Путь Акогаре. Том 3

Вступление. "Хотару".

– Ты в последнее время тренируешься до хруста костей, Согия, – сказал Рёко, наклонив голову.

– Не крутитесь, а то волосы на расчёске остануться, – отговорился я, перебирая в руках локоны странника, – Хотя…

– …Они и так остаются.

– Хи-хи! – вырвался нервный смешок, – Потерял самых близких людей я, а лысеете вы!

– Меня это напрягает, – он поднялся.

– Что?

– Это, – бессмертный махнул рукой рядом с лицом и натужно улыбнулся, – Хватит прятать горе. Ни к чему доброму не приводит, – резко развернулся и скрылся за стеблями бамбука.

Нервы подводят скитальца. Скоро церемония сошествия, нужно спрятать меня, воплотить его “планы” – времени у Рёко в обрез.

“Хватит прятать горе”.

А кто до этого играл спокойного, как водная гладь, и самоуверенного, как молодой господин, полубога?

Не он ли обесценивал смерть Кена и уход Тэгами всё время после их схватки? Очень просто было закрыться от меня, сказав: “Они свой выбор сделали”, – и не давая даже обсудить произошедшее… У проповедников нашлось бы с кем поговорить.

Взялся за Акогаре.

Ножны вперёд.

Большой палец на цубе.

Лезвие уже проворачивается в эфесе, хоть пользуюсь ею совсем немного, скоро катана попросту развалится – вот тебе и последствия того, что всё детство она не пойми где пылилась. Но мои мышцы ноют от безделья, голова тяжелеет без нагрузки, так и хочется…

Клинок сверкнул.

Бамбук повалился.

Не могу…

– ГХА-А-А!... – падают новые стебли; рубятся лежащие; катана вздымает вихри из листьев.

Моих сил надолго не хватает – оно действует как разрядка. Потанцую в густой роще, выдохнусь и сразу спать захочется, а там никаких больше забот – лишь время коротаю, смотря сны о прошлом. Сегодня, будто бы нарочно, всё никак не могу успокоиться, чем больше леса передо мной лежит, тем больше я хочу повалить.

– …А-А-АРГХ!

Треск!

Лезвие выпало из рукоятки.

“Доигрался”, – упрекнуло подсознание.

Лишь я увидел разобранную катану – сразу попустило; невпопад запихнув детали на место, погрузил оружие обратно в ножны. Теперь, если оно понадобится в деле, без помощи Рёко-самы я защититься не смогу.

Осмотрелся.

Прорубленная позади дорога из бамбука вела к нашему лагерю, а в глубине было слышно журчание ручья. Туда бессмертный ходит медитировать. Он с этим, к слову, зачастил; прискорбно наблюдать за тем, как странник пытается отыскать ответы в голове, но каждый рассвет приносит ему ровным счётом ничего.

Мы уже месяц добираемся к резиденции клана Рейкон.

Мне не ясно, то ли это действие веяния Кодоку, то ли упадок после произошедшего, но я не чувствую себя так, как привык чувствовать. Вроде бы должно быть грустно, а на деле смешно, спокойно, а на душе тревожно… Я меняюсь?

Есть умиротворение в природе.

Вот что я понял.

Понял Кена.

Приятно, когда роса ласкает пятки, когда на рассвете поют птицы, когда утренние лучи слепят глаза, взвывая: “Время сна окончено! Просыпайся, Согия!”.

Но лучше бы не просыпался…

Сразу накатывает и иду леса валить.

А потом, словно безумец какой-то, лучисто улыбаюсь и шутки шучу… Разве это нормально?

Со стороны ручья послышался глухой хлопок, а после звук, явно дающий понять – кого-то топят. Пара шагов и передо мной открывается занимательная картина: Рёко, явно недовольный тем, что его отвлекли от медитации, и двое мертвецов, которых он держал головами под водой, приговаривая: “Какая скотина вас сюда послала?”.

Заметив меня, он выдал:

– Ты опять?

– Да…

– … – странник недовольно отвернулся в сторону, – Пожалуйста, контролируй себя, дабы эти… – сжал ладони, – Не докучали мне, – мгновение – мертвецы пущены по течению.

Поправив лежащие перед ним катаны Тамаши, Кена и дополнительно выложив из-за пояса свою, Рёко скрестил ноги, расставил на коленях руки, приняв позу лотоса. Булыжник, на котором он сидел, был покрыт тёмно-зелёным мхом и огибался с двух сторон ручьем; в напористом течении промелькивали красные силуэты карпов.

Я сел неподалёку.

“Страданий след.

Под каждым шагом.

В ножнах меч.”

– Оно зовёт к себе, не так ли? – заметив мои косые взгляды на Акогаре Охотника, спросил бессмертный.

И вправду…

Сглотнул.

– …Манит.

– Хо-хо! – держа саи одной рукой, он достал клинок и поднял его острием к небу, – Тут сложно не повестись, – с долей азарта заключил странник.

На кончик лезвия приземлилась птица.

Держась коготками за клинок, животное запело. В воздухе разнеслась соловьиная трель. Рёко, заворожено смотря на певца, подхватил мелодию, начав свистеть ему в такт – картина, которую нельзя ворошить. “Умиротворение”.

Если бы от положительных эмоций рождались сущности, подобные обратным демонам, то сейчас перед нами бы возник стройный, как бамбуковый стебель, но старый мастер, коему не страшен ни один на свете мертвец.

– Извини, – остановившись, Рёко повернулся ко мне, – Я поступаю неправильно с тобой.

– …

– Я не умею “правильно”.

– Что вы имеете в виду?

– ... – пожевав губы, он выдал: – Лучше на примере. Когда кто-то из моих детей провинится, я придаю их тела каре, как буддисты придают тела стихиям.

– Огню, воздуху и воде?...

– Именно. И что ты скажешь, разве я поступаю правильно?

– Ваши дети не знают, как с ним должны поступать

– Для них нет другой правды, – выдохнув, Рёко согласился, – Тебе не стоит ожидать от меня поддержки или чего-то такого.

– Всё в норме.

– Я, наоборот, забрал у вас всё, – он печально улыбнулся, спрятав катану Тамаши, – Хотя, если посмотреть с другой стороны – я воспитал сильного волей человека.

– Меня?...

– Ловишь на лету!

– Сомнительно…

– Когда наше странствие закончится, тебя больше никакая трудность по жизни не скосит. И я, в некоторой мере, горжусь этим.

– Не знаю, что и ответить.

– А у меня всё по накатанной... Ха-ха-ха!

Заливистый смех оборвался горьким вздохом.

– Может, я назовусь Сансарой?

– …

– Этот ёкаев круг вертит меня сотнями лет!

Поднявшись, я подошёл и сел на булыжник рядом с ним. Мешкая, таки приобнял одной рукой, проронив:

– Завтра будет хороший день, Рёко-сама.

* * *

После моих слов Рёко удалился.

Понимая, что ему надо побыть одному, вернулся в лагерь. Присев у давно потухшего костра, я вынул последний подарок Тэгами – цубу от катаны Урагири. Занимательная гравировка – мужчина с тростью, сидящий в соломенной шляпе под деревом и слагающий истории. Отличная иллюстрация бывшего владельца Акогаре. Мне стало интересно, посмотрел на свою гарду – там под ясным небом высилось семейное поместье.

Надеюсь, что кузнец не ошибся, пророча мне такую судьбу.

И действительно ли у каждого там свой рисунок?

Очень кропотливая работа.

“БАБАХ!”, – от раскатов грома поразлетались птицы. Странно, небо ведь ясное. “БАБАХ-БАБАХ-БАБАХ!”, – сразу три? В ушах навязчивый гул.

Пойти проверить? Страшновато…

А вдруг что-то с Рёко? Надо перестраховаться.

– Не ломается, видишь, моя не ломается!... – стоило подойти к источнику звука, крик странника стал отчётливим.

Запах гари.

Стремящийся к небу дым.

Поляна, ранее густо покрытая лесом, сейчас напоминала поле битвы: деревья повалены, земля выжжена, всюду трупы, но не людей, а мертвецов. Посреди хаоса стоял побитый молниями Рёко с катаной в руке, от острия едва заметно поднимался пар; он тяжело дышал, тлели кончики пепельных волос и ворота́ кимоно. Рядом лежали изувеченные обломки Акогаре двух отшельников. Бессмертный поднял труп демона и завопил:

– Ты должен подчиняться! Должен! Должен! Должен! – в такт каждому слову он клинком потрошил тело, – ЧТО Я ДЕЛАЮ НЕ ТАК!?

Вздымает Акогаре к небу.

“БАБАХ!”, – молния улетает в глубь леса – деревья подхватывают огонь. Такими темпами он живого места здесь не оставит…

Рёко-сама…

Мне на плечо незаметно приземлилась птица – тот же соловей, сидевший на острие катаны Тамаши. Но теперь пернатый не пел, а зашептал вполне по-человечески:

– Я не могу смотреть на твои страдания…

Чертовщина…

Почудилось?

– Как ты это делаешь!? – скиталец неугомонно вертел клинком в руках, собирая над поляной тёмные тучи и заполняя округу грохотом от падающих молний.

Может, слова соловья – только звон в заложенных ушах?

– Смешно, Согия!? – заметил, – Хохочешь над моей никчёмностью, да? Знаю, тебе потешно наблюдать за тем, как я не могу повторить фокусы говорящего трупа! Жалкого! Говорящего! Трупа! – Рёко взмахнул лезвием и его осквернённая рука упала на землю; миг, и на том же месте выросла другая – такая же тёмная.

Странник опустился на колени.

Землю осыпала лёгкая морось.

– Чем он лучше? – бормочет, размахивая руками в стороны, будто ища в обугленных стволах ответы.

Больше страданий – больше фигур возникает в лесу.

Он будет пытаться без конца?

Поднявшись с моих плеч, соловей подлетел ближе к Рёко, и, присев ему на колено, вновь запел, надеясь, видать, успокоить бессмертного.

На удивление, небо распогодилось. Вернее, один луч проблеснул сквозь громадные тучи прямо туда, где сидели эти двое. Скиталец повернулся в профиль – лицо было истощено, изуродовано ожогами; сосуды в глазах полопались, залив их кровью; и слёзы по щекам текли такие же – кровавые.

Он скривил кончики губ в улыбке.

* * *

И ни слова больше.

После этого случая Рёко был нем.

Всю оставшуюся дорогу бессмертный только бросался взглядами, молча вопрошая: “Как ты можешь оставаться в моей компании?”, – думая, скорее всего, что мне попросту некуда деваться.

На самом деле, мне его жутко жаль, и, одновременно с этим, я прекрасно понимаю, что жалость страннику ни к чему. Множество попыток поддержать, завязать разговор, обсудить – пресекались на корню.

...Во время привалов я люблю погулять, разглядывая окрестности, и на этот раз передо мной открылось чудной красоты место – поле белоснежных маргариток.

Поле серебряных цветов.

Ровно как в тот день…

Только заполнено оно… Надеждой; солнечными лучами, ласкающим кожу дуновением ветра и качающимися ему в такт хрупкими бутонами. Раскинув руки я побежал вглубь, едва касаясь ладонью кончиков лепестков. Из груди вырвался полный свободы крик, не знаю, как он звучал со стороны, но сама душа рвалась наружу, затягивая песнь: “Воля!”.

Острое желание подарить хотя бы толику этих эмоций Рёко…

Я остановился.

Вдохнув цветущий аромат, присел и начал срывать по одной маргаритке, заплетая их венком, попутно примеряя насколько хорошо он помещается на голову. Пара минут стараний и я уже несу бессмертному пахнущее свежестью украшение.

Надеюсь, он оценит.

Подходя к привалу, вижу – чистит меч.

Подкрадываюсь и лёгким движением опускаю ему на голову веночек, Рёко, как мне показалось, рефлекторно махнул мечом – подарок разрублен пополам.

Неловкая пауза.

Развернувшись, он окинул взглядом сцену и также бесстрастно поднял половинки, связав два венка поменьше. Один повесил себе на руку, второй – протянул мне.

Взгляд другой.

* * *

В неопределённости, минуя десятки ри, мы дошли к непримечательному пруду. Солнце давно село, по воздуху плыли светлячки – именно с ними впервые заговорил Рёко за остаток нашего путешествия. Взмахнув веером, скиталец выстроил хотару в ряд и указал мне дорогу прямо по глади водоёма.

Он покорно склонился, ожидая, что я пойду тропой из огоньков; происходящее казалось чем-то из сказки. Помешкав, я неуверенно ступил на поверхность пруда, и, на удивление, не провалился под воду, она разошлась кольцами, чудом выдержав первый шаг – и все оставшееся вглубь туманной дымки тоже. Рёко откланялся, а передо мной открылась мифическая резиденция Небожителей – клана Рейкон.

Объятая облаками горная вершина – не видно земли, только голубое небо и возведённое на резком склоне поместье, сзади которого струился вниз водопад и узенькая тропинка уходила куда-то в лесок.

Полчаса я завороженно смотрел на здание, ловя мух ртом.

Как вдруг послышался чересчур задорный голос юноши:

– Это он! Это он! Это он! – спотыкаясь, с поместья выбежала фигура в длинном кимоно, – Согия-чан пришёл! Гости-гости-гости! – оступившись, мальчик кубарём прокатился по ступенькам – прямо к моим ногами.

– Здравствуйте, меня зовут…

– …Шитай-но Согия! Единственный наследник клана гробовщиков Шитай! – манеры им неведомы, – Я – Рейкон-но Хюндже, для тебя просто – Хюн! – поднявшись, он поправил большие очки и поклонился.

– Очень приятно.

– У нас тут гостей отроду не было! – Хюн начал отряхивать тёмные ткани от пыли, – Извини, если чем-то не угодим!

– Я пока даже не зашёл…

– Это исправимо! – он улыбался, растягивая пухлые губы от уха до уха, – У тебя есть предпочтения в еде? А любимый цвет? Цветы в комнату поставить?...

– Для начала я бы со всеми познакомился.

– Ха-ха!... – неловкая пауза и резкий уход в серьёзность: – Ты выбрал самое сложное.

– Тогда, будь любезен, покажи мою комнату.

– Это получше!

Из гундежа Хюна я выцепил несколько фактов: Йошихиро не любит людей и взаимодействие с ними; Аматэра “получает по заслугам” – странное выдалось знакомство. Но, оглядываясь на проклятие, это дело можно если не отложить, то забыть о нём напрочь. Оказывается, здесь возвели целый гостевой дом в отдалении от основного “скопления веяния”. Учтя мои пожелания, Хюн принёс к покоям запасы провизии, пергамент и письменные принадлежности, а на просьбу о свитках отказал: “Знания не для посторонних глаз”.

* * *

Не верится… Во всё не верится – в новую жизнь, в хождении по воде, в тропу из светлячков, в встречу с чудаковатым отпрыском Рёко… Список можно продолжать очень долго.

Я словно во сне.

И поспать успел, и пописать о переживаниях на пергаменте, и порисовать отличный вид с терассы на сад, а всё никак не приму такую резкую смену обстановки – ещё неделю назад был бродягой, а теперь живу как божественный наследник!

Не верится.

И всё!

Часто о Рёко думаю, о его слезах – они последнее, что я ожидал увидеть на том изуродованном лице. А что он сделал с катанами Тамаши и Кена?... Мокрого места не оставил! Жуть. Хотя, можно заметить, что бессмертный не потерял самоконтроль полностью – особого демона его душа не породила, да и используя свой клинок сдержался, либо он и вправду: “Не ломается”.

Страшно представить, а что было бы если не сдержался?...

Сила у Рёко нечеловеческая, а чувства – вполне себе.

Ничего не остается – только терпеливо ждать возвращения бессмертного, надеясь, что по пути он окончательно не сойдёт с ума. Ожидание, как оказалось, крайне муторное занятие когда ты целыми днями прохлаждаешься в четырёх стенах без контакта с другими людьми. Я начал радоваться пролетающим мимо бабочкам, здороваться с птицами, кивать вечерним светлячкам и махать журавлям на небосводе, если кратко – хороню ум.

Совсем забыл о разломанной катане, это не дело.

Некоторое время пытался починить оружие самостоятельно, ссылаясь на опыт у проповедников, но без надлежащих инструментов привести её в порядок невозможно. Хюн сказал: “Все инструменты у Йошихиро, и, поверь мне на слово, он их отдавать не захочет”, – ситуация тупиковая.

Или же…

Можно пойти к Йошихиро лично.