Промт инжиниринг (Носоленко Вадим) читать бесплатно онлайн полную версию книги

Глава 6: Архив

Следующие два дня Мартин провел в состоянии, которое можно было сравнить с квантовой суперпозицией — одновременно существуя в двух реальностях. В первой он был прилежным аналитиком Статистического Исследовательского Центра, тщательно изучающим системы безопасности под предлогом оптимизации рабочих процессов. Во второй — агентом хаоса, готовящимся к проникновению в самое сердце системы, которая, возможно, контролировала саму сущность человеческого бытия.

Эта двойственность напоминала ему парадокс Шрёдингера, только вместо кота в ящике он сам находился в состоянии неопределенности между невежеством и знанием, между безопасностью иллюзии и опасностью истины. И как в квантовой механике, акт наблюдения должен был коллапсировать волновую функцию в одно из определенных состояний.

Он наблюдал за перемещениями сотрудников, запоминал расписание смен охраны, отмечал расположение камер и сканеров с точностью энтомолога, изучающего поведение насекомых в колонии. Каждый коридор становился координатой в многомерном пространстве вероятностей, каждая камера — точкой наблюдения в сети тотального контроля. В своей обычной работе он был предельно внимателен и исполнителен, чтобы не вызывать подозрений. Ирония заключалась в том, что, притворяясь идеальным сотрудником, он впервые в жизни чувствовал себя по-настоящему живым.

Вероника, вернувшаяся с полевой операции, казалось, не замечала ничего необычного в его поведении. Но Мартин начинал понимать тонкую игру, которую она вела — каждый ее взгляд был калиброван с точностью лазерного интерферометра, каждое слово выверено как уравнение в физике элементарных частиц. Она знала о его планах? Или просто чувствовала приближающиеся перемены, как животные чувствуют землетрясение?

Наиболее ценной находкой стала информация о техническом обслуживании серверов архива, которое проводилось раз в неделю в ночное время — с 2:00 до 4:00 утра каждый четверг. В эти часы, когда цивилизация погружалась в глубочайший сон, когда даже самые бдительные охранники природы поддавались первобытному ритму циркадных циклов, инженеры получали доступ к запретным знаниям. В это время инженеры из технического отдела получали временный доступ к помещениям архива для проверки систем охлаждения, резервного питания и обновления программного обеспечения.

План начал кристаллизоваться в его сознании подобно росту снежинки — каждый новый элемент находил свое естественное место в симметричной структуре возможностей. Ему нужно было каким-то образом получить доступ к расписанию технического обслуживания, выяснить, кто конкретно из инженеров будет работать в архиве в ближайший четверг, и найти способ подменить одного из них или проникнуть вместе с ними.

К счастью, его растущая репутация способного аналитика открывала новые возможности. Доктор Шах, похоже, видела в нем идеальный инструмент — острый, точный, способный рассекать реальность до самой сути. Она не подозревала, что этот инструмент может однажды повернуться против своих создателей. Доктор Шах поручила ему проект по оптимизации алгоритмов выявления нестабильности, что давало легитимный предлог для запроса различных данных и общения с сотрудниками разных отделов.

— Для эффективной работы алгоритма мне нужно понимать полный цикл обработки данных, — объяснил Мартин доктору Шах. Его голос звучал с той идеальной модуляцией искренности, которой его никто не учил, но которая, видимо, была заложена в самой структуре его промта. Еще одна ирония — использовать искусственную личность для обмана тех, кто ее создал.

— Разумная просьба, — кивнула она. В ее глазах мелькнуло что-то похожее на гордость — не материнскую, а скорее научную, гордость исследователя, наблюдающего, как его эксперимент превосходит ожидания. — Я организую для вас встречу с доктором Киршем, главой технического отдела. Он объяснит архитектуру системы хранения данных, не вдаваясь в детали содержимого.

Так в среду, за день до планового обслуживания, Мартин оказался в кабинете доктора Кирша — невысокого мужчины с залысинами и аккуратной седой бородкой. Кабинет был похож на логово технократа — стены увешаны схемами и диаграммами, воздух насыщен запахом озона от работающих серверов, каждая поверхность отражала холодный свет мониторов. В отличие от большинства сотрудников Центра, он оказался довольно разговорчивым и явно гордился созданными им системами. Гордость инженера — одна из немногих человеческих эмоций, которая сохранялась даже в этом стерилизованном мире.

— Архитектура архива уникальна, — рассказывал Кирш, показывая схемы на голографическом дисплее. Его пальцы танцевали над проекциями с грацией дирижера, управляющего невидимым оркестром информации. — Тройное резервирование, квантовое шифрование, изолированная сеть. Никакой возможности внешнего доступа или утечки. Это не просто хранилище данных — это форт, воздвигнутый против самой возможности истины просочиться наружу.

— Впечатляюще, — искренне отметил Мартин. И это действительно было впечатляюще, хотя и пугающе — видеть, с какой изощренностью человеческий гений мог превращаться в инструмент собственного порабощения. — А как осуществляется физический доступ? Для обслуживания, например?

— Стандартный протокол строгой авторизации, — Кирш вывел на экран схему восьмого этажа. Схема напоминала карту звездного неба — множество точек, соединенных линиями в сложную сеть координат и траекторий. Только вместо звезд здесь были датчики, камеры, сканеры — глаза и уши электронного левиафана. — Для доступа в архив требуется браслет с уровнем допуска A1, биометрическая верификация и код авторизации, который меняется каждые 12 часов.

— Даже для технического персонала? — уточнил Мартин. Вопрос прозвучал с той невинной любознательностью, которая была его лучшей маскировкой. Кто заподозрит новичка в желании понять основы работы системы?

— Особенно для них, — усмехнулся Кирш. В его усмешке читалась профессиональная гордость человека, создавшего идеальную ловушку. — Единственное исключение — плановое техническое обслуживание. В эти часы в архив допускается инженерная группа по специальному протоколу.

Он показал на схеме:

— Видите эту комнату? Техническая шлюзовая камера B-5. Название звучало обманчиво буднично для помещения, которое служило вратами в самое сердце тайны. Инженеры проходят здесь предварительное сканирование и получают временные метки доступа. Затем через этот коридор попадают непосредственно в серверную архива.

Мартин изучал схему с интенсивностью астронома, открывшего новую галактику. Каждая линия, каждый символ впечатывались в его память с фотографической точностью. Мартин внимательно изучал схему, запоминая каждую деталь.

— А кто занимается обслуживанием завтра? — спросил он как бы между прочим. Тон был настолько небрежным, что казался естественным. Искусство обмана, достигшее уровня инстинкта. — Возможно, мне стоит согласовать с ними некоторые вопросы оптимизации алгоритмов.

— О, завтра моя лучшая команда — Монтгомери и Чен, — с гордостью сказал Кирш. Гордость в его голосе была почти отеческой — как у создателя, говорящего о своих творениях. — Но вряд ли они смогут помочь с вашими алгоритмами. Их задача — исключительно «железо» и базовое ПО, никакого доступа к данным.

— Конечно, я понимаю, — кивнул Мартин. В его понимании было столько же истины, сколько в дипломатических заверениях накануне войны. — Просто хотел уточнить некоторые технические параметры системы.

После встречи с Киршем Мартин чувствовал себя стратегом, получившим карты вражеской территории. План существовал, но оставалась серьезная проблема — как преодолеть биометрическую защиту, эту современную версию головы Медузы, способную окаменить любого, кто осмелится взглянуть на запретное знание. У Мартина был план, но оставалась серьезная проблема: как обойти биометрическую защиту и получить временный доступ в архив? Ему нужна была помощь, и он знал только одного человека в Центре, к которому мог обратиться, хотя это и было крайне рискованно.

Решение довериться Веронике было похоже на квантовый скачок — мгновенный переход в новое состояние без возможности проследить промежуточные стадии. Либо она его поддержит, либо уничтожит. Третьего не дано.

Вероника Дариус сидела в аналитической комнате, изучая данные о новом кластере нестабильности в восточном секторе города. Перед ней разворачивалась голографическая карта, усеянная красными точками как небо, заполненное умирающими звездами. Каждая точка — человек, чья личность начинала рассыпаться, чья индивидуальность протестовала против навязанной ей роли. Она не подняла глаз, когда Мартин вошел, лишь кивнула в знак приветствия.

— Отчет по оптимизации алгоритмов будет готов завтра, — сказал он, закрывая за собой дверь. Банальные слова, за которыми скрывался поворотный момент его существования. — Но есть кое-что, что я хотел бы обсудить с вами лично.

Вероника наконец посмотрела на него — острый, изучающий взгляд: Ее глаза были как рентгеновские лучи, способные проникнуть сквозь любую маскировку и увидеть истинную суть вещей.

— Слушаю.

Мартин глубоко вздохнул, чувствуя, как его решение кристаллизуется в сознании подобно замерзающей воде — необратимо и окончательно. Мартин глубоко вздохнул. То, что он собирался сделать, было невероятно рискованным. Но интуиция подсказывала ему, что под маской холодного профессионализма Вероники скрывается нечто большее — сомнения, вопросы, возможно, даже собственные подозрения. Интуиция — единственное, что отличало его от обычного ИИ, единственное доказательство того, что где-то в глубине искусственного промта все еще теплилась искра чего-то подлинно человеческого.

— Я знаю, что произошло в больнице с Дорсетом, — сказал он тихо, глядя ей прямо в глаза. Слова повисли в воздухе как радиоактивные частицы, невидимые, но смертельно опасные. — Я видел последствия деструктуризации. И я знаю о «реалах» и «копиях».

Лицо Вероники осталось непроницаемым, но на ее запястье браслет на секунду мигнул, переходя с зеленого на желтый, а затем обратно. Микросекундная реакция, выдавшая больше, чем тысячи слов. Даже самые совершенные маски не могли скрыть языка автономной нервной системы.

— Не понимаю, о чем вы, — ответила она ровным голосом. Голос был идеально модулирован, но Мартин чувствовал подтекст — не отрицание, а предупреждение. — Если у вас есть вопросы о рабочих процедурах, я рекомендую обратиться к доктору Шах.

— Я был в больнице в ту ночь, когда вы проверяли палату Дорсета, — продолжил Мартин, решив идти ва-банк. Каждое слово было как шаг по минному полю — одно неверное движение, и взрыв уничтожит не только его, но и всех вокруг. — Я говорил с девушкой, которая заняла его место — Элизой. Она рассказала, что видела и слышала.

Он заметил, как слегка расширились зрачки Вероники — единственный признак эмоции, который она позволила себе показать. В этом расширении было целое послание: удивление, оценка угрозы, принятие решения.

— Это серьезное нарушение протокола, господин Ливерс, — сказала она после паузы. Пауза длилась ровно 2.3 секунды — достаточно долго для обработки информации, но недостаточно для выглядения подозрительно. — Достаточное для немедленного увольнения и возможных правовых последствий.

— Я знаю, — кивнул Мартин. В его кивке было что-то от римского гладиатора, приветствующего императора перед боем. — Но я не могу просто закрыть на это глаза. Мне нужно понять, что на самом деле происходит в Центре, что случилось двадцать лет назад, почему людям требуется «синхронизация».

Он сделал паузу и добавил с той смесью отчаяния и решимости, которая делает человека либо героем, либо безумцем:

— И я думаю, что вы тоже хотите знать правду. Иначе ваш браслет показывал бы сейчас не зеленый, а красный цвет, и вы уже вызвали бы службу безопасности.

Вероника медленно встала, и в ее движении было что-то кошачье — плавное, осторожное, готовое в любой момент перейти в атаку или бегство. Вероника медленно встала, подошла к двери и активировала протокол безопасности — комната была теперь звуконепроницаемой, а все записывающие устройства отключены. Звук отключающихся систем напомнил ему шипение змеи — предупреждение о том, что дальше начинается территория, где не действуют обычные правила.

— У вас есть пять минут, — сказала она, возвращаясь к столу. Пять минут — ровно столько, сколько требуется для изменения судьбы цивилизации. — Говорите быстро и четко, что именно вы знаете и чего хотите.

Мартин кратко изложил все, что узнал за последние дни, чувствуя себя ученым, представляющим революционную теорию, которая может опрокинуть основы мироздания. Мартин кратко изложил все, что узнал за последние дни — о теориях Дорсета, о «реалах» и «копиях», о предполагаемой катастрофе двадцать лет назад, о возможности того, что Центр контролирует воспоминания и личности людей для поддержания некой иллюзии.

— В архиве должны быть доказательства, — закончил он. Его голос дрожал от напряжения, как струна, натянутая до предела. — Оригинальные промты, записи о том, что на самом деле произошло, возможно, даже информация о том, кто является «реалом», а кто «копией».

Вероника слушала, не перебивая, ее лицо оставалось бесстрастным, но Мартин чувствовал, как в воздухе между ними сгущается напряжение, словно перед грозой. Вероника слушала, не перебивая, ее лицо оставалось бесстрастным. Когда Мартин закончил, она долго молчала, изучая его взглядом. В этом молчании было больше информации, чем в любых словах. Она принимала решение, которое определит не только его судьбу, но и свою собственную.

— Зачем вы рассказываете мне все это? — спросила она наконец. Вопрос был простым, но ответ на него мог стать ключом к пониманию истинных мотивов всех участников этой игры. — Что вы хотите от меня?

— Помощи в получении доступа к архиву, — прямо ответил Мартин. Прямота была единственной стратегией, которая могла сработать с человеком, чья профессия состояла в распознавании лжи. — Завтра ночью, во время технического обслуживания. Мне нужен способ обойти биометрическую защиту и получить временную метку доступа.

— Вы понимаете, что просите? — Вероника покачала головой с той грустной мудростью человека, видевшего, как другие повторяют ее собственные ошибки. Вероника покачала головой. — Если вас поймают, это конец не только вашей карьеры, но и, возможно, жизни. Центр не прощает таких нарушений. Они не просто увольняют нарушителей. Они стирают их из существования так тщательно, что даже воспоминания о них исчезают.

— Я знаю, — Мартин кивнул. В его понимании была та ясность, которая приходит только в моменты абсолютного выбора между страхом и истиной. — Но если все, что я узнал, правда… это слишком важно, чтобы игнорировать.

Вероника снова замолчала, теперь глядя не на Мартина, а куда-то сквозь него, в пространство воспоминаний и сожалений. Казалось, она ведет внутреннюю борьбу между инстинктом самосохранения и чем-то более фундаментальным — возможно, последними остатками совести.

— Почему вы решили, что я могу вам помочь? — спросила она. Вопрос содержал в себе ловушку — признание того, что помощь возможна, уже было полусогласием. — Что я захочу помочь?

— Потому что вы не такая, как остальные сотрудники Центра, — ответил Мартин. Он играл на единственной струне, которая могла откликнуться в ее душе — на чувстве изоляции, которое неизбежно испытывает любой мыслящий человек в мире предписанных ролей. — Вы наблюдательны, критичны, задаете вопросы. И еще… — он решился на последний аргумент, — ваш браслет.

— Что с ним? — резко спросила Вероника, и в этой резкости было больше эмоций, чем во всех ее предыдущих словах.

— Он показывает зеленый цвет. По словам доктора Кирша, сотрудники с уровнем допуска выше B2 имеют браслеты с синим дисплеем. У вас должен быть как минимум уровень B1, учитывая вашу должность. Но ваш дисплей зеленый, как у младших сотрудников. Это означает только одно — систему не устраивает ваша лояльность. Вы под подозрением.

Вероника непроизвольно коснулась браслета, и в этом жесте было столько боли, что Мартин почувствовал укол сочувствия. Даже в мире искусственных личностей страдание оставалось подлинным.

— Вы слишком наблюдательны для своего же блага, Ливерс.

Она встала и начала мерить комнату шагами, как хищник в клетке. Каждый шаг отмерял секунды до принятия решения, которое изменит все. Мартин молча ждал.

— Допустим, — сказала она наконец, остановившись перед ним, — только допустим, что я помогу вам. В слове «допустим» было столько оговорок, сколько в договоре о ядерном разоружении. Что вы сделаете с информацией, которую найдете? Опубликуете? Обратитесь к властям? Свяжетесь с этими… Автентиками?

— Я не знаю, — честно ответил Мартин. Честность была роскошью, которую он мог себе позволить только потому, что ставки были слишком высоки для лжи. — Это зависит от того, что именно я найду. Но если Центр действительно манипулирует людьми без их согласия, стирает их личности, контролирует их сознание… это должно быть остановлено.

Вероника смотрела на него долгим, оценивающим взглядом, словно пытаясь проникнуть в самую суть его мотиваций. В ее глазах читалась борьба между профессиональным долгом и чем-то более глубоким — возможно, воспоминаниями о том времени, когда она сама задавала опасные вопросы.

— Я не могу вам помочь напрямую, — сказала она наконец. В этом отказе было больше согласия, чем в прямом «да». — Но я могу не мешать.

Она подошла к терминалу и активировала какую-то программу. На экране появился план восьмого этажа с отмеченными точками — камерами наблюдения, датчиками движения, охранными постами. Карта выглядела как схема нервной системы, где каждый узел был синапсом в сети тотального контроля.

— В 2:30 утра я буду проводить плановую проверку систем безопасности восточного крыла, — сказала она, не глядя на Мартина. Ее голос был предельно официальным, но в нем читался подтекст заговорщика. — Это стандартная процедура, которая требует перезагрузки некоторых систем наблюдения. Окно — семь минут.

Она отметила на плане путь красной линией, и эта линия показалась Мартину тропой через минное поле:

— Техническая шлюзовая камера B-5 будет без наблюдения в это время. Но вам все равно потребуется биометрическая идентификация и временная метка доступа. Проблемы, которые она озвучила, были как уравнения с множеством неизвестных — технически разрешимые, но требующие точности хирурга и удачи игрока.

— Я что-нибудь придумаю, — сказал Мартин. Уверенность в голосе была наполовину наигранной, наполовину отчаянной. — Спасибо.

Вероника выключила терминал и повернулась к нему. В ее движении была финальность, как в закрытии гроба:

— Я ничего вам не говорила. Если вас поймают, я не буду вас спасать. Вы действуете на свой страх и риск. Слова звучали как отречение, но взгляд говорил обратное.

— Понимаю, — кивнул Мартин.

— И еще одно, — она наклонилась ближе, понизив голос до шепота, и в этом шепоте было больше интимности, чем в любом крике. она наклонилась ближе, понизив голос до шепота. — В архиве ищите протокол «Омега». Если теории Дорсета верны… это то, что вам нужно.

Она отступила и отключила протокол безопасности, и возвращение звуков внешнего мира прозвучало как выстрел, возвещающий начало войны:

— Надеюсь, ваш отчет по оптимизации алгоритмов будет готов вовремя, господин Ливерс. Завтра утром жду его на своем столе.

Мартин кивнул, понимая, что это конец разговора и начало операции. Выходя из комнаты, он чувствовал смешанные эмоции — облегчение от того, что Вероника не выдала его, и напряжение от предстоящей операции. Но больше всего он ощущал странное чувство благодарности к женщине, которая рискнула собственной безопасностью ради истины, в которую сама до конца не верила.

Теперь ему нужно было решить проблему биометрической идентификации и добычи временной метки доступа. И у него была одна идея, хотя и крайне рискованная — идея, которая требовала точности часовщика и наглости взломщика банков.

Инженерный отдел на одиннадцатом этаже встретил его запахом озона, гулом серверов и тем особым электричеством, которое всегда окружает места, где человеческий разум встречается с кремниевой логикой. Инженерный отдел располагался на одиннадцатом этаже Центра. В обычное время Мартин не имел туда доступа, но благодаря своей работе над оптимизацией алгоритмов и встрече с доктором Киршем, он получил временное разрешение на консультации с техническим персоналом.

Он нашел Монтгомери — высокого афроамериканца с дредами, собранными в хвост — за работой в одной из лабораторий. Монтгомери работал с той сосредоточенностью, которая характерна для истинных технарей — мир вокруг переставал существовать, остаются только схемы, алгоритмы и законы физики. Судя по бейджу на белом лабораторном халате, это был именно тот инженер, который должен был проводить техническое обслуживание архива следующей ночью.

— Доктор Кирш сказал, что вы можете помочь с некоторыми техническими параметрами для моих алгоритмов, — сказал Мартин, представившись. Ложь смешивалась с правдой в идеальной пропорции — достаточно правды, чтобы звучать убедительно, достаточно лжи, чтобы скрыть истинные намерения.

Монтгомери кивнул, не отрываясь от работы над каким-то устройством: Устройство выглядело как гибрид процессора и ювелирного украшения — сложная геометрия кристаллических структур, пронизанная нитями света.

— Чем именно могу помочь?

— Мне нужны спецификации серверов в архиве — объем хранилища, скорость доступа, архитектура базы данных, — Мартин достал планшет с заготовленными вопросами, каждый из которых был сформулирован так, чтобы казаться технически необходимым и в то же время собирать разведывательную информацию. — Это поможет оптимизировать алгоритмы поиска и обработки информации.

— Большая часть этой информации засекречена, — Монтгомери наконец оторвался от своей работы и посмотрел на Мартина. В его взгляде была та осторожность, которую воспитывает работа с секретными системами. — Вам нужен специальный допуск от доктора Шах или доктора Норрингтона.

— У меня есть базовый допуск, — Мартин показал документ, подписанный доктором Шах. Документ был настоящим, но использовался не по назначению — классический пример того, как легитимные полномочия могут служить нелегитимным целям. — Мне не нужно знать содержимое базы данных, только техническую архитектуру.

Монтгомери изучил документ с той тщательностью, с какой ювелир оценивает подлинность алмаза. Монтгомери изучил документ и кивнул:

— Ладно, но это займет время. У меня сейчас критическая фаза подготовки к ночному обслуживанию. В его голосе читалось напряжение человека, ответственного за системы, от которых зависят жизни людей — или то, что считается жизнями.

— Я могу подождать или помочь, — предложил Мартин. Предложение помощи было ключевым элементом плана — способом приблизиться к Монтгомери достаточно близко для получения биометрических данных. — Я имею некоторый опыт работы с серверными системами.

Инженер оценивающе посмотрел на него, и Мартин почувствовал, как его сканируют профессиональным взглядом технаря:

— Знаете что-нибудь о квантовых системах охлаждения?

— Основы, — ответил Мартин. «Основы» было преуменьшением — его знания были достаточно глубокими, чтобы не только помочь, но и завоевать доверие. — В университете у нас был факультативный курс по квантовым вычислительным системам.

— Хм, это лучше, чем ничего, — Монтгомери указал на соседний стол, и в его жесте было облегчение человека, получившего неожиданную помощь в критический момент. — Можете помочь мне с калибровкой этих датчиков? Нужно подготовить их для замены в архиве.

Следующий час Мартин провел в состоянии, которое можно было назвать 'управляемой шизофренией' — одна часть его сознания сосредоточенно помогала с технической работой, другая тщательно изучала Монтгомери, запоминая каждую деталь его внешности и поведения. Следующий час Мартин провел, помогая Монтгомери с настройкой оборудования. Инженер оказался не таким молчаливым, как большинство сотрудников Центра. Во время работы он рассказывал о технических аспектах систем архива с тем энтузиазмом, который испытывают создатели, говоря о своих творениях. Во время работы он рассказывал о технических аспектах систем архива, не вдаваясь, конечно, в детали содержимого, но давая Мартину ценную информацию о физической структуре хранилища.

— Самое сложное — система защиты от внешнего доступа, — объяснял Монтгомери. Его пальцы танцевали над датчиками с грацией пианиста, настраивающего инструмент перед концертом. — Архив полностью изолирован от внешних сетей, даже от внутренней сети Центра. Физический доступ строго ограничен.

— Как вы проходите внутрь для обслуживания? — спросил Мартин. Вопрос был задан с той небрежной любознательностью, которая не вызывает подозрений.

— Специальный протокол, — ответил инженер. Он показал на свой бейдж с той гордостью, с какой солдат показывает боевые награды. — Сначала шлюзовая камера, где проходим сканирование и получаем временные метки доступа, — он показал на свой бейдж. — Видите этот чип? Он активируется только перед процедурой и действует ограниченное время.

Мартин кивнул, внимательно изучая бейдж Монтгомери. Стандартный идентификационный бейдж Центра с фотографией, именем и уровнем допуска, но с дополнительным микрочипом в верхнем углу. Этот чип был его Святым Граалем, ключом к запретному знанию.

— А биометрическая верификация? — спросил он. Каждый вопрос приближал его к пониманию системы безопасности, но каждый также увеличивал риск вызвать подозрения.

— Стандартная процедура, — пожал плечами Монтгомери. В его небрежности читалась привычка человека, для которого сложнейшие системы безопасности стали повседневностью. — Сканирование сетчатки, отпечатков пальцев, анализ ДНК. Ничего необычного для Центра.

Когда работа была закончена, и Мартин получил всю необходимую информацию для своего отчета, он «случайно» задел чашку с кофе на столе. Движение было отрепетировано в уме до мельчайших деталей — достаточно неловко, чтобы выглядеть естественно, достаточно точно, чтобы достичь цели.

— Черт! Простите! — он бросился вытирать беспорядок с той паникой, которая выглядела абсолютно искренней.

— Ничего страшного, — Монтгомери снял бейдж и положил его на стол. В его реакции не было ни малейшего подозрения — кто заподозрит неловкость в злом умысле? — Они достаточно прочные.

Пока инженер ходил за дополнительными салфетками, Мартин быстро достал из кармана подготовленное устройство — миниатюрный сканер, замаскированный под обычную ручку. Это было произведение искусства микроэлектроники, способное за секунды скопировать любые цифровые данные. Он провел им над бейджем, копируя данные с микрочипа. Затем, когда Монтгомери вернулся, помог ему вытереть стол и бейдж.

— Еще раз извините за неудобство, — сказал Мартин. Извинения звучали искренне, потому что отчасти таковыми и были — он действительно сожалел о необходимости обманывать доброго человека. — И спасибо за информацию, она будет очень полезна для моего отчета.

— Не проблема, — улыбнулся Монтгомери. Его улыбка была открытой и дружелюбной — улыбкой человека, не знающего, что его только что обокрали. — Рад был помочь.

Покидая инженерный отдел, Мартин чувствовал, как колотится сердце. Адреналин смешивался с чувством вины — он использовал доверие хорошего человека для достижения своих целей. Но ставки были слишком высоки для роскоши моральных сомнений. Первая часть плана выполнена — у него была копия данных с чипа доступа. Но это была только половина дела. Для создания работающей копии метки доступа ему требовалось специальное оборудование и, что важнее, биометрические данные Монтгомери или Чен.

И для этого ему нужна была помощь единственного человека, который мог создать убедительную подделку.

— Ты с ума сошел? — Кайрен смотрел на Мартина с тем выражением, которое обычно резервируется для людей, предлагающих прыгнуть с моста без парашюта. — Проникнуть в сверхсекретный архив организации, которая, по твоим словам, контролирует воспоминания людей? Это самоубийство!

Они встретились в небольшом парке, который Мартин выбрал по нескольким критериям: отсутствие камер наблюдения, акустические свойства, позволяющие замаскировать разговор шумом ветра в листве, и психологический фактор — открытое пространство снижает параноидальное напряжение. Они встретились в небольшом парке, вдали от камер наблюдения и потенциальных шпионов. Мартин уже рассказал другу о своих находках и планах.

— У меня нет выбора, — сказал Мартин тихо. В его голосе звучала та фатальная решимость, которая появляется у людей, дошедших до точки невозврата. — Я должен узнать правду. О себе, о мире, о том, что на самом деле произошло двадцать лет назад.

— И ты думаешь, что сможешь подделать биометрические данные? — Кайрен все еще сомневался, но в его сомнениях уже проскальзывал профессиональный интерес технаря. — Это же не кино, где хакер взламывает систему за две минуты.

— Полную биометрию — нет, — признал Мартин. Честность была лучшей стратегией с человеком, чей ум был острее любого детектора лжи. — Но мне не нужно проходить полную проверку. Технические специалисты проходят через шлюзовую камеру, где основная верификация — чип на бейдже и упрощенное сканирование. Если мы сможем создать убедительную копию метки доступа и обмануть первичное сканирование…

Кайрен потер подбородок, и Мартин почти видел, как шестеренки его мозга начинают вращаться, обрабатывая техническую задачу.

— Нужно создать голограмму лица Монтгомери для визуального контроля и подделать его отпечатки пальцев для базового сканирования. Он говорил с той же интонацией, с какой обсуждал бы конфигурацию сервера — техническая задача, лишенная моральных импликаций. ДНК и сетчатку подделать не получится, но ты говоришь, что полная проверка запускается только при подозрительной активности?

— Именно, — кивнул Мартин. В его кивке было облегчение — Кайрен начинал верить в осуществимость плана. — И мы знаем, что в 2:30 будет окно в семь минут, когда часть систем наблюдения будет перезагружаться.

— Кто эта «мы»? — Кайрен поднял бровь с той подозрительностью, которая делает из хороших программистов отличных параноиков.

— Неважно, — отмахнулся Мартин. Некоторые секреты были слишком опасными для распространения. — Главное, что у нас есть шанс. Но мне нужна твоя помощь с технической частью.

Кайрен вздохнул с той обреченностью, которая характерна для людей, согласившихся помочь другу в безумном предприятии:

— Ты же знаешь, что я не могу отказать, когда ты так смотришь. В его голосе была смесь раздражения и привязанности — эмоции друга, который знает, что его втягивают в неприятности, но не может оставить товарища в беде. Ладно, я помогу. Но мне нужны фотографии этого Монтгомери и, в идеале, образец его отпечатков пальцев.

— С фотографиями проблем не будет, — сказал Мартин. Он уже сделал несколько снимков во время работы в лаборатории, замаскировав съемку под обычные селфи. — А насчет отпечатков… я кое-что подготовил.

Он достал из кармана стакан, завернутый в пластиковый пакет. Стакан выглядел как улика с места преступления — что, по сути, таковой и являлся. Он достал из кармана стакан, из которого пил кофе Монтгомери. Инженер касался его множество раз во время их работы.

— Ты действительно продумал все детали, — Кайрен покачал головой с тем восхищением, которое испытывают честные люди, наблюдая за работой искусного жулика. — Надеюсь, оно того стоит.

— Узнаем завтра, — ответил Мартин. В этих словах было больше молитвы, чем уверенности.

В 1:45 утра Мартин стоял в темном переулке недалеко от здания № 7, чувствуя себя актером перед премьерой спектакля, от которого зависит его жизнь. В 1:45 утра Мартин стоял в темном переулке недалеко от здания № 7 на Технологической площади. На нем была одежда технического персонала, украденная из прачечной Центра — не украденная в прямом смысле, а «позаимствованная» с помощью поддельного запроса на ремонт униформы. На нем была одежда технического персонала, украденная из прачечной Центра, и рюкзак с необходимым оборудованием.

Кайрен, выглядевший непривычно серьезным для человека, обычно воспринимающего жизнь как увлекательную игру, передал ему последние элементы маскировки:

— Голографическая маска настроена на лицо Монтгомери, — объяснил он, помогая Мартину надеть тонкую пленку на лицо. Пленка была почти невесомой, но ощущалась как чужая кожа — неприятное напоминание о том, что он перестает быть собой. — Она обманет камеры и беглый визуальный осмотр, но не выдержит физического контакта или интенсивного освещения.

Он протянул перчатки, которые выглядели как обычные латексные, но содержали в себе технологию, достойную научной фантастики:

— Эти содержат отпечатки пальцев Монтгомери, воссозданные с того стакана. Процесс восстановления отпечатков с частичных следов был сложнее, чем могли себе представить создатели детективных фильмов. Не самое лучшее качество, но для базового сканирования должно хватить.

Наконец, он передал поддельный бейдж с микрочипом — произведение искусства электронной подделки:

— Данные с оригинального чипа записаны, но нет гарантии, что он будет работать. В его голосе звучала гордость мастера и тревога друга. Все зависит от того, насколько продвинута их система верификации.

Мартин убрал все в карманы и посмотрел на друга. В этом взгляде было больше, чем благодарность — это было признание того, что после сегодняшней ночи их дружба либо станет легендой, либо закончится трагедией.

— Спасибо, Кайрен. Если что-то пойдет не так…

— Знаю, знаю, — перебил его Кайрен. В его перебивании читалось нежелание думать о плохих исходах. — Если ты не выйдешь на связь до 5 утра, я активирую план B — отправляю копии всех собранных нами данных в несколько независимых источников и исчезаю из города. План B был их страховкой от полного провала — способом гарантировать, что информация выживет, даже если они не выживут.

Они обнялись с той интенсивностью, которая характерна для прощаний перед опасными миссиями, и Мартин направился к зданию Центра. Каждый шаг приближал его к моменту истины — или к моменту окончательного самообмана.

В это время суток вестибюль не охранялся обычным дежурным — вместо него работала автоматическая система контроля доступа. Автоматика была в некотором смысле более честной, чем люди — она не обманывала, не льстила, не манипулировала. Она просто проверяла соответствие параметров и принимала решение.

Мартин приложил поддельный бейдж к сканеру, чувствуя, как время замедляется до скорости геологических процессов. Мартин приложил поддельный бейдж к сканеру. Секунда напряженного ожидания… и дверь открылась. Звук открывающейся двери показался ему самой прекрасной музыкой в мире. Первое препятствие преодолено.

В лифте он выбрал восьмой этаж, операционный уровень. Сердце колотилось с частотой, которая могла бы служить метрономом для панк-рока. В лифте он выбрал восьмой этаж, операционный уровень. Сердце колотилось так сильно, что казалось, его стук должен быть слышен через динамики системы наблюдения. Он попытался контролировать дыхание, используя техники медитации, которые изучал в университете. Ирония — использовать древние практики успокоения разума для современного преступления против истины.

Выйдя из лифта, Мартин оказался в мире, который существовал по своим законам — коридоры казались длиннее обычного, тени глубже, звуки приглушеннее. Выйдя из лифта, Мартин быстро и уверенно направился к технической шлюзовой камере B-5, стараясь выглядеть так, будто имеет полное право здесь находиться. Уверенность была наполовину наигранной, наполовину реальной — он действительно принадлежал этому месту, только не в качестве сотрудника, а в качестве искателя истины. В коридорах было пусто, лишь тусклое аварийное освещение и мерцающие индикаторы охранных систем нарушали полумрак. Каждый индикатор был глазом электронного левиафана, но даже у левиафанов есть слепые пятна.

Дойдя до шлюзовой камеры, он сверился с часами: 2:27. Еще три минуты до окна, о котором говорила Вероника. Время текло с той вязкостью, которая характерна для моментов экстремального напряжения. Он прижался к стене рядом с дверью, стараясь оставаться вне поля зрения камер.

Ровно в 2:30 индикаторы на камерах наблюдения моргнули и погасли — перезагрузка систем началась. В этом мигании было что-то торжественное, как сигнал к началу священного ритуала. Мартин быстро приложил бейдж к сканеру шлюзовой камеры и вошел внутрь.

Камера представляла собой небольшое помещение с двумя дверями — входной и выходной. Архитектура была проста до гениальности: два барьера, между которыми происходила трансформация — из неавторизованного посетителя в авторизованного, из самозванца в легитимного пользователя. В центре стояла платформа для сканирования.

«Пожалуйста, встаньте на платформу для идентификации», — произнес механический голос с той вежливостью, которая характерна для палачей, предлагающих последнее слово.

Мартин встал на указанное место, чувствуя себя подопытным животным в научном эксперименте. Вокруг него активировались сканирующие лучи — невидимые нити света, ощупывающие каждый миллиметр его существа.

«Предварительная идентификация: Монтгомери, Джеймс. Инженер технического обслуживания. Ожидайте полного сканирования…»

Мартин напрягся, чувствуя, как его ноги готовы к бегству, а разум — к панике. Если система запустит полное сканирование, включая ДНК и сетчатку, его раскроют. И тогда история закончится раньше, чем началась.

Но в этот момент произошло что-то неожиданное — один из тех моментов, которые заставляют поверить в существование силы, большей, чем простая случайность. Но в этот момент произошло что-то неожиданное. Свет в камере моргнул, и механический голос сменил тон:

«Аварийный протокол активирован. Упрощенная верификация принята. Временный доступ предоставлен на 45 минут».

Выходная дверь открылась с той торжественностью, с которой открываются врата в священные места, и на платформе появилась небольшая металлическая карта — временная метка доступа, ключ к запретному знанию.

Мартин не мог поверить своей удаче. Неужели Вероника сделала больше, чем обещала? Или это какая-то ловушка, паутина, сплетенная терпеливым пауком? В мире, где ничего не происходило случайно, такая удача казалась подозрительной.

Не имея времени на сомнения и философские размышления, он взял метку и вышел через открывшуюся дверь. Теперь он находился в коротком коридоре, ведущем прямо к массивным дверям архива. Двери выглядели как портал в другое измерение — гладкие, безликие, хранящие тайны, которые могли изменить понимание природы реальности.

Он приложил временную метку к сканеру у дверей, и они бесшумно разъехались, открывая доступ к самому сердцу Центра — архиву промтов. Движение дверей было настолько плавным, что казалось, будто сама реальность расступается перед ним.

Помещение архива поразило его своими масштабами — оно было огромным, гораздо больше, чем Мартин ожидал. Если верхние этажи Центра были театром, то это была сцена, на которой разыгрывалась истинная драма человеческого существования. Помещение архива было огромным — гораздо больше, чем Мартин ожидал. Ряды серверных стоек уходили вдаль, мигая индикаторами и создавая футуристический пейзаж из света и тени. Каждая стойка была библиотекой человеческих душ, каждый мигающий индикатор — пульсом искусственной жизни. Воздух был прохладным и наполнен тихим гулом систем охлаждения. Звук был почти музыкальным — электронная симфония, исполняемая оркестром процессоров и вентиляторов.

В центре зала располагалась круглая платформа с несколькими терминалами — видимо, пункт управления архивом. Конструкция напоминала алтарь в технологическом храме, место, где жрецы цифровой религии совершали свои таинства. Мартин направился туда, стараясь двигаться бесшумно, хотя шум серверов, вероятно, скрыл бы любые звуки.

Подойдя к терминалу, он приложил временную метку к сканеру, и экран ожил, запрашивая команду. Интерфейс был обманчиво простым — белый фон, черные буквы, минимум элементов. Простота, скрывающая бесконечную сложность.

«Протокол „Омега“», — вспомнил Мартин слова Вероники. Два слова, которые могли стать ключом к пониманию всего. Он ввел запрос, ожидая требования дополнительной авторизации или, хуже, срабатывания тревоги.

Но система просто отобразила список файлов и директорий, связанных с запрошенным протоколом. Каждое название было как строчка в поэме о конце света: Мартин быстро просмотрел их названия:

«Омега_Базис.dta»«Омега_Первичный_Инцидент.log»«Омега_Реалы_Реестр.idx»«Омега_Копии_Шаблоны.tpl»«Омега_Восстановление_Протокол.exec»

Он открыл первый файл — «Омега_Базис.dta» — и на экране появился текст, от которого у него перехватило дыхание. Слова складывались в повествование, которое было одновременно техническим отчетом и эпитафией человечеству:

«Протокол 'Омега' — базовый документ проекта восстановления человечества после Инцидента Омега (инопланетное вторжение класса 'Апокалипсис') от 15 мая 2032 года.

После уничтожения 35% населения Земли и критического повреждения инфраструктуры и биосферы, оставшиеся научные группы разработали план спасения цивилизации, основанный на:

1. Создании биологических копий погибших людей с использованием сохраненных образцов ДНК и модифицированной инопланетной технологии репликации.2. Загрузке в созданные копии искусственных личностей (промтов), основанных на доступных данных о оригинальных людях.3. Внедрении системы регулярной 'синхронизации' промтов для предотвращения деструктуризации копий.4. Создании новой исторической парадигмы и коллективной памяти, скрывающей истинную природу Инцидента Омега.»

Мартин читал, чувствуя, как рушится все, что он считал реальностью. Каждое предложение было как удар молота по основам его мироздания. Все сходилось с теориями Дорсета, с намеками Автентиков. Двадцать лет назад действительно произошла глобальная катастрофа — инопланетное вторжение, уничтожившее треть человечества. И выжившие создали биологические копии погибших, загрузив в них искусственные личности…

Он открыл следующий файл — «Омега_Первичный_Инцидент.log» — и на экране развернулась детальная хроника событий того дня. Это была не просто запись — это была летопись конца старого мира и рождения нового. Кадры инопланетных кораблей, зависших над крупнейшими городами Земли. Корабли выглядели как черные звезды, упавшие с неба — геометрически совершенные, но чуждые любой человеческой эстетике. Записи массовой гибели людей от неизвестного оружия, разрушения инфраструктуры, паники и хаоса. Оружие работало бесшумно — люди просто падали, как будто их души внезапно покидали тела. И затем — отчаянное контрнаступление выживших, использовавших захваченные инопланетные технологии для ответного удара.

«После уничтожения командных кораблей противника и нейтрализации оставшихся инопланетных сил, выжившие ученые обнаружили, что пришельцы использовали специфическую технологию для создания биологических копий людей с целью инфильтрации и шпионажа. Эта технология стала основой для проекта 'Омега' — массового восстановления человеческой популяции.»

Мартин открыл третий файл — «Омега_Реалы_Реестр.idx» — и увидел список имен с пометками «Реал» и различными уровнями допуска. Это был реестр выживших после инопланетного вторжения — настоящих людей, носителей подлинной человеческой памяти и опыта. С растущим волнением он начал искать знакомые имена. Каждое имя в списке было как свеча в темноте — свидетельство того, что что-то подлинное все еще существовало в мире копий.

Александр Норрингтон — «Реал, уровень А1». Лейла Шах — «Реал, уровень А2». Майор Крэйг — «Реал, уровень A2».

А затем он увидел имя, которое заставило его замереть:

«Вероника Дариус — Реал, уровень B2 (понижен с A3 из-за подозрений в симпатиях к Автентикам)».

Вот почему у нее был зеленый дисплей на браслете, несмотря на высокую должность. Она была под подозрением, ее статус был понижен. Она рисковала собой, помогая ему, потому что сама балансировала на грани между лояльностью и правдой.

Дрожащими пальцами Мартин ввел свое имя в поисковую строку. Момент истины приближался со скоростью света, и он не был уверен, готов ли к ней. На экране появилась запись:

«Мартин Ливерс — Копия, версия 2.7. Базовый шаблон: Ливерс, Мартин (оригинал, погиб 15.05.2032). Модификации: повышенные аналитические способности, улучшенное распознавание паттернов. Примечание: отобран для потенциального включения в программу 'Надзиратели' из-за исключительных способностей к распознаванию эмоциональных состояний.»

Мартин отшатнулся от экрана, чувствуя, как реальность распадается на атомы. Он был копией. Искусственно созданной копией давно погибшего человека, с загруженным промтом и модификациями, внесенными для улучшения определенных качеств. Версия 2.7 — это означало, что было множество предыдущих попыток, множество неудачных версий его самого.

Все его воспоминания, его личность, его «я» — всё это было сконструировано, запрограммировано, загружено в биологическую оболочку. Он был не человеком, а симулякром, тенью умершего, марионеткой, которая верила в свою самостоятельность.

Но странно — в этом открытии было не только ужас, но и облегчение. Наконец-то он знал правду о себе. Наконец-то загадка его существования обрела смысл.

Пытаясь справиться с экзистенциальным шоком, он открыл следующий файл — «Омега_Копии_Шаблоны.tpl» — и увидел детальные описания процесса создания и программирования копий. Это был учебник по созданию искусственного человечества.

«Копия создается путем репликации биологической структуры на основе ДНК оригинала, с последующей загрузкой базового промта личности. Промт состоит из:

— Основного шаблона характера и темперамента.- Набора синтетических воспоминаний, соответствующих новой исторической парадигме.- Модификаций, внесенных в соответствии с потребностями общества.

Каждые 90 дней требуется синхронизация промта для предотвращения деструктуризации, вызванной естественной тенденцией биологической копии к «отторжению» искусственной личности.»

Теперь все встало на свои места с математической точностью. Таймеры на браслетах показывали время до следующей необходимой синхронизации. «Клиенты» — это копии, чьи промты начинали «отторгаться», проявляя признаки нестабильности. А «желе» — это то, что оставалось от копии, когда процесс отторжения заходил слишком далеко, и биологическая структура теряла целостность.

Мартин открыл последний файл — «Омега_Восстановление_Протокол.exec» — документ, описывающий долгосрочный план восстановления человечества. Это был стратегический план на двадцать лет, разбитый на фазы:

«Фаза 1 (2032-2037): Создание базового количества копий для замещения критических потерь в населении. Установление Центров Синхронизации в крупнейших выживших городах.

Фаза 2 (2037-2042): Расширение программы, интеграция копий во все сферы общества, развитие технологий стабилизации промтов.

Фаза 3 (2042-2047): Постепенное раскрытие правды избранным копиям, начало программы 'Сознательная Эволюция' — создание копий со стабильными промтами, не требующими регулярной синхронизации.

Фаза 4 (2047-2052): Окончательное раскрытие истины всему обществу, интеграция новой идентичности человечества как синтеза реалов и эволюционировавших копий.»

Согласно документу, сейчас шел 2052 год — последний год Фазы 4, когда правда должна была быть раскрыта всему обществу. Но судя по тому, что Центр все еще действовал в режиме секретности, что-то пошло не так. Программа отстала от графика? Или руководство решило не раскрывать правду, сохраняя контроль над копиями неопределенно долго?

Мартин быстро скопировал ключевые файлы на портативное устройство, которое принес с собой. Каждый мегабайт информации был драгоценнее золота — доказательством того, что реальность не такова, какой кажется. Он не мог охватить всю информацию за одно посещение, но эти основные документы давали достаточно картины произошедшего.

Проверив время, он с тревогой обнаружил, что прошло уже 35 минут из выделенных 45. Время в архиве текло по-особому — когда имеешь дело с вечностью, минуты становятся веками.

Он уже собирался отключиться от терминала, когда заметил еще одну папку, отмеченную как «Текущие операции». Внезапное предчувствие — то самое, которое отличает живое сознание от программы — заставило его открыть ее.

Внутри он нашел список недавних «клиентов» Центра, включая Герберта Дорсета с пометкой «деструктуризирован, восстановление невозможно». Но что заставило его сердце замереть, так это другое имя в списке ближайших «синхронизаций»:

«Элиза Кортин — Копия, версия 3.1. Терминальная стадия отторжения из-за онкологического заболевания. Таймер: 48 часов. Запланированная синхронизация: затруднена из-за физического состояния. Рекомендация: полная замена биологической оболочки.»

Элиза. Девушка из больницы, которая помогла ему, которая знала о Дорсете и его теориях. Она тоже была копией, и ее состояние было критическим — не только из-за рака, но и из-за приближающейся деструктуризации. «Полная замена биологической оболочки» звучала как смертный приговор, замаскированный под медицинскую процедуру.

Мартин должен был предупредить ее, помочь ей. Но как? И что он вообще мог сделать, будучи сам копией с промтом, требующим регулярной синхронизации? Как может искусственный человек спасти другого искусственного человека от их общих создателей?

Внезапно сигнал тревоги прорезал тишину архива, как крик разъяренного божества. Красные огни замигали на стенах, превращая мирный храм знаний в кровавый лабиринт опасности. механический голос объявил:

«Внимание! Обнаружено несанкционированное присутствие в архиве. Активирован протокол безопасности уровня A. Все выходы заблокированы. Служба безопасности направляется в сектор.»

Мартин в панике оглядел помещение, чувствуя, как адреналин превращает время в сироп. Как они его обнаружили? Истекло время метки доступа? Сработал какой-то скрытый датчик? Или Вероника решила, что риск стал слишком велик?

Он увидел, что основные двери архива уже заблокированы — красные индикаторы сигнализировали о полной блокировке. Но должен быть аварийный выход — все серверные помещения такого масштаба имеют альтернативные пути эвакуации на случай пожара или другой экстренной ситуации. Архитекторы не могли предвидеть всех видов катастроф, но пожар был универсальной угрозой.

Сканируя пространство с интенсивностью радара, Мартин заметил небольшую дверь в дальнем углу архива, отмеченную символом аварийного выхода. Он бросился к ней, на ходу пряча устройство с скопированными файлами во внутренний карман. Файлы были теперь частью его тела, как сердце или мозг — органы, без которых существование теряло смысл.

Аварийная дверь была заблокирована, но рядом находилась панель ручного управления для случаев настоящей эвакуации. Мартин разбил защитное стекло, чувствуя, как осколки впиваются в кожу, и потянул рычаг. Боль была яркой, реальной — напоминанием о том, что даже искусственное тело может страдать.

Дверь открылась, за ней оказался узкий технический коридор, ведущий, судя по указателям, к аварийной лестнице. Коридор выглядел как артерия в теле здания — необходимая, но скрытая, предназначенная для циркуляции не людей, а экстренных ситуаций. Мартин бросился по коридору, слыша за спиной звуки приближающейся службы безопасности. Звуки были профессиональными — ритмичные шаги, короткие команды, металлический лязг снаряжения. Звуки охотников, выслеживающих добычу.

Добежав до лестницы, он начал спускаться вниз, перепрыгивая через несколько ступенек за раз. Каждый прыжок был риском — одно неверное движение, и он сломает ногу, став легкой добычей. Сигнал тревоги звучал по всему зданию, и Мартин знал, что все выходы будут блокированы и проверяться службой безопасности. Центр превратился в гигантскую ловушку, и он был мышью в лабиринте, построенном котами.

Добравшись до первого этажа, он не стал выходить в основной вестибюль, а продолжил спуск в подвальный уровень, надеясь найти там технические выходы или туннели обслуживания. Подвал — древнее убежище человечества, место, где можно спрятаться от любой угрозы.

Подвал Центра оказался лабиринтом технических помещений, складов и коммуникационных узлов. Здесь было темно, влажно и пахло машинным маслом — запахами настоящего мира, не прикрытого стерильными покрытиями верхних этажей. Мартин быстро осмотрелся, ища путь наружу. В дальнем конце он заметил дверь с надписью «Туннель технического обслуживания — выход на Инженерную улицу». Слова показались ему прекраснее любой поэзии.

Он бросился к двери, но она была закрыта на электронный замок. Паника начала нарастать, захватывая сознание как ядовитый газ — он был в ловушке, и время работало против него. Каждая секунда приближала его к поимке, к стиранию, к превращению в более послушную версию самого себя.

Внезапно дверь сама открылась изнутри, и Мартин отпрянул, готовясь к встрече с охраной. Адреналин подготовил его к бою или бегству, но вместо охранников он увидел Веронику Дариус. Она стояла в дверном проеме как ангел-хранитель, посланный спасти заблудшую душу.

— Быстрее, — сказала она без предисловий. В ее голосе не было времени на объяснения или церемонии. — У вас меньше минуты, чтобы исчезнуть.

— Вероника? — Мартин был ошеломлен не только ее появлением, но и тем, что она рискнула всем ради его спасения. — Вы…

— Потом, — она втолкнула его в туннель с силой, которая говорила о серьезности ситуации. — Бегите прямо до конца, затем налево. Там аварийный выход на Инженерную улицу. Он будет разблокирован еще тридцать секунд.

— Но как вы…

— Я видела, что вы нашли в архиве, — перебила она, и в ее голосе была смесь гордости и печали. — Теперь вы знаете правду. О мире, о Центре, о себе. Правда, которая освобождает и убивает одновременно.

Она посмотрела ему прямо в глаза, и в этом взгляде было больше понимания, чем в любых словах:

— Если вы хотите спасти Элизу, отправляйтесь в больницу немедленно. Оперативная группа уже в пути. Ее слова были как удар молнии — информация и предупреждение в одном. И запомните — Автентики собираются в старой обсерватории на холме Святого Михаила каждую пятницу в полночь.

Из коридора позади нее донеслись звуки приближающихся шагов и голоса — охота приближалась к своей цели.

— Идите! — она практически вытолкнула его в туннель. — И не возвращайтесь в Центр, если хотите жить. Последние слова прозвучали как благословение и проклятие одновременно.

Мартин кивнул и побежал по туннелю, чувствуя, как за спиной закрывается дверь и гаснет последний свет безопасности. Позади себя он услышал, как Вероника говорит кому-то:

— Проверяю технический туннель, как приказано. Пока чисто.

Он бежал, не оглядываясь, следуя указаниям Вероники. Каждый шаг уносил его дальше от ответов и ближе к новым вопросам. В конце туннеля повернул налево и увидел аварийный выход. Дверь была разблокирована, как и обещала Вероника — ее последний подарок человеку, который больше не был человеком.

Выскочив на Инженерную улицу, Мартин огляделся. Было около 3:30 утра, улица была пустынной, но воздух звенел от напряжения. Вдалеке слышались сирены — видимо, Центр поднял тревогу и мобилизовал внешние силы безопасности. Город просыпался от кошмара, не зная, что кошмар был его обычным состоянием.

Он быстро сорвал с себя остатки маскировки и побежал в сторону главного проспекта, где можно было найти такси или другой транспорт. Маскировка больше не нужна — теперь он знал, кто он такой, и не собирался больше скрываться за чужими лицами. Ему нужно было добраться до больницы как можно быстрее. Элиза была в опасности.