Противостояние I

Глава 24. Демонстрация силы

Пятница, 7 апреля

Зашвырнув служебную машину к чёрту на кулички Саша и Марина Михайловна добились многого. Во-первых, Настя получила возможность беспрепятственно покинуть их дом в Иркутске. Одновременно с этим Саша привёл в негодность заряженную в фотоаппарат с мощным телеобъективом плёнку, что сделало невозможным впоследствии опознать Настю, а блокнот, в котором эти двое вели хронометраж, был безнадёжно испорчен водой во время одной из переправ через глубокий ручей. Таким образом Настя осталась для госбезопасности неизвестной.

Второй целью было послать недвусмысленный сигнал аппарату КГБ по Иркутской области и всем его сотрудникам, что шутки закончились, и что ранее достигнутые договорённости почему-то больше не действуют. Этот гроссмейстерский ход измыслила сама Марина Михайловна. Узнав о результатах телефонного разговора Саши с Леонидом Ильичом, она сбросила с себя остатки сонливости, преследовавшей её в вынужденном отпуске, и её тренированный мозг заработал на полных оборотах. Уже через пять минут размышлений она сказала:

— Вот теперь, Малыш, нам нужна демонстрация силы, причём открытая!

— Где? В Москве?

— Там тоже, но не сегодня. Начнём с Иркутска. Нужно запугать их так, чтобы они ближе ста метров боялись к нам подойти.

— А смысл? Для хорошего снайпера сто метров не расстояние.

— Возможность покушения на нас мы им не предоставим. Если ты и будешь появляться на людях, то только в полной защите. Мы все сегодня же перебазируемся в усадьбу на Уссури. Я сейчас девчонкам скажу, чтобы начинали собирать вещички. Натку с Иванкой нужно будет определить в какую-нибудь из приморских школ. Это непременно нужно организовать. Натка что-то уже куксится. Беспокоится за аттестат зрелости. Говорит, про золотую медаль уже и думать забыла. Врёт, конечно. Не забыла она ничего. Мне, кстати, её жалко. Старалась ведь девчонка. Хоть и ерунда все эти побрякушки, но для правильной самооценки это всё же важно.

— Может, к родителям Миры их на это время определить? Мне кажется, это будет несложно. Мира говорит, что они меня до сих пор вспоминают.

— Хорошая мысль! Очень правильно! Этим мы развяжем себе руки! Здесь в усадьбе оставим Иванку, а Натку определим в семью Данелько (1). Я сама поговорю с Мирой. Не думаю, что нам твоя помощь понадобится.

— Угу, хорошо. А что с показательной акцией? Может, машину с топтунами в Ангаре искупать. Я двоим из их команды как-то раз обещал.

— Нет, этого недостаточно. Не произведёт должного впечатления, — она задумалась на минутку и кивнула какой-то своей мысли, — Выброси эту машину куда-нибудь подальше! Так далеко, чтобы этим людям несколько дней понадобилось, чтобы вернуться назад! Но присматривай за ними издалека, чтобы они случайно не погибли. И ещё... Ещё ты заявишься в кабинет к их самому главному начальнику, предупредишь его о том, что с сегодняшнего дня слежка за нами должна быть полностью и окончательно прекращена и, если он заартачится, а он, скорее всего, заартачится, сделаешь у него в кабинете что-нибудь демонстративно грубое. Не знаю... Например, сломай ему стол! Или стул! Но ломай так, чтобы сразу стало понятно, что кроме тебя так сломать не сможет никто в мире, понимаешь? Например... например преврати его в труху. Сможешь?

— Запросто! Ломать не строить! Может, ещё и стену вывалить?

Марина рассмеялась:

— Можешь и стену вывалить, если есть желание. Здесь трудно переборщить. Следи только за тем, чтобы никто из людей серьёзно не пострадал. И вообще, с завтрашнего дня любые силовые акции, при которых могут хоть как-то пострадать люди, будешь проводить не в этом теле. Для большинства мы с тобой должны оставаться добрыми и даже безобидными людьми. Не сомневаюсь, что власти не преминут устроить какую-нибудь кровавую провокацию вроде той, которую планирует Смыслов, чтобы дискредитировать нас. Не нужно помогать им в этом! Это понятно? Постой...

— Стою. Что ещё?

Она подняла пальчик, показывая, что ей мешать нельзя. Через минуту размышлений, она неуверенно сказала:

— Знаешь, мне кажется было бы лучше, если бы ты уже сегодня заявился в Управление КГБ не в собственном теле. Возьми для этого хотя бы тело того красавчика солдата. Помнишь?

— Сержанта Стрижа?

— Угу, его... Скажешь начальнику, что ты вместо себя прислал своего помощника...

— Ладно, сделаю. А для чего такие сложности?

— Мне кажется, это добавит им дополнительной неуверенности. Нет, стоп! Сделаем ещё загадочней! В разговоре с ним ты как бы случайно упомянешь, что это я прислала одного из своих свободных помощников! Не ты, а я! Так будет ещё интересней! Во-первых, пустим их по ложному следу, во-вторых, пусть думают, что у меня тут под рукой целая армия неуязвимых бойцов, способных творить чудеса! Таких, знаешь ли, джиннов из восточных сказок, которые одним движением бровей сокрушают дворцы! Ну и последнее — пусть поломают головы над границами моих возможностей. Они кое-что знают о твоих возможностях, а меня полагают обычным, заурядным человеком. Этой демонстрацией мы их немножко озадачим.

Ничего себе «немножко»...

***

Вот так и получилось, что Саша в прихожей их иркутского дома ещё помогал Насте одеваться, а в просторном двухэтажном особняке на острове между двумя рукавами Уссури, в глухой тайге, за сотни километров от ближайшего жилья уже материализовался из воздуха молодой человек в военной форме, состоящей из укороченных яловых сапожек, красивой тёмно-зелёной гимнастёрки с перекрещенными пушечками на чёрных петличках и погонами старшего сержанта на плечах и довоенного фасона галифе "бутылками". На голове молодого человека несколько набекрень сидела раритетная офицерская фуражечка времён событий на Халхин-Голе с чёрным околышем и квадратным лаковым козырьком. Кроме этого молодого человека в большом двухэтажном доме с белыми колоннами по фронтону никого больше не было.

Не мешкая, молодой человек прошёл в левое крыло здания, открыл высокую белую дверь, зашёл в просторное помещение каминной и включил там свет. Проделав это, он первым делом разделся до казённых сатиновых трусов и безо всякого промедления приступил к примерке гражданской одежды.

Из воздуха перед ним появлялись отдельные элементы мужской одежды — рубашки, брюки, ремни, пиджаки и так далее. Примерял он одежду совсем не так, как делала бы это любая серьёзная девушка или даже любой обычный парень. Например, висящие на плечиках рубашки и пиджаки он просто прикладывал к плечам, не делая даже попыток снять их с плечиков, не говоря уж о том, чтобы надеть. Не понравившиеся, которых было подавляющее большинство, он просто отбрасывал в сторону, и они исчезали, растворялись в воздухе, не успев даже коснуться пола, а им на замену из того же воздуха незамедлительно, как с конвейера, появлялись другие.

Интересно было за ним наблюдать. Жаль только, что продолжалось это совсем недолго. Уже через полчаса молодой человек, одетый в просторный, но тем не менее элегантно сидящий на нём костюм из тёмно-серой ткани с едва заметной вертикальной тёмной нитью, в белую рубашку и трёхцветный галстук в косую полоску, стоял в одних носках у большого зеркала и придирчиво разглядывал в нём своё отражение. Рядом с зеркалом на обтянутой красным бархатом низкой банкетке ожидали очереди на примерку мягкие на вид коричневые полуботинки.

Появившиеся в доме женщины быстро сориентировались. Зайдя в каминную, две из них подошли к молодому человеку и принялись молча рассматривать его отражение в большом зеркале, а третья — русоволосая девушка в туго перепоясанном модном плащике — осталась стоять в дверях. Впрочем, молодой человек её тоже заинтересовал. Не сходя с места, она громко осведомилась:

— Саша, это ты?

Молодой человек отвернулся от зеркала, шагнул к банкетке, наклонился за туфлями, выпрямился с ними в руках и улыбнулся ей:

— Я это, я! Не узнала?

Она усмехнулась, присоединяясь к матери и Иванке:

— Как узнаешь, если у тебя даже голос другим стал? Ты на себя совершенно не похож!

— И это правильно!... — пробормотал Саша, расшнуровывая первый туфель.

— И как тебя теперь называть?

— Так же, как и прежде — Сашкой. Но только при своих. При посторонних, если такое случится, зови Сергеем.

— Я тебя и при своих Сергеем буду называть! — решительно ответила старшая дочь Марины Михайловны.

Та вмешалась в их разговор:

— Погоди, Натка! Малыш торопится. Вернётся, тогда хоть всю ночь болтайте, — она одобрительно кивнула Саше, — Отлично! Приятное сочетание цветов. И костюм смотрится великолепно. Я бы только галстук убрала.

— Почему? Не подходит?

— Не нужен он тебе сегодня. Он будет тебя ограничивать.

Саша задумался на секунду и согласно кивнул. Галстук тут же был снят и отброшен на пол, а к Саше сзади подскочила Иванка, чтобы поправить выбившийся при этом из-за ворота пиджака воротник рубашки.

Последнее, что Саша сделал, прежде чем исчезнуть, это сотворил себе роскошный букет распустившихся бордово-красных роз. Иванка, она стояла рядом с Сашей, вздрогнула, но тут же ахнула:

— Ух ты! Зачем это? — она потянулась лицом к букету, и Саша опустил его пониже, чтобы она смогла вдохнуть чудесный аромат живых цветов. На этом месте Натка не выдержала. Ей тоже захотелось понюхать. На вопросительный взгляд Марины Саша ответил:

— Через приёмную пойду. Секретарша начальника три дня назад очередное звание получила. Начну с поздравления.

Иванка вмешалась:

— Саш, здесь, кажется, чётное число.

— Угу, знаю. Букет с похорон. Вытащи один цветок и сожги.

— Жалко жечь. Они такие красивые. Я его в вазочку поставлю.

— Не жалей! Я вам другой букет сделаю. Прямо из магазина. Вытаскивай, вытаскивай!

***

Здесь мы несколько нарушим ход повествования и вначале расскажем, чем закончился тот день в усадьбе. Они вчетвером ужинали за большим столом в их просторной кухне, когда Марина Михайловна вдруг подняла голову, посмотрела в тёмное окно напротив и сказала, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Сергей Стриж — это, конечно, хорошо, но нам понадобятся и другие персонажи мужского и женского пола. С разными фигурами и физиономиями. Разных возрастов.

Сергей (будем уж называть людей теми именами, которые им дали родители при рождении) уже переоделся в домашнее. На замечание Марины Михайловны он только пожал плечами. Не глядя ни на кого, он осторожно снимал с длинного шампура на широкую, плоскую тарелку сочные куски мяса.

— Я сам, плюс Сергей Стриж — это двое. Думаю, если Сергею Телюпе предложить, то он тоже не откажется. Это уже трое. Сколько тебе ещё нужно? Не забыла, что таких Големов, как этот Стриж, я тебе хоть тысячу могу соорудить?

— Не забыла. Для начала мне нужно, чтобы теперь в усадьбе кто-то постоянно жил, поддерживал порядок и занимался мелким ремонтом. Может, отца Иванки из того мира вернуть?

— Можно, конечно, — кивнул Сергей, — но тогда придётся их всех возвращать. И мать Иванки, и её сестру. Может, лучше Мазин? Так сказать, в качестве испытания. Если выдержит и докажет, что исправился, простить его и вернуть ему здоровое тело.

Марина Михайловна кивнула. Не поднимая глаз от своей тарелки с салатом спросила Наташу:

— Как ты, Натка? Готова простить ему? Мысль-то неплохая.

Наташа прекратила есть, как только прозвучала фамилия её недавнего обидчика (2). Подумала немного над словами матери, пожала плечиками и ответила:

— Я его давно простила. Говорю же, он извинился, когда понял, что натворил. И потом, я, наверно, и сама в чём-то виновата. Мне кажется, я дала ему повод думать, что со мной можно так поступать.

— Не будешь его бояться, если он будет здесь жить? Не в доме, разумеется, а во флигеле, но тем не менее...

Она помотала головой. В её взгляде проснулся живой интерес.

— Не буду. Да нет, он парень-то нормальный. Если бы он в тот раз не выпил крепко, то, скорее всего, ничего бы такого и не произошло. А чем он здесь будет заниматься? Я так понимаю, что в школу он ходить не будет?

— Нет, конечно! Малыш имеет в виду двойника того Мазина, который там в Иркутске останется сидеть в инвалидном кресле. А заниматься... Я же говорю: на улице работы полным-полно. Работа садовника: листву собрать, сжечь, клумбу в порядок привести, кусты посадить и подстригать, траву на лужайке косить, зимой снег убирать. Дров нарубить, принести. Мелкий ремонт по дому. Да мало ли забот у слуги? Родители и его жена будущая нам ещё спасибо скажут, что мы мужчину из него сделали.

----------

1 - про Миру и их с Сашей приключения можно прочитать в романе "Мира Данелько"

2 - о Грише Мазине и о сути случившегося между ним и Наташей конфликта можно прочитать в романе "Противостояние I". Глава "В дом пришла беда" и далее.