"Фантастика2025. 194". Компиляция. Книги 1-27

Пролог

Ветер дул с Финского залива, нагоняя еще больше жидкой серости на небосвод, уже несколько раз излившегося мерзкой моросью. Людей от этого меньше не становилось, люди, наоборот, множились, стекаясь на Невский, как заколдованные. Их не страшила перспектива простыть, некоторые и вовсе уже шмыгали носами, но все равно лезли в очередь на речные трамвайчики и катера, как будто для полного счастья им не хватало только пневмонии. Надеялись на алкоголь? Но ведь влитый что до, что после увеселительной прогулки по рекам и каналам Санкт-Петербурга не поможет, а магической защиты, как у Дерека, ни у одного из залезших вместе с ним на палубу не имелось.

Не было ее и у франта, что без спроса уселся рядом. Одет в лучших традициях творцов: черный классический костюм-двойка, в тон ему рубашка, только галстук отсутствовал. И магия… Магии в парне не чувствовалось совсем. Это, а еще затянутые белой пеленой глаза выбили Дерека из колеи, отчего ему захотелось спросить у незнакомца, не пророк ли он? Не успел — почувствовав на себе чужой взгляд, парень обернулся и, заметив чужое недоумение, заливисто рассмеялся, красиво так, отчего стоявшая рядом экскурсовод застыла, хотя собиралась предложить плед и сувенирку.

— Знаете, как давно в Питере идет дождь? — отсмеявшись, задал вопрос франт. Дерек мотнул головой. — С 1703!.. Ох, как все запущено, — заметив непонимание на лице Штаута, он раздосадовано покачал головой и, обернувшись к экскурсоводу, попросил: — Девушка, у вас же есть еще эти прекрасные магнитики? Моему другу просто жизненно необходим этот набор!

Дерек дождался, когда она уйдет, после чего раздраженно переспросил:

— Другу?

— Все хотят дружить с пророком, — философски заметил парень и, пожав плечами, добавил: — Но, если вы — нет, могу и уйти.

Он попытался подняться — пришлось ловить за руку и тянуть обратно вниз, чего никак нельзя было себе позволять. Пророк снова рассмеялся. Клоун… Плохо. Дерек надеялся на деловое партнерство, а не на паяца, кривляющегося точно так же, как тот придурок, которого около года назад Давыдов притащил в зал Ями. Еще и внешне напоминает кого-то до зуда в кулаках ненавистного, жаль, глаза белесые отвлекают, не дают собрать образ воедино и вспомнить кого именно. Вроде бы слепые, но из их глубины на Дерека кто-то смотрел, кто-то древний и сильный, знающий о нем то, о чем он сам еще не только не подозревал, но даже и представить не мог.

— Ну что ж, дамы и господа, мы начинаем наше…

С пальцев на автомате слетела руна «Купол», и только потом Дерек сообразил, что от чужих голосов это не защитит, и добавил пару плетений в уже активный узор. Тишина, как это случалось раньше, облегчения не принесла, а пророк повернулся к нему и замер в ожидании. Дереку и самому не терпелось поскорее закончить так и не начавшийся толком разговор, но никак не мог сосредоточиться.

— Вам не стоит искать убийцу топ-моделей. Лин Вей все равно не оценит — он уже выбрал для себя героя.

— Разве суть не в том, чтобы вы дали мне в руки козыря, что перебьют эту ставку?

— Я — пророк, а не коуч по личностному росту, чтобы давать бесполезные советы. Нет ни единой вероятности, в которой Верховный Творец выбрал бы вас своим наследником. Так почему бы не сыграть против него?

— Когда мой целитель спасала вас, договор шел совсем о другом!

— Уже не ваш.

— Что?

— Неважно, — пророк снова улыбнулся.

— Здесь я решаю, что важно, а что нет! — в пальцах сама собой зажглась атакующая руна, которую столь же легко погасила легшая сверху ладонь.

— Нет, — улыбка так и не сошла с его губ, — не решаете. К сожалению, на всем, что вскоре произойдет, напишут мое имя. Вы можете только выбрать степень осознанности своего участия в предстоящем представлении.

Пальцы обжег собственный огонь, но сразу отдернуть руку не получилось, хотя пророк ее не удерживал. Дерек сам замешкался, то ли от неверия в происходящее, то ли от ужаса, что его магия не просто не сработала — обернулась против него самого. Кто вообще мог такое сотворить, кроме Агни? Река? Кто из них двоих покровительствует слепому выродку? Оба сразу?

— Я этого так не оставлю!

Уголки губ парня потянулись выше, открывая красивые ровные зубы в ослепительном оскале.

— Уж я на это надеюсь.

Образ.

Вспышка.

Щелчок пальцами.

Дерек Штаут позорно сбежал, не удосужившись оставить после себя отвлекающего двойника, чего с ним отродясь не случалось. Сбежал, потому что осознал, с кем разговаривает. Сквозь белесые глаза пророка на него смотрела Вечность — монстрообразное полотно вероятностей, сшитое на живую огненными и водяными нитями, через которые их всех вскоре протащат. Протащат не потому, что того желает кукловод — не было оного у этой истории, просто они попали в артерию, и их затянуло течением, чтобы потом либо уничтожить как вредоносный объект, либо переварить.

Руки дрожали, словно он и впрямь замерз вместе со всеми на промозглой экскурсии, потому что проигнорировал предложенный плед. Дерек прошел в спальню, стащил с кровати одеяло, закутался, но теплее не стало. Тогда он попытался активировать бытовую руну, поднимающую температуру в комнате, но огонь сам собой сложился в слова:

«Выводы забудь. Встречу запомни».

Голова дернулась, кивая, потом тело замерло, а когда Дерек очнулся, с недоумением осмотрел себя.

— Какого черта я творю? Испугался мальчишки? — и рассмеялся нелепости подобного предположения. — Нет, я этого точно просто так не оставлю! — повторил он недавнее обещание. — Но сначала разберусь с Ольгой, сосватавшей мне эту встречу!

В квартире в Мюнхене он не нуждался ни ради статуса, ни по любой другой причине. Ее подарил кто-то из родственников то ли на день рождения, то ли на Рождество, а продать или передарить все руки не доходили. Потом Густаф устроил ему помолвку с Ольгой Романовой, чтобы заручиться поддержкой еще одного клана, и квартира пригодилась. Жениться на Ольге Дерек не собирался, как и тащить ее к себе домой, туда он даже Анжелику в свое время не приглашал. Впрочем, он никого из своих женщин не ценил настолько, чтобы допускать в святая святых — к одному из оставшихся мест Силы. Ольга же, мало того что была незаконнорожденной, так еще и долгое время якшалась с ненавистным Дэном Давыдовым! Последнего он не мог ей простить, несмотря на такой полезный дар целителя и добытые у Николаса Тернера «Пальцы Смерти». Как не мог смириться с мыслью, что Давыдов в свои четырнадцать прошел оба уровня Лабиринта, вместо того чтобы…

«Чтобы что? — раздраженно переспросил внутренний голос. — Ты где-то видел творцов, умирающих от переизбытка собственного огня?»

Не видел, но тогда ему это не пришло в голову, и опыт, полученный благодаря молчанию Давыдова, ни разу не пригодился. Раньше Дерек, вспоминая этот позорный момент своего прошлого, злился, что не заставил тогда пацана спуститься в Лабиринт Смерти, и понемногу утешался, представляя последствия подобного путешествия. Теперь осталась только злость, потому что сучий ученик Лин Вея умудрился вернуться и с третьего уровня тоже…

Пальцы до боли сдавили стакан, и Дерек наконец увидел, что подушечки усыпаны мелкими волдырями. Ожог. Он на самом деле обжегся собственной силой. Панику удалось погасить довольно быстро, следующим шагом стала выпущенная руна-скан, а потом пришел ответ, что Ольга дома. Поначалу он даже обрадовался, но и это чувство погасил так же быстро, как и панику. Где ей еще быть, когда об обычной врачебной практике он заставил ее забыть, фонд Элизабет Тернер от ее услуг отказался, а мамочка вот уже полгода как сдохла на радость главе клана Романовых?

— Ольга! — вслед за криком внутрь квартиры улетела руна-оповещение с приказом явиться к нему в кабинет, но на зов никто не пришел. — Ольга! — снова позвал Дерек и пообещал сквозь стиснутые зубы: — Ну я тебя взгрею, как только найду! — Он отставил стакан и порадовался, что сдержался и не стал разбивать, и новый окрик получился веселее и мягче двух предыдущих, хотя все таким же безуспешным: — Ольга!

Девушка обнаружилась у себя в комнате — собирала в дорожную сумку свои вещи. Их было немного: иногда Дерек злился так сильно, что сжигал на Ольге одежду, а когда этого казалось мало — переключался на и без того не самый шикарный гардероб невесты. Она никогда не пыталась его остановить, никогда не жаловалась отцу, только после похищения «Пальцев Смерти» что-то внутри нее поломалось, что-то ценное, из-за чего даже мучить ее стало совсем безрадостно, и он делал это больше по инерции. Но сегодня Ольга его удивила не только попыткой от него уйти — рядом с ней стоял тот самый клоун, которого почти год назад Давыдов притащил в зал Ями, вынуждая сообщество признать нового непотомственного творца, как будто от старых еще не избавились. И ведь не торопящийся сдохнуть Лин Вей успел сосватать клоуна Айзеку Нилану, даровав тому незаслуженную защиту одного из старейших кланов, бывшего, конечно, себе на уме, но ведь то чистокровные творцы! Ну да, конечно, химера! А кто-нибудь вообще видел, чтобы эта химера магию воды использовала? Только шутки свои глупые шутить может и все.

— Ты куда собралась? — решив проигнорировать клоуна, спросил Дерек.

— К нему, — не отрываясь от своего занятия, Ольга коротко мотнула головой в сторону Арсения Миронова.

— Ой-ой, — смех вырвался неожиданно, но унять его он даже не попытался, настолько нелепой показалась ему эта сцена. — Ты? К приспешнику Давыдова? Это у тебя компенсация такая?

Ольга не ответила, критично осмотрела содержимое чемодана, принялась застегивать едва поддающуюся молнию — не так уж и мало у нее осталось.

Смех выродился в презрительную усмешку, застывшую на лице гримасой. На обожженных пальцах родился крошечный фаербол — самое то поджечь остатки шмоток этой прошмандовки! Щелчок и… Следом за ним послышался еще один, и фаербол, недалеко отлетев от Дерека, поглотила водная сфера, истаявшая дымкой пара.

— Ого! Клоун возомнил себя рыцарем? Как мило! Но скажи-ка, дружок, ты вообще в курсе за кого заступаешься?

— Да, — Миронов смерил его долгим ледяным взглядом человека, не просто много знающего, но еще и готового на все, а потом, к счастью, повернулся к девушке: — Оль, ты все собрала?

Ольга кивнула. Парень подошел к ней так, чтобы закрыть собой, подхватил сумку с вещами, вызвал на левой руке руну, позволяющую телепортировать вместе с собой спутника, а следом раздался характерный хлопок, и оба они исчезли.

— Сука! — в голосе сквозило явное восхищение, и Дерек, заметив это, разозлился. — Сука!!! — заорал он что есть мочи, но осколки нежданного чувства все еще звенели по комнате то тут, то там, притворяясь обычным эхо.

Тогда он схватил первую попавшуюся под руку вещь и бросил ее в стену, потом подобрал следующую и снова бросил. В какой-то момент в ход пошли фаерболы, но Дерек остановился, лишь когда услышал звук приближающейся пожарной машины. Тушить огонь он не стал — просто телепортировался домой и продолжил пить там.

Запой продлился меньше недели, затем еще парочку он притворялся, что активно пишет очередной роман про Лиама Бенкса, которого творцы за глаза называли сублимацией на тему несостоявшейся избранности самого Дерека. Называли все, даже те, кто роман не то чтобы в руках не держал — в глаза издали не видел! Раньше обиду на эту ложь заглушала радость от отзывов настоящих читателей, но желание признания равных себе скоро испортило и это.

Родители с детства приучали его к сообществу и его правилам, чья строгость и нелепость компенсировались обещаниями великого будущего, мечтая о котором, он и начал сочинять свои первые истории. Творца не существует без творчества? Что ж, пиши, деточка, а мы уж постараемся, чтобы твое невинное хобби принесло плоды, непременно принесло плоды. И вот уже его подростковые рассказы печатают признанные литературные журналы, а скупые на похвалу критики становятся вдруг щедрыми. Он так сильно гордился этим тогда, как сейчас пытался заставить себя забыть.

Но первый роман на бумаге случился раньше первого на любовном фронте. В черновиках ждал редактуры второй, в голове зрел третий, и все, что ему хотелось — творить. Просто писать свои истории, радовать читателей, собирать урожаи восхищенных отзывов. И он писал, радовал, творил… Но с очередным урожаем в корзину упало червивое яблоко с рецензией от Августа Грема, такого же творца-писателя, как и сам Дерек.

Понять и оценить по достоинству творца может только другой творец? Ха! У каждого такого если не своя вселенная, то галактика минимум, и когда один соизволит снизойти до другого, то на своей черепашьей скорости будет плестись столько, что ждать не останется ни смысла, ни повода.

Читатели же… А что читатели? Случится ли у твоего детища, в которое ты вложил всего себя, хоть капля тех, кто подберет ключ к культурному коду, зашифрованному в переплетении букв и знаков препинания? Дерек слишком долго ошибался, что да, случатся, но получал лишь читающих по верхам и ищущих каждый свое. И он сначала намеренно пытался упростить, зная, что получит очередное гнилое яблоко от Грема, а то и целую корзину, но верил в читателя. Потом постепенно накатила усталость, и он стал кормить аудиторию отходами истиной работы своего мозга, переключившись на иные заботы, истинные заботы творцов. Раз уж ему не геройствовать вместе с придуманными персонажами, почему бы не сделать это на самом деле?

В реальности добровольцы на роль героев и спасителей не требовались, а если и случалась подходящая легенда, к ней уже имелся свой сонм достойных претендентов — на любой цвет, вкус и запах. Вроде бы никто не запрещал Дереку пройти испытания на звание Дваждырожденного, и многие творцы даже искренне болели за него, желая удачи, но сколько из них верило, что он сумеет разбудить псов? Псы предпочитали спать, как и тысячелетия до этого, и только в подземельях Шамбалы множились тени, снова множились тени, а Лин Вей продолжал опекать своего никчемного ученика, вместо того, чтобы начать действовать. Он и убийства моделей просмотрел, стараясь скрыть факт донорства огня Давыдовым своей полудохлой подружке! Вот смешно выйдет, если она и впрямь Ключ Огня. И кто тогда будет разбираться с богиней Воды, если Дерека на эту роль даже пророк не допускает? Ну и к теням их всех! А он просто будет писать книги, сколько успеет, пока их мир окончательно не навернется в бездну открытых Врат!..

Очередной роман застрял на шестой главе, набравшей в себя уже больше авторского листа, но до конца, как ее не пинай, вечно оставалась еще одна сцена — всегда эта чертова плюс одна сцена! Может, оборвать ее и начать следующую? И пусть читатель сольется в экстазе с критиком в возмущенном вопле: «Это что такое⁈» Кому вообще сдалось слушать их вопли?

— Прибью героя, — пообещал себе Дерек. — Допишу роман и прибью героя — пусть фанатки пеплом голову посыпают и очереди на фестивалях выстаивают, а воскрешать все равно не буду.

В другое время его развеселило бы такое обещание, сейчас же сердце отозвалось печалью, а внутренний голос язвительно произнес:

«Ну прибьешь, ну погорюют немного и уйдут в другой сериал к живым персонажам. Нас, писателей, сегодня вон сколько развелось!»

— А пророк прав, — неожиданно для себя признал Дерек. — Лин Вей ни при каких, даже самых невероятных обстоятельствах не признает меня наследником, а делать что-то с нынешней ситуацией надо… Надо… Надо принять другую сторону и ускорить открытие Врат!

В новый визит неприветливый северный город встретил его теплым ласковым солнцем, словно намекал, что Дерек сделал правильный выбор. А вот пророк вдруг пошел на попятную.

— Вот, — он протянул листок А4 с распечатанной на нем картой, — здесь маньяк через три дня оставит свою новую жертву. К сожалению, это все, что мне удалось увидеть. Зато у вас все шансы проявить себя героем.

— А если я передумал и хочу объединиться с убийцей, чтобы вместе уничтожить мир?

Лицо пророка вытянулось в удивлении, и Дерек не сдержал победной улыбки. Кажется, этот идиот его просто проверял, а значит, не такой уж всевидящий, как показалось в прошлый раз.

— Шутка, — добавил поспешно, но парень начал говорить одновременно с ним, отчего начало он пропустил:

— … не сможет, а там будет прогуливаться Лана Смирнова.

— И что?

— Она убьет вас обоих.

— Высосет? — не понял Дерек, но раз девушка — выгоревшая, то что она еще может сделать двум сильным творцам?

— Очистит, — в голосе пророка прозвучало столько равнодушия, что в правдивости его слов сомневаться не приходилось.

— Она вернула огонь?

— Вернет. Вы станете этому первопричиной.

Дерек кивнул. На мгновение его желание предать Верховного Творца пошатнулось, но вскоре эта идея засверкала яркими красками, как бывает, когда в голове рождается новая история.

— Спасибо. Я ваш должник, только вот, увы, один клоун похитил моего целителя, так что дальше как-нибудь сами.

— Не стоит благодарностей, — улыбка пророка вышла неожиданно грустной, но Дерек увидел лишь как она растворяется в быстро меняющемся окружении, когда щелкнул руной-телепортом, а потому не придал этому значения. Его ждали великие дела. Темные дела.

Глава 1 Отражения в лужах

В клоповник, где ее ждала восьмая смерть из череды вероятностей, Лана так и не вернулась. В тот день, когда они очистили арктическую руну-сателлит, она долго отмокала в ванной, пытаясь согреться, но тело продолжала бить крупная дрожь, от которой аж зубы стучали. Коичи пришлось вытаскивать ее оттуда силой, хотя она не отбивалась — не могла пошевелиться, просто сидела и дрожала, пока он матерился на все подряд, включая кипяток, который его обжег, а ее отказывался согреть. Потом они сидели в соседней комнате, и он все задумчиво смотрел на алую щеку Ланы, как будто ее ударил кто-то другой. В конце концов ему надоело, хотя она ни капли не согрелась и не успокоилась, даже одеться оказалась не в состоянии. Но Коичи на правах сильного положил руку ей на плечо и телепортировал куда-то еще, после чего исчез, чтобы вновь появиться с вещами, забытыми в ванной.

Только когда она увидела свои джинсы, до нее дошло, что чуть не лишилась заветного брелка, и тогда Лана очнулась и взяла себя в руки. Нет, она, конечно, тихая домашняя девочка-интроверт, но не даст им себя сломать! Не даст!..

— Я выставил щиты. Можешь отдохнуть, здесь тебе ничто и никто не угрожает.

— Никто, кроме тебя? — не удержалась она от язвительного уточнения, хотя прекрасно понимала, что в ее состоянии лучше вести себя тише.

— Никто, кроме меня, — спокойно подтвердил Коичи.

Вновь язвить Лана не решилась. Подобрала свои вещи и перебралась на кровать, стоящую в плохо освещенном углу комнаты, где принялась вытираться, потом натянула неожиданно сухую футболку на голое тело и забралась под тонкое одеяло. Ей все еще было холодно, а где-то глубоко внутри пульсировал страх, что так теперь будет всегда. Пытаясь разобраться в причинах этого страха, она незаметно для себя заснула.

Сверху капало красным, глухо ударялось внизу, вспенивалось розовым, высыхало рыжим, разносилось по округе песком. И песок успел замести все на многие километры вперед, колыхаясь от несуществующего ветра, совсем как море перед штормом. Да, именно море, ведь барханы на горизонте вполне сошли бы за волны. Волны, которые двигались к ней, чтобы раздавить.

На мгновение показалось, что они и впрямь шевелятся, но это оказалась всего лишь поземка, сорвавшая тонкий слой песка. Однако этого хватило, чтобы Лана испугано отступила, оступаясь. Сзади подхватили теплые руки, не давая упасть. Она в надежде обернулась и на короткий миг совершила ту же ошибку, что три года назад, когда поверила обману Шанкьяхти, и имя успело сорваться с ее губ.

— Не он, — парень виновато улыбнулся и расцепил пальцы. — И даже не совсем я сам.

Она не смогла скрыть разочарованного вздоха и, торопясь скрыть свой промах, спросила:

— Где мы?

— Если ты про место, то в Лабиринте Смерти, — голос был спокойным, как будто парень говорил совсем про другой Лабиринт, из которого возвращались.

— Ты меня отсюда выведешь? — понадеялась на его спокойствие Лана.

— Что? Нет, — и вновь эта улыбочка, аж стукнуть его захотелось.

— Ладно. Тут же вроде Яма хозяйничает? Попрошу…

— Яму выбросило в иные миры, когда открылись Врата. Он, кажется, предупреждал тебя об этом.

— Тогда как?..

— Лана, — парень положил ладони ей на плечи и подождал, пока она повернется к нему, — ты еще не поняла? — Она покачала головой, он нахмурился. — Это — ты. Все это. Понимаешь?

Нет, не понимала. Да и кто бы понял? Ну, за исключением любящих говорить с ней загадками шутников. Яма, например. Или Сецуну. Или этот вот. Как только его?

— А ты?

— Кот, который гуляет по вероятностям. И раз сны — это вероятности, генерируемые нашим мозгом, значит, можно найти лазеечку и в них. Понимаешь?

— Я сплю, — она облегченно выдохнула. — Я сплю, и поэтому я — Лабиринт Смерти.

— Нет, Лабиринт ты не поэтому, хотя спишь, — парень улыбнулся.

— Но я же Искра…

— Да, ты — Искра Огня, — левой рукой он указал ей на сердце, правой погладил по ладони, где не так давно Яма вывел свою невероятно сложную руну, — но ты и Лабиринт, все его уровни. А еще ты — любящее сердце Калки. И сосуд, выбранный для…

Последние его слова заглушила сирена, прозвучавшая совсем рядом. Лана уцепилась за руки парня, боясь проснуться раньше времени и не услышать ответов. А он, в свою очередь, продолжал говорить как ни в чем не бывало, словно не заметил, что она отвлекалась.

— В тебе есть свет и есть тьма. Есть огонь, но есть и вода. В тебе есть все, чтобы совершить задуманное, потому не бойся страшных обещаний, хорошо? Только смертным чревато использовать руны божественного уровня, потому и последствия только для них. Поняла?

Она мотнула головой, совсем потеряв нить разговора.

— Ты все пропустила, да? — он усмехнулся и вдруг настороженно замер.

— Эй… ммм… Кот? Мистер Кот? Прием!

Лана протянула руку, чтобы постучать ему по плечу, но он столь же внезапно очнулся.

— Извини. Повторение объяснений откладывается на неопределенный срок.

— Почему?

— Потому что сейчас кто-то умрет, и мне надо поспешить поучаствовать, чтобы наша вероятность повернула в правильном направлении. Но я тебя найду, постараюсь снова найти, хорошо? Или скажу ему, где тебя искать. Ну, последнее точно сделаю. Главное, не бойся. Ничего не бойся — я хорошо просчитал эту ветку. Поняла?

Она неуверенно кивнула, и Кот наградил ее ободряющей улыбкой.

— Умничка. И это… Смотри под ноги, ок? Нет, не спрашивай, просто запомни. Смотри под ноги. В лужах случаются занятные отражения.

— Л-ладно…

Он снова улыбнулся, и когда его образ растворялся во тьме, эта улыбка сияла новорожденной луной и исчезла последней.

Сразу после этого послышались выстрелы, вырывая Лану обратно в реальность. И пока она лежала, сжавшись от испуга, вновь зазвучала сирена полицейской машины. Ну почему? Почему Коичи не поставил защиту и от звука тоже? Неужели он не проснулся из-за всего этого? Или он не здесь? От еще большего ужаса она подскочила на кровати и завертела головой в поисках своего надзирателя.

Коичи нашелся почти сразу. Он стоял у окна, но смотрел не на улицу, откуда доносились выстрелы и сирена, а пялился на свое запястье, где у него имелась маленькая татуировка в виде кланового герба. Первой пришла мысль, что он пытался украсть тень, пока Лана спит, однако Коичи выглядел слишком отрешенным, когда плетение сложных рун требовало предельной концентрации. Но других причин для такого поведения она не видела, как не могла ничего разглядеть на чужом запястье, чтобы попытаться суметь сделать хоть какие-то выводы. Что же такое выбило ее вечно собранного ядовито-вежливого тюремщика из колеи так надолго? Почему он все еще смотрит на тату на запястье?

«Потому что сейчас кто-то умрет» — повторил у нее в голове Кот, и мозаика сложилась.

«Нет, — возразила ему Лана. — Кто-то уже умер».

Народу в Макдональдсе было не протолкнуться. От них пахло сигаретами и суетой, они постоянно говорили: кто друг с другом, кто по телефону, кто диктовал голосовое сообщение. Конечно, имелись в очереди в кассу и хмурые одиночки, но общий гомон равномерно распространился по залу, накрыв собой все. Голова, и без того гудевшая из-за бессонной ночи, начинала потихоньку закипать, призывая выпустить на волю тень и заткнуть навсегда этих говорунов. Лана даже представила, как отпускает поводок, но дальше мыслей заходить не стала, да и ее очередь вскоре подошла.

Коичи ждал за столиком у окна, который заполучил явно не без помощи магии. А может, просто распугал всех своей хмурой рожей, вон и соседние столы не очень-то охотно занимали, хотя свободных мест почти что нет. Спрашивать смысла не было, и Лана просто поставила поднос и уселась на второй стул. Есть в принципе не хотелось, тем более гамбургер, но ребенка надо чем-то кормить, да и ей самой силы еще понадобятся. Жаль, что не для побега.

Еще ночью стало понятно без всяких вероятностей: здесь попытка к бегству равнозначна попытке самоубийства, а умирать Лана не собиралась. К тому же не факт, что они надолго задержатся в этом месте. Скорее всего, очистят руну-сателлит, расположенную поблизости, от которой смердело так, что вся кровь, пролитая во вчерашней перестрелке, даже немного не смогла сбить эту вонь. Наверное, обычные люди ощущали ее иначе, но она определенно на них влияла. Вряд ли, конечно, все преступления в этом районе происходили из-за оскверненной руны, а вот их рост точно на ее совести. И если на арктическую еще можно было забить, пожелав смерти всем, вообще всем, то здесь среди толпы обывателей даже мысленно сказать, что с нее довольно, Лана не могла.

Понимал ли это ее надзиратель и потому отправил одну к кассе? Или ночная апатия так и не отпустила, хотя на запястье он давно перестал пялиться. Сейчас Коичи, проигнорировав предложенный ему кофе, смотрел в окно. На улице шел дождь, но луж почти не было, и в них ничего не отражалось, только в окне тусклые копии посетителей кафе.

— Как это мило, — сказал вдруг Коичи, и Лана настороженно обернулась, но ничего достойного внимания не увидела. — Все эти люди, — пояснил он. — В Штатах очень много фанатов Лиама Бэнкса, потому, когда Дерек объявил себя маньяком, новость активно обсуждалась всеми, даже в этой дыре языки до крови стерли. Но вот ты здесь, и никто не обратил на тебя внимания.

Она и сама это заметила, жалея, что у нее нет кепки, чей козырек можно было опустить пониже. Потому что узнай ее кто и захоти сдать полиции, Коичи наверняка устроил бы здесь кровавую баню. А если нет, то ей все равно не хотелось бы побывать в местном участке, люди из которого вчера участвовали в перестрелке. Вдруг решат, что Лана не жертва — сообщница Дерека Штаута! И эти мысли тоже влияли на ее желание выбрать другое время для побега. К счастью, в очереди на нее никто не смотрел, как и сейчас никто не обращал внимания на них с Коичи. Стоило подумать про отвлекающие внимание руны, если бы не его замечание.

— Не их вина, что я так плохо выгляжу. Ну или наоборот, слишком хорошо для жертвы, которая должна сидеть в подвале.

Абэ смерил ее оценивающим взглядом, вновь задержавшись на свежем синяке, и почти раздраженно спросил:

— То есть, для них ты нашла оправдание?

— Для них нашла! — с вызовом ответила Лана, ожидая повторения вчерашней оплеухи.

Но Коичи просто вздохнул и вновь отвернулся к окну, лужи за которым заметно выросли. Лана, в свою очередь, продолжила давиться ненавистным гамбургером.

Люси Маруни, первую жертву Ивана Комарова, в сообществе творцов не любили.

Ее отец — Александр Маруни — был ярким членом Конклава Огня, сделавшим себе имя на помощи угасающим кланам и социализации новичков из непотомственных. После установки Системы Рубежей сообщество сильно поредело, потому его деятельность приветствовалась всеми. Но стоило Конклаву зализать раны, как они с неудовольствием отметили, что некоторые значимые места в Башне заняты людьми без связей и достойных родословных, и люди эти совсем не собирались давать потомственным творцам поблажек только за заслуги почивших предков перед сообществом, Конклавом и Верховным Творцом. Так появилось две партии, одной из которых суждено было проиграть. Как и Александру Маруни уступить на очередных выборах главы Конклава Огня молодому Армандо Фернандесу.

Никто так и не узнал, чем именно Армандо не угодил Александру помимо проигранной должности, что же толкнуло последнего на провальное покушение на убийство, но во время суда даже Агни выбрал сторону молодого главы Конклава. Александра Маруни скормил тени сам Исао Абэ, отец Коичи. Сразу после этого совершеннолетние дети Маруни, а он был очень плодовит, поспешили отречься от семьи, младшим просто не повезло. Про творившиеся с ними зверства много шептались по углам, но не смели говорить вслух, даже когда прогремела новая шокирующая новость — один из сыновей Александра зарубил отца во сне, после чего принялся за братьев и сестер. Люси оказалась единственной выжившей, и старший брат Марк не без принуждения со стороны Верховного Творца взял девочку под свою опеку.

За ней очень скоро закрепилось клеймо «некоторых не спасти», а еще «сломанные вещи не восстановить без изъяна» и много чего еще. Ей, конечно, поставили «Ловца Иллюзий», но он не избавил девочку от припадков, благодаря которым годам к пятнадцати Люси выжгла «Ловца» в ноль. К тому времени жене брата удалось увлечь ее миром высокой моды, таящим в себе много разных соблазнов.

Для истории совсем неважно кто и когда пристрастил девушку к кокаину — для нее наркотик и впрямь стал заменой успокоительных с антидепрессантами. А еще разжигал ярче едва тлеющий огонь, раскрашивая жизнь сплошь в позитивные тона. Может быть этим, а может своими тощими прелестями она соблазнила несколько молодых творцов попробовать табуированный в сообществе наркотик, и юноши как один выгорели. Поначалу выгорание и наркотик никак не связывали друг с другом, пока кто-то дотошный не выяснил, как именно опиаты влияют на огонь и жажду творцов им обладать. Но призвать к ответу наркоманку Маруни было нельзя — она никого не принуждала разделять свои пристрастия, потому девушку отправили на принудительное лечение.

Естественно, вскоре она снова подсела сама и подсадили нового поклонника, только в этот раз на героин. После чего Люси отправилась обратно в клинику, а несчастный парень в круг на перерождение. А потом все повторилось несколько раз, пока кто-то добрый не прибил сучку Маруни к косому кресту. В сообществе тогда посчитали, что она еще легко отделалась. Даже приютивший ее брат так считал.

Следующей жертвой стала Карэн Андерсон — девушка из приличной семьи потомственных творцов, не отличающаяся особо ярким огнем, зато обладавшая прекрасной внешностью. Из-за последней, по слухам, успели погибнуть минимум двое, ради благосклонности Карэн решив на спор друг с другом переплыть Ганг. Место, определенно, было выбрано плохое, и защитные руны вымотали сильнее течения, отчего один из пловцов утонул, второй выгорел.

Да, так уж вышло, что Иван Комаров, никогда не претендовавший в своих книгах на что-то больше шаблонных приключений картонных персонажей, обладал прекрасным вкусом и, как истинный постмодернист, начал осквернение рун-сателлитов с очищения сообщества творцов.

Чем провинились оставшиеся жертвы маньяка Водолея, Лана не узнала — они пришли к нужной им руне. Она находилась на третьем этаже сгоревшего здания, кажется, когда-то это был жилой дом, который местные власти не торопились ни снести, ни восстановить. Впрочем, восстанавливать здесь уже нечего — крыша опала внутрь, часть несущей стены разрушилась, открывая безобразные внутренности. На покрытые копотью стены не позарился ни один уличный художник, которые в районе, несомненно, водились, судя по многочисленным граффити. Но люди творческие, даже не будучи творцами, видимо, чувствовали опасную энергию дома и не спешили проверять себя на прочность.

А вот Лану, несмотря на то что она знала о творящемся здесь, дом совсем не пугал — ее больше заботило, где окажется после очищения руны. Не провоцировал ли ее Коичи, рассказывая про Люси Маруни? Вдруг он снова попробует отобрать тень, а потом сдаст Лану Дереку? Хотелось бы верить, что этого не случится, но глава клана приказал Коичи слушаться Дерека, а Абэ были весьма исполнительны, вспомнить хотя бы того же Сецуну. Так что кто бы там ни умер вчера, ей об этом думать не следует, а лучше постараться собрать как можно больше огня для будущего побега.

Коичи остался ждать внизу. И Лана в полном одиночестве ступила на лестницу, сразу почувствовав прилив сил. Осквернение путало магические эманации, и «Пальцы Смерти» выключились, не понимая, как быть в такой ситуации. Но стоит вычистить это место, как артефакт вновь заработает. Наверное, стоило попробовать снять браслеты сейчас, пока никто не может ей помешать.

Забравшись на третий этаж, она осмотрелась и, решив, что там достаточно безопасно, потянула за левый браслет, пытаясь его снять. Тот охотно сполз до первой косточки большого пальца и дальше двигаться отказался, ни вперед, ни назад. Черт! Как жалко! Мысль, что можно было взять с собой мыло, пришла только на месте. Правда, Лана не помнила, имелось ли оно в той квартире, где они ночевали, а в Макдональдсе висело обычное жидкое — такого с собой в ладошке не принесешь, хотя забавно смотрелось бы. И ведь в следующий раз ей вряд ли так повезет с местом осквернения!

После долгих попыток снять браслет, она сдалась и попыталась «скрутить» его обратно. Кожа на запястье горела, а вот пальцы заледенели и стали белыми как мел. Но сдаваться Лана не собиралась. Сейчас немного передохнет и попробует снова… Главное, чтобы Коичи не заподозрил неладное и не пришел проверять.

Мысль о надзирателе подстегнула, и она снова схватилась за браслет и потянула его с руки. Естественно, он снова застрял на большом пальце.

— Из сустава его вынь, — посоветовал хрипловатый женский голос откуда-то справа.

— Ага, щас, — огрызнулась Лана, прекрасно понимая, что с такими руками очистить руну-сателлит уже не сможет, хотя бы из-за боли.

— Не умеешь, что ли? — усмехнулся голос. — Помочь?

Браслет очень быстро скользнул обратно на запястье, а в руках вспыхнуло Изначальное Пламя, из-за чего кинувшаяся к ней тень отпрянула и замерла. Конечно, тенью оказалась Люси Маруни, вернее, ее призрак. Она была голой, но по бледной коже ползали беспорядочные пятна черноты, порой собираясь в причудливые наряды. Еще у девушки чернело под глазами, словно от слез потекла тушь, красные глаза тоже на них намекали.

«Или на дождь…»

Странный сон, прерванный перестрелкой во дворе, никак не выходил из головы. Даже по дороге сюда Лана все смотрела себе под ноги, стараясь разглядеть непонятно что в лужах. Там, как обычно, отражалось небо и плывущие по нему облака. Здесь же луж и вовсе не было. Конечно, крыша рухнула, но четвертый этаж оставался целым, да и пятый над ним, кажется, тоже неплохо сохранился. Видимо, мемы не врали, и случались порой просто сны. А раз так, надо заняться призраком и руной-сателлитом.

Но Люси Маруни, в отличие от той же Ингрид Скворр, совсем не стремилась освободиться из плена оскверненной руны, потому стоило ей увидеть в руках Ланы знакомое плетение, как Люси с визгом подскочила к ней и ударила по ноющему после экспериментов запястью. Огонь всколыхнулся и собрался обратно в багровый сгусток. Возмутиться Лана не успела, потому что Люси первая запричитала:

— Ну ты чего? Я же тебе совет полезный дала! Помочь хотела! А ты!

— Мне не нужна помощь.

— Да ладно? — ухмылка трещинами пошла выше по щеке, и под кожей засияла первородная тьма, словно бы вся дрянь этого места сконцентрировалось в нежелающей умирать воле жестоко убитой топ-модели. — Помощь ей не нужна, ага. Одинокой девушке без документов и средств в огромном незнакомом городе. Девушке с кандалами на запястьях.

— Мне не нужна твоя помощь, — безразлично уточнила Лана и вновь принялась за плетение «Света».

— О-о, — протянула Люси и тряхнула головой, отбрасывая с лица непослушные белые пряди.

Одновременно с этим пятна на ее теле задвигались быстрее, собираясь в одно большое пятно, становясь ярче и больше. И вскоре тень окутала тело на манер маленького черного платья, собралась шпильками на ногах, острыми коготками на длинных пальцах. Девушка получилась чудо как хороша, и сразу стало понятно, чего при жизни все на ней так помешались. Глаза сверкают, волосы вьются, даже губы из мертвенно-бледных стали алыми.

Но пока Лана невольно залюбовалась случившимися изменениями, Люси в один изящный прыжок подобралась к ней и с силой оттолкнула к стене. К счастью, та давно сгнила, и Лана просто приземлилась на грязный пол, подняв облако пыли. И пока она пыталась прочихаться, Люси снова настигла ее и теперь прижимала к полу, с помощью тени удерживая руки, чтобы было невозможно воспользоваться огнем.

— Считаешь себя лучше меня только потому, что у твоего отца хватило воли не издеваться над детьми, когда лучший друг Сецуну Абэ скормил его душу сочной жирной тенюшке? Так вот, нет! Это нихрена не твоя заслуга, и ты не лучше!

— Моя! — Лана безуспешно попыталась пнуть мертвую модель, но лишь раззадорила ту.

— Твоя? — рассмеялась она. — Да что ты можешь? Тебя даже жрать неинтересно — настолько ты жалкая! — и ее острые когти впились Лане в правую ладонь, заставив закричать от боли.

Лана быстро спохватилась и закусила губу. Ей не хотелось, чтобы Коичи прибежал на помощь, ведь тогда у нее не будет возможности собрать огня в брелок. Правда в настоящий момент ее жизни напрямую угрожала взбесившаяся тень, сожравшая осквернение и объединившаяся с искалеченной душой Люси Маруни. Тень, которая уже скалила зубы, примеряясь, с какой стороны шеи укусить. И вот быть сожранной Лане никак не хотелось, но призвать хоть сколько-нибудь огня из-за кровоточащей ладони никак не получалось. И тогда она позвала тень. Свою тень.

Та откликнулась сразу и очень вовремя закрыла непробиваемой броней шею и лицо как раз в тот самый момент, когда Люси попыталась перегрызть Лане горло. Затем, будучи тенью высшего порядка, она скользнула к ладони, останавливая кровь и исцеляя рану. Теперь пришла очередь Люси Маруни удивляться, и этой заминки Лане хватило, чтобы собрать на ладонях Изначальный Огонь и, не ограничивая его плетением, ухватить Люси за руки, пропуская через нее пламя.

Естественно, девушка визжала и вырывалась, но тень Ланы держала крепко, пока сама Лана черпала Огонь и направляла его в мертвую модель. Пыль вокруг них стояла столбом, да еще и ошметки от уничтоженного осквернения пеплом разлетались в разные стороны, добавляя в обстановку неразберихи и серого цвета. И эхо высоко над ними материлось на разные голоса.

Вовремя остановиться это не наука и не сила воли — это везение. Лане повезло, что отбивающаяся по инерции Люси просто выскользнула у нее из рук, когда тень благословения решила, что теперь жизни хозяйки ничего не угрожает, и спряталась. Оставалось порадоваться, что Коичи оставался внизу, даже когда они тут гремели и орали, и потому не смог воспользоваться ситуацией. Зато теперь, пока ослабленное осквернение в виде хнычущей девочки лет десяти сидело напротив Ланы, сама она могла вволю запасти огня, сколько вообще могло уместиться в маленький кусок металла.

— Ты меня обманула, — ревела Люси. — Ты такая же, как я. Тоже с тенью.

— Во всех нас есть тьма, — философски заметила Лана. — В ком-то больше, в ком-то меньше. Но она не делает нас плохими — плохими мы становимся из-за сделанного выбора. Что до тьмы — с ней просто надо уметь работать.

— Чего? — не поняла девочка, но в этот раз ее проигнорировали.

На заполнение брелка ушло еще минут пять, но сколько огня ей удалось поместить внутрь, Лана не знала. Зато точно знала, что стоило поторопиться и избавиться от остатков осквернения, пока тому не захотелось взять реванш. Она сплела еще одно «Очищение» и добавила к нему «Благословение», удивляясь, какой же ерунде научил ее демон в детстве. Нет бы показать, как телепортироваться с минимум огня! Но получившаяся руна легла на голову Люси Маруни, и Лана, не удержавшись, потрепала ту по волосам.

— Ну все, — объявила она, — лети отсюда!

— Куда? — не поняла Люси и посмотрела себе за спину, ожидая увидеть крылья.

— К счастью.

— К счастью? — не унималась девочка, а потом вдруг замерла и расплылась в улыбке. — К счастью! — и растворилась в воздухе, просочившись сквозь потолок лучиком света.

По лестнице она еле спустилась. Болела спина, про которую Лана в пылу драки забыла. Ныла рука, хотя на ладони даже маленького шрама не осталось. И подозрительно тянуло внизу живота, паникой усиливая все другие боли. Может, Коичи расщедрится на посещение доктора? Хотя в прошлый раз, когда Дерек толкнул ее под удар Дэна, не было ни целителей, ни обычных врачей — Лане просто дали отлежаться. Хорошо, что тень тогда снова выручила. Но ведь она явно не все исцеляет, да и сейчас все еще пряталась. Правильно пряталась.

Но Коичи внизу не обнаружилось, и Лана вместо мыслей о побеге завертела головой по сторонам, высматривая своего надзирателя. Вокруг не просто никого похожего — вообще никого не наблюдалось, даже слышно не было. Тогда она решила пойти поискать. То, что это плохая идея, стало ясно сразу же, стоило зайти за угол, провалившись в чужой «Купол» рядом с ненавистным Дереком Штаутом. Они о чем-то напряженно спорили с Коичи, но сразу же замолчали. Только Дерек не преминул вставить:

— На ловца и зверь бежит.

Она не успела отпрянуть, и ему удалось схватить ее за больную руку, которую дергать — лишь делать себе больнее. Только она все равно дернулась, и Дерек как будто специально отпустил, позволяя Лане упасть в лужу.

— Оставь ее в покое, — неожиданно вступился Коичи.

— Зачем? — удивился Дерек. — Руна осталась всего одна — с ней справится Макс. Малышку можно готовить к Вратам.

По его улыбке легко читалось, что конкретно он подразумевает под «подготовкой». И Лане отчаянно захотелось вытащить обратно весь огонь из брелка и сжечь негодяю глаза, уж на это ее сил должно было хватить. Решимость так поступить оказалась настолько сильна, что Лана сунула руку в карман, когда Дерек шагнул к ней, намереваясь поднять на ноги. Но в этот момент между ними выросла гончая смерти и, заслонив собой Лану, глухо зарычала.

— Ты же сказал, что она очистила руну-сателлит! — разозлился Дерек и принялся что-то плести.

— Она и очистила, — приближаясь к ним, подтвердил Коичи. — Это моя тень, которая оттяпает тебе руку, если попробуешь сунуться к Лане.

Последнее Дерека скорее обрадовало — кажется, у него не было ни одной руны в арсенале, способной справиться просто с тенью, а уж с гончей смерти и подавно. Но то что тень принадлежала Коичи, а значит, клану Абэ, делало ту безопасной, несмотря на угрозы.

— Я смотрю, ты разжился тенью и решил обнаглеть не в меру, — глядя на Коичи как на капризного ребенка, Дерек неодобрительно качал головой. — Ты подчиняешься главе клана, а он поклялся в верности, и только смерть освободит его и всех вас от служения мне. Так что убери свою зверюшку и сам посторонись. Нам с девочкой надо поговорить с глазу на глаз где-нибудь не здесь.

Вместо ответа гончая оскалилась, и изо рта у нее потекла ядовитая маслянистая слюна, прожигающая асфальт насквозь.

— Коичи! — не желая отступать, заорал Дерек. — Твой брат!..

— Мертв, — перебил его Коичи и повторил: — Мой брат мертв. Клятва больше ничего не значит — клан Абэ свободен, я могу поступать так, как захочу. А я очень хочу, чтобы тень тебя пожрала.

Она и впрямь бросилась вперед, но Дерек швырнул в нее отвлекающей руной, сам же предпочел срочно телепортироваться. Руна гончую не задела, приземлившись в лужу рядом с Ланой, обдала водой, заставляя запоздало закрыться рукавом. Тогда-то она и увидела в отражении, что к ней подошли двое мужчин: Коичи и еще один, похожий на него, с обнаженной катаной в руках. Лана подняла голову и поняла, что второго мужчины здесь нет, зато есть тень. Тогда она снова посмотрела в лужу на отражение двоих людей. Говорящий загадками Кот ей не приснился! Вернее, приснился, но не был плодом ее воображения.

«Ничего не бойся, — сказал он тогда. — Смотри в лужи — в них случаются забавные отражения».

«Я верю тебе» — запоздало ответила Коту Лана и протянула руку, чтобы принять помощь Коичи Абэ.

Как только она оказалась на ногах, он телепортировал их. В этот раз им достались далеко не трущобы, а роскошное японское поместье, окруженное садом камней, в каждый из которых был впаян защитный амулет.

— Ты не боишься, что Дерек вернется? — оглядываясь, спросила Лана.

— Надеюсь, что вернется, — решительно ответил Коичи, но вдаваться в подробности не стал. — Идем, тебе надо отдохнуть и привести себя в порядок, а потом попробуем обратиться за помощью к онибабе. Может, ее проклятая сила избавит тебя от кандалов.

Наверное, прозвище должно было насторожить, но Лана отчего-то расслабилась, как будто все ее злоключения наконец-то закончились.

«Я не буду бояться, — мысленно пообещала она Коту. — Я буду ждать Дэна».

Глава 2 Могилы младших сестер

Высокие стены нависали и сдавливали, как стальные тиски. Мила вышла из комнаты, пытаясь сбросить с себя ощущение удушья, которое лишь усилилось вместе с легким дурманящим звоном в голове. Спасибо, хоть Шанкьяхти-хи не было, и никто не доставал разговорами и расспросами о самочувствии. Хотелось просто выйти на улицу и вдохнуть полной грудью, прочистить легкие свежим воздухом, а мысли разогнать ветром.

Она медленно спускалась по ступенькам со второго этажа, касаясь стен подушечками пальцев. Плотные дорогие обои своей шершавой поблескивающей поверхностью слегка царапали кожу, но это было даже приятно. Хотелось подключить как можно больше органов чувств, чтобы вновь ощутить себя живой и цельной. Поэтому она шла по холодным ступенькам в одних лишь балетках на тонкой подошве, прислушиваясь к шорохам, вдыхая странный запах поместья с его стариной и удивляющей чистотой, и пытаясь не отрывать кончики пальцев от стен.

Переключившись с них на деревянные лакированные перила, Мила обрела более весомую точку опоры и ускорила шаг. В поместье почти не осталось людей, но все равно оно казалось тесным и удушливым от царившей здесь осуждающей атмосферы, которую Мила, возможно, сама придумала.

Несколько охранников у кабинета Густафа почему-то не обратили на нее внимание, и она, скользнув к двери словно мышка, наконец оказалась на свободе.

На улице ей сразу стало лучше. Больше пространства, больше информации — щебет птиц, шелест листвы, ветер, поглаживающий непослушные пряди волос, и целый ворох источников, дарящих всевозможные запахи и цвета. Она спустилась к тропинке, ведущей в одну из цветущих аллей. Как же хотелось, чтобы здесь и сейчас с ней рядом были Лана и Ян. Она бы обняла подругу, поцеловала любимого и смогла бы рассказать им обо всем, что творилось с ней в последнее время. Но у нее теперь не было ничего, кроме собственного одиночества.

Неторопливо прогуливаясь по брусчатой дорожке сквозь цветущую зелень, Мила вышла на поляну, как ей сначала показалось. Там обнаружился небольшой каменный фонтанчик с лавочкой, где можно загадать желание, бросив монетку. Но в карманах домашнего платья не было мелочи, а сумочку она, естественно, не взяла. Скульптуры позади фонтана сначала не привлекли ее внимания, потому что единственное чего хотелось — коснуться ледяной воды и умыться. Что она и сделала. Это не принесло желанного облегчения, потому что вода затекла в рукава, создавая неприятный контраст между теплой кожей и такими же теплыми рукавами платья.

Мила отряхнулась и, наконец, взглянула на статуи. Несколько ангелов совершенно разных по стилю и исполнению стояли вместо надгробий и приглашали пройти вглубь кладбища. Не поляна, кладбище… Неприятный холодок пробежал по спине, и она опять инстинктивно пригладила намокшие рукава, чтобы согреться.

Она любила скульптуры — такие холодные и величественные. Особенно атлантов на дворцовой площади. Серьезные каменные мужчины занимались серьезным делом и не могли не восхищать. Кисти и краски в такие моменты казались ей детскими шалостями. Накалякать красоту может каждый, а заставить ожить камень — только особенный человек.

Она коснулась крыла одного из ангелов, который ближе всех находился к ней, очень робко и аккуратно, чтобы не мешать ему скорбеть о ком-то очень важном, похороненном тут, и не желая тревожить каменных хранителей, пошла дальше.

Кладбище у поместья оказалось в каком-то смысле уменьшенной копией Смоленского, где она любила бывать в особенно сложные периоды, чтобы уединиться и найти свое вдохновение. Здесь, как и там, были и старые полуразрушенные могилы, за которыми давно никто не ухаживал, и помпезные вылизанные до блеска, с огромными скульптурами в виде раскрытых книг, музыкальных инструментов или тех самых ангелов, оберегающих своих подопечных даже после смерти. Мила вдруг ощутила острую потребность найти здесь часовню. Это помогло бы спрятаться от всего мира, потому что она почувствовала себя чужеродной в этом месте и в это время. Да и как это выглядит со стороны? Странная девушка в домашнем платье разгуливает по кладбищу, трогая ангелов и читая шепотом надгробия одно за другим.

Оглядевшись, она не увидела ничего напоминающего часовню, но взгляд зацепился за знакомые сердцу буквы.

«Лана Смирнова».

Мила отшатнулась и, запнувшись о бордюр, повалилась на ограждение, но ее вовремя подхватили чьи-то руки.

— Спа-асибо, — на выдохе пролепетала она, поправляя платье, и подняв глаза, увидела перед собой улыбающегося Яна.

«Мечты сбываются…» — пронеслось в голове.

Она же хотела увидеть тут и Лану, и Яна. И вот — увидела.

Он стоял, засунув руки в карманы брюк. Наглаженные стрелки и хорошо сидящий пиджак ужасающе контрастировали с потрескавшейся кожей и мертвыми мутными белками глаз.

Перед ней стоял труп и улыбался.

Она не осмеливалась заговорить с ним, а он стоял и молчал. Не выдержав взгляда, Мила потупилась, потом обернулась, не то желая увидеть рядом такую же Лану, не то пытаясь найти могилу Яна.

— Ты… — робко начала она, — тоже здесь? — и взмахнула рукой, указывая на ближайшее надгробие.

Он покачал головой и усмехнулся.

— Здесь только могилы младших сестер.

И не успела она еще переварить сказанное, как Ян схватил ее за запястье и притянул к себе, прошептав:

— Ты же знаешь, что для Ланы всегда была младшей сестрой?..

Мила отшатнулась, вырывая руку, и… упала с кровати. Галлюцинация, наваждение, ночной кошмар — чем бы оно ни было, она попыталась от этого отряхнуться. В шуме бешено колотящегося сердца и шелесте одеяла, вместе с которым свалилась на пол, рассеялись остатки сна, и она наконец ощутила, что полностью вырвалась из предрассветного ужаса, в который ее погрузила расшатанная психика.

Мила поправила спутанные, прилипшие к лицу волосы, распутала кокон из одеяла и вернула на место бретели сорочки. Вставать не хотелось. Хотелось остаться тут на полу, за кроватью, в рассветных лучах солнца и ни о чем не думать.

Как же она устала. Устала от изматывающих беспокойных снов, от вечной борьбы и от одиночества. Никого из по-настоящему близких людей не было рядом. А так хотелось уткнуться в крепкое плечо, выплакать накопившуюся тоску и страхи, а потом вдоволь надо всем посмеяться. Послушать заливистый смех Ланы, который, как теперь казалось, она не слышала миллионы лет.

Подняться с пола ее заставила мысль о том, что все это может сбыться. Что нужно срочно найти Шанкьяхти, вытребовать у нее руну, защитить, избежать кошмара.

Мила заметалась по комнате, сама до конца не отдавая себе отчета в том, что делает. Найти халат, накинуть на плечи и найти Шану. Одеться, причесаться, потом бежать на поиски. Выглянуть за дверь и позвать кого-нибудь из прислуги. И только когда случайно запнулась, наконец, выдохнула. Спокойно привела себя в порядок и вышла из комнаты.

Решив зайти в кабинет Густафа Маркони, чтобы расспросить его, где Шанкьяхти-хи, еще на лестнице услышала несколько голосов. Кто-то ругался. Ускорив шаг, попыталась прислушаться.

Густафа она определила сразу, еще один голос принадлежал Генри Миллеру, а третий не вызвал никаких четких ассоциаций. Инстинктивно пригнувшись и прильнув к стене, она продолжила путь крадучись, в надежде остаться незамеченной и подслушать из-за чего весь сыр-бор. На удивление не встретилось ни одного охранника. Видимо, по этой же причине спорящие не поставили «Купол» — верили, что все останется между ними. А вот про лингво-сферу они не забыли.

Мила подошла к двери вплотную и замерла, затаив дыхание.

— Возвращайтесь оба домой! — прокричал Густаф и, судя по звукам, ударил по столу кулаком. — Вам, Генри, давно было сказано, что если мальчишка выберет не ту сторону, то церемониться с ним никто не станет! Вам же, мистер Романов, — он на мгновение замолчал, и Мила представила, как он сверлит его глазами, — лучше набраться терпения. Когда Ольгу отправят для лечения… — он опять умолк, но потом также громогласно продолжил: — Искры Воды, я задержу ее до встречи с вами!

Мила прижалась ухом к щели между дверью и косяком, пытаясь лучше расслышать, чтобы понять, что вообще происходит, хотя и так слышала все прекрасно.

Ничего не складывалось. Ольгу отправят для ее лечения и сделают такой же пленницей поместья? О чем они толкуют? Разве Макс говорил не про другого целителя?

Повисла тягучая пауза, как будто этот Романов хмурился, недовольный ответом Густафа, она отчего-то была уверена, что он недоволен таким исходом. Но вскоре он заговорил, и Мила понадеялась, что теперь все прояснится.

— Если бы не устроенное в лазарете Шамбалы, Ольга не стала бы прятаться — не от меня, своего отца. Но вы-то выставили все так, будто ВЕСЬ Конклав Огня с вами заодно. С вами и этим… Штаутом, — фамилию последнего он не произнес — выплюнул, как сплевывают яд, высосанный из раны — уже отравлен, но еще надеешься на спасение.

— А вам так не хотелось быть в Конклаве Огня все это время, что вы на каждом углу об этом кричали! — вскипел Густаф. — Пока членство в Конклаве давало возможность не загреметь на Внешний Рубеж, помнится, вы и словом не заикнулись, что моя политика вам не по нраву. Что поменялось, а? Неужели птичка, которую вы требуете меня вернуть, принесла чего на хвосте, предав своих нынешних покровителей, как предала нас, переметнувшись к Верховному Творцу?

Романов зашипел в ответ:

— Не смейте! Когда я уговаривал Ольгу принять предложение Дерека и помочь вам с браслетами, не подозревал, что он такой… такая мразь! От такого неудивительно и к векшам переметнуться! До сих пор удивляюсь, как он со своими замашками еще не убил Искру Огня!

Дальше Мила почти не слушала, слова пролетали мимо. Единственная мысль, за которую она зацепилась, что вот эти двое уж точно смогут рассказать ей, где Лана. Не придется больше ломать голову и переживать, изводя и без того расшатанные нервы. Нужно всего лишь добиться от них ответа. Но как?

«Схватить и допросить» — холодно ответило подсознание.

И охраны как раз не видно, все просто идеально складывается для воплощения плана.

Не желая терять ни секунды, она схватилась за ручки двери и распахнула их с такой силой, что те ударились о стены, оставляя вмятины на обоях. Никто не рассчитывал, что с дверьми кабинета кто-то будет обращаться столь бесцеремонно, поэтому даже не установили ограничители хода.

Никто не ожидал, что кто-либо ворвется, тем более она.

Никто ничего не успел сказать.

Лишь немой вопрос с примесью недоумения застыл в их глазах.

— Ми… Мила? — попытался произнести Генри, но она уже сплела руну захвата для него и через секунду — для Романова.

С третьей — для Густафа — вышла заминка. Слишком много сил потрачено единовременно, слишком сложно для ослабшего тела и разума было контролировать плетения. Но другого шанса не будет.

Дрожащими пальцами она закончила плетение, сбрасывая опутывающую дымку головокружения с глаз. Оно вышло слабее двух предыдущих, но все равно достигло цели.

— Мила… — мягко произнес Густаф и кивнул на стоящий у стены диван, почти незаметный в тени книжных шкафов. — Давай присядем и поговорим. Тебе…

Оборвав его на полуслове, она усилила хватку и помотала головой.

Рыжие локоны упали на лицо. Она почувствовала себя ведьмой, которую наверняка сожгли бы на костре в прежние времена. Да и было за что. Но это ее сейчас почти не волновало. Иногда нужно нарушить даже собственные правила, если цель того стоит. Иногда нужно стать ведьмой, чтобы спасти тех, кто дорог. Иногда…

На мысли опять напал туман, а в глазах потемнело. По губе стекло что-то теплое и тягучее. Мила отпустила плетение и протерла рот ладонью, бросила отрывистый взгляд на руку.

Кровь.

«Да что же это со мной?»

— Мила, дорогая, тебе нужно присесть.

Она испуганно посмотрела на Густафа, а затем и на остальных.

— Присядь, — спокойно, но повелительно произнес он, подходя ближе. — Тебе нужно прийти в себя.

— У меня… у меня кровь?.. — полувопросом произнесла она, глядя ему прямо в глаза. — Что со мной происходит?

Он подошел вплотную и взял ее перепачканную ладонь в свои руки.

— Все будет хорошо.

И она почему-то поверила. На каких-то несколько коротких секунд полностью ощутила, что так все и будет. Хорошо.

А потом потеряла сознание.

Глава 3 Майя

Время знает толк в иронии, и племена, занявшие земли истинно бессмертных, назвали реку, у которой поселились, Сарасвати, придав этому имени совсем иное значение. Было здесь место и справедливости, ведь при столкновении двух миров воды Авекши смешались с земными как раз в пойме этой реки, так чего бы ей не носить имя богини Воды? Только ничто не проходит без последствий, и столкновение сместило русла притоков, затем пришла великая засуха, и Сарасвати однажды обмелела да высохла, переселившись в мифы и легенды.

Вместе с рекой умирала цивилизация, пережившая предательство Калки и ушедших на север магов, назвавших себя творцами — без благословения бога Огня люди могли еще жить, когда как без воды и пищи, что дарила река, уже нет. Пустели великие города, дома и дороги оказывались засыпанными песком и илом. Стирались выжженные в глине молитвы, рушились стены храмов и цитаделей, забывался язык, а с ним и произошедшие на этой земле события. И все могло стать даже не историей, а прахом, что однажды развеет ветер, но жадные до знаний ученые раскопали сначала Хараппу и Мохенджо-Даро, затем и другие города. И только от Ти Нагарама не осталось ни камушка, ни черепка.

На долю Ти Нагарама выпало так много несчастий, что давно бы разрушило любой другой город, этот же продолжал бороться за свое существование. Первым случился потоп. Из-за столкновения миров нижний город затопило полностью, следом за ним несколько недель шли проливные дожди, и трупы, что вымаливали у воды девы реки, приходилось сжигать огнем призванным, и у тех погребальных костров люди чаще грелись, нежели скорбели. Но стоило солнцу вновь объявиться на небосводе, как в Ти Нагарам нагрянули синекожие векши с рогатыми псами. Чужаки искали пропавшего бога, и люди поначалу взялись им помогать, однако сотрудничество столь непохожих друг на друга существ продлилось недолго. Теперь уже и не вспомнить, кто первый поднял оружие, только последующие за этим войны принесли еще больше разрушений, чем потоп. И все же тот вред был поправимым, в отличие от «Стены Огня», с которой Калки вышел навстречу войску Пуластьи.

Ничего не осталось, и Дэн провел ни один ритуал поиска, только места, где когда-то давно стоял самый первый Храм Огня, никак не мог отыскать. На помощь Ильи полагаться не приходилось: брат не был творцом и пока оставался балластом, дымящим вот уже третью сигарету подряд. По губам бы ему настучать и лекцию о вреде курения провести, жаль, возраст для нравоучений не подходящий — огрызнется и пропустит все мимо ушей. К тому же, позволь себе Дэн сорваться, добром это не закончится, ведь внутри начинали закипать скудные запасы огня. Хватит ли его, чтобы сотворить задуманное?

— Присядь отдохни, — Илья постучал по рыжей земле рядом с собой.

— Я не устал.

— Все равно присядь — мешаешься.

Мешается⁈ Дэн развернулся, но рвущиеся наружу слова так и остались невысказанными. Брат, бледный как привидение, на него даже не смотрел, уперев подернутый белой пеленой взгляд в сторону горизонта. Из-под носа по щеке шел кровавый развод, след от которого темным пятном имелся и на рукаве толстовки. Пальцы, державшие дотлевающую сигарету, ходили ходуном.

— Илья…

— Просто уйди куда-нибудь мне за спину и ничего не делай. У тебя все равно силенок мало, а там еще ритуал вроде как.

Возразить было нечем, потому Дэн прошел к брату и уселся на землю чуть позади него. Декстер, мирно дремавший все это время, насторожился и открыл глаза. От протянутой погладить руки он не увернулся, но обратно улегся, лишь когда Дэн окончательно успокоился. Пес плевал на то, кто его создал и после оживил из камня, и за своего двуного собирался порвать глотку хоть богу, хоть дьяволу.

Ждать долго не пришлось. Илья вскоре завалился набок, а потом матерясь подскочил, прижимая к груди обожженную окурком ладонь. Обеспокоенный Дэн тут же поднялся на ноги и, подойдя к брату, взял его за запястье.

— Дай посмотреть.

— Не вздумай использовать огонь! — нехотя отпуская руку, приказал Илья.

— Не буду, — пообещал Дэн, разглядывая круглое розовое пятно на бледной коже. — Пустяк. До свадьбы заживет.

Ожидаемого вопроса «До чьей?» не последовало, только по лицу брата поползла кривая ухмылка, словно у них шансов дотянуть до завтрашнего дня не слишком много, чего уж говорить про всякие торжества. Он быстро понял, что Дэн легко считал его эмоции, и отдернув руку, поднялся.

— Видишь кустарник по центру? Нам туда. И да, я уверен, потому что отсмотрел перед этим вероятности на каждый квадратный метр поля и немножко за горизонт.

Шел он, пошатываясь, дважды споткнулся, но каким-то образом умудрялся всякий раз сохранить равновесие. И было совершенно ясно, что помочь себе Илья не позволит — не позволил бы, даже имейся у Дэна весь Изначальный Огонь в подчинении. Но разбираться в причинах не время и не место, к тому же Илья остановился и, плюхнувшись на землю, кивнул:

— От меня вперед метра полтора. Как раз хватит на ритуальный круг. Можешь приступать.

Дэн и приступил, вычерчивая круг за кругом, посыпая каждый своим ингредиентом. Затем выжег по центру руну, на которую уселся и принялся читать молитвы на мертвом языке истинно бессмертных, стараясь не отвлекаться на новую сигарету в руке брата. Читал долго, почти начал заговариваться, когда наконец добрался до последней. Дальше смешал свою кровь со слезами псов и выплеснул получившуюся смесь перед собой, активируя круг. Мир перед глазами начал медленно таять, и тогда Илья позвал:

— Дэн, как вернешься, мне надо будет сказать тебе кое-что важное. Ты выслушай меня до конца, ладно?

Что-то не то звучало в его тоне, отчего захотелось встать и расспросить прямо сейчас. Но ритуал невозможно было прервать, и вскоре Дэн превратился в безмолвного наблюдателя в голове Калки Вишнуяшаса.

Пели надасварами, гремели дхолаки. Девушки в алых гагра-чоли лепестками пламени кружились вокруг праздничного костра в центре площади, голыми пятками выбивая по камню дробь в такт музыки. Вокруг танцующих собрался народ, и все от высокопоставленной химеры до простолюдина были готовы подхватить гимн Агни, как только главная жрица реки начнет песнь. Шесть осеней назад эта честь принадлежала Ями, единственной из братьев и сестер Калки благословенной огнем и водой. Тогда она казалась недоступным огненным цветком, гордая и красивая, вызывающая у дев зависть, у мужчин желание. Но спустя луну рыжий Виджай подал ей руку, и она покорно сделала с ним три шага вокруг священного пламени в Храме Огня, вверяя супругу свою жизнь, отдаваясь его воле. Только столкнулись две реки, и вместо долгожданных детей Ями несла в мир смерть, порой искусней и жестче, нежели многие из мужчин-химер. Она и сейчас хмурилась, глядя на танец в честь вернувшихся с победой воинов — Ями знала цену этой победы, как и то, что война будет бесконечной, если они не найдут способ запечатать Врата навсегда.

Сестра почувствовала, что на нее смотрят, и Калки поспешил отвернуться, чтобы не встречаться с ней взглядом. Заранее знал, что прочтет по прямой глаза в глаза, как знал и то, что Ями не преминет сказать при личной встрече, которая не может не состояться. Она попросит воззвать к Агни, чтобы тот помог с их проблемой. Ей было невдомек, что Калки нечем расплачиваться со ставшим вдруг жадным богом. Вряд ли хозяин Изначального Пламени захочет забрать Кирана, рожденного исключительно по его велению, им же одаренного сверх меры что красотой, что внутренним огнем. Других сыновей у него не осталось…

Чанда, самый младший из пяти, утонул во время столкновения двух рек. Падмавати, возлюбленная жена Калки, три дня и три ночи умоляла реку вернуть ей сына, а потом столько же рыдала у его тела. И пока родители предавались горю, Сурадж, второй из их детей, лишившийся ноги во время потопа, не смог смириться со своим увечьем и предпочел смерть. Для них соорудили один костер на двоих, и Калки лично поддерживал огонь, моля богов сохранить жизни оставшимся его детям.

Боги были заняты собственными проблемами и мольбам не вняли. Нишант, четвертый сын, стал первой жертвой, павшей от рук векш, и последовавшая за этим короткая битва показала, насколько воины Ти Нагарама не готовы к войне с чужаками. Им едва удалось прогнать векш из города, благо последних было не так много. На очередной погребальной церемонии люди перешептывались, глядя на своего вождя — они боялись, что раз Калки не смог защитить своего ребенка от оружия векш, то и их детей никто не защитит. Калки и сам думал об этом, и мрачные думы те не дали ему вовремя заметить, как помутившийся от потерь разум Падмавати толкнул ее к погребальному костру Нишанта. Священный Огонь не делает поблажек, и прах возлюбленной жены перемешался с прахом любимого сына, и сердце сжималось от невыносимой боли.

В этот раз Агни отозвался сразу, пообещав преградить чужакам путь к Ти Нагараму. Он пожертвовал телом, что легло стеной Изначального Пламени между мирами, навсегда разделяя их. У той вечности оказался короткий срок, и богиня векш сотворила из тела своего Врата, через которые войска чужаков заполонили Землю, стремясь истребить племя людское. И снова Калки собрал воинов и повел их в неравный бой вновь и вновь терпеть поражение. Нельзя сказать, что векши сражались без чести, только имели они магию водную и тени черные, поражающие не тело, но разум. Одна из таких угодила в старшего сына Калки — Рамеша, он ополчился против своих же товарищей, многих из них убив, в том числе младшего брата Ананду. Рамеш убил бы больше, если бы Калки лично не вышел к сыну и не призвал против него Священный Огонь. Он слышал, как умирающий Рамеш шепчет слова благодарности, но еще громче шипела тень, неспособная более нести в этот мир смерть.

Следующие молитвы он читал не за упокой, а взывал к богу, требуя отмщения, но Агни ничего не мог поделать с Вратами, хоть и желал помочь опекаемым людям. И предложил тогда Калки сердце свое взамен силы божественной — оно лишь болело и тем отвлекало от битвы, разум же требовал отмщения за смерти детей, хотя бы отмщения Пуластье, вождю векш, что натравил свою тень на Рамеша. Калки знал, что бог Огня никогда не потворствует глупцам, потому ожидал отказа, но Агни неожиданно согласился. Странное условие он поставил, но Калки не раздумывая принял его. Бог велел взять в супруги деву Пуниту, дочь Ратана, правителя соседнего с Ти Нагарамом города, который пришел на помощь в последней битве, облив противника маслом, которое подожгли огненные стрелы, и этот удар оказался весьма эффективным. Ратан и сам намекал, что союзникам стоит породниться, дабы объединить не только намерение изгнать чужаков, но и семьи. Так почему нет?

В назначенный день и час принял Калки из рук Раната ладонь Пуниты, сделал с ней три шага вокруг Священного Огня и трижды возлежал на брачном ложе, пока в ответ на ее молитву река не принесла весть, что Пунита ожидает дитя. На следующий день Агни забрал израненное потерями сердце Калки, взамен наградив его Искрой своего божественного Пламени, и теперь Калки мог призывать Изначальный Огонь, который обжигал сильнее Огня Священного. Избранные воины Ти Нагарама тоже получили по маленькой искорке, а с ней и благословение реки, чтобы дар Агни не сжег храбрецов. Однако более других одарил бог Огня ребенка, которого носила Пунита, и река не поскупилась. Ратан был счастлив, как будто это могущество ожидало его сына, а вовсе не внука. Калки же владело безразличие, он хотел лишь поскорее отомстить Пуластье, закрыть Врата и уйти в круг, догоняя возлюбленную Падмавати и их сыновей.

Но минуло уже пять осеней, Пуластья оставался живым, а Врата открытыми. И мальчишка, что жался сейчас к Калки, пока они смотрели на ритуальный танец, с каждым годом раздражал все сильнее, как и его мать. Жаль, что на празднества, даже если их не посещал Ратан, он был вынужден приходить вместе с навязанной семьей, укрепляя перед жителями Ти Нагарама право Кирана однажды занять его место и стать новым вождем. Наверняка так было лучше для всех, но слишком яркими оставались воспоминания о Рамеше и его братьях, обучаемых самим Калки, дабы лучший из них ему наследовал. И пусть Киран оказался смышленым не по годам, учить его Калки не собирался.

Песнь закончилась, в дхолаки ударили в последний раз, и толпа разразилась восторженным гулом. Вскоре жители стали по очереди подходить сначала к Калки, благодаря его за мир и сохраненный урожай, затем к юной деве реки за благословением. Он выслушивал их с добродушной улыбкой и учтиво кивал, стараясь не морщиться, всякий раз, когда они обещали помолиться богам за Кирана. Последними подошли Виджай с Ями, и Калки с удовольствием передал сына сестре, радуясь, что притворяться заботливым отцом сегодня больше не нужно, как и заниматься делами города или войной. Завтра. Завтра приедет Ратан, и они снова будут обсуждать поход за Врата, сегодня же можно притвориться, что он идет поговорить с Агни, проведя ночь в Храме Огня, погрузившись в грезы о прошлом.

Ратан задерживался. Ни он, ни его воины не удостоились благословения Огня и Воды и были вынуждены пользоваться лошадьми да буйволами, и разлившаяся река стала для них непреодолимым препятствием. Из-за этого и Калки пришлось задержаться дома дольше, чем планировалось. Поначалу он собирался отправить за союзниками кого-нибудь из химер, потом осознал, что демонстрация силы может показаться неуважением, и решил подождать.

Возвращаться домой к нелюбимым домочадцам не хотелось, и Калки медлил как мог, находя себе дела в городе, совершенно не требующие его вмешательства. Освободился, когда солнце клонилось к горизонту, и вместо телепортации предпочел пройтись, хотя дорога из нижнего города была неблизкой. Шел, погруженный в думы о предстоящей встрече с Ратаном, и едва не выбросил «Огненных псов» — руну, что лучше прочих справлялась с тенями — под ноги выбежавшему встречать его Кирану. Сдержался, подхватил сына на руки и, игнорируя счастливую улыбку, строго на него посмотрел.

— Ты возьмешь меня с собой на войну? — без обиняков начал мальчик. — Я тебе помогу Врата закрыть.

— Нет, — Калки покачал головой. — Твое дело расти и учиться.

— Я большой! — возмутился Киран. — И сильный. Вот чего умею! — он хлопнул в ладоши, и с маленьких пальчиков огненными искорками взметнулась вверх стая алых бабочек.

О подобном контроле силе Калки мог лишь мечтать. Что уж говорить о химерах, которые, несмотря на воду, умудрялись выгорать, и умирали бы, если бы не девы реки с их умением исцелять. Мальчик, в свою очередь, даже рун никаких не чертил, работая с чистой силой, вызывая тем самым самую настоящую зависть.

— Это Агни тебя научил?

Киран задумчиво потянул плечи вверх, остановился на полпути и замотал головой.

— Сам, — со всей серьезностью заявил он. — У Агни пузырики смешные. Я хотел такие же сделать, но решил, что бабочки красивее будут.

— Ясно… Но чему-то он тебя учит?

— Конечно. Как говорить правильно. Как знаки чертить… А! Вот еще! — он нарисовал в воздухе дугу, подчеркнул снизу, добавил лучи, заключил в круг, и через мгновение над ними повисла яркая сфера, освещая дорогу на несколько шагов вперед и назад. — Свет!

«Почему ты не одарил так же моих мальчиков? Почему, Агни⁈»

Киран смотрел на него, и широкая улыбка постепенно гасла по мере того, как на лицо Калки наползала тень. Вскоре глаза сына заблестели, но он сдерживал слезы, только губы поджал, наверное, ждал неминуемого наказания. И у Калки зачесалась ладонь выпороть его прямо здесь, на дороге, чтобы увидели все жители Ти Нагарама, а те, кто пропустил, услышали наутро от соседей.

«За что ты с ним так? — прозвучал в голове грустный голос бога Огня. — Это же плоть от плоти твоей».

Калки не ответил, крепче прижал к себе притихшего Кирана и зашагал вверх к цитадели. Сфера, продолжая столь же ярко светить, двинулась за ними следом, развеявшись только тогда, когда они подошли к дому.

Киран, поставленный на землю, юркнул внутрь. То ли так сильно перепугался, то ли Агни посоветовал не лезть на рожон и переждать. В любом случае Калки был рад остаться в одиночестве. Он прошел в купальню, скинул рубаху и дхоти и с удовольствием погрузился в теплую, как парное молоко, воду.

Насладиться одиночеством ему не дали. В купальню вошла Пунита в красивом золотистом сари, подчеркивающим красоту ее юной фигуры, не испорченную рождением первенца. Черные волосы шелком спускались по плечам, карие глаза светились нежностью, алые губы расплылись в приветливой улыбке.

— Помочь тебе с омовением, господин мой? — заискивающе спросила она и сделала шаг к воде.

Хочет упрочить свое положение, родив еще одного ребенка? Или это желание Ратана, оттого он и задержался? Скорее всего, и то и другое. Может, взять ее силой, как в первые три ночи, чтобы вспомнила, отчего почитала за благо его безразличие? Нет, если понесет — примет с радостью и боль, и долго не сходящие синяки, а ему совсем не нужен еще один чрезмерно одаренный мальчик. Он был слишком стар и насквозь пропах смертью, настолько, что ему стал нравиться запах тлена, настолько, что ничего не хотел кроме возможности вдыхать этот смрад. Он ее заслужил, в отличие от молодой прелестной супруги и любящего сына.

— Ты плохо заботишься о нашем мальчике. Настолько плохо, что он без твоего ведома убегает из дома. Иди проверь как он. Утром я накажу тебя за оплошность, но впредь следи за ним лучше.

Пунита кивнула и попятилась к двери, не переставая благодарить и кланяться. Кажется, его тон и обещания пробрали ее до костей. Хорошо, если так. Может, поумнеет, и впредь наказывать ее не придется, но на рассвете она получит свои три удара плетью, и пусть только посмеет пожаловаться отцу.

Утром пришел Виджай, бросил мимолетный взгляд на закутанную в черное Пуниту и, дождавшись, когда она уйдет, сказал:

— Ты ее бьешь.

— Она провинилась, — Калки пожал плечами.

— А ребенка?

— Не слишком ли много интереса ты проявляешь к моим домочадцам?

— Нет, — побратим едва заметно качнул головой и пояснил: — Я видел твои глаза, старший брат, вчера на празднике и вижу их сейчас. В них отражается тьма, потому и пришел.

Виджай не был истинно бессмертным. Тощего белого мальчишку с охряной копной кудрей принесла река, выплеснув бедолагу к ногам Калки, который только-только прошел посвящение в Храме Огня и пришел испросить благословения у реки. Старейшины долго спорили, стоит ли считать мальчика добрым знаком, но Агни найденышу обрадовался и велел Калки стать тому добрым другом. Калки, привыкший полагаться на волю бога Огня, стал мальчику наставником и обучал того, как недавно учил младших братьев и теперь готовился учить будущих сыновей.

Ученик из найденыша получился способный. С великим прилежанием исполнял он поручения учителя и очень быстро достиг больших успехов в освоении воинского искусства, знал наизусть тексты песен и молитв, а также храмовые ритуалы. И Калки, и другие наставники очень гордились им и ставили остальным в пример, но мальчишки никогда не задирали его за это, наоборот, приглашали во все свои игры и затеи, в которых найденыш почти всегда выходил победителем. Его так и прозвали — Виджай, это же имя он взял, когда в четырнадцать прошел первые испытания в Храме Огня.

Тело его загорело, а волосы с возрастом потемнели, отчего он почти не отличался от жителей Ти Нагарама. И все его почитали как мудрого мужа и храброго воина, почти что равного самому Калки. Потому, когда Виджай просил у Калки руки Ями, тот с превеликим удовольствием благословил их брак. Так они стали побратимами, и после стольких бед Виджай оставался единственным, кому Калки все еще доверял и к чьим советам прислушивался.

Вот и сейчас на его заявление Калки не взъярился, но задумался. Тьма в его душе поселилась еще со смертью Чанды, ведь в том потопе погиб не только он, но и любимые родители Калки и два младших брата. Когда они с Падмавати нашли убившего себя Сураджа, тьма окрепла и не пожелала развеяться с возвращением солнца. Калки держал горе внутри себя, ведь ему нужно было заботиться не только о семье, но и о жителях города, и он внушал им, что горести закончились и счастье снова вернется в Ти Нагарам. Вон и Виджаю удалось разыскать Ями, что во время потопа посещала отшельника, живущего в лесу недалеко от нижнего города.

Только сестра разродилась мертвой девочкой и сильно болела, отказываясь принимать пищу и целебные отвары. А меж тем в Ти Нагарам пришли синекожие чужаки, и на улицах вновь полилась кровь, уже не из-за буйства стихии, и тьма расправила крылья, занимая все пространство его души. Не она ли толкнула несчастную Падмавати к погребальному костру Нишанта, когда сам Калки казался безразличным к своим потерям? Кто теперь скажет? Но точно она стала причиной, отчего руки отца не дрогнули, направляя Священный Огонь в последнего из сыновей. И наверняка тьма разжигала в нем ненависть к маленькому Кирану, который в силу возраста и чистоты не сотворил ни единого плохого поступка.

Калки думал, что просто не хочет привязываться к мальчику, потому что наметил для себя скорую смерть. Правда крылась во тьме, из-за которой он стал бессердечным еще до того, как обменял оное на Искру Огня. Теперь он мог призывать Изначальное Пламя против векшских войск, но не было ничего, что Калки хотел бы защитить, тем более полюбить. Тьма мечтала о мести, о смерти и иногда наталкивала на странные мысли, обвиняющие в приключившихся с Ти Нагарамом несчастьях никого иного, как Агни…

— Я пришел просить, чтобы ты отдал Кирана мне в ученики, — разбил долгую тишину Виджай.

— Ему еще нет семи, — возражение пришло раньше, чем Калки осознал просьбу побратима. — Да и ты занят на службе у Врат.

— С ним могла бы остаться Ями. Она любит мальчика, да и воин…

— Она — женщина. Ты хочешь, чтобы будущего правителя Ти Нагарама учила женщина⁈

— Я просто хочу его уберечь…

— От меня?

Кажется, Виджай кивнул, но Калки увидел Рамеша, по красивому лицу которого черными разводами блуждала тень. Рука первенца крепко сжимала длинное векшское копье, намеченное в сердце отца.

«Глупый, глупый Рамеш, там, куда ты метил, давно уже не было сердца. Оно, может, вообще никогда не существовало. И тебе не стоило мешкать, тебе следовало выбросить древко вперед, чтобы дымящийся наконечник проткнул меня насквозь».

— Киран не будет учиться у женщины, Виджай. Не проси меня о невозможном. Но если в течении трех лет мы так и не закроем Врата, я освобожу тебя от службы и позволю забрать его в ученики.

Ему хотелось добавить, что он не причинит мальчику вреда, но язык не повернулся.

— Да будет так, — Виджай поклонился и поднялся. — Надеюсь, вопрос с Вратами решится быстрее — отдых требуется не только Ями, но и всем химерам. А больше всех — тебе.

Когда побратим ушел, Калки еще долго просидел в одиночестве, погрузившись в мрачные мысли о прошлом и будущем, пока донесшийся со двора детский смех не прервал его думы. Конечно, смеялся Киран, но кроме него на улице никого не было. Мальчик просто сидел под деревом и сотворял из чистого пламени разных мелких зверюшек, которые так его развеселили. Были здесь жуки, ящерицы, птички и даже один щенок. Последний сыну особенно понравился, и он долго гладил щенка по голове, пока тот не растаял в воздухе.

Новую живность Киран творить не стал, а замер, прикрыв глаза. Кажется, он слушал невидимого собеседника, и Калки догадывался кого именно. Агни. Бог Огня, порой игнорирующий носителя своей Искры, предпочитал возиться с ребенком. И вот, словно бы желая подтвердить догадку отца, Киран призвал в правую ладонь алое пламя, но на левой оно оказалось голубым, как у химер. Мальчик медленно свел ладони вместе и расплылся в восхищенной улыбке, когда две его силы смешались в одну единую изумрудного цвета.

Это было чем-то новым, доселе невиданным среди благословенных богами воинов. Значит ли это, что сын в свои четыре превосходит по силе магической и химер, и векш, и самого Калки? Нет, силой мало владеть, надо еще научиться ею пользоваться. Но наличие изумрудного пламени подтверждало иные догадки. Агни настоял на рождении мальчика и вместе с рекой одарил того своей милостью не затем, дабы было кому занять место вождя истинно бессмертных после Калки, а затем, чтобы править вместо него. Править не только в этом рождение, но и многие инкарнации после.

Отец Пуниты обещал привести войско, чтобы химеры, сторожившие Врата, смогли хоть немного отдохнуть. Его люди не могли использовать магию ни для боя, ни для быта, потому уступали по силе и богатству Ти Нагараму, отчего Калки был вынужден делать им поблажки. То им урожай надо собрать, а рабочих рук не хватает, то теперь вот река разлилась в несезон. Но ведь и не рассоришься в такое время, когда векши могут в любой момент вернуться и снова напасть. Потому пришлось устраивать еще один праздник, теперь уже для гостей, и стараться не хмуриться, глядя, как из нижнего города к цитадели поднимается караван во главе с Ратаном.

На нем алели праздничные одежды, на шее висела гирлянда из белых цветов. Он вел за собой белого буйвола, чьи рога украшали красные ленты, а в повозке лежали богатые дары для Агни. Поравнявшись с Калки, Ратан коротко поклонился, как равному, и улыбаясь произнес:

— Да не погаснет огонь в ваших очагах, жителя Ти Нагарама. Особенно в твоем, сынок!

Калки был старше Ратана на семь осеней, и Рамеш с Сураджем успели подарить ему двух внучек и внука. Из-за малых деток река не пустила вдовых невесток к мужьям на погребальные костры, и теперь они с дочерями жили с остальным жрицами, покидая свою обитель лишь по праздникам или ради ритуалов. В то время Калки, нуждаясь в воинах и оружие, объявил, что наследовать ему будет сын, рожденный от Пуниты. Внука Нараяна отдали Ратану в ученики. Мальчик и сейчас находился при тесте, но никакого интереса к родственникам не проявлял.

В отличие от Кирана, расцветшего яркой улыбкой при виде деда. Ратан принял его из рук матери, расцеловал в обе щеки и усадил на повозку рядом с Нараяном, поводья же отдал Калки. В момент передачи люди, идущие в караване следующими, низко поклонились и замерли в ожидании. Калки кивнул им и, жестом подозвав Виджая, объявил:

— Мой побратим поможет вам разместиться. Вы сможете совершить омовение и отдохнуть с дороги. Девы реки уже приготовили для вас угощение. Священный Огонь для ваших даров я призову на закате.

Толпа разразилась одобрительным гулом и двинулась дальше вверх к цитадели.

Они засиделись до глубокой ночи, споря о том, как лучше поступить в их долгой борьбе с векшами. Ратан призывал вести войска за Врата, чтобы вырезать чужаков с корнем. Виджаю претила подобная кровожадность, но он призывал к осторожности, предлагая отправить небольшой разведотряд проверить, что там вообще есть в мире векш. Калки смотрел на сотворенные им шары света, а видел улыбающегося деду Кирана, у которого он подсмотрел новую руну. Если Нараяну велели остаться с матерью, хотя мальчик того не желал, то Кирана Ратан нес до самого Храма Огня, а там неохотно передал Ями. Сестра знала свое место, но также отлично понимала необходимость усмирить гордость перед гостями, потому взяла на себя роль няньки, пока Пунита прислуживала за ужином. Потом обе женщины остались подле ребенка, и одна из них внимательно вслушивалась в споры мужчин, другая сидела погруженная в собственные мысли. Калки ждал проблем от обеих, но больше всего от сына, причем гораздо раньше, чем тот вырастет.

У истинно бессмертных никогда не случалось проблем с наследованием, ведь правитель Ти Нагарама главный ритуал — Воззвание к Агни — передавал своему приемнику перед самой смертью. Пока еще ни разу не случалось, что не удавалось научить или не успеть рассказать. Ритуал был простым и понятным, давным-давно его знал каждый мальчишка племени, но люди просьбами своими утомили Агни, и повелел он, чтобы с ним мог общаться только избранный им вождь. Учителя и родители говорили Калки, что он становился правителем в каждое свое воплощение и был вождем истинным, в то время как остальные лишь наместниками. Он даже имя всякий раз получал вечное — Калки, и никогда бы не поверил, что Агни однажды захочет себе другого собеседника. Никогда раньше, сейчас же само существование Кирана словно бы кричало об обратном. Следовало проверить, умеет ли мальчик взывать к богу, и если да, то задуматься.

— А что скажешь на это, Калки? — не дал поразмыслить здесь и сейчас Ратан.

— Думаю, побратим прав. Какими бы сильными ни казались химеры, им почти неведом отдых, а соваться в таком состоянии в чуждый мир к добру не приведет. Войску нужна смена, да и ты давно не бывал у Врат.

Вряд ли он ожидал услышать другой ответ, иначе не стал бы намеренно задерживаться по дороге в Ти Нагарам, но тень недовольства все равно промелькнула на лице Ратана.

— Я не отказываюсь принять участие в охране Врат, ведь стоящие там войска охраняют и мой город тоже. Просто хотелось побыть чуть подольше с внуком — так уж радостно на сердце становится от его улыбки.

— Понимаю, — в тон ему ответил Калки, и всем стало ясно, что на уступки он не пойдет.

Приехавшие с Ратаном советники еще пытались торговаться, но слабо и неуверенно, их аргументы легко отбивал Виджай, даже вмешиваться не приходилось. В итоге они сторговались, что часть мужчин, пришедших с Ратаном на праздник, отправятся к Вратам, где и останутся, пока все химеры по очереди не побывают в родном доме хотя бы дней пять. Конечно, несложно было догадаться, что они так и планировали изначально, зато следующего никто не ожидал.

— Раз уж с главным разобрались, может, поговорим о сердечном? — Ратан широко улыбнулся и посмотрел туда, где у Пуниты на руках спал Киран, укрытый ее сари как покрывалом. — Знаю, мальчику нет еще семи, но ты сам видишь, какой он умный не по годам. Подобрал я ему хорошего учителя…

— Зря, — не желая дослушивать предложение, которое нельзя принять, перебил тестя Калки. — Киран уже обещан в ученики Виджаю. Да и вряд ли твой учитель поможет обуздать мальчику огонь, что горит в нем ярче праздничных костров.

— Огонь? — удивление получилось самым настоящим, причем не только у Ратана, но и у Пуниты, поднявшей на мужа глаза.

«Проболтался» — подумал Калки, но отступать было поздно.

— Огонь. Не думал же ты, что в МОЕМ сыне не будет огня? — в голосе его послышался треск Изначального Пламени.

Агни решил подыграть, значит, и впрямь надеялся на ребенка больше, чем на его отца. Зато после вмешательства бога никто не захотел спорить с озвученным решением. И только Ями не смогла сдержать торжествующую улыбку.

Воины уходили на рассвете. Калки лично открыл для них арку портала, ведущую сразу к лагерю химер подле Врат, и теперь смотрел уходящим вслед, а видел заградительные костры и почерневшую от теней землю. Не выспавшийся Киран стоял рядом и держался за дхоти отца, как слоненок за хвост матери, боясь потеряться. Мальчика привлекали огоньки по ту сторону портала, они же его пугали, заставляя внутренний огонь гореть еще ярче. Может, и нет в нем никакой беды? Калки перехватил теплую ладошку и поднял сына на руки, Киран обхватил его за шею и прижал голову к голове. И что-то дрогнуло и стало плавиться в груди, где еще шесть осеней назад билось сердце, но опоздавший к отправке войска Ратан одним лишь появлением разбудил приутихшую было злость.

— До чего ж приятно числиться в благословенных богами! — наигранно восхитился он, стараясь не коситься на отца с сыном. — Ответь-ка, юный Нараян, хотел бы ты себе такую силу?

Нараян смерил Калки презрительным взглядом, но на вопрос Ратана кивнул, вместе с тем подтверждая, что лишенные огня завидуют одаренным. И если неблагородное то чувство смогло взрасти в душе внука, в остальных и подавно распустилось дурно пахнущими цветами. Но разве сам он недавно не думал, что боги слишком благосклонны к Кирану? Или то была всего лишь старая привычная тьма, постепенно уничтожающая все светлое в его жизни?

— При достижении совершеннолетия любой житель Ти Нагарама может попросить себе награду у Агни, — наставительно изрек Калки внуку. — И если бог Огня сочтет тебя достойным, то одарит своим благословением.

— Это если Врата продолжат стоять, — усмехнулся Ратан, не желая уступать разум мальчика.

— Если Врат не останется, этакая сила никому не понадобится, — вставил свое слово Виджай, все это время остававшийся позади.

Побратим был прав. Боги дали им свое благословение ради спасения жизней, и не будь больше векшской угрозы, сила им не понадобится. Такая привычная, такая послушная, такая разрушительная…

— Долгое время Ти Нагарам жил с одними лишь благословениями реки и бога Огня и еще столько же прожил бы, не случись великого потопа и последующими за ним битвами. Боги не оставили нас в нашей беде. Если ваши молчали все это время, почему вы продолжали приносить им жертвы, Ратан?

— Не всякий болтун молвит истину, Калки. Но ведь и бог Огня молчит, когда я взываю к нему.

— Молиться — не значит «взывать». Взывать же может лишь избранный богом для бесед.

Последняя фраза прозвучала, как и должно, наставительно, но Киран вдруг вздрогнул и поджал губы, не давая вырваться непрошеным словам. Калки машинально погладил его по плечу и примирительно улыбнулся Ратану, стараясь, чтобы получилось не слишком фальшиво.

— Вижу, детей пугают наши философствования. Стоит отложить эти разговоры до лучших времен, что непременно настанут после закрытия Врат.

— Мы с Нараяном помолимся за это нашим богам, — Ратан учтиво кивнул и подтолкнул мальчика к сияющей арке портала, шагнул в него сам.

Когда последние воины скрылись по ту сторону арки, Калки одним щелчком погасил руну.

— Пойдем и мы помолимся за успех их похода, — сказал он Кирану, с тревогой смотрящему вдаль, где недавно еще сверкали заградительные костры.

В главном зале Храма Огня было светло, тихо и пусто. Риши с учениками редко заходили сюда, предпочитая познавать учение Агни через полезный труд или отдых на природе. Потому Калки с Кираном оказались здесь только вдвоем — Виджай отправился насладиться последним мирным днем вместе с женой. Сделал это намерено, чтобы Калки мог спокойно поговорить с сыном.

— Так ты знаешь ритуал воззвания к Агни?

Мальчик с опаской посмотрел на отца и кивнул.

— Это Агни научил тебя ему?

Вообще-то, по древнему договору меж ними, Агни поклялся не передавать кому-либо, кроме Калки, тайну ритуала воззвания, за что Калки обязался не терзать Агни пустыми просьбами, что своими, что племени истинно бессмертных. Ни в великий потоп, ни при появлении чужаков, пока те проявляли лишь мирные намерения, не посмел Калки обратиться за помощью к богу, чтя их договор превыше своих горестей. И что получалось теперь? Богу он стал не нужен, и бог посмел предать их уговор?

— Нет, — мальчик отчаянно замотал головой. — Нет. Бог Огня меня не учил, — он нахмурился, шмыгнул носом, но все же заставил себя поднять полные вины глаза и признался: — Я за тобой подсматривал. Хотел просить Агни сделать меня большим, чтобы я мог с тобой за Врата отправиться.

— Вот оно что, — Калки погладил сына по голове, но на того ласка не подействовала, и он, наоборот, отступил на шаг. — Покажешь мне руны, нужные для ритуала? А то стар я совсем стал, забывать начал.

— Хорошо, — Киран поднял маленькие ладошки и в две руки быстро начертил самый первый и самый сложный из символов. — Это «очаг». Чертится у ног, то есть… на юге. Напротив него у головы идет знак «небо». Слева — «сердце», справа — «пламя». Эти символы взывающий может создать сам, а может отдать на откуп риши или ученикам, как ты делаешь на праздниках. Но главную руну чертит имеющий право взывать — ее называют «Душа». Она похожа на круг перерождений, как его описывал Агни.

Мальчик задумчиво уставился на выведенный символ, забыв на миг о существовании отца. Его маленький пальчик пополз по дуге вверх, пытаясь активировать руну.

— Не смей! — приказал Калки, но его не услышали, тогда он добавил в голос волю Изначального Пламени и схватил сына за руку, не давая завершить начатое. — Не смей более использовать свои дары!

Киран вдруг истошно закричал и стал вырываться, в воздухе запахло паленой плотью, и именно запах, а вовсе не крик заставил Калки разжать пальцы. Мальчик дернулся назад и плюхнулся на пятую точку, всхлипывая и прижимая к груди обожженную до мяса руку. Пытаясь понять, что же произошло, Калки двинулся к сыну, но тот еще больше испугался и, отчаянно хватая ртом воздух, замерцал, словно мог вот-вот исчезнуть. Но все-таки ему удалось поймать мальчика прежде, прижать к груди, слушая затихающие всхлипы и замедляющееся сердцебиение. И не оставалось другого выбора, кроме как начертить телепортирующую руну, чтобы по ее щелчку исчезнуть.

Но тут же они появились в доме Виджая, застав того за поцелуями с супругой. Пока смущенный побратим пытался понять в чем дело, Ями, ничуть не стесняясь собственной наготы, подскочила и вырвала Кирана из рук Калки, после чего побежала с ним к бассейну для омовений. Затем и пришедший в себя Виджай оттолкнул называемого старшим братом и поспешил к жене. В четыре руки они чертили на побледневшей коже мальчика незнакомые символы, бормотали молитвы и переговаривались, бросали злые взгляды на замершего неподалеку Калки. Но как бы ему не казалось, их действия не были лишены смысла, и вскоре мальчик перестал мерцать, а после ожог на его руке затянулся, оставляя уродливый шрам, затем прекратились и всхлипы.

Ями подняла Кирана на руки и скрылась с ним в доме, а Виджай еще долго сидел у бассейна, погрузив руки в грязную воду в ржавых разводах. В нем зрели злые слова, должные объяснить случившееся, и Калки одновременно хотел и боялся их услышать. Он и сам догадывался, что совершил нечто настолько ужасное, отчего вся тьма его души казалась мелкой и незначительной.

— Ты его проклял, — сказал, наконец, побратим.

— Теперь он умрет?

— Если бы только это… Проклятие коснулось его сути, и сколько ни перерождайся Киран, его будут ждать смерть и страдания. Душа, полная жизни и огня, станет тянуться к своим дарам, но твои слова ее оттолкнут, и так продолжится, пока не вытолкнут за пределы нашего мира… Он обречен. Ты обрек его на это. Ты!

Виджай поднялся. Глаза его сверкали огнем ненависти, по крепко сжатым кулакам ходили искры, и казалось, он набросится на Калки и непременно победит. Но Виджай просто буравил взглядом — в его сердце оставалась надежда, что Калки как проклял, так и освободит мальчика от злой участи, только вот сам Калки не понимал, отчего это произошло.

— В моих словах, обращенных к Кирану, не было ничего, что могло бы…

— Намерение. Ты призвал столько Изначального Пламени против маленького мальчика, что хватило лишь намерения.

— Я не!..

Он сделал это. Проклял собственного сына, плоть от плоти своей, ведь ненависть к нему горела ярче Изначального Пламени и в размерах превзошла желание отомстить Пуластье. Она походила на шитый из множества кусочков коврик, там и зависти место нашлось, и думам о власти в Ти Нагараме, но главная претензия заключалась в том, что Киран был жив и прожил бы еще долго и наверняка счастливо, если б не отцовское проклятие.

— Агни следовало лучше защитить своего нового избранного, особенно от собственной Искры!

— Где же то видано, чтобы детей защищали от родителей? Но от тебя вот понадобилось, ибо ты получил то, чего не заслуживал.

Слова Виджая попали в цель, и внутри Калки закипела знакомая ярость.

— Много ты знаешь, — кривясь, сказал он. — Много ты знаешь, для человека, не познавшего радость отцовства.

По щеке прилетела ледяная пощечина. Ями в охряном сари стояла перед ним и смотрела снизу вверх с хищным прищуром — дернись он, и она перегрызет ему горло. Она могла. Многие векши в это не верили, и их кости давно выбелило солнце. Калки не только верил, но еще и любил сестру раньше, сейчас же помнил о той любви и заставил себя остановить рвущийся в бой поток Изначального Пламени.

— Что же ты, бессердечный? — усмехаясь, спросила она. — Не ударишь меня в ответ? Стерпишь оскорбление? А если я скажу, что ты не только не заслужил этого мальчика, но и этот город? Ты, бессердечный, не достоин быть ни вождем, ни мужем, ни тем более отцом. Но боги оказались слишком благосклонны к тебе, потому забирай Кирана туда, где когда-то горел твой очаг, и наслаждайся его медленным угасанием. Уверена, тебе, бессердечному, оно станет в радость.

И Калки, чтобы уязвить Ями, сделал так, как она велела: прошел в дом, поднял на руки спящего сына и телепортировался домой. Сестре хотелось, чтобы он в ярости покинул их с Виджаем, оставив мальчика, тогда бы они могли поискать способ того спасти.

Не успело солнце подняться над горизонтом, как Ями прибежала к ним и долго рассказывала Пуните, что и как делать, дабы уметь останавливать приступы, что непременно случатся вскоре. Пунита оказалась не такой глупой, как думал о ней Калки, она многое знала о врачевании и быстро училась, и в сердце Ями затеплилась надежда. Сестра не преминула сообщить о ней вслух, но Калки знал, что их надежды и усилия напрасны.

Агни молчал. Калки несколько раз взывал к нему, в последний раз даже чертил руны собственной кровью, однако бог не снизошел. Молчал Виджай, ежедневно навещающий угасающего Кирана. Побратим пытался пробиться сквозь проклятие, но сумел создать лишь антимагический щит, ничуть не улучшающий положение мальчика. Молчала Ями, до хрипа умоляющая реку помочь со свалившейся на них бедой. Молчала река, не знающая, чем помочь жрицам своим, которые все как одна просили об одном и том же. Молчала Пунита, не издавала ни звука, когда Калки ее бил и обвинял в случившемся с Кираном. Молчал Ратан, ни строчки, ни слова не прислав от Врат с вернувшимися химерами. Молчали химеры, слишком уставшие, чтобы говорить и разбираться в происходящем. Молчали все, кто имел право и должен был говорить. И только простые жители Ти Нагарама шептались по углам и косились, когда Калки проходил мимо.

Слухи тенями ползли по городу, роились, порождали чудовищ. Одни называли Ями завистливой ведьмой, сглазившей племянника. Не зря же боги не дали ей детей? Да и муж ее, Виджай, не вызывал доверия. Ему тут же припомнили, что он не только сильно на них непохож, но еще и был кем-то скинут в реку, и погиб бы, не спаси его Калки. И как он отплатил побратиму? Потакал жене-ведьме! Нет, эта парочка слишком подозрительна, чтобы оказаться непричастной к болезни Кирана! Другие винили во всем Пуниту. Мол, сама болезная, в чем только душа держится, вот и мальчишку родила слабенького — хворь-то и подкосила. Пунита, терзаемая мужем и переживаниями за жизнь сына, плохо выглядела, и казалось, что сама вот-вот сляжет. Были еще и третьи, слишком хорошо помнящие и великий потоп, и появление чужаков, и первую войну двух рек. Они-то знали, что во всем виноваты векши, сгубившие детей Калки от Падмавати, а теперь вот принялись за рожденного Пунитой.

Никто из них и подумать не мог, что Калки сам проклял последнего из своих сыновей. Проклял, потому что завидовал, потому что ненавидел, потому что слишком привык к тому, что все дорогие ему люди мертвы. Люди ни за что бы не поверили в это. Они слишком любили своего вождя, знали его как доброго и справедливого правителя, оставшегося защищать их, когда все его дети умерли. Он поддерживал жителей Ти Нагарама во время великого потопа. Он встал на их защиту, когда векши подло напали на своих провожатых и развязали войну. Он не пошел на поводу у гордости и нашел достойного союзника, чтобы защитить город и его жителей. И потом, в глазах жителей он был тем единственным, с кем общался бог Огня. Они бы ни за что не поверили, что бог замолчал.

Их поддержка оказалась столь же невыносима, как и ненависть близких. Но хуже всего было находиться подле умирающего ребенка, что с обожанием смотрел на Калки в те редкие минуты, когда приходил в себя. Эта безграничная любовь ранила больнее векшских копий, сводила с ума похлеще теней, уничтожала, разбирая до малейшей мысли, и тут же собирала воедино. Калки, стоически переносивший слухи и ненависть, не мог выдержать эту любовь и предпочел сбежать.

Химеры давно готовились к походу через Врата, на нем же настаивал Ратан, потому объявление ни для кого не стало неожиданностью. Воины быстро собрались, а жители, уверовавшие в третий вариант слухов, собрали для них скарб в дорогу. Наместником Ти Нагарама должен был остаться Виджай, но побратим решил, что за Вратами может отыскаться спасение для Кирана, и настоял на том, что пойдет с остальными в чужой мир. Ями, не желающая оставлять мужа, простилась с Пунитой и тоже отправилась в лагерь химер. Так Ти Нагарам остался Ратану.

Врата были огромны — из костей и черепов людей и зверей, покрытые льдом и пламенем одновременно. Они были прозрачными, словно не существовали вовсе, и сразу за ними плескались зеленые воды другого мира. Калки шел первым, развернув дугой огромный огненный щит. И он, и химеры ждали, что на той стороне встретят чужое войско и вступят в неравный бой — равными они с векшами никогда не были, а уж на родной земле синекожих и подавно не станут.

Столкновения не случилось. Химеры вслед за Калки вышли на мелководье и долго брели по нему, гадая, в какой стороне случится берег. Так бы и блуждали, если б их не нашел четырехрукий великан. Он был красив и статен, смотрел ласково, как на неразумных детей, при этом никакого оружия при себе не имел, но всем сразу стало понятно, что нападать на незнакомца себе дороже. И Калки подумал, что если и погибать на чужбине, то от руки этого воина, потому он убрал щит и смело шагнул к чужаку навстречу.

Несколько минут они с великаном молча разглядывали друг друга, оценивая каждый несомненную мощь другого. У векша имелась похожая на силу Калки Искра, только водная, хотя вряд ли менее разрушительная. Отчего их битва могла если не снести Врата, то покорежить точно. Обрадованный своим выводом Калки набрал полную пригоршню Изначального Пламени, но великан добродушно рассмеялся и покачал головой.

— Хорошая драка проблем не решит, наместник Огня. Плохой разговор тоже, потому, прошу, будь моим гостем и помоги разобраться в произошедших с нашими мирами несчастьях. Я — Яма, приветствую тебя в благословенной Авекше.

Глава 4 Океан Сансары

Дорога вышла не самой приятной. Яма заколдовал подошвы своих сандалий и шел по воде как по земле, шаг его был широк и быстр, потому великану время от времени приходилось останавливаться и ждать Калки с химерами. Последним переход казался путешествием в ад из-за непредсказуемости выбранного пути: река то едва доставала колен, то поднималась по пояс и пару раз даже выше. Промокшие и уставшие они продолжали идти, хотя у некоторых из них зрели подозрения, что впереди ждет неминуемая гибель. Как может этот холодный пустынный мир нести что-то помимо гибели?

Но сколь бурно не кипел бы огонь в их сердцах, путь их закончился берегом. Яма с хозяйской милостью повелел разбить там лагерь, сам же отошел к кромке воды и задумчиво вглядывался в даль, где на полпути к горизонту сиял золотом величайший лотос из всех, что когда-либо доводилось видеть Калки. Последний заинтересовал вождя химер, потому едва разжег священный костер и прочел быструю мантру с просьбой благословения у Агни, он подошел к векшу-великану и тоже посмотрел в ту сторону.

— Там обитель вашей богини?

Яма улыбнулся и покачал могучей головой:

— Там Священный Лотос качает на волнах мою дочурку. Вырастет ли она в богиню благодаря заступничеству Брамы и Сарасвати, я не ведаю.

Брама… С этим именем на устах синекожие векши явились в Ти Нагарам, и Калки обещал им показать окрестности, как только сойдет вода. Поначалу два народа с опаской глазели друг на друга, и пастушьи псы рычали на шипящих в ответ рогатых собак, но терпение и выдержка с обеих сторон казались незыблемыми. А потом произошла нелепая стычка, и Нишант истек кровью на руках у Калки. Веселый Нишант, любивший музыку сильнее храмовых гимнов, так смешно надувал щеки, когда играл на своем надасвараме. Ему еще не сравнялось четырнадцати осеней, и он не успел зажечь Священный Костер, чтобы пройти первое испытание в Храме Огня и получить взрослое имя. Нишант был любимым сыном Падмавати, ценившей в нем не только ребенка, но и будущего талантливого музыканта. Она не смогла справиться с этой утратой.

Сумел ли Калки? Нет, конечно же, нет. Ни с одной смертью своих детей и возлюбленной он так и не смирился, просто сердце, обливавшееся кровью, больше не болело при мысли о них, оставляя место для иных дум. Как и сейчас холодный разум подсказал, что самое время узнать, как случившееся отразилось на векшах.

— Твоя дочь пострадала от столкновения двух рек?

— Нет, — Яма вновь покачал головой, лицо его стало печальней прежнего. — В нашей магии много воды, а вместе с ней тумана, переменчивого и потому обманчивого. Пройдя сквозь него, чужая зависть увеличилась до вселенских размеров, которую взрослому не одолеть, не то что ребенку. Побратим Брама предложил свое детское ложе для спасения малютки Мьялиг, он же и встал перед волной чуждого течения, закрыв и мою дочь, и всю Авекшу от ужасной участи. Хотя бы за это мне должно отыскать его душу и вернуть домой.

Мы с вами, людьми Огня, слишком разные, потому не смогли найти согласия в первые дни, что переросло в ужасные войны. Многие храбрые воины погибли с нашей стороны. С вашей потери были гораздо больше, пока не вмешались боги. Теперь мы почти равны: векши сильны и умелы, но в чужой реке не могут проявить все свои таланты. Чтобы не плодить новых смертей, я повелел им остаться в родных городах и селениях, а сам пришел к Священному Лотосу, где однажды пролилась и до сих пор сияет золотом кровь Брамы. Из капли ее я сотворил руну, что приведет меня к телу мертвого побратима, и уже собирался пройти через Врата, когда заприметил ваш отряд. И словно бы само сияние Лотоса подсказало решение.

Надо закрыть Врата, недруг мой. Надо их закрыть, разделить миры, чтобы народы смогли жить, как и раньше, в мире и согласии со своими богами. За закрытыми Вратами тебе будет проще найти душу и кровь Брамы, после чего Врата следует вновь открыть, чтобы векши смогли призвать его домой в Авекшу, и вот уже затем Врата надо разрушить. Жаль, что из всего я пока знаю только, как наделить тебя поисковой руной…

Он замолчал, и Калки собирался выплеснуть в речь свою кипящую внутри лаву, но химеры в лагере зашумели, а потом и вовсе позвали:

— Нетавум, разреши спор!

Пришлось подойти, с неудовольствием отмечая, что Яма идет вместе с ним, только не прогонять же хозяина этого мира? Стараясь не обращать на векша внимания, Калки хмуро уставился на трясущегося в лихорадке буйвола, что тащил повозку с припасами. Дурной знак, еще хуже даром пролить кровь на чужой земле. Однако он почти успел кивнуть держащему нож, когда Яма, присев рядом с больным животным, сказал:

— Не стоит зазря нести смерть, — и положил огромную ладонь на шею буйвола, и с ладони его полилось изумрудное свечение, вскоре окутавшее зверя и вмиг исцелившее его.

«Киран!» — вспыхнуло в голове Калки. Он поднял быстрый взгляд на сестру и понял, что эта договорится не то что с векшем — с ракшасом, лишь бы найти исцеления для племянника. И если Калки вздумает ей перечить, живым в родной мир не вернется — эта женщина, хрупкая и послушная с виду, в своих желаниях подобна стихии, для которой не существует достойной преграды, кроме Виджая, но здесь побратим ей скорее союзник. Что ж, если Яма придумает, как закрыть Врата, можно будет выведать у него, как снять с мальчишки проклятие — в конце концов, Кирану не обязательно умирать лишь потому, что остальных своих детей Калки не уберег.

Пять осеней химеры держали Внешний Рубеж, не позволяя векшам вновь дойти до Ти Нагарама, защищая свои семьи и обычных жителей. Случались поражения в битвах с векшами, многих ранили, некоторых убивали, и приходилось отступать. Тогда Калки призывал «Стену Огня» и гнал ее до самых Врат, после чего он долго не мог использовать свое пламя. Мертвых химер иногда сменяли их родичи — братья и сыновья, благо те изначально воспитывались как воины и с даром Агни и благословением реки становились лишь сильнее. Но все потери ими покрыть не получалось — тогда пришлось бы брать в войско едва прошедших первое испытание в Храме Огня и заработавших истинное имя. Обычных горожан, выбранных обоими богами, требовалось обучить и вооружить — но то лишь полбеды, ведь опыта и таланта к управлению пламенем у них не имелось. Вот и гибли они чаще ветеранов, и горожане, изначально гордившиеся своей участью, вскоре стали возмущаться. Матери оплакивали их как покойников, а отцы требовали завершения войны. Но как завершить то, что начали другие? Ответ был прост — закрыть Врата.

Понимать — одно, суметь сделать — совсем другое. Да и Калки все еще мечтал отомстить Пуластье, потому лишь однажды обратился к Агни с вопросом про Врата. «Не тебе их закрывать» — был ответ, и тон не предполагал продолжения разговора. Не то чтобы это устроило Калки, но он продолжил нести свою службу, как и продолжил управление Ти Нагарамом, хотя пришлось наделить большей властью храмовых жрецов и иных управляющих. Наместники еще не распробовали свалившийся на них дар и старались изо всех сил, а вот жители, удрученные постоянными смертями химер, принялись роптать. Однажды нижний город поднял бунт, требуя покинуть насиженное место и найти новую реку, возле которой можно будет осесть. Прежний Калки как минимум прислушался бы к их просьбе, попробовал объяснить, что векши не обязательно остановятся на Ти Нагараме и не пойдут дальше, если тот окажется пуст. Но, скорее всего, он бы согласился предать Агни и увести истинно бессмертных в надежде их уберечь. Река поняла бы, река простила бы. Только со смертью Рамеша не осталось ничего в этом мире, что Калки хотел бы сохранить. Потому он нашел зачинщиков бунта и поодиночке выставил их за ворота города, отпуская на все четыре стороны. Изгнанники реагировали по-разному: кто-то умолял позволить вернуться, кто-то плевал под ноги, разворачивался и уходил в ту сторону, откуда приходили караваны Ратана. Может, кому-то из них даже удалось выжить, но жизнь та была куда хуже, чем раньше.

После того бунта Калки стал чаще использовать «Стену Огня», и смерть реже настигала химер. Но и векши меньше переходили через Врата, не желая зазря гибнуть в призванном им пламени. Его это не устраивало, зато химеры вздохнули свободнее, да и жители успокоились и вновь стали чтить вождя как самого мудрого и доброго правителя. Оставался ли он таким? Кто знает?

Был ли хорошим правителем Яма? Стоило разобраться, чем Калки и занимался, наблюдая за великаном, возвращающимся от Священного Лотоса. Он уходил, чтобы провести ночь подле дочери, но предусмотрительно возвел преграду вокруг лагеря, дабы химеры не сбежали. Калки мог бы ее разрушить, однако решил дождаться — у него накопились вопросы, а еще тот самый взгляд Ями до сих пор жег ему спину, вырезая на ней по живому имя его последнего нелюбимого сына. Забавно, судьба подарила Яме одну-единственную дочь, и тот всеми правдами и неправдами сумел не только сберечь ее, но привлек на защиту богов, один из которых пожертвовал жизнью ради малышки Мьялиг. Калки не только не уберег ни одного из шестерых, но двоих из них убил собственным огнем. Да, правитель из него получился куда лучший, нежели отец.

— Смотрю, горьки твои думы, даром, тени еще не полезли, — Яма оказался рядом совсем неожиданно, только что шел по водной глади и вот уже высится над Калки.

— Значит, ваши тени — результат вашего горя? — уточнила вынырнувшая из темноты Ями и стала за его спиной.

Яма с любопытством уставился на нее, отчего Калки поспешил уточнить:

— Она тоже воин и может говорить.

— Все женщины могут говорить, — удивился векш. — Разве ваши боги не создали мужчин и женщин равными?

— Боги-то создали, — усмехнулась сестра, — мужчинам это не понравилось. Так что с тенями?

— Обнаружив кровь Брамы на Священном Лотосе, Сарасвати осознала, что он мертв, и из ее горьких слез родились тени. Я думал, если верну в Авекшу душу и тело побратима, она успокоится, и в наш мир вернется радость. После столкновения двух рек я собрал лучших своих Охотников и повел на поиски Брамы, но воды, ушедшие из нашего мира, преградили путь. Охотники остались, чтобы как спадет вода пройти дальше, я же решил разведать окрестности, чувствуя след от пролитой золотой крови, но быстро заплутал из-за яркости вашей реки и решил вернуться к Охотникам. И здесь опоздал, как и на пути к Священному Лотосу, когда спешил укрыть дочь от чужих вод. Псы почувствовали на одном из ваших мальчиков кровь Брамы и сорвались с поводков.

— Ложь! — Калки подскочил со своего места и ухватил великана за ворот безрукавки, заставляя склонить голову. — Нишанту не исполнилось и четырнадцати! Он был обычным ребенком и не мог!..

Руку перехватил Виджай и настойчиво потянул назад.

— Не надо. Он не врет. Нишант испачкался о мою одежду, что я не успел сжечь, когда вернулся с раненой Ями в верхний город.

— При чем тут кровь Ями! — Калки неохотно разжал пальцы и обернулся к побратиму.

Виджай выглядел бесконечно печальным, но решительно настроенным.

— Это была чужая кровь. Золотая. — Тут уже напряглись все, и Ями нерешительно протянула руку к мужу, но он оставил ее без внимания, продолжая говорить. — Я волновался за жену, потому пошел за ней и успел ко второй волне, оказавшейся огромной, настолько огромной, что грозила смыть не только нас двоих, но и весь Ти Нагарам. Тогда огненным трезубцем я разбил волну и не обратил внимание на окатившее нас золото — не до того было. Да и кто бы знал, что бывает золотая кровь? Если бы мы не прошли за Врата, никогда бы и не узнал… Так что да, получается, я убил их бога.

— Из-за тебя, — прорычал Калки, чувствуя, как внутри закипает Изначальное Пламя. — Из-за тебя погиб Нишат! Ты убил не их бога — ты убил моих детей!

— Троих из них — да, но последний только на твоей совести.

Правую ладонь заполнил сгусток огня, но и Виджай был готов защититься и ответить на удар, которого не случилось. Между ними встала Ями, накрыв обоих водными щитами.

— Хватит! — закричала она, но в голосе отчетливо слышались слезы. — Во имя Кирана остановитесь!

Виджай первым опустил руки и понуро уставился себе под ноги. Ярость Калки была неумолима, а имя сына — всего лишь пустым звуком, но он не желал выглядеть идиотом в глазах чужака, потому заставил себя отпустить Изначальное Пламя. Яму, в свою очередь, они не интересовали, все внимание векша привлекала лишь Ями. Казалось, он начнет расспрашивать про убитого бога и просить или требовать помощи в его поисках, но векш умел удивлять.

— Кто такой Киран?

Взгляды Ями и Виджая метнулись к Калки, и сестра, вздохнув, ответила:

— Мой племянник и его сын… Он… Киран умирает, и наши с Виджаем целительские способности не могут одолеть эту напасть.

Яма кивнул, сощурился, оглядывая Калки так, будто видел впервые, обернулся в сторону Священного Лотоса и задумался. Думал долго, но никто не решился его потревожить — не из-за страха навлечь гнев, боялись спугнуть озарение. Даже Калки, подобного ракшасу в глубине души, охватило давно забытое чувство — надежда, только он не понял, на что конкретно надеялся. Векш же вновь повернулся к ним и смерил каждого долгим взглядом, в итоге остановившись на Ями.

— Отныне я буду говорить с тобой, — объявил он. — Ты великая дщерь своего народа. Ты имеешь храброе и любящее сердце, раз не побоялась встать между двумя идиотами, что так дороги тебе. Твой разум мудр, язык остер, а силой духа ты не уступаешь самым искусным воинам Авекши. Решено. Отныне я буду говорить только с тобой.

Беседовали они долго — едва взошедшее над горизонтом солнце успело высоко подняться по небосводу. Калки гадал, чего такого можно столько обсуждать — даже Агни не был столь болтлив! Радовало, что Виджай тоже нервничал, переживая за жену. Жалел ли он о данной Ями клятве на истинном имени реки, согласно которой они с Калки не станут выяснять отношения здесь в Авекше? Калки о своей жалел, и в список тех, кому следовало отомстить, добавилось еще одно имя. Побратим? Нет, убийца его детей! Почему он сразу не рассказал Калки о случившемся?

А что бы тогда изменилось? Векшские псы не учуяли бы кровь на Нишанте, мальчик остался бы жив, и никаких войн? Вряд ли. Векши и так были на взводе не только из-за катастрофы и смерти Брамы, но еще и потому что оказались на чужой территории с более быстрым течением реки и, главное, горячее родного мира. Не сводило ли все это их с ума, как сейчас сводит с ума химер, нервно перешептывающихся в лагере и бросающих обеспокоенные взгляды в сторону вождя? Надо бы отправить их обратно — здесь и одного безумца хватит. Одного безумца, одного убийцы и одного чужака. Ями тоже вернуться домой не помешало бы, а с Виджаем Калки разберется сразу по выходу с другой стороны Врат…

«Да и кто бы знал, что бывает золотая кровь?»

Кто бы знал, что боги смертны… Смертны и немощны, раз не смогли остановить само столкновение рек. Не пытались? Не знали? Не предполагали даже? Зачем тогда они вообще нужны, эти боги? Стоит задать этот вопрос Агни, хотя тот, скорее всего, из-за Кирана снова не захочет говорить. Жаль… Может, телепортироваться в Ти Нагарам, похитить собственного сына и притащить в этот холодный мир, чтобы великан исцелил мальчишку и… Что? Так напрягаться, только чтобы поговорить со смертным богом? Какой толк теперь от этих речей?

Калки не заметил накрывшую его тень и просидел бы так еще, споря сам с собой, но великан пробасил сверху, привлекая внимание:

— Я готов предложить тебе сделку, наместник Огня!

— И кто тебе сказал, что я выслушаю твое предложение? — лениво отозвался Калки и поднял полный злых искр взгляд на Яму.

— Она, — простодушно ответил тот и указал на стоявшую неподалеку Ями, которую тут же закрыл Виджай, словно боялся, что Калки может напасть на собственную сестру.

«А почему нет? — спросил неожиданно объявившийся Агни и добавил язвительно: — Сына-то ты не пожалел».

— Она мне не указ, — процедил Калки сквозь зубы и поднялся, почти сравнявшись ростом с Ямой.

— Не указ, — согласился векш, — но кто сказал, что у тьмы в твоей душе больше прав?

И прежде чем Калки успел отреагировать, тень под ногами великана ожила и поползла по нему вверх, окутав могучее тело и голову, оставляя открытым лишь лицо, больше не кажущееся добродушным. Руна «Священный Огонь» сама собой очутилась в правой ладони, за спиной загремели оружием химеры, понявшие с чем столкнулись, но их всех остановил окрик Ями:

— Стойте!

Не приказ — просьба, потому-то ее хватило, чтобы задержать удар, а векш тем временем стянул с себя черноту как одежду и бросил обратно под ноги.

— Не своя, — уточнил он и указал на копошащуюся внизу тень, — чужая. Божественная. Сарасвати благословила меня ею. Собрала из первых своих слез, самых жгучих и горьких. Она не смерть своего мужа и моего побратима оплакивала — мести требовала, так что в подарке этом собралась тьма божественного уровня, каждый день шепчущая о карах, которые надо обрушить на ваш мир. Но ты, наместник Огня, заметил, что войска Пуластьи уже долгое время не высовывают нос за Врата? Не ври, будто это не так. Тьма соблазнительна, убедительна, обольстительна, однако не ей управлять мной. — Пока векш говорил, тень вновь принялась ползти по нему вверх, стараясь покрыть собой все, только он не обращал на нее никакого внимания. — Конечно, раз не моя, то вроде и проще, но она о тех же ранах плачет, о которых и мне самому рыдается. Неужели ты, наместник Огня, слишком слаб, чтобы не подчинить свою тьму? Разве не кончается она там, где начинает гореть пламя? Разве в груди твоей не Искра Огня, должная освещать душу? Разве место тени не под ногами, где ей и должно остаться вечно? — на последних словах его руки вновь сорвали с себя черноту, привычно бросили под ноги, но в этот раз вместе с ней полетела яркая синяя руна, разошедшаяся переливами по тени, отчего та замерла, став самой обычной.

Калки пристально смотрел на нее, ожидая, что та вновь ринется вверх, желая поглотить великана, но нет, не ожила. Тогда он убрал «Священный Огонь» и, повернувшись к химерам, кивнул им, что все в порядке и оружие можно убрать. Сомнений не оставалось — Рамеша подчинила себе точно такая же тень, жаль, никто не показал ему руны, способной укрощать эту тварь… Нет, сына бы это не спасло — не смог бы он жить после убийства брата… Зачем только сам Калки живет, когда все они умерли? Требовательный взгляд Ями подсказал зачем.

«Киран».

Но он не знал, как тому помочь. Да и мальчишка, скорее всего, уже мертв — очень уж был слаб, когда Калки с химерами отправлялись в поход за Врата. Подумаешь, еще один мертвец на его совести. В карму и так набралось грязи — до конца времен не отмоешься, хоть в своей реке купайся, хоть в векшской полощи душу.

«Киран жив, — возразил Агни. — И был дан тебе в утешение!»

Хотел ли Калки утешения? За ним приходил тогда к богу? Нет, не за ним, но навязали и теперь уже не отвяжутся. Ни Агни. Ни Ями. Ни Виджай, признавший вину, но не перестававший требовать невозможного.

— Хорошо, — ответил он Яме. — Я выслушаю твое предложение. Только и с моей стороны будут условия.

— Конечно, — согласился векш. — Иначе и быть не могло.

— Ну так, говори.

— Не здесь. — Великан щелкнул пальцами левой руки, открывая сияющий синевой разлом: — Здесь. Пройдешь ты, я и вон те двое, — он указал на Ями и Виджая. — Людям твоим нужно вернуться домой — они не приспособлены так долго находиться в чуждом течении, скоро начнут болеть.

— Тоже верно, — Калки кивнул и обернулся ко все еще настороженным химерам.

Им снова предстоял не самый приятный путь по воде к Вратам, а потом еще объясняться на другой стороне с Ратаном, почему нетавум не вернулся с ними. Не сочтет ли тот подобный исход знамением, чтобы захватить Ти Нагарам, на который давно положил свой алчный взгляд? Ракшасы с ним, пусть замышляет недоброе — химеры достаточно сильны, особенно если облегчить им обратный путь.

— Как на счет выполнения одного условия прямо сейчас? — Калки вновь повернулся к Яме и, заметив его заинтересованность, пояснил: — Я пройду в твой портал только тогда, когда мои люди окажутся на родной земле. Но ты, как хозяин этого мира, можешь облегчить им обратный путь.

Долго уговаривать векша не пришлось — уговоры потребовались химерам, не желающим оставлять нетавума одного на чужбине. Хорошо, что к уговорам подключился Виджай, которого все уважали наравне с Калки и считали, что уж он-то сможет о вожде позаботиться, потому в итоге сдались и позволили Яме заколдовать свои ноги, а потом шагнули в открытый для них разлом. Калки первым прошел в него и проводил каждого лично, не пожалев ни напутствий, ни ободряющих слов. Он знал, что химеры защитят Ти Нагарам и от векш, если вдруг Яма решит обмануть, и от Ратана с его коварными планами. А если совсем плохо будет, жителей разрешено увести в скрытое в горах селение, бросив и город, и Агни, и ненавистные Врата.

Когда спина последней химеры растворилась в тумане белой реки, Яма подошел к Калки и коснулся его плеча, призывая проследовать за ним. Калки в последний раз бросил взгляд на родной мир, сомневаясь, что однажды туда вернется, но все же проследовал за великаном к новому разлому, чтобы выйти уже не к Священному Лотосу, а к маленькой хижине в лесу. Ями с Виджаем отправились туда раньше и теперь ждали сидя на пригорке. Сестра подскочила со своего места, стоило Калки с Ямой появиться перед ними, потом опустила взгляд, но за Виджая прятаться не торопилась. Она понимала, что слишком много взяла на себя и выдала чужие тайны врагу, и собиралась понести за это наказание. Калки шагнул к ней и, дотронувшись пальцами метки девы реки на ее лбу, добавил в нее каплю огня, усиливая благословение и защиту, но и меняя символ. Ями недоверчиво подняла на него взгляд, он в ответ лишь качнул головой, а когда она схватила его за руку, сказал:

— Если после закрытия Врат от меня что-то останется, я приложу все свои силы, чтобы его спасти.

«Киран, — голосом совести прошелестел в голове Агни. — Его зовут Киран».

Богу все еще был нужен этот мальчишка. Понять бы еще зачем.

Неожиданные откровения Виджая, догадка Ямы про тьму и внезапное появление вновь ставшего словоохотливым Агни выбили Калки из колеи, отчего он не сразу разгадал истинное намерение векша, помогшего с отходом химер. Яма хотел, чтобы все выглядело так, будто он в одиночку прогнал чужаков из Авекши. И ведь устроил все лучшим образом — сразу подвох не заметишь. Это же Калки просил наколдовать им возможность ходить по воде, а так как не разбирался в векшской магии, не углядел, что им троим — Ями, Виджаю и самому Калки — Яма добавил маскирующие и глушащие обнаружение огня руны. Потом еще и смылся как ни в чем не бывало в родное селение, мол, предупредить жену, что некоторое время он будет отсутствовать, дабы смастерить маяк для обнаружения души Брамы.

Хижина и лес вокруг и впрямь располагали если не к созерцанию, то к сотворению чудес и размышлению над оными. Виджай сейчас как раз этим и занимался. Из огня он создал стену, изображающую Изначальное Пламя, разделившее два мира, из воды — миниатюрные Врата. И сидел, уставившись в них задумчивым взглядом, словно хотел вперед Ямы угадать, как закрыть Врата. В другой раз Калки поддержал бы начинания побратима, может, завел разговор о том, какие идеи у того возникли в голове, и вдвоем они непременно бы нашли правильное решение. В другой раз, но не в этот. Теперь Калки смотрел в чужой огонь и гадал, почему тот тоже алый, как и у него самого, а не рыжий, как у прочих химер.

Ями подошла и присела рядом, положила прохладную ладонь ему на плечо, привлекая внимание. Калки нехотя обернулся к ней, заранее зная, что скажет сестра, о чем попросит, и угадал.

— Ты не должен винить его. Виджай всего лишь защищал меня.

— Давай, начну винить тебя, ведь это ты, несмотря на уговоры матери и сестер, в одиночестве ушла к отшельнику, чтобы узнать судьбу нерожденного ребенка. Кем он должен был стать по мнению лесного шарлатана? Великим мудрецом или добрым правителем? Может, храбрым воином?

Он не стал отталкивать ее руку, хотя та впилась ногтями в его кожу. Жаль, что боль не отрезвляла, больше нет. Как только в груди загорелась Искра Огня, боль перестала иметь значение, но мысли, навеянные ею, остались.

— Он сказал, что мой ребенок станет причиной многих бед, — кривая усмешка перекосила ее красивое лицо, делая его до отвращения отталкивающим, лишь оставшиеся все такими же грустными глаза не дали Ями окончательно превратиться в ведьму. — Видишь, шарлатан оказался прав.

— Как жаль, что он утонул. Глядишь, и про мое дитя чего хорошего рассказал бы.

Калки надеялся, что сестра его ударит, но она лишь потемнела лицом и убрала руку.

— Ты его не спасешь, — выдохнула она, и в уголках глаз блеснули слезы.

— Спасу, — возразил Калки. — Не могу же я оставить Ти Нагарам Нараяну — кто знает, чему научил его Ратан. Но я не жалею, что отдал ему мальчишку, и поступил бы так снова.

«Ты бы и Кирана снова проклял несмотря на последствия» — возразил Агни, заставляя дернуться из-за жестокой правдивости этих слов.

«Не твоя ли вина, что не в моих силах больше любить?» — ответил Калки, стараясь не думать о том, что шестой его сын родился, когда обмен с богом еще не был свершен.

— Мне так никто и не рассказал, что же случилось с твоим ребенком, — нарушил внешнее молчание Яма.

Великан появился неожиданно. Никто из них троих не услышал ни хлопка руны, ни треска разлома. Эти звуки невозможно было сокрыть другой магией, а иных способов перемещения не существовало. Ну, разве что по старинке — ногами, значит, Яма специально телепортировался подальше отсюда, чтобы подслушать, о чем они говорят. Векши в принципе были искусны в использовании своих даров, так как получили их гораздо раньше химер. И Калки немного завидовал той легкости, с которой враги плели разрушительные руны, ведь его самое действенное заклинание не нуждалось в особой концентрации или таланте. Простую, но смертоносную «Стену Огня» помогал плести сам Агни, от Калки же требовалось лишь черпать побольше Изначального Пламени и направлять его в мир. Это позже пришло понимание, а с ним и подобие контроля, но он все равно на любую из своих рун не жалел огня, которого всегда имел в достатке. Наверное, потому и позавидовал тогда Кирану, как сейчас завидовал Яме.

— Я его проклял, — переведя задумчивый взгляд с Ями на Яму, сознался Калки, зная, что векша не могут не задеть эти слова, если, конечно, Калки правильно понял про дочку великана.

У того же лишь на мгновение стали темнее глаза — контроль над эмоциями у правителя Авекши оказался куда лучше, чем у правителя Ти Нагарама.

— Ты владеешь целительским даром, — встряла Ями. — Может…

— Да уж наверняка может, — перебил ее Калки и, поднимаясь, кивнул в сторону Виджая, — но наш убийца богов, кажется, придумал что-то поинтереснее этого.

Бывший побратим больше не был задумчив, скорее хмур и чуточку раздосадован. Такое лицо у него бывало, когда он не мог сотворить чего-нибудь в одиночку, а просить помощи ему никогда не хотелось. Вот у кого гордости на трех Калки хватит, еще и останется. Только Виджай, сохранив Ями, сумел не растерять доброты и человеколюбия.

Сестра бросилась к мужу, но не добежав пары шагов, замерла в нерешительности. Калки с Ямой не спешили прийти к ней на выручки, оставшись каждый на своем месте, но внимательно наблюдая. Некоторое время ничего не происходило, если не считать, что Виджай с каждым мгновением все сильнее хмурился.

— Душа моя, — решилась-таки Ями, — что случилось?

Он поднял на нее раздосадованный взгляд и мгновенно просиял.

— Ями… Все хорошо, любовь моя, не стоит волноваться.

«Еще как стоит» — правильно истолковал его ответ Калки.

После того как Ями разродилась мертвой девочкой, Виджай приложил все усилия, чтобы жену сначала выходить, затем уговорить жить дальше. Его не волновало, что она не подарит ему других детей, лишь бы сама была рядом, потому никогда не тревожил ее, даже если дела шли хуже некуда. Понимала ли это Ями? Скорее всего да, раз приложила все усилия, чтобы сражаться вместе с химерами, хотя последнее у нее получалось превосходно.

— Что ты понял? — спросил у Виджая Калки, и бывший побратим нехотя обернулся к нему.

— То, что могло бы помочь нам, но останется бесполезным, — ответил он и кивнул подошедшему ближе векшу.

Когда Агни пожертвовал своим телом, бросив оное между двумя мирами, разделив их, Сарасвати, мечтавшая вернуть душу Брамы, из своего тела сотворила Врата в стене Изначального Пламени. Огонь и вода соприкоснулись, но были равны по силе, отчего не сумели уничтожить друг друга, лишь сотворили промеж собой тончайшую прослойку из междумирья. Из чего выходило, что закрыть Врата можно только используя воду, да не обычную, а схожую с водой, из которой Врата и состояли. А вот сломить эту преграду, вновь открыв проход, можно было огнем, тем самым, что горел в Изначальном Пламени.

И все бы ничего, ведь Искра нужного Огня горела в Калки, а в Яме — Искра Воды. Только ни у вождя химер, ни даже у могучего векша не найдется столько жизненных сил, чтобы использовать свои Искры на всю мощь. И защитные механизмы тел остановят своих хозяев до того, как получится хотя бы близкий к нужному результат. Виджай, на которого пролилась кровь Брамы, который был не так прост, как могло бы показаться на первый взгляд, и сам обладал огромными силами и огня, и воды, но они слишком не походили на искомые, потому он закрыть Врата не мог.

О последнем он честно поведал присутствующим, но никто из них не обратил на то внимания, задумавшись каждый о своей Искре. Лишь Ями переживала, что лишившись Искры Огня, Калки не сможет помочь Кирану, и мальчик умрет. Калки и сам думал о том, но боялся, что таким образом просто пытается избежать смерти. Смерти, которую долго искал, которую заслужил…

Никто из них так и не заснул, и холодную ночь каждый провел в тяжелых думах. Более других они давили на Яму, ведь согласно сказанному Виджаем, тот, кто может закрыть Врата, именно великан. Но зачем ему это делать? Зачем полагаться на милость чужаков, когда ему нужно найти душу своего бога, да еще позаботиться о дочери, уснувшей магическим сном? Он же совсем не таков, как Калки, и тень свою поборол…

«Чужую» — уточнил дотошный Агни, но развивать тему не стал.

А ведь с ним можно было поспорить! И отвлечься о насущной проблемы, понадеявшись, что ее решит кто-то другой. Он и так слишком часто перекладывал ответственность, особенно в случае неудач. Хорошо получалось, между прочим. Ведь не Калки же развязал войну двух рек, не его воля вела векш убивать химер и жителей Ти Нагарама. Но все ли он сделал, чтобы прекратить кровопролитие? Раз уж он владеет Искрой бога, значит, что-то все-таки может, просто пока недостаточно сделал.

«Только убивать своих детей горазд» — устало подумал Калки и поднялся на ноги.

По левую его руку местное солнце окрасило небосвод розовым, в очередной раз напомнив, как причудлив чуждый мир. Чем раньше они его покинут, тем лучше. Чем раньше закроют Врата, тем…

— Правитель Авекши! — позвал он великана, но тот оказался слишком глубоко погружен в свои думы и не откликнулся. — Яма! Зачем столько думать над ответом, что лежит на поверхности?

Векш медленно обернулся и задумчиво посмотрел на Калки. Виджай с Ями тоже подобрались, готовые и поддержать, и возразить.

— Этот идиот, что погубил твоего бога и стал причиной войн между нашими народами, очень хочет исправить свою ошибку, потому сделает все, лишь бы найти душу Брамы. Я отдам ему Искру Огня, что вкупе с его собственными дарами даст силу, способную открыть Врата, когда наступит срок, и не погибнуть при этом. А вот закрыть их придется все-таки тебе… Будь так великодушен, объясни прежде Ями, как исцелить моего ребенка…

— Нет, — не раздумывая отказался Яма, заставив остальных насторожиться. — Ты проклял, и никто другой не сможет спасти мальчика. Тебе нельзя умирать, да и не придется. Никому из нас не придется…

Его план не сильно-то отличался от предложения Калки и первоначальных выводов Виджая, только согласно ему умирать и впрямь никому не требовалось. Векши были искусными целителями — этому обучил их Брама. Но больше других от его мудрости досталось Яме, потому он знал, как извлечь Искру, не убивая носителя. Провернуть подобный фокус с Калки оказалось еще проще, чем с самим Ямой, ведь его источник изначальной силы — любящее сердце — не уничтожен, а значит, к нему можно подключиться, пусть и окольными путями. Искру Огня после этого получит Виджай и, потратив ее, останется с огнем собственным, значит, жив. Ями, больше прочих одаренная целительским даром, на практике изучит этот ритуал, чтобы потом провести то же самое уже с Ямой, вернув Искру Воды ему же. После этого тело великана будет считать за родную силу тень благословения, которая поможет сохранить ему жизнь после закрытия Врат.

То ли Яма оказался и впрямь гениальным целителем, то ли Калки слишком живучим, но ритуал изъятия Искры Огня с последующей привязкой к тому, что некогда было сердцем, прошел успешно. Калки не просто хорошо себя чувствовал, а словно бы помолодел на десяток лет. Внутри бурлила сила, похожая на Изначальное Пламя, но чувствовалась совсем иначе, чем было с Искрой, значит, сражаться он мог на прежнем уровне. Все вместе наполнило его радостью, хотя он знал, что позже придет прежняя боль по тем, кого успел потерять.

Но пока этого не случилось, Калки с удовольствием поднялся на ноги и, отдернув занавеску, прошел на вторую половину хижины, где подле спящего Виджая сидела Ями. Дела у бывшего побратима, видимо, были не очень — его бил озноб, и теплое на вид покрывало совсем не грело. Ями держала Виджая за руку и гладила по голове, тихонько приговаривая что-то успокоительное. В другое время прежний Калки сказал бы, что и поделом, ведь это Виджай накликал на их город беду, но сейчас что-то внутри него сжалось.

— Что с ним?

Губы Ями дрогнули, и она, не поднимая глаз, пробормотала:

— Все хорошо. С ним все будет хорошо. Просто он борется.

— Борется?

— С Искрой. Не хочет ее принимать, пусть она так близка к его собственной силе. Но ничего. Яма сказал, что скоро все пройдет — они примирятся и усилят друг друга.

— Ясно… А где сам великан?

— Отправился за сомой для Кирана.

Киран… Душу обожгло горячим стыдом. Что же он за человек такой, раз проклял собственного ребенка из-за ничтожной зависти? После всех потерь самого себя обескровить…

— Что такое «сома»?

Сестра смутилась и медленно пожала плечами, словно не хотела признаваться самой себе, что в итоге муж оказался для нее важнее племянника. Впрочем, Виджай был здесь и сейчас, ему она хоть как-то могла помочь, а вот Кирану — увы.

— Яма не вдавался в подробности, просто сказал, что «сома» поможет Кирану продержаться, снимет все негативные последствия проклятия, но само оно подвластно только тебе.

Калки кивнул, молча коснулся головы сестры в знак признания, после чего развернулся и вышел на улицу. Рассветный воздух был холоден, что для его горячей головы подходило идеально. Здесь в тишине хорошо думалось обо всем, о чем раньше думать не хотелось. Например о том, что род вполне может прерваться, и не только ему некуда будет возвращаться в новом воплощении, но и его братьям, и сыновьям, да и многим другим родственникам, находившимся сейчас в круге. Конечно, был еще Нараян и девочка, чьего имени Калки не помнил, но какое будущее ждет их потомков, если власть захватит Ратан? Будет ли оно вообще, будущее? Вряд ли, потому Калки нужно не просто вернуться домой, но и самому воспитать своего наследника. Да и внука следует вернуть в Ти Нагарам. Укрепить поток. Укрепить родственные связи. Укрепить мир.

Начнет он, конечно же, с Кирана. Разберется с проклятием, может, не сразу, но разберется. Калки даже, кажется, начал понимать его суть — запрет на использование магии. Вроде бы Агни однажды, еще на заре времен по недоразумению одарил милостью своей храмовых жрецов, и один из них использовал дар огня не во благо. Преступник был наказан, остальные милости лишены, но чтобы невинные не страдали зря, Агни создал для них амулеты, помогающие пережить отсутствие магии. Конечно, после стольких лет ни один из них не сохранился, но Калки может создать для Кирана новый! А потом!.. Потом он придумает, как избавиться от самого проклятия.

«Да чего там думать? — подал голос Агни. — Надо просто захотеть! Искренне захотеть!»

Слова очень уж походили на издевательство, особенно с учетом тона, которым в последнее время бог Огня разговаривал с Калки. Но уточнить, шутка это или нет, он не успел, потому что почувствовал приближение чужаков. После получения Искры Огня магическая интуиция молчала, а тут вновь заработала, то ли из-за изъятия силы, то ли из-за царившей вокруг прохладной тишины.

Он воспользовался подсмотренными у Ямы рунами для маскировки собственного присутствия и восхитился тому, как легко создаются плетения, как подвластен ему огонь, принимающий нужную форму, про которую сам Калки раньше даже не знал. Неужели это истинная суть его любящего сердца? И он от нее так легко отказался? Или эффект временный и дальше станет как прежде? Как бы там ни было, времени размышлять над этим нет, ведь чужаки подошли ближе и стали слышны. И один из голосов показался похожим на голос труса Пуластьи, что после первой созданной Калки «Стены Огня» ни разу больше не появился по ту сторону Врат.

Ярость привычной волной поднялась от живота к голове, но в этот раз Калки заставил себя сдержаться. В хижине оставались Ями с больным Виджаем, из-за которых сразу броситься в битву было нельзя. Вместо этого Калки наскоро создал охранные руны на двери, а сам затаился за углом, прислушиваясь к чужому разговору. В отличие от Ямы, сразу использующего магию, чтобы его вразумели, новые векши изъяснялись непонятно. Пришлось создать свою руну, переводящую незнакомые слова. Не то чтобы зря, но выбежавший вперед хозяев рогатый пес заметил вспышку и уставился туда, где стоял Калки, невидящим взглядом.

— Гейнд, чего застыл? — спросил вышедший из лесу молодой векш.

— Злых духов увидел, — рассмеялся его приятель.

— Ты что, веришь в эти байки, будто господин Яма может управлять мертвыми? Все, кто рассказывает подобное, невежды, не способные отличить тень благословения от несуществующих призраков!

У векша, которого только что отчитали, потемнели щеки, видимо, от стыда. Он почти начал оправдываться и открыл рот, но его поддержал третий и, к счастью, последний векш в их компании. У него на шее висела синяя капля амулета, какие были на главарях отрядов, устраивающих немногочисленные вылазки в последнее время.

— Эта тень благословения самая сильная из всех, созданных однажды самой богиней Сарасвати. Она не только может исцелять своего носителя, но и от «Стены Огня» защитит!

«Да неужели?» — мысленно усмехнулся Калки и потянулся за огнем, чтобы сплести «Ошеломление», когда пес припал на передние лапы и зашипел.

— Там, правда, кто-то есть, — испугался векш, верящий в призраков.

— Сейчас проверим, — пообещал главарь и, заставив посторониться своих приятелей, вышел вперед.

Он буквально из воздуха достал копье с черным ядовитым наконечником, под ногами заклубилась самая настоящая тень. Никакого эффекта внезапности с таким подходом не получится, и Калки, метнув «Ошеломлением» в пса, вышел к векшам, собирая на руках пламя.

«Труса» и «зануду» его появление испугало, и они отступили дальше. А вот главарь довольно оскалился, как будто ждал, что найдет здесь Калки, и ожидания эти сбылись.

— Я же говорил, что богиня просто так во снах не является. Надо было сразу сказать отцу, а не идти проверять по вашему совету.

Он словно бы приглашал их сбежать и привести подмогу, словно бы понимал, кто именно перед ним. Хорошо хоть два других олуха оказались не такими догадливыми, и не кинулись в лес сразу же. Калки выбросил пламя в их сторону, на лету превратившееся в огненных псов. Конечно, куда проще убить всех троих, но тогда на договоре с Ямой о закрытии Врат можно ставить крест и даже не мечтать о помощи Кирану. Зато теперь, когда у него имелись заложники, с главарем можно и просто поговорить, а там, глядишь, и сам Яма вернется.

— Назовись, — приказал Калки главарю, тот недовольно осклабился. — Не стесняйся, а то мои псы спросят у твоих друзей.

— Агастья, сын Пуластьи и Прити, — он не стал долго отпираться, все еще считая, что в более выгодном положении, когда внутри Калки огонь ненависти и жажда отмщения вскипели сильнее прежнего. — А ты? Почему бы и тебе не назваться тоже?

Калки оскалился, а в руках уже собралось густое алое пламя, так и напрашивающееся, чтобы его превратили в «Стену Огня». Он почти начал создавать из него плетение, когда из дверей хижины выглянула Ями, обеспокоенная шумом снаружи. Ведомый возвращенным любящим сердцем Калки не мог не обернуться к сестре, и Агастья заметил его взгляд.

Все произошло одновременно. Псы зарычали. Копье метнулось к Ями. Калки выбросил вперед чистый огонь, не тратя время на формирование «Стены». «Зануда» заключил себя и приятеля в сияющий синевой кокон. Агастья отпустил тень. Ями не мешкая выставила перед собой щит химер и удивленно отпрянула, когда перед ней появился телепортировавшийся Калки. Тень впилась в его лодыжку ядовитыми зубами, пробуждая внутри него тварь пострашнее себя самой.

Краски схлынули, и мир вокруг словно бы стал серым, как пепел. Чужие движения замедлились настолько, что Калки мог без труда обезвредить векш голыми руками, не прибегая к магии.

«Или даже убить» — подсказал монстр внутри него.

«Или даже убить, — согласился он. — Лучше убить… Лучше убить, да — око за око, зуб за зуб, сына за сына».

Он так и сделает, только оторвет сначала от ноги ту дрянь, что к нему прицепилась.

Дрянь просто так отдираться не собиралась. Пришлось отпустить такой замечательный Изначальный Огонь и вместо него призвать Священный, хотя и им тоже можно убивать — сначала тень, затем…

Мир ускорился, взорвался разноцветными искрами, вернувшими ему привычный облик. Небо вновь стало синим, лес — светло-зеленым, лежащий у ног Калки молодой векш — обожжено-мертвым. А вот со звуками творилось что-то странное. Шипел очнувшийся рогатый пес, кровь стучала в ушах, чужое прерывистое дыхание замирало, чтобы не сорваться в крик: «Зачем⁈» Может, зря не срывалось, ведь ответ имелся, хороший такой ответ, правильный.

«Око за око. Зуб за зуб. Сына за сына».

Только Ями, зажавшая ладонью рот, испуганно смотрела на него, не принимая случившееся, не желая принять. И «трус» держал «зануду» за пояс, чтобы тот не бросился к погибшему и тоже не умер, а в глазах обоих юношей зрело желание отомстить за друга. Правильно. Это они правильно, ведь…

«Око за око. Зуб за зуб. Друга за друга».

Правда, друзей у Калки давно не осталось. Кого унес потоп, кого векшское копье. Яма другом стать никак не мог — он теперь даже вынужденным союзником быть перестанет. А Виджай…

Виджай, белый, как воды родной реки, если смотреть на них с этой стороны Врат, вышел из хижины пошатываясь. Ями бросилась было к нему поддержать, но он, останавливая ее, упрямо качнул головой, и ставшие вновь рыжими кудри закрыли лицо. Рука дрожала, убирая непослушные пряди. Ноги медленно ступали по опаленной траве, но никто не пытался его поторопить. И когда бывший побратим склонился над мертвым Агастьей и сорвал с него амулет, которым порезал свое запястье, пролившаяся кровь оказалась настолько обыденно красной, что все вокруг очнулись, даже мертвец вздрогнул и глубоко задышал.

— Что?.. Что ты сделал? — спросил Яма, хотя и так видел, что именно.

— Что-то, — бесцветным голосом ответил бывший побратим. — У меня нет имени для этого явления, и срабатывает оно, к сожалению, крайне редко и спонтанно — не угадаешь, когда и с кем. Сейчас же нам повезло. Думаю, ты сможешь залечить его раны и затуманить разум, чтобы о случившемся не узнали, по крайней мере скоро. Так у нас будет время закончить задуманное.

Яма кивнул и занялся сородичем. Виджай поднялся и, подойдя к Калки, протянул ему забранный у Агастьи амулет, к котором приклеилась алая капля, придав тому форму круга.

— Возьми, — сказал он. — Это хорошая заготовка для оберега Кирану. Его хватит, даже если Яма не отдаст тебе сому после случившегося.

Неунимающаяся тьма внутри Калки не позволяла забрать нежданный дар. И тогда бог Огня, вездесущий Агни, вспыхнул там, где некогда билось любящее сердце Калки, и заставил принять амулет.

«Око за око, — растворяясь в сознании, прошипел бог. — Зуб за зуб. Все ради сына».

Тьма не нашла чем возразить.

Сому Яма все-таки отдал. Изумрудная жидкость в дюжине колбочек с деревянными крышками лежала в сумке, а отобранный амулет Агастьи — в мешочке, прикрепленном к поясу Калки. Ями лично сшила этот мешочек из куска своего сари, а потом еще и зачаровала на сохранность от любой напасти. Сестре очень хотелось самой забрать эти драгоценности и лично доставить их к Кирану, а после проследить, как Калки держит слово и избавляет мальчика от проклятия, но она не могла оставить Виджая, ведь тот, несмотря на совершенное чудо, казался совсем беспомощным. Калки не винил ее за этот выбор, он его даже устраивал, но был благодарен Ями за все, что та сделала.

— В идеале сому нужно пустить в кровь, но я не знаю как, а ты и подавно. Но если просто выпить, эффект тоже будет сильным, для ребенка точно. Давай по одной колбе раз в семь дней — запаса должно хватить, чтобы ты сумел договориться со своей тьмой и снять проклятие с мальчика. Не спорь. Я вижу, что тьма твоя слишком сильна. Я пытался с ней совладать, но удалось лишь усыпить и то ненадолго. Но ты попытайся, может, и справишься. В любом случае никому, кроме тебя, ее не одолеть. Я выполню свою часть сделки — Врата будут закрыты в скором времени. А теперь же прощай навсегда, — на этих словах векш открыл разлом, чтобы Калки мог покинуть Авекшу.

— Подожди.

— Что еще?

— Давай заключим новую сделку.

Великан нахмурился, но спросил:

— Какую?

— Не заключать больше никаких сделок.

Глава 5 Карма

Разлом открылся прямо у кровати Кирана, и Калки долго стоял в нерешительности, глядя на то, как медленно поднимается и опускается грудь мальчика. Он сильно исхудал за время болезни, и было непонятно, что удерживало душу в маленьком тельце. Неважно, главное, теперь имелось чем дело поправить. Калки прошел к кровати и, опустившись на колени, достал из мешочка колбу с сомой. Мальчика следовало разбудить, но тот ни на что не реагировал, хотя Калки сильно его тряхнул. Пришлось лить так, в раскрытый пальцами рот, и надеяться, что не захлебнется, не подавится. Нет, все проглотил, но в себя так и не пришел.

— Яме бы тебя показать, — вздохнул Калки и почти решился на это, когда штору, разделяющую комнаты, сдвинули в сторону, и в проеме показалась дева реки.

«Канта, — вспомнил он имя, — мать Нараяна».

— Господин? — она побледнела лицом, словно перед ней сейчас сидел призрак.

Не ждала увидеть его здесь? Конечно, не ждала — про телепортацию в городе никто не знал, они решили держать ее существование в секрете от обычных людей. И Калки должен был вернуться по главной дороге во главе химер или не вернуться вовсе. Так все дело в неожиданности или куда глубже?

— Где Пунита, Канта? Почему она оставила нашего сына одного?

Он успел заметить ужас в ее глазах, но Канта быстро взяла себя в руки.

— К сожалению, господин мой, Кирану стало хуже, и госпожа Пунита решила обратиться к реке напрямую, чтобы та ниспослала чудо исцеления. Пока она молится, я присматриваю за мальчиком.

Реке уже молились, и Ями принесла ее ответ, что помочь та не сумеет. Пунита слышала эту злую весть, потому не могла сейчас молиться. Где же тогда она? На ум приходили лишь плохие догадки, кормящие монстра внутри, а уж он не успокоится, если найдет следы предательства Пуниты. Даже возможный гнев Ратана его не остановит, ничего его не остановит!..

— Папа? — Киран сидел на кровати и потирал кулачками глаза, все еще слипающиеся после долго сна.

Он оставался все таким же худым и болезненно выглядящим, каким был в момент появления здесь Калки, но то, как радостно воскликнула Канта, становилось понятно: никто не ожидал, что мальчик очнется.

— С пробуждением, соня, — Калки вновь опустился на колени и потрепал сына по влажным от пота волосам. — Я принес тебе сувенир из мира векш.

Чужой оберег в мгновение очутился на ладони, и Калки, полагаясь на озарившее вдруг провидение, направил силу внутрь соединившихся в круг капель воды и крови, создавая из них защиту для Кирана. Тот во все глаза наблюдал за творящимся здесь и сейчас чудом и отпрянул, когда получившийся амулет протянули ему.

— Что это?

— То, что поможет тебе выздороветь, — Калки сам надел амулет на шею сыну и, улыбнувшись, вновь погладил того по голове. — Вскоре ты наберешься сил, а потом… потом я избавлю тебя от этой напасти, хорошо?

Мальчик кивнул и тоже улыбнулся. Внутри потеплело. Калки поднял сына на руки и обернулся к все еще остававшейся здесь Канте:

— Приготовь купальню и собери какой-нибудь еды, чтобы не показалась ему тяжелой.

Женщина кивнула и скрылась за шторой. Калки прижал к себе Кирана, радуясь, что Яма не обманул, и сома сработала. Теперь дело за ним, а он уж постарается. Постарается, только сначала разберется с Пунитой, не убьет — нет, выздоровевшему Кирану понадобится мать, но разобраться с ней нужно.

Выздоровление Кирана шло стремительно, хоть и не столь стремительно, как увядание. Но за пару дней мальчик уже сам держался на ногах и снова ходил, правда, быстро уставал и подолгу спал. Калки радовался и этому. Он подправил амулет, и тот теперь перехватывал попытки Кирана дотянуться до внутреннего огня, подменяя оный собой. То же самое происходило с водой. Со временем обманка должна была отбить инстинктивное стремление мальчика в любой ситуации использовать силу, и выздоровление пойдет еще быстрее.

Конечно, не стоило полагаться лишь на амулет и сому, но как подступиться к проклятию, Калки не знал. Он пробовал просто объявить свои слова недействительными, пробовал призвать для этого силу — ничего не срабатывало. Возможно, дело было не только в искренности, а еще в месте, где прозвучало проклятие. И вот спустя три дня после возвращения, когда к химерам отправился гонец, дабы призвать их обратно в город, Калки взял Кирана с собой в Храм Огня, якобы проверить запасы перед величайшим праздником — закрытием Врат, что вот-вот случится, на деле же он хотел воспроизвести тот злополучный день, только с обратным эффектом.

Увы, в храме тоже ничего не получилось. Может, причина крылась в раздражении из-за того, что вместе с химерами в Ти Нагарам наверняка прибудет Ратан. Может, дело было в Пуните и ее охраннике Гирише, приставленном вездесущим папочкой. Пунита сначала испугалась, узнав, что Калки вернулся, но потом поняла, что мужа никто, кроме Кирана, не интересует, потому скорее радовалась его возвращению. Причем не столько выздоровлению мальчика, а сколько тому, что ей больше не нужно заботиться об умирающем. Смирилась, но словно бы в противовес ему, чтобы не вместе. Конечно, он и сам не хотел быть с ней вместе, просто теперь в приоритете Киран, и Калки вернет тому мать, пусть уже и не такой чистой, какой она когда-то была.

Мальчик почувствовал на себе внимательный взгляд и, обернувшись, расплылся в счастливой улыбке. Он сидел в центре храма возле Священного Огня, зажженного ради него, и слушал рассказы риши об Агни и чудесах, им творимых. Калки шагнул к ним и, поцеловав сына в макушку, сказал:

— Мне надо ненадолго отлучиться. Обещаю обернуться прежде, чем закончится твой урок, хорошо?

— Хорошо, — Киран уверенно кивнул, но не спешил разжимать пальцы, непроизвольно вцепившиеся в руку отца.

— Мы за ним присмотрим, — пообещал Дхавал, бывший наставник самого Калки. — Не волнуйся, нетавум.

Оставалось лишь благодарно поклониться и, выйдя за стены Храма Огня, телепортироваться на берег реки, где Канта, по слухам, ежедневно молилась, чтобы река вернула ей сына. Молитвы были тщетны, ведь богиня никогда не лезла в политику, в отличие от Агни. Но бог Огня плевать хотел на судьбу Нараяна, а вот Калки он еще пригодится, только с ним потом — сначала Киран. И его мать…

Слухи не обманули. Женщина сидела у кромки воды, опустив в нее ладонь, и что-то быстро шептала — не разобрать, кроме того, что так не молятся. Щелчок взорвавшейся руны телепорта испугал ее, и Канта резко отпрянула, едва не упав в реку, однако сумела сохранить равновесие. Поднялась, тут же отступив на пару шагов назад, пряча за спину руку, с которой падали на землю зеленые капли. Взгляд Калки зацепился за них, отозвавшись в груди тревогой, но холодный разум, четко знающий свою цель, заставил взять себя в руки и следовать намеченному плану.

— Не бойся, — Калки поднял руки с открытыми ладонями, но женщина лишь снова отступила, тогда он пообещал: — Если поможешь мне с одним делом, я закрою глаза на то, что сейчас увидел.

На мгновение на ее лицо перекосило от ужаса, а потом рот расплылся в дрожащей улыбке, что с блестящими глазами грозили близящейся истерикой. А потом Канта сжала руки в кулаки, и когда новая капля оказалась алой, женщина твердо посмотрела на Калки.

— Что именно от меня требуется, господин?

— Секрет Пуниты. Она ведь не молится реке. Боюсь, она вообще никому не молится.

— Да, господин, — ни мгновения не промедлив ответила Канта, заставляя задуматься, не зря ли давал обещание. — Госпожа Пунита не молится, а уединяется с Гиришем, и их встречи уже дали плоды.

Если бы он этого не ожидал, ярость затопила бы сознание, сейчас же в мысли толкнулся живущий в нем монстр, голодный до разрушений и смерти. Калки оттолкнул его в глубь души дожидаться своего часа и криво усмехнулся.

— Знаешь, где они встречаются?

Канта кивнула.

— Отведи меня к ним и вернешь сына. Когда Ратан вместе с моими химерами вернется от Врат, я заставлю его вернуть Нараяна.

— Спасибо! — она кинулась к нему в ноги, и он едва удержал ее, но все равно пришлось потратить драгоценное время на выслушивание ненужных благодарностей. — Спасибо, господин! Да хранит тебя река!

Калки создал для них защиту, чтобы отвести чужие взгляды и сделать их собственные шаги беззвучными, и Канта повела его от берега обратно к городу, но окольными путями, в ту его часть, что больше других пострадала от наводнения. У Ти Нагарама не имелось тогда собственных средств для восстановления тех кварталов, и Калки отдал их Ратану, дабы его людям было где жить, когда они приезжали для переговоров или на совместные празднества. Отстроенные заново здания не слишком отличались от стоявших здесь изначально, но все равно казались чужими, особенно храм, который союзники выстроили для своих богов. Пунита и раньше ходила сюда молиться, только Канта осмелилась взять Калки за руку и потянула дальше, к дому богатого торговца Динеша. Странно, ведь Динеш сразу после возвращения Калки в город отправился с помощниками на лодках вверх по реке, чтобы привезти новых товаров к будущему празднеству закрытия Врат. Но прежде чем Калки высказал свои сомнения Канте, услышал встревоженный голос Пуниты и пошел на звук.

Жена в легком охряном сари стояла под навесом и с надеждой в заплаканных глазах смотрела на Гириша. Молодой воин не хотел идти на уступку и коротко качнул головой, не соглашаясь с ее просьбой.

— Пойми, — взмолилась Пунита, — я не могу бросить Кирана…

— Он все равно умрет! — отрезал Гириш, словно отвесил пощечину. — Ты сама сказала, что зелья, принесенного твоим мужем, надолго не хватит!

— Калки снимет проклятие… Он обещал!

— Но ведь пока не снял и что-то не торопится. Ты не думала, что он просто тянет время? Обещает, что Врата закроются, отзывает химер и Ратана с войском обратно в Ти Нагарам, но если это лишь приманка? Если он собирается сдать нас всех векшам?

— Нет, — Пунита замотала головой, не желая слушать любовника. — Нет, ты его не знаешь. Он бы никогда!..

— А ты знаешь? Да он проклял собственного ребенка! Твоего ребенка! Что ему город? Нита, милая, пойми, я и сам был бы рад, если бы Киран остался с тобой здоровым и счастливым, но этого не будет. Прошу, не рискуй ради зыбкой надежды нашим ребенком! Позволь мне увезти тебя.

Она снова замотала головой, отказываясь, тогда Гириш шагнул ближе, взял в ладони ее лицо, поцеловал в лоб. Мгновение чужой нежности идеально подходило, чтобы утащить любовников на берег реки, где с ними и разобраться, но Калки остался на месте — ждал новых откровений, чтобы можно было обвинить еще и Ратана. А Пунита вдруг отстранилась и оттолкнула от себя Гириша.

— Я не могу… не могу…

Терпения у молодого мужчины оказалось куда меньше, чем у Калки. Он схватил женщину за плечи и хорошенько встряхнул, призывая прекратить истерику.

— Ты должна, — нетерпящим пререканий голосом заявил он, глядя ей в глаза. — Если потребуется, я увезу тебя силой.

Он, не Ратан. Даже монстр внутри Калки разочарованно вздохнул, а сам он вышел из магической тени к любовникам и, ухватив их, телепортировался обратно на берег реки. Канта, успевшая уцепиться за рубаху Калки, перенеслась вместе с ними, но Калки это даже обрадовало — невестка с ее темной покровительницей еще пригодится.

— А? — не понимая, что произошло, Пунита стала крутить головой по сторонам, избегая при этом мужа, а когда все-таки столкнулась к ним взглядом, в ужасе отпрянула, едва не упав в воду.

Калки ее удержал — не Гириш, воин тоже был слишком ошеломлен произошедшим. Такого векши убили бы в первом же сражении, такому Ратан не мог доверять полностью, видимо, просто сделал одолжение другу и пристроил его сына в надежном теплом месте. И раз Ратан не планировал побег дочери, значит, сильно не расстроится, если ее охранник вдруг исчезнет.

— Держи! — Калки оттолкнул Пуниту к Канте и призвал в ладони Изначальное Пламя, такое же послушное, как и до изъятия Искры.

Он не стал плести «Стену» ради Гириша и даже проявил милосердие, ударив чистым Пламенем прямо в сердце мужчины. Гириш умер мгновенно, только широко открытые глаза удивленно смотрели на Калки, пока огонь пожирал его тело, ничего не оставляя после себя. Поняв, что сейчас произошло, Пунита противно завизжала, и Калки, достигнув ее в один шаг, отвесил жене пощечину, а когда не помогло, закрыл ей рот ладонью и обернулся к перепуганной до смерти Канте.

— Избавь ее от ненужного мне бремени.

— Что? — не поняла женщина.

— Я знаю, вы, жрицы, можете избавлять женщин от плода, пока он незаметен глазу окружающих. Избавь Пуниту от нагулянного с Гиришем ублюдка. Или, может, мне снова призвать пламя?

Канта быстро замотала головой, потом подошла к попытавшейся отшатнуться Пуните и положила ладонь той на живот. Все случилось мгновенно: вот Пунита еще пытается вырваться и даже оттолкнуть Калки, а вот уже ухватилась за живот и рыдая от боли оседает на землю. Калки отпустил ее, и Канта тут же заняла его место, приговаривая что-то бессмысленно-успокаивающее, принялась гладить Пуниту по голове, и с пальцев ее стекали изумрудные ручейки магии. С головы руки Канты переместились снова на живот Пуниты, и вскоре всхлипы последней затихли.

— Какое-то время будет спать, — сказала Канта, осторожно укладывая тело. — Она не вспомнит о случившемся, а еще уже сегодня сможет принять твое семя и понести новое дитя.

Жрица неуверенно улыбнулась, пальцы ее дрожали. Калки одобрительно улыбнулся в ответ.

— Умница. Про новое дитя ты хорошо придумала, — он протянул ей руку, помогая подняться, а потом неожиданно ухватил за шею, призывая в ладонь Изначальное Пламя. — Придумала хорошо, но твоя магия говорит о том, что ты служишь не нашей реке. И раз ты предала Ти Нагарам, должна умереть.

Канта горела дольше, словно могла сопротивляться его силе. Калки терпеливо поддерживал огонь, а потом, когда все закончилось, ополоснул ладони в воде, поднял с земли Пуниту и телепортировал к домашней купальне. Сначала нужно смыть следы ее предательства, затем заняться укреплением родового потока — не пропадать же стараниям Канты. Но это, конечно, не значило, что от Кирана он решил отказаться — нет, Калки никогда этого не сделает, теперь уже никогда.

Химеры возвращались с неохотой. Они опасались оставить Врата без присмотра, и главари отрядов несколько раз телепортировались в город, пока Калки не признался, что хочет покинуть Ти Нагарам. Заявление вызвало противоречивые чувства, но в итоге все согласились, что план хорош. Калки соврал, будто эвакуируют весь Ти Нагарам, просто начнут с родственников химер, и так как семья у каждого стояла на первом месте, ложь проглотили.

Для Ратана он придумал другую историю. Для него химер отводили, потому как никто не знал, что произойдет во время закрытия Врат, значит, лучше перестраховаться. И так как это отчасти было правдой, Ратан легко в нее поверил и поспешил вернуть своих людей, дав тем самым Калки больше времени на подготовку. В воцарившейся суете никто не заметил исчезновения Гириша и Канты, может, кто-то вовсе посчитал, что они сбежали вдвоем, и слухи о том, где и когда их видели вместе, поползли по городу.

В то же время Ти Нагарам готовился к величайшему празднику, чтобы как следует отметить окончание ужасной войны. Войны, длившейся много лет и унесшей множество жизней, пусть жители воочию видели лишь ее начало. Они радовались наступлению мира. Они еще не знали, что ждет их впереди. Никто того не знал, как и сам Калки, хоть и был уверен в обратном.

Он проснулся посреди ночи и никак не мог понять, что же его разбудило. Рядом, подрагивая во сне, лежала Пунита, значит, причина крылась не в ней. Тогда он встал и прошел к сыну, но Киран сладко сопел, ничем не потревоженный. Калки присел рядом с мальчиком и погладил того по голове, заодно проверяя защитные руны, и заметил, что в его плетения добавились чужие, тоже призванные защитить ребенка. Знакомая сила, но превзошедшая себя во множество раз, став до ужаса пугающей.

«Ями».

Сестра сидела на краю купальни, свесив в нее босые ноги. От красного сари, в котором она была в Авекше, осталась лишь чоли и оборванная выше колен юбка. Черные волосы распущены и местами опалены, на руках свежие шрамы. Не так давно она побывала в битве, которую никак не могла выиграть, но вот живая и здоровая сидит здесь.

— Что произошло?

Она передернула плечами и резко обернулась. Ее некогда карие глаза налились синевой, отчего показались ослепшими.

— Ями? — окликнул ее Калки, хотя она прекрасно его видела. — Ями, что произошло? Яма предал вас, и пришлось уходить с боем?

— Пришлось уходить с боем, — кивнула сестра, и по ее щекам заструились ледяные синие слезы, испаряющиеся дымкой пара в жаркой ночи, — но Яма нас не предавал. Богиня Сарасвати ответила на молитву Пуластьи, когда тот заметил, что его сын изменился. Она объявила Яму изменником и приказала принести ей наши головы. Все случилось неожиданно, и хотя Яма с Виджаем были непревзойденными воинами, нападавших оказалось слишком много, чтобы суметь им противостоять. Яму ранили. Виджай остался прикрывать наш отход… Они… не просто его убили — поработили душу! Калки, мы должны спасти его!

Она быстро вскочила со своего места и уже стояла, вцепившись в его влажную от пота рубаху.

— Калки! Умоляю! Собери химер! Нам нужно обратно за Врата, нужно вернуть душу Виджая!

— Нет, — ответ слетел с губ раньше, чем он решил, что будет отвечать.

— Почему? — Ями отстранилась, чтобы окинуть его взглядом. — Ты… Ты хочешь ему отомстить за то, что он защитил меня?

— При чем тут это? Я не поведу химер на верную гибель! За Вратами они не смогут сражаться в полную силу, не все из них так же сильно одарены, как ты или я. Что если векши решат поработить и их души? А потом еще повернут на беззащитный Ти Нагарам! Ты подумала обо всех этих людях? О Киране ты подумала? Хочешь заставить меня убить еще одного ребенка?

Ее голова дернулась, отрицая сказанное им, потом опустилась вниз, так и застыла на долгое время. И неестественность этих движений натолкнуло Калки на мысль, что сестрой что-то управляет. Богиня Сарасвати? Вряд ли. Тогда бы Агни не преминул объявиться, но он предпочел молчать. Значит, что-то еще…

— Яма передал тебе свою силу?

Ответа не было, а когда Калки решился переспросить, Ями коротко кивнула, потом подняла голову и умоляюще посмотрела ему в глаза.

— Калки, пожалуйста! Пожалуйста, спаси Виджая! Векши все равно вскоре пройдут через Врата! Мы можем встретить их здесь, а потом…

— Нет. Я же сказал, что не поведу химер на верную смерть. К тому же векши не смогут пройти Врата, если ты их закроешь.

На мгновение ее глаза вспыхнули ярче, а потом она с силой толкнула его в грудь, правда, без применения магии. Бросила короткий взгляд на спящий дом, щелкнула пальцами и растворилась в ночи. Вряд ли после отказа Ями послушается, значит, в ближайшие недели две стоит ждать в гости векшей. Или уйти раньше…

Город в алых праздничных гирляндах и Священных Кострах был красив, как огненный цветок, и гудел, как улей. Люди пели в домах, на улицах и на главной площади, куда еще не поднялись жрицы реки, чтобы станцевать и спеть гимны богам и победителям. Да, они верили в победу, ведь Калки столько реинкарнаций правил ими, и жизнь их становилась все лучше и лучше. Только Ратан был недоволен, что не сможет воочию увидеть закрытие Врат, и не возмущался открыто лишь потому, что его город при любом раскладе оставался в безопасности.

Его недовольство и перешептывания с охраной и другими воинами стали отличным подтверждением химерам, будто Ратан затеял переворот в Ти Нагараме и даже сумел подговорить часть жителей выступить против Калки. Проведшим в жестоких сражениях почти семь осеней не хотелось воевать со своим народом, который они защищали все эти годы. Позже, когда Врата действительно закроются, химеры во главе с Калки вернутся в Ти Нагарам и призовут Ратана к ответу, сейчас же им стоит воспользоваться праздничной суетой и покинуть город, уведя в безопасное место свои семьи, чтобы они не стали жертвами чужих наговоров и злости.

Калки не боялся, что его обман будет раскрыт. Химеры, хоть и сражались вместе с людьми Ратана, последних недолюбливали, как и те химер, обладающих существенным преимуществом в виде магии. Сам Ратан не единожды обмолвился, что хотел бы управлять таким крупным городом как Ти Нагарам. Да, затем он добавлял, мол, векши испортили ему торговлю и, значит, перекрыли рост для родного города, но слова эти для химер всегда звучали неубедительно. Они же стали поводом для Калки начать подозревать союзника в недобром, пусть тот столько осеней никак не проявлял себя, хоть были моменты, когда мог бы. Просто хитрый Ратан знал, что химеры и Калки — единственная преграда между ним и векшами. Кто знает, как бы тот поступил в иное время.

Оставаться, чтобы посмотреть, что произойдет после реального закрытия Врат, Калки не собирался. Для Кирана и нового дитя, которого сейчас носила Пунита, требовалось спокойное место для взросления, чтобы они смогли возмужать и обзавестись собственными семьями. Калки уведет их в безопасное селение подальше отсюда, о котором не знали даже химеры, а значит, и векши не найдут. Чтобы провернуть это, он объявил, что в полночь в одиночестве отправится к Вратам, дабы проверить, как все прошло. Никто, даже Ратан, не посмеет нарушить покой Пуниты, и до утра их не хватятся.

Потому он без страха шел вместе с семьей по улицам Ти Нагарама, приветствуя и благословляя его жителей, зажигая Священные Костры рядом с риши. И взгляды людей почти всегда были полны благодарности, когда они смотрели на Калки, но никогда, если вдруг переводили его на Кирана или Пуниту. Люди помнили, что мальчик умирал, и не понимали, почему он здесь с ними живой и веселый. А еще они знали, кого охранял Гириш, пока Калки отсутствовал в городе, и им не нравилось, что лечившая их Канта исчезла вместе с воином. То ли еще будет, когда исчезнет сам Калки.

Ратан со своими людьми ждал на главной площади, где уже собрались жрицы и музыканты, а храмовые риши уже пели протяжные гимны реке. После они перейдут на гимны Агни, и к ним присоединятся музыканты, и еще немногим позже запоют жрицы и закружатся в своем искрометном танце, призывая Калки зажечь главный Священный Костер на площади, завершив тем самым празднества. Но пока лилась только жалобная песнь-причитание риши, Ратан прошел сквозь толпу зевак к Калки и, приблизившись вплотную, негромко заявил:

— Я хочу вместе с тобой попасть к Вратам, чтобы лично убедиться, что они закрыты.

Калки смерил его изучающим взглядом и решил ограничиться кивком — спорить не хотелось, тем более обещание все равно не придется держать.

— Вот так просто? — удивился Ратан.

— Ты знаешь об опасности и решил рискнуть, не вижу причин останавливать — все равно не послушаешь. Но ты прожил жизнь, а в родном городе оставил нескольких сыновей, значит, можешь себя не щадить.

— Неужели твоей силы не хватит на нас двоих?

— Не знаю, — Калки пожал плечами. — Врата, как и Изначальное Пламя, разделяющее миры, созданы из тел богов. Нам, смертным, даже находиться рядом тяжело, что уж говорить о таком масштабном событии, как закрытие Врат?

Ратан не ответил, скосил взгляд на бледную Пуниту, беззвучно читающую гимн вместе с ришами. Калки проследил за его взглядом и вздохнул. После вмешательства Канты, жена и впрямь ничего не помнила о случившемся на берегу реки, а может и больше. Она покорно ложилась с ним в кровать, но словно бы отключалась в эти моменты, отчего быстро наскучила, и когда другая жрица подтвердила, что Пунита ждет ребенка, вместе они только спали. Впрочем, у него имелось много других дел, и раз Пунита не плакала, не болела, а наоборот вновь стала послушной женой, следящей за домашним хозяйством и заботящейся о Киране, Калки почти не обращал на нее внимания.

— Утренняя тошнота аппетита не добавляет, а без пищи откуда взять сил? — пояснил он для Ратана. — Жрицы обещают, что скоро пройдет.

Чужие слова заглушили вступившие музыканты, но кивок подтверждал, что Ратан за дочь скорее рад, чем переживает. Это хорошо, значит, не кинется их провожать, особенно если направить его в другую сторону. Калки склонился к его уху и прокричал, стараясь перекричать музыку:

— Ждите меня у северного выезда из города. Я проведу нас с помощью магии и, даст Агни, до рассвета управимся.

Ответом был новый кивок.

Праздник еще продолжался, но Киран очень вовремя начал зевать и капризничать, благодаря чему Калки смог увести их с Пунитой домой раньше намеченного времени. Конечно, не все это одобрили, ведь нетавум должен был до последнего оставаться со своим народом, но никто не посмел ему возразить. Может, еще и пожалели, что ему приходится отвлекаться на больного ребенка и беременную жену, чтобы род продолжил существовать, и реке было куда возвращать души родственников, а после и самого Калки. Да, последнее он поставил своей целью по возвращении из Авекши, но правда крылась и в том, что народ давно стал ему безразличен, и ритуал, проведенный Ямой, не сумел этого изменить.

Вещи они собрали заранее: одежда на первое время, немного еды, остатки сомы для Кирана. Оставалось дождаться, пока Пунита переоденется в гагра-чоли, более удобные для путешествия. Переодевалась она медленно, и чтобы не раздражаться понапрасну, Калки вышел во двор и окинул взглядом все еще празднующий город. Песнь-восхваление Агни доносилась даже сюда, вызывая в душе непрошенную грусть по старым временам, когда были живы люди, которых он любил всем своим отсутствующим ныне сердцем. И словно чтобы оборвать поток воспоминаний, вышедший вслед за ним Киран ухватился ледяными ладошками за руку.

— Что случилось? — Калки машинально потрепал сына по волосам и наклонился, собираясь поднять, но отшатнулся, заметив подернутые белесой пеленой глаза мальчика.

— Не бойся, — сказал Киран. Или нечто его устами. — Я не причиню вреда ни тебе, ни ему, хотя ты заслуживаешь наказание за убийство моей жрицы, бывшей невинной.

— Река? — он забыл, когда в последний раз удивлялся, но прежде богиня никогда не говорила с ним через других, она ни с кем так не говорила.

Мальчик кивнул.

— Канта служила не тебе. Ее зелень была сродни магии векш, значит…

— Ошибаешься. Канта усердно молилась и помогала многим страждущим, отчего и я, и Агни наделили ее своими дарами, которые, смешавшись, позволили ей исцелять других.

— Но цвет!..

— Ты не слушаешь. К тому же Киран тоже мог объединять дары до того, как ты его проклял.

Из-за напоминания внезапно нахлынула злость, и Калки непроизвольно сжал пальцы и тут же разжал, вспомнив, что держит в руке ладонь сына, которому не хотел навредить.

— О чем ты хотела предупредить? — грубо спросил он, пытаясь успокоиться.

— Он идет. Тот, кто убил Рамеша твоими руками. Он идет уничтожить Ти Нагарам.

«Пусть, — подумал Калки. — Пусть идет, теперь это не моя проблема».

А в груди начинала закипать знакомая ярость, и задремавший было монстр принялся требовать выйти навстречу Пуластье, выжечь его приспешников «Стеной Огня», самого же векша долго и жестоко пытать, чтобы тот не сразу умер и прочувствовал всю ту боль, что и Калки, когда убил сына.

— Он хочет забрать жизнь Кирана за случившееся с Агастьей.

— Он его не получит. Я его остановлю, — руки снова сжались в кулаки, но теперь они сжимали пустоту и зарождающееся в ней пламя.

Пунита вышла к ним весьма вовремя. И Калки вместо того, чтобы сломя голову нестись разбираться с Пуластьей, решил сначала увести семью в безопасное место. Выбор дался ему тяжело, и монстр внутри негодовал, сыпля болью воспоминаний о былых потерях. Только вот новые раны не исцелят, скорее наоборот, потому Калки прошел в дом, забрал сумки и, приобняв за плечи Пуниту, поднявшую на руку Кирана, телепортировался подальше от города и Врат.

Дальше он призвал стаю огненных псов, больше и сильнее тех, что использовал для нападения. По возвращении из Авекши он много думал, как еще защитить сына, если самому придется его оставить. Псы на роль охранников подходили идеально и, казалось, обладали разумом, как будто к их созданию приложил руку не только Калки, но и Агни тоже. От бога станется, но так было даже лучше — так больше верилось, что они спасут Кирана от любой напасти.

Калки поднял сына и усадил на одного из псов.

— Держись крепче, хорошо?

— Хорошо, — мальчик, улыбаясь, закивал — для него все происходящее казалось веселой игрой.

Он обнял своего охранника за шею, и Калки снова пришлось объяснять, как надо держаться. Затем пришел черед Пуниты, но она все с первого раза выполнила правильно. Оставшимся псам достались сумки, и они отправились в безопасное селение, расположенное в горах, где их должны встретить химеры.

Долго смотреть им вслед Калки не стал — его ждало еще одно дело, жизненно важное дело. И в этот раз месть непременно свершится! Нужно лишь щелкнуть пальцами, активировав давно заготовленную руну телепорта, чтобы вернуться в Ти Нагарам. И он щелкнул.

Город сражался. Да, химеры покинули его и, в отличие от Калки, не собирались возвращаться. Но войско Ратана вышло провожать своего правителя, и нападение векш не осталось незамеченным. Конечно, что могли мечи и стрелы против магии? Практически ничего, если бы не горящие по всему городу Священные Костры. И все равно силы были слишком неравны.

Жители нижнего города бежали кто прочь, кто вверх по улице, чтобы скрыться в Храме Огня, надеясь на защиту бога. Им было невдомек, что Агни не может напрямую вмешаться — обожжет реку, и кто знает, какие беды из этого народятся. Потому-то в свое время бог наделил химер своей силой, чтобы те защищали горожан от векшских нападений. Но химеры ушли, да и сам Калки никогда бы не повернул назад, если бы не Пуластья.

Желание отомстить убийце сыновей горело внутри ярче Изначального Пламени, сильнее обжигало. Калки призвал новых псов, попроще, и бросил их на поиски векшского вождя. Сам шел по городу не таясь, безжалостно разя каждого вражеского воина, случайно попавшегося на пути. Люди Ратана радостно приветствовали его, ожидая, что следом придет помощь, благодаря которой они быстро совладают с врагом. Но ему помощь не требовалась — чтобы утолить жажду мести, он должен был лично убить каждого пришедшего в Ти Нагарам идиота. Каждого. Своими руками. И он убивал.

Он хорошо знал город и потому не мешкал с телепортом, если бой становился для него опасным. Массово создавал огненных гончих, бил со спины, использовал малые «Стены» — правил не было, была лишь цель — Пуластья. Река не стала бы лгать, значит, векшский вождь здесь, видимо, тоже жаждет мести и не уйдет, пока не найдет Калки. Они просто не могут не встретиться, так чего жалеть огня? Последний имелся в достатке, сколько бы не потратил: то ли ярость питала его, не давая выгореть раньше исполнения задуманного, то ли ритуал Ямы сделал личные ресурсы бездонными. Какая разница, если он может убивать врагов?

Город горел. Город был исчерчен рыжими проплешинами там, где проходили «Стены Огня». Раненные огненные гончие истекали огнем, кровью своей вычерчивая ловушки для векш и их псов, и пожары множились. Город стал похож на лабиринт — лабиринт смерти, из которого не оставалось выхода, и повезло лишь тем, кто убежал сразу. Только риши под сенью Храма Огня держали пламя на расстоянии и молили бога, чтобы тот помог им. Агни молчал, но риши того не замечали, думая, раз векши не суются в верхний город, то все будет хорошо. Впрочем, для них все и впрямь могло закончиться хорошо.

А вот векшей, не ожидавших встретить сопротивление в принципе, успели потрепать люди Ратана. Затем Калки своим мельтешением и гончими создал сумятицу в их рядах, и теперь синекожие отступали туда, откуда пришли. Это было плохо, ведь чем больше их собиралось вместе, тем сложнее давалась победа. Но в то же время они должны привести его к Пуластье, а потому риск оправдан.

Усталости он не чувствовал. Да, он не всесилен, и векшам удалось несколько раз его ранить, но не смертельно, хотя и не легко. Прижигание помогло остановить кровотечение, а пылающий внутри огонь снял боль и наполнил силой, потому ран своих он не замечал. Просто уворачиваться от чужих заклятий становилось сложнее, и чтобы избежать новых атак, он все чаще и чаще использовал «Стену», в которую вкладывал все больше и больше Изначального Пламени. И пожары Ти Нагарама пылали все ярче.

Пока он побеждал, это было неважно. Но вот очередная «Стена Огня» столкнулась с черным маревом и истлела, не пройдя дальше. Конечно, марево тоже исчезло, но пришлось остановиться, обновить щиты и призвать новых гончих. Тот, кто шел навстречу, тоже не торопился — не думал, что силы окажутся равны. Впрочем, вскоре чужак все-таки вышел на освещенную заревом пожаров улицу, и не узнать его оказалось невозможно.

— Пуластья…

Странно, но монстр внутри не кинулся на векша сразу же, стоило ему показаться, наоборот, насторожился и замер. Монстр знал, что этого врага так просто не одолеть, и победа потребует выдержки.

— Калки, — усмехнулся Пуластья, у него уверенности было куда больше.

— Разве я не уничтожил твою тень шесть осеней назад?

— Уничтожил. Богиня подарила мне новую, куда сильнее прежней. Куда сильнее той, что владел Яма.

— Значит, я уничтожу и ее, — и Калки, на ходу призывая «Стену», бросился вперед.

Использованные ими заклинания оказались равными и испарили друг друга. В ход пошли новые руны и даже чистая сила, рассыпая по округе разноцветные искры при столкновении. Бой был неравным. Арсенал рун Пуластьи оказался куда обширнее, чем у Калки, и вскоре векш начал предугадывать, куда Калки телепортируется, и посылал туда тень. Огненных гончих вскоре не осталось, кровь быстро прогорела, хоть и сумела подпалить немного тьмы. Финал казался предрешенным.

Очередной удар он пропустил. Тень впилась в правое плечо, и рука плетью осела вдоль тела, более не способная плести руны. Калки призвал в левую ладонь чистое пламя и попытался отодрать от себя липкую от крови черноту. От новой атаки закрыться было нечем, и от безысходности он начал вливать пламя прямо в удерживаемое щупальце тьмы. Подобного Пуластья никак не ожидал и в шоке отпрянул, притянув тень к себе, и пока не торопился атаковать снова. Калки слышал его негромкие ругательства на векшском, но сил радоваться не осталось. Он приложил все еще пылающий огонь поочередно к ранам, но толку от этих действий не ждал — рука не поднимется, а без нее даже простенькой руны не сотворить. Вот и все. Оставалось заострить пламя и перерезать себе горло, лишь бы не достаться врагу.

Только внутренний монстр не желал сдаваться. Он не мог отпустить Пуластью живым, не после того, что тот сделал с Рамешем. Не после того, как Рамеш убил своего брата Ананду. Не после потопа и горя, что принесла вода. Не после того, как Калки все потерял, а Виджай не дал ему забрать хотя бы сына за сына. Нет. Он не сдастся. Не здесь. Не сейчас. Как можно сдаться сейчас, когда вокруг столько огня? Разве сила его не в огне? Нужно лишь призвать его ближе, вылить немного своего пламени, чтобы заполнить пустоты, чтобы весь город превратился в единую «Стену Огня» — в Изначальное Пламя. И он опустил ладонь, и с нее вместе с кровью на землю полились алые всполохи, а со всех сторон к нему уже стекались потоки местных пожаров.

Все закончилось внезапно. Треск заглох, жар уступил ночной прохладе, искры больше не тянулись вверх к звездам, надеясь к ним присоединиться. Небо и вовсе просветлело, и на востоке догорающим пламенем алел рассвет. Калки и принял его поначалу за затухающий пожар, но вскоре глаза перестали слезиться от дыма, ведь и он развеялся. И оказалось, что вокруг ничего нет. Вообще ничего.

Первая мысль пришла о смерти, и он бы поверил, если бы так сильно не болела рука, а рубаха и дхоти не были мокрыми от крови. Нет, смерть ждала впереди, а короткое время до нее оставалось лишь для того, чтобы он осознал, что натворил, выпустив монстра на волю. Потому что сделанное им нельзя перекрыть ни одной потерей, даже если боги решат их умножить. Потому что города не осталось — ни руин, ни осколка кирпичика, ни черепка. Изначальное Пламя слизало все подчистую: и напавших векш вместе с ненавистным Пуластьей, и риши, призывавших Агни спасти их и горожан. Спаслись лишь те, кто с самого начала сбежал, да еще химеры, отосланные Калки.

Агни не отозвался на молитвы. Река не вступилась. Не их вина — они не правили городом, бразды правления принадлежали ему и никому больше. Что есть власть как не обязанность защищать свой народ? Калки знал это с самого рождения, знал не одну жизнь и верил в незыблемость этого. Многие инкарнации он следил, чтобы истинно бессмертные не сбились с правильного пути, не забыли своей веры, не потеряли души. Под его рукой Ти Нагарам рос и ширился, обрастал торговыми связями, копил богатства и знания. Город процветал.

Калки не заметил, как сам сошел с проторенной дорожки, и пока остальные шли вперед верным курсом, он злился и пытался согнать их в пучину, в которой тонул. И чем дальше они уходили, и чем глубже он увязал, тем жарче становился огонь ярости в его груди. Пламя ширилось и ярилось, а он все хватал и хватал из бесконечного источника, не заметив, как вычерпал разум и доброту. Кто в силах заставить дурака остановиться? Кому поверит он в сказанное: «Время ушло»? Пришла иная пора — сложить с себя бремя, уйти на покой, смешаться с рекой. Но он все цеплялся за власть, за свою избранность, за осени полные урожая и счастья. Он ли был причиной тех урожаев и людской радости? Или то было просто такое время, а он лишь удачно рождался и становился во главе? Кто объяснит дураку, где больше правды?

Нет, они не то чтобы не пытались — он слушать не захотел. Ни Агни, и бог просто создал себе нового избранного. Ни Виджая, и Калки оставил побратима на вечные муки. Ни Ями, и он повелел сестре пойти на верную смерть. Ни Яма, хотя векш-великан был ближе всего к цели — рано отпустил, понадеялся на бессердечного. И Киран, мальчишка, которого он проклял из-за сиюминутного страха потерять власть, сын, которого следовало любить и лелеять как единственного живого, но Калки так и не смог снять проклятие — не было искренности в желании спасти мальчика, да и желания спасать не было. Ведь спасти его — потерять власть на многие эпохи вперед, как будто уже не потерял ее навечно.

От осознания содеянного он упал на колени и заорал от бессилия, кричал недолго — сорвал голос. Но выжившие успели найти Калки. Они собрались вокруг него, пытались остановить кровь, расспрашивали о том, что здесь произошло. Потом никак не могли поверить, что это он сжег город, а когда осознали — сами превратились в монстров. Сначала просто кричали и толкали его, затем стали бить, после и этого им показалось мало…

Демон Максвелла вырвал Дэна из воспоминаний до того, как тело Калки стали раздирать. Но слова благодарности не шли, а на экране перед ним крутилась сцена убийства, и юный Нараян поднял на вытянутых руках вверх сердце предавшего свой народ правителя. Мальчик что-то крикнул на незнакомом теперь языке и впился зубами в еще теплую плоть. Дэна передернуло.

— Кровь, — пояснил демон. — Они в ней перепачкали, пока тело кромсали. А Калки столько огня в ту ночь через нее прогнал, что и другим досталось в качестве дара. Я еще подумал тогда, что любопытно получилось, и принялся выжившим помогать и магии своей обучать. Через Нараяна — наследник все-таки. И у него неплохо получалось, правда, с контролем проблемы были, но да на безрыбье… А потом снова пришли векши и развязали уже третью войну, и мальчишка со своим контролем быстро выгорел, даже жалко. — Пузыри взметнулись вверх и лопнули с протяжным вздохом.

— Наследник? — не понял Дэн. — А Киран?

Вместо ответа, к нему подплыл новый экран, на котором показывали погоню. Огненные Псы бежали вдоль горной реки и несли на себе маленького мальчика, а за ними следом на повозке, запряженной буйволами, несся Ратан. Он пытался на ходу стрелять в псов, чтобы заставить их разбежаться в разные стороны, и тогда появилась бы возможность подъехать поближе и попробовать схватить внука. Но собаки держались кучно, а стрелы были им нипочем, они лишь ускоряли бег, пытаясь оторваться.

Тому, на чьей спине сидела ноша, бежалось не так легко, как товарищам, и на одном из поворотов пес оступился и вместе с Кираном упал в бурный речной поток. Вода вспенилась и закипела, но другому псу удалось вытащить обмельчавшего товарища обратно на берег. Стая принялась кружить рядом с местом падения не зная, что им делать, потому что в реку они сунуться не могли — она их убивала. Ратан притормозил буйвола и теперь приближался к ним не столь быстро, внимание мужчины занимало место падения мальчика. Наверное, собирался броситься в воду вслед за внуком, в надежде того спасти, но псы вдруг резко задрали головы вверх и истошно завыли. Выли долгую минуту, а потом развернулись и пошли на Ратана. Тот не сразу понял, что пора разворачивать повозку, а когда осознал, буйвол, напуганный псами, метнулся к воде, опрокидывая туда мужчину.

Поднявшаяся волна выплеснулась в экран, заставляя Дэна отпрянуть, а когда он вновь поднял взгляд, там уже показывали юную векшу, достающую из реки амулет Кирана.

— Перемотай! — приказал он демону, не осознавая, что переходит границы.

— Зачем? — фыркнул тот, и вопрос прозвучал весьма риторически.

— Я не увидел, что в итоге стало с Кираном.

— Неужели? — острозубая улыбка на безглазом лице растянулась еще шире. — Он умер, Дэн. Надо было постараться, чтобы этого не понять. Киран умер, да и был ли у него шанс, после того как Калки его проклял? Мальчик все свои последующие реинкарнации тяжело болел и умирал, редко доживая до пяти лет, пока ваши души однажды снова не пересеклись, и вы не поделили проклятие.

— Но амулет…

— Мьялиг подобрала его тысячелетия спустя ниже по течению, когда река уже обмелела. Это ее единственное путешествие за закрытые Врата с целью разузнать о судьбе отца и душе Брамы. Надо признать, узнала, хоть и не поняла, как вернуть Браму обратно. Вот и пришлось потом со мной договариваться.

— Ты потому меня и простил, что идеальнее кандидата для спуска в Лабиринт Смерти за кровью Брамы не нашел?

Пузыри взорвались с отчетливым «не-а», а демон весело покачал головой. Разговор его неимоверно забавлял.

— Я давно тебя простил. Ну, ладно, давно понял, простил, когда Нараяна учил. Задним умом все-то мы умные, вот и до меня поздновато дошло, а то, глядишь, и сердце бы не прибрал. Думал, без чувств оно проще будет. Когда лучше не стало, решил, что с этим избранным все и надо нового. Кстати, Канта так сильно ненавидела Калки из-за отобранного Нараяна, что решила обмануть его. Она не избавляла Пуниту от плода, но нечаянно промыла той мозги, и сказочку «про доброго Калки» несли в мир рожденные от Гириша близнецы. И-ирония, особенно потому, что алый поток твоей семьи дальше в мир понесла девочка, та самая внучка, чье имя Калки не удосужился запомнить. Крови-то оно неважно, что там было между ног, чтобы душа по ней нашла свою семью, — он задумчиво завис в воздухе, совсем как старик, заболтавший сам себя.

Самое время развернуться и уйти, но Дэн не знал, как и куда. А еще в голове свербел вопрос, который лучше задать сразу, чем потом мучиться и мучить других.

— Если ты давно придумал, как достать душу Брамы, и простил меня тоже давно, почему так долго тянул?

— Опять риторические вопросы… Вот что у вас, людей, за привычка такая дурацкая, на каждое понятное событие вопросы задавать? Душа у тебя после уничтожения Ти Нагарама была слишком тяжелой от налипшей на нее грязи свершенных поступков — еще бы тысячелетия и тысячелетия крутиться ей в сансаре, пытаясь очиститься, если б не разделенное проклятие. Да и то ты после с дыркой в сердце родился, так бы и помер, если б душу Кирана к тебе не притянуло, и она себе проклятие не вернула.

— Но Илья…

— Не болел? Ну так и проклятие уже разбитым было — срасталось долго, но срослось, хоть его и Мьялиг заморозить пыталась, и амулет… Задолжал ты пацану, Денис, много задолжал — попробуй теперь расплатиться.

— А не много ли ты требуешь от бессердечного? — разозлился Дэн, которого достали привычные для демона перепрыгивания с темы на тему, а еще Илья, знавший все это, но молчавший.

— Бессердечного? — промурлыкал демон, а потом вдруг когтистая лапа пронзила грудь Дэна, сжав зашедшийся в бешенному пульсе от ужаса орган. — Скажи-ка мне, Денис, а у тебя его точно нет? — и выпустил в него столько Изначального Пламени, что Дэна выкинуло обратно в реальный мир.

Заметив, что он очнулся, Илья подорвался со своего места, торопясь помочь, неважно чем, лишь бы помочь. Там, где недавно сидел брат, собралось множество окурков и смятая пачка. Настороженный Декстер лежал рядом — пес что-то почувствовал, но не решался действовать на опережение.

«Лежи спокойно, хороший мальчик» — мысленно перебирая в голове заклинания, действующие на животных, подумал Дэн и принял протянутую руку Ильи.

— Как все прошло? — взволнованно спросил брат. — Получилось разузнать ритуал воззвания к Агни? — Кивок в ответ его воодушевил, и губы дрогнули в улыбке. — Это хорошо… Ты же не забыл о моей просьбе, да? Мы с тобой здесь поговорим или у тебя в квартире?

Он заметно нервничал и говорил быстро, словно боялся куда-то не успеть. Но этого времени хватило, чтобы сплести «поводок» для Декстера и кое-что для самого Ильи.

— Дэн? Так мы поговорим, да?

— Нет, — щелчок, и уже собравшийся подняться пес настороженно замирает. — Мы не поговорим, — удар в солнечное сплетение заготовленной руной.

Тело рухнуло к его ногам. Декс, несмотря на «поводок», тихо зарычал, правда, с места не сдвинулся. Дэн собрал на кончиках пальцев чистую силу и склонился над братом, но ничего не успел сделать — зазвонил телефон Ильи. Черный прямоугольник обнаружился во внутреннем кармане ветровки рядом с заколкой с навершием-бабочкой, отобранной когда-то у Шанкьяхти-хи. Звенела напоминалка, призывающая не забыть забрать заколку, ведь она поможет спасти Лану.

— Сученыш! Ты и после смерти командовать будешь⁈

Никто не ответил, но ответ и не требовался — Дэн в очередной раз просто не смог не задать риторический вопрос.

Глава 6 Наставление кланам

Несмотря на ужасную ночь, безумный день и столкновение с ненавистным Дереком Штаутом, спать не хотелось. Скорее всего, дело было в целительницах, которым передал ее Коичи. Они влили в Лану столько магии, что в какой-то момент ей показалось, будто кожа от их усилий позеленеет в тон чужим рунам. Зато настолько хорошо она давно себя не чувствовала, последний раз, наверное, за пару месяцев до их первой с Дэном ссоры. И дело не только в исцелении, теплой ванне и плотном вкусном ужине, просто Лана поверила, что теперь в безопасности, ведь Коичи собирается помочь ей со снятием браслетов!

Интересно, может, он ее и тенью пользоваться научит? Конечно, в последнее время она со своим недовеномом вполне ладит, только все же лучше знать, как правильно его использовать. Тень — штука мощная, такой, по идее, ушатать Дерека одной левой ничего не стоит. Только есть ли смысл идти искать Коичи сейчас и приставать к нему с внезапными просьбами или лучше дождаться, когда снимут браслеты? Без них отказать будет сложнее — попробуй откажи Искре!

Она успела представить, как они с хозяином поместья сидят на деревянной веранде-энгава, любуются садом, в глубине которого в самые ответственные моменты ударяет бамбуковой палкой по камню сика одоси. Ну, акценты правильные расставляет, прям как в аниме.

«В твоем случае, скорее всего, акценты будет летающая туда-сюда ворона расставлять» — съязвил внутренний голос, намекая, что она слишком расслабилась.

К сожалению, он был не так уж и не прав. Вспомнить про ту же пощечину — целительницам в первую очередь наказали вылечить ее последствия, остальное на их усмотрение. Синяк мозолил ему глаза, а про то, как ей досталось от Люси Маруни, он не знал и не спросил, как все прошло. Ну да, Дерек Штаут и острое желание поставить его на место из-за отработавшей свое клятвы. Если подумать, то ведь и ударил ее Коичи, когда их договор оставался в силе…

— Ладно, сначала пусть снимут браслеты, а потом, когда влияние Искры Огня подействует, попрошу, — решила Лана.

Она ждала, что внутренний голос снова возразит, но в дверь постучали и игры разума пришлось отложить.

Вошла очередная незнакомая девушка, низко поклонилась и сообщила, что Коичи-сан просит спуститься в восточное крыло. Которое именно восточное девушка обещала показать, а Лану вдруг заинтересовало, куда это подевались все мужчины. Или других, кроме Коичи с братом и их дяди Сецуну, в природе не существовало? Нет, вряд ли. И остаться с Дереком, после того как Иссин умер, а Коичи ушел, они не могли. Неужели, Рубеж? Если да, стоило ли добавлять это плюсом к колонке «Коичи-союзник»? Другом после памятной пощечины назвать его язык не поворачивался. Но за браслеты можно будет подумать о прощении.

«Хватит уже делить шкуру неубитого медведя! — не дождавшись внутреннего голоса, разозлилась на себя Лана. — Сначала сними, если получится…»

Восточное крыло нашлось и впрямь быстро. Коичи ждал на улице у тропинки, ведущей вглубь череды строений. В отличие от Ланы, одаренную одобрительным взглядом, выглядел мужчина неважно. Откуда-то взялись бледность и испарина на лбу, а еще руки были до предела напряжены, как будто чудовищным усилием воли пальцам не позволяли дрожать. И этот человек управляет гончей смерти, перепугавшей Дерека Штаута до усрачки. Она сказала бы «Славно драпал», но телепорт — штука чересчур шустрая, не оставляющая возможности насладиться созерцанием спины врага.

«Выжечь ему глаза не такая уж плохая идея» — прошелестела тьма на задворках сознания, и Лана мысленно шуганула ее, чтобы та сидела тихо и не высовывалась. В поместье клана, контролирующего тени, показывать собственную лучше не стоит, чего бы там Коичи не имел в отношении самой Ланы. А то ведь отберет и не поморщится.

— Ты хотел поговорить?

— Не совсем. Скорее показать кое-кого, — он мотнул головой вглубь построек. — Помнишь про онибабу, которая может помочь? — Лана кивнула. — Чем скорее мы ее посетим, тем лучше.

Она снова кивнула. Ей и впрямь было на руку быстрое избавление от «Пальцев Смерти», да и нехорошо заставлять старших ждать.

«Блин! Я же не думаю всерьез, что это он свою премудрую бабушку ласково обзывает демоном?»

А Коичи тем временем уже ушел вперед и не собирался ждать или оборачиваться, чтобы проверить, идет ли она следом. Догнать его труда не составило, а вот придать голосу небрежности и праздного любопытства, маскируя пробудившийся вновь страх, пришлось постараться.

— А кто такая ваша онибаба?

Следующие пару шагов он сделал медленнее предыдущих, отчего показалось, что споткнется, но нет — быстро выровнял темп.

«Любопытно» — прошелестела неугомонная тьма.

Переспросить Лана не успела. Хозяин поместья взял себя в руки и заговорил бесстрастным будничным тоном, словно не о случившемся со своей семьей, пусть и много лет назад.

Клан Абэ был многочисленным, но слабым. Последнее списывали на то, что основатель по окончании второй войны двух рек настолько сильно хотел забыть об увиденных ужасах, что сбежал в будущую Японию на остров Канто. Он и его потомки мечтами слиться с коренным народом, потому женились только на местных девушках. Союзы выходили плодовитыми, детишки здоровыми, а вот сила огня из-за этого постепенно угасала. Правда, последнее никого не волновало, пока сообщество творцов по совету Агни не призвало на Землю богиню Сарасвати.

Да, векш, носящий имя их бога, запер богиню в подземелье Шамбалы, но все в сообществе понимали — это ненадолго. Сила стала не блажью зажравшихся кланов, а необходимым ресурсом для выживания, и клану Абэ он был жизненно необходим. Сиро Абэ, тогдашний глава, стал одержимым идеей найти для себя и своих людей силу, что не только защитит их в будущем, но и заодно поднимет наверх, помогая занять достойное место в сообществе, некогда презираемом. На пути к своей цели Сиро творил страшные вещи, но кто из творцов тогда не делал подобного? В конце концов, он добился своего, разработав технику подчинения теней своей воле, и научил ей своих сородичей.

Сам Верховный Творец приблизил его к себе, родичи благословляли, прочие восхищались. И только его жена Наоки отказалась от нового дара, хоть и сама являлась целительницей. Она все твердила, что тени Сиро однажды уничтожат их клан, пыталась выкрасть и спрятать внуков, чтобы их не смели обучать, мешала занятиям в додзе. Сиро любил ее, но не стал терпеть выходки, в один прекрасный день изгнав Наоки из родового поместья. Конечно, та не смогла уйти тихо, устроив величайший скандал, пообещав, что еще вернется и докажет мужу, как сильно тот ошибался.

Много лет прошло с тех пор, Сиро успел умереть, внуки, опекаемые Наоки, вырасти и обзавестись детьми. Главой клана стал Хирохито, проводивший много времени при дворе Верховного Творца, а управление поместьем и сородичами передал своему сыну Исао. Работа эта была нелегкой, потому Исао почти перестал видеться с семьей, но однажды ему во сне явился сам бог Огня и сказал, что, если тот не бросит все и срочно не повидает своих сыновей, может случиться страшное.

Младшим никто не рассказывал про прабабку Наоки, в доме не имелось ни портрета, ни фотографии с ней, и добрая женщина, рассказывающая сказки и учащая разным магическим фокусам, очень скоро пришлась им по душе. Когда она однажды попросила у них немного крови, дети с удовольствием с ней поделились. Просила-то всего ничего — одну лишь капельку, а взамен предлагала попробовать свою.

Обмен не состоялся. Наоки успела выпить крови детей, а затем в комнату ворвался Исао и схватил бабку, после чего заточил ее в одном из дальних сараев, который тщательно опечатали. Детям строго-настрого запретили приближаться к нему, и они пару десятилетий не смели нарушить запрет.

История ясности не добавила. Лана допускала, что они идут к Наоки, но чем ей могла помочь древняя старуха-целитель? Да и были у нее уже целители, вылечили, а толку? Браслеты-то вот они — никуда не делись. Или бабка все-таки вампирша, и Коичи хочет сотворить оную из Ланы? Нет, это совсем бред, может, он и поругался с Дереком, но закрытие Врат все равно в его интересах, а разные превращения Ключа, демон Максвелла знает во что, могут этому помешать. Какой тогда смысл?

«Он говорил, будто бабка снимет с меня браслеты…»

Ну или попытается. Только раз Исао легко с Наоки справился, то и силы в ней никакой нет, получается. Или женщина просто не захотела драться с любимым внуком, потому сдалась на его милость? Хотела уговорить? И вот еще — как она стала вампиром? Или вампиризм Лана сама выдумала, услышав про несостоявшийся обмен кровью? Вампир бы больше одной капли выпил… Вон как у Кинга, например. Или у Стокера.

Кто там еще про каких кровососов писал или снимал фильмы с сериалами, вспомнить она не успела — пришли. Впереди чернела земля на добрые пару метров, окружив собой ветхий деревянный сарайчик, увешанный белыми полосками заклинаний онмедзи, как будто нельзя было обойтись только рунами. Последние тоже имелись, просто при свете дня оказались незаметными. А еще вокруг сарая стояли знакомые камни с впаянными в них амулетами, наверное, это они питали местные руны.

Конечно же, Коичи потащился к дверям сарая, и Лане ничего не оставалось, как пойти следом. Внутри оказалось светло, благодаря многочисленным щелям и окну, находящемуся на противоположной от входа стене. На угольном полу огромная сдерживающая руна с камнем в центре, только уже без амулета. К камню железными цепями была привязана старуха, распластанная по поверхности на манер несчастных жертв Водолея на косых крестах. Голова упала на грудь, и поредевшие седые волосы закрыли лицо. Тонкие высохшие руки с запястьями, которые легко переломить. Просторный черный балахон, болтающийся на теле, как мешок, свисающие над полом тощие ноги. Но зримое было не так ужасно, как то, что амулетом для удерживающей руны оказалась сама пленница

Лана почти бросилась к ней на помощь, желая разбить чужие оковы, пусть и ценой всего добытого огня, но Коичи ухватил ее за шкирку и притянул к себе.

— Внешность обманчива, — тихо сказал он, практически прошептал. — Наоки-сан однажды выпила досуха охранника, решившего, как и ты, ее освободить. И раз общество Дерека тебе больше не грозит, не спеши в круг. Хорошо?

Ее хватило на короткий кивок, однако Коичи не торопился отпускать — дождался, когда организм Ланы свыкнется с волнами, источаемые старухой, и острое желание помогать сменится сначала удивлением, затем стыдом за то, что так легко поддалась чужому влиянию. Новый кивок получился уверенным — говорить она побоялась.

— Молодец. Стой тут.

«И как старуха нам поможет, если настолько опасна, что к ней не подойти⁈»

Очевидных ответов не было, спрашивать хозяина поместья казалось небезопасным, а внутри зрело желание выбежать отсюда на свежий воздух. Она же в Японии! Где-то здесь Макс! И мама. Да прям сам бог велел руки в ноги и!..

— Эй, онибаба, дело есть, — голос Коичи стал грубым и немного хрипловатым, как будто он пытался сойти за якудзу.

«Он что — боится?» — пронеслось невероятное в голове.

Цепи заскрипели. Старуха медленно подняла голову и уставилась на пришедших алым взглядом. Лицо ее оказалось изрыто глубокими морщинами, щеки впали, глаза провалились в череп, лишь огоньки ярко горели где-то глубоко внутри них. Тонкая линия рта растянулась в белоснежной улыбке, обнажая длинные острые клыки.

— Ко-тян, — прохрипела Наоки, не переставая улыбаться. — Как же ты вырос, Ко-тян.

Лана покосилась на спутника, тот и бровью не повел, услышав детское прозвище. Спокойно достал нож из крепления на голенище, спрятанное до поры до времени брюками, повертел в руках, демонстрируя старухе. Улыбка той стала еще шире, хотя казалось куда еще.

— Помнишь, однажды ты пообещала исполнить любое мое желание, если я дам тебе свою кровь? Не просто пообещала — поклялась.

— Конечно. Для тебя — что угодно. Но я слишком слаба, мне бы капельку крови…

— Нет проблем. Только кровь будет ее, — небрежный кивок в сторону Ланы.

Она дернулась, но сама себя остановила. Вряд ли он стал бы драться за нее с Дереком, чтобы потом скормить вампирше. Да и тень не позволит — от Люси Маруни тогда защитила же!

— Тощая, — протянула старуха капризно и скривилась, хотя сама была куда худее Ланы.

— Зато огня в ней немерено — одной каплей согреешься, — принялся уговаривать Коичи. — К тому же просьба будет заключаться в помощи для нее, — он взял Лану за руку и помахал ее кистью так, чтобы старуха заметила один из браслетов на запястье. — Нужно снять.

— «Пальцы Смерти»? — голос из капризного мгновенно преобразился в строгий, каким обычно отчитывают детей, чтобы те «бросили каку». — У вас хватило глупости их использовать? Хотя о чем я спрашиваю — и так видно, что хватило!

— Подожди отказываться. В документах создателя браслетов говорилось, что «Пальцы Смерти» можно снять с помощью крови невинных, закалив в ней оружие. Кто лучше тебя в нашем мире умеет работать с кровью? Никто. Твои когти острее и крепче любого меча. А она, — кивок в сторону Ланы, — вполне невинна, а ее кровь сильна. Нам нужно снять с нее браслеты, чтобы без проблем закрыть Врата.

На последнем словосочетании старуха было дернулась вновь начать отчитывать правнука, но в итоге промолчала, лишь глаза недобро сверкнули алым. Какое-то время она думала, попеременно сверля внимательным взглядом то Лану, то Коичи, потом медленно кивнула.

— Хорошо, я попробую. Именно что попробую — за результат поручиться не могу. Зато могу поклясться, что не причиню Искре Огня вред. Не причиню вреда этой девушке.

— Лане Смирновой, — уточнил Коичи.

— Не причиню вреда Лане Смирновой, в данный момент являющейся носителем Искры Огня, — послушно повторила Наоки. — Теперь давай кровь.

Лезвие скользнуло по запястью, почти безболезненно. Проступившую кровь собрали в подобранную с пола чашу. Получилось немного — тень, почувствовав рану хозяйки, кинулась затянуть порез. Лана вздрогнула, испугавшись, что Коичи попробует ту поймать, но он просто отпустил ее руку и, крепче сжав чашу, пошел к прабабке.

Вампирша пила долго, хлюпая и чавкая, хотя жидкости там было чуть-чуть на стенке и донышке. Потом вылизывала остатки, заставляя правнука держать чашу и поворачивать в нужную ей сторону. Она как будто издевалась, но он оставался спокойным. Неужели так сильно рассчитывал на результат? Если да, то почему Лане кажется, что ничего не получится? Может, потому что старуха так и осталась старухой, хотя кровь вроде как насыщенна магией по полной. Ну уж точно была кровью, то есть питательным веществом, позволяющим вампирам сохранять молодость! Или это просто байки из книжек, никак не сочетающиеся с реальностью?

— Невкусно! — выдала вердикт Наоки, в голосе вновь звучали капризные нотки.

— Главное, что огня много, — Коичи недовольно посмотрел сначала в чисто вылизанную чашку, потом на прабабку.

— А десерт?

— Моей крови ты не получишь! И освобожу лишь одну руку.

Несколько минут они препирались, причем говорили так много и быстро, что в какой-то момент лингво-сфера начала сбоить, и до Ланы долетали лишь фразы на японском. Она даже пожалела, что столько хотела выучить этот язык, но так и не приступила. А просмотры аниме с субтитрами позволяли запомнить лишь легкие фразы вроде «привет», «пока» и тому подобное. К счастью, вскоре спор прекратился, и старуха протянула: «Ладно», и лингво-сфера вновь заработала.

— Подойди, — позвал Лану Коичи.

Она подчинилась, хотя было немного боязно, протянула правую руку, справедливо решив, что начать надо с нее. Наоки ловко уцепилась за металл браслета, пощупала его, словно надеялась найти место тоньше, затем выпустила когти… И обломала их все до единого.

— Шиматта[1]! — выругалась старуха. — Вот знала же, что ничего не получится.

— Попробуй другой рукой, — попросил Коичи. — Сейчас освобожу.

— Да какой смысл?

— А ты попробуй! — просительные нотки сменились требовательными, кажется, он окончательно перестал бояться, уверившись, что имеет право командовать.

Лана подумала, что на месте Наоки зарезала бы оставшимися целыми когтями Коичи, подошедшего слишком близко, выпила бы его кровь и сбежала. Это же вампир! Монстр! Не может же она терпеть наглеца только потому, что он ее правнук? К тому же ему никто безопасность не гарантировал, в отличие от Ланы. Но старуха продолжила препираться, а потом вновь сломала ногти о ненавистный браслет.

— А я говорила, — ничуть не расстроившись, пробурчала она. — Говорила, что не получится ничего!

— Попробуй еще раз, — прошипел Коичи. — Двумя руками. И не смей врать, что не можешь вырастить новые лезвия.

— Надо крови попить — силы восстановить, — заканючила Наоки и надула губы.

Показалось, что они стали пухлее, щеки не такими впалыми, морщины менее глубокими. Однако Наоки все еще оставалась древней старухой, потому изменения заметила только Лана. Коичи продолжил самозабвенно ругаться с вампиршей, но в этот раз была его очередь уступать.

— Хорошо, — он подобрал чашку и повернулся к Лане, она послушно протянула руку, но надрез так и не сделали.

— Ее кровь пить не буду! — заорала старуха. — Свою давай!

— Чикше[2]! Ты лучшего времени, чтобы привередничать, найти не могла, да⁈ Нужна кровь — пей ее. Она сильная.

— А твоя вкуснее…

Он снова выругался и с силой бросил чашку об пол, отчего та треснула, но не разбилась.

— Издеваешься?

— Нет, — голос Наоки вдруг стал твердым, из него исчезли все капризные нотки и старушечья шепелявость. — Не издеваюсь, только ее кровь пить не буду.

— Это сильная кровь. В ней много огня. Прекращай выпендриваться уже и пей, что дают!

— Не буду. Я тебе монстр, что ли, какой, чтобы кровь беременной пить⁈

— Да ты достала! — выругался Коичи на автомате и замер.

Лана инстинктивно отступила на пару шагов и едва сдержалась, чтобы не развернуться и не побежать. И кажется, совсем напрасно, ведь Коичи из потенциального союзника вновь превратился в безжалостного надсмотрщика. Он в одно мгновение очутился рядом с ней и схватил за горло, сдавил сильно, но дышать пока было можно.

— Его ребенок, да? Ты ждешь ЕГО ребенка⁈

Пальцы сжались сильнее. В глазах потемнело. Ее руки попытались разжать чужую хватку, но ничего, конечно же, не получилось, а воздуха в легких почти не осталось. Только в голове билась отчаянная мысль, что нужно бороться, что она не может здесь умереть, не может позволить ему навредить ребенку. И послушная ее воле тень скользнула вверх, просочилась между оберегаемой и чужой кожей, ощетинилась иглами, заставляя Коичи отпустить.

Они слышали, что старуха гремит цепями, но не обратили на это внимания, занятый каждым своим: Лана пыталась отдышаться, Коичи сначала рассматривал раны на ладонях, потом стал вытирать их о брюки. А когда он снова решил на нее наброситься, белые женские руки с аккуратными острыми ноготками крепко ухватили его за плечи, а потом над плечом выросла голова сильно помолодевшей Наоки, которая без зазрения совести вонзила клыки в шею правнуку. Лана сглотнула одновременно с ней и кинулась было к выходу, но запуталась в собственных ногах и грохнулась на пол. Спустя мгновение тело Коичи тоже упало, звуком падения заглушив всхлип.

Наоки одарила ее сочувственным взглядом, затем опустилась рядом с головой Коичи и, порезав себе кожу на левом запястье, налила ему в рот немного своей крови, подождала, когда он сглотнет, заживила рану. Потом неспешно приблизилась к Лане, самыми обычными исцеляющими рунами прошлась по ее горлу, ладоням, ушибленным ногам. Встала и протянула руку, уже без когтей, предлагая помочь подняться. Лана не спешила принимать ее и все смотрела на лежавшего без сознания Коичи.

— О-о, не переживай за Ко-тяна, — проследив за взглядом, поспешила успокоить Наоки. — Я же тебе не монстр какой, чтобы навредить своему правнуку. — Лана вздрогнула, Наоки вздохнула и, вновь присев рядом, погладила ее по голове. — Он не станет вампиром — для этого, для начала, надо родиться целителем, а потом долго и упорно изучать свою и чужую кровь, чтобы понять, как изменить ту магически, не меняя биологически. Я всего лишь избавила его от родового проклятия — потом еще спасибо скажет. А пока пойдем отсюда. Зачем нам слушать, как он, очнувшись и осознав случившееся, сначала пытается проблеваться, потом орет от испуга и отчаянья. Наорется — сам тебя найдет.

Почему-то она поверила. Может, дело в вампирском обаянии, которое никуда не исчезло. Может, потому что Наоки, по сути, защитила ее от Коичи. Но в этот раз Лана приняла протянутую руку и позволила себя увести.

Проснувшись, она долго размышляла о том, что европейские кровати ей нравятся куда больше футонов, но несмотря на это продолжала лежать. Куда торопиться? Врата закрывать? Или там не все руны-сателлиты очищены и только потом Врата? Или прежде разборки с Коичи? Может, в этот раз у него получится ее придушить. Или теперь точно вернет Дереку, раз уж она беременна от Дэна, а потому помощи клана Абэ недостойна. Блин, вот какого хрена он так удивился? Знал же, чья она девушка! Или…

— Вашу мать!.. Это Дэн убил его брата!

Среагировав на неосторожное восклицание, бумажная стена отъехала в сторону, пропуская в комнату рыжий свет заходящего солнца.

— Лана-тян, идем пить чай, — дружелюбно позвала Наоки, которая теперь просто так не отвяжется.

Поднявшись с большой неохотой, Лана натянула на себя валяющиеся рядом джинсы и вышла на веранду-энгава. Потянулась, оглядываясь по сторонам, но Коичи нигде не обнаружила, чему скорее обрадовалась, чем забеспокоилась. Села и, схватив зеленую глиняную кружку, залпом осушила теплый чай. Наоки, с нежностью глядя на нее, неодобрительно покачала головой — так смотрят на избалованного ребенка, которого вроде и любишь, а вроде и поругать надо.

«Ну простите, — ощерилась тьма внутри. — Сами мы не местные, манерам необученные!»

— Коичи не приходил?

— Нет, — женщина улыбнулась. — Дуется, скорее всего. Если переживаешь, можем сходить поискать.

— Нет, — Лана мотнула головой, словно пыталась увернуться от предложения. — Не хочу.

— Ладно. Из него сейчас ужасная компания выйдет — ни чая попить, ни побеседовать.

Ага, намекает, что и из Ланы — компания так себе.

— Почему ты не сбежала? — напрямую спросила она у вампирши, та задумчиво пожала плечами.

— Куда? Да и зачем? Я ведь сделала то, чего желала, теперь хоть в круг, хоть обратно к камню.

Лана скривилась, вспомнив несчастную старуху, прикованную цепями и используемую в качестве живого амулета, чтобы питать ее же удерживающую руну. Наоки протянула руку и нежно коснулась ее щеки, успокаивая.

— Это было больно, мерзко и даже страшно, — призналась она, — но оно того стоило. Мой глупый правнук пока не понял, что я для него сделала, вот и торчит где-то, может, все в том же сарае, но зато он теперь свободен.

— От чего?

— От кланового проклятия после смерти стать тенью, чтобы следующий глава мог использовать ее в битве. Чихеру-тян рассказывала, будто у Иссина их было шесть: три от богини Сарасвати, три — предыдущие главы клана. У бедного Ко-тяна получается целых семь, и каждая шепчет, непрестанно шепчет…

— Что?

— Гадости какие-нибудь, — женщина пожала плечами, а потом поймала недоуменный взгляд Ланы и грустно улыбнулась одними губами, не обнажая клыки. — Бедняжка, ты совсем не знаешь ничего о кланах, хотя в твоей власти подчинять их своей воле, когда бы не браслеты? Это объясняет, как так вышло, что им удалось нацепить на тебя «Пальцы Смерти».

После заточения Сарасвати в подземелье Шамбалы, реке пришлось много своих потоков направить туда, чтобы усилить защиту остального мира от источаемых богиней теней. Так появились первые слепые пятна, в которых магия творцов не работала. Места, где в противовес слепым пятнам, магия оставалась все так же сильна, питая находящихся там, стали называть местами Силы, и любой в сообществе понимал, что за каждое подобное вот-вот начнется борьба.

Поместье клана Абэ как раз располагалось в таком, и не лишиться его можно было разве что с помощью Верховного Творца. Но Лин Вей слишком глубоко погрузился в проблему восстановления Шамбалы, которой пытался отвлечься от гибели детей и жены, что на него никто не рассчитывал. Каждый клан кинулся пересчитывать активы, чтобы не быть выброшенными за борт истории, и Сиро Абэ не стал исключением.

Вот только талантов у него и других членов клана никаких особых не имелось, да сила огня оказалась средней, если не ниже. Он и его советники пришли в отчаяние, и кто-то из них воскликнул, что ситуация, хоть к Яме обращайся. Посмеялись потом еще, а Сиро взял и реально заключил сделку с векшем. Нет, синекожий великан не потребовал у Сиро огонь, душу или что-то подобное, но сказал, что если тот хочет контролировать тени, то для начала должен выпросить их у самой Сарасвати.

Казалось бы, на том все и прекратить стоило, но глава клана Абэ был упертым, а богиню воды еще не охраняли жрицы, потому пробраться к ней оказалось не слишком сложно. Сарасвати была еще оглушена схваткой с Агни, Ключом Огня, потому не стала нападать, а заключила с Сиро сделку. Она отдавала ему три тени благословения, но взамен он клялся за себя и всех своих потомков, что каждый глава клана, начиная с него, после смерти будет превращаться в тень, чтобы служить следующему, а если таковых не останется — самой богине. Должно быть, Сарасвати думала, что Сиро быстро сойдет с ума и поубивает своих близких, а потом станет ее верным слугой.

Вот только Яма сдержал обещание и научил не только управлять чужими тенями, но и свои контролировать. Ценой же стало то, что теперь каждый глава Абэ, начиная с Сиро, обязался помимо старшего сына, которого будут обучать управлению тенями, иметь еще одного, которого посвятят служению Искре Огня, когда та вернется. С тех пор так и повелось, и если жена не справлялась с рождением двух мальчиков, в ход шли целительницы или наложницы, и процесс брался под контроль.

У Сиро уже было двое сыновей — Хирохито и Сецуну, а вот уже его внуку Исао для рождения второго пришлось взять наложницу, от которой родился Коичи. А когда мальчик заболел, еще одну, родившую уже девочку, чья кровь исцелила мальчика — у него была лейкемия, а Иссина слишком оберегали, чтобы позволить ему стать донором. После этого братья не особо ладили, но так как Иссин умер бездетным, стать главой клана и повесить на себя уже семь теней пришлось Коичи, поклявшемуся оберегать Искру Огня.

— Слишком тяжелый груз для бедного мальчика. Да для любого слишком тяжелый груз, — Наоки смахнула капельки слез с уголков глаз и отвернулась к закату.

Лана поморщилась. Ага, как же! Душил он ее недавно, как раз чтобы уберечь! Но мысль о том, что Сиро добровольно обрек своих потомков на посмертие в виде теней! О чем он вообще думал? Что стать в итоге обычным человеком, утратив способность к магии, еще хуже?

— Бред какой-то… Как де… то есть бог Огня вообще допустил такое? Это же… Это… Просто ужасно!

— Милая моя девочка, — вампирша покачала головой, — все в нашем мире происходит с позволения Агни. Во время третьей войны двух рек, когда остатки истинно бессмертных пытались выжить под натиском векш, он взялся им помочь, если те принесут клятву верности и послушания. Ритуал назвали «Наставление кланам», и после него ни один творец не мог сделать ничего такого, чего бы не хотел бог Огня. Тех, кого он предупредил, но они не вняли, сжигал собственный огонь. Нет, не как выгорание, скорее, как самовозгорание: человек сгорал сразу и полностью, не оставляя после себя даже пепла.

— То есть, — пробормотала Лана и уставилась на браслеты на своих запястьях.

— То есть нацепить их на тебя было и в его планах тоже.

Глава 7 Главный герой

На восстановление у Яна ушло два дня, за что он не переставал себя пилить, хотя другие считали его героем, спасшим Внешний Рубеж, а демон Максвелла пообещал выписать ментальных подзатыльников, если Ян не прекратит. Ян не прекратил, но весь первый день слабость была такая, что он без чужой помощи до туалета дойти не мог. На второй силы вернулись, но руки тряслись как у заправского алкоголика и огонь в них не задерживался — просто огонь, чего уж говорить о плетениях и рунах. На третий он уговорил Николаса сделать ему перчатки с исцеляющими рунами, после чего под неодобрительный взгляд Макса телепортировался к Рубежу, куда днем ранее отправились Арсений с Мигелем.

«Себя так опекай, — мысленно спорил Ян с отцом. — Или вон лучше мать!»

И сам себе отвечал: «Заведешь собственных детей, посмотрим, какие проблемы будут у тебя с гиперопекой!»

Возразить на это ни Максу, ни тем более себе было нечем, хотя очень хотелось, и оставалось только порадоваться, что те два дня, что он болел, мама просто сидела рядом и не проводила свои болезненные поиски, все как один в последнее время бесполезные. И мысли о причинах этого били по самолюбию сильнее дрожащих рук.

Зато на Внешнем Рубеже Яну обрадовались. Еще бы! Он ведь сразу же вернул заградительные костры, и никто из них не заметил, как Ян закусывает губу, чтобы не застонать от боли, пронзившей в тот момент руки. Да здравствуют капюшоны, в которых можно утонуть, не то что скрыть лицо. Потом оставалось лишь сделать вид, что вытираешь проступивший от жара пот, стерев кровь и следы укуса. Никто ничего не заметил, кроме Сени и Мигеля, но они предпочли промолчать. А вот у Яна чесался язык поговорить, обсудить, поскандалить, лишь бы забыть о собственной беспомощности и том образе, который он должен демонстрировать другим.

— Почему бы тебе не расслабиться? — спросил Арсений. — Заградительные костры восстановлены, нового стада, судя по всему, в ближайшее время ждать не стоит. Выдыхай, бобер.

Друг снова бренчал на гитаре, в этот раз точно сочиняя музыку, потому что рядом лежал блокнот, в который записывались аккорды. Вот уж кто точно расслабился и выдохнул. Но у Сени миссия была простой и понятной: делай что должен, и будь что будет. Он и сделал, может даже больше, чем мог. Выпрыгнул же тогда из защитного круга, чтобы спасти Яна от гончих смерти, и спас. А потом еще ломанулся за ним внутрь Рубежей и оказался далеко небесполезным, скорее наоборот. Сеня заслужил свою передышку. И Мигель, чей зрачок вновь стал серым, а золотые разводы на лице исчезли без следа, тоже заслужил передышку. И сам Ян — уж он-то точно ее заслужил!

Почему же ему тогда так тошно? Чего неймется? Что так противно скребется внутри, умоляя сделать хоть что-нибудь, когда он, по сути, уже сделал все что мог? Как будто тогда, пытаясь остановить стадо, пропустил через себя такую бездну огня, что прожег внутри дыру, и теперь пытался заткнуть ее хоть чем-то, чтобы не сквозил через нее ветер сомнений.

— Ага, выдыхай, как же. Будто других проблем, кроме восстановления заградительных костров, нет.

— Других проблем? Да вагон и маленькая тележка. Но ты вот можешь хоть одну из них решить сейчас так, чтобы ни себя, ни кого другого не угробить?

У Сени было хорошее настроение, и говорил он в своей обычной насмешливой манере, не предполагающей ответов на заданные вопросы. И Ян понимал, что спор с ним уже проигран, даже не начавшись, только все равно не мог не сказать:

— Могу. Как минимум одну, не вставая с этого места.

Даже Мигель вынырнул из своего задумчиво-сонного состояния и удивленно уставился на Яна. Сеня отложил гитару и засучил рукава, словно собирался драться. Наверное, если он и впрямь решил выбить из Яна дурь, это была бы отличная идея, жаль, что Арсений никого бить не собирался, о чем свидетельствовала широченная улыбка на его лице.

— Ну-ка, — заинтересованно, но все так же насмешливо протянул Сеня, — удиви меня.

— Например, не поднимая пятой точки со спальника, могу наконец выяснить, почему все вокруг, кроме меня, доверяют играющему на два лагеря Чеширу.

— О господи! — закатив глаза, протянул Мигель.

Ян его проигнорировал, правда, от Сени ожидал похожей реакции. Улыбка Сени стала шире, хотя казалось куда еще?

— И почему ты ему не веришь? Наслушался Майки, наглотавшегося осквернения? Так эт он от большой любви к Илюхе, к которому отчаянно в друзья набивался и добился, к сожалению. Только это! Чешир у нас по девочкам, если что. Вон Мигель подтвердит.

Мигель охотно кивнул.

— Наш любитель тройничка столько девок перетрахал — было бы странно, если после такого количества он оказался бы по мальчикам.

— Вот-вот! — подхватил Арсений. — Майки, судя по регулярным подкатываниям яек к Чихеру-чан, тоже не стильно-модно-молодежный, а скучный гетеро, как все мы тут. Да?

Правое веко Яна дернулось. До него медленно, но верно доходило, что эти двое над ним сейчас издевались. Куражились за его счет. Просто так. С нифига.

«Так уж с нифига?» — хохотнул на задворках сознания отголосок демона Максвелла.

— Ага. Виртуозно защищаете. Стало быть, есть за что?

Сеня с Мигелем переглянулись.

— Зануда, — вынес вердикт первый. Второй кивнул.

Потом оба мгновенно стали серьезными.

— И в чем конкретно ты собрался обвинить Чешира? — спросил Арсений.

«Вот в этом, — подумал Ян. — В том, что вы ему доверяете».

Это очень походило на зависть, причем на зависть на пустом месте, ведь ему с Ильей нечего было делить, и как минимум Сеня ему доверял не меньше. Да и Мигель, оказавшийся не предателем, а двойным агентом, причем агентом, оберегающим Милу, не так уж плох, как про него хотелось думать. И он ведь тоже доверял Чеширу, причем безраздельно.

— Ну, хотя бы в том же, в чем его обвинял Майки. В игре за противоположный лагерь. И не надо только задним числом придумывать ложь, что это была очередная специальная операция по внедрению к противнику и выяснению у него важных сведений.

— По запудриванию мозгов и навешиванию лапши на уши. Ян, что в словах «наглотался осквернения» тебе непонятно?

— Причина, по которой ты пудришь мне мозги и вешаешь лапшу на уши.

Взгляд Арсения налился ледяной синевой, совсем как тогда, когда он схватился с Майки. И ведь если он захочет навалять сейчас Яну, справится легко. И что тогда подумают успокоившиеся было обитатели Внешнего Рубежа? Но никто в их сторону не смотрел, даже Минору Абэ — правая рука номинальной главы клана Чихеру, которого слушались не только Абэ, другие кланы, чьи названия Ян не запомнил, тоже.

— Ну давай, — спокойно предложил Сеня, — баттл по фактам. Переубедишь — отдам волос Чешира, чтобы ты смог его найти и лично обвинить во всем нехорошем. А проиграешь, — он на мгновение задумался, а потом оскалился в знакомой улыбке демона Максвелла. — А проиграешь, пойдешь пытать работодателя, как излечиться от отравления огнем.

— Лучше реку, — вставил Мигель. — Химеры редко выгорают и никогда не травятся благодаря ей. Вон, Айзек подтвердит.

Глава клана Ниланов сидел у соседнего костра и что-то обсуждал со своим учеником. Подростка-химеру еще неделю назад никто бы не допустил на Внешний Рубеж, а сейчас вот с домашкой к учителю бегает. В силе Айзека сомневаться не приходилось. Он каждый день пропускал сквозь себя много огня, когда охранял Северную Дугу, но спокойно, даже добродушно объяснял мальчишке, что не так тот делает. У другого давно бы терпение лопнуло, у Айзека, кажется, его было вагон.

«Можно ли отравиться огнем?»

«Можно» — молчавший предыдущие два дня демон Максвелла отозвался сразу, пусть и столь лаконично.

Не ожидавший и такого ответа Ян вдруг окончательно разозлился и вернул Сене взгляд, полный Изначального Пламени.

— «Пальцы Смерти» у Тернеров выкрал Чешир.

Сеня вздрогнул и вдруг рассмеялся.

— Тебе в каком кошмарном сне это приснилось, чудила?

— Я думал у нас баттл по фактам.

— Ну так и давай факты свои, а не голословные обвинения.

Фактов-то у Яна как раз и не было. Он действительно слышал обрывки разговора Макса с Николасом, когда проваливался в дремоту, и там мелькало упоминание «Пальцев Смерти». Остальное додумал сам, вот и предъявить сейчас нечего. И Сеня это прекрасно понимал. Друг все еще посмеиваясь вывел «Око Правды» на тыльной стороне правой ладони и, поймав бегающий взгляд Яна, заявил:

— «Пальцы Смерти» у Николаса Тернера выкрала Ольга. Илья в это время лежал в реанимации в Питере — как раз только-только из череды вероятностей вынырнул обратно.

Вот это откровение! Всем откровением откровение! И ведь Ольга его девушка! Но ведь речь сейчас не о ней — о Чешире!

— Он скрывал местонахождение маньяка.

— Он не мог его раскрыть, хотя и пытался, убив на это почти всю сому, — Сеня непринужденно пожал плечами. Руна на его руке продолжала гореть. — Думаешь, откуда этот слух про наркомана пошел? О как нахмурился. Не укладывается в светлой героической головушке, что всезнающий не всезнающий вовсе? Не переживай, не ты один такой, только вот Ванька слишком хорошо скрывался за дареной тенью. Если бы вы с Милой тогда сдуру к нему не полезли, глядишь, еще кого-нибудь убить успел бы. Думаешь, несмотря на все мои кармические и не очень долги, я бы стал покрывать Чешира, если бы он потворствовал тем убийствам? Но и смотреть, как он себя медленно убивал, то еще удовольствие. Зрелище, достойное Рубежей. И предвосхищая твой следующий вопрос, Дерек договорился с Ванькой в день открытия Врат. За Штаутом чистильщики следили еще с момента своего создания как отдельной силы, просто в тот день большинство из нас зачищали Лестницу Забвения от остатков мясных големов.

Ян отпрянул. Таких откровений он не ожидал и чувствовал себя еще больше пришибленным, чем вчера днем, когда огонь срывался с пальцев и с шипением падал на паркет, не причиняя тому никакого вреда. И ведь «Око Правды» — не списать на попытку обмануть. Чего теперь? Идти расспрашивать Айзека, как чистому огневику к реке обращаться? Сам-то Айзек это умел? Ян вот ни разу не видел, как тот же Сеня это делает, хотя он, спасая Яна, именно воду тогда израсходовал. Которую восполнил огнем… Бред какой-то. Это он и повторил вслух.

— Фигня, — Сеня махнул на него рукой, заодно стряхивая руну с кожи. — Агни в череде вероятностей трещал, что душа Чешира изначально какая-то дофига особенная. Так что Илюха со своим талантом вполне за избранного сойдет. И да, я помню, что тебя так обзывал. К тому же много кто у нас тут дофига талантливый в плане магии, признаю. Но ведь… С такой херней, как здесь, — кивок в сторону Рубежей, — только толпой и справишься. С армией, конечно, справиться было бы проще, но вы вон с Чеширом едва знакомы, а ты на него уже бочку катишь. Прикинь, какие бы разборки устроил легион таких юнитов? Страх просто!

Взгляд его вновь потеплел, голос стал мягче, хоть и остался таким же веселым. Арсений совсем не злился на него, скорее сочувствовал, отчего Ян ощущал себя еще большим дураком, чем был на самом деле. Он отвернулся, не в силах выдержать взгляд друга, и украдкой посмотрел на Мигеля, ожидая, что тот тоже вывернет чего-нибудь в поддержку озвученной теории, дабы совсем превратить происходящее в фарс. Мигель будто бы завис, а на его лице застыла хмурая гримаса. Первой на ум пришла мысль о новом стаде, которое в этот раз останавливать было нечем, сколько ни бравируй перед другими творцами, но Фернандес быстро пришел в себя и, поднявшись, сказал:

— Кстати, об избранных…

Сеня вскочил следом, и только Ян немного задержался, потому что тело не слишком-то хотело двигаться. Впрочем, парни остались на месте, просто смотрели туда, где минуту назад стоял один из заградительных костров, а сейчас Дэн Давыдов вытягивал остатки пламени из руны, пока остальные творцы с ужасом и омерзением смотрели на него, не решаясь что-либо сделать. Еще бы! Кому в здравом уме захочется связываться с активным выгоревшим?

Как оказалось, Яну. Он машинально распахнул крылья и в один прыжок достиг Давыдова, оттолкнул того от руны и, припав на правое колено, упер руки в затухающий узор. Изначальное Пламя, вытекающее сквозь пальцы, не сразу сформировалось в заградительный костер, как будто Дэн успел не только сожрать конкретный, но и отхватить приличный объем огня из цепи. Боль была терпимее, чем в предыдущий раз, то ли из-за объема, то ли из-за выброса адреналина. А вот подняться без помощи Сени не получилось.

Впрочем, никто в тот момент на Яна не смотрел — всеобщее внимание привлекал Дэн, пьяно шатающийся, и его руки, которые, несмотря на выпитое пламя, все равно остались черными в мелких черточках кровавых разломов. Если бы не нормальное лицо и наличие волос, можно было подумать, что он окончательно выгорел, сейчас оставалось лишь недоумевать, почему так? Или попытаться помочь. С Сеней же удалось поделиться огнем, хотя тот не успел выгореть, просто потратил много сил. Ян дернулся в сторону Давыдова, но Сеня его остановил, коротко покачав головой на немой вопрос.

— Ему не поможет, — уверенно сказал Мигель. — У него иная структура огня после Лабиринта Смерти.

— А как тогда?..

— Никак, — перебил его Дэн и встал наконец прямо. — Я сам.

Возразить было нечем, но и оставлять его вот так не хотелось. Ян бы дернулся снова, но Сеня вышел вперед и строго спросил:

— Башня — твоих рук дело? — В ответ кивок. — Иссин? — Отрицательное покачивание головой. — Значит, Декстер. Где тогда Илья?

От этого простого вопроса Дэн вздрогнул и поднял на них подернутые алой пеленой глаза — взгляд человека, который не просто не спал несколько суток, но и созерцал при этом некоторое дерьмо. Может, еще и поучаствовал в нем, недаром сейчас молчал, переводя взгляд по очереди с Яна на Мигеля, а с того на Арсения, и так по кругу.

— Где Илья? — повторил Сеня, его глаза вновь налились синим льдом.

— Илья? — хрипло переспросил Дэн. — Он… он в безопасном месте.

— Он жив?

И снова тишина, а Давыдов отвернулся к линии горизонта и часто-часто заморгал. Арсения это разозлило еще сильнее, он дернулся вперед, и пришла очередь Яна его останавливать, дабы не натворил глупостей.

— Эй! — закричал Сеня. — Он жив? Илья жив⁈ Где он?

— Илья? — Дэн поморщился и мотнул головой, то ли отрицая, то ли просто пытался прийти в себя. — Илья… Он в безопасном месте.

Вкупе с мимикой и полностью выгоревшими руками такая формулировка никого не могла бы успокоить, тем более Сеню, который ради Ильи и Яна бы не пожалел, да и не только Яна — все под раздачу попали бы. Странно, что Арсений снова не дернулся схватить Дэна за грудки или ударить, а только напряженно наблюдал, как Давыдов медленно поворачивается к ним и недоуменно смотрит. Это было похоже на слоумо, опять примененное не к месту — не хватало лишь Бэдкомедиана со злым комментарием или едким скетчем. Попытка Дэна призвать на тыльную сторону ладони «Око Правды» располагала к пародии, особенно недоумение на лице, словно он только заметил, что руки его черны, как уголь.

«Молился ли ты на ночь?» — пронеслась шальная мысль в голове.

— Он не чувствует боли, — в ужасе пробормотал Мигель.

— Дэ-эн? — нетерпеливо позвал Сеня.

Дэн вздохнул, стряхнул остатки огня с пальцев и повторил:

— Он в безопасном месте.

— Ла-адно, — протянул Арсений. — А что тогда с твоими руками? Чего ты такого сделал, что выгорание так сильно прогрессирует? Ты же целитель!

— Да он целый костер сожрал и ни в одном глазу, — Мигель хмурился. — Он сделал что-то такое, что пламя перестало его питать… Дэн, ты ничего запрещенного не использовал?

Давыдов не ответил, снова отвернувшись к Рубежу, все всматривался в его глубь, совсем как Мигель тогда. Он пришибленный такой, случайно, не для полной аутентичности? Или Сеня прав, и Дэн убил брата, потому что выяснил, что тот покрывал сначала маньяка, потом Дерека? Ну да, «Око Правды» над недавними откровениями, но кто сказал, что самому Арсению не наврали, а он принял за чистую монету? Детектор лжи приноровились же обманывать! Сеня же так сильно печется о Чешире, что рад был бы обмануться. И если Дэн убил брата, значит…

«Разбудило Пламя жажду крови, да?» — промурлыкал в голове голос демона Максвелла, и Яна обдало жгучим стыдом.

Нет, он вовсе не желает Чеширу смерти — просто хочет разобраться в его причастности к открытию Врат и предшествующим этому убийствам моделей. Но для начала стоит заняться проблемой насущной, вновь начавшей шататься.

— Может, ему еще один костер выпить? — предложил Ян.

— Не надо, — отказался сам Дэн и прикрыл глаза рукой, второй махнул в сторону Рубежа: — Там…

«Только не говори, что там второе стадо!»

— Что?

— Я знаю, как провести ритуал «Воззвания к Агни», чтобы он вновь активировал Внутренний Рубеж, — голос Давыдова вновь окреп. — Нам надо туда, в Шамбалу. Чем быстрее мы призовем туда Пламя, тем больше шансов продержаться.

«Он дело говорит» — подтвердил демон, и Ян машинально повторил вслух за ним.

Мигель с Арсением недоверчиво уставились на него, требуя объяснений.

— Дэн прав, — сказал Ян. — Второе стадо я не переживу, даже если вдруг остановлю его. Если есть возможность заблокировать тени во Внутреннем Рубеже, надо это сделать.

— Допустим, — согласился Сеня, решив придержать на коротком поводке желание выбить из Давыдова нормальные развернутые ответы. — Но что-то мне подсказывает, что вы с Дэном сейчас не в том состоянии, в котором совершаются подвиги. Надо дождаться Макса, собрать…

— Время, — перебил Дэн. — Мы его теряем. Давайте поторопимся, а Макс сам нас там найдет. Мигель, ты ведь сможешь телепортировать группу в зараженную зону?

Сеня собрался было что-то возразить, но только махнул рукой. Они встали кучнее, и Мигель начертил над ними незнакомую Яну замысловатую руну со множеством нечитаемых иероглифов, а потом обрушил ее вниз. Ян машинально закрыл глаза, а когда вновь открыл, увидел, что они стоят на черной земле, от которой тянуло мертвецким холодом.

— Добро пожаловать в Шамбалу! — Сеня сплюнул, и тьма в том месте зашипела и задымилась.

Захотелось немедленно призвать Изначальное Пламя и натравить ее на черноту под ногами, но стоило Яну поднять руку, как Дэн ударил его предплечьем по предплечью — должно быть, туда выгорание не успело еще доползти.

— Не надо, — пояснил Дэн, — они тебя и так учуют. Зачем сигнальными фонарями еще махать?

Точно! Гончие же! Для них сила Яна как лакомство, иначе бы заговор Феллоузов тогда бы не сработал. Хорошо, что получилось не совсем так, как им хотелось. Зато так, как предвидел пророк…

«Черт! Дэн! — вспыхнула в голове внезапная догадка. — У него, получается, такой же источник силы, как и у меня!»

«Не совсем, — возразил демон Максвелла. — Изначально был таким же, потом кое-чего добрал левого-полезного. Но за него можешь не переживать».

«Почему?»

«Мертвые не пахнут» — демон рассмеялся.

— Ян, не висни! — Сеня толкнул его в плечо и без того ноющей от предыдущего удара руки, даром что в исцеляющих перчатках. — Одного лагающего нам за глаза хватит.

— Я не висну, — нахмурился Ян и потер последний ушиб.

— Сильно задел? — посочувствовал друг. — Извини, не специально. Просто я и так на нервах, а тут прям обстановка располагает к внезапным срывам кукухи.

Вокруг творилась хренова аномалия. Тени осквернили все: от земли до расположенных неподалеку зданий и вымощенных дорог, даже растения почернели и высохли. И к подобной цветовой гамме еще можно было привыкнуть, если бы падающий сверху свет не поглощался местной чернотой. Вот и получалось, что сейчас разгар дня, на небе солнце, а вокруг непроглядная тьма — только они четверо светятся, как выходцы из зоны поражения. Ну, мифические выходцы, мемные.

Руки сжались, зудя от желания призвать Изначальное Пламя. Ян сдержался. Дэн вышел вперед, и показалось, что он отчего-то освещен лучше остальных.

— Я поведу, — сказал он, и тьма впереди расступилась. — Мигель — замыкающий. Арсений охраняет Яна. Ян, не кривись, пожалуйста. Но ты единственный, кто может создать нужную руну и призвать Священный Огонь, без тебя вся затея окажется бессмысленной.

Ян натянуто улыбнулся. Сеня похлопал его по плечу, мол, крепись. И они пошли. И тьма все расступалась и расступалась перед ними, превращая дорогу в ручеек света.

«Не перед нами, — подумал Ян, — перед Дэном».

«Завидуешь?» — не преминул спросить демон Максвелла.

«Нет» — ответил Ян и осознал, что соврал.

«Не завидуй, — уличил его демон. — Дениска кое-чего сделал неправильного, что от него аж тьма отворачивается. Но ведь не мог не поступить так, хотя сам до конца не осознал, что именно произошло».

Сделал кое-чего неправильного, отчего выгорание не отступает с рук, несмотря на выпитый заградительный костер, а тьма осквернения шарахается…

— Разве я сторож брату моему? — пробормотал себе под нос Ян и остановился.

Впереди маячил подвесной мост — один из множества, соединяющих улицы Шамбалы. Идущий следом Сеня тоже встал и сочувствующе посмотрел на него, хорошо хоть снова по плечу бить не стал, ведь руки все еще ныли, терпимо, но раздражающе.

— Я не испугался высоты, — поспешил заверить Ян, когда понял, что все взгляды обращены к нему. — Так, задумался.

— О чем? — нахмурился Дэн. Ему не терпелось как можно скорее очутиться в Храме Огня и провести ритуал, как будто у него где-то там стучал метроном, отсчитывая время до неминуемой катастрофы.

— О религии, — Ян пожал плечами и двинулся к мосту, обойдя еще сильнее нахмурившегося Давыдова, словно тот считал истинный смыл выданного только что ответа.

Сеня и Мигель остались на месте, не решаясь оставить Дэна одного — не тьмы же они испугались? С Мигелем все было ясно, они вроде как друзья детства или около того. Но Сеня, который недавно собирался Давыдова стукнуть! И ведь никто из них не окликнул Яна, хотя он уже добрался до моста. Ну, конечно, зачем теперь Ян, когда в дело вступил настоящий главный герой, да? Внутри колыхнулся огонь, питаемый то ли злостью, то ли завистью. К черту! Не нужны они ему. Никто ему не нужен!

За веревочные перила он ухватился излишне рьяно, отчего не сдержал крик, когда ладонь и пальцы пронзила острая боль, хотя удивления в том крике было больше. Доска под ногой скрипнула, а потом рассыпалась на мелкие угли, мерцающие темно-красным в темноте, как будто они успели отпить у Яна немного пламени. Этого хватило, чтобы на несколько секунд вогнать его в ступор, и он по инерции накренился вперед и не попытался восстановить равновесие. Если бы чья-то рука не успела уцепить за шкирку за мгновение до падения, лежать ему внизу ущелья вместе с остатками моста.

— Вам троим в прошлый раз мало прилетело⁈ — раздался рычащий гневом голос отца, на который не хотелось оборачиваться. — Еще и этого полудохлого за собой потащили вместо того, чтобы целителю показать!

— Вообще-то, это он нас сюда притащил! — огрызнулся Сеня, и было в нем что-то от хулиганистого подростка, пытающегося оправдаться за явные косяки.

— А ума его остановить не хватило? Уж все вместе могли и наскрести!

— Зато ты такой умный, что давно должен был помереть от внутричерепного давления, — фыркнул кто-то, и Ян с удивлением узнал свой голос.

Все, кроме Дэна, обернулись к нему и замерли, не понимая, что сейчас было. Его самого это интересовало. Шок. Просто шок от того, что вполне мог навернуться и из-за слабости не суметь развернуть крылья. Да, шок и ничего больше.

«Разве?» — насмешливо спросили из глубины сознания.

Этот голос впервые появился, когда Яну сообщили о смерти отца. Он нашептывал ему гадости о том, что мачехе не нужен чужой ребенок, что биологическая мать нагуляла его от кого-то еще, потому и пыталась избавиться, что он — прокаженный, для него нет лучшего выхода, чем прекратить жизнь здесь и сейчас. Чтобы избавиться от этой твари в голове понадобились пять лет, ангельское терпение Александры Альбертовны и беззаветная любовь младшей сестры, но вот в уравнение добавили слишком много стресса и экзистенциальных страхов, и тварь вернулась.

«Зат-кнись!» — неправильно разделяя слоги, совсем как когда-то давно, Ян послал мнимого собеседника на все известные ему веселые буквы и поднялся.

На колени и перчатки налипла местная чернота. Он попытался отряхнуться, игнорируя пристальные взгляды окружающих, и вдруг осознал, что перчатки были с отрезанными пальцами, чтобы суметь при необходимости вызвать пламя, но сейчас ткань казалась цельной.

«Бред какой-то…»

Он отчаянно заскреб по футболке, желая стереть гадость с рук, но лишь размазал тьму по ткани, словно хотел замотаться в нее с головы до ног. Ладно, Дэн и сам демон могут орать на него сколько угодно, но он призовет Изначальное Пламя и очистится. Зараженная плоть не смогла выбить и искры. Ну да, это же не странное выгорание Дэна, а настоящая тень!

«Это все он! Это Давыдов нас всех сюда заманил!» — пронеслось с волной паники по всему телу.

Ян поднял голову и нашел Дэна взглядом, что было не столь просто, ведь Давыдов вертел головой по сторонам в поисках нового моста. В его левом глазу лопнул капилляр, растекаясь по без того воспаленному белку алой лужицей. Такими темпами он совсем ослепнет.

— Хотел бы я на это посмотреть…

— Что? — переспросил все еще стоящий рядом отец.

Губы сами собой расплылись в ухмылке.

— Хотел бы я посмотреть, как трупу напротив вороны выклевывают зенки, а остальные в панике мечутся и не знают, чем помочь… Ах да. Птиц здесь нет. Но ведь можно создать — материала вокруг полно.

В вытянутую в сторону ладонь с земли ручейком потянулась чернота, но схватить ее Ян не успел — по руке ударили, причем ударили руной. Боли он не почувствовал и раздраженно обернулся к обидчику.

— Отец, — разачарованно протянул Ян. — Тебе ли не знать, что «Очищение» убивает? Хотя ты-то как раз не первый раз пытаешься это сделать.

От резкого выпада двуличный Виктор-Макс успел увернуться, но призванное теневое копье хренового родителя достало, жаль, что удар пришелся в левое плечо. Зато из-за боли Нилан-Смирнов какое-то время не сможет плести руны, а значит, путаться под ногами не будет. Пора бы выбрать новую жертву.

Жертва нашла его сама. Арсений отчего-то решил, что несмотря на не сработавшее «Очищение», обычное «Оглушение» прокатит. Факир был пьян, и фокус не удался — «Оглушение» разбилось о выросшие из тела иглы, но атаковать в ответ Ян не спешил. Не нужно. Зачем торопиться и лишать себя удовольствия? Тем более у них есть один незавершенный разговор. Поэтому в дело пошли жгуты, выращенные прямо там, где стоял Сеня. Конечно, помня о судьбе двуличного, музыкантишка попытался сбежать, но оказался таким же шустрым, сколь и умным.

— Как мило, что ты все-таки решил задержаться, — улыбнулся Ян, направляясь к нему. — Мы ведь с тобой недоговорили.

— О чем? — простонал Арсений, тщетно пытаясь призвать огонь в сжатые тисками пальцы.

— О твоей загадочной привязанности к одному чересчур осведомленному парню. Скорее всего, мертвому парню… Ох, как непросто получается-то. О покойниках же либо хорошо, либо правду. Кому-то придется расколоться.

— Ты реально такой тупой? Или это из-за тени?

Ян игриво погрозил ему пальцем. Сила так и бурлила в нем, наполняя радостью и желанием убивать. Но сначала допросить.

— Не обзываться!

— Да как же тут не обзываться, когда я тебе под «Оком Правды» все выдал!

— Не все, — прошипел Ян и, отрастив на руках острые лезвия когтей, провел ими по щеке Сени.

Музыкантишка дернулся, но тиски хорошо держали, крепко-крепко.

— Да не стесняйся. О мертвых правду можно. Мне правду можно. Говори. — Сеня мотнул головой, и Ян замахнулся, чтобы ударить когтями наотмашь. — Спой, светик, не стыдись.

В левое плечо ударилось что-то твердое, отвлекая. Никак этим букашкам не терпится дождаться своей очереди. Странно только, что Мигель не воспользовался магией, а кинул в него камень. И тьма на него при этом не подействовала, и руки в черноте не замарал.

— Что с тобой не так? — спросили они одновременно, и Ян отшатнулся назад, словно застуканный на месте преступления.

«Нет, — успокоил его голос. — С тобой все так. Все правильно».

Значит, неправильно с Мигелем. Недаром он рядом с Милой терся, когда она его зафрензондила. Мила… Милая-милая Мила… Ради нее Ян соберет всю эту тьму и воссоздаст идеальное тело, божественное тело, и тогда…

— И тогда я убью эту сучку, чтобы освободить богиню Сарасвати.

Он рассмеялся и, набрав в руки побольше черноты, двинулся на Мигеля.

— Ты порченный! — хохотал Ян. — Порченный огнем. Тебя надо очистить, иначе ОНА не узнает.

В бок ударилось что-то тяжелое, голову укутало чужеродной темнотой, и Яна на полном ходу повалили на землю. Пока он пытался освободиться, чужие пальцы впились в кожу и потянули в себя остатки его огня, позволяющие Яну все еще оставаться человеком. Мертвец. За ним пришел мертвец, чтобы и из него сделать такого же мертвеца. Пришел устроить зомбиапокалипсис.

Сознание обдало такой паникой, что на мгновение выбило из цепких объятий тьмы, и этого хватило, чтобы неосознанно зачерпнуть из Изначального Пламени. Сунувшаяся было обратно тень завизжала его голосом, а он снова потянулся к Пламени, уже намеренно. Все вокруг перестало существовать, кроме него, огня и тени, захватившей его тело. И Ян готов был выжечь ее дотла даже ценой своей жизни, которая, казалось, закончится первой. Но нет, у него вполне получилось, потому что демон Максвелла воспользовался моментом и перехватил контроль.

Теперь Ян не был соучастником происходящего, а наблюдал со стороны, как руки под чужим управлением легко срывают с себя остатки черноты вместе с полуистлевшими бинтами Николаса, затем его тело стоя на коленях очищает землю вокруг — небольшой пятачок, в котором больше никто не поместится. Сделал, осмотрелся, отметив, что Мигель помог Сене освободиться и теперь оказывал первую помощь, и у него действительно получалось. Макс с прижженной раной стоял рядом с ними и с тревогой смотрел на Яна, но приблизиться не пытался. Зато рядом сидел Дэн, глотающий что-то фиолетовое из фляжки с синей руной, и пальцы его при этом ходят ходуном, даже странно, что ничего не пролил.

— Ну и дебил же ты, Дениска! — демон потянулся и треснул Давыдова по голове, потом выбил фляжку. — Оберегаешь тебя, оберегаешь, а ты как был леммингом, так им и остался. Достал! Хватит с меня! Утонешь — домой не приходи, ясно⁈

«Лемминги не прыгают со скал, — зачем-то вставил Ян. — Это выдумка журналистов».

И без того разозленный демон обернулся, и Яна выкинуло обратно в собственное тело. Дэн рядом уже лежал, укрыв голову руками, и мелко трясся. Захотелось сделать то же самое, но получил ментальный пинок от Агни.

«Вставай, тряпка! С тобой я еще не начинал!» — прорычал рыжий. Он больше не казался милым и забавным, даже хоть сколько-нибудь дружелюбным перестал быть. Теперь он пугал, и Ян почувствовал себя двенадцатилетним мальчишкой, которого по поводу и без лупил отец. Ему еще больше захотелось лечь и никогда не подниматься. В конце концов, в него не так давно бросили «Очищением», значит, он должен умереть. После всего, что наговорил и сделал, лучше умереть…

«Я сказал, вставай!» — демон снова пнул его по «мозгам», и Ян, вместо того, чтобы подчиниться, огрызнулся:

«У тебя мало избранных, кроме меня? Вон, Дэна пинай, пусть он встает и делает чего хочешь!»

«Да какие нахрен избранные? Ты посредине оскверненной Шамбалы решил поиграть в „Дениску любят больше меня, пойду обижусь“? Я вас всех одинаково люблю использовать. До кого первым дотянулся, тот и избранный! Ясно? Я здесь главный герой. Я вас по клеточкам переставляю. Так что давай, пешка! Е2-Е4!»

Руки болели. Каждую косточку выламывало из суставов, причем одновременно, и только плещущееся по телу Изначальное Пламя приглушало боль, делая ее терпимой. Но несмотря на это, Ян все-таки поднялся, потому что чувствовал вину за случившееся: сначала психанул, потом напал на своих же. Ему и исправлять, даже если руки разорвет от избытка огня. Куда беречь-то? Раз тут обычные тени такие мощные, то что говорить о гончих смерти? А если подобных им наберется на новое стадо? Или…

Про теневое тело для богини думать не хотелось, хотя именно его Ян планировал сотворить. И наговорил еще всякого. Мигеля зачем-то собирался очистить, хотя сам извалялся в осквернении — мама не горюй! Был в его словах хоть какой-то смысл? Если да, то неужели Дэн убил собственного брата? Есть ли другие улики, кроме выгоревших рук Давыдова и игры на две стороны самого пророка?

«Как же вы все бедного пацана-то не любите! Это я здесь на шесть сторон играю, а мелкий придурок только за вашу, а если куда чего налево, так это потому что я велел. Вон и тебе велю! Руки в левую сторону вытяни, и ладони правильно поставь. Ща мы туда вулкан им захреначим!»

Вулкан так вулкан. Ян встал, как велели, но когда с пальцев слетела знакомая сила, растекаясь по округе лавой, зачем-то спросил:

«И как давно ты материшься?»

«Да как обратно к вам пробился, так и начал, — голос демона стал заметно мягче. — Распустил я вас. Ох, распустил!»

«Ну да, — согласился Ян. — Еще немного, и ты не только материться будешь, но еще и позеленеешь. А может, и по-китайски заговоришь».

«Я умею» — хмыкнул демон и исчез.

На несколько метров вперед плескалось огненное озеро, которое послужит отличной приманкой для гончих смерти. Да, чтобы разгадать это, не понадобились риторические вопросы. Все просто: Дэн с его отталкивающей аурой живого мертвеца поведет их вперед, и до гончих не сразу дойдет, куда надо бежать. К тому моменту они вполне должны успеть добраться до Храма Огня и провести ритуал. Успеют, если Ян заставит себя двигаться.

Нет, у него ничего не болело, больше нет, хотя вроде как должно было. Наверное, демон подлечил. Или отсрочил откат. Скорее всего, отсрочил, так чего тянуть резину? Но он никак не мог заставить себя обернуться и посмотреть в глаза тем, на кого напал под влиянием тени. Только никто не собирался ждать, пока он договорится с собственной совестью, и Дэн уже тормошил его за чудом не истлевший рукав толстовки.

— Ян, идем. Вы пока дрались, я нашел нормальный каменный мост — по нему перейдем. Я поведу.

Пришлось собрать остатки мужества в кулак и обернуться. Странно, но во взглядах, обращенных к нему, не было ненависти, даже злости, только сочувствие и немного нетерпения — никому не хотелось задерживаться здесь дольше необходимого. Ян поднял руки, словно собирался сдаться на их милость. Нет, не собирался, а именно что сдавался.

— Простите, — понурив голову, сказал он. — Я не…

— Это не ты, — сказал отец.

Сеня пожал плечами, мол, и не такое дерьмо видали, даром что в глазах, как у Дэна, капилляры не лопались.

— Тени все извращают, — подтвердил Мигель. — Поэтому нам надо поторопиться.

— Все равно простите, — настаивал на своем Ян, усиливая неловкость сложившейся ситуации. — Я правда не хотел! Мне жаль! Я…

— Ой, да все уже! Все! — замахал на него руками Арсений, которому досталось больше остальных. — Верим мы тебе. Верим. Пошли уже отсюда

— Это не ты, — повторил отец и, не заметив отклика, настойчиво проговорил, выделяя каждое слово: — Это не ты, Ян. Поверь мне. Это. Не. Ты.

«Нет, — подумал Ян. — Это был я. По крайней мере, уж точно часть меня. Темный попутчик, как сказала бы Лана».

Да, точно. Сестра. И Мила, спасшая его однажды на таком же подвесном мосту. И еще мама, потихоньку себя убивающая… Ради них стоило взять себя в руки и подтвердить такую приятную ложь:

— Да. Наверное, вы правы. И мы действительно должны добраться до Храма Огня и провести ритуал, иначе вся эта тьма может обернуться чем-то похуже очередной стаи.

— Например? — насторожился Макс.

— Например, физическим телом богини, которое не будет ей перечить, — ответил вместо Яна Арсений, и все обернулись к нему, но гляделки продлились недолго.

— Пророк? — коротко уточнил Мигель.

Арсений мотнул головой.

— Череда вероятностей, — пояснил он, а потом вдруг усмехнулся. — Благодаря ей все мы здесь немножко пророки. Ну, кроме Яна, он тупо избранный. Как-никак Рука Бога! Можно сказать, главный…

— Нет, — перебил Ян и успел испугаться: не остатки ли тени в нем говорят. Но это были не они, потому он продолжил: — Не хочу быть главным героем. Вон, Дэн пусть отдувается.

Давыдов в черт его знает какой раз нахмурился, а потом выдал не столь старое, но уже приевшееся:

— Идемте. Я поведу.

Глава 8 Немного солнца в дождливый день

Мила уже и не помнила, какой была до того, как пришлось заточить в себя богиню Воды. Не помнила и какой была жизнь до всего этого. Какими были ее близкие — Лана и Ян. У нее остались смутные светлые воспоминания, которые с каждым днем меркли.

«Если долго смотреть в бездну…»

Бездна не просто посмотрела в ответ, она начала вытеснять все, заполняя каждый уголок души и сознания. Потихоньку, по маленькому кусочку, но неотвратимо и уверенно. В какой-то момент Миле даже начало казаться, что светлые воспоминания — иллюзия. Что такого не бывает в реальности, ведь реальность темна, мрачна и хаотична. Из беспокойных снов приходится выныривать в не менее беспокойную реальность, и так по кругу…

В это утро вынырнуть из сна оказалось особенно тяжело. Она постоянно проваливалась назад, едва успевая открыть глаза, но не чувствуя сил и желания жить, тут же сваливалась обратно в дрему.

Она сначала не поняла, действительно ли в ее комнате кто-то сидит или это ей только чудится. Может быть, мозг подкидывает образы на уровне сновидений, смешивая их с реальностью, а может — Густаф приставил к ней очередного охранника, чтобы она больше не гуляла во сне по поместью.

Усилием воли Мила заставила себя разлепить глаза и прищурилась от солнечного света, пробивавшегося в прореху штор.

— Доброе утро, — с улыбкой сказал гость, и она насторожилась.

Лицо было незнакомым, но при этом приятным. Светловолосый мужчина лет сорока производил приятное впечатление, но она в последнее время привыкла везде ждать подвоха, особенно если что-то выглядело дружелюбным или родным. Как образ Яна во снах, например. Сколько раз он уже снился ей? А в скольких из этих снов он был мертв и хотел убить ее?

Она потерла глаза и лоб, пытаясь понять, реален ли гость.

— Доброе…

— Меня зовут Николас Тернер… — начал он, но она перебила.

— Почему все вламываются ко мне, пока я сплю⁈ Как же мне надоело быть аквариумной рыбкой, за которой все наблюдают. А я даже выбраться за пределы этого аквариума не могу!

— Простите, что без предупреждения, — спокойно извинился он. — Я целитель. Меня прислал Макс Нилан, чтобы я проверил ваше самочувствие и принес необходимые лекарства.

Это слегка погасило ее раздражительность, но Мила все равно злилась. Она наверняка выглядит ужасно, и точно не расположена принимать гостей, а он вломился с утра пораньше и предлагает помощь.

— Вы не могли бы дать мне минутку, я еще не до конца проснулась.

— Конечно! — спохватился он. — Я могу выйти в коридор, если вам нужно время и пространство, чтобы привести себя в порядок.

— Подайте халат, — только и ответила Мила, и когда смогла в него закутаться, прошлепала в ванную комнату.

Там она первым делом умылась, охлаждая лицо и мысли. Почистила зубы, пригладила волосы, проигнорировав расческу, и попыталась улыбнуться отражению. Получился скорее оскал, но ее это устроило. Дав себе минутку на то, чтобы собраться с мыслями и духом, поправила халат, потуже завязав пояс на талии.

Кивнула отражению и направилась назад к гостю.

— Так кто вы? — спросила Мила, застыв в дверях и облокотившись о наличник дверного проема.

— Простите мне мою бестактность… — Он поднялся из кресла. — Меня зовут Николас Тернер.

Мила не спешила подать руку, которую ей протянули для рукопожатия, а продолжила вглядываться в лицо и глаза. Не плод ли он ее больной фантазии? Тот ли, за кого себя выдает. Параноидальные мысли уже насквозь проели ее сознание и даже перестали пугать. Она приняла их как часть себя и просто пыталась научиться заново жить в рамках новых привычек и мыслей.

— Мила, — коротко представилась и сделала шаг навстречу, пожимая гостю руку.

Мужчина улыбнулся, поправил рукав пиджака и указал на второе кресло.

— Вы не против побеседовать? Или дать вам еще времени прийти в себя. Позавтракать?

Она отмахнулась и села в кресло, закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку. Полы халата разъезжались, обнажая кружевной край сорочки и колено, но она не стала ничего поправлять. Наоборот, удобней закинула голову на спинку кресла и принялась сверлить гостя глазами.

Никогда ни при каких обстоятельствах она бы не позволила себе такого поведения.

«Тебя как будто растили на ферме! Где же манеры?» — пронеслось в голове и тут же потухло.

— Чем обязана? — не желая продолжать внутренний осуждающий монолог, спросила Мила, обращаясь к Николасу.

— Как уже сказал ранее, Макс Нилан направил меня сюда, чтобы исцелить вас и оставить лекарства. А еще могу поделиться последними новостями, — невозмутимо отрапортовал Тернер, не обращая внимания на ее отвратительное поведение. — Уверен, вам будет интересно.

Она пожала плечами, а он продолжил:

— Касательно Яна… Как вам может быть известно, молодой человек сейчас на Внешнем Рубеже.

— У вас интересные глаза… — задумчиво произнесла Мила, полностью проигнорировав последнюю фразу Николаса. — Мудрые, но уставшие. Холодные, но все равно теплые. Не отталкивающие, но осторожные. Необычное сочетание.

Николас замер вслушиваясь. Будто она вдруг заговорила на другом языке, которого он не понимал. Морщинка пролегла меж бровей, и правая слегка изогнулась.

— Вот! — выкрикнула Мила и указала на него пальцем. — У вас очень интересное лицо, довольно противоречивое. Из-за этого вас хочется рисовать. Вы будто и отталкиваете своей начитанностью, и притягиваете глубиной знаний. Вы как эмульсия, будто состоите из несмешиваемых вещей, которые в сочетании дают нужные свойства.

На лице Николаса отразилось полное замешательство, и Мила рассмеялась.

— Я же художник. Я так вижу. Даже не пытайтесь понять.

— Спасибо?.. — вопросительно произнес он, не зная, как реагировать.

— Да, это комплимент, — подтвердила она.

Неуместные реплики сбили Николаса с толку, но Милу скорее порадовали. Это было бестактно, не вовремя и непрошено, ей понравилось. Несмотря ни на что вновь внутри каким-то чудом ожил художник. Она не бросится к краскам и кистям, но художник еще жив, творческая энергия не погасла, а значит, и у нее самой еще есть шансы.

— Но вы продолжайте, я перебила вас не со зла.

Николас вымучил подобие короткой улыбки и опять посерьезнел.

— Ян… — продолжил он. — Он сейчас на Внешнем Рубеже, и я бы сказал, что новости скорее хорошие. Им удалось восстановить цепь заградительных костров. Теперь нужно понять, как защититься от следующего стада гончих, чтобы предотвратить нападение и обезопасить все уязвимые точки на Рубеже. Возможно, кому-то придется заняться разведкой. Но в целом — пока все стабильно, без изменений. Так что можете не беспокоиться, ни за Яна, ни за Рубеж.

— Здорово, — произнесла Мила и сама удивилась собственной сухости. Где радость? Где восторг? Где чувство облегчения за безопасность Яна?

— Я рассказал вкратце, чтобы обозначить ситуацию в целом, но если вы хотите деталей, то… — он достал телефон и начал что-то в нем искать. — Вот. Тут вам послание от Яна. Он лучше расскажет, что сейчас происходит на Рубеже.

Николас передал Миле гаджет, и та погрузилась в просмотр видео. Неожиданным стало то, что она не испытывала трепета, глядя на Яна, который рассказывал ей, как обстоят дела.

Он записал видео, записал для нее, нашел нужные слова, чтобы не беспокоилась, а она посмотрела все с максимальной отрешенностью.

И все-таки, когда видео кончилось, она испытала призрачное присутствие теплоты внутри.

«Весь в сестру, — подумала с улыбкой Мила. — Новая звезда видеоблогинга! Лана бы оценила, наверняка».

— Спасибо, — произнесла она, обращаясь к Николасу. — Приятно слышать хорошие новости. И видеть…

Она улыбнулась, но улыбка почти тут же погасла. На образ светлого и такого любимого Яна уже наложили грязный уродливый отпечаток чудовищные образы из снов.

— А как там Лана?

Николас потер ладони о колени, подбирая слова.

— Про нее пока ничего толком не известно. Ее пока не нашли, но, думаю, не стоит волноваться на ее счет. Лану обязательно найдут, вопрос времени.

— С чего вы взяли?

— Есть предпосылки так полагать, — уверенно заявил он. — Дело в том, что из-за событий на Внешнем Рубеже, с нападением гончих и прочими заботами, поиски Ланы временно приостановили…

Мила вся напряглась и подалась вперед, непроизвольно сжались кулаки.

— Вижу вашу обеспокоенность, но поиски возобновят, как только смогут. Одна из рун-сателлитов недавно была восстановлена, и у нас есть основания полагать, что Лана жива.

— Какие же такие основания?

— Судя по руне «Свет», это сделала Лана. А чтобы сделать что-то подобное, нужно быть как минимум живой, как максимум — в сознании. Так что порадуйтесь новостям и подумайте о себе. Сегодня среди ваших друзей в наибольшей опасности находитесь именно вы. Но сейчас мы попробуем это исправить.

Он встал и, подойдя к ее креслу, протянул руку:

— Вы позволите?

Она неуверенно положила свою ладонь в его — после того, как Лин Вей вложил в Милу Искру Воды, собственных болезней почти не случалось, а чужие она вскоре научилась исцелять. Конечно, ей не впервой было наблюдать, как работают другие целители, но впервые видела, как лечили ее — в первый раз крепко спала и ничего не помнила о том случае.

Николас начал с диагностической руны, ни символа из которой Мила не узнала и не поняла. А вот Тернер задумчиво кивнул, словно бы утвердился в своих догадках, после чего принялся рисовать новые руны, зеленью сверкающие на ее ладони и поднимающиеся выше по руке, вызывая приятное щекочущее чувство. Но только его — мгновенного облегчения, к сожалению, не случилось.

Он отпустил ее руку и невозмутимо попросил:

— Можно вторую?

Процедура повторилась.

Потом были новые руны на ее лбу, на шее и затылке. Голове, если Мила не сбилась со счета, досталось больше всего, наверное, потому что богиня в основном обитала именно там. Как жаль, что ее нельзя оттуда вытащить и засунуть куда-нибудь еще! От досады Мила чуть не ударила кулачком по столу, но сдержалась. Однако это не укрылось от глаз Николаса.

— Все в порядке? — обеспокоенно спросил он, словно поверил, будто сумел ей навредить.

— Д-да, — Мила вымученно улыбнулась. — Просто непривычно быть пациенткой.

Он кивнул:

— Понимаю. У меня случаются похожие чувства, особенно когда беру учеников. Но можете расслабиться — мы уже закончили.

Николас поднял с пола чемоданчик, на который она до сих пор не обратила никакого внимания. Поставил на журнальный столик и распахнул, демонстрируя содержимое.

— В здоровом теле — здоровый дух! — бодро произнес он, и Мила, к удивлению обоих, мягко рассмеялась.

Баночки с зельями, бинты и всевозможные амулеты должны были навевать больничную тоску, но почему-то наоборот приободрили. Появилось ощущение, что она в надежных руках.

— Вот это зелье, — он поднял в руках флакончик с зеленоватой жидкостью, — нужно пить сразу, как проснешься. Один раз в сутки. Вот этот… — поднял следующий, — во время еды три раза в день. Можешь добавлять в напиток. В любой, кроме кофе. И в целом, кофе я бы тебе сейчас не советовал. Лучше уж тогда какао. А вот это… — он наклонился к чемоданчику и вынул баночку с таблетками, — это можно перед сном. Одна таблетка в сутки. Там еще есть кое-что из дополнительных препаратов, которые принес на всякий случай. Например, если голова заболит, участится сердцебиение или даже появится изжога от одного из зелий. В общем, полная аптечка на любой случай. На каждом препарате есть инструкция, так что не запутаетесь.

— Спасибо. Нужно будет собрать такую домой, когда все это наконец закончится, — пытаясь привнести еще немного оптимизма, произнесла она.

— Обещаю проведывать вас раз в неделю, а то и почаще, если обстоятельства позволят. Если на Внешнем Рубеже сохранится положительная динамика, ожидайте меня в гости с изрядной периодичностью. И обещаю больше не приходить так рано, чтобы дать вам выспаться. Сон — отличное средство, особенно если он подкрепляется правильным лечением.

— Спасибо, — она поблагодарила искренне, но не нашла сил встать с кресла, чтобы рассмотреть содержимое чемоданчика ближе.

— Я оставил инструкции, что и как принимать. Ничего сложного, так что разберетесь. А я не смею вас больше задерживать, да и у самого еще есть дела.

— Проводить вас? — спросила она, надеясь, что он откажется.

И Николас отказался. Учтиво откланялся и быстро ушел.

Мила опять открыла видео от Яна и еще раз посмотрела от начала и до конца. Никто не сумел бы рассказать так емко и красиво, даже если по сути своей это была обычная сводка с полей, разбавленная капельками личных обращений.

«Недаром ты писатель, — подумала она и улыбнулась, прижимая телефон к груди. — Может, все еще и наладится».

К кошмарам Мила почти привыкла, к контролю и заточению в поместье — тоже. Богиня уже давно не давала о себе знать, по крайней мере, явным образом, а значит, и помощь Шанкьяхти пока не требовалась. Хотя разыскать ее и поговорить — было бы не лишним.

Но как сказал Николас, сейчас нужно сосредоточиться на себе. Выпить лекарства и уж потом думать про Шану.

Но подумать про Шану не получилось — от зелий, которые было необходимо принимать в правильной последовательности и пропорциях, ее вновь начало клонить в сон. Дождь за окном успокаивал и убаюкивал, подталкивая ее в мягкие объятья постели. Сама того не заметив, Мила быстро и крепко заснула.

Без кошмаров и беспокойства, просто крепким здоровым сном. И скорее всего, Мила спала бы и дальше, но услышала легкий шорох неподалеку от себя.

— Не пугайся, — прошептала Шана. — Зашла проведать.

— Ты? — сонно спросила Мила. — Я как раз думала о тебе днем…

Шана усмехнулась, прокручивая в пальцах телефон, который сегодня отдал Миле Николас, и ничего не ответила.

— Где ты была?

— Как обычно, — Шана пожала плечами. — Рядом. Ну ты спи, вижу, что все хорошо. Не стоит перебивать сон.

— Угу, — промурлыкала Мила, сладко потягиваясь в кровати. — Сон не стоит пере…

И недоговорив опять крепко уснула.

Глава 9 Молитвы без адресата

Нельзя сказать, что дальше до Храма Огня они добирались без проблем. С проблемами, еще какими. Просто в сравнении с отравлением Яна сначала огнем, потом тенью новые сложности казались незначительными. Ну, вышла на них небольшая стая гончих смерти, и что теперь? Всего-то семь особей, обожравшихся костей, размером со среднего тибетского мастифа. «Стену Огня» против монстров Ян призывал на автомате, потом создавал очередной вулкан для отвлечения тех, кто кинется по следу, и Дэн вел их дальше.

Расслабиться удалось только у Храма, который, несмотря на разрушенную крышу, своим сиянием разгонял и тьму, и гончих, даря надежду, что все закончится хорошо. Величественный и надежный, с охраняющими его каменными псами Калки — по два на каждый вход. Дэн прошел к тем, что стояли ближе всего к ним, уселся рядом и, обхватив себя руками за плечи, мелко задрожал, как будто замерз, а псы должны были его согреть. Конечно, когда-то давно их создали из Изначального Пламени, но сейчас это всего лишь камень, камнем и останется, пока Калки не вернет себе сердце, кажется, любящее. Но судя по тому, как ругался на Дэна демон, как расступались перед ним тени и гончие воротили нос, норовя атаковать кого угодно, лишь бы не его, как выглядел Давыдов сейчас — краше в гроб кладут, судя по всему этому, он не только сердце не вернет, он и проживет-то не долго.

«Демон его мертвецом обзывал… Или констатировал?»

От этой мысли хотелось отстраниться как можно дальше, обрубить, оборвать, не сметь думать о последствиях и их масштабе. А главное, не сметь пропускать сквозь себя, оставаясь отстраненным усталым чурбаном, погруженным в собственные проблемы и переживания. Бесчувственным, зато прекрасно соображающим и управляющим собственным огнем во благо живых, хотя бы тех, что остались стоять в стороне, не пошли вслед за Давыдовым.

Макс тихо переговаривался с Мигелем, время от времени бросая хмурые взгляды на трясущегося Дэна, наверное, обсуждали причину. Сеня пялился на округлый провал на месте обрушившейся площади с печатью Агни, Ключа Огня, причем пялился так, как будто оттуда должны были хедкрабы полезть, а то кто и похуже, ведь по дороге сюда громадные гончие смерти стали почти обыденным, привычным злом. Ян попробовал представить монстров, поджидающих их в подземельях Шамбалы, и его передернуло, потому он решил переключиться на что-нибудь попроще, например, на свои руки. На них помимо многочисленных царапин стали проступать синяки. Интересно, если заказать бионические протезы, с помощью них можно будет плести руны? Или освоить голосовой набор и уйти с головой в творчество? Главное, чтобы сама голова от отката не треснула.

— Он, кажется, нас зовет, — сказал Сеня, и Ян, обернувшись к нему, заметил, что друг не донес кулак до его плеча, замерев в паре сантиметров. — Избушка-избушка, ты не туда передом крутанулась. Надо к дурачку передом, к теням задом, и главное, не пятиться после.

— Ты в порядке? — он сам не понял, зачем спросил, и Арсений рассмеялся в ответ.

— Нет, конечно. Никто здесь не в порядке. Только когда это нас останавливало?

Ян промолчал — его хватило разгадать риторический вопрос, значит, ритуал провести сможет. Сможет ли Дэн объяснить, как это сделать? Ведь тот все еще продолжал трястись, а трещины на руках углубились, словно собирались расколоть на множество осколков сначала кисти, а потом и все тело.

— Нам придется разделиться внутри, — зубы Давыдова стучали так, что пришлось напрячься, чтобы разобрать слова. — Ян пойдет в центр, остальные по четырем залам. Он чертит руну первым, затем над каждым из нас загорится сигнальный огонь, и мы создадим свои. Они простые, даже я справлюсь.

— А дойти-то сможешь?

Дэн кивнул, достал из внутреннего кармана пиджака смятые листы в клетку и раздал остальным. Символы на них и впрямь казались легкими, и Яну захотелось проверить так ли это.

«Ну куда? Куда?» — остановил демон — у него сегодня отлично получалось пристыдить.

— Я возьму противоположное этому крыло, — помогая Давыдову подняться, сказал Макс. — Арсений, тебе северное. Мигелю, соответственно, южное. Ян, тебе в центральный зал, который с чашами. Ты там уже был на собрании Конклава Огня… Ладно, лучше провожу.

Спорить Ян не стал, и они двинулись внутрь храма. Если там можно заблудиться, то почему бы не проводить. Впрочем, скажи сейчас отец, что погуляли и будет, а теперь все домой, Ян не возражал бы. Никаких мультиков и интернета неделю? Да хоть две! Что угодно, лишь бы выцарапать из памяти этот кошмар и личную причастность к оному. Жаль только, что придется со всем разбираться самостоятельно, пусть и в такой приятной компании: один воскресший, другой недоумерший, третьего самое большое начальство мертвецом обзывает, четвертый тоже не без аномалии с этими его временами золотыми глазами, ну а сам Ян вполне может лишиться рук или чего похуже…

— Зомбиапокалипсис… Натуральный зомбиапокалипсис…

— Что? — переспросил отец.

Он усаживал Дэна у стены восточного зала, через который они вошли. Сеня с Мигелем ушли дальше, чтобы занять свои посты. Руны для ритуала не обязательно было рисовать по центру, их достаточно просто активировать с примерным разделением на четыре стороны света. Потому Давыдову, который не в состоянии без чужой помощи держаться на ногах, вставать не требовалось — главное, чтобы не потерял сознание, пока ждет. В то, что он сможет вовремя сотворить нужное плетение, отчего-то верилось, вопреки здравому смыслу.

— Ничего, — Ян мотнул головой и развернулся, чтобы не дать считать свое состояние.

Но Макс и сам был сильно вымотан, потому просто прошел вперед и, не оборачиваясь, махнул рукой, приглашая следовать за ним.

Центральный зал с рядом треногих чугунных чаш вспомнился сразу, стоило туда войти. Ян приблизился к крайней в ряду и замер, ожидая, когда демон даст отмашку, как единственный, кто мог проследить за всеми пятью участниками ритуала. Ждать пришлось недолго. Руки дрогнули и сами приподнялись над чашей.

Руна называлась «Душа». На вид оказалась такой же круглой и пустой внутри, зато сияющей. И сияние это по оттенку было ближе к золотым лучам солнца, нежели к алому цвету Изначального Пламени.

«Другой тип огня» — подсказал демон. Голос впервые за все время, сколько Ян его слышал, без привычного треска и бульканья походил на человеческий: тихий, грустный, немного уставший.

А с пальцев тем временем полился свет, постепенно заполняющий собой все, отчего на мгновение пришлось зажмуриться… И очутиться в знакомой бездонной тьме, слабо освещенной мерцанием экранов и самим демоном.

«Истинно бессмертные называли его Священным Огнем» — продолжал объяснять демон Максвелла, а Ян почувствовал легкое разочарование, потому что тот остался безглазым рыжим монстром.

«А есть разница кроме цвета?»

«Естественно! — возмутился демон. — Во-первых, свет лучше огня рассеивает тьму. Спектр потому что… Святый Ньютон! Кому я объясняю? Ты ж гуманитарий! В общем, этот лучше с тенями снаружи справится, хотя придумывался совсем по другому поводу. Но на будущее помни, что злоупотребление огнем, как любой другой властью, отравляет».

Вовремя предупредил, ничего не скажешь! И ладно сейчас друзья и отец были вынуждены с ним примириться, потому что в эпицентре осквернений от Врат не до выяснения отношений. Но как он завтра будет смотреть им в глаза после всего случившегося? Выходки под действием тени еще можно на нее самую списать, а перед этим? Сорян, народ, с Изначальным Пламенем переборщил? И ведь поверят, судя по тому, как еще на Внешнем Рубеже пытались урезонить…

«И чего теперь с ним делать? С отравлением-то?»

Демон не поленился отрастить полноценные руки, чтобы пожать плечами.

«В смысле?» — разозлился Ян.

«В коромысле! — парировал рыжий и оскалился, довольный получившимся каламбуром. — Я же сказал: постарайся не так часто юзать огонь. Эмпатию заодно покачай и поменьше задирай нос. Конечно, понимаю, сам обзывал избранным и главным героем. Только ведь сразу делал уточнение, что, мол, один из. А избранных у меня столько… До обеда в череду вероятностей не перекидаешь. Поэтому меньше огня, больше эмпатии и нос по ветру, а не в небеса. И да, оно не факт, что поможет… Будь осторожнее, ладно?»

Ян не ответил, даже кивать не стал, сжал руки в кулаки и, не почувствовав боли, удивился. Ссадин, царапин и синяков на них больше не было, но причина вполне могла крыться в месте, а не внезапном исцелении.

«Священный Огонь обладает некоторыми целительными свойствами, например, хорошо последствия от перебора Изначального Пламени снимает. Я про физические последствия. Вас с парнями подлечит немного, так что прекращай переживать за свою дурную голову и многострадальные руки».

«И Дэна?» — вопрос даже для Яна стал неожиданностью, но он в надежде на чудо поднял взгляд на рыжего.

«Его нет! — слишком быстро ответил тот. — Этот дурак сначала пиво с водкой мешает, потом на похмелье жалуется!»

«Он выпил что-то, мешающее его исцелить?» — догадался Ян.

«Кровь векш, — подтвердил демон, и его пузыри лопнули с тяжким вздохом. — Да еще ладно просто обычного какого, так самой Шанкьяхти-хи! Ты вообще знаешь, сколько в ее крови намешано? Не мотай головой. Знаю, что не знаешь. Риторические, Ян, риторические…»

Он надолго умолк, и стало понятно: кровь Шаны на компоненты публично делить никто не станет. Можно, конечно, попробовать переспросить, только это будут все те же риторические. Поэтому Ян задал другой, более насущный вопрос:

«Так Дэн умрет?»

Пузыри снова разорвались с протяжным вздохом.

«Не знаю, — ответил демон. — Надеюсь, что нет».

«А ты совсем ничем не можешь ему помочь?»

«Нет! И давай без выводов тут! — разозлился рыжий и снова отрастил руку, чтобы погрозить Яну пальцем, но неожиданно завис и висел так несколько минут. Ян уже успел заволноваться, когда демон очнулся. — Точно! У меня ж тут заначка на черный день есть. Ща позову!» — и щелчком пальцев выкинул Яна обратно в реальность.

Надо заметить, вовремя — к нему уже шли с трех сторон Макс, Сеня и Мигель. Все трое выглядели вполне живыми и здоровыми, уж точно куда лучше, чем когда уходили по своим местам. Значит, Священный Огонь помог не только ему. Может, Дэну все-таки тоже?

Кажется, беспокойство отразилось на его лице, потому что Макс остановился и, осмотрев зал, спросил:

— Все в порядке?

Ян кивнул. Все и впрямь было хорошо: руки целы и невредимы, в голове ни намека на зарождавшуюся еще недавно боль, а зал залит теплым солнечным светом, который после царящей повсеместно тьмы улучшал не только самочувствие, но и настроение. И где-то внутри пульсировала звенящая радостью мысль: «У нас получится! Мы сможем победить богиню Сарасвати и то дерьмо, что она здесь натворила!» И лишь вероятная смерть Дэна немного приглушала эмоции.

— Тогда идем, — отец кивнул на выход в Восточный зал. — Заберем Дэна и, если получится, попробуем сразу телепортироваться ко мне.

Хорошая мысль, ведь там в особняке Ольга, а еще туда можно призвать Николаса — вдвоем у них должно получиться исцелить Давыдова. Если, конечно, этого не сделала «заначка» демона Максвелла. Ян успел уверовать в это, но на выходе из зала надежды разбились вдребезги, опав на грязный пол вместе с хорошим настроением. Дэн Давыдов валялся без сознания все у той же стены, где его оставил Макс. Тело била мелкая дрожь, как будто призванная показать, что парень все еще жив. Надолго ли?

Первым к нему бросился Мигель, перевернул на спину, начертил на лбу неизвестную Яну руну, но она не сработала. Макс, Арсений и сам Ян не могли даже первую помощь оказать, потому просто стояли с понурыми лицами, наблюдая за безуспешными попытками Фернандеса. На очередном плетении Макс перехватил запястье Мигеля и покачал головой.

— Теряем время. Идемте на улицу. Если ритуал сработал как надо, сможем телепортироваться.

Уйти они не успели. Мигель запрокинул Дэна на плечо, и они все вместе двинулись к выходу, но там уже стоял бородатый китаец средних лет в темно-зеленом ханьфу и задумчиво смотрел на Давыдова, которого все еще лихорадило.

— И что такого натворил этот вредный ребенок? — строго спросил он, и все с удивлением его узнали, хотя голос звучал куда моложе, чем им помнилось.

— Лин Вей⁈

— С утра был им. Так что он сделал?

Ему не ответили, только в голове Яна пронеслось зловещее: «Убил младшего брата», за которое он себя тут же одернул, напомнив про эмпатию, требующую прокачки.

— Не знаете или никак не оправитесь от шока? Ладно, давай его сюда, Мигель, — и Лин Вей постучал по полу прямо перед собой. — Мигель! Очнись! Ты тратишь драгоценное время своего друга. Ты же не хочешь его убить?

Мигель вздрогнул, быстро мотнул головой и выполнил просьбу.

Верховный Творец склонился над телом своего единственного ученика и, нахмурившись, зацокал языком, попутно щелкая заранее заготовленными диагностическими рунами. И чем больше их было использовано, тем мрачнее он становился. Но никто не посмел спросить его, в чем дело — боялись отвлечь, а может, и просто боялись вдруг ожившего и помолодевшего правителя Шамбалы.

— Никто из вас точно не в курсе, что он сделал? Напрямую к Агни я сейчас обратиться не смогу — он сейчас занят Внутренним Рубежом, — Лин Вей поднял на них взгляд. — Смелее, я, в отличие от гончих смерти, не кусаюсь. Ну? — Они продолжили молчать, и он едва подавил вздох. — Что-нибудь выпил? Съел? Убил кого-нибудь особенного?

«Ага, — истерически хохотнул темный попутчик в голове Яна. — Младшего брата!»

Ян цыкнул на него, в очередной раз напоминая себе про эмпатию, после чего выдавил:

— Демон говорил что-то про кровь Шаны… кхм… Шанкьяхти-хи. И судя по том, что фляжку у Дэна выбили не так давно, где-то полчаса-час назад, то он пил ее в несколько приемов.

Они выругались одновременно — Макс, Лин Вей, Мигель и даже Арсений, громко и грозно, заставляя Яна вздрогнуть и отступить на шаг.

— Что не так? — взяв себя в руки, переспросил он.

— Кровь векш для целителей хуже яда, — пояснил Сеня, когда остальные предпочли еще раз выругаться. — А у Шанкьяхти-хи прадед бог, бабка богиня, да и папочка недалеко от них упал. Другими словами, ее кровь для Дэна похлеще ядерного взрыва — такой же смертельный, только во времени растянутый, как раз чтобы подольше мучился.

— И ничего нельзя сделать? — вопрос был не просто риторическим, но и наивным донельзя — самое то для прокачки эмпатии и упадка самооценки.

— Нет! — отрезал Лин Вей. — Он умрет в течение суток.

В его голосе отчетливо слышался гнев, причем гнев не на Дэна, а на них троих, потому что не уследили, а судя по взгляду, оправдание про то, что Давыдов уже таким заявился к ним на Внешний Рубеж, разозлят Верховного Творца еще сильнее. И Яна прорвало.

— То есть ты вместо того, чтобы питать Внутренний Рубеж, где-то шлялся по омолаживающим процедурам, и теперь заявляешь, что ничего не можешь сделать для своего единственного ученика? У тебя сердце-то есть? Про совесть я вообще молчу!

Показалось, что воздух вокруг них пошел искрами. И Макс уже положил руку Яну на плечо, чтобы спрятать его за своей спиной, когда между ним и Лин Веем вклинилась молодая китаянка. Заглянула с тревогой в глаза, поймала обращенный к Дэну взгляд, обернулась и с тихим криком бросилась к нему, упав на колени так, что те должны были хрустнуть, но звуков не случилось, словно незнакомка была бестелесна — всего лишь призрак. Она принялась гладить Дэна по голове, что-то шепча одними губами, а по щекам ее серебрились ручейки слез, исчезающие сразу у линии подбородка, вместо того, чтобы капать на ханьфу или пол.

Глядя на нее, глаза Лин Вея потеплели, и в них явственно проступило отчаяние.

— Ты, правда, совсем ничего не можешь сделать? — осмелился переспросить его Макс.

— Нет, — Лин Вей покачал головой. — Я не могу изменить суть влияния векшской крови на земных целителей.

— Но Дэн же не обы… — начал было Ян, но замер под переведенным на него взглядом Верховного Творца.

Только в этот раз искр не случилось. Какое-то время Лин Вей думал над его замечанием, потом кивнул.

— Мальчик прав. Денис — не обычный целитель, и это я попробую изменить, но процесс зашел слишком далеко, потому не могу гарантировать, что мое вмешательство поможет.

Он опустился перед Давыдовым на колено, положил ему на грудь правую руку, левую выбросил в сторону Мигеля. Пока Ян гадал для чего это, Лин Вей вытянул из тела Дэна золотистое сияние и, пропустив через себя, бросил им в Мигеля, не успевшего увернуться, а потому вскоре Арсению пришлось ловить его тело.

— Эй! — возмутился было он, но Макс прервал:

— Просто обморок. Хотя переть его на улицу придется тебе. Я тогда Дэна возьму, — и обернулся к Лин Вею: — Ты точно больше ничего не можешь сделать?

Верховный Творец коротко качнул головой и, повернувшись к женщине, погладил ту по щеке.

— Оставь его, Сонг. Пусть уходят в мир живых.

Она что-то забормотала в ответ, но звука по-прежнему не было.

— Нет, Сонг. Чтобы восстановить действие ритуала, нужно иметь в наличие оба тела, а здесь лишь одно. К тому же я уже потратил возможность его провести на кого-то другого, за что вряд ли дождусь благодарности, как и за то, что не стал питать собою Рубеж, оставив Шамбалу во владениях реки…

Женщина подняла на него печальный, но любящий взгляд и вздохнула, потом склонилась к Дэну, чтобы поцеловать его в лоб, после чего растворилась в воздухе. Лин Вей поднялся и отошел в сторону, позволяя Максу забрать тело ученика, после чего долго смотрел им вслед, когда они уходили. Яну казалось, что он чувствует этот взгляд даже сквозь стены храма, и еще немного потом, когда телепортировал их компанию в особняк Макса. Вряд ли это из-за высказанных претензий Верховному Творцу — было там еще что-то, тяжелое и совершенно нечитаемое, похожее на пророчества Чешира, хотя сам Ян не слышал ни одного из них.

«Эмпатия, — напомнил он себе. — Качай, но не перекачай. Не хватало еще сверхчувствительным стать».

Мгновение он ждал едкий ответ демона, но тот, кажется, все еще был занят Внутренним Рубежом. Тогда Ян переключился на окружающих, помогая отцу разместить Дэна с Мигелем, пока Арсений побежал искать Ольгу. И в этих заботах было спасение, особенно если не думать, что кто-то из этих двоих вполне может умереть.

Глава 10 Между нами девочками

— Я еще не закончила, — произнесла Шана, сосредотачиваясь на защитных рунах, — сиди спокойно.

«Как с ребенком…» — подумала Мила, но вслух не сказала.

Ее занимали вопросы куда более важные, чем тон Шанкьяхти. Например, украденный смартфон с видеосообщением Яна. Зачем было его красть? Да еще и отпираться потом… Все это очень подозрительно. И если бы богиня Воды мучила Милу так же активно, как раньше, то она бы усомнилась в том, что видела синекожую тогда среди ночи с телефоном в руках. Но богиня молчала, и повода для сомнений не осталось. Шана точно приходила в ночи, вертела в руках телефон, а потом украла его. Но как теперь вывести ее на чистую воду и понять, зачем она это сделала?

Одного не отнять: Шанкьяхти мастерски восстанавливала руны, сдерживавшие богиню Воды, поэтому приходилось повиноваться и присматриваться. Подмывало вывести синекожую на чистую воду, зажав в угол, но как уже было ясно по опыту с Мигелем, импульсивные действия ни к чему хорошему не приведут. Радует еще, что с ним сейчас все в порядке.

«Благодаря Яну» — подумала Мила и улыбнулась.

И тут же, как это бывало обычно, приятные мысли сменились страхами и жуткими образами. Сон про кладбище не шел из головы.

— Закончила, — произнесла Шанкьяхти, довольная собой. — Тебе что-нибудь еще нужно?

Мила помотала головой.

— Тогда я, пожалуй, пойду.

«Скатертью дорожка» — подумала Мила, но в итоге лишь вежливо попрощалась.

Оставшись наедине, подошла к окну. Конечно, никакого кладбища не было видно, но это ведь не значило, что его в принципе нет. Поместье у Густафа большое, прилегающая территория тоже немаленькая. Может, стоит расспросить владельца, чтобы понять, насколько реален тот кошмар? По наличию кладбища сразу станет ясно, как глубоко богиня Воды проникла в сознание. И если это так, то и мысли про Шану может подкидывать она, чтобы ослабить защиту и…

Об этом не хотелось даже думать.

В очередной раз чувствуя себя преступницей, сбегающей из-под стражи, Мила вышла из комнаты и направилась к кабинету. Конечно, все оказалось не так просто, как хотелось бы. Кабинет окутывал «Купол», и Миле пришлось вспомнить некоторые свои навыки. Не как в прошлый раз в этом же кабинете, когда она натворила дел, не отдавая до конца отчета в своих действиях, а осторожно, аккуратно и взвешенно.

Мила выдохнула, настроилась и с изяществом ювелира сняла защитное заклинание. Но внутрь войти не решилась — услышала голоса. Не в первый раз уже ей приходилось подслушивать. Не так ее воспитывали родители, но разве у нее был выбор?

Опознать голос Густафа не составило труда, впрочем, как и второй голос. Женский, взволнованный.

«Анжелика…» — догадалась Мила.

— И что прикажешь делать? — чуть ли не кричала она. — Эта Ла-а-ана…

Последовал тяжелый вздох, и Мила представила, как Анжелика подносит ладонь к лицу.

— А Коичи? — продолжила она. — Этот после смерти брата совсем из разума вышел. Это все дурно пахнет, Густаф. Пахнет предательством, помяни мое слово. Он утащил Лану, и ничем хорошим это не кончится.

— Сгущаешь краски, — не поддаваясь ее волнению, спокойно произнес Густаф. — Есть проблемы, найдется и решение. Нельзя все так остро воспринимать, иначе ты пойдешь на поводу у своих эмоций, а это никому еще не приносило пользы.

Она коротко рассмеялась.

— Все у тебя просто. Но я что-то не слышу, чтобы ты предлагал решение. Из-за наведенного Дереком инфошума отследить ее почти нереально. Ее наверняка держат в слепом пятне, и что мы будем с этим делать, не представляю.

«Это я удачно зашла…» — подумала Мила, озираясь по сторонам, чтобы не оказаться замеченной прислугой.

Но в доме было тихо, и поэтому она опять прижалась к двери, чтобы ничего не пропустить. Если они придумают, как найти Лану, или хотя бы дадут какие-то подсказки, будет просто замечательно. Больше всего на свете она устала даже не от того, что потихоньку сходит с ума из-за богини Воды, а от бездействия. Она не может писать картины, не может нормально жить, и самое главное — не может никому помочь, когда мир находится на грани катастрофы. Она заперта в клетке и ничего не может с этим поделать. И нет на свете ничего хуже, чем чувство бессилия, пожирающее изнутри вот уже которую неделю.

— А если Коичи вернулся в поместья клана Абэ, которое охраняется тенями? — предположение Анжелики было нелепым, снятым с потолка, поэтому она без промедлений продолжила: — Дерек из-за этого совсем с катушек слетел! Сам виноват, конечно, не стоило приставать к Лане. И не помешай тогда Ян его… кхм… планам, вообще неизвестно чем дело бы кончилось. Я что-то сомневаюсь, что Дерек смог бы удержать себя в руках.

— Возможно, ты права, — согласился Густаф, — но…

Анжелика не дала ему договорить:

— Конечно, я права! Я достаточно хорошо его знаю. И поверь, то, что происходит с ним сейчас… Он очень сильно не в себе.

— Не нагнетай, прошу тебя. У него просто стресс — пройдет.

Она усмехнулась, выразительно фыркнув.

— Он мне нужен. Ты же знаешь, у меня нет наследников, и теперь нет даже кандидатов, кроме Дерека. Если бы Мигель не переметнулся к врагам, я бы выбрал его. Это бы значительно все упростило, но теперь имеем то, что имеем.

— Ты просто не видел его…

— Мне и не надо. Я понимаю, что у него непростой период, но все обойдется.

— Хорошо, тогда вот тебе еще одна мысль. Что если Лана была так ласкова с Коичи, что он, став главой клана, решит не заставлять ее очищать руны. Кто тогда вообще закроет Врата, Густаф? Ты об этом не думал? Или тут тоже все обойдется?

Тот какое-то время помолчал, а потом произнес:

— У меня есть и другой вопрос… Рун было больше, а теперь…

Мила не расслышала, что он сказал дальше, отпрянув от двери. Кто-то прошелся по коридору прямо над ее головой, на втором этаже, скорее всего, кто-то из прислуги. Поместье изрядно опустело с момента, когда она только тут поселилась. Раньше у кабинета всегда стояла охрана, да и у выходов — у парадного и запасных — тоже постоянно кто-то был. Во дворе дежурил патруль, а теперь из поместья будто высосали жизнь. Мила догадывалась, что Макс изрядно потряс Густафа, требуя присутствия всех мало-мальски способных для защиты Рубежей. Но ведь и прислуги стало меньше. Вряд ли кто-то из них исчез по той же причине. Скорее всего, простой персонал избегал работы в доме. Кто-то увольнялся, кто-то брал больничные только потому, что не мог выносить присутствия богини Воды рядом. Она источала яд, подтачивавший разум Милы, но это могло создавать дурной фон, исходивший и от нее самой.

Ожидая, что сейчас на лестнице появится какой-нибудь одинокий охранник или домработница, Мила впивалась взглядом в ступеньки. Но никто так и не показался, поэтому она продолжила подслушивать, мягко прильнув щекой к узкой щелочке между дверью и наличником.

— Виктор… — Услышала Мила обрывок фразы. — … искал Лану, сам взялся за очищение рун.

— Виктор в поисках Ланы сам очищал руны? — удивленно вопрошал Густаф, судя по всему, расхаживая по кабинету. — И как же он все успевает?

— Вот такой мастер на все руки, — усмехнулась Анжелика. — Но если серьезно, то Ян очень сильно обезопасил Рубежи в последнее время, и поэтому у Виктора появилось время заняться очищением рун.

Что-то теплое разлилось в груди, когда Анжелика упомянула Яна. И не просто вскользь, а отметив его заслуги. Чувство было приятным и сильным. Что это? Гордость за возлюбленного?

А как может быть иначе? Мила отвыкла испытывать какие-то положительные эмоции на фоне творившегося с ней безумия, и как же здорово вновь испытать нечто подобное.

— Вот мы и нашли один из ответов, — нервно произнес Густаф. — Если Ян настолько силен, чтобы разобраться со стадом гончих, то и Врата сумеет закрыть. Я в курсе некоторых последних новостей, так что понимаю, на что способен этот парень.

— Избранный… — высокомерно подытожила Анжелика, сопровождая комментарий смешком.

— Именно. Так что не волнуйся. И после последней руны мы можем спокойно отдать Лану Дереку. Если он ее прикончит — так тому и быть, невелика потеря. А Коичи погорюет по брату да успокоится. Вернется как миленький и…

Мила поняла, что он махнул рукой, не став заканчивать фразу.

— Все у тебя гладко на словах, — буркнула Анжелика. — А если Ян не справится? Или не переживет очередное нашествие гончих смерти? Ну, вдруг… Всякое же бывает. Что тогда?

— Для этого всегда есть запасные планы, — невозмутимо произнес Густаф.

— И у нас есть хоть один? — с вызовом поинтересовалась Анжелика.

— Мигель, — коротко выдал Густаф. — Используем его. Тогда этот предатель хоть на что-то сгодится. Одно время думали, что это он — избранный. Но гаденыш по наущению отца завалил испытания. А в нем, может быть, и правда есть особая сила.

Такой ответ, казалось, удовлетворил Анжелику, но, видимо, совершенно не устроил богиню Воду. Внезапно та подала голос, настолько сильный, что Мила дернулась в сторону, хватаясь за голову от неожиданности.

«Ты должна остановить их! — не церемонясь заявила богиня. — Ты слышала, что они говорят?»

— Я слы-ыша-ала… — прошипела Мила в ответ как можно тише, отойдя на несколько шагов от кабинета и повернувшись к нему спиной.

«Так останови их! Иначе все, кого ты любишь, погибнут!»

— Ос-с-ставь… меня… в покое, — злобно отозвалась Мила, ударив запястьем себя по лбу несколько раз.

«Ты позволишь им умереть? — вкрадчиво спросила богиня. — Или перестанешь трястись, как собачонка, и остановишь их?»

Перед глазами все поплыло и вместо того, чтобы увидеть перед собой коридор, Мила увидела Яна. Не настоящего, а того жуткого, из сна. Он опять стоял у могилы Ланы и превращался в живой труп.

«Ну, так чего ты ждешь?» — не унималась богиня.

— Ничего, ничего, ничего не жду… — шипела Мила, сильнее сжимая ладонями виски.

На мгновение ей показалось, что богиня Воды отступила. В голову пришла мысль, что если Врата закроет Лана, то ни Ян, ни Мигель не пострадают. Пожертвовав подругой, можно спасти их всех. Она все равно пропала, разве есть какая-то разница, если она пропадет навсегда?

И тут же нахлынуло испепеляющее чувство стыда. Неужели Мила готова была пожертвовать подругой, чтобы спасти остальных?

— Нет, нет, нет… так нельзя…

«Можно!» — рассмеялась богиня.

— Я во всем разберусь. Я спасу тех, кто мне дорог. И мы закроем Врата. Не знаю как… не знаю… Но разберусь… — она бормотала себе под нос, пока в голову не пришла ясная и простая мысль, что для начала нужно просто найти Лану. Выяснить, где она. А потом они вместе во всем разберутся. Ян обязательно что-нибудь придумает. Он же придумал, как обезопасить Рубежи, значит, и с этим справится. Он всяко мыслит яснее, но зато она может найти Лану.

Все ответы за этой дверью… Эти двое расскажут ей все, что знают. Особенно Густаф — нет ничего лакомее, чем поймать его и заставить говорить.

«Вперед…» — прошептала богиня, одобряя, и Мила уже не могла различить, действительно ли это был голос богини или же ее собственный. Но это уже не казалось важным. Какая разница, кто верховодит, если цели у них сейчас совпадают.

Не медля ни секунды, Мила распахнула двери кабинета. Один раз ей уже удалось застать Густафа врасплох, значит, получится и сейчас. Не дав Анжелике опомниться, сплела атакующую руну, подпитанную силой богини Воды. Та, на свою удачу, отлетела в кресло, не успев ничего понять.

Теперь нужно было только одно — схватить Густафа, пока тот не атаковал первым, но он оказался проворнее. Подготовился к неожиданностям. Вопреки опасениям Милы, атаковать не стал — не понадобилось. Он просто щелкнул пальцами, и она ничего не смогла предпринять против этого.

«Пуфф…»

Густаф исчез. Телепортировался куда-то в безопасное место.

— Сволочь, — сорвалось с губ.

Ему и не нужна была охрана у двери, если он уже понимал, чего от нее ожидать. Дважды напасть неожиданно и начать что-то требовать не вышло. Но оставалась еще Анжелика.

— А ты не уйдешь…

Неловкие попытки отбиться не увенчались успехом. Мила была настроена решительно, а богиня Воды придавала сил, поэтому понимание, что шансов на спасение нет, пришло ко всем сразу: и к Миле, и к богине, и к Анжелике, на лице которой отразилось отчаяние.

— Не надо, Мила… отпусти… — умоляюще произнесла та, но Мила лишь помотала головой.

— Где Лана?

— Я не знаю… — Жалостный всхлип и мольба в глазах могли бы сыграть свою роль в прошлом, но не сейчас. — Если бы я знала, то сказала!

— Подумай… — мягко произнесла Мила, начав выводить что-то в воздухе, создавая изящное плетение. — А ты в курсе, что исцеляющими заклинаниями можно пытать не хуже, чем атакующими? Иногда даже лучше…

Глава 11 Куроагэха

Бабочка была чернокрылой, и магии в ней совсем не чувствовалось. Но, наверное, на то и смерть, чтобы ее проводник оказался простым и строгим в цветах? Дэн протянул руку, помня, что в прошлый раз прикосновение сразу выкинуло его в конечную точку. Однако пальцы промахнулись, и черная красавица спокойно уселась на чужую руку.

— Куроагэха! — объявил довольный собой китайский мальчишка лет пяти и протянул бабочку Дэну. Та внезапно оказалась на уровне его лица, а мальчик, продолжая улыбаться, пояснил: — Дядя Джиро так ее назвал. Нравится?

На мгновение сквозь его черты проступили другое лицо, вызывая ответный вопрос:

— Илья?

Тот приподнял брови и чуть склонил голову набок, пытаясь понять, о чем речь. Дэн и сам ничего не понял, потому завертел головой по сторонам — взгляд выхватывал привычные очертания Шамбалы, прекрасной и несокрушимой. Только площадь недалеко от водопада, где они стояли, оказалась квадратной, без следов каких-либо рун или других магических элементов. Неужели он снова попал в прошлое? В этот раз во времена до призыва богини Воды, может, даже незадолго до этого, тогда мальчишка, в котором он признал Илью…

— Так тебя здесь заколкой убьют?

Губы мальчика расплылись в довольной улыбке.

— Тебя тоже! — обрадовал он, а затем стряхнул бабочку с руки.

Чернокрылая вспорхнула прямо Дэну в лицо, и когда он отступал, запнулся о камешек и повалился на спину в холодную воду. Тело сковали ледяные тиски, и начавшиеся судороги вытолкали сознание на задворки, обрекая вновь стать просто сторонним наблюдателем, уступив место соответствующей времени личности…

Первыми он увидел близнецов в сверкающей синевой руне у кромки воды: бьющийся в приступе Кун и ревущий над ним Мин, но не бросился к ним, чтобы исцелить и успокоить, а стал искать взглядом их мать. Сонг стояла неподалеку, прижав к груди левую руку, сжатую в кулак, однако не спешила на помощь сыновьям, даже убирать руну не торопилась. Причина замешательства стояла рядом, ею, конечно же, оказался Джиро Абэ. Рожденный без малой искры огня, Джиро должен был стать позором своего клана, но ему удалось убедить окружающих, будто может предвидеть будущее, отчего в сообществе творцов его ценили и уважали. Все, кроме Лина, жаль, что к его мнению мало кто прислушивался, несмотря на то что он — Хранитель Ключа Воды.

Хранителем Лин мог и не стать. Джиро Абэ сватался к Сонг, и она ему благоволила, но ее родители отлично понимали, что творец без магии может и стал бы отличным мужем их дочери, но вот партнер для Ключа Воды — ужасный. Ко всему прочему такой брак никогда бы не одобрил Верховный Творец, закрывающий глаза на все прочие связи своих подданных, потому что Ключ Воды — залог долгого мира с векшами, залог того, что при необходимости они сумеют закрыть Врата, как однажды это сделала легендарная Ями. По-хорошему, мужем Сонг должен был стать старший сын Верховного, только Фенг Вей женился на Софье Голициной, дабы усмирить русский анклав, не дав им совершить революцию в Российской Империи, ведь они собирались править обычными людьми! Младшему сыну дяди Вейжа на тот момент только-только исполнилось тринадцать, потому пришлось искать кого-то подходящего среди родственников. И Лин, осиротевший еще в младенчестве, но обладающий выдающими целительскими способностями, показался достойной кандидатурой, хотя бы потому, что его преданность заменившему отца Верховному Творцу была безграничной.

Столько времени прошло с тех пор, уже и близнецам, родившимся так поздно, исполнилось по пять лет, а Джиро не переставал оказывать Сонг знаки внимания. Обычно жена сразу же его осаживала, отвергая подарки, отказывая в беседе, но сегодня пренебрегла своим правилом и продолжала поддерживать руну, когда дети нуждались в ее помощи. И Лин, чтобы уязвить супругу, не раздумывая и не задавая вопросов, выбросил поверх синей руны золотую в сапфирах вязь своих, разбивая чужое плетение и беря близнецов под защиту. Дальше оставалось телепортироваться к мальчикам и разобраться, что же произошло.

Он поднял Куна на руки, но исцеление тому не требовалось — сынишка уже пришел в себя и с удивлением смотрел на него, в то время как Мин продолжал орать в голос.

— Детям ничего не угрожало, — упрека в мягком голосе Джиро даже намеком не звучало, но тональность смысла не меняла.

— Это не вам решать, — Лин выстрелил испепеляющим взглядом в соперника. — Вы целитель? Нет. Вы даже простое плетение не то чтобы создать — разглядеть не в состоянии.

— И все же…

— Только не нужно говорить мне о ваших «способностях» предвидеть будущее. Насколько я помню, все обещания по поводу идущей войны в Европе не сбылись — отличное подтверждение того, что вы ничего не можете. Особенно рассуждать о безопасности моих детей, — притяжательное местоимение он подчеркнул помимо воли, дав понять, что дело в банальной ревности, а не беспокойстве, зато остальное было чистой правдой.

Это-то и заставило шарлатана надолго замолчать, потом он коротко поклонился Сонг и зашагал прочь. Супруга повернулась к Лину и умоляюще посмотрела на него.

— Мальчикам правда ничего не угрожало.

— То есть, бьющийся в припадке ребенок — это нормально? Или это из-за твоей руны?

Она кивнула.

— Зачем? — на мгновение показалось, что в его голосе шипит само Изначальное Пламя, когда он был всего лишь целителем.

— Потому что оно вернулось, Лин. И не ври, будто ничего не заметил.

До дома добирались пешком, чтобы творцы, заполонившие Шамбалу в последние полгода, не приведи Агни, не подумали, будто в семье Ключа Воды и ее Хранителя не все ладно. Долгое время сообщество игнорировало Верховного Творца, считая оного лишь номинальным, а теперь, когда их владения оказались в раздираемых войной землях, прибежали просить защиты. И любая брешь в стройном образе Верховного лишь усилит их панику. Страшно представить, чего они тогда натворят. Среди творцов, особенно тех, что тесно общались с обычными людьми, ходили странные идеи, одна другой разрушительнее: про сменяемость власти в Шамбале, про необходимость взять в свои руки управление всей Землей, про чистоту крови и потребность избавиться от полукровок и так далее. Их мало волновало то, что нынешний Верховный являлся потомком самого легендарного Калки, и Агни не позволил бы избрать на его место другого творца. Они же мечтали заполучить силу Изначального Пламени, чтобы обрушить оное на своих не имеющих малой искорки врагов, и дядя не спешил охлаждать их пыл, как и сам бог Огня не делал этого. Вот и Лину приходилось терпеть пытливые взгляды, зачастую полные зависти и вражды.

Сонг, казалось, этого не замечала, как не понимала причину злости Лина. Она улыбалась и кивала в ответ поздоровавшимся с ней, и Кун, держащий мать за руку, кивал вместе с ней. Несмотря на недавний приступ, он был бодр и абсолютно здоров, а вот наревевшийся Мин уснул, и Лину пришлось нести его на руках. За последние полгода такие истерики случались часто, и Сонг не на шутку обеспокоилась, что обманутое ими проклятие вновь вернулось, потому и обратилась за помощью к Джиро Абэ. Лин тоже беспокоился за детей, особенно после того, как лично провел ритуал, связывающий их потоки, чтобы оградить младшего от проклятия и быстрого увядания, старшего — от чрезмерной силы, которой многие захотели бы воспользоваться. Особенно с недавних пор заполонившие Шамбалу творцы…

Лин никому из них не улыбался и не кивал в ответ — он их ненавидел и сожалел, что руны телепортации позволили сбежать тем из них, кто наблюдал за печально известной битвой при Ипре, когда немцы применили против французов желтовато-зеленый газ, и поставившие на Францию попытались вмешаться в сражение. Лину не посчастливилось стать одним из тех, кому пришлось лечить возомнивших себя богами идиотов в местном лазарете, что лишь усилило неприязнь, хотя именно его помощь в итоге оказалась самой эффективной. Но до сих пор бесило, когда он вспоминал, как некоторые главы кланов требовали, чтобы их отпрысками занялась именно Сонг, Ключ Воды. Тогда пришлось приложить немало усилий, чтобы не дать себе убить особо настырных, ведь никто бы не понял, что они умерли не по естественным причинам, и уж тем более никогда бы не заподозрили Лина.

— … знется тьма…

— Что? — он не сразу понял, кто и о чем говорит, пока не услышал, что это бормочет во сне Мин.

Лин отстранил сына и заглянул ему в лицо, но глаза мальчика оставались закрытыми, и не похоже, что тот притворялся. Однако губы ребенка снова зашевелились:

— Разверзнется тьма.

— Где? — не до конца понимая, что происходит, переспросил Лин.

— Всюду. И ты будешь сердцем ее.

Мрачное пророчество повергло в шок, и Лин едва не выпустил ребенка из рук — вовремя спохватился. Только от Сонг это не укрылось, и она с тревогой посмотрела на мужа. Он попытался улыбнуться, чтобы ее успокоить, и порадовался, что они почти пришли — еще с десяток шагов, и будут дома. Попытка оказалась тщетной, но Сонг промолчала. Вместо нее вопрос задал Кун:

— Мин снова болтает во сне из-за кошмаров?

Сонг остановилась и, присев перед Куном на корточки, заглянула тому в глаза:

— Как давно Мин видит кошмары?

Сынишка пожал плечами.

— Наверное, с тех пор как к нам люди набежали.

— Значит, мне не показалось, — она погладила Куна по щеке, словно хотела смахнуть сказанное им, чтобы догадки остались лишь догадками, ничем не подтвержденными подозрениями, которые можно списать на мнительность.

Но суть, к сожалению, оставалась неизменной. Проклятие, с которым родился Мин, сжиравшее его жизненные силы, вызывая различные болезни, вернулось, несмотря на проведенный Лином ритуал связывания потоков близнецов. Правда, теперь оно работает как-то иначе, и в этом стоило разобраться.

— Мама, Мин ведь не умрет?

— Нет, — поспешно заверила Куна Сонг. — Конечно же, он не умрет. Мы же с папой целители — мы ему не позволим.

И Лин понял, что ее слова — не пустой звук. Чтобы защитить детей, Сонг не только обратится за помощью к Джиро, сколько бы он ни ревновал ее к бывшему ухажеру, она и с Ямой сделку заключит, если понадобится. Пугало не это — пугало то, что он, скорее всего, попытается ее остановить.

Они все равно поругались. И Лин почти наговорил много лишнего, но к ним очень вовремя вышел проснувшийся Мин, благодаря проклятию игнорирующий боевые заклинания, а «Купол» относился именно к таким. Мальчик замер испуганным зверьком и переводил взгляд с рук Сонг на руки Лина, пока с облегчением не выдал: «Не та ссора». Малыш не знал, что подобное происходило впервые — Сонг всегда уступала мужу, характер и воспитание не позволяли ей поступить иначе. Потому слова Мина даже сейчас не давали Лину покоя, когда напротив него сидел Ключ Огня — векш с именем их земного бога.

Агни, сын К’харога и Мьялиг, внешне не отличался от сородичей, если не считать его огненно-рыжие волосы, коротко стриженные, наверное, чтобы как можно реже вызывать желание сравнить их с пламенем, которым они, несомненно, были. Впрочем, магией воды он тоже владел мастерски, и в его руках она обладала не только разрушительным характером, а еще умела исцелять, что выгодно отличало Агни от тех же химер. Хотя, конечно же, в первую очередь его, как Ключа Огня, выделяла возможность использовать Изначальное Пламя в любых количествах, что даже для Верховного Творца грозило последствиями, несмотря на договор с Агни, уже с богом. Да, К’хагор и Мьялиг выбирали имя сыну не без желания досадить богу Огня, хотя считавшаяся за богиню Мьялиг всегда хорошо относилась к творцам, и встречи, подобные нынешней, начались с ее подачи.

— Что вас беспокоит?

Вопрос прозвучал неожиданно. Лин не сразу понял, что векш обращается к нему, и обернулся к жене. Сонг ответила дрожащей улыбкой, словно собиралась вот-вот разреветься, увлажнившиеся глаза говорили о том же. Агни щелкнул пальцами, и «Купол» над ними побелел, делая их невидимыми для оставшихся снаружи охранников. Его супруга неодобрительно качнула головой, но предпочла промолчать.

— Так что вас беспокоит?

— Затянувшаяся война в Европе, — соврал Лин, хотя мнящим себя властителями мира белым он никогда и ни за что не посочувствовал бы.

Это из-за них опиум реками смерти тек по Гуанчжоу, в чьи сладостные объятия угодил отец Лина, изгнанный из Шамбалы за союз с простолюдинкой. Мать пережила его ненадолго, и мелкому Лину суждено было превратиться в эгуйя, если бы не дядя Вейж. С тех пор много воды утекло во времени-реке, но ненависть к европейцам ничуть не утихла — наоборот, после битвы при Ипре разгорелась с новой силой за то, что из-за них в его дом хлынули такие же самовлюбленные идиоты. Теперь собравшиеся в Шамбале творцы требовали от Верховного полного захвата мира, чтобы никто не посмел больше скидывать бомбы на полюбившиеся им города и отравлять дорогие сердцу реки. Лин предпочел бы, чтобы дядя им отказал, и белые продолжили резать и уничтожать друг друга. Пусть бы всех их не осталось, что с того? У Шамбалы и ее правителя других забот навалом. Например, сидящий напротив векш, чьи огненные волосы так сильно контрастировали с его сутью.

«Нет, — поправил себя Лин. — С сутью-то они как раз гармонируют».

— Если бы Верховный Творец действительно правил своей землей, люди не посмели бы вести бессмысленные войны друг с другом, — голос Иллеа-хи звучал надменно, но Агни не сделал ей замечание, только печально вздохнул, как будто его, в отличие от Лина, судьба европейцев тронула до глубины души. Если, конечно, оная у векш имелась.

— Может, людям на Земле жилось бы счастливее, когда бы ею управлял Верховный Творец, но позволить им самим выбирать свою судьбу поистине божественный дар. Знаю, что свобода создала много прекрасного. Сожалею, что без ошибок этот путь не случился. Понимаю, отчего Верховный Творец оказался слишком занят, чтобы не прийти сегодня на встречу. Но как Ключ Огня заверяю, вы можете спокойно разбираться с несчастной Европой — векши не воспользуются этой ситуацией.

— И Гармо Дайджеру?

— Поверьте, никто из семейства Дайджеру не покинет Авекшу, пока идет разбирательство по поводу последней выходки Гармо. И подобное никогда больше не повторится. Я об этом позабочусь.

Позаботится он, как же! Как будто его предложение само по себе не выглядело подозрительно. Векш, по доброй воле помогающий творцам? Скорее обе реки обернутся вспять, чем такое на самом деле случится.

— Это весьма любезно с вашей стороны.

У Лина не получилось скрыть истинное отношение к заверениям Агни, и тот, не сумев подавить разочарованный вздох, повернулся к Сонг.

— А что беспокоит вас, кроме войны, Гармо Дайджеру и вашего супруга?

Плечи ее дрогнули, и Лин понял, что она все расскажет, потому что доверяет Ключу Огня, как и Джиро, которому еще вчера позволила наблюдать за припадком Куна.

«Всем, лишь бы не мне».

— Дети, — тихо-тихо ответила Сонг и грустно улыбнулась. — Война, о которой они даже не догадываются, настигла их в самом защищенном месте Земли. Другие творцы проявляют к ним слишком много внимания, что само по себе нервирует. Но не волнуйтесь, мы держим ситуацию под контролем. А как ваша дочь?

— Ест, спит, гадит, орет — все, как и у других младенцев, — ответила Иллеа-хи тоном, дающим понять, что не поверила ни единому слову Сонг.

— Течение, — жена удрученно покачала головой, мол, какая она рассеянная. — Здесь столько всего происходит, что вылетело из головы.

— Не только, — уточнил Агни. — Векши дольше живут, а значит, медленнее растут и стареют.

«Он не сказал „мы“ — отрешенно отметил про себя Лин. — И Иллеа-хи не сделала ему замечание».

— Будь иначе, я бы предложила их познакомить, — сказала векша и посмотрела Лину в глаза, словно поймала его шальную мысль, и уточнила очевидное: — Наших детей. Хотя… Может, и впрямь взять их на следующую встречу?

— Замечательная идея, — поддержал Лин, уже знающий, что их следующая встреча не состоится, как минимум в сегодняшнем формате.

Искусству пэньцзин дядю Вейжа научил его дед — Бао Вей, прекрасно осознающий, что благодаря своему яркому пламени внук рано или поздно будет избран богом Огня очередным Верховным Творцом. Помимо огромной чести и преумножения силы сия судьба таила в себе множество потаенных опасностей, одной из которых было отравлением огнем. Лину с его природным даром целителя, а значит, и благословением реки, о подобном не стоило переживать, дяде же сначала пришлось думать о выгорании, потом об отравлении. Пэньцзин помогал Вейжу «заземлиться» и обрести внутреннее равновесие, и всякий раз, когда выдавались напряженные моменты, он надолго запирался среди своих карликовых деревьев, совершенствуя их формы, сажая новые саженцы, удобряя, пересаживая и так далее. Дядю это успокаивало, и питаемая Изначальным Пламенем ярость или просто тревога стихали, разум очищался, и приходило время спокойно принимать серьезные решения.

Последние полгода чаще всего его можно было найти в комнатах для занятий искусством пэньцзин, вот и сегодня Лин пришел к Вейжу именно туда. Верховный Творец с ножницами в руках расхаживал вокруг миниатюрного деревца в горшке, задумчиво разглядывал ветки, кажется, выбирал, какую из них обрезать, и не мог решить, потому что получившаяся фигура уже казалась идеальной.

— Как все прошло? — не отрываясь от своего занятия, спросил дядя.

— Как обычно, — Лин, не удержавшись, пожал плечами.

Вейж улыбнулся. В отличие от Ключа Воды, Огненный не менялся на протяжении тысячелетия и потому в каком-то роде стал предсказуемым. И все же проведенный прошлой ночью ритуал воззвания к богу Огня огласил сообществу творцов страшную волю, о которой друг с другом говорить было небезопасно, а уж если догадаются векши!

— Наш бог не стал бы требовать от нас невыполнимого, — Верховный Творец по-своему понял затянувшееся молчание, отложил, наконец, ножницы в сторону и посмотрел Лину в глаза. — Знаю, ты беспокоишься за Сонг, но с ней все будет хорошо. Раз Искра Воды выбрала ее, значит, посчитала сильной. Она справится.

Лин кивнул, стараясь скрыть от дяди свои мысли насчет задуманного, ведь он беспокоился не только за жену, но еще и за детей, особенно за предсказание Мина, выданное сынишкой во сне. Так ли ни о чем не подозревал Агни-векш, когда спрашивал ранее, что Лина беспокоит? Могло ли это навести Ключ Огня на мысли о затеянном творцами? Или слова Сонг о детях успокоили подозрения, которые, конечно же, имелись? Правдивые, стоит признать, слова.

— Лин, — Вейж все-таки заметил его беспокойство, — я же могу на тебя рассчитывать?

— Конечно, дядя. Ты всегда можешь на меня рассчитывать, — впервые за все время эти слова солгали, но Верховный Творец этого не заметил и удовлетворенно кивнул.

Дом встретил его мелодичным голосом Сонг, рассказывающим детям легенду о Калки и Агни, боге Огня. Ее вариант не сильно отличался от привычного, какой самому Лину в детстве рассказывала нянька, выбранная дядей Вейжем для его воспитания. В той версии легендарный правитель в одиночку вступил в неравную схватку с векшами, чтобы спасти свой народ, победил, но истекал кровью, а раны невозможно было исцелить. Тогда Калки собрал силу, дарованную ему богом Огня, и разделил ее между теми, кто после станет первыми творцами. Сонг добавила в свой рассказ историю о близнецах — единственных выживших детей Калки, которые и основали Шамбалу вместе с химерами и нашедшими их позже творцами. Девочку и мальчика назвали Ями и Яма, в честь закрывшей Врата сестры Калки, тогда еще не знали, что векшского вождя звали так же. После мальчик сменил имя на Мао, и почти никто не вспоминал его под изначальным именем, хотя знаменитые залы для выгоревших были названы как раз в честь близнецов, показавших, как поступать в таких случаях.

Кун и Мин сидели по разные стороны от матери и внимательно слушали, не решаясь задать вопросы, сияющие пламенем в их широко раскрытых глазах. Не удивительно — всем детям нравилась эта легенда, а Сонг к тому же была великолепной рассказчицей. А еще она очень сильно любила своих детей, потому с удовольствием проводила с ними все свое свободное время. Даже странно, что она сегодня сдержалась и не попросила помощи у Агни-Ключа, ведь тот вполне мог помочь… И начать подозревать творцов в том, что они затевали у векшей под носом! Неужели, Сонг соврала из-за покорности перед Верховным? Смирилась со своей участью?

«Нет, — глядя на то, как жена улыбается сыновьям, осознал Лин. — Не смирилась — захотела получить чужую силу, чтобы попытаться с ее помощью спасти мальчишек».

Ничем хорошим это закончиться не могло, как и предстоящий ритуал. Слишком многое ставилось на кон, чтобы любая малость не пошла не так, как надо. Дети, конечно, нуждались в их защите и помощи, но ведь и они в первую очередь могут оказаться в опасности!

«Я должен это остановить!» — решил Лин и порадовался, что остался для домочадцев незамеченным, потому что теперь мог уйти, ничего не объясняя.

Библиотека Шамбалы хранила в себе бесконечное число книг и древних манускриптов с самого основания селения. Если где-то и можно было найти законное основание, чтобы не проводить запланированный ритуал, пусть его одобрил сам бог Огня, так это здесь. Боги тоже ошибаются, иначе, чем объяснить столкновение рек и последующие войны с векшами? Все ошибаются. Может, и Лин, неожиданно для самого себя решивший предать дядю Вейжа, из их числа. Но сидеть сложа руки он не мог, так хоть оправдание будет, что он пытался, хотя бы пытался…

Свитки, которые могли ему помочь, относились ко времени последней войны двух рек — от двух предыдущих ничего не сохранилось, хотя Пунита Блаженная, вторая жена легендарного вождя Калки, пыталась восстановить древние знания, собирая истории присоединившихся к ней химер. Но многие из важных ритуалов были утеряны, например, нынешнее «Воззвание к Агни» совершенно отличается от того, что проводили истинно бессмертные. Зато о Ключах и их способностях творцы узнали именно во время третьей войны с векшами, до этого сила, данная богом Огня Калки, открывать и закрывать Врата не могла. Или предки просто не думали в ту сторону, предпочитая сдерживать врага на отведенном для этого рубеже, что по итогу не спасло, и вражеские войска прорвались и уничтожили древний город. После такого казалось, что жертва Ями никогда не забудется, но вот решились же призвать на Землю векшскую богиню Воды, из чьего тела эти самые Врата и получились!

— Кто бы мог подумать, что у меня появится соперник, да еще какой!

Лин вынырнул из размышлений и завертел головой, пока не столкнулся с осоловелым взглядом Владимира Романова. Мужчина сидел за столом, стоявшим рядом с нужным Лину стеллажом, над ним горела руна «Свет» — свечи и керосиновые лампы были здесь под строжайшим запретом. Древние свитки, касающиеся эпохи третьей войны двух рек, беспорядочно валялись на столешнице, где еще в магическом коконе, где раскрытые и оставленные без внимания. Кому другому Лин не преминул бы высказать за халатность, но клан Романовых занимал не последнее место в русском анклаве, потому пришлось сделать вид, что ничего страшного с ценнейшими свитками не случилось.

— Я начну с того, что вы уже просмотрели, заодно освободим ваш стол. Которые свитки можно взять?

— Все, — Владимир тяжело вздохнул и неопределенно взмахнул рукой, словно хотел смахнуть со стола то, над чем сейчас корпел, но сдержался, потому как понимал значимость этикета в Шамбале, а еще, скорее всего, несмотря на то что ничего не нашел, надеялся вернуться и продолжить.

— Наверное, то, что вы ищете, в другой эпохе?

Романов горько усмехнулся и покачал головой:

— Я искал везде и добрался до истоков, — он развел руками, демонстрируя масштаб своего поражения.

— Может, я смогу вам помочь? — на самом деле Лин не хотел этого делать, но все по тому же этикету предложить был обязан.

— Разве что раскрыть секрет, как у целителя родились близнецы с такой яркой силой огня.

Подобный вопрос задавали не впервые, и спрашивающие не надеялись на ответ, потому что пытались таким образом польстить, а то и вовсе похвалить. Романов был не из их числа — его действительно интересовало каким образом у Лина и Сонг родились мальчики. После того, что им пришлось пережить, Лин и сам иногда задавался подобным вопросом, но ради душевного спокойствия всегда приводил себя к ответу, что целительство — сила самой жизни, которая всегда дает плоды. Только Романова это вряд ли устроит.

— Мой отец тоже был талантливым творцом, и огонь в нем горел почти так же ярко, как у дяди Вейжа, — Лин непринужденно пожал плечами. — Будь это иначе, опиум не выжег бы его так быстро.

— Будь это иначе, Верховный его не сослал бы, — еле слышно пробормотал Владимир и добавил уже громче: — Знаю-знаю, это целительство достаточно редкий дар, которому скорее надо удивляться, чем силе огня у правящего семейства Шамбалы. Но вот скажи мне, как целитель, может ли зеленая магия повлиять на пол ребенка, которого недавно зачали?

Вот чем еще раздражали белые, так это своим «тыканьем» — никакого уважения к собеседнику, если у него другой цвет кожи или разрез глаз.

— Нет, наши руны не могут сотворить подобное.

— А что насчет Ключа Воды?

— Боюсь, ответ будет точно такой же.

Романов снова что-то пробормотал, теперь уже совсем неразборчиво, бросил короткий взгляд на разбросанные по столу свитки и встал.

— Что ж, спасибо за консультацию. Это все, — он махнул на оставленный им бардак, — твое.

Лин не смог выдавить из себя «достойный» ответ, только натянул фальшивую насквозь улыбку и посторонился, давая Романову уйти. Теперь требовалось взять себя в руки, выгнать из головы гнев и вновь воскресшие сомнения насчет детей, чтобы всего себя посвятить предстоящим поискам. Задуманное дядей и одобренное Конклавом Огня было слишком опасно, причем для всей Шамбалы! Но особенно для Сонг…

Возвращаться домой на рассвете, когда самый чуткий сон, то еще удовольствие, ведь сколько рун на себя не навешай, всегда остается Мин, на которого они не действуют. Он частенько просыпался, если Лин поздно возвращался из местного лазарета со смены или, наоборот, уходил туда с утра пораньше. Совсем малышом сын начинал реветь, из-за чего просыпался его брат, и их невозможно было успокоить, даже Сонг. Когда же близнецы немного подросли, слезы из-за раннего пробуждения прошли, зато начались бесконечные расспросы. Куда папа идет? Зачем? А можно с ним? А после Мин долго дулся, потому что его не взяли с собой или не стали отвечать на вопросы, и Кун, хоть и не понимал, в чем дело, всегда ему подыгрывал.

Но сегодня мальчики крепко спали и не пошевелились, даже когда Лин зашел их проведать. Ну да, должно же было где-то повезти, раз в библиотеке не нашлось ни единого ответа на то, как остановить предстоящий ритуал. А если бы отыскался, кто-нибудь послушался бы? После того как Агни сам все одобрил?

С такими мрачными думами Лин долго смотрел на спящих детей, но при этом ничего не видел — ни реального, ни мнимого, хоть кошмарного, хоть прекрасного. Неслышно подошедшая Сонг взяла его за руку и, прижавшись лбом к его плечу, тихо сказала:

— У Мина снова шла носом кровь… Как тогда, до ритуала.

— Почему?

Ответа долго не было, и Лин понял, что жена просто пожала плечами. Они вдвоем не просто так носили звание лучших целителей Земли, но недуг одного из близнецов оказался им неподвластен. Стоило ли рисковать жизнью второго и проводить тот ритуал, ведь теперь оба мальчика могли умереть? Сейчас Лин не был уверен, как и тогда верил, что иного выхода нет, ведь в день рождения мальчиков псы Калки плакали, и невероятную мощь Куна требовалось спрятать, как и немощь Мина. Если б другие прознали про них, всех четверых ждала бы незавидная участь.

«Сила богини Воды не поможет с нашей бедой, Сонг» — подумал Лин, но вслух свои сомнения не озвучил.

— Идем спать, — сказал он. — Ритуал проведут вечером, у тебя есть еще время отдохнуть.

Жена ласково посмотрела на спящих детей и кивнула.

Когда от последней войны двух рек остались лишь страшные сказки, которые даже детей перестали пугать, Конклав Огня окончательно утратил силу, став органом больше декоративным, нежели влиятельным. Сообщество мало заботило, кто там сейчас глава, и кого он одаривает масками. Впрочем, до Верховного тоже дела особого не было, зато сейчас не просто слетелись в Шамбалу, так еще и забытые церемонии вспомнили. Вот и приходилось теперь перед одобренным богом ритуалом — неизбежным! — стоять в душном центральном зале Храма Огня в ожидании официального согласия от глав каждого клана, что они за предстоящее.

Дяде Вейжу это тоже не особо нравилось, потому он решил сократить церемонию до банального «зажгите огни те, кто против». По задуманному зал должен был остаться в кромешной тьме, но ее разбавил слабый, словно бы застеснявшийся своей дерзости, огонек.

«Рюноскэ Абэ!»

Вот неймется этому семейству! Всегда-то они недовольны то решением Верховного Творца, то теперь божественным. Но дядя позволил клану говорить, как когда-то не заткнул старуху Ясу, вышедшею навстречу Лину и Сонг, когда они мужем и женой вернулись к храму Огня по завершении ритуала выбора Хранителя. Проклятие, слетевшее с уст Ясу, не стало причиной недуга Мина, зато унесло четырех не родившихся их с Куном братьев или сестер. На числе смерти проклятие успокоилось. Или уступило место более мощному, потому что дар Куна таковым считать тоже нельзя — если мальчик Калки, доброй жизни в сообществе ему не видать. И кого в том винить, как не клан Абэ? Лин не знал, но предпочитал врага видимого, до которого можно дотянуться, дать отпор, потому, как только Рюноскэ закончил говорить, зажег свое пламя, требуя слово.

Зал зашелестел. Да и дядя Вейж не без удивления кивнул, хотя в глубине души мог опасаться, что Лин выскажется против ритуала призыва богини Воды.

— Значит, вы считаете, будто Агни испытывает нас таким образом? Оставляет место для дискуссии. И его совет насчет ритуала — всего лишь уловка? Что ж, если вы готовы поставить на это не только маску и жизнь, но весь клан, то и нам повод задуматься: должны ли мы призвать на Землю богиню Сарасвати?

Рюноскэ не был готов. И его старший сын Сиро, присутствующий здесь на Конклаве, тоже. Наверное, будь на их месте Джиро, без чьего влияния на отца обойтись не могло, он принялся бы спорить и, скорее всего, кого-нибудь сумел переубедить. Но лишенным магического дара вход на Конклав был заказан, а потому глава клана Абэ просто поклонился со словами «Ваша правда», хотя сам Лин не верил в свою правоту, ведь он только что предал себя вчерашнего, желающего отменить ритуал. Сегодня же других спорщиков не нашлось, а значит, он приблизил неминуемое, которое никак не могло обернуться для их семьи добром. Лин в это не верил, в отличие от Сонг, что вышла сейчас к Верховному Творцу, чтобы телепортировать всех присутствующих в зале на площадь перед водопадом.

Этот теплый, ласковый вечер потом будет преследовать Лина вплоть до момента, пока псы Калки вновь не заплачут. Не разрушенная Сонг Шамбала, не последний бой Агни с Сарасвати, даже не кровь невинных на собственных руках — нет, в кошмарах ему будет являться это размеренное спокойствие, с которым его жена вычерчивала руны собственной кровью, смешанной с кровью Мьялиг, предавшей свою богиню. Он будущий будет смотреть на все это, зная, что зря на лицах членов Конклава Огня проступает облегчение, и руки их перестают нервно теребить снятые маски. Зря радуется дядя Вейж, предвкушающий, как подчиняет себе весь мир, а то и Авекшу тоже. Зря выдыхает сам Лин, зря закрывает глаза, чтобы пропустить то мгновение, когда на тонкие пальцы Сонг, вытянутые в ожидании ритуальных браслетов, что ограничат силу богини Воды, садится чернокрылая бабочка, которая почти сразу вспорхнет обратно ввысь. Если бы только он ее заметил! Если бы умерил свою ревность и спросил Джиро, что это за бабочка!.. Джиро бы рассказал, что имя ей Куроагэха, и раз она появилась, то вскоре повсюду вырастут алые соцветия хиганбаны, и сам Лин напоит их смертью…

Глава 12 Хиганбана

Улыбка…

Мимолетная гримаса на лице Сонг скорее походила на хищный оскал, но мозг Лина почему-то определил ее как улыбку. Жена сидела у открытого окна, смотрела на звезды и думала о чем-то тяжелом, хмурила тонкие брови. Она не спала вот уже третьи сутки, и хотя с ритуала прошло уже пять дней, причина бессонницы наверняка крылась в нем. Мучили ли Сонг кошмары? Или просто не спалось? Лин спрашивал, но ему не ответили, а снова задавать вопросы, на которые не отреагируют, ему не хотелось. Но это не значило, что он не беспокоился, просто не знал, с какой стороны подступиться. Теперь вот еще эта улыбка…

Лин шагнул к ней и уже было протянул руку, чтобы поправить сползший по плечу жены ханьфу, когда из детской раздался плач.

— Мин? — быстро обернувшись спросила Сонг, никак не отреагировав на стоящего рядом супруга, словно не смотрела отрешенно в ночное небо, словно бы знала, что он уже добрых пятнадцать минут стоит рядом, не находя для нее слов, ни единого.

— Похоже на то, — Лин кивнул и тоже повернулся в ту сторону. — Кажется, снова дурной сон приснился.

В детскую они вошли вместе, но к кровати хнычущего сына Лин успел первым — Сонг осталась стоять в дверях. Наверное, можно было спросить, почему она остановилась, только он вдруг осознал, что невинный вопрос непременно перерастет в скандал. Поэтому он просто поднял на руки Мина и, прижав к себе, тихо спросил:

— Что случилось, сокровище мое?

— К-кун, — захлебываясь рыданиями выдал мальчик, — у-у-уме-ер!

Лин повернулся к кроватке второго сына, который мирно сопел во сне. Мину третий день снились кошмары, поэтому сегодня Куну поставили купол — успокаивать сразу двоих та еще морока. Впрочем, раньше у Сонг это получалось, теперь вот нет. Наверное, дело было в бессоннице, и напряженность матери передалась малышам, что у слишком чувствительного Мина не могло не вызвать кошмары.

— Он жив, — сказал Лин и, перехватив сына, повернул к брату: — Видишь? Просто спит.

— П-правда?

— Конечно. Тебе всего лишь приснился плохой сон. Ничего страшного. Все живы.

Мин в последний раз громко шмыгнул носом и кивнул.

— Хорошо. Ведь Куна нельзя убивать, а то некому будет кровь найти и вынести наружу.

— А Кун сможет? — ласково спросила от дверей Сонг, и Лин вздрогнул, почувствовав в ее словах угрозу.

— Да, — бесхитростный Мин не стал тянуть с ответом. — Кун — особенный! Ему синий дядя огонек волшебный дал, который в бабочку обернется и к крови выведет. Поэтому Куна никак нельзя убивать! — мальчик с самым серьезным выражением на заплаканном личике посмотрел матери в глаза, но та, вместо того чтобы улыбнуться ему и подбодрить, шагнула обратно в тень коридора.

— Хорошо, — сказала она. — Все будет хорошо. Его никто не тронет.

«Она сделала акцент на слове „его“, — машинально отметил Лин. — Почему?»

— Лин, — словно почувствовав замешательство мужа, позвала из темноты Сонг, — посидишь с Мином, пока он не уснет? У меня так болит голова…

— Конечно. Нужна помощь с исцелением?

— Нет, спасибо. Сама справлюсь.

— Ладно, — пробормотал он вслед удаляющимся шагам. — Ладно, давай-ка уложим тебя спать, — повторил Лин уже сынишке.

— Давай, — не стал канючить Мин.

Стоило уложить его в кровать, как мальчик сразу же закрыл глаза, когда обычно просил рассказать сказку или по сотне раз переспрашивал, сбудется кошмар или нет. Лин на всякий случай остался с ним и долго держал за руку, пока сын не уснул, и еще немного после, потому что не представлял, что сказать Сонг, о чем расспросить, предложить ли ей снова помощь. Жена вела себя странно, и вроде бы странность эта объяснялась внутренней борьбой с богиней Воды, которая по заверениям всех ученых и самой Сонг проходила успешно, только… Она оставила хнычущего ребенка Лину, и это было так непривычно, что выбивало из равновесия похлеще всяких там ритуалов.

И самое интересное, Лин не претендовал на звание образцового родителя. Может, он и вовсе не хотел заводить детей, просто лучшего способа привязать к себе Сонг не нашел. Когда дядя Вейж решил, что новым Хранителем Ключа Воды станет Лин, Сонг просто смирилась со своей участью, хотя Джиро вплоть до самого ритуала не оставлял попыток уговорить ее сбежать с ним. Сонг знала, что, даже если бы они смогли вырваться из-под тени Верховного Творца, спокойно жить не получилось бы, не говоря уже про счастливо. Отпусти их Верховный Творец, осталось бы алчное сообщество, осыпавшее беглецов проклятиями пострашнее ядовитых слов Ясу.

Была ли счастлива Сонг с Лином? Ему хотелось на это надеяться, но устремленный в прошлое взгляд упирался то в боль от потери очередного ребенка, то в непонимание, то еще во что-нибудь едкое. Только близнецы заставляли ее улыбаться, и ни единой тени не промелькнуло в той улыбке, пока они не узнали: один из мальчиков проклят, а второй одарен настолько, что тоже можно счесть за проклятие. Не ради детей, но ради жены Лин изобрел ритуал, связавший мальчиков и разбивший чужую злую волю надвое, и какое-то время гордился содеянным. Но вот время склеило терзавшую Мина тьму, и не ради сообщества, но ради сына Сонг приняла в себя богиню Воды. Чего же сейчас она сторонится детей? Неужели богиня оказалась сильнее?

Вдруг пальчики Мина крепко вцепились в ладонь Лина, заставляя вздрогнуть от неожиданности. Но Лин быстро пришел в себя, решив, что сыну просто приснился очередной кошмар. Однако, когда он развернулся к ребенку, собираясь успокоить если не словом, то руной, увидел, что Мин спит спокойным сном.

— Иди, — не открывая глаз приказал мальчик. — Он ждет тебя у водопада. И не бойся за детей — Сарасвати не может пока свыкнуться с быстрым моим течением, она не сунется в детскую и больше не побеспокоит их сны.

Лин не сразу подчинился приказу, пока что-то внутри не толкнуло его к выходу. Но он все равно задержался еще на немного: поправил одеяло Мину, убедился, что с Куном тоже все в порядке, и только после покинул дом.

Маскировка векша сработала превосходно, и поначалу Лин подумал, что это кто-то из представителей европейских кланов, даже успел разозлиться на них. Шок от осознания, что перед ним сам Агни, Ключ Огня, оказался настолько силен, отчего Лин надолго замер в нерешительности и очнулся лишь тогда, когда векш сунул ему в руки коробку с крепко закрытыми колбами с изумрудной жидкостью внутри.

— Сома. Для вашего больного сынишки, — пояснил Агни. — Ее надо впрыскивать в кровь. Вы на Земле вроде бы умеете это делать.

— Она снимет проклятие?

— Она уберет последствия. Одной колбы хватит на месяц, а то и дольше — ориентируйтесь по приступам. Только увезите детей подальше из Шамбалы.

— Куда? — не понял Лин, для него разговор все еще оставался из области невероятного и серьезно не воспринимался.

— Без разницы. Сарасвати приняла в себя Сонг? — Агни вперился в него огненным взглядом, вырывая тем самым правдивый ответ. — Ну да, в кого же еще… Ее лучше оставить в Шамбале — здесь течения прочнее, должны выдержать. А вам с детьми лучше покинуть это место.

— Да о чем вы вообще⁈ — разозлился Лин. — Куда я, по-вашему, должен сбежать, когда кругом война?

— Вы говорили о Европе, — смутился векш.

— Европейцы ее начали, а потом она как чума распространилась по всему миру. Люди сошли с ума! Если мы их не остановим, они угробят Землю, а то и реку вместе с ней. Некуда бежать, понимаете⁈

Агни нахмурился. Ему хотелось верить, что он прекрасно разбирается в местной обстановке и вправе укорять творцов за содеянное, потому как те слепцы, раз не заметили лучшего решения. Вот только и он был слеп, а потому железные аргументы против случившегося ритуала призыва крошились и таяли, что снег по весне.

— Допустим… Но это не отменяет того факта, что совершенное вами не просто глупо — опасно! Сарасвати не поможет вам, лишь усугубит имеющиеся проблемы.

Признать, что векш прав, оказалось слишком тяжело, и Лин, не веря самому себе, сказал:

— Сонг справится, — прозвучало фальшиво, и он упрямо повторил: — Сонг справится. Ваша мать лично разработала ритуал призыва, а Верховный Творец вместе с богом Огня создали запирающие браслеты. У нее получится, — Лин слишком увлекся речью и не сразу заметил, как побледнел Агни при упоминании его матери. — У Сонг… Что с вами?

— Вы сказали, в этом безумии принимала участие моя мать?

— Да, — Лин пожал плечами, гадая, почему сразу не выдал этот аргумент. — Мьялиг-хи главный инициатор.

Векш замер, задумавшись, только губы его беззвучно двигались, то ли выдавал витиеватую брань, то ли перебирал события, предшествующие ошеломившему его. И Лин, словно желая добить, добавил:

— Ключи не идентичны. Вода может Врата запечатать, но открыть их под силу лишь Огню. Сарасвати просчиталась, когда отдала Искру Огня под покровительство Мьялиг, ведь вы не поддались уговорам богини и не стали их открывать, чтобы начать четвертую войну. Почему, кстати, не согласились?

— Потому что любой самый худой мир лучше и продуктивнее доброй драки. Надеюсь, эту простую истину однажды поймут все.

— Когда? — не сдержал усмешки Лин.

— Хорошо бы до того, как они высушат своими войнами оба русла, — не разделил его веселья Агни. — Я поговорю с матерью о том, что она сделала, а потом вернусь и попробую исправить… если успею, конечно же. А вы, если вам дороги дети, увезите их как можно дальше от Сонг, найдите место, где хотя бы не идут бои. И не забудьте про сому. Лучше всего вводить ее в кровь, в крайнем случае пусть пьет. Потом подумаем, что еще можно сделать.

Он щелкнул пальцами, почти как обычный творец, только вместо телепорта открылся разлом, в котором векш и скрылся. Все-таки он был странным, даже для внука легендарного Ямы, что ныне навязывал свои договоры творцам. Хотя, может, тот при жизни таким же был? Или еще хуже? Кто знает…

Лин покрепче перехватил коробку, сожалея, что так и не спросил Агни, какое ему дело до близнецов. Побоялся услышать в ответ: «Самое непосредственное!» Нет, лучше уж остаться в неведении, чем потом успокаивать подозрения, будто векш имел в виду тягу Искры Огня к душе Калки или еще какую метафизику. Лучше без объяснений в таком случае, а вот за сому — спасибо. Ее он проверит завтра.

Если вам кажется, что вы ненавидите свою работу, возьмите туда детей, и на следующий день она покажется куда терпимей. Если перед экспериментом с детьми вы еще и не выспитесь, эффект окажется намного сильнее!

Конечно, Лин вовсе не ненавидел работу в лазарете, скорее его раздражали многоуважаемые члены Конклава Огня, уже столько времени требующие от него либо невозможного, либо энергозатратного. Отстали незадолго перед проведением ритуала призыва богини Сарасвати, и он успел понадеяться, что отстали навсегда, но нет. Именно сегодня, когда Лин притащил с собой близнецов, дабы испробовать сому и дать отдохнуть Сонг, которая после стольких дней наконец-то уснула, у его кабинета собралась толпа многоуважаемых стариков из влиятельных кланов. Они все как один встали, будто по команде, когда заметили его с детьми, даже заговорили одновременно, отчего лингво-сферу закоротило, и прочие слова, кроме обращения, превратились в неудобоваримую тарабарщину.

— Вэй сяньшэн!

— Так обычно обращаются к моему дяде — Верховному Творцу. Он принимает в своем дворце.

— Да при чем тут ваш дядя? — сфера наконец совладала с множеством языков и наречий и зазвучала возмущенным многоголосьем.

— Верховный — не целитель! Нам нужны вы!

— А вы мне — нет, — вздохнул Лин и запоздало сообразил, что произнес это вслух.

— Да как вы смеете!

— Никакого уважения к членам Конклава Огня!

— Мы будем жаловаться Верховному Творцу!

Их возмущение вновь слилось в единый вопль, из которого кусочками выпадали обрывки фраз: «эти кошмары», «прекратить», «подумаешь — Хранитель» и многие другие, должные призвать зарвавшегося целителя к порядку. Но Лин подавил новый вздох, открыл дверь в свой кабинет и толкнул в него близнецов. Кун прошел внутрь сразу, а Мин остался стоять на месте. Его рука уцепилась за ладонь отца и потянула, привлекая внимание. И когда Лин обернулся, мальчик доверительно прошептал:

— Не переживай, папа. Все они скоро умрут — их поглотит тьма.

Дядя Вейж пришел под вечер, когда все тесты были завершены, шприц с иголкой, пусть ни разу до того не использованные, прокипячены, заветный укол поставлен. Конечно, больше всего времени ушло на уговоры Мина, а потом еще столько же, чтобы его успокоить. Оставалось проследить, случатся ли у мальчика припадки или носовые кровотечения, и как только это произойдет, поставить вторую дозу. Соме Лин доверял, потому что в воспоминаниях Пуниты Блаженной о ней говорилось. Лекарство, выданное самим Ямой, принимал старший сын Пуниты, у которого случались такие же приступы, как у Мина. А еще Лин доверял Агни, хоть и не до конца понимал, почему векш ему помогает.

Верховному Творцу Лин тоже верил, но порадовался, что успел спрятать сому к его приходу, тем более Вейж вошел без стука, причем не через дверь, а сквозь нее. Незадолго до ритуала призыва Сарасвати бог Огня наделил Верховного большей силой и полномочиями, что дядя не без удовольствия демонстрировал по поводу и без.

«Мог бы и постучать» — раздраженно отметил Лин, но полагающийся поклон отвесил и заставил мальчишек сделать то же самое.

— Оставим церемонии дуракам из Конклава, — добродушно замахал на них Вейж, давая понять, что пришел не ругать за утреннее своеволие, а совсем по другой причине. — Пора бы им понять, что Хранитель Ключа находится куда выше в иерархии, нежели они. Видите ли, им снятся кошмары, а клановые целители с ними не справляются! А вот нечего было смешивать кровь с простолюдинами, и силенок хватило бы!

То ли он забыл, то ли намеренно опустил тот момент, что Лин и сам сын простолюдинки, из-за связи с которой его отца и изгнали в Гуанчжоу. Гуанчжоу, который по прихоти похожих на Конклав Огня старых белокожих толстосумов превратился в огромный притон… Он не сдержал чувств, и злость явственно проступила на лице, заскрипела зубами, сжалась в кулаки. Дядя Вейж подошел ближе и положил руку ему на плечо.

— Ну-ну, мальчик мой. Наберись терпения, тем более осталось совсем немного, и мы поставим их всех на место: и Конклав Огня вместе с их кланами, и обычных людей. Я виделся сегодня с Сонг, и она сообщила, что почти подчинила себе богиню. Но пока мы ждем этот прекрасный миг, я хочу сделать еще кое-что, и мне понадобится твоя помощь.

— Помощь? В чем?

— Конклав ведет себя крайне подозрительно. Это помимо постоянного нахальства, — Вейж махнул рукой, мол, достали в край. — Начали подбивать клинья к Фенгу, конечно же, через жену. Мало им собственных званий и привилегий, хотят еще ручного Верховного Творца на трон Шамбалы усадить. Фенг, естественно, их игры не принял, но пока все не прояснится, столицу Земли лучше бы обезопасить, привязав потоки к кому-нибудь достойному и верному… Не дошло?

Лин нахмурился:

— Вы хотите передать Шамбалу мне? Но ведь этот самый Конклав Огня меня ни в грош не ставит!

— Именно! — радостно подтвердил дядя и снова похлопал Лина по плечу. — Так и есть, мальчик мой! Они-то, идиоты, думают, что я тебя распекать сюда пришел. И когда ты ночью придешь для ритуала привязки, никто не смекнет, решат, будто я продолжаю свирепствовать и усмирять. И когда попробуют устроить-таки переворот, никто не подумает брать тебя или Сонг в заложники, и уж тем более нападать! И Шамбала останется в сохранности!

Звучало настолько бредово, что Лин собрался отказаться, но вспомнил обозленных стариков перед кабинетом утром и кивнул.

— Отлично, мой мальчик! Просто превосходно! Уводи детей домой и потом сразу в мой дворец. Нужно будет все подготовить как следует. Кстати, почему ты притащил сюда близнецов?

— После ритуала призыва Сонг долго мучала бессонница, а сегодня под утро она наконец-то заснула. Решил дать ей отдохнуть и заодно проверить здоровье мальчиков. Кажется, им передалась тревожность, заполонившая Шамбалу.

— Это ты хорошо придумал. Да и у Сонг вскоре будет много других забот… Давай-ка я пришлю тебе пару нянюшек Чжана. Он давно вырос из всего этого сюсюкания, но жена никого не хотела увольнять. А тут и им работа, и вам свобода. В общем, я их сейчас же отправлю, а тебя жду как можно скорее. Договорились?

— Хорошо, — кивнул Лин и зачем-то обернулся к Мину, словно ожидал новое страшное пророчество, но мальчик играл с братом в стеклянные шарики и не обращал на взрослых никакого внимания.

О том, что дядя вел себя странно, Лин подумал, лишь подходя к дому. Но развиться до выводов мысль не успела — в метре от дверей стоял Джиро Абэ и о чем-то говорил с Сонг. Жена первой поняла, что их поймали, и поспешила скрыться, Джиро нахмурившись смотрел ей вслед, как будто Лина для него не существовало, как и правил приличия. И захотелось тоже их нарушить, подойти к наглецу, схватить за края кимоно…

Злость вкупе с тяжелым днем и бессонной ночью затуманила разум, и Лин не заметил, как Мин вырвал ручонку и со всех ног побежал к ненавистному Абэ.

— Дядя Джиро! Дядя Джиро! Я ее видел! Она прилетала!

— Кто? — в его удивлении была хорошая доля страха, даже показалось, что Джиро собирался отступить от несущегося к нему ребенка, но в последний миг сдержался.

— Куроагэха, — останавливаясь пробормотал мальчик. На его лице читалось горькое разочарование. — Вы говорили, что как увижу, сказать вам.

Джиро нахмурился. Подоспевший Лин покровительственно положил ладонь на плечо сына, словно его кто-то собирался обидеть. Ничего не понимающий Кун сильнее сжал его руку, другой уцепился за брата.

— Что за ерунду про бабочек ты внушаешь моему ребенку? — гневно спросил Лин, но его проигнорировали.

Опустившись перед Мином на корточки, Джиро мягко, словно мальчика надо было уговаривать, спросил:

— Где ты видел куроагэха?

— Дома… Они к маме прилетали, когда ей не спалось… Много…

Джиро поднялся в одно мгновение, словно пружина, и еще больше нахмурившись посмотрел туда, где совсем недавно скрылась Сонг.

— Не смей, — прошипел сквозь зубы Лин, не надеясь быть услышанным, но Абэ вдруг опомнился и смутился.

— О нет, — он закачал головой, усиливая отрицание, как нашкодивший подросток. — Это не то… Помните, в тот день Сонг рунами вызвала у мальчиков приступ? Она хотела, чтобы я своим внутренним взором просчитал того, кто проклял Мина.

— Ну и как? — желая пристыдить, спросил Лин. — Просчитали?

— Да… Не уверен, что…

— И кто?

— Кто? — Джиро бросил странный взгляд на мальчиков, напуганных разговором взрослых и оттого жавшихся друг к другу. — Один другого.

Вскоре все так быстро закрутилось, наматывая на ось мироздания такие события, что слова Джиро были просто обречены раствориться в забытьи. А Лин, сам в это забытье окунувшийся и едва в нем не оставшийся, еще в тот вечер не хотел помнить их, как и разговаривать с Сонг, что о чернокрылых бабочках с непроизносимым японским названием, что о спровоцированном приступе, который наверняка повлек за собой все остальные. Конечно, он понимал необходимость во всем разобраться, но в рабочем кабинете стояла коробка с чудотворной сомой, защищенная рунами, а дядя Вейж прислал сообщением, что неплохо бы поторопиться.

Сожаление пришло много позже, можно сказать, пару жизней спустя, когда он вновь увидел мальчишек. Младшего, чьими устами говорила сама река, и старшего, призвавшего Изначальное Пламя, чтобы защитить брата от Гармо Дайджеру, того самого Гармо Дайджеру, которого сам Лин немного побаивался, даже став Верховным Творцом. Векш сгорел без остатка, и спаливший его огонь поселился в голове Лина, пульсируя ненавистной обрывочной фразой, ставшей вдруг до жути понятной.

Один другого.

Один проклял другого. И проклятие связало их жизни крепче родственных уз и вопреки карме швыряло друг к другу, обрекая всякий раз на несчастливый финал.

Если бы Лин тогда запомнил слова Джиро! Если бы придал им значение! У него за столько лет нашелся бы ответ, как разомкнуть эти цепи. Но тогда он поспешил исполнить волю Верховного Творца, а потом соловел от обретенной мощи, купался в подозрениях и ненависти, чтобы в итоге пролить невинную кровь и кормить ею чудовище, которое в ином мире почему-то величали богиней.

Ритуал привязки творца к месту силы использовался лишь в Шамбале, потому как другие территории обладали одинаковым магическим потенциалом. Тот, кого «привязывали» к месту силы, получал себе ее огромный резерв, который не мог использовать полностью, зато малой части из дозволенного хватало с лихвой. Дядя Вейж ни за что бы не расстался с ней добровольно, видимо, и впрямь опасался провокаций со стороны Конклава Огня и других кланов, а на Лина, никогда бы его не предавшего, никто бы не подумал как о преемнике. И потом, он без раздумий вернет нежданный дар обратно, стоит лишь попросить об этом.

Сам Лин считал так же, пока не окунулся в потоки Шамбалы и не растворился в их мощи, наполняющей душу неописуемым восторгом. Исчезли тревога за близнецов и боль, пульсирующая в висках от недосыпа. Пропала бесследно тень отца, стоявшая за каждым его действием. Яркой вспышкой истлела злость на мать, которую Лин в глубине души винил за все свои беды и неприятности. Выцвело в ноль раздражение из-за присутствия в Шамбале Конклава Огня. Рассыпалось речным илом преклонение перед дядей и его семьей. Ничего не осталось.

Он не знал, сколько плавал в этих умиротворяющих водах, но когда открыл глаза, над Шамбалой в синем небе без единого облака висел желтый круг солнца. Его блики нещадно слепили глаза, и сам того не осознавая, Лин призвал грозовые тучи, чтобы они скрыли светило до поры до времени, позволив вернуться в сон. Короткий стук в двери и веселый голос дяди Вейжа оборвал все надежды на корню, хотя было сиюминутное желание и его, как и солнце, убрать с глаз долой. Но нечто внутри Лина подсказало, что с этим представителем бога Огня также легко не получится, а потому лучше не испытывать удачу.

Лин сел на кровати и хмуро оглядел роскошную комнату — во дворце Верховного других не водилось, ну, разве что у прислуги, куда Хранителя Ключа Воды и теперь еще Владельца Шамбалы даже в худые годы не определили бы. Впрочем, здесь и прислуга жила куда лучше обычных людей, по крайней мере, большинства из них. Они никогда и никому так тепло не улыбались, как только что вошедшая за дядей девушка с подносом полным яств. От этой улыбки по сердцу хлестнуло вдруг застарелой ненавистью, гниющей там еще со времен босоного детства в Гуанчжоу, отчего захотелось уничтожить всех прежних обидчиков, их потомков и весь остальной люд. Сейчас он мог это сделать!

Но новообретенная сила хлыстнула изнутри по всем чувствам сразу, и Лин согнулся пополам, изрыгая из себя темный сгусток. Как будто некто, стоящий за нынешним могуществом, решил указать ему место. Или проучить. Или?.. Он присмотрелся к пятну на одеяле. Не кровь, потому что черное маслянистое пятно при всем желании не могло быть кровью, и пахло иначе, как будто горьким и кислым одновременно. Но что тогда, если не она? Воспаления и некрозы выглядят иначе, и запах у них скорее приторный и тошнотворный. Его, конечно, стошнило, только…

— Эй, позови-ка целителей, — приказал обеспокоенный дядя Вейж служанке, и Лин поспешил его остановить:

— Не нужно. Все в порядке.

— Как же в порядке? — не поверил Вейж, но вернул девушку дальше накрывать на стол.

— Поверьте, я ведь все-таки лекарь. Это просто… от переизбытка сил.

Дядя не ответил, лишь задумчиво кивнул, мол, помню-помню, бывает и так.

— Оставь нас! А ты, если и впрямь хорошо себя чувствуешь, вставай поешь — третьи сутки пошли. Может, и тошнит оттого, что голодный.

— Третьи? — вскинулся Лин. — Ма…

— С близнецами и Сонг все просто отлично, — не дав договорить, быстро сказал Вейж. — Я к ним охрану приставил. Ну, нянюшки, помнишь? Они ж не просто нянюшки, — он криво усмехнулся.

— Да, конечно… Но я… Мне… Мне надо к ним.

— Слова подбирал. Хороший знак. Нет, правда, хороший — сила не опьянила, а то ведь бывает. Огонь вот тоже пьянит. Хотя я это уже рассказывал. Вставай-вставай, поесть тебе прямо жизненно необходимо, а потом я кое-чего подарю в честь успешного завершения нашего дела, раз уж ты так сильно о детях с женой беспокоишься.

На еду ушло больше часа, хотя Лин честно торопился покончить с этим как можно скорее. Только дарующий силу оказался таким голодным, как будто дядя призвал из прошлого того мелкого пацана, подобранного им на грязной улице портового города, когда тот убегал с ворованной булкой. Тогда Лин также давился дармовым угощением, словно не верил, что все это изобилие на столе для него, никто не придет и не отнимет, а завтра дадут столько же.

Вейж, видимо, тоже вспомнил то время и сидел с умильной улыбкой на постаревшем лице. Сам он ничего не ел, лишь пригубливал время от времени чай, сохраняющий свою температуру благодаря активной руне на дне чашки. Дядя любил комфорт, возможно, даже слишком, отчего часто избегал открытых конфликтов, предпочитая договариваться. Не верилось, что этот человек решил подчинить всю Землю власти творцов и встать в их главе. Хотя могло статься и так, что он просто подчинился тому, кто стоял над ним с момента восшествия на престол Шамбалы.

А ведь получение титула Верховного Творца состояло из двух этапов. Сначала наследнику передавалось место Силы и потом уже сам трон, причем при жизни предыдущего правителя — они не были обязаны доживать свои дни отшельниками и чаще всего оставались при дворе советниками. Последний, отец нынешнего Верховного, скончался не так давно — каких-то десять лет назад, а прожил почти век!

В то, что дядя Вейж вдруг выбрал его своим приемником, Лин не поверил ни на секунду. Да он и не хотел власти, а самое заманчивое предложение сделал Агни, Ключ Огня, когда велел взять близнецов и бежать подальше от Шамбалы. Если бы векш включил сюда Сонг, Лин не задумываясь так и поступил бы, потому что любил супругу всем своим сердцем, и оно, казалось, никого больше в себя не вместит. Он и о близнецах-то по большей части заботился только ради нее. Вот и теперь, когда дядя после пиршества привел его в сокровищницу, дабы подобрать детям защитные амулеты, зацепился взглядом за заколку с навершием в виде переливающейся синим бабочки.

— Из камня, что упал с неба, — пояснил дядя, заметив его заинтересованный взгляд. — Оттого и здесь, а так на него ни одна руна не легла, да и камень приладить не удалось, а бабочка как амулет силу копить отказалась. То есть вещь красивая, но бесполезная.

— Хочу ее, — голосом капризного ребенка произнес Лин, а потом спохватился: — Сонг любит бабочек.

— Так бери, — Вейж пожал плечами. — Только не забудь, что надо выбрать что-нибудь близнецам.

— Да, конечно, — улыбнулся Лин, пряча заколку в рукав.

В этот раз прогулка по улицам Шамбалы от дворца до дома получилась особенно замечательной. Творцы попрятались от вызванной Лином грозы и пока не торопились высовывать нос на улицу, хоть дождь давно закончился, а воздух стал свежим и чистым. Все это пьянило не хуже новообретенной силы, и казалось, ничто не омрачит его настроения, пока навстречу не вышел промокший до нитки Джиро Абэ. Несложно было догадаться откуда он. Вопрос только зачем этой дорогой? И ведь шел прямо на Лина, а когда он остановился, Джиро приблизился вплотную и, подняв на него расширившиеся от ужаса глаза, едва различимо пробормотал:

— Под твоими окнами распустилась хиганбана.

Лин ожидал услышать что угодно, но не бессвязный бред, потому решил просто обойти ненавистного Абэ, которому такой маневр крайне не понравился. Джиро вдруг взбесился, схватил Лина за грудки и принялся орать:

— Ты что не понимаешь⁈ Они там! Хиганбана под твоими окнами! Мы все обречены, понимаешь⁈

Лин не понимал и не хотел понимать, потому попытался оттолкнуть Джиро в сторону, а когда тот начал сопротивляться, ударил «Ошеломлением». Только удовлетворения это не принесло, и пришлось приложить немало усилий, чтобы оставить лжепророка с остекленевшим взглядом там на дороге, а не отволочь к Лабиринтам, где и скинуть, или еще чего сотворить. Вот надо было ему испортить такой прекрасный день! Конечно, он же Абэ! Они всегда все портили! Что этот, что старуха Ясу! В голове уже сформировались слова проклятия, но перед глазами всплыло черное пятно на одеяле, и пришло спокойствие. Вскоре показался и дом, и ничего зловещего Лин в нем не увидел.

Близнецы играли под присмотром нянюшек во внутреннем дворике, укрытые от чужого взора бытовой магией, простенькой, но надежной, особенно потому, что ею удалось спрятать от сторонних взглядов даже Мина. Сам мальчик выглядел здоровым и счастливым, видимо, из-за недавнего выигрыша, отчего Кун, наоборот, дулся, а в глазах уже горел азарт и надежда на новую партию. Они не обратили на отца внимания, и он тоже не стал задерживать, кивнув на прощание нянькам, и шагнул в тишину коридора.

Сонг снова сидела у окна, только теперь уже их супружеской спальни. Черные волосы больше не собранные в классическую прическу волнами шелка спускались на плечи и прятали лицо. Она их остригла, пока Лина не было. Не посоветовалась… Знала, что он будет против, и решила своевольничать? Или просто последствия бессонницы, из-за которой часто путаются мысли и помыслы? Судя по взгляду, устремленному куда-то за пределы этого мира, все-таки второе.

— Все хорошо? — пойдя спросил он, но руку, как обычно, не стал опускать ей на плечо — тот, кто стоял за его новой силой не позволил, хотя сам довольно шустро скрылся в тень, ставший незаметным для любого наблюдателя.

— Лин! — на губах жены солнечным зайчиком по воде заиграла улыбка. — Где ты так долго пропадал?

— Дядя Вейж загрузил меня работой и своими светлыми планами на будущее творцов, — уклончиво ответил он, почему-то решив скрыть реальное положение вещей.

— О, жду не дождусь.

Она стала смелее в высказываниях и странно тянула слова, словно была пьяна или отравлена. Лин развернул ее к себе резче, чем собирался, но вместо испуга увидел в глазах жены ленивую заинтересованность.

— Ты хорошо спишь? — спросил совсем не то, что собирался.

— Да, — ее улыбка стала ярче. — А что не так, Лин? Почему ты такой встревоженный?

Сонг легко поднялась и, обвив его шею руками, приникла к губам, но на поцелуй это не было похоже — скорее на воровство. Сонг или тварь внутри нее воровали у Лина жизнь, и кто знает, чем бы это закончилось, не вмешайся стоящий за новообретенной силой. Но даже так, когда Сонг отстранилась сама, недовольно нахмурив изящные брови, похожие на крылья птицы, Лин не сразу пришел в себя, и владелец новой силы перехватил управление.

— Получается, одних браслетов мало, — услышал он свой голос и увидел собранную на пальцах ледяную синеву. — Не волнуйся, больно не будет.

Жена поздно дернулась в сторону. Незнакомая руна увеличилась в объеме и с ног до головы укутала Сонг силовыми линиями, впитываясь в одежду и кожу, проникая в самую суть. Вскоре послышался короткий вскрик, и тело Сонг, бьющееся в конвульсиях, медленно осело на пол. Лин не кинулся к ней, оставшись сторонним наблюдателем до тех пор, пока даритель силы не отпустил его волю, оставшись в голове шепотом на прощание:

«Это опаснее, чем он обещал. Придется тебя оставить, чтобы укрепить границы города».

И даже тогда он не сразу кинулся к жене, пытаясь принять случившееся.

Река…

Река приходила посмотреть на другую реку…

И сочла ту небезопасной.

— Во что мы ввязались? — вопрос прозвучал в пустоту, и вот тогда пришло осознание, что Сонг плохо, и Лин бросился к ней, коря себя за медлительность.

Четыре дня и четыре ночи он ухаживал за больной супругой, исцеляя ее тело, но не смея прикоснуться к душе. Река так и не вернулась, и Лин боялся разбудить своими неосторожными действиями богиню Сарасвати, отдав предпочтение бездействию. И корил себя, хоть и залечил многочисленные порезы на руках и бедрах, стараясь не задумываться о том, кто из них двоих калечил тело — Сонг или Сарасвати. Лин сделал все, что мог, но лучше себя от этого не почувствовал, и жена, кажется, тоже. Она много спала, а когда просыпалась, начинала с извинений и все корила себя, что не смогла приструнить богиню, когда та на него напала.

Наверное, с этим еще можно было бы примириться, но все эти дни к их дому приходил Джиро Абэ и искал взглядом несуществующие цветы, должные обозначить конец мира. Лин пытался его игнорировать, тем более тот просто стоял и ничего не делал, даже не пытался заговорить с детьми, что играли во дворе под присмотром нянюшек. Но на третий день он все равно не выдержал и после очередных извинений Сонг наложил на нее исцеляющий сон и вышел к Джиро.

— Я тебя убью, если ты немедленно не уберешься отсюда!

— Ты должен с этим что-нибудь сделать, — в голосе Абэ слышались умоляющие нотки, но выглядел он очень уставшим, потому тон не обязательно относился к просьбе.

— С чем сделать? С несуществующими цветами? С демонами у тебя в голове, уверяющими, что ты можешь видеть будущее? Есть такая болезнь, ее еще до войны описал Эйген Блейлер. Называется «шизофрения». Вот у тебя она! Магия психику исцелить не может, поэтому убирайся, пока я не исполнил свои угрозы!

Джиро снова не услышал, продолжая талдычить свое:

— Они вырастут! Цветы вырастут! Знаю, ты мне веришь моим пророчествам, но они всегда правдивы! Всегда сбываются! И ты должен!..

— Ничего я тебе не должен, — Лин шагнул ближе, сожалея, что целитель и не может использовать «Изгнание».

Лину хотелось его ударить, очень хотелось, и в то же время он пытался держать себя в руках, потому что надо было возвращаться к Сонг и врать, будто просто выходил подышать воздухом, что все в порядке. Ей и так плохо, а если он ударит Джиро! Того самого Джиро, к которому она побежала за помощью, когда поняла, что созданный Лином ритуал стал ослабевать, и Мину грозит большая опасность. Не к Лину, хотя он в прошлый раз совершил невозможное и старался быть для нее самой надежнейшей из опор. К Джиро Абэ, притворяющемуся пророком, и надо заметить, некоторые его предсказания и впрямь сбывались, потому что в сумме их собиралось превеликое множество.

— Уходи! Убирайся с глаз моих долой, чтобы больше я тебя не видел!

Но Джиро, не владеющий никакой магией и оттого избегающий любых конфликтов похлеще самого Лина, вдруг метнулся вперед и вцепился в его ханьфу.

— Да не будь же ты таким дураком! — заорал он. — Кроме тебя, некому ее спасти! Ты же ее муж! Муж и Хранитель!

Лин попытался скинуть его руки, но хватка оказалась крепкой и от этой попытки лишь усилилась. А Джиро продолжил орать:

— Ты должен! Понимаешь? Должен!

— Что⁈ — заорал на него в ответ Лин и тоже схватил Джиро за грудки.

Абэ неожиданно разжал пальцы и даже попытался отступить, только глаза продолжали буравить Лина требовательным и в то же время умоляющим взглядом.

— Отведи ее в Авекшу, — голос был тихим, и пришлось напрячься, чтобы расслышать, чего он там бормочет. — Ты должен отвести Сонг в Авекшу. Отведи ее туда. Отведи и убей…

Он очнулся, когда его окровавленный кулак, занесенный для очередного удара, сковала чужая руна. Стоящая рядом нянюшка близнецов не переставая причитала одно и то же:

— Пощадите его, Вэй сяньшэн. Ради деточек ваших пощадите!

Джиро? Ради деточек⁈ Лин дернулся, чтобы снова ударить, но рука осталась на месте, а взгляд столкнулся с детским мячиком, валяющимся неподалеку. Можно было не оборачиваться, чтобы понять, что там за спиной стоит замерший от ужаса Мин. И теперь оставалось лишь дожидаться нового приступа, который, скорее всего, станет самым сильным из всех случившихся.

— Уведи ребенка, — тихо, но отчетливо приказал он няньке, а сам поднялся, вытирая руку о безнадежно испорченное ханьфу.

Женщина не сразу подчинилась, только когда сам Лин поднялся и развернулся к сыну, быстро подхватила мальчика на руки и побежала к дому. Стоило последовать ее примеру, но оставлять возле дома полуживого Джиро было нельзя. Может, сейчас никто ничего не заметил — заметит позже, если оставить все как есть. Поэтому Лин создал несколько заживляющих рун, после чего склонился над Абэ и телепортировал его к водопаду, бывшему еще и исцеляющим источником. Очухается, либо сам, либо кто из клана подберет. А нет — не его проблема, дядя Вейж постарается сделать так, чтобы не стала его.

Мин разбудил истошными криками весь дом на пятую ночь. Лин не хотел к нему подходить, потому что это в первую очередь означало покинуть Сонг, да и после той драки с Джиро мальчик сам его избегал — боялся. Но ни нянюшки, ни проснувшийся вместе с братом Кун никак не могли успокоить Мина, а тут еще жена сама поднялась и, отвергнув его помощь, кое-как добралась до детской. Раньше у нее всегда получалось если не успокоить, то хоть немного унять детский плач, но в этот раз Мин еще сильнее разревелся, стоило ей показаться в дверном проеме. И Лину ничего не оставалось, как под растерянным взглядом Сонг пройти к мальчишкам и затем вместе с ними телепортироваться в свой рабочий кабинет.

Смена обстановки подействовала благоприятно, и крики сменили настороженные всхлипы, а после укола сомы Мин полностью успокоился. Кун, обрадованный, что с братом все хорошо, придвинулся к тому поближе и крепко обнял. Лин сел на стул напротив них и строго спросил:

— Чего плакал?

Мальчик отреагировал не сразу, а когда понял, о чем его спрашивают, снова насупился, в глазах заблестели слезы. Лин постарался спрятать раздражение как можно глубже и погладил сынишку по волосам.

— Эй, дружок, я же не ругать тебя собрался. Просто хочу знать, чего опасаться. Вдруг у меня получится это предотвратить.

И все равно Мин долго не решался, а когда заговорил, пришлось напрячь слух, чтобы услышать его бормотания.

— Она их убила… убьет… убьет нянюшек, и из их крови вырастет хиганбана.

Рука дрогнула, просто дрогнула, а мальчик резко дернулся в сторону, как у удара, и если бы Кун его не удерживал, опрокинулся бы навзничь. Тянуться к нему и успокаивать — лишь усугублять, потому Лин убрал руку и спросил:

— Кто «она»? — хотя сам уже знал ответ, который пришлось ждать нестерпимо долго.

— Мама…

— Ты от Джиро наслушался этой чуши⁈

Не стоило кричать, потому что Мин снова заплакал, и его пришлось успокаивать, приговаривая, что он совсем не злится, что просто спрашивает и все в таком же духе. Затем задать вопрос по новой, только в этот раз спокойным тоном, и получить тихое:

— Нет, этого я ему не рассказывал…

— Ты?

— Дядя Джиро часто к нам приходил, — видя, что брат снова может разреветься, в разговор решил встрять Кун. — Еще до ритуала. Обещал маме вылечить Мина, но на самом деле расспрашивал его все время о разном. Но вчера он с нами не разговаривал, просто смотрел издалека на дом.

Вот оно как! Джиро и Сонг не в первый раз за столько лет встретились тогда у водопада, и жена это отлично скрывала. Верила, что у этого шарлатана действительно получится помочь Мину? Или просто прикрывалась этим от собственной совести? Или?.. Что если Джиро и Сонг начали встречаться еще до рождения близнецов? Из-за проклятия старухи Ясу она не могла родить ребенка от Лина — всегда происходило что-нибудь, из-за чего случался выкидыш. Что если проклятие вовсе не выдохлось, как думал Лин? Что если Сонг вопреки слухам не заключала сделку с Ямой, подсунувшим ей больного ребенка? Что если это дети Джиро? Вот и проклятый дар ясновидения у Мина проявился. Это, кстати, отлично объясняло, почему при всей любви к жене Лин не чувствовал привязанности к близнецам, лишь стремился исполнить свой долг, в том числе перед сообществом.

— Не волнуйтесь, мальчики, — мягко сказал Лин, отчего даже Мин поднял на него удивленный взгляд. — Джиро Абэ вы больше не увидите.

«Потому что я его убью» — добавил он мысленно.

Ночевать остались в лазарете не потому, что близнецы боялись возвращаться домой — сам Лин не мог позволить себе туда вернуться. Он знал, что непременно сорвется и примется допрашивать Сонг о настоящем отце детей, а она слишком слаба, еще признается. Догадки догадками, но признания Лин не выдержит…

Правда, даже без признания он больше не хотел заботиться о детях, только еще не решил, как с ними поступить. Оставлять с матерью, пусть и под присмотром нянюшек, было слишком опасно, да и он не желал им смерти. Наверное, стоит навестить с утра дядю Вейжа и попросить его подобрать мальчикам другое убежище, наплести что-нибудь про того же Джиро Абэ или про то, что они могут стать идеальными заложниками. Да что угодно, лишь бы их убрали с глаз долой из Шамбалы хотя бы на время. Потому что при одном только взгляде на них, внутри все сжималось от ненависти, в том числе к самому себе, к тому, каким наивным он оказался, раз поверил, что Сонг смогла полюбить навязанного ей мужа.

Мальчикам на кушетке вдвоем было тесно. Кун вальяжно развалился, заняв собой почти все место. Мину вновь снилось что-то плохое, он дрожал и вертелся, бормоча что-то тихое себе под нос. Очередное пророчество, сколько бы правдивым оно ни вышло, слушать не хотелось, поэтому Лин поднялся и начертил Мину на лбу несколько рун. Малыш не сразу успокоился, но стоило тому повернуться к брату и мирно засопеть, как Лин щелкнул телепортом.

Зря, потому что дяди Вейжа он нигде не нашел — слуги лишь разводили руками. Вскоре на горизонте заалел рассвет, подсказывая, что пора бы вернуться к детям. И Лин решил: сначала отправится домой, отдаст детей нянькам и велит, чтобы отправлялись в поместье дяди, находящееся в северной Индии. Они должны будут подчиниться, особенно если он надавит с помощью новообретенной силы. Река как ушла в прошлый раз, так и не вернулась, но сила-то никуда не девалась, значит, он сможет ею воспользоваться.

Когда он вернулся в лазарет, мальчики еще спали, и пришлось их будить, чтобы не терять зря времени. Как ни странно, они не капризничали, лишь Мин поджал губы, когда Лин сказал, что они возвращаются домой. Пришлось пообещать, что долго там не задержатся, только возьмут вещи и все. Кажется, это его успокоило, а когда с помощью телепорта оказались в родном коридоре, Мин вместе с Куном пошли к себе в комнату, собрать игрушки — вещами займутся няньки.

Последних почему-то нигде не было, как и Сонг. Лин прошел в их супружескую спальню и осмотрелся в поисках подсказки, что же могло случиться за время его отсутствия. Но все казалось таким же, каким всегда. Окно, выходящее во внутренний дворик с цветником, за которым Сонг ухаживала сама. Трюмо со щетками для волос и многообразием заколок — раньше жена их любила, после ритуала не обратила внимания на последний подарок Лина, а затем и вовсе подстригла волосы. Взгляд зацепился за знакомую заколку с навершием-бабочкой, и Лин поспешно сунул ее в рукав, решив вернуть обратно дяде в сокровищницу.

— Я-то думала, она моя, — раздался от дверей раздосадованный голос, и он одновременно походил и не походил на голос Сонг.

«Богиня?» — мысленно спросил Лин, надеясь, что река вернется и ответит, но надежды были тщетны.

— Мне показалось, что она тебе не понравилась.

— Ну что ты, — жена приторно улыбнулась, — очень понравилась. Хочешь, надену ее прямо сейчас.

Она прошла к трюмо, усмехнувшись уголками губ, когда он отстранился. Взяла первую попавшуюся щетку и стала медленно расчесывать волосы, прядка за прядкой. Лина это нехитрое действо странным образом загипнотизировало, потому, когда Сонг поманила пальцем, не задумываясь, шагнул ближе.

— Давай ее сюда, — приказала жена, и он послушно достал заколку из рукава, но протянуть не успел.

В комнату с чем-то ярким в руках вбежал Мин, выхватил взглядом Лина и быстро затараторил:

— Это они! Это хиганбана! Они расцвели! Они повсюду! — в этот момент он увидел мать или богиню внутри матери, испуганно замер, переводя взгляд с одного родителя на другого.

Лин не смог себе объяснить, зачем схватил его, когда мальчик решил дать деру. Потом он будет оправдываться, что хотел защитить, может даже телепортировать куда-нибудь в безопасное место. Но правда пролилась кровью и застыла на его руках, как в тот момент застыли оба они, и если бы Сонг не заговорила, не факт, что отмерли бы.

— Ты никогда не задумывался над тем, как сильно они на тебя не похожи? — голос ее был мягким, почти извиняющимся, мол, прости, что приходится открывать тебе глаза вот так.

— Что?

— Дети. У них не только сила иного рода, но и глаза, и нос, и рот… У них все другое.

Чтобы не начать вглядываться в лицо Мину, Лин прижал его спиной к себе, а сам перевел настороженный взгляд на Сонг. Браслеты были на месте, и это немного успокоило, хотя не так давно они не помешали ей попытаться выпить из него жизнь. Это не забылось, но отошло в сторону, потому что он искал в ее лице черты, что повторялись бы у детей.

— Будешь и дальше обманываться?

Да, он это и собирался делать, только не мог так ответить Сонг. А вот что и как отвечать, решить не успел, когда в коридоре показался Кун. И Мин не придумал ничего лучше, чем дернуться к нему навстречу с криками:

— Кун, беги!

Почему-то его крик захлебнулся странным бульканьем. Догадка пришла мгновением позже, когда и Кун упал на пол. Лин разжал пальцы, удерживающие Мина и… заколку, что теперь торчала у мальчика из шеи. Этого просто не могло быть, потому что было слишком чудовищно и нелепо одновременно. Наверное, Сонг… богиня внутри нее навели на него наваждение, чтобы попытаться завладеть разумом. Потому что истекающий кровью мальчик не может мерцать, а потом и вовсе исчезнуть бесследно, оставив на месте, где только что лежал, окровавленную заколку с навершием-бабочкой!

О том, что это не греза, а чудовищная реальность, его известил испуганный вопль Сонг. Она в мгновение ока очутилась рядом с ним, пытаясь ухватить призрак Мина, потом посмотрела в коридор, где на полу корчился в предсмертных муках Кун, благодаря ритуалу, проведенному Лином, разделивший смерть с братом. Увидев его, Сонг испустила новый отчаянный вопль и посмотрела Лину в глаза. В ее стояли слезы, готовые вот-вот обрушиться по щекам водопадом.

— Пожалуйста, — прошептала она. — Пожалуйста, сними браслеты. С помощью богини Воды я спасу хотя бы его… Пожалуйста… — и протянула к нему запястья с болтающимися на них «Пальцами Смерти».

Он послушался, потому что поверил, будто вред от его действий можно было уменьшить вполовину. Схватил дрожащими пальцами валяющуюся на полу заколку и по очереди разрезал каждый браслет, неожиданно легко поддавшиеся лезвию из упавшей звезды, закаленному в детской крови. Невинной крови…

Но стоило Сонг освободиться, как вместо того, чтобы броситься к сыну, она весело рассмеялась.

— Ну наконец-то! Малюсенькая тень, подсаженная на бесполезный дар, сработала лучше всех остальных ловушек, что я всю ночь расставляла, дожидаясь вас! А ты стал таким беспомощным, когда ваша река тебя покинула. Позорище! Даже не заметил, как я направила твою руку. Давно хотела избавиться от этого глазастого пацана. Хотела убить и съесть, и сожрала бы, если б не исчез. Впрочем, — она поднялась и лениво потянулась, как после долгого сна, — есть же его менее глазастый, но такой же вкусный братец.

Лин не мог пошевелиться. Тело отказалось ему подчиняться, иначе бы он дотянулся до треклятой заколки и убил сначала ее, потом себя. Он словно бился головой в невидимый барьер, подгоняя себя: «Двигайся! Шевелись!» Кажется, у него начало получаться, потому что пальцы вновь задрожали. Сонг, почувствовав это, бросила на него презрительный взгляд, потом сделала неопределенный жест, усиливая путы. И Лин вновь вцепился в ненавистную заколку.

— Сиди смирно, и тогда, быть может, я дарую тебе легкую смерть. Сейчас же время трапезы.

Ногти на ее руке почернели и вытянулись острыми серпами, которыми она отсекла руку Куна и, притянув ту ко рту, впилась заострившимися зубами. Почти минуту слышались ее причмокивания, а потом она вдруг резко остановилась и отбросила в сторону загоревшуюся руку. Тело мальчика на полу тоже пылало, причем только оно — пол и одежду огонь не трогал. Глядя на это, Сонг испуганной кошкой попятилась назад в комнату, но резко остановилась и, согнувшись пополам, выблевала из себя поток пламени — мертвый мальчик мстил за себя и брата.

Губы Сонг обуглились, щека выгорела так, что в прорехе показались острые нечеловеческие зубы. На шее и, должно быть, ниже зияли горелые проплешины. Она что-то настойчиво повторяла, Лин сначала подумал, что ругательство, но потом разобрал по губам невероятное:

— Сонг! — звала богиня. — Сонг! Явись и исцели меня!

Но бывшая изгнанницей в собственном теле не спешила подчиняться чужой злой воле, и была права. Пусть в ее теле, но эта тварь должна страдать! А еще лучше — умереть! Только может или нет богиня умереть в чужом теле, Лину не суждено было узнать. Она перевела на него полный неистовой злобы взгляд и оскалилась, отчего кровь из ран заструилась сильнее.

— Исцели меня, или я примусь за него.

Что-то в ней изменилось в одно мгновение. Взгляд увлажнился, в руках появилось знакомое голубое сияние, из которого вверх по коже потянулись исцеляющие руны. Кровь остановилась, раны поблекли и принялись очищаться, чтобы вскоре затянуться. Лин смотрел на это и мысленно проклинал малодушную Сонг, сдавшуюся чужой воле. Злость на нее пересилила отвращение и ненависть к себе, и ему удалось разорвать держащие его тени. Он перехватил поудобнее заколку, думая, что раз та сумела тварь освободить, то и убить тоже сумеет, и кинулся к Сонг.

Он не метил в сердце. Он вообще никуда не метил и едва не разжал пальцы, когда она вздрогнула и отшатнулась к стене. Только ее пальцы, окутанные синим сиянием, скользнули к его щеке, стирая одну-единственную слезу.

— Живи, Лин, — прошептала она и с силой оттолкнула его от себя прямо в открывшийся позади разлом.

Глава 13 Сандзу

Он сильно ударился спиной о каменный пол, и по пальцам, до сих пор сжимающим заколку, потекла уже его кровь. Боли почему-то не было, только в глазах временами темнело, словно сознание собиралось его покинуть. Лину бы несказанно повезло, если все так и случилось, но он продолжал отчетливо осознавать, что натворил, и внутри кипел огонь самоненависти, как у обычного творца, а не целителя.

По полу простучали тяжелые шаги, сопровождаемые звоном цепи, и над Лином склонилось синее рогатое лицо в обрамлении рыжих волос и бороды. Агни? Нет, быть не может! Откуда у Сонг силы отправить его в Авекшу? Да и зачем после того, что они натворили? Особенно после ритуала… Только это и впрямь был Агни, Искра Огня, он что-то спросил, но Лин ничего не понял и тупо помотал головой, сильнее сжав ненавистную заколку из металла, выплавленного из камня, упавшего с неба. Почему этот камень упал не на него? Сколько бы всего ни случилось теперь!

Векш не стал спрашивать снова, как и дожидаться возможных ответов. Он заставил Лина разжать пальцы, отняв орудие убийства, после чего начертил на его ладони и затем на лбу и шее свои руны, после чего пришла долгожданная тьма…

Из забытья его грубо вырвали, словно облили ледяной водой, и Лин подорвался на месте, не сразу осознав, кто он и где находится. Понимание пришло в виде нависающего над ним рыжеволосого векша, все еще чертящего на нем свои исцеляющие руны.

— Не тратьте силы попусту, — отмахнулся Лин, но получил резонное возражение:

— Это крохи, которые быстро восстановятся. К тому же вы мне требуетесь в сознании, чтобы подтвердить то, что рассказала кровь.

Глаза зажмурились сами собой, и рука потянулась к горлу, дабы придушить еще не зародившийся в нем стон. Агни торопливо отстранил ее, задержал в своей.

— Оставьте горе на потом — сейчас не время.

Лин перевел на него затуманенный злостью и печалью взгляд, но ядовитые слова не шли, словно и их тоже исцелили векшские руны, как и следы отравления тенью. А все потому, что река не пришла, когда была так нужна!

— Повторю: сейчас не время горевать и винить себя. Потому что мне понадобится ваша помощь.

— Где вы раньше были со своими просьбами⁈

— На привязи, — Агни кивнул на валяющиеся неподалеку цепь и кандалы с обугленными краями разреза. — Мать не хотела отпускать меня на Землю — боялась, что богиня Сарасвати возьмет надо мной контроль и заставит открыть Врата.

— У нее Сонг! Она тоже Ключ!

— Вы уже проболтались о своем знании, что, к счастью, «замки» разные. Когда Яма создавал технологию закрытия Врат, ему подсказали, что между Вратами и Стеной Изначального Пламени есть крошечная прослойка из междумирья, а потому закрыть Врата можно только Искрой Воды, а открыть — исключительно Искрой Огня. Знаю, о чем вы думаете. Мол, Ключ Огня тысячелетия принадлежал векшам. Но сначала они не могли им воспользоваться, потому как векшские тела не выдерживали такого сильного пламени. Тогда мать выпросила у Сарасвати мою душу, чтобы наделить будущее дитя Искрой. Богиня не знала, что названная дочь, благодаря в том числе ее силе тоже ставшая богиней, обманет и возьмет меня под защиту. Потому здесь на Авекше никто не мог заставить меня использовать силу во вред Земле. И раз Сарасвати призвали туда, мне вход оказался заказан, и мать с помощью брата посадила меня на цепь. Но та заколка…

— С чего вы так заботитесь о чужом мире? — Лин перебил, потому что не мог слушать про заколку и ее чудесные свойства — сам видел, что она сделала с браслетами, после того как… Боги всех миров! Он даже додумать эту мысль не мог, как последний трус!

— Это долгая история, — ответ векша, прозвучавший вовремя, показался чужеродным в лившихся только что откровениях. — Оставлю ее себе. Да и времени у нас не так много — вскоре меня придут проведать, нам надо торопиться.

— Куда?

— Исправлять то, что вы натворили, несмотря на мои предупреждения, — он протянул руку и скомандовал: — Поднимайтесь. Начнем с Лабиринта Смерти.

Даже будучи целителем, Лин в свое время прошел оба уровня Лабиринта, а существование третьего, названного Лабиринтом Смерти, всегда считал байкой. Думал, что там просто обрыв или очередное из подземелий с какой-нибудь аномальной зоной, например, лишающей магии. Бескрайняя пустыня выбивалась из этого представления, но он был слишком усталым и подавленным, чтобы удивляться. Он и на выбежавшую к нему навстречу темнокожую женщину в алом сари не обратил бы внимания, если бы Агни не отпихнул его в сторону и не преградил ей путь, перехватывая своими ручищами.

— Ями, не надо! — взмолился векш, пока фурия пыталась вырваться.

— Он убил его! — голос ее был грозным, но в нем отчетливо слышалось отчаянье — отчаянье матери, потерявшей единственное дитя. — Я тысячелетия пыталась выловить душу Кирана!.. Тысячелетия! Я доверилась крови этого гада, что вкупе с даром целителя и силой Хранителя должны были помочь моему мальчику! А он!..

Агни передалось ее горе, и он на короткий миг ослабил хватку. Ями этого хватило, чтобы вырвать и вновь броситься к Лину, дабы выцарапать ему глаза, а то и вовсе разорвать на мелкие клочки, ведь ярость ее была сильна. Но Агни ухитрился снова перехватить, что не помешало Лину отступая оступиться и рухнуть на мягкий песок, глубоко в него провалившись.

«Почему бы тебе не погрести меня под собой?» — не торопясь вставать, подумал Лин, и раздавшийся над ним громогласный смех показался достойным ответом.

Мгновение спустя могучая рука легко подняла его на ноги и отряхнула, но отпускать не торопилась. Ее владелец с доброй насмешкой смотрел на Лина сверху вниз, как будто давно хотел увидеть, да был сильно занят. Интересно, какие дела могут быть у хозяина Лабиринта Смерти? Ведь перед Лином стоял никто иной, как Яма, легендарный векшский правитель, предавший свою богиню и изготовивший Ключи для Врат.

— Не вини его, Ями, — не оборачиваясь к ней, мягко попросил векш. — Он сделал для мальчишек больше, чем мог — он разбил проклятие. Теперь, даже если оно вновь соберется, уже не будет иметь той силы, что раньше, значит, и справиться с ним будет проще. Если не проклявшему, то, может, самому проклятому.

— «Может», — передразнила она, но ярости в ее глазах поубавилось.

— Главное, что они не достались Сарасвати, — встрял Агни. — Еще вернутся. Если повезет, то вернутся вовремя.

Пальцы Ями сжали все еще удерживающую ее руку Агни, и она вдруг прижалась к векшу, спрятав лицо у него на груди. И Лин вспомнил строгое лицо надменной Иллеа-хи, у которой с Агни имелась общая дочь. Хотя он, возможно, снова торопится с выводами…

Сердце сжалось от позднего осознания слов, сказанных совсем недавно Ями. Она доверила душу одного из мальчиков Лину и его крови. Его крови! Это были его дети… Он убил своих детей… Не намеренно, но… Он это сделал. Он!

В горле встал ком горечи. Душу захлестнуло новым приступом самоненависти. Пальцы принялись прясть из силы знакомую руну, позволяющую целителям убивать не хуже обычных творцов. Но вдруг некто знакомый перехватил управление, заполняя сознание вышним прощением.

«Попроси их поторопиться. Я призвала потоки, чтобы не дать скверне Сарасвати покинуть Шамбалу, но тьма агрессивна и может пробить мои воды».

— Река! — возглас его был тих, однако остальным хватило и такой громкости, чтобы обернуться. — Река просит нас поспешить разобраться с богиней, пока она не прорвалась за пределы Шамбалы.

Агни кивнул, Ями нахмурилась. Яма снова расплылся в широченной улыбке и обернулся к Ключу Огня.

— Ты ведь не просто соскучился, да, Виджай?

Тот хмуро качнул головой. Пальцы Ями вновь сжались на его плече.

— Мне нужна твоя тень, — сказал Агни.

Яма с довольным видом кивнул.

— Для тебя — ничего не жаль, но что ты будешь с ней делать, Виджай?

«Вот! — мелькнуло в голове Лина. — Он снова назвал Агни этим именем!»

— Попробую схватить богиню Воды в теле Сонг Вей или хотя бы направить ее в разлом, ведущий в Авекшу…

— О-о, — протянул Яма и неодобрительно покачал головой. — Хватит ли сил, ставший мне другом? Подожди. Не отвечай. Неверно сформулировал. Хватит ли тебе воли использовать СВОЮ силу?

Вместо ответа, рыжий побледнел и надолго замолчал. Ями нахмурилась, но встревать не торопилась. И Лину стало страшно и любопытно одновременно: это что же за сила у Агни такая, что он боится ее использовать? Никто не спешил делиться с ним этой истиной, а к сознанию приливом припала река, требуя поторопиться.

«Я создала для Сарасвати тюрьму в подземельях Шамбалы — там древние и самые мощные мои потоки, они выдержат и богиню, и горечь ее слез».

Лин повторил ее слова для остальных, но уверенности Агни они не добавили. Тогда Яма взял управление на себя.

— Что ж, ваша река придумала отличное временное решение, но, чтобы закрыть вопрос окончательно, нам понадобится другой герой, которого не будет пугать собственная мощь… Виджай, я передумал.

— Передумал? — не понял Ключ Огня, все еще остающийся задумчивым, но прежняя бледность исчезла с его лица.

— Да, — Яма кивнул. — Я отдам тебе тень, но взамен ты пообещаешь мне свою душу. Она попадет ко мне, как только ты умрешь. Раз уж ты теперь волей Сарасвати мой внук, будет обидно, если она снова тебя поймает. Но не волнуйся, я найду для твоей души самых достойных родителей, не как…

Он недоговорил, но Лин понял, что этот камень летел в его огород. Зря Яма оборвал фразу, Лин не стал бы прятаться за пугалом из отговорок. Ведь теперь на руках кровь его мальчиков и Сонг, которая не предавала, потому что слабость нельзя счесть предательством. Но он не позволил себе терзаться самоненавистью, не сейчас, когда решается судьба его города, а может, и всего мира.

— Если нужно лишь загнать ее в подземелье, обойдусь без тени, — Агни что-то не спешил заключать сделку со своим дедом, видимо, знал об оных не понаслышке.

— Не обойдешься, — Яма расплылся в улыбке, обнажая клыки. — Она учует тебя, и она куда сильнее, ведь не боится нести разрушения. А тень спрячет и огонь, и следы, и запах. Ну же, Виджай, решайся.

Ключу Огня совсем не хотелось плясать под чужую дудку, он отстранил от себя Ями и уже собирался шагнуть вперед, чтобы окончательно отказаться, как женщина ухватила его за руку и не терпящим возражения тоном приказала:

— Сделай, как он сказал. Ты не обязан быть ее заложником — Брама вернется и так.

— Сам? — в вопросе Агни сквозила насмешка, но горечи та не скрыла.

— Есть один гад с нужной руной, — женщина тоже оскалилась на манер Ямы, но эта улыбка получилась жуткой, хотя здесь пугали скорее ее глаза — кем бы ни был человек, о котором она говорила, ему оставалось лишь посочувствовать.

— А и то верно! — обрадовался Яма. — Смерть невинным ребенком с разделенным собственным же проклятием, что может быть лучше для чистки кармы? Бьюсь об заклад, Агни в новой партии выкинет его на игральную доску и не поморщится!

Поморщилась Ями, но восторженную речь соратника прерывать не стала, да и руку Ключа Огня отпустила и отступила назад, не желая встревать в дальнейшее. Агни-Ключ бросил на нее короткий взгляд через плечо и что-то прошептал, она в ответ едва заметно качнула головой. Яма же, договорив, терпеливо ждал, и потому можно было сделать вывод, что от сделки Агни не отвертится.

«Поторопи их!» — вновь призвала река, чтобы тут же схлынуть — у нее там, похоже, шла самая настоящая битва.

— Нам пора, — Лин вышел вперед, привлекая внимание, и когда все взгляды обернулись к нему, едва не вжал голову в плечи, настолько велика оказалась сила собравшихся. — Река, — поспешил пояснить он, но так и недоговорил, потому что они и так это поняли.

Яма вытянул свою огромную ручищу в сторону Агни, на раскрытой ладони клубилась тьма.

— Держи, — велел он Агни, тот снова упрямо мотнул головой.

— Я же сказал…

— А условия сделки изменились, — рассмеялся великан. — Я одолжу тебе тень — она вернется вместе с твоей душой. Душу же…

— Нет уж! — разозлился вдруг Ключ Огня. — Если уж даешь, то на веки вечные!

— Хм… А если я ее еще кому захочу впарить, пока ты в колесе сансары крутишься?

— Вот ему как раз временно выдашь.

«Разве тени не должны будут исчезнуть вместе с богиней Воды?» — отстраненно подумал Лин.

Векши тем временем пожали друг другу руки, скрепляя сделку. Просто пожали и все. Только тьма исчезла с ладони Ямы, на Агни ж она совсем никак не отразилась. Лин шагнул к нему, собираясь отправиться вместе с векшем в Шамбалу, но Яма его остановил.

— Нет, — мягко возразил он на немой вопрос, — тебе лучше побыть здесь и не отвлекать нашего разрушителя от зачистки города. Но если очень хочется посмотреть, как он сжигает гончих и трупы, которые те не успели пожрать, я тебе покажу.

Хозяину Лабиринта Смерти не было нужды врать, и стоило Агни уйти, как небо над бескрайней пустыней потемнело, превратившись в экран кинотеатра, только это «кино» имело и цвет, и звук. Ключ Огня не шел напролом, как ожидал от него Лин. Он выбирал точку на границе города, использовал одну из своих сокрушающих тьму рун и телепортировался дальше. Руны всегда отличались друг от друга: одни просто выжигали часть теневого загрязнения, другие призывали против гончих смерти огненных, третьи растворяли все вокруг в золотом сиянии, и много чего еще. Но суть этих действий легко считывалась — Агни гнал тьму Сарасвати к центру города, туда, где стоял Храм Огня, и гнал так, чтобы самому не попасться.

У него отлично получалось. Радиус черноты сужался и сужался, гончих становилось меньше, хотя оставшиеся увеличивались в размере, что объясняло почти отсутствующие здесь трупы творцов: их не только успели сожрать — переварили. И может, оно не имело большого значения, если бы Агни не начал уставать. Это не бросалось в глаза, скорее угадывалось по мелочам: тут чуть замедлился, там едва увернулся, здесь зачерпнул больше огня, чем прежде. И чем дальше он продвигался, тем больше разрушений нес, уже не пытаясь сохранить здания, оскверненные тенями. Оставалось лишь гадать, почему он ни разу не использовал «Стену Огня».

Про самую сильную руну творцов, после использования которой даже пепла не остается от уничтоженного объекта, Лин узнал, когда искал в древних свитках повод для отмены проведения ритуала призвания на Землю богини Сарасвати. Если бы у него тогда хватило упорства!.. ничего бы не изменилось… А вот «Стена Огня» существенно помогла бы Агни, тем более ближе к центру и так все было порушено. Зачем он сдерживается? Вряд ли потому, что не знает, как призвать Изначальное Пламя. И спросить было не у кого: Ями Лина ненавидела из-за близнецов, Яма был слишком увлечен зрелищем и на другое просто не обращал внимания.

Агни тем временем добрался до площади перед Храмом Огня рядом с водопадом и теми самыми пещерами под ней, где река устроила для чужой богини Воды надежную тюрьму из собственных силовых потоков, способных выдержать и враждебную мощь, и ядовитые тени. Путь сюда дался векшу нелегко: он тяжело дышал, одной рукой зажимая рану на левой руке. С локтя капали крупные темно-фиолетовые капли, еще в воздухе источающие из себя черные завихрения. Но несмотря на это, Агни пошатываясь шел к центру площади, где стояла Сонг в том самом темно-синем ханьфу, в котором Лин видел жену в последний раз, даже кровавое пятно на груди сохранилось. Ее черные волосы спадали на лицо, но Лин знал: она смотрит на Агни, смотрит без капли испуга, зато с изрядной долей презрения. Как на букашку.

Они стаяли так, казалось, вечность. Сарасвати в теле Сонг надоело первой, и с ее тонких пальцев сорвалась небольшая синяя руна, ударившая Агни в левое плечо. Тот дернулся от удара, не удержал равновесие и припал на одно колено. Из плеча потекла новая струйка крови, источающая черные завихрения.

— И что ты заложил Яме, раз он дал тебе исцеляющую тень? — голос Сонг двоился: в первом отголоске слышалась презрение, помноженное на высокое самомнение, во втором — сожаление.

— Душу, — усмехнулся Агни. Голос его был тверд и един, в нем слышалась горечь победы, доставшейся слишком большой ценой.

Он приложил руку к ране на плече, затем поднес ладонь к глазам, вновь усмехнулся. Сонг неодобрительно фыркнула и сотворила в воздухе новую руну, больше предыдущей.

— Твоя бравада неуместна, Агни. Ты всего лишь носишь имя бога, им не являясь. Что может Искра против воплощения⁈

— Почти ничего… — прошептал он и вдруг с размаху ударил окровавленной ладонью о камни под ногами, сметая туман.

Раздался треск, тут же подхваченный эхом. Площадь дрогнула, Сонг пошатнулась, с трудом сохранив равновесие. Резкий порыв ветра откинул с ее лица волосы, обнажая все то, что она пыталась скрыть. От ее глаз по лбу и по остаткам щек вились темно-синие трещины, на дне которых пульсировали яркие капли крови, красной крови, человеческой. Сами глаза черными провалами щурились на векша, и ненависть мешалась в них с самым настоящим испугом.

— Ты!.. — зашипела она.

— Я, — спокойно заговорил он, — Агни, сын К’харога и Мьялиг, кровь и плоть Авекша, несущий в себе Огонь и Воду, тьму и свет, запираю Сонг Вей, чем бы она ни была, ибо она несет в себе смерть и разрушения!

Пока он говорил, шум рушащегося камня нарастал, площадь дрожала. Сонг, едва-едва сохраняющая равновесие, злилась все больше. Но грохот камней полностью заглушал ее брань, и только голос Агни перекрывал все. И когда он замолчал, площадь обрушилась, увлекая женщину вниз.

От ее нечеловеческого крика можно было оглохнуть, но векш даже не поморщился: сидел и смотрел в разверзнувшуюся перед ним бездну, и фиолетовая кровь из раны на груди медленно капала на вцепившуюся в камни ладонь. И пальцы сжимались все сильнее.

Грохот стих, крик смолк. Камни медленно поднимались из провала, складываясь обратно в площадку. Но только Лин расслабился, решив, что все закончилось, как в оставшийся рядом с векшем проем из глубины зияющей внизу тьмы метнулись щупальца-тени, протыкая тело Агни.

— Я проклинаю тебя! — раздался голос сброшенной вниз Сарасвати, больше не раздваиваясь. — Проклинаю Искру в твоей душе. Отныне и вовеки не возродиться ей в теле векша. Не ужиться ей с воспоминаниями прошлых жизней, не разжигать огонь мужества в храмах Авекша. А обойдет запрет — будет новый носитель Искры отрицать суть свою и стремиться к погибели, не смея творить волшбу, пока не иссякнет сила западни твоей, пока не падут оковы с меня. Проклинаю!

— Да будет так, — прошептал Агни и, закрыв глаза, свалился в оставшийся проем, сразу же закрывшийся после его падения.

На восстановившейся площади с минуту сияла сложная алая руна, а потом она словно впиталась в камень, свет пропал, но Лин знал, что замок, созданный ценой жизни Агни, все еще там.

«Придется ее запитать и усилить, да так, чтобы ни один дурак не порушил» — отстраненно подумал Лин, как будто не видел только что гибели своей жены. А может, и не видел, ведь сам он убил ее за день или несколько до этого. Проткнул заколкой, найденной в сокровищнице дяди Вейжа, которой чуть раньше убил Мина, и он из-за проведенного Лином ритуала утянул за собой в круг и Куна тоже.

«Надо бы и себя ею — гармонии ради».

Хотя, может, и не придется, ведь Ями не тронула его лишь благодаря Агни, теперь же, когда векша больше нет… Но Ями сидела, уперев руки в песок, и тело ее сотрясали беззвучные рыдания, от которых Лин поспешил отвернуться. Не ему успокаивать эту фурию, и вовсе не потому, что он не хотел торопить свою смерть. О, совсем нет! Просто он отдавал дань Агни, пытавшемуся помочь семье Лина, а потом исправившему его ошибки, насколько их вообще можно было исправить. Так что не Лину прерывать эту скорбь, они со своей смертью подождут.

Ожидание длилось вечность. В голову стали приходить разные идеи, вроде той, где он уходил в пустыню и там умирал от жажды или голода. Жаль, что здесь он не чувствовал ни того, ни другого, ни чего-то третьего. И Ями все рыдала и рыдала, словно оплакивала не векша и даже не заколотого Лином ребенка, а весь мир сразу, потому что Сарасвати нельзя было вечно держать в подземельях Шамбалы, но герой, должный прийти и всех спасти, еще не родился. И Яма куда-то исчез, причем непонятно, когда именно — Лин этого попросту не заметил. Так что все, что ему оставалось: сидеть, ждать и пялиться на бескрайнюю пустыню.

Довольный хозяин Лабиринта Смерти появился, когда о нем забыли. Он с удивлением уставился на гостя, но потом все же вспомнил, кто же такой Лин и жестом подозвал к себе.

— Пора бы тебе обратно к живым, — буднично заявил Яма и толкнул Лина, отправляя в сам собой появившийся разлом.

Странно, но ни тьма, ни огонь почти не затронули его дом, за один день превратившийся в склеп. Он сказал бы «фамильный», только были ли они семьей? Или просто заключенными в одной камере, всеми силами пытающимися угодить начальнику тюрьмы. В том, что Верховный Творец мертв, а не сбежал, Лин почему-то не сомневался. Нет, дядя не был храбрецом, только клятва богу Огня не отпустила бы его, когда враг атаковал, а может, и не его одного. Но занимать трон не хотелось еще тогда, сейчас и подавно. Ведь Лин вернулся сюда, в место, где он своими собственными руками уничтожил все, что должен был любить, но не сподобился. Сонг он желал обладать безраздельно, а дети понадобились лишь для того, чтобы кандалы на руках жены обездвижили ее полностью. Если подумать, болезнь младшего отлично справлялась с этой задачей, и если б она свела Мина в могилу, это превратило бы Сонг в мраморную статую, прекрасную и доступную только Лину. Хорошо, что этого не случилось, плохо, что случилось то, что произошло. Но пришло время поставить точку в их истории. Последнюю кровавую точку.

Лин запустил руку в рукав ханьфу, однако заколки там не обнаружил. Это сбивало с толку, ведь для красивого жеста требовалось правильное орудие, а он его, кажется, оставил в камере векша. Или то была просто его комната? Тогда не разглядел, теперь и не важно. Какой к яогуйям жест⁈ Если он действительно хочет умереть, то почему бы не воспользоваться собственной силой? В конце концов, он знает так много убивающих рун! Причем болезненных среди них немало!

Плетение еще не успело сформироваться, когда рыжая когтистая лапа перехватила запястье Лина и утянула его в междумирье.

— Решил выпустить Сарасвати из заточения, раз ее утихомирить больше некому?

Бог Огня походил на взметнувшееся вверх пламя, у которого имелась безглазая голова с зубастой пастью. Рука, вытащившая сюда Лина, исчезла, и оставалось лишь гадать, была ли она вовсе?

— Ну так и? — поторопил его Агни, которого так и хотелось назвать монстром.

— Что? — опомнился Лин и вдруг осознал, кто перед ним. — Простите мою дерзость, — он попытался пасть ниц, но наскоро отращенная тощая огненная рука вздернула его обратно вверх и отвесила отрезвляющую пощечину.

— На тебе висит Шамбала, потому благодаря жертве Сонг, из последних сил отправившей тебя в Авекшу, город устоял. Если ты умрешь, по любой возможной причине, включая самоубийство, сила реки здесь ослабнет, и у Сарасвати будет шанс выбраться из темницы. Ты хочешь, чтобы она продолжила уничтожать Землю?

— Нет! Но я недостоин…

— А никто недостоин, — оборвал его бог. — Как третья война двух рек закончилась, так и повыродились достойные. Так что придется тебе с умиранием повременить и посторожить пока трон.

— Я не…

— Хватит перечить и перебивать! — прорычало Изначальное Пламя, и все внутри Лина сжалось, хотя казалось, что смертнику бояться больше нечего. — Для начала заработай право отказаться от трона, а затем — право умереть! Ни у тебя, ни у меня нет времени для пустых уговоров с угрозами и комплиментами. Сам уже понял, что руну надо укрепить. И если бы только это! Потому что Врата однажды придется открыть, и потом еще как-то сдерживать ту мерзость, которая из них повалится, а она повалится — она там тысячелетиями копится, чтобы повалиться и смести все на своем пути.

Он замолчал, определяя, понимает ли Лин сказанное, и тот не посмел снова заговорить. Стоял, опустив голову, и думал, что может это все просто предсмертные видения, потому что бог Огня ни при каких обстоятельствах не будет выглядеть таким нелепым.

— Чтобы не разделять власть над творцами и Шамбалой, я сделаю тебя новым Верховным, это как раз продлит тебе жизнь, а река добавит. О, она это умеет — добавлять жизни тем, кому не надо. Что? Не хочется? Есть возражения?

— Я целитель, мой господин.

— И что? Так даже лучше. Вода должна справиться с отравлением Изначальным Пламенем, и оно не затмит твой разум. А мне понадобится разумный помощник. К тому же Верховный Творец не то звание, что передается по наследству или другим заслугам. Я просто ищу себе удобного заместителя. Когда-то им должен был стать твой отец, но Вейж быстро подсуетился и вручил ему опиумную трубку. Но не зря я остановил его, когда он пришел убить тебя.

«Зря» — мысленно возразил Лин, но вслух ничего не произнес.

— Да и потом, ты сломал проклятие на младшем моем ребенке, а душу старшего вернул домой. Пусть пока еще недостоин, подавлен из-за сотворенных глупостей, измучен и устал, но это дело поправимое. Я научу тебя править от своего имени так, что ты заменишь сообществу меня. Они будут тебя бояться, а потому исполнят любую твою волю, будь то извлечение Искры Воды из тела Сонг или возведение Системы Рубежей. И ты с радостью подчинишься мне как сейчас, так и потом. Знаешь почему?

Наступила долгая пауза, и Лин не смог не поднять на бога Огня заинтересованный взгляд. Морда монстра расплылась в довольной зубастой улыбке.

— Потому что душа Сонг все еще там, в подземной темнице вместе с Сарасвати, а ты очень хочешь ее спасти, чтобы хоть как-то искупить свое недоверие, ведь она любила тебя всем сердцем.

Заметив, как он вздрогнул, Агни довольно расхохотался, и межмирье заполнил треск Изначального Пламени.

— Не бойся. Ты спасешь ее. Я приложу все усилия, чтобы тебе помочь.

— Почему?

— Почему? Хороший вопрос. Поначалу я был для вас господином и требовал преданности за защиту, но случились две войны рек, и лучший из моих людей сжег мой город и мой народ моим же пламенем. Тогда я стал вам родителем и требовал послушания, но третью войну рек завершило не оно, а доведенная до отчаянья женщина, все посмертие отдавшая на попытки облегчить учесть моему дитя. Но вы разбаловались, послушание ваше оказалось показным, сами ослабели настолько, что даже с простеньким заданием не справились. Нет, нынешнее поколение творцов ни на что не годно — ни вызов мне бросить, отказавшись проводить опасный ритуал; ни исполнить оный как следует. Но ты! Ты дал мне надежду. Придут новые герои, и мне нельзя совершить ту же ошибку, что раньше. И пока мы их ждем, начнем готовиться к окончательному разделению миров. За это время Сарасвати ослабнет, потому что не перестанет источать яд, и в следующий раз с ней будет куда проще справиться. Она и сейчас не сильно-то сможет нам помешать, потому мы успеем, мы с тобой все успеем. Я научу тебя править и принимать решения, порой жестокие, но необходимые. Ты станешь истинным властелином Шамбалы, самым грозным Верховным Творцом. Ты будешь править и карать неугодных мне. А я… О-о! В этот раз я стану другом тем, кто придет завершить нашу битву с богиней Воды. Я сделаю для них все! Дам все, о чем они только посмеют мечтать: признание, друзей, любовь, свободу, счастье! И когда пробьет час поставить точку, они сами придут ко мне, чтобы вступить в этот бой, лишь бы спасти все, что им так дорого. А они придут. Они, несомненно, придут…

Глава 14 Мельницы богов

В гостях оно, конечно, хорошо, а дома куда меньше шансов быть убитым. Да, спорно, но в конкретном случае в родных пенатах Лана чувствовала бы себя в большей безопасности, чем в поместье клана Абэ. Потому она решила: если Коичи так и не появится в течение суток, попробовать уговорить Наоки помочь ей сбежать. Теперь это больше не безрассудство, как в том доме из череды вероятностей, ведь в Японии жили родители, и что-то подсказывало: в такое беспокойное время они вряд ли предпочли вернуться в Россию. Ну, в плане магии. В Питере никаких суперсильных защит не имелось, раз уж у Ланы получилось без проблем сжечь домашний щит, хотя она, наверное, не показатель.

То, что ей не был известен точный адрес Макса, мало волновало, как и то, где именно на островах находилось поместье клана Абэ. Наоки, хоть и вампир, все еще творец, а значит, сможет помочь с телепортом с привязкой к конкретному человеку. Конечно, сначала Лана думала о Дэне, но в последнее время совсем его не чувствовала, потому отправиться к Максу казалось правильным решением. Он ей поможет, непременно поможет. А там и все остальное разрешится. Насколько все плохо с остальным Лана решила не выяснять — к чему огорчаться раньше времени, когда она все равно ничего не может сделать?

День прошел в напряженном ожидании, но Коичи так и не появился. Видимо, Наоки со своим обменом кровью поломала не только механизм работы проклятия Сарасвати, но и гордость мужчины. Или причина крылась в чем-то еще, гадать смысла все равно не было — смысл был смыться отсюда поскорее! Выбирая между тем, что чего мудренее, Лана выбрала ночь, но та коварно подослала к ней Морфея. Утром надзиратель-покровитель все еще не объявился, только и Наоки куда-то пропала.

Наспех умывшись и переодевшись в заботливо приготовленную для нее одежду, Лана отправилась на поиски вампирши. Она немного запомнила путь, которым ее вели сначала Коичи, потом оставшаяся безымянной девушка-целительница, затем еще раз Наоки, и все равно заблудилась. Заглядывать в комнаты с возгласом «Есть кто? А если найду?» было бы весело, когда бы не необходимость действительно кого-нибудь отыскать, чтобы поскорее свалить от гостеприимных хозяев. Но как назло ни единая живая душа не отзывалась на ее крики, и Лана продолжала блуждать, медленно закипая от злости на обитателей поместья, особенно на Коичи. Нашел время пропадать!

Откликнулась тень. Поначалу показалось, что рука рванулась в сторону сама собой, и Лана успела подумать, что она похоже совсем дерганной стала со своими вынужденными приключениями. И тогда рука рванулась во второй раз, но теперь более плавно, а потом на кисти проявилась тень, и руку вновь повело в сторону.

— Хм… Запомнила дорогу, значит, пока я глазами хлопала. Ну окей, недовеном, показывай, как пройти в библиотеку.

Рука дернулась уже в другую сторону, и Лана поспешила отменить шутливый приказ:

— Стой! Не надо в библиотеку. Веди к Наоки!

Из тени получился отличный навигатор. Она сконцентрировалась в аккуратную стрелку на ладони и поворачивала в нужную сторону, когда это требовалось. Так они покинули свое крыло, прошлись по саду и остановились у деревянной беседки с красной крышей и расписанными бумажными стенами, за которыми угадывались женские силуэты.

— Ого. Кажется, наша вампирша нашла себе новую подружку. Я почти ревную, — Лана посмотрела на теневую стрелку: — Спрячься-ка пока, на всякий случай. Фиг его знает, может, тенями не только Коичи управлять умеет.

«Купол» они не ставили, но без линго-сферы Лана ни бельмеса не поняла из их разговора. Так что, подавив вздох, она отодвинула одну из стен беседки и, дождавшись, когда голоса смолкнут, и на нее обратят внимание, хмуро велела:

— А теперь все с самого начала еще раз, но уже по-русски.

Молодая черноволосая девушка с модной прической-унисекс недовольно сдвинула брови и щелкнула пальцами, активирую нужную Лане руну. А вот возмутиться вслух Наоки ей не позволила, кинувшись навстречу с радостным криком:

— Искорка-тян! Как хорошо, что ты сама пришла! Я уже собиралась идти тебя будить, — она сжала сбитую с толку Лану в своих объятьях и держала в них добрую минуту, но потом все-таки отпустила и подтолкнула к столу: — Чаю? Данго сегодня получились на объеденье вкусными. Садись-садись. Чихеру-тян, поухаживай за гостьей!

«Ага, та самая младшая сестра Коичи, чье рождение спасло ему жизнь» — отметила про себя Лана и довольно улыбнулась, наблюдая, как девушка вспыхивает благородным возмущением, которое тут же вынуждена проглотить под строгим взглядом Наоки. Зато сразу видно, кто теперь в клане хозяин.

Такое положение вещей нравилось куда больше, потому Лана не без удовольствия взяла с придвинутого вампиршей подноса палочку с нанизанными на нее тремя разноцветными шариками, один из которых тут же стащила зубами и, нарочито медленно жуя, выжидающе уставилась на Чихеру. В глазах девушки вспыхнула ярость, но она не решилась пойти против могущественной прабабки, остававшейся на стороне гостьи. Забавно получалось, еще бы тень не подзуживала спросить с этих двоих за все, что пришлось перенести.

— Ну ты чего? — закончив жевать, обиженным голосом протянула Лана. — Рассказывай давай, как там дела на Рубежах. Только не эту чушь, которой меня Коичи пытался пичкать, про «все умерли смертью храбрых». Правду давай! И чаю.

К чайнику потянулась Наоки. Ее происходящее скорее забавляло, но останавливать Лану она не собиралась, как и торопить Чихеру с откровениями. И в какой-то момент показалось, что девушка чуть-чуть посверлит нежеланную гостью ненавидящим взглядом, а потом «хлопнет дверью» или, скорее, руной телепорта. Но нет, не хлопнула. Вздернула подбородок и выплюнула едкое:

— А ты выдержишь правду, тепличное растение?

Тянуло на грубость, только желания обижаться не нашлось, потому Лана, стянув второй шарик данго, легкомысленно махнула рукой и жуя разрешила:

— Валяй!

Судя по небольшой заминке, счет был один-один. Ничего, если хочет — пусть побеждает, Лана и информацией обойдется. Вряд ли Макс расскажет ей, как оно все на самом деле, а она все еще собиралась телепортироваться к нему с помощью Наоки.

— С чего бы начать? — «замахнулась» на победу Чихеру. — С того, как у твоего брата замечательно получается держать Рубежи, что они аж оттуда всех угнали, оставив там лишь верных чистильщиков исключительно в роли наблюдателей? Или про то, что у твоей подруги, запершей внутри себя богиню Воды, прекрасно выходит сдерживать ту куда лучше, чем когда-то у Сонг Вей? О! Точно! Давай-ка я лучше расскажу, как выгоревший Дэн Давыдов заявился на Внешний Рубеж! Ведь ему не помог ни заградительный костер, выпитый до последней искорки, ни твой братец-новоизбранный со своим поистине чудотворным огнем. А знаешь почему? Да, это, конечно, слухи, но уж больно правдивыми кажутся. У твоего Хранителя тоже есть брат. Ну, то есть был, потому как Давыдов его убил, и этот грех даже твой огонь, сними ты браслеты, не…

Последние слова Чихеру заглушил крик. Наоки, опрокинув чашку с чаем, подскочила со своего места и, протянув к правнучке руку, замерла, сдавленная той же силой, что и та, которой хотелось помочь. Тень вырвалась неожиданно даже для Ланы, стянула горло, исторгающее злые слова, немного запоздало обезвредила вампиршу, но дальше не двинулась, ожидая приказа хозяйки. Но ей было не до невольных пленниц и смертоносного симбионта — внутри кипел Изначальный Огонь, который, несмотря на «Пальцы Смерти» на запястьях, искрами просачивался наружу.

«Надо успокоиться» — отстраненно подумала Лана, словно не она сейчас бесилась из-за услышанного, и даже не тень, а кто-то третий, занявший ее тело и управляющий проклятым даром Сарасвати.

Она-то наивно полагала, что остальные в порядке. Это ей досталось непомерно много с пленением и докучливым Дереком Штаутом, носившим внутри себя ее смерть. Это только ей было плохо, потому что ее унижали, били и всячески издевались. А вот не только — обломись, единственная-неповторимая, всем хреново пришлось, все пострадали. И лишь ее эгоизм не давал подумать о других чуть дольше, чем банальное сопротивление гадким сообщениям про смерти, случившиеся и близящиеся…

Ей хватило сил убрать отростки тени от Наоки и Чихеру, но взгляд, каким Лана наградила последнюю, остался все таким же злым.

— А теперь, — приказала она девушке, — давай с самого начала и по порядку, медленно, вдумчиво, со всеми подробностями.

Чихеру судорожно сглотнула и плюхнулась обратно на подушку, не спеша рассказывать требуемое, но, когда наконец заговорила, Лана ее почти не слушала. Огонь рассказал куда больше важного, чем сбивчивая речь младшей Абэ — та была нужна, чтобы поддерживать пламя, несмотря на «Пальцы Смерти», так удачно сковывающие его все это время. И Лана слушала, и искры сыпались с ее крепко сжатых пальцев, и страшная правда о случившемся батальным полотном расстилалось пред ней.

В последний раз Огонь разговаривал с ней шестнадцать лет тому назад, вернее, семнадцать — октябрь перевалил за середину, за его событиями успел наступить очередной день рождения. Но тогда она пожертвовала способностью слушать мудрый треск пламени на возможность спасти мальчишку, которого никогда раньше не встречала, видимо, догадывалась, что ему предстоит вернуть ее доброту сторицей. А может, это всего лишь хорошо просчитанный демоном Максвелла ход в затянувшейся партии против Сарасвати. Как разница? Теперь-то точно уже никакой. Потому остается доиграть до конца и постараться удержать фигуры, когда противник опрокинет своего короля на доску, признавая неминуемое поражение.

Что для этого предстоит сделать, из-за «Пальцев Смерти» Огонь не мог рассказать подробнее. И сколько бы Лана ни пыталась разжечь свою ненависть сильнее, у нее не получалось — то ли любящее сердце Калки давало о себе знать, то ли тяготы Внешнего Рубежа, про которые так подробно рассказывала сейчас Чихеру, ничего, кроме жалости ко всем там находящимся, вызвать не могли. Даже клан Феллоузов, чуть не погубивший ее брата, а его глава из-за истории с похищением Майки показался на удивление человечным… В общем, ничего не оставалось, как махнуть рукой, призывая рассказчицу остановиться.

— Достаточно.

— Началом обойдешься? — хмыкнула Чихеру и спохватилась, и хотя атаки тени за этим не последовала, девушка оставалась настороженной до тех пор, пока Лана не повернулась к Наоки и не спросила:

— Где Коичи?

Вампирша не торопилась отвечать, изучая напряженное лицо Искры Огня, в котором не находила, чему могла доверить жизнь правнука. Пришлось уточнить:

— У нас с ним незаконченное дело, с которым никто другой не может справиться.

— Очистить последнюю руну-сателлит сможет Нилан-сан, — встряла Чихеру, видимо, переживая за брата.

— Сможет, но не будет — будет ждать открыто или затаившись от тех, кто придет ее очищать, чтобы попытаться меня спасти. Он не поймет, что спасать уже не надо. Наоки-сан, ты же знаешь, что он не поймет. Ты вот сама понимать не хочешь. Но не волнуйся, я не причиню Коичи вреда. И те, кто придет меня спасать, тоже — если мы отправимся сейчас, они просто не успеют.

Убедительные аргументы подействовали на Чихеру, но вампиршу, казалось, не проняли. А время, как всегда, являлось самым ценным ресурсом из всех имеющихся, настолько ценным, что Лана уже собралась поделиться своими откровениями, дабы склонить ее на свою сторону, но Наоки, не меняя задумчивости лица, поднялась и кивнула в сторону выхода.

— Я провожу, — пообещала она, а за ним отчетливо слышалось: «Я ничего не спрошу».

Холодный и безучастный ко всему миру, способный пытать и убивать по приказу Коичи Абэ жалкой пародией на самого себя сидел у того самого камня, к которому недавно была прибита Наоки. Но вампирша даже в виде дряхлой старухи смотрелась достойнее своего внука, спасенного и тому не обрадовавшегося. Каких-то полчаса назад Лана бы с удовольствием поиздевалась над ним по такому случаю, сейчас же он был ей нужен для исполнения задуманного, а значит, надо как-то заставить эту тряпку собраться.

— Все семь не только перестали тебя слушаться, но и исчезли бесследно? — спросила она, чтобы просто начать разговор.

Коичи едва заметно повел рукой, и из-под земли наверх медленно просочились тени, тут же принявшие форму гончих смерти. Они уселись по обе стороны от призвавшего и замерли в ожидании нового приказа.

«Показывай, а не рассказывай, — усмехнулась про себя Лана. — Ян бы одобрил».

— Что тогда? Боишься, что кровавая магия Наоки не сработала?

И вновь молчание в ответ. Когда оное затянулось, она уж было подумала, что пропустила кивок или пожимание плечами, но с таким же успехом могла придумать любой из этих жестов. Бессмыслица. Бессмыслица, отнимающая у нее время. Бесценное время. То самое время, что сейчас тикало по всему миру, притворившись бомбой с обратным отсчетом, поясом шахида прикрепленная к ее родным и друзьям. Некогда ей нянчиться с бывшими врагами!

— Ну так?

— Я не уверен, что они будут меня слушаться, как только выйду за пределы круга.

— Пошли проверим.

Взгляд, которым он ее наградил, стоило бы чеканить на коллекционных монетах и рисовать на картинах, стикерах и мемах.

— Шутишь?

— Серьезна, как никогда.

— И готова выпустить в мир семь гончих смерти?

— Знала, что тебя это заинтересует.

Новый взгляд, которым Коичи ее одарил, сделал его похожим на ребенка, несмотря на бороду и усы. Но Лана не пыталась обдурить, даже самую малость, значит, пора поделиться правдой, тем более с ним она как раз собиралась, ведь ей нужен был союзник, а другого кандидата не предвиделось, особенно если Дэн и впрямь убил Кота…

— Коичи, — пауза после имени едва не дотянула до театральной и пришлось поспешно повторить: — Коичи! Бог научил дураков молиться, не сообщив им, что они дураки. И если мы с тобой не закроем последнюю руну-сателлит, то окажется, будто и сам бог дурак, а ему никак нельзя оказаться дураком, понимаешь? — Конечно, он ничего не понимал, она знала это и без его активного мотания головой, но продолжила так, будто он согласился. — Нельзя, как нельзя допустить, чтобы руну очистил кто-нибудь другой, ведь это единственный шанс для меня взять Систему Рубежей под свой контроль.

— Зачем тебе Система Рубежей, если после очистки руны «Пальцы Смерти» не дадут тебе воспользоваться их силой? Или по этому поводу у тебя есть какие-то соображения?

Лана кивнула, кивнула убедительно, аж сама себе поверила, хоть и бессовестно врала.

— И как ты собираешься их снять?

— С помощью Кота.

— Кота? Кота… Ты про младшего брата Давыдова, что ли? Если да, то у меня для тебя плохие новости. Чихеру рассказала, что, судя по состоянию твоего Хранителя, в которым тот заявился на Внешний Рубеж, он совершил что-то запретное. Убийство брата-пророка вполне подходит под это описание, тем более тот как раз бесследно исчез.

Повторно выслушивать эти предположения оказалось не так тяжело, как в первый, потому улыбнуться в ответ получилось легко, с вызовом.

— Что ж, значит, поищем его в аду, благо тот обещает вскоре развернуться повсеместно.

Какое-то время Коичи смотрел на нее как на больную, а потом рассмеялся, да так, что гончие смерти прижали уши к голове и настороженно отодвинулись от него, ведь он их пугал и, судя по всему, даже после снятия Наоки проклятия все еще оставался их хозяином.

— В аду, значит, — поднимаясь сказал он и снова расплылся в широкой улыбке — настолько его веселила эта идея. — Почему бы и впрямь не поискать там?

Глава 15 Смена караула

Пробуждение было тягостным и почти болезненным, как бывает с похмелья. Мила редко употребляла алкоголь в больших количествах. Она предпочитала вкус и качество, но бывали моменты, когда тонкая душевная организация накладывала отпечаток и сбивала балансировку. В такие моменты Мила жадно поглощала все яркое, красочное и броское, чтобы вновь наполниться внутренним светом. Ничего из предпринятого ею, конечно же, не помогало, но предаваться унынию и ничем себя не занимать было не в ее характере.

Поэтому она посещала выставки, давно забытых друзей и шумные вечеринки, где не считала количество выпитого, о чем потом горько жалела. Таких моментов было по пальцам пересчитать, но даже этого оказалось много для рыжеволосой богемной художницы, мечтающей о мире во всем мире, единорогах, розовых пони и бабочках.Поэтому она сменила стратегию. Начала предаваться шопингу, саморазвитию и совершенствованию магических способностей. Это оказалось куда продуктивнее, а главное, позволяло качественно и с пользой прокрастинировать от творчества и не давало похмелья на утро.

«И как же я умудрилась опять перебрать с алкоголем?..» — подумала Мила, приходя в себя, и тут же с ужасом осознала, что реальность куда хуже предположений.

Лучше бы сейчас она проснулась в своей прекрасной квартире с дикой головной болью, чем очнулась в поместье Густафа перед растерзанным телом Анжелики.

В мыслях все еще роились туманные мысли о произошедшем. Обрывки воспоминаний складывались в жуткую кровавую картину, которую сотворила она, а не кто-то иной, пусть и под руководством богини Воды.

Мила потянулась к мусорной корзине для бумаг возле письменного стола Густафа, до которой едва успела дотянуться. Ее стошнило от вида изуродованного тела и тлетворного запаха крови и смерти. Она не постеснялась в действиях, когда пытала Анжелику.

Все тело женщины было испещрено ранами от разного рода рун. Исцеляющие, усиливающие и удерживающие. Последние поначалу не позволяли Анжелике вырваться, пока Мила ее истязала, а теперь просто держали труп у стены, не давая упасть.

Мила сплюнула в ведро, вытерла губы и обернулась на шорох. Позади нее, скрестив руки на груди, стояла Шанкьяхти с самодовольной улыбкой, едва исказившей губы.

«Су-ука…» — холодно подумала Мила.

Ее вдруг озарило, что синекожая дрянь специально скрылась, позволяя Миле выйти из себя и натворить дел под влиянием богини. А теперь она тут как тут — стоит и ухмыляется, довольная собой. Погасила гнев богини, скрутила и оттеснила ее в дальние уголки сознания Милы, чтобы не попасть под раздачу, когда с Каро было покончено.

— Нравится зрелище? — спросила Мила, поднимаясь от ведерка со смятыми бумажками, орошенными ее желудочным соком и остатками не до конца переварившейся пищи.

— Вполне, — не стесняясь подтвердила Шанкьяхти.

— Удобно, ничего не скажешь. Моими руками добилась чего хотела.

— Да брось, — отмахнулась та, — мы обе получили желаемое. Разве ты не мечтала узнать, где находится Лана?

— Не такими методами…

Шана лишь пожала плечами.

— У всего есть цена. Зато теперь мы знаем все возможные места, где могут удерживать Клю… твою подругу.

Богиня Воды была с этим согласна, посылая одобрительные сигналы в сознание Милы. Или это только ей самой так казалось, и она пыталась заглушить скрежещущие порывы совести, укорявшие за убийство и твердящие, что она себе этого никогда не простит.

— Ты можешь корить себя или извлечь выгоду из ситуации. Да, ты убила Анжелику, но зато получила информацию. Плюс — ты сделала это под воздействием, еще один плюс — ты получила что хотела. Минус — тебе надо привести себя в порядок. И тогда мы сможем заняться поисками Ланы и проучить всех, кто этого заслуживает. Ты в деле?

Мила осмотрела испачканную кровью одежду и руки, попыталась оттереть засохшую кровь с ладоней, но та лишь растрескивалась и частично спадала хлопьями на пол, оставляя темную мозаику на коже. А Шанкьяхти тем временем продолжала:

— Начать можно с Густафа. Он вполне заслужил трепку. Я даже знаю, где его отыскать, — беззаботно произнесла она, рассматривая маникюр, будто речь шла о повседневных вещах. — Или если хочешь, можем…

— Не можем! — рявкнула Мила, не выдержав. — Я больше никому не хочу причинять зло. Я больше никого не хочу убивать или мучить!

Голос сорвался, подрагивая истеричными нотками, дребезжащими где-то в области горла.

Шана кивнула.

— Не хочешь, так не хочешь. Никто и не принуждает. Но Лану же ты пойдешь спасать?

Мила не торопилась с ответом. Конечно, она хотела спасти подругу, какие могут быть варианты? Но Шана вела какую-то странную игру, и это пугало. И так слишком много факторов оказывают сейчас влияние: заточение в поместье, растущая власть богини Воды, а теперь еще и тайные замыслы Шанкьяхти. Страшно ввязываться в борьбу, в которой не можешь даже до конца отдавать себе отчет, твой ли это порыв или кем-то продиктованный? А растущая сила? Сможет ли она ее удержать, направив на свои, а не чьи-то чужие нужды?

— Да… Я пойду спасать Лану, — наконец произнесла она, глядя на кровь на руках.

Если она сорвется, спасая подругу, это будет хотя бы благая цель. А после… После можно будет заточить себя вместе с богиней и покончить, наконец, с этим круговоротом крови, безумия и смертей.

— Тогда вперед, — усмехнулась Шанкьяхти, но тут же застыла.

— Куда это вы собрались? — нарочито громко спросил Макс, появившийся в кабинете Густафа в сиянии плетения рун и в компании нескольких чистильщиков и Яна.

Сердце у Милы замерло, прервав вместе со стуком и дыхание. Мгновение растянулось до тысячи лет и сжалось до секунды, прежде чем сердце вновь забилось, и она вновь смогла сделать вдох.

— Ян… — сорвалось с губ, а он — сорвался с места, сгребая Мину в охапку и прижимая к себе, несмотря на кровь на ее теле и одежде.

Миле потребовалось еще несколько секунд, чтобы обнять его в ответ. Чувство стыда и робости не позволили ей в полной мере насладиться моментом встречи.

— Что здесь произошло? — Макс старался держать себя в руках, но негодование проступало и тоне, и в том, как он двигался по кабинету, рассматривая сначала тело Анжелики, а затем забрызганные кровью пол, мебель и бумаги на столе Густафа.

— Я убила ее… — как школьница, впервые получившая двойку, произнесла Мила. — Богиня Воды затуманила мне разум, и я не сдержалась. Я хотела узнать, что ей известно о местонахождении Ланы и потеряла контроль.

— Ты… — Макс указал на Шанкьяхти, будто игнорируя произнесенное Милой признание. — Ты должна была следить за ней и усмирять богиню по необходимости.

— Я сдержала, — заявила та и скрестила руки на груди. — Просто чуть-чуть опоздала.

— Чуть-чуть? — не выдержал Макс и повысил голос. — Это ты называешь «чуть-чуть»? Здесь тело мертвой женщины на стене, а ты говоришь мне, что чуть-чуть опоздала?

— Она знает, где может находиться Лана, — вмешалась Мила, боясь, что от Шаны сейчас и мокрого места не останется, и тогда все будет зря. — Она все слышала и все помнит. А я была не в себе и, кажется, слишком увлеклась процессом добывания информации, а не ее владением.

К горлу подступил комок, и Мила уткнулась лицом в грудь Яна, который заботливо обнял ее еще крепче. Конечно, Макс не убил бы Шанкьяхти на месте, его разум не подтачивает заточенный в сознании пленник, но сама она уже не может зарекаться, на что способны люди. Свою черту невозможного она уже переступила.

— И где же Лана? — Макс вернул голосу обычный тон. — Где нам ее искать?

— Мы точно не знаем, — ответила Шана, ничуть не смущенная и ничем не напуганная, в отличие от Милы. — Есть несколько возможных мест, и каждое придется проверить.

— Точнее, — скомандовал Макс, а Мила, наконец, нашла в себе силы посмотреть Яну в глаза.

Пока Шанкьяхти рассказывала о возможных вариантах, Мила тонула в омуте глаз и пыталась понять, осуждает ли он ее, не стала ли она ему противна? Но самым негативным, что ей удалось найти во взгляде, оказалась грусть, все остальные проявления были продиктованы нежностью, заботой и любовью.

— Это все? — уточнил Макс, и Мила вернулась в реальность от грубости его голоса.

Она поразилась, каким серьезным и жестким становился Макс, или точнее, Виктор Смирнов, отец ее возлюбленного Яна, и каким мягким и сильным казался сейчас сам Ян. Возможно, в нем тоже скрывалась такая же жесткость, где-то в глубине души и сознания. С огромной долей вероятности — она в нем жила и даже крепла. Защита Рубежей требует жестокости. Но сейчас ее невозможно было разглядеть, потому что на нее — на Милу — он никогда не смотрел жестко. Даже теперь, когда она столько всего натворила.

— Значит, мы знаем, где можно найти Лану. Это, конечно, плюс… — задумавшись о чем-то своем, произнес Макс, а потом отдал команду чистильщикам привести все в порядок и убрать тело. — Шанкьяхти, — продолжил он. — Ты сейчас отправишься в мой особняк…

— Но… — хотела возразить она, но Макс перебил:

— Райджиган скоро будет там, он просил тебя присутствовать. Это не обсуждается. Потом ты вернешься присмотреть за Милой до ритуала. Ей нужны будут твои помощь и контроль. Но не как сегодня, а как надо. Поняла меня?

Синекожая кивнула, понимала, что нет смысла спорить.

— Я хочу пойти искать Лану, — попробовала вмешаться Мила, но Макс охладил и ее пыл.

— Ты должна оставаться здесь, — мягко, почти по-отечески, но твердо произнес он. — Здесь еще сильны потоки реки, может, благодаря ей все и держится. А тебе пойдут на пользу даже ее крупицы. К тому же Ян останется с тобой. Вам наверняка хочется побыть вдвоем, и вы найдете что обсудить.

Мила кивнула, понимая, что идти искать Лану ее все равно никто не пустит. А если бы и пустили, разве она смогла бы? Она опять не запомнила ни одно из перечисленных мест и вообще была не в себе. Очень сильно не в себе.

— Приглядывай, — посоветовал Макс Яну, и тот кивнул, приглашая Милу покинуть стены злополучного кабинета и пройти в ее комнату.

— Место Силы… — пробормотал Макс, сокрушаясь, когда они выходили, — во что превратил тебя Густаф?

Вопрос был риторическим, и никто из чистильщиков, занятых работой, ему не ответил.

— Надо бы тут все поменять… — ни к кому конкретно не обращаясь, продолжил Макс, озвучивая мысли, которым стало тесно в голове.

Они хотели обрести форму, для начала хотя бы в виде слов, и уж потом в виде действий.

— И начать, похоже, придется с хозяина… — Это было последнее, что услышала Мила, прежде чем за ней захлопнулась дверь.

Глава 16 Спящие псы

Фонарь, возле которого Лана остановилась, моргнул и погас. Коичи поспешил щелкнуть заранее заготовленной руной, и сорвавшиеся с его пальцев искры разрослись до сфер размером с футбольный мяч, распространились по двору, заполнив тот солнечным светом. Девушка, прибитая к косому кресту, появилась ровно на том же месте, где была обнаружена в августе. Тогда ее смерть напугала Лану настолько, что удалось вернуть Огонь. Сейчас после всего случившегося и предстоящего душа убитой, вынужденная кормить собой осквернение и порожденные им тени, даже жалости не вызвала. И дело не в том, что с увеличением масштаба ответственности человеческое отступало на второй план — чушь. Просто жалеть стоило живых, всегда только их. А жертва Водолея получит сейчас свое «Очищение» и с обнуленной кармой помчится в круг к светлому завтра.

Только проводить последний ритуал Лана не торопилась, мешкала, слово и впрямь решила дождаться, когда Коичи просканирует двор и даст добро начинать, как будто оно ей требовалось. Нет, просто… Просто потом нельзя будет повернуть назад, и она понимала это как никто из заваривших сию кашу.

В самом начале они телепортировались у дороги в паре метров от этого квартала, потому что прямиком в осквернение теперь, когда родовое проклятие спало, Абэ побоялся. Их сразу же пробрал до костей холодный осенний ветер, и Лана чуть не предложила дойти до ее квартиры, располагавшейся неподалеку, чтобы переодеться. Этого «чуть» хватило, чтобы Коичи начертил им защиту от всех погодных условий сразу и без всякого навигатора потянул в нужную сторону. Но… так оно лучше. Ей надо бы начать привыкать к мысли, что домой она уже не вернется. Если, конечно, хочет, чтобы он остался в этом мире… вместе с этим миром и…

Шаг в сторону призрачного косого креста помог оборвать ненужную теперь мысль. Следующий дался чуть проще предыдущего. Через пару десятков «Пальцы Смерти» перестали работать, и Лана успела собрать в руках достаточно огня, чтобы бросить в центр похожей на «Очищение» руной, а затем ступить в разъедаемую искрами тьму. Всего лишь пара закорючек поменялась в узоре плетения, и вместе с привычным выжиганием осквернения сознание Ланы выбросило в иную реальность.

Если не считать день, когда открылись Врата, она никогда не была в Шамбале, но сразу узнала силуэты города в огненном энергетическом сияние. Астральный двойник? Или та самая «небесная» из эзотерических изысканий? Ни то, ни другое. Просто еще одно плетение, завязанное на внутренний огонь каждого живущего ныне творца, само по себе меняющее узелки от случая к случаю, но не изменяя своей сути. Чтобы создать подобное требовалось много времени, сил и умений, и оно того, определенно, стоило, потому что получившаяся руна включала в себя не только Систему Рубежей, а еще позволяла сориентироваться в происходящем без оглядки на слепые зоны, инфошум и сбивающее заклинания поиска пятно черноты в Тибетском нагорье. Ее сплели специально для Ланы, оставляя за ней право выбора, когда и при каких обстоятельствах ее активировать. Ткач, умеющий отрастить сколько угодно рук, работал над руной давно, может даже с окончания третьей войны рек, если и вовсе не со смерти Калки. Грех будет не воспользоваться результатами его труда, раз уж он сделал все, чтобы она сюда угодила.

Но вот что делать со всем этим богатством, она понятия не имела, и огонь, как назло, больше не шептал ей свои откровения, хотя «Пальцы Смерти» еще несколько минут должны спать, не мешаясь. И сколько бы Лана не вслушивалась, Пламя молчало. Только внутри билась маленькая яркая искорка, предлагая знания и силу. Не ее. И в то же время самая что ни на есть.

— Хорошо. Давай объединимся. Кому, как ни нам с тобой, объединяться?

В тот же миг мириады огненных игл пронзили ее сознание. Больно не было, только голова пухла от множащихся в ней знаний. Причем все происходило так быстро, что она не успевала фиксировать полученную информацию. Как будто залезла на торрент и от большой жадности накачала столько, что не один десяток лет потом разбираться придется. Но это ничего, лишь бы «хард» не сдох. От счастья.

Загрузка закончилась. Лану подняло вверх над «городом» и понесло в центр, остановив аккурат напротив пустоты, где в реальности открылись Врата. Здесь имелась проекция, куда нагляднее показывающая всю их чудовищную суть. Впрочем, стоило догадаться раньше, хотя бы умникам, столько лет заседавшим в Конклаве Огня да на престоле Шамбалы. Чем вообще они занимались все это время? Интриги друг против дружкий плели? Недоумки!

Ведь что может быть проще и понятнее, чем суть Врат? Они же в детстве столько раз слышали легенду о Калки и Агни! И раз бесконечная стена Изначального Пламени получилась из тела бога Огня, а Врата из тела богини Воды, то они точно так же бесконечны. И если то, что осталось от Сарасвати, могло лить ядовитые теневые слезы, почти не теряя в «весе», то сколько их могло получиться из Врат? И ведь они копились, многие тысячелетия, что те стояли закрытыми, эта дрянь лилась в междумирье, чтобы, когда придет ее час, хлынуть по обе стороны сразу. Вряд ли Авекше повезло в этом отношении, иначе векши не преминули бы навестить своих соседей, хотя бы для того, чтобы забрать свою богиню.

— Если вас снова просто закрыть, никакого толку не будет.

Лана посмотрела на свою ладонь. Руна, оставленная там Ямой, отличалась от должной закрыть Врата, что принесла ей обновленная память. Сжала кулак. С этим, допустим, разобрались. Теперь бы еще разобраться с браслетами…

Поток повиновался незамедлительно и опустил ее вниз к местному Храму Огня. Предлагал помолиться? Или?.. Собственные мысли заглушило приглушенное рычание, показавшееся таким знакомым. Сердце сжалось от радостной догадки, и Лана кинулась вниз по ступенькам к лежащим внизу псам Калки.

Здесь в плетении они не спали, и сразу поднялись, когда она к ним приблизилась. Рычание смолкло, и вперед вышел здоровенный тибетский мастифф, сел и выжидательно посмотрел ей в глаза.

— Вы можете найди для меня кое-кого? — спросила Лана, пес кивнул. — Его зовут Кот… Ну, то есть я его так зову… Блин… Но вам же не нужно настоящее имя, так? Вы же собаки, вы же обычно по запаху ищете… А запах… Я его только во сне видела, а там… О! Если переводить на местную руну, то Кот пахнет музыкой и светом!

Мастифф снова кивнул, повернулся к стае, гавкнул, после чего от нее отделилась немецкая овчарка и кинулась вниз сквозь плетение. Вожак же обернулся обратно к Лане и еще раз гавкнул, мол, сейчас все будет в лучшем виде.

«Не завыл, — отчужденно отметила она про себя и выдохнула. — Не завыл… Господи!..»

У нее от облегчения Тибетское нагорье с души свалилось. От радости Лана кинулась псу на шею, и в этот самый момент ее накрыло волной ледяной тоски с нотками прощания навсегда. Следом, не давая опомниться и не позволяя взять себя в руки пришло осознание, что, попав в плетение, она, наконец-то, снова «подключилась» к Дэну, но поначалу подсознательно не хотела его слушать, зачем-то поверив в лживые слухи. А теперь вот!..

«Ничего, — оборвала она себя. — Главное, он еще жив, значит, я не опоздала».

Она погладила пса по теплой шерсти и, мысленно пожелав ему и его собратьям поскорее пробудиться, отпрянула, сделала пару шагов назад. Искать Дэна здесь в плетении — только время тратить, а потому она прикрыла глаза и потянулась мысленно туда, где аритмично билось сердце ее любимого, сквозь его боль и сожаления о совершенном.

«Идиот! Ты же ничего не сделал! Ничего такого, в чем бы стоило раскаиваться!»

«Сделал, — отзывалось эхом в сознании полученное недавно знание. — Сделал и не смог искупить, ведь псы все еще не проснулись».

«Как же он искупит, если умрет до закрытия Врат? Не понадобится тогда никакое искупление!»

Эхо промолчало. И Лана почувствовала, как из-под плотно прикрытых век вниз по щекам поползли дорожки из слез. Она попыталась вытереть их рукавом, потом махнула — нет у нее времени на собственные чувства, у нее ни на что не времени, а если Дэн умрет, то и желания что-то делать не останется. Только вот как ему помочь понятия не имела, потому потянулась к новообретенным знаниям. На нее роем рассерженных пчел полетели заумные ответы, суть которых сводилась к тому, что все попытки спасти Дэна окажутся тщетными.

Разрушенные потоки силы, выгорание, отравление векшской кровью, потеря целительских способностей и полное физическое и эмоциональное истощение. Она могла призвать исцеляющий Священный Огонь, но видела по следам на ауре, что кто-то уже пытался его применять. Зеленое пламя целителей тоже не помогало — действующее сейчас не давало боли проникнуть в сознание и сделать последние минуты парня невыносимыми. К тому же рядом находились ауры двух сильных целителей, вряд ли они просто поддерживали наложенные ранее руны, но толку от их действий было мало.

Слезы теперь лились ручьями, а вместе с ним и ограниченный запас времени, из-за которого Лану вот-вот должно было выкинуть обратно в реальность, и все попытки найти решение венчались провалом, пока она не добралась до руны, обменивающей жизненную энергию, и отпрянула, едва не разорвав канал связи. Возможное спасение Дэна замаячило перед ней красным проводом бомбы, который следовало перерезать, чтобы всех спасти. Или погубить…

«Зато потом никаких сложных задач точно не останется» — отстраненно подумала она и инстинктивно окутала маленькую искорку внизу живота сетью защитных рун, и руки бездвижно повисли вдоль тела. Шорох пересыпающихся песчинок воображаемых часов показался грохотом Ниагарского водопада, сквозь который все же сумел пробиться шепот союзника:

— Разрушь.

— Что? — не поняла Лана и напряглась от привкуса услышанного слова.

— Испугалась? Ничего, меня это слово тоже вечно пугало, но вступив в симбиоз с твоими разумом и душой, перестал его бояться. Почему? Ведь тебя, как и меня, все учили тому, что созидание — хорошо, разрушение — плохо. Только разве оно действительно так? Раковые клетки, непрерывно делясь, тоже в какой-то степени созидают, строят нечто грандиозное — опухоль. А потом приходит иммунитет или онколог, тут как повезет, и разрушают планы этих клеток на корню. Вот и ты — разрушь. Уничтожь его болезнь.

Уничтожить болезнь? Лана посмотрела на свои ладони, хранящие полученную от Ямы руну, сжала кулаки. Да, кажется, уничтожать она умеет, причем все, что угодно. Так почему бы и не болезнь? Ну а время… Времени ей хватит, ведь она — огонь, она — свет, а что может быть быстрее света?

Дальше все пошло проще. Отделить дар от души. Ну а что? Бог дал, бог взял. Чем она не богиня с ее-то нынешними возможностями? Затем душу пропустить сквозь Священное пламя и подержать в нем, пока не очистится до золотого сияния. Дар разрушить вместе с тянущимся за ним следом испорченных силовых потоков, ему на замену создать из собственных запасов внутренний Огонь, связать его с душой так, словно всегда тут был, протянуть новые чистые потоки, что сразу начнут пульсировать энергией. Добавить сверху благословляющих и защитных рун. Разорвать канал связи до того, как ее вышвырнет из плетения обратно в физическое тело. Ничего, что без сил, зато Дэну теперь точно ничего не угрожает, а с остальным обычные целители справятся.

Тело приняло ее неохотно, ведь Лана притащила с собой усталость и изнеможение от проделанной работы. Ноги подкосились, но никто не поддержал, потому она упала на асфальт, ободрав выставленные вперед руки. Собиралась было призвать тень, но увидела, как та, ощетинившись, собралась впереди баррикадой, за которой валялся избитый Коичи Абэ. Перед ним на расстоянии вытянутой руки стоял Дерек Штаут и гладил скалящую зубы гончую смерти по загривку.

«Какого черта здесь произошло?»

К Изначальному Пламени тянуться было бесполезно — «Пальцы Смерти» вновь заблокировали ее магию, а собранного в брелок огня надолго не хватит, да и сил драться совсем нет. Лана попыталась подняться на ноги, но голова закружилась, и она снова упала, что не скрылось от внимания Штаута.

— О, очнулась, красавица?

Смотреть на него не хотелось, показаться настолько слабой тоже, но стоило взглянуть на Дерека прямо, как все внутри содрогнулась и съеденные утром данго вывалились наружу.

— Что? Прям настолько не нравлюсь?

«Даже больше» — подумала она, но вслух говорить этого не стала, только сунула руку в карман джинс, делая вид, будто ищет платок, которого там отродясь не было.

— Ничего, — пообещал Дерек, — привыкнешь. А нет, значит, умрешь.

Ваньку тень не уродовала, у него та работала как и недовеном Ланы, собираясь защитной пленкой на руках, теле, голове. Дереку эта дрянь впиталась в кожу, сделав ее похожей на старые поношенные ботинки, еще и выцветшие ко всему прочему. В нем как будто совсем не осталось внутреннего огня, но не так как у выгоревших или угасших, здесь точнее подошло бы слово «потухший». Добавить сюда запавшие глаза, впалые щеки, дикий взгляд и получится еще один вариант зомбиапокалипсиса, только тут зомби думают, что действуют в своих интересах.

Что, черт возьми, здесь произошло? Дерек в очередной раз пришел за Ланой, а Коичи перестарался и выжег его в ноль, чем не преминули воспользоваться тени? Но у Абэ всегда были гончии смерти, в которых главы клана превращались после своей смерти. Они вон и сейчас все семеро выстроились по обе стороны от нового хозяина и ждут приказа. В нем сидела восьмая. Понять бы еще ее способности до того, как Штаут атакует, а он, скорее всего, это сделает — нет уже того алчного блеска в глазах, что появлялся всякий раз, когда Дерек на нее смотрел. Сейчас вон почти сразу начал с угроз, раньше угроз не было, только убийство в запале — от обиды и чрезмерных страстей.

В этот раз ее убьет даже не он, а вселившаяся в него тень, и Лана совсем не знала, как же быть, ведь не видела этого в череде вероятностей. И союзника то ли браслеты отключили, то ли он только в вышнем плетении проявляться может и больше нигде. Ладно, может еще получится сбежать, придумать бы еще, как незаметно подобраться к Коичи — огня, собранного в брелке должно хватить, чтобы телепортироваться с ним вместе. Но для начала Дерека стоит отвлечь.

— Дай угадаю, — ей все-таки удалось подняться на дрожащих ногах, игнорируя пульсирующую боль в висках и уголках глаз, не вынимая из кармана руки, сжимающей заветный артефакт-копилку, — личную тень тебе королева эльфов дала?

— Если ты так ласково свою подругу величаешь, то она.

— Что?

Упоминание Милы оказалось ударом в больное место, потому что Лана отработала почти все новости Чихеру, кроме этой. Просто в Миле сидела богиня Воды, и чтобы не погубить и себя, и подругу, к ней не стоило соваться в браслетах. Что с ней делать, когда «Пальцы Смерти» будут сняты, Лана тоже не знала — надеялась на помощь векш, на которую указал союзник, но особо не разобралась в этом, да и времени не было.

— А что? — передразнил ее Дерек. — Или раз она теперь Сарасвати, то и дружбе конец?

— Не ври…

— Я не вру, — он рассмеялся, и даже смех его был каким-то потушенным, бесцветным. — Густаф меня подставил. То на место будущего Хранителя любого из двух Ключей прочил, то потом на свое в Конклаве Огня и даже на возможность занять трон Шамбалы намекал. Весь мозг засрал этими светлыми идеями, а я и рад слушать. Он хорошо свою роль доброго старшего друга отыгрывал, пока свой зад не подпалил, вообще ни в чем таком заподозрить нельзя было. Еще и я, дурак, руку себе сжег о твоего братца, если бы Иссин целительниц своих не привел, мог и потерять. Тогда-то Густаф и поставил на меня руну, должную нас с ним поменять местами, когда понадобится. Знаешь зачем?

— Зачем? — машинально переспросила Лана и мысленно пнула себя за то, что отвлеклась. Это она должна была его заболтать до смерти, а не наоборот.

— Чтобы я тебя случайно не убил, — Дерек усмехнулся, и его нынешние намерения отчетливо проступили на его лице.

Не кот, а поиграться с жертвой все равно хочет. Скорее всего натравит на нее чужих гончих, так удачно подвернувшихся под руку. Натравит, чтобы загнали, как будто не видит или не понимает, что она и так едва на ногах держится.

«Не соображает. Экий ты глиняный болванчик! Хотя нет, не глиняный — теневой».

— Ну, допустим, ты действительно был близок к тому, чтобы тогда меня убить. Но причем тут Мила и твоя тень?

Светло-серые губы растянулись в зловещей улыбке, обнажая внезапно белые зубы, когда ожидались черные и застроенные, как у мясных големов. Нет, не кот, этот не поиграться хочет, прежде чем съесть — поиздеваться, всячески унизить, а потом еще пытать будет. Монстр. Перед ней монстр, и истощенная она в браслетах может только попытаться сбежать.

— Причем тут Мила? Я же рассказываю, слушай внимательно.

«Сам себя слушай» — мысленно огрзынулась Лана и скосила взгляд на замерших гончих смерти. Что-то было связанно с ними. С ними и с котами. Нет, с Котом.

— Ага, во все уши. Говори уже.

И снова эта жуткая улыбка, от которой хотелось если не сбежать, то хотя бы попятится. Но вместо этого Лана сделала шаг вперед, поближе к Коичи. Гончие навострили маслянистые уши.

— Густаф меня подставил, — повторил Дерек, как будто решил заново начать свою историю. — Твоя подружка застукала их с Анжеликой за обсуждением твоей участи и, психанув, решила выпустить богиню Воды порезвиться. Хорошая подруга — убила за тебя. А ты что ради нее сделала?

— Ничего, — Лана заставила себя пожать плечами и сделала еще один маленький шажок вперед. — Я ничего не сделала, как и не услышала, причем тут твоя тень. Только не повторяй про подставившего тебя Густафа.

— Но он меня подставил, — Дерек повторил ее движения, но шагнул назад. Гончие наоборот припали на задние лапы, готовясь напасть по команде. — Оставил Анжелику на растерзание богине, а сам поменялся со мной местами. Твоя подружка тогда, к счастью, не сразу меня заметила. Сарасвати же решила, что от меня может быть польза, потому даровала мне свою милость и дала телепортироваться из поместья до того, как векшская принцесса пришла ее усмирять. Представляешь? Усмирять богиню! — он рассмеялся, но веселым, каким тот должен был стать по задумке, смех не казался.

«Что-то там было про отражения в лужах, сработавшее в прошлый раз против Дерека» — думала тем временем Лана.

— Не веришь?

— Не знаю… Не пойму, как тебе подчинились гончие.

С дождями в Питере проблем никогда не имелось, особенно осенью, но фонарь то ли из-за Дерека, то ли в принципе светил тускло, так ни отражений, ни смысла в них всматриваться не было.

«Не то. Это все не то».

— Не мне, — Штаут поднял руку, собираясь отдать приказ для атаки.

«Точно! Проклятие! Там внутри теней человеческие души!»

— Богине? — Лана торжествующе улыбнулась, наконец-то придумав, как ей поступить. — Прямо как ты. Только и можешь, что подчиняться: сначала Густафу, теперь вот Сарасвати.

Дерек и бровью не повел, но гончие бросились вперед, скалясь так, будто бы на полном серьезе хотели разорвать Лане горло. Только она была готова к их атаке и выбросила им навстречу ставшее таким привычным «Очищение», в этот раз сплетенное из Священного Пламени. Затем зачерпнула еще немного огня из брелка и, быстро преобразовав, пропустив сквозь пальцы, усилила руну, увеличив ее в диаметре так, что итоговая площадь накрывала все семь особей, все еще валяющегося без сознания Коичи и саму Лану. Через миг плетение, столкнувшись с маслянистыми телами нападающих, вспыхнуло ярким светом, заставляя прикрыть глаза. Но она успела заметить, что хитрый план сработал, и в черноту неба, без единого проблеска звезд сквозь тяжелые тучи, устремились семь прозрачных, почти незаметных дымки — семь чистых душ, спешащих в круг перерождений. Оставалось самой броситься к Коичи и щелкнуть руной телепорта, чтобы спастись уже самим.

Восьмая тень ее опередила, выбросив вперед длинный острый шип, в то время как Дерек Штаут остался на своем месте, скалясь все той же бесцветной улыбкой. Если бы не недовеном, успевший так вовремя вернуться и закрыть Лану от удара, все могло закончится прямо сейчас, причем для нее — навсегда. А так она отлетела туда, где не так давно стоял призрачный косой крест, совершив не самую мягкую посадку спиной об асфальт, и замерла, ожидая нового удара. Но Дерек, видимо, решил добить руками, потому медленно шагал к ней, приговаривая:

— Детка-детка, какая же ты наивная. Будет лучше, если тебя убью именно я, а не Сарасвати. К тому же она все еще в шкурке Милы. Ты же не хочешь обидеть свою подружку, так ведь?

«Не думай об этом! — приказала себе Лана. — Вставай! Если встать, то можно попробовать потягаться с этой дрянью!»

Ноги не слушались. Головокружение невозможно было игнорировать. Все тело болело, особенно пальцы и скованные запястья.

«Надо заставить себя разозлиться, как тогда с Чихеру! Заставить разозлиться и попробовать зачерпнуть огня напрямую из Изначального!»

Но она слишком устала, а лимит эмоций исчерпала еще там, в плетении. Сейчас же хотелось просто закрыть глаза, и будь что будет! Только Лана не одна, да и Коичи бросать совестно, даже с упоминанием пощечины и намерения украсть ее тень. Нельзя было сдаваться, жалко, что и продолжать бороться не получалось, а Дерек подходил все ближе и ближе.

Он замахнулся ногой, чтобы пнуть Лану в живот, но удара не случилось — нога ударилась о другое тело в рваном огненном щите, и Штаут недовольно поморщился.

— Разве ты не должен быть мертв уже несколько минут как? Притворился бы, глядишь, остался бы жив.

— Сам сдохни! — в лицо Дереку полетел кровавый плевок.

Он смахнул почти безразлично, но для нового удара рука ощетинилась множеством теневых игл, а потом вдруг застыла, обвитая паутиной из алых нитей, уходящих куда-то за спину.

— Ой-ой, — наигранно запричитала Наоки, — ты так меня без правнуков оставишь! Кому тогда род продолжать? — А затем уже серьезно к внуку: — Коичи, отойди-ка немного назад и выстави щит получше. Бабушка хочет порезвиться, как в старые-добрые.

Дерек не двигался: может, планировал тактику предстоящего сражения, может, собирался предложить Наоки сделку, например, забирать свою кровиночку и драпать отсюда в родовое поместье. Лана решила не дожидаться ни его решения, ни результата драки, если та состоится. Она ухватила подошедшего к ней Коичи за лодыжку и, щелкнув с таким трудом удерживаемой руной телепорта, потеряла сознание.

Палата была просторной, как будто из сериала: большое окно, скрытое жалюзи цвета синей стали, стены матового стекла, просторная кровать с поднимающимся верхом, слева от нее цветы на прикроватной тумбочке, справа стойка с капельницей. Лана перевела взгляд на свою руку и увидела на локтевом сгибе лейкопластырь, скрывающий под собой кусочек ваты. Ага, ее здесь подлечили — голова кружиться перестала. Или лечат? Произошедшее за последние пару месяцев так сильно походило на бредовый сон, который вполне мог присниться, например, во время повторного попадания в психушку. Ну, она бы была не против такого завершения приключений, в конце концов, не книжная героиня — читатель возмущаться обесцениванию не станет.

Только взгляд прошел ниже и уперся в тяжелый браслет на запястье, обрывая хлипкие мечты на корню. Тут же проснулся инстинкт самосохранения, начав визжать, что раз не сон, то и нечего здесь разлеживаться, будто бы ничего не случилось. Ведь если бы Наоки победила, Лану ждало бы поместье клана Абэ с его скромными целительницами, да и сама вампирша хлопотала бы рядом. Больница же, расположенная не пойми где, плюс успевшая откапать свое капельница намекали, что пора делать отсюда ноги, потому что Дерек может прийти по ее душу когда угодно. Конечно, инфошум и его чудесные свойства все еще работали, но вряд ли тень внутри Штаута будет использовать обычные руны творцов. Эта тварь может пойти по следу, оставшемуся после телепорта.

Следующая мысль была про оставленный в джинсах брелок, только собранный огонь закончился на последней руне, а нового неоткуда взять, пока на ней эти проклятые браслеты. Бежать предстояло ногами, не переставая благодарить Наоки за выигранную для них короткую передышку. Понять бы еще куда, ведь не факт, что тень остановит слепое пятно — недовенома Ланы никогда не останавливало. Попытаться связаться с Максом? Знать бы еще как до него достучаться, из-за «Пальцев Смерти» даже Дэна совсем не чувствует. Хотя с Дэном совсем не вариант, он вряд ли успел очнуться и прийти в норму, иначе был бы уже здесь, на него рассчитывать не стоит. Самой. Надо самой.

Стоило опустить ноги на холодный пол, как накрыло чудовищной слабостью, едва не опрокинувшей обратно на кровать. По-хорошему, ей еще неделю-полторы отлеживаться, да и для ребенка все это…

— Жизнь вообще штука вредная, — пробормотала Лана, осматриваясь в поисках шкафа или чего-то похожего, куда могли положить одежду, — от нее умирают…

Дверь отворилась бесшумно, однако тень заставила развернуться в том направлении. Там стоял помятый Коичи Абе с больничным халатом в руках.

— Хорошо, что ты сама проснулась, — сказал он и, подойдя ближе, стал надевать халат на нее. — Тебе надо срочно отсюда уходить.

— Дерек? — просовывая руку в рукав, зачем-то уточнила она, как будто за ней мой охотиться кто-то еще. — И куда мы?..

— Ты. Ты сбежишь одна. Я телепортирую тебя на парковку, а сам попробую его отвлечь. К счастью, он не может перемещаться на короткие расстояния — у тебя будет шанс.

— Зачем отвлекать? — пальцы вцепились в непослушную пуговицу, и Коичи отвел ее руки, чтобы застегнуть самом.

— Затем, чтобы ты выжила.

— Но ты…

— Я не умру.

Ага, как же. У творцов все такие бессмертные самоубийцы? Или только те, кому не посчастливилось пересечься с ней? Лана зажмурилась и тряхнула головой, потом открыла глаза и упрямо посмотрела на своего недавнего тюремщика.

— Не понимаю, какой смысл тебе так рисковать. Дереку нужна только я.

— Нужна, — подтвердил он. — И всем остальным тоже, но уже живой. Я не нужен.

— А клан?

— У них есть дядя Минору. Еще когда власть перешла к Иссину, не… не захотевшему заводить детей, в том числе из-за полученных после отца теней, было ясно, что выживание клана в конечном итоге станет заботой незатронутых проклятием. Да, с меня его сняли. Проклятие, но не обязательство служить Искре Огня, а после того как ты очистила души моих предков, я не могу от него отказаться. Не теперь.

Она долго пыталась найти слова, чтобы его переубедить, слишком долго. Коичи закончил рисовать на ее виске руну, отправившей Лану на подземную парковку.

— Зашибись план! — вырвалось у нее, потому что понятия не имела, чего же делать дальше, а спросить не успела, как и попросить Коичи хотя бы пойти с ней.

Водить Лана не умела, да и машины наверняка все будут заперты, а если нет, то как это могло помочь? Попросить кого-то ее подвести? Но что и как говорить?

Верная тень вовремя поняла, что так может продолжаться до бесконечности, потому дернула Лану за руку, потащив ту к стоящему поблизости минивену. Еще и просторный багажник вскрыла, не активировав при этом сигнализацию. В любой другой ситуации Лана никогда бы не полезла в багажник, но сейчас не до комфорта, потому решила последовать совету своей защитницы. К тому же в машине впереди имелось детское кресло, значит, максимум позвонят в полицию, когда ее обнаружат, а может и вовсе отпустят.

Стоило крышке закрыться, как минуту спустя пискнула, отключившись, сигнализация. Открылась дверь на переднее пассажирское — кресло и впрямь использовалось по назначению! Затем почему-то открыли заднюю дверь, и женский голос весело произнес:

— Come on, Buddy. Aw, good boy! Very good boy!

Сердце в груди остановилось, боясь стучать. Собака! Если пес ее учует, побег закончится здесь и сейчас. Она уже придумывала себе оправдание, попутно вслушиваясь, как Дружок принюхивается, с ужасом ожидая его лая. Но тот лишь затопал лапами по сиденью, пытаясь улечься поудобнее и вскоре засопел. Лана бесшумно выдохнула, благодаря всех спящих псов, на которых ей сегодня везло.

Женщина тем временем завела двигатель и, что-то весело щебеча своему малышу, включила приятную убаюкивающую мелодию. Машина двинулась к выезду, к свету.

Глава 17 Сердце

Как в задаче про Ахиллеса и черепаху, смерть никак не могла его догнать, хотя Дэн едва плелся, непонятно зачем переставляя ноги. Перед глазами на многие километры вперед простиралась бесконечная безжизненная пустыня, из которой не было выхода. И он бы развернулся, чтобы пойти к смерти навстречу, если бы уже не сделал так, причем не один раз и даже не два — он сбился со счета, как и не мог до конца доверять себе, настолько все оказалось бредовым и нереальным.

Некоторое время назад Дэн еще пытался разобраться, куда же он попал, и как-то классифицировать это место. Но чем дольше шел, тем меньше понимал, а пустыня сатаной-искусителем посылала ему миражи из нынешней и прежних жизней, и когда он не соблазнялся, они из привлекательных превращались в отвратительные. В них его родных и близких убивали, часто убийцей был он сам, опосредованно или непосредственно. Только и на них Дэн однажды перестал обращать внимания, и пустыня отстала, и ничего не осталось, кроме бесполезного монотонного шага. Это единственное, что он помнил о попадании сюда, и до последнего не прекращал идти. Но когда прекратил и упал лицом вниз, смерть все равно не пришла.

Вскоре пески под ним начали оседать, словно зыбучие, и он вместе с ними. Перспектива оказаться похороненным заживо его не пугала, наоборот, торопил смерть или хотя бы забвение. Странно, конечно, ведь он не был ранен и не чувствовал боли, чтобы желать смерти, оборвав тем самым свои страдания. Но именно это не нравилось ему больше всего. Дэн помнил, что в начале его пути сердце болело, и раз оно успокоилось, смысла жить не осталось. Он сомкнул глаза и не открыл их, даже когда под ним разверзлась бездна, обещая такое же бесконечное падение, как и путешествие по пустыни перед этим.

Не случилось. Чья-то теплая рука поймала его в самом начале, подняла вверх, нежно укачивая, успокаивая и Дэна, и бешеный стук в груди. Потом его подняли еще чуть выше, принялись сдувать песок и пепел от былых грехов, налетевший с пожаров из миражей.

«Не надо, — подумал он, но попросить вслух не смог, как не сумел открыть глаза, чтобы посмотреть на нежданного спасителя. — Не надо меня прощать — дайте умереть грешником. Заслужил. Я заслужил все это».

Не послушали, принялись аккуратно снимать с него застаревшую кровь, разглаживать до молодой кожи шрамы и свежие ссадины, стирать морщины, возвращать седине черноту. Но чем больше очищали, тем холоднее ему становилось, ведь все наносное позволяло сохранять память о былом огне и ей согреваться. И тогда он снова попытался попросить спасителя прекратить, и снова не смог раскрыть рта, да и веки остались такими же неподъемными. Теперь еще и холод сковал руки и ноги и по ним начал подниматься вверх, туда, где когда-то билось истеричное сердце.

Заледенеть не дали. Ткнулись чем-то горячим в грудь, стали тянуть от него теплые отростки по всему телу, делая их похожими на такие знакомые силовые потоки, однажды выгоревшие в нем вместе с внутренним огнем.

«Не прощай, — запоздало повторил он во второй раз. — Не настолько я искупил. По крайней мере, не искупил главного».

Но неведомый спаситель уже закончил свою работу и вложил душу Дэна обратно в тело, заставив содрогнуться от нахлынувшей вдруг боли. Он судорожно вдохнул и распахнул глаза, увидев Мигеля и Ольгу, пытающихся привести его в чувства. Рука запоздало дернулась, пытаясь поймать так удачно подхватившего в момент падения, но лишь ударилась о Мигеля и опустилась обратно на кровать.

— Очнулся, — констатировал очевидное друг.

— И показатели в норме, — в голосе Ольге благоговение причудливо перемешалось с ужасом. Впрочем, она быстро взяла себя в руки и, повернувшись к Дэну, начала рисовать руну на его лбу: — Надо немножко еще поспать, хорошо? А я остальным займусь, раз уж… Хорошо?

Дэну ничего не оставалось, как кивнуть в ответ, потому что от боли все равно не соображал и был рад скрыться от нее хоть в сон, хоть в смерть. Забытье пришло нескоро. Какое-то время он слышал перешептывающихся друзей, потом боль начала стихать, и его накрыло благословенной тьмой без видений.

Единственный лучик, пробившийся сквозь плотно закрытые шторы, солнечным зайчиком скользнул по глазам, призывая проснуться. Дэн повернулся было набок, закрываясь от света, но понял, что спать не хочется.

У окна за «Куполом» актерами в немом кино ругались Ольга с Мигелем, совсем как в детстве, когда Дэн загремел в лазарет из-за прохождения обоих уровней Лабиринта. Хорошее время было — почти беззаботное, несмотря на интриги кланов, Конклава Огня и Верховного Творца. Где это все? Куда ушло безвозвратно? Провалилось вместе с печатью Агни, когда открылись Врата?

Он усмехнулся внезапной сентиментальности и решил, что стоит снять чужую руну и разузнать, как сейчас обстоят дела. Призванное пламя было золотисто-желтого цвета с почти незаметными рубиновыми капельками — цвет Хранителя Ключа Огня, так и не получившийся у него после прохождения ритуала. Мешала подобранная в Лабиринте Смерти кровь Брамы? Возможно. Не суть. Главное, что горит без боли, да и пальцы не обугливаются. Получается, выгорания больше нет…

Дэн щелкнул пальцами, стирая чужое плетение, и до него донесся обрывок чужого спора.

— А ты без фанатизма не пробовала? — вопрошал Мигель, нависнув над явно не спавшей всю ночь Ольгой.

— Можно, вы потом продолжите? — вклинился Дэн прежде, чем Ольга ответила. — Лучше скажите: Макс нашел Лану?

— В процессе, — мигом отозвался Мигель. — Они с Яном с Густафом разбираются — поместье под свой контроль берут. Судя по всему, там тот еще бардак. Но Густаф уже проболтался, что Коичи Абэ забрал Лану у Дерека и спрятал в своем поместье. Так что Макс скоро ее оттуда заберет. — И развернувшись обратно к Ольге слишком ласково, оттого еще язвительнее, спросил: — Ну что? Не спросишь у Дэна, чего это вдруг пока он был при смерти, у него сердце остановилось? Это ж так странно для наглотавшегося яда выгоревшего!

— Хватит издеваться над моей женщиной, — пробурчал откуда-то из угла Сеня и, когда Дэн перевел на него взгляд, уточнил: — Я не сплю. Я медленно моргаю. Очень медленно.

— А я не издеваюсь, — вставил Мигель. — Я ей по фактам предъявляю. И вообще, прошу позаботиться о себе и пойти поспать, тем более наш зомби мозги только выносить собирается, а не жрать. Ну и всяко теперь не умрет, раз ему кто-то добренький новый внутренний огонь задарил, причем такой, что сразу прощупывается, а не как в прошлый раз. — И уже к Дэну: — Мы в курсе, что ты убил Иссина, и это как раз повод именно тебе не соваться в поместье Абэ, сколько бы благородны ни были твои намерения. Особенно в таком виде.

Дэн проглотил возмущение и хмуро осмотрел себя. В этот раз ему хотя бы плавки оставили, но для визитов и впрямь лучше бы одеться.

— Где мои вещи?

— Сожгли, — ответил Сеня и, открыв глаза, уточнил: — Мы всю одежду после рейда в Шамбалу сожгли. Сам понимаешь, отравленная она была. — И, поднявшись, прошел к Ольге, попытался обнять, а когда вырвалась, погладил девушку по плечу. — Ну Оленька, ну не дуйся. Я-то тут при чем? Я ж даже не умирал, в отличие от некоторых, только чуть-чуть покоцанный вернулся. И раз умирающий воскрес, чего бы тебе не сходить отдохнуть, а? Сходи поспи, пожалуйста. А я прослежу, чтобы никто больше предсмертными судорогами тебе глаза не мозолил.

— Добивать, что ли, будешь? — усмехнулся Мигель.

— Именно!

— Ой, да делайте, что хотите! — вконец разозлилась Ольга и ушла, хлопнув на прощание дверью.

Дэн слушал их перебранку вполуха, пытаясь вспомнить, чего такого важного было у него в карманах одежды, кроме фляжки с кровью Шанкьяхти-хи. На ум ничего дельного не шло, разве что всякая ерунда про мобильник и бумажник, который, к слову, он никогда с собой не брал, максимум кредитку. Заметив его задумчивость, Сеня смиловистился:

— Заколка на прикроватной тумбочке, сменная одежда — в тумбочке.

— Ага, спасибо.

Выкованное из метеорита украшение с почерневшей бабочкой на навершие действительно лежало под ночником, совсем непохожее на оружие, напитавшееся кровью Ильи, отчего умевшее теперь разрезать все что угодно. После видений прошлого заколка немного пугала Дэна, и он было протянул к ней руку, но так и не взял. Сначала оденется, а с этим потом. И скривился, открыв дверцу, заметив там белую футболку поверх джинс.

— Ты смотри-ка, — потянул Сеня, — наша модница привередливая.

— Дэн, одевай что есть, — пожурил его Мигель. — Макс просил тебя его здесь дождаться, так что давай без метаний в поисках черного.

— А он такой оптимист, что поверил, будто я выживу?

— Ну, — снова потянул Сеня, расплываясь в ехидной улыбке, — он просил связаться с ним, когда ты умрешь. Но ты все равно здесь его жди, а то ищи тебя по всему свету, доказывая, что мы твой трупешник нигде не прячем.

— Ясно… Ладно, подожду, — пообещал Дэн и достал вещи.

Сеня почему-то на него злился, но как узнать про причину, Дэн так и не придумал, потому решил потупить еще над вопросом, а если не придумается — спросить в лоб.

Однако у судьбы явно были другие планы на этот день, потому что стоило ему одеться, как в дверь постучали, а потом внутрь заглянула взволнованная Александра Альбертовна.

— Мальчики, — начала она, но заметила Дэна и удивленно пробормотала в трубку: — Ой, вы правы, Денис, действительно, очнулся. Хорошо, сейчас передам. — Прижала смартфон к груди, прикрыв микрофон и громко зашептала: — Там какой-то молодой человек. Говорит, что если ты с ним не побеседуешь, у Ланы могут быть проблемы.

Парни переглянулись. Дэн подскочил с кровати и уже стоял возле женщины, протянув руку к телефону.

— Давайте. Ага, спасибо. — Он, как и остальные, успел догадаться, что это был за молодой человек такой. — Алло. У меня что — не получилось?

— Заткнись и слушай, — из-за серьезности тона голос не походил на привычный, но это лучше всего настраивало на то, чтобы собраться. — Заколку не потерял?

— Нет.

— Отлично. Бери ее в руку. Взял?

— Да.

— Молодец. А теперь плети телепорт с привязкой к человеку. Лидию Грин помнишь? Ну девушка, на которой ты еще жениться собирался. Не помню ее девичью фамилию. В общем, телепортируйся к ней прямо сейчас. Иначе он убьет Лану.

— Кто? — вопрос был глупым и тянул ставшее вдруг драгоценным время, но брат ответил:

— Дерек Штаут. Кто же еще это может быть?

Дальше объяснять не требовалось. Дэн, не обрывая вызов, всучил телефон обратно Александре Альбертовне и щелкнул пальцами, спеша спасти девушку, бывшую его сердцем.

Глава 18 Паноптикум

— Спасибо, — Илья протянул смартфон обратно Петру Евгеньевичу и, повернувшись к его жене, виновато улыбнулся: — Простите, что разбудил вас в столь ранний час вот так. Но теперь все будет в порядке, — и направился к двери, ведущей в коридор.

Это было верхом наглости с его стороны, но никто не окликнул и не предъявил за то, как он недавно ворвался к ним, разбудил и угрожал смертью единственной дочери, если они не выполнят его просьбу. Илья не любил угрозы и, не считая сегодняшнего случая, прибегал к ним лишь однажды, заставив Лин Вея отпустить Ольгу Романову, хотя сам Илья незадолго до этого обвинил ее в краже «Пальцев Смерти» из сейфа Николаса Тернера. Он тогда только-только выпал из череды вероятностей, которая хорошенько его пережевала, прежде чем выплюнуть, и находясь при смерти, Илья плохо соображал, что делает и говорит. Сейчас же у него просто не было времени на приличные просьбы и понятные объяснения, потому что Дэн оказался тем еще идиотом, не умеющим слушать других. Хотя Илья не лучше, раз не учел такую очевидную вещь.

— Эй, — отрывая от привычного самокопания, окликнула его Лиза, — ты не туда идешь. Твоя комната в другой стороне.

Верный Декстер, виляя хвостом, стоял рядом с девчонкой, ожидая, что хозяин к ним с радостью присоединится, когда Илье хотелось попятиться, а то и вовсе сбежать. Он-то надеялся, что после инцидента с телефоном Лиза пойдет досматривать утренние сны, и объясняться с ней не придется. Забавно, конечно. Илья столько сил потратил на ее поиски, а теперь даже просто рядом находиться не может.

«Трус, — укорил он себя. — Какой же ты все-таки трус…»

— Ты в порядке?

— Да, — добавил беспечности голосу и улыбку, как на автограф-сессиях. — Решил выгулять Декса, раз уж проснулся.

Пес, услышав волшебное слово, сильнее завилял хвостом, но от девчонки не отошел. Чего тогда разлаялся перед этим так, что разбудил, если гулять не хочет? Вовремя, надо заметить, разбудил, а то Дэн Илью зачем-то вырубил вместо того, чтобы выслушать.

«Ты не из-за этого на Дениса злишься. Запри он тебя в своей квартире, ты бы и бровью не повел».

— Там холодно, — Лиза как будто пыталась его задержать.

Боялась, что сбежит? Но сбегать он не собирался, только избежать ее общества, хотя бы до тех пор, пока не соберется с мыслями. А сбегать — нет, не намерен. Раз уж он здесь, значит, и впрямь судьба… Зато не от проклятия.

— А что, Дэн вместе с моей бренной тушкой еще и сменку одежды захватил?

— Нет, — удивилась она. — Денис Владимирович ничего больше не приносил и очень быстро ушел, даже не согласился, чтобы я его посмотрела. Он выглядел очень больным.

Не такой уж Дэн старый, чтобы по имени-отчеству, да и Лизе должно быть больше, чем четырнадцать-пятнадцать, на которые она выглядела из-за договора с рекой. Хотя, конечно, дело может быть в воспитании.

— Ну, раз трубку взял, значит, все с ним в порядке. Не переживай за него — большой мальчик, не пропадет. Декс, идем.

Дольше уговаривать пса не пришлось. Он бросил прощальный взгляд на Лизу, как будто хотел, чтобы она пошла с ними, подбежал к Илье, уселся рядом и громко гавкнул. Ну точно — зовет.

— Я могу защитные руны начертить, — не собираясь сдаваться, предложила она и вдруг смутившись добавила: — Ну, чтобы вы не замерзли.

Илья подавил вздох и, наконец, заставил себя посмотреть ей в глаза, хотя до этого старательно избегал взгляда. Они его завораживали еще с первой встречи в череде вероятностей. Серо-голубые с золотистым центром, из-за чего воспринимались по-разному в зависимости от времени суток или года, от освещения, цвета одежды и волос, а еще, кажется, настроения. Он потом читал, что такое сочетание называется центральной гетерохромией, и считал ее куда менее впечатляющей, чем гетерохромия полная, когда у каждого глаза был свой цвет. Но глаза Лизы при этом не перестали его завораживать. Вот и сейчас тупо стоял столбом, пока не закрыл свои ладонью, делая вид, что убирает волосы.

— Не ищи повода — спроси напрямую.

— Ладно, — не стала спорить она. — Зачем ты отправил за мной своего брата в подземелья Шамбалы?

Ну вот, даже мяться не стала. Не то чтобы он надеялся, что Лиза откажется от его предложения и уйдет-таки спать, просто ожидал другое слово. Но ее интересовала исключительно собственная роль в предстоящем действе, а не причины, толкнувшие его на поступок. Ответь он честное: «Ты была моей платой за то, что приближал свою смерть» — она не поверит. Только вот мало-мальски приличной лжи для нее Илья не заготовил. Не потому, что не собирался с ней пересекаться, просто ожидал увидеть обычную девчонку с обыденными девчачьими вопросами и проблемами. Его же встретила жрица реки, прошедшая через сложные испытания и в них закалившаяся.

— Почему…

— Что? — не поняла Лиза.

— Ты должна была спросить: «Почему я отправил за тобой в подземелья Шамбалы Дэна?».

— Издеваешься? — Судя по тону, она не на шутку разозлилась.

И Илья вновь заставил себя посмотреть ей в глаза. Внутри них светилась мрачная решимость. Нет, не девчонка и даже не жрица реки. Из глубины этих чарующих глаз на него смотрело такое же, как он сам, древнее существо, слишком много повидавшее и потому слишком многое знающее, а еще — вот уж где совпадение по всем пунктам — полное самоненависти. Всесильный монстр, впихнутый мирозданием в тело ребенка.

— Она жива, — сказал он и увидел, как монстр вздрогнул.

Эх… Нехорошо с его стороны вот так сразу в самое больное. Но он же не бьет. Не собирался бить, хотел, наоборот, успокоить, помочь, потому поспешил добавить:

— Твоя мама жива. Сначала ее лечила Ольга. Ну, лечила как могла. Может, знаешь, как оно с онкологией бывает, если магией. Потом я нашел тебя в подземельях Шамбалы и попросил Дэна забрать, чтобы спасти от творящегося там. Ну а Дэн уже сам решил помочь твоей маме сбежать от Романовых и заодно полностью ее исцелил. С бонусом из Лабиринта Смерти для него такие вещи — раз плюнуть. Зачем это Дэну? Ну так, когда тебя спасал, вон одного из спящих псов Калки разбудил, — на этих словах Илья демонстративно погладил Декстера по загривку, пес, словно желая подтвердить его слова, гавкнул. — Значит, не все так плохо с его сердцем — вполне себе на месте и сопереживает живому. После эпопеи с Вратами он собирался вернуть тебя ей — воссоединить семью, так сказать.

Монстр пошел рябью, а потом его вовсе смыло проступившей водой, и напротив Ильи остался только ребенок. Оглушенный надеждой ребенок, которому лишь контрольного не хватало, чтобы разреветься. И Илье тоже досталось рикошетом, иначе бы он не сделал шаг к ней навстречу, а потом еще один и еще, пока не подошел вплотную и не обнял, прижимая к себе.

— Все хорошо, Лиз, — гладя ее по волосам, обещал он. — Все хорошо. Тебе ничего не надо делать — хватит с тебя. Теперь просто живи, для себя живи. Ничего ты им не должна. И мне ничего не должна. Ну-ну, не плачь. Все ж хорошо.

Она слышала, но не слушала, только побелевшие пальцы вцепились в его намокшую от ее слез черную футболку.

«Жаль, что со мной вот так легко не получится, — продолжая гладить девчонку по волосам, отстраненно подумал Илья. — В мое мрачное подземелье ни одно любящее сердце не сунется…»

Всякий раз, когда смерть перегрызала пуповину, соединяющую его с жизнью, душа не стремилась в круг перерождений, как это случалось с другими умершими. Всякий раз ее протаскивало через крошечные обрывки всех его жизней, пока не добиралось до первого воплощения — протодравидского мальчика с именем, обозначающим лучи солнца. И вот уже Кираном выкидывало в междумирье, где, ощетинившись сотнями «окон» в другие миры, щерилась на него череда вероятностей, предвкушая, как будет пытать душу, не успевшую вырасти во взрослом теле и окрепнуть. Они мельтешили вокруг него, пытаясь поймать взгляд, а когда ловили, мучили иными финалами, которые могли случиться, не прокляни его Калки. Столь изобретательны были они в своих пытках, столь коварны, что он никогда не мог вытерпеть их взгляда глаза в глаза слишком долго и очень скоро начинал орать от боли, несправедливости и обиды. Только тогда возвращали обратно в круг, который довольно быстро выплевывал его в новое тело, как абсолютно несъедобный продукт. И очень скоро все повторялось заново. Всегда повторялось. Неизбежно повторялось.

Но однажды Ями удалось-таки обмануть чудовищный круговорот и вытащить его душу. Она всегда хотела его спасти, но у нее никогда не получалось справиться с проклятием, потому украденную душу отдали Яме. Он же обманом всучил ее Сонг Вей в пару к ребенку, что та носила под сердцем, чтобы чуть позже Лин Вей поделил между ними проклятие, не подозревая, что возвращает то проклявшему.

Злится ли змея, укусившая себя за хвост? А проклятие? Наверняка было в бешенстве, ведь души проклятого и проклявшего перепутались и, скованные цепью не существовавшего доселе ритуала, сразу после смерти унеслись в череду перерождения. Долго оно не могло добраться до своей цели, потому и принялось грызть сотворившего, раз уж тому не повезло первым вынырнуть из круга. И ведь почти сгрызло, но цепь, продолжая работать в новом воплощении, притянуло к нему на помощь проклятого, окончательно все запутав. Восемь лет оно ждало, не понимая, кого из двоих можно трогать, кого беречь, пока в дело не вмешалась магия, вновь спаявшая разрубленное воедино.

Получившийся уродец так сильно мечтал отомстить за годы ожидания, что отчаянно бился в защитные чары, посылая копирующие вероятности сны. А когда пробился, от радостей потянул изо всех сил, и их хватило, чтобы Илью целиком утянуло в череду вероятностей, не убив при этом.

Предчувствие смерти обесценивает все — от привязанностей до смыслов жизни. С учетом проклятия, бесконечные восемь лет нашептывающего ему во снах о своих планах, каждый день превращался в самую настоящую пытку. Илья даже начал подумывать о самоубийстве, чтобы побыстрее прекратить это, но ему показали, что лучше не станет. Желая усилить агонию, проклятие открыло, кто проклял и почему, а еще что случается, когда ему по какой-либо причине не удается отравить тело, как было на этот раз.

В прошлых жизнях его нередко убивали родители, чаще матери, чем отцы, ведь они больше возились с детьми, а потому отравлялись быстрее. Поступить так с нынешними Илья просто не мог, ведь они столько для него сделали! О том, как же их защитить, он начал думать, пока еще действовала защита от Мьялиг. И был отличный вариант дождаться Дениса, объяснить тому суть дела, и проклятие непременно снимут! Почему нет? Ведь брат совсем не походил на одержимого местью Калки, пестовавшего свое горе, как иные живых детей. Но Денис возвращаться к семье не захотел. Пришлось брать дело в свои руки, только побег не увенчался успехом. Охрану усилили, родители чуть ли не по очереди дежурили, чтобы не оставлять Илью одного, не дав второй попытке ни единого шанса. Да и сам он, прячась от навязчивой заботы, постепенно пришел к мысли, что если брат вернуться не захотел, то и проклятие снимать не станет. Наверняка еще злился на Илью из-за того, что пришлось жить с творцами: без друзей, без родных, в совершенно враждебном обществе.

А потом умер Чешир. Кот-тотем прожил целых одиннадцать лет, даже удивительно, что столько проскрипел, особенно из-за атак проклятия. Теперь, когда последнее активировалось, стоило побыстрее сбежать из дома, в другую страну или хотя бы штат, а вот уже там лишить себя жизни, причем так, чтобы тело не нашли, в идеале — совсем. Тогда у родителей останется надежда, они не отравятся, не станут причиной его гибели, не понесут с собой этот вынужденный грех. И ведь почти получилось! Проблема в этом самом «почти».

Он сдался. В кабинете отца специально вел себя как можно отвратительнее, чтобы побыстрее выбесить и отправиться домой под охраной из творцов клана Ниланов. Дерзил и огрызался, пытаясь делать вид, что его это не заботит, а сам мысленно придумывал прощальное письмо, в котором объяснит все, потому что родители не должны были винить себя в его смерти. И таки сорвался по-настоящему, задав вопрос, мучивший по ночам целых восемь лет:

— Как часто ты сожалел, что у тебя забрали не того сына?

Заслуженная пощечина отрезвила, потому что ее отвесил не отец, замахнувшийся во второй раз, не он — проклятие, торопящееся получить долгожданную жертву.

«Не трогай его, — решился Илья. — Забери меня, а их с матерью не трогай».

И тут же пожалел об этом, потому что мир подернулся рябью, и склизкие ядовитые щупальца потянули его к кострам междумирья, собираясь начать ту самую пытку видениями, в предчувствии которого заныли все нервные окончания разом. Он зажмурился и рванулся, надеясь выпасть сразу в круг перерождений, и даже сумел вырваться, ведь проклятие было рассчитано на маленького ребенка, вот только из-за рывка провалился в одну из вероятностей.

Он не сразу решился открыть плотно сомкнутые веки, но, когда сделал это, мир все еще шел рябью, и взгляд выхватил лишь чужие глаза, с тревогой смотрящие в его. Чудные, Илья никогда такие не видел — серо-голубые с золотистым центром — и потому еще какое-то время смотрел в них, а рядом успела проявиться и сама девчонка, и комната, в которой они сидели, и гитара с порванной струной, что он сжимал в руках.

— Ты в порядке? — настороженно спросила девочка, и откуда-то извне пришло ее имя — Лиза.

— Да, — ответили за Илью, а губы сами собой расплылись в хитрой улыбке. — Просто… — Некто перешел на зловещий шепот: — Кто-то прошелся по моей могиле.

— И порвал струну, — таким же заговорщицким тоном добавила Лиза.

— Именно!

Он довольно быстро привык к своей роли стороннего наблюдателя в собственном теле, хотя оно скорее являлось телом его двойника из новой реальности. Но Илья чувствовал все то же, что и двойник, и поступал бы точно так же, если бы мог, потому его не просто это устраивало — он был счастлив. Дело в том, что проклятие по привычному порядку вещей тянуло в первую очередь к миру, где у Ильи случалась самая лучшая жизнь из возможных, чтобы кольнуть как можно больнее. Так что здесь у него имелись не только заботливые родители и вполне себе нормальный Денис, но и еще двое старших — брат Олег и сестра Света, от первого брака отца. Их мать после рождения Светы словила послеродовую депрессию, пошла ту лечить и, влюбившись в своего врача, сбежала с ним в Штаты. Отца это устроило и, получив развод, он женился на Светлане Анатольевне, маме Дениса и Ильи. К рождению Ильи Марина Николаевна одумалась и решила вернуться в жизнь детей, но разумно не стала ругаться с бывшим мужем, а взяла себе роль мамы выходного дня, вернее каникул, что устроило всех.

Помимо любви и заботы старших, в этом мире наконец-то появились друзья. Ромка — лучший друг еще с детсадовских времен, понимавший Илью даже не с полуслова — с мимолетного жеста. Алекс — гроза хулиганов и поклонников младшей сестры Наташи, которую он долго таскал с собой за компанию, а потом она как-то незаметно в эту самую компанию влилась, став ее неотъемлемой частью. Вчетвером они собирались создать рок-группу, и Марина Николаевна даже купила им музыкальные инструменты, а Светлана Анатольевна устроила в хорошую музыкальную школу, по дороге из которой Илья и встретил Лизу, ставшую самым дорогим человеком не только для местного двойника.

Пожалуй, впервые с того злосчастного отпуска у моря он был наконец-то счастлив и мечтал остаться здесь навсегда, пусть, по сути, простым наблюдателем. Но вот однажды двойник подхватил грипп, и пока он метался в лихорадке, Илью выбило в другую вероятность.

Там было не так радужно, но и не совсем уж плохо. Вместо заботливой матери, осталась только спившаяся, а потому озлобленная на весь мир Марина Николаевна, которая Илью ненавидела. Отец, конечно, оставался нормальным, но заботился о нем по каким-то слишком древним понятиям: сыт, одет-обут, учится в престижной школе, на нужные для поступления в вуз факультативы ходит — чего еще надо? При таком отношении двойник чувствовал себя никому не нужным, и появившаяся «в кадре» Светлана Анатольевна только добавила проблем. Довели, и когда двойник пытался покончить с собой, Илья уже ждал, что его снова выбьет в другую реальность, но сопротивлялся этому изо всех сил, ведь здесь у него был самый лучший в мире старший брат Олег.

Благодаря Олегу, которому Денис и в подметки не годился, Илья сумел удержаться за двойника, а сам двойник за жизнь, которая постепенно начала налаживаться. Он даже Лизу здесь встретил и, хотя двойник самым дурацким образом влюбился в другую, Илья знал, что теперь все будет хорошо. В этом предчувствии его и выкинуло в очередную вероятность, когда на двойника из-за той другой наставили пистолет, и у того случилось дежавю из детства.

В новом мире победившего киберпанка с людьми, то ли пораженными наноботами, то ли ими облагодетельствованными, семьи в привычном ее виде не случилось вовсе: ни старших братьев или сестры, ни родителей, только дядя Влад, брат Марины Николаевны, которого местный двойник называл папой, и совершенно чужая женщина, считающаяся матерью. Эти двое переплюнули отца из предыдущего мира по неумению обращаться с детьми, и к восемнадцати двойник бухал как не в себя, имел беспорядочные половые связи и чем-то страшным выделился перед правительством, отчего те организовали за ним слежку.

Как будто этого было мало, двойник ввязался в заранее проигрышное пари и попал в аварию, в которой по его вине погибли друзья из DrugMetal. Но Илья все равно держался, не давая щупальцам утянуть себя дальше, потому что успел встретить здесь Лизу. Ради редких встреч с ней, несмотря на недовольство двойника въедливой журналисткой, он терпел и местные кланы, в одном из которых не посчастливилось числиться, и опасные битвы отмеченных нанаботами, мало чем отличающиеся от магических, и всяческого рода интриги. Проклятие от такой наглости тянуть прекратило, ну, Илье так показалось, и он расслабился, радуясь, как дурак, когда побитый двойник появился на пороге Лизы, и она его не прогнала.

Илью с такой силой выпнули из тела, что он пролетел несколько вероятностей, ничего из них не запомнив. Приземлился в теле семилетнего себя с опухолью мозга. Чудовищные боли и приступы, галлюцинации и страх приближающейся смерти — все, отчего Илья пытался скрыться, цепляясь за двойников в других вероятностях, настигло здесь, и ядовитые щупальца проклятия накрепко зафиксировали его в чужом теле, наслаждаясь получившимся результатом.

Его не смутило, что дядя Влад, словно решив отыграться за промахи в предыдущей реальности, включил Илью в программу по исследованию нового экспериментального лекарства, и космический червь-симбионт поборол онкологию, взамен подарив телепатические способности. Должно быть, оно знало, что произойдет дальше. Потому что панацеи из червя не получилось, и скрестившись с вирусом бешенства, он превратился в биооружие со стопроцентной летальностью, устроив на всей Земле самый настоящий зомби-апокалипсис. Дальше пошло по нарастающей. Во время эвакуации отец пропал без вести, мать ранило, ее чудом спасли, но она осталась прикованной к инвалидному креслу. Семья Ромки вообще не успела эвакуироваться, а Алексу пришлось убить обратившуюся Наташу, после чего он подался к бандитам, досаждающим организации, пытающейся объединить последних выживших.

И как будто этого было мало, люди, вылеченные с помощью не мутировавшего червя, мало-помалу стали переходить на другую сторону, организуя из беспорядочно шатающихся зомби управляемые стада, которые натравливались на поселения людей. Илью симбионт тоже пытался перетащить, но мальчишка успешно сопротивлялся. Может, дело было в старшей сестре, изо всех сил пытающейся найти для него лекарство, хотя бы замедляющее его переход в стан врага. А может, второй постоялец из мира творцов тоже сумел повлиять одним своим присутствием. И Илья решил, что будет держаться в этой реальности только ради самого двойника. Тогда-то проклятие и оживилось, принялась кусать и тянуть в новую вероятность, но он все-таки дождался момента, когда двойник встретил свою Лизу.

Однако проклятие уже разобралось, чем пронять обнаглевшую вконец жертву, и следующая вероятность представляла из себя мир, почти полностью уничтоженный тенями. Илью выкинуло посреди разрушенного Нью-Йорка перед стаей голодных гончих смерти. Голова болела и отказывалась соображать, потому он стал бы легкой добычей для тварей, что, на радость проклятию, терзали бы его долго из-за особенностей внутреннего огня. Не сожрали — повезло попасться на глаза одной из химер Айзека Нилана, успевшего схватить Илью и с ним вместе телепортироваться в последний бастион творцов — Башню.

Там Илье выдали самый обычный аспирин от головной боли, а потом велели следовать за проводником. Проводник проигнорировал первый вопрос двойника про целителей, другие задавать не стал, справедливо предполагая, что ответ будет такой же. Шел, прислушиваясь к зудящему радостью проклятию, и заранее настраиваясь на ужасное — плохое ему уже показывали в предыдущих мирах. Угадал, потому что в кабинете, куда его привели, он встретился взглядом с сильно постаревшим отцом. Владимир Андреевич где-то успел лишиться обеих ног и правой руки, а инвалидным креслом ему служило обычное офисное. Илья ожидал, что двойник бросится к нему или упадет на колени от увиденного, но тот только опустил взгляд не потому, что испытывал муки совести — чтобы не смотреть.

— Денис? — коротко спросил отец. Двойник, не поднимая глаз, мотнул головой. — Проклятие? — И снова мотание головой. — Зачем? — в голосе отца отчетливо слышалась горечь и боль, но ощущалась двойником как гнев и ненависть со стороны родителя. — Зачем тогда ты уходил за ним? Зачем допустил, чтобы Денис туда ушел? Неужели так сильно ненавидел его за то, что много жизней тому назад его инкарнация тебя прокляла? Решил, что раз умираешь, то пусть и весь мир тоже? Ну вот, миру и впрямь конец. Легче тебе стало? — Двойник в очередной раз мотнул головой, отец заплакал.

Наверное, по задумке Илья тоже должен был заплакать, а не рваться изо всех сил из тела двойника, пока тот все также, не поднимая головы, идет к окну, собираясь сброситься вниз. Нет, его не то чтобы не тронуло происходящее — тронуло, так тронуло, что аж взбесило, и внутренний огонь потянулся к такой желаемой ярости, пробиваясь искрами сквозь проклятие. И оно испугалось быть разбитым изнутри, выкинуло Илью дальше, не дожидаясь, когда двойника расплющит об асфальт.

Удара о каменный пол Илья не почувствовал — и так болело все тело, чтобы заметить еще один небольшой всплеск. Наверное, он бы даже не заметил, как провалился в новый мир, продолжая стонать, катаясь по полу, если бы не склонившийся над ним местный обитатель.

— Э не, ученик Верховного, — прозвучал приятный женский голос, — вот так просто влететь в мою камеру и сбежать я тебе не дам.

Она с силой отдернула его руки от головы, мешающие ей начертить свои руны, но Илья ничего не увидел — мир мерцал, собираясь избавиться от залетного гостя. Впрочем, девушка его опередила, и сначала произошла фиксация объектов, потом и боль начала постепенно утихать.

— Ты не Давыдов, — удивилась девушка, симпатичная, хоть и синекожая.

— Он мой старший брат, — правильно понял ее Илья и осознал, что говорит именно он, а никакой не двойник, да и вообще не было здесь двойников — он вернулся домой. — Наконец-то…

— В смысле?

— Что «в смысле»? — в свою очередь, не понял Илья и, поднявшись, сел.

Комната, куда его выбросило, подозрительно напоминала тюремную камеру, причем древнюю, особенно если учесть самые натуральные кандалы на ногах девушки. Он даже потянулся к ближайшему, потрогать, но стоило пальцам коснуться металла, как послышался щелчок замка.

— Ничего себе! Я над этим заклятием билась больше месяца и все впустую! Давай второй! — она подставила ему другую ногу, Илья послушно коснулся кандалов на ней, и вновь услышал щелчок. — Офигеть… А ты мне нравишься, брат Давыдова! — мигом подобревшая девушка похлопала его по плечу.

— Илья, — и заметив непонимание в ее глазах, уточнил: — Зовут меня Илья, и вообще я Воронцов, а не Давыдов.

— Хорошо, — она кивнула и снова похлопала его по плечу: — А ты мне нравишься, Илья Воронцов! Если еще запрет на открытие разломов так же легко снимешь, я тебя расцелую.

— Лучше на Землю отправь, если разломы заработают.

— Без проблем, — девушка протянула ему руку и представилась: — Я Шанкьяхти-хи, дочь ведьмы Иллиа-хи и Агни-предателя, бывшего некогда Искрой Огня. Если мы отсюда выберемся, можешь звать меня Шаной.

Быстро сбежать у них не получилось. Они долго искали охранные метки, и Илью при этом дважды накрывало знакомым приступом с мерцающим миром. Шане удавалось их остановить, но после второго он слег с лихорадкой и неделю провалялся в постели. Девушке пришлось о нем заботиться: лечить, кормить, обтирать, чуть ли не таскать на себе до туалета и — самое важное — прятать от местной стражи, навещавшую ее раз в день. А когда Илье стало немного лучше, она заявила, что не может отпустить его на все четыре стороны в таком состоянии. И если изначально план состоял в том, чтобы отправить его через разлом на Землю, затем спрятать новый портал в тени первого и сбежать самой, то теперь Шана намеревалась вместе с Ильей отправиться к Мьялиг-хи, местной богине и по совместительству бабушке Шаны. Добрую седовласую женщину с молодым лицом он помнил хорошо, несмотря на то что с их последней встречи прошло много времени, особенно с учетом проведенного в вероятностях, потому охотно согласился с изменением планов.

Еще неделя ушла на восстановление сил, но магия Шанкьяхти действовала на него благоприятно, и кормили опальную принцессу хорошо — почти санаторно-курортные условия, если не считать кандалов на ногах, которые теперь девушка носила для отвода глаз. Они много разговаривали. Она рассказывала векшские предания и легенды, он вспоминал прочитанные книги и комиксы с мангой и иногда пел. И все это время проклятие настороженным зверем вслушивалось, надеясь, что он даст слабину, но магия Шаны держала крепко, жаль, руны приходилось часто обновлять.

Еще через неделю Шанкъяхти притянула все охранные заклинания камеры в одну точку, а Илья ступил на них босыми ногами, после чего плетения лопнули и испарились дымкой пара. Руны, запрещающие использовать телепорты, как и те, что использовались в кандалах, относились к боевой векшской магии, потому проклятие Ильи их раздражало и заставляло атаковать, а благословение — да, имелось у него и такое оказывается — блокировало их действие, отчего те разрушались. С похожими заклятиями творцов так легко не получилось бы, а здесь практически природный враг, особенно если учесть, с чего магия огня начиналась. В любом случае Шана с Ильей добились чего хотели, и после того как запреты исчезли, девушка открыла в центре разлом и кивнула в него.

— Заходи. Я следом.

Он послушался, но на той стороне оказался один — трещина слишком быстро затянулась, подсказывая, что принцессу можно не ждать. Илья не расстроился, он помнил изначальный план и догадывался, что Шана не до конца с ним честна. Но все это не имело значения, потому что в главном его не обманули, и он очутился возле Золотого Лотоса с восседающей на нем Мьялиг, звавшейся Странницей, а после провала с богиней Воды на Земле — Изгнанницей, вот только все равно остающейся богиней. Илья сделал к ней навстречу неуверенный шаг и склонился в неумелом поклоне.

— Не стоит, мальчик, — каким-то чудом она оказалась рядом с ним и, приподняв его голову за подбородок, заглянула в глаза. — Равные должны общаться на равных, к тому же ты теперь больше не дитя.

— Равные? — не понял он, но новых поклонов решил не отвешивать.

— Да, — женщина улыбнулась и махнула рукой в сторону Лотоса: — Идем, успокоим присосавшегося к тебе паразита.

Ее плетения были теплыми и золотистыми, совсем не похожими на те, что он разрушил в камере Шаны, и на плетения самой принцессы тоже. Зато и эффект от них получился куда ощутимей: ушла тяжесть с сердца, пропала привычная пульсирующая боль в висках и уголках глаз, испарился страх, что мир сейчас замерцает, и его вновь утянет в череду вероятностей. Но вместе со всем этим нестерпимо захотелось спать, хотя они с Шаной встали максимум час назад. Мьялиг же, словно того и добивалась, помогла Илье улечься внутри Лотоса и пообещала скоро вернуться.

Его разбудили, когда местное небо потемнело, и появились первые звезды. Рядом парил огромный поднос с едой, от вида которой в животе заурчало.

— Угощайся, — Мьялиг повела рукой, и поднос приблизился к Илье, превратившись в столик на низких ножках.

Отказаться было просто невозможно, но пока он ел, женщина вытащила из широкого рукава амулет, напоминающий инь-ян, только из алой и синей половинок.

— Я нашла его, когда путешествовала по Земле в поисках своего отца и его побратима Брамы. В нем заключена огромная сила, должная держать твоего паразита на привязи и в наморднике. Еще когда ты попал сюда ребенком, я думала отдать его тебе, но шансы, что потеряешь, были слишком велики, потому решила попридержать. Сейчас ты прекрасно понимаешь его цену и станешь беречь, потому он твой, — и она протянула амулет Илье.

Сердце забилось чаще — он узнал эту вещь, ведь череда вероятностей столько раз показывала ему, что могло бы случиться, не оставь его Калки в той дикой погоне, да даже догони Ратан. Спасенный ими Киран, благодаря амулету, успевал вырасти, и его знаний и усердия хватало, чтобы либо растрогать престарелого Калки, либо самому разрушить проклятие.

— Вы уверены? — шепотом спросил он.

— Конечно, мальчик, — она сама надела гайтан ему на шею, поправила камень и улыбнулась, улыбка в этот раз вышла грустной. — Только есть с ним одна проблема: амулет древний, к нему давно никто не обращался, потому и магия его уснула. Нужен тот, кто активирует камень и настроит его под тебя. Знаешь кого-нибудь достойного и сильного?

Первым на ум пришел Денис, но тут же пришли видения о последнем мире из череды вероятностей, и Илья отчаянно затряс головой, отказывая себе произнести имя брата. Мьялиг поняла его по-своему и решительно кивнула.

— Тогда самое время навестить твоего отца.

Пощечина, наложившаяся на воспоминания из всех миров, словно бы вновь припечатала Илью по щеке, из-за чего он отпрянул от тянущейся к нему руки Мьялиг. Но та все равно дотронулась до его лба, опрокидывая в черноту.

Падал долго, и определить размеры бездны не представлялось возможным из-за цвета. Поначалу даже показалось, что он ослеп, но вскоре различил плавающие в темноте экраны и, привыкнув к их свету, начал различать происходящее на них и уровни. Приземлился внезапно, но довольно мягко, как будто полет изначально был контролируемым.

— Ой, вы только посмотрите, кто это к нам пожаловал! — лавовый безглазый монстр появился из ниоткуда и, перетекая по воздуху, принялся кружить вокруг гостя. — Мы-то не ждали, не чаяли. Сказал бы, что рушник вышивал, дабы хлеб-соль, все дела, так нет, не вышивал ведь. А знаешь почему? — его зубастая морда оказалась в опасной близости от лица Ильи, и он попытался отстраниться, но расстояние между ним и монстром все равно не изменилось. — Потому что у меня лапки! — заорало чудовище и вытянуло в сторону Ильи множество когтистых отростков.

От ужаса перехватило дыхание, с лица сошла последняя краска, сердце принялось громко биться, словно пыталось разбудить проклятие, чтобы стравить чудовищ друг с другом. Заметив, что эффект слишком уж удался, монстр с виноватым «Оу» отодвинулся немного назад и убрал почти все «лапки», кроме одной, которой осторожно коснулся щеки Ильи. На мгновение сквозь бурлящую лаву проступил рыжеволосый темнокожий мужчина с темными глазами, чей образ вызвал на уровне подсознания узнавание чего-то родного и очень надежного.

— Какой же ты у меня… человечный, — ласково пробормотал незнакомец и вновь обратился в лавового монстра, прикосновения которого, впрочем, не обжигали.

— Ты кто? — до конца испуг так и не прошел, а лучший способ с ним справиться — получить ответы, чтобы сон разума не добавлял чудовищ к уже имеющимся.

— Как кто? — удивился монстр и, заметив искреннее непонимание на лице Ильи, задумчиво пробормотал: — Допустим, — и пузырьки лавы лопнули с протяжным вздохом. — Допустим, я — демон Максвелла.

— Это был мысленный эксперимент.

— У Джеймса — да. У нас — вполне реальные Врата, а их сколько ни закрывай, вы все равно туда-сюда шлындаете, никаких сил уже нет привратника косплеить!.. Ох… Мальчик, прекращай бояться уже. Я свой до последней молекулы, ты же смотришь не просто как не родной, а вообще, как на монстра.

— Но ты монстр, — резонно возразил Илья, и в ответ снова полопались вздыхающие пузыри. — Ну, — смягчился он, — или притворяешься им.

— Не притворяюсь — форму поддерживать энергозатратно, вот и приходится оставлять лишь суть. Тело-то все — тю-тю. Слышал, может, про Стену Изначального Пламени, что Землю с Авекшей разделяет? — Покачивание головой монстра явно расстроило, и теперь вместо пузырей вздохнула морда. — Сложно-то как с тобой. С Дениской и то веселее было.

— Ты знаешь моего брата? Ну, Дениса, то есть.

— Еще б мне его не знать, — скривился монстр, а потом его озарила какая-то мысль, и наспех отращенные лапки стукнули кулачками по подставленным снизу ладоням. — Точно же! Надо бы заставить Дениску проклятие с тебя снять, пока он не до конца испортился.

— Не надо! — воскликнул Илья, и пришла уже очередь монстра вздрагивать. — Не надо заставлять, — поспешил он объясниться. — Если заставить — ничего не получится, Денис из-за этого расстроится и уйдет в Лабиринт Смерти.

— Ну, допустим, ему так и так туда смотаться надо…

— Так он не вернется!

— Хм, — засомневался монстр. — Откуда дровишки?

— Видел.

— Глазастый ты мой мальчик, видел, значит. Где? Не отвечай, глупость сморозил — где ж ты еще мог увидеть, как не в череде вероятностей. Она ж и появилась, только когда тебя прокляли. Только ты смотреть в нее нормально и можешь, остальных разве что сюда тянуть и заставлять, и то не все видят. Значит, говоришь, нельзя Дениса заставлять?

— Нельзя.

— А с тобой чего тогда делать, радость моя? Опять ведь вылетишь…

Илья после небольших раздумий решился-таки достать из-под футболки гайтан с амулетом, полученным у Мьялиг, и с глупым «Вот» помахал им перед мордой демона.

— Ага, — морда расплылась в довольной улыбке. — Отдала, значит. Это она молодец. Хочешь, чтобы я его активировал?

«Торговаться будет» — догадался Илья, а пузырьки лавы уже взрывались с хитрющим «хи-хи».

— Не станешь? — хмуро уточнил он.

— Я-то? — ангельским голосочком протянул демон. — Конечно, стану! Для своей-то кровиночки. Только…

— Только?

— Надо будет потом глянуть чего-как в череде вероятностей с этим самым походом Дениски в Лабиринт Смерти. А то ведь позарез как надо, ты даж не представляешь.

— Нет, — Илья в одно движение сунул амулет обратно под футболку.

— Ты, пока сюда летел, головушкой где-то приложился, да? — ласково поинтересовался монстр, но не заметив нужной реакции на свои слова вдруг стал серьезным, даже голос изменился, жаль, что не форма: — Илья, ты вообще понимаешь, что речь идет о твоей жизни?

— Понимаю, — кивнул он, а перед глазами стоял образ отца, лишившегося ног и руки. — Но Дениса по твоей прихоти подставлять не стану!

— Да кто тебя!.. — монстр осекся, резко выбросил в сторону Ильи когтистую «лапку» и притянул к себе.

Пахнуло жаром, обозначая, как сильно демон разозлился. Но сдаваться Илья не собирался, как не собирался становиться тем, кто разрушит мир. Он слишком любил этот мир, чтобы сотворить такое. Да и нельзя винить Дениса за совершенное тысячелетия тому назад другим человеком. Денис не такой! Он ни за что бы не проклял Илью. Так что лучше уже пусть тащит обратно в череду вероятностей, чем он предаст брата.

— Как интересно, — пробормотал монстр. — Юношеский максимализм, помноженный на привязанность. Допустим… Допустим… Да не трясись ты так — отпущу я тебя, причем с неоткушенной головушкой отпущу. Надо только кого-нибудь для защиты найти, а то благословение Виджая вещь, конечно, хорошая, но не со всем срабатывает — лучше подстраховать. Химеру бы какую… О! Есть у меня одна неучтенная, тебе прям как то, что доктор прописал. К нему и выкинем. А насчет амулета подумай хорошенько. И не забудь позвать, как решишься, — и расцепил когти.

Нового падения не случилось. Илья обнаружил себя на городской улице, залитой лучами заходящего солнца. Никто из прохожих не обратил внимания на его внезапное появление, и он, чтобы и дальше оставаться незаметным, просто пошел вперед, пытаясь собраться с мыслями. Мир вроде бы мерцать и исчезать не собирался, но зато местами на дороге, на крышах, окнах и стенах домов, на указателях и вывесках, на тротуарной плитке проявлялись силовые линии спящих или отработавших свое рун. Наверное, пересмотрел вероятностей, раз начал видеть подобное — раньше такого никогда не случалось. Но почему бы не воспользоваться этим и не найти какого-нибудь творца, что вернет его домой? Конечно, возвращение сулит мучительный разговор с отцом, только других вариантов все равно нет.

И Илья принялся рассматривать руны, пытаясь найти среди них относительно свежую, которая могла бы привести его к своему создателю. Увлекся, и столкнувшаяся с ним женщина раздраженно произнесла на немецком:

— Осторожнее!

Он что — в Германии? Не факт. В Австрии? И тоже не факт. Где там еще на нем говорят? Вот так вот учить языки без оглядки, где и сколько народу его используют! Только они ему легко давались, потому и учил. Легче только музыка.

Илья отошел в сторону, чтобы не мешать прохожим, и замер. В находящемся рядом отеле на первом этаже пульсировал сине-красный сгусток силы, отчетливо видимый сквозь стеклянную дверь. Химера! Что в его случае могло быть лучше химеры? В современном сообществе творцов все они, кроме Макса, подчинялись деду Айзеку, а значит, обязательно помогут!

Ведомый смутной надеждой он на негнущихся ногах вошел в фойе отеля и зажмурился, не смея верить глазам. Там у стойки портье собрались его друзья из череды вероятностей: Ромка Марков, Алекс Кузнецов, Наташа — чью фамилию она сейчас носит? Ромкину или все еще девичью? — его стая. Как так получилось, что они собрались все вместе? Ромка с Кузнецовыми познакомился благодаря Илье и его новой музыкальной школе — ну, в первых трех вероятностях, в мире зомби так и не пересеклись, потому что Илья слишком рано заболел онкологией. Тут его в их жизнях в принципе не случилось, а они все в сборе и явно знакомы друг с другом не один год — незнакомцев игнорируют не с таким напускным безразличием и стрельбой глазами, когда остальные отворачиваются.

Может, это судьба? Подобные встречи просто так не случаются! Даже мир от волнения пошел рябью — проклятие тоже хотело воспользоваться ситуацией и пробить благословение Мьялиг. Следовало поторопиться, но Илья успел лишь сделать шаг вперед, как к нему поспешил охранник, и пришлось отступить обратно к двери. За нее выходить не стал, только вытянул перед собой руку и заявил по-английски:

— Держите дистанцию!

Дальше ничего дельного на ум не пришло, но хватило, чтобы мужчина не стал выгонять его сразу, а только спросил, как Илья себя чувствует. Чувствовал он себя неважно, но отвлекаться на это не собирался. Ведь вызови охранник скорою или просто выстави за дверь, друзья так и останутся людьми из череды вероятностей, а ему сейчас так нужно было что-нибудь настоящее.

А мир все продолжал рябить и, казалось, вот-вот захрустит на деснах стеклом, которое вот-вот пойдет трещинами и осыплется в пустоту, возвратив Илью обратно к кострам междумирья — проклятому паноптикуму. И ничего лучше, чем треснуть по двери со всей дури, чтобы прийти в себя, он не придумал. Зато полегчало, и можно было снова посмотреть в зал, попытаться поймать взгляд кого-нибудь из друзей… А дальше что? Ну вон, они все повернулись, смотрит кто с любопытством, кто с ехидством, кто с явным неодобрением, как вон тот парень у стойки. Отбросом, должно быть, считает. Или того хуже — обдолбавшимся мажором, сбежавшим из частной школы где-нибудь в Великобритании. И ведь не особо далек от правды — штормит, хоть прям здесь ложись и жди полиции со скорой или вылета к паноптикуму — тут уж как повезет.

«Ну чего ты так на меня смотришь, а?» — подумал Илья, но и сам уже не мог оторвать взгляда, разглядев, наконец, тот самый сгусток силы, на который сюда зашел.

— Химера? — спросил он, не надеясь на ответ.

Но слово оказалось волшебным, и вскоре Илью освободили от злющего охранника и довели до лифта, затем до номера. Обработали руку, дали воды, уложили спать, а он все никак не мог успокоиться и просил, чтобы ему не дали свалиться к кострам междумирья. И химера не отпускал его руку и терпеливо отвечал: «Не дам» или «Никаких костров в мою смену», и благодаря этому Илья сумел-таки расслабиться и уснул.

Утром все волшебным образом наладилось: мир мерцать перестал, проклятие затаилось. Новообретенные друзья попытались для приличия выяснить, кто он и где его родители, чтобы с ними связаться. Но у Ильи в карманах нашлись документы, которые он успел спереть у барыги перед тем, как туда телепортировался Николас Тернер, и согласно им Илья был совершеннолетним, потому что пока его носило по вероятностям и Авекше, здесь прошло целых два года. Конечно, ему не до конца поверили, особенно химера Арсений, однако прогонять не стали и даже организовали билет вместе со всеми на рок-фест.

Он довольно легко влился в их компанию, потому что Наташа, Ромка и Алекс мало отличались от своих двойников в череде вероятностей. С химерой Арсением оказалось куда сложнее — этот был куда умнее и осторожнее остальных, даже пытался гуглить Илью среди пропавших детей, не собираясь так быстро сдаваться. Конечно, через обычные службы родители искать Илью не стали бы, но он на всякий случай, чтобы отвлечь Арсения и порадовать остальных, разыскал не успевшую здесь подсесть на наркотики Леру, подключив ее к продвижению группы за информацию, почерпнутую им в других мирах.

И все равно опасался, что счастливые дни скоро закончатся. Во все глаза следил за химерой, мечтая влезть тому в голову, но сильно ошибся в своих подозрениях. Следить следовало за Алексом, потому что это он влез в неприятности по самые уши, утащив вслед за собой и группу, и Леру, и, конечно же, Илью. И ведь стоило догадаться! Ну кто в других вероятностях обычно вляпывался в неприятности, не считая самого Ильи — его, пожалуй, в этом деле фиг переплюнешь. Правильно, Алекс. Впрочем, Алекса могли убить одного, не трогая остальных, но Арсений начал догадываться о проблемах друга, и Илья, чтобы заслужить благосклонность химеры, принялся тому помогать и допомогался.

Словить пулю, предназначенную химере, — ничего не сделать, потому в тот день Илья окровавленными пальцами достал гайтан с амулетом и произнес заветное:

— Я согласен… Только вытащи нас отсюда…

Он успел заметить, как в центре комнаты, где их схватили при неудачном побеге, из ниоткуда появился Макс Нилан, и отрубился, уже не надеясь очнуться в этом мире, а не в череде вероятностей.

Ничего не болело, и это было настолько подозрительно, что Илья подорвался на кровати и заметался взглядом по палате, пытаясь понять, где он. Дремавший в кресле отец тоже проснулся и, подойдя к кровати, осторожно взял Илью за плечи, развернул к себе.

— Все хорошо, — тихо и настойчиво сказал он, а потом повторил еще несколько раз, пока Илья не прекратил попыток вырваться. — Ты дома, — подтвердил он очевидное. — То есть, конечно, в госпитале Николаса, но, главное, что теперь в безопасности. Макс сказал, что амулет работает, и тебя больше не… Ты не исчезнешь.

Не врал — проклятие совсем не чувствовалось, но расслабляться из-за этого не стоило.

— Где химера?

— Химера? — переспросил отец и обернулся к дверям, как будто там могла обнаружиться выдуманная зверушка вместо представителя самой сильной разновидности творцов.

— Там… Когда меня ранили, со мной были еще люди. Что с ними?

— А, твои друзья. Они все здесь, в полном порядке — Макс притащил, потому что Валерия оказалась его племянницей, и он решил лично заняться тем конфликтом с бандитами. Думаю, им пока что лучше побыть вне России.

Это была действительно хорошая новость, и если амулет правда работает, можно расслабиться. Руки нашарили на груди гайтан, сжали камень, который как будто пульсировал в такт его сердцу. Работает… Его словно ледяной водой окатило: конечно, работает! Ведь Илья заключил сделку с демоном! С демоном, желающим отправить Дэна в Лабиринт Смерти!

— Илюш? — заметив, как он жмурится, позвал отец. — Что-нибудь болит?

«Совесть… Вроде бы это чувство так называется…»

— Пап, я…

— Не стоит, — он смахнул со лба Ильи влажную от проступившего пота прядку, похлопал по плечу, никак не решаясь продолжить говорить, и все-таки выдавил из себя: — Это моя вина. Все, что произошло в тот день — моя вина. Мне не следовало распускать руки… Никогда себя за это не прощу.

«Тебе тогда убить меня следовало, знай ты, что я потом сделаю» — обреченно подумал Илья, но идей, как объясниться, не было. После признания отца свое собственное делать не хотелось — хотелось остаться ребенком, которого любят и ждут дома, как бы паршиво он себя не вел.

— Еще и заперли тебя в четырех стенах, со всех сторон обложив соглядатаями, — продолжал отец, словно и впрямь хотел добить своим расположением. — Ни друзей, ни подружки, ничего так необходимого подросткам. Ты потому к этим ребятам прибился, да?

К счастью, дверь открылась, и можно было не отвечать, ведь пришлось бы затронуть тему вероятностей, включая последнюю. К несчастью, в палату вошла мама и, заметив, что Илья не спит, бросилась к нему. Оттолкнула отца, принялась обнимать, целовать, гладить, причитать, все это время не переставая плакать. Последний раз он видел ее слезы, когда им с отцом сообщили, что Денис умер. И от этого воспоминания стало тошно — не от мамы, от самого себя и необходимости рассказывать, что теперь-то Денис точно умрет. И Илья тоже умрет, потому что прокаженный, потому что проклятие амулетом надолго не удержишь, потому что заслужил в конце-то концов!

— Все, Свет, — вмешался отец. — Хватит. Ему и так плохо, еще ты решила в слезах утопить.

— Прости, Илюшенька, — мама нехотя отстранилась и принялась вытирать продолжающие литься слезы. — Просто… Я думала, что уже никогда тебя не увижу…

Он не ответил. Поднялся с кровати, воспользовавшись тем, что отец с приходом Светланы Анатольевны предпочел отойти к креслу, будто они давно и серьезно поссорились и мириться не собирались. Поспешил скрыться в туалете, не в силах больше смотреть им в глаза. Прошел к раковине, набрал полные пригоршни холодной воды, плеснул в лицо — не полегчало. Еще и отражение в зеркале выглядело так, будто только что выиграло приз в конкурсе тех, кого надо срочно пожалеть.

— Сука! — процедил сквозь зубы Илья и замахнулся, чтобы ударить, но выросшая из зеркала лавовая лапа перехватила за запястье.

— Ты чего эт рабочий инструмент портить удумал? — пожурил его демон, заняв место отражения.

— Явился требовать исполнения моей части сделки, да? Не терпится весь мир угробить?

— Откуда дро?..

— Издеваешься? Может, сразу в череду вероятностей закинешь, где Дэн в Лабиринт Смерти уходит? Совместишь приятное с полезным.

Рука запястье отпустила и дернулась вверх, словно замахнулась для удара, и Илья инстинктивно вжал голову в плечи, но закрыться не успел, когда демоническая ладонь, вновь превратившись в человеческую, взъерошила ему волосы.

— Прости, — с той же интонацией, что и отец недавно, произнес из зеркала бог Огня, скользнул ладонью по щеке Ильи, приподнял пальцами подбородок, чтобы заглянуть в глаза, и повторил: — Прости. Я не подумал, когда предлагал тебе ту сделку. Я ее разрываю.

— Заберешь амулет? — он не хотел, но в голосе отчетливо слышался страх.

— Нет, что ты? Камень будет служить тебе, сколько сможет. И ты всегда безо всяких соглашений можешь рассчитывать на мою защиту, по крайней мере на ту, какую я еще способен тебе дать.

Демон-бог исчез так же внезапно, как и появился. Илье оставалось лишь ошарашенно смотреть в свое перепуганное отражение и думать бесконечное: «А я?»

«А ты живи, — ответил ему кто-то в голове. — Просто живи. Тебе же именно этого никогда не позволяли, так почему не сейчас?»

К родителям он вышел, потому что отец принялся колотить в дверь, спрашивая: «Все в порядке?» Все и впрямь было в порядке, но Илья это осознал, лишь когда к нему в палату впустили Арсения, и тот с ходу ощутимо треснул Илью по голове. Вот так и началась их дружба, уникальная на все известные ему вероятности.

Он попытался. Помирил родителей, подружил их со своей новой компанией. Уговорил отца отпустить его играть в группе, уговорил Сеню в эту саму группу взять. Сдал выпускные экзамены, наврал, что непременно поступит в университет, когда сам заработает на обучение. Родители сделали вид, что поверили. Кажется, Ник рассказал им, что амулет не вечный, и времени как такового у Ильи не так много, как им хотелось бы. Восстановил по памяти песни двойника из мира супер-брата Олега, их оказалось на удивление больше, чем ожидалось. Упросил маму по описанию нарисовать для него портрет Лизы, которую потом пытался найти. Угрохал много сил и денег, но поиски так и не увенчались успехом. Не лез к Денису. Изо всех своих сил игнорировал все, что было связано со старшим братом. И у него получалось.

Через год начались кошмары и случайные видение-предсказания. Еще через один начало давить предчувствие смерти, которое Илья пытался топить как мог, но пришел к выводу, что хоть сколько-нибудь помогают лишь сигареты и секс. Когда спустя еще год у него начались первые приступы, за ним уже накрепко закрепилась слава «настоящего рок-н-рольщика». Никто не догадывался, что амулет доживает последние дни, а с ним и сам Илья, постепенно забывающий все свои обещания и принципы, кроме одного — не лезть к Денису.

Денис сам полез.

Попросил Мигеля организовать встречу, и Илья согласился. Надежду на спасение уничтожили вместе с амулетом, а потом еще и избили, чтобы во второй раз неповадно было. Ну да, конечно, Денис не подозревал, что этот второй раз теперь-то уж точно не мог состояться, но впервые за все время в голову забралась гаденькая мысль: может, демон был прав, и Дэна стоило отправить в Лабиринт Смерти? И чем дольше его лихорадило, тем больше он об этом думал.

К презентации альбома Николасу удалось хоть немного его стабилизировать, и Илья, понимая, что его действия сродни самоубийству, пошел играть свой последний концерт. Играл хреново, лажал, не попадая в ноты, к середине даже спеть не смог, и потому выкинув маску, пошел в гримерку. Уселся на манер одного из своих двойников спиной к холодной стене, закрыл глаза. Долго ждать не пришлось. Проклятие раскрыло свои перепончатые огненные крылья, чтобы унести его сначала к паноптикуму, откуда потом пнуло в ближайшую вероятность, дабы начать игру на умирание.

Оно хорошо изучило Илью в прошлый раз и теперь не давало ничего, за что он мог бы зацепиться. Музыка? Вот тебе изувеченные руки, потому что тебя на твоей же машине сбила Лера, которую, казалось, ты любил. Мало? Вот тебе смерть приемного отца, который хоть и не был примерным, но старался и всегда помогал. Не проняло? А как насчет Лизы, ты ведь ее представлял на месте каждой девушки, с которой переспал?

Он орал, когда тело Лизы раздавил в своем кулаке гигантский робот. Пытался предупредить, чтобы зомби ее не укусил. И всякий раз с ее смертью внутри что-то рушилось, и на это место приходила тьма. Вместе с тем крепла ярость, и Илье удалось вырваться из тела нерасторопного двойника, чтобы закрыть собой третью Лизу, в которую целился маньяк, но пули прошли сквозь него, заодно выкидывая обратно в паноптикум.

Внутри все рухнуло, и обломки растворились в ядовитой бурлящей тьме, шепчущей о мести. Мстить следовало Дэну, но он был слишком далеко, а внутри уже не хватало места рвущимся наружу чувствам. И они стали раздирать то, что мешало им выбраться — проклятие, причем аккурат там, где проходил шрам, оставшийся после ритуала Лин Вея. Сращенное плетение сопротивлялось долго, но сил только на это и хватало, выкинуть в новую реальность душу Ильи оно уже не могло. Потом и вовсе треснуло, и тьма гноем вытекла наружу, а освободившийся внутренний огонь, получив глоток свободы, вспыхнул, сжигая боль, горечь, дурные мысли, оставляя одно-единственное слово, крутящееся на репите.

«Верни».

«Верни».

«Верни!»

Он не знал, кого заклинает: себя, пепел, оставшийся после яда, или проклятие. Но на зов откликнулся демон, протянул когтистые лапы и втащил Илью сразу на Землю.

Казалось, падение длилось целую вечность, чтобы он приземлился в чужой квартире, скрючился на полу в позе зародыша, трясясь в лихорадке. Прибежавшая на шум старушка приняла его за наркомана, каким-то образом сумевшего забраться к ней в дом, но Илье удалось ухватить ее за лодыжку и дрожащими пальцами протянуть свой телефон.

— Пожалуйста, — стуча зубами, проскрипел он. — Не надо звонить в полицию. Вот, — смартфон разблокировался сам собой, хотя тут вполне мог приложить свою «лапку» демон, но Илью это устроило, и он повторил: — Пожалуйста. Не надо полиции. Вот, позвоните в фонд Элизабет Тернер — двойка на быстром наборе. Скажите, что у вас здесь Воронцов Илья Владимирович. Отец меня заберет.

Услышав имя, старушка выронила свою трубку и, присев на корточки рядом с Ильей, взяла в ладони его лицо, начала внимательно вглядываться.

— Пожалуйста, — из последних сил прохрипел он. — Пожалуйста, позвоните им…

И потерял сознание.

Глава 19 Dream Team

Смерть на свидание опоздала. Должно быть, решила, что он в своем новом наряде выглядит как клоун, и не стала рисковать репутацией. Странно, с другими обитателями реанимации она обычно не привередничала. Но Илья не держал на нее зла, вообще ни на кого не держал, даже на Дениса — какой теперь в этом смысл? Смысла больше ни в чем не осталось. Потому он лежал, вслушивался в шум машин — одна гоняла кровь вместо сердца, вторая прокачивала воздух в легкие — и не мог придумать, почему недавно так цеплялся за жизнь?

Побоялся проклятия? Конечно, это сейчас он понимал, что на одной ярости разорвал плетение, и то потому что ранее там проходил разрез, созданный ритуалом Лин Вея. Нет, уничтожить — не уничтожил, но умри Илья, в круг за ним оно не сунется, а в следующей жизни не факт, что найдет, особенно если там не будет магии. Да, Илья понял все это только сейчас, зато тогда ему было плевать, это он хорошо помнил.

Захотел попрощаться с родителями? Вот уж точно нет. Его выкинуло в череду вероятности, а значит, в первую очередь искали бы среди живых, уж никак не в морге среди неопознанных трупов. Могли еще захоронить где-нибудь в безымянной могиле, чтобы не занимал «койко-место». В общем, был отличный шанс, что для родителей он оставался бы гипотетически живым, и им не пришлось бы сейчас страдать, наблюдая за его медленным умиранием.

Что тогда? Ответа не было. Смысла копаться в его поисках тоже. А потому, когда Илья ненадолго возвращался из забытья, просто лежал и вслушивался в работу машин, продлевающих ему жизнь. Технологии vs Древнее родительское проклятие 1:0.

Долго так продолжаться не могло, но ожидаемого ухудшения все не случалось, а потом и вовсе количество машин уменьшилось. Еще через какое-то время Илью привели в чувства. Рядом с его кроватью стояло трое целителей. Лин Вея, оставшегося в своей рыжей кашае, не узнать было невозможно, в отличие от Николаса, одетого в хирургический костюм, с обязательной маской на лице и в показавшейся смешной шапочке. Зато Николаса Илья ждал, Верховного Творца — нет. Третьей оказалась незнакомая девушка с миндалевидным разрезом глаз — все остальное пряталось за точно таким же костюмом, как у Ника. Она поддерживала сложную вязь изумрудных рун на груди Ильи.

— Мы собираемся вытащить трубку, — сказал Николас. — Хорошо? — Илья, соглашаясь, медленно закрыл и открыл глаза. — Окей. Моргни дважды, как будешь готов.

Он моргнул без раздумий — мысленная подготовка ему бы, наоборот, навредила. Но все оказалось совсем нестрашно, и когда трубку вынули, как будто ничего не изменилось, должно быть, из-за рун, что контролировала незнакомка.

— Спа… — попытался прохрипеть он, но горло саднило. Тогда руны поднялись выше до самого подбородка, и боль прошла почти мгновенно. — Спасибо.

— Рано, — девушка упредила рвущиеся наружу вопросы. — Сейчас буду убирать руны. Сразу говори, если что-то не так.

Процедура продлилась долго. На малейший дискомфорт Ник щелкал диагностической руной и запечатывал лечащей, но Илья догадался, что эти двое всего лишь собирают информацию для Лин Вея. Так и вышло: сначала девушка, как только ее вязь полностью исчезла, поклонилась Верховному Творцу и ушла. Николас сделал последние приготовления, развернул над Ильей все полученные им диагностические руны и тоже вышел.

Оставаться один на один с Лин Веем не хотелось, но кто ж его спрашивал? И Илья решил сам задать интересующие его вопросы.

— Это вы меня лечили, когда я был без сознания?

— Сома, — лаконично ответил старик, собирая на дряхлых руках золотое пламя в сапфировых каплях.

— Сом? Или сАма? — не понял Илья. Верховный Творец пользовался лингво-сферой, а в переводе на Илью даже бытовые заклинания иногда сбоили.

— Сома, — повторил Лин Вей. — Сок Золотого Лотоса. Еще Агни, Ключ Огня, принес его для Мина. Проклятие не показывало?

— Показывало, — нехотя признался Илья. — Я запомнил только заколку.

— Ясно, — старик вздохнул, задумался на мгновение, словно подбирал слова, но решил промолчать.

Он положил ладони поверх рун Николаса, и сквозь последние на кожу Илье закапало плавленое золото, не обжигающее, а прохладное, словно вода из колодца. Было сложно понять, легче ли от этого становилось или нет, да и рано, наверное, судить. И чтобы отвлечь себя от ожидания чуда, Илья спросил:

— А что вы потом с ней сделали? Ну, с заколкой.

— Забыл в камере Агни. Скорее всего, ее уже уничтожили как вражеский артефакт.

Показалось, что его сейчас пытались успокоить, хотя лжи в словах Лин Вея Илья не почувствовал. Разговор заглох, золото продолжало капать, время тянулось бесконечно долго, притягивая на скуку вопросы, которые лучше бы никогда не задавать даже себе.

— Вы поэтому тогда забрали в Шамбалу только Дениса?

— Ты бы там не выжил.

Ничего в собеседнике не дрогнуло, и тон остался равнодушно-спокойным, но Илья отчетливо почувствовал, как его слова попали в болящую цель, только не разобрал в какую именно. Проклятие, зализывающее разрыв, насторожилось, став заметным для золотых капель.

— Что-то случилось, — озвучил свои сомнения Илья.

— Что-то всегда случается, но нам нужно закончить твое исцеление, иначе он разозлится.

— Он?

— Он, — подтвердил Лин Вей, посмотрел Илье в глаза, и сразу стало ясно, кого же старик имеет в виду.

Ну, конечно, Верховный Творец — птица гордая, пока бог Огня не пнет, даже крыльями для приличия не помашет. Хотя какие тут приличия, если Илья для сообщества нет никто и звать никак. Раньше его это вполне устраивало, а сейчас вдруг взбесило, заставляя сжать кулаки, но на том и остановиться.

«Какой тупняк, — подумал он, закинув голову вверх, чтобы убрать старика из обзора. — И это исцеление тоже тупняк — все равно ж так проклятие не снять».

Ничем его не снять, кроме добровольного отказа от слов, брошенных когда-то Калки в порыве ярости, его нынешней реинкарнацией. Вряд ли Лин Вей этого не знает, раз уж сам когда-то пытался бодаться с проклятием. И демон знает, но все равно заставил старика прийти сюда и потратить так много огня, что на половину местного госпиталя вполне хватило бы, если не больше. Не то чтобы Илья торопился умереть, просто не хотел снова раздразнить себя отсрочкой, а в итоге получить все тот же болезненный финал, если не хуже — после разрыва-то.

Да и не знал он больше, зачем вообще ему эта жизнь. Привести группу DrugMetal к мировой славе? Так Сеня и сам с этим справится — талантище куда круче Ильи. Ради родителей? Травить их надеждой? Но зачем? У них же еще Денис есть, уж после смерти Ильи должен же он будет их навестить, успокоить. Илья не верил, что у брата нет сердца, чего бы тогда не наговорил ему в баре. Ник сказал, в тот раз оно все из-за отравления «Белладонной» случилось, значит, родителей Денис не бросит.

Оставалась лишь Лиза, но…

Перед глазами одно за другим вспыхивали видения ее смертей из череды вероятностей. Внутри все вскипело от бессильной ярости, испаряющейся ядовитыми черными парами, отравляющими его тело. Он бы так сам себя и убил, но Лин Вей, игнорируя диагностические руны Ника, опустил ладонь Илье на грудь и громко приказал:

— Прекрати. Этим ты, конечно, убиваешь проклятие, только вместе с ним и себя тоже.

Илья вздрогнул и перевел на старика вопрошающий взгляд, но вместо него увидел рядом с кроватью молодого мужчину, лишь кашая осталась все той же. И удивления хватило, чтобы ярость схлынула, а на ее место пришло золотое в сапфировых каплях пламя Верховного Творца.

— А… как?..

— Когда целитель лечит других в пределах трети внутреннего резерва, он и себя тем самым исцеляет. Да-да, наш огонь считает старость болезнью. Вот и твой хороший друг Николас Тернер выглядит куда моложе своего возраста. И мне теперь придется накладывать новую личину взамен той, что ты сейчас уничтожил.

«Во дела!» — подумал Илья и рассмеялся.

В этом смехе было много от истерики, потому что кто-то, получается, мог жить почти что вечно, а он столько раз умирал ребенком, да и сейчас, можно сказать, почти не жил.

— Обмен не сработает, — вернувшись к лечению, сухо заметил Лин Вей и замолчал, как будто Илья сам должен был догадаться, что речь о руне, отдающей всю жизненную энергию от донора к реципиенту.

И он не удержался от ехидного:

— Убили кого-то, чтобы это проверить?

— Не я. Сонг. Но этот грех и мой тоже.

«Нет, — мысленно возразил ему Илья. — Это все мое».

Родителей к нему не пускали, пока не перевели в палату. Перед этим случились еще два приступа, из-за чего Николасу пришлось вызывать Лин Вея. После второго проклятие решило, что Илья и так его прилично разрушил, потому принялось задабривать счастливыми снами. И робот-то Лизу в лапищах своих не давил вовсе, а только притворился. И у укушенной зомби иммунитет оказался, плюс регенерация, которой Илья почти позавидовал. Той, в которую стреляли, конечно, досталось сильно, но ее успели спасти, а потом у них с двойником вообще близняшки народились. И чтобы совсем задобрить, дальше шла счастливая обыденность из мира, где ни с ней, ни с ним ничего плохого никогда не случалось — аж просыпаться не хотелось. Но осознание, что здесь и сейчас с ним как раз таки все плохо, не давало раствориться в снах и держало проклятие на коротком поводке. Да, теперь оно его боялось и старалось стать совсем незаметным.

Перевод в обычную палату радости не добавил, встреча с отцом тоже. Он как будто постарел лет на десять: исхудал, поседел, руки в особенно волнительные моменты подрагивали. Илья даже подумал, что вот кому надо его сому колоть — продуктивнее получилось бы, особенно с учетом всех операций, которые отец мог бы провести, спасая множество жизней. Но он хотя бы пришел, причем заранее и ждал возле дверей, пока Ник не прикатил туда кресло с Ильей. Мать, как и в первый раз, задерживалась.

— Мы с ней немножко поругались, когда нам сообщили, что ты нашелся, — нехотя признался отец. — Но я уже извинился перед ней и… перед всеми, — он неопределенно махнул рукой, желая закрыть тему. — Ты-то как? Николас говорит, что, если и дальше так дело пойдет, может тебя выписать.

— Нормально, — Илья постарался, чтобы улыбка не выглядела вымученной. — Вы сами как?

— С нами-то что будет? Живем потихоньку. В этот раз даже не разъехались.

Серьезный аргумент. Тогда пришлось приложить немало усилий, чтобы их помирить. Теперь, главное, не тыкать в эту тему палкой, чтобы не бередить неприятные воспоминания. В конце концов, отец маму очень любил, это она на него вечно злилась по независящим от того обстоятельствам, таких как вылеты Ильи в череду вероятностей.

— Это вы молодцы, — новая улыбка получилась искренней. — Не знаешь, как там ребята? Ну, Сеня, Алекс, Ромка с Наташей.

— Вроде как тур у них идет все еще. Да и Николас не хочет их к тебе пускать, пока до конца не стабилизирует. Но им сообщили, что ты вернулся.

— Ясно. Это хорошо.

Отец так не думал, ведь считал, что Арсений должен был предотвратить новый вылет в паноптикум, но промолчал, и Илья был ему за это благодарен, потому решил сменить тему.

— А чего Денис? Не приходил к вам?

От, казалось бы, невинного вопроса, отец потемнел лицом, но все-таки мотнул головой, а потом выдавил:

— Не будем о нем.

Это что — какая-то птичка накаркала про бар? И кому за это клюв оторвать? Николас обещал молчать. Мигель тоже. Сеня сам пошел бы Дэну морду лица бить, правда, скорее всего, ушел бы в лучшем случае со своей побитой. Другими вариантами были, например, кто-нибудь из людей деда Айзека, но ни одно конкретное имя не шло на ум, а подозревать всех сразу — это уже паранойя.

— Ладно, не будем.

И как будто намекая, что он слишком легко согласился, дверь в палату приоткрылась, и зашла мама. Вся в черном. И картинка сложилась.

— Что с Денисом? — строго спросил Илья.

— Илюша, пожалуйста, не надо, — отец не просил — умолял, как бы признаваясь, насколько все плохо.

— Что с ним⁈

Разглядывать ответ по лицу было без толку, отец отвернулся к матери и наградил ее таким взглядом, что она опрометью бросилась обратно за дверь.

— Что с моим братом⁈ Что с ним⁈

— Илюша, пожалуйста, успокойся. Денис жив.

— Где он?

— Илюша…

— Где⁈

— Ушел в какой-то Лабиринт Смерти…

В глазах потемнело, стало тяжело дышать, но он, пытаясь уцепиться за реальность, пробормотал:

— Зачем? Я же его не просил. Ничего не просил…

— Ты тут ни при чем, — кинулся уговаривать отец, пытаясь успокоить, как будто начинающую бурю можно было так легко унять. — Он с этими синими подрался, которые еще как белки называются. А там дочка Макса с ним была, и ее ранило сильно, он потому и… ушел…

Но Илья уже не слушал. Его накрыл почти такой же сильный приступ, как тогда в междумирье, ведь он знал, что произойдет дальше, ведь Денис не вернется, никогда не вернется — из Лабиринта Смерти не возвращаются. А тьма внутри разрасталась, пенилась и шипела, на манер гончих смерти, что скоро заполонят весь мир.

«Нет! — завизжало перепуганное проклятие, помня, чем для него заканчиваются подобные приливы. — Вернется-вернется-вернется! — заверещало оно. — Смотри-смотри-смотри!»

Во вспыхнувшем видении Яма, после изъятия Искры Огня и замены оного привязкой к Изначальному Пламени, чертит на душе Калки руну, что поможет тому отыскать душу и кровь Брамы, а потом объясняет Ями, как ту руну активировать. Дальше ответом на не успевший сформироваться вопрос картинка сменилась на новую, где Дэна в Лабиринте Смерти будит золотая бабочка, родившаяся из плетения Ямы, и ведет к озеру золотой крови Брамы. И вот брат бездумно входит в него, заходит все глубже и глубже, пока не уходит с головой, а потом картинка снова меняется, и он уже стоит в реанимации над чьим-то телом.

«Не ты» — разочаровало проклятие, но его тут же перебил женский голос:

— Стабилен!

— Ладно, — снова притворяясь стариком, проскрипел Лин Вей, — снимайте ремни, дальше я сам.

Прохладные пальцы опустились на раскаленную приступом кожу, послышался щелчок. Илья открыл глаза и увидел склонившуюся над ним темноволосую девушку, показавшуюся знакомой. Проклятие, продолжая ему угождать, показало картинку, на которой Лиза показывает ему фотографию незнакомки и уточняет: «Оля, моя старшая сестра».

«Она должна знать, где Лиза».

Проклятие молчало. Тем временем девушка закончила с ремнями и уже повернулась, чтобы уйти, и Илья не придумал ничего лучше, чем схватить ее за запястье.

— Что такое? — ласково спросила она.

— Ольга… Где… Лиза?..

Вместо ответа девушка дернулась, вырывав руку из его слабой хватки, отступила на шаг, но остановилась, словно не хотела привлечь внимание Лин Вея и Николаса.

«Уйдет, — обреченно подумал Илья. — Уйдет, и я потеряю возможность ее отыскать».

Внутри шелохнулось знакомое чувство потери, в ответ на которое вспыхнула картинка, на которой Ольга передает знакомые серебряные браслеты брюнету в черном костюме-двойке.

«Пальцы Смерти» — всплыло в голове название, а потом и женщина, носившая их.

— «Пальцы Смерти», — повторил он вслух и, скрипя зубами от боли, повернулся к Лин Вею: — Они у нее. Она их отдаст. Брюнету. Не Дэну. Брюнету.

— Должно быть, Дереку Штауту, — кивнул Верховный Творец и задумчиво посмотрел на Ольгу.

— Я не понимаю, о чем он говорит!

— Может, и не понимаешь, — не стал спорить Лин Вей. — Николас, пожалуйста, подождите с Ольгой в твоем кабинете — мальчика нельзя вот так оставить.

Ник кивнул и уже двинулся было к девушке, как Илья захрипел:

— Стой!

Хотел, конечно, заорать, но сил не было, а в груди вместо сердца пульсировала тьма, повторяя болезненное: «Потрачено!» Какой же он идиот! Ну зачем орал про браслеты? Ольга здесь работает, значит, пришла бы к нему не один раз еще, и можно было ее шантажировать: он не рассказывает никому про браслеты, она открывает ему местонахождение Лизы. Теперь же Ольгу не просто уволят, теперь!..

— Стойте! — повторил он и зажмурился.

«Ну же! Показывай давай быстрее!»

Проклятие послушалось, ведь чем больше тьмы, тем дальше пойдет выгорание плетения. И на новой картинке выбравшаяся из своей темницы в Подземельях Шамбалы богиня Воды укутанной в теневую броню рукой душила симпатичную блондинку. Следом пришло видение, в котором тот самый брюнет надевает на блондинку «Пальцы Смерти» и живой вытаскивает ее из Шамбалы, и потом богиня не может отыскать девушку и на время забывает о ней.

— Она ее убьет… Без браслетов точно убьет…

— Кто? — потребовал Лин Вей, словно «кого» его не интересовало.

— Мама, — пробормотал Илья, пытаясь выкинуть из головы образ увиденного только что зомби.

— Светлана Анатольевна? — удивился Николас.

— Сонг Вей, — уточнил Верховный Творец. — Ольга, если они действительно у тебя, можешь отдать их Штауту, но с этого дня отчитываешься мне лично обо всем, что он делает.

— Но!.. — попытался было возмутиться Николас, однако Лин Вей качнул головой, одним жестом заставляя замолчать.

— Ольга, ты меня поняла?

Та бросила ненавидящий взгляд на Илью и обернулась к старику:

— Да, Верховный, я вас поняла. Спасибо за оказанное доверие, постараюсь…

— Уж постарайся, — оборвал ее Лин Вей. — А теперь оба вон отсюда. Если мальчику не оказать помощь, он умрет. А если умрет, нам тут всем будет плохо, что с браслетами, что без них.

Когда в палате остались лишь они вдвоем, Лин Вей запечатал вход, сбросил личину старика и, подойдя к кровати, щелкнул пальцами, вызывая диагностические руны. И пока те мерцали, собирая информацию о повреждениях и общем состоянии тела, он начал с обезболивания.

«Глупость какая, — думал в это время Илья. — Если бы демон захотел за меня отомстить, он бы кипятил душу Калки в Изначальном Пламени до тех пор, пока она белей и слаще сахарной ваты не стала. Да и Верховным Творцом был бы кто-нибудь другой».

— Зачем вы их пугали? — подавив зевок, спросил он.

— Чтобы боялись, — лаконично ответил Лин Вей. — Спи.

— Так, — Николас повысил голос, чтобы все собравшиеся в палате Ильи перестали бубнить друг с другом разговоры, а перешли, наконец, уже к делу. — Начнем с самого важного: поднимите руки те, кто умеет делать внутривенные.

Отец, сидящий рядом, поднял свою, она больше не тряслась, как еще неделю назад.

— Все равно ж знает, что умею, — попытался он оправдаться.

Илья улыбнулся. За последние два месяца приступов было еще штук десять, и вот только неделю как прекратились. Никто не знал, что он просто тормошил проклятие, выискивая подробности для предстоящей операции по возвращению Дениса из Лабиринта Смерти. Теперь следовало сделать перерыв в издевательствах над собой любимым, иначе Лин Вей-таки исполнит свою угрозу и припечатает ему по лбу «Ловцом Иллюзий», а Илья слишком много знал, чтобы позволить себе забыть.

— Я умею, — Алекс, непривычно гладковыбритый и прилично подстриженный, поднял руку и, когда к нему устремились удивленные взгляды, уточнил: — Так сказать, единственная польза от злоупотребления наркотиками.

— Опыт, — поправил его Ромка. — Пользы от этого никакой не было — один вред.

— Опыт, — не став спорить, подтвердил Алекс. — Главное, что умею. Запишите меня!

Мама поджала губы, но промолчала. Она на Илью злилась, за многое, но за то, что собрался вернуться в группу, особенно. Он не обижался, главное, ему удалось убедить ее снять траур, при этом не вдаваясь в подробности, чтобы не сдала потом кому-нибудь из творцов. Наверное, будь у него свои дети, он бы их тоже сдал, поэтому не стал вводить маму в искушение. Впрочем, отцу тоже ничего не рассказал, хотя мысли такие были. Нет, незачем, пусть отдохнет от переживаний, а то Ник по секрету сообщил, что у отца сердечный приступ случился, когда тот узнал еще и про Дениса, не успев в себя прийти от новостей про исчезновение Ильи. Вот вам и цветы жизни на могилках родителей.

— Хорошо, с этим разобрались. Теперь поднимите руки те, кто выучил наизусть инструкцию, как поступить, если у Ильи случился приступ.

Все ребята из группы подняли, отец тоже попытался, но мама схватила его за запястье и потянула вниз.

— Ну ты-то куда тянешь? Ты разве что с ним рядом ляжешь, потому что сердце прихватит.

— Света…

— Чего «Света»? Ну чего «Света»? Я уже столько лет Света, сколько не живут!

Алекс дернулся сказать ей комплимент, благо было за что, ведь мама выглядела моложе своего возраста, но Илья, поймав его взгляд, приложил палец к губам и чуть качнул головой. Комплименты ее сейчас лишь сильнее разозлят, так что лучше не усугублять.

— Хорошо, — тем временем провозгласил Николас. — Тогда переходим к третьему пункту…

— Хватит, Ник, — перебила его мама. — Что мы с вами тут цирк развели, как будто он опять не поступит по-своему? Пусть идет с ними, раз уж ему так неймется. Только…

— Знаю-знаю, — улыбнулся Илья. — Утонешь — домой не приходи.

— Нет, — строго возразила она. — Даже если утонешь, чтоб вернулся!

— Приложу к этому все усилия.

Не обнять ее после такого было просто невозможно.

— Может, поужинаем где-нибудь все вместе? — предложил Сеня, на которого посыпались все шишки, когда Илья исчез из гримерки, что другой бы на его месте не устоял.

— Да, давайте, — согласился отец. — Я, так и быть, плачу.

Через пару дней Илья с цветами и шоколадным тортом стоял перед дверью Елизаветы Аркадьевны Воронцовой и глупо улыбался, пока она сурово осматривала его с головы до ног, а потом отстранилась, пропуская в квартиру.

— Веник Володька надоумил купить? — доставая с антресолей мужские тапочки, поинтересовалась она.

— Не, эт я сам.

— Ясно. Больше не трать деньги зря. А вот с тортом молодец. Сладкое я люблю, хоть и вредно.

Бабушка была важным пунктом в планах Ильи. Потому что Алекс со своим наркоманским опытом, от которого его Николас, к счастью, отучил, конечно, молодец, но бабушка-терапевт как-то надежнее. И Лин Вею сдавать в случае чего не побежит, хотя бы потому, что они не знакомы. А для исполнения задуманного, надо, чтобы Лин Вей о проделках Ильи узнал как можно позже. Плюсом к тем же планам было расположение квартиры Елизаветы Аркадьевны в слепой зоне, где действие проклятия становится не таким сильным, значит, и отдача ожидалась куда слабее, чем обычно.

Поэтому бабушке следовало рассказать все, как бы невероятно это «все» ни звучало. И она слушала внимательно, не перебивая, не задавая уточняющих вопросов, не хмурилась недоверчиво, мысленно уличая Илью во лжи. И когда он закончил, она констатировала:

— Вот, значит, почему он про старшего ничего не сказал, когда они тебя из местной больницы забирали с этими своими… спецэффектами. Я тогда еще подумала, что Денис так и умер ребенком от сердечной недостаточности, а тут опять эти ваши… спецэффекты.

— Так ты мне поможешь?

— Конечно, помогу. Но если все плохо будет, как в прошлый раз, я Володе позвоню.

— Лучше Нику. Я запишу тебе его номер.

Со следующим важным пунктом все наоборот должно было пройти сложно, и Арсений предлагал составить компанию, причем так навязчиво, что пришлось уходить втайне от друга. Потому что самому Илье векшская принцесса ничего бы не сделала, а вот за химеру могла и обидеться. Ну, скорее всего. Так что, как и с бабушкой, он выбрал лучший вариант из показанных ему проклятием для встречи с Шаной.

Девушка сидела в своем любимом питерском кафе, выбрав, как обычно, самый дальний угол, где и выставила маскирующий щит, отталкивающий от нее любопытные взгляды и желающих познакомиться. Боевое, между прочим, плетение. Потому Илья легко прошел сквозь него и уселся напротив, дожидаясь, когда Шанкьяхти обратит на нарушителя ее спокойствия внимание. Минут пять ничего не происходило, и девушка продолжала пялиться в чашку с чаем, как будто ей там мультики показывали. Хотя могли и показывать, ведь она рассказывала и даже показывала, что умеет заклинать зеркала и воду.

Ждать дольше Илья не стал, убрал чашку, разрывая чужое плетение, а на ее место положил свою правую руку и засучил рукав толстовки.

— Ну здравствуй, дочь ведьмы и предателя, — он улыбнулся, поймав ее недовольный взгляд — она его не признала. — Могу я тебя угостить?

Взгляд, мельком брошенный на его запястья с виднеющимися сквозь бледную кожу синими венками, выдал ее с головой — Шанкьяхти требовалась кровь, чтобы продолжать оставаться на Земле. Конечно, в отличие от других векш, ей не нужно было пить много и часто, но все-таки. Потому Илья и начал с самого весомого аргумента. Девушке нравилась его кровь, жаль не настолько, чтобы другие аргументы не потребовались.

— Ну так? — поторопил он с ответом.

— Смерть тебя изменила.

— А кого она не меняет? — Илья пожал плечами и потянул руку обратно, но Шана остановила. — У векш разве по-другому?

— Они так не улыбаются, побывав за чертой.

— Да? — улыбка стала шире, он как будто растворил в ней весь мир. — Может быть, дело в количестве?

— Хватит, — она нахмурилась, ей явно было не по себе, но руку так и не отпустила.

— Не-а.

Наверное, не стоило так нарываться, потому что Шана с помощью магии отрастила острый крепкий ноготь на указательном пальце и, чиркнув им по запястью Ильи, притянула его руку к своим губам, припала к ране. Илья поморщился, но не от боли — из-за опасений, что она сейчас напьется и уйдет, а он так и не придумал, как закинуть удочку про возвращение Дениса из Лабиринта Смерти и ее роль в этом. Во время приступов было так хреново, что он не стал их тратить на такую мелочь, как риторика, диалоги и иже с ними. Если Шана сейчас уйдет, получается, зря?

— У тебя огонь изменился, — напившись, сообщила девушка и вывела на месте раны заживляющую руну.

— Огонь? Разве он у меня есть? — оторвавшись от придумывания правильной тактики, удивился Илья.

— Конечно, есть. Сдался бы ты мне, если бы не было?

— В том плане, что его вроде как проклятие блокирует.

— Это да, но… Хм, — Шанкьяхти все тем же острым ногтем быстро начертила руну у себя на ладони, коснулась ею щеки Ильи и замерла всматриваясь. — Ого, — протянула она несколько минут спустя. — А у тебя и впрямь куда больше прав на такую улыбку, чем у легендарного Агастьи.

— А с ним чего было?

— Калки сжег, Виджай воскресил. Там, конечно, все в одном теле случилось, но у тебя их столько не смытых на душе, хоть брачные бусы собирай и к костлявой сватайся. Она же у вас костлявая, да? Ну, смерть. Тут еще разлом… Я, конечно, понимаю, что ты этим скорее отсрочил неизбежное, но выглядит…

— Догадываюсь. Лин Вей сказал, что даже с его помощью все плетение полностью у меня выжечь не получится, а оно еще и восстановиться норовит, настырная тварь.

— Придется тебе попробовать, может, хоть в следующей жизни без него родиться получится. В этой-то уже все — Давыдов-то не вернется из Лабиринта Смерти.

— Не обязательно.

— О-о, даже после того, как он тебя избил, надеешься, что братишка сменит гнев на милость и…

— Не надеюсь, — Илья с наглым видом взял чай и сделал большой глоток, чтобы потянуть время и немного ее заинтриговать. Заметив по глазам, что получилось, он поставил чашку перед собой и уточнил: — Думаю, твой неугомонный мертвый дедушка разъяснил Денису, почему Лана выставила того за дверь. После твоего видео — как ты, кстати, умудрилась его снять? — мне не на что надеяться, Шана.

Она отвела взгляд — чувствовала свою вину, хотя не факт, что перед Ильей. Но его это устраивало, потому что она не ушла, а раз осталась — он победил. И поняв это, снова улыбнулся той самой улыбкой, на которую теперь имел право.

— Авекша тебя вроде бы не пытается изгнать, как других творцов. Можно попробовать Золотой Лотос…

— Не можно.

— Ну, если я попрошу ба…

— Не попросишь.

— Я не стану помогать тебе вытаскивать Давыдова из Лабиринта Смерти! — разозлилась Шана, поняв, к чему он клонит.

— За что ты его так ненавидишь, а? Не дал забрать Искру Огня, которая тебе нужна была лишь для того, чтобы красиво самоубиться на глазах у дяди и Совета Родов? Ну так все — нет Искры больше. Придется поискать менее изощренный способ.

Скорости, с которой Шанкьяхти метнулась за чашкой, чтобы выплеснуть чай Илье в лицо, можно было только завидовать. Но в Илью прилетело лишь несколько капель со дна, потому что чай он успел допить, пока с ней пререкался. Наблюдая, как она ошарашенно смотрит то на него, то в чашку, он потянулся за салфеткой, тщательно вытерся, хотя было бы что вытирать, и припечатал Шану сделанными выводами:

— А люди тебе все-таки нравятся, да? Особенно конкретные представители нашего вида.

— Нет! Не нравятся! И хватит лыбиться!

— Да ты вот буквально только что разрешила, — Илья развел руками, радуясь, что другой чашки с чаем у нее нет, а про битье посуды она и не подумает — не тот менталитет.

Наверное, Шана могла его просто ударить, отвесить такую смачную пощечину прямиком туда, куда недавно прикладывала руну, но она просто села обратно на место и закрыла лицо руками.

— Я не хотела… Ну, то есть хотела вернуть Искру, конечно, но не так…

— А какая разница, если результат все равно один? Без Искры Лана умрет. Уже умирает.

— Знаю, — Шана вздохнула и убрала ладони, только головы так и не подняла. — Знаю, — повторила она, и в ее голосе звучало искреннее сожаление о содеянном, — только не представляю, как все исправить.

— Зато я — да! — усмехнулся Илья, мысленно ставя напротив этого пункта галочку, когда Шанкьяхти подняла на него взгляд.

План был сложный, запутанный и грозил развалиться от малейшей помехи — надежный, как швейцарские часы. Но тянуть с ним не представлялось возможности: брат Искры Огня заболел, и никто другой не мог поделиться с ней нужным видом пламени. Никто, кроме Дэна, так что они решили рискнуть.

В больницу телепортировались втроем: Шана, Арсений и Илья. Шанкьяхти заранее приготовила фляжку со своей кровью, специально зачарованную на усиление магии огня, отдала ее Илье и вошла в палату Ланы Смирновой, чтобы выманить ее мать якобы для разговора с доктором. Дальше задача девушки заключалась в том, чтобы не дать Александре Альбертовне вернуться раньше времени и задержать Макса Нилана, если тот вдруг решит навестить дочь.

Илья с Арсением дождались, когда в палате осталась только Лана, и нырнули внутрь, надеясь, что их никто не заметил. Вроде бы приближающихся шагов не слышалось, поэтому Илья достал фляжку и, приблизившись к кровати, попытался напоить лежащую там девушку. Получалось плохо, пришлось Арсению, матерящегося на чем свет стоит, но шепотом, брать дело в свои руки. Дальше оставалось ждать, когда Лана очнется, но время тянулось бесконечно долго, и решено было чертить увиденную в вероятностях руну прямо так, благо кровь ее внутренний огонь все-таки насытила.

Руну, управляя руками и пламенем девушки, чертил Арсений. Когда-то у деда Айзека имелась теория о том, что таким образом можно будет останавливать приступы Ильи. Не угадал, но смотрите — пригодилось же! И плетение засияло, стоило замкнуть активирующий круг, совсем как у Ями в видении. Лана все не просыпалась, хотя должна была, и Сеня не хотел уходить, еще и предлагал Николаса вызвать, как будто целитель мог помочь с выгоранием! Разве что обменять свою жизнь на спасаемую, но зачем такие радикальные меры, когда план Ильи заключал в себе более травоядное решение.

Выгнать друга получилось аккурат к пробуждению спящей красавицы. Илья вернулся к кровати, уселся с краю, поправил подушку приподнявшейся девушке, с бьющейся в сердце надеждой всматривающейся в его лицо. И в этот момент она так сильно напоминала его самого, в первый раз выпавшего из череды вероятностей, что он не удержался и погладил ее по щеке, стирая проступившие слезы. И как будто запустил какой-то механизм, активирующий скрытую ловушку.

Девушка потянулась к нему, обвила руками шею и прильнула к губам. Страннее поцелуя у Ильи в жизни не случалось, даже самый первый с такой же беглянкой из дома, как и он сам. Но там были любопытство и азарт, здесь и сейчас его сковал липкий страх, пока Лана пила из него огонь.

«А я говорила! — воскликнула в голове воображаемая Шана. — Предупреждала, что после активации той руны, ей захочется восполнить утраченный огонь!»

Да, говорила, только по идее проклятие должно было послужить бронежилетом, отталкивающим выгоревших, или хотя бы невкусной приправой, от которой хотелось плеваться. Но вот ведь пила и не морщилась, а он даже пошевелиться не мог. Надо было ее остановить, отстранить, попытаться оттолкнуть, только руки, наоборот, лишь крепче обнимали девушку, не желая ту отпускать. Еще эта бесполезная паника, вместо спасительной ярости, на которую так удобно ловить видения и тьму, выжигающую проклятие. От тьмы бы выгоревшая наверняка отстранилась.

Сознание потихоньку угасало, и он был готов аки кисейная барышня грохнуться в обморок, и на короткий миг его таки вырубило. Но когда очнулся, все еще сжимал Лану в объятьях, а она, положив голову Илье на плечо, гладила его по щеке.

«Так вот для чего я сегодня утром брился» — отстраненно подумал он и прислушался — к палате никто не шел, значит, пили из него куда меньше времени, чем ему показалось.

— Не Он… — вдруг грустно выдала Лана и вздохнула. — Почему ты не Он?

Илья пожал плечами:

— Наверное, потому что я это я.

— А кто ты?

— Кот, который гуляет по вероятностям.

Ее губы тронула тень прежней улыбки.

— Чешир-р-р, — промурлыкала она. — Тебе надо поторопиться, Кот Чешир-р-р — а-Лис-с-зе нужна твоя помощь.

— Я поспешу, — пообещал он, укладывая Лану обратно на кровать. — И Он тоже теперь поспешит вернуться к тебе. Он обязательно к тебе вернется.

Но выйти из палаты Илья не успел. Стоило подняться с кровати, как дверь открылась, и Шана втолкнула внутрь Сеню и вбежала сама.

— Нилан приперся! — громким шепотом пояснил друг.

Вот тут и впрямь пришлось поспешить, надеясь, что по следу векшского разлома Нилан не пойдет, хотя от этого супермена чего угодно ожидать можно было.

Только не в этот раз — в этот раз пронесло. Они втроем вывалились из разлома в квартире Сени, где их оставались ждать дремлющие сейчас в креслах Наташа с Ромкой и мерящий комнату шагами Алекс.

— Можно поздравить и отметить? — воодушевился он, но получил отказ:

— Нельзя. Надо результата дождаться.

— Идем, — Шана потянула Илью к двери. — Надо посмотреть, сколько она от тебя отъела.

— О-о, так вот как теперь это называется, — усмехнулся неугомонный Алекс, как будто снова чего-нибудь употребил запрещенного.

Сеня, кажется, подумал о том же, потому прищурившись изучающе посмотрел на друга.

— Да чист я! Чист! — поспешил заверить тот.

— Мертв ты сейчас будешь, — буркнула Наташа, перевернувшись с бока на спину. — С палочками в жопе.

— Тут проверяйте, — разрешил Ромка, поднимаясь, — раз уж никто не спит.

— А они тебя правда любят, — улыбнулась Шана и потянула Илью уже в другую сторону — к дивану.

Заставила снять футболку и начала выводить синие узоры, совсем непохожие на привычные руны. Научилась чему-то новому и решила на нем испытать? Или просто еще не успела показать им весь свой арсенал? И ведь забавно, что Сеня подошел ближе, как будто тоже мог увидеть, чего там Искорка сотворила с Ильей. Ему вот смотреть не хотелось — боязно было, потому он отвернулся к окну и сделал вид, что вообще пофиг, чего там вышло. Уговаривал себя, что раз самочувствие не ухудшилось сразу, значит, ничего страшного уже не произойдет. И сердце предательски билось все быстрее и быстрее.

— Офигеть! — после продолжительного досмотра выдохнула Шанкьяхти, и Илья не выдержал и повернулся, столкнувшись с ее ставшими по-анимешному огромными глазами. — Да ты лакер! — она хлопнула ладонью по его солнечному плетению, разом убрав все узоры.

— Алекс, это ты ее дурацкому сленгу научил? — спросил Илья, решив спрятаться за глупыми претензиями, раз с безразличием не вышло.

— Ну кто-то же должен вас, ангелочков, плохому учить, — он деланно развел руками, но тут же серьезным тоном спросил: — Чего там?

На мгновение Шана замялась, не в силах произнести искомое имя, но быстро взяла себя в руки:

— Выгоревшая отъела у проклятия почти треть. Жаль, полностью не уничтожила, но теперь приступы не должны сразу в летальное состояние кидать, хотя боль все равно чудовищной будет.

— О! — обрадовался Илья, такого подарка судьбы никак не ожидавший. — Значит, варианты с заколкой куда проще посмотреть можно!

Алекс витиевато выругался, озвучивая мысли остальных, которые как один напустили на себя мрачный вид.

— Да какая разница? — вспыхнул Илья. — Я же все равно умру!

— Понимаешь, Илья, — перехватывая у Алекса инициативу, начал Ромка тем самым своим поучительным тоном, на который, пожалуй, никто больше не был способен, — мы все здесь умрем. Вопрос в том, когда? Ты же не просто собираешься встать на рельсы — ты взял низкий старт, чтобы бежать навстречу паровозу!

— Но я-то его столкну.

В этот раз Алекс так завернул, что даже Наташа присвистнула, а она, казалось бы, должна была от брата всякого наслушаться.

— Сдалась тебе эта заколка! — Сеня плюхнулся на диван рядом с Ильей. — Скажи Верховному Творцу — пусть сам добывает, раз уж такой важный артефакт.

— Он не станет, — Илья вздохнул, думая, надо ли вдаваться в подробности и рассказывать про то, как Лин Вей убил той заколкой своих детей, или нет.

— С фига ли не будет? — возмутилась Наташа. — Он же главный, вот и пусть впахивает, а не только на чужих лаврах почивает.

Разговор обещал зациклиться и превратиться в головную боль, но Шана, все это время внимательно слушавшая, уточнила:

— Это не та самая, которой мой отец кандалы срезал? — И получив в ответ кивок, цокнула язычком. — Ты все никак браслеты из головы не выкинешь?

— Ну так не ты ж их Ольге отдал, — в черт знает какой раз попытался успокоить его Сеня. — Она изначально пришла к Тернеру, чтобы спереть браслеты, а потом отдать их этому… блин, как ж его?.. Лех, ты еще недавно его книжку читал.

— Штаут, — подсказал Алекс. — Говно, кстати, книжка. Много шума из ничего. Вот я недавно роман брата вашей выгоревшей дочитал — вот там must have! «След солнца» называется. Обложка, правда, ну такое, но книжка ж — оно про буквы, а не картинки.

— Сказал парень, коллекционирующий мангу, — поддел его Ромка, но затем решил вернуть разговор обратно к важному, чтобы как обычно не слить все в обсуждение фигни: — Давайте-ка для всех, кто не в теме: каким образом связаны браслеты и заколка?

— Очень просто, — Шана, успевшая за время разговора вклиниться между Сеней и Ильей на диване, пожала плечами. — Браслеты блокируют божественную магическую сущность, будь то Искра или сам бог, при этом на магов послабее не действуют совсем. Допустим, Арсению «Пальцы Смерти» как Великая Мать-река до причинного места. А вот… нашей выгоревшей они заблокируют доступ к огню, не позволяя плести руны. Когда бабушка Мьялиг придумала их концепцию, она ориентировалась на силу молодых богов, потому богиня Сарасвати смогла пробиться через мощь браслетов и подчинить Сонг Вей — про это, надеюсь, вы помните. В общем, первые боги — это мощь, даром, что ли, миры разделяли-соединяли и при этом до сих пор обладают колоссальной силой. Но! Браслеты тоже сила, потому Сарасвати, хоть и пробилась через браслеты, все же была из-за них на уровне средненького мага и сама снять уже не могла. А наша искомая заколка, случайно напитавшись… одной особенной крови, стала артефактом, способным разрушить и «Пальцы Смерти», и любые другие кандалы, и тому подобное.

— А если не надевать на эту саму Искру браслеты? Отобрать их у Штаута, заодно надавав тому по щам, чтобы не лез ни в магию, ни в литературу? — предложил очевидное Алекс, хотя при нем же этот довод Илья отметал тысячу раз.

— Врата откроются, — в тысячу первый ответил он и, поймав на себе взгляды ото всех друзей разом, отвернулся к окну — ему не нравилось рассказывать про последнюю вероятность, в которой пришлось побывать. — Я не знаю как — не видел. Мне показали лишь, что если на Лане Смирновой не будет браслетов, Сарасвати ее убьет, пока Лин Вей активирует Систему Рубежей. Богиня ее то притягивала обратно из телепорта, то сама за ней прыгала сквозь пространство — неважно, итог все равно один. А вот из-за «Пальцев Смерти» Искру Огня тупо в упор не видели, и та оставалась жива, и Земля оставалась цела. Конечно, погибало много народа что в Шамбале, что потом на Рубежах, но в целом мир уцелел. В противном случае…

Он зажмурился, пытаясь избавиться от вставшей перед глазами картинки с последним бастионом творцов, и почувствовал, как Шана сжала его руку.

— С хе…

— Лех, заткнись, — упредил Сеня вечные риторические вопросы Алекса. — Сказал Илья, что заколку надо вернуть, значит, вернем.

— Так она ж в Авекше, — вставил Ромка, единственный запомнивший все из их обсуждений. — Ну, Верховный сам сказал, что оставил ее там.

— Эх… — горестно вздохнула Шана и раздосадовано покачала головой. — Придется мне возвращаться домой и трахать Аджита.

Теперь все взгляды устремились к ней, но уже не сочувствующие, а удивленные.

— А без жертв совсем никак? — спросил Алекс.

— Чего? Ты думаешь, мне трахнуть Аджита, как принести себя в жертву, что ли? Чтобы ты знал, Аджит, во-первых, красив как бог. Во-вторых, великолепный любовник. В-третьих, мой жених, которым так легко манипулировать, ведь он меня любит. А еще у него есть доступ к нужным нам архивам и хранилищам артефактов. Он, конечно, под домашним арестом сейчас должен быть из-за того нападения на Искру Огня, но родичи отмазали, скорее всего, свалив все на меня и мое дурное влияние. Надо бы ему заново это дело организовать, только теперь уже полноценный.

— Злая женщина, — Сеня посмотрел на нее с явным одобрением, — за что же ты его так не любишь?

— Ну, — Шанкьяхти кокетливо пожала плечиками, — Род Дайджеру добился для моей матери смертной казни с последующим заточением души. Так что… только трахать, манипулировать и подставлять — с любовью пусть к кому-нибудь еще, — она сделала неопределенный жест рукой и поднялась. — В общем, пойду правда навещу женишка, а вы тут ребенка без меня сторожите — я прям чую, как у него свербит проверить, насколько сильно ему вдарит, если он в череду вероятностей сунется.

По домам они так и не разъехались, решив заночевать все там же у Сени. Он, как радушный хозяин, уступил свою комнату Ромке с Наташей с условием, что те поменяют постельное белье, если решат друг другу супружеский долг отдать. Даже «Купол» им ради такого дела поставил. Илье, на которого эта руна не действовала, пришлось отказаться от вполне приличного дивана, на котором уже доводилось спать после первого выпадения из череды вероятностей, и выбрать кресло у противоположной стены, надеясь, что оттуда ничего не услышит. В крайнем случае оставался еще телефон и необходимость прослушать песни какого-то репера, предложившего им сделать фит. В современных реалиях реп слушали больше рока, и Валери прям настаивала, чтобы они согласились, да и ребята оказались не против. Слово оставалось за Ильей, но ему не хотелось слушать и делать выводы — настроение было не подходящим, а сейчас особенно, потому он надеялся, что сегодня до этого не дойдет. Ну, до прослушивания.

И его мольбы оказались услышанными. Утомленные ожиданием и последующей перепалкой, друзья быстро уснули, только Алекс время от времени бормотал что-то невнятное во сне и ворочался. В целом, это не мешало — мешали мысли о череде вероятностей, старшем брате и проклятии. Илью прямо свербило проверить, как оно теперь будет, но без страховочных рун Шанкьяхти или спасительных уколов сомы было боязно. Забавно, конечно, сколько боли всех мастей он успел испытать, только все равно боялся, хотя, казалось бы, давно должен привыкнуть. Не привыкалось, и вместо действа он пялился в натяжной потолок с отражающимся в нем светом уличных фонарей, и думал о том, получилось ли у них или нет, а если получилось — как проверить, ведь Денис в последнюю очередь свяжется с родителями, про Илью и вовсе вспоминать не захочет.

Кресло было неудобным. Он несколько раз помянул про себя придумавших сию чудную конструкцию и почти решился свалить домой, но бабушку будить среди ночи не хотелось, а утро наступать не торопилось. Так и пришлось достать наушники и включить того репера, который внезапно своими треками про тлен, смерть и пустоту убаюкал. Вот только поспать все равно не удалось, потому что ровно в восемь по Москве на всю квартиру грохнула руна телепорта и посреди комнаты материализовался Макс Нилан собственной персоной.

«Надо было завещание написать, как предложил Алекс, — потирая нежелающие разлипаться глаза, подумал Илья. — Или хотя бы предсмертную записку. Ее даже придумывать не пришлось бы — у одного из двойников как раз прикольная получилась».

— Ты совсем, что ли, больной? — спросил Макса Аресний, словно вдруг решил, что стал бессмертным. — Ввалился посреди ночи.

— Вообще-то, сейчас утро, — пропустив первую реплику мимо ушей, ответил Нилан.

Алекс со страдальческой миной на лице уставился в свой фитнес-браслет, затем, выдержав театральную паузу, картинно повалился обратно на подушку и простонал:

— С каких пор 8:00 по мск поздней осенью в Питере стало утром?

— По твоим меркам, — внимательно осматриваясь по сторонам, сказал Макс, — у вас здесь вечная ночь.

— А чего ты думаешь, сюда всю нечисть так и тянет?

— Нечисть?

— Реперы, панки, барышни, пишущие отвратительные стихи, — принялся перечислять Алекс, и Илья мысленно добавил:

«Шанкьяхти-хи».

— А чего случилось-то? — встрял Сеня, уже догадываясь, что тут не обошлось без их вчерашней вылазки.

— Чего-то случилось, — чертя сканирующую руну, неопределенно пробормотал Макс.

— Ты конкретнее давай, — разозлился Арсений. — А то наша Ванга щас из-за твоих туманных намеков полезет в череду вероятностей смотреть. Тебе оно надо?

Макс обернулся к Илье и смерил того хмурым взглядом.

— Нет, — ответил он. — Не надо. Дочку у меня похитили прямо из больницы, оставив после себя странный магический след, как будто кто-то гибрид из смеси векшской и огненной сотворил.

— Он тебя сюда привел? Нет? — натягивая джинсы, нагло поинтересовался Алекс. — Или ты, несмотря на ваши тысячелетние склоки с синюшными, по старой памяти решил взгреть мальчишку, который однажды по наивности вляпался в обманувшую его бабу? — этот тоже почувствовал себя бессмертным, попутно забыв, как еще пару часов назад к этой «бабе» яйки подкатывал.

— Макс, — привлекая к себе внимание, встрял Илья, — это мог быть Денис.

Нилан окатил его ледяным сочувствием, умудрившись совместить несочетаемое.

— Я серьезно. Денис в вероятностях кровь Брамы находил, и она меняла его огонь как раз на такой гибрид.

— Ладно, — вздохнул Макс. — Я проверю твою догадку — здесь все равно делать нечего.

— Фонит? — усмехнулся Сеня.

— Еще как фонит… Кстати, Арсений, ты себя хорошо чувствуешь?

— Я? Ты, случайно, не попутал, кто у нас тут обычно болезный?

— Не перепутал… Попроси Ника, пусть посмотрит тебя. И еще, — он обернулся обратно к Илье, — если Шанкьяхти-хи вдруг объявится, не забудь меня известить.

— Не вопрос, — ложь далась на удивление просто. — А ты не забудь догадку про Дениса проверить.

Макс кивнул и щелкнул пальцами. Несколько минут в комнате царила тишина, потом Сеня принялся чертить руны, убирая чужие, на случай, если среди них были следящие или прослушивающие. Алекс все это время сверлил его задумчивым взглядом, как будто слова Нилана про самочувствие его беспокоили. Но, когда с магией было покончено, спросил другое:

— А Шана точно не могла девчонку похитить?

— Нет, — твердо ответил Илья, как будто она дважды его не обманывала. — Не могла. Хотя бы потому что без Искры девчонка ей даром не сдалась. Это Денис. Это точно Денис.

Вот их сочувствие было теплым, словно солнечные лучи, пробившиеся сквозь густые питерские тучи. Жалели бедного мальчика, все не отпускающего тень старшего брата.

— Да ну вас! — психанул он, достал из карманов джинс пачку и, не одеваясь, поплелся на кухню — курить под вытяжкой.

Руки дрожали. Спички то ломались, то быстро гасли. И с каждой секундой росло желание двинуть по чему-нибудь посильнее, чтобы если не сломать, то покалечиться. Он почти поймал нужное состояние, когда на кухню вошла Наташа в Ромкиной футболке на голое тело. Отобрала у Ильи сигарету и спички, зажгла и глубоко затянулась.

— Чего? — выдыхая дым, усмехнулась она. — Я не курю — я прикуриваю. Или Ромке жаловаться побежишь.

— Нет, — принимая сигарету из ее рук, ответил он.

— Угу, никогда ж не жалуешься, скрытненький ты наш. Зря, между прочим, не так уж мы тебя не понимаем, как ты сам себя не понимаешь… Вот, к примеру, я. Думаешь, не знаю, что такое старший брат — чудила на букву «М»? Еще как знаю. Это щас он студент, спортсмен и либерал, а когда наркоманил — убить хотелось. Держалась на воспоминаниях о детстве, когда он меня от всего мира защищал. О, — она обернулась к повисшему на косяке Алексу, — приперся послушать, чего про него сестренка затирает.

— Ну я-то на тебя руку не поднимал.

— Еще б ты попробовал, — Ромка легонько толкнул Алекса в спину, заставляя освободить проход, потом прошел открыть окно и включил вытяжку, про которую Илья напрочь забыл. — Я думаю, — усевшись на подоконник, сказал он, — Ната таким образом пытается донести до тебя, что ты всегда можешь на нас положиться. Не только на Сеню, а на всех нах.

— Знаю, — подавив желание потушить сигарету о ладонь, ответил Илья. — Конечно, я знаю. Спасибо вам, — кинул бычок в раковину и пошел к выходу.

— Ты куда? — Алекс метнулся вслед за ним, словно боялся оставить одного.

— Домой поеду — отсыпаться.

— А… Домой к Елизавете Аркадьевне можно, — разрешил друг. — А про дочку Макса… Не лезь пока в эту свою вероятность, ладно? Сеня к деду Айзеку поперся выяснять, чего там с девчонкой. Он тебе сразу наберет, как все разузнает.

— Не полезу, — пообещал Илья и понял, что реально не собирается. Была б его воля, он вообще никогда бы туда не сунулся, но это за него еще несколько тысячелетий тому назад решил один человек, который и в нынешней жизни ненавидит его не меньше, чем тогда.

Глава 20 Dream Team. Часть 2

Сеня упал за день до очередного концерта, и для всех это стало полной неожиданностью, хотя Макс своей фразой про самочувствие вроде бы предупреждал. Но Илья был слишком на взводе, все носился с мыслью про возвращение Дениса из Лабиринта Смерти, как дурной с торбой, а все остальные носились за ним. Они не замечали, что Арсений стал выглядеть утомленным, иногда пропускал их дружеские сходки и даже пару раз репетиции. Но народ решил, что он просто устал от Ильи и его загонов, а так как именно Сеня возился с Ильей больше остальных, его решили не расспрашивать о причинах отсутствия, чтобы не получить неприятные ответы. А Сеня взял и упал.

Илья думал, что нет ничего ужаснее выпадения в вероятности. Он ошибался. Бессилие и беспомощность, накатившие на него, пока пытался дозвониться до Николаса, были куда хуже. Потому что впервые исчезал не он сам, а кто-то другой, и Илья ничего не мог с этим поделать. И мир, оставаясь целым и единым, тоже рушился, крошился осколками розового стекла, на место которого приходило знание — обыденное, оттого и пугающее. Первое: вселенная не вращается вокруг тебя, ни одна из них, а окружающие всегда сами по себе, и от тебя не всегда зависит, как долго они будут рядом. Второе: смерть существует, и она ближе, чем хотелось бы.

Руки дрожали, щека, возле которой держали трубку, вспотела, оставив на экране противное пятно, а ответа все не было. И росло желание кинуть смартфон об стену и заорать во всю дурь, как в плохом кино с деревянными персонажами. Останавливало понимание, что лучше от этого не станет, может, наоборот, и вовсе хуже.

«Ну же, Ник! — молитвой металось в мыслях. — Ответь! Ну, ответь же!»

Казалось, вот так прошла целая вечность, прежде чем одновременно в телефоне и за спиной раздалось:

— Что случилось? — и не успел Илья обернуться, как Николас тут же добавил: — Ага, сам вижу. Наталья, отойди от него, пожалуйста.

Защелкали вспышками назойливых папарацци изумрудные диагностические руны, узорами по коже расцвели темно-зеленые плетения, чтобы истлеть сразу же проявившимися синяками. И все это в кромешной тишине, в которой даже стук собственного сердца не был слышен от перенапряжения нервов.

— Я его забираю, — спустя вечность констатировал Ник, завершая активацию сложной руны, телепортирующей больного. — Вы тоже идете со мной. — Он щелкнул пальцами, и Арсений исчез. — Скучкуйтесь. Эй! Собрались быстро! Вы не мое время сейчас тратите — его время. Поняли?

Они понимали, просто тела двигаться не хотели, прикидываясь, что у них не шок, а сонный паралич, и раз это все сон, то нереально. Первым, конечно же, очнулся Алекс. Толкнул Ромку в бок, сам прошел к Илье и за шкирку подтащил к остальным. Николас щелкнул очередной руной.

— Здесь ждите. Сейчас придет медсестра, возьмет у каждого из вас кровь на анализ. Завтра тогда для переливания, если с анализами все будет хорошо.

В ответ даже кивка никто, кроме Алекса, не выдал, только взволнованными зверьками заозирались по сторонам. И, конечно, пропустили момент, когда Николас снова щелкнул руной и исчез.

— А что с ним? — несколько минут спустя спросила пустоту Наташа и еще быстрее завертелась по сторонам — как только голова не закружилась?

— Лейкемия, — не отрываясь от телефона, сказал Алекс. — Или лейкоз. Хз как оно правильно.

— Гугл в помощь? — уточнил Ромка и полез за своим смартфоном. — Хм… А мне геморрагическую лихорадку выдало по симптомам…

— Странно, что не нашествие инопланетян.

— Они в следующем сезоне появятся, — вздохнула Наташа и посмотрела на Илью.

Он зажмурился, заставляя себя произнести самое невероятное:

— Я не знаю. Это единственный мир, в котором я знаком с Арсением Мироновым. Не знаю. Могу попробовать поискать в…

— Стоять-бояться! — приказал Алекс и похлопал по дивану рядом с собой. — Я знаю. У Сени лейкемия. Ну, усталость, синяки, кровь, которую собрались у нас брать для переливания — она самая кароч. И она лечится, магией поди и подавно. Так что нефиг никуда лазить. Тебе еще завтра концерт на себе тащить, а налажаешь — Сеня восстанет и порвет на британский флаг, причем всех разом, чтобы по одному не мелочиться.

Концерт Илья отыграл, потом еще один, потом еще и еще. В какой-то момент фанаты перестали удивляться, что в группе стало на одного человека меньше, но самые преданные пока оставляли пожелания выздороветь для Арсения. Сеня не выздоравливал. Да, друг был еще в начале курса химиотерапии, после которой предстояла пересадка костного мозга, затем как повезет. Алекс называл какую-то цифру, до которой может произойти рецидив, а потом вроде бы можно не волноваться, что болезнь вернется. Они с Ромкой чуть ли не консилиумы устраивали с обсуждениями новых экспериментальных лечений, разоблачением мифов и спорами до хрипоты — им-то петь за себя и за того парня не требовалось.

Но лучше так, чем запираться в комнате и часами реветь, как это делала Наташа. Впрочем, ей от этого становилось легче, а парням от их поисков ответов — нет, причем чем глубже они погружались в тему, тем хуже. Илья завидовал Наташе, думая, что будь он девчонкой, глядишь, наревелся бы вволю и успокоился, и не терзал бы своей хмурой рожей Сеню, когда навещал того в госпитале. Другу и так было плохо, а тут еще он со своими страданиями, хорошо хоть держался и не лез в вероятности. Последнее пришлось пообещать родителям, ребятам из группы, Николасу и деду Айзеку, ну и, конечно же, самому Арсению. И каждый из них пытался проконтролировать, чтобы Илья обещание сдержал.

Дед Айзек в этом отношении, пожалуй, превзошел остальных. Чтобы DrugMetal могли регулярно навещать Сеню в госпитале, Айзек прикомандировал к ним своего правнука Рори, тоже химеру. Мальчишка уже три года как пробудил свой огонь, а значит, владел не только простенькими бытовыми рунами, но и чему посильнее успел у прадеда научиться. Выполнять самое настоящее магическое дело, а «охрана» пророка считалась за таковое, Рори нравилось, и потому каждый раз после очередного концерта и раздачи автографов припозднившимся фанатам Илью тащили в поместье Ниланов в Северной Америке. Иногда, как сегодня, Илью забирал сам Айзек.

— А чего? К Арсению не полетим? — удивился Алекс, когда их, как обычно, не позвали встать в круг для последующей телепортации.

— У него родители, — пояснил дед.

Семейство Мироновых, появись у них внезапно магические способности, легко бы влилось в сообщество творцов, да так, что Конклав Огня не заикнулся бы о чистокровности — смело бы самомнением. Успев накопить капитал на нефтедолларах и вывести через офшоры на европейские счета, Мироновы по старой новорусской традиции переселились в Лондон, где и осели. Светская жизнь, частная школа и необходимость постоянно притворяться Сене сразу не пришлись по душе, но властная мать контролировала каждый его шаг, и сбежать обратно в Россию ему удалось только после восемнадцати. Конечно, родители ждали, что деньги скоро закончатся, и блудный сын попросится обратно, но он не попросился.

«Чего бы доброму дону не поработать в МакДаке? — усмехался Арсений, рассказывая Илье свою историю. — А потом еще в переходе поиграть, надеясь, что местная гопота тебе твою же гитару о голову не разобьет. С Лехой так и познакомился. Ну, он как раз попытался, но… — на этом моменте Сеня хитро улыбался и тыкал пальцем в Ромку, если тот был поблизости: — Студентик мимо проходящий спас. Эх, сгубили мы студентика — покусали, вот он в музыканта и обратился».

— Долго ж ты их уговаривал, — нахмурился Алекс, но промелькнувшую во взгляде надежду скрыть не сумел.

— Долго, — согласился Айзек. — Только, боюсь, и это зря — ни они, ни их старший сын не могут быть донорами. Надеюсь, может, кто из родственников найдется подходящий, пока время до пересадки есть.

Он не стал уточнять, что болезнь Сени развивается с какой-то нереальной скоростью, как будто если об этом не говорить, то и непоправимого не случится. Сказал бы кто этим теоретикам, что они могут сколько угодно не смотреть в сторону объекта, потому что его смерть от наблюдателя не зависит. Как и жизнь, которую Илье очень хотелось сохранить, из-за чего изо дня в день придумывались новые варианты для исцеления друга.

— А векши? — спросил он Айзека, когда тот телепортировал их в свой кабинет.

— Они могут исцелять лишь простенькие человеческие болезни, а также повреждения, вроде ран или переломов. Онкология им знакома, ведь случалась у похищенных людей, но с исцелением они не справились, да и задачи такой перед собой не ставили.

— Но!..

— Знаю, о чем ты думаешь. Мол, тебя исцелила их принцесса, когда ты первый раз выпал из вероятностей, а твоя болезнь была далеко не простой. Только, Илюша, прими уже то, что ты — особенный. Сработавшее с тобой обычным людям не подойдет, даже творцам, будь то химеры, огневики или целители.

— Откуда такая уверенность, когда вы не проверяли!

— Присядь, — Айзек кивнул на кресло для посетителей, потом прошел к спрятанному за книжным шкафом сейфу, достал оттуда толстенную папку, положил ее на стол перед Ильей.

«Макс Нилан» — прочитал Илья на обложке.

— Я знаю, что нынешний носитель имени вовсе не Макс, а Виктор Смирнов.

— Но не знаешь, что у настоящего Макса был рак костей. Будучи слабым творцом, он слишком сильно верил в магию, потому часто покупал заморозку онкологии у нечистых на руку целителей. Но болезнь прогрессировала, и уже никто не мог ее остановить. Тогда Макс не придумал ничего лучше, чем обратиться к векшам. Мы так и не поняли, как он умудрился с ними связаться, только они согласились сотрудничать в обмен на кое-какие артефакты Шамбалы. Его поймали не сразу, но поймали, пусть и не стали наказывать — Лин Вей уже тогда собрался позаимствовать его имя для Виктора Смирнова, чтобы защитить Искру Огня. Но настоящему Максу ничего не сделали, наоборот, тот доживал свои последние дни в индийской резиденции Верховного Творца, получая обезболивание и уход от лучших целителей.

— Векши могли его просто обмануть.

— Нет, Илюша, они не обманывали. Просто их заклинания вместе со здоровыми клетками улучшали состояние раковых, организм временно обманывался, а потом резко становилось хуже. Серадж Ачария этот случай даже в новой редакции своей книги про векшей использовал. Ачария в ней интересный вывод делает, что у векш вообще не бывает онкологии, иначе за свои на зависть долгие жизни они научились бы ее лечить.

Он замолчал, ожидая новых контраргументов Ильи, но Илья молчал, мысленно хороня идею дождаться Шану и попросить ее о помощи. А ведь он последние две недели только на этой мысли и держался. И что теперь?

— А Лин Вей?

— Лин Вей не лечит обычных смертных, — Айзек поймал взгляд Ильи и напомнил: — Ты — не обычный, да и лечили тебя от последствий проклятия.

— Да он мне чуть ли не новое сердце вырастил на основе старого.

— Не он — сома. Впрочем, особой роли не играет, кто конкретно. Просто пойми, Лин Вей — Верховный Творец, и занимаемая им должность обязывает принимать те решения, что принесут сообществу пользу. После истории с призывом богини Воды это особенно актуально, потому бог Огня тщательно следит за его действиями. Тут ты, наверное, снова вставишь вопрос про себя, но, помимо особенности, ты полезен. Взять хотя бы возвращение твоего брата из Лабиринта Смерти, благодаря которому Искра Огня все еще может воссоединиться со своей носительницей, что в будущем избавит нас от Сарасвати.

— Да пошел он, — буркнул Илья и поднялся. — Я понял, дед. Лин Вей может болезнь заморозить, причем вместе с возможностью ее вылечить обычными человеческими лекарствами. Извини, устал после концерта. Спать пойду.

Спать он не собирался. Хотел поговорить с демоном Максвелла, ведь если тот заставил Лин Вея вылечить Илью, то можно попросить его о помощи Сене. Оставалось только придумать, как вызвать демона на разговор, не используя при этом проклятие, ведь в противном случае Лин Вей снова сольет свой огонь на Илью, и все будет зря. В прошлый раз бог Огня появился, когда Илья собирался разбить руку о зеркало еще пять лет тому назад, с тех пор и не виделись. Сработает ли, если снова попробует так сделать? Облажаться не хотелось бы, ведь послезавтра предстоял очередной концерт, который надо отыграть как следует, чего с разбитыми просто так руками не получится.

Илья добрых полчаса пялился на себя в зеркало ванной комнаты, с неудовольствием отмечая, что слишком беспечно выглядит для человека, у которого умирает лучший друг. Но сколько бы себя ни корил, того бешенства, как тогда в больнице, почувствовать не сумел и принялся уговаривать ударить так. Решался долго, а когда все-таки замахнулся, в голове раздался знакомый мурлыкающий голос:

— Да просто скажи, чего вредительством заниматься-то сразу?

— Не нравится, когда я себя калечу?

— Не нравится, — подтвердил демон Максвелла и показался в зеркале вместо отражения. — Я вообще за психическое здоровье всем и каждому! — он расплылся в улыбке, а фоновая тьма хлынула сквозь раму, заполонив собой все пространство. — Соскучился? — наспех отращенная лапа взъерошила Илье волосы, как будто тот до сих пор оставался перепуганным шестнадцатилетним пацаном, только что вернувшимся из ада.

— Арсений умирает, — Илья решил сразу начать с интересующей его проблемы.

— Есть такое, — не стал спорить демон.

— Помоги ему.

— Я? — лавовые пузыри начали лопаться с отчетливым «Воу».

— Ты.

— Э-э, дружочек-пирожочек, ты чего-то путаешь. Я — Огонь! Я — Смерть! Я — Разрушение!.. Ну, еще, конечно, свет, тепло и одно из необходимых условий для жизни, но это такие мелочи, — и развел наспех отращенными руками.

В этой своей ипостаси он так сильно напоминал Сеню, который на пару с Алексом мог затроллить все и вся, отчего бесил куда сильнее, чем раньше.

— Отвечай нормально! — потребовал Илья и отшатнулся назад, когда пламя монстра вспыхнуло ярче и жарче.

— Я смотрю, кто-то вырос и совсем охамел, — лавовая лапа схватила его за горло и припечатала к невидимой, зато ощутимой стене. — Часом, не забыл, благодаря кому ты до сих пор жив?

— Так убей, — пытаясь вырваться из хватки, прохрипел Илья и, конечно же, был осмеян взрывами пузырей.

— Думаешь, не смогу? — ласково промурлыкал монстр, отрастил еще одну лапу и острым когтем провел по щеке, оставляя алую царапину аккурат под левым глазом. — О, еще как могу. Выжечь душу вместе с проклятием, выбросив бесхозное тело в Изначальное Пламя — что может быть проще? Проще и гуманнее… Нет уж, ты слишком много моей милости отхватил, чтобы с тобой гуманно…

Лапа исчезла неожиданно, а сам монстр оказался в паре метров от Ильи, и раз его ничего больше не удерживало, он грохнулся на пол и скрючился в позе зародыша, задыхаясь от раздирающей его боли, неожиданно отличающейся от привычной, вызванной проклятием. К счастью, прошла она довольно быстро, оставив после себя слабость, не позволяющую сразу подняться.

— Мя-а-агкие… — намеренно растянув первый слог, пробурчал демон. — Слишком мягкие… В нее. Ты — особенно. В нее! И от меня взял мягкое, не тепло даже — свет.

— О чем ты? — силясь поднять голову, спросил Илья.

— О том… Всегда о том. Как прикоснулся к ней, так только о том и… У нее же как где чего забурлило, так на всех. И слезами если, то опять никто не обижен, разве случаем слепым, но не ею же. Всех любит, вот прям совсем-совсем всех, аж до безразличия. Я-то нет, неравномерно, мне любимчиков подавай, с именами, чтобы привязаться можно было. А к кому ж еще привязываться, как не к вам двоим? А вы, вы мягкие…

— Ты про Дэна?

— Ох… Калки… Вот где еще одна головная боль моя! Но нет, не о нем. Хотя он, конечно, за столько реинкарнаций сроднился с моим Пламенем, не как вы, но сроднился. Я тогда на это родство ставку и сделал, не подумав. Не заметил, поторопился, тебя погубил, да и его тоже, и до кучи…

Произнесенное имя заставило вздрогнуть, не само по себе — из-за языка, которому оно принадлежало. От демона такая реакция не укрылась, и он, оскалив свои огненные зубищи, назвал другое, с начальным слогом, похожим на выдох. Илью будто током ударило, огонь внутри него безо всякой ярости вспыхнул ярче, разрушая оплавленные края проклятия.

«О-о-о» — протянули взрывающиеся пузыри, а монстр в одно мгновение очутился рядом и поднял Илью за шкирку, как мелкого щеночка, еще и умиление изобразил на безглазой морде.

— Смотри-ка, помнит еще душа-то, откликается. Как ее такую уничтожишь? Как на тебя, охламона, долго злиться? Один ответ, что никак. Только нет, не могу я помочь с твоей просьбой, прости уж. Я вас, конечно, не всех равномерно, но ведь близится же, тикает, взорвется скоро, а Лин и так из-за проклятия много огня слил, боюсь, не удержит Рубежи-то, не заможет. Не хотел я, чтобы он вмешивался. И хотел, чтобы вмешался. На него оставил, да там совесть порешала, вот он и поскреб грешки-то, а все равно не отскоблил, потому как простить себя не сумел. Наверно, позови ты его, снова кинется спасать, но нет — не пущу. Рубежи держать надо, ой как надо!

— А если?.. — Илья сам удивился своей наглости, замялся, почувствовав взгляд безглазого монстра, но взял себя в руки и продолжил: — А если я найду другого творца, который сможет удержать Рубежи? Тогда Лин Вей сможет спокойно исцелить Арсения, и все останутся живы.

Демон опустил его обратно на пол, отплыл в сторону и только там зашелся в истерическом хохоте, ухватившись множеством огненных отростков за живот.

— Что? — Не ответили. — Что⁈ — Смех все не прекращался. Даже мат на нескольких языках сразу его не пронял. — Хватит уже ржать! Ну да, я хочу всех спасти! Что в этом плохого, я спрашиваю⁈

— Все, — хохоча и постанывая выдавил из себя демон. — Все плохо, а особенно то, что ты в это слово не включаешь себя самого.

— Мало тебе, да? Умолять начать?

Илья не успел встать на колени, когда когтистая лапа снова схватила его за шкирку и подвесила в воздухе.

— Не надо, — огненная морда качнулась, как пламя при дуновении ветерка. — Не поможет. Но не потому, что я, гад такой, тебе назло то запрещаю, просто болезнь Арсения слишком сильна, ее поборет лишь обмен жизнями или сила векшского бога, которого по неосторожности убил твой старший брат. Истинный старший брат. Лин Вей уже пожертвовал свою жизнь двенадцать лет тому назад, и это лучшее, что он сделал. И раз бог мертв, готов ли ты попросить целителя, который мог бы спасти множество других жизней, пожертвовать своей ради твоих желаний? Не мотай головой, я и сам знаю, что нет. Говорю же, мягкий. А что на счет твоей собственной? Без проклятия ты мог бы и сам стать целителем, значит, и отдать жизнь за друга. Дениска твоими чаяньями из Лабиринта Смерти вернулся. Попроси его снять проклятие и… Не готов, да?

Он не хотел умирать, хотя и делал вид, что смирился со своей участью, но на деле-то — нет. Даже с проклятием, со всеми страданиями, которые оно приносило, не хотел, особенно сейчас, когда было за кого уцепиться. Только, получается, Сене придется умереть, чтобы Илья продолжил надеяться на чудо в отведенный короткий срок?

— Я не… — попытался возразить он и смолк, низко склонив голову под тяжестью обрушенной на себя ненависти.

— Смерть, — вздохнул демон и на мгновение принял облик Агни. — Она выше богов — с ней сделку не заключишь. Всех приберет однажды. Какую чехарду не затевай, чтобы ее обмануть, а конец по итогу все равно один. Не вини себя и в круг не спеши — накатаешься еще на колесе-то, голова закружится.

Рори нашел его все там же в ванной, валяющимся на полу в промокшей насквозь футболке и влажными волосами. Для полноты картины не хватало лишь рвоты или крови, но их не было, и Илье удалось уговорить мальчишку не сдавать его Айзеку, соврав, что просто переписывался в телефоне с ребятами из группы и уснул, пока ждал ответное сообщение Алекса. А футболка и влажные волосы — так это от приснившихся кошмаров, благо было отчего стрессовать. Рори не то чтобы до конца поверил, но раз Илья не выглядел умирающим или хотя бы больным, его отправили в Питер в квартиру Арсения, где хотели собраться ребята из группы перед очередным концертом.

Илья оказался первым, что радовало, ведь он успевал привести себя в порядок — не хватало, чтобы друзья еще и за него волновались. Быстро принял душ, побрился, стараясь не смотреть на щеку под левым глазом, ведь там и намека на шрам или царапину не было, только чувствовалось — что-то не так. Пообещав себе позже спросить об этом Ника, он выбрался в комнату и разворошил шкаф, пытаясь найти вещи по размеру. Внезапно вернувшаяся Шанкьяхти застукала его, когда Илья утонул в очередных джинсах Сени.

— Хочешь, подгоню по размеру? — ставя на журнальный столик коробку с какими-то колбами, спросила девушка.

— Давай. И футболку тоже.

Две небольшие руны с однобуквенным плетением не только решили проблему, но еще и отгладили ткань прямо на теле. Шана удовлетворенно кивнула, одобряя результат своей работы, и спросила:

— А чего ты вдруг в чужие шмотки вырядиться решил?

— Да времени до дома доехать совсем нет. Ну и раз квартира в слепом пятне, Рори меня туда телепортировать не мог.

— Рори?

— Правнук Айзека. Блин, ты ж не в курсе. У нас Сеня заболел.

— А что с ним?

— Лейкемия, — Илья выдавил из себя страшный диагноз и, заметив, что Шана его не понимает, уточнил: — Онкология кароч…

— Ох, — выдохнула девушка, — соболезную…

— Эй! Он еще жив! Ник его вылечит! Поняла⁈

— Да-да, не кипятись, — она обняла его и принялась гладить по спине, успокаивая. — Ну не злись на меня, я же не знала, что вы ее лечить умеете. У нас же в храмовых энциклопедиях человеческая болезнь «онкология» всегда с летальным исходом, но они ж древние, почти как сами Врата. Прости. Конечно, Тернер его вылечит — он отличный целитель, самый лучший.

— Ладно, — выдохнул Илья, — не злюсь. У меня уже и сил злиться-то нет… Давай сменим тему. Лучше расскажи, чего там с заколкой.

Шана вздохнула и уткнулась ему в плечо, чтобы не смотреть в глаза. Долго молчала, а когда он решил повторить свой вопрос, снова вздохнула и выдала:

— Аджит сука!.. Ну, его, конечно, хорошо взгрели за драку с Давыдовым, но все равно сука. Заколку он нашел — отдавать не захотел, мол, если мне понадобилась, значит, ее можно дорого продать что своему деду, что моему дяде. Конечно, Шаночка, люблю-обожаю, ты, главное, возвращайся, я тебя перед старшими отмажу, а сам помолвку разорвал!

— И впрямь сука… Надо в вероятностях посмотреть, как ее отобрать можно.

— Не, не надо пока. Он все еще Искру Огня хочет — думает, что это моих двоюродных братьев она убила, у него-то приживется как родная.

— Сожжет.

— Угу. Пламя не водица, оно лишь своих признает. Мама пыталась им это объяснить, а эти идиоты решили, что раз отец был носителем Искры, то я — идеальный кандидат. Вот она и… Ладно, не суть. В общем, Аджита с заколкой можно выманить на Искру! Давыдов Лане не вернул еще огонь?

— Нет.

— А чего тянет?

— Откуда мне знать? — от одного упоминания брата и потерянного Ланой огня Илья снова начал потихоньку закипать, чтобы не чувствовать свою часть вины за случившееся. — Как будто у меня время было проверять, чего этот придурок тянет!

— Ну хватит, — Шана отстранилась и сказала самую бесящую фразу из возможных: — Тебе не идет злиться.

Илья выругался, не так витиевато, как обычно это делал Алекс, но достаточно мощно, чтобы девушка раскаялась.

— Не надо…

— Что⁈ Материться тоже не идет⁈

Шанкьяхти мотнула головой и, зацепившись взглядом за свою коробку, воскликнула:

— О! Я ж тебе сомы у бабушки раздобыла. Хватит, чтобы придумать, как огонь Искре обратно вернуть, и еще останется.

Он заставил себя заткнуться до того, как успел открыть рот, дабы съязвить. Вот уж чего ему точно не пойдет, так это быть идиотом, ведь сома прямо жизненно необходима, раз Аджита по-хорошему уговорить не удалось. Да и с Ланой вопрос стоило решить, причем чем раньше, тем лучше, а то ведь непонятно, сколько еще Денис копаться будет, и получится ли у него. И еще… Если сома исцелила Илью, то, может, Сеню тоже?

— Нет, — поняв, о чем он думает, строго сказала Шана.

— А чего сразу?..

— Нет, — не давая договорить, повторила она. — Мозги включи. Сома это тебе не водичка заговоренная, которую простым смертным можно давать. Ага, не веришь. Ну на, — Шанкьяхти достала одну из колб и протянула Илье. — Бери-бери, сходи проверь по живому. Я тебе ради такого дела даже разлом с привязкой к человеку открою.

— Куда это вы намылились? — спросил от дверей Алекс, расслышавший только последнюю фразу.

— Арсения навестить, — обернувшись на голос, с радостью ответила девушка.

Илья, недолго думая, шагнул к столику и сунул одну из колб в задний карман джинс, чтобы Шана сразу не заметила.

— Хорошее дело, — одобрил друг. — Меня с собой возьмете?

— Нет, — она расплылась в зловещей улыбке, — Илюшенька, как самый тупой эгоист из встреченных мною однажды, один попрется, — и бросила в Илью две руны, одна из которых телепортировала прямиком в госпиталь имени Элизабет Тернер.

Сене очень быстро надоели выпадающие из-за химиотерапии волосы, потому он попросил Алекса побрить ему голову, и сейчас лысая голова лишь усугубляла и без того печальный вид: выбеленная до бледно-голубого кожа, проступающие синяки, особенно под глазами и рядом с иглой для капельницы, из которой сейчас в Арсения заливали здоровую кровь.

«В гроб краше кладут» — обреченно подумал Илья и потянулся к заднему карману за спрятанной сомой.

— Сам не лучше был, — не открывая глаз, очень тихо сказал Сеня. — Только патлы на месте остались, а так тоже трупешник трупешником.

— Да я молчал…

Сомы в кармане не оказалось. Зловредная Шана! Сама же предлагала! Как же сперла-то? Та, вторая руна, предназначалась колбе, а не Илье?

— Зато очень характерно вздыхал.

— Да я не о том. Тут Шанка вернулась, притаранила кое-чего, хотел тебе для поправки здоровья отдать.

— Николаса спрашивал?

— А?

— Ника спрашивал или нет? О том, подойдет ли твое лекарство мне. Ты же про ту зеленую дрянь, которую тебе здесь кололи, да?

— Ну да. Ладно, лежи здесь, никуда не уходи. Сейчас вернусь.

Ответ он не услышал, потому как успел скрыться за дверью и мчался к лифту, но догадывался, что мог бы ответить Сеня. Нет, не послал бы — пошутил, скорее всего, он даже в таком состоянии не переставал шутить.

Лифт ехал медленно, заставляя в очередной раз пожалеть, что Илья не может пользоваться рунами — один щелчок пальцами, и вот он Ник. А так пришлось переться по бесконечному коридору до кабинета, которого еще и на месте не оказалось. Только в кресле для посетителей клевал носом какой-то брюнет, должно быть, очередной проситель милости — других здесь просто не случалось.

— Простите, — спросил Илья по-английски, — не знаете, куда ушел доктор Тернер?

— Не знаю, — хмуро отозвался незнакомец и обернулся.

Он еще что-то сказал, но Илья не услышал, впав в ступор от узнавания. Это что ж за день-то такой? Сначала Шана, теперь вот старший братец собственной персоной. Еще и выглядит паршиво, конечно, не так паршиво, как Арсений, но явно пару дней не спал, а то и дольше. Что-то с Ланой? Он потому к Николасу обратился? Только Ник не лечит выгоревших. И чего тогда делать?

От переполнивших его вопросов голова пообещала взорваться прямо сейчас, ведь там уже метались мысли о соме и больном Сене, да и с Аджитом Дайджеру надо проблему решить. И Илья, чтобы хоть что-нибудь из этого прояснить, сморозил самую большую глупость из возможных — он открыто признал брата.

— Денис? Ты почему здесь?

Нет, тупее ничего нельзя было придумать, особенно с учетом, что Илью-то поначалу не узнали. А ведь стоило догадаться, что Дэн на него не просто зол — прибить готов! Странно, что просто вытолкал за дверь, хотя, может, всего лишь разминался. Зато проклятие внутри замерло, дрожа обугленными краями плетения, почуяв знакомое пламя, когда брат срезал Илье волосы, про которые вот только пошутил Сеня.

В висках запульсировала знакомая боль — предвестник скорого приступа. Еще и картинка разделилась, потому что левый глаз начал видеть ближайшее будущее. Получается, демон его вчера не просто пугал — настраивал такой полезный «инструмент» для дальнейших целей. Знал, гад такой, что Илья снова придет и будет просить, не за себя — за всех остальных, потому что взвалил на плечи груз вины с неподъемным грехом рождения.

Конечно, после такого нельзя было не психануть, ведь и так пребывал в перманентной истерике в последние пару месяцев. И он, пользуясь увиденными левым глазом вероятностями, принялся бить ими в Дениса, чтобы больнее, чтобы точно в цель. И попадал же! Но брат все не отставал и не отставал, даже в палату к Арсению приперся, заставляя сожалеть, что Илья не поступил по совету Алекса и не вдарил Дэну сразу, как только того признал. Учился ведь драться-то, хотя отлично понимал, что до брата, которого с подросткового возраста тренировал сам Макс Нилан, ему как до Луны пешком. Ну да, безнадежно, но на один удар должно было хватить! Должно, да. Решился поздно, потому что Денис сначала отвлек, затем изловчился и ударил по лбу усыпляющей руной.

Просыпаться не хотелось. Кровать оказалась чертовски удобной, а боль, еще недавно терзающая голову, как рукой сняло. Только Арсений с Николасом что-то активно обсуждали, хоть и тихо, но голос друга звучал бодро, и любопытство победило усталость. Илья открыл глаза. В левом, недавно обещавшем разорваться от увиденного, показывали исключительно привычный реальный мир без силовых линий или вероятностей, хотя тот же Ник развернул над Сеней ворох изумрудных диагностирующих рун.

— Извини, — не оборачиваясь, сказал он. — Разбудили?

— Все ок, — отозвался Илья и обернулся к Арсению.

Что-то в нем изменилось. Вроде бы такой же бледный, как и раньше, такой же тощий, только лыбится во все тридцать два, и глаза блестят. Ага, еще синяки исчезли. Почему исчезли? Почему он такой довольный? Почему Ник спокоен, а не напряжен, как обычно, при диагностике, ведь руны почти всегда рассказывали об ухудшении.

— Ты как? — весело спросил Арсений, заметив на себе сосредоточенный взгляд.

— Это лучше ты мне ответь…

— Ну, — продолжая улыбаться, заключил друг, — выглядишь немного пришибленным, как будто что-то случилось.

— Дэн тебя не тронул?

— Еще как тронул, — отозвался вместо него Николас. — Основательно так.

— Звучит как-то… двусмысленно, что ли, — обиделся Сеня и, вновь натянув на лицо лучезарную улыбку, сообщил: — Он меня исцелил!

Илья перевел не верящий взгляд на Ника, а в голове всплыли обрывки недавнего разговора с демоном.

— Да нет же! — не давая как следует обдумать идею с обменом жизнями, возразил Арсений. — Брат твой! У него после Лабиринта Смерти какое-то сильное колдунство появилось, им меня и исцелили. Без мам, пап и СМС. Или чего ты там страшного сейчас придумывал?

Исцелил? Денис? Лучшего друга Ильи? Нет, ну, допустим, самого Илью не прибил, хотя мог бы и даже, как показалось, собирался. Столько огня собрал, что на приличного размера «Стену» хватило бы…

— Я ж говорил! — усмехнулся Сеня и повернулся к все еще капающемуся в рунах Николасу: — С тебя минус пять дней!

— Мы договаривались на минус один килограмм от веса, который ты должен набрать. В днях вариант с выпиской не рассматривается.

Наверное, они бы принялись спорить: Арсений весело, Николас задумчиво, но в палату сунулась голова неутомимого Рори и облегченно выдала:

— А! Вот ты где! — и сообразив, где находится, спросил: — Это я тебя зря деду не сдал, да?

— Не зря! — быстро успокоил мальчишку Илья. — Ник, так Сеня теперь не умрет?

— В ближайшее время от лейкемии — нет. Но ему надо обратно вес набрать и потом каждые полгода проверяться. Не до конца жизни, конечно, хотя следить за здоровьем, в принципе, полезно…

— Ясно. Спасибо. Рори, поработаешь еще телепортом?

— Я ж тебя только нашел…

— Нет, ты меня не нашел. Ну или потерял снова. Потому что надо обратно в Питер — концерт же!

Рори вздохнул, зашел в палату и махнул рукой, подзывая Илью подойти ближе, после чего они вдвоем очутились в питерской квартире Арсения, где успели собраться остальные. Заметив Шанкьяхти, мальчишка напрягся, но телепортироваться обратно не спешил, видимо, мудрый дед Айзек догадывался, что Илья не прекратил общаться с векшской принцессой.

— Сказал бы, что опаздываешь, но самолет мы уже все вместе просрали, так что придется просить нашу химеру соображать нам телепорт. Только еще придумать бы, как это безопасно провернуть, — обрадовал Алекс.

— Самолет? — удивился Илья, совершенно забыв, где у них следующий концерт.

Ребята кивнули. Шана хмыкнула и с интересом воззрилась на Рори.

— Какую вкусную зайку ты с собой притащил! Можно, я его съем? — она перевела вопрошающий взгляд на Илью и вдруг нахмурилась.

— Нельзя, — беспечно ответил он. — Иначе он прадеду прям щас нажалуется, а не после того, как я сообщу вам, что Арсений теперь здоров и от лейкемии умирать не собирается!

— Правда? — Наташа подорвалась со своего места и кинулась его обнимать.

— Правда, — подтвердил Рори, поняв, что про «съесть» была шутка, и можно расслабиться. — Я слышал, когда за Ильей зашел, как мистер Тернер это сказал, а он врать о таких вещах не стал бы.

— И как это, интересно, его вылечили? — продолжая подозрительно щуриться, спросила Шана.

— Его мистер Давыдов исцелил, — выдал Рори, совершенно не подозревая, что вот об этом Илья рассказывать не собирался.

— Ясненько, — Шанкьяхти потянула Наташу, все еще обнимающую Илью, за кофту и кивнула ему на диван: — Садись, надо кое-чего посмотреть.

Илья нахмурился, внутри все замерло от тревоги, не желая расслабляться от довольно логичного вывода, что не мог же Дэн простым усыплением ему навредить! Благословение не позволило бы! Чего же тогда Шана так хмурится? Зачем рисует новые руны вместо одной привычной?

— Не томи уже! — озвучил волнующее всех Алекс.

— Оно восстановилось, — пробормотала Шанкьяхти и, быстро опомнившись, начала скороговоркой заверять: — Не полностью! Конечно, не полностью! — и замялась: — Где-то… ну, плюс-минус… Треть… От того, что в больнице выжег, когда из череды вероятностей вынырнул.

Ребята замерли, не понимая, как им реагировать на сказанное. Только Рори от греха подальше щелкнул руной телепорта и был таков.

— Эй, — Шана погладила его по коленке. — Не переживай. Просто не будешь больше видеться с Давыдовым, чтобы законсервировать. Да и сома есть — обратно эту треть выжечь…

— Да, конечно, — выдохнул Илья и поднялся.

Он то ли ослеп, то ли тьма его души перетекла за край тела и залила собой все, но, кроме этой черноты, ничего не видел, даже на столик наткнулся, собираясь уйти. Нужно было уйти, выбраться отсюда, желательно куда-нибудь на свежий воздух. Он попытался, но наткнулся на стену. Вот всегда так! Бьется об них, бьется, и все никак не выберется! Все еще заточен. Все еще пленник. Еще это проклятие! Кто его только разбить не пытался, а ему хоть бы хны. А он-то решил, что если сам по шраму выжег, то почти что выиграл, лишь бы теперь с магией не встретиться!.. Ну как? Не встретился? Глупо было надеяться. Самонадеянно.

Илья размахнулся, чтобы долбануть со всей дури по стене, но его перехватили. Не демон, нет. Алекс. Говорил что-то. Наверное, успокоиться просил. Только без толку, потому что звука не было, и посыл до Ильи не дошел. Он стряхнул руку друга, а когда тот снова попытался перехватить, ударил его и ничего не почувствовал, совсем ничего.

«Не то, — подумал он отстраненно. — Других бить — не то, чужая боль всегда только чужая. Через сердце в такой черноте ее не пропустишь — заблудится по дороге к совести».

И пока Алекс чертыхался, а остальные кричали каждый свое, Илья снова замахнулся и ударил кулаком в стену. Костяшки пальцев обожгло, и чтобы закрепить результат, он снова ударил, и еще раз, и еще… Сбился со счета, когда руку снова перехватили, и насмешливый голос Сени спросил:

— Ты как концерт завтра играть будешь, чучело-мяучело? И это… Самое… Меня бить нельзя! Это Лехе для профилактики не помешает, а я — хрупенький!

Мир все еще плыл, но тьма обгоревшей крошкой осыпалась на пол и истаяла. Взгляд заметался по комнате, пока не остановился на Алексе с зеленой руной под глазом.

— Прости, — выдохнул Илья, но друг лишь качнул головой.

— А я говорил! — встрял Ромка.

— Слушай, доктор Купер, — разозлился Алекс, — ты дофига чего умного говоришь, что однажды сам от меня словишь!

— Так ловил же, — заржал Сеня. — Я в свое время вас разнимать устал, а еще родственнички!

Эта их полушутливая перепалка была настолько обыденной, настолько привычный, что поплывший от тьмы мир встал на место и зафиксировался. Илья прикрыл веки. Рука саднела из-за содранной кожи. Если сейчас ничего не предпринять, завтра распухнет, или еще раньше. Надо Николаса попросить вылечить, раз уж Рори и его сюда притащил вместе с Сеней, хотя тут, наверное, как раз-таки Сеня был за компанию. Не важно. Важно, что все они здесь собрались ради Ильи, даже остановить пытались, защитить хотели.

Не боль — это они удерживали его здесь на грани безумия, не давая свалиться в пропасть.

«А что на счет твоей собственной? — отголоском вчерашнего разговора спросила совесть. — Отдашь жизнь за друга?»

«Да, — запоздало ответил Илья. — За всех, собравшихся в этой комнате, включая малыша Рори. За родителей. За деда Айзека и его парней. Даже за Дениса, который одним своим существованием убивает меня. Да. Теперь я готов».

— Дайте зеркало, — открывая глаза, попросил Илья и, заметив недоуменные взгляды, пояснил: — Надо с богом перетереть. Не волнуйтесь — я быстро.

Демон Максвелла валялся перед экраном, на котором усталый и злой Денис кодил какую-то приложуху для смартфона. Не, у брата это дело вполне получалось, просто не злиться у него не выходило.

— Будь во мне столько Изначального Пламени, я бы тоже бесился, — прокомментировал Илья, но его продолжили игнорировать. — Ты же туда сливаешь свою тьму? Ну, после того, как трех детей пролюбил, обойтись без тьмы было просто нереально. И до этого еще из-за столкновения двух рек тоже ведь сливал, благо от тела тогда уже освободился, да? Ты, должно быть, подумал, что не в реку и ладно, потом от большого ума позволил Яме подключить Калки напрямую к Пламени, а там после и новорожденные творцы подтянулись. Выгорание как стоп-кран задумывалось, да? Чтобы они, хапнув отравы побольше, с простыми людьми ничего не сотворили? Хреновый ты инженер, ничего не скажешь, хотя у меня вот вообще идей нет, чего еще с тьмой божественной можно было сделать. У Сарасвати, судя по всему, еще хуже с этим.

Какое-то время демон молчал, как будто ждал новых аргументов, которые он легко бы разбил, но их не случилось.

— И где ж такое услышал, глазастенький мой?

— Догадался, — он пожал плечами и не удержался, чтобы не поддеть: — Мя-а-агкий, но догадливый.

Лавовые пузыри взорвались с недовольным выдохом. Так вздыхал их кот Чешир, когда тому в разгар шалости не давали укусить руку.

— Ну, допустим, допустим… А трое детей почему?

— А что если Калки приемный, то мы его не считаем?

На такое демон не просто обернулся, подскочил и всплеснул лапами.

— Как это не считаем? Считаем! Все мои! И неравномерные, и равномерные, и избранные, и пролетевшие! Никого не дам! Жадный я! Жадный!

— И я жадный, — Илья улыбнулся и протянул руку: — Может, объединимся?

В ответ множество лавовых лап обхватили его ладонь и радостно затрясли.

Конечно, сразу договориться у них не получилось, но они больше торговались, чем спорили. В итоге демон Максвелла выставил обязательным условием то, что ни Илья, ни те, кто будет ему помогать, без разрешения демона никому ничего физически сказать не смогут. Илья, в свою очередь, просил «огневую» поддержку, конкретно сейчас в виде амулетов для операции, которую он собрался провернуть. Ну и потом, если понадобится, снова подобными финтиклюшками чтоб снабдили. От ничтожности запроса рыжий расчувствовался и пообещал найти кое-чего для Ильи лично, но что именно уточнять не стал, а Илья не стал расспрашивать — мучать себя надеждами больше не хотелось. Пусть уж лучше потом сюрприз будет.

Никто из собравшихся в комнате не ушел, даже Рори и Николас терпеливо ждали сидя на принесенных из кухни табуретках. Это было даже хорошо, потому что, создавая свой план, он на них рассчитывал так же, как и на ребят из группы, и порадовался, что не ошибся.

— Ну что, команда мечты, — убирая руку от правого глаза, спросил он, — готовы навести суеты на оба мира сразу?

— Всегда готов! — радостно откликнулся Сеня и поднял руку.

Остальные, пусть и не так весело, а кто-то и вовсе со скептичным выражением на лице, но тоже подняли.

— Хорошо. Но демон Максвелла потребовал для каждого участника соблюдение неразглашения информации, любой. Поэтому он сейчас создаст нам всем амулеты, благодаря которым мы получим защиту как от векшской магии, так и от огненной, но бонусом будет «Silentium». Так что если кто-то с этим не согласен…

— Давно бы уже ушел, — закончил за него Николас. — Я так понимаю, для амулетов нужна небольшая личная вещь, в идеале с камнем?

Илья кивнул. Народ по одному подходили и отдавали ему кто печатку, кто серьгу, Рори и вовсе брелок со знакомым логотипом DM положил. Все, кроме Шанкьяхти-хи.

— Шана?

— Я? — хлопая ресницами, изумилась векша.

— Да ты в первую очередь должна через эту клятву пройти, — хмыкнул Сеня.

Рори рассмеялся.

— Так! — сдирая с шеи гайтан с камнем, пригрозила Шана: — Тебя просто покусаю, а мелкого слопаю! Вот разберемся с делами и точно слопаю!

Илья собрал полученные сокровища на зеркальце пудреницы, одолженной у Наташи, и вместе с остальными стал наблюдать, как поверхность темнеет, а затем сквозь него проступает огненный коготь, касается ближайшего к нему кольца, и от того кругами по воде расходятся мелкие хитросплетенные руны. Действо длилось несколько минут, после тьма разом схлынула, не оставив после себя ни намека на произошедшее, не считая побрякушек, ставших самыми настоящими сокровищами.

Подцепив брелок, Илья кинул его в мальчишку и сказал:

— Рори Джей Нилан! У тебя простое, но очень ответственное задание! Ты должен найти Мигеля Фернандеса и уговорить его связаться со мной вот буквально прямо сейчас.

Глава 21 Кот, который гулял по вероятностям

— Какой мудак придумал похмелье? — прижимая к голове замороженные овощи в веселой зеленой упаковке, простонал Алекс.

— Сдается мне, что тот же самый, который напился вчера до поросячьего визга, — ставя турку на огонь, меланхолично предположил Илья.

Они вдвоем сидели у Сени на кухне, где еще вчера шумела вечеринка — отмечали какое-то большое круглое число у нового сингла, записанного в честь выздоровления фронтмена. Было бы странно, если б не собрал — фанаты ждали этой чудесной новости, пусть на вокале все еще оставался Илья. Вот друзья группы и близкие знакомые тоже скучали и требовали к себе внимания, а заодно алкоголя и зрелищ, и их совершенно не волновало, что сам Сеня еще долечивался в Нью-Йорке и на попойке появиться никак не мог.

Илья к ним тоже не присоединился. Не потому, что творческие победы или приятели его не интересовали, просто у него, как в старом советском фильме, имелся свой наряд вне очереди. И пока остальные веселились, он пытался пробиться к «черному человеку», разнарядку на которого выдал демон Максвелла за недавнюю помощь с амулетами. Конечно, по такой размытой формулировке подобраться к этому «черному» никак не получалось, потому что не находилось ни единого события, должных привести к желаемому результату. В общем, только сому зря потратил. Они с бабушкой, конечно, наловчились использовать инсулиновые шприцы, оттого сок Золотого Лотоса расходовался экономно, и если колоть до погружения в вероятности, то и после вызывать Илье реаниматологов не требовалось. И все равно он сейчас выглядел не лучше Алекса, бухавшего всю ночь как не в себя, разве что голова у Ильи не болела.

— Я не визжал, — простонал друг и, скривившись от боли, выругался. — Ну чего оно не подействовало до сих пор?

— Потому что от похмелья лекарства нет?

— Так, Рома! Перелогинься!

Илья усмехнулся. Марковы еще ночью, по словам все того же Алекса, уехали, иначе бы Рома сейчас выдал приличную лекцию о вреде алкоголя, особенно в больших количествах. При этом самому Ромке напиваться эти знания не мешали, правда, он делал это куда реже Алекса.

— Чего пил-то? — примирительно спросил Илья.

— Вчера или сегодня утром?

— Сегодня утром из таблеток. Но если из них…

— Нет, я ж не идиот! Ну, больше не идиот. Не настолько. Что-то аспириноподобное у Арсения нашел и сожрал парочку таблеток.

— Ясно, — Илья бросил тоскливый взгляд на нежелающий закипать кофе и решил, что пара минут ничего не изменит.

Он дошел до прихожей, порылся в своем рюкзаке и вернулся на кухню с пачкой обезболивающего.

— Одну. Если не тошнит, то перед этим лучше чего-нибудь сожри.

— Слушаюсь, доктор-сан, — Алекс задумался, видимо, мысленно проверял, полезет в него еда или лучше не рисковать.

— Слушайся-слушайся. Я по обезболке Николасу целый зачет сдавал: чего и в каких случаях можно, чего нет, и когда лучше всего бежать к нему с криками «Караул!» Он даже бабушку заставил похожий зачет сдать. У нее, правда, ушло куда меньше времени на это дело.

— Дык, — поднявшись, хмыкнул друг. — Елизавета Аркадьевна — сила!

«Кто бы спорил» — подумал Илья и посмотрел в турку: кофе закипать не торопился.

Он собирался попросить посмотреть в холодильнике что-нибудь и для него тоже, но Алекс слишком быстро хлопнул дверцей и метнулся к мусорному ведру, стоящему под раковиной. От зрелища аппетит, конечно же, решил, что зайдет в другой раз — через день или позже.

— Бросай пить, а?

— А ты трахать все, что движется, — парировал Алекс.

— Так я не все, а только симпатичных нимфеток.

— Ну так и я не каждый день столько пью.

— Туше, — согласился Илья.

— То-то же.

Из крана полилась вода, друг принялся полоскать рот и заодно отмывать вновь отращенную бороду.

Вода в турке все еще не закипала.

«Вода-вода, — раздраженно подумал Илья, — это ведь ты мне все портишь? Не даешь увидеть?»

— Кстати, о нимфетках, — Алекс уселся обратно за стол, не торопясь пить предложенные таблетки. — Лелик из «Первой волны» про тебя спрашивала.

— Это ж твоя зазноба!

— А спрашивала тебя…

— Да дразнила поди. Ты с ней обратно не?

Друг задумался, дольше, чем над едой, потом мотнул головой.

— Не, она на своей группе зациклена, я на нашей — опять фигня получится.

— А хочешь, чтобы не фигня?

— Э-э?

— У тебя в мире супер-брата Олега — я про него рассказывал — девушка была, на которой ты в итоге даже женился. Можешь и здесь ее поискать. Диана… блин, не помню фамилию, но это мелочи. Анестезиологом в «Здравнице» работает, в хирургии. Не хочешь познакомиться?

От такого однозначного предложения остепениться на лице Алекса отобразились столь сложные эмоции, что Илья успел пожалеть о сказанном и обрадовался, услышав знакомый щелчок руны-телепорта.

— Сеня! Ты представляешь! — опередил его Алекс. — Илюха предложил мне себе же в коленку вы… стрелить…

Это был не Арсений, а какой-то пацан лет шестнадцати-семнадцати с безумным взглядом человека, не понимающего, куда он попал.

— Скажи, что дежавю не будет, — глядя на парнишку, взмолился друг.

— Это творец, — успокоил Илья, хотя и сам словил четкое узнавание картинки: знакомые шмотки, похожая комплекция, только вместо прилично отросших волос короткая стрижка, лицо другое и окрас посветлее.

— А чего он к нам приперся?

— Погоди, сейчас с лингвосферой разберется и скажет.

Но залетный маг, видимо, был слишком ошарашен результатом телепорта с привязкой к человеку, потому не только про сферу, но и про наличие зрителей напрочь забыл. Тогда Алекс с видом самого доброго дядюшки в мире ухватил пацана за плечи и силком оттащил к столу и усадил на один из стульев.

— И на кой хрен ты сюда телепортнулся? — мешая русский с английским, спросил друг.

Парнишка не ответил, наконец решившись сплести какую-то руну.

— Тресни его по руке! — приказал Илья на английском. — Твареныш «Забвение» решил кастануть, — и бросив печальный взгляд на до сих пор незакипевший кофе, взял нож и, подойдя к столу, воткнул его рядом с ладонью пацана, прижатой Алексом к столешнице. — Имя. Клан. Живо!

— Майки, — пацан сглотнул и вдруг изменился в лице, как будто вспомнил что-то обнадеживающее. — Майкл Феллоуз из клана Феллоузов, единственный сын Финна Феллоуза.

— И чо? — выдал весомое Алекс.

Миг ободрения был поистине краток, и Майки Феллоуз снова сник, хотя прогнуть свою линию все равно попытался.

— Вы что? Не знаете, кто мой отец?

— Да срать нам на то, кто там твой отец, — подтвердил Илья страшное и, решив примерить на себя личину Арсения, сказал: — Я же тебя не спрашиваю, знаешь ли ты, кто мой отец! Хотя должен бы знать!

Майки отпрянул и посмотрел на Алекса, тот многозначительно покивал.

— А… А кто твой отец?

— Здесь мы задаем вопросы, — хищно улыбнулся Илья, напугав нежданного пленника еще больше — у того аж глаз задергался.

Алекс не выдержал и, заржав, отпустил руку пацана. Илья вздохнул, хотя какой-то такой реакции от друга и ожидал. Но Майки ни сбегать, ни снова колдовать не торопился и, набравшись храбрости, спросил:

— Не, ребят, вы, правда, кто?

— Дед Пихто и Конь в Пальто, — не переставая смеяться, выдал Алекс. — Вот он как раз БоДжек!

Илья снова вздохнул. Оно все, конечно, смешно, но пора завязывать, а то, кто еще знает, чего там от этих Феллоузов ожидать можно. Не зря же Майки отцом прикрыться пытался.

— Я — пророк. Состою на секретной службе у Верховного Творца. А вот он — мой человеческий телохранитель, чтобы обычные люди до меня не докапывались. Других телохранителей мне не требуется, потому что на мне антимагический щит. Можешь проверить.

Майки недоверчиво посмотрел на него, уверенный, что ему врут, и потому не торопился откликаться на предложение.

— Да смелее! Меня копье Гармо Дайджеру в свое время не взяло, а уж твои руны и подавно вреда не причинят.

Услышав имя векша, которым творцы маленьких детей пугают, парнишка еще больше засомневался, но на всякий случай из чистого огня создал тонкую иглу и попытался уколоть ею руку Ильи. Игла, конечно же, при прикосновении рассыпалась искрами и бесследно исчезла.

— Воу…

«А талантливый гаденыш ведь! Вон какой контроль хороший и, судя по цвету пламени, запасы внутреннего огня не маленькие».

— Почему про тебя Конклав Огня ничего не знает?

— То есть словосочетание «секретная служба» для тебя пустой звук?

— Ну… Они обычно знают. Вот чистильщики Макса Нилана руны-сателлиты восстанавливают, так глава Конклава и приближенные в курсе.

— Уверен, что Густаф Маркони обо всем на свете в курсе? — фыркнул успокоившийся Алекс и вдруг воскликнул: — Закипело!

Вот всегда так с кофе! Пока следишь за туркой, чтобы вовремя выключить газ, так вода не закипает три дня и три ночи. А стоит отвлечься на какую-нибудь фигню, как получите-распишитесь — вот вам пятно на плите. Словно для полного счастья уборки на чужой кухне не хватало! Илья выключил газ и завис, размышляя, что же теперь делать. Может, Майки припрячь отчистить все с помощью рун?

Ответ пришел болью в левом глазу, начавшем показывать силовые линии будущего разлома, что вот-вот проявится. Система «бей-беги» сработала безотказно, и пока Илья соображал, кто же к ним пожаловал, пальцы схватили ручку турки и выплеснули огненный кофе в бесшумно проявившуюся тьму. Тьма вскрикнула от боли и неожиданности, и слово то принадлежало к русскому мату.

— Вот же сука, — повторил за вторженцем Илья, откинул турку в сторону, заметался взглядом по кухонным шкафчикам и, не придумав ничего лучше, схватил сковороду.

Вторженец рассчитывал на внезапность и безобидную жертву, а получил кипятком в лицо, когда тень благословения должна была его защитить. Размышлять о том, собственный антимагический щит так сработал, или Агни дотянулся помочь, времени не было — требовалось бить, бить и бить, стараясь не замечать, как ноют мышцы от такого «неправильного тенниса». Не стоило слишком часто забивать на тренировки в последнее время и не прятаться от Алекса, когда тот звал в качалку.

«Знать бы где падать…»

Соломку предлагал левый глаз, подсказывая, как лучше увернуться от щупальцев тьмы, куда ударить. Черный человек получил свою силу не так давно и не умел как следует ею пользоваться, но она его исцеляла, создавая тем самым кучу проблем и обрекая на заранее известный финал.

«Думай! — ругал себя Илья. — Соображай быстрее! Как ты можешь позвать на помощь и кого?»

И уставший от всего этого безобразия, прячущийся в нем ребенок подумал:

«Дениса бы сюда!»

Увы, старший брат умел появляться вовремя только с полупинка демона Максвелла, причем второй пинал исключительно по заранее оговоренному сценарию и никак иначе. То есть помощи ждать неоткуда…

Но помощь пришла, причем довольно неожиданная — в виде здоровой руны «Очищение» темно-рыжего пламени, припечатавшей нападающего к раковине. Тот взревел и кинулся на нового обидчика, ничего, кроме предыдущей атаки, не придумавшего.

— Стоять! — во все легкие заорал Илья. — Стоять, сука!

Тут следовало добавить пафосное «Я твой противник», но какой из него противник? Скорее жертва.

— Ты же меня пришел убивать — их не трогай!

Черный человек фыркнул, стянул черным щупальцем горло Алексу, Майки просто придержал рукой за плечо. Не сообразил пока, что может легко убить всех троих, потому что в голове не укладывалось, как это с такой мощью он никак не победит парня с обычной кухонной сковородкой. Пользовался, значит, уже мощью-то. Убил кого-то. Это хорошо. Не в том плане, что убийство — это хорошо, а в том, что раз есть труп, то и убийцу отыщут.

— Боишься, сука, что я тебя найду? А я найду! Из-под земли тебя достану.

Угрозы подействовали, но не так, как хотелось бы, и черный вместо того, чтобы снова напасть на Илью, сильнее сжал жгут на шее Алекса.

— Пацана не тронь! — заорал Илья, когда новый отросток потянулся к Майки. — Ты, блин, знаешь, кто его отец⁈ Захотелось, чтобы тебе на хвост помимо меня Финн Феллоуз сел?

А вот это сработало: первый жгут ослаб, второй исчез, растворившись в общей тьме.

— Он тебя убьет. Серьезно. А, сам понимаешь, да? Видать, знакомы? Поверь мне, мальчишку лучше оставить здесь и убраться восвояси. Заложником он тебе тоже не сгодится. Знаешь ведь Финна. Этот скорее выгорит, но доберется и убьет. На мелкие кусочки порежет ржавым тупым мачете, чтобы ты, тварь, страдал подольше.

Наверное, Финн Феллоуз и впрямь мог такое провернуть, судя по застывшему в задумчивости черному человеку. Только проблема заключалась в том, что никто не гарантировал, что Финн его не найдет, если Майки останется жив. И черный не был настолько тупым, чтобы не подумать об этом.

«Думай! Думай-думай-думай! Должно же найтись что-то еще, что хотя бы потянет время, а там, глядишь, кто-нибудь на атакованный тенью щит придет».

Время неслось бешеным галопом, и вероятности, пытаясь за ним поспеть, показывали варианты развития нынешней стычки, и ни одного приемлемого среди них не было. И только в глубине сознания неслышным стоном вновь раздалось: «Дениса бы сюда!» Но Денис не появится, надо самому выбираться и придумать, как тех двоих вытащить.

Из левого глаза по щеке медленно стекла теплая вязкая струйка. Не слеза — кровь, глаз болел так, что ничем другим, кроме крови, это быть не могло.

Илья отбросил сковороду в сторону и протянул черному человеку ладонь для рукопожатия:

— Давай вничью? Я не буду тебя искать и подскажу, как правильно замазать мальчишку, чтобы и он остался жив, и его отец ни при каких обстоятельствах тебя искать не сунулся. Тебе ведь, кроме этого, больше ничего не мешает?

Черный колебался недолго, но когда протянул свою, укутанную в плотную тьму, слева от них щелкнула очередная руна телепорта, и в кухне проявился Макс Нилан собственной персоной, и сделка не состоялась. Засланец богини Воды отпустил Алекса, но сам исчез вместе с Майки аккурат за мгновение до того, как в место, где они стояли, прилетела одна из сложносплетенных двухцветных рун Макса.

Ноги подкосились, и Илья рухнул на колени, продолжая шариться по вероятностям. Алекс сопел что-то нечленораздельное, видимо, матерился. Ничего, раз жив, пусть матерится. Макс вон тоже матерится, трясет за плечо, требует объяснить произошедшее. Илья не обращал на них внимания, потому что проклятие, наконец-то, показывало ему кое-что интересное. Нет, не то, что он пытался найти все эти дни. Нет-нет, кое-что получше каких-то черных людей — ему показали приемлемый ответ к задачке на логистику, где человечество проблема открытых Врат почти не коснулась, а все дорогие Илье люди выжили.

Он так и упал, пытаясь зафиксировать в памяти увиденное, и продолжал до тех пор, пока Макс не телепортировал его в госпиталь, где дежурная медсестра вырубила чем-то обезболивающим.

Ругались все. Мать, потому что Илья ей назло ушел в большой страшный мир, где бродят всякие психи в тенях благословения, а ведь мог бы спокойно жить в особняке Николаса Тернера под ее заботливым крылышком. Сеня, потому что Илья знал о рисках, связанных с поиском черного человека, но никого не предупредил. Макс, потому что Илья чуть не заключил сделку со сторонником богини Воды, а перед этим беспечно отказался от охраны чистильщиков. Николас, потому что Илья не прекратил просматривать вероятности, когда понял всю опасность для своего глаза и здоровья в целом. Хорошо еще глаз благодаря соме цел остался!

Илья поначалу пытался оправдаться. Мол, мир, может, и большой, но совсем не страшный, а черные люди скорее исключение, чем правило. Да и не думал он, что встреча с засланцем богини Воды случится до выхода Арсения из больницы, он же только-только приступил к поискам! И сделку вовсе не собирался заключать, потому что при рукопожатии тень Илью непременно бы атаковала и в ответ получила бы от благословения, так, глядишь, и вырвались бы. Ну а вероятности… Разве можно было отпускать то, на что решил жизнь положить? Да и сому, опять же, никто не отменял.

Конечно, они не слушали, лишь сильнее ругаться начинали, приводя более весомые аргументы, благодаря которым он оставался бесконечно неправ и виновен. И Илья соглашался, чтобы не открывать истинные причины своей беспечности, вроде Шанкьяхти, которая так неудачно отправилась в тот день по своим делам. Уж Шана бы черному человеку наваляла, а нет, то хотя бы спеленала, чтобы другие смогли схватить и окончательно обезвредить. Но он и впрямь идиот, раз не продумал, как быть в ее отсутствие, так что да — виновен целиком и полностью.

Не ругались только отец и дед Айзек. Отец долго вздыхал, глядя в пол, а потом спросил, чем может помочь. Илья и попросил помириться с бабушкой, которую хотя бы на время следовало убрать подальше от этих магических разборок, ведь она вполне могла пострадать из-за действий пригретого внучка. Отец согласился. И бабушка тоже неожиданно согласилась, правда, с условием, что документы получит обычным человеческим способом и полетит на самолете. И так как спорить с ней было бесполезно, дед Айзек выделил ей охранника из своих людей, который заодно помогал с получением визы.

— От чистильщиков из-за векшской принцессы отказался? — напрямую спросил Илью дед.

Илья нахмурился. Рори выдать никак не мог, причем не только из-за амулета, а больше потому, что мальчишку в настоящее дело взяли, и он теперь лоб расшибет, чтобы остальных не подвести.

— Я сам догадался, — успокоил Айзек. — Да тут любой мало-мальски соображающий человек догадается, ведь как бы ты еще тогда этот цирк с векшами устроил? И ведь надо же так незамысловато клан Дайджеру со сцены убрать чужими руками. Молодец! Но пока Арсений восстанавливается, надо все равно кого-то для охраны приставить. Не волнуйся, мои люди про Шанкьяхти-хи ничего никому, кроме меня, не расскажут.

Звучало слишком соблазнительно, чтобы не согласиться. Но когда Илья кивал, до него дошла первая часть сказанного.

— А что? Прямо совсем любой догадается?

— Любой соображающий. Вон Макс точно тебя подозревает в связях с нашими дорогими соседями. А твой брат пока что сильно бесится по поводу и без, чтобы соображать. На днях его видел здесь в госпитале — так он на одной чистой силе трех ребятишек исцелил, да не абы с чем, а со всякими страшными болячками. Один, вроде как, с прогерией даже был. Ник уже рукой махнул на попытки научить Дэна концентрации, а потом и сложным рунам. Сам-то Николас только за детскую онкологию берется — ее куда проще взрослой побороть. Ну, любому целителю, кроме твоего брата. Так что не переживай, ни о чем он не догадывается. Но если вдруг какую еще авантюру задумаешь — зови его, не стесняйся. Голова у него, конечно, не вот прям дурная, но эту силушку лучше в какое-нибудь правильное русло, а то, боюсь, больных детишек на него скоро не напасешься.

— Ладно, попробую, — Илья облегченно выдохнул и улыбнулся. — Спасибо, дед! Ты — лучший!

— Знаю, — Айзек вернул улыбку. — Столько лет живу, было бы странно, если б не был им.

Из больницы Илью выпустили при условии, что он съедет от бабушки в специально купленную для него квартиру, где чистильщики установят самые мощные магические щиты, чтобы черный человек не смог так просто туда добраться. Конечно, Илья не стал им говорить, что черный к нему больше не сунется: сначала будет думать, как обойти благословение, блокирующее боевые руны, а потом Илья постарается, чтобы этой твари на хвост присели и обитатели Башни, и чистильщики, и его старший братец заодно, чтобы сила в правильное русло пошла. Ладно, чего уж. Охрана так охрана. Переезд так переезд. Все равно бабушка уже почти доделала визу, хотя с датой они пока с отцом не определились. А без нее смысла оставаться в квартире не было.

Сбор вещей — штука тоскливая. У Ильи всегда в таких случаях возникало ощущение, что больше не вернется. Впервые он почувствовал это в Италии, когда родители сообщили о поездке в Штаты. Они еще не знали, что останутся там навсегда, а Илья сразу понял и своей хандрой портил им настроение и заставлял беспокоиться. В этот раз, играя на опережение, решил взять только самое необходимое, оставляя себе повод приехать сюда еще не однажды. Но тоска все равно накатила.

Потому он долго игнорировал звонок в дверь, полагая, что либо бабушка откроет, либо незваные гости уберутся восвояси, потом вспомнил, у бабули начался рейд по друзьям-подружкам, дабы составить список сувениров, и пришлось переться открывать самому. На лестничной клетке стояли двое: Алекс и Майки Феллоуз. От удивления Илья даже в вероятностях не стал проверять чего-как и открыл дверь, хотя и обещал всем, что будет осторожен. Хорошо еще охраняющая его химера, справедливо решив, что в слепой зоне делать нечего, отлучился отчитаться перед начальством. А то Шану деду Айзеку он еще мог как-то объяснить, но вот Майки, чей отец и впрямь оказался страшным человеком, уже нет.

— Йо-хо-хо! — вместо приветствия воскликнул Алекс и хлопнул Илью по плечу. — Знал бы, что с тебя эту хрень еще не сняли, притащил бы с собой Ромку — мы б его «бутылкой» звать стали!

Илья натянуто улыбнулся и поправил повязку, бывшую, конечно же, черного цвета, чтобы исцеляющие руны дольше держались. Она и впрямь походила на пиратскую и была дичайше неудобной, еще и глаз под ней чесался. Но Ник сказал, что ее минимум через неделю снять позволят, а то и дольше ждать придется.

— А сына очень страшного отца ты где нашел?

— Я? — искренне удивился друг и толкнул Феллоуза в открытую дверь. — Это он меня нашел! Иду к тебе, никого не трогаю, а тут он, как черт из табакерки.

— На улице щитов нет, — пояснил Майки, — маскировку не сожрало сразу после телепортации. Ну и, конечно, я за ним следил, чтобы опять не нарваться.

— Во! Вишь! Мишаня умный, одного раза по шапке огрести хватило.

От русской версии имени Майки только поморщился, но ничего не сказал, видимо, не в первый раз его так обзывали. Сколько ж они вместе протопали до квартиры Ильи? Вряд ли прям у подъезда встретились.

— Ладно. Пошлите, поможете, раз приперлись. Я как раз вещи для переезда собираю.

Коробок было мало. В основном туда складывались книги и разная мелочевка — одежда, собранная в один-единственный чемодан, уже ждала на новой квартире. Рори еще утром вытащил чемодан на улицу и с ним телепортировался, пообещав зайти завтра за всем остальным.

Алекс прошел к стопке книг, приготовленных для упаковки, взял одну и повертел в руках.

— Кто ты и куда дел нашего ученого котяру? — обернувшись к Илье, пафосно вопросил он.

— А что не так?

— Да ты обычно всяких Пинкеров-Хокингов-Сапольски-Докинзов и тыды читал, а тут вдруг «Психология влияния». Современные проблемы требуют современных решений?

— Типа того.

— Эх, ты и так нами вертишь как хочешь. Чего ж после таких книжонок-то начнется — подумать страшно, — друг картинно вздохнул и кинул книжку в пустую коробку.

Илья с минут понаблюдал за ним, потом пошел складывать блокноты с бесконечными записями и даже зарисовками увиденного в череде вероятностей — так лучше вспоминались названия и даты. Блокнотов было очень много — куда больше книг, которые чаще читались в электронном виде или вообще слушались в аудио. Но все до одного требовались для подгона решения задачки на логистику под ответ.

— Дед Айзек мне пробковую доску во всю стену купил, — укладывая самые большие свои блокноты, сообщил Илья.

— Фига се! — восхитился Алекс. — Ты просто обязан сфоткаться рядом с ней, как будто сумасшедший расследователь! И я тоже чур так сфоткаюсь.

Комната вновь погрузилась в тишину. В другой раз Илья включил бы музыку, но сейчас от нее скорее воротило, потому что плейлист под настроение подобрать не получалось. Но тишина давила на уши, а Алекс, как назло, не торопился поработать армянским радио, стоял и подолгу разглядывал толстые томики, прежде чем положить те в коробку. Ну а на что он надеялся, когда доверил это дело книголюбу?

— Спасибо, — Майки решился-таки напомнить, что он, вообще-то, здесь. — Ну, за то, что тогда вступился. Этот… черный тебя послушался.

— Ты не поверишь, — фыркнул Алекс, — но мы по твоему появлению об этом как-то сами догадались.

Илья отложил записные книжки в сторону и повернулся к парнишке.

— Что он тебе сделал?

— Ничего, — Майки пожал плечами. — Не бил, не издевался. Наоборот, молчал все время, а приказы писал на телефоне.

— Приказы?

— Ему сайт в даркнете понадобился с возможностью проводить онлайн-трасляции для зарегистрированных пользователей. Регистрация, конечно же, платная. Я у отца потом спрашивал, он сказал, что гад таким образом и денег, и инфошума решил срубить. Непонятно только, чего показывать там собрался.

— Ой, да все вы с отцом поняли, — махнул рукой Алекс. — Тебя ж замазать надо было, значит, чего-то совсем плохое. Убийства там в реальном времени, если не хуже.

— Хуже? — опешил Майки.

— Пытки, — Алекс скинул кожанку и, повернувшись к парнишке спиной, задрал футболку, обнажая застарелые шрамы, должные стать смертельными, если бы не Николас.

— Э-эт-то что? — заикаясь, спросил парнишка и зачем-то попятился, как будто ему только что пообещали повторить с ним то же самое.

— Кошка, — будничным тоном ответил друг и опустил футболку. — Плетка такая. Ты вот, судя по всему, умный парень, а я-то дурак дураком. С первого раза не понял, что с наркомафией лучше не связываться, но когда плотно сидишь, как-то не до логических выводов.

— И-и… черный тоже так будет? — с Майки весь цвет сошел.

— Хуже, — Илья вздохнул. — Тень, хоть обычная, хоть благословения, всегда травит сознание, толкая на ужасные поступки. Не зря ж скармливание тени сделали высшим наказанием вместо обычной смертной казни. Конклав Огня так наказывает не только провинившихся творцов, но и их семьи. Вон, Виктор Смирнов чуть сына не прибил, а ведь он считается образцом противления злу. Чего Маруни творил, я даже слушать не смог.

— Но я же… я… — парнишка сполз по стене и обхватил голову руками. — Просто… я… Я приемный. Нет, отец этого ни мне, ни кому другому не говорил и не скажет. Я случайно узнал…

— И поперся на подвиги? — спросил очевидное Алекс, Майки кивнул. — Подвигом, судя по всему, был Арсений? — И снова кивок в ответ. — Чем это он вам не угодил?

— Химера, но при этом непотомственный творец, прошедший через череду вероятностей. Конклав таких блокировать не может. И по закону, и так — бог Огня мешает. И ладно бы просто творец какой — не имело бы политического значения для расклада сил в сообществе. Но химера! Клан Ниланов, как Верховный этого их Макса исцелил, вообще поднялся как на дрожжах, а какое влияние приобрел! Как на конклаве появится Макс в своей черной маске, так все решения Густафа Маркони запорет. А уж если сам Айзек прийти соизволит!.. Отец вечно психует, как оттуда возвращается. Он даже у Романова хотел неучтенную химеру выкупить, чтобы было на что давить и чем торговаться, так этот идиот ее в жрицы реки определил! И все бы ничего, если бы не ваш Арсений!

К концу рассказа парнишка так распалился, что не заметил, как выдал семейные тайны незнакомым людям, пусть один из них и спас ему жизнь. Илья с Алексом переглянулись, друг незаметно кивнул и поднялся.

— Эка ты распалился! — он раздосадовано покачал головой, как будто ничего интересного не услышал, а только одни детские обиды. — Пойду-ка тебе водички с кухни принесу.

Когда Алекс ушел, Илья положил руку на плечо Майки и доверительным тоном сказал:

— Чего бы эта черная сволота ни учудила, твоей вины в этом нет и не будет. Он с таким же успехом мог свой сайт в том же даркнете заказать. Даже если это дело попадет на суд Конклава Огня, дед Айзек никогда не проголосует против тебя, потому что ты невиновен и потому что ребенок. Думаю, твой отец это понимает и злится из-за того, что ты был в смертельной опасности, а он об этом даже не подозревал.

Майки горестно вздохнул.

— Знаю… Я хотел, чтобы он мной гордился, но только проблем подкинул.

— Ну правильно ж сделал! — одобрил появившийся в дверях Алекс. — Чтобы знал, каково это — быть настоящем родителем, а не папочкой выходного дня. — Он протянул Майки стакан с водой.

— Спасибо, — парнишка принял стакан, немного отпил из него и снова вздохнул. — Думал, он меня убьет…

— Отец? — Алек с Ильей спросили одновременно, и Майки уставился на них как на идиотов.

— Ну, это… — начал было друг и посмотрел на Илью, чтобы тот подсказал.

— Издержки воспитания, — подхватил Илья. — Это когда в детстве родители обещают уши оторвать, если узнают, что ты накосячил. Даже мои таким грешили, а они у меня почти святые.

— Не-е, — Майки покачал головой, усиливая отрицание. — Папа меня любит, даже странно, если учесть кто он и где взял меня. Я ж… ну, не просто приемный — он меня из угасшего клана забрал и своим родным перед сообществом представил, чтобы никто непотомственным не счел.

Алекс присвистнул. Макс ему с Ильей все уши прожужжал о том, какой страшный человек этот Финн Феллоуз, как от него достается непотомственным. Прям шаг влево, шаг вправо — расстрел, а за прыжок на месте — расстрел через повешение. И тут либо прибивайся к сильному клану, либо сразу проси «Ловец Иллюзий» и забывай о мире огня и магии. Многие, наслушавшись подобных историй про Финна, часто выбирали второй вариант, а Финн-то, оказывается, вон чего провернул за спинами Конклава Огня.

— Майки, ты балбесина, — сказал Илья. — Вот так взять и все выложить людям, сотрудничающим с врагами твоего отца! Мы, конечно, никому об этом не расскажем, даже Сене, но в следующий раз думай, кому и что говоришь!

Майки посмотрел на него своими прозрачными светло-серыми глазами и моргнул.

— Я знал, что не расскажешь. Он мне так и сказал, мол, не бойся, иди и расскажи все как есть.

— Отец?

— Нет! Демон Максвелла. У меня когда внутренний огонь в тринадцать лет пробудился, я в череду вероятностей выпал, он с тех пор со мной время от времени болтает. Ну, советы там дает или на вопросы мои отвечает, правда, не всегда понятно.

— Какие советы? — нахмурился Илья.

— «Хорош выпендриваться! Сделай ты ему этот ссаный сайт!» — с характерной интонацией продекламировал Майки.

— Ясно… Вполне в его духе. А с какой целью рассказать велел?

— Чтобы полегчало.

— И как оно?

— Ну, — Майки сделал неопределенный жест рукой, — немножко.

Алекс усмехнулся. Илья выдохнул. Если быть откровенным, ему тоже полегчало, ведь одно дело узнать от злющего до чертиков Макса, что «пацан Финна жив», и совсем другое увидеть его своими глазами и узнать о причинах, толкнувших Майки заявиться тогда в квартиру Арсения.

— Это хорошо, что помогло, — Илья похлопал Майки по плечу. — Знаешь, что еще хорошо разгружает мозги? Физический труд. Так что давай поднимайся, поможешь с блокнотами. У меня их, кажется, на небольшой канцелярский магазинчик хватит, жалко только, все исписанные.

Они вернулись каждый к своей коробке, плюс Майки выдали пустую, и он присоединился к Илье. Ему достался компьютерный стол и папки, стоявшие на верхней полке. Сначала он брал по одной и примерялся, как лучше положить, потом приноровился и стал брать по две-три, из-за чего быстро наполнил коробку и взял новую. В нее-то и решено было бахнуть разом оставшиеся папки. Они и бахнули, выпав из рук и разлетевшись по полу листочками с зарисовками Ильи и Светланы Анатольевны, сделанные ею по просьбе сына, но с большой неохотой.

Выругались все трое одновременно, однако каждый на своем языке, поржали. Майки попытался начертить руну, должную исправить его оплошность, но в слепой зоне, конечно же, ничего не вышло.

— Ручками давай, ручками! — «подбодрил» Алекс, и парнишке ничего не оставалось, как последовать его совету.

И первым наброском, попавшимся ему в руки, был портрет девочки лет десяти.

«Лиза» — мысленно вздохнул Илья, закрыл глаза и заставил себя отвернуться, ведь даже встретив Ольгу, он так и не сумел даже на миллиметр приблизиться к своему ангелу-хранителю, спасавшему его во стольких мирах. Может, и нет ее вовсе. Сени же нигде не было, кроме этого мира, а ее, наоборот, нет здесь.

— А вы про химеру Романова знали, что ли? — удивленно спросил Майки.

— Что? — Илья обернулся, стараясь не дать ложной надежде овладеть собой.

— Ну девчонка вот эта, — парнишка помахал подобранным портретом. — Это ж она химера, которую идиот Романов в подземелья Шамбалы отправил.

«Лиза…»

Глаз под повязкой зачесался.

— Ты уверен? — голос звучал хрипло, а в ушах, опережая ответ, бился нестерпимый шепот проклятия, снова и снова умоляющий его успокоиться.

— Конечно, уверен. Только она постарше должна быть — у тебя тут совсем ребенок.

Глаз зудел так, что рука сама к нему потянулась.

Алекс смотрел хмуро исподлобья, гадал, видимо, пора останавливать их невинный разговор или еще послушать.

— И как ее зовут? — Илья сделал вид, что не верит.

«Лиза! Лиза ее зовут!» — стучало сердце, разгоняя по телу яд несостоявшейся встречи.

Глаз пылал, и рука сорвала повязку, чтобы приложить прохладную ладонь к веку.

— Лиза, — Майки пожал плечами. — Фамилия у нее была, как у поэта русского какого-то, но у меня с поэзией не особо, тем более с иностранной. Точно не Романова.

— Ну ясен пень, — сквозь зубы процедил Алекс и шагнул к Илье. — Романовы в основном указы писали.

«Некрасова» — пронеслось в голове.

— Некрасова, — повторил Илья и убрал ладонь от глаза.

— Угу, — Майки кивнул. — Вроде такая.

— Илюха, не смей! — приказал Алекс.

Илья посмел.

Тело окутала знакомая слабость, и чтобы не грохнуться, он медленно осел на пол и прислонился спиной к стене, сожалея, что та не холодная. А проклятие, потревоженное одним лишь упоминанием Лизы, не выдирая души из тела, тащило его сквозь разрушающиеся миры, наращивая скорость оборот за оборотом. Ничего, этой пляске смерти его не одолеть — не сегодня, когда он нашел свой якорь. Да, пусть тьма наступает, но в ней отчетливо виднелись сияющие огни, складывающиеся в созвездие в форме широко распахнутых ангельских крыльев. И когда контур соединился в узор, в центре тьмы вспыхнул яркий солнечный луч, почти сразу же разлетевшийся миллиардами пылающих бабочек с черным руническим узором на золотых крыльях, острыми лезвиями взмахов разрезающие черное полотно, чтобы открыть для Ильи всю картину целиком.

Орды гончих смерти, похожих на нефтяное море, волной находили на рыжий песок. Не цунами, но паводок, несущийся за чужими болью, слезами, кровью. И они достигнут цели, ведь Лин Вей не сможет теперь удержать Рубежи.

«Потрачено!» — рассмеялось проклятие, забыв, как недавно боялось и уговаривало успокоиться.

Сарасвати вновь разрушала Шабалу, а потом убивала пришедших сразиться с ней чистильщиков. Макс Нилан держался дольше всех, но и его настигла неминуемая погибель.

«А брат-то твой и до того не дожил, ведь Искра-то огонь не вернула и не вернет!» — злорадствовало проклятие и несло его дальше к новым страданиям.

Финн Феллоуз стоял над то ли обожженным, то ли обглоданным тьмой телом Густафа Маркони, а огонь в его руках собирался в смертоносную руну. Финн не хотел, но понимал, что лучше уж сам, чем…

«И никого не стало! — ликовало проклятие. — Никого! Тебя в том числе! Нестанет-нестанет-нестанет-не!..»

Желчная радость оборвалась, когда в вену на локтевом сгибе правой руки вошла игла, вбрызгивая в кровь зелень сомы.

Бабочка с золотыми крыльями в черных рунических узорах села Илье на плавящийся от боли левый глаз, принося облегчение. Вместе с этим и картинка поменялась. Приблизились огни созвездия, обретшие каждый истинную форму.

Рыжая прядка, испачканная в краске…

Белое перо с красной руной, блокирующей боязнь высоты…

Черная гитара с посеребренными струнами…

Поднос с поистине ведьмиными зельями…

Черная маска с рогами…

Белый больничный халат…

Блинчики с ирисом…

Крем для автозагара…

Маска кицуне…

Серебряный посох…

Золотая кровь…

Кисть для каллиграфии…

Вампирские клыки…

Украденная папка с досье…

Любящее сердце, одно на двоих…

Золотая бабочка, прилетевшая за товаркой, увлекла ее обратно в вихрь, уничтожающий тьму…

— Илюха? Ты как? — голос Алекса звучал как будто из другого измерения, хотя комната начала проявляться на месте сражающихся света и тьмы.

Последними Илья успел отметить хозяина Лабиринта Смерти с его спутницей и пылающее алое пламя, умеющее разрушить все, но боящееся это сделать.

— Эй? Тебя наружу нести или сам дойдешь? Если дойдешь, Ника я внизу наберу.

— Не надо Ника, — губы дернулись в сумасшедшей улыбке, которой бы сам Джокер позавидовал.

— В смысле, блин, не надо⁈

— Я норм, Алекс. Норм. Рори звони — мне Мигель нужен. Вот прям щас нужен.

— Тебе доктор нужен. А лучше сам Лин Вей.

— Не, Алекс, не. Я норм. Норм. Рори звони. Рори.

— Он прав, — встрял Майки. — Сначала к целителю надо.

— Не, — гнул свое Илья, не переставая улыбаться. — Нахрен целителя. Всех нахрен. Мне формулу дали. Поняли, не? Формулу! И постоянные к ней! Это ж эврика! — на этом слове он закашлялся, а когда ком в горле пропал, повторил охрипшим голосом: — Эврика! Я ж с формулой и постоянными все переменные им вычислю!

Майки с Алексом переглянулись.

— Давай для начала хотя бы еще одну дозу сомы вколю?

— Давай, — прохрипел Илья и прикрыл воспаленные веки, на обратной стороне которых проявились безумно красивые глаза Лизы с их непостоянным цветом.

— У него всегда такие приступы? — в голосе Майки тревога мешалась с озабоченностью.

— Нет, — набирая второй шприц, ответил Алекс. — Но дерьмо случается. Илья, ты человеческим языком, а не этим своим провидческим бредом можешь объяснить, нахрена тебе Мигель, когда он ни разу не целитель? Или у нашего цирка с конями опять гастроли?

— Не у всех, — он зашелся булькающим кашлем, но сумел закончить, — только у главного клоуна.

— А-а, этого можно, да, — усмехнулся друг.

После второй дозы сомы стало почти хорошо, даже глаз гореть перестал и только слезился. Наверное, потому что сразу укололи, а не сутки спустя, как в предыдущий раз. И хорошо бы, чтобы эффект не оказался всего лишь обезболом, иначе Николас их всех прибьет, оживит и еще раз прибьет. Но об этом Илья подумает после того, как поговорит с Мигелем.

— Майки, — прохрипел он, — хочешь стать логистом?

— Чего? — удивился парнишка. — Я программистом буду — хочу с искусственным интеллектом работать, ну или хотя бы в робототехнике. Или ты о чем-то еще сейчас спросил?

Илья не ответил — затрясся в беззвучном хохоте. Никогда еще в жизни ему не было так плохо и так хорошо одновременно.

Глава 22 Кот, который гулял по вероятностям. Часть 2

Пицца с ананасами — двойное удовольствие! Во-первых, в пиццерии, где DrugMetal обычно делали заказ, готовили ее превосходно, а уж с соусом карри особенно. При этом ее никто, кроме Ильи, не ел, то есть обе две доставались только ему одному, и вечно голодный из-за своих тренировок Алекс оставался с носом. Во-вторых, было забавно слушать их возмущение на тему, что он неправильный итальянец. Поначалу, конечно, пытался объяснить, мол, из Италии его увезли лет в десять и, можно сказать, заперли в особняке Тернеров, и какие-либо национальные черты он вообще ни от кого унаследовать не мог, разве что от двойников из вероятностей. Только кто б еще принимал то во внимание, потому в итоге забил на подначки друзей и стал поступать по принципу «А Чешир слушает да ест».

— Нет, — возмутился Алекс, глядя в пустую коробку из-под пеперони, — как только она в тебя лезет?

Илья запихал в рот оставшуюся часть куска и, стараясь не заржать, развел руками. Сидящий на соседнем с ним кресле щенок, получивший кличку Декстер, громко тявкнул и умильно завилял хвостиком, стоило протянуть к нему руку, чтобы погладить. Вот как такому хорошему мальчику не дать курочки? Особенно потому, что Алекс при этом всякий раз недовольно фыркал.

— Надо было три заказать, — выдал он свой вердикт никому конкретно.

— Надо, — согласился Илья и потянулся за новым куском.

Вообще-то, пицца уже в желудке не умещалась, только не подразнить друга он просто не мог. А ведь там еще одна коробка по его душу ждала. Ставить в холодильник и потом греть в микроволновке — то еще извращение, но чего уж, раз купил.

Щелкнула руна телепорта, и проявившийся Арсений, плюхнувшись на диван рядом с Алексом, выдал:

— Бесит он меня! — и потянулся за пиццей.

— Давыдов? — понимающе хмыкнул Алекс.

— Мигель? — удивился Илья.

— Эти-то двое тут при чем? — не понял Сеня. — Мигель — нормальный парень, хотя по Ключу Воды умильно вздыхает — насмотрюсь так, песню про них напишу. О неразделенной! А Дэн… На суицидника он похож, аж пожалеть хочется. Сидит себе тихо, вроде как Ключ Воды охраняет, только на деле больше похоже, что это она его, причем от самого себя, — он горестно вздохнул и откусил, наконец, свою пиццу.

— А бесит тогда кто?

— Фтавут, — с набитым ртом пробурчал Арсений. — Пвибью дада одажды. Фделай ф ним фто-нибудь!

— Сделаю, — пообещал Илья, — только сначала с маньяком разберусь.

— Ф маняком?

— Помнишь черного человека, который на меня напал? Так он девушку убил. Пока одну, но…

— Че прям настоящий серийщик?

— Скорее всего, — он вздохнул, больше по убитому приколу, потому что Сеня потянулся за новым куском пиццы. Так ведь и Алекс поймет, что та вполне съедобная! И кого тогда стебать? — Там ведь у черного человека в черном городе предыстория имеется. В общем, когда мы все еще детенышами были, один больной во всю голову творец раздобыл у богини Воды тень благословения, и принялся убивать девушек, загрязняя руны-сателлиты. Того древнего, конечно же, изловили, но криво-косо, так что потом еще дополнительно остатки его тени отлавливать пришлось. И я уверен, что новый в похожей тени благословения на одной жертве не остановится, ведь Макс чистильщиков для восстановления рун-саттелитов и собирал, и часть работы парни выполнили. То есть черный аки реальный маньяк точно будет убивать девушек определенного типажа.

— О! — воскликнула вошедшая в комнату Шана. — Так вот чего карапузик Декстер Морган!

Одета она была в короткие шорты или, может, даже трусики-боксеры и футболку. Волосы влажные — опять отлеживалась в ванной из-за вдруг нахлынувшей на Питер жары.

— Принцесса-чан, — возмутился Сеня, — ты теперь должна мне секс!

— С чего это вдруг? — удивилась Шана.

— Ну а фиг ли ты в моей футболке на голые сиськи расхаживаешь?

— Вообще-то, — встрял Алекс, — это моя футболка.

Все обернулись к нему, а он горестно вздохнул и, взяв последний кусок пиццы, признался:

— Так бывает, парни, что иногда футболка — это просто футболка, даже когда на голые сиськи, — и откусил. — Хм… А фкуфно.

— Грядут страшные времена, — замогильным голосом объявил Илья.

— Из-за голых сисек? — ужаснулся Сеня.

— Из-за того, что вы, придурки, мою пиццу сожрали! Придется теперь новый извращенный вкус искать!

— С морепродуктами попробуй, — посоветовала Шана. — Если вернемся, я тебе ее даже куплю!

— Ловлю на слове! — Илья поднялся и, пройдя к Шанкьяхти, попросил друзей: — За Дексом приглядите, а то с кем я на маньяка потом пойду?

Их ответ он уже не услышал, потому что девушка на манер творцов щелкнула пальцами, и они очутились в Шамбале рядом со знаменитыми Лабиринтами.

Векш был огромным. Илья, конечно, со своими ста восьмьюдесятью семью сантиметрами роста на жизнь не жаловался, но тут прям почувствовал себя мелким. Еще эти четыре руки, которыми Яма по очереди обнял их с Шаной, громогласно хохоча и подзывая свою товарку, не желающую показываться нежданным гостям на глаза.

— Это вы молодцы, что зашли! Давненько у меня здесь молодых богов не бывало.

— Зашли? — возмутилась Шана. — Мы тебя наверх вызвать хотели!

Она морщила свой прекрасный носик и хмурилась, как будто учуяла что-то, чего Илья при своей черствости не заметил. Векши, особенно женщины, имели более тонкое обоняние, чем земляне. И видели они острее. И вообще, казались совершенными творениями, а ведь, судя по легенде, народились из золотого сна Брамы. Вот так талант у малыша был! Хотя и истинно бессмертным жаловаться не на что, ведь этих не создавал никто — сами к реке приперлись.

— И попасться стражам Шамбалы? — Яма, весьма собой довольный, улыбался.

— Не попались бы!

— Уверена?

Девушка фыркнула и отвернулась, не желая признавать правоту божественного призрака, приходившегося ей прадедом. Интересно, что же она все-таки учуяла? Может, запах тлена, исходящий от божественного мертвеца? Но там, вроде бы, только кровь золотая и осталась, да и ту Денис уже вытащил на себе. Или дело в Яме, из тела которого и получился Лабиринт Смерти?

— А чем отличаются молодые боги от немолодых? — вместо этого спросил Илья, не потому, что хотел сменить тему — ему действительно было интересно.

— Хороший вопрос! — одобрил Яма. — Ныне мало кто из смертных вникает в теорию. Хотя…

«Только не начинай, что я не обычный смертный! Куда уж смертнее, чем я?»

— … хотя следовало бы. Ибо древние боги живы по сей день, пусть и кажется, что они давно отошли от дел. Конечно, это раньше они творили миры, сталкивали, разделяли, рушили. Теперь-то больше не смогут: кто тел лишился, кто жизни, кто от себя куски отрезал, лишь бы другим жизнь сохранить. Но даже так первые четверо сильны и при желании могут уничтожить и Землю, и Авекшу, может, и ближайшим мирам достанется.

— Череде вероятностей?

— Ей самой, но о ней чуть позже. Вернемся к богам, к их второму поколению. И нет, к ним относятся не только дети древних, еще избранные из опекаемых народов. Тогда древние боги были в апогее своего могущества, потому щедро одарили избранников магией, и дар, пронесенный сквозь годы и жизни, может, и не приблизил их к древним, но сильно возвысил над другими. Конечно, речь не только обо мне или Калки, еще и дочери моей Мьялиг, и о брате твоем Виджае, волей судеб ставшего моим внуком и ее, — он указал на Шану, — отцом.

Девушка встрепенулась, но промолчала, хотя вопросов у нее должно было набраться на многочасовую беседу. Впрочем, Илья мог ошибаться, ведь если про Иллеа-хи Шанкьяхти рассказывала часто и много, то про Агни, Искру Огня, и словом не обмолвилась. Она и имя-то Илье назвала только потому, что у векшей принято упоминать имя родителей при указании своего полного.

«В наших мирах проблема с отцами пусть не главное блюдо, но на десерт вполне себе тянет. И я как вишенка на этом торте…»

— Наделенные большой силой, — продолжал тем временем Яма, — мы все пытались решить с ее помощью, идя напролом там, где требовались то хитрость, то ум, то банальное сострадание. Даже я, хоть и пытался потом это изменить, но принимал участие в первых сражениях у Врат, и поле боя покинул тогда, чтобы найти не решение, а еще большую силу, и ведь нашел же… Хорошая драка не лучше дурного мира, скорее наоборот. Но на войне мало хороших драк, разве что в начале, если повезет, и чем дольше она идет, тем хуже становится. Банальности, знаю, только и сейчас не каждый то понимает. Мнят себе славу — рождают тьму, а тьма плохой союзник в любом деле. Она… — векш защелкам пальцами, пытаясь подобрать подходящее слово.

— Она убивает не врага, а тебя самого, причем не всегда метафорически, — подсказал Илья, ведь позиция Ямы показалась ему очень близкой, оттого и понятной. — Ну, мне, как практикующему идиоту, так показалось.

— Мальчик, — снисходительно и в то же время по-доброму улыбнулся великан, — в тебе много света. Ты и тьму-то на себя же натравливал. Боги же, что первого поколения, что второго, все на других ее острие направляли… Но ты прав, и потому вся надежда на вас — третье поколение, сострадающее, сомневающееся, пытающееся понять.

— Подожди. Ты назвал нас с Шанкьяхти молодыми богами, и в ее отношении это должно быть справедливо — с такой-то родословной. Но я?

Яма посмотрел задумчиво сверху вниз, словно пытаясь найти аргументы против, и вдруг оскалился:

— Ты им был. В момент проклятия твоя душа, силясь его избежать, разбилась на множество осколков, разлетевшихся по мирам, из которых там родились копии, и связь меж вами образовала череду вероятностей. Не все те миры устойчивы, и когда один из них умирает, осколок прибивается к другому, не всегда оригинальному. Сколько сильных душ ты успел насчитать, когда гулял по вероятностям?

— Четыре и мой пятый.

— Не так уж и много. Если собрать все, то получишь силу, способную победить проклятие, и тогда-то станешь настоящим богом.

— Зачем? — искренне удивился Илья. — Я прожил часть их жизней, не всегда идеальные, но интересные. Пусть будут, — и тут он заметил, что векш давится смехом. — Погоди, это проверка, что ли, была какая-то? Ты мне тут типа миры уничтожать предлагал? Ну так не!..

— Не надо, — остановила его Шана. — Ты ее прошел, когда еще чушь про тьму заливал, это сейчас для галочки было. Он прав — в тебе много света, даже чересчур.

— Да, — согласился с ней Яма, — но именно это поможет ему отыскать других светлых, где ослабших, где оступившихся, где спящих — всяких, таких, что порой покажутся совсем бесполезными или даже врагами, только не пропусти нужного. Это смерть может быть из единственного монолитного, жизнь всегда из мелочей собирается. Вот и вы малыми делами боритесь, за жизнь все-таки боретесь.

Илья кивнул:

— Хорошо. Оно, конечно, в твоем объяснении больше на салат похоже, но я понял и даже согласен. Тогда, может, отдашь нам главный ингредиент для победы? Знаю, ты ему пообещал хорошую семью в новой реинкарнации, но Денис почти решил проблему с сердцем — справится!

Векш молчал. Шана покачала головой, едва пальцем у виска не покрутила, но каким-то чудом сдержалась. Ну да, Илья не самая лучшая демонстрация родительских способностей Калки, только Дэн при всех его выкрутасах совсем не походил на древнего правителя Ти Нагарама, даже со скидкой на предвзятость со стороны младшего брата.

— Отдам, — согласился Яма, когда они уже уверились в отказе. — У меня ведь должок перед тобой теперь есть, так что да, отдам. Дело в том, что однажды ко мне пришла химера, желающая защитить свое дитя. Она много требовала, и я запросил еще больше, чтобы неповадно было. Кто ж знал, что согласится? Ты помог ей, пусть и не сам, но помог, чем очистил сей грех с моей души.

— Вон оно что, — пробормотал Илья, а в голове всплыл образ Ника, показывающего ему фотографию местной Лизы.

«Мелкая» — буркнул он тогда, не сумев скрыть разочарования.

«Вырастет» — попробовал подбодрить его Николас.

«Я умру быстрее, чем она вырастет» — не подумав, ляпнул Илья и понял, что сказал правду.

Его за это на неделю в особняке Тернеров держали, якобы помочь с малышом Диланом, а на деле чтобы в вероятности опять не полез, как будто слепое пятно на него действовало.

Векш тем временем обернулся в сторону Шанкьяхти и протянул к ней руку:

— Ну что, правнучка, быть тебе теперь хранительницей души отца своего.

— Мне? — девушка отшатнулась от него как от заразы. — А напрямую Давыдову ее нельзя передать?

— Сожжет. Столько огня сквозь себя пропускает, что защитные чары долго не продержатся. Надо выгадать момент перед ритуалом выбора Хранителя, чтобы и Искра огонь вернула, и до него дошло церемонию пройти. А ты, дитя Агни и Иллеа-хи, умеешь обращаться с душами и сущностями магическими — Мьялиг учила, я знаю.

— И как я, по-вашему, должна это сделать⁈ — упиралась Шанкьяхти. — Припрусь к нему в открытую, что ли? Типа, привет! Давно не виделись! Вот тебе душа твоего будущего ребенка, только ни с кем больше не трахайся пока, кроме Ланы. И смотри, чтобы она опять аборт не сделала из-за того, что ты мудила. Вы так себе это представляете?

Илья вздохнул, потому что они в каком-то роде именно так и собирались поступить, и звучало это дичайше тупо.

— Там «Белладонна» твоя постаралась ко всему прочему… Но я посмотрю, — нехотя пообещал он, ведь теперь в вероятности придется не по одному, а по двум вопросам лезть, и не факт, что на все хватит сомы, а там еще Врата!..

— Ты уж посмотри, — важно согласился Яма и вновь повернулся к Шане: — Руку, дитя. Сделаешь это, и я открою тебе, как можно освободить Иллеа-хи из вечного заточения. Но освобождать ее должно Райджигану, ибо это он помутился рассудком после потери брата, отчего погубил своих сыновей. На это, кстати, надавишь, когда придет время выслушать ему твои претензии. Пока же будь так добра.

Шанкьяхти нахмурилась, но ладонь протянула и стояла, закусив губу, пока Яма рисовал на ней замысловатую руну. Плетения творцов Илья и без способностей мог разглядеть, но тут не получалось, и он почти решился прикрыть правый глаз, когда сзади его окликнули первым земным именем. Даже не оборачиваясь, можно было догадаться, что это Ями, но он обернулся и долгое мгновение, растянувшееся в вечность, всматривался в черты ее лица, чтобы пронести их сквозь следующие реинкарнации. И колени подкосились сами собой, пасть к ногам этой женщины, сделавшей для него все возможное, а потом и невозможное тоже. Не он так далеко зашел — она и ее молитвы довели сюда.

— Не надо, — Ями качнула головой и в один шаг очутилась с ним рядом, обняла, прижимая его вспотевшую вдруг голову к своему плечу, как в минувшем тысячелетия тому назад детстве, погладила по влажным волосам. — Живи, мой мальчик. Нет лучше наград, чем твоя жизнь.

Илья хотел что-то ей ответить, а в мыслях в ритме сердца билось «нанди»[3] на том самом языке, который он, через сколько бы нужных вероятностей его не протаскивали, никак не мог запомнить. Боялся, должно быть.

— Пора, — вырывая их обратно в реальность, сообщил Яма. — Я верну вас в тот сырой город, из которого вы телепортировались в Шамбалу.

— Да, — кивнул Илья. — Спасибо. В том числе за разговор.

— Со сопереживающим разумом всегда приятно пообщаться, — улыбнулся векш и кинул в них с Шаной сгусток синевы, разросшегося до крупного кокона, окутавшего тела приятной прохладой.

Пустыня Лабиринта Смерти начала исчезать, а питерская квартира Сени, наоборот, проявляться, когда Яма крикнул в закрывающийся разлом:

— Напугай ее до смерти!

Долгое время все шло слишком хорошо. Макс Нилан согласился ввести сына в сообщество, а его дочь вернула свой огонь. Майки долго упирался, но раздобыл для Ильи досье на Дерека Штаута, благодаря которому разыграть перед Штаутом мутного пророка получилось на раз-два. Шане не без труда, но удалось подсадить Денису душу Виджая, забранную у Ямы, устроив такое шоу, что сразу после этого Дэн повел Лану проходить ритуал. И разное другое по мелочам.

Но везение не могло длиться вечно, а в видениях череды вероятностей уже мелькали события, когда каждый из созвездия так или иначе оставлял его, причем не только те, что не подозревали даже о его планах на них. Илья не винил их и не держал зла, потому что переменные и постоянные все еще вели мир к верному ответу задачки на логистику.

«Все живы и это главное! Все живы, а значит, все хорошо» — как мантру твердил он себе, а самому отчаянно хотелось проверять это всякий раз, когда кто-нибудь уходил, в череде вероятностей.

Первой ушла Шанкьяхти — сразу после истории с Лестницей Забвения. В видениях ничего не было о том, что ее там сильно искусают, и выживет она только благодаря своему заклятому врагу Дэну Давыдову. Илья пытался объясниться, но как тут оправдаешься, когда он и впрямь не проверил варианты развития событий именно для Шаны? Посмотрел процент выживаемости, закрепил то, что Искра Огня вернула себе тень Ямы, сильно отличающуюся от обычных теней благословения, и пошел проверять других «звездочек». В общем, по лицу ему прилетело заслуженно, и он не стал просить прощения — за такое не прощают. Признал свою вину и попросил девушку быть осторожней в своих желаниях и амбициях, ведь они часто плодят неприятности, в том числе для нее самой, за что еще раз словил по лицу, а Шана хлопнула руной разлома и вернулась в Авекшу. Временно. И Илья чувствовал себя последним мудаком, потому что утаил от нее это знание, ведь иначе она могла упереться и не согласиться на предложения Райджигана взять на себя контроль богини Воды.

В тот же день Майки с Арсением, наконец-то, столкнулись в квартире Ильи и устроили такое ледово-огненное побоище, что Илья с Декстером выбрали самый дальний угол в соседней комнате и просидели там, пока битва не утихла. Майки ушел, не прощаясь. Сеня зашел через пару дней после открытия Врат, попытался извиниться, а Илья заставил его записать подставное видео для Яна Смирнова, и они опять поругались, вернее, Илья выслушивал, а Сеня крыл его на чем свет стоит с его чередой вероятностей, демоном Максвелла и гениальными идеями — одна другой офигительнее. Ну а чего спорить, когда каждое слово друга было правдивым и потому било точно в цель. Он ушел, как полагается, хлопнув дверью, пообещав, что больше ни одной дурацкой просьбы не исполнит. Илья промолчал, тогда он уже знал — просьб больше и не случится.

Эти две потери были настолько ощутимы, что другие на их фоне почти полностью меркли, но Илья заставлял себя фиксировать все. Рори Илья сам порекомендовал запереть в поместье и не выпускать хотя бы до появления заградительных костров на Внешнем Рубеже. Ник сказал, что верит, будто Илья не желал целителям Шамбалы смерти, но предупредить стоило не только Ольгу, даже если он видел только ее гибель. Мигель пообещал припомнить ему в следующий раз роль предателя, но хотя бы дверью не хлопал — ограничился сообщением в мессенджере. А вот Макс после того, как вынужденно отправил сына на Рубеж, пришел и пообещал прибить, если Илья еще раз влезет со своим кукловодством. Ну, сразу не прибил — уже хорошо. Наташа, через неделю после игры в салочки, пришла узнавать какого Петра Первого Сеня еще не вернулся домой. Илья к тому времени был настолько вымотан предыдущими разборками, что не придумал ничего лучше, как ответить: «Потому что и не должен был». Вот так слово за слово получил он по морде во второй раз вместе с обещанием, что ему даже не палочки, а кий в жопу засунут, если Сеня умрет.

На этом месте не хватало ремарки от демона Максвелла: «И никого не стало», но демон развлекался с новой полезной и оттого не менее забавной игрушкой, и Илье не отвечал, сколько перед зеркалом ни сиди.

Наверное, от накатившей нестерпимой тоски он бы вышел в окно, если бы собственная смерть не входила в дальнейшие планы по решению задачки на логистику, для которой, помимо прочего, требовалось найти руну, должную завершить приключения логистов. Поиски все никак не хотели увенчаться успехом, и Илья погружался все глубже и глубже в череду вероятностей, но внутренний огонь угас и не разрушал больше проклятие, разрастающееся по душе раковой опухолью, плодящей тьму, усиливающую тоску. Замкнутый круг активной руны близкой смерти.

Верный Декстер пытался его тормошить: будил по утрам, таскал на регулярные прогулки, стискивал зубами руки — не до крови, но чтобы боль выдернула из погружения в вероятности. Но чем дальше, тем хуже у пса выходило быть сторожем своему человеку, и однажды Илья просто проигнорировал сжатые челюсти на своем запястье.

Он не должен был очнуться, но каким-то чудесным образом открыл глаза, обнаружив себя в своей кровати. На лбу сложенное в несколько раз влажное полотенце, рядом на тумбочке такой желанный стакан с крышкой, в котором торчала трубочка. Илья схватил его и принялся жадно пить, попутно пытаясь понять, кто же такой заботливый все это сообразил, потому что Декстер ну никак не мог, сколько бы волшебным псом ни был. Кстати, а где он сам? Чего не пытается скинуть с кровати, когда день перевалил хорошо за двенадцать?

Илья прочистил горло и позвал:

— Декс!

На крик никто не отозвался, и пришлось подниматься самому. Слабость, конечно, сильная, но голова не кружилась и в целом самочувствие было относительно нормальным. Илья доплелся до ванной, кое-как привел себя в порядок, прошел дальше на кухню. В квартире ни следа чужого присутствия, ни собаки.

— И что за чертовщина тут творится?

Ответа ждать не стоило, но он, прислонившись к косяку, замер, время от времени смежая веки, потому что спать все еще хотелось. Наверное, долго бы так протупил, если бы входная дверь не открылась, и в дверях не показался Алекс с Декстером на поводке.

— О! Жив курилка-то наш. Ты заходи на кухню, заходи, кормить тебя будем.

— Я не хочу, — попытался отмахнуться Илья, на что получил веское:

— А тебя никто и не спрашивает. Главное, что мы с Дексом хотим, чтобы ты поел.

Пес, спеша подтвердить сказанное, подбежал к Илье и ткнулся лбом в ногу. Обычно он любил ставить передние лапы на грудь, но сейчас, видимо, побоялся сбить своего человека с ног. Алекс подошел к ним, взял Илью под локоть и довел до ближайшего стула, на который и усадил, потом порылся в принесенном пакете, достал оттуда стеклянную бутылку морковного сока и поставил на стол.

— Пей! — приказал друг.

Илья нахмурился.

— Ты бабушке звонил?

— Конечно, звонил. А по чьей указке, по-твоему, я тебя выходил? И нет, можешь быть спокоен, она не мчится сюда на захваченном боинге, чтобы лично возрыдать над твоим хладным телом. Я ее успокоил, что сому вколол, а про остальное спрашиваю на всякий случай, потому что не знаю, как Николасу дозвониться. Она про это услышала и успокоилась. Разумная женщина. Одобряю.

— И чего такого она посоветовала, что ты меня откачал?

— Литическую смесь.

— И помогла? — не поверил Илья.

— Ты че думаешь, я про сому для красного словца добавил? Да если б ее у меня не было, я б всех этих сраных творцов поднял и обматерил так, что у них жопы горели бы посильнее ваших заградительных костров или чего там на Рубежах этих имеется?

— Откуда?

— От верблюда!

— Это ты Шану так ласково?

Алекс согласно хмыкнул, забрал бутылку, свинтил крышку и сунул уже в руки Илье.

— Пей давай, а то ничего не скажу, — он дождался, когда Илья сделает глоток, после чего продолжил: — Помнишь, когда она их только-только приперла? Тогда еще твой брателло Сеню вылечил. Ну так вот, ту самую колбу, что ты умыкнуть хотел, она руной мне в карман вышибла. Я возьми и скажи: «Отдам за поцелуй!»

— И?

— Как видишь, не поцеловала. Я спецом у себя держал, ну, на случай, если поторговаться еще приведется, а она все нет да нет, а потом все чет так закрутилось, что я про нее забыл. Про сому то бишь. А вчера опять Наташка пришла на мозги капать… Да не, не ругать тебя приходила — наоборот, переживала, что психанула тогда. Говорю, возьми да позвони ему, чего мне мозг грызешь? «Ой нет, Илюша на меня поди обиделся тогда, не могу!» — Он так характерно изобразил интонации сестры, что Илья не смог сдержать улыбки.

— Не обижался я на нее, пусть не выдумывает.

— Да я ей так и сказал. Мол, блаженный наш никогда не обижается, даже на братца своего придурошного. Только это… Беременная она короче, у нее от гормонов крышу сносит конкретно. Как ее такую Ромка терпит — уму непостижимо. В общем, докапала она до того, что я не выдержал и согласился до тебя доехать, потому что ты, гад такой, трубу не брал. Ну и типа повод искал, а то, кто знает, вдруг и впрямь на всех обозлился, тут про сому-то и вспомнил. А когда приехал… — Он махнул рукой и с таким видом покачал головой, будто за закрытыми дверьми покойника обнаружил, хотя недалеко от истины. — В общем, хорошо, что Сеня мне запасные ключи отдал перед тем, как на Рубежи эти свалить. И Шане спасибо, что целоваться тогда не полезла — сгодилась вот сома-то. Правда, мне пришлось тебе всю ее вколоть, а то больно уж ты… мертвеньким, кароч, показался.

— Спасибо… — Илья опустил взгляд, чтобы не встречаться им с Алексом. — Оно… почти восстановилось.

Прозвучавшие маты оказались достойными быть записанными в какую-нибудь энциклопедию великого и могучего, 18+.

— Это поэтому кровь теперь не из глаза, а носом шла?

— Не знаю. Может быть. Оно… как будто снова меня в вероятности засосать хочет, но все еще не цельное, вот и не получается.

— Раньше такого не было, — Алекс нахмурился. — А чего ты сейчас такого там ищешь?

— Да так… Руну одну…

— Угу, руну, значит…

Друг долго всматривался в него, словно пытаясь взломать взглядом и вытащить наружу страшный ответ, оставленный за общими фразами. Илья даже попытался отвлечь его тем, что допил сок до дна, но не прокатило. Стоило поставить пустую бутылку на стол, как Алекс схватил его за руку и развернул лицом к себе.

— Ты там дохнешь, что ли, в своих видениях?

Это было настолько точно в цель, что Илья только нервно сглотнул и замер, превращенный чужими словами в камень.

— Ага, значит, мрешь. Мрешь, но продолжаешь дальше шариться по той вероятности в поисках неведомой херни. Во дебил! — он вздохнул и разочарованно покачал головой. — У меня даже матерных слов подходящих нет, чтобы выразить все то, что я про эти твои поиски думаю. А НЕ УМИРАТЬ ваша милость не пробовала?

— Пробовала, — вздохнул Илья. — Если не я, весь мир сметает.

— Значит, плохо пытался! В общем, пока никаких погружений. Пару дней приходишь в себя, звонишь родителям с бабушкой и успокаиваешь их. Потом я доеду до Сениной квартиры и поищу, вдруг там еще где сома есть. Ну или Ольгины зелья — она их вроде там варила, было дело. Затем вернусь, и ты под моим присмотром ищешь нормальный вариант развития событий. А то развелось вас, суицидников, до обеда в окошко не перекидаешь.

— Алекс, у нас нет времени на другой вариант — нам руна нужна!

— А чего сразу ты-то? — взбесился друг. — Пусть ее этот ваш супермен Макс ищет. Весь такой из себя правильный, когда сам над сынонькой трясется аж от заботы, едва грудью не кормит, а на дочку похрен — все равно ж на убой растил.

— Не на убой, — признался Илья. — Он за нее умереть собирается, даже руну по обмену жизнями нашел.

— Ну вот заодно и за тебя пусть! Или этот… Высший!

— Верховный.

— Да насрать. Вот он пусть. Все равно свое отжил, пусть другие теперь поживут.

— У него своя задача…

— Математики хреновы! Задачи у них свои! Задачники зато не по ГОСТу! Наворотили дел, а Илюха виноват, потому что не предупреждал туда не ходить, чтобы снег в башка не попал. Но ты же их предупреждал! Сколько говна их разгреб, что они памятник тебе должны поставить, а не угрозы угрожать!

— Ага, памятник, — Илья хмыкнул. — Прям из того же самого говна, который сколько ни разгребай, все равно обратно в кучу сгребают, — и рассмеялся.

Нервный смех, подхваченный другом, немного разрядил обстановку. Алекс достал бутерброды и еще одну бутылку с соком, подтолкнул к Илье, остальное понес в холодильник. Какое-то время ушло на еду и перекур после. Декстеру тоже насыпали корм и налили воду, он ел, но все время оборачивался на своего человека, словно боялся того потерять. Потом убедился, что все в порядке, спокойно доел, вернулся на место у ног Ильи и, положив голову на передние лапы, задремал.

— Не выл, — глядя на Декса, сообщил Алекс. — Я, когда в комнату вошел, в ступор впал, потом понял, что собакен не воет, значит, не все потеряно, — он усмехнулся и выпустил струйку дыма в потолок. — Вовремя я, ничего не скажешь.

— Угу. Как настоящий герой.

— Не, нахрен героев с их штанами в облипку и стремными плащами. Как начальство! Так что слушайся дядю Алекса! Дядя Алекс херни не посоветует.

— О, кстати. Поздравляю.

Друг замер в недоумении, потом просиял.

— А, точно. Ну да, спасибо, — и вздохнул. — Ладно. Дядя Алекс добренький, ведь мир для будущих поколений и впрямь спасти надо. Давай так, ты пару-тройку дней восстанавливаешься. Я еду к Сене, скребу по сусекам, ищу тебе чего полезного, потом возвращаюсь, и ты под моим присмотром находишь эту сраную руну. Но затем! Затем ты ищешь вариант, где не помираешь. Идет?

— Так точно, — Илья улыбнулся.

— Ну и славно.

Илья не стал его переубеждать, объясняя, что на поиски другого варианта времени просто не останется. Зачем отнимать у человека надежду? Наверное, и сам поддался чужому влиянию и тоже понадеялся, что такое хотя бы просто возможно.

Но когда через два дня Алекс уехал, из портала вывалился полудохлый Дэн, который, очухавшись, утащил Илью с собой. Еще и вырубил снова своей магией, сволочь этакая. Как только проклятие после такого не восстановилось? Или оно уже, а он просто не замечает пока? Но в любом случае Илья и сам думал, как попасть в загородный дом Федоровых, даже к Максиму Валерьевичу хотел за помощью обратиться — не пришлось.

И раз от смерти не отвертеться, то можно оставшиеся силы потратить на поиски искомой руны. Ее, конечно, могла знать Лиза, не зря же все последние видения вели к ней, но расспрашивать рыдающую девчонку было выше его сил. Да и зачем, когда он сам только что обнадежил ее, пообещав освобождение от творцов и их гнета.

— А ну разошлись на пионерское расстояние! — окрик бдительного Петра Евгеньевича вернул их в реальный мир, и Лиза, к сожалению, отстранилась.

Женщина, чье имя Илья так и не вспомнил, стояла позади мужа у дверей их спальни. Девчонка, увидев ее, решила ретироваться, она, кажется, корила себя за краткий миг слабости.

— Вот в который раз убеждаюсь, что твоего братца еще когда пристрелить надо было! — возмущался Петр Евгеньевич. — Вечно херню какую-нибудь учинит, а мне расхлебывай. Удумал тоже! Притащил лису в курятник!

Илья улыбнулся. Нет, слава настоящего рок-н-рольщика ему не льстила, но отчего-то стало смешно.

— Если бы вы тогда убили Дениса, все бы умерли.

— Чего⁈

— Если б вы его пристрелили, все бы умерли, — уточнил Илья, с удовольствием отмечая, что не только рок-н-рольная слава летела впереди него, но и пророческая тоже.

— Дофига ты знаешь! — опомнившись, хмыкнул Петр Евгеньевич.

Как минимум в одном из миров он пытался пристрелить и Илью тоже, но его тогда спас отец, сумев уговорить отчаявшегося мужика не делать глупостей. Там Мила умерла ребенком от сердечной недостаточности, потому что в лишенном магии мире Лин Вей не явился ее спасти.

— К сожалению, — новая улыбка несла в себе вызов.

— Да ну! Удиви-ка меня.

— Хотите знать, как умрете?

Федоров изменился в лице, на мгновение став куда старше, чем есть.

— Никто не хочет на самом-то деле, — успокоил его Илья. — Да не волнуйтесь, вашу смерть я не видел ни в одной из вероятностей. Да и с цветником вашим все будет в порядке, причем довольно скоро. Просто подождите.

— Ну смотри, предсказатель. Если не будет, я тебя пристрелю вместо братца.

На такое просто невозможно было не рассмеяться.

— Из чего пристрелите хоть?

— Из пушки! — пробурчал Петр Евгеньевич и, развернувшись, громко топая пошел к себе.

Илья погладил по голове сидящего рядом Декстера.

— Приятель, ты, случайно, не видел здесь пушку, когда нас притащили? Нет? Пойдем поищем?

Ответом был согласный «Гав».

Декс отлично ориентировался на местности, потому они с Ильей без проблем отыскали выход на улицу. Там стоял самый настоящий дубак, заставивший пожалеть, что он отклонил предложение Лизы начертить ему защитные руны. Подобные, вроде бы, не были боевыми, так что не пришлось бы сейчас трястись от холода, глядя, как Декстер носится мимо клумб и деревьев, радостно гавкая, добравшись, наконец, до вольной волюшки. Ну а чего ему? Свой человек жив и почему-то здоров, можно и расслабиться.

Илье расслабиться не давал лютый холод. Он попробовал по примеру Декса пробежаться, но споткнулся и едва не грохнулся, однако сумел удержать равновесие. Добегался, ничего не скажешь! От нахлынувшей вдруг злости пнул камень, из-за которого все случилось. Тот отлетел к клумбе и мягко приземлился в до сих пор цветущие бархатцы. Знакомые цветочки… До жути знакомые…

Он успел закрыть правый глаз, когда почувствовал на себе пристальный взгляд, и остановился. У служебного входа в особняк курил крепко сбитый мужик, одного возраста с Максом Ниланом. Поняв, что его заметили, мужчина кивнул, и Илья счел это за приглашение.

— Вы тоже собираетесь меня пристрелить? — нагло улыбнувшись, спросил он.

— Я недостаточно стар, — усмехнулся незнакомец. — К тому же у меня сын, который лет через десять тоже по цветникам лазить начнет.

Илья понимающе покивал:

— Да, это серьезный аргумент. Я — Илья.

— Сергей, — мужчина пожал протянутую руку. — Евгенич попросил днем тебе за одеждой смотаться. Помимо нее есть какие пожелания?

— Нет, — Илья качнул головой.

Взгляд зацепился за сигарету, пахнущую знакомым успокоением. Было бы неплохо выкурить парочку перед тем, как идти смотреть «мультики». И ведь нельзя не пойти, раз уж так далеко зашел, что в пункт назначения попал.

Сергей, заметив, куда смотрит Илья, достал из кармана пачку и, открыв, протянул:

— Угощайся.

«Прикури перед смертью» — прошелестела тьма в голове.

— Нет, спасибо. Я, кажется, бросаю.

От клумбы донесся призывный лай. Илья обернулся и увидел Декстера, держащего в зубах давешний камушек.

— Молодчина! — крикнул ему Илья, а сам подумал:

«Ты ведь не умрешь из-за тоски по своему человеку, дружище? Не делай этого, ладно? В этом мире полно хороших людей, за кого ты сможешь уцепиться душой. Алекс, например. Или вот Лиза, к которой ты каким-то образом успел привязаться, пока я был в отключке».

Декстер, поняв, что свой человек к нему не подойдет, подбежал сам и положил добычу к ногам Ильи. Пришлось погладить, приговаривая, какой же он молодчина. Еще б зубы так не стучали от холода.

— Пошли-ка, я тебе одежку какую-нибудь найду, — позвал Сергей. — А то если заболеешь здесь, проблем потом от твоего братца не оберешься. Он ведь так Евгеничу и сказал, когда притащил тебя сюда, хотя сам был — краше в гроб кладут. Чего с вами такого случилось, кстати, что один в отрубе, второй как мертвец ходячий?

— Не знаю, — пробормотал Илья, потянулся к правому глазу прикрыть, мотнул головой, запрещая себе лезть в вероятности при посторонних, потом вспомнил: — Я ему вот звонил максимум полчаса назад, вроде, голос был нормальным. А он мобильник мой не оставил здесь, случайно?

— Нет. Но ты поищи в комнате, где тебя поселили. Может, где-нибудь там.

— Может, — согласился Илья, а внутри зрели разные теории о том, что же мог сотворить брат, если выгорание сделало его похожим на ходячий труп. Не убивал же он никого? Или убил, но исключительно себя? И кто тогда говорил с ним утром?

Глава 23 Монстры

Ее разбудил женский визг, и Лана подскочила, ударившись головой о крышку багажника. Новый оттенок боли влился в адский коктейль уже имеющихся: ныли затекшие мышцы, намекая, что без чужой помощи она наружу вылезти не сумеет; пульсировало в висках и уголках глаз; а еще тошнило, то ли от голода, то ли просто за компанию. И пока Лана терла ушибленный затылок и пыталась привыкнуть к свету, женщина успокоилась и строго ее спросила:

— Ты кто такая и что делаешь в моей машине?

— Извините, — сказала она сначала на русском, потом мотнула головой и подняла слезящиеся глаза на незнакомку, благодаря которой удалось сбежать из клиники.

— Кто ты такая? — ни на грамм не смягчившись, повторила вопрос женщина.

Афроамериканка с чуть вьющимися волосами, спускающимися на плечи, красивая, возрастом где-то за двадцать пять, может, к тридцати, строгий светло-серый костюм и юбка на тон темнее, классические лодочки на невысоком каблуке. Лицо показалось знакомым, как и голос, но Лана никак не могла сообразить, где могла ее видеть и слышать.

«Не о том думаешь! — укорила она себя. — Лучше переходи скорей на нужный язык и объяснись, пока дама полицию не вызвала!»

— Извините, — Лана перешла на английский. — Я… я не вор и не пыталась угнать вашу машину! Я даже водить не умею. Просто мне нужно было сбежать из больницы. Нет-нет, у меня нет проблем с законом, просто… навязчивый преследователь… Не волнуйтесь. Я не доставлю вам проблем и сейчас же уйду!

Все это она говорила, выставив перед собой раскрытые ладони, и женщина вроде бы немного успокоилась. Но стоило попытаться выбраться из багажника, как ногу, на которую оперлась, свело, и Лана грохнулась на пол гаража, ободрав до кучи вторую коленку. Взвыла от боли и притянув к себе сведенную лодыжку, попыталась ее растереть. Женщина присела рядом с ней на корточки, принялась убирать руки Ланы, уговаривая вытянуть сведенную ногу — так должно было стать легче.

И словно желая добавить суматохи, дверь, ведущая в дом, открылась, и заглянувший внутрь лысый мужчина, тоже афроамериканец, спросил:

— Лидия, у тебя все в порядке?

— У меня да, — сухо отозвалась незнакомка. — А вот у дурочки, залезшей ко мне в машину, нет.

— Вы Лидия Грин? — дошло до Ланы, и от догадки даже боль отошла на второй план.

— Да-а, — неуверенно протянула Лидия. — Но я не помню, чтобы работала с трудными подростками или… То есть не представляю, откуда вы можете меня знать.

— Я Лана Смирнова!.. — она зажмурилась и покачала головой. — Простите, глупость сморозила. Откуда бы вам меня знать?

— Нет, — возразил мужчина, — благодаря розыскным листовкам и видеороликам по ТВ в новостях, тебя сейчас многие знают.

Ей не удалось уговорить Гринов не обращаться в ФБР — не нашлось веских аргументов, как и номеров телефонов родителей или Дэна. Пришлось согласиться, что пока Лидия поможет ей привести себя в порядок, Моррис найдет номер специального агента Хита Саммерса, с которым социальная реклама просила связаться, если у звонящего будет любая информация о местонахождении Ланы Смирновой. Дэн был готов за оную выложить приличную сумму, но Гринов вознаграждение волновало в последнюю очередь — они мечтали избавиться от нежданной гостьи как можно скорее, пусть и старались того не показывать.

Но Лана и сама надеялась покинуть милосердных хозяев, потому что, разобравшись с Коичи Абэ, Дерек двинется за ней. Конечно, пока прошло меньше времени, чем с момента телепортации из Санкт-Петербурга в никуда, ведь, судя по дате, названной Моррисом Грином, успело пройти двое суток. Значит, у Саммерса есть все шансы не только приехать за Ланой, но и связаться с заказчиком до того, как Штаут ее найдет. Ободренная этим выводом, она немного успокоилась и даже начала нормально отвечать на вопросы Лидии, ищущей для нее, во что переодеться.

— Значит, этот Штаут, не убивал тебя, потому что ждал какого-то события?

«Ага, по его задумке я должна сдохнуть, закрывая Врата, во славу его…»

— Да, он ждал, когда Шамбалу очистит Священный Огонь, — Лана повторила слово в слово условие Дерека, сказанное им ни единожды и всегда в разной коннотации.

— А других почему убивал?

«Их убивал Ванька» — пронеслось в голове, но вслух это говорить не стоило.

— Чтобы все в той же Шамбале Врата в иной мир открылись, — Лана максимально подогнала ответ под правдивый, потому что не знала, насколько хорошо собеседница чувствует ложь. — Ну, насколько я его поняла, если такое вообще можно понять…

— Вот же больной урод! — Лидия негодующе покачала головой. — Хотя у него, говорят, и книжки были про мужика, убивающего женщин, которых он считал ведьмами. Да он открытым текстом декларировал всему миру свои намерения! А они вместо того, чтобы задуматься, сериал ему сняли! Вот вам и художественная литература! Кто знает, сколько еще таких психов за безобидными на первый взгляд фантазиями прячется.

— Ну… Не все писатели психи. У меня старший брат — писатель.

Про отца она добавлять не стала, потому что не знала, чего там про него мог написать Дерек, выдавая себя за маньяка, дабы усилить инфошум вокруг своей и ее персон. Неплохо так усилил, раз Лану в лицо узнали.

— Ох, прости. Может, и не все. Моррис вон тоже пару книг издал, правда, нон-фикшен… Он психотерапевт, — уточнение лишь усиливало ее мнение о писателях-фантазерах, потому женщина, решив побыстрее сменить тему, схватила отложенные вещи и протянула их Лане: — Думаю, вот эти шорты будут в самый раз. И вот эта футболка. Могу еще халат одолжить, его сверху наденешь.

— Да, спасибо.

— Душ вон за той дверью. Это гостевая комната и гостевая ванна, соответственно, так что пользуйся всем не стесняясь. Я буду ждать тебя внизу.

Быстро покончить с водными процедурами у нее не получилось. Требовалось отогреть ноющую ногу, да и другим мышцам подобное тоже не помешало бы, а еще надо смыть больничный запах.

«Ладно, — подумала Лана. — Если ФБР приедет, Лидия за мной обязательно поднимется».

Но Лидия не поднялась даже спустя час. А когда Лана спустилась вниз, женщины там не оказалось, как и ее мужа. Благоразумие советовало сесть и подождать, интуиция требовала брать руку в ноги и бежать отсюда куда глаза глядят. Она бы с радостью так и поступила, но ноги хотели дойти до дивана и плюхнуть на него пятую точку, чтобы снять с себя нагрузку. Интересно, почему тень не торопилась ее исцелить? Или усталость не лечится?

Сидеть отдыхать она не стала — принялась искать выход, но когда нашла, ее перехватила Лидия, вошедшая в дверь.

— О, ты уже освободилась. Извини, если долго пришлось ждать, в это время мы обычно гуляем с Бадди, вот ходила немного проводить мальчиков. Пойдем, сделаю тебе чаю, пока ждем спецагента.

Лидия довела ее до кухни и даже поставила чайник, но не успел тот закипеть, как в дверь позвонили. Через несколько минут женщина вернулась вместе с мужчиной в строгом черном костюме. Первая мысль была о творцах, но рубашка оказалась обычной белой, значит, всего лишь агент ФБР.

— Здравствуйте, — Лана поднялась к нему навстречу. — Вы, должно быть, Хит Саммерс?

— Нет, — мужчина располагающе улыбнулся. — Мистер Саммерс сейчас в Вашингтоне. Я специальный агент Скотт Харди, один из его помощников, оказавшийся ближе других моих коллег к вам.

Имя не было ей знакомо, но почему-то насторожило. От специального агента это не укрылось, он достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение и протянул ей. Лана видела такие только в кино, потому перевела беспомощный взгляд на Лидию. Женщина вздохнула, взяла удостоверение в руки, внимательно изучила или сделала вид, но очень убедительно.

— Все в порядке, Лана, — кивнула она. — Ты можешь ему верить.

— Хорошо…

— Вот и замечательно, — снова улыбнулся специальный агент. — А теперь, чтобы не терять время, предлагаю сразу проехать в местное отделение.

— Зачем? — удивилась Лана.

— Чтобы снять ваши отпечатки пальцев и убедиться, что вы это вы.

«Логично, — подумала она. — Мне бы тоже не помешало убедиться, что я это я, а то столько всего произошло…»

— А у вас есть мои отпечатки пальцев?

— Конечно. Ваш жених все предоставил.

— Жених?

— Мистер Дэн Давыдов.

— А, да. Точно. Простите, кажется, я немного плохо соображаю из-за… всего этого…

Лидия решила поехать с ними, потому попросила подождать ее в гостиной, пока она возьмет телефон и документы. Лана была рада этому: оставаться один на один даже с настоящим специальным агентом ей не хотелось. Он, конечно, вел себя нормально, сел на диван и просто ждал, но это-то и нервировало.

— Вы разве не должны были задать мне какие-нибудь вопросы про Штаута и тому подобное?

— Нет, — ответил Скотт. — Я должен только доставить вас в отделение и взять там отпечатки пальцев. Остальным займется сам мистер Саммерс, он уже вылетел. И я, как и вы, удивлен подобным приказом, но предпочитаю его не саботировать. Видимо, потому меня за вами и отправили.

Лана кивнула. Звучало логично. Чего же тогда внутри все напряглось от предчувствия чего-то непоправимого? Может, стоит попробовать сбежать?

«Ага, от спецагента ФБР!» — резонно возразила она сама себе и услышала долгожданные шаги в коридоре.

Только в гостиную вошла вовсе не Лидия, а погашенный Дерек Штаут, и не сказать, что собственной персоной — так вот с первого взгляда не понять, кто сейчас управляет оболочкой. Лана было попятилась, но почувствовала, что ноги не двигаются. Неужели от ужаса? Вроде бы нет, соображать еще могла. И тут нечто толкнуло ее вперед, навстречу Штауту.

«Тень? Решила меня предать в такой-то момент?»

Пока она пыталась вновь подчинить себе тело, специальный агент Скотт Харди достал свое табельное оружие и даже успел сделать выстрел. И вот когда Штаут кинулся на него, тень потащила Лану вперед, умудрившись разминуться с погашенным.

«Умничка!» — похвалила ее Лана, выбежав в коридор, и услышала, как по лестнице кто-то бежит.

— Лидия! — спохватилась она и побежала той навстречу. — Лидия! Стойте! Возвращайтесь обратно наверх! Вы ему не нужны, а вот если полезете — убьет!

— Но… — попыталась было возразить женщина, и тут в гостиной раздался новый выстрел. — В кого он стреляет?

— В Штаута! Бегите наверх.

Уговаривать долго не пришлось, и как только каблуки понесли Лидию обратно на второй этаж, тень потянула Лану на кухню. Предлагала взять нож и попробовать победить гада в драке? Сомнительно, только делать все равно нечего — вряд ли Скотт Харди преуспеет, хорошо бы сам уцелел.

Отдавшись на волю недовенома, девушка влетела на кухню, кинулась к шкафчикам, открывая дверцы и выдвигая ящики. Нужное нашла аккурат перед появлением Дерека в дверях, где и остановился, поднес окровавленную руку ко рту и облизал. Он как будто намеренно давал Лане хорошенько себя рассмотреть, напугать хотел, но она слишком устала бояться. Ну да, страшен как атомная война, правда, он ей и в нормальном своем состоянии совсем не нравился. Хотя вот шрамы щеке и шее, оставленные острыми когтями вампирши, вполне себе симпатичные. И ожег, виднеющийся в дыре рубахи, тоже ничего такой. А вот пистолет, к сожалению, ни царапинки не оставил.

— Абэ сдохли, — проследив за ее взглядом, усмехнулся Дерек. — Не все, конечно, только старуха и этот… предатель…

— Это было ожидаемо, — сказала Лана, краем глаза заметив, как тень покрыла лезвие ножа.

— Ожидаемо? Не жалко тебе их, сука ты бессердечная?

— Жалко, — согласилась она. — Думаю, твоя смерть успокоит их души.

— Что? — он рассмеялся. — Тупая сука. Ты, что ли, меня убьешь?

Она непринужденно пожала плечами и выставила перед собой нож.

— У меня нет настроения играть.

Двигался Дерек быстро, но тень, управляющая телом Ланы, за ним поспевала. Наверное, у нее был бы шанс нанести удар, если бы она не оказалась так сильно истощена — сутки в больнице и горячий душ помогали держаться на ногах, но не больше. И все же ей удалось его задеть, а потом Штаут, разозленный этим, выпустил бурлящую внутри него тьму, и она повалила Лану на пол.

— А говорил, что нет настроения играть, — фыркнула девушка.

Такого варианта своей смерти она не видела в череде вероятностей, но это не значило, что та не могла случиться. Умирать не хотелось, только ничего в голову не приходило, как спастись. Тень же предпочла замереть, как будто копила силы на новый выпад или, наоборот, для защиты. И пока она бездействовала, Лана попыталась сама выбраться из тьмы Дерека. Она поползла назад, думая, что надо бы перевернуться, но Штаут проследил за ее действиями и, подойдя ближе, наступил на лезвие ножа, который Лана все еще сжимала в руке.

— Хватит уже, — его голос теперь звучал как будто издалека и отдавался эхом, но все еще напоминал голос Дерека. — Сопротивляться бесполезно. Я пришел тебя убить. Можешь порадоваться, что просто убить.

— Да офигеть как рада! — огрызнулась Лана и попыталась вырвать нож.

Ему, конечно же, такой ответ не понравился, и он наступил ей на запястье, хрустнувшее под его подошвой. Лана заорала и выпустила нож. Дерек подобрал, покрутил в руках, словно бы пытался понять, как это ей удалось ранить его обычным металлом.

— Что с тобой не так? — спросил он, и эхо в этот раз вышло более громким.

Лана, конечно же, не ответила — лежала, притянув к себе пострадавшую руку, и пыталась успокоиться. Тень успела обезболить и наложить произвольную шину, став подозрительно заметной.

— Тоже одарена. Ясно.

Он опустился перед ней на корточки, силком выдернул к себе ее больную руку и, прижав ту к полу, пронзил ладонь отобранным ножом.

— Как же мне нравится твой голос. Давай посмотрим, как ты будешь орать, когда я разрежу… Что бы мне разрезать?

Дерек вытащил лезвие и задумался. Долго водил взглядом по ее телу, пока не задержался на животе. Лана судорожно сглотнула.

— Не надо…

Умолять было бесполезно, но он, чуть склонив голову набок, спросил:

— Почему? Не лучше ли избавить тебя от памяти о том, кого больше нет?

— Не надо, — повторила Лана и попробовала от него отползти.

Он не стал останавливать, замер, словно что-то услышал. Через мгновение и она услышала, как рядом взорвалась руна телепорта, а затем в открывшийся золотой с алыми каплями портал вышел другой монстр, теперь огненный. Лана вздрогнула и дернулась назад. Дерек даже бровью не повел, забрал удерживающую ее тьму и не оборачиваясь кинул ту в новоприбывшего. Огненный прошел, не заметив даже, лишь ярче засиял, потом достал откуда-то меч, взмахнул им и отсек голову Штауту.

Лана заорала. Нет, ее вполне устраивало, что один монстр убил другого, но оставшийся двинулся к ней, не останавливаясь, пока она не уперлась в стену, загнав саму себя в тупик. Монстр присел рядом и, совсем как недавно Дерек, схватил ее покалеченную руку и потянул к себе. Он что-то говорил, но треск пламени заглушал все, даже слезы и мольбы не причинять ей зла. Вряд ли ее не услышали, но огненный меч прошелся по запястью, а потом то же самое повторилось со вторым. Только после этого как будто бы ничего не случилось, ведь кисти остались на месте.

— Все закончилось, — сказал монстр и погладил ее по волосам.

Тело неожиданно налилось силой, только правая рука болела, что не было критичным, ведь Лана — левша, это тени приспичило держать нож в другой руке. Со злости она набрала целую ладонь Изначального Пламени и выпустила, осознав, что сейчас сделала.

— Все хорошо, солнышко, — повторил монстр ставшим вдруг до боли знакомым голосом. — Все закончилось.

Она перевела на него недоверчивый взгляд и увидела, как пламя с его тела разлетается по кухне золотистыми бабочками с красным руническим узором на крыльях. Горло сдавил ком невыплаканных слез, и Лана, ничего не сказав, уткнулась ему в плечо.

Щелкнула еще одна руна телепорта. Послышался мат на незнакомом языке, а потом Мигель, чей голос она сразу узнала, сказал:

— Отправляйся с ней к Николасу, пусть посмотрит, чего у нее с рукой и вообще. Я здесь приберусь.

Глава 24 Дарт Спойлер

Тамара Александровна — Илья наконец-то узнал ее имя — оказалась весьма гостеприимной хозяйкой и, когда они с нагулявшимся вволю Декстером вернулись в дом, потащила их завтракать, причем для пса нашлись и миска, и корм. Самого Илью женщина долго расспрашивала о том, что он предпочитает из еды, а получив в ответ «пицца», нахмурилась, попросив выбрать что-нибудь еще. Пришлось соглашаться на бутерброды, к которым, конечно же, прилагалась светская беседа и кофе.

Сама Тамара Александровна ограничилась чашкой эрл грея и, слегка откинувшись на спинку стула, внимательно рассматривала Илью, пока он ел.

— Значит, твое настоящее имя Илья Воронцов? — уточнила она, получив в ответ утверждающий кивок. — А, случайно, Владимир Андреевич Воронцов тебе родственником не приходится?

— Если тот, что кардиохирург, то приходится.

— И кем?

— Отцом, — Илья не сдержал улыбки, заметив, как приподнялись ее брови.

— Вот я и думаю, что похож сильно, только черненький!

— Да? — настала его очередь удивляться. — Обычно говорят, что я в маму.

— Может, — она пожала плечами. — Просто с ней я не знакома, а вот с отцом твоим довелось пересекаться по делам благотворительного фонда. Мы с Петром Евгеньевичем спонсируем для детей операции на сердце и последующую реабилитацию. Ну, раз деньги есть, почему бы не пустить их на что-нибудь полезное… А Денис, получается, твой брат? — Илья снова кивнул. — А вот про него бы не сказала, что в отца. В мать, должно быть?

— Нет. Он в дядю Сашу. Может, тоже сталкивались? Александр Петрович Ткачев. Хотя… Он же психиатр, работающий с самоубийцами, где бы вы могли?

— Не поверишь, но его я хорошо знаю, но с его профессиональной деятельностью это никак не связанно. И ты прав, Денис на него и впрямь похож. Боже, как же тесен мир!

— Угу, кого только за углом не встретишь.

Они еще немного поболтали о делах фонда, о родителях и бабушке, о жизни в разных странах и выборе творческих профессий. Сама Тамара Александровна в прошлом была актрисой, правда, не особо известной, но выходить на сцену театра ей нравилось. Однако рождение дочери убедило стать домохозяйкой и посвятить Миле всю себя.

— Кто ж знал, что дети так быстро растут? — улыбка получилась немного грустной, но светлой. — Вот теперь фондам разным помогаю, да еще Лизе. Педагогов разных наняла, ну и… Ее мама правда жива?

— Правда. А Денис об этом даже вам не сообщал?

— Да он после того раза появился, только когда тебя притащил.

— А-а… Узнаю брата… На счет быстро растущих детей не переживайте. Как вся эта байда с Вратами закончится, Миле понадобится ваша поддержка. Ну и внуков, опять же, никто не отменял.

— Внуков? — удивилась Тамара Александровна. — Откуда?

— Ну… От парня с самыми серьезными намерениями?.. А вы прям совсем-совсем не в курсе?

— А ты давай до конца раскрывай карты, раз уж начал.

— Ладно. Но! Я вам ничего не говорил и даже не подмигивал, — сказал Илья и подмигнул.

— Хорошо, — она рассмеялась.

— Может, знаете Яна Смирнова?

— О! Ну ничего себе! Как долго порой живет детская влюбленность…

Илья улыбнулся, допил кофе и, отставив чашку, поблагодарил:

— Спасибо! И повару, и вам, в том числе за гостеприимство.

— Я ему непременно передам. А ты располагайся как дома, потому что мы тебя пока не отпустим. Макс Нилан попросил задержать тебя здесь. Ты ведь его знаешь? Ну вот. А на Петра Евгеньевича не обращай внимания — у них с Денисом с первой встречи отношения не задались. Но я присмотрю за ним, чтобы вел себя прилично.

Пожалуй, более располагающего к себе тюремщика у него еще не было. Илья снова улыбнулся.

— Спасибо. Думаю, я бы на его месте вел себя также, если не хуже. Но не волнуйтесь, я тоже буду вести себя прилично.

Тамара Александровна вернула ему улыбку, и они распрощались.

Илья собирался вернуться в свою комнату и попробовать посмотреть по вероятностям, что же случилось с Денисом, и успел ли брат к Лане на помощь, но у лестницы его перехватил Сергей и вручил сумку с одеждой.

— Шустро вы.

— Да я уехал сразу, как тебе куртку подогнал. Там твой друг гитару взять заставил, потом отдам. И вот еще, — мужчина протянул сложенный вчетверо листочек в клетку. — Алекс, вроде бы, передал.

— О, спасибо…

«Если ты это читаешь, — писал друг, — то знай! Умрешь — я тебя сам прибью! За уши к потолку! Так вот повисишь, подумаешь над своим поведением и сразу найдешь правильную вероятность, где ты остаешься жив. А вообще я очень и очень надеюсь, что твое видение собственной смерти было ошибочным, ведь что это за пророк такой, который про себя видит? Позвони, как вернут мобилку. Мы волнуемся».

Вот и еще один пинок в сторону вероятностей…

Илья бросил сумку на кровать, смял записку, но передумал, расправил лист, сложил и сунул в карман джинс.

— Переодеться бы не помешало, — он поднял ворот футболки и принюхался. — И помыться… Хотя какая разница, если сдохну, потянувшись к череде вероятностей?

И все-таки в душ он сходил, а когда вышел, в комнате его ждала Лиза, при виде которой улыбка сама собой расплылась по лицу. Девчонка хмурилась, если вовсе не злилась, и Илья порадовался, что переоделся в ванной, хотя дома редко так поступал.

— Сказали, ты здесь надолго, — в этот раз она сразу начала с интересующей ее темы, не пытаясь к ней подступиться.

Улыбка утекла под плинтус.

— Ну да, — ответил Илья. — Макс просил меня здесь на некоторое время задержать.

— Могу организовать побег.

— Спасибо, но у меня тут еще одно дело незавершенное осталось.

«Например, пулю словить своей бренной тушкой».

— Скажи мне — я сделаю.

Она его прогоняла, ничуть не скрывая свои намерения. Та ли это девочка, что утром плакала, прижавшись к его груди?

— Боюсь, что ты-то как раз не сможешь, — раздраженно ответил он.

Лиза окинула его снисходительным взглядом и фыркнула. Спавший рядом с кроватью Декстер приоткрыл глаза и тихонько заворчал, не одобряя подобное отношение к своему человеку. Девчонка прошла к нему ближе, присела на корточки, погладила по голове, погружая обратно в сон.

— Без магии, — упредила она его вопрос, продолжая гладить пса. — Он славный, — и посмотрела на Илью глаза в глаза: — А вот ты мне не нравишься.

Вот так сразу по его незавершенному делу аргументным аргументом. Раздражение потихоньку начало перерастать в злость.

— И ты пришла мне об этом рассказать?

— Я серьезно.

— Ясно. Спасибо, что сообщила. Непременно учту.

Но «Можешь идти» язык все равно не повернулся сказать. Иногда ему удавалось сдержать свои чувства. Лизе вот не удалось, хотя она могла и не пытаться — завелась не на шутку. Выпрямилась, уставила на него указательный палец и тоном училки, отчитывающей двоечника, заявила:

— Не знаю, что ты там себе нафантазировал, но тебе здесь не место.

— Понимаю. Не волнуйся, надолго не задержусь.

«Надо бы проверить насколько именно».

Лизу его ответ, конечно же, не устроил, но не уходить она не спешила, стояла метала в него искры из своих удивительных глаз. А ведь не так уж неправа в своем гневе, он и впрямь много чего нафантазировал, основываясь исключительно на иных мирах, показанных ему проклятием, не имеющих никакого отношения к здешней реальности.

«Бывают, внучок, и просто видения, ничего незначащие видения» — прошелестела тьма в голове.

— Нет, — почти неслышно пробормотал Илья, — тут-то как раз ничего такого и не было, я же…

— Чего? — насторожилась Лиза.

Какой острый у нее слух, однако. И он, балбес, не заметил, что говорит вслух. Илья потер переносицу, чтобы снова не встретиться с ней взглядом.

— Извини, — примирительно сказал он, изо всех сил стараясь сдержать рвущееся наружу раздражение. Получилось не очень. — Я утром был немного на взводе, поэтому… распустил руки. Не следовало кидаться в тебя хорошими новостями или хотя бы оставить реветь одну в коридоре.

Лиза не спешила с ответом.

— Это все? Или у тебя для меня еще какое-нибудь важное сообщение?

Лиза покачала головой и развернулась было уйти, но у самой двери остановилась.

— Что же такое ты увидел в этих своих пророчествах, что тебя отсюда пинками не выгонишь? — стоя к нему спиной, спросила она.

— Прости. У меня договор с демоном… то есть с богом Огня, что я никому не расскажу без его одобрения об увиденном в череде вероятностей.

Она развернулась и снова посмотрела ему в глаза.

— Я не вру.

— А намекнуть? Ну, раз напрямую говорить нельзя.

Илья задумался. Раньше подобного никто не просил — сразу требовали резать правду-матку во всех подробностях, наивно полагая, что намеками он их и так снабдил сверх меры.

— Намекнуть, — он задумался, и недозревшая злость ехидно заметила, мол, чего нет-то? — Ты аниме смотришь?

— Ну, Миядзаки пару фильмов, — не понимая, к чему он клонит, ответила Лиза.

— Не, Миядзаки не подходит. Попробуй Кламп — у них как раз седзе подходящее есть. «Икс» называется. На сюжетную линию Сораты Арисугавы обрати внимание.

— Ты больной?

— Нет, всего лишь проклятый.

Она подошла ближе и, протянув руку, потребовала:

— Покажи.

Илья нахмурился:

— Чего показать?

— Огонь свой покажи, Нострадамус.

— Ты разбираешься, что ли? — удивился он. — Но конкретное проклятие все равно снять не получится. Оно родительское многотысячелетней давности от второго поколения богов.

Лизе эти страшные слова не говорили ровным счетом ничего, видимо, оттого и не напугали. Она шагнула еще ближе, взяла его за руки, развернула ладонями вверх и, на мгновение прикрыв глаза, вызвала там два вида пламени: желтое, похожее на солнечный свет, на правой и бирюзовое на левой.

— Интересный у тебя огонь, — восхитился Илья. — Хотя… ты ж химера, да?

— А ты, судя по выражению лица, непроходимый дурак, да?

— Не-е-е-е… — он нервно сглотнул: — … знаю. Наверное, дурак… Это… мое?

Она убрала свои руки.

— Попробуй объединить. Если ты тоже химера — не получится. Но огонь и правда необычный.

Объединить так объединить. Он приблизил ладони так, чтобы одно пламя наложилось на другое, и с удивлением заметил, как то стало цвета свежей зелени. Комментариев от Лизы не последовало. Она смотрела на него, как на существо, которого в природе существовать не должно.

— Чего не так?

— Я прикалывалась про объединить, — ошарашенно ответила девчонка, не сводя взгляда с его рук. — Такое невозможно сделать… Ну, то есть у химер есть две стихии: огонь и вода. У целителей пламя сразу зеленое. Вроде бы еще у Хранителей появляется второй цвет, но он тоже не смешивается с основным, оставаясь вкраплениями.

— Такой вот я мутант. Что поделать? — он пожал плечами и развел ладони.

Пламя разделилось обратно. Глаза у Лизы расширились еще больше.

— Убрать его как? — спросил Илья.

Ответа не было, и он попытался втянуть пламя обратно, но ничего не получилось, в итоге встряхивал кисти, пока оно не исчезло. Нормальное такое получилось переключение с разговоров про «не нравишься» и фантазии. Понять бы еще с чего вдруг.

— Проклятие! — дошло до него. — Денис его снял! Но… он же…

— Ты же сам сказал, — отстраненно произнесла Лиза, продолжая пялиться на него, как на дивную зверушку, — что раз трубку взял, значит, все с ним в порядке.

Ну да, говорил, а потом хотел еще в вероятностях проверить. Только как теперь проверишь, когда к череде больше не подключишься? Снова попросить у Тамары Александровны телефон и позвонить с него жене Макса? Нет, кто-нибудь из них двоих точно пошлет, да и не факт, что Александра Альбертовна поймет, о чем речь. Сеня рассказывал про разные руны, определяющие местонахождение и состояние человека, не говоря уже о телепортах. Чертил даже, показывая, как они выглядят. Жалко, Илья самостоятельно просто призвать пламя не может. Вот ведь забава-то где! Проклятия нет, а огонь все равно недоступен.

— А ты можешь, — неуверенно начал он. — Ну… показать мне, как этим пользоваться? Я бы деда Айзека попросил, но ему, скорее всего, не до меня сейчас. И Сене тоже.

Лиза очнулась и, резко отстранившись, попятилась назад.

— Нет! Я же сказала, ты мне не нравишься. Не буду я тебя ничему учить.

Развернулась и скрылась за дверью. Ну, дверью не хлопнула — уже хорошо. Только Илья зачем-то поперся за ней следом. Собирался уговаривать, мол, ему, правда, очень надо? Так не поможет! Решил объясниться? Но ведь нет, не хотел, да и зачем? И все-таки вылетел за ней за дверь и крикнул:

— Лиза, стой!

Она остановилась и даже наградила его испепеляющим взглядом, но ничего не успела сказать, потому что рядом с ними раздался щелчок руны телепорта. Проявившийся в коридоре Макс Нилан удивленно посмотрел на них и выдал:

— Я как раз вас двоих ищу. Правда, порознь.

— О! — обрадовался Илья. — Макс, что с Денисом?

— Жив каким-то чудесным образом. И благодаря тебе, очень вовремя успел к Лане. Мне, кажется, стоит перед тобой извиниться. Ну, за прошлый раз.

— Ты ж не за этим меня искал?

— Не за этим, — согласился он и как-то странно посмотрел. — Собирался убедиться, что с тобой все хорошо. Своими глазами, так сказать.

— Со мной? — Илья сделал вид, что не понял, а сам отчаянно перебирал в голове всех, кроме Алекса, кто бы мог догадаться об увиденном им в видении, через которое приходилось каждый раз продираться, чтобы зафиксировать лучшее будущее для остальных.

Макс вздохнул.

— Ты просто не видел, в каком состоянии был Дэн после того, как притащил тебя сюда, а потом отправился на Внешний Рубеж. Арсений больше и громче остальных кричал, будто это потому, что Дэн тебя убил.

— Глупость какая…

— Ну, сейчас и я вижу, что глупость, а тогда… Мне ведь и самому ни однажды хотелось тебе бошку открутить совсем не метафорически.

Весь разговор Лиза переводила заинтересованный взгляд с одного на другого, потом остановила на Максе и самым невинным тоном спросила:

— Так он, правда, был проклят?

— Был? — не понял Макс.

Тогда она прошла к Илье, взяла его руки и снова, как и в комнате, вызвала на них солнечное и бирюзовое пламя. Макс присвистнул. В этот раз Лиза сама убрала огонь, после чего вернулась туда, где стояла.

— Пожалуй, для начала пришлю к тебе Арсения, — решил Нилан, — а там дальше посмотрим. Айзек, конечно, лучше бы справился, но старику надо бы отдохнуть после Рубежей.

— Он их еще объединять умеет, — сообщила Лиза. — Думаю, в пару к химере стоит добавить целителя.

— Хм… Попробую устроить, — пообещал Макс и повернулся к девчонке. — Кстати, Лизонька, есть кое-что, с чем справишься только ты, если опустить сложные ритуалы, на которые просто нет времени. Поможешь?

— Конечно, — с радостью подтвердила она и, посмотрев на Илью, наградила того надменным взглядом.

«Вот ведь коза мелкая!» — подумал было он и тут же себя одернул. Сам он козел, раз решил выставлять какие-то претензии. Не должен ему никто, она — особенно. Не она же ему на голову со своей милостью свалилась, закидав спойлерами к аниме, которое и сам толком не помнил, потому что взял из памяти двойника, как и знание японского языка. Что уж тут, пусть злорадствует — заслужил.

— Илья, — снова обратился к нему Макс, — ты только отсюда ни ногой, понял? У нас, конечно, теперь все три Рубежа активны, но зато в сообществе такой бардак, что анархию напоминает. А Финн Феллоуз на тебя слишком зол, чтобы не воспользоваться ситуацией.

— Блин, — Илья потер переносицу, надеясь, что глазастая Лиза не считала его жест, видела ведь не так давно.

— Ты понял или нет? — переспросил Нилан, включив строгого родителя.

— Понял… Это… Макс… Как бы сказать… Поищи амулет на удачу. Тебе понадобится.

— А подробнее? — заинтересовался тот.

Лиза закатила глаза, кляла, должно быть, затянувшийся разговор.

— Не могу, извини. Проклятия больше нет, но на сделку это никак не повлияло.

— Ясно, — в этот раз Макс не стал спорить, как обычно, видимо, возвращение дочери на него благоприятно повлияло. — Амулет на удачу, значит. Хорошо, поищу. А сам с пламенем не экспериментируй, дождись Сеню.

Илья кивнул. Нилан приобнял Лизу за плечи и щелкнул руной портала, оставляя его наедине с не самыми приятными мыслями.

— Мальчишку не угробь, Финн Феллоуз, — пробормотал Илья в пустоту. — А за мной приходи. Буду ждать.

Глава 25 Надежда

Вроде и времени прошло всего ничего, как Ян снова появился в ее жизни не в образе кошмара из сна, а во плоти, но Миле казалось, что прошла целая вечность. Все очень сильно изменилось за эти сутки. Бессонная ночь будто не собиралась заканчиваться никогда. Мила успела принять освежающий душ, надеть чистое домашнее платье, обсудить с Яном все, что с ними произошло. И с одной стороны, стало намного легче, но тягостное чувство вины все равно не отступало.

Само поместье со вчерашнего дня тоже успело измениться. Весь дом наполнился чистильщиками и, как ни странно, жизнью. Они, как тараканы, сновали везде и исчезали, стоило только «включить свет». Пока Ян разливал утренний кофе по кружкам, Мила лишь на мгновение выглянула в коридор на шум и тут же спугнула несколько из них. Они, конечно, разбежались не поэтому, а по своим делам, но ассоциация получалась слишком стойкой.

Вот она — новая охрана. И с ней придется смириться. Мила не то чтобы побаивалась чистильщиков, но ведь и тараканов не сказать, что боялась. При этом в контакт вступать не хотела ни с теми ни с другими. Может, из-за присутствия богини Воды в компании чистильщиков становилось не по себе, будто они были созданы, чтобы устранять все инородное, а богиня Воды оказалась именно такой. Но, увы, для ее изгнания чистильщикам пришлось бы изгнать и саму Милу.

С другой стороны, поместье сейчас нуждалось в какой-то новой жизни, которая наполнит затененные уголки коридоров. Слишком много всего здесь произошло без контроля и вмешательства творцов. Слишком много пространства богиня Воды смогла занять и в сознании Милы, и в этом поместье, заражая все своим ядом.

— Ты точно не хочешь прилечь? — поинтересовался Ян, ставя перед ней чашку крепкого ароматного кофе.

— Нет, я и так как будто целую вечность провела во сне, находясь в этом злосчастном поместье. Мне хочется побыть рядом с тобой, не рискуя опять провалиться в кошмар.

Ян понимающе посмотрел ей в глаза и притянул к себе. Объятья были недолгими, но крепкими. Мила почти забыла его запах и поэтому уткнулась лицом в ворот идеально сидящей рубашки. Ей показалось, что Ян стал еще крепче, мужественнее с последней встречи. Оно и ожидаемо, все произошедшее не могло не изменить их. Испытания для воли, разума и тела оставили везде свои отпечатки.

— Грустишь? — спросил он, выпуская ее из объятий.

— А ты бы не грустил?

— А я и грустил… — отстраненно произнес он, садясь в кресло.

— Ты о чем?

Его фраза смутила ее.

— Недавно я отравился тенью и, к своему стыду, сразу сдался ей, даже не осознав, что произошло. Потому я очень хорошо понимаю тебя. Лучше, чем ты можешь себе представить.

— Но… — на выдохе произнесла Мила, не сумев подобрать слов. Откровение Яна стало для нее неожиданностью.

— Если бы не Дэн, не знаю, чем бы это все закончилось.

— Расскажешь?

— А что тут говорить? Я такого мог натворить в Шамбале, что как вспоминаю, сразу мороз по коже. — Оба несколько секунд молчали, а потом Ян продолжил: — Ты должна простить себя, я знаю, о чем говорю. На твою долю и так выпало слишком много испытаний.

— Я убила Анжелику! — не сдержавшись выкрикнула Мила. — Прости… Я даже говорить об этом спокойно не могу. Меня всю трясет, как только вспоминаю ее изуродованное тело.

— Ты должна себя простить, — спокойно, но твердо произнес Ян. — Ты не виновата.

— Да как же не виновата? — Мила сорвалась с места, подошла к окну, заламывая пальцы.

Ей стало невыносимо тесно и душно, но она не решилась открыть окно.

— Я пытала ее. Издевалась. Понимаешь? А потом убила!

— Ты. Не. Виновата… — повторил Ян с места, и она поняла, что рада этой небольшой дистанции. Ей сейчас не хотелось ни утешительных объятий, ни заботливых прикосновений.

— Анжелика мертва из-за меня. Я теперь убийца.

— Я тоже… — спокойно произнес Ян.

— Ты защитник Рубежей! Ты герой. А я, — нервный смешок вырвался непроизвольно, сам собой, — поехавшая художница, которая в трясущихся руках даже кисть удержать не может. Которая пытает людей и держит в страхе местный персонал. Ты думаешь, почему тут никого нет? Из-за меня!

— Хватит перетягивать всю вину на себя. Во всем, в чем ты винишь себя, виновата только богиня Воды. И никто больше. В моем случае сложнее списать вину на кого-то другого.

— О чем ты?

— Помнишь Артура Грема? Которого убил отец?

Она кивнула.

— Его убил я. Не отец. Теперь ты понимаешь, насколько мне близко то, что ты чувствуешь?

Она не нашлась что ответить.

— Как бы ты сейчас ни истязала себя чувством вины, ни к чему хорошему это не приведет. Все, что ты можешь, это простить себя и идти дальше. Только это поможет нам победить.

— Но ведь…

— Нет ничего более бесполезного и разрушительного, чем вина. Ты можешь пытаться делать выводы из своего… из произошедшего недавно, пытаться быть лучше, но не грызть себя за ошибки, ответственность за которые лежит не на тебе.

Стайка птиц сорвалась с дерева, оставив колышущиеся ветви. Почти с такой же легкостью слова Яна потихоньку изгоняли терзающее ее чувство вины.

— Может… — начала сдаваться Мила. — Может, ты прав…

— Ты доверяешь мне? — вопрос Яна заставил Милу развернуться и посмотреть ему в глаза.

— Да… Конечно, да.

— Тогда просто поверь, что твоей вины в этом нет. Единственное, в чем ты виновата… — У Милы замерло сердце. — В том, что очень красивая.

В груди разлилось тепло, и она искренне улыбнулась. Впервые за долгое время.

— Пей кофе, раз уж отказываешься спать. Остынет, — Ян кивнул на кружку, и Мила вернулась к столику. — Скоро уже все наладится. И мы изгоним из тебя эту дрянь.

— Хотелось бы… Думаешь, недолго осталось?

— Да, потерпи еще немного, и с богиней будет покончено. Векши уже начали подготовку к ритуалу. Это обессилит твою захватчицу, и ты вернешься ко мне улыбающейся и свободной.

Мила бросила на него кокетливый взгляд и спряталась за пустеющей кружкой кофе.

— Да и внешний Рубеж уже не отнимает столько сил, как раньше. Мы близки к победе. Осталось лишь…

Ян недоговорил. Тишину дома, полного «тараканов», нарушило чье-то появление. Громогласный голос Макса, сбивчивый мужской голос и женское щебетание оживили обстановку.

— Кто там? — поинтересовалась Мила.

Сквозь приоткрытую дверь было плохо слышно, и Ян прислушался.

— Судя по голосу, там точно Макс. И, возможно… Густаф? — полувопросом ответил он.

Мила скользнула к двери и выглянула, чтобы лучше расслышать голоса, доносящиеся из холла, а Ян и вовсе вышел все разузнать.

Когда вернулся, Мила уже допила кофе и решала, не налить ли еще.

— Ну и кто там? — спросила она, решив все-таки остановиться на одной чашке.

— Макс, Густаф и сестра Ольги, целительница, кажется. Я ее сам не знаю, но Макс представил. Ли-иза. Меня от имени даже передернуло, еле сдержался… В общем, Густафу стало плохо, когда Макс его нашел, видимо, сердечко шалит — в его возрасте и с тем, чего его шайка-лейка наворотили, не удивительно. А девушка подлечит его.

— Да, владельцу места Силы нельзя умирать, — произнесла Мила, радуясь, что не убила Густафа днем ранее.

— А еще… — он замешкался, — Лана нашлась…

— Лана? — Мила подумала, что ослышалась

— Да. Дэн ее прямо из лап Штаута вырвал… Там жуть какая-то прям случилось, судя по рассказу. Но, главное, что она жива, и с ней теперь все хорошо.

Камень упал с души, и Мила второй раз за день искренне улыбнулась.

— Не помешали? — раздался стук со стороны незапертой двери, и улыбка сползла с лица Милы. Не дожидаясь приглашения, в комнату вошла Шанкьяхти. За ней проследовал Мигель.

В отличие от Милы, у Яна хватило гостеприимства и дружелюбия, чтобы поприветствовать гостей и предложить им кофе. Разговаривать с Шаной не было ни желания, ни сил, поэтому Мила молчаливо наблюдала за происходящим, пока гостья сама не обратилась к ней, предлагая начертить новые руны.

— Зачем? — только и просила она, не скрывая злости. — Чтобы ты опять использовала меня как палача?

Шана усмехнулась, но злость Милы не перехватила.

— Я все-таки на вашей стороне, не надо делать из меня монстра. У меня есть свои мотивы, и мои методы могут отличаться от ваших, но цель — общая.

Бросив взгляд на Яна, ища поддержки и одобрения, Мила увидела легкий кивок и сделала шаг к Шанкьяхти.

— Ладно, приступай.

Комнату озарило сияние, и пока девушки были заняты, Ян перекинулся парой фраз с Мигелем, обсуждая Рубежи и дальнейшие планы.

Когда все было кончено, Мила намекнула, что очень устала, потому что не спала всю ночь. Но и она, и Шана понимали, что дело тут не в усталости. Их тяготило общество друг друга. Особенно Милу, которая хоть и вынуждена была принимать помощь синекожей, все-таки не могла ей доверять.

— Мы как раз хотели прогуляться по парку, подышать воздухом, — произнесла Шана, нежно погладив Мигеля по руке. — Так что воркуйте, голубки. — И, обратившись к Мигелю, добавила: — Пойдем?

Он кивнул, протянул руку Яну, попрощался с Милой и проследовал за девушкой.

— Они что, вместе? — недоуменно прошептал Ян, когда дверь за гостями захлопнулась.

— Возможно, — Мила пожала плечами.

Ей не хотелось погружаться в обсуждение чужих отношений, особенно если это касалось Шаны. Да и вообще, что она могла сказать на этот счет? Ей тяжело давалось отличить сон от реальности, а уж определить степень близости этой манипуляторши к Мигелю — и того сложнее.

— Лучше расскажи мне, что ты думаешь делать, когда все закончится? — игриво произнесла она, пытаясь сосредоточиться на хорошем, и села к Яну вплотную, прижимаясь плечом к плечу.

— Хм… — мечтательная улыбка расползлась по его лицу. — Для начала — просплю целую неделю. Потом приведу мысли в порядок. Напишу захватывающую трилогию по теме пережитого. Продам права в Нетфликс, самолично одобрю актерский состав, стану всемирно известным автором и миллионером. И, конечно же, женюсь на самой красивой девушке в мире.

— Ух ты! А меня с ней познакомишь?

— Вот еще! — возмутился Ян, обнимая Милу и стаскивая с плеча лямочку ее платья. — Хватит с тебя раздвоений личности.

— Уверен? — кокетливо спросила она. — Может быть, ты не со мной сейчас хочешь быть, а с богиней…

Он мотнул головой и поцеловал Милу в губы.

— Но если она так хочет присутствовать, то может подсматривать.

На мгновение Мила замерла, отрываясь от ласк возлюбленного, чтобы понять, тут ли сейчас ее захватчица или глубоко спит. Не найдя признаков чужого присутствия, избавилась от платья и сбросила его на пол.

Глава 26 Доусар Кхаар

По счастливому стечению обстоятельств Николас Тернер находился в особняке Макса, вызванный туда ранее, чтобы попробовать спасти умирающего Дэна. И раз больного на месте не оказалось, Ник занялся Александрой Альбертовной, а потому задержался как раз до того момента, когда Дэн с раненой Ланой на руках телепортировался обратно. Девушка оказалась сильно истощена, а Дэн больше не мог использовать полученную в Лабиринте Смерти силу и только мешался, доставая целителя своими вопросами. В итоге Николас не выдержал и выгнал его за дверь, но, когда открыл оную спустя полчаса, Лана уже спала, и будить ее было бы кощунством.

Но в некоторой степени такой вариант даже устраивал, потому что теперь, когда слезы и ужас от столкновения с Дереком Штаутом прошли, Дэну следовало объясниться за случившееся в Шамбале в день открытия Врат. Он долго думал над тем, что скажет, но слова казались неубедительными, ведь чтобы они не говорили, суть всегда оставалась одной и той же. Он ее ранил. Он открыл Врата. Он едва не погубил мир. Он должен все искупить. Но прежде ему нужно найти в себе силы объясниться с Ланой. Нельзя снова оставить ее не поговорив.

Дэн так глубоко погрузился в свои мысли, что не заметил возвращения Макса и, если бы тот не постучал ему по плечу, привлекая внимание, так бы и дальше сидел, глядя в одну точку. Он почувствовал легкое покалывание там, куда пришлось прикосновение, как будто Макс поставил на него какую-нибудь руну, например, следящую. Испугался, что Дэн может сбежать вместе с его дочкой? Ну, допустим, исчезновение Ильи недавно многих перепугало, но Макс же лично наведался к Петру Евгеньевичу! Наверное, стоило спросить напрямую, в чем дело, но в коридоре раздался крик Ланы, и Дэн с Максом кинулись ей на помощь.

Девушка стояла, прижавшись спиной к стене, а перед ней щитом выстроилось множество мелких огненных сфер, готовые в любой момент по приказу своей хозяйки превратиться в смертоносное оружие. Дэн видел, как подобное применял Агни, Ключ Огня, когда зачищал оскверненную Шамбалу. Когда Лана успела этому научиться, ведь на ней все время были надеты «Пальцы Смерти»? И, главное, у кого? Он не был уверен, что она ответит, по крайней мере, не сейчас.

— Десятая, — тихо бормотала Лана. — Это же десятая?..

Стоящий в метре от нее Арсений с поднятыми вверх руками повернулся к ним с искренним удивлением на лице:

— Я просто поздоровался с ней. Клянусь!

Макс кивнул и, сделав пару неуверенных шагов в сторону дочери, позвал:

— Бао-бей, что случилось?

Она повернула к нему голову и нахмурилась.

— Вас не должно здесь быть, — притянула левую руку к виску, потерла. — Не всех, но не должно… Десятая же…

По правую сторону от девушки раскрылся векшский разлом, и вышедший оттуда Райджиган, окинув всех любопытным взглядом, остановил его на Лане, продолжающей бормотать: «Десятая… Десятая же?..» Так продолжалось некоторое время, затем векш ногтем указательного пальца сплел тонкую руну и направил ее в девушку. Цели та не достигла, застыв в паре сантиметров от щита из сфер, вспыхнула ярко-голубым и растворилась в воздухе, но внимание Ланы привлекала.

— Доусах Кхаар, — провозгласил Райджиган, когда их взгляды встретились. — Самаям джалди мат каро[4].

Лана кивнула и щелкнула пальцами. Пламя сфера за сферой собралось в ее протянутую ладонь, впиталось в кожу, поднявшись вверх по руке сложными рунами — Дэн подобные никогда не встречал.

— Спасибо, — она слегка поклонилась векшу, а когда подняла голову, их взгляды встретились.

Они так и замерли на несколько минут. Остальные тоже не двигались, совершенно не понимая, в чем дело. Наконец, Райджиган кивнул и, расплывшись в добродушной улыбке, молвил:

— Я рад, что его душа в надежных руках — меньше грехов нести на себе в круг, — лингво-сферу больше ничто не блокировало.

Он шагнул к Лане и коснулся ее лба, из-за чего девушка потеряла сознание, но была им вовремя подхвачена на руки. В несколько широких шагов векш достиг Дэна и протянул тому свою ношу.

— Хорошо заботься о них, вернувший сердце, — сказал Райджиган и положил освободившуюся правую руку на живот девушки, по которому заструились линии золотого плетения. — Благословение Мьялиг для малыша, — пояснил он, — последнее. Сияние Золотого Лотоса, очищая тьму слез Сарасвати, истощилось. Да и матери моей недолго осталось, но она обещала продержаться до окончания ритуала призыва богини Воды. И раз Искра Огня возвращена, мы начнем немедленно, а потому прощайте, ставшие союзниками Авекше. Да не свидимся мы больше по милости богов, — векш отступил на шаг, коротко поклонился собравшимся и исчез в открывшемся разломе.

Несколько минут все молчали, а потом Сеня высказал общее мнение:

— И чего, спрашивается, он приходил?

— Хороший вопрос, — согласился Макс, — только теперь уже бессмысленный, потому что если векши начнут сейчас ритуал призыва, то и нам стоит приготовиться. Дэн, ты знаешь, что делать. Ты, Арсений, пожалуй, отправляйся к Петру Евгеньевичу Федорову, гостевой портал я тебе открою. А то у нас Ключи, получается, под присмотром, а единственная жрица реки — нет.

— Ничего себе! Меня до охранника жрицы повысили!

— Давай без этих своих, — Макс устало вздохнул, — шуточек. Дело серьезное. К тому же, помимо жрицы, там еще твой приятель, за которым тоже глаз да глаз нужен. Вот и совместишь…

— Неприятное с бесполезным, — хмыкнул Сеня и словил от Нилана такой взгляд, что сразу стал серьезным. — Да понял я, понял. Илье дам по шапке, чтобы сидел тихо и не высовывался. Жрице в случае чего окажу всяческую помощь.

Макс, словно бы ни на йоту не поверил в его искренность, только головой качнул и добавил:

— Ольгу с собой возьми.

— Ольгу? — опешил Арсений. — А если сцепятся?..

— Вот и расцепишь! — отрезал Макс, но тут же смягчившись, добавил: — Там пророк после снятия проклятия в неправильную химеру трансформировался с целительскими способностями. Ольгу его учить отправишь, остальному потом пусть Айзек учит, когда все тихо-мирно станет. От греха подальше…

Сеня кивнул, перевел хитрый взгляд на удивленного Дэна и усмехнулся, но так ничего не сказал. Развернулся и пошел к лестнице за Ольгой. Дэн посмотрел на Макса, желая обо всем расспросить, но тот лишь качнул головой.

— Потом, — сказал он. — И лучше не у меня, а прямо у брата спросишь. Сейчас пока займись Ланой.

— Да, конечно.

Макс вел себя странно, словно бы прощался не прощаясь, вдруг превратившись в англичанина, которым хотел стать в дикой юности. Или Дэн просто приписывал ему свои чувства, ведь это ему предстояло попрощаться хотя бы с Ланой, потому что со всеми остальными он уже не успеет. Был соблазн и ее оставить как есть, но он пообещал себе объясниться, к тому же оставался вопрос с наследованием, для чего стоило подождать, когда она проснется, и совершить небольшой рейд в Лас-Вегас. Ничего, у него наверняка должно найтись немного времени, благодаря разному течению рек.

И словно бы противореча ему, Лана открыла глаза сразу же, стоило положить ее на кровать.

— Привет, — улыбнулась она.

— Привет, — губы Дэна дрогнули, но продолжили говорить совсем не то, что он так долго собирался: — Что сказал тебе Райджиган?

— Что это не тот дом. Я, когда очнулась, не сразу поняла, где нахожусь. Ну и… перепутала.

— Несладко тебе пришлось, — он позволил себе коснуться ее щеки.

— Ерунда, — она качнула головой, уходя от его пальцев. — Тебе, Миле, да даже Яну пришлось куда тяжелее. А еще всем тем, кому пришлось побывать на Внешнем Рубеже.

— Ага, особенно в моменте, когда я тебя нашел, — не смог не съязвить он.

— Это разовая акция, — Лана отвела взгляд, как будто так можно было поверить, словно ее жизнь в последний месяц была похожа на райскую.

Дэн погладил ее по волосам, задержал ладонь на плече, желая сжать Лану в объятьях и не позволяя себе это сделать.

— Не надо, — сказал он. — То, через что прошли остальные, не умаляет случившегося с тобой.

Она молчала, уставившись невидящим взглядом куда-то в сторону. Вязкая тишина залила комнату, и показалось, что он в ней не просто утонет — задохнется.

— Прости, — живительным эликсиром слетело с губ. Лана с удивлением уставилась на него. — Там, в Шамбале, когда открылись Врата… Я не хотел… Я даже не в тебя целился.

— Я знаю, — спокойно ответила она. — Мне показывали в череде вероятностей. Про то недоразумение на площади Агни. Про вечеринку у Густафа Маркони. Про один из домов в слепой зоне. А вот про Лидию — нет. С ней ведь все хорошо?

— Да, она не пострадала. Специальному агенту Скотту Харди, конечно, досталось. Ольга вытащила его из критического состояния, но все равно пришлось вызывать скорую. Зато смерть Дерека легко вписалась в их «перестрелку».

— С отрубленной головой?

— Ну… Мигель проявил чудеса в работе с мертвыми, и Штаут перестал быть похожим на зомби… Думаю, со вскрытием проблем не будет…

Дэн замолчал и отвел взгляд. До него только сейчас дошло, что он убил человека. Не порождение тьмы. Не стал причиной, по которой собака загрызла другого. Нет. Сам. Намеренно. Убил в угоду желанию, которое вынашивал в своей голове ровно с того момента, когда очнулся после драки с богиней Воды.

— Он был уже мертв, — отрывая от самообличения, сказала Лана и коснулась руки. — Эта новая тень… Не знаю, где он ее взял, вернее, не верю, но она его сожрала и не подавилась, словно в нем ни капельки огня не завалялось, по крайней мере, чистого. Ты его не убивал.

И когда Дэн не ответил, она поднялась и, поднырнув ему под руку, прижалась обнимая. И пальцы сами собой сплелись в замок, чтобы не позволить ей вырваться из этой клетки, растянуть сей миг в бесконечность. Время и впрямь замедлилось, загустело, но совсем бега не остановило, пытаясь ускориться при каждом биении их сердец.

— Райджиган сказал, когда они начнут ритуал? — спросила Лана, освобождая невидимые стрелки.

Дэн крепче прижал ее к себе, словно бы так можно было не отвечать, но время больше не собиралось им подыгрывать. И Лана отстранилась и с сочувствием в синих глазах посмотрела ему в глаза.

— Думаю, уже начали, — выдавил он.

— Ясно…

— Нет. Ты не будешь этого делать.

— Но больше некому, — попыталась возразить она.

— Нет, Лана, тебе, правда, не нужно этого делать. Помнишь, мы прошли ритуал выбора Хранителя? Из-за этого я могу использовать руну закрытия Врат. Ты останешься здесь растить нашего малыша.

Губы ее дрогнули, глаза увлажнились. Дэн снова прижал Лану к себе, поцеловал в макушку.

— Да, я знал о ребенке, — признался он. — Не просто знал — подстроил его появление в наших жизнях, воспользовавшись целительскими способностями, а ритуал сыграл мне на руку. Прости. Просто не хотел давать тебе выбора в вопросе закрытия Врат. Да и вина за то, что с ними произошло, целиком и полностью лежит на мне. И за Лабиринт Смерти с потерей Огня. И с той самой первой беременностью… Я ведь хотел его… Несмотря на то что вел себя как последний идиот, я всегда любил тебя, всегда мечтал создать с тобой семью…

Она не ответила. Да и что сказать на подобное? Слишком глупо уж все звучало, слишком навязчиво.

— Лана, — ни на что особо не надеясь, позвал Дэн, — прости меня за мой эгоизм, но иначе я просто не могу. Я все равно не выживу без тебя — мне просто незачем будет жить…

— Угу… Я понимаю… Ты… ты позволишь мне остаться с тобой? У нас ведь осталось немного времени?

— Конечно, — он улыбнулся. — Я надеюсь, мы успеем еще смотаться в Вегас, чтобы пожениться. Ну, так у вас с ребенком не будет проблем с получением наследства. Я, конечно, написал завещание, но так надежнее. Ну и… — Дэн замолчал и, отстранив девушку, заглянул ей в лицо. — Ты в порядке?

Лана, шмыгнув носом и улыбнувшись сквозь слезы, кивнула.

— Это самое отстойное предложение из всех, что мне делали. Оно еще ко всему прочему единственное.

Дэн вытер ей слезы и, опустившись на пол, встал перед ней на колени, сотворил из пламени кольцо так, чтобы рубиновая капля сошла за камень, и спросил:

— Лана, ты выйдешь за меня замуж?

Глава 27 Открывая замки

— Видишь, все закончилось, — шептал Ян ей в ухо и прижимал к себе.

— Осторожнее! — проворчала Мила. — Фату помнешь.

— Мне без разницы, — рассмеялся он, — ты и так будешь самой красивой невестой.

— Буду! Но ты не должен мять фату. И… — что-то в голове начинало потрескивать, и она поправила не только рыжие накрученные пряди, но и платье.

«Платье…»

— Ты не должен мять платье…

Лицо Яна, улыбающееся и счастливое, выразило недоумение. Его костюм выглядел идеально, прическа тоже, лакированные туфли блестели, но что-то выдавало ошибку. Не в его образе, а во всем этом.

— Ты не должен видеть платье, — Мила отстранилась. — И меня… И меня ты не должен видеть. Это плохая примета, — прошептала она.

— Глупости какие. Прекрати. Это же старые суеверия. Мне можно и нужно тебя видеть. Иди ко мне…

Он протянул руку, но Мила отстранилась еще дальше.

— Ты передумала? — взволнованно спросил он.

— Нет… Конечно, нет. Но…

Его лицо стало мрачным, и Мила усилием воли подавила порыв подойти и обнять, погрузиться в его объятья, чтобы он никогда ее больше не отпускал.

— А как?.. Как мы попали сюда?

— Приехали, глупенькая. Ты не помнишь.

— А как… Как мы победили? Я ничего не помню.

— Врата закрыты. Больше тебе не о чем беспокоиться.

Но она уже его не слушала. Подбежала к окну, но палящее солнце ослепило глаза. Несколько секунд Мила моргала, привыкая к яркому свету, затем увидела зеленую лужайку перед домом и радостных гостей.

«Подгрузилось… — подумала она. — Изображение подгрузилось».

Комната, в которой они с Яном только что были, начала расслаиваться. У нее словно сменили прозрачность, и Мила поняла. Все поняла. Стена, некогда бывшая светло-бежевой, проявилась темным оттенком спальни поместья Густафа Маркони, тут же вернулась назад, но Милу было уже не остановить.

Проснуться получилось с трудом, но теперь удалось прогнать наваждение. Она сидела над спящим Яном и что-то выводила на его груди. Но вернее было сказать, что выводила богиня. Мила уже потеряла контроль над телом и могла лишь наблюдать, как черный острый коготь указательного пальца ходит по светлой коже, рисуя черные узоры.

— Сгинь! — крикнула она, пытаясь освободиться.

Ей уже удавалось сбросить усыпляющие счастливые чары, убаюкивающие ее сознание, но вернуть контроль так просто не вышло. Богиня даже бровью не повела.

— Сгинь, тварь!

Но и это не сработало. Мила почувствовала щекочущее ощущение от усмешки.

— Поздно, милочка. Слишком поздно. Вы с мальчиком-огоньком так разгорячились, что ледяные руны маленькой предательницы растаяли и теперь не помогут взять меня под контроль. Почему бы тебе снова не насладиться сладкими грезами и не мешать мне?

— Заглохни! И пошла вон! — прокричала Мила что было мочи.

Ее тут же отбросило. Она осознала, что больше не видит своими собственными глазами, а словно смотрит фильм на большом экране в огромном пустом зале, который поглотила тьма.

— Оставь его в покое! — не сдавалась она.

Но богиня не собиралась ее слушаться. Никогда. Поэтому из окружающей черноты полезли блестящие зловещие прутья, оплетая пространство вокруг Милы и образуя небольшую, но прочную клетку.

Пальцы коснулись ледяного металла, Мила затрясла их с такой силой, с какой только могла. И рука богини, рисующая свои зловещие узоры на теле Яна, едва заметно дрогнула.

«Отлично, — подумала Мила. — Еще чуть-чуть…»

Но тут же в черноте из ниоткуда появилась Сарасвати, надменная, холодная, решительная и злобная. Прошла сквозь решетки и вцепилась Миле в горло, поднимая ее лишь на одной вытянутой руке.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, и наконец богиня произнесла:

— Еще раз помещаешь мне — и я его выпью. Досуха. Поняла меня, дрянь? Поняла?

Мила захрипела, не в силах ничего произнести. Рука все еще сжимала ей горло.

— Скажи мне, ты хочешь, чтобы я его выпила⁈ Если нет, то сиди и не дергайся. Иначе…

Милу отбросило еще дальше, и теперь на «экране» она видела тело еще живой Анжелики. Затем что-то произошло за спиной, и Мила-на-экране обернулась. В кабинете стоял Дерек Штаут.

— Анжелика… — прошептал он испуганно. — Что произо…

Но не стал договаривать, попытался начертить телепортирующую руну, чтобы убраться куда-нибудь подальше, но не успел. Теневые тиски сковали его тело, а богиня в теле Милы рассмеялась. Притянула его к себе, склонилась над ним и коснулась лица тонкими пальцами. Погладила по щеке, заглянула в глаза по самую душу.

— О, так ты тоже недоволен Искрой Огня? — спросила она. — Ищешь ее, чтобы отомстить? Н-да… Нехорошо… Нехорошо, что я про нее забыла. Но… Теперь у меня есть ты, и ты мне поможешь, да?

Пальцы сжали лицо так сильно, что образовались белые пятна, которые тут же покраснели, когда она выпустила его из цепких тисков.

Дерек нервно закивал, и она похвалила.

— Хороший мальчик. А хорошие мальчики заслуживают награды.

Она поманила его пальчиком, чтобы теперь он потянулся к ней. И он подчинился, ни на мгновение не замешкавшись.

Их губы слились в поцелуе. Медленном, размеренном, с расстановкой.

«Она выпивает его, не целует!» — с ужасом осознала Мила и оказалась права.

Когда богиня отстранилась, Дерек был похож на мертвеца из фильмов ужасов. Лицо серое, кожа местами потрескалась, сине-серые вены застыли неподвижной паутинкой, пустые глаза остекленели.

— А теперь найди ее и притащи ко мне. Лучше живой, но можешь и мертвой.

— Слушаюсь… — прохрипел Дерек и через несколько секунд исчез.

И видение тоже исчезло почти сразу после этого. Мила опять оказалась в клетке.

— Будешь мешать, твоего мальчика-огонечка ждет похожая участь. Что скажешь, убить его?

Мила не поддалась, промолчала, но взгляда не отвела.

— Выбирай! — проорала богиня. — Мне его убить или использовать?

— Отпусти его. Используй меня!

— Глупышка… — тихо рассмеялась Сарасвати, и смех становился все громче и громче, и затем вовсе перешел в крик: — Я и так! И так уже ТЕБЯ ИСПОЛЬЗУЮ!

Адский хохот сотряс прутья. Все вибрировало и дрожало.

— Хватит! — прокричала Мила. — Прекрати! Оставь нас в покое! — с мольбой в голосе провыла она и забилась как птица в клетке.

И тут богиня щелкнула пальцами, отвернувшись.

Из ниоткуда, как и прутья минутами раньше, появились цепи с браслетами наручников на концах. Они поползли вверх, оплетая ноги, поднимаясь все выше и выше: по голени, по бедру, выползая на живот. Один из них, словно скалясь, уставился на нее, затем щелкнул браслетом, будто бы пастью. Стальной холодный монстр сначала попытался запугать, затем прополз к запястью и застегнулся там, на сколько мог, защемив кожу. Второй последовал его примеру.

— Не волнуйся, — рассмеялась богиня, растворившись, — я не стану «гасить» его сразу — он мне еще пригодится.

И Мила вновь увидела на «экране», как палец с когтем выводит узор, а затем роспись на коже активировалась, и Ян едва заметно нахмурился во сне.

— Просыпайся, — нежно прошептала богиня и потрепала его по плечу.

Мила прильнула к решетке, до боли в пальцах сжимая прутья.

Просыпаться Яну не хотелось, но она все-таки вытащила его из сладких объятий дремы. Он сонно осмотрел комнату, непонимающе улыбнулся той своей улыбкой, от которой у Милы защемило сердце. Но выглядел и чувствовал себя нормально, поэтому она выдохнула и ослабила хватку.

— Что-то случилось? — сонным голосом спросил он, но не прекратил улыбаться.

— Нет, — игриво ответила богиня голосом Милы и улыбнулась.

Мила почувствовала эту улыбку, хоть и не видела лица. Ее выдавали и голос и то, как Ян расплылся в ответ. А что ему еще оставалось? Любимая девушка разбудила его и кокетничает. Вот только ему совершенно не приходило на ум, что это уже не его девушка. И улыбка не улыбка.

Это оскал убийцы.

— Тогда зачем ты подняла меня? — спросил он, склонив голову набок.

Богиня прошлась пальцами от пупка по его груди до шеи. Погладила по щеке, как недавно в видении гладила по щеке Дерека.

— Просто… Мне захотелось повторить, — она подмигнула ему, и он рассмеялся, потянулся в постели и закинул руки за голову.

— Тогда… — так же игриво продолжил он, — ты могла разбудить меня немного иначе…

На его теле опять проявились черные узоры, расползаясь по коже голодной тьмой.

— Иначе? — усмехнулась она. — Я же не сказала, что именно хочу повторить.

Ян нахмурился, не понимая, к чему она клонит.

Легкий кивок головой в сторону плеча задал направление его взгляду. Он почти не дернулся, когда увидел свою почерневшую кожу. Мгновенно взял себя в руки и сориентировался. Соскочил с постели, но это не помогло.

Она опередила его по всем фронтам. И когда он попытался призвать огонь, и когда оттолкнул ее руку, которой она, смеясь, указывала на расползающуюся черноту. Его растерянный взгляд пробежался по комнате, в поисках кого-то или чего-то, что могло бы помочь. Но руки уже не слушались. Все тело перестало слушаться. А когда чернота покрыла лицо, контроль был утрачен полностью.

При виде Яна, застывшего словно статуя, закоптившаяся гарью, Мила застонала и опять впилась в решетку пальцами, сотрясая пустоту вокруг. А богиня, игнорируя ее истерику, поднялась и подошла к Яну. Поцеловала его в лоб, на котором тут же расцвела сверкающая синяя руна.

— Ну что, дурачок, все мои слезы выжег в Шамбале?

— Все на земле, госпожа, — спокойным голосом отозвался он, и Милу передернуло.

Он был так покорен, так безволен и слаб, что видеть это не было никаких сил.

— На земле… — задумчиво произнесла богиня. — Может ли быть такое, что под землей, там, где меня держала ваша река, они остались?

Ян какое-то время помолчал, а потом кивнул. Без эмоций. Как кукла.

— Подробней… — приказала она.

— Возможно, госпожа. У моего друга-химеры было видение о вероятности, где вы соединяетесь с теми тенями и побеждаете Искру Огня.

— Вот как… Спасибо, что поделился. А теперь поднимайся, надо найти маленькую предательницу и Браму.

И Ян пошел мимо нее. Голый, безвольный, полностью подчиненный чужой злой силе.

— Стой, дурачок, — рассмеялась она, когда он уже раскрыл двери.

Еще несколько секунд она оценивающе таращилась на его обнаженное тело, а потом произнесла:

— Зад можешь прикрыть. Нечего привлекать лишнее внимание…

Когда Ян оделся, они с Сарасвати спустились и вышли к террасе. Там Шанкьяхти что-то увлеченно рассказывала Мигелю, но расслышать не удавалось — «Купол» защищал их приватность. Богиня не стала церемониться, напала исподтишка. Мила почувствовала вибрации ревности, бегущие по сердцу. И сначала подумала, что ревнует Мигеля к Шане, но последующая догадка ошарашила. Это не она ревнует, это богиня! И пока Мила приходила в себя от осознания этого простого факта, борьба уже развернулась не на шутку. Ян атаковал Мигеля, а богиня — Шанкьяхти.

Богиня теснила синекожую, а та отбивалась как тигрица. Ян же нападал как машина, невзирая ни на что. Ни один мускул на лице не дрогнул, движения были отточены, а взгляд потерянным. Он атаковал Мигеля, совершенно не осознавая никакой связи и не отдавая отчета своим поступкам. И когда глубокая рана расцвела подо рваной дырой на белоснежной футболке, мгновенно окрасившейся в красное, он тоже не среагировал.

Но среагировала богиня. Она отбросила Шану, и оттеснила Яна, приказывая остановиться. Мигель воспользовался замешательством обоих противников и бросил в их сторону руну «Изгнание».

И к радости Милы — попал!

Ян исчез, а богиня оскалилась. Мила чувствовала ее эмоции как свои, но уже четко отличала их природу. Злость, охватившая тело, была порождена неудачей, от которой Сарасвати аж трясло. Она не умела проигрывать и не собиралась сдаваться. И Мила разделяла ее злость. Но их отличало одно важное качество: от злости Миле не хотелось вредить людям, которые были дороги, а богиня из-за ярости бросила смертоносную руну в Мигеля, от которой он мастерски уклонился. И в этом маневре пересек недостающее расстояние до Шаны, схватил ее за руку и исчез.

Разъяренная богиня взвыла. Она выбросила козыри на стол и проиграла. Ни эффект неожиданности, ни Ян-марионетка не принесли ей победы. И вот теперь, когда она стояла на террасе совершенно одна и сгорала от ненависти, послышались шаги.

На ее вопли сбежались чистильщики, и Мила про себя усмехнулась. Богиня поступила так же, но ее усмешка быстро переросла в оскал. Она хотела спустить пар, а чистильщики пришлись как раз кстати.

Одного она отбросила так, что череп треснул, окрашивая стену волной брызг и подтеков. Второго, который подобрался ближе всех, она схватила в теневые тиски и сильно сжала, из-за чего одежда, а затем и кожа на нем лопнули.

С оставшимися разделалась так же быстро и легко. Мила уже не смотрела. Ее тошнило от увиденного. Ей было мерзко, страшно и противно. И созерцать эту бойню не нашлось сил. Чистильщики — не слепые котята, а подготовленные и крепкие парни, только Сарасвати оказалась слишком сильна, чтобы у них появился шанс выстоять против нее.

Когда все закончилось, богиня попыталась стереть кровь с рук, но лишь размазала. Тогда попыталась телепортироваться — вышла осечка. Обескураженная, попробовала еще раз и, когда ничего не вышло, зашипела.

— Хозя-аин места си-илы… Держишь, значит, сука… Ничего, — она поправила волосы, упавшие на лицо, — ничего-ничего, в этот раз не сбежишь.

Сарасвати раскинула руки, запирая дом и прилегающие территории от телепортации из него, но оставляя возможность телепортироваться внутрь. Вдруг вернется Ян. Его помощь не помешает — искать Искру Огня по крови будет намного проще, чем на ощупь.

— Гу-уста-аф, Гу-стаф… — шептала она, проводя пальцами по стенам, пока шла в его кабинет.

Когда добралась до двери, на пару секунд замерла, принюхиваясь, как собака, почуявшая дичь. Обвила тенью дверь и сдернула с петель, отбрасывая в сторону. Не сказав ни слова, уставилась испепеляющим взглядом на хозяина поместья и щелкнула пальцами обеих рук, скорее для удовольствия и театральности, чем для какой-то практической цели. Гончие смерти появились почти в тот же момент и бросились в атаку немедля.

Ей нравились звуки, с которыми псы рвали плоть. Они подрыкивали и чавкали, хрустели костями, а она, прикрыв глаза, слушала. И очень разозлилась, когда почувствовала чужое присутствие.

«Кто посмел⁈» — хотела взреветь она, вопрошая, какому наглецу пришла в голову идея прервать наслаждение, и на пороге заметила силуэт Макса Нилана.

Тот тоже не был в восторге от увиденного. Вместо приветствий бросил в нее руной.

Полуобглоданный труп Густафа стал прекрасным щитом.

«Засунь свое „Очищение“ себе в задницу» — захотелось крикнуть ей, когда отбилась от руны, но это было бы так по-человечески.

И Мила почувствовала, что богиня переняла это от нее. Будь она сама на ее месте, крикнула бы так же. Вот только Мила никогда в жизни по своей воле не захотела бы быть на ее месте. Но они срастались. Одна перенимала от другой эмоции, привычки, знания. И это пугало.

Пришла очередь нападать, и богиня швырнула труп Густафа в сторону Макса. Тот увернулся и попытался атаковать еще одной руной, но, конечно же, ничего не вышло. Разгневанная фурия отбросила его волной тени. И хоть она была уже изрядно измотана битвами и растратила силы на гончих, удар вышел довольно сильным. Не настолько, чтобы у Макса череп треснул так же, как у того чистильщика, но все же довольно мощно.

Ковер напитался его кровью, и этого показалось достаточным.

— Сдох? — издеваясь спросила Сарасвати, и когда ей ответила тишина, добавила: — Не важно. Долго все равно не протянешь.

Миле показалось, что тем самым она дразнит ее. Показывает, что несмотря на неудачи, она все равно на коне. Словно в подтверждение этому, богиня подошла к телу ближе, взяла Макса за подбородок, покрутила из стороны в сторону, затем небрежно отбросила и окунула палец в лужицу, стекшую на паркет.

Погрузив палец в рот, расплылась в улыбке. Мила почувствовала и улыбку, и вкус крови. И ее чуть не вывернуло.

— Теперь можно поискать Лану… — мечтательно произнесла богиня, и клетка Милы сжалась, не оставляя никакого пространства для маневра. «Экран» тоже сжался, сужая обзор.

Еще раз дернув прутья, она затихла.

«Слишком сильна… — всхлипывая, подумала Мила. — Кто-нибудь… помогите! Пожалуйста…»

И словно услышав зов, на пороге возле кровавой лужи появился Финн Феллоуз. Светло-коричневая подошва его ботинок окрасилась красным, а лицо исказилось отвращением.

Рядом с ним проявились его сын Майки, Александр Романов и Генри Миллер. Лица присутствующих четко давали понять, что пришли они не на зов, а по каким-то своим причинам, и на такой «кровавый прием» не рассчитывали.

Богиня среагировала быстрее. Она все еще была настроена на бой, хоть и не ожидала гостей, поэтому атаковала первой.

— Беги! — проорал Финн Феллоуз, отталкивая сына, от пролетающей рядом тени.

Майки, не сумев сохранить равновесие, упал, опершись рукой на тело Макса. А Финн, понявший, во что они только что случайно ввязались, тут же бросил телепортирующую руну в сына.

— Какой заботливый, — яростно произнесла богиня, уставившись в то место, откуда только что исчез мальчишка, случайно прихвативший с собой тело Макса. Телепорт не должен был сработать, но след, как и отсутствие тел, говорил об обратном. Но мальчишка и почти дохлый Нилан угрозы не представляли, а вот с остальными стоило разобраться. И не дав им возможности опомниться, опутала их тенями, не оставляя шанса на спасение. — Побудете пока со мной, красавчики.

И не желая тратить время на бесполезных пленников, продолжила поиски Ланы. Кровь вела ее, указывала направление, дурманила и отрезвляла. Кровь всегда была самым важным, что ценили люди. И правильно. Это путь, это связь, это важно.

И кровь никогда не врет.

— Ну, привет, дорогая… — богиня расплылась в улыбке и от удовольствия прикрыла глаза. — Кто не спрятался, я не виновата.

Слова были легкими, веселыми, но они резали Милу по живому. Она еще раз дернулась в клетке и обессиленная упала, прижимаясь к холодным прутьям.

Она сдалась.

— Что ж, — произнесла богиня тоном победителя. — Кажется, у меня сегодня довольно удачный день.

Но тут же осеклась, понимая, что все еще не может покинуть поместье. Замешательство длилось недолго. Она вторглась в память Милы, которая прекратила борьбу, и довольно быстро нашла то, что искала.

Ян рассказывал, что Макс притащил некую целительницу для Густафа, но, кажется, обманул. И раз уж так называемая целительница приходила не для того, чтобы исцелять, богиня может использовать пленников не для того, чтобы убить их.

Она подняла на застывшую троицу оценивающий взгляд и подумала: «Каждого из них можно использовать».

— Мальчики… не представляете, как я рада, что вы заглянули. И еще больше рада, что не убила вас. Вы же благодарны мне за великодушие? — И не дожидаясь ответа, завершила мысль: — У вас есть возможность отблагодарить меня за мою доброту, выполнив одно важное дельце…

Глава 28 Дети богов

Иногда Илье казалось, что у Декстера где-то запрятан бесконечный источник энергии, благодаря которой пес мог гулять и резвиться весь день без перерыва на воду и еду. Если бы большую часть времени они не проводили в Питере, можно было решить, что Декс подзаряжается прямо от солнца, а так приходилось выдумывать новые теории, в том числе фантастические, ну или магические, если быть точным. Вот и сегодня Декстер заметил, что его человек хандрит, и потащил Илью гулять. Псу было хорошо здесь. Он носился за найденной где-то палкой по всей территории, играл с местными собаками, лаял на невозмутимого кота в окне, в общем, наслаждался жизнью. Потому домой они вернулись, когда порядочно стемнело, и Илья продрог до нитки даже в своей теплой куртке, заботливо присланной Алексом вместе с остальными вещами. Но по правде сказать, возвращаться в тепло не хотелось, там все равно нечего делать, а ему требовалось убить время до того, как придут убивать его самого.

Подниматься наверх он не торопился, раздумывая, не попросить ли на кухне кофе, но здесь был риск попасться на глаза Тамаре Александровне, которая как гостеприимная хозяйка наверняка вспомнит, что не кормила его ни обедом, ни ужином, а есть не хотелось до тошноты. В комнате тоже в этом отношении прятаться не стоило — там искать будут в первую очередь. Потому они с Дексом прошлись по первому этажу в поисках укромного места и в итоге остановили выбор на библиотеке, имеющей несколько уютных закутков. Там Илья уселся на мягкий диван рядом со стеллажом с шикарной коллекцией альбомов-монографий, каталогов-резоне и альманахов об искусстве. Он почувствовал себя почти как дома в кабинете матери — у нее имелась похожая подборка — и даже укол совести словил такой же: Сеню липовое видео-прощание записать заставил, а сам вот на настоящее не сподобился. Зачем? С того первого вылета в череду вероятностей Илья не планировал подобные акции — все равно не получится, так чего пытаться? Ничего, Дэн потом за него пусть рассказывает, за братом все равно должок, несмотря на снятое проклятие. К тому же Денис так и не поговорил нормально с родителями, потому что случай с исцелением отца не в счет, раз они все равно тогда поругались.

— О! Вот ты где! — раздался над головой довольный голос Сергея. — А я тебя весь день выловить пытаюсь.

— Зачем? — не понял Илья и, подняв взгляд от «Белого распятия» Марка Шагала, увидел протянутую ему гитару. — Блин! Точно! Вы про нее говорили, а я забыл.

Альбом пришлось отложить в сторону, а руки уже взяли первый аккорд, проверить не сбилась ли настройка, пока его прелесть была у чужака.

«Вот ведь Алекс гад! — улыбнувшись, подумал Илья. — Самую любимую прислал!»

— А угадал получается друг-то твой.

— Что?

— Ну с этим, — Сергей кивнул на гитару, но намекал явно на улыбку.

— Есть такое. Он у меня вообще на редкость, — Илья на секунду запнулся, собираясь сказать «догадливый», но вовремя исправился: — Заботливый.

— Заботливые друзья эт всегда хорошо, — одобрил Сергей и ожидаемо попросил: — Может, сыграешься что-нибудь свое, раз дело такое?

Свое… Было ли оно у него? Каждую «свою» песню он честно спер у двойников из миров супер-брата Олега и нанаботного киберпанка, прихватив бонусом знания французского и немецкого языков. Эти двое вообще писали как будто сразу за себя и того парня, потому что двое других даже музыкантами не стали: самый счастливый, на радость отцу, стал хирургом, а тот, что из зомбиленда — вирусологом. Илья, конечно, ценил словесные плетения из метафор, аллегорий, аллюзий и т.п., но сам в кровоточащие раны не лез, вернее, лез в них совсем с другой целью. Да и потом двойники отлично передали его чувства через музыку — добавлять что-либо только портить.

— Извини, — очень серьезно ответил Илья, — своего честно ничего нет. Могу чье-нибудь еще. Хелавису, например. Ее в акустике вообще самое то петь.

— Ну давай, — не без удивления согласился Сергей.

Уж не следить ли за Ильей его Петр Евгеньевич приставил? Чтобы Илья в цветник не лез… Нет, это, конечно, правильно, ибо нефиг всяким рукожопым на цветы зариться. Зарился ли он сам? Кто его знает? Сейчас вот все больше казалось, что это такое же воровство у двойников, как с песнями или иностранными языками. И если с песнями все понятно, то что с чувствами, при учете, что в глаза он Лизу сегодня в первый раз увидел? Допустим, у самого счастливого это была первая любовь, засевшая в мозгах так глубоко, что он даже на других потом не смотрел. Книжный эталон, блин, а не чувства. С тем, который из мира супер-брата Олега, куда интереснее. Этот, как истинный наркоман — Алекс не даст соврать — просто заменил одну зависимость другой. Ну, why not, как говорится, когда и там, и там химия! У киберпанканутого девушка была единственным напоминанием о прошлой жизни и казалась островком нормальности в абсолютно безумном мире, и тут волей-неволей за такую будешь держаться изо всех сил. С повелителем зомби вообще все просто: жизнь от девчонки зависит в прямом смысле; человечество почти вымерло, значит, выбора как такового нет; она клевая…

«Загнался я что-то, — заканчивая проигрыш подумал Илья. — У меня тоже ведь все просто: я ей не нравлюсь, и я скоро умру. Finita la commedia» — и запел:

— На чужих берегах — переплетение стали и неба,

В чьих-то глазах — переплетение боли и гнева.

Эй-ох! Взрезаны вихри узорами крылий.

В вое ветров мы слышали песни последних валькирий.

Вспорото небо и врезаны волны драконьею пастью

Светом и ветром ныне пронзает звенящие снасти

И луна — я её ждал и любил как невесту

Нам не до сна, мы дети богов — наша участь известна!

Лучшего момента, чтобы выйти из-за стеллажей с недовольной миной на лице, разгневанная Лиза найти не смогла бы. Илья и так порвал струну, почувствовав на себе ее взгляд, зачем было еще и руной-хлопушкой щелкать, привлекая внимание?

— Почему бы вам не пойти петь куда-нибудь еще? — спросила девчонка, как будто не заметила, что теперь не попоешь. — У меня здесь занятие по английскому идет, и вы мешаетесь.

— Так поздно? — посмотрев на часы, спросил Сергей.

«Дорогие часики-то, — машинально отметил Илья, когда те снова скрылись под рукавом свитера. — Это получается, меня не просто местный охранник пасет, а кто повыше. Честь-то какая!»

— Поздно, — согласилась Лиза, — но сегодня весь день наперекосяк, вот освободилась только пару часов назад.

— Ну и отдохнула бы денек, — сказал Арсений, — ничего страшного не случилось бы.

Настолько удивленные взгляды друг, пожалуй, никогда еще не собирал, даже после выписки из больницы. Тогда и сведущие о мире творцов, и остающиеся в неведении не переставали надеяться на чудо, которое в итоге и произошло. Но вот здесь и сейчас Сеню никто не ожидал увидеть, особенно вместе с Ольгой, стоящей позади него и старательно делающую вид, будто ее здесь нет. Это надо ж было так совпасть их телепорту, хлопушке Лизы и порванной струне!

— Вы чего тут делаете? — Илья успел спросить первым и порадовался собственной скорости, потому что вопросы и Сергея, и Лизы звучали бы не в пример грубее.

— Да вот захотелось убедиться своими глазами, что Дэн тебя таки не убил, — улыбнулся Сеня, довольный произведенным эффектом. — Еле Олю уговорил, чтобы она меня сюда телепортировала.

— Ничего себе прогресс! — наигранно восхитилась Лиза. — Оленьку уговаривать пришлось! Обычно она очень послушная, когда речь идет сильных творцах.

Ольга промолчала, даже головы в ту сторону не повернула. На том бы все и закончить, но Лиза, кажется, как в известном меме, пришла сюда позаниматься английским и поскандалить, и блеск ее пестрых глаз недвусмысленно намекал, что первый пункт был совсем неважен.

— А вовремя ты переметнулась, ничего не скажешь. Хотя… Ты же всегда умела выбирать правильную сторону.

Нет, в отличие от Ильи, Ольга не собиралась становиться добровольной жертвой в перепалке с сестрой, но ей явно не хватало слов, чтобы поставить блок, когда новый удар уже летел в лицо.

— Этот ваш пророк сказал, что мама жива. Внезапная новость, да? Не ты ли мне плакалась о том, что тебе не под силу ее исцелить? Точно ты. Еще и в ноги кидалась, умоляла добровольно спуститься в Подземелья и присоединиться к местным жрицам, тогда тебе позволят воспользоваться клановыми артефактами, чтобы заморозить болезнь мамы. Как же это так получилось, что вон у его брата получилось ее исцелить, а у тебя нет? И не ври, что не знала. Все ты знала, потому и мириться в прошлый раз приходила, без козыря в рукаве не пошла бы — вечно ты мной манипулировала, ссылаясь на маму.

— Я не!..

— Точно! Иногда еще запугивала, как в тот раз, когда я отказывалась пройти ритуал посвящения реке. Мол, если заартачусь, меня отдадут страшному педофилу Финну Феллоузу. Он, кстати, в курсе, что твой отец о нем такого лестного мнения? Чем ему так не угодил дядька-меценат? Я ведь проверяла по потокам — Феллоуз не то что на детей, даже на молоденьких девушек не заглядывается.

Это так сильно походило на избиение младенцев, что Илья не мог не встрять, особенно когда речь зашла о Финне Феллоузе.

— У Феллоуза много других грешков за душой, — вызывая огонь на себя, он шагнул вперед. — Будучи ребенком, ты бы просто не поняла…

— Заткнись, — даже не повернувшись в его сторону, отрезала Лиза. — Сам сказал, что твоя помощь была безвозмездной, вот и не лезь теперь в мою жизнь и в мои разговоры по душам с дорогой сестренкой. Да и плевать мне на грешки Финна, которые, к слову, Агни не остановил, значит, посчитал нормальным такое положение вещей для сообщества.

«Туше» — нехотя признал Илья и посмотрел на Ольгу, но она стояла с нечитаемым выражением на лице, устремив взгляд куда-то сквозь Лизу. Как будто спокойна, только кто знает, какая буря таится под этой маской? И почему, интересно, Арсений молчит, когда с ребятами не единожды ругался из-за неоднозначной биографии своей девушки?

— Оленька, — слишком ласково позвала Лиза, — так ничего и не скажешь? Или твой адвокат советовал не раскрывать рот, не посоветовавшись с ним? К маме тоже с адвокатом попрешься? Или ты у нее уже была?

Судя по тому, как вздрогнула Ольга, последние слова попали точно в цель.

— Была, — призналась она. — Я хотела тебе рассказать про нее, когда приходила в прошлый раз, и вовсе не ради примирения — просто чтобы ты знала. Про остальное я говорила уже не раз, но повторю — я тогда тоже была ребенком и…

— Ребенком? Да, когда ты нас нашла, тебе действительно только-только исполнилось пятнадцать, но потом… Ты на семь лет меня старше, Оленька. У тебя же не настолько плохо с математикой, чтобы не понимать этого.

Ольга прикрыла глаза и кивнула.

— Мне уйти? — спросила она сестру.

— Естественно!

Раздался щелчок руны телепорта. Лиза удовлетворенно кивнула, глядя на пустоту там, где недавно стояла Ольга, потом повернулась к остальным.

— Вы тоже валите давайте. Я не шутила про английский — меня преподаватель ждет! — развернулась и, намеренно громко топая, скрылась за книжными стеллажами.

«Стерва мелкая, — разочарованно подумал Илья. — Я тебе, может, и не нравлюсь, а вот ты меня бесить начинаешь!»

Нет, в своих претензиях к сестре Лиза, конечно, была не так уж и не права, просто… Просто он, насмотревшись вероятностей, ожидал совсем другого, а теперь оставалось лишь скосплеить Колина Фаррелла из второго сезона «Настоящего детектива» и вместе с Сеней убраться из библиотеки. Потому что тишина должна быть здесь…

— Это… — неуверенно начал Сергей, про которого все успели забыть. — Это типа сейчас сестра Лизы была? Ну, красотка с раскосыми глазами.

— Угу, — подтвердил Сеня. — Она самая. Только Ольга вроде как несколько раз сюда моталась, помириться пытаясь.

— Да я мог в это время за Ланой приглядывать. Там же… та еще история с ней…

— Угу, — снова кивнул Сеня, продолжая пялиться в ту сторону, где скрылась Лиза.

— А этот Феллоуз?..

— Не педофил, — разочаровал друг. — И как ни странно, получше некоторых к детям относится. Зато во всем остальном тот еще гад, пусть и в рамках принятых в сообществе законов. Они ж… Хотя тут скорее уже «мы»… В общем, творцы те еще твари, зря только пишутся через «о».

На лице Сергея промелькнуло гадливое выражение, но быстро стерлось — видимо, вспомнил о своей не всегда «чистой» работе и решил промолчать.

— Если так подумать, никого ни разу в жизни своей неубивший Романов больший гад, чем Финн Феллоуз. Все за влиянием гнался, при этом такой осторожной крысой был, что аж противно, — Сеня поморщился. — Сказал бы, что прибил бы, будь моя воля, но это слишком милосердно по отношению к нему. Там по-хорошему надо всех его предшественников вплоть до Владимира воскресить и судить по всей строгости… Нет, не закона, а вон его совести, — он кивнул на зависшего в своих сожалениях Илью. — Жаль, что их Колесо Сансары не один раз прокрутить успело.

— А человеческим языком рассказать, чего у них там случилось, чтобы я потом Евгеничу объяснить мог?

Арсений вздохнул и кивнул в сторону выхода:

— Пошли, в коридоре, так и быть, на ушко нашепчу. А то мелкая стервочка того и гляди вернется и навешает по самое не балуй, а у нашего сына боженькиного и так сердечко бобо как разбито.

— Боженькиного? — не понял Илья.

— Ну а как тебя еще теперь обзывать, раз проклятие сняли? Не пророком же.

Мама Лизы и Ольги, Мария Юрьевна, во времена своей молодости была довольно симпатичной, и Александр Романов, еще не бывший тогда главой клана, положил на нее глаз, а узнав, что предки девушки до революции 1917 года являлись не только дворянами, но и творцами, решил совместить приятное с полезным. О беременности и рождении дочери Мария ничего не запомнила и все недомогания связывала с учебой, которой она и планировала заниматься на протяжении пяти следующих лет. Девушка и впрямь этим занялась, когда Романов исчез вместе с новорожденной дочкой. Но перед самым выпуском она познакомилась с Николаем Некрасовым, и сразу после университета они поженились. Еще через год родилась Лиза, ставшая для Марии первым и единственным ребенком. Отец тоже души в девочке не чаял и, хотя он много работал, все свободное время проводил с той. Они были очень счастливой семьей.

Но когда Лизе исполнилось восемь, у Марии Юрьевны диагностировали рак молочной железы. Онкология не всегда обязательно смерть, только болезнь решила иначе. После курса химиотерапии стало ясно, что хорошего финала можно не ждать. Однако стадии принятия не суждено было состояться, потому что в тот момент чертиком из табакерки в жизни семьи появилась Ольга.

Дружба дочери с Денисом, учеником Лин Вея, и Мигелем Фернандесом Александру Романову не нравилась, и он даже пытался вмешаться, дабы оградить клан от ненужных подозрений со стороны Конклава Огня. Ольгу на месяц заперли вместе с послушницами, которых готовили возможной сменой жрицам реки, пообещав, если она не образумится, то станет одной из них, как было до обнаружения у нее целительских способностей. Угроза подействовала, но не так, как хотелось бы, потому что Ольга надумала сбежать. И если один из родителей тот еще деспот, почему бы не разыскать второго?

Руны и их изучение легко давались девочке, а там, где не хватало силы или знаний, она брала упорством. Конечно же, для нее не составило труда сбежать из-под охраны, найти мать, снять той «Ловца Иллюзий» и доказать, что она ее дочь. Жаль, счастье продлилось ровно до признания Марии Юрьевны о скорой смерти. Ольге это показалось слишком несправедливым, ведь они только-только обрели друг друга. Ничего не оставалось, как вернуться домой и притвориться послушной дочерью, чтобы получить заветные знания для исцеления матери. Нет, Ольгу воспитывали так, что наивной у нее при всем желании не получилось бы вырасти, потому она прекрасно понимала: вылечить мать невозможно, но можно подарить той еще несколько лет жизни, заморозив болезнь. Так она и сделала, на целый год подарив себе иллюзию счастливой семьи.

Но чем ближе к часу икс, тем чаще звучали размышления о близкой смерти, о судьбе Лизоньки, которая останется совсем одна. На резонный вопрос, почему это одна, когда Николай Васильевич о той позаботится, мама неизменно отвечала:

— Ну что ты, Оленька, она же еще маленькая! Для нее тяжело все это будет.

Ольге в это не верилось. Слишком уж они Лизу опекали, нянчили, «в зубах таскали». Ну да, маленькая, да не настолько! Почти десять лет уже. Зато Лизка в силу возраста забудет про мать быстрее. Это Ольге возвращаться в клан, где ее считают всего лишь выгодным вложением, ведь своих целителей у них давно не рождалось. Отец не считал ее дочерью, скорее ресурсом, которым стоило распорядиться с умом. И раз такое дело, почему бы ей не поступить так же?

Сделка была простой как дважды два: Ольга получает мать и возможность продлевать той заморозку онкологии, Александр Романов — послушную дочь, выполняющую любое его требование. Николаю Васильевичу поставили «Ловец Иллюзий», согласно которому Мария Юрьевна скончалась, и они с дочерью ее похоронили. Ольга даже место на кладбище купила, где расположила пустую могилу матери — пусть навещают, жалко, что ли? А вот с Лизой тот же фокус не получился. Вообще, внутренний огонь обычно пробуждается у творцов в подростковом возрасте, но случалось и раньше. С младшей сестрой все так и произошло, и пламя обожгло Ольге пальцы, когда она пыталась заблокировать Лизе память.

Химера. Для Лизы это слово стало приговором, но Ольга, как истинная дочь своего отца, увидела только выгоду. Химера! Клан легко мог спрятать ее у себя, ведь сам Верховный Творец разрешил им брать на воспитание девочек из угасших семейств, чтобы растить новых жриц реки. А потом использовать для своих целей. Характер у нее, конечно, ужасный — избаловали, изнежили. Ничего, из Ольги же вырастили достойную дочь клана, и из этой дурехи что-нибудь да получится. Тем более, такой хороший поводок есть: хочешь, чтобы мама жила? — слушайся!

Сказать, что отец был счастлив — ничего не сказать, ведь он получил в свои руки целое сокровище и заодно усмирил нерадивую дочь. На радостях Ольге разрешили и дальше общаться с Денисом и Мигелем, главное, сообщать обо всех их совместных проделках. Шпионить? Нет, просто чтобы Александр был в курсе, какие претензии ждать от Конклава Огня. На то, что она не обновила «Ловец Иллюзий» Николаю Васильевичу, никто не обратил внимания, как и на искренние попытки мужчины разыскать пропавшую дочку — все равно ж найти не сможет.

Счастье длилось недолго. Лиза не слушалась и требовала показать ей маму. Она то отказывалась есть, то сбегала — как только умудрялась? И Ольге пришлось делиться с негодницей матерью. Мария Юрьевна хоть и не помнила больше младшую дочку, была с той слишком ласковой, все успокоить пыталась, а когда Лизу увели, постоянно спрашивала, как там та девочка. Однажды Ольга, не выдержав, в гневе спросила, почему мать беспокоится о незнакомке больше, чем о родной дочери, та ответила почти так же, как в прошлый раз:

— Ну как же, Оленька. Она же такая маленькая! Такая одинокая. Такая потерянная…

Лизе исполнилось тринадцать, когда Ольге надоели беспокойства матери за «сиротку». Там много чего навалилось в тот раз, конкретно это просто стало спусковым крючком. Сначала Денис ушел из сообщества через поединок воли, чем ответил на вопрос, который она столько лет боялась задать. Он не будет с ней. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. А через год нашел себе какую-то Лидию из обычных людей. И чтобы совсем добить, верный рыцарь Мигель тоже покинул Шамбалу ради учебы во внешнем мире. Вот так разом Ольга лишилась и возлюбленного, и поклонника, и, самое обидное, друзей. Она столько лет провела с ними бок о бок, что остальные ровесники из сообщества стали воспринимать ее как предательницу и не хотели иметь с ней ничего общего.

Но пока Ольга оставалась в одиночестве, лишенная всяческой поддержки, Лиза росла, хорошела, набиралась сил. Конечно, глупышка надеялась освободить маму и сбежать, только рунная магия давалась ей так просто, что могло и получиться. А если получится, на Ольгу ополчится еще и отец, который и так был не в восторге от дочери. Тогда-то и пришла мысль маленькую и одинокую навсегда оставить такой же маленькой и одинокой.

Ритуал, через который проходили жрицы реки, Ольга изучала в свое время, потому что сама готовилась присоединиться к охраняющим в подземельях Шамбалы богиню Воды. Повезло, что оказалась целительницей. Лизе повезло больше, но она почти ничего не знала о внешнем мире, чем Ольга и воспользовалась. Наврала сестренке с три короба, что некоторых послушниц отец продает влиятельным творцам для утех, и с недавних пор на Лизу положил глаз сам Финн Феллоуз! И если Лиза не хочет стать его игрушкой, должна слушать Ольгу и тайно от остальных пройти ритуал посвящения реке. Тогда Феллоуз не посмеет тронуть Лизу, да и никто больше не посмеет. Ольга знала, на что давить, и сестра вскоре согласилась. Оставалось запастись попкорном и наблюдать, как остальные замечают, что мелкая химера не растет, а потом, догадавшись в чем причина, отправляют ее в Подземелья.

В ее воображении процесс затягивался на годы, и месть успевала остыть до правильной температуры, совсем забыв другую поговорку, но помянутый даже так не преминул появиться. Забытый всеми Николай Васильевич Некрасов слишком упорно искал дочку, и слухи об этом каким-то образом добрались до Финна Феллоуза, в чьих архивах хранились внушительные досье на каждого члена сообщества, будь то новорожденный или глава влиятельного клана. Он легко сложил два плюс два и понял, что дочь женщины, однажды родившей потенциальную жрицу реки, мог забрать все тот же Романов, регулярно пополняющий послушниц для Шамбалы. Вот кто ему рассказал, что Лиза — химера, непонятно, но Финн пришел к Александру с предложением продать ему девчонку, грозя проблемами в случае отказа. Финна Феллоуза боялись не только непотомственные творцы, в этом же вопросе он мог подключить еще и клан Ниланов, собравший в себя почти всех химер сообщества. Тут к провидцу не ходи — и так понятно, что в случае отказа Александра бросят на корм теням, для сдерживания которых он вот уже столько лет собирал по всему миру девочек. Он почти согласился, но когда пошел проверять пленницу, обнаружил, что Лиза теперь не просто химера — жрица реки, а раз так, ничего не оставалось, как отправить ее к остальным — в подземелья.

Такой исход, конечно же, никому не понравился. Феллоуз обещал припомнить, и в том, что он исполнит угрозы, сомневаться не приходилось. Александр не просто лишился актива, но и приобрел врага, и Ольга успела порадоваться, что Лиза не проболталась, кто надоумил ее провести ритуал. Жаль, радость продлилась вплоть до очередного вопроса матери про «маленькую сиротку», потому что привычного раздражения не случилось, и до Ольги наконец-то дошло, что же она натворила. Но сказать маме правду так и не решилась ни в тот день, ни потом.

— С ней все хорошо, — врала она. — Просто у нее так много всего происходит в жизни — не до тебя.

— Ну да, конечно, — отвечала мама и вздыхала украдкой, чтобы не огорчать Ольгу.

Но Ольга больше не огорчалась и не раздражалась, себя только ела поедом, но сделанного исправить никак не могла. Еще и мать становилось все сложнее и сложнее лечить, и собственного огня больше не хватало — приходилось красть артефакты, чтобы не дать себе выгореть. Только и бросить уже не могла, как и признаться в судьбе младшей сестры. Прекрати она, и получится, что просто игралась, словно бы котенка с улицы притащила, скормила тому хомяка, посмеялась сама с собой, теперь же все — хватит, надоело. Да такое даже при переводе на котят и хомячков слишком жестоко, а она со своей сестрой так! С маленьким обманутым ребенком, оставшимся один на один против всего мира!

Ненависть к себе была настолько сильна, что Ольга согласилась стать невестой Дерека Штаута, когда отец предложил это сделать для усиления позиции клана. Думала, что так ей и надо, когда Дерек впервые ударил через пару дней после объявления о помолвке. Только опустила глаза и прошла мимо, когда Мигель, вернувшись из череды вероятностей, столкнулся с ней взглядом. Стиснула зубы и стала шпионить для Верховного Творца, когда пророк уличил ее в краже «Пальцев Смерти» для Дерека. И когда показалось, что хуже быть уже просто не может, старшая жрица объявила Лизу мертвой.

— Хватит, Оленька, — сказала в тот день мама. — Не надо на меня столько сил тратить, я и так уже зажилась, а у тебя все еще впереди.

И Ольга мотнула головой и провела последнюю заморозку, надеясь, что выгорит и сдохнет самой поганой из возможных для творцов смертей, не считая теней. Но нет, не сдохла и матери снова ничего не сказала, не потянулась к «Ловцу Иллюзий», чтобы снять и выслушать то, что действительно заслужила. И потом настырно приходила каждый день навестить, якобы проверить руны, а на деле просто силилась рассказать, но так и не выдавила ни слова. Но когда поняла, что готова, действительно готова, мамы в квартире не оказалось — она просто исчезла, и магический след вмещал в себя и огонь творцов, и осколки векшских разломов и вел в никуда.

Наверное, она решилась бы на самоубийство, о котором начала задумываться после того дня, однако Илье вздумалось и ее включить в свои безумные расчеты ответа задачки на логистику. А там и Дэн признался, что это он похитил Марию Юрьевну, исцелив ту, и до кучи вновь сведя с мужем, с которого благополучно снял «Ловец Иллюзий». Давыдов заверил их, что с Лизой все в полном порядке, только вернуться к ним она пока не может. Как ни странно, Некрасовы сразу ему поверили и доверились, а вот Ольгу с ее объяснениями поначалу послали по известному маршруту, но она была настойчива, и потому мать ее все-таки выслушала и даже простила на словах, хотя по глазам отчетливо читалось, что прощением там и не пахло.

Лиза и вовсе слушать не собиралась, часто игнорируя, закрываясь рунами жриц реки, через которые не каждый творец-огневик пробиться сможет. Сегодня вон хотя бы сцену устроила, правда, скорее всего, рассчитанную совсем на другого зрителя, но уже хлеб. Так, глядишь, однажды и поговорят.

Сергей слушал очень внимательно, даже уточняющие вопросы задавал, просил повторить или разъяснить, но в итоге все равно выдал:

— Чет какое-то индийское кино получается. Тут ребенка украли, там подкинули. Память стирают-возвращают. Сестры-братья. Прям какого-нибудь всеобщего танца не хватает в конце.

— А чего не Санта-Барбара? — в свою очередь, спросил Арсений. — Обычно ее поминают, когда о запутанных семейных отношениях говорят.

— Та не, — Сергей махнул рукой. — Мать эту «Санту-Барбару» смотрела, причем с повторами. Однушка, телек один на семью, и эт еще хорошо, что был. В общем, волей-неволей будешь в курсе тамошних событий. Так вот в «Санта-Барбаре» все куда понятнее. Иден с Крузом, Мейсон с Джулией, и Сиси аки Зевс перетрахал всех, до кого дотянулся, и это все не выходя из комы. У вас же черт ногу сломит и то без бутылки не разберется! Кто кому все эти сват-брат-реинкарнат, кто кого проклял, кто тупо денег одолжил, а кто просто идиот. Я Евгеничу лучше просто скажу, что Лизка вон его послала, и он пошел — можно не переживать. А то если все ваше пересказывать, сердечко еще прихватит.

— Я разве говорил про реинкарната? — удивился Сеня.

— Угу, когда про его брата говорил, — он кивнул на Илью, старательно делающего вид, что его тут вообще нет. — Вот, кстати, чего он чуть что, всех сюда тащит?

— Так Евгенич первый начал!

Сергей собрался было возразить, застыл с открытым ртом на мгновение, а потом рассмеялся.

— Точно. Ну точно же! Вот с этой шутки и начну, когда докладывать ща буду. Ладно, ребят. Пойду я — мне еще жене позвонить надо будет. А вы только к Лизе не лезьте — видно ж, что на взводе девчонка, сами ж получите.

— Илюха! Ну-к, дай дяде Сереже честное слово, что не будешь нашу стервочку за косичку дергать!

Илья закатил глаза и вздохнул.

— Да не собираюсь я. Я к ней вообще не лез и утром бы ушел молча — сама ж меня догнала и приставать с расспросами начала.

Арсений смерил его задумчивым взглядом.

— Че, прям совсем-совсем не лез?

— Прям совсем-совсем не лез!

— А чего она так на тебя взъелась тогда? — не поверил Сергей.

— Не знаю. Не нравлюсь я ей. Она мне днем так и сказала.

Сергей с Арсением переглянулись, пожали плечами.

— Ну, — задумчиво протянул Сеня, — если бы я был психованной девочкой-подростком, и меня спас бы настоящий рок-н-рольщик, а потом сказал, мол, дорогая, ты свободна, я бы тоже психанул.

— Почему? — заинтересовался Илья.

Друг развел руками и, раздосадовано качая головой, продекламировал:

— Не поматросил и бросил — возмутительно!

Сергей заржал, потом спохватился и строго посмотрел на Илью:

— Не лезь к Лизе, ладно? Да и че бы тебе к ней лезть, она же мелкая.

Илья мысленно досчитал до десяти и повторил:

— Не полезу. Хоть из пушки стреляйте — не полезу.

— Вот и хорошо. Ладно, пойду попробую Евгенича успокоить.

Они разошлись. Сергей от библиотеки потопал вглубь коридора, наверное, там был кабинет Петра Евгеньевича, если тому, конечно, оный требовался для работы. Сеня, Илья и Декстер направились к лестнице, собираясь отнести зазря пострадавшую гитару в комнату. Шли молча, даже Декс не пытался забежать вперед и залаять, чтобы его человек поторопился, а старался держаться рядом.

«Этак мы до новой ссоры домолчимся» — подумал Илья и сказал:

— За видео прощения просить не буду.

— Я тоже, — кивнул Сеня. — Хотя, стоит признать, Ян на Рубежах отжег — без него бы не справились. Тебя вот только за что-то невзлюбил.

— Меня?

— Вот и я удивился! Как можно не любить такую няшку-манипуляшку? Вот что значит Избранный!

Илья не сдержался и заржал. Сеня попытался сохранить спокойствие, но ничего не получилось, и в итоге они как два идиота стояли посреди коридора и смеялись. Декстер сначала, склонив голову набок, переводил внимательный взгляд с одного на другого, потом залаял, требуя объяснений.

— Все в порядке, дружище, — Илья потрепал пса по голове. — Просто твой хозяин немножечко дурачок.

— Ой, не скромничай! До старшего брата, конечно, расти и расти, но дури хватает.

— Можно подумать, ты сам умнее. Макс сказал, что ты на полном серьезе поверил, что Денис мог меня убить.

— Ты его вообще видел в тот момент? Сложно было не поверить! Давай еще скажи, что он никогда в жизни никого не убьет.

— И скажу.

— А вот отрезанная башка Дерека Штаута с тобой не согласна. Мигель сказал, что Дэн ее прямо твоей заколкой отхреначил, — Сеня провел большим пальцем по горлу, и Илья нервно сглотнул, вспомнив, как и сам однажды лишился жизни похожим образом.

— Я этого не видел…

— И не надо. Нахрен такие подробности.

— Угу…

— Ну и раз уж зашла тема про всякие смертоубийства и страшных братьев-проклинателей, давай-ка проясним кое-что, — Арсений вдруг резко стал серьезным и, посмотрев Илье в глаза, спросил: — А чего ты вдруг «На Север» играл? Еще и струну порвал на таком интересном моменте.

Взгляд его говорил, что он уже знает ответ, просто доказать ничего не может. Так же было, когда Илья тыкал им в лица фальшивыми документами, согласно которым, ему немногим перевалило за восемнадцать. Или потом, когда Сеня прилетел за ним к Николасу и пытался выяснить, что произошло на встрече со старшим братом. И вот сейчас смотрит, а у Ильи, как назло, ни одной приличной лжи по такому поводу не заготовлено!

— Я так понимаю, — Сеня сделал правильные выводы из его молчания, — случайный символизм совсем неслучаен, как и твое заточение здесь, аки принцессы в башне с драконом.

В гостиной, рядом с которой они стояли, грохнуло нечто похожее на руну телепорта, и отвечать не пришлось. Арсений выругался.

— «Изгнание», — прокомментировал он, остальное поясняя уже на ходу: — Оно по рандомным координатам обычно выкидывает, причем совершенно дезориентированным. Меня однажды твой брат так из кабинета выгнал за удачную шутку. Правда, сам же потом и нашел… И кому же это, интересно, так повезло?

Везунчик, уперев руки в пол, стоял на коленях посреди гостиной, но узнать его было невозможно, потому что все тело незнакомца покрывала тень, заметив которую, Декстер ощетинился и вырвался вперед, готовясь защищать своего человека. И видимо, было от чего, ведь управляемый тенью приподнял голову и стал принюхиваться, а потом уперся черными провалами глаз в Илью и глупо улыбнулся. Из его рта закапала слюна, прожигая ковер своим ядом.

Они с Декстером прыгнули одновременно, но человек сумел увернуться от лап и клыков пса и со всего маха ударился о водный щит Арсения. Жаль, что особого результата это не дало, и управляемый тенью несчастный стал биться в преграду, надеясь ее сломать. Декса вопросы чести не волновали, и он попытался напасть со спины, но тень отрастила шипастые щупальца и выстрелила ими в сторону пса. Удар прошел по касательной, но кровь все-таки брызнула.

— Декс! — в отчаянии крикнул Илья и кинулся было тому на помощь, но Сеня схватил за шкирку.

— Стой ты! Эта тварь могла только из поместья Густафа Маркони выползти — Рубежи Ян хорошо закрыл, там не прорваться. А если из поместья, то нам, скорее всего, хана, потому что тень сильнее всего получается, когда в самом творце огня немерено.

— Макс туда чистильщиков отправил, да?

— Угу…

Пес, глухо рыча, обходил черного человека по кругу, надеясь отыскать слабое место в теневой защите. Илья молил удачу подпустить Декстера поближе, чтобы втянуть его под защиту Арсения. Удача была не на их стороне. Черный вобрал отростки обратно в себя. Пес приготовился к прыжку. Они бросились одновременно. Декстер отлетел к стене. Водный щит пошел теневыми трещинами и мелким крошевом осыпался на пол. Но Сеня как будто ждал этого и сразу бросил в противника «Очищением», попал, только на черного оно не подействовало, и он протянул свои отростки к Илье, собираясь то ли убить, то ли сожрать — слюна капать не переставала. Сеня попробовал сплести новую руну, и его мимоходом стукнули по рукам, сбивая пламя, не прекращая пути к намеченной цели.

— Беги! — крикнул друг, но Илья стоял как вкопанный, не веря, что тень сможет ему что-нибудь сделать.

В прошлый раз, когда Иван Комаров напал на него, тень не подействовала из-за благословения, к которому Дэн не имел никакого отношения, значит, снять вместе с проклятием не мог. Не мог же? Проверять гипотезу не пришлось, потому что над потолком раздался щелчок руны телепорта, и вверху проявилась Лиза, парящая над схваткой на занимающих всю гостиную крыльях. Она бросила в черного человека переливающуюся сеть, сковавшую того по рукам и ногам и отбросившую в центр комнаты.

— Погоди! — заорал Сеня. — Не убивай! Лучше очисть!

— Я не умею, — спускаясь на уменьшающихся крыльях, призналась девчонка. — Меня учили уничтожать этих тварей и ничему другому.

— Очень опрометчиво с их стороны, — пожурил неведомых учителей друг. — Как же тогда узнать, чего в поместье приключилось?

— Могу рассказать, — все тем же меланхоличным тоном сказала Лиза, но расправляться с пленником не спешила.

— Можешь? — удивился Илья, а потом вспомнил встречу с Максом сегодня днем и до него дошло: — Ты не английским занималась! Тебе место Силы передали, и ты наблюдала за ним!

— Догадливый, — фыркнула она. — Ну да, мониторила. Чуть не пропустила все из-за тебя. Фонишь так, что остается удивляться, почему после тебя по всей планете слепые зоны не множатся.

— Потом намилуетесь, — прервал их Сеня. — Откуда у этого голодного тень?

Черный, пуская слюни, пялился на Илью, в то время как отростки, пульсируя по всему его телу, пытались порвать ловушку Лизы. Илья в отвращении отвернулся и заметил ползущего к нему раненого Декстера и, выругавшись, бросился к псу.

— В общем, — начала Лиза, — богиня полностью завладела сознанием Искры Воды и подчинила этого парня своей воле, наделив одной из своих теней, которую как раз из чувств Искры и вырастила. Потом они дружной компанией пошли мстить векше, что пыталась богиню с помощью рун контролировать, но там был один парень со странным огнем…

— Мигель! — одновременно подсказали Сеня и Илья.

— Наверное. В общем, он сумел изгнать этого парня, как оказалось, сюда, а сам вместе с векшей телепортировался в Японию. Богиня пошла драться с чистильщиками, а я — спасать вас двоих, — она обернулась к Илье и вздохнула. — Пса могу подлечить, но потом пусть Ольга доисцелит — у нее возможностей в этом плане куда больше. Я ей за это даже один мелкий косяк из бесконечного множества прощу.

— Спасибо, — пробормотал Илья и погладил пса по голове.

— Не за что. Декс славный, я же говорила, — она снова вздохнула. — А вы знаете кого-то, кто может тень очищать? Ну, раз спросили, могу ли я, значит, это в принципе возможно?

— Ну да, — подтвердил Сеня. — Дэн Ваньку Комарова тогда вычистил, жаль, что по мозгам заодно не прошелся, но тут уж…

— Это хорошо… Просто… Этот вроде бы сын Макса.

Арсению явно захотелось выругаться, но каким-то чудом сдержался.

— Дэна сейчас, скорее всего, хрен достанешь, — вздохнул он. — Может еще раз «Очищением» пройтись?

— Не надо, — Лиза покачала головой. — Оно человеку навредит точно, а ты его и так уже один раз неплохо так припечатал. А Денис Владимирович чем чистил?

— Он Священный Огонь призывал. Там пламя еще такое… — друг пощелкал пальцами, подбирая правильное определение. — Солнечное! Во! Логично же, черт! Тени исчезают, когда солнце в зените. Я еще тогда так Яну и сказал… Блин. Он же избранным должен был быть!

— По ходу, другой стороне эта идея тоже понравилась, — поднимаясь, сказал Илья. — Ну, ничего. Я его избрал, я его и смещу. Как вы пламя призываете?

— Э-э… В смысле? — не понял Сеня.

— А как ты за видениями тянулся? — вопросом на вопрос ответила Лиза и улыбнулась. — На счет «три» успеешь? — Илья кивнул. — Хорошо. Раз! Два! Три!

Арсений на автомате призвал щит, но он не понадобился. Илья потянулся за отсутствующим проклятием и притянул сгусток желтого пламени, затем не отпуская его, кинулся навстречу освобожденному монстру. Шипастые щупальца вытянулись проткнуть насквозь, но столкнулись с благословением и разлетелись кристалликами соли. Илья тем временем приблизился вплотную, ухватил черного за плечо, пустил по нему пламя, смывая порождение чужой магии с захваченных тела и разума. Увлекся и едва успел подхватить оседающее на пол тело.

— Вот и верь потом, что молния не бьет дважды в одно место, — убирая щит, выдохнул Арсений.

— Дважды? — не поняла Лиза.

Она сидела рядом с Декстором и гладила пса по спине. Крови на шерсти больше не было, но Декс все еще выглядел больным — и впрямь без Ольги не обойтись.

— Да он сначала Изначальным Пламенем траванулся, потом тенью, когда мы в Шамбалу ритуал Воззвания к Агни проводить мотались. Не хило нам тогда досталось. Сдохли бы, если б не Дэн. Никогда не видел, чтобы тени от выгоревших так шарахались.

Илья уложил Яна на пол, убедился, что пульс у него в норме, и повернулся к Арсению, мысленно приготовившись огрести.

— Они не от выгорания, — натянув на себя маску ледяного спокойствия, уточнил он, а внутри все колотилось от недавней схватки, от признания, от ожидания того, что должно произойти очень скоро. — Это кровь Шанкьяхти, соединившись с остатками крови Брамы, дала такой результат.

С минуту гостиная погрузилась в тяжелую тишину. Арсений, сжав кулаки, смотрел в сторону — пытался успокоиться и не начать крыть Илью на чем свет стоит. Илья, наоборот, хотел, чтобы друг обругал его и, может, даже послал куда подальше, потому он и впрямь сделал нечто предельно жестокое. Шана приходила к нему за кровью, потому что слишком много сил у нее уходило на контроль богини. Ей не отказали, но припомнили пощечину и заставили поклясться, что когда в поместье явится Денис, она подложит ему в карман фляжку со своей кровью. Брату оная как раз для Шамбалы и нужна была, но Илья не видел, что Денис снимет с него проклятие, значит, не представлял до конца, до чего может довести кровь векшской принцессы. Ну да, Денис каким-то чудом остался жив, и все-таки…

Время замедлилось по максимуму. Сеня поднял на Илью полный праведного гнева взгляд, только ненависти в нем отчего-то не отразилось ни на грамм. Ладно, может, еще в словах промелькнет. Но вместо открывшего рот Арсения заговорил заглянувший в гостиную Петр Евгеньевич:

— Молодежь! Вы какого хрена тут устроили⁈

Взгляд его заметался по разрухе, которую остальные из-за сражения и последующих объяснений просто не заметили. Разбитая люстра, брызги крови по полу и на стене, недалеко от лежащего Декстера, прожженные теневым ядом дыры в ковре. И это не считая того, что сами они были взъерошенными и помятыми, особенно пес и находящийся без сознания Ян Смирнов.

— Сдается мне, это не вечеринка, — ответил вместо них весьма наблюдательный Сергей. — И есть подозрения, что она только началась.

Глава 29 Дети богов. Часть 2

Ольга бегло осмотрела Яна, нарисовала несколько рун ему на лбу и руках и ушла вместе с Тамарой Александровной смотреть комнату, в которую позже надо будет телепортировать больного. К счастью, тень недолго травила парня, и он, по предварительным прогнозам, к следующему обеду должен будет очнуться. Конечно, было еще «Очищение», но в прошлый раз после рейда в Шамбалу оно на Яна почти не подействовало, наверное, из-за особенностей внутреннего огня. В общем, можно сказать, легко отделался: никого не убил и сам не покалечился.

А вот остальным обитателям поместья Густафа Маркони не повезло, судя по выражению лица Лизы, которая вернулась к наблюдению за оным сразу, как только они объяснились с Петром Евгеньевичем. Она все еще сидела рядом с Декстером, и с ее правой руки по шерсти пса бриллиантовыми каплями стекали руны, продолжая лечить раны, полученные в схватке с тенью. Глаза девчонки, подернутые белой пеленой, смотрели невидящим взглядом в стену напротив, делая картинку несколько жутковатой. Илья даже немного понял родителей, которым приходилось видеть его в таком же состоянии, до кучи вещающего всякое от обыденного до ужасного. И в то же время ему хотелось увидеть, что там происходит в поместье, как будто в вероятностях не нагляделся, пусть и не во всех подробностях.

Сеня мерил гостиную шагами, пытаясь успокоиться. Отчитать Илью у него так и не получилось: сначала объяснял Петру Евгеньевичу и Сергею, что же здесь произошло, потом звонил Ольге и уговаривал ее вернуться. И вроде не похож на выдохшегося, скорее опять подозревать начал всякое, и раз молчит, значит, скоро настучит по шапке, но уже по другому поводу — тоже ведь догадливый. Отвлечь бы его, жалко, не поведется.

Илья уже собрался подойти к нему и попросить научить телепортироваться с привязкой к человеку, но Лиза вздрогнула и, вернув глазам нормальный цвет, приказала:

— Ушли из центра!

Они среагировали быстро. И несколько секунд спустя там, где только что стояли парни, щелкнула руна телепорта, выбросив на и без того испорченный ковер истекающего кровью Макса Нилана и дезориентированного Майки Феллоуза, как будто случайно уцепившегося за куртку Макса. Он, совершенно не понимая, что произошло, крутил головой по сторонам, пока не столкнулся взглядом с Ильей, и сразу успокоился.

— Там… — с трудом расцепив непослушные пальцы, попытался объяснить Майки. — В поместье… Она… совсем… ну… богиня… Там… там папа остался. Мне туда надо, — он поднялся и, потирая ладони о джинсы, повторил: — Она ж… убьет его… Мне надо обра…

Он недоговорил, подался вперед и упал прямо на Макса. Лиза, незаметно подошедшая к нему со спины, перекатила парнишку вбок, освобождая Нилана, быстро осмотрела обоих и принялась рисовать сложный узор на лбу Майки.

— Мистера Тернера наберите, — попутно приказала девчонка. — Оленька одна с такой раной не справится.

— Боюсь, у Николаса тоже огня не хватит, — «обрадовала» появившаяся Ольга.

Она бросила короткий взгляд на Яна и резонно решила, что им можно заняться позже. Подошла к Максу, призванным на кончики пальцев пламенем разрезала кофту мужчины, открыв остальным ужасные раны у того на груди. Щелкнула диагностическая руна, без которой и так было понятно, что Макс — нежилец.

— Вон у него возьми, — Лиза, не поднимая головы и не отрываясь от своей руны, ткнула пальцем в Илью. — У него этого добра столько, что новое легкое вырастить хватит, а тут всего лишь прооперировать и теневой яд выжечь. Если мистер Тернер вовремя кровь для переливания организует, вообще без последствий пройдет.

Илья не стал препираться, потянулся за проклятием, но притянул только желтое пламя. Тогда обернулся к Сене и попросил:

— Поможешь?

— В смысле? — не понял друг.

— Он неправильная химера, — подсказала Лиза. — Воду призывать сам не умеет пока просто. Так. С пацаном все. Пусть поспит пару часиков, а то ведь и правда попрется обратно. А чем их там больше, тем…

— Чистильщики? — уточнил Арсений, получив в ответ качание головой. — Все? И ты им не помогла?

— Каким образом? — девчонка подняла на него хмурый взгляд.

— Ну место Силы твое же!

— Я — человек! Владение местом Силы эту самую силу мне, конечно, добавляет. Ну и раз уж я жрица реки, то могу читать потоки и предвидеть некоторые события на коротком промежутке времени. Для всего остального надо быть богиней или хотя бы ее аватаром, а я даже мистеру Нилану ничем помочь не могла. Это вон его идея с амулетом сработала, что и пацан на него свалился и ухватил, и что телепорт сработал и их сюда закинул.

Объяснение Сеню только больше разозлили, он подошел к Илье, дернул того за левую руку, призывая туда воду, не особо надеясь, что получится. Но получилось, пусть и без удивления с его стороны, а только с вновь возросшим раздражением:

— И чем это поможет Максу?

— Покажи, — разрешила Лиза.

Илья свел оба пламени вместе и улыбнулся, когда Арсений присвистнул, заметив, что оно стало зеленым. Ольга, обернувшись к ним, застыла в удивлении, но быстро взяла себя в руки.

— Иди сюда, — позвала она Илью. — Давай попробуем, может, и впрямь сработает. Сенечка, набирай Николаса.

Ольга сформировала из пламени Ильи какую-то замысловатую руну и опустила ее на тело Макса, но никаких видимых изменений не случилось. Видимо, разочарование явственно проступило у Ильи на лице, потому что девушка поспешила пояснить:

— Мы сейчас остановили внутреннее кровотечение, причем всего одной руной. Сейчас будет восстанавливать задетое легкое и дальше в порядке необходимости. Когда выдохнешься, я постараюсь тебя заменить, а там, может, и Николас подтянется. Втроем у нас точно есть шанс спасти Максу жизнь.

Илья кивнул. Ольга продолжила лепить из его пламени свои руны, время от времени сверяясь с диагностической. Арсений с Лизой о чем-то тихо переговариваясь установили в гостиной запрет на телепортации сюда, предварительно провесив гостевой портал для Николаса, и ушли на улицу, чтобы защитить весь дом целиком. Илья заставил себя не думать о том, где в видении проходила та самая схватка, и сосредоточился на поддержании пламени в руках. В конце концов, не может же он пропустить собственную смерть?

Вернувшийся Петр Евгеньевич разразился такой тирадой, что Илья мысленно определил его победителем в батле с Алексом. Нет, до такого красноречия Алексу еще расти и расти, и то не факт.

— С Максом все будет хорошо, — поспешила успокоить его Ольга — отвлекал от работы.

— Да какой нахрен хорошо? С него лужа вон какая натекла! Чему вас только в ваших магических рогачках учат?

— Чем-то учат, — вздохнула девушка, обновила диагноста и подняла взгляд на хозяина дома: — Кровь для переливания сейчас прибудет.

— Да-а? — не сдавался Петр Евгеньевич. — А для того, кто сюда следом свалится, тоже припасли?

— Если вы перестанете размахивать Вестой, то никто больше не свалится, — урезонил его Илья.

Мужчина нахмурился, но пистолет опустил.

— Ты как углядел-то, что это Веста?

— Можно подумать, у вас в доме есть другое оружие, которое сработает против творцов или теней.

Это настолько попало в цель, что пистолет снова дернулся вверх, уже в сторону Ильи, но его накрыл ладонью Сергей.

— Петр Евгеньевич, — явно не в первый раз попросил он, — может, отдадите Весту мне? Я ж лучше вас стреляю.

Ответный взгляд посылал просящего достаточно красноречиво, но подошедшая Тамара Александровна изменила расклад сил.

— Петечка, — строго сказала она, — ну-ка отдай Сереже Весту. Немедленно! — потом обернулась к Ольге, собираясь спросить про Яна, и ахнула: — Господи! Да что же это такое творится-то?

— С ним все будет хорошо, — поспешил заверить Илья, потому что от того, насколько сильно отвлекут Ольгу, зависела не только жизнь Макса.

К счастью, наконец-то загудел гостевой портал, и в гостиную вкатилась тележка с инструментами и держателем для капельницы, следом вошел Николас Тернер. Кивнул хозяевам как давним знакомым и без лишних слов пошел к лежащему на полу Максу Нилану. Защелкали новые руны-диагносты, выявленные ими данные заставили Ника нахмуриться, но не сильно, как было во время болезни Арсения, и Илья выдохнул.

— Проклятия, я так понимаю, больше нет? — заметив зеленое пламя Ильи, спросил Ник, попутно сооружая капельницу для переливания крови.

— Угу.

— Узнай я об этом не в такой ситуации, обрадовался бы сильнее. Но как здесь закончим, надо будет посмотреть, какие последствия остались после стольких лет. — Игла вошла в вену на локтевом сгибе, и красная живительная жидкость потекла в тело Макса. — А эти двое чего? — Николас кивнул на валяющихся рядом Майки и Яна.

— Мальчишка за компанию, — закончив очередную руну, сказала Ольга. — Он просто спит. У Яна Смирнова было сильное отравление тенью, но Илья умудрился его очистить без последствий, остальное я сняла.

И снова на Илью смотрели как на неведомую зверушку, и пришлось срочно пояснять, чтобы целители не отвлекались, а занимались делом! В конце-то концов Макс умирает! Или нет?

— Оно разделяется, но показывать сейчас не буду.

— И не надо, — спокойно ответил Ник. — Ольга, тебя сменить?

— Да, пожалуйста, — она отстранилась, не торопясь убирать свои руны — они уже работали в паре и умели подхватывать плетения друг друга. — Пойду тогда этих двоих уберу пока что. Тамара Александровна, нам бы еще пару кроватей. Найдется?

Хозяйка задумалась, потом кивнула.

— Яна можно в комнату Милы положить, а второго мальчика в ту, что я недавно показывала. Для Макса подойдет та, где Лиза жила, пока выздоравливала. Надо только проверить, что там. Идемте.

Ольга попросила минуту, во время которой спеленала Майки знакомой руной и в один щелчок переместила по нужным координатам.

— А вот теперь идемте.

Воспользовавшись тем, что жена ушла, Петр Евгеньевич собрался вернуть Весту, но Сергея в гостиной уже не было — убежал проверять, чего там снаружи творится. Илье тоже хотелось проверить, но нельзя показывать излишнюю заинтересованность Нику. Этот догадливее Сени, не пустит еще, ведь исцеляющие руны на Илью всегда действовали. Кто вот помешает Николасу его усыпить, как это недавно сделал Денис?

Ник то ли сделал вид, то ли впрямь не заметил его нервозность и на манер Ольги ухватил Илью за запястья, чтобы сплести за него новую руну. Опустил ее на грудь Макса, кинул короткий взгляд на диагност и улыбнулся.

— Интересные у тебя все-таки способности открылись. Вот сейчас прям сразу видно, что вы с Дэном братья. Этот тоже то всякие чудеса творит, то подыхать изволит — взболтать, но не смешивать.

— Да все уже, — пробурчал Илья, — не помираю. Вон — Макс помирает.

— Нет, не умирает, — Ник снова улыбнулся. — Вы с Ольгой восстановили ему легкое, да так, что даже рубца не останется. С остальным тоже почти все в порядке, но там сначала надо переливание сделать, а потом я уж сам как-нибудь.

Показалось, что он ослышался, потому тоже посмотрел на Макса. Ну, весь еще в собственной крови, но лицо и впрямь больше не серое, и дышит вроде бы нормально — ничего не булькает. Это что получается, Ольгу сменять особо не требовалось? Она просто за Илью отвечать не хотела? Или подкупала Николаса за тот случай с браслетами? Допустим, так и есть. Но Ник сейчас этим «я сам», получается, отпускал его? Илья поднял на него взгляд.

— Попросил бы не делать глупостей, только все равно ж сделаешь, да? — Николас улыбался, совсем как отец, когда они виделись в последний раз.

— Она со всеми тенями не справится, — попытался оправдаться Илья. — А у меня благословение. Мы на Яне уже проверили — на меня тени не действуют. Еще и пламя их без всяких рун очищает.

— Угу, — Ник кивнул. — И чего сидишь тогда здесь, раз такой крутой?

Илья замялся. Это все было слишком подозрительно. С другой стороны, мир несется в пропасть раскрытых Врат с бешеной скоростью, так чего останавливать того, кто может хоть на немного задержать его на грани?

— Покажи, как плести телепорт с привязкой к человеку.

Ник вздохнул и покачал головой, но потом начал объяснять, что да как плетется, какой символ должен выйти, в какой момент человека надо представить. В итоге, чтобы Илья не мучился, он помог ему сплести руну и запечатать ее на среднем пальце правой руки, а на большом — активирующий круг.

— Спасибо! Я твой должник! — обрадовался Илья и бросил мимолетный взгляд на Декстера, послушно ждущего свою очередь. — Не сбегай, хорошо? Здоровым из тебя будет лучший помощник!

Пес жалобно заскулил, не желая отпускать своего человека одного.

— Я тобой сейчас займусь, — пообещал Николас и поднялся.

— И еще раз спасибо, — обрадовался Илья и направился к выходу.

— Илья! — окликнул его Ник, когда он успел выйти в коридор, пришлось обернуться. — Да сохранит тебя река, — Тернер улыбнулся и кивнул: — Иди.

Он ожидал, что окажется почти в кромешной тьме, потому что света от дома и уличных фонарей не хватит, да и тени, присланные богиней Воды, позаботятся, чтобы разбить лампы и закрыть окна. Но Арсений с Лизой устроили целое световое шоу, и созданные ими защитные руны и ловушки горели ярко, разбивая ночь своими огнями. Жаль, что это нельзя было назвать сильным преимуществом, потому что нападающих оказалось трое против двоих, которым ко всему прочему требовалось защищать балласт из Петра Евгеньевича и Сергея. Последний стрелял, может, и хорошо, но здесь ему даже возможности прицелиться не давали.

Выбежавшего к ним Илью сочли за такой же балласт, и крайний темный бросился в его сторону — от слабых всегда избавляются в первую очередь. Его встретил кулак, окутанный Священным Пламенем, разом сбивший нападавшего с ног — вот и пригодилась наука Алекса. Дальше опуститься к упавшему, чтобы выжечь остатки тени, обнаружив перед собой старика. Да, поторопилась Сарасвати с убийством чистильщиков — из них бы куда лучше вышел рейд на владелицу места Силы. Хорошо, что поторопилась.

Крик Сени «Осторожно!» запоздал, но выпад второго черного разбился о благословение, и возвращенный удар откинул нападавшего, заставляя отступить, чтобы сохранить равновесие. Однако он устоял и снова бросился на Илью, игнорируя изначальный приказ богини, и Илья кинулся ему навстречу, догадываясь, кто же прячется за теневым покровом. Даже уворачиваться не стал, в отличие от противника. Только чужие атаки хоть в лицо, хоть со спины все равно не работали, а обычные удары легко блокировались — тень слишком полагалась на могущество богини и не давала управляемому человеку самому определять силу и направления удара.

Повезло? Нет, он слишком много вложил в то, чтобы события по итогу пошли так, как сегодня. Ну да, кому-то покажется, что все потеряно, раз Сарасвати освободилась, но не Илье, видевшему последующие события, а потому знавшему — все будет хорошо. Они справятся, как сейчас справлялся он сам, даже лучше, чем в череде вероятностей, ведь там у него не было Священного Огня. С ним и облаченный в тень Финн Феллоуз не страшен! Что может быть проще? Пропустить череду выстреливших в грудь теневых отростков, уклониться от целящегося в лицо кулака, ухватить чужую руку своей окутанной пламенем ладонью. Отпустить, уйти в сторону и за спину, проигнорировать новый выпад тьмы, бросить в противника файерболом, снова уйти в сторону. Кружить и уворачиваться, пока от тени ничего не останется. Илья настолько вошел во вкус, даже успел поверить, что ему не обязательно умирать для нужного финала — с такой-то силой!

Финн Феллоуз оказался настолько крепким, что не свалился, как до этого старик или еще раньше Ян Смирнов, только припал на колени, силясь подняться и продолжить бой. Не любил он проигрывать, особенно хлюпикам вроде Ильи, к которому ко всему прочему имел давний счет, да все никак не выпадал шанс оный предъявить. Наверное, стоило его вырубить, но Илья не знал ни одного усыпляющего заклинания и не был уверен, что сумеет сейчас призвать воду. Добивать побежденного не хотелось — не в его принципах, тем более там еще один отравленный имелся.

— Чего бы тебе не успокоиться и просто не подождать? — спросил он Финна и столкнулся с такой ненавистью в глазах, как будто это Илья лично две реки тысячелетия тому назад столкнул, не говоря обо всех прочих неприятностях.

Наверное, скажи он еще что-нибудь, Феллоуз точно поднимется и попробует ударить, но того усмирил подошедший к ним Сергей и, ткнув Финна в затылок дулом Весты, приказал:

— Сиди смирно, а то продырявлю, благо пушка вашим Верховным под это дело зачарована.

И — о, чудо! — доброе слово и пистолет сработали! Финн плюнул Илье под ноги и отвернулся. Можно было смело оставить его и заняться последним посланником богини Воды. Только когда Илья повернулся к остальным, обнаружил, что третьего черного схватила Лиза.

«А молодец девчонка!» — успел подумать он, прежде чем по двору разлетелся отчаянный крик Ольги:

— Стой! Не надо! Не убивай его!

Ну да, точно! Лиза не умела очищать тени и в этот раз, судя по стонам несчастного, не собиралась ждать Илью. У нее, как и у Финна, тоже имелись к противнику личные счеты.

— Лиза, подожди! — Илья бросился к пытающемуся вырваться из сжимающихся все теснее тисков черному человеку. — Я его очищу!

— Этого не очистишь, — хмуро ответила она, но активировать уничтожение не стала, и на том спасибо.

— Я знаю, что там Романов, — закрыв мужчину собой, сказал Илья. — Но его смерть ничего тебе не даст — ни успокоения, ни радости.

— Ничего ты не знаешь! Свали отсюда нафиг, не загораживай вид!

— Знаю, Лиза. Я все знаю.

— Тоже мне всезнайка, — сквозь зубы прорычала девчонка — он ее только сильнее разозлил. — Я из-за этого гада целых десять лет жизни потеряла! А могла и больше, если бы племянник старшей жрицы так удачно меня не убил. Время вернуть должок.

— Он у многих жизни отнял, причем самым трусливым образом, не беря на себя ответственность за их смерти. Но его убийство не то, с чего стоит начинать!

— Ты, блин, меня вообще слушал⁈

— Да! Послушай и ты меня! — Илья тоже начинал потихоньку закипать — раздражение легло на благодатную почву, вспаханную недавней схваткой. — Убьешь его и для тебя ничего не закончится! Наоборот! Будешь потом вспоминать всю жизнь, как из-за него в Подземелья Шамбалы попала! Раз за разом переживать тот кошмар! Ты этого хочешь, да? Ну давай, валяй! — он посторонился и кивнул на бьющегося в коконе из водных жгутов черного человека. — Отдай ему вообще всю жизнь, раз десяти лет для тебя было мало!

Целую вечность они смотрели друг другу в глаза, не желая уступать. Лиза первой отвела взгляд, щелкнула пальцами, убирая ловушку с черного человека, и пошла к дому. Илья выдохнул, пропуская удар в спину, призвал в правую руку побольше пламени и обрушил его на Романова. Даже смотреть на него не стал, когда тот упал, развернулся и снова поймал взгляд Лизы, стоящей возле клумбы с бархатцами. Треклятой клумбы с бархатцами… А Финн уже увернулся от направленного в него ствола и ударил увлеченного чужой перепалкой Сергея «Ошеломлением», подхватил падающий пистолет и наставил его на девчонку. Не на Илью. На Лизу.

Руки сработали быстрее головы, щелкнув той самой заготовкой руны. Мгновение, и Илья очутился рядом с Лизой и опрокинул ее в клумбу. Мгновение, и раздался выстрел, опаливший болью сознание. Ноги подкосились, тело бесполезным кулем свалилось на землю. Мир вокруг зарябил, совсем как во время приступов. Почему? Денис ведь снял проклятие. Неужели сделанное Ильей ради спасения остальных настолько отвратительно, что Земле противно носить его на себе? Видимо, да. Вот все вокруг рябит и крошится звездной пылью, скоро и небо рухнет, и знакомые щупальца боли потянут душу в ненавистную череду вероятностей, чтобы он из нее больше не выбрался, никогда не выбрался…

Однако, когда потянуло вверх, боли не случилось, только слабость и подступающее приливом успокоение. Но стоило Илье поддаться ему и смириться, как чьи-то ледяные руки схватили его и потянули обратно.

«Держу, — весенним ручьем раздался в сознании девичий голос. — Я тебя держу!»

Мир перестал рябить, зафиксировав на месте каждое свое созвездие.

Илья упал.

И тьма рухнула на него.

Цветок огненный и сердце любящее

Давным-давно существовали иные миры и народы их населяющие, созданные матерью-природой равными друг другу. С нежностью смотрела она на них, пока те росли да обожествляли ее, с гордостью, когда шаг за шагом раскрывали тайны вселенной, себя богам равными посчитав. Крепли да взрослели день изо дня, плодились да размножались, заселяя собой все большие и большие земли. Строили железных птиц, змей и рыб да до звезд дотянуться стремились. Тесны казались им объятья матери, но спорили постоянно, кого из них выгнать за пределы нежных рук. Дрались часто до крови, текла она по траве со слезами родительскими смешиваясь. И все ж иные научились различать алый да мириться потом с братьями пытались, не всегда искренне, мысль злую порой затаив до новой драки. И все бы ничего, раз из крови пролитой новые дети рождались, что за любовь между народами громче песни пели, чем рожденные из мирной воды. Да только выдумали они однажды Цветок Огненный.

Сколь красив тот был, столь же опасен да жаден. Там, где падали его семена, высоко расцветало пламя, всю жизнь на многие дали вокруг в себя вбирая. Долго не родила потом земля в тех краях, болели да быстро помирали твари живые, и отблески Цветка Огненного невидимым прахом в тех краях мерцали.

Испугались народы Цветка Огненного, да недолго их страх прожил — дольше прах мерцал в мертвых землях. Позабыли они ужас цветения, только семена копили да множили, думали все друг дружку одолеть ими. Ну не станет кусочка матери всеобщей, что с того, коли и врага тоже не останется? Так и грозились, пока кто-то из них первым сев не затеял, а второй не подхватил.

Заиграли марши военные, зарыдали вдовушки да сироты безутешные, расцвели по всем мирам и окраинам Цветы Огненные. И из музыки той, из рева да плача, из грохота взрывов родился Он, имя Разрушителя Вселенной себе взявший. Увлекли Его ритм да песнь, сорвал Он ближайший Цветок Огненный да пустился с ним в пляс, сметая все на пути своем, будь то грешник ли, праведник ли, а то и вовсе тварь неразумная.

Долго длился танец Его, вне никак не заканчиваясь, пока не исчезли все города и страны, реки да моря, планеты да звезды, да сам Он не исчез. Лишь суть осталась, имя истинное запомнив, растворилась она в мертвой тишине, ждать рождения новых миров, потому как ничего не пребудет вечно, даже смерть.

И вот однажды народились новые звезды, пролили свое молоко, планеты вскармливая, а из него родилась белая река. Весело побежала она, ход уснувшего было времени разгоняя, да все щебетала песенки себе на ходу. Услышали песню ее души неприкаянные, себя истинно бессмертными звавшие, попросили приют в водах ласковых. Приняла их река, как любую жизнь в себе принимала, помогла, обогрела, и в благодарность стали они славить ее в гимнах хвалебных.

Привлекли их гимны бога огненного, в недрах местной звезды рожденного, да Агни звездой названного. Любопытно ему стало, захотел прикоснуться к реке, дабы жизни ее вкусить, но обожгло тело белое прикосновение то, отстранилась река, русло свое изменив.

Да у самого Агни холод на ладони остался в виде капли воды, а в капле той душа живая, от прикосновения рожденная. Испугался Агни, что сожжет душу ту пламенем своим, спеленал ее лучами солнечными, от жара спасая, но и холоду пути не оставив. С радостью принял новорожденный бог силу дарованную, сроднился с ней, прежнюю не отрекая, да уснул, приключившимся утомленный.

Нежно баюкал бог дитя свое на ладони, да все на реку смотрел. Мнилось ему, а не случилось ли и с ней то же самое? Снова приблизился он, старясь не обжигать боле, и такие слова молвил:

— Беги себе ровно. Вижу я, пламя мое причиняет боль, а потому не коснусь тебя больше. Но позволь остаться подле тебя, чтобы и дальше мог я наблюдать за племенем бессмертных — уж больно потешны. А за любопытство свое отплачу чем хочешь!

Не спешила река с ответом, призадумалась. Отказать — вдруг обидится да сожжет ее вместе с опекаемым племенем? Да еще помощь ей требовалась, ведь то и случилось, что пошли по реке от их встречи беды да разрушения, новорожденной огненной душой причиненные. Уж в какие только воды свои не пыталась она спеленать дитя, да все вырывался он, никак не успокаиваясь. Не знала река, что в ребенке суть танцующего с Цветами Огненными возродилась, а когда осознала, выпустила рыжекудрого мальчика из рук, да устремился тот с бурным потоком к месту, где племя истинно бессмертных обосновалось. Но устал ребенок в пути и силу подрастерял.

Выловил беглеца Калки, в Храм Огня привез риши да богу Огня показать. Узнал Агни сына, хоть и не видел доселе ни разу. Научил того как силу родительскую под контроль взять, как руны из нее плести, как Священное пламя призывать, да наместником города огненного стать предлагал. Выслушал его мальчик, поблагодарил за науку, но дара не принял, решив посмотреть на мир люда обычного, раз уж сам теперь умел Цветы Огненные создавать.

Как родного приняли его в Ти Нагараме, обогрели да приласкали. Сам Калки стал ему наставником, научив всему, что надо знать доброму мужу. И пройдя обряд посвящения, выбрал он имя себе Виджай, ибо успел познать и дружбу, и любовь и ради ставших родными горожан решил никогда не танцевать с Цветами Огненными и не применять силу свою разрушительную.

Но столкнулись две реки, и хлынули воды зеленой на город Огня, и не сдержал данное себе обещание Виджай, достал золотой трезубец да рассек им волну, не ведая что сила его так велика, что удар дальше ушел — равного себе искал, а найдя, уничтожил. Да не закончилось все на том, а началось только. И была война с чужаками, и лилась кровь с обеих сторон, и не мог Виджай вновь силой своей воспользоваться — боялся больше того навредить.

Огорчали Агни страдания сына, и раз сам помочь ничем не мог, ибо тела лишился, решил отправить тому на подмогу брата младшего. Давно хотелось ему душу от прикосновения к реке рожденную в мир выпустить, да все переживал за судьбу ее. Долго думал, как лучше поступить, и решился поручить дитя свое Калки. Виджаю тот был добрым другом и наставником, со вторым молодым богом как-нибудь да управится. Знал Агни, что горе одолело Калки, сыновей своих из-за столкновения двух рек лишившегося, да понадеялся, будто после того заботы о новорожденном больше станется. Не ведал он тьмы той, что в сердце некогда любящем накопилась, не знал да потому ошибся. Не стал малыш Киран родителю земному утешением, брату подмогою — проклял его Калки страшным проклятием отцовским. Новая забота легла на плечи Виджая — горькие думы о том, как брата спасти. Решил он часть силы своей разрушительной на проклятие бросить, но истаяла сила искрами да пеплом, лишь малой толикой своей на душу разбитую благословением пала, а все без толку — страдала душа безвинная.

Калки тем временем от греха своего за Врата сбежать хотел, дабы пасть на чужбине от рук вражеских. Не отстал от него Виджай, с ним вместе в поход отправился, от беды да себя самого побратима уберечь хотел. Знал он, только проклявший сумеет брата спасти, потому нельзя Калки зазря голову на чужой земле складывать. Да не случилось битвы великой. Встретил их у Врат Яма, да не бой им предложил, но решение, как оба народа спасти да войну меж ними прекратить. А надобно для того Врата запечатать да душу бога векшского разыскать и вернуть, того самого, которого случайно трезубец Виджая вместе с волной рассек. Разозлила Калки правда сия, но договора с Ямой не стал разрывать он да отдал Искру Огненную, на сердце любящее у Агни выменянную. Отдал да в Ти Нагарам воротился, оставив Виджая с сестрой младшей на чужбине.

И все бы ничего, да прознала о договоре том богиня Воды, Сарасвати звавшаяся. Не могла она простить убийцу возлюбленного своего, пусть и собственную часть вины за столкновение знала. Призвала Сарасвати верного воина своего Пуластью да на Яму-отступника и гостей его натравила. Славная то была битва, да силы неравные. Ранил Пуластья Яму в бою нечестном, да убить не убил — спас мудреца-великана Виджай и вместе с женой своей на Землю обратно отправил, уберечь дабы. Сам же сдался векшской богине на милость, ибо вину за собой чувствовал и за Браму убитого, и за несчастия побратима, детей потерявшего, и за брата младшего, ни про что проклятого. Думал Виджай усмирить гнев Сарасвати, умалить ее горе, да все напрасно. Не приняла она признания его, не простила, только вынула душу из тела и истязать принялась. Долго мучала, пока не умаялась, а как умаялась, велела погоню за Ямой отправить, да там и жену Виджая изловить, и через нее месть свою страшную учинить.

Не ведала Сарасвати, да и сам Виджай того не знал, что случайно отправил Яму с Ями прямо к тому месту, где Брама упокоился. Не простое это место было — все скалы да пещеры глубокие, а на самом дне их душа в крови золотой мерцала. Понял Яма, что душе тело новое надобно, не уйдет она в круг из мира чужого, заблудиться побоявшись. Тогда отдал он Ями Искру Воды да велел к Калки за помощью отправляться, сам же последние крохи жизни собрал да из тела своего сотворил защитное поле, дабы не посягнул никто на кровь золотую и душу божественную. Мало кто до места того доберется, а добравшись нарекут Лабиринтом Смерти.

Бросилась Ями к брату за помощью, умоляла помочь Виджая из лап врага вызволить. Отказал ей Калки, ведь злость на побратима не утихла в душе его, хоть и сам он давно нечист был да предательство в помыслах своих вынашивал. Решил Калки оставить город да обманом убедил химер, чтобы и те Ти Нагарам покинули. Так и исполнили, празднество большое для отвода глаз устроив. Веселился и плясал город как в последний раз, не ведая, что так оно и станется. Но ушли химеры, веря слову вожака своего, будто следом и других горожан ждет дорога в селение тайное, Шамбалой нареченное. Да только не собирался Калки за ними следовать, да в другую сторону путь держал.

Прознала о том река белая, через Кирана к Калки обратилась и предупредила, что идет-де по его душу Пуластья, приказ Сарасвати на свой лад перекроив. Повернул Калки обратно, но не город защитить хотел, а отомстить возжелал. И горели костры Ти Нагарама, и шипели тени, и шел бой неравный. Да столкнулись две тьмы, жаждою мести рожденные, и пал первым Пуластья, настигло его Пламя Изначальное, да сожгло вместе с войском и городом.

А как огонь стих, увидел Калки, что натворил, да раскаялся. Горькие слезы, кровь да пепел смывая, потекли по лицу его. Увидели то горожане выжившие, стали его успокаивать, но рассказал им Калки о содеянном, и превратились они в зверей яростных. Стали бить да царапать, а затем и вовсе разорвали плоть его, да в крови перемазались и через кровь ту Огнем Изначальным заразились, и от них племя огненных магов народилось.

Как весть о гибели Пуластьи дошла до Сарасвати, еще сильнее обозлилась она. Обратила богиня речи к народу опекаемому да призвала их идти новой войной на Землю. Первым Агастья, сын Пуластьи, откликнулся. Собрал он войско огромное и повел его за Врата. Вновь лилась кровь обоих цветов, вновь хороводила смерть да сражались тени с чудовищами из праха поднятыми. Стонала Земля от их танцев, и стон ее эхом в Авекше отзывался. Не вынесла тех стонов Ями, до последнего Врата закрыть не решавшаяся, дабы мужа из плена вызволить. Вышла она в горы высокие, где Лабиринт Смерти раскинулся, обратила лик к солнцу, с ним навечно прощаясь, да сложила ладони, силу от Ямы полученную призывая. Тот же час закрылись Врата, мира два разделяя. А на день третий последние свои отряды вернул Агастья обратно в Авекшу, да вражда на том не закончилась. Многие отчаянные проходили сквозь разломы во Вратах и сеяли ужас в людских поселениях, но найти Ями, Яму и Браму все никак не могли.

Ненависть зрела и в сердцах огненных магов. Все им силы хотелось да похода в реку чужую, дабы отомстить обидчикам и на их землях уже хаос устроить. За Пламенем Изначальным руки их тянулись, да не знали, что в пламя то горечь души бога Огня излита, вот и обжигались да выгорали — кто до смерти, кто без остатка. Друг с дружкой ссорились да реку делили, и все силились Цветок Огненный воссоздать, что чудился предкам их в гибели Ти Нагарама, а потом при свете костров в преданиях из уст в уста передавался. Все казалось им, что Цветок Огненный станет на все ответом, на все беды их решением верным.

С грустью смотрел Агни на племя людей. Как ни гневался он на них из-за попыток создать Цветок Огненный, а все надеялся, что сгинут однажды из их душ посеянные страхом и смертью семена зла. Но не мог его огонь справиться с этой напастью, как и воды реки белой, и только оставшееся с ним сердце Калки пылало болью за свой народ, который так и не перестало любить. Как не досадовал бог Огня на избранного своего, как ни корил за судьбу детей своих, а все ж, потеряв их, понял, отчего тьма в душе Калки проросла. Если уж бог с ней не справился, ему ли человека судить? Да что поделать тогда? Как вызволить Виджая, силы своей боявшегося? Как снять проклятие с Кирана, когда так черна душа Калки, что слова злые воротить не захочет? Как научить людей добру? Не знал Агни, а сердце любящее все пылало да плакало.

«Оно! — осознал бог. — Оно сможет и с тьмой справиться, и разрушение обуздать, и людей простить!»

Посмотрел он в сторону Врат посреди Изначального Пламени вставших и улыбнулся. Сжал сердце Калки в ладонях огненных да попросил реку белую душу новую для него создать и дыханием своим в сердце то вложить. Понимал, что боги младые не скоро рождаются, стало быть, есть и ему время для битвы последней приготовиться.

Глава 30 Искусство

Показалось, он возится с замком в зону телепортации бесконечно долго, растрачивая впустую драгоценное время. И все же в голове никак не укладывалось, что оно действительно ограниченно — где-то там грохотом барабанов начатого векшами ритуала тикали часы, и стрелки неумолимо приближались к финалу. Дэн не знал, почему именно барабаны, он мало знал о ритуалах соседей, впрочем, как и любой другой творец. Главное, разбирался в местных, один из которых скоро должен пройти в Шамбале, завершив веху Врат. Конечно, Дэн их только закроет, но отчего-то верилось, что потом про них уже никто не вспомнит, даже злобная векшская богиня.

Мила просто невероятно стойкая, раз смогла столько продержаться, причем без браслетов, в то время как они Изначальным Пламенем травились и творили такое, что вспоминать стыдно. Ничего, Ян как-нибудь переживет, а сам Дэн скоро искупит все свои ошибки. И судя по недавнему звонку Макса, сообщившему о привязке последнего места Силы к жрице реки, «скоро» совсем не метафора — чистильщики уже начали подготавливать место для телепорта в Шамбалу, где Дэн, наконец, закроет Врата.

Ничего, у него еще было немного времени — час или чуть больше, но теперь точно только для них двоих. С формальностями покончено: союз узаконен, завещание заверено, даже с чертовым замком разобрался. Оставалось найти Лану, потому что в комнате, где Дэн ее оставил, девушки не оказалось. Пошла искать его и заблудилась? Уйти совсем вряд ли могла бы…

«Нет, — успокоил он сжавшееся вдруг в панике сердце, — она не уйдет. Она останется. Это я скоро уйду…»

Так и пришлось ходить от комнаты к комнате, проверяя каждую открытую дверь, пока не обнаружил Лану в той, что отвел под художественную мастерскую и закрыл сразу же после памятного визита Николаса Тернера. Как она сюда попала? У Чолиты не было ключа, да и вообще домработница здесь не появлялась последние два месяца. Стоило спросить напрямую, а не, как обычно, строить бесполезные догадки. Потому Дэн открыл дверь и шагнул внутрь.

Лана сидела перед той самой картиной, на которой ее тело распадалось хлопьями пепла. На ней была одета та самая белая футболка, которую Дэну всучили у Макса дома, где не нашлось ни одной свободной черной его размера. Он собирался ее выкинуть, но бросил в ванной в корзину с грязным бельем, а раз Чолиты нет, никто не мог отправить ту в прачечную. Однако футболка сияла чистотой, и кроме нее, не похоже, чтобы на Лане было что-то еще.

«Об этом тоже надо спросить» — вздохнув, подумал Дэн.

Любимая обернулась и показала ему папку, что держала в руках.

— Чье это? — спросила она улыбаясь.

Картонную папку-скоросшиватель с разрисованной акриловыми маркерами обложкой Дэну вручила мать, когда отец отказался от исцеления, ничем не мотивировав свое решение. Они поругались, и Дэн по своей старой-недоброй традиции в любой непонятной ситуации пользоваться магией отца усыпил, а потом уже вылечил. Мать как раз застала его, когда он собирался сбежать, чтобы не продолжать выяснять отношения и не психовать еще больше. Она заставила Дэна проехать с ней чуть ли не через полгорода, потом целый час водила по своему офису с экскурсией, рассказывая какие-то бессмыслицы о работе и художниках, с которыми сотрудничает ее галерея, о коллеге Делайле Фокс, о «проклятых» картинах, которые та собирает, а когда поняла, что он успокоился, отвела в кабинет и всучила эту папку. Объяснять зачем не стала, мол, прочтет и разберется. Дэн не то чтобы забил на ее не озвученную просьбу, просто случая открыть так и не представилось.

— Мамино, — ответил он и нехотя добавил: — Она туда сказки записывала, которые мелкий Илья нам время от времени рассказывал. Илья — это мой младший брат.

— О! — восхитилась Лана. — Так Кот еще и Баюн! Хотя Чешир вполне на эту роль подходит.

— Ты его знаешь?

— Конечно! Он же в DrugMetal на пару с Сеней поет. А вы и впрямь похожи… О-о-о… Так это он с Шаной спал, да?

Дэн коротко кивнул, не желая развивать эту тему. Конечно, о случившемся тогда тоже стоило поговорить, но время!..

— Вы же с ним помирились? — настороженно спросила она, по-своему истолковав его угрюмость.

— Да, — поспешил заверить Дэн. — Да, мы помирились. Я даже проклятие с него снял… — он осекся, но заставил себя продолжить: — Я… я его проклял. Ну, не совсем я, а Калки. А лично всего лишь пару раз чуть не прибил, сначала амулет защитный сломав, потом разбитое проклятие едва не срастив… И тебя тоже чуть не убил… Чуть-чуть не серийный убийца…

Лана, отложив папку в сторону, вскочила на ноги и в одно мгновение очутилась рядом с ним, обняла, прижавшись к груди.

— Эй, — мягко и при этом настойчиво сказала она, — ты никого не убивал. Не наговаривай на себя. Ты не Калки. Ты — Денис Давыдов, и несешь ответственность только за свои поступки. А раз проклятие снял, значит, искупил сделанное ранее.

— Да? — горько усмехнулся он. — А с тобой тогда как быть?

— А меня ты от Дерека спас! Жутко, правда, но… Спасибо. Я ведь тебя так и не поблагодарила?

— Не стоит, — Дэн бросил украдкой взгляд на картину и заставил себя улыбнуться. — Пойдем лучше тебя переоденем.

С прошлого раза у Ланы появилась собственная гардеробная, и пока она выбирала себе одежду, Дэн решил заняться тем же — в Шамбале лучше оказаться при полном параде. Ряд черных костюмов, похожих на броню из-за навешанных на них защитных рун, больше не вызывал желания в них облачиться. Хотелось чего-нибудь попроще, да только ничего другого он, как вернулся из Лабиринта Смерти, не держал.

— Выпендрежником был, выпендрежником остался, — пожурил он себя и, взяв ближайшую вешалку, пошел одеваться.

Через несколько минут он вышел на половину Ланы, проверить, как у нее дела, но девушки нигде не обнаружил. Ряды и стопки одежды казались нетронутыми, заставляя подозревать, что дверь и папка случились не просто так.

— Дэн! Иди сюда! — не давая подумать об этом как следует, позвала из комнаты Лана.

Он вышел, но ее там снова не было.

— Сядь на кровать и закрой глаза! — голос звучал близко, а веселость в его тоне заставила улыбнуться — когда ей нравилось так дурачиться.

Оживить счастливые воспоминания — что может быть лучше для прощания? Потому он без лишних вопросов подчинился и вскоре почувствовал ее ладони на своих плечах.

— Сказала бы «прости», но не жду, что ты меня простишь, лишь надеюсь, однажды поймешь. Только и «прощай» говорить совсем не хочется. Может, остановимся на «когда-нибудь»?

Голос звучал грустно, и все чувства орали о том, что Лана говорит абсолютно серьезно, а потому ее надо было остановить. Только тело не слушалось, глаза не открывались, пальцы не шевелились, сколько бы он ни орал на них внутри своей головы. И Лана, не давая шанса освободиться, поцеловала его в губы, опрокидывая во тьму.

Дэн очнулся, потому что нестерпимо горело плечо, подорвался на кровати, дернул рубашку с пиджаком и, кривясь от боли, уставился на кровоточащий силуэт истлевшей в ноль руны «Обмена жизнями». Макс! Вот чего он в прошлый раз по плечу стучал, а потом отвлекал как мог, а Дэн и рад был отвлечься! И раз руна выгорела, значит, Макс либо смертельно ранен, либо мертв. Почему? Решил начать в одиночку, не полагаясь на «Обмен»?

— Лана! — вспомнил он и заорал: — ЛАНА⁈

Никто ему не ответил, даже эхо. Надо было бежать в кабинет, пытаться телепортироваться к ней или проводить ритуал поиска, если так не пустит. Но когда он добрался до нужной двери, обнаружил, что той нет. Она просто испарилась, как и внутренности кабинета, оставив лишь бетон и местами обваливающуюся штукатурку. Теперь вся его квартира представляла из себя сплошное слепое пятно, а он без крови Брамы никак не мог воспользоваться здесь магией.

Не сдержался, припечатал кулаком в стену, но только один раз — автоисцеления тоже больше не было, и саднившая содранная кожа заживать просто так не собиралась. Осталось только безумно быстро мчащееся вперед время, когда он никак не мог придумать, что теперь делать.

— Илья… — вспомнил Дэн, разглядывая свою кровь. — Илья должен знать. Он видел. Он сам говорил, что видел!

И ведомый новой надеждой побежал к выходу, потому что произошедшему в вероятностях не обязательно сбываться. Нельзя сбываться. Никогда.

Глава 31 Десять из десяти

Оказавшись запертой внутри своего же тела, которое теперь не подвластно, Мила впервые по-настоящему испугалась. Она была в шоке от того, что творила под воздействием богини Воды, была потрясена, взволнована и обеспокоена. Ее сжирало чувство вины и тревоги, но такого страха, как сейчас, она не испытывала никогда. Этот животный ужас сковывал не хуже цепей, которые оплели ее руки и ноги. Потерять контроль над телом — это только половина беды. Хуже всего ощущалась беспомощность, с которой невозможно смириться, потому что тело подчинялось чужой воле. Ее руки, некогда писавшие чудесные картины теперь вычерчивали руны, которые принесут боль, страдания и, скорее всего, смерть ее близким. От этого замирало дыхание, и немели конечности.

Рассмотреть, что происходит, выходило с трудом, и Мила уже почти отчаялась вернуть контроль и хоть одним глазком подсмотреть, где она и чем занята. Обрывки образов, которые получилось выхватить, когда богиня увлекалась делами, удалось составить в единую картину. В отражении зеркала Мила рассмотрела себя или, точнее, того, в кого ее превратил плен. Некогда роскошные рыжие волосы посинели и обвисли плетьми. Разводы на глазах она поначалу приняла за синяки и тени, падающие на лицо, но потом осознала, что это синяя краска. Хотя наверняка и темные круги под глазами имелись, ведь заточение никого никогда не превращало в красавицу. Впалые щеки, неживые глаза и безумие, сочащееся наружу — это все не ее, это все из-за богини. И хоть Мила понимала, что уродливым монстром ее сейчас делает не отсутствие красоты, а присутствие богини-захватчицы, все равно разозлилась.

В кого она превратилась? Богиня сделала ее убийцей, марионеткой и чудовищем, внешний вид которого искажался все больше.

Злость придала сил. Мила попыталась встать, схватилась за решетки свой ментальной клетки, и, поняв, что богиня чем-то увлечена, попыталась ослабить браслеты на запястьях. Замки были надежными, но и руки у нее были ловкими, изящными. Художница, как-никак. Пусть это и кажется теперь далеким сном. Она прижала большой палец и попыталась высвободиться. Браслет больно царапал кожу, впиваясь в кость, но она продолжала тянуть. Даже если сломает палец, это будет того стоить. Даже если палец сломается в реальности — пускай. Но нужно попытаться сбросить оковы.

И вот когда уже почти получилось, она почувствовала щекочущий колючий звон вокруг и, оглядевшись, только спустя пару секунд поняла, что это был смех. Богиня опять проявила себя. Стояла и усмехалась. Хищный оскал давал понять, что любые усилия напрасны.

— Хочешь сбежать? Побороть меня? — с издевкой произнесла та, и Мила бросилась на нее. Решетки никуда не делись, как и цепи, но что еще оставалось?

— Не трепыхайся, птичка в клетке. Все равно ничего не выйдет. Я закончила что хотела.

И Мила увидела все глазами, которые теперь принадлежали богине. Та встала на ноги, расправила складки длинного пышного платья, поправила корсет, который даже сейчас прекрасно подчеркивал истощенное борьбой и тревогами тело, придавая ему стати и изящества. Затем она сделала взмах рукой, открывая разлом, и с грацией кошки шагнула в кабинет, уставленный массивной мебелью. В приглушенном освещении Миле удалось рассмотреть хрупкий силуэт в белой футболке с книгой в руках. Поначалу она не поняла, кто это был, но потом сердце словно сдулось, как проткнутый воздушный шарик. У него больше не осталось сил биться, но все-таки оно продолжило стучать в груди, а изумленная пленница впервые обрадовалась.

— Лана… — на выдохе прошептала она.

Не так она себе представляла их встречу, но обрадовалась и тому, что получилось.

Лана, конечно, тоже заметила гостью, но не спешила приветствовать. Вела пальцем по странице книги, на обложке которой было написано «How to pick the perfect name for your baby», и найдя что-то интересное, едва заметно улыбнулась. Закрыла книгу и перевела взгляд на богиню.

— Опаздываешь… — произнесла она и поднялась.

Огромные белые крылья распахнулись за ее спиной. Алые и золотые руны вспыхнули, украшая каждый сантиметр перьев. Но не успела Мила полюбоваться зрелищем, как Лана вплотную приблизилась. Богиня попыталась отмахнуться, но не успела — Лана уже положила руку ей на плечо, и через мгновение они все оказались в Шамбале. В каком-то знакомом и как будто одновременно совершенно чужом месте.

Лана отстранилась так же быстро, как секундами ранее приблизилась, и заняла боевую стойку, выкидывая вперед щит из светящихся огненных сфер. Мила почувствовала, что богиня растерялась и даже ощутила нечто вроде испуга, но тут же нашлась.

— Эти фокусы тебе не помогут, девочка.

— Не соглашусь, — ответила Лана. — Ты уже играешь по моим правилам.

Богиня фыркнула, но сделала шаг назад. Мила поначалу решила, что это хороший знак, но тут же поняла, что та лишь занимает более удобное положение для атаки. Удар вышел сильным, но Лана ловко его избежала.

— Не так уж ты и проворна, — выкрикнула она. — Древняя, закостенелая старуха, укравшая чужое тело.

И в чем-то она была права. Ловкая, отчаянная и быстрая Лана легко уходила от смертоносных плетений богини. Та, конечно, тоже не давала себя в обиду, но было понятно, что Лана сдерживается. Бейся она в полную силу — все получилось бы иначе. Почему же она медлит?

Но ответ был очевиден. Она боится покалечить… Надеется, что вторгшаяся будет изгнана, и тогда тело вернется законной владелице. Мила была благодарна подруге за это, но так зла на богиню, что сражайся Лана в полную силу — нисколько бы на нее не обиделась. Даже наоборот, крикнула бы ей из глубин своей клетки, что все хорошо, что надо победить эту тварь любой ценой.

Но богиня, кажется, тоже догадалась, что Лана больше уходит от атак, нежели нападает. Начала провоцировать, чтобы вывести ее из себя, чтобы Лана разозлилась и ошиблась.

— Ты хоть и молодая, а бесполезная. Сражаться не умеешь. А что будет, когда твой любимый братик придет и выбьет из тебя дурь? А?

Лана не ответила, постаралась сохранить спокойствие.

— Он теперь на моей стороне. Моя шавка. Марионетка. Как и твоя драгоценная подружка, чью тушку я забрала себе. А скоро заберу и твою. В качестве сувенира, — смеясь, произнесла она и вновь атаковала. — Кстати, из новенького. На моем счету еще и труп твоего отца. А скоро там будут все, кого ты знаешь!

При всем спокойствии Ланы, атаки стали изощреннее, а защита крепче. Щит из огненных сфер засиял и стал плотнее.

Но тут раздался гонг, и послышались голоса.

«Векши… — посетила догадка. — Это они…»

И воспользовавшись секундным замешательством, Лана взмахнула руками, щит полыхнул еще ярче, ослепляя, и рассыпался на множество оживших сияющих золотом бабочек. Шелест их крыльев заполнил, казалось, все пространство и отдался эхом от гонга, затмевая стихающий гул от него. Алые и черные руны, испещрившие крылышки, легли естественным узором, и из глубин сознания Милы вырвалось давно угасшее желание вновь взяться за кисть и не выпускать ее, пока холст не оживет так же, как только что ожил щит из огненных сфер.

Все произошло так быстро, что она не сразу поняла, что осталась одна. Не в Шамбале, а в своем теле. Как в замедленной съемке она наблюдала, как в Лану летит смертоносная руна, которую богиня успела выпустить за мгновение до того, как ее вышибло из тела. Но несмотря на сильнейшую финальную атаку подлой богини, Лана все-таки избежала смерти, хоть и не без травм. Она ухватилась рукой за бок, скривившись от боли, но почти сразу же молниеносно перенеслась к Миле, нависнув над ней.

А Мила, отвыкнув от того, как управлять своим телом, так и не успела перехватить над ним контроль. Но зато успела осознать вторую простую мысль.

«Я умираю…»

И в подтверждение этому ощущение полета и слабости сковали плоть. Долгожданный контроль, который она так хотела вернуть, вновь был невозможен.

Мила начала падать и, боясь провалиться в темноту, попыталась что-то напоследок сказать, но и это оказалось ей не подвластно. Голос звучал лишь в ее голове, а губы так и не пошевелились. И прежде чем сомкнулись глаза, она увидела золотое свечение, пульсирующее и обволакивающее, не дающее упасть. Сапфировые вкрапления поблескивали и убаюкивали своим сиянием. И как она не пыталась сосредоточить на них взгляд, глаза все равно закрылись, и сознание унеслось прочь.

Но было так хорошо и приятно, что она не стала возражать.

Глава 32 Задачка на логистику

Очнувшись, он обнаружил, что волны сбили пену для его колыбели и укачивали под тихий напев, идущий от изголовья, и было так спокойно и уютно, что веки сразу же сомкнулись обратно. Тяжелая голова казалась неподъемной, и каждая клеточка тела шептала о необходимости отдыха, мол, хватит с него, заслужил немножко покоя, немножко спокойствия, немножко еще послушать божественную колыбельную, немножко не умирать. Но слева в груди горел и пинался жаркий огонь, не давая снова заснуть.

«Посмотрите-ка на него, — шипел огонек. — Отдых он, видите ли, заслужил! А Денис заслужил напиться векшской крови? Или, может, Макс оказаться проткнутым тенями? Про Людмилу вообще лучше не вспоминать, да? Не, ну а чо, живы да ладно? А знаешь, кто мертв? Нет, дубина, не ты — Финн Феллоуз мертв. Помнишь же признание Дениса про Последнее испытание? Кто кровь его прольет — выгорит! Сечешь? И не надо мне тут, что Денис не выгорал, это был эффект от „Пальцев Смерти“ и прочие бла-бла! Он тебя, конечно, побил тогда, но не до крови ж! Хреново стало не из-за этого, а из-за разбитого амулета! Вот Финн — этот кровь пролил. Сечешь? Сечешь, блин? Или уснул уже, пока я тут распинаюсь?»

Не спал — думал, какого черта здесь забыл демон Максвелла. Но нет, шипел и матерился вовсе не бог Огня — ему сюда никогда не проникнуть, да он бы и сам не стал пытаться. Совесть шипела, родимая, разгоняя покой и уют этого места. Не могла никак смириться, что до конца все не проконтролирует, не убедится, что остальные выжили, а там до выживания еще руны не хватало и зачистки подземелий Шамбалы, аккурат рядом с Храмом Огня.

Огня-огня… Не призвать бы…

Он перегнулся через край волны и свалился по ней вниз, удивляясь, почему не намок. Уперся руками и коленями в пружинистое желе под собой, открыл глаза. В синеве отразился знакомый до оскомины протодравидский пацан с вьющимися отросшими до плеч волосами. Тряхнул головой, прогоняя наваждение. Картинка зарябила. Зажмурился и, стукнув по ней кулаком, приказал:

— Меня давай! Меня!

Снова открыл, присмотрелся. Волосы короче, кожа светлее, но в чертах как будто не поменялся. Хотя похож, по крайней мере на того, каким был в детстве. А все равно не то! Но в очередной раз ударить по отражению не успел, ведь от колыбели позвал мягкий женский голос:

— Илюшенька…

Взгляд пополз вверх, споткнулся на ее отражении и застыл. Золотистая кожа, молочные вьющиеся локоны спускаются до пояса, и платье в тон лишь подчеркивает их красоту — ее красоту в обрамлении созвездий и далеких туманностей.

— Илюша, — снова позвала она, и он, наконец, поднялся на ноги.

Образ рябил, меняясь знакомыми обликами женщин, которым не посчастливилось приводить его в мир, пока не остановился на Светлане Анатольевне. И губы его сами собой вымолвили тихое:

— Мама…

Она нежно улыбнулась и поманила длинным пальцем, и ноги поспешили в ту сторону. И все же он сумел остановиться, не посмев броситься к ней в объятия. Такой маленький, такой ничтожный перед ее красотой и величием. А река встала перед ним на колени и коснулась прохладной ладонью щеки.

— Теплый, — прошептала она, и из прозрачно-голубых глаз скатилась одинокая слеза.

Он попытался отстраниться, но ее свободная рука мягко и крепко схватила его за плечо.

— Не надо. Твой брат был так горяч, что от него ледяные моря кипели. Поостыл теперь, очеловечился…

Последнее прозвучало почти обвинением, и сразу вспомнились вздохи демона Максвелла с его «Какой же ты… человечный…» Скажешь в ответ: «Но мы люди!» — прозвучит как вызов.

— Я не умер?

— Нет.

— Ты?..

— Не я… — Уголки губ поползли вниз, и рука опустилась на второе плечо. — Девчонка. Связала потоки, не дав душе улететь в круг, мне осталось всего ничего — воссоздать тело.

Н-да… Отличный из него спаситель получился — самого, считай, из круга притянули. Зачем, интересно? Он же ей не нравится. Чтобы не брать на себя долг, который невозможно оплатить? И почему этот аспект сделанного дошел до него только сейчас?

— Но ты… Ты ведь не выделяешь никого из своих детей, — попытался он спрятаться от одних вопросов за другими.

— Я отвечаю на их молитвы по мере сил своих, а за тебя молились так истово.

— За Кирана? Это было давно…

— Не только за него. За каждое твое воплощение, но особенно за последнее.

Она взмахнула рукой, и по небу за ней развернулись экраны. Один из них по щелчку пальцев приблизился, и на нем появился Алекс, подстриженный и гладковыбритый, отчего показавшийся моложе своего возраста, но дата внизу говорила, что видео сделано не так давно — незадолго до фатального столкновения с Финном Феллоузом. Ну хоть одет в привычную кожанку и футболку с принтом группы.

— Всем привет! — без тени улыбки начал друг. — Я Алекс Кузнецов, басист группы «DrugMetal», которую вы, надеюсь, слушаете и даже бывали на концертах. А раз так, то знаете, что наши вокалисты — те еще хлюпики, соревнующиеся в том, кто кого переболеет. Но если Арсений свою хворь поборол, то вот с Чеширом не все так просто. Дело в том, что Котяру мы уже больным подобрали с самого начала, но благодаря родителям-врачам он принимал экспериментальное лекарство и как-то держался. Да-да, это его вы с веществами частенько путали. В общем, сейчас у Илюхи обострение, и говорят, что спасти его может только чудо. Вы меня знаете — ну, раз подписаны, значит, знаете — как и то, что я в черта лысого не верю, не то что в чудеса. Но тут… нормальные варианты бессильны, поэтому предлагаю вам вместе со мной призвать это самое чудо. Ну а вдруг?

Он поднял альбомный лист с хештегом «#ИльяЖиви».

«Да кто, блин, на такое купится? — подумал Илья. — Нет, конечно, то что Алекс побрился и подстригся уже само по себе оно самое — призываемое, но блин!..»

А изображение на мониторе уже сменилось, показывая молчащую Наташу, держащую в руках тот же самый альбомный лист. Потом она его перевернула, показав новую надпись: «И прости меня». Затем к ней подошел Ромка и вернул искомый хештег. И ладно бы просто члены банды поугарали, но следом появилось новое видео и симпатичная шатенка на нем подняла такой же хештег и заговорила:

— Меня зовут Диана Васильева, и я слушаю «DrugMetal» еще с тех пор, когда про нее мало кто знал. Еще школьницей наткнулась на аудиозапись в уютной Вэкашечке, с тех пор они из плейлиста моего не вылезают. Благодаря этим песням я смогла одолеть учебу и ординатуру, а потом устроиться на свою нынешнюю работу. Если честно, мне Чешир сначала не нравился — много внимания на себя от парней перетягивал, но потом поняла, что неправа, а Илья написал кучу крутых треков. Так что, Чешир-сан, — она помахала заветным листом, — приезжал к нам в «Здравницу», — подмигивание, — мы тебя мигом вылечим'.

На ней все, конечно же, не закончились, и следом шли другие люди, чаще девушки, нежели парни, но много, и говорили приятное, незаслуженно приятное, и призывали жить. Прослезился бы, если б не место, где оказался.

— Молитва может принимать любую форму, когда идет от сердца, — заметив его замешательство, пояснила река и снова щелкнула пальцами. Экраны скрылись, и она мягко, но настойчиво заставила Илью посмотреть на себя. — Их было много, год за годом, столетие за столетием, а я ничего не могла сделать, пока Калки не снял проклятие. И в сравнении с их количеством воссоздание тела такая мелочь, что моей милости хватит на одно твое любое желание. — Он не успел обрадоваться, когда ладонь закрыла ему рот. — Не спеши выбирать руну. Ее я отдам. Нет, не просто так, но с умыслом. И не только ее — раз уж девчонка теперь не сможет, в случае чего, стать моим аватаром, придется положиться на ваш с Ним план, но с моими дополнениями. Согласен с таким условием? — Илья кивнул и получил улыбку в ответ. — Хорошо. Теперь подумай как следует и назови свое желание.

Он вернул ей улыбку.

— Я давно размышлял кое о чем… Оно может показаться эгоистичным и не совсем разумным, но…

Тяжесть в ногах слева он опознал сразу — Декстера сложно с чем-то спутать. Пес наверняка переживал из-за того, что отпустил своего человека одного, а тот вляпался в приключеньки. Теперь долго будет ходить всюду хвостиком, стараясь не оставлять даже в сортире. Ну, Илья сам виноват, так что потерпит. Но вот справа что такое давит, сжимая руку, на которой лежит? Неужели в кои-то веки мама добралась в больницу первой? Блин, нехорошо получится, если оставить ее без объяснений, но надо бы поторопиться — время не ждет.

Открыл глаза, осмотрелся. Не больничная палата — эти он в любом состоянии различит. Комната какая-то, светлая и пахнет сладким… Девчачья, что ли? Скосил взгляд и заметил копну белых волос, рука дернулась погладить, но вместо этого разбудил сиделку.

— Прости, — наморщив лоб от собственной оплошности, сказал он одновременно с ее «Ты как?». — Да нормально… Я давно?.. Ну, в отрубе.

Лиза зажмурилась, качнула головой, полезла в карман за смартфоном.

— Четыре часа… Ты точно в порядке? Ничего не болит? Голова не кружится?

— Да точно, точно, — он сел и, потянувшись, зевнул. — Денис не появлялся?

— Не знаю. Мистер Тернер «Купол» поставил и еще какой-то щит, не позволяющий другим сюда зайти.

— Да на меня оно все равно не действует, — Илья беспечно махнул рукой и, поставив ноги на пол, с удивлением уставился на брюки.

Черт побери! Да это те самые брюки, в которых он из дома сбегал перед самым выпадом в череду вероятностей! И пуловер из тех времен! Это его река так приодела, пока обучала рунам, щитам и благословениям? Интересно, а ветровку до кучи не восстановила? Если да, там, случайно, нет в карманах краденных поддельных документов и брелка, сделанного из адресника Чешира, оставленного на память о питомце? Илья его посеял, когда они с Сеней и Лерой пытались Алекса отыскать и нашли на свои шеи. Но извлеченную Николасом пулю взамен не стал оставлять — нафиг такие сувениры, а вот жетончик в форме рыбки был забавным… Вот только сколько не вертел головой, нигде куртки не заметил. В шкафу, может быть? Он бы встал и поискал, да взгляд столкнулся с Лизой, на ней и застыл.

Девчонка, бледная до синевы, что-то силилась сказать дрожащими губами и все никак не могла решиться. Это она себя виноватой посчитала из-за его геройства? Или еще чего? Илья поднялся, отстраненно удивившись: это она успела так вырасти или он мельче стал? Взял ее за подбородок, заглянул в глаза, остававшиеся все такими же прекрасными, даже будучи подернутыми пеленой слез.

— Лизонька, ты чего?

Она вздрогнула и отшатнулась, задев стул, на котором сидела ранее, и Илье пришлось подхватить ее под руки, не давая упасть. Усадил на кровать, дотронулся ладонью до лба — показался холодным. Но это может просто сам горячий, и вообще, говорят, надо губами проверять, ну, вроде как точнее покажет температуру… Что за хрень вообще в голову лезет, а?

— Ты в порядке? — с тревогой в голосе спросил он. — Бледная прям очень. Тебе бы поспать, раз уж я умирать не собираюсь…

Она в ответ пробормотала что-то очень-очень тихо — не разобрать.

— Что?

Лиза сглотнула и повторила немногим громче:

— Я кое-что сделала… Ну, когда тебя из круга тянула…

«Блин, я осел!»

— Спасибо тебе. С этого и стоило начать. Она ж сразу сказала, что это ты меня спасла. Я-то как дурак с идей своей носился — с «миссией». Мне бы у Ника попросить показать ту самую «Броню», которую в упор из пушки не пробьешь, а я зациклился… Ну… проклятие, все дела. Встал в колею и пошел, и пер по накатанной, даже когда дорога поменялась… В общем, спасибо, что спасла меня. И прости, что чуть не подставил… Ну…

— Я кое-что сделала… — не слушая его, повторила Лиза и подняла глаза: — Оно… жглось сильно, мешалось, я его стряхнула. Не нечаянно — специально стряхнула. Извини…

— Ты о чем вообще?

— Про благословение твое. На него смотреть-то страшно было, а тут — держать… Прости…

— Да хрен с ним, — облегченно выдохнул Илья и плюхнулся рядом с ней на кровать, и когда она не отсела подальше, осмелел и приобнял за плечи. — Мне его повесили, чтобы проклятие родительское снять, а оно поверх легло. А сейчас вообще плевать: нет одного, и второго не жалко. Забей. Вообще не переживай, ладно?

Лиза кивнула, но не было похоже, что она вот так просто возьмет и забудет. Это у него уже новый квест, и пора бежать дальше приключаться. Потому что идиотам сколько ни объясняй решение задачки на логистику, все равно сами не справятся. Корону б еще другую, а то нынешняя явно жмет.

— Не переживай, — он погладил девчонку по плечу и повторил: — Правда, не переживай. Я тебе по секрету скажу, что оно мне и не понадобится больше. А бронежилет, так и быть, куплю.

Она выдохнула, замерла на мгновение, а потом резко ударила его по ноге.

— Ай! За что?

— За спойлеры.

— Да так себе анимеха. Они даже мангу не дорисовали. Лучше One Piece посмотри, с сабами. Но потом, чур, не пытайся стать королевой пиратов, а то они у нас только сомалийские, а это… ну такое.

— Я президентом собиралась стать, когда мелкой была, — Лиза усмехнулась, и ему показалось, что речь о настолько далеком прошлом — даже ему с высоты своего роста и череды вероятностей не увидеть. — Потом, когда меня племянник Алины убил, а река воскресила, решила, что лучшего финала моей истории, чем дать богине-реке возможность воплотиться, придумать нельзя… — она помолчала немного, взмахнула рукой, но снова бить не стала. — Я не могу больше магией пользоваться — ни огнем, ни водой. Ник сказал, что с детьми такое бывает: раннее пробуждение, а потом оно как бы засыпает лет до восемнадцати-двадцати. То есть внутреннее пламя во мне есть — воспользоваться не могу. Наверное, надо бы расстроиться и начать переживать, а мне все кажется, что это нормально. Ну, жить без магии. Мы, люди, и без нее договориться друг с другом не можем, бессмысленно удивляться, что с ней вон чего наворотили?

Столько грусти было в этих ее словах, столько мудрости, так сильно контрастирующих с внешностью, и Илья невольно задумался. Ну да, Лиза выглядела мелкой девчонкой, а ведь она всего на три года младше него и насмотрелась на всякое, может, и меньше, но немало. Тяжело, наверное, когда тебя воспринимают ребенком, коим ты не являешься. Он-то за вредную мелочь ее как раз и считал, теперь вот старается взгляд не отводить, хотя все равно пялится на свои брюки. Чертовски знакомые брюки…

— Ты права, — он заставил себя улыбнуться. — Без нее жить будет немного проще, но! Думаю, если мы еще чуть-чуть магиией воспользуемся, ничего страшного не случиться, скорее наоборот.

Лиза посмотрела ему в глаза и нахмурилась.

— Ты же не можешь пророчить без проклятия.

«Знала бы ты, сколько я крови выхаркал, пытаясь этот день подробно рассмотреть, и то всего не увидел» — мысленно усмехнулся он, окрашивая улыбку естественным задором.

— А это консерва! — Он заговорщицки подмигнул, и когда девчонка улыбнулась ему в ответ, спросил: — Мне кажется, или я все-таки уменьшился?

Она вздрогнула, заставляя пожалеть о заданном вопросе. Но Лиза зашлась заливистым смехом, таким сильным, что уткнулась ему в плечо и еще долго смеялась, прежде чем успокоилась.

— Че, прям настолько?

— Добро пожаловать в клуб, — сквозь смех сказала она, достала телефон, разблокировала и, включив фронтальную камеру, протянула ему.

Н-да, не только шмотки со времен, предшествующих длительному выпадению в череду вероятностей, рожа оттуда же. С такой родителям покажешься — они в старшую школу сбагрят, мол, раз уж он недоучился, а он доучился! А уж как народ из группы обрадуется! Свезло так свезло.

— Сеня засмеет теперь, как увидит.

— Не, — Лиза мотнула головой и забрала смартфон. — Он чуть ли не расплакался от счастья, когда река тебя живым вернула. Ну, если начнет стебать, просто напомни ему про это, и думаю, он заткнется.

— Ага, как же. С Алексом объединятся и… Эх, ладно. Нам надо вниз спуститься. Там Денис либо сейчас прилетит, либо уже. Как бы ни наворотили чего от большого ума.

В вернувшей свой блистательный вид гостиной собрались почти все от старшего братца, доказывающего что-то на повышенных тонах Мигелю, до пришибленного Майки Феллоуза, пялящегося пустым взглядом в стену. Не хватало только Макса Нилана, но его слишком сильно ранили, чтобы так быстро оправился. Странно, что оба целителя здесь, а не дежурят рядом с ним по очереди. Хотя, конечно, могли притащить сюда его супругу в качестве бесплатной сиделки. Не, ну так оно даже лучше — не искать их по всей Земле, на всякий пожарный.

Илья застыл в проеме, думая, каким бы таким словом разворошить этот гудящий улей, чтобы и внимание обратили, и насмерть не закусали. Но придумать так ничего и не успел, потому что Майки наморщил нос, словно учуял что-то, и обернулся в его сторону. Нахмурился, пытаясь сообразить, кто это, потом кивнул, словно бы соглашаясь с кем-то невидимым.

— Обмельчал пророк-то, — выдал парнишка и отвернулся обратно к стене.

Зато остальные замерли и обратили свои взоры на Илью с Лизой, хотя чего скромничать-то, на него смотрели, кто с интересом, а кто с искренним недоумением, и молчали при этом. Илье бы воспользоваться моментом, но не хотел зря сотрясать воздух — все равно сейчас не услышат, надо теперь ждать, когда их попустит, а потом уже речь толкать. Броневик бы еще найти подходящий, благо Каплан уже не предвидится. Он скосил взгляд на Майки, пришибленного потерей отца, и мысленно попросил у парнишки прощения за то, что слишком зациклился на значимости своей смерти и не подумал о ее цене для других.

— Ты сказал, с ним все в порядке! — пришедший в себя Денис развернулся к Николасу Тернеру, но, к счастью, остался стоять на месте, а не кинулся хватать за грудки и вытрясать правду, только правду и ничего кроме правды.

— А чего не так-то? — встрял Сеня. — Живой, здоровый, без вредных побочек от многолетнего курения и не менее вредного проклятия! Наоборот хорошо, что мелкий! Ты прикинь, как родители обрадуются! Особенно Светлана Анатольевна. Я ей так и скажу, мол, каким брал, таким и возвращаю. И вообще! Тебе «шашечки» или «ехать»?

Он еще чего-то хотел добавить, но Дэн так на него посмотрел, что Илья понял: надо брать огонь на себя! И шагнул вперед.

— Кстати, про «ехать», — начал он с места в карьер. — Могу подбросить почти до Храма Огня, но не всех, тел пять максимум. Только чур не драться за место в расстрельном списке, я скажу кто.

— Я же его снял… — нахмурился брат.

Илья щелкнул пальцами, выпуская вверх огненную птицу, в одно мгновение облетевшую комнату и вернувшуюся, чтобы усесться у него на голове.

— Консерва, — усмехнулся он, довольный произведенным эффектом. — Не без ботулизма, конечно, но я его уже взял на себя, так что вам ничего не грозит. Если будете меня слушаться.

— Нет, — Ольга, заслонив собой Сеню, поднялась с дивана. — Хватит, наслушались уже, и что теперь? — она обвела комнату рукой, призывая остальных в живые доказательства несостоятельности советов пророка.

«Туше» — пронеслось в его голове по старой привычке, аж вслух произнести захотелось.

Но тут из-за плеча выглянула Лиза, смерила сестру надменным взглядом и приказала:

— Оленька, сделай милость, заткнись и слушай. Или тебе напомнить, благодаря кому я свое «теперь» заработала?

Ольга заколебалась. Настроение поскандалить с Ильей все еще оставалось, несмотря на тыканье мордой в собственную лужу. Она открыла было рот возразить, но тут уже подорвался Сеня.

— Оля, хватит, а? Мы с тобой тыщу раз это обсуждали.

«Еще один смертник, — вздохнул Илья. — Прям как я недавно. И не только ведь он».

Все они в гостиной через одного смотрели так, словно собрались идти на смерть, хотя прекрасно понимали, что костлявая конкретно их на вечеринку не приглашала. Она вообще дама привередливая, вон и его из круга выпнула, предпочтя кавалера постарше. Вот и пусть кружит себе с Финном, остальных Илья ей не даст. Даже Яна, с молчаливой ненавистью буравящего его взглядом с момента появления. Сказать бы ему, что в видениях Ильи Ян со злом боролся, а не примыкал к нему, да пора заканчивать с балаганом — птица вон как громко щебечет в такт векшскому ритуалу.

Илья на мгновение прикрыл глаза, собираясь с силами, потом прошел в центр гостиной и активировал выданный рекой портал в подземелья Шамбалы к Истоку. Встряхнул руки, подбирая потоки тех, кто отправится туда предотвращать восстановление теневого тела богини Сарасвати. Увидел среди них принадлежащий Шанкьяхти, улыбнулся. Вот уж кто из них неведомая зверушка, рожденная двумя мирами сразу, хотя Авекша была принцессе куда ближе Земли, и все-таки.

— Думаю, вы и так уже поняли, кто идет. Ян, Сеня, Денис, Мигель и Шанкьяхти-хи, которой надо вернуться домой до завершения ритуала. Река даровала каждому из вас персональное благословение, выдам в порядке живой очереди. Да, Шана, даже тебе, бабушки детей, может, и не выделяют, а вот внуков, — он усмехнулся, заметив понимание в глазах векши и недоумение у остальных. — Но прежде чем начнем, Оля, будь добра, отдай флакон с кровью Брамы, которую тебе Денис выдал для Александры Альбертовны, а использовать не довелось. Самое время вернуть ее владельцу.

Глава 33 Элегия

Злился он на себя. Ну, в основном, потому что никто другой настолько не расслабился, позабыв, где и зачем находится, как это сделал Ян в поместье Густафа Маркони. Теперь вот обижаться на Шану, врезавшую ему, когда он спустился узнать, что произошло и куда он попал, было глупо даже без объяснений. Но она на русском матерном предъявила по фактам и за стертые руны, и за собственную никакущую защиту, и за нападение под воздействием тени на нее и Мигеля. Да, дурак, чего спорить? Всех подставил, вообще всех, и исправить ничего не мог. Вообще ничего не мог, разве что ненавидеть себя да еще пророка, потому что не предупредил.

Сеня, конечно, уже сказал, будто Илья ничего не знал про превращение Яна, только злиться это ничуть не помешало, как и история с Финном Феллоузом. Может, умри тогда Чешир, Ян усовестился бы, а сейчас вот язык чесался спросить, почему тот не посмотрел чуть дальше, чуть шире, чуть глубже; почему, в конце-то концов, не подстелил соломки, когда знал, что они грохнутся⁈ Не только Ян, Дэн вон тоже навернулся, причем не от рук богини, пришедшей за Искрой Огня, а от поцелуя Ланы. Была ли младшая сестренка в твердом уме и трезвой памяти, он не знал, но сомневался, хотя это она утащила Сарасвати за собой в Шамбалу — поближе к Вратам. Вместе с Милой утащила…

Почему он ни разу не спросил, что будет с Милой, когда придет время распрощаться с богиней? Если уж Лане суждено было умереть, запечатав Врата, то вряд ли Милу ждет судьба лучше. Успокоился, когда узнал о планах Дэна заменить собой сестру в качестве Хранителя? Чего скрывать — да, успокоился, расслабился, выдохнул, а упал мгновенно, и теперь горит все внутри от ярости, аж вдохнуть больно. Высоко забрался — выше головы, вот и болит каждая крошечная частица сознания, вот и искрит, перемкнуть обещая, чтобы потоком чистой лавы из самоненависти прорваться. Нет, не только самоненависти, вперемежку с неприязнью к пророку, продолжающему командовать чего да как, несмотря на пол-литра крови, отданной недавно Шанкьяхти.

«Ничего-то тебя не берет» — Ян услышал в своих мыслях нотки зависти, но лишь сильнее разозлился, в этот раз только на Илью.

Еще и девчонка его смотрит пристально, словно мысли прочитала и ждет, когда Ян драться бросится. Нет, не бросится, не настолько он пока в бешенстве, контролировать себя может, особенно от осознания, что это пророк его вырубил и от тени очистил. Получить еще за отравление пламенем и собственной выгоревшей значимости не хотелось, вот и держал себя в искрящих руках как мог. Так себе мог, получается, раз она так смотрит. Предъявить бы ей за глаза, да мелкая — совсем уж хреново получится. Нападать под тенью — одно дело, другое — в собственном рассудке драться с детьми, сколько бы им там на самом деле не перевалило за восемнадцать.

«Успокойся, балбесина, — попытался урезонить себя Ян. — Подожди немного. Будет на ком в Шамбале гнев срывать».

И ведь почти подействовало, а девчонка возьми да стукни пророка кулачком в плечо и в Яна пальцем тык.

— Он первым пусть в портал идет.

Илья перевел на него удивленный взгляд и в одно мгновение расплылся в довольной улыбке, оправдывая полученное кошачье прозвище.

— Прелесть какая, — умилился Чешир. — А у тебя глаз-алмаз! — похвалил он подружку и щелкнул руной, привлекая всеобщее внимание. — Так, народ, погнали. Ян идет первым, — и буквально кинул в Яна порталом, настолько быстро, что тот не успел увернуться.

— Вот ты сука мелкая! — взъярился Ян, и Изначальное Пламя вырвалось наружу, просочившись через поры на коже, озаряя царившую вокруг темноту.

Тьма ощерилась и зашипела, и сложно было не догадаться о ее сути. За новым огнем он тянулся уже намеренно и выжег метра три впереди себя, выставив завесу, только похожую на «Стену», но, к сожалению, ею не являющейся. «Стена» в четыре руки делалась с двойником или демоном Максвелла на пару, только бог Огня как исчез после активации Внутреннего Рубежа, так и не появился больше. Мог бы и предупредить! Хотя нет, не мог… Богиня же…

— А ты молодец, — похвалил появившийся рядом Дэн и кивнул на завесу пламени: — Я так понимаю, ты теперь единственный, кто из Изначального может сколько угодно черпать. Если несложно, подержи пока, чем позднее мы присоединимся, тем лучше — нас так дольше хватит, может, и выберемся наверх.

Очень обнадеживающе, ничего не скажешь! Нафига тогда перлись сюда? Ян-то понятно зачем — искупать то, чего успел наворотить, пока падал, и спасти сестру с Милой. Не может же быть так, что их невозможно спасти? Вот и Дэн ломанулся сюда поэтому, он ведь вообще собирался сквозь всю Шамбалу пешком к Храму Огня переться, почти как в прошлый раз. И поперся бы, не закрой Лана эту лазейку. Откуда у нее такие силы и знания? Ее же не учили ничему в Башне, да и потом похитители вряд ли этим озаботились. Мила вон тоже Искрой была, но рассказывала, какими стараниями дались ей навыки. Божественное читерство, как у пророка?

— Не хило так у тебя подгорело! — восхитился Сеня, прошедший последним сквозь портал. — Да лан, не переживай, будут в жизни и другие избирательные компании!

Завеса вспыхнула ярче, расчистив еще несколько десятков сантиметров впереди. Его специально, что ли, сюда бесить Яна прислали? Если да, то просто охренительно получается! Но не жалко пророку друга ради такой ничтожной цели? Остальных-то понятно зачем. Ну, кроме Мигеля. Хотя он тоже со странными способностями. Один Сеня из них нормальный получается — всего-навсего химера.

— Заканчивайте детсад, — поморщила Шана. — Там впереди столько теней, даже странно, что дышать еще есть чем.

У нее на поясе красовалась та самая фляжка с кровью пророка. Пить будет или для ритуальных целей? Он где-то читал, что векши на Земле без крови творцов долго находиться не могут, а вот принцесса тут, говорят, жила какое-то время, аж русский успела выучить. Это пророк ее кормил все это время, или где-то должен найтись схрон с осушенными творцами? Если первое, то у Яна к Чеширу еще больше претензий, чем прежде.

Завеса выжгла еще с метр вперед. Да, похоже, Илья, даже оставаясь в безопасности загородного дома Федоровых, пока что бесил похлеще остальных. И девка эта его глазастая. Ли-и-иза! Как вспомнил, так снова продвинулся на метр вперед.

— Надеюсь, — ушатом ледяной воды окатил Дэн, — ты эту дурь из головы здесь выжжешь.

Он не стал добавлять «иначе», но Ян и так понял, что умри Дэн здесь, а он выживи и вернись предъявить пророку за выдуманные обиды, Дэн воскреснет, разыщет Яна и настучит по шапке, мало не покажется. Откуда, блин, такая забота вдруг объявилась?

«Лучше бы ты так о Лане заботился!» — подумал Ян и выжег еще пару метров.

— А хорошо идем, — усмехнулся Сеня и хлопнул Яна по плечу, добавив еще половину к очищенному.

— Чуть помедленнее надо, — осадил Дэн. — Там дальше лабиринт из узких, но длинных проходов начнется, каждый из которых надо будет очищать. И чтобы не застрять здесь навечно, мы будем держать завесу, а Ян чистить коридоры.

— Так мне его не бесить? — расстроился Арсений.

— Беси, — вздохнул Ян. — Можешь даже по творчеству проехаться.

— Да какое там творчество? Так и скажи, что тупо ногами по клавиатуре постучал и в сеть выставил! Но Алекс хвалил, угу.

Шли в темпе. Вел, как и в прошлый раз, Дэн, хорошо ориентирующийся в подземелье, потому что, по его же словам, уже бывал здесь не единожды. Поначалу расспрашивать не давала кипящая внутри ярость, но затем ей на смену пришло не спокойствие, а сразу апатия. Сеня успел пройтись по всем любимым и нелюбимым мозолям, только разогнать обратно пламя не выходило, хотя Ян все еще останавливался по команде, передавал завесу Дэну и, черпая из Изначального словно не в себя, вычищал бесконечные коридоры.

Вскоре они стали попадаться по два и три, и стало понятно, зачем их пятеро. Тогда завесу начал перехватывал Мигель, а Дэн брал один из проемов, чтобы зачистка шла быстрее. Его пламя изменилось, пусть и осталось в основе своей золотым, но отнимало у своего владельца куда больше сил, чем раньше — тогда-то Давыдов казался непобедимым монстром. Интуиция подсказывала, что это после памятного предыдущего рейда, хорошо хоть жив остался, странно, правда, но хорошо. Он и уставший неплохо страховал Яна, плюс без него они давно бы здесь заплутали.

— Перекур бы сделать, — простонал Сеня, плюхнувшись на пятую точку перед очередным разветвлением, но свой проем подхватил и защитовал.

— Мы и так опаздываем, — хмурый Давыдов выстрелил в свой коридор «Очищением».

— Мы уже опоздали, когда еще в гостиной сидели, а сейчас идем своими глазами на титры посмотреть.

Дэн промолчал, только огонь вспыхнул ярче, выжигая спешащие на смерть тени. И Ян мысленно улыбнулся, что не один такой. Выдохнул, просканировал свою территорию, запечатал и, пройдя к Сене, протянул тому руку.

— Давай твой очищу первым, а ты как раз отдохнешь немного.

— Добро, — обрадовался Арсений и, поднявшись, снял щит, но назад отступить не успел, как из проема на него кинулась зубастая пасть не до конца сформировавшейся гончей.

Сеня застыл на месте, не пытаясь хотя бы отстранится, как будто видел ее уже не раз и знал, что ни сделай — будет бессмысленно. Яну передался его настрой, и он не сразу среагировал, выбросил слабый огненный поток в проем, пролетевший мимо пасти. Разворачиваться, оставляя за спиной недоочищенный коридор, было плохой идеей, но Ян развернулся, только и тут поздно. Бросивший завесу Мигель успел перехватить тварь, встав живым щитом между ней и Арсением. По плечу Фернандеса из рваной раны стекала золотистая кровь, источая медовый аромат.

— Сзади! — крикнул он и в одно движение очутился рядом с Яном, закрыв оставленный без присмотра проем.

— Черт! — Ян запоздало обернулся, но коридор был уже чист. — А завеса?

— Я держу, — отозвалась Шанкьяхти и, когда все обернули к ней удивленные донельзя взгляды, непринужденно пожала плечами. — Считайте, что перед вами очередная химера.

— Мигеля залатать сможешь? — подойдя к девушке, спросил Дэн.

Она кивнула и отдала завесу ему.

— Не стоит время тратить, — отмахнулся Мигель. — Надо идти. Сень, встанешь?

Арсений не ответил, заставляя остальных с тревогой переглянуться.

«Все равно задело?» — успел подумать Ян, да и остальные, судя по лицам, тоже, когда послышался слабый стон.

— Башкой приложился, — пожаловался Сеня. — Спасибо, кстати. Я ща пять минут и встану…

Дэн вздохнул и, отвернувшись к завесе, медленно погнал ее вперед. Шана заставила-таки Мигеля присесть и занялась его раной. Ян, не зная, куда себя деть, прошел к Арсению и протянул руку, которую проигнорировали.

— Ты чего тогда застыл и не стал защищаться? — не убирая ладони, спросил Ян.

— Ждал, когда жизнь перед глазами начнет мелькать…

— Разве видения из вероятностей не типа предупреждений?

— Это ты у Илюхи спроси, он у нас в череде шарит, — Сеня ухватился за кисть и с трудом поднялся на ноги. Кажется, головой он приложился прилично так, может, даже до сотрясения. — И я, если что, не этот момент видел, — он обернулся к завесе и, показав на нее пальцем, сообщил: — Вот этот.

В завесу ударило, заставив Дэна вздрогнуть и напрячься. Пламя поползло обратно, как будто его сворачивали, но отпечатки оскаленных собачьих морд говорили об обратном. Гончие смерти, да не аморфные, как на Внешнем Рубеже, а в устойчивой форме. Наглотались, суки, костей, значит. Где же столько нашли?

— Ян? — позвал Дэн, двумя руками упершись в пламя, словно мог удержать то физически.

— Иду.

Легко сказать, однако подхватить завесу и влить в нее огонь не получилось. Ян встряхнул кисти рук и потянулся за огнем, но наткнулся на пустоту, как будто магии не существовало, а он себя все это время обманывал, когда на деле просто двинулся головой. Наверное, так бы долго мог простоять, пытаясь понять, что же именно случилось, теряя драгоценное время. Сеня перехватил его за запястье, нахмурился и отодвинул назад, как досадную помеху, сам же прошел к завесе и стал вливать в нее пламя.

— Нет у него нихрена в резерве, — ответил он на молчаливые вопросы. — Не волшебник больше Поттер — отключили его от Изначального Пламени, хорошо еще безопасно отключили, без выгорания.

— Врата? — насторожилась Шана.

Никто, конечно, не знал, чего там с ними, зато Дэн сильнее нахмурился, и огонь его вспыхнул ярче и, благодаря поддержке Арсения, стал стабильнее. Только слышно было, как с обратной стороны в завесу продолжают биться гончие смерти, наглотавшиеся костей, но голодные до плоти.

— Кровь почуяли, — осознал Ян и перевел взгляд на Мигеля.

Тот выглядел вроде бы нормально, может, чуть бледнее прежнего. Золото на рукаве все еще светилось, но раны не видно, значит, затянулась благодаря Шанкьяхти. Чисто-то как сработало.

Мигель тоже посмотрел на свою руку, тряхнул головой, попытался подняться, но едва не свалился обратно на пол, снова тряхнул.

— Слышите? — спросил он.

— Гончих? — отозвался Арсений. — Еще как слышим.

По лицу Сени крупными каплями стекал пот, словно от нестерпимого жара завесы, но Ян знал, что от напряжения. И сразу волной самоненависти нахлынула беспомощность, а огня все равно не прибавило.

— Жрецы поют, — вздохнула Шана. — Поторопится бы надо, иначе не успеем.

Она прошла к парням и, встав между Дэном и Сеней, влила свою порцию огня. И словно бы желая показать насколько их усилия тщетны, в завесу ударила гигантская морда, прошла сквозь пламя и клацнула зубами, прежде чем ее снова отбросило. Дэн выругался. Морда показалась снова и уже не одна. Мгновение, и завеса разлеталась пеплом. Клацнули чудовищные пасти, но до жертв не добрались — всех троих отбросило назад к Яну, и он даже успел поймать Шанкьяхти. Гончие прыгнули следом, только откуда ни возьмись вспыхнул Священный Огнь, выжигая напавших без остатка.

— Держу, — раздался над ними голос Чешира. — Жаль, надолго меня не хватит. Минут десять максимум. Но я могу перебросить вас поближе к выходу из подземелья — до нее недалеко, и там лестница целой осталась, как раз можете успеть наверх подняться.

— А гончие? — хмуро уточнил Дэн.

— Заманю к Истоку, чтобы к вам повернуть не успели, в нем, глядишь, и растворятся.

— Нет. Не пойдет!

— Серьезно? — разозлилась Шана. — Ты, вообще, понимаешь, чего будет, если мы Мигеля наверх не вытащим? И ладно, если просто не вытащим! Если умрет, то все!

— Не умрет. Ты дашь мне своей крови, я все вычищу.

— В прошлый раз мало показалось? — усмехнулся Мигель и тут же сморщился от боли, сдавил пальцами виски. — Сука… Как стучат-то…

— Илья, а его с Шаной вдвоем перебросить можешь? — спросил Дэн, но в сторону Мигеля не повернулся.

— Могу, — пробормотал пророк. — Но тогда придется вас без защиты оставить, чтобы гончие сожрали.

— Не сожрут, — успокоил брата Дэн. — Подавятся.

Он был слишком уверен в своем решении и отступать не собирался. И Ян снова пожалел, что так не вовремя лишился сил.

— Дэн… — неуверенно начал Чешир, голосом под стать возрасту, в котором спустился к ним в гостиную — натуральный такой младший брат, даже совестно стало, что так злился на него перед этим.

Ян собрался было спросить, можно ли из него выжать немного огня, помочь остальным, но его опередила Шанкьяхти.

— Давыдов, засунь уже свой эгоизм куда-нибудь поглубже в задницу! Смирись с тем, что не все тебе под силу! Ну, пропустим мы с десяток гигантских гончих! Нихрена не случиться!

— Случится, — Дэн вздохнул и спокойно, словно объяснял маленьким капризным детям, сказал: — Там люди. Миллиарды ничего не подозревающих ни в чем не повинных людей, а если и повинных, то явно не в устроенном творцами и векшами тысячелетия тому назад. Тени уже и так растворялись в Истоке, когда мы были уверены, что Рубежи на замке, и отравление коснулось только Шамбалы. Этой дряни наверняка успело натечь столько, что река очищать устанет. И мне страшно представить, во что оно все выльется вскоре. Если мы и этих выпустим… Они ж богиню Воды ждали, чтобы тело ей дать. Много их здесь. Очень много…

Сеня вздрогнул, как от пощечины, и перевел взгляд на Шану, словно собрался и для себя ее крови попросить. Кровопийцы доморощенные!.. Но Ян и сам бы спросил, если б имелась хоть крошечная надежда разбудить свой огонь. Шана, почувствовав их взгляды, выругалась, сдернула фляжку с пояса и приказала:

— Чешир, сделай мне три-пять метров форы.

— Уверена?

— Еще как уверена, потому что ты потом отправишь нас с Мигелем к лестнице, и я открою разлом с вашей многострадальной!

— Буду скучать по вам обоим. Передай ему тогда, — и Священный Огонь стремительно ринулся вперед.

Мигель, услышавший свое имя, повернулся к остальным, но явно не понял, о чем речь. Он был совсем бледный и мерцал, как будто собирался исчезнуть безо всяких порталов. Шана, не обращая на него внимания, приложилась к фляжке, и с правого уголка ее губ заструилась тоненький ручеек крови. Крови Чешира, про которую все, кроме векши, благополучно успели забыть.

Завеса из Священного Огня тем временем истощилась, и отброшенные ею гончие смерти ринулись обратно, готовые растерзать всех и каждого.

Фляжка бряцнула о каменный пол, и рядом с ней расцвело ярко-красное пламя. Ян зажмурился, а когда открыл глаза, сумел разглядеть в огненном вихре Шанкьяхти-хи. По ее рукам, шее и лицу струился алый узор, волосы густой магмой спадали по плечам, и мечи из раскаленного металла танцевали в воздухе, разрубая в мелкое белое крошево не собирающихся сдаваться тварей. Танец ее был так естественен, так чарующ, что никто из них не посмел отвести взгляда, даже Мигель немного пришел в себя.

— Не отставайте от нее, — приказал пророк, и оцепенение спало.

Сеня прошел к Мигелю, подставил тому плечо, кивнул Яну, чтобы помог. Дэн уже умчался вслед за Шаной, на ходу сплетая заготовки рун, как будто там потом останется с кем еще драться. Впрочем, могло и остаться — законы подлости аки гравитация работают и сердечностью не отличаются.

Они немало успели пройти, когда Шана, наконец, остановилась, и мечи в ее руках истаяли дымкой пара, а впереди все еще оставалось с десяток огромных гончих. Дэн успел набрать в ладонь огня для будущей завесы, а Сеня передал Яну их общую ношу, как картинка резко сменилась на лестницу, над которой светило самое настоящее солнце.

— Шана, сейчас! — заорал Чешир. — Врата в процессе!

Векшскую принцессу уговаривать не пришлось. Она в мгновение ока оказалась рядом с Яном, схватила Мигеля за шкирку и прыгнула с ним в разлом, который сразу же закрылся. И тут же высоко в небе громыхнуло так, что заложило уши. Ян и Сеня инстинктивно пригнулись, и только Дэн остался стоять прямо, запрокинув голову вверх, и по его лицу стало отчетливо ясно — с Вратами покончено, а значит… Ян зажмурился и крепко сжал кулаки, запрещая себе додумывать. Сам увидит. Сейчас соберется с силами, поднимется по лестнице до Храма Огня и уже там увидит все сам. Но когда открыл глаза, обнаружил у подножия рычащую стаю черных маслянистых тварей, а позади них прибывали новые.

«Живучие паскуды! Хозяйки уже нет, а им хоть бы хны!»

— Дэн, — заметив тоже самое, позвал Арсений и, когда на зов не отозвались, крикнул: — Дэн! Сзади!

Давыдов не обернулся, только огонь по его ладони стек вниз и растаял в воздухе.

— Дэн! Гончие!

Арсений, собирая на ходу щит, побежал вниз к Давыдову, и самая крупная из тварей ринулась к ним, перепрыгивая зараз через несколько ступеней. Ян сглотнул и тоже побежал туда, хотя ничего сделать не мог, разве что мешаться под ногами. Так было лучше, чем спасаться одному… Какой смысл теперь в спасении? Видимо, Чешир думал похоже, раз не наколдовал им новую завесу. И правильно, лучше уж сразу со всем покончить…

Но когда тварь прыгнула, и Ян успел распрощаться с жизнью, сверху ее придавило метеоритом. По крайней мере, свалившийся с неба огненный камень поначалу вызвал такие ассоциации, а потом уже развернулся в огромного тибетского мастиффа и зарычал, растаптывая остатки тени у себя под ногами. И вслед за ним навстречу черной маслянистой волне, преграждая путь теням, посыпались новые метеориты. Вставали, встряхивались, бросались в бой, рыча и лая, заранее зная, что им все по плечу, и они победят.

— Псы Калки… Проснулись… — благоговейно пробормотал Сеня и обернулся к Дэну, продолжавшему пялиться в никуда.

Защитивший их пес тоже посмотрел в ту сторону, в один прыжок очутился рядом с Давыдовым, толкнул могучей головой в спину, забежал вперед и залаял, привлекая внимание. И когда Дэн все-таки посмотрел на него, мастифф лег на ступеньки, предлагая себя оседлать. К Яну и Арсению подбежали другие псы и сделали то же самое, что и вожак.

— Садитесь, — приказал Чешир. — Они вас довезут до Храма. А за тени можете больше не переживать.

Пришлось послушаться. К тому же сейчас, когда огня больше не было, усталость навалилась с новой силой.

Огненный пес оказался удивительно мягким и теплым. Бежал он быстро, но, чтобы удержаться на его спине, особенно стараться не пришлось. Так вверх по лестнице, затем мимо провала на месте бывшей печати Агни к частично разрушенному Храму Огня со снесенной по диагонали крышей, валяющейся поблизости. Дальше еще одна, уже знакомая лестница и главный зал, где мастифф остановился и снова лег на пол, в этот раз позволяя спуститься. Ян быстро погладил его по голове и побежал к ряду чугунных треногих чаш, рядом с которыми лежала Мила. Упал перед ней на колени, притянул к себе, но только когда девушка приоткрыла глаза, осознал, что она жива.

— Ян, — Мила несмело коснулась его щеки. — Без тени… — и вздрогнула, осознав сказанное.

— Все хорошо, — он попытался подбодрить ее улыбкой. — Теней больше нет. Нигде нет.

Она кивнула, прижалась к его плечу, но вскоре снова вздрогнула, и Ян, проследив за ее взглядом, увидел вошедшего в зал Дэна Давыдова. Руки его покрыли страшные черные разломы выгорания, и темнота поднималась выше к запрокинутой вверх голове. Ян тоже повернулся и тут же зажмурился, отказываясь верить в увиденное только что. Там из-под разрушенного купола медленно спускалось тело Ланы, чьи белые крылья обуглились и разлетались крупными хлопьями пепла, похожего на грязный снег. От крыльев почти ничего не осталось, но пепел продолжал падать, заметая следы Дэна, упрямо идущего к девушке.

«Она не может быть мертва! Просто не может!»

А руки лишь сильнее прижали к себе тело Милы, словно и ее тоже вдруг могло не стать.

— Ян! — позвал Арсений, забежавший в храм последним. — Идите-ка с Милой сюда. На всякий…

В его руках уже сверкали заготовки щита химеры, отчетливо говоря, что Сеня не шутит — он на полном серьезе уверен, будто Дэн, лишившись рассудка от потери, кинется на остальных.

«Она жива!» — поднимаясь, снова повторил себе Ян. Сейчас он отведет Милу под защиту Арсения и сходит проверит. Он с детства был таким отбитым, потому что уже тогда понимал, что если не мыслить рационально и немного отстраненно, огребешь куда больше, чем мог бы. Но сейчас сердце ныло, не давая как следует сосредоточиться на порядке верных действий. Вот он помог подняться Миле, вот дошел с ней до Сени, обернулся, чтобы пройти к Дэну, но застыл, увидев, как тот подхватывает на руки бледное тело, перепачканное сажей и пеплом. Наверное, так бы и застыл соляным столбом, если бы не услышал тихое:

— Не воют…

Кто это сказал? Сеня? Мила? Или, может, вновь объявился незримый Чешир?

— Не воют, — задумчиво повторил Ян и вдруг осознал значение этих простых слов.

А рядом, подтверждая догадку, залился звонким, радостным лаем привезший его сюда пес. Огонь сошел с шерсти, обнажая иную личину — золотистого ретривера, которому уже вторили собратья самых различных пород.

Глава 34 У бога за пазухой

Существовало ли время, когда все, что у них было, только сейчас?

Лана зависла над Храмом Огня, который, лишившись крыши, походил на пропасть. Несколькими минутами ранее пламя Лин Вея утянуло туда Милу — за подругу можно больше не переживать. Переживать приходилось за собственное тело, сброшенное, как сбрасывают одежду, чтобы не стеснять себя в битве, которая, несмотря на векшский ритуал, не собиралась стихать, скорее наоборот.

Сарасвати изо всех сил противилась призыву в Авекшу, мечтая отомстить пленившим ее творцам. Ждала, что сохранившиеся в подземельях Шамбалы тени вырвутся на свободу и дадут ей новую плоть, взамен отобранной Ланой? Зря надеялась, потому что даже так у нее не было шансов — сдерживаться больше никто не собирался. И Лана ударила с новой силой, оттолкнув богиню к самим Вратам, где ее сразу же обволокли зеленые и фиолетовые ленты, потянули внутрь.

«Сейчас!» — мысленно взмолилась Лана и бросила в атаку новую стайку бабочек, заставляя мольбу исполниться.

Упорства Сарасвати было не занимать, но внизу мелькнула вспышка разлома, привлекшая ее внимание, и новый удар вышвырнул богиню в раскрытые Врата.

«Сейчас» — подумала Лана и посмотрела на ладони, где светились выданная Ямой руна и круг, предназначенный для ее активации. И это единственное решение, раз и навсегда закрывающее проблему Врат, чтобы больше никому и никогда не приходилось думать над их существованием. Она сама на это решилась, иначе не стала бы обманывать Дэна, но почему-то медлила.

«Сейчас…»

Там внизу миллиарды людей не подозревали, что здесь и сейчас решается их дальнейшая судьба. Малая их толика знала Лану как смазливую блогершу, ставшую случайной жертвой объявленного маньяком Дерека Штаута. Они забудут о ней сразу же, как Врата будут закрыты, но так даже лучше. А то ведь еще станется, что нашлись бы тогда жрецы, торгующие ее смертью как искуплением. Все ведь совсем иначе. Она закроет Врата не ради искупления чужих грехов, прошлых и будущих, а ради жизней, быстротечных и долгих, праведных и не очень, счастливых и несчастных. Закроет, чтобы время-река продолжила свой бег сквозь вечность, и истинно бессмертные могли и дальше возвращаться в ее воды. Может, и душа, ставшая Лане союзником, что так и не появится на свет с ее кровью, сумеет однажды вернуться.

«Прости…» — подумала она и быстро прижала ладони к плоскому животу астрального тела, чтобы тут же отнять.

«Сейчас» — незамедлительно пришел ответ.

Ладони сомкнулись.

Раздался оглушительный грохот, и мир осыпался бескрайней пустыней, в которой больше ничего не было.

Лана осмотрелась. Если после смерти души утягивало в круг перерождений, то с ней случилось что-то совершенно иное. Тоже часть платы за руну, о которой синекожий великан умолчал? Жаль, спросить у него не получится!..

Но отчаяться она не успела, потому что по плечу легонько похлопали, привлекая внимание. Это был высокий рыжеволосый меднокожий мужчина, в котором легко угадывался…

— Агни!..

— Здравствуй, солнышко, — улыбнулся бывший демон и погладил ее по щеке. — Отлично справилась.

— Ты вернул тело!

— Стене больше нечего разделять, ведь реки более не пересекутся — вместе их удерживали Врата. Вот и решил проводить в своем прежнем обличие.

— Так и скажи, что захотел похвастаться, — усмехнулась Лана и снова завертела головой по сторонам. — Куда здесь, кстати, идти-то?

Он ухватил ее за плечи и развернул к сверкающей над песком астральной тропинке, той самой из далекого детства.

— Тебе туда.

— Но… Она же вернет меня обратно в тело, если я все правильно помню.

— Так и есть, — подтвердил бог.

— Но… Я же закрыла Врата… Закрывающий Врата должен умереть, так?

— Не так, — он вздохнул и позволил ей обернуться. — Все куда сложнее, чем представление древних творцов о механизме руны, использованной Ями. Она была единственной, кто их когда-либо закрывал, и посмотреть на другие варианты у творцов просто не имелось возможности. Впрочем, любой обычный человек и впрямь умер бы, используй он то же самое. А может, и не только обычный. К счастью, у Ямы нашлось достаточно времени, чтобы разработать плетение специально для тебя и той силы, который ты сейчас владеешь. Заемной силы, — он подмигнул, и она догадалась, что речь о нерожденном малыше. — Ну и, пожалуй, самое главное здесь — ты не закрывала Врата, Лана. Ты их разрушила, а вместе с ними и ту тьму, что они могли принести по обе свои стороны, обоим мирам.

— Вот как…

— Вот так, — Агни снова развернул ее к тропе и легонько подтолкнул в их сторону. — Иди.

— А я точно?..

— Точно, радость моя, точно. А если без сакральной жертвы никак не обойтись, прими за нее Лин Вея, отдавшего весь свой накопленный за столетие огонь, чтобы спасти ваши с Милой жизни, им же связанные воедино для удобства, — и новый толчок в спину. — Теперь иди. Не заставляй ждать пришедших тебя спасти, а то не ровен час их самих спасать придется.

Ей хватило одного шага, чтобы почувствовать тяжесть тела и зажмуриться от непривычно яркого света. А когда открыла глаза, поняла, что перепачканный пеплом и сажей Дэн крепко прижимает ее к своей груди, и по его щекам стекают алые слезы, похожие на разломы выгорания. Не удержалась и стерла ручейки, растаявшие золотом под ее ладонью, и от нее дальше по коже прошла искрящаяся волна, очищая от всего лишнего, даже усталости.

— Но хорошенько отмыть все равно не помешает, — тихо пробормотала она и рассмеялась, поймав его непонимающий взгляд.

— Лана…

— Я имя придумала. Сначала хотела из той книжки, что ты в кабинете оставил, но это куда лучше написанных там. Виктором будет, потому что победитель! — и обернулась на звук приближающихся шагов.

К ним спешил не на шутку взволнованный Ян, а чуть дальше за его спиной живая и чумазая Мила опиралась на плечо порядком потрепанного Арсения и с тревогой смотрела на Дэна. Впрочем, заметив, что Лана очнулась, подруга заметно расслабилась и заулыбалась, и по ее щекам весенними ручьями потекли слезы. Окружающая их стая псов зашлась довольным лаем.

— Надеюсь, — пробормотала Лана, обращаясь ни к никому конкретно, — у нас найдется достаточно хороших рук, чтобы всех их пристроить.

— Я тоже, — раздался над головами голос Кота, а следом громко щелкнула руна телепорта, переместив всех в такую знакомую гостиную загородного дома Федоровых.

И сразу в глаза бросилось количество родных лиц, кинувшихся их обнимать. Живой вопреки злым словам Сарасвати отец. Постаревшая, но все такая же красивая мама. Тамара Александровна, обнимающая Милу и что-то бормочущая ей сквозь слезы. Матерящийся от счастья Петр Евгеньевич. Черноволосая девушка, вцепившаяся в Арсения и что-то ему высказывающая…

Через объятия и уверения о том, что все хорошо, она, наконец, встретилась взглядом со стоящим немного в стороне ото всех Котом и улыбнулась.

— Все? — спросил он ее одними губами. Лана кивнула. — Отлично, — и крикнул кому-то вверх, перекрывая стоящий в гостиной гомон: — Убирай! И спасибо!

В ответ ничего не последовало, но она поняла, прочувствовала каждой клеточкой тела — магии больше нет. Весь мир, вся планета превратилась в одну сплошную слепую зону. И осознание этого лишь усилило ее счастье, потому что теперь все по-настоящему закончилось. Навсегда.

Глава 35 Бывший бог и Заклинательница зеркал

Шана знала, что использование огня в таких количествах обязательно на ней скажется, но после тех слов Давыдова что-то в ней перемкнуло, не давая поступить иначе. В конце концов, люди, которых он хотел защитить, в какой-то степени были и ее народом тоже, не так, как векши, но все-таки. И ведь получилось все довольно неплохо. Чешир вовремя переместил их к лестнице, где она смогла подхватить Мигеля и прыгнуть с ним в открывшийся разлом, надеясь поскорее очутится дома.

Но именно в этот момент Лана вышвырнула богиню Воды во Врата, которые затем разрушила. Нет, Шанкьяхти настигла не волна разрушения — ее настигла разъяренная проигрышем Сарасвати, вцепилась в душу, желая растерзать, и чтобы отбиться от фурии, пришлось выпустить Мигеля, понадеявшись на ритуал, должный довести его до дома. Только переживать стоило за себя, потому что успокаиваться богиня не собиралась. Тут-то и пригодился все еще пылающий в груди огонь — огонь, доставшийся ей от отца, умеющий лишь разрушать, потому и не используемый до той самой битвы в подземельях Шамбалы.

Шана так яростно отбивалась, что сумела разрезать саму суть вцепившейся в нее ведьмы. Силы были неравны, но предрешенный финал не наступил, потому что от Авекши к ним устремилось золотое сияние, принятое сначала за Священный Лотос. Только им оказалась бабушка Мьялиг, бросившая всю себя на очищение богини. Бесполезное, казалось бы, занятие дало совершенно неожиданные результаты — Сарасвати очнулась от потери, которую оплакивала все эти тысячелетия. Это стоило Мьялиг жизни, но спасло Шанкьяхти.

Богиня Воды подхватила падающее тело, исцелила нанесенные ею же раны, очистила от яда. И когда девушка уснула под ее мерный напев, оглядела покинутый мир и осознала, чего ему стоило создание аватара. Вот только просто взять и избавиться от него Сарасвати уже не могла, и потому вложила эту часть себя в Шанкьяхти, опустила ее на пороге одного из своих храмов и растворилась в водах реки, вернув той привычную скорость течения.

Спасенный мир зализывал раны и пытался привыкнуть к новому ритму жизни. Из-за потери Золотого Лотоса магии стало меньше, зато стали процветать науки, и ученые в кои-то веки встали наравне со жрецами. Авекша, осознав, что ей под силу не просто жить без божественного правителя, но и самой помочь божествам, менялась, и изменения эти были несомненно к лучшему.

Вот и Шану в итоге опустили жрицы и жрецы, а после и судьи, посчитав, что последние ее действия пусть не оправдывают побега из темницы и прочие преступления, но нивелируют вред. Потому и приговорили в этот раз всего лишь на общественные работы под надсмотром самого Аджита Дайджеру.

Дяда Райджиган был слишком занят в последнее время, хоть и навещал ее и в храме, и после в тюрьме, и рассказывал про своего приемника, но Шана не ожидала, что Аджит и впрямь изменился, а не играет роль послушного дурочка, чтобы потом захватить побольше власти. Вот только с первого взгляда Шанкьяхти заметила, что он и впрямь стал совсем другим, хотя внешний вид остался прежним, не считая худобы и темных кругов под глазами.

— Работа не волк? — насмешливо спросила она и, заметив непонимание в его глазах, рассмеялась. — Как жизнь, бывший любовничек?

— Бывший?

— Не переживай, — Шана похлопала его по плечу — этому жесту ее когда-то научили парни из DrugMetal. — Одного тебя Авекша примет куда лучше, чем в придачу с моей сомнительной репутацией. К тому же ты сам разорвал помолвку. Помнишь?

Он кивнул и, отвернувшись, махнул рукой на тропинку, ведущей к внутреннему саду с небольшим искусственным прудом, если, конечно, ничего не поменялось с тех пор, когда она в последний раз была в родном доме.

— С Авекшей я как-нибудь справляюсь, — признался Аджит. — А вот с Брамой никак не выходит, причем у всех, хотя меня он почему-то все еще терпит.

— Мигель, — поправила его Шана.

— Что?

— Он не Брама. Он — Мигель. Начнешь звать по имени и, глядишь, дело лучше пойдет.

— Нет уж. Он теперь твоя забота. Да и с именем у тебя проблем не будет.

— О, так это Мигель теперь моя общественная работа? — Аджит кивнул, Шана расплылась в хищной улыбке. — Как хорошо, однако, вернуться домой! Он у пруда зависает?

— Угу. Молчит постоянно и в воду смотрит, как будто прежнюю жизнь высмотреть пытается… Ты?.. Ты же сможешь, да? Твоя мать, помнится, умела…

— Маму в свое время Заклинательницей зеркал звали, — Шана улыбнулась, вспоминая, как Иллеа-хи показывала ей далекие миры череды вероятностей. Впервые это видение не вызвало в ней горечи утраты, только благодарность. — Но кое-чего и я умею. Попробую для начала свое, а ты добудь мне ее записи. Раз она больше не предательница народа, должны вернуть, тем более великому тебе.

На эпитете Аджит поморщился, но кивнул.

— Верну. Главное, сделай с ним что-нибудь. Пожалуйста.

У него чуть-чуть отрасли волосы, загар изменил цвет на светло-медный, кажущийся совсем бледным на фоне темно-зеленых одежд, в которые его нарядили. И Шана сразу поставила себе мысленно галочку позаботиться в первую очередь о вещах, но так и не вспомнила, есть ли на Авекше нужный краситель. Ладно, наколдует в случае чего. Натянула на лицо самую располагающую из своих мин и, пройдя к Мигелю, присела рядом.

— Ты сам согласился с пророком, — сказала она вместо приветствия.

— Я хотел спасти свой мир, — не поворачивая головы, ответил он.

— Ты его спас. И я сейчас не про Авекшу. Вернее, не только про нее.

— Знаю… Знать бы еще тогда, что будет так тошно из-за необходимости оставаться здесь, хотя неудобств, как иные творцы, не испытываю.

— Есть у меня одно средство от твоего недуга, — заговорщически протянула Шана и улыбнулась, когда Мигель с надеждой во взгляде обернулся к ней. — Могу показать, как они там. Получится что-то вроде ваших соцсетей, только без возможностей лайкать, но можешь мне прокомментировать, я обязательно выслушаю. Хочешь?

— Спрашиваешь! Конечно, хочу!

Она сплела простенький завиток, на который приманила воду. Следующая руна получилась куда сложнее, но сработала как надо, и поверхность пруда засветилось нежным сиянием.

— Смотри сюда, — позвала Шана и указала на появившегося на импровизированном экране Чешира.

Интерлюдия

Отец в шахматы играл плохо, в этот раз и вовсе отказался. Мама в библиотеке щебетала по телефону со своей коллегой Делайлой Фокс, улетевшей куда-то в Европу за очередной «проклятой» картиной. Пришлось предложить партию скучающему дяде Александру Петровичу, прилетевшему погостить и застрявшему в Нью Йорке из-за ковидных ограничений. Играл он, кстати, неплохо — куда лучше Ильи, а значит, после можно и нужно будет расспросить про выбранную тактику, и взять потом на вооружение.

Шахматистом Илья становиться не собирался, но новое хобби должно было помочь с задуманным, как и учеба в Гарварде, которую он сумел оплатить из собственных сбережений ко всеобщему удивлению. Дэн тогда почти обиделся, и только Лана сумела его убедить посмотреть на это с другой стороны. Вертела им как хотела, но усмирить одна она и умела. Но вот застряла в Японии у родителей, и приходилось терпеть раздраженного брата, который и сейчас мерил шагами гостиную, мешая сосредоточиться на игре.

— Чего это с ним? — спросил Александр Петрович, убирая слоном туру Ильи.

— Да из-за Ланки переживает, не обращайте внимания.

— А чего с ней?

— Да все с ней нормально. Сидит у отца в Японии. Я вроде в прошлый раз рассказывал.

— Угу. Кстати, шах и мат в три хода.

Илья уставился на доску, пытаясь разглядеть эти самые ходы. У Дэна зазвонил мобильник, отвлекая от игры.

— Ну, раз не видишь, значит, самое время признать поражение, — Александр Петрович обернулся к Дэну и спросил: — Денис, что случилось?

— Лана сказала, что вылетела частным рейсом…

— Так это же хорошо!

Дэн крепче сжал телефон, но быстро взял себя в руки и выдавил:

— Да. Хорошо, — и пошел к лестнице.

— Могу поспорить, что он собрался ехать в аэропорт, — не отрывая взгляда от доски, хмыкнул Илья. — Но не переживайте, сейчас в комнате, пока переодевается, опомнится и спустится обратно, чтобы время побыстрее убить.

— С ним кто-нибудь говорил про гиперопеку?

— Вы не поверите!.. Хотя можете тоже попробовать — вдруг получится.

Но даже через пятнадцать минут Дэн так и не вернулся, а Илья так и не придумал, как закрыться от предстоящего поражения.

— И зачем тебе шахматы? — заскучав, спросил Александр Петрович.

— Чтобы уметь просчитывать противника на несколько шагов вперед, для начала в такой вот модели.

— По прошлым способностям соскучился?

— Да там сплошное читерство было. Вот без магии бы научиться!

Дядя снисходительно усмехнулся и обернулся к подошедшей к ним Лизе. Она кивнула ему и уставилась на доску, а через минуту подсказала:

— Конем закройся.

— Эй, молодежь! Двое на одного нечестно!

— Да какое тут честно, когда он вторую неделю всего играет?

Александр Петрович уже с уважением посмотрел на Илью и сам переставил коня на нужную клетку.

Обещание Майки отдать архив отца радовало Яна вплоть до того момента, когда грузовик этот самый архив привез к дому Генри Миллера, и рабочие принялись разгружать тяжелые коробки. С такими запасами они теперь с Милой не только ковид здесь просидят — на всю жизнь останутся! Потому что денег у него после продажи дома, конечно, хватит, но даже в питерскую квартиру Милы это добро не уместится. Хотя чего скромничать, денег и без продажи теперь наберется, потому что покойный Дерек Штаут своей попыткой увеличить их с Ланой инфошум заодно неплохо так прорекламировал творчество Яна, ведь последний ролик на канале сестры был как раз про его книгу «След солнца». Еще и с иллюстрациями Милы, которые сам Ян увидел уже здесь в Лондоне, потому что сначала возился с Рубежами и спасением мира, а потом узнал о смерти деда и внезапном завещании, хотя ничего вроде бы не предвещало. Ну, если не считать все эти выходки Генри до этого, потому что их при всем желании было сложно принять за чистую монету.

И вот коробки заполнили гостиную. Машина уехала. А Ян стоял и думал, куда дальше тащить это добро и никак не мог придумать. Спустившаяся из мастерской Мила охнула при их виде и покачала головой.

— В библиотеке столько места нет.

— Угу, — Ян вздохнул.

— В подвале уже документы, оставшиеся от Генри, но часть можно туда убрать.

— Угу…

— Хорошо, что карантин, да? — она улыбнулась и пояснила: — Раз гостей не предвидится, оставляй пока все здесь. А потом постепенно расставишь по полкам и шкафам. Мы ведь остаемся, я правильно поняла?

— Только если ты не против, — поспешно заверил он.

Мила прошла к нему и, поднявшись на цыпочках, поцеловала в небритую щеку, позволяя себя обнять.

— С любимым рай и в шикарном лондонском особняке, — доверительно сообщила она и, не выдержав, рассмеялась.

— Я серьезно, — нахмурился Ян. Ему не хотелось причинять ей неудобств, не после всего, что она пережила.

— И я серьезно. Честно. Здесь все не так, как в поместье или в Питере, и это даже помогает — проще отвлечься. Поэтому копайся в своих секретных документах, сколько душа пожелает.

— Спасибо, — он склонился к ней и, прижавшись лбом ко лбу, поцеловал. — Я это очень ценю. Но если вдруг что…

— Я скажу, — пообещала Мила.

— Хорошо. Просто… Там столько всего открылось, что быстро при всем желании не переварить… Про это книжку бы написать. Серьезную такую, тяжелую, только, боюсь, как ни пиши, все равно фэнтези получится.

— А давай нарисуем? — предложила вдруг она. — Я как раз видела в документах, присланных Чеширом, зарисовки. Графические романы сейчас хорошо идут, и об истории может узнать больше людей, которым потом можно и текст продать в нагрузку.

Ян задумался. Желание написать Magnum opus всегда боролось в нем с желанием стать известным, причем не только для русскоязычного читателя. Мила же предлагала убить всех зайцев одним выстрелом, и ей было сложно отказать не только из-за красивых глаз.

— Надеюсь, — задумчиво пробормотал он, — Нетфликс не сделает потом из меня гея-афроамериканца с одной ногой.

— Ой, — Мила испуганно прикрыла рот ладошкой. — И из меня чур тоже!

Макс оказался не единственным выжившим из чистильщиков, но чувствовал ответственность за семьи погибших, ведь это он отправлял их в рейды на Внешнем Рубеже и потом поставил охраной в поместье Густафа Маркони. За последнее особенно винил себя, хоть и сам чуть не погиб. Ну а кто тогда, если не он? Не мальчишку же, который и предупредить пытался с этим его амулетом, и жизнь потом спас! Еще и с возвращением дочери от Врат помог и, кажется, обрубил по всей Земле магию, за что его хотелось и похвалить, и прибить одновременно. Но бить детей Макс завязал еще в прошлой жизни, в самом ее начале, а новую — уже третью — начинать стоило с чего-то хорошего, и он даже знал с чего именно. Оставалось уговорить Александру, найти бы только подходящие слова.

Время шло, слова не находились, насущные дела, связанные с помощью семьям погибших на Внешнем Рубеже, закончились, ведь ему с этим помогали другие выжившие, в том числе Денис и Николас. Оставалось одно — самое важное и самое сложное, и пришлось идти к Саше прямо так, без слов, с тянущими смыслами «ну» или «это», бьющими по уверенности и самооценке. Старый совсем стал. Евгенич сказал бы, что давно пора, но для него самого это оказалось неприятной неожиданностью.

— Витечка, — отрываясь от новой книги Яна, сказала Александра, — давай без подводки. Ты же знаешь, чистосердечное признание будет учтено как смягчающее обстоятельство. Чего натворил?

— Да еще не успел, — он вздохнул и присел рядом с ней на диван.

— А чего хочешь натворить?

— Помнишь Криса?

Саша мотнула головой и отложила книгу на журнальный столик.

— Ну такой…

— Без разницы какой. Не помню. Но судя по всему, он один из погибших в поместье Маркони?

— Угу…

— И?

— У него мальчишка остался, совсем один. Я своего брата — ну, Максима, отца Леры — попросил, чтобы пока приютил, но там надо бы официально усыновить…

— И?

— И ты не хочешь, случайно, побыть мамой еще для одного пацана-сироты?

Александра вздохнула. На ее лице отчетливо проступило сомнение, собралось сеткой мелких морщин в уголках глаз и отчетливыми линиями на лбу. История с Вратами тяжело ей далась, хоть и не так тяжело, как самому Максу, впрочем, оба были близки к смерти, и еще непонятно, кто ближе. И словно бы прочитав в его глазах эти размышления, она снова вздохнула и спросила:

— Сколько ему?

— Девять. Андреем зовут. Сообразительный, но такой потерянный…

— Слезы из меня давить не надо.

— Да я не… Ну, самую малость.

— И малость не надо. А с мальчиком — ладно, давай попробуем. — Заметив, как он облегченно выдохнул, Саша хитро улыбнулась: — Но детям о новом члене семьи сообщаешь сам, хорошо?

Он поцеловал ей руку и посмотрел в глаза.

— Знаешь, что я в тебе больше всего люблю?

— Сказала бы «сиськи», да возраст не тот, так что нет, не знаю.

— Твое умение опускать меня с небес на землю. Да-да, в курсе, и обязательно обращусь еще, но спасибо. Что бы я без тебя делал?

— А тебе Илья не рассказывал? — удивилась Александра и рассмеялась, когда он насторожился. — Да расслабься, там всего одна история была из вероятностей, где меня не было, а ты разбился на мотоцикле, оставив после себя одного-единственного сына, и вовсе не Яна.

Не врала — пророк и впрямь в день закрытия Врат рассказывал всем желающим про миры, в которых побывал, когда выпал в череду вероятностей. Макс тогда был еще слаб после ранения и почти все время проспал, а Саша, оказывается, послушала.

— Ну чего задумался? — она шутливо толкнула его в плечо, приводя в себя. — Иди звони Максиму Валерьевичу, скажи, приедем за мальчиком. Раз уж решилась, надо сразу брать. Иди, Витечка, иди. А то еще передумаю.

Макс снова поцеловал ее руку, которую продолжал все это время удерживать.

— Люблю тебя.

— Знаю. Я тебя тоже.

Дождавшись этих поистине волшебных слов, он поднялся и пошел искать телефон.

В самом начале Лане нравилось выводить из себя Эндрю Баркера, пытавшегося помешать каждому ее благотворительному проекту, но затем он, вынужденный из-за Дэна ей помогать, постепенно втянулся и стал отличным помощником, а где-то и ведущим. Ну а чего жалеть денег, которые Эндрю с Дэном умели отлично зарабатывать? Жалеть стоило мир, подбрасывающий столько проблем, что затыкать удавалось лишь малые дыры, и все казалось, что корабль идет ко дну. В такие моменты, чтобы не сойти с ума от безысходности, Лана цеплялась за семью, сильно так разросшуюся в последнее время, ведь включала в себя теперь не только брата и родителей, но еще Тернеров, Ниланов, Абэ и даже жутко серьезного Майки Феллоуза, создающего вместе с Дэном очередную популярную нейросетку.

Благодаря близким Лана продержалась все эти пять лет, хотя порой в особенно плохие дни приходили сомнения о том, стоило ли спасать мир. А потом видела лица родных и друзей и понимала — еще как стоило! Потому не опускала руки и пыталась помочь тем, кому ее помощь действительно требовалась, и оттого счастливые дни, такой как сегодня, обязательно случались. А что может быть счастливее дня рождения сына?

В их Нью-Йоркский дом набилось столько народу — у Федоровых в день закрытия Врат и то меньше было. Но так приятно было всех видеть!

Брат с Милой приехали первыми, и Лана, наконец, смогла познакомиться с новорожденной племяшкой Софией. Теперь главное удержать Чешира-Баюна от шуток про садовника, когда Петр Евгеньевич приедет, а то ведь вроде снова вырос и в разных политических проектах участвует, но среди своих ведет себя — мальчишка мальчишкой!

Следом родители, причем сразу и ее, и Дэна, заодно захватившие с собой Тернеров и Ниланов. А там за ними Баркеры и пока еще не Феллоузы, хотя за глаза пару Майки и Чихеру называли именно так.

Сеня с ребятами из группы, сохраненную несмотря на все тяготы, уже бренчали что-то во дворе. Захотелось завернуть к ним и попросить сыграть ее любимую «Все псы попадают в рай», но по дороге Лану перехватили Дэн с Елизаветой Аркадьевной.

— А где именинник-то? — спросила старушка.

— Вот буквально минут пять назад видела, как они с Чеширом подарки открывали, — Лана повернулась в сторону гостиной: — Идемте, проверим.

Витя и Илья и впрямь нашлись там. Илья непривычно взлохмаченный и в смешном колпаке сидел в обрывках оберточной бумаги и бантов, а Витя выбирал в куче подарков тот, что хотел открыть прямо сейчас.

— Видите, — кивнула Лана и скосила взгляд на оставшегося невозмутимым мужа.

— Ох, — умилилась Елизавета Аркадьевна, — два хулигана.

— О! — заметил их Илья. — Виджай, смотри, кто к нам пришел!

Малыш замер, как будто к чему-то прислушивался, потом кивнул и, сложив ладони лодочкой, повернулся, заметил родителей и прабабушку, заулыбался и побежал к ним, не разжимая рук.

Эпилог

Бестелесность была не такой скучной, как нынешнее мирное время, когда не надо переживать из-за Сарасвати, теней и последствий, могущих случиться из-за всего этого. Впрочем, последующие за закрытием события добавили переживаний, особенно потому, что он не мог вмешаться. Только ведь он и раньше в дела простых людей не вмешивался, так зачем начинать? Чтобы заставить реку снова отклониться? И тем навлечь новых бед, а то и новое столкновение, и кто знает, что тогда будет?

Нет уж, лучше побудет в стороне, оставшись всего лишь наблюдателем, потому что научился ценить мир и надеялся, что люди однажды тоже этому научатся. Ведь те, кто помог ему с закрытием Врат, уже научились. Еще тогда научились и поняли, что сила — она в объединение, а не вражде. Война никому не приносит ни счастья, ни победы, только горе и смерть, и начинающий войну в первую очередь начинает ее против себя самого, своих детей, их будущего. Сарасвати в итоге это поняла, но какой ценой?

Агни не хотел бы побывать на ее месте, а потому потерпит как-нибудь, не полезет к людям. Нет, сами разберутся, тем более многие из них с этим неплохо справляются. Там, глядишь, и остальные подтянутся. Особенно новые поколения, на них он больше всего надеялся — на ставших его последними героями и их детей. А если у них вдруг не получится, что ж… Да нет, получится! Должно получиться. Раз уж Танцующий с Огненными Цветами изменился!..

Он улыбнулся задумавшемуся над выбором подарка малышу, отразившемуся на ближайшем экране.

— Знаешь, дружок, а ведь у меня тоже есть для тебя подарок. Только ты, как хороший мальчик, должен будешь им поделиться с остальными, собравшимися здесь, ладно?

Дождался едва заметного кивка и прикоснулся к ладони ребенка.

— Вот. Молодец. Держи крепче. Ага, так. А теперь иди, покажи папе, чего у тебя есть!

Малыш послушал и побежал к показавшемуся в гостиной Дэну Давыдову.

— Что у тебя там? — спросил Дэн и присел на корточки рядом с сыном. — Покажешь мне?

Мальчик кивнул и раскрыл ладони, выпуская на волю бабочку с черным тельцем и алым и синим крыльями, с золотым рунным узором на них. В воздухе она размножилась, и копии разлетелись по всему дому вслед за детским смехом и удивленными возгласами взрослых.

— Не благодарите, — усмехнулся Агни и помахал экрану, чтобы тот скрылся. — Чем бы теперь занять себя, раз уж такое дело? — задумчиво пробормотал он и обернулся к череде вероятностей, заманчиво мерцающую мириадами огней.