"НЕЙРОС". Часть первая "Коннект"

Глава 6. In a gentle way, you can shake the world

— На, глазастик, это твоё! — я торжественно достал из баула свёрток с планшетом и рисовальными принадлежностями.

В Димкином доме зашёл в комнату Нагмы и сгрёб её барахло в пакет. Рисовалки и любимую «фубольку» с «Металликой».

— Братик Док! — торжественно заявила она, встав на кровати по стойке смирно. — Я официяльно утверждаю, что ты лучший брат на свете!

Запрыгала, рухнула на колени над пакетом, раскрыла его и прижала к себе планшет.

— Уи-и-и-и! Ы-ы-ы-ы! А-а-а-а! Аллах снова будет смотреть моими глазами!

Онька, Лирания и Колбочка смотрят на этот цирк с удивлением, друг на друга — косо, а на меня не смотрят вовсе.

— Это всякие вкусные штуки, делите на всех, — я вывалил на кровать кучку лакомств.

Онька схватила шоколадку стремительно, как мангуст, и немедленно зашуршала фольгой.

— Мммм! Фкуфно! Ошень фкуфно! — сообщила она. — Как в детстве!

Лирания фыркнула над её словами, подняла обёртку и, разгладив, стала внимательно читать мелкий шрифт.

Колбочка осторожно развернула конфету, понюхала, лизнула, откусила, застыла с задумчивым лицом.

— Ого, — сказала она наконец. — Я такого даже на Средке не тырила. Откуда это?

— Из братовой заначки, — не стал я уточнять.

— Так вот чем питаются вершки в своих башнях… — произнесла она задумчиво.

Читать надписи на упаковке она не стала. Ни разу не видел её читающей.

— Это женская одежда, — я достал из баула вещи Алианы. — Может, вам что-то подойдёт, не пропадать же?

Колбочка подняла двумя пальцами оказавшийся сверху бюстгалтер, осторожно погладила кружево, покрутила и со вздохом положила обратно.

— Моих в такой четыре комплекта сложить можно. Но остальное я примерю, ладно?

Лирания не ответила ни слова и даже не посмотрела на одежду. Я понял, что создал неловкую ситуацию, но не вполне понял, какую именно. Что-то женское.

Колбочка подхватила свёрток тряпок и удалилась в санузел. Вскоре оттуда донеслось кряхтение, тихая ругань и удары локтей и коленей в стены. Уж очень там места мало.

— Какого чёрта вас туда принесло? — тихо, чтобы не отвлекать детей от делёжки сладостей, спросил я. — Мы же договорились!

— Прибежал какой-то интик, Колбочка его знает, и разорался, что тебя замела гвардия, и надо спасать.

— И как вы собирались это делать? Затрындеть гвардейцев насмерть, как Дженадин полицейских?

— Не знаю, — Лирания пожала плечами. — Решили, разберёмся на месте. Прибежали, а там тихо, никого, дверь выбита. Как-то глупо было уйти, даже не заглянув. Я полезла в окно, Колбочка пошла в дверь. Дальше ты видел.

— Да уж… Чудо, что вас не замели. Знаешь, это было чертовски безответственно по отношению к ним, — я качнул головой в сторону девчонок, всё ещё решающих проблему «поровну, по справедливости или так, как хочется», толкаясь, хлопая друг друга по рукам и перекладывая лакомства между четырьмя кучками.

Кучки неровные, с явным приоритетом младших над старшими. Интересно, кого они исключили из раздачи, ведь нас пятеро? Подозреваю, что меня.

— Я знаю, — коротко ответила Лирания. — Так вышло. Сидеть и не знать, что случилось, было невыносимо. Я не собиралась лезть внутрь, это был порыв.

— Ты сильно рисковала, — вздохнул я. — Дженадин местная, она бы, скорее всего, отбрехалась. Максимум схлопотала бы штраф, но ты — другое дело. Ты внешняя.

— Мы из разных миров, — сказала она, показав обёртку. — У нас всё не так.

— Я так и думал. У тебя необычное имя, я таких раньше не встречал. И внешность…

— Не вздумай ляпнуть, что я красивая! — неожиданно ощетинилась девушка. — Ненавижу тупые подкаты!

— Принято, — повторил я снова.

— Ты меня специально бесишь? — разозлилась она.

— Нет, ты сама прекрасно справляешься. Но спасибо.

— За что ещё?

— За то, что полезла за мной.

— Плевать мне на тебя, не воображай! Я хотела… Неважно, отстань. Не твоё дело.

Хорошо, что во мне есть я-взрослый, а не только я-подросток. Этот мелкий дурачок так расстроился.

***

— Обидно, — сообщила Колбочка, выбравшись из санитарного отсека с кучей тряпочек в руках. — То, что сверху, мне велико, а то, что снизу — не лезет на жопу. Вот это только натянула, чисто из жадности. Гляньте.

— Очень… Э… обтягивающе, — сказал я осторожно, рассматривая Алькины леггинсы, каким-то чудом не лопнувшие на Колбочковых ягодицах.

— Хреново выглядит, да? — расстроилась она.

— Слишком… анатомически.

— Я так и думала, — вздохнула девушка, — но уж больно ткань хороша. Раз в жизни достались верхушечные тряпки, и такой облом. Эй, Лирка, будешь мерить?

Колбочка принялась стаскивать с себя леггинсы, не смущаясь тем, что под ними только узенькие трусики.

— После тебя? — мрачно спросила Лирания. — Обойдусь.

— Не выпендривайся, дро, — ответила Дженадин. — Я-то не обидчивая, а вот ты выглядишь надутой дурой.

— А ты — шалавой! — злобно бросила ей в лицо девушка.

— Так я и есть шалава, — спокойно согласилась Колбочка. — Мне целку из себя строить незачем. Кто есть, тем и выгляжу. А ты-то зачем такая стерва? Подумай об этом, дро.

— Я тебе сейчас… — начала вставать с кровати Лирания, но я решительно встал между ними.

— Стоп, девочки. Нет причин для ссоры.

— Ах, нет? — зашипела Лирания. — Ну да, конечно, тебе нет! У тебя всё прекрасно! А, к чёрту вас, целуйтесь тут друг с другом! Пошли отсюда, Ония!

— Но Лииир… — заныла девочка, глядя на недоделенные сладости.

— Пошли, я сказала! — Лирания схватила сестру за руку и потащила к двери. — Не нужны нам подачки!

— Тебе не нужны, ты и уходи! — протестует она, оглядываясь назад полными слёз глазами. — Пусти, мне больно! Ты злюка, злюка!

— Заткнись! Ты ещё не знаешь, что такое больно! — рявкнула девушка и вытащила разрыдавшуюся сестру в коридор.

***

— Па… то есть братец, чего это она? — растерянно спросила Нагма. — Мы уже почти поделили! Это мне, это Оньке, это Лирке, это, поменьше, тебе, Колбочка.

— А чего это мне поменьше? — спросила Дженадин.

— Потому что у тебя и так попа большая!

Колбочка только глаза закатила.

— А почему мне вообще не досталось? — уточнил я.

— А разве ты ешь сладкое? — удивилась Нагма. — Ты же мне всегда отдаёшь! Это что, теперь переделивать, что ли?

— Не переделивай, — сказал я. — Знаешь, возьми долю Лиры и Оньки и отнеси им.

— Точно? — переспросила сестра. — А то я, если что, могу и сама всё слопать!

— Слипнется. Иди-иди, им сейчас явно не помешает побольше сладкого. От нервов.

— Я же говорю, Лирка наглухо шибанутая, — сказала Колбочка, стоя в трусах и с сожалением разглядывая леггинсы. — Изображает из себя невесть что, прынцесса типа. Можно подумать, я не знаю, что…

— Не надо, Дженадин, — перебил я девушку. — Если хочешь сказать про неё гадость, лучше помолчи.

— Ты всё-таки залип, — грустно констатировала Колбочка. — Я так и знала. На неё все залипают.

— Дело не в этом, — покачал головой я. — Просто хреново за спиной такие вещи обсуждать. Не надо так.

— Залип-залип. Я-то вижу. Но ничего тебе не обломится, не надейся. Лирка-недоторога, на всю башку ушибленная, с тех пор как… Ах да, ты ведь не хочешь знать, да?

— Если бы мне было нужно это знать, она бы мне рассказала, верно?

— Да пофиг, подумаешь, — Колбочка с досадой бросила леггинсы на кровать и принялась натягивать штаны.

— А вот с одёжкой она зря. Сиськи у неё, положим, тоже маловаты, у девушки твоего брата побогаче хозяйство, но штаны, может, и подошли бы. Хотя… Не, Лирка худая слишком, только утягивать.

— Никому, в общем, не угодил, — прокомментировал я с досадой. — Только пересрались на ровном месте.

— Ну, хоть приятными тряпочками по себе повозила, — хмыкнула Колбочка. — Правду говорят, натуральная ткань — тактильный оргазм. Не то что синтетика из автоматов. Ладно, не жила хорошо — и нефиг привыкать.

— Погоди убиваться, — сказал я. — Будут тебе ещё тряпочки. Ты забыла — у вас новый прем, теперь всё по-другому.

***

— Лирания плачет и злится на тебя, Онька плачет и злится на Лиранию, на меня никто не злится, но меня выгнали, — сообщила Нагма. — Я оставила им конфеты.

— Правильно, глазастик, так и надо.

Колбочка уже ушла, я укладываю Нагму спать, время совсем позднее.

— А почему Лира на тебя злится? — сестра прижимается ко мне, упираясь в бок острыми коленками.

— Не знаю, колбаса. Думаю, кто-то её обидел.

— Но ведь не ты? Чего же она на тебя злится?

— Так бывает, спи.

— Это неправильно, ты хороший.

— Никто не бывает хорошим для всех.

— Кроме тебя, — убеждённо ответила Нагма. — Потому что ты самый лучший брат на свете!

— Как скажешь, солнышко. Но ты спи, время к полуночи.

— Скажи, братик Док, — спрашивает она уже совсем сонным голосом. — А ты теперь всегда будешь брат, или потом снова станешь папа?

— Не знаю. А ты бы как хотела?

— И я не знаю, — вздыхает она. — Я тебя и так и так люблю.

— И я тебя, ватрушка. А представь, если я теперь вообще расти не буду? Останусь навсегда мальчишкой?

— Ой, а так бывает? — тут же распахнула зелёные глаза Нагма. — Ты серьёзно?

— Вообще, не бывает, но и помолодеть так, как я, не бывает тоже. Так что я серьёзно. И такое может быть.

Теперь сна ни в одном глазу — выпросталась из-под одеяла, села, натянув на голые коленки «фубольку» с «Металликой».

— Тогда, получается, я однажды до тебя дорасту?

— Получается, так.

— Круто! — возбуждённо сказала Нагма. — А потом стану старше?

— Прикинь — да.

— Агась… — задумалась она.

Хмурит лоб, бровями двигает, щёки надувает, чешет нос — картина «Нагма мыслит».

— О чём думаешь, колбаса?

— Тогда, когда я до тебя дорасту, я с тобой женюсь! — сказала она решительно.

— Правильно «выйду замуж», — поправил я. — Женятся мальчики.

— Неважно, значит, выйду.

— Допустим, — улыбнулся я. — Но ты ведь будешь взрослеть дальше, а я так и останусь подростком. Тебя скоро начнут спрашивать: «Эй, дама, как это вы женились на ребёнке? Вам не стыдно?»

— Пфуй, подумаешь! — отмахнулась Нагма. — Совру, что ты мой сын. А потом тебя усыню, как ты меня удочил!

— Правильно «усыновлю». А я тебя удочерил.

— А потом стану старая, и увнучу! Тогда ты всегда-всегда будешь со мной, да?

— Обязательно буду, козявка. А теперь спи.

— Ладно, — она успокоилась и залезла обратно под одеяло. — Но ты лучше не оставайся таким навсегда. Подожди меня, и будем расти вместе, хорошо?

— Договорились, — согласился я. — Если получится — так и сделаю.

***

На этот раз Кери, увидев меня, не испугался, а обрадовался.

— Ты цел! Я как гвардию увидел, думал всё, хана тебе.

— Не на того напали, — картинно пожал плечами я. — А ты чего к девчонкам побежал?

— Я решил Дженадин рассказать, что их према гвардия прихватила. А она подружку позвала, и понеслись… Я только окно показал, в которое ты влез, дальше они сами…

— А ты чего?

— Мне к полисам нельзя, отец не переживёт.

— А им, значит, можно?

— Я их отговаривал, честно! Но эта, с глазами — вообще бешеная.

— Ладно, не о том речь. Смотри сюда, — я достал из кармана нераспечатанную карту оплаты.

— Это то, что я думаю? — спросил он замирающим голосом.

— Оно самое.

— И сколько там?

— Не знаю, она же не активирована.

— Давай активируем, ты что! Блин, в первый раз своими глазами вижу!

— А вот тут вопрос — если я её активирую, это где-то отображается? Можно узнать, что это именно я?

— Нет, в этом и прикол. Ты активируешь пальцем, она тебя запоминает, но отпечаток даёт доступ только к внутренней памяти, где токены. Кто активировал, того и карта. А радиомодуля, как в айдишках, в ней нет.

— А при оплате?

— Ну, в памяти становится меньше токов.

— И всё?

— Ну да, а что ещё? Самая краймовая штука. Блин, сам себе не верю!

— Давай сюда палец! — я содрал защитную плёнку с карточки.

— Это что, мне? — голос пацана задрожал.

— Палец клади, говорю.

Активированная карта дрогнула, на белой поверхности проступили чёрные цифры.

— Ого, — шёпотом вздохнул Кери.

— Это много?

— Не знаю, с чем сравнить. Наверное, как вся дышка за всю мою жизнь. Или больше.

— Ладно, разберёмся, — я забрал у него карту, и убрал в карман, не без удовольствия оценив тоскливый взгляд, которым он её проводил.

— А ты думал, в сказку попал? — усмехнулся. я. — Не напрягайся, своё получишь. Это чтобы ты глупостей не наделал. А теперь главное — к старьёвщикам идём вместе. Ты будешь платить, но я буду рядом, понял? Купишь, что я скажу.

— Конечно! Когда идём? А то если я ещё раз школу прогуляю, отец мне жизни не даст.

— А когда там часы работы?

— Всегда. Но вечером торговцев больше.

— Тогда до вечера. Иди, учись, интик.

***

— Я с тобой! — сказала Колбочка.

— С чего бы?

— Всегда хотела посмотреть на рынок! И даже не пытайся меня отговорить!

Мы стоим на крыше, опираясь на ограждение, смотрим на вечерние огни проходящей над нами Средки и огромную луну над городом. Тут какая-то совершенно чумовая луна, чуть не в полнеба. То ли оптический эффект, то ли правда в этом мире она больше. Я заметил, что нижники любят торчать на крышах своих кондоминиумов, как будто их скромная высота приближает к роскоши вершков. Но башни всегда выше.

— Дженадин, я не уверен, что там безопасно.

— Брось, туда даже Кери таскается, а он патентованное ссыкло. Если бы там было небезопасно, рынок давно бы прогорел. Ну Док, ну пожалуйста!

— Послушай, я не хочу отвлекаться на присмотр за тобой.

— Ты говоришь так, как будто тебе лет сто! — возмутилась Колбочка, и я сдался.

— Ладно, пошли. Хотя я предчувствую, что пожалею об этом.

— И я пойду, — я обернулся и увидел Лиранию.

Она стоит на самом краю крыши, на узеньком бордюре за ограждением. Седьмой этаж, кстати.

— Ты же нас ненавидишь, — напомнила Колбочка.

— Ненавижу я его. Тебя просто презираю, — уточнила девушка.

— И за это мы должны водить тебя на прогулки?

— Я вообще не с тобой разговариваю. И не с тобой иду. Так что будь любезна, просто заткнись.

Она наклонилась всем телом вперёд, удерживаясь за ограждение только кончиками пальцев заведённых назад рук.

— А с чего ты взяла, что вообще куда-то идёшь? — разозлилась Колбочка. — Я тебя сейчас по пальцам пну, а утром мусорщики утилизуют тело. Знакомая картина? Что-то напоминает, дро?

— Ах ты сука толстожопая, — сказала Лирания тихо. — Рассказала-таки, да? Плюнула говном в спину? Да насрать мне, думай что хочешь, говори что хочешь и кому хочешь. Никто не докажет. Всем насрать.

— И ничего я никому не рассказала, — буркнула Колбочка. — Очень надо. Мир не крутится вокруг тебя, Лирка.

Лирания на секунду отпустила руки, зависла над пропастью так, что падение казалось неизбежным, а потом одним лёгким плавным движением развернулась на носке, перенося длинную стройную ногу за парапет. Раз — и она уже тут.

— Я. Иду. С вами, — сказала она жёстко, глядя мне в глаза.

«Хорошо движется, — подумал я-взрослый. — Танцы или единоборства?»

«Офигеть какая!» — завис я-подросток.

— Да пусть идёт, — сказала неожиданно спокойно Колбочка. — Может, повезёт, и там будут клановые. Продадим в походный бордель. Говорят, у них там любят, чтобы не в аренде. За такую тощую и злую много не дадут, но токи есть токи.

— Хватит её шпынять, Дженадин. Если вы будете сраться, я просто один пойду.

— Молчу, молчу.

— Зачем тебе с нами? — спросил я Лиранию.

— Не с вами. На рынок. Сама я не знаю дороги.

— Зачем тебе на рынок? — повторил я терпеливо.

— А тебе не всё равно?

— Нет. Я должен быть уверен, что ты не доставишь неприятностей.

— Хочу купить кое-что. Токи у меня свои. Проблем со мной не будет.

— Хочется верить… — ответил я, испытывая большие внутренние сомнения.

Я-взрослый послал бы их лесом. Я-пацан не могу.

Яйца быстрее мозгов, и я соглашаюсь.

***

— Это бывший вход в подземку, — сообщает нам Кери. — Точнее, в бывшую подземку, вход-то не бывший. Да и подземка, в общем, цела — только не работает…

Присутствие молчаливой и загадочной Лирании выбило его из колеи, и он заметно нервничает, то и дело косясь на девушку.

— Это эскалатор, такая лестница…

— Кэри, все знают, что такое эскалатор. Заткнись, — раздражённо отвечает Колбочка.

Она тоже дёргается и нервно оглядывается. Под землёй ей неуютно. Я её понимаю — место выглядит негостеприимно. Неработающий эскалатор привёл нас в большой нижний вестибюль, где темно, пыльно и плохо пахнет. В основном из-за валяющихся на путях мешков с мусором. Похоже, зародившаяся там жизнь скоро изобретёт колесо. Или сразу колёсную пару, для уходящих в темноту тоннеля ржавых рельсов.

— Нам сюда, — Кери спрыгивает с платформы на пути и достаёт из рюкзака фонарик. — Недалеко, один перегон.

— Тут опасно? — спрашивает осторожно Колбочка.

— Нет, просто темно, — успокаивает её парень. — Никого крупнее пегли тут не водится, а люди ходят редко.

— Ненавижу пеглей, — бурчит девушка, но послушно идёт за проводником.

Я замыкаю наш маленький отряд, придерживая пистолет в кармане куртки. Я тоже не любитель заброшенных подземелий.

Идти по шпалам неудобно, но ещё неудобнее обходить по стеночке стоящий на путях поезд. Состав похож на наши, отличия только в дизайне вагонов, ничего интересного. Поезд населён, там горят любимые неоновые фонари, тёмными силуэтами на окнах передвигаются люди, изнутри на нас смотрят прилипшие к грязным стёклам лица. Масок тут почти никто не носит. Задние вагоны торчат на станцию, и дойдя до последнего, мы поднимаемся на платформу по корявой деревянной лесенке.

Здесь горит свет, хотя и не так ярко, как стоило бы. И здесь рынок. Станция огромная, видимо узловая, несколько параллельных путей расходятся в пучок тоннелей. Они перекрыты дощатыми щитами, образуя большую подземную площадь, на которой плотными рядами расставлены торговые точки.

Неоновые вывески, но под ними столы, разделённые листами пластика, ржавого металла или просто занавесками. Ящики с непонятным содержимым. Тряпки прямо на полу, по которым вперемешку разбросаны предметы быта, упаковки еды, детали одежды и части механизмов. У нас такие рынки традиционно называют «птичьими», или просто «барахолками». Сейчас их мало где встретишь, люди живут недостаточно плохо, чтобы переходить к таким формам торговли. Но здесь, я смотрю, процветает. Засёк небольшой ларёчек с лекарствами, отметил про себя, что надо будет оценить ассортимент, а то у меня очень резвая младшая сестра и нет даже пластыря.

— Эй, пацан, — окликает Кери один из торговцев, — чота принёс? У меня есть на что меняться.

— Нет, Грон, не сегодня, — отмахивается парень.

Надо же, он тут завсегдатай.

Мы проходим дальше, к самому крупному развалу. По местным масштабам — почти супермаркет. Стены, сваренные из металлических листов, прилавки, составленные из пластиковых контейнеров, полки, сколоченные из непонятного хлама, трое очень низкорослых, похожих друг на друга продавцов. Один из них оказывается татуированной по самое некуда женщиной в странной одежде с кучей карманов.

— Привет, Кери, — здоровается она с нашим проводником, одновременно пристально рассматривая нас. — Ты ходишь ко мне как в музей. Может, хоть раз купишь что-нибудь?

— В этот раз куплю, Ëнти! — гордо заявляет пацан. — Если найду на твоей свалке что-нибудь ценное, конечно.

— Ого, ты что, наследство получил? Или опять спёр что-нибудь? У меня лучший грём на этом рынке!

— Ты знаешь, что мне нужно.

— Конечно. Учебники, инструкции, технические пособия, инструменты, — кивает женщина. — Уважаю твой интерес, пацан, хотела бы я, чтобы мой сын был таким же упёртым. Но я не меняюсь на дышку, ты знаешь. Это дурной грём.

— У меня есть токи, Ëнти! — Кери гордо достал из кармана карточку, которую я ему отдал перед выходом.

— Только не говори мне, где ты это взял! — смеётся женщина. — Не хочу быть соучастницей. Кройчек, покажи парню инструменты. Особенно тот тестер новый, ну ты знаешь. И книжки ещё.

— Иду, иду, Ëнти, — недовольно откликнулся один из продавцов, — тоже мне, вип-клиента нашла… Сам бы покопался, подумаешь…

Однако отложил железяку, которую протирал замасленной ветошью, вытер об эту же ветошь руки — чище они от этой процедуры не стали, — и бухтя: «Чуть что — сразу Кройчек! Больше, конечно, некому!», ― повёл Кери куда-то в дальний угол.

— А почему ты ему карту отдал? — спросила Колбочка.

— Не хочу сам активировать. Не верю, что эти штуки совсем не отслеживаются, что бы там Кери ни рассказывал. Ты хотела что-то тут купить?

— Тут — нет, — ответила Дженадин. — Зачем мне эти железки? А вот на тряпочки я бы посмотрела. Будь у меня токи, конечно. Но у меня их нет.

— Думаю, за погляд денег не возьмут. Присмотри себе чего-нибудь, а Кери заплатит.

— Правда? Мне можно что-то себе купить? Но это же твои токи…

— Эй, мы же корпа, забыла? Поищи себе чего-нибудь для души, дро!

— Спасибо! — Колбочка чмокнула меня в щёку, выскочила из павильона и канула среди рыночных рядов. Надеюсь, не потеряется.

— Эй, детишки, а вам что-нибудь нужно? Или вы так, за компанию?

— Если уважаемая Ëнти не против, — вежливо ответила Лирания. — Я бы хотела кое-что приобрести.

— У меня нет тряпья и кукол, девочка, — улыбнулась продавщица.

— Думаю, то, что мне нужно, у вас найдётся. Только если можно, давайте отойдём в сторонку…

— Заинтриговала, — хмыкнула Ëнти. — Пошли в мою контору.

Она показала на выгородку размером чуть больше деревенского сортира, видимо конфиденциальные сделки заключаются там.

— Вам что-то показать, молодой человек? — спросил меня третий продавец.

— Не надо, спасибо, — отказался я. — Посмотрю пока сам, если можно.

— Товар перед вами! — он обвёл широким жестом прилавки. — Если что-то заинтересует, зовите!

В ассортименте этой торговой точки преобладают детали различных механизмов и части электронных устройств, хотя есть и цельные изделия. Большая часть из них мне неизвестна, хотя о предназначении можно догадаться. Портативные компьютеры разных систем, детали транспорта, средства связи, электроинструменты, целая пачка тонких настенных телевизоров, бытовые приборы — и не только бытовые. С интересом обнаружил на прилавке несколько ПНВ, причём один из них точно из нашего мира.

Ничего из этого мне не нужно, я не технарь. Меня здесь интересуют совсем другие вопросы.

— И учти, я тебе этого не продавала, — доносится до меня. — Даже не вздумай меня приплести, я отопрусь.

Лирания и Ëнти вышли из «конторы», девушка что-то поспешно убирает в рюкзак. Мне не видно, что, но предмет небольшой.

— Конечно, уважаемая Ëнти, — отвечает Лирания, — вы здесь абсолютно ни причём. Благодарю вас за сделку, которой не было.

— Умная девочка, — говорит мне продавщица, когда Лирания удаляется, направляясь вслед за Колбочкой вглубь рынка. — Далеко пойдёт. Или плохо кончит. Одно из двух. Нашёл что-то для себя, пацан?

— Я ищу скорее услугу, чем товар.

— Надо же… — усмехнулась женщина. — Кто бы мог подумать! У Кери, оказывается, такие необычные приятели! С такими оригинальными запросами… И что же тебе нужно, парнишка?

— Мне нужен проводник.

— Изолированный? Сечение? Сколько метров?

— Уважаемая Ëнти, — говорю я спокойно, — вы прекрасно поняли, о чём я.

Я вытаскиваю из пачки местных нотов ноутбук хорошо знакомого производителя и стучу согнутым пальцем по логотипу.

— У вас очень широкий ассортимент. Фрактальный, я бы сказал.

— Знаешь, парень, иди-ка ты отсюда, — сердито сказала женщина. — Не знаю я, о чём ты. Мне несут всякий хлам, я его продаю, покупаю другой хлам. Маленький скромный бизнес.

— Я готов заплатить за информацию.

— А я не готова, чтобы мои кишки выпустила своими пырялами гвардия этой суки Калидии. И ценю свою жизнь больше, чем твои деньги.

— С чего такие ужасы, уважаемая? В городе всегда были проводники и кросс-локусы, караванщики и контрабандисты. Везде жизнь, везде бизнес. Есть спрос, есть предложение, есть услуга и есть ценник на неё.

— Парень, я не знаю, в каком чулане ты просидел два года, но сейчас за одно упоминание того, на что ты тут намекаешь, — кстати, понятия не имею, на что именно! — люди исчезают навсегда.

— И что же, нет способа найти человека на букву «п»?

— Найдёшь только неприятности. Поэтому ищи их на свою жопу, на мою не надо. Но лучше не ищи вовсе. И тут жить можно, поверь.

— Принято, — ответил я задумчиво, — спасибо, что просветили, уважаемая.

— На здоровье. А теперь идите-ка отсюда, ребятки. Вот просто всей задницей ощущаю, что от вас будут проблемы. Эй, Кери, — крикнула она парню, — набрал чего хотел?

— Да, пожалуй… — ответил он неуверенно. — Док, тут вышло почти на сотню токов… Я могу откинуть кое-что, если дорого…

Голос у него при этом такой жалобный, что видно, как ему не хочется ничего «откидывать».

— Надеюсь, вы не слишком нагрели наивного интика? — спросил я у Ëнти.

— Что же у меня, совсем совести нет, что ли? — возмутилась она.

— А что, есть?

— Есть. Кройчек, скинь ему восемь процентов с суммы, — распорядилась она.

— Ну, Ëнти! — возмутился продавец. — А как же мои комиссионные?

— Заткнись и сделай. А вы идите уже отсюда, не дразните мою интуицию.

Кери расплатился, коснувшись картой терминала, мы вышли в проход между рядами, и я сказал продавщице на прощание:

— Вот видите, никаких неприятностей!

В этот момент над рынком разнёсся пронзительный голос Колбочки:

— Отстань от неё, козел! Прекрати! На помощь, Док! Скорее!

— Никаких, значит? — улыбнулась Ëнти.