Задний ход конструкцией не предусмотрен

Глава 35 Та самая Ольга

— Что за Ольга такая, которую все знают? — спросил я Аннушку на привале.

До цели, какова бы она ни была, оставался один «зигзаг», и мы решили, что стоит передохнуть. Я не спрашивал, куда мы едем, — всё увижу сам. В целом, мне более-менее всё равно. Это у Аннушки есть цели, а моя цель — сама Аннушка.

— Бывшая глава внешней разведки Коммуны. Возглавляла её больше полувека, сделав из крошечного анклава, загибающегося в изолированной локали, одну из ведущих сил в обитаемом Мультиверсуме. Жёсткий игрок, великолепный стратег, невообразимая интриганка, сногсшибательная красотка и обладательница лучшей задницы во Вселенной. А ещё моя подруга.

— А как вы познакомились?

— Меня послал к ней Мелехрим. Тогда мне было честные двадцать пять, я моталась у него личным курьером и только-только начала задумываться о том, что, кажется, играю не на правильной стороне…

— Бармен! Виски мне! Хорошего!

— Сию минуту! — татуированный мужчина приподнял двумя пальцами шляпу-котелок и сделал лёгкий поклон. — Вот этот огненный сок солода будет так же горяч, как свирепое сердечко юной леди!

— Что ты можешь знать о моём сердце, бармен? — засмеялась Аннушка.

— Меня зовут Дмитрос, юная леди! И я достаточно давно за стойкой, чтобы видеть тех, в ком пылает огонь настоящей страсти!

— Меня зовут Аннушка, и, по-моему, ты просто ко мне подкатываешь.

— Рад знакомству! — бармен снова приподнял котелок. — И я, разумеется, подкатываю. Но это не мешает мне видеть девушку в очках и коже, примчавшуюся на ревущей, как тигр, машине, в одиночку преодолевшую туман Дороги…

— Хватит, хватит. Я по делу, у меня тут встреча назначена.

— Я никогда не перестану надеяться, оморфиа!

— Надейся сколько угодно. Тут, я гляжу, неплохое местечко, буду заскакивать. Может быть, однажды мне станет достаточно скучно, чтобы проверить, только ли язык у тебя такой длинный. А сейчас мне нужен столик у репера. Он свободен?

— Как моё сердце! Хлоя подаст туда виски и мясо. Ты же будешь мясо, корицаки? Ты похожа на тех, кто ест мясо с виски!

— Мы уже на ты? — рассмеялась Аннушка. — Быстро! Но ты прав, Дмитрос, я ем мясо. Кстати, о мясе. У меня в кузове собака. Можно ей каких-нибудь мослов?

Девушка расположилась за столиком, стоящим в отдельной выгородке в центре зала. Рядом с ним торчит из дощатого пола чёрный каменный цилиндр — репер. Загадочная деталь мироздания, артефакт, который можно встретить во множестве срезов, а в некоторых и не по одному. В Школе о них упоминали достаточно бегло, но Мелехрим рассказывал, что это важные элементы связности Мультиверсума, не дающие Великому Фракталу разбегаться слишком широко. А ещё они образуют единую резонансную сеть, через которую некоторые умеют перемещаться. Человек, которого ждёт Аннушка, умеет.

Под желудком как будто образовался внезапный вакуум, по коже пробежали неприятные мурашки, репер замерцал, на долю секунды превратившись из твёрдого объекта в цилиндрическое облако угольно-чёрных точек. Аннушка растерянно моргнула, а когда открыла глаза, из графитовой тьмы соткались два человеческих силуэта.

— Иди пока погуляй, — сказала эффектная рыжая девушка своему спутнику. — Возьми себе выпить, если хочешь, я задержусь. Свободен!

Она решительно пододвинула стул и уселась.

— Ты здесь от Мелехрима?

— Ага, я, — кивнула Аннушка. — А кто это с тобой?

— Мой оператор. Умеет работать с реперами и больше ничего. Просто транспорт. Мы таких называем «осликами». А ты кто?

— Я Аннушка. Курьер. Тоже, типа, просто транспорт.

— Нет, — сказала рыжая, присмотревшись, — не так всё с тобой просто… Я Ольга Громова, будем знакомы!

Она протянула узкую твёрдую ладонь, девушки пожали руки. Аннушка рассматривала новую знакомую — медно-рыжие яркие волосы, голубые пронзительные глаза, красивое волевое лицо, великолепная фигура. На вид чуть старше двадцати, но взгляд очень взрослый. Строгий, внимательный, оценивающий. Мелехрим предупреждал, что человек приедет очень непростой, но не удосужился уточнить, что это женщина. Обычная для него манера, Аннушка должна соображать и реагировать сама.

— Ты знаешь, что я привезла? — спросила Ольга прямо.

— Вещество, — ответила Аннушка.

— Ты в курсе, что это?

— Такая хрень, от которой перестаёшь стареть. Стоит адски дофига.

— Сама не принимала?

— Нафиг мне-то? А ты, похоже, да.

Аннушка сообразила, почему девушка кажется ей немного странной: она ведёт себя взрослее, чем выглядит.

— И не один раз, — кивнула Ольга. — А ты хочешь?

— Я пока и так не старая.

— Это быстро проходит. Если хочешь остаться такой, как сейчас, то не стоит откладывать.

— Это что, предложение? — удивилась Аннушка. — У меня отродясь не было столько денег.

— А я что-то говорила про деньги?

— Стоп-стоп. Ты что, всегда предлагаешь самый дорогой на свете препарат на халяву первому встречному?

— Про халяву я тоже ничего не говорила.

— Значит, — вздохнула Аннушка, — это вербовка? Прикольно. Меня ещё никто никогда не вербовал. И чьей шпионкой я стану, если соглашусь?

— Мне не нужны шпионы, — отмахнулась Ольга. — Их можно купить дешевле. Мне нужна ты.

— А что во мне такого особенного?

— У тебя синие глаза. Ты катаешься по Дороге. Ты можешь выходить на Изнанку. Ты умная, храбрая, решительная и достаточно сообразительна, чтобы тебе не промыли мозги, как остальным вашим.

— С чего это ты взяла?

— Как я уже говорила, шпионы стоят дёшево. Но даже если бы их не было, мне достаточно того, что тебя выбрал Мелехрим. Старый чёрт разбирается в людях.

— И зачем мне тогда менять его на тебя?

— Я дам тебе Вещество. А ещё со мной интересно!

Ольга поставила на стол небольшой ящичек с плотно закрытой крышкой.

— Это то, что заказал Мелехрим. Партия оплачена.

И рядом, отдельно, небольшой флакон с притёртой пробкой.

— А это тебе. Если согласишься.

Аннушка взяла его, покрутила, посмотрела на свет, открыла, понюхала… Густая опалесцирующая жидкость, резко пахнущая полынью и горьким миндалём.

— И что с этим делают?

— Просто выпей.

— И что я буду за это должна? Следить за Мелехом и докладывать тебе? Чушь. Он меня в два счёта выкупит.

Она закрыла пробку и отодвинула от себя флакон.

— Ты так привязана к Конгрегации? Или лично к Мелехриму?

— Кто, я? — рассмеялась Аннушка. — Да вообще ничуть. Меня они до усрачки достали. Но знаешь что, рыжая? Работать на тебя я хочу ничуть не больше. Интриги Конгрегации, интриги Коммуны — какая, к чёртовой матери, разница?

— Поэтому я не предлагаю тебе работу. Я предлагаю тебе свободу! Выпьем? Ты что пьёшь?

— Виски.

— Не понимаю этой самогонки. Эй, Дмитрос! — крикнула она в сторону бара. — Пусть Хлоя принесёт мне водки! И мяса! И зелени! И сыр!

Бармен молча отсалютовал ей котелком и кивнул.

— Мне нужен свободный независимый контрактор, — пояснила Ольга, когда широкозадая официантка принесла заказ и удалилась.

— Для чего?

— Доставка. Поиск. Доставка найденного. Курьерские услуги.

— Найми себе глойти.

— Они ограничены. Они ненадёжны. Они вечно упоротые наглухо и без башки.

— Я тоже не образец здравомыслия, — фыркнула Аннушка. — Все мы, люди фрактала, слегка того… Или не слегка. Работа вредная.

— Я готова рискнуть. А ты?

— Чего ты конкретно хочешь, рыжая?

— Ты уходишь от Мелеха. Перестаёшь работать на Конгрегацию… С этим же нет проблем?

— Ха, да только о том и мечтаю! Но ты продолжай, продолжай.

— Ты не будешь работать на Коммуну. Ты даже не будешь работать на меня. Ты будешь первым и единственным свободным курьером Дороги.

— И в чём твой интерес?

— Я буду тебя нанимать. Иногда. Передвижение по реперной сети — быстрый, но ограниченный и небезопасный способ. Это стационарные объекты, о которых известно слишком многим. Возле них легко организовать засады, они требуют использования операторов и подотчётного оборудования, через них можно попасть не куда угодно. Мне, как и тебе, нужна свобода. И я готова оплатить твою ради своей.

— И я не буду принадлежать тебе душой и телом?

— Нет-нет, — засмеялась Ольга. — Чисто деловые отношения. Я буду оплачивать каждый заказ отдельно, ты сможешь работать с другими заказчиками. Может быть, мы однажды подружимся, но это тебя ни к чему не обязывает.

— И где расписаться кровью?

— Просто выпей Вещество.

— Его можно запивать алкоголем?

— Нужно.

— Тогда — твоё здоровье! — Аннушка решительно опрокинула в рот флакон, в нос шибануло миндалём и полынью, но глоток виски смыл этот вкус. — Хм… Что-то ничего не чувствую.

— Подожди немного, — Ольга загадочно улыбнулась, — давай пока ещё выпьем.

Девушки чокнулись — рыжая рюмкой водки, черноволосая — тамблером с виски. Выпили. Доели мясо.

— Слушай, — сказала Аннушка смущённо, — у меня такое странное ощущение…

— Небольшой побочный эффект, — засмеялась Ольга. — Хотела предупредить, но решила, что так смешнее. Видишь ли, после приёма Вещества организм чувствует прилив сил…

— Ну, прилив, понимаю… Но почему, блин, именно к этому месту?

— Непостижима логика природы!

— И что мне теперь делать, блин?

— Как что? Мне надо тебе объяснять про пестики и тычинки?

— Чёрт, как бишь зовут того бармена?

— Дмитрос. Я же говорю, со мной не соскучишься!

— И вы подружились? — спросил я Аннушку, когда она закончила рассказ.

— Да, как ни странно. Ольга оказалась сложной женщиной с неоднозначной этикой, но со мной поступила честно. У меня всегда было право отказа — если мне не нравилось то, что она затевает, я могла сказать: «Нет, это без меня». Но воспользовалась им я всего раз, и она на меня не обиделась. В остальном, это было взаимовыгодное сотрудничество и хорошие отношения. Мне очень её не хватает, если честно. Меня мало занимали её интриги, но с ней действительно было весело, хотя и опасно. А главное, я всегда знала — если я попрошу о помощи, она бросит всё и примчится.

— А ты?

— И я. Но хватит разговоров, солдат. Давай дальше двинем, тут всего-то ничего осталось…

Машина вынырнула с Дороги на улице города. Напоминает «исторические центры» старых европейских столиц. Вычурные фонари, дома в три-пять этажей, булыжные мостовые, узкие улицы. Работают кафе, открыты магазинчики, по тротуарам прогуливаются люди, одетые самым обычным образом. На наш ревущий мотором мятый и грязный пикап смотрят неодобрительно, но без большого удивления.

Аннушка сбросила газ и покатилась неспешно.

— Где это мы?

— Локаль «Библиотека».

— Что такое «библиотека», я знаю. А что такое «локаль»?

— Огрызок среза, выдернутый из него в результате катастрофы или действия специальных артефактов. Здесь это небольшой городок и чуть-чуть окрестностей.

— И как его угораздило?

— Сейчас покажу, на это стоит посмотреть.

Мы проехали до конца улицы, свернули, потом свернули ещё раз и выкатились на небольшую круглую площадь. Аннушка заглушила мотор и вышла, я за ней.

— Вот он. Мораториум.

В центре площади торчит из земли чёрный цилиндр, похожий на репер, только побольше, а на его верхнем торце присобачен какой-то замысловатый механизм. Как будто кто-то вытащил башенные часы с кукушкой и вывернул их наизнанку. Кукушка вылетела, механизм сломался, получилась абстрактная скульптура — надгробный памятник точной механике.

— Кажется, он не работает, — отметил я.

— Ага, и чертовски давно. Но когда-то работал, и локаль образовалась из-за него. Такой же, но работающий, есть в Центре.

— Это где Школа корректоров?

— Именно. Он обеспечивает тот небольшой сдвиг относительно Мультиверсума, который не даёт синеглазым обрушить под собой Мироздание. Время там идёт немного быстрее, это создаёт определённые неудобства, но тут уж ничего не поделаешь. Терпят.

— И как такое возможно?

— Мы здесь как раз для того, чтобы это узнать. Пошли.

Тёмные коридоры пахнут академически: бумагой, пылью, тишиной, древностью, старым деревом и мастикой для пола. Этакая «де сиянс академия», прямо ожидаешь встретить Ломоносова в шитом камзоле и завитом парике. Но человек, к которому привела нас Аннушка, одет совершено обычно, а залысины на его голове ничем не прикрыты. Он сидит в монументальном кресле возле лампы и читает книгу. Чрезвычайно умиротворяющая картина.

— Здравствуйте, Олег, — сказала Аннушка негромко.

— Здравствуйте… Ох, это вы, Аннушка? — она вошла в круг света, и старик её узнал. — Так странно всегда видеть, что вы не меняетесь. Увы, о себе я такого сказать не могу. Что привело в наш тихий уголок даму со столь активной жизненной позицией?

— Вы всегда смеётесь надо мной, — укорила его девушка.

— Отнюдь, — улыбнулся Олег, откладывая книгу, — я искренне завидую вашей целеустремлённости и всегда рад вас видеть. Но ваши визиты сюда так редки, что я не могу не спросить о причине очередного.

— Я привезла вам книгу, — Аннушка протянула старику тот томик из пластика, который я видел у неё дома.

Он осторожно его принял, покрутил в руках, раскрыл, бегло глянул, закрыл снова.

— Кого-нибудь другого я спросил бы, представляет ли он ценность этой книги. Но вы, безусловно, в курсе. Что заставляет вас расстаться с экземпляром из вашей, несомненно богатой, личной коллекции? И, кстати, ваш спутник…

— А, простите, — спохватилась Аннушка, — это Лёха. Солдат.

— Лёха, — представился я.

— Олег, — ответил старик.

— Он крутой учёный, — отрекомендовала его Аннушка.

— Я энциклопедист, а не учёный, — поправил её старик, — это не одно и то же. Я не добываю новых знаний, а лишь изучаю те, что уже есть в книгах.

— Вот их-то мне и надо, — закивала Аннушка. — Очень срочно требуется порция книжных знаний.

— Вам всегда срочно, — вздохнул он. — Молодость и задор, разумеется. Судя по книге, которую вы принесли, вас интересуют мораториумы?

— Да, Олег, они самые. Увы, эта книга не по моим мозгам, придётся задействовать ваши.

— Лучший в Мультиверсуме специалист по мораториумам — адьюнкт-профессор Лейхерот Теконис. К сожалению, он давно уже не появлялся на своей кафедре. Так давно, что даже терпеливая администрация Библиотеки начинает поговаривать о том, чтобы убрать его из штатного расписания или хотя бы снизить ему зарплату. Думаю, лет через пятьдесят-сто у них дойдёт дело до заседания на эту тему.

— Лейхерот? Брат Мелехрима? — удивилась Аннушка. — Видела его недавно в Центре. Не знала, что он занимается мораториумами.

— Он единственный практический специалист, то есть работает с ними напрямую. Я могу поделиться только теорией, да и та, признаться, не первой свежести.

— А с ними ещё и работать можно? Я думала, они просто стоят на постаментах и тикают. Ну, те, которые ещё не сломались.

— Распространённое заблуждение, — кивнул старик. — Многие считают, что мораториумы — это два больших древних механизма, здесь и в Центре, причём только один из них исправен. На самом деле, мораториумов много, и среди них есть такие, что помещаются в карман.

— Чёрт, хорошо, что я додумалась обратиться к вам, — сказала Аннушка, — а то так и жила бы дура-дурой.

— Присаживайтесь, — сказал Олег, указав на стоящие неподалёку кресла. — Мораториумы — устройства преобразования Первоматерии. Обязан предупредить, к каждому моему утверждению следует мысленно прибавлять фразу «согласно прочитанному в книгах». Мне лень это каждый раз проговаривать, так что держите в уме — я не берусь определять истинность. Источники часто противоречат друг другу, и далеко не всё, написанное в старых книгах достоверно. Ошибкой было бы думать, что раньше люди были умнее.

— Мы примем это к сведению, — кивнула Аннушка. — Так что там с материей?

— Первоматерией, — поправил её Олег. — Согласно доминирующим теориям, она имеет несколько возможных форм существования. Среди них упоминаются такие, как информация, время и сенсус. Особенность мораториумов состоит в том, что они могут овеществлять столь слабо представимые человеком формы в виде материальных объектов.

— Овеществлять время? — удивилась Аннушка. — Информация ещё туда-сюда, вот хоть книги взять… А этот, третий, на «с» — это вообще что?

— Сенсус — доказательство антропогенности глобальных процессов образования фрактала…

— Стоп, — перебила его девушка, — дико извиняюсь, зря я спросила. На самом деле меня интересует субстанция времени. Про сенсус как-нибудь в другой раз. Ведь тот мораториум, что в Центре, и тот, который здесь — они же про время, так?

— Да, — кивнул Олег, недовольный тем, что ему не дали договорить, — так называемые «большие мораториумы» сжимают время, преобразуя его в материально-энергетические объекты сверхвысокой плотности. Требуется локаль с изменённым течением времени, создающая как бы разницу давлений с основным временным потоком Мультиверсума. Эту разницу и утилизует устройство. Если бы время было водой, то локаль — плотиной, а мораториум турбиной, преобразующий разницу уровней в энергию. Это мелефитское сравнение, не стоит принимать его буквально. Система из мораториумов, реперов и маяков, а также ряда других распределённых артефактов, была создана, по всей вероятности, для контроля роста Фрактала, связывая их в единую взаимодополняющую сеть. Так, кристаллы сжатого времени, утилизованного мораториумами, использовались в маяках в качестве источника энергии, а излучение маяков, в свою очередь…

— Простите, Олег, — снова перебила его Аннушка, — всё это очень интересно, но я боюсь утонуть в теории.

— Тогда вам, наверное, следует конкретизировать свой интерес, — вздохнул он. — Теория мораториумов весьма обширна…

— Правда ли, что большие мораториумы представляют собой парные артефакты?

— Те, которые описаны в книгах, включая ныне не функционирующие, представляют собой единый объект. Называть их «парными» в корне не верно, потому что это один мораториум, находящийся в двух локалях разом. Как два конца одной палки, если угодно. Это связано с особенностями их работы, которая…

— Умоляю, Олег, ближе к теме! У того, который в Центре, есть ответная часть в смежной локали, это я знаю. А где ответная часть здешнего?

— Скорее всего, она расположена аналогично, в локали, имеющей связь с Библиотекой через кросс-бифуркаторы. Старые дома центра ими оборудованы. К сожалению, мастер-ключи от них давно утеряны, найти же обходной путь никому пока не удалось. Вы же понимаете — локали с мораториумами в силу их природы крайне сложны в обнаружении из фрактальных нормалей.

— То есть, — настойчиво спросила Аннушка, — никто не знает где это и что там творится?

— Насколько мне известно, нет, — осторожно ответил Олег. — Поиски не были особо активными, ведь, скорее всего, тамошняя проекция мораториума не работает, как и здешняя.

— Но это же не обязательно?

— Нет. Достоверно известно, что ответная часть мораториума в Центре была долгое время неактивна. И только после его повреждения и восстановления запустили обе части. Это уравновесило временной лаг, и разбежка времени перестала быть дискомфортной.

— То есть ответная часть этого мораториума может преспокойно себе тикать?

— Теоретически — да. Практически это неизвестно. Но если та половина механизма исправна, то разбежка во времени должна быть весьма значительной, ведь эта не работает весьма давно.

— И в какую он будет сторону?

— Боюсь, я не знаю ответа на этот вопрос. Возможно, Лейхерот смог бы вам помочь…

— Но вряд ли бы захотел, жопа безглазая, — отмахнулась Аннушка. — Он ничуть не лучше братца, хотя они друг друга терпеть не могут. Последний вопрос, Олег. Самый важный. Если мы, теоретически, предположим, что доступ к той локали нашёлся. И что тамошний механизм…

— Половина механизма, — поправил старик.

— Да, хрен с ним, половина, всё ещё тикает. Сможет ли это место стать защитой для корректоров?

— Вы что-то раскопали, Аннушка? — спросил Олег, сняв очки и потирая след от них на переносице.

— Я бы рассказала вам, — вздохнула девушка. — И, может быть, ещё расскажу однажды. Но за эту информацию могут убить. Меня уже пытались и не раз, хотя я не сразу поняла, в чём дело.

— Да, — кивнул Олег, — вы правы. Я не обладаю вашими навыками выживания, и убить меня легче лёгкого. Буду надеяться, что однажды вы сможете рассказать мне что-то без такого риска. Что же касается вашего вопроса, скорее всего ответ на него положительный. В силу изолированности той локали она представляется идеальным убежищем для всех, кто находится в сложных отношениях с Мультиверсумом.

— Спасибо, Олег, — ответила Аннушка. — Вы мне помогли. И не только мне, я надеюсь.

— Всегда рад убедиться, что моя работа небесполезна.

Попрощавшись, мы вышли на улицу и снова оказались у сломанного мораториума.

— И кто же сделал эту штуку? — спросил я.

— Да хрен её знает, — рассеянно ответила Аннушка. — Какие-то древнюки. Читала, что Ушедшие, но ушло с тех пор столько всяких, что уже не поймёшь, которые были те самые.

— Я правильно понимаю, что ты знаешь, как попасть туда, ну… про что ты там спрашивала?

— Угу. Ольга где-то раздобыла доступ к одному из кросс-бифуркаторов. Без понятия, как. Но любой, у кого он есть, может им поделиться. Она и поделилась. Со мной. На тот маловероятный случай, что с ней что-то случится. Оно и случилось, но я про ту дверцу давно забыла, потому что нафига оно мне?

— И теперь вспомнила.

— Именно. И, похоже, что не одна я.

— А кто ещё мог знать?

— Ольга клялась, что никто. Дверь открывается только моей рукой и её. Ольга давно пропала, а если грохнуть меня, то уже никто не откроет.

— Так, может, именно этого они и добиваются?

— Может. Ладно, пойдём уже, попробуем.

— Сейчас?

— А чего тянуть? Если всё срастётся, то перекинем туда мятежных корректоров, кайлитов и ту тётку с синеглазыми детьми.

— Костлявую?

— Её, ага. Отличная будет компашка, всем на зависть. Потенциал — атомная бомба отдыхает. Мелехрим со злости сжуёт свою мантию. Давно мечтала ему нос натянуть, но он всегда был на пять шагов впереди. Я-то не Ольга.

— А Ольга что?

— Она играла с ним на равных и переиграла в конце концов. Коммуна изрядно подвинула Конгрегацию. Но то дела давние. Вот тот дом, кажется.

— Кажется?

— Это было давно, я была пьяная… Чёрт, да мы обе были в говнину. Прощались, типа. Вот на прощание она мне и дала доступ… Нет, не этот, там дверь другая была… Чёрт, да что же все дома одинаковые тут? Может, следующий?

Подъезд соседнего дома открылся, оттуда вышла женщина и трое мужчин. Аннушка застыла, как на стену наткнувшись. Женщина подождала, пока мужчины вытащат из дома тяжёлые рюкзаки, и только тогда повернулась к нам лицом. Рыжая, красивая, отличная фигура…

На её строгом властном лице мелькнула тень узнавания, голубые глаза расширились, и она что-то отрывисто скомандовала. Моя чуйка завопила, один из мужчин потащил из рюкзака оружие, второй кинулся к нам бегом, а женщина выхватила пистолет. Я дёрнул остолбенелую Аннушку за руку, и первым выстрелом она промазала. Куда пришёлся второй, я не понял, но девушка охнула и повисла у меня на плече. Я подхватил её и нырнул в узкий проулок. К счастью, короткий — пронёсся по нему, топоча протезом и свернул до того, как добежавший мужчина выстрелил вслед. Пуля прошла неприятно близко. Ответный выстрел сделал наугад, выставив пистолет и нажав на спуск — высунуть голову запретила чуйка. В ответ неприятный скрежещущий треск, как будто рвут брезент, из стены тупика выбило облачка пыли. Да, чёрт, тупик. Ну что же, зато, чтобы нас достать, им придётся подойти вплотную. И тут уже посмотрим кто кого. Я встал за углом с пистолетом наготове и прислушался — шагов не слышно. Прошло с полминуты, и чуйка дала отбой. Лезть в ближний бой нападающие не захотели.

— Кажется, ушли, — сказал я Аннушке. — Ты как?

— В ногу словила. Фигня, не впервой. Будем хромать вдвоём. Но чёрт меня дери!

— Что?

— Чтоб мне сдохнуть! Это была Ольга!