Рапсодия: Дитя крови

56

— ОНИ ИДУТ.

— Я знаю.

Салтар встал с каменного кресла, провел пальцами по гранитным подлокотникам. За долгие века их отполировало прикосновение множества рук. Одно из сокровищ, оставшихся с прежних времен, захваченных вместе с другими реликвиями в глубинах Скрытого Королевства, когда великое виллимское поселение-под-землей покорилось фирболгам. Но далеко не самое главное.

— ЕГО АРМИЯ ПРИБЛИЖАЕТСЯ, НО ТОГО, КОГО Я ИЩУ, С НИМИ НЕТ.

Огненный Глаз сглотнул, но ничего не ответил. Дух оказал ему огромную помощь, наделил неуязвимостью — бесценным даром в борьбе за власть, — но он одержим своими идеями, и его трудно отвлечь.

Салтар снял висевшую на шее цепь и рассеянно посмотрел на глаз, изображенный на фоне золотого огня, — символ, давший ему шаманское имя. Огненный Глаз. Так называли его болги. Это имя всегда произносили шепотом.

Амулет с изображением огненного глаза лежал на дне большого ларца в течение многих столетий. Болги Скрытого Королевства боялись даже прикасаться к нему, не говоря уже о том, чтобы надеть. Даже самые смелые охотники Огненных Кулаков старались не приближаться к нему. Только Салтару удалось набраться мужества, вынуть из шкатулки золотой знак и надеть его на шею. Он испытывал наслаждение всякий раз, когда другие болги клана с ужасом отступали перед ним.

Он никогда не задавался вопросом, почему виллимы так далеко спрятали столь могущественный предмет — под грудой тряпок вместе с парой гипсовых львов и перламутровой брошью, безделушками, к которым никто не хотел прикасаться. С того дня, как он вынул из ларя огненный глаз, времена года сменились уже двадцать раз.

Дух почти сразу же сообщил Салтару о своем существовании. Он пришел к нему в темноте, показав болгу собственное отражение и напугав до смерти. Когда он заговорил, его слова было трудно разобрать, но со временем Салтар привык к беззвучному голосу, звучащему в его сознании.

— САЛТАР!

Огненный Глаз огляделся, пытаясь разглядеть почти невидимого Призрака. Другие кланы называли его Духом. Он страшил их почти так же, как Салтар. И сейчас он говорил с шаманом — как в тот, первый день.

Тут Салтару в голову пришла новая мысль.

— Я знаю, как выманить его, — сказал он, обращаясь к окружающему его воздуху.

Тишина.

— На этот раз ты должен сражаться, — сказал Салтар, вновь надевая на шею огненный глаз. — Тогда он придет.

Воздух ощетинился, в унылых покоях Салтара повеяло жаром.

— ДА.

— Эмми.

При звуках материнского голоса, зарождавшегося в самом сердце Рапсодии, ее глаза под закрытыми веками наполнились слезами. Она спала, но пыталась сохранить последние фрагменты сознания, удержать возникшее видение. Слишком часто так начинались кошмары, всякий раз заставая ее врасплох.

— Нет, — прошептала она во сне. — Пожалуйста. Ласковая рука опустилась ей на лоб.

— Не плачь, Эмми.

Она увидела улыбающееся лицо матери, неясное из-за набежавших слез. И окончательно погрузилась в сон, прошептав напоследок:

— Мама.

— Мне нравится твой дом, Эмми, особенно свечи. — Глаза одобрительно смотрели на мерцающие огоньки, которые возникали во тьме, пока она говорила. — Даже самая обычная хижина становится дворцом в мерцающем пламени свечей.

— Мама…

— Подойди ко мне, я расчешу твои волосы у огня.

Рапсодия ощутила: на ее лицо пролилось тепло. Она встала и последовала за матерью к очагу. Яркое пламя весело трещало в камине.

Нежные руки погладили ее по голове, потом она почувствовала прикосновение жестких зубцов гребня.

— Ты помнишь, дитя?

— Да, — прошептала она, давясь слезами. — Мама…

— Ш-ш-ш. — Мать потянулась к огню. — Вот, дитя мое, протяни руку. Я не могу достать его для тебя. Он не позволит. Ты должна это сделать сама.

Рапсодия потянулась к ревущему пламени, ощущая жар, но боли не было. Ее рука коснулась чего-то гладкого и холодного, и она вытащила его из огня. Пламя тут же погасло, но огонь продолжал ласково обнимать клинок, который она держала в руке.

— Звездный Горн, — прошептала она.

— Таким он был в прошлом, до того как его забрали с нашей земли, от света звезды Серен. Посмотри, каким он был тогда.

Рапсодия повернула меч, провела пальцами по серебристому клинку.

— Он выглядит точно так же.

— Смотри внимательнее.

Рапсодия снова повернула меч. На рукояти горел маленький сине-белый огонек, более яркий, чем солнечный луч. Его удерживали серебряные зубцы.

— Этого огонька больше нет, — сказала Рапсодия. — Между зубцами ничего нет. А что он такое?

— Кусочек звезды Серен. Источник огромной силы, магии стихий, дошедший до нас из Преждевременья. Твоей звезды, Эмми.

— АРИЯ, — прошептала Рапсодия, — моя путеводная звезда.

— Да, — сказала мать. Она показала в темноту над их головами, где сияла Серен, как это было когда-то. — Я рассказывала тебе об этом очень давно, дитя. Если ты найдешь свою путеводную звезду, то никогда не собьешься с пути, никогда. Ты забыла.

— Нет, мама, нет. Я помню. — Рапсодии стало трудно дышать.

— Тогда почему же ты сбилась с пути?

— Я потеряла звезду, мама. Я потеряла Серен. И Серендаира больше нет. Он мертв уже тысячу лет.

— Нет земли, но звезда осталась.

— Мама…

— Смотри, дитя. — Мать показала на небо.

В далеком мраке у них над головами от Серен откололся маленький кусочек и промчался по небу. Бесконечно маленькая падающая звезда. И в этот же миг померк огонек на рукояти меча, зубцы вновь опустели.

Рапсодия посмотрела туда, куда показывала мать: казалось, падение звезды подчиняется ее руке.

Рапсодия вдруг увидела в темноте стол, на котором лежал мужчина. Его тело скрывало облако мрака. Рапсодия смогла разглядеть лишь очертания. Крошечная звезда упала на тело, которое тут же ослепительно засияло. Потом яркое сияние померкло, сменившись тусклым свечением. Рапсодия похолодела, вспомнив видение в Доме Памяти.

— Вот куда попал твой кусочек звезды, дитя, на добро или зло. Если ты сможешь найти свою путеводную звезду, ты никогда не собьешься с пути, никогда.

Даже во сне Рапсодия понимала, что в ее видении что-то неправильно. Обычно ее сны о родителях и других людях из прошлого были связаны с воспоминаниями. Видения о будущем обычно не имели отношения к тем, кого она любила и кто погиб во время катаклизма. Но сейчас мать рассказывала ей о том, чего не могла знать.

— Откуда ты это знаешь, мама?

Рапсодия ощутила тепло обнимающих ее материнских рук.

— Я сама и то, что я тебе говорю, — твои собственные воспоминания. Просто ты их еще не знаешь. Если ты сможешь найти свою путеводную звезду, ты никогда не собьешься с пути, никогда.

Светящееся тело на алтаре померкло и исчезло.

— Я больше не вижу его, мама. Почему?

— Дело не в том, что он есть, — дело в том, что на нем надето.

Рапсодия повернулась, запутавшись в одеялах. Я не понимаю.

— Оглянись.

Рапсодия повернулась еще раз. Во тьме парили три глаза. Два, обведенные кровавыми кругами, сияли на темном лице. Третий висел под ними, в самом центре ослепительной сферы пламени. Она начала дрожать.

— Мама?

— Запомни, что я сказала, Эмми: дело не в том, что он есть, — дело в том, что на нем надето.

Пылающая сфера стала увеличиваться в размерах, заполняя собой все вокруг. Рапсодия оглянулась в поисках матери, но ту поглотило пламя. Объятая ужасом, Рапсодия протянула руки:

— Мама!

Ее мать продолжала улыбаться, даже превращаясь в пепел. Наконец осталось только пламя.

— Твоя семья погибла в огне, Эмми.

— Мама!

— Огонь силен. Но звездный огонь рожден прежде всех стихий. Он — самая могущественная стихия! Воспользуйся звездным огнем, чтобы очистить себя и мир от ненависти, овладевшей нами. Тогда я смогу обрести покой до нашей следующей встречи.

— Мама, нет! Пожалуйста, вернись!

— Дело не в том, что он есть, — дело в том, что на нем надето.

— Рапс?!

— Нет, — простонала Рапсодия, протягивая руки в темноту, отчаянно цепляясь за уходящий сон. — Мама!!!

— Рапс, с тобой все в порядке?

Рапсодия села на кровати, вытирая рукавом ночной рубашки льющиеся по лицу слезы. В дверном проеме выделялся силуэт Джо, отбрасывающий длинную тень.

— Да, — быстро ответила Рапсодия. — Извини, милая! Кажется, я тебя разбудила?

Джо вошла в спальню, присела на кровать и обняла Рапсодию:

— Нет, меня разбудил Грунтор. Ты нужна им внизу, в больнице.