Проклятие Плутона

Глава девятая. Богоявление Эмпусы: сумрачный призрак… с до боли знакомым человеческим ликом?!

Первые пятьдесят метров злополучно-аварийного штрека под «говорящим» номером «66» Герман преодолел на одном дыхании и без особых приключений.

О чем незамедлительно и не преминул известить своего напарника Муху – с помощью одноразового подергивания сигнально-спасательного каната.

Но вот дальше…

Дальше и ещё через несколько нетерпеливо-размашистых полупрыжков-полушагов в кромешной темноте замкнутого пространства – каменного мешка, луч минипрожектора его коногонки неожиданно уперся в покатый склон относительно свежего и высившегося аж до самого потолка кургана-завала из кусков метанового льда и внутриплутонианской горной породы.

Путь вперед, и это уже не вызывало у Германа ни малейших сомнений, был Старателям перекрыт!

А ещё через какое-то неуловимое мгновение тот же самый остроооточенный луч минипрожектора вырвал из темноты и достаточно странную, конусообразной формы, полупрозрачную и чуть заметно искрящуюся изнутри зеленовато-фосфоресцирующим светом, фигуру.

Она, эта фигура-призрак, зловеще-неподвижно висела прямо в воздухе – на высоте нескольких сантиметров от пола – и жадно обволакивала своими обрюзгше-бесформенными щупальцами безжизненно распластавшееся прямо под ней тело человека… в точно таком же, как и у Германа, хотя и порванном в жалкие клочья, скафандре!

Эта была Эмпуса!

Герман узнал полумифическое чудовище безошибочно и сразу! Причем не только по тем её сбивчивым описаниям, которыми с ним давеча поделился Муха, но даже и чисто интуитивно и сугубо на уровне своих природных инстинктов…

Тех самых инстинктов, коими от рождения обладает всякая беззащитная «жертва» при виде заведомо непобедимого и смертельно голодного «хищника»-врага…

К тому же, Эмпуса, как и в описаниях Мухи, витала над полом злосчастной, с номером «66», шахты и самозабвенно наслаждалась трапезой отнюдь не одна…

С трех сторон, да ещё и выстроившись строго по линии своеобразного ритуального круга, Главную Эмпусу окружали тоже ровно три голубовато-биолюминесцентных приведения-Ламии… Которые, вдобавок и в томительном ожидании своей очереди, трепетно и размеренно, подобно стеблям растений на ветру или под водой, раскачивались из стороны в сторону – как если бы усердно «молились» и «причащались» перед явно семейным таинством чревоугодия.

При этом, каждая тварь из этой «святой Троицы» была как две капли воды похожа на свою величественную и вседержавную мать-Предводительницу, хотя и значительно ей уступала в размерах и стати.

«Вот тебе на… – судорожно промелькнуло в запредельно возбужденном сознании Германа, – ну прямо трогательно-семейная идиллия!.. Заботливая мать личным примером учит своих малолетних и пока несмышленых детишек – как им нужно охотиться и правильно употреблять в пищу свежепойманную и умерщвленную дичь?! Ну, в точности всё как у типичных и сугубо земных охотников-хищников – львов, тигров и серых волков…»

Между тем, сама «мать»-Эмпуса уже была на две трети снизу угольно-черной!

А это означало ни много ни мало, но то, что она уже и успешно добралась до костей погибшего Старателя-Сменщика…

Герман мертвенно побледнел, каждую очередную секунду ожидая того, что Эмпуса ненароком отвлечётся от своей предыдущей жертвы и заметит его самого…

И она, эта полупрозрачная и светящаяся в темноте слабым голубовато-зеленоватым светом инопланетная тварь, действительно отвлеклась…

И заметила…

И не только она, но и преданно её окружавшие недопески-Ламии…

«Твою ж мать… – Германа словно наотмашь шарахнуло солидным разрядом электрического тока, в то время как его сердце вот-вот уже было готово вырваться из груди, – Вот я попал! Ну прям – как кур во щи!»

Но и это было ещё не всё!..

При виде Германа верхняя часть конусообразного тела Эмпусы неожиданно и самым невероятным образом начала округляться, пока не приобрела форму и размеры человеческой головы… Да ещё и вдобавок – с до боли знакомым лейтенанту Леваневскому прекрасным девичьим ликом… Насти Благонравовой!

Да, да, той самой, его единственной и безгранично несчастной, любви, которую он много лет назад потерял, но всё ещё и ни в какую не мог себя заставить об этом забыть!..

– Какого чёрта у тебя тут творится, Летун?! – неожиданно вывело Германа из оцепенения обескуражено-остолбенелое сопение Мухи прямо у него за спиной. – Не может быть!.. Что это за тварь с таким ангельско-миловидным личиком?.. Эмпуса?! Да ну нафиг … Чур меня грешного, чур!.. Мог бы о таком и заранее предупредить!.. А ещё в товарищах-напарниках числишься… То же мне… друг!

– Ты-то с какого бодуна сюда приперся, Муха?! Я же тебе четко приказал – ждать меня на развилке! – не спуская глаз с Эмпусы и её кровожадно-насторожившихся деток-Ламий, раздраженно, полушепотом, окрысился на своего запыхавшегося напарника Герман.

– Стреляли… Тьфу, прилипнет же такое к языку, уже даже и не вспомню из какого именно это там мнемо-экшена… – непокорно-заплетающимся от враз его обуявшего страха и чисто животного ужаса языком начал было оправдываться Муха. – А если серьезно, то ты же сам сказал, что если веревка дернется один раз – значит, всё у тебя в порядке… А тут, на тебе, такое, аж жуть… И никто ж – не поверит!

– Заткнись! – в приступе нескрываемой ярости вновь зашипел на него Герман, заговорщически прижимая указательный палец к той, передней, части своего гермошлема, где в обычно-земной ситуации должны были бы располагаться его мертвенно побледневшие губы. – Ты тоже, как и я, всё это воочию видишь, Муха?!

– Вижу… что? – тоже переходя на сдавленный шепот и инстинктивно отступая на пару шагов назад в спасительную, кто бы мог подумать, темноту шахты, на выдохе выдавил из себя Муха. – Если ты о Ламиях, Летун… Ну о том, что они так подозрительно, если не сказать большего – прямо-таки зеркально, похожи на эту конусообразную тварь-привидение Эмпусу, то… То я давно нечто подобное подозревал!.. Особенно с учетом мне известных легенд-рассказов про Эпусу и Ламий, в которых вот как-то ни разу даже и не упоминается о том, что в процессе своей зверино-чудовищной трапезы эти адские недоросли-швындры тоже чернеют… Ну а теперь мне всё как-то разом стало понятно, Летун!.. Ну раз уж Ламии даже внешне так сильно похожи на саму кровожадно-полумифическую Эмпусу, то ни дать, ни взять – они её малолетние и несмышленые отпрыски-дети!.. Вот только, пока ещё очень юные, неполовозрелые и потому априори не способные как к самостоятельной кормежке, так и к последующему размножению… Потому-то они и питаются исключительно человеческой плотью и кровью! И, одновременно с этим, абсолютно равнодушны к нашим с тобой костям и в них содержащемуся кальцию с фосфором… И вообще…

– Я не о Ламиях, идиот! Это и так вполне очевидно!.. – негодующе сверкнув глазами, так и не дал договорить напарнику Герман, прежде чем вызывающе и достаточно беспардонно протянуть свой указательный палец в сторону верхней части инопланетного чудища. – Я о другом… Ты что, слепой, Муха? И тупо не видишь, что эта мерзкая тварь… Что она, то есть – оно, действительно, прямо здесь и сейчас, и без особого для себя напряга читает все мои самые сокровенные мысли и даже потаенные чаяния?!

– И не только твои, Летун! – подавленно, во всё более и более нарастающей оторопи— растерянности, проронил ему в ответ Муха, чье лицо в мгновение ока вытянулось как у покойника. После чего, вдобавок, приобрело зловещий, зеленовато-землистый, оттенок и начало повсеместно покрываться сирено-синей паутиной уродливо вздувшихся и нервно пульсирующих височных вен и просвечивающихся сквозь пепельно-бледную кожу прожилок.

Как бы в подтверждение слов Мухи и прямо на глазах у пораженного до самой глубины души всем этим небывалым зрелищем Германа то, что, хотя и чисто условно, можно было назвать «мордой» привидения-Эмпусы, вдруг и совершенно непредсказуемо начало снова меняться, пока… Пока окончательно и бесповоротно не приобрело своё новое, заведомо незнакомое Герману и пугающее своими неестественно заостренными чертами, маску-лицо мертвеца!..

Причем, не банально-обычного смертного, но типичного англосакса!..

То бишь – гладко выбритого, с высокой и намертво застывшей верхней губой, ястребино-крючковатым носом, в надменной злобе прищуренными глазками, вызывающе покатым лбом, жидкой и расчесанной в прямой пробор шевелюрой и чуть заметно заостренными кверху ушами…

Но и это было ещё не всё!

Не успев даже закончить свое стремительно-кардинальное самопреображение, инопланетное чудовище Эмпуса судорожно вздрогнуло всем своим инопланетно-желеобразным естеством… Да ещё и, притом жадно и вполне недвусмысленно, потянуло в сторону полуживого от ужаса Мухи свои, уродливо-заскорузлые и местами как будто бы даже покрытые зеленовато-бурой плесенью, клешни!

– А это ещё кто такой?! – обескуражено обронил Герман, вполоборота поворачиваясь к своему, застывшему в позе серо-мраморной статуи, как после фатальной для него встречи с самой Медузой-Горгоной, другу. – Ты его знаешь, Муха?

– Ага, – вымученно выдавил из себя тот. Всеми силами стараясь при этом не делать резких движений и виновато пряча в землю глаза. – Но ты, Летун, всё равно не поверишь!..

– И всё же?! – не сдавался Герман.

– Это… Это Майкл! – скрепя сердце и полубезумно кривясь в нелепо-жестоком оскале-усмешке, вынужден был признаться кибернесист, который сразу и безошибочно узнал лицо сухопарого и высокомерного бедолаги-англосакса, трагически погибшего в беспощадной схватке с голодной шлюндрой – в том числе и по вине так и не пришедшего к нему в самый критический момент на выручку напарника-Мухи…

– Какой ещё к черту Майкл?!

– Тот, который… Ну, которого… В общем, твой, здесь, на Руднике, предшественник и мой бывший напарник, Летун!.. Короче, не знаю как и почему, но у треклятой Эмпусы сейчас – лицо этой бесстыжей сволочи Майкла!..

– Так значит тогда… это была тоже она?! И ты, и она… Уже однажды встречались?! Офигеть!..

– Это ничегошеньки не значит, Герман! – с отчаянием обреченного засопротивлялся, наотрез отказываясь признавать вполне очевидное, Муха. – Ты просто не понимаешь, дружище! И никогда не поймешь… И давай больше не будем об этом! Твой предшественник вполне заслужил свою смерть… Повторяю, он был закоренелой сволочью и стукачом… Ну а я тогда попросту опоздал! Хотя, если честно, не особо-то и торопился его спасать… Всё! Больше ни слова об этом! Тебя, Герман, это никаким боком не касается… Это моё проклятие! Мне же его и нести… И, если честно, я ни о чем не жалею… Собаке – собачья смерть!

– Обалдеть, какие страсти и подковерно-щепетильные тайны мадридского двора! – не удержался от соблазна дать полную волю своим эмоциям Герман, прежде чем снова взять себя в железные руки и сурово, вновь приглушенным голосом, отдать распоряжение Мухе. – Ладно, проехали! Сейчас как-то не до того… Нам бы как-нибудь самим из всей этой катавасии с аидской Эмпусой и её детками-Ламиями живыми и невредимыми выпутаться… Так что, будем выкручиваться своими силами – как умеем и можем… Самое фиговое в том, что я понятия не имею, с какой скоростью эта мерзкая тварь вообще передвигается?! Но, думаю, самое время нам что-нибудь этакое, для неё неожиданное или даже убийственное, предпринять… Короче, Муха, слушай сюда… Сейчас медленно, без резких движений, достанешь из кармашка спасательского ранца первый, попавшийся тебе под руку, сигнальный фальшфейер!.. Затем, тоже медленно и без резких движений, аккуратно его подпалишь – вроде бы они рассчитаны на горение в атмосфере Плутона или даже вообще в безвоздушном пространстве открытого космоса – и… И строго по моей команде бросишь его прямо в круг! Причем так, что бы он оказался как раз между обрубков-нижних конечностей этой треклятой Эмпусы… Но только, по моей команде – ни раньше и ни в коем не позже, чем я скажу… Устроим-ка этой швындре-мутанту её персональную сковороду-Преисподнюю! Ну по типу Гиены Огненной древних евреев… А там уж посмотрим… Кто кого и чьи яйца круче?! Всё понятно, Муха? Будь готов к форменному, и притом рукотворному, безобразию, друг!.. А я пока эту полупрозрачную кучу аммиачно-метанового дерьма чем-нибудь отвлеку…

– Угу, Летун! Вроде – понятно… – покорно, на автомате, кивнул Муха и, заметно оживившись и даже немного покрывшись румянцем на до этого мертвенно-серых щеках, с готовностью потянулся к заветному ранцу. – Всё, нашел и уже достаю фальшфейер! Зажигаю… Готово, Летун!

– Ну тогда… – сосредоточенно протянул Герман. – Тогда на счет – «три»! Раз, два…

С этими словами Герман резко выкинул вперед свою левую руку с крепко зажатой в ней кислородным баллоном, демонстративно громко щелкнул его затвором и…

И, во всю глотку рявкнув сокровенное «Три!», со всей дури швырнул свой, уже неистово пенящийся и под огромным давлением плюющийся струей заведомо смертоносного для всей плутонианской живности жидкости-газа, снаряд прямо в «лицо» всё ещё ни о чём не подозревающей и размеренно-неторопливо плывущей по направлению к ним с Мухой Эмпусе…

– Какого чёрта ты медлишь, Муха, – в следующее мгновение взорвался от ярости он в адрес невесть почему замешкавшегося и неуклюже жонглирующего уже пылающим искусственным факелом друга-напарника. – Срочно швыряй в эту склизкую сволочь свой фальшфейер, Муха! И ложись! Сейчас как рванет!.. Или не рванет?! Хотя, это уже и не важно…

И оно рвануло. Хотя и не сильно!

Однако и вполне достаточно для того, чтобы, из-за сверхнизкой силы тяжести на Плутоне и нерасторопности Мухи, не только отшвырнуть обоих Старателей на добрые десять-пятнадцать назад – в спасительную глубину и девственный мрак злополучной шахты, но… Но ещё и обрушить им прямо на головы каменных дождь из сорванных ударной волной со своих привычных мест на потолке метанново-ледяных сталактитов! Равно как и беспощадно обдать обоих Старателей фонтаном из мелко раздробленной гранитно-базальтовой крошки и взвившейся в воздух снежно-азотистой пыли.

Что же касается Эмпусы и Ламий, то и без сомнения, их тоже отбросило взрывом. Причем и строго по ньютоновской мега-версии классической физики – в прямо противоположную от Старателей сторону… А, может, даже и вообще безнадежно размазало по потолку и покатому склону кургана-обвала…

В любом случае, из-за невообразимо плотного пылевого, вперемешку со снегом и водно-азотистым паром, тумана что-либо разглядеть в шахте в эти постапокалиптические для неё минуты Герману было попросту невозможно. Тем более в блеклом и хаотично скачущим по каменным стена свете коногонки – минипрожектора его гермошлема.

Да, в общем, он особо-то и не пытался…

Чего совсем нельзя было сказать про всё ещё пребывшего в состоянии аффекта и крайнего возбуждения Муху!.. Последний, как только немного пришел в себя после взрыва, принялся судорожно, с маниакальной упоротостью и завидным усердием, рыскать лучом минипрожектора по всем потаенным и даже априори немыслимым – с точки зрения здравого смысла – углам, закоулкам и нишам со всех сторон его окружавшего каменного мешка. Ну а когда так ничего существенного и хоть чем-то похожего на швындр или их останки Муха так и не обнаружил, но снова не обрел способность хоть что-нибудь слышать и вразумительно говорить, он тут же, в неописуемом гневе, обрушился уже на Германа:

– Ты безответственный и сумасбродный болван, Летун! А если бы нас завалило очередным глобальным обвалом? Как оно уже до этого случилось с этими безымянными беднягами – нашими Сменщиками?!

– Ну так ведь – не завалило?! – задиристо сверкнул ему в ответ глазами Герман и выразительно сымитировал свой смачный и презрительно-торжествующий плевок себе под ноги. – Как говорится, двум смертям – не бывать, одной – не миновать!.. И потом – я всё рассчитал! Кислорода в баллоне было от силы два литра, а жидкого метана в этой шахте – вообще кот наплакал! Даже несмотря на то, что сам баллон с кислородом я кидал как раз в его, ближайшую к Эмпусе, лужу…. Так что и по факту – у страха всегда глаза велики… И да – Судьба и Удача всегда благоволят исключительно смелым и дерзким! Как там в классике – где-то читал – Audaces fortuna juvat![24]

.. Ну а то, что мы с тобой, Муха, всё ещё и несмотря ни на что – живы и невредимы, прямое и вполне очевидное тому доказательство! И потом – под обвалом погиб лишь один из наших Сменщиков. Второго тупо завалила Эмпуса – ты видел всё сам… Кстати, а зачем тот, первый, судя по всему, мой коллега – инженер-механик вообще сюда поперся? И что за идиотскую запись он оставил в Дежурном Журнале? Вот какое отношение к Проклятию Аида имеет Эмпуса?!

– Может твой коллега тупо её увидел на стереовидеомониторах пульта Старателей? Потому и поперся сюда вполне сознательно?! Типа – вспомнив полумистическую легенду Старателей-старожилов о роковых последствиях их встречи с Эмпусой, он сам же себе и внушил, что его дни и так уже сочтены?! Потому и оставил такую дурацкую запись в Журнале?.. По-моему, очень даже логично?! И вполне в духе так свойственных всем нам, обычным людям, общепринятых суеверий и банальных подсознательных страхов перед неминуемой смертью… Ну или перед некогда вымышленными невежественными дикарями богами-персонажами из Загробного Мира?.. Меня вот, куда больше интересует совсем другой вопрос, Летун: вот почему тебя Эмпуса как-то проигнорировала и особо, даже в своих мыслях-желаниях, не тронула, но … Но потянула свои кошмарные клешни сразу ко мне?! Может, она тупо, как классический хищник у нас, на Земле, сразу выбрала из двух своих потенциальных жертв наиболее больную и слабую, а Летун?!

– Ну так и тебя, Муха, она в итоге тоже не тронула… – резонно парировал Герман, тайком, чтобы лишний раз не злить своего напарника, усмехаясь в плотно сжатый кулак и, на всякий случай, даже отворачиваясь в сторону. – Так какого черта ты теперь кипяшуешь, Муха?! Лучше скажи мне, то есть нам обоим, спасибо за то, что остался цел и невредим после встречи с Эмпусой…

– Насчет того, что цел, это да, Герман, спасибо… А вот насчет того, что невредим… Что-то я в этом твердо уже не уверен! – неожиданно и без всяких на то видимых причин грузно, как подкошенный, оседая на пол туннеля, упавшим голосом заявил кибернесист. – Не знаю как тебя, но меня, кажется, нехило так чем-то зацепило… Не веришь – так сам посмотри!

– Ты о чём, Муха? – неподдельно переполошился, вновь обернулся к товарищу и настороженно на него уставился Герман. – А ну-ка не шевелись, я сейчас тебя полностью осмотрю… Ты только – не дергайся, дружище!.. Боль уже чувствуешь? Где именно?.. Сейчас, погоди, настрою свой минипрожектор…

Всерьез встревоженный физическим состоянием товарища, Герман незамедлительно склонился над Мухой и принялся придирчивого осматривать его скафандр сверху донизу.

Уже через минуту-другую действительно выяснилось, что в левое бедро Мухи кровожадно и притом достаточно глубоко, на добрую половину всей своей десятисантиметровой длины, впился остроотченый осколок-«кинжал» от каменного сталактита, ненароком упавшего при взрыве метана с потолка шахты…

– Вот видишь, Герман, что я тебе и говорил! – только и сумел страдальчески-жалобным голосом и, вдобавок, укоризненно-порицающим тоном вымолвить Муха, уже вот-вот готовый потерять сознание от невыносимой боли и обильного внутреннего, под покровом ткани его скафандра, кровотечения. – А ты говорил, всё обойдется, Летун! Типа, фиг с ним, с этим дурацким взрывом! А оно вона как вышло, Герман!..

– Ладно, ладно, хватит распускать нюни и хоронить себя раньше времени, – виновато, и одновременно с этим, досадливо морщась, предпринял отчаянную попытку подбодрить напарника и вселить в него веру в неотвратимо-счастливое исцеление, Герман. – Ну да, рана у тебя, и вправду, глубокая и серьезная… Но это ещё никак не Конец Света!.. Ты можешь пошевелить ногой? Сам вижу, можешь… Значит, кость не задета! Так что, держи себя в руках и мужайся, старик!.. Всё будет с тобой и твоей ногой хорошо!.. Я тебе клятвенно обещаю… И да, черт с ней, с этой Эмпусой! Сдохла эта тварь или нет – разберемся потом… А пока тебя надо срочно доставить в «Аварийную комнату» нашей Бытовки!.. Сам подняться на ноги сможешь, дружище? Я помогу!.. Ты главное, ни о чем не волнуйся, крепко зажми свою рану рукой и облокотись на меня… Сейчас, не спеша, доберемся до пневмолифта, а там уже до твоего полного спасения будет рукой подать… И да, за судьбу нашего Рудника особо не переживай! Я самостоятельно здесь во всем разберусь и подробно доложу обо всем Суперкому! Если потом понадобиться, то роботов-бурильщиков и проходчиков я тоже сам вышлю к этой чертовой шахте… Ты же, и это главное, как только окажешься наверху, получше обработай свою рану всякими там антисептиками и исцеляющими лекарствами… Ну и по ходу дела приведи свой скафандр в надлежащий порядок … Так что, прорвемся, старик! В моей жизни бывало куда и похуже…

С этими словами Герман в буквальном смысле этого слова взвалил на свои плечи Муху и, самоотверженно повернувшись спиной к где-то там, в густой темноте, всё ещё затаившемуся привидению Эмпусе, потащил-поволок обмякшее тело раненого напарника к выходу из злосчастного штрека под номером «66».

Всю дорогу до пещеры Рудоуправления Муха держался стоически. Хотя и чуть слышно, особенно на ухабах, постанывал и периодически, в полубреду, доставал Леваневского своим страдальчески-капризным и всё никак не дававшим ему покоя вопросом:

– Как думаешь, Герман, Эмпуса за мной ещё вернется?

– Да успокойся уже ты, наконец, Муха… Сдался ты ей, как собаке пятая нога или даже старой козе неисправный баян… – попытался было перевести всё в безобидную шутку и таким образом отмахнуться от надоедливого скулежа своего товарища Герман. – Если она, вопреки всему, вдруг и осталась жива, то у неё, просто поверь мне, и без тебя сейчас хватает хлопот с её недоразвитыми детками – Ламиями…

– Нет, Герман, ты прямо скажи! Без утайки и унижающей моё человеческое достоинство жалости, – всё никак, и уже по второму, а то и по третьему-четвертому, кругу, не унимался Муха. – Вот согласись, раз уж эта мерзкая и кровожадная тварь положила на меня глаз, или что там ещё у неё есть в качестве органов зрения, то… То как всякий себя уважающий хищник, я уж молчу про легендарных вампиров, от своего она уже никогда и ни за что не отступит!.. И будет преследовать и при всяком удобном случае нападать на меня до тех пор, пока не убьет и тем самым не доведет своё чёрное дело до логического конца…

– Да брось ты себя на пустом месте накачивать всякой там ерундой и тупо заниматься самобичевание, Муха! Ну вот просто поверь мне, Муха, как бывшему бывалому охотнику и многоопытному боевому офицеру – Эмпуса о тебе уже давно позабыла… Да и хвост мы ей подпалили не хило… Так что, смею тебя заверить – на наш с тобой Рудник ни она сама, ни её недоросли-Ламии, уже точно никогда не вернуться… Ну вот просто и тупо – из страха!

– Нет, Герман, ты специально так говоришь, чтоб меня сейчас успокоить… Эта тварь хитрая… Может даже – разумная! Притом – почти как мы сами… Ну или наши доисторическо-примитивные предки – пещерные люди и австралопитеки… К тому же, ты сам видел, она запросто может читать все наши мысли и чувствовать страхи… И она неспроста сразу же, как только увидела, потянула ко мне, а не к тебе, свои клешни… И при всём при том – она типичный и безжалостный хищник, который уже почувствовал мой запах и даже, возможно, вкус моей плоти… Но при этом не солоно хлебавши остался ни с чем!.. Нет, она точно вернется за мной! Как за чудом от неё улизнувшей, но при этом однозначно законной, жертвой… И тогда…

– Всё, хватит с меня, Муха, твоего беспочвенного нытья! Не будет никакого «тогда» и «потом»! – окончательно потеряв терпение, когда они уже были в шахте Рудоуправления и фактически на расстоянии вытянутой руки от дверей пневмолифта, категорично отрезал Герман. При этом заботливо помогая напарнику забраться внутрь его спасительной кабины. – Поднимайся наверх и срочно приводи себя в полный порядок! А там уже, если захочешь, поговорим с тобой по-мужски и сугубо по-взрослому… И выбрось, наконец, из своей головы ты эту Эмпусу! Если тебе от этого станет легче, скажу честно – в том, что она потянула клешни к тебе, а не ко мне, прежде всего виноват ты сам! А не я… И, уж тем более, не она! Послушай мой совет – смелее надо быть, старик, смелее! И не надо так явно, тем более – всем и каждому, выказывать свои подсознательно-детские страхи!.. Тогда и люди, и звери – уж точно к тебе потяну… Тьфу ты ну-ты, уж точно будут тебя уважать и бояться!.. Тупо бери пример с меня, Муха… Тогда, точняк, никто тебя больше пальцем не тронет… Короче, жду с нетерпением твоего возвращения – здоровым, здравомыслящим и бодрым, напарник! Удачи… И к черту!..

Как только пневмокапсула, с Мухой чуть заметно вздрогнула и вьюном взвилась вверх, по направлению к Бытовке, Герман облегченно и уже с нескрываемой радостью выдохнул. Как если бы с его плеч, наконец, свалилась непомерно тяжелая ноша. Причем, как в прямом, так и переносном смыслах этого слова…

И уже только после этого, хладнокровно насвистывая себе под нос навязчивый мотив какого-то, им уже давно полузабытого, военного шлягера, твердой походкой направился к Командному Пульту Старателей.

Впереди его ждало целое море дел, единолично справиться с которыми он был твердо намерен ещё до возвращения в пещеру Рудоуправления своего незадачливого и иногда бывающего таким нестерпимо-занудным друга и напарника Мухи…