Путешествие по чашам весов. Правая чаша

Глава 46

Вагкхи поднялись на борт «Свифта» в молчании, но как только за ними закрылась дверь, заговорили все разом. Алекс, который встречал их в коридоре возле входной двери, едва успевал переводить взгляд с одного «рассказчика» на другого. Молчал только Гдаш. Это было настолько несвойственно замкому, что Комда несколько раз бросила в его сторону настороженный взгляд. Явное нетерпение читалось на лице обычно невозмутимого Мстива. Комде показалось, что еще немного, и он просто потащит ее за собой в свою каюту, чтобы поговорить. Женщина не стала испытывать его терпение и произнесла:

— Я вижу, что Мстиву есть, что мне сказать. Если вы не возражаете, мы с ним побеседуем наедине. Остальные могут отдыхать.

Вагкхи разошлись по своим каютам. Каждый испытывал облегчение от того, что им больше не нужно контролировать свои движения, слова и даже выражения лица. Озби, который испытывал ненависть к правителю Лаира и обиду на Комду за ее сегодняшнее поведение, решительно встал под контрастный душ. Ощущая на теле попеременно то холодные, то горячие струи воды, он вскоре почувствовал, что напряжение дня покидает его. Вернувшись к своей привычке все анализировать, молодой человек понял, что Креат намеренно выводил его из состояния равновесия, провоцируя на необдуманные поступки. Понимание причины произошедшего принесло некоторое облегчение, но обида на женщину осталась. Озби вышел из отсека водоснабжения и, замотавшись в большое махровое полотенце, отправился в отсек питания. Он чувствовал, что голоден. В храме Креата мужчина почти ничего не ел.

Гдаш задумчиво стоял около иллюминатора, из которого хорошо был виден храм. Пирамидальная крыша и иероглифы на пирамидах уже светились. Наступал вечер. Он не знал, сколько простоял вот так, раздумывая и глядя в одну точку. Мелькнувшее в коридоре видение не давало ему покоя. Вагкх решил завтра разгадать эту загадку, тем более что правитель обещал предоставить им полную свободу передвижения. Замком поступил так, как обычно никогда не делал: никому не стал рассказывать о своих подозрениях и догадках. Озби не встречался с Эпси, а Мстив со свойственным ему скептицизмом просто поднял бы Гдаша на смех. Мужчина вздохнул и, наконец, отошел от иллюминатора. «Завтрашний день даст мне ответы на все вопросы», — решил он.

Мстив и Комда разговаривали в каюте разведчика. Вечер уже давно опустился на Лаир, а они все еще не выходили. Алекс несколько раз заглядывал к ним. Они сидели перед монитором компьютера и оживленно беседовали. На экране мелькали схемы каких-то помещений. Когда уже совсем стемнело, он предпринял последнюю попытку. Комда махнула на него рукой, словно отгоняя назойливую муху. Алекс сделал вид, что обиделся и вышел из каюты. Он несколько раз обошел весь корабль. Было тихо. Гдаш, обычно такой эмоциональный и шумный, сегодня сидел у себя. Он вышел на несколько минут, перекусил бутербродом и заперся. Озби тоже нигде не было. Алекс решил выйти из корабля «подышать» — необычная тишина угнетала его. Легко спускаясь по трапу, он чуть не споткнулся в темноте о сидящего на ступеньках Озби. Андроид удивленно посмотрел на него, а потом решительно присел рядом. Он начал издалека:

— Все хотел поинтересоваться, но как-то не было времени. Что ты думаешь о «Синей чайке»?

Вагкх отвлекся от своих мыслей и, удивленно взглянув на обычно молчаливого и немного прохладного Алекса, ответил:

— Прекрасный корабль. Подобного ему я не встречал.

— А ведь он был создан много сотен лет назад. Комда рассказывала что-нибудь об этом?

— Нет. Все, что касается прошлого капитана, покрыто тайной.

— Ну, значит, я могу спокойно говорить, не боясь, что история будет повторена дважды.

Алекс откинулся немного назад и, задумчиво вглядываясь в сумерки, начал:

— Мы познакомились с Комдой давно. Так давно, что для такого молодого вагкха, как ты, это трудно представить и тем более нет смысла считать. Мы жили на планете Земля. Средняя, даже скорее небольшая по обычным меркам планета, почти в центре звездной системы, называемой нами Солнечной.

Алекс вздохнул и тихо добавил:

— Лаир очень напоминает нашу родную планету. Те же леса, горы и большие океаны, омывающие берега материков… Земля в те времена не являлась еще единым государством. На ней жили разные народы со своей культурой и историей. В одном из таких государств проживал и я. Я был инженером-программистом. Эта работа приносила доход и возможность тратить деньги на увлечение, которому я посвящал все свое свободное время. Я был гонщиком.

Заметив, что Озби удивленно и непонимающе смотрит на него, Алекс добавил:

— Это такие люди, которые соревнуются в вождении машин на огромной скорости. В мои времена их еще по-другому называли, «пилоты». Я был таким пилотом и весьма, кстати, успешным. У меня имелись болельщики и поклонники, точнее, поклонницы. Недостатка в женском внимании я никогда не ощущал. Мог встречаться с несколькими девушками одновременно, легко расставаясь с одной и сразу же заводя роман с другой. Однажды из Америки посмотреть на мои выступления приехал мой старый друг Майкл. Мы когда-то росли вместе, а потом расстались и долго не виделись. При встрече он показался мне странным и очень изменившимся. Все время по поводу и без он упоминал о какой-то девушке, которая покорила его сердце. Мне было странно и смешно это слышать.

Алекс посмотрел на Озби и, убедившись, что тот внимательно слушает, улыбнулся и продолжил:

— Однажды Майкл сказал, что хочет привести ее на тренировочный заезд. Я не возражал. По большому счету мне было все равно. Девушка оказалась невысокой симпатичной брюнеткой, но, как говорится, «ничего особенного». Так мне казалось до тех пор, пока она не уговорила Майкла позволить ей сесть за руль болида. Мы стартовали одновременно. Я решил не давать этой избалованной и капризной дамочке фору.

Алекс внезапно рассмеялся.

— Я навсегда запомнил эту гонку. Озби, тебе когда-нибудь приходилось видеть, как Комда летает?

Увидев, что вагкх отрицательно мотнул головой, он продолжил:

— Жаль. Смею тебя заверить, что машину по земле она водит так же, как модуль в космосе. Я, прославленный фаворит, начал отставать почти с самого старта, а финишировал позже на целый круг. Вот тогда я и обратил на нее внимание по-настоящему. К финишу подъехал, кипя от злости и обиды. Комда в это время уже вышла из машины и снимала с головы шлем. Она встряхнула чуть влажными темными волосами и посмотрела мне прямо в лицо своими огромными синими глазищами. Мне тогда показалось, что она заглянула прямо в мою душу. Ты знаешь, Озби, почему люди влюбляются? И я нет. Поэты сочиняют стихи, ученые проводят исследования и опыты, но откуда берется любовь, никто до сих пор не знает. Я влюбился тогда в Комду раз и навсегда. Наши отношения не всегда развивались ровно и безоблачно, но я понимал, что уже не смогу жить без нее. Пришлось многим пожертвовать. Первой стала старая дружба с Майклом. Он не понял и не простил меня. Но Комда значила для меня больше, чем он, чем любой из окружающих меня людей.

Алекс замолчал, разглядывая светящуюся сиреневым цветом крышу храма и находящиеся в зените три спутника Лаира. Озби тоже молчал, боясь вымолвить слово и тем самым спугнуть необычную откровенность светловолосого гиганта.

— После нескольких месяцев наших отношений мне стало казаться, что она что-то скрывает. Разговоры по телефону, которые сразу заканчивались при моем появлении, внезапные стремительные отъезды без объяснений… Все это наводило на определенные мысли. Я ревновал и уже готов был опуститься до того, чтобы начать следить за ней. Но тут в дело вмешался случай. Однажды я внезапно и без предупреждения открыл дверь в комнату, где она отдыхала. Комда стояла около стола, вся окруженная бело-голубым сиянием. Она увидела меня и легким, почти небрежным движением пальцев захлопнула дверь прямо перед моим носом. Я остался стоять в коридоре, упираясь лицом в деревянную поверхность двери, не зная, что и думать…

Она не хотела, но, в конце концов, ей пришлось мне все объяснить. Точнее, я тогда думал, что это все. Комда рассказывала мне правду о себе маленькими, строго отмеренными порциями, как лекари в старину приучали организм к смертельному яду, начиная с нескольких капель. Единственное, что я узнал почти сразу, это то, что скоро нам придется расстаться. Я не хотел этого. Даже сама мысль о разлуке была для меня невыносима. Я просил ее остаться со мной. Она ответила отказом. Тогда я стал умолять забрать меня с собой. Она посмотрела на меня как на сумасшедшего и стала избегать встреч. В один из дней, который сменился необыкновенно прекрасным и волшебным вечером, в ответ на мою постоянно повторяющуюся просьбу, она не ответила, как обычно, отказом, а стала говорить. О парадоксе времени, о невозможности и необратимости перемещений в нем. Я слушал, пытаясь понять все научные тонкости, и в результате задал вопрос, который, в свою очередь, заставил ее замолчать и задуматься. Я спросил: «Неужели нет ни одной, даже малейшей возможности покинуть одно время и переместиться, не создавая парадокс, в другое?» Комда тогда замолчала посреди нашего спора и как-то странно посмотрела на меня. После этого разговора наши отношения опять стали прежними. Она перестала скрывать от меня свои разговоры и почти никуда не отлучалась. Один только раз, под самое Рождество, она уехала на несколько дней, но, вернувшись, сказала, что искала мне подарок. Во дворе меня ждал новый спортивный автомобиль. Он был прекрасен и почти не уступал гоночному болиду.

Дальнейшие события развивались стремительно и так отпечатались в моей памяти, что даже сейчас, спустя века, я помню их до мельчайших подробностей. В ночь перед Рождеством я допоздна засиделся на работе. Мы договорились с Комдой встречать праздник в небольшом доме в горах. Она уехала туда еще вчера, а меня удержала срочная работа. Я вышел из здания и, взглянув на часы, увидел, что до полуночи остается мало времени. Но около дверей был припаркован мой новый подарок. Я понял, что успею, — гнал по темным улицам города, торопясь выехать на скоростную трассу. Пошел дождь вперемешку со снегом. Почти на выезде из города я увидел стоящую у обочины пожилую женщину. Она держала в руке сломанный зонт, а порывы холодного зимнего ветра трепали ее мокрый плащ. Я не смог проехать мимо. Старики и дети — моя слабость. Я усадил ее на заднее сиденье. Нам, как ни странно, оказалось по пути. Я гнал все быстрее и быстрее, наверстывая потерянное из-за остановки время. Дорога была извилистой и уже покрывалась тонким слоем льда. В свете фар сверкали косые линии дождя, темной стеной вставали кусты, растущие на обочине дороги. На одном из поворотов машину сильно занесло. Я резко повернул руль и нажал на тормоз, но колеса продолжали скользить по гладкому, как стекло, асфальту. Я отчетливо понял, что сейчас свалюсь под откос. В эту же минуту женщина, сидевшая на заднем сиденье, крепко обхватила меня руками, ладонями закрыв глаза. Я пытался оттолкнуть ее руки, но вдруг почувствовал, что лечу, точнее, падаю куда-то.

Алекс опять замолчал. В этот раз пауза длилась долго. В свете иллюминаторов «Свифта» Озби видел его чуть сгорбившуюся фигуру и сжатые в замок руки. Он осторожно дотронулся до плеча андроида. Тот вздрогнул, вздохнул и снова заговорил:

— Я думал, что мое падение будет длиться бесконечно, но скоро почувствовал, что движение замедлилось, и я останавливаюсь. Женщина разжала руки, и я сразу же повернулся в ее сторону. На меня смотрела Комда. Она тихо сказала: «Я нашла тот единственный способ, использовав который можно переместиться во времени, не нарушая его строгих законов». Она улыбнулась и поцеловала меня. И тут я, наконец, смог рассмотреть, где нахожусь. Я сидел прямо на земле в заснеженном саду. Деревья белыми призраками стояли в темноте. Слева, не очень далеко, мигали разноцветные огни. «Вставай, мы еще успеем отметить Рождество», — сказала она и потащила меня за руку к украшенному гирляндами дому. Так началась моя вторая жизнь, совсем не похожая на прежнюю. Оказалось, что я нахожусь в тридцатом веке. Получилось, что я за несколько минут перешагнул через целое тысячелетие. Все здесь было по-другому. Мне даже пришлось заново учить язык, слушая постоянные насмешки Энди. Да, андроид уже тогда служил у Комды. И характер у него был ничуть не лучше сегодняшнего. Постепенно я привык. Она познакомила меня со своими друзьями, которые стали и моими друзьями тоже. Некоторые, как и я, были перенесены из других времен с использованием того единственного шанса, который позволил нам остаться вместе. А именно, момента смерти. Комда забрала нас в последнюю секунду жизни. Умерев в том времени, мы переместились в другое, не создавая парадокс. Почти не создавая.

Теперь Алекс рассказывал спокойно, не останавливаясь и не обращая внимания на огни и шорохи ночи. Мужчины сидели близко, почти соприкасаясь плечами, не замечая, как за их спинами в открытом проеме дверей появился бледный силуэт. Это была Комда. Она неслышно подошла и встала, облокотившись на дверь. Прохладный ночной ветер чуть шевелил тонкую ткань ее костюма и перебирал пряди распущенных волос. Андроид тем временем говорил:

— Отношение к Комде людей, населяющих Землю, всегда было неоднозначным. Одни ее почитали, другие ненавидели и завидовали. Каждый совершенный ею поступок рассматривался и изучался на специальных планетарных комиссиях. Члены этих комиссий писали о ней в школьных учебниках, а теперь с огромным удовольствием осуждали ее за малейшие промахи. Они были глубоко убеждены, что, пользуясь своим ничтожным по вселенским понятиям жизненным опытом, вправе осуждать Хранителя. В это трудное время у нас и возникла мысль создать мощный космический корабль, чтобы улететь подальше от Земли и заняться изучением глубокого космоса. Комда не возражала. Она сама с энтузиазмом приступила к новому и интересному для нее делу. «Синяя чайка» создавалась с такой любовью, что стала единственным в своем роде кораблем, способным разумно мыслить и эмоционально реагировать на возникающие ситуации. Правда, в дальнейшем «разум» сыграл с кораблем злую шутку. Но это уже другая история.

Алекс повернулся к Озби:

— Я не утомил тебя еще своим рассказом?

Вагкх отрицательно покачал головой. Впервые он слушал рассказ о прошлом любимой им женщины. Пусть это была только небольшая часть прожитой ею жизни, но после таинственности и молчания, которыми она себя обычно окружала, даже этого казалось много.

— После многих месяцев напряженного труда, постепенно перетекших в годы, мы построили корабль. Своей обтекаемой формой он напоминал птицу и находился в космосе на дальней орбите Земли. В один из благоприятных по всем приметам дней мы покинули планету и собрались на его борту. Помню, я открыл бортовой журнал и написал на его первом и пока еще пустом листе наш девиз: «Бороться и искать, найти и не сдаваться».

Алекс немного помолчал, а потом вновь обратился к Озби:

— Я мог бы рассказывать еще очень долго. Но единственная причина, по которой я пустился в эти воспоминания, заключается в том, чтобы попросить тебя позаботиться о Комде. Ты сейчас еще мало знаешь о ней. Сила Хранителя безмерна, намного больше, чем ты себе можешь даже представить, но ее обладатель нуждается в поддержке. Я чувствую, что ты любишь Комду. Тот, кто хоть раз испытал это чувство, всегда разглядит его в другом. Не оставляй ее, даже если она попросит тебя об этом. Не допусти моей ошибки. Обещай это мне, Озби.

Он протянул вагкху руку, и тот пожал ее, словно скрепляя этим жестом заключенный между ними договор. Мужчины поднялись с трапа, все еще не разнимая рук. Они не видели, что за мгновение до этого женский силуэт мелькнул и исчез в глубине корабля.