Рассказы. Том 2. Колдовство

РАБОТА ХОРОШЕГО РЫЦАРЯ (A Good Knight's Work, 1941) Перевод К. Луковкина

Давлю на газ, воздух врывается в грузовик вместе с проклятиями, потому что я чувствую, что встал этим утром не с той ноги.

В прежние времена я всегда всем говорил, что собираюсь отойти от дел, купить маленькую ферму в деревне и разводить цыплят. Так что теперь развожу цыплят и хочу вернуться в старые адские деньки.

Сегодня как раз такой день. Возможно, вам повезло, и вы не живете в Кукурузном поясе, поэтому упомяну несколько вещей, чтобы показать, что парень, называющий их, знает, о чем говорит.

Сегодня утром я проснулся в четыре утра, потому что пятьдесят тысяч демонстрантов проводили под окнами коммунистический митинг. Когда одеваюсь, мне приходится играть в пятнашки с пятьюдесятью цыплятами, которых я везу на рынок, и к моменту завершения процедуры я уже покрыт перьями больше, чем сенатор, которого в новостях приняли к себе индейцы. После чего все, что я делаю, это загружаю цыплят в грузовик, еду за пятьдесят миль в город, продаю их старухам в убыток и тащусь обратно — так и не позавтракав. Завтрак перехватываю в таверне, где должен десять баксов Тощему Томми Мэллуну за покровительство.

Вот моя позиция и объяснения, почему я точно не пузырюсь от хорошего настроения. С этим ничего не поделаешь, только и приходится держать верхнюю губу плотно прижатой — в основном к горлышку бутылки, прихваченной на обратном пути.

Что ж, мне полегчало после нескольких быстрых глотков, и я почти перестаю вздыхать и стонать, когда замечаю на дороге этот знак.

Не знаю, как у вас, но вот как это происходит со мной. Я не люблю дорожные знаки, и из всех знаков, которые мне не нравятся, плакаты парикмахерских ненавижу больше всего.

Они стоят вдоль шоссе рядами, и на каждом из них есть стихи, так что, когда проезжаешь мимо, читаешь стишок о бритье. Они похожи на старушечьи гусиные стишки, которыми кормят птенцов, а я не люблю Маму Гусыню и ее поэзию.

Во всяком случае, когда вижу этот первый знак, я выпускаю пар и делаю еще один глоток. Но я не могу удержаться, чтобы не прочитать надпись, потому что я всегда это делаю. Она звучит так:

А чуть дальше второй:

Довольно скоро я подъезжаю к третьему и читаю:

И вдруг я счастлив, надеясь, что, может быть, кто-то ошибся, ведь четвертый знак говорит:

Так что мне не терпится увидеть последний знак, и я смотрю вперед на дорогу, прищурившись. Затем я резко нажимаю на тормоза.

Нет, я не вижу знака. Вместо этого дорогу преграждает какая-то штука. Две штуки.

Одна из них — лошадь. По крайней мере, это больше похоже на лошадь, чем что-либо еще, что я могу увидеть на четырех ногах. Это лошадь, покрытая чем-то вроде навеса, или шатра, который свисает ей на ноги и шею. На самом деле, я заметил, что эта животина носит маску с прорезями для глаз, как будто принадлежит Ку-клукс-клану.

Другое существо — всадник на лошади. Он весь посеребрённый, с головы до ног, и из его макушки растет длинный плюмаж. Он похож на человека, в одной руке у него длинный острый шест, а в другой — крышка от мусорного бака.

Теперь, когда я смотрю на эту компашку, то уверен лишь в одном. Это не Одинокий рейнджер.

Когда подъезжаю поближе, мои младенчески-голубые глаза подсказывают, что я смотрю на человека, одетого в доспехи, а длинный острый шест похож на двенадцатифутовое копье с острием на конце.

Кто он и почему так одет, может быть очень интересно некоторым организациям, таким как полиция штата, но уж точно не мне. Кроме того, я должен доехать до Тощего Томми Маллуна, который ждет моих десяти долларов.

Поэтому, когда я вижу, что дорогу преграждает эта пародия на Железного дровосека, то высовываю голову из окна и прошу громким, но вежливым голосом:

— Убирайся с дороги, приятель!

Что оказывается ошибкой, ведь я пошел без козырей.

Человек в жестяном смокинге смотрит на приближающийся грузовик и поднимает железную голову, заметив, что из радиатора идет пар. Выхлопные газы начинают издавать звуки тромбона, потому что я сильно давлю на газ, и кажется, словно грохочет тяжелый комод.

— Вот так диво! — воет его голос из-под шлема. — Дракон!

И вдруг он поднимает свое копье, стучит шпорами по ребрам лошади и направляется к грузовику.

— За Пендрагона и Англию! — кричит он, перекрывая лязг железа.

И мчится вперед, как танк. Его двенадцатифутовая пика нацелена прямо на мой радиатор, и я не хочу, чтобы он заглушил мой мотор, поэтому, естественно, выворачиваю старый грузовик с дороги.

Давление поднимет крышку радиатора выше, чем государственный долг, и вырывается достаточно пара, что хватило бы и на дюжину конгрессменов.

Лошадь встает на дыбы, и этот тип крякает, выпуская копье. Вместо того чтобы ударить по радиатору, он разбивает ветровое стекло.

У меня лопается терпение. Я останавливаю грузовик и быстро выхожу.

— Послушай, приятель… — начинаю я.

— Ага! — слышится голос из-под шлема. — Волшебник! — Тут он прибегает к двусмысленности, которую я не скоро забуду. — Остановитесь, ибо говорит Паллагин.

Я не в настроении болтать, поэтому подхожу к нему, размахивая разводным ключом.

— Ты разбил мне окно, приятель! Что еще за хулиганство на общественном шоссе! Я собираюсь… Йау!

Я личность, которая редко кричит «Йау» даже в запале, но когда этот бронированный жокей соскальзывает с лошади и идет ко мне, он жонглирует острым шестифутовым мечом. И шесть футов меча, направленных к твоей шее, стоят того, чтобы так завопить — думаю, при любом раскладе.

Я также считаю, что мне лучше пригнуться, если я не собираюсь бриться и стричься, и мне повезло, что железному дылде приходится двигаться медленно, когда он обрушивает на меня свой меч.

Я подхожу к нему и стучу гаечным ключом ему по кумполу.

Безрезультатно.

Стальной король роняет меч и издает еще один крик, и я снова охаживаю его по шлему гаечным ключом. По-прежнему безрезультатно. Только с третьей попытки получаю какой-то результат. Ключ ломается.

А потом его железные руки хватают меня в тиски.

Все вокруг темнеет, а мой спарринг-партнер тянется за кинжалом на поясе. Я быстро ставлю подножку.

Все, что могу сделать, это двигаться вперед, но это работает. Около ста пятидесяти фунтов брони теряют равновесие, и парню внутри ничего не остается, как рухнуть вместе с ней. Что он и делает, опрокинувшись на спину. Потом я оказываюсь у него на груди и поднимаю забрало на шлеме.

— Постой, хватит! — оттуда доносится тарабарщина. — Пожалуйста, подожди!

— Ладно, приятель. Открывай свой почтовый ящик. Я хочу увидеть лицо придурка, который пытается втянуть меня в дорожную аварию с кучей железа.

Он снимает шлем, и я вижу пурпурное лицо с рыжими бакенбардами. Голубые глаза пристыженно опущены.

— Ты первый, о волшебник, кто увидел поверженное лицо сэра Паллагина из Черной башни, — бормочет он.

Я слезаю с его груди, как с горячего сиденья. Потому что, хотя и люблю орехи, но предпочитаю их только во фруктовых пирожных.

— Мне пора, — говорю я. — Я не знаю, кто вы и почему бегаете вокруг да около, и, может быть, мне следовало бы пригласить вас в гости, но у меня дела, понимаете? Пока!

Я начинаю уходить и поворачиваюсь.

— Кроме того, меня зовут не О Волшебник.

— Воистину, — говорит этот парень, называющий себя сэром Паллагином, медленно и с грохотом поднимаясь на ноги. — Ты — волшебник, потому что ездишь на драконе, дышащем огнем и паром.

Я думаю об огне и парах, которыми сейчас дышит Томми Мэл-лун, поэтому не обращаю на это внимания, а сажусь в грузовик. Затем этот Паллагин подбегает и кричит:

— Подожди!

— Зачем?

— Мой конь и оружие по праву принадлежат тебе.

Что-то щелкает у меня в голове, и даже если это восьмой шар угодил в лузу[15], мне становится интересно.

— Погодите минутку, — говорю. — Кто вы такой и чем занимаетесь?

— Как я и говорил, о волшебник, я — сэр Паллагин из Черного замка, посланный сюда Мерлином из Камелота, двора Артура. Я дерусь на поединках в своих доспехах, — добавляет он, заправляя какую-то ткань, торчащую из щелей и суставов его тяжелого костюма.

— А? — это лучшее, что я могу сказать.

— И, победив меня в честном бою, ты получишь моего коня и оружие по обычаю рыцарского поединка. — Он качает головой, издавая звук, похожий на звук автомата. — Мерлин очень рассердится, когда узнает об этом.

— Мерлин?

— Мерлин, серый волшебник, который послал меня на поиски, — объясняет он. — Это он отправил меня вперед во времени, к поискам Каппадокийского табурета.

Не такой уж я и болван, как вы можете заметить по тому, как я просматриваю некоторые надписи на этих предметах, и когда что-то щелкает в моей голове, это означает, что я думаю, хоть и с трудом. Догадываюсь, что имею дело с наихудшим типом сумасбродства — с тем, что брыкается — но все же в его словах есть какой-то смысл. Я как-то видел на картине короля Артура и Мерлина, а также некоторых людей в доспехах, которые называются рыцарями, что означает, что они — люди короля Артура. Они околачиваются вокруг большого стола в каменном замке, всегда напрашиваются на неприятности и отправляются на задания — что означает заставить жуликов вернуть вещи, которые им не принадлежат, или отбивать дам у других рыцарей.

Но я думаю, что все это произошло, может быть, лет сто назад, или около того, в Европе, прежде чем они выбросили свои доспехи и переоделись в цветные рубашки, чтобы организовать платные теннисные турниры.

И эта фраза о том, что нужно отправиться вперед во времени, чтобы что-то найти, практически невозможна, если только вы не придерживаетесь теории Эйнштейна, чего я не делаю, предпочитая Джейн Фонду.

Тем не менее, все это прозвучало необычно, и я ответил:

— Ты хочешь сказать, что явился сюда со двора короля Артура и какой-то волшебник послал тебя, чтобы что-то найти?

— Истинно так, о волшебник. Мерлин посоветовал мне не верить, — печально говорит Паллагин, прожевывая свои же усы, только без масла. Он выглядит так, будто рекламирует мелодрамы.

— Я верю тебе, приятель, — говорю я, желая подбодрить его и наконец убраться отсюда.

— Тогда возьми мою лошадь и оружие — этого требует закон турнира, — настаивает он.

Я решил, что лучше выпить. Так я и делаю. Становится легче. Я выхожу и иду к лошади.

— Не знаю, что делать с этой четырехногой бочкой клея, — говорю я ему, — и с твоим маникюрным набором тоже. Но если это сделает тебя счастливым, я возьму их с собой.

Так что я беру клячу, обхожу грузовик сзади, спускаю рампу и завожу лошадь внутрь. Когда я возвращаюсь, сэр Паллагин укладывает на переднее сиденье свое железное облачение.

— Я положу это на дракона для тебя, — говорит он.

— Это не дракон, — объясняю я. — Это «Форд».

— Форд? Мерлин не говорил об этом существе.

Рыцарь забирается на сиденье вслед за своими столовыми приборами, боясь, что руль его укусит.

— Эй, ты куда?

— С тобой, о волшебник. Конь и оружие твои, но я должен следовать за ними, даже в плен. Таков закон.

— Твоя беда в том, что ты слишком чтишь законы. Послушай, я не люблю автостопщиков.

Потом я смотрю на часы и вижу, что уже почти десять, и вспоминаю, что в восемь встречаюсь с Тощим Томми. Так что я думаю, почему бы и нет? Я ненадолго подброшу этого парня по шоссе, высажу в тихом местечке, и забуду о нем. Может быть, мне удастся выяснить, не пропал ли кто-нибудь из Бейкреста, местного дурдома, и сдать его полиции. В любом случае, у меня назначена встреча, так что я завожу грузовик.

Этот Паллагин издает сквозь свои бакенбарды что-то вроде свиста, когда я опрокидываю фляжку, поэтому я говорю:

— В чем дело, приятель, хочешь пить?

— Нет, — выдыхает он. — Но мы взлетим!

— Только до пятидесяти, — говорю я ему. — Посмотри на спидометр.

— Пятидесяти чего? Спидометр?

Моя голова щелкает, как игровой автомат на церковном базаре. Этот великовозрастный ребенок не притворяется! Я бросаю еще один взгляд на его доспехи и вижу, что они прочные-не как маскарадные костюмы, а очень тяжелые, с узорами из золота и серебра. И он не знает, что такое машина или спидометр!

— Тебе надо выпить, — говорю я, принимая у него стакан и передавая бутылку.

— Это мед? — спрашивает он.

— Нет, скотч «Хэйг». Попробуй глоток.

Он наклоняет бутылку и делает потрясающий тройной глоток. Он рычит и краснеет еще больше, чем его усы.

— Я околдован! — кричит он. — Ты черный колдун!

— Остынь. Через минуту пройдет. Кроме того, я не волшебник. Я фермер-дальнобойщик, хочешь верь, хочешь нет. Я завязал с ракетками.

Через минуту он успокаивается и начинает задавать мне вопросы. Не успеваю я опомниться, как уже объясняю, кто я такой и что делаю, и после очередного глотка это уже не кажется мне таким уж странным.

Даже когда он рассказывает мне о том, как этот Мерлин наложил на него заклятие и отправил в путешествие во времени, я проглатываю это, как последний глоток. Однако, не выдерживаю и прошу его наконец называть меня Бутч. Через несколько минут мы практически приятели.

— Можешь звать меня Паллагин, — говорит он.

— Ладно, приятель. Как насчет еще одного глотка?

На этот раз он более осторожен, и, должно быть, чувствует себя лучше, потому что причмокивает губами и даже не краснеет.

— Могу я узнать, куда ты направляешься, о Бутч? — говорит он через минуту или около того.

— Возможно, — отвечаю я. — Вот сюда, почти приехали.

Я указываю на здание, к которому мы только что подошли. Это придорожная харчевня под названием «Бландер Инн», и именно в этой крысиной норе Томми Мэллун вешает свою шляпу и кобуру. Это я объясняю приятелю.

— Не похоже на крысиную нору, — замечает он.

— Любое место, куда попадает тощий Томми, становится крысиной норой, — говорю я ему, — потому что тощий Томми — крыса. Он кривой, но сильный. Тем не менее я должен заплатить ему десять долларов за защиту, иначе он обрызгает щелоком мою люцерну.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Паллагин.

— Именно так, дружище. У меня есть небольшая ферма, и я должен платить тощему Томми десятку в неделю, иначе у меня будут проблемы, например, я могу найти толченое стекло в курином корме или ананас в силосе.

— Ты платишь за то, чтобы вандалы не грабили посевы? — спрашивает рыцарь. — Не лучше ли найти негодяев и наказать их?

— Я знаю, кто разрушит ферму, если я не заплачу, — отвечаю я. — Тощий Томми.

— А, теперь, кажется, я понимаю твое положение. Ты крепостной, а этот Тощий Томас — твой повелитель.

Почему-то это замечание и то, как его произнес Паллагин, заставили меня почувствовать себя полным идиотом. И во мне оказалось достаточно выпивки, чтобы рассердиться.

— Я не раб, — кричу я. — На самом деле я долго ждал, чтобы свести счеты с этим Тощим Томми. Поэтому сегодня я не заплачу ему десять долларов и собираюсь сказать об этом ему в лицо.

Паллагин слушает меня очень внимательно, потому что, похоже, не разбирается в английском и грамматике, но он все понимает и улыбается.

— Слова истинного рыцаря, — говорит он. — Я буду сопровождать тебя в этой миссии, ибо в сердце своем я нахожу симпатию к твоей непоколебимой цели и ненависть к Тощему Томасу.

— Сиди, где сидишь, — быстро говорю я. — Я сам с этим разберусь. Потому что Тощий Томми не любит, когда посторонние заходят в его заведение днем без приглашения, а ты одет слишком громоздко и вызывающе. Так что оставайся здесь, — говорю я ему, — и пока выпей.

Я останавливаюсь, вылезаю из машины и быстро вхожу в таверну. Мое сердце бьется так же быстро, потому что того, что я собираюсь сделать, достаточно, чтобы заставить любое сердце биться быстрее, на случай, если Тощему Томми придет в голову остановить его. Что он иногда делает, когда раздражен, особенно из-за денег. Тем не менее я подхожу к бару и действительно вижу Тощего Томми, который протирает бокалы боксерскими перчатками. Только когда я смотрю снова, я понимаю, что это вовсе не боксерские перчатки, а просто тощие руки Томми.

Тощий Томми на самом деле не то чтобы тощий, но его так называют, потому что он весит около трехсот пятидесяти фунтов-без одежды, например, раз в месяц, когда принимает ванну.

— Так, а вот и ты! — говорит он повелительным голосом.

— Привет, Тощий Томми, — приветствую я его. — Как делишки?

— Я покажу тебе делишки, если ты сейчас же не выкашляешь десять баксов, — ворчит Тощий Томми. Все остальные были здесь два или три часа назад, и я жду, чтобы пойти в банк.

— Валяй, — говорю я ему. — Я бы не стал тебя останавливать.

Тощий Томми роняет стакан, который протирает, и наклоняется над стойкой.

— Гони деньги, — говорит он сквозь зубы — большие желтые зубы, сложенные в не очень приятную улыбку.

Я улыбаюсь ему в ответ, потому что он не видит, как у меня дрожат колени.

— У меня для тебя ничего нет, Томми. На самом деле, именно поэтому я здесь, чтобы сказать тебе, что с этого момента больше не нуждаюсь в защите.

— Ха! — кричит Тощий Томми, ударив по стойке и выпрыгивая из-за нее с огромной скоростью для человека его веса. — Бертрам! — зовет он. — Роско!

Бертрам и Роско — это два официанта Томми, но я знаю, что Томми зовет их не для того, чтобы обслужить меня. Они выбегают из задней комнаты, и я вижу, что у них уже есть опыт в таких делах, потому что Бертрам держит дубинку, а у Роско в руке маленький нож. Нож беспокоит меня больше всего, потому что я практически уверен, что Роско никогда не был примерным мальчиком.

К тому времени, как я все это вижу, Тощий Томми уже почти сидит на мне, и сжимает мою челюсть. Я наклоняю голову как раз вовремя, но другая рука Тощего Томми хватает меня сбоку и швыряет через всю комнату. Я падаю на стул, и к этому времени Бертрам и Роско уже готовы меня отделать. Один из них вытаскивает стул, на который я упал, и пытается ударить меня им по голове.

Я вскрикиваю и хватаю со стола солонку. Я запихиваю её Бертраму в рот и уже готов бросить немного перца в глаза Роско, когда Тощий Томми выхватывает нож из руки Роско и загоняет меня в угол.

Вдруг за дверью раздается грохот, и кто-то кричит:

— Пендрагон и Паллагин!

В комнату галопом вбегает сэр Паллагин. В одной руке у него меч, в другой — пустая бутылка, и он полон храбрости.

Он кидает бутылку, и она попадает Бертраму в висок как раз в тот момент, когда он вынимает изо рта солонку. Бертрам со стоном сползает вниз, Роско и Томми оборачиваются.

— Это один из тех инопланетян, какие бывают в научной фантастике! — замечает Тощий Томми.

— Да, — говорит Роско, у которого прибавляется дел, когда Пал-лагин идет к нему с мечом. На самом деле Роско так занят, что падает со стула лицом вниз, угодив прямо в плевательницу. Палла-гин уже готов ударить его, когда Тощий Томми бросается вперёд и всхрюкивает.

Он схватил дубинку и нож в одну руку и бросил их. Конечно, те отскакивают от шлема Паллагина, так что Тощий Томми пытается швырнуть стул. Это тоже не работает, поэтому он берет стол. Паллагин просто немного удивляется от этих попыток и начинает подходить к нему. И Тощий Томми отступает.

— Нет… нет, — говорит он. Вдруг он лезет в задний карман брюк и достает старый револьвер, «свинцовый отравитель».

— Берегись! — кричу я, пытаясь добраться до Томми прежде, чем он выстрелит. — Пригнись, приятель, пригнись!

Паллагин пригибается, но все еще бежит вперед, а его доспехи так тяжелы, что он не может остановиться, если захочет удержаться от падения.

Пистолет выстреливает над его головой, но тут сэр Паллагин налетает прямо на Тощего Томми, ударяя его головой в живот. Тощий Томми просто издает протяжное «Уууууф!» и валится на спину, держась за живот там, куда ударил шлем, и зеленеет.

Паллагин хочет пронзить его мечом, но я говорю:

— Хватит с него. Это должно послужить ему уроком.

Мы уходим, а Тощий Томми едва успевает прошептать мне:

— Кто этот парень?

— Это, — говорю я ему, — мой новый работник. Так что на твоем месте я бы не сажал ананасы на моей ферме, потому что у него аллергия на фрукты.

Потом мы уходим и забираемся обратно в грузовик.

— Спасибо, приятель, — говорю я. — Ты не только напугал эту обезьяну, но и спас мне жизнь. Я у тебя в долгу, кто бы ты ни был, и если бы Тощий Томми не подавал всякую дрянь в своем заведении, я бы отвел тебя обратно и угостил выпивкой.

— Это пустяк, — говорит Паллагин.

— Когда-нибудь и я сделаю то же самое для тебя, приятель, — говорю я ему. — Ты мой друг.

— Думаю, теперь ты мог бы мне помочь.

— Как?

— Ну, в моих поисках. Ведь Мерлин послал меня сюда искать Каппадокийский табурет.

— Я ничего не знаю о новых ночных клубах, — говорю я ему. — Я больше не мальчик пригорода.

— Каппадокийский табурет, — говорит Паллагин, не обращая на меня внимания, — это стол, на котором будет покоиться Святой Грааль, когда мы его найдем.

— Святой Грааль?

И тут Паллагин начинает рассказывать мне длинную историю о том, как он живет в замке с этим королем Артуром и сотней других вельмож, таких же рыцарей, как и он. Насколько я понимаю, все, что они делают, это бражничают и дерутся друг с другом, и создается впечатление, что король Артур не очень хорошо контролирует своих поданных.

Мозговой центр в этой компании — парень по имени Мерлин, который является очень известным старым чудаком в Союзе магов. Он всегда посылает рыцарей для спасения похищенных дам, или для поединков с другими рыцарями, но то, в чем он по-настоящему заинтересован — это Святой Грааль.

Я не могу точно понять, что такое Святой Грааль, за исключением того, что это своего рода Кубок любви или трофей, который исчез из какой-то лавки в Средние века. Но все горят желанием найти его, в том числе и такие большие шишки, как сэр Галахад и сэр Ланселот.

Когда Паллагин упоминает об этих двоих, я знаю, что где-то слышал о них, поэтому, естественно, задаю вопросы и узнаю довольно много о древних временах и рыцарях, и как они живут, и о турнирах — почти таких же, как игры в Роуз Боул, — и о многих других предметах, которые представляют большой интерес для ученого-любителя вроде меня.

Но, чтобы сократить эту длинную историю, скажу, что Мерлин пока не может найти этот Святой Грааль, хотя он каждый день посылает людей на его поиски. Во многих других отношениях он умный малый, и один из его маленьких трюков — накуриться, а затем заглянуть в будущее. Например, он говорит королю Артуру, что у него будут неприятности в ближайшее время, и Паллагин говорит, что он, возможно, прав, потому что он лично замечает, что этот сэр Ланселот воркует с птичками Артура. Но если оставить в стороне сплетни, Мерлин видит в будущем Каппадокийский табурет, священную реликвию, на которой должен стоять Святой Грааль.

И вот старый болван зовет сэра Паллагина и говорит, что посылает его на поиски славы Британии, чтобы добыть этот табурет для Святого Грааля и вернуть его. Все, что Мерлин может сделать, чтобы помочь ему, — это наложить на него заклятие и отправить в будущее, туда, где он найдёт табурет.

И он рассказывает ему немного об этих временах и об этой стране, посыпает его волшебным порошком, и вдруг Паллагин сидит на лошади посреди окружной магистрали АА, где я его и нахожу.

— Не так-то легко поверить в эту историю, — замечаю я, когда Паллагин заканчивает.

— Я здесь, — говорит рыцарь, и это почти такой же хороший ответ, как и любой другой.

На мгновение мне кажется, что я понимаю, как он должен себя чувствовать, будучи отправленным сквозь время в новые земли, даже без дорожной карты. И так как он хороший парень и спас мне жизнь, думаю, самое меньшее, что я могу сделать, это попытаться помочь.

— Разве этот старый наркоман не намекнул тебе, где может быть Грааль? — спрашиваю я.

— Мерлин? Он говорил, что видел его в Доме прошлого.

— Что за дом?

— Кажется, он назвал его «Дом прошлого».

— Никогда о таком не слышал, — говорю я, — если только он не имеет в виду похоронное бюро. И ты меня туда не заманишь.

Я говорю это, когда мы въезжаем в мой двор, и останавливаю грузовик.

— Давай перекусим, — предлагаю я. — Может быть, мы что-нибудь придумаем.

— Ленч?

— Смеешься? Только хлеб.

— Здесь?

— Да. Вот мой коврик для дома.

Я вытаскиваю Паллагина из машины и веду внутрь. Потом, пока я готовлю еду, он сидит на кухне и задает мне тысячу дурацких вопросов. Он очень невежествен во всем.

Оказывается, в его времена не хватало знаний, чтобы понять какие-то вещи. Он не знает, что такое плита или газ, и я понимаю, почему его время называют темными веками, когда он говорит, что никогда не видел электрического света.

Поэтому я рассказываю ему обо всем — об автомобилях, поездах, самолетах, тракторах и пароходах, а потом не выдерживаю и даю несколько советов о том, как живут граждане.

Я рассказываю ему о мафии, рэкете, легавых, политике и выборах. Затем я даю ему несколько справок о науке — про пулеметы, бронемашины, слезоточивый газ, отпечатки пальцев — все самое последнее.

Это очень трудно объяснить такому невежественному парню, как Паллагин, но он так благодарен, что я говорю, как есть.

Я даже показываю ему, как надо есть ножом и вилкой, потому что за обедом выясняется, что двор короля Артура не любит изысканных манер за столом.

Но я не школьный учитель, и, в конце концов, мы не приближаемся к проблеме сэра Паллагина, которая заключается в поисках табурета и его похищении. Поэтому я снова и снова спрашиваю его, что это такое, как оно выглядит и где этот шпик Мерлин сказал его найти. Но все, что удается выяснить, это то, что это в Доме прошлого, и что Мерлин увидел это в кувшине воды.

— Большое место, — говорит Паллагин. — А табурет охраняют люди в синем.

— Полицейский участок?

Любопытно.

— В прозрачном гробу, — говорит он.

Я никогда не видел ничего такого, хотя слышал, что вонючка Раффелано сидит в одном из них после того, как в прошлом году поймал пулю.

— Ты можешь видеть, но не можешь прикоснуться к нему, — вспоминает он Паллагин слова Мерлина.

И вдруг я понимаю.

— Это под стеклом, — говорю ему. — В музее.

— Стекло?

— Неважно, что это, — говорю я. — Конечно, оно охраняется. Дом прошлого. Это городской музей.

Я объясняю ему, что такое музей, и начинаю размышлять.

— Первое, что нужно сделать, это выяснить, где он находится. Тогда мы сможем понять, как его похитить.

— Украсть?

— Да, приятель. Скажи, ты знаешь, как выглядит Грааль?

— Истинно. Мерлин описал его в мельчайших подробностях, чтобы я не ошибся и не раздобыл фальшивого табурета.

— Хорошо. Расскажешь?

— Это всего лишь деревянный поднос из грубых досок с четырьмя короткими ножками по углам. Он коричневого цвета и едва достигает четырех ладоней в высоту. Он прост, без украшений и резьбы, ибо был грубо сколочен добрыми каппадокийскими отцами.

— Итак, — говорю я. — Кажется, у меня есть идея. Жди здесь, и повышай свой уровень образования.

И я протягиваю ему мужской журнал. Потом спускаюсь в подвал, а когда через некоторое время поднимаюсь, сэр Паллагин с лязгом подходит ко мне.

— Скажи пожалуйста, кто эта прекрасная дева? — спрашивает он, указывая на снимок девушки в бикини. — Она действительно похожа на Владычицу озера, — замечает он. — Хотя и с больши-ми… большими…

— Ты сам сказал это, приятель, — соглашаюсь я. — Гораздо больше, в больших количествах. Но вот этот стол похож на тот, который тебе нужен?

— Кровь Господня, это как раз то, что нужно! Откуда ты его взял?

— Да это просто старая мебель, которую я нашел в подвале. Скамеечка для ног, но я выбью из нее набивку и соскребу немного лака. Все, что тебе нужно сделать, это заставить этого Мерлина взмахнуть палочкой и вернуть тебя, а ты отдашь ему товар. Он никогда не догадается, — говорю, — и это избавит нас от многих хлопот.

Ресницы Паллагина немного опускаются, и он снова начинает жевать свои рыжие усы.

— Боюсь, сэр Бутч, твоя этика не из самых высоких. Я в поисках, и не могу представить поддельный табурет перед лицом собственной совести.

Да я и сам это заметил. Конечно, мне будет легко сказать этой жестянке, чтобы она отправилась на поиски, но почему-то я чувствую, что должен оказать ему услугу.

— Я мигом все улажу, приятель. Ты просто выйди и поставь свою клячу в конюшню, а когда вернешься, я все устрою.

— Клянешься честью? — говорит он, неожиданно улыбаясь.

— Конечно. Ну-ка подвигайся.

Он трясется так, что его доспехи трещат.

— Неважно, — говорю я. — Позаботься о кляче и предоставь это мне.

Он с грохотом выходит, и я сажусь за телефон. Когда он возвращается, я готов.

— Выходи и садись в машину, — приглашаю я. Мы отправимся кое-куда, чтобы взять то, что тебе нужно.

— Неужели? Значит, мы и правда найдем это вместе, сэр Бутч?

— Не задавай вопросов, — замечаю я. — Поехали.

Я вижу, что он с минуту возится с журналом, а когда замечает, что я смотрю на него, краснеет.

— Я хотел бы носить с собой изображение этой прекрасной леди, как это принято в походе, — признается он, засовывая фотографию в шлем так, чтобы только ее ноги торчали над его лбом.

— Согласен, приятель. Ну давай, пора ехать.

Я хватаю фляжку, поддельный табурет и стеклорез, направляюсь к грузовику, и мы уезжаем. Это долгая поездка, и у меня достаточно времени, чтобы объяснить сэру Паллагину положение дел. Я рассказываю ему, как позвонил в музей и узнал, есть ли у них этот столик в ломбарде. Затем повесил трубку и перезвонил, говоря другим голосом и сообщив, что я курьер с готовыми доспехами, которые привезу им.

— Здорово придумано, а, приятель? — спрашиваю я.

— Но я не понимаю. Как ты разговаривал с музеем, если он в городе и.

— Я же волшебник, — сказал я.

— И все же я не понимаю плана. Какое место занимает броня в Доме прошлого?

— Да ведь это реликвия. Разве ты не знаешь, что никто больше не носит доспехи? Теперь есть пуленепробиваемые жилеты.

— И все же, как нам удастся… утащить табурет?

— Ты что, не понимаешь? Я отнесу тебя в музей, как пустые доспехи. Тогда мы найдем этот табурет. Я посажу тебя в угол, и когда заведение закроется, ты очень быстро сможешь схватить его.

Ты должен использовать этот стеклорез, чтобы вытащить табурет, заменить на эту поддельную мебель в футляре, и никто ничего не заметит до следующего утра. Все просто!

— Клянусь леди, это чудо хитрости!

Я признаю, что это звучит клево. Но замечаю, что мы въезжаем на людную магистраль, поэтому останавливаю грузовик и говорю:

— Отныне ты — просто доспехи, внутри которых ничего нет. Забирайся в кузов грузовика, чтобы горожане не глазели на тебя, и лежи тихо. Когда мы доберемся до музея, я вытащу тебя, а ты просто стой смирно. Понял?

— Воистину.

Паллагин запрыгивает в кузов, ложится, а я еду в город. Прежде чем зайти слишком далеко, делаю пару глотков, потому что я немного нервничаю, так давно столько не работал.

Я не совсем плыву, но мои ноги не касаются дна, когда мы добираемся до центра города. Вот почему я случайно задеваю крыло автомобиля впереди меня, когда мы останавливаемся в пробке. На самом деле я прикасаюсь к нему так, чтобы он отвалился. Это большой черный «Роллс-Ройс», и седой старик со злобной физиономией открывает дверцу, высовывается и говорит:

— Ах ты, хулиган!

— Кого ты называешь хулиганом, ты, старый бабуин с крючковатым носом? — отвечаю я, надеясь, что мне это сойдет с рук.

— Аааааргх! — говорит старик, вылезая из авто. — Пойдем, Джефферсон, поможешь мне разобраться с этим бандитом.

Забавно, что он называет меня так, когда я уверен, что он никогда в жизни не подглядывал за мной. И шофер, который тащится за ним, слишком велик, чтобы бегать в обычной жизни. Он не только большой, но и злой на вид, и надвигается прямо на меня вместе со стариком.

— Почему бы тебе не пойти и не вымочить ноги? — предлагаю я, все еще желая быть дипломатичным и избежать неприятностей. Но старик не последовал моему доброму совету.

— Дай мне свои права, — рычит он. — Я собираюсь сделать кое-что с безрассудными водителями, которые врезаются в машины.

— Ага, — говорит здоровяк-шофер, заглядывая в окно. — Может быть, этот парень немного притормозил бы, если бы ехал с синяками под глазами.

— Подожди минутку, — возражаю я. — Мне очень жаль, если я столкнусь с вами и выйду из себя, но я спешу в музей с срочным заказом. Если вы заглянете в кузов грузовика, то увидите там доспехи, которые мне надо доставить.

Как оказалось, это не такое уж впечатляющее предложение. Потому что, когда я вижу старика и шофера, марширующих на меня, у меня хватает присутствия духа бросить бутылку виски в кузов грузовика. А теперь сэр Паллагин на нее смотрит, так что, когда старик сует нос в кузов, там стоит Паллатин и делает глоток.

Увидев старика, он замирает, все еще с рукой в воздухе, зажав забралом шлема бутылку, поднесенную ко рту.

— Эй, что это? — рявкает старик.

— А?

— Что эта бутылка делает в забрале шлема? И что заставляет руку держаться за нее?

— Не знаю, мистер. Вот так я нашел его, когда распаковал сегодня утром.

— Что-то не так, — настаивает старик. — В те времена виски не пили.

— Это довольно старое виски, — говорю я ему.

— Я ручаюсь за это, — говорит он очень злобно, — если судить по твоему дыханию. Я думаю, тебя надо посадить за вождение в нетрезвом виде.

— Эй, — вмешивается Джефферсон, большой шофер. — Может быть, у этого парня даже прав нет на грузовик, как он говорит. Он мог украсть эти доспехи.

Старик улыбается, как дежурный сержант.

— Я об этом не подумал. А теперь, сэр, — и он быстро поворачивается ко мне, — если вы так много знаете об этом доспехе, может быть, вы скажете мне имя его первоначального владельца.

— Почему… почему… сэр Паллагин из круглого стола, — заикаюсь я.

— Паллагин? Паллагин?! Никогда о нем не слышал, — огрызается Уайти. Он никогда не сидел за круглым столом.

— Он всегда был под ним, — говорю я. — Будучи довольно пьяным.

— Абсурд! Это какой-то обман.

— Смотрите! — кричит Джефферсон. — Виски!

Мы все оглядываемся, и, конечно же, виски исчезает из бутылки, потому что Паллагин очень тихо его высасывает.

— Мошенничество! — снова говорит старик и стучит тростью по шлему.

— Да ладно, откуда ты это взял? — рычит Джефферсон, хватая меня за воротник. А старик продолжает бить по шлему.

— Прекратите, клянусь Святым Георгием! — ревет Паллагин, садясь. — Прекрати, пока я не вышиб из тебя дух, старый плут!

Старик стоит с тростью в руке, рот у него открыт так широко, что в него может впорхнуть канарейка. Паллагин видит трость и хватает меч.

— Это рыцарский турнир? — кричит он.

А вокруг нас горожане сигналят и глазеют, но когда они видят, что Паллагин встал и размахивает мечом, очень быстро уезжают.

— Робот! — бормочет старик.

— Я грызун? — и Паллагин начинает размахивать мечом у носа старика.

— Эй! — кричит шофер, роняя меня. — Прекратите!

Он бросается к рыцарю, но видит, как тот соскакивает с грузовика, и бьет его бутылкой виски. Здоровяк падает и сидит неподвижно. Старик с минуту приплясывает, а затем бежит к своей машине.

— Я попечитель музея, — кричит он. — И что бы это ни было, оно не выставляется напоказ. Колдовство — вот что это такое!

Сейчас самое время появиться легавым, но, когда они это делают, я быстро приказываю приятелю не двигаться и хватаю полицейского за грудки.

— Этот парень и его шофер врезались в меня, — говорю я. — А если вы принюхаетесь к шоферу, то увидите, что он пьян. Этот старый гриф тоже пьяница, но я, — и я давлю на газ, — я спешу доставить эти доспехи в музей и не хочу выдвигать обвинения.

— Эй, — говорит полицейский, но я быстро делаю ноги. Я оказываюсь за углом прежде, чем он успевает крикнуть: «Волк!», а я уже петляю по нескольким переулкам, и ору на Паллагина.

— С этого момента, — говорю я ему, — не двигайся, что бы ни случилось. Понял?

— Ик, — говорит Паллагин.

— Единственный способ доставить тебя в музей — это лежать тихо и неподвижно, — говорю я.

— Ик.

— Вот мы и приехали, — говорю я ему, останавливаясь позади большого серого здания, в зоне погрузки.

— Ик.

— Заткнись, — рявкаю я.

Паллагин опускает забрало шлема.

— Нет, подожди, — он все еще икает, поэтому я сдергиваю с него перо и запихиваю ему в рот. — А теперь, помолчи и предоставь дело мне, — говорю я.

Я беру стол под мышку и засовываю стеклорез в карман. Затем открываю кузов грузовика и спускаю Паллагина по пандусу на землю.

— Фу! Ооо! — он стонет под шлемом.

— Шш! Идем!

Не так-то легко тащить Паллагина за руки, но мне удается поднять его на платформу и протащить мимо двери. Там стоит охранник.

— Новые доспехи, — говорю я. — Где ваш отдел скобяных изделий?

— Смешно, — хмыкает охранник. — Никто не говорил мне ждать доставки. Ладно, я позволю тебе все устроить. Доктор Пибоди, вероятно, решит это завтра.

Он смотрит на меня, весь красный, и пытается тащить Палла-гина за собой.

— Странно, что он такой тяжелый. Я думал, доспехи легкие.

— На малышке тяжелое нижнее белье, — говорю я. — Как насчет того, чтобы помочь мне?

Он помогает поднять Паллагина, и мы несем его через множество коридоров в большую комнату. Возле стен стоят доспехи, некоторые свисают с потолка подвешенные на веревках, но я вижу что-то еще и фыркаю. В самом деле, в центре комнаты стоит стеклянный шкаф, а внутри — такой же столик, как у меня под мышкой. Я кладу его на пол, и охранник впервые замечает его.

— Что это у тебя? — спрашивает он.

— Броня должна стоять на нем, — объясняю я. — Он прилагается к доспехам.

— О. Тогда просто поставь его к стене. Мне нужно вернуться на пост.

И он уходит. Я быстро оглядываюсь по сторонам и вижу, что музей пуст. Уже темнеет, и я думаю, что пора завершать со всем этим.

— Вот мы и пришли, — шепчу я.

— Ик, — говорит Паллагин.

Он открывает забрало и смотрит на табурет.

— Воистину, это то, чего я ищу, — шепчет он. — Тысячу раз благодарю.

— Забудь. Теперь все, что тебе нужно сделать, это подождать, пока станет немного темнее, а затем взять свое.

Я подхожу к витрине и стучу по ней.

— Да ведь это, — говорю, — настоящая удача. Витрина открывается сзади, и тебе даже не нужно резать стекло.

Но Паллагин не обращает внимания. Он оглядывает доспехи на стенах.

— Гавейн! — фыркает он.

— Что?

— Это настоящие доспехи сэра Гавейна! — говорит он. — Одно из членов Круглого стола.

— Не может быть!

— Да, а вон там стоит кольчуга сэра Саграмора! Вот как! Я признаю также доспех главного из Эльдевордов, он — кузен сэра Кэя. И Малигэнта.

Он выкрикивает имена старых друзей, гремит и стучит по жестянке, но все это выглядит как куча запасных частей в автомастерской.

— Я среди друзей, — хихикает он.

— Вот как? Не будь так уверен. Если эти ребята из музея когда-нибудь узнают, что ты задумал, это будет прощальное приключение. А теперь за работу, быстро. Мне нужно возвращаться. — Я толкаю его к чемодану. — Я присмотрю за дверью на случай, если кто-нибудь придет, — шепчу я. — Ты меняешь табуреты. Пошевеливайся.

Я стою, а Паллагин идет к стенду, стараясь не лязгать железом слишком громко. Там темно, тихо и жутко. Паллагин вскрывает футляр в мгновение ока, но с трудом вытаскивает табурет, потому что тот крепится на гвоздях. Он кряхтит и дергает его, а меня трясет, потому что он, возможно, собирается разбудить охранника.

— Не могу сказать ничего хорошего об этом Мерлине, — замечаю я. — Он должен помогать вам, рыцарям, преодолевать трудности, но я что-то не заметил, чтобы он оказал какую-нибудь добрую услугу.

— Нет, я должен благодарить тебя за мой успех, — говорит Пал-лагин. — Ибо мои поиски окончены!

И он срывает табурет и вставляет другой. Потом снова закрывает витрину и идет через зал. Только на середине зала он издает пронзительный крик и падает на каменный пол, когда его нога соскальзывает.

Раздается громкий треск, как будто весь ад вырвался на свободу.

Так и есть.

В коридоре кричат сотрудники музея, и я слышу топот ног. Я подхожу к Паллагину и помогаю ему подняться, но как раз в тот момент, когда я ставлю его на ноги, в комнату врывается отряд охранников.

— Стой, вор! — кричит парень впереди, и вся банда набрасывается на нас. Паллагин снова пытается стоять неподвижно, а я распахиваю окно, но, когда он видит, что они приближаются, Палладин испускает вопль и роняет табурет, размахивая мечом.

— Отойдите, пока я не проткнул вам печень! — воет он, а затем поворачивается ко мне. — Поторопись, сэр Бутч, и спасайся бегством, пока я задерживаю этих негодяев.

— Дай сюда, — говорю я, хватаясь за меч. — Я их задержу, а ты убирайся отсюда и скачи к своему Мерлину с добычей.

— Вот он, ребята! — кричит новый голос. В дверь входит не кто иной, как сам старик с дороги, а за ним восемь полицейских. Копы опережают его, бросаясь к нам. Толстый сержант держит пистолет наготове.

— Пендрагон и Англия! — кричит Паллагин, шлепнув первого копа плоской стороной меча по лысине.

— Ад и проклятие! — орет сержант.

Он выпускает пулю, которая отскакивает от шлема Паллагина.

— Супермен! — кричит другой полицейский.

— Хватайте его, ребята! — кричит старикашка.

Это пикник без муравьев. Я бью сержанта по шее, и Паллагин скачет со своим мечом. Но остальные шестеро копов оттесняют нас в угол, и охранники подступают сзади. Как только мы сбиваем их с ног, остальные приближаются. Они роятся над нами, как шайка бродячих псов у мусорной кучи.

— Уходим отсюда, — задыхаюсь я, пробиваясь наружу.

— Будьте добры… э… сердце! — ревет Паллагин. Он размахивает мечом. Вдруг поскальзывается, и меч падает. И два копа набрасываются на него прежде, чем он успевает подняться. Сержант достает пистолет и направляет его на меня.

— Попались, — говорит он. Ребята хватают нас и толкают вперед. Внезапно Паллагин закрывает глаза.

— Мерлин! — бормочет он. — На помощь!

Происходит что-то очень необычное. Первое, что я замечаю, — это лязг и скрежет, доносящиеся из темных углов комнаты. А потом еще больше шума, как от доспехов Паллагина, только громче.

— За Артура и Англию! — кричит Паллагин. — Гавейн, Саграмор, Эльдеворд, Малигэнт!

— Да, мы идем!

Из темноты вылетает полдюжины доспехов, но теперь в них люди. Это доспехи со стен, и я вижу, что здесь соратники Палла-тина.

— Мерлин послал помощь! — хрюкает он. А потом хватает свой меч и бросается в атаку.

Остальные уже избивают копов, и раздается звон оловянной посуды. Некоторые из легавых бегут, и охранники устремляются к двери. Как только они добираются туда, доспехи, висящие на стенах, падают на их шеи и опрокидывают их наземь.

Через минуту все кончено.

Паллагин стоит в центре комнаты, держа табурет, и все парни в доспехах сгрудились вокруг него.

— Поиски закончены, — говорит он. — Спасибо Мерлину и сэру Бутчу.

Но меня здесь больше нет. Я быстро вылезаю из окна, потому что у меня уже достаточно неприятностей и я не люблю быть замешанным в фокусы или магические козни. Поэтому я не остаюсь, а спрыгиваю с карниза.

Перед этим мне кажется, что вижу вспышку молнии или что-то в этом роде, но я не уверен. Как бы то ни было, я еще раз оглядываюсь и вижу, что музейный зал пуст. На полу валяется много полицейских, вокруг стоят пустые доспехи, но в них ничего нет. Я ищу костюм Паллагина, но его нет. Так что я моргаю и направляюсь к грузовику, который увожу к чертовой матери.

Так оно и есть, и я много думаю по дороге домой. К тому же воздух помогает протрезветь, и я помню, что пьян практически с самого утра.

На самом деле, я был пьян еще до того, как встретил этого Паллагина, если конечно, вообще кого-то встречал, и это не мое воображение.

Потому что, когда я оглядываюсь на музей, я его больше не вижу, и мне кажется, что все это я высосал из воздуха и паров алкоголя. Это беспокоит меня, и я знаю, что все, что произошло в музее, не просочится в печать, потому что копы щепетильны в таких вопросах и, насколько они знают, ничего не пропало.

Потом я подумал, что, может быть, Тощий Томми Мэллун скажет мне что-то дельное, если я заскочу, поэтому по дороге домой я припарковал грузовик у его таверны и зашел внутрь. За стойкой никого нет, кроме Бертрама, и когда он меня видит, то очень вежлив.

— Я бы хотел поговорить с Тощим Томми, — говорю я.

Бертрам сглатывает.

— Он лежит наверху, — говорит он. — На самом деле он не очень хорошо себя чувствует с тех пор, как ты ударил его в живот сегодня утром.

— Ты хочешь сказать, что я ему врезал? — спрашиваю я. — Это сделал мой приятель.

— Вы пришли один, — говорит Бертрам. Он смотрит на меня долгим взглядом, но в заведении полно посетителей, поэтому я просто пожимаю плечами и ухожу.

Так что остаток пути домой я на взводе, потому что либо Бертрам мне врет, либо я спятил. И прямо сейчас я скорее объявлю себя чокнутым, чем признаю, что может случиться что-то настолько странное.

Так обстоит дело и со мной. Я трезв, и мне надоело гоняться за собственным хвостом весь день. Если я перестану пить, то больше не увижу рыцарей в доспехах с дурацкими историями о волшебниках и поисках. Я оставлю прошлое в прошлом и буду хорошим мальчиком.

Это меня устраивает, поэтому я ставлю грузовик в гараж.

А потом выхожу и снова начинаю ругаться.

Вдруг я точно понимаю, как это все произошло на самом деле.

Потому что в гараже стоит эта головокружительная кляча в маске, которую я приказал сэру Паллагину поставить в конюшню.

Вы не знаете кого-нибудь, кто хочет задешево купить лошадь? Ей всего тысяча двести лет.