Путь к дому

Глава 12.Драконовы Сны. Сильвия. Сказка про Фея

Сильвия села возле Мари, девочка увлеченно штопала носок, накануне Сильвия научила её как держать нитку с иголкой. Ибо Мари делать этого не умела, чем вызвала искреннее недоумение. Как можно быть крестьянкой и не уметь шить? Мари плохо помнила жизнь до мора и смерти родителей. Да и важно ли это, когда вся жизнь уже перевернулась? Жили, как-то жили… что-то умели, а чему-то предстояло научиться.

В свое время и самой Сильвии ко многому пришлось привыкать. Коротая длинные зимние вечера в доме конунга, новоявленная княгиня едва не научилась вышивать! Хотя до настоящих мастериц было еще далеко. Но штопать аккуратно княгиня точно уже умела, как и тянуть нить, или даже прясть …

Теперь все полученные при жизни со степняками знания очень пригодились. Дети быстро росли, причем все: и Григ с Мари, и Селена с Эндемионом. Шить маленькие вещи стало необходимостью. Недавно Владыка принес целый отрез хлопковой ткани, неизвестно, где взял. Но ткань была очень кстати. Теперь можно было нашить всем по рубашке. Чем и занялись девушки дома, но вот тут-то выяснилось, что Мари иглы боится. Да так сильно, что приходиться зубы сказками заговаривать!

А главный сказочник дома, Элладиэль Светлейший, все больше времени проводил вне дома: в лесу или у барона. Алеон сказок не рассказывал, только тихо пел иногда Селене, и Сильвия никак не могла понять, что за колыбельная? Слов разобрать не получалось… Только мотив казался ужасно знакомым. Тогда и стало понятно, что сказки для Мари и Грига придется вспоминать самой.

Мари — ровесница О`Силей, может, немного старше, вдруг ей понравится Фей? Тот самый Фей, которого Сильвия придумала, чтобы утешить дочь. И по всей видимости, тот самый, о котором её дочь никогда не узнает…

Мари слушала про приключения крылатого друга мыслей Сильвии с интересом, но как оказалось, не она была главным слушателем. Григ, робкий и молчаливый по своей природе, всякий раз прорастал рядом, как маленький грибок.

— Сильвия, расскажите сказку, — тихонько попросил мальчик.

— А на чем мы остановились? — уточнила она.

— Он зимой к пчелам пошел, — тут же откликнулась Мари.

Сильвия не без труда вспомнила сюжет:

— …Наглый и бессовестный луч дразнил своим солнечным ароматом. Фей сквозь сон принюхивался к весенним ноткам: капель и ручьи? Уже?!

Причмокивая и слизывая с губ капельки света, Фей потянул носом. Нет-нет, не подумайте! Глаз он не открыл, но чуткий нос улавливал дивный аромат. Звон жужелицы, или перезвон лиловых колокольчиков?

Нос тянулся вперед, выдергивая из волшебных сетей зимнего сна. И Фей, позевывая и покрякивая, встал. И… тут же увяз, приклеился обеими ногами разом.

Фей нехотя открыл глаза, кто это разложил банки с клеем у его кровати?!

Острота зрения не спешила возвращаться к юному засоне. Все, что он понял в первый момент, так это то, что солнце и правда весеннее! И он стоит в уже теплом, даже горячем, солнечном луче. Выходит, он так заспался, что аж весну проспал?!

Фей дернулся, желая выскочить скорей на улицу, но не тут-то было! Ноги крепко увязли. Фей посмотрел вниз, кто бы это мог ему помешать?

Вокруг раздалось недовольное шушуканье.

Этот звук отвлек юного Фея от разглядывания собственных ног, крепко застрявших в чем-то желтом и липком. Он быстро осмотрелся по сторонам. Как назло, ничего нельзя было разглядеть! Сам-то Фей стоял в луче, а все шушукавшиеся оставались там, в глухой тени.

— Смотри, какой бессовестный! — донеслось до не слишком чутких к чужой критике ушей Фея.

«Кто бессовестный?», — Фей с любопытством повернулся на звук.

— Весь наш мед попортил! — вздохнул кто-то в противоположном конце темноты.

«Ой, как хочется взглянуть на этого негодника!», — пронеслось в голове Фея. Он снова попробовал сделать шаг и… ничего не вышло. «Сейчас же все самое интересное будет! Вот бы глянуть! Ну хоть глазочком!», — стучали мысли в голове крылатого проказника.

— Ох, разбойник! — раздалось с третьей стороны.

Фей аж шею выкрутил, стремясь разглядеть неведомого нахала и разграбителя медовых богатств. Едва не вывихнул щиколотки от слишком резкого движения, Фей дернулся тут с досады и расстройства, что все интересное проходит без него, он завопил:

— Эй, пустите, дайте глянуть на разбойника!

Все притихли.

К слепящему и ароматному солнечному лучу кто-то поджужжал, да-да, не подошел, а поджужжал. Забавный звук издавали усердно работавшие крылья неизвестного, крепко прятавшегося в тени.

— Фей Домастикус!

Фей весь навострился, давненько к нему так не обращались, с сотню лет, наверное, как…

— Как вы могли?

Фей недоуменно разглядывал сердитую мордочку большой пчелы, проступившую перед ним. Это было первое, что он хоть как-то различил, будучи пойманным в липкую ловушку меда и света.

— Ой, Пчелий Пчелкин! Это вы? — наконец разглядел знакомые черты Фей. Он вспомнил, что с пчелами надо быть очень учтивым. — Как ваше пожужжание? Как почевала нонче Королева-Мать?

— Пожужжание? — голос Пчелия Пчелкина несколько смягчился, вежливость — великое оружие. Не зря Фей о ней вспомнил! А высокоуважаемой пчел продолжил: — Пожужжание наше пошатнулось.

— Из-за вора, да? — завопил Фей, бессовестно перебивая собеседника. — Вы его поймали? А можно взглянуть, ну хоть одним глазком! Ну, пожалуйстаааа…

Пчелий явно растерялся, потом произнес строго:

— Ну что ж, поглядите! Мы все сейчас на него глядим!

— Где, да где же он?! — Фей так заволновался, что его крылья зажужжали в такт пчелиным. Медовая ловушка не выдержала такого напора, и Фей кубарем покатился по полу. Все ахнули. И тут же в след полетело:

— Глядите! бесстыдник вздумал бежать!

— Где?! Где разбойник? — Фей подскочил на липкие ноги и бросился вперед, туда, к свету. Нужно было срочно остановить негодника! Если уж он вздумал портить мед пчелам, то он горько об этом пожалеет!

Фей бежал в припрыжку, обгоняя всех остальных преследователей расхитителя медового царства. Проказник то и дело помогал себе крыльями. Ведь если он не успеет, бессовестный воришка уйдет!

И Фей первым вылетел в узкий лаз пчелиного улья, едва не застряв в проходе.

В голове пронеслась всего одна мысль: как он здесь очутился? Засыпал в родной кроватке, а очнулся в доме пчел. И кому это понадобилось волочить его зимой в улей? Да еще и ноги к полу медом приклеивать? «Таинственному вору! — догадался Фей. Кому же еще?!». У-у, попадется он Фею. Ух и всыплет ему крылатый по самые наглые ушки!

Очутившись на поверхности, Фей вмиг разомлел под ярким солнцем. И верно. Пока он дрых, везде уже шла весна!

Бабуля Маб сняла снежное покрывало, повсюду слышались трели птиц. Это ж сколько он проспал-то? Фей преступил с ноги на ногу, жмурясь под лучами солнца. Сделал шаг и… озадаченно оглядел ноги. Липкий мед цеплял все подряд, всю шелуху вокруг.

Да… Порезвился пчелиный бандит на славу, сколько ж меда он на одни только ноги Фею вылил? И как можно так бездарно переводить продукт? В меде же бабушкин Свет растворен, в каждой бочке по ложке! Он точно знал, он эти самые ложки и отмерял! Прошлой осенью Бабуля Маб его к пчелам в помощь отправляла.

Ругаясь на вора и понимая, что с такой ловушкой на ногах хорошо не побегаешь, Фей попрыгал к ближайшему ручью…

— Какой же Фей наглец! — вдруг вставила Мари. Сильвия изумилась. Она была уверенна, что девочке понравится непосредственность придуманного ею персонажа. Но Мари надула ноздри.

— Он же не со зла! — вдруг послышалось из-за стены.

Оказывается, пока они шили, Элладиэль успел вернуться домой и тоже слушал сказку…

Сильвия вздрогнула. Кровь резко ударила в лицо, заставляя покраснеть, а по рукам и ногам пробежали разряды. Те самые, от которых егозливые дети подскакивают и мчатся вперед. Сильвии тоже захотелось вскочить, пригладить волосы и выбежать навстречу… Она усилием воли заставила себя сидеть. Это было странно, странно и удивительно. Это смущало и пугало.

— Фей просто шалун! — со смехом продолжил Владыка, появляясь на пороге комнаты.

— Но он всё делает неправильно! — отстаивала Мари свою точку зрения, нискольчки не боясь грозного повелителя Поднебесья. А Григ так и вовсе подскочил к Светлейшему и совершенно беспардонно обнял. Мальчик обожал Владыку.

Поначалу Сильвия замечала, что Элладиэль немного терялся от столь бурных проявлений чувств ребенка, но он смог ничем не выдать себя перед мальчиком. И достаточно быстро взял на себя роль то ли отца, то ли просто старшего товарища.

Сильвия часто исподтишка наблюдала за совместными делами обоих. То они вместе липу на ленты для плетеных корзин обдирали, то на рыбалку с утра ходили. Алеон держался от них особняком, иногда Сильвии казалось, что он тоже как-то слишком внимательно присматривается к Светлейшему, вглядывается в каждый жест с недоверием и явным вопросом, словно бы ищет ответ. Сироты Алеона интересовали мало, только однажды Сильвия видела, как полукровка что-то показывал Григу во дворе. Но мальчик явно побаивался темного, а сам Алеон не стремился дистанцию между ними сокращать.

И это удивляло, ведь у Алеона был сын, а значит, и опыт общения с ребенком! И если она сейчас всеми силами пытается расположить к себе Мари, во многом потому, что девочка напоминает ей дочь, то почему Алеон так холоден с Григом?

И снова в голове возникали вопросы из прошлого — кто же растил её сына в Поднебесном? И главное, КТО смог забрать младенца из мира людей, спасая так от неминуемой смерти? Если не Алеон — то его отец, Алерон? Память снова и снова возвращалась к единственной беседе с хозяином Аэр`Дуна, но ответа там не было. Один туман и неопределенность.

Сколько Сильвия не билась над загадкой, разгадку найти не получалось. Что-то в ней было не так. Какая-то деталь все время ускользала. Неправильность, вроде той, что случилась у них сейчас. Вот почему холодный и совсем лишенный человеческой крови Элладиэль легко ладит с двумя сиротами, а полукровка Алеон дичится их?

Если Владыкой движет только расчет, то в чем он? Сильвии сирот было очень жаль. Мытарства, выпавшие на долю детей, откликались болью в сердце. Ей ли не понимать, как им нужна помощь и защита?! И было бы естественным предположить, что и Алеон хорошо поймет чувства маленьких людей. Ведь он сам долго был сиротой! Но, нет.

Сочувствовал детям именно Владыка. Причем неподдельно сочувствовал. И это изумляло.

Сочувствовал… Сильвия не раз растягивала слово на языке. Как он, ледяной житель хрустального мира может со-чувствовать?! Сочувствовать — это же разделять с кем-то горе? Понимать всю меру утраты, плакать вместе о ней. Мысль вгоняла в ступор.

— Мари, но он же добрый разбойник! — тем временем защищал Фея Светлейший.

— Он все делает неправильно! — настаивала на своем девочка.

— Мари, ты просто нудная бука! Да у тебя все неправильно! — вставил в спор свои пять копеек Григ. — И сказки ты не любишь!

— Неправда! Люблю!

— Очень даже любит, — заступился за девочку Владыка. — Просто другие.

— Ага-ага, про всяких рыцарей и прекрасных принцесс! — съёрничал Григ.

— Всяко лучше, чем про разбойников и негодяев!

— А мне нравятся разбойники, особенно такие, как Фей, — задумчиво протянул Владыка. — Он ведь тоже рыцарь. Рыцарь царства одуванов!

Дети дружно расхохотались. Элладиэль подхватил обоих и закружил по комнате. Сильвия невольно засмеялась.

Владыка остановился и изумленно взглянул в сторону женщины. Сильвия резко отвернулась и через секунду выскочила во двор. Щеки горели, а руки дрожали. Да что же с ней? Что с ней твориться?!