорску. Боня продолжал комментировать:

— Это мы въехали на тот древний тракт. Если бы ехали прямо — попали б, прямиком на Большие Болота.

— Тракт, где кончается?

— Тракт упирается в Волгу. Там раньше была паромная переправа. Ещё, есть старая дорога от места переправы — вдоль Волги, до Нижнего… Шоссейку, по которой мы ехали, уже при Советской власти проложили.

Начались огромные сады. По большей части — заброшенные и засохшие, но кое-где — ещё зеленеющие…

— Одного только детского питания — соков да пюре, на десятки миллионов производили! — чуть, ли не простонал Боня.

— Вася! — подала голос с заднего сиденья одна из теток, жена или сестра, я не понял, — если ты, своим нытьем, доведёшь себя до инсульта с параличом — вода в твоих арыках не появится!

— Пускай выговорится! — возразила другая, — если, внутри будет негатив накапливать, ещё хуже будет…

И, понёсся бесконечный женский треп за здоровье… После садов мы проехали небольшую, полузаброшенную промзону. Боня траурно молчал, поэтому я мог только догадываться о предназначении некоторых зданий и сооружений. Промзону сменил частный сектор, затем спальный микрорайон со школой, детсадами да больницей. Очень много заброшенных, полуразрушенных или только начинающих разрушаться строений…

В общем, типичный рецессивный российский районный городок! Улицы прямые и широкие, сравнительно хорошо озеленены. Кое-где, на газонах пасутся коровы и козы… Ну, колхоз колхозом! Имеется небольшой парк отдыха с аттракционами, по-моему, не работающими. Несколько десятков пятиэтажных «хрущёб» заброшены да растащены… Ага! А это — попытка «многоэтажного» строительства: недоведённый до ума каркас панельной девятиэтажки.

Центральная площадь с типовым зданием бывшего райкома — нынче мэрией, с традиционной статуей Ленина перед ней. На улицах весьма умеренное количество пешеходов и автомобилей. Старый, изношенный, но на удивление — целый асфальт! Видимо, сказывается отсутствие резких перепадов температуры, как в остальной — не аномальной России…

По пути высадили, поочередно, обоих тёток… Боня вызвался сопроводить меня до самого дворца.

— От церкви направо, — подал голос оживший местный краевед, — видите, какая красота?! Ещё при Генерале строили…

Это был великолепной архитектуры небольшой каменный Храм… Нет, ну лепота, то какая! Просто церковью его назвать — кощунство!

Повернув направо, я невольно остановился: Направо и налево от прямой, как стрела дороги, покрытой свежим асфальтом, раскинулось два внушительных пруда, обсаженных столетними дубами, а впереди — огромный средневековый замок!

— Ну, ни х… Фигасе! Это, что? Всё моё!?

— Да! Начиная с нового асфальта и два кэмэ за «замком» и, по сторонам — всё Ваше. Впрочем, в мэрии надо бы ещё уточнить…

— Ну и, на х… Нафига, это всё, мне надо?!

— Не знаю…, — Боня почесал пятерней в затылке, — разберите и, продайте всё на х… На фиг.

Многие мечтают, чтоб нечто подобное на них с неба свалилось… Ох, не будили бы вы лиха!

…Впрочем, при приближении «Замок» оказался не таким уж и огромным. Скорее всего, архитектор, проектирующий его, использовал какой-то оптический эффект — слышал я про такие.

Ещё… Издали Замок производил впечатление «старины глубокой» — казалось, ему лет пятьсот. Когда мы подъехали совсем вплотную, оказалось, что совсем это не замок, а скорее — большой дом, сделанный под замок… И, не такой уж и, древний! Здание представляло собой центральную четырехэтажную — не считая цокольный этаж, круглую башню. Одноэтажные строения — видимо вспомогательные, построенные прямоугольником составляли «стены» Замка. Окон на первом этаже башни и на «стенах» не было видно — по крайней мере с внешней стороны. На втором, третьим и четвёртом этаже башни, были нормальные с виду окна — но почему-то, издалека они выглядели как узкие бойницы. Не иначе, замок проектировал мастер оптических эффектов!

На первом этаже башни находился парадный вход — большое, роскошное, богато оформленное всякими кованными завитушками крыльцо. К нему мы и, подъехали… В «стене» слева от башни — широкие стальные ворота, тоже заточенные под старину. Гараж там, что ли… При нашем приближении на парадное крыльцо вышли двое — пожилые мужчина и женщина.

— Остановитесь и выйдите из машины, оставив ключи. Дворецкий сам загонит машину в гараж, — проинструктировал меня Боня, — да посмелее, Владимир Фёдорович! Вы же — ХОЗЯИН! Так, что привыкайте!

— Куда деваться?! Привыкну…

Вот теперь я понимаю народную поговорку: «Из грязи, да в князи!»

— …То же самое: если надо куда поехать — звоните дворецкому, — продолжал гундеть главный агроном, вздумавший учить меня дворянскому этикету, — он подгоняет авто к крыльцу, выходите, садитесь и едите. Хотя, можете шофёра нанять, Герман Фёдорович всегда с шофёром приезжал. Хороший парень, кстати… Где он?

— Да, вроде вдова уволила…

Мы вышли из машины. «Верная дворня», сияя от счастья лицезреть воотчию нового «барина», подошла поближе.

— Вот и, новый барин приехал! — весело сообщил ехидный Боня, — прошу любить и слушаться — Владимир Фёдорович Стерлихов, владелец здешних мест. А, это супруги Матвеевы — Валентина Ивановна и Игорь Сергеевич.

— Очень рады вашему прибытию, Владимир Фёдорович! Соболезнуем Вам по поводу кончины вашего брата…, — сказала Валентина Ивановна, искренне, вроде. Даже, глаза увлажнились и голос слегка задрожал.

— На редкость душевный человек был Герман Фёдорович, — грустно добавил Игорь Сергеевич, — не часто, такие встречаются…

За этим чувствовалось: «А ты то, каков будешь?»

На вид супругам было лет по шестьдесят. Хотя, кто его знает, я уже один раз сегодня ошибся. Сходу, я окрестил их супругами Адамс. Сходство определенно есть! Чисто внешнее, разумеется…

— По зарплате мой брат вам не задолжал?

— Да нет, что Вы…, — слегка возмущённо ответила мисс Адамс, — Герман Фёдорович насчёт этого очень строго… Нам за год вперед оплачено! И, деньги на текущие расходы наперёд выделены, на продукты, воду, электроэнергию и, так далее… Где-то до следующего лета дополнительных средств не потребуется. При нынешнем уровне расходов, конечно.

Видимо она боялась, что я их уволю…

— Вообще-то, мы с мужем пенсионеры, получаем пенсию, — она, почему-то покраснев, мельком глянула на супруга, — если что, можем и без зарплаты…

Боня, на удивление понимающе, ухмыльнулся.

— Без зарплаты не останетесь, — почему-то очень уверенно ответил я, — так… Все дела на потом, на завтра! Что там насчёт баньки и ужина?

Мой принцип такой: если какой-то ништяк уже в руках, то надо им пользоваться! А там — видно будет.

— Всё готово! — дворецкий, чуть ли не стойку смирно принял, — разрешите, я сейчас вашу машину в гараж загоню, а Валя Вас до бани проводит…

— Надо бы Василия Григорьевича до дому подкинуть… Или, составите мне компанию? В баньке? Раз, девок нет? …Прикалываюсь! Чисто отдохнём, поговорим, выпьем за знакомство — то, да сё….

— Нет, нет! — замахал руками Боня, — я всё понимаю, но в этот раз не могу…

— Я его на своей отвезу…, — мистер Адамс достал пульт, нажал кнопку и, на вид древние ворота, медленно начали открываться вверх.

Однако, какая толщина ворот… Герман, что? Осаду, здесь собирался высиживать?!

Гараж внутри — даже издали, казался КамАЗа на четыре. В нём стоял «Фольксваген — Пассат» — видимо, мистера Адамса.

— Проходите, Владимир Федорович, — пригласила меня внутрь Замка миссис Адамс.

— Чуть позже, провожу вот…

— Ну, тогда — как зайдёте в холл, по винтовой лестнице или на лифте, вниз.

Мы остались стоять вдвоем с местным агрономом… Необычное ощущение, не знакомое ранее, овладело мной. Прислушался к себе, замерев… Я, вдруг — с удивлением, почувствовал себя вернувшимся домой после длительных скитаний!

Дело в том, что мои родители были строителями — наша семья часто переезжала с одной всесоюзной стройки на другую, более пяти лет нигде не задерживаясь. Из-за такого образа жизни, у нас с братом получилась большая разница в возрасте — его предки забацали, ещё будучи студентами, меня — через двенадцать лет на Дальнем Востоке, при строительстве очередной ГЭС. После, я и сам помотался по белу свету, где только не был, кем только не работал. Даже, целый год прожил а Америке. Потом, понял — нет! Не моё. Даже, бабы там, по-другому любят… Может, хватит уже? Пора осесть, жениться, детей завести. На этот случай вот, оно — родовое гнездо, не зря так назвали. И, лошади те пригодятся. Как сидела та девчонка в седле! Хочу, чтобы мои дети тоже так — и, всё тут! А, деньги? Денег на первое время хватит, а там что-нибудь да придумаю.

— А что, Григорьевич, невесты в городе есть? — почти по Ильфу и Петрову спросил я Боню.

— У Вас вон — штук тридцать кобыл имеется, Ваше Сиятельство…, — опошлил тему тот.

Потом, кося взглядом, то на подъезжающего мистера Адамса, то на дверь — за которой скрылась мисс Адамс, полушепотом проинформировал:

— Тут у нас — в Солнечной Пустоши, дедки проживают и, не в малом количестве, которые и, в восемьдесят с хвостиком лет по девкам бегают! А, бабки бывает, и в шестьдесят рожают… Ну ладно, до свидания, Владимир Федорович, очень рад был познакомиться…

— И, Вам счастливо, Василий Григорьевич, не менее рад был…

И, местный агроном-краевед-экскурсовод отбыл домой.

Он, чё? Прикалывается?! Я куда, вообще, попал?! И, почему проживать здесь ещё очередь не выстроилась?!

Поднялся на крыльцо, открыл дверь и вошёл в холл… Вот это, да! Мама мия! Не знаю, как это называется… Я бы назвал — «супер — пупер евроремонт»! Этот Замок, как моя «Волга» — снаружи вроде древний, а внутри по последнему писку! У меня с покойным братом одинаковые вкусы, только у него грошей побольше. Было…

Я прошёлся, осмотрелся… Огромный холл с гардеробом — как в небольшом, провинциальном театре. В центре — круглая, прозрачная шахта лифта. Кабинка лифта тоже стеклянная. Вокруг шахты — винтовая лестница. Безусловно, очень оригинально! Кажется, я нигде ещё такого не видел… Даже, в кино!

Идем дальше. Это, что? Столовая? Я бы подумал — банкетный зал ресторана… А, рядом что? Санузел! В аэропортах я видел поменьше… Утрирую, конечно. Ну, брат — слов у меня нет! Пошёл-ка, я в баню…

Спустившись по винтовой лестнице в полуэтаж — лифтом воспользоваться я не решился, я опять присвистнул: да тут бильярдная! Да, на четыре стола! Казино, что ли брат задумывал открывать? А, что? Идея! Свободно-экономическая игровая зона. И от Москвы сравнительно недалеко… Надо будет эту мыслю тщательно обсосать.

Во! Тренажёрный зал! А, зеркал то сколько! Ни, фига себе! Даже, стенд для метания ножей есть. Правда, пока никто ножи не метал — деревянные бруски стенда совершенно целые. Где, интересно, сами метательные ножи?

Ага, опять санузел, поменьше, правда чем наверху, зато с душевыми кабинками… А, вот у дверей мисс Адамс тусуется, значит там и, есть баня.

— Проходите, Владимир Фёдорович, — защебетала экономка, — всё готово. Тут парилка, это бассейн. Из вещей что надо — в этом шкафу. Подберете по размеру. Свою одежду можете здесь оставить, я её постираю, поглажу и принесу Вам в спальню.

Мне аж, стало неудобно… За мной, даже родная мама так не ухаживала! Носки и трусы я с детства стираю сам. Но, что делать?! Надо привыкать…

Вопреки ожидаемому, банька была средних размеров — где-то, не более чем на пять-десять персон. Видимо, брат собирался париться только с особо приближенными. Но как, зато всё классно! Бассейн вообще, нечто… Нет, решено! Буду здешним барином. Пока смогу… Хоть год, но проживу как человек!

— Как закончите, поднимитесь в столовую — что на первом этаже, на ужин. Если что понадобится, Владимир Фёдорович — вот звонок, вот телефон…, — и, мисс Адамс грандиозно, несмотря на возраст, удалилась.

…Не, ну ВАЩЕ классно было!!! Напарившись, намывшись и нанырявшись, я вдруг почувствовал жутчайший голод. Ещё бы, с утра не жравши… По дороге, только пару «сникерсов» в хлеборезку закинул, да крепким чаем из термоса залил. Ну, пора на ужин! В шкафу выбрал трусы, футболку, нацепил на ноги шлепанцы и, завернувшись в роскошный халат, поднялся в огромную столовую, где меня уже поджидала чета Адамсов и очень вкусно пахло. Когда я уселся во главе стола, миссис Адамс проворковала:

— Если что, то Вы, Владимир Фёдорович, извините… Я не знаю ваших вкусов, приготовила наугад. На будущее составлю список ваших любимых блюд!

— Ничего, ничего… Я неприхотлив, как… Будёновская лошадь! Лишь бы, не слишком остро и не пересолено. Ещё, немного разнообразия не помешает…

— А, напитки? — спросил дворецкий.

— Пью всё, что горит, но чаще всего водку… Коньяк, вино и пиво не уважаю. Ну, а вообще то, больше на чай налегаю. Да, покрепче…

Мистер Адамс куда-то метнулся и вернулся с графинчиком.

Не знаю, что за блюдо мне подали, но чертовски вкусно! Скушав под водочку тарелку, я вопросительно посмотрел на миссис Адамс и, она моментально принесла мне добавки. Тут, я уже не торопясь смаковал и неторопливо беседовал с обоими супругами.

Валентина Ивановна оказалась профессиональной работницей ещё советского сервиса — начинала с официантки, затем поварихи. Вышла на пенсию уже директором крупной гостиницы. Игорь Сергеевич — профессиональный переводчик английского языка. Они, даже работали в Лондоне — при посольстве, пока, как он выразился — «молодежь не съела». Затем, до выхода на пенсию, супруги жили в Нижнем Новгороде. Игорь Сергеевич преподавал в ВУЗе, Валентина Ивановна рулила в гостинице.

Много не нарулила, потому, что при развале Союза остались они в трехкомнатной квартире, с двумя выросшими детьми и, на пенсии… Денег к пенсии накопили порядочно, но снять их с сберкнижки вовремя не догадались и, те пропали при различного рода девальвациях, да деноминациях с дефолтами вместе…

Тут ещё, сыновьям — обоим враз приспичило жениться. Хотя, они и молодцы и, отучились на отлично и работу нашли — вроде интересную и хорошо оплачиваемую, но денег купить собственное жильё всё равно не хватало…

Что делать? Решили супруги Адамс разменять свою трехкомнатную квартиру на две двухкомнатные, с доплатой, раздать их детям, а самим уехать жить в деревню… Тогда то, им и подвернулся мой брат. Мое мнение — брат не прогадал!

Доев и допив, я реально отяжелел, начало плющить…

— Спасибо за ужин! …Однако, барин желает баиньки…, — во, напился, то…, — а, где у меня опочивальня?

— Сейчас проводим…, — супруги идя по бокам, контролирую каждое движение окосевшего «барина», проводили меня до лифта. Дворецкий нажал на цифру «три», и мы поехали. Лифт, как лифт, оказывается.

— А, что на втором этаже? — спрашиваю.

— Пресс-конференц-зал. Первоначально для балов предназначался. Можно вечеринки проводить, празднества, дискотеки…

Мама моя!

— Вот и, спальный этаж. Пять спален — хозяина, хозяйки, три детские… В каждой свой туалет и ванная. Игровая детская комната… Учебная детская комната… Комната для проживания няни… Мебелью пока оборудована только спальня хозяина — то есть, Ваша.

— А, для гостей?

— Гостевая во вспомогательном здании — напротив башни. Для прислуги помещения в правом крыле — сразу за кухней. В левом крыле — за гаражом, хозяйственно-складские помещения и краеведческий музей. Тоже, всё пока до ума недовведённое…

Заходим в мою спальню… Ёшкин кот! У большинства народу на постсоветском пространстве — да и, далеко за его пределами, общая жилплощадь меньше! А, мебель! Спальня, ещё и разделена на две части: где собственно кровать стоит и, где всякие шкафы, шифоньеры, стол со стульями, телевизор диагональю со стену, с игровой приставкой, навороченный компьютер и прочее, прочее, прочее… У спальни собственный санузел! С душем! И, холодильник есть! Да, эта «спальня», больше советской трёхкомнатной квартиры! Раза в два больше!

— Вашу одежду, Владимир Фёдорович, я после стирки положу вот здесь на эту полочку, — напоследок сказала мисс Адамс.

И, попрощавшись, пожелав спокойной ночи, они с мужем удалилась…

Скинув халат и шлёпки, я рухнул на широчайшую кровать и мгновенно заснул.