Проклятие дворфа

Лето и осень разбойники прожили довольно сносно. Пандорейские леса богаты дичью, и при должной сноровке добыть аппетитный ужин не составляло особого труда. Все изменилось, когда с севера пришли пронизывающие ледяные ветра, а землю устлал ослепительно-белый снег. И хотя охотиться группой гораздо легче, чем в одиночку, но все чаще тролли возвращались с охоты с пустыми руками. Все чаще их единственным блюдом становились жесткие и горькие еловые ветки. От подобной жизни добра ждать не приходилось, и все чаще в их небольшом отряде случались ссоры и свары. Не за горами был тот день, когда доведенные до отчаянья голодом тролли возьмутся за ножи, и в припадке безумной ярости перережут друг другу глотки.

И тогда Одноглазый Мочила решил идти на юг, к океану, в места, где обитают клыккары, полулюди, полуморжи. Суровый край, но в зимнюю пору гораздо более благосклонный к людям, нежели скалистые горы Пандории. На океанском берегу трудно умереть с голода, если не сидеть сложа руки на месте. Пронизывающие ледяные ветры севера на побережье теряют свою силу и ярость, становятся более умеренными. Эти сведения Одноглазому Мочиле сообщил другой охотник, который оказался более разговорчивым, и поэтому умер быстро и безболезненно. Разбойники шли несколько дней. По их подсчетам это была последняя ночевка на пути к океану, когда они заметили Умбарка. И хотя внешне он был похож на охотника, сразу же убивать его не стали. Каждый человек имеет право сказать слово, и если это слово правильное, он будет жить.

Умбарк назвал слово, став частью их небольшой семьи, и отныне подчинялся царящим в их узком кругу правилам и законам. Главным правилом было беспрекословное подчинение вожаку, какими бы непонятными и безрассудными не казались его приказы. Строжайшая дисциплина была залогом выживания всей стаи. И если вожак решил идти к океану, значит так тому и быть, и не стоит засорять голову разными глупостями, и тем более сомневаться в правильности его решения.

Умбарк не собирался спорить. Он был рад, что отныне не одинок, что у него есть товарищи, которые в трудную минуту поддержат, подставят свое плечо. И даже съеденная на завтрак охапка еловых веток, подслащенная небольшим ломтиком зачерствевшего черного хлеба, не смогла испортить ему настроения. Умбарк верил, что отныне все будет хорошо, и все плохое в его жизни закончилось.

А затем был поход к океану, поразившему троллей своей необузданностью и громадой. Зимой, в холодное время года, когда пришедшие с севера холода боролись с теплыми течениями Южного Материка, штормы в океане были частым явлением. Что значительно осложняло жизнь клыккаров в части добычи средств к существованию с одной стороны, с другой значительно облегчало жизнь, на время зимних холодов делая ее относительно безопасной. От орков любящих разбойничать на побережье, нападать на охотничьи ватаги клыккаров, убивая охотников, и забирая их добычу. С началом зимы клыккары становились более беспечны, так как на несколько ближайших месяцев были ограждены от разбойничьих набегов орков. Орки не рисковали в это время года, столь щедрое на штормы, выходить в море. Во время шторма клыккары вытаскивали свои лодки подальше на берег, вне досягаемости свирепых пенных валов, и оттуда молчаливо наблюдали за безумствующим океаном, в припадке дикой, необузданной ярости набрасывающимся на землю, раз за разом обрушивая на нее огромные пенные валы. А когда выплеснувший ярость океан затихал, клыккары спускали лодки на воду, занимаясь рыбалкой, и охотничьим промыслом.

Одноглазый Мочила знал о существовании клыккаров, людей-моржей обитающих на побережье. Об этих удивительных созданиях рассказал ему перед смертью один охотник, в своих странствиях дошедший от Пандорейских вершин до океанского берега. О клыккарах знали и жители Пандоргана. От торговцев, что несколько раз в год, везя с собой бочонки с золотом и драгоценными камнями, а также тюки с необходимыми для торговли вещами, спускались к побережью. Для торговли с людьми прибывшими с Южного Материка, и с клыккарами, этими толстокожими и неповоротливыми созданиями. Он знал о них многое, и, приняв решение идти к океану, верил, что когда-нибудь их обязательно встретит. Но не ожидал, что случится это так скоро.

Невероятная картина открылась взору спустившихся с гор, и изрядно оголодавших троллей. Троица моржевидных людей расположилась неподалеку от берега, стоя по колено в воде. От одной лишь мысли о том, как там холодно, Умбарка передернуло. Но, чем больше он вглядывался в этих неповоротливых, толстокожий созданий, тем отчетливее понимал, что находясь по пояс в ледяной воде они не испытывают ни малейшего дискомфорта. Если внимательно вглядеться в их накаченные жиром тела, то можно было понять почему. Их шкура была очень толстой, а жировой запас настолько внушителен, что никакому морозу до них не добраться. Клыккары ничего не замечали вокруг, слишком увлеченные делом, чтобы отвлекаться на всякие мелочи. Не нужно было обладать отменным зрением, чтобы разглядеть огромную тушу то ли рыбы, то ли морского зверя, которую они разделывали большими ножами, более похожими на короткие мечи, вроде того, которым так мастерски владел Умбарк.

Работа у клыккаров шла полным ходом. И продолжалась довольно долго, судя по выросшей на берегу горе напластованного мяса, продолжающей увеличиваться с каждым очередным походом клыккара к берегу. Увиденное не могло оставит троллей равнодушными, особенно маячащая прямо перед глазами груда напластованного мяса, постоянно увеличивающаяся в размерах. Им, последние несколько дней питавшимся одними еловыми ветками, вид огромной горы мяса был сродни красной тряпки для быка. Вызывал ярость, безудержное желание немедленно напасть и отнять у клыккаров всю эту прорву мяса. Одноглазому Мочиле пришлось приложить немало усилий, чтобы навести должный порядок в отряде. Для этого пришлось своими огромными кулаками остудить пару-тройку особенно рьяных и ретивых голов, обезумевших от голода. Не понимающих ничего, кроме грубой физической силы. И лишь получив от Мочилы пару увесистых оплеух, отправивших их в нокдаун, они поубавили прыти, и смогли услышать вожака.

Одноглазый Мочила хотел есть не меньше, а быть может даже больше, чем прочие члены отряда. Ему, такому огромному, было, пожалуй, труднее всех переносить голод, справиться с которым еловым веткам было не под силу. Но голод не помутил его рассудка, а явившаяся взору мясная гора не помешала Мочиле рассуждать здраво. Он знал, что такие дела с наскоку не делаются. Он ни на миг не сомневался в том, что его люди одолеют клыккаров. Ледяные тролли по природе своей были довольно крепкими созданиями, что позволяло им не раз выходить победителями в сражениях с людьми, некогда кипевших на Южном Материке. Одноглазый Мочила опасался другого. Что клыккары, убоявшись не примут бой, и попытаются удрать, воспользовавшись лежащей на берегу лодкой, догнать которую тролли не в силах. Если они уйдут, то у Мочилы и его людей будет совсем мало времени, чтобы справиться с горой мяса, напластованной огромными ломтями, и сваленной в одну большую кучу на берегу. Сбежавшие клыккары вернутся с подмогой, и тогда настанет черед троллей уносить ноги. Клыккары обладают суровым нравом, и обидчику посягнувшему на их добро несдобровать. Единственной достойной расплатой для чужака посягнувшего на их добро, будет смерть.

Нужно застать клыккаров врасплох, вынудить их принять бой. И тогда в запасе у ледяных троллей будет гораздо больше времени, чтобы упрвиться с возвышающейся на берегу и продолжающей расти, горой мяса. План дальнейших действий родился в голове Мочилы почти сразу же после того, как он отправил отдыхать на снег очередного зачинщика смуты, призывающего других сломя голову мчаться к берегу. Нужно было сделать так, чтобы клыккары заметили врага, но предпочли бой бегству. Для этого их нужно было не спугнуть. Мочила разработал план, который непременно должен сработать, и когда его воинство пришло в чувство и смогло нормально соображать, изложил план окружающим. Нужнно действовать тремя группами. В первую группу, ту, что должна идти открыто, не скрываясь, вошло четверо бойцов, самых мелких и тщедушных, которых можно было найти среди довольно крепких и коренастых троллей. Им нужно было по приказу Мочилы, возглавляющего один из флангов, когда все группы займут свом места, явиться взору клыккаров, и, не скрываясь, направиться к мясной горе. Клыккары заметят их и мгновенно оценят ситуацию. Четверо противников не тот враг, что способен обратить в бегство троицу воинственно настроенных клыккаров. Они не подпустят чужаков к добыче, и с легкостью пустят оружие в ход, если пришельцы будут слишком настойчивы в своем стремлении поживиться на халяву.

Тролли будут очень настойчивы, так что стычки не избежать. А когда клыккары окажутся втянуты в схватку, с флангов на них набросятся еще шесть троллей. Клыккарский капкан будет захлопнут, все возможные пути бегству отрезаны. И им останется только умереть, подороже продав свои жизни.

Все произошло так, как и предполагал Мочила. Тролли незаметно подобрались к клыккарам довольно близко, обойдя с флангов, что сделать было совсем нетрудно, учитывая, что клыккары в силу сложившихся традиций не ожидали нападения в это время года. Они были слишком увлечены приятным для каждого охотника делом, чтобы глазеть по сторонам. Они даже идущих в полный рост троллей увидели не сразу. Но когда заметили чужаков, то сразу бросили работу, забегали и засуетились. Они не намерены были уходить без боя, и, вооружившись оставленным на берегу оружием, терпеливо ожидали чужаков. А когда цели и намерения чужаков стали предельно ясны этим медлительным и неповоротливым созданиям, клыккары издав воинственный клич, бросились вперед потрясая оружием. А в следующую минуту, отсекая их от берега, с флангов ринулись в атаку основные силы троллей.

Изменившаяся ситуация заставила клыккаров остановиться. Теперь их было трое против десяти, а это уже совсем другой расклад. Тем более, что ледяные тролли не ровня тщедушным оркам, против которых выстоять у троицы клыккаров были бы неплохие шансы. При подобном раскладе не зазорно и показать врагу спину. Но, обернувшись к берегу, к оставленной там лодке, клыккары поняли, что все возможные пути бегства отрезаны. И то, что огромный белоснежный тролль прорубил здоровенную брешь в боку их хрупкого суденышка, сделав его непригодным для плавания, ничего не значило. Клыккары могли бы спастись и без лодки, если бы смогли добраться до воды. Оказавшись в воде они спаслись бы от любого врага. Клыккары с рождения были отличными пловцами, на всем побережье не было им равных. Одноглазый Мочила предусмотрел и это, поэтому и выжидал, не подавая сигнала к атаке, пока клыккары не отойдут от воды достаточно далеко, чтобы их можно было от нее отрезать раз и навсегда.

Став спиной к спине, образовав подобие ощетинившегося копьями и мечами треугольника, клыккары с холодной решимостью изготовились к бою. Ни тени страхи или сомнения не было на их суровых лицах. Мочила понимал, что победа над троицей клыккар будет стоить ему потерь, а терять людей небольшой отряд не мог. С каждым потерянным бойцом таяла и его сила. И тогда тролли пустили в ход пращи, и в головы клыккаров полетели камни, вышибая из них кровь и мозги. Клыккары были обречены, и понимали это. И тогда, истекая кровью, они ринулись на своих обидчиков в последнюю, отчаянную схватку. Но силы были не равны, а клыккары серьезно ранены. Не прошло и минуты, как с толстокожими созданиями было покончено, а их телам надлежало стать гастрономическим трофеем в рационе троллей, уж очень аппетитно они выглядели.

Яростная атака клыккаров стоила Одноглазому Мочиле одного человека. Он оказался слишком самоуверен, неповоротлив, или просто глуп, раз умудрился напороться на копье умирающего клыккара. Следуя традициям погибшего следовало похоронить, но с этим Мочила решил повременить, отдав другой, волнующий всех без исключения приказ.

Тролли с жадностью набросились на мясо, раздирая его руками, вгрызаясь зубами в мягкую, податливую плоть, запихивая в глотку огромные куски китового жира. Ни у кого не возникло даже мысли о том, что нужно развести огонь, и поджарить мясо. Тролли были слишком голодны для подобных кулинарных изысков, и лишь утолив самый первый и жестокий голод, остановились, тяжело дыша от всего съеденного.

Не отставал от новых приятелей и Умбарк, обеими руками запихивая в глотку все новые куски китового мяса, чередуя их с увесистыми шматками жира, прекрасного согревающего средства в зимнюю стужу, и к тому же невероятно питательного. И только набив до отказа ненасытную утробу, Умбарк остановился, и сытно рыгнув, огляделся по сторонам. Тролли пировали, празднуя победу, кто-то еще продолжал есть, но делал это с ленцой, неохотно, пресытившись мясом, делая это скорее по инерции. А кто-то валялся на песке, тяжело дыша от переедания рядом с огромной грудой мяса, ничуть не уменьшившейся после того, как над ней изрядно потрудился десяток оголодавших троллей.

И тут в голову Умбарка пришла шальная мысль, а вдруг их кто-нибудь заприметит, как они заприметили клыккаров, слишком занятых делом, чтобы смотреть по сторонам. За что в итоге и поплатились. Их тела валялись неподалеку, неплохой прибавкой к горе мяса доставшейся троллям. Еще больше мяса было в воде, в нескольких десятках метров от берега. Клыккары сняли с кита лишь малую толику его мясных и жировых запасов, прежде чем умереть. Вода была обжигающе холодной, и Умбарк с удовлетворением заметил, что хорошо хоть им не придется лезть в воду за едой. Утоление голода по пояс в ледяной воде чревато серьезными последствиями, вплоть до летального исхода.

Умбарк был уверен, что лезть в воду им не придется. А еще он был уверен, что им не под силу одолеть лежащую на берегу мясную гору. Внутреннее чутье подсказывало ему, что благодать не будет длиться вечно, и, возможно, за сегодняшнюю удачу им придется заплатить высокую цену, если они не предпримут необходимых мер предосторожности. Умбарку не верилось, что такую огромную рыбину смогли убить и вытащить на берег трое клыккаров. Даже таким здоровякам не под силу сделать это. Значит, их было больше. Вопрос в том, где остальные? Вряд ли стоило рассчитывать на то, что они где-то затаились, и трясутся от страха и отчаянья, видя с какой жадностью поедают тролли их добычу. Скорее всего они отправились в ближайшую деревню за помощью и лодками, чтобы переправить всю эту гору мяса в родное селение. Если это действительно так, то троллям стоило ждать гостей, которым вряд ли придется по нраву присутствие чужаков убивших их соплеменников. Все дело во времени. Когда ожидать их прихода, через неделю, сутки, или через несколько часов.

Умбарк бросил оценивающий взгляд на Мочилу, продолжающего с размеренностью автомата запихивать в себя огромные куски мяса и жира. Что-то в его взгляде сказало Умбарку о том, что вождь напряженно о чем-то думает, и, возможно, их мысли имеют схожую направленность. Вскоре его предположение получило веское тому подтверждение. Сытно рыгнув, тяжело поднявшись на ноги, Одноглазый Мочила направился к ближайшему устроившемуся на отдых троллю с раздутым от переедания животом. Бросив несколько отрывистых слов, подкрепив сказанное пинком под зад нехотя поднимающегося троллю, Одноглазый Мочила вернулся к прерванному занятию, продолжая набивать мясом и жиром свою бездонную утробу.

Довелось и Умбарку побывать в карауле на вершине холма, среди нагромождения камней, откуда океан просматривался во всех направлениях на многие мили. И хотя ему был выдан огромный кусок мяса с жиром, чтобы он не скучал, и не проголодался, Умбарка это не особенно радовало. Намаявшись с голода, он съел столько мяса, что теперь не то чтобы есть, смотреть на него не мог. И, судя по разбросанным повсюду пластам китового мяса, он был не одинок в своих чувствах. Ему все еще было плохо, продолжало подташнивать. Умбарк с ужасом вспоминал вчерашний день, когда им всем, включая Одноглазого Мочилу, стало плохо от переедания. Кара за обжорство, неумеренность в еде, тем более опасная после длительного голодания. Умбарка передернуло от воспоминаний о том, как огромные куски мяса и жира вываливались из его нутра, а покрытая потом бледно-зеленая физиономия была ничуть не краше физиономий товарищей, испытывающих схожие муки.

Лежать на камнях ледяному троллю облаченному в толстую и теплую шкуру было ничуть не хуже, чем на песчаном пляже берега, вот только невыносимо скучно. Не с кем перекинуться парой слов. Оставалось лишь наблюдать за оживленно переговаривающимися товарищами, начинающими потихоньку отходить от болезненной расплаты за обжорство. Да поглядывать по сторонам в поисках угрозы. Со стороны клыккаров, или иных, неведомых троллям охотников за приключениями.

Вид океана был уныл и однообразен, навевал тоску и клонил в сон. Приходилось прилагать немало усилий, чтобы не уснуть. Ведь от бдительности наблюдателя зависела жизнь их небольшого сообщества. Поддавшись сонному очарованию океана можно было остаться без головы, если придут чужие. Или же иметь весьма бледный вид, подавленный и побитый, если Одноглазый Мочила прознает про любителя спать на посту. Его ожидала такая трепка, что есть долго не захочется, да и жевать будет нечем. Одноглазый Мочила не знал жалости к провинившимся, бил смертным боем, так, чтобы на всю оставшуюся жизнь выбить из тупых голов всякую дурь.

Судя по поведению Одноглазого Мочилы, он, как и Умбарк, был уверен в том, что спокойной жизни не будет, рано, или поздно, им придется либо в спешке уносить ноги, либо держать ответ перед клыккарами за свои злодеяния. Расплатой за которые будет смерть. Клыккары никогда не простят троллям ни убийства товарищей, ни посягательство на их добычу. Мочила был не глуп, и понимал, что втроем гиганта весом в десяток тонн не одолеть, и тем более не вытащить на мель, чтобы заняться его разделкой. Поскольку других клыккаров поблизости не было, напрашивался вывод, что они поспешили в ближайшее селение за помощью и лодками, которых для перевозки китового мяса и жира потребуется целая флотилия. Эту флотилию кто-то должен привести. Лодок потребуется не один десяток, соответственно не меньше будет и управляющих ими людей. Против такой силы троллям не устоять, не стоит и пытаться, единственный их шанс на выживание, это вовремя унести ноги.

Чем больше времени проходило с визита троллей на побережье, тем неспокойнее становилось на душе у Мочилы. От был готов в любой момент отдать приказ к отступлению, но сдерживался, видя, как набирается сил, и веселеет его отряд. С каждым прожитым днем боевой дух его людей повышался, и, Мочила это знал по собственному опыту, он продержится еще довольно долго, даже если в ближайшее время им вновь придется питаться одними еловыми ветками.

Постоянное напряжение и ощущение приближающейся опасности давало о себе знать, и Мочиле становилось все труднее усидеть на месте. Он едва ли не ежечасно проверял наблюдателя, что еще пару дней назад делал крайне редко. Застигнутому врасплох засоне досталось так крепко, что его шкура стала красно-синей от множества гематом, а голова распухла до невероятных размеров. Несчастный не мог говорить, с трудом шевеля разбитыми губами. Полученный засоней урок пошел другим впрок, и назначенный очередным наблюдателем тролль предпочитал ползать по позиции, ворочать тяжеленные камни, отжиматься от земли, и прибегать еще ко множеству уловок, лишь бы не заснуть, и не попасться под горячую руку Мочиле. Который в последнее время стал особенно нервным и раздражительным, и ненароком мог зашибить насмерть провинившегося своими огромными, пудовыми кулаками.

Благодаря преподанному Одноглазым Мочилой уроку, наблюдатель вовремя заметил появление чужаков. Огромная флотилия лодок шла вдоль берега с востока в их сторону. Не мешкая ни секунды наблюдатель кубарем скатился с холма, спеша доложить Мочиле об увиденном. Мочила тотчас же отдал приказ об отступлении. Появившимся на горизонте лодкам клыккаров потребуется несколько часов, чтобы добраться до этого места, и понять, что здесь произошло. Этого времени троллям хватит, чтобы убраться в горы, где тролли чувствовали себя в безопасности. Умбарк был уверен, что клыккары не бросятся вдогонку, не станут искать грабителей и убийц, а займутся неотложными делами. Первым из которых были похороны павших товарищей, которых тролли оттащили в сторону, чтобы они не мешали пиршеству, не портили открывающейся взору картины. Затем клыккары начнут спасать мясо, сотни килограммов которого остались на берегу, и многие тонны в воде, в нескольких десятках метров от берега. Пока они будут управляться с делами, тролли уйдут достаточно далеко, чтобы чувствовать себя в безопасности.

Повинуясь приказу Одноглазого Мочилы, тролли покинули побережье, прихватив по здоровенному, весом около сотни килограммов пласту китового мяса. Захваченных с собой припасов хватит на несколько дней, а там, быть может, им снова повезет, и очередная мясная гора на несколько дней окажется в их полном распоряжении. И хотя тролли с явным неудовольствием бросали оставшееся на берегу мясо, но вынуждены были это сделать, понимая, что промедление чревато смертью. И не от пудовых кулаков вождя, а от мечей разгневанных клыккаров, на милость которых рассчитывать не приходилось.

Клыккары не стали преследовать разбойников. Они лишь воинственно потрясали оружием в сторону гор, куда уходили следы грабителей и убийц, не предпринимая попыток броситься вдогонку. Клыккары были разумными существами. И прекрасно понимали, что погоня ничего хорошего не сулит. Лишняя трата времени и сил. Не стоит понапрасну тратить драгоценное время и силы, когда впереди так много работы, и так много людей в селении с нетерпением ожидают их возвращения. Зимой, когда в океане по нескольку дней кряду бушуют свирепые штормы, не дающие лодкам охотников и рыбаков выйти на промысел, каждый погожий день на счету, и не стоит растрачивать его по пустякам.

Десятки прибывших на место клыккаров споро принялась за дело, и уже к вечеру их и след простыл на побережье, а покоящийся на мелководье кит представлял собой начисто обглоданный скелет. Клыккары постарались на совесть, не оставив никаких шансов на поживу хищной мелочи обитающей в океане, в неглубоких прибрежных водах. Тяжело груженные клыккарские лодки скрылись из виду, и сразу же за их исчезновением на мир опустилась тьма. И была ночь, спокойная и умиротворенная, впервые за многие недели проведенная без болезненных спазмов в желудке от голода.

Всю зиму тролли провели на побережье, охотясь за клыккарами и их добычей в удачные дни, или же собирая выброшенную волнами на берег рыбу, если дни не были столь удачными. Но, в любом случае, это было гораздо лучше, нежели мыкаться в лесу, обгладывая еловые ветки, теряя силы и саму жизнь. Клыккары получив от троллей жестокий урок, стали гораздо более осмотрительными. И теперь, занимаясь разделкой добычи, не оставляли близлежащие окрестности без внимания, всякий раз успевая заметить приближающихся троллей. А затем все происходило по привычному сценарию. Клыккары прыгали в лодки, и удирали. И тогда в распоряжении у ледяных троллей оказывалось несколько дней на то, чтобы управиться с добычей.

Тролли привыкли к подобному развитию событий, их все устраивало, и они ничего не хотели менять. Неприятных неожиданностей от клыккаров они не ожидали, искренне уверовав в их тупость и недалекость ума. И тем сильнее было их удивление, когда однажды они оказались отрезаны от гор двумя десятками клыккаров, нагрянувших в их лагерь не со стороны моря, как обычно, а со стороны гор, откуда всегда приходили сами тролли. Чаша терпения этих суровых и молчаливых людей переполнилась, постоянные разбойничьи набеги троллей и чинимые ими грабежи, надоели клыккарам. Они не желали своим трудом кормить еще и этих нахлебников, тем более зимой, когда клыккарские общины испытывали ощутимый недостаток продовольствия, и им приходилось во многом ограничивать себя, чтобы выжить. Однажды их терпение лопнуло, и они решили раз и навсегда поквитаться с разбойниками крадущими добычу, обрекающими их семьи на нужду и голод.

Пойманный за много миль отсюда молодой кит, весом в несколько тонн, специально был доставлен в место, где совсем недавно тролли совершили очередной разбойничий налет. Время и место было выбрано клыккарами идеально. Одноглазый Мочила и его люди не заподозрили подвоха, когда, патрулируя побережье в поисках добычи, обнаружили троицу клыккаров разделывающих на мелководье небольшого кита. Мочила принял их за молодых и неопытных охотников, не позаботившихся о том, чтобы выставить наблюдателя. Мочила действовал по испытанной схеме. Три группы по три тролля в каждой, окружение клыккаров, и их уничтожение. Дело попахивало бойней, в которой у клыккаров не было никаких шансов.

Желая поймать в западню медлительных и толстокожих созданий, Одноглазый Мочила сам угодил в ловушку. Неповоротливый и не особенно умный противник на деле совсем таковым не оказался. У него хватило и ума, чтобы заманить троллей в ловушку, и проворства, чтобы эту ловушку захлопнуть. Удивление троллей невозможно было описать словами, когда они осознали, что оказались в окружении двух десятков крепких, суровых и молчаливых мужчин.

Ни Одноглазому Мочиле, ни его верным приспешникам, спастись не удалось. Все они пали под ударами копий и мечей клыккаров, не проронивших ни звука во время сражения, более походившего на бойню. За них говорило оружие, и оно не знало пощады. И лишь троице троллей, в числе которых оказался Умбарк, удалось избежать общей печальной участи. Умбарк был очень осторожен, направляясь к берегу заметил подозрительную мелочь, заставившую его сбавить ход, а затем и вовсе свернуть в сторону. Благодаря Умбарку ведомые им тролли оказались не в окружении, а в полукольце, из которого им удалось унести ноги, бросив оружие и снаряжение, что добавило им прыти. Тяжелым и неповоротливым клыккарам трудно было преследовать более легкого и подвижного противника. И вскоре клыккары отстали, осознав всю тщету своих потуг.

За брошенным оружием тролли вернулись на исходе следующего дня. Когда на побережье не осталось ни клыккаров, ни кита, и можно было вздохнуть с облегчением. Хотя на сердце Умбарка было неспокойно. Он уже не был, как прежде уверен в том, что с уходом клыккаров побережье стало вновь безопасным для троллей. После устроенной клыккарами ловушки, Умбарк изменил свое мнение об этих неповоротливых и толстокожих созданиях. Если они додумались заманить разбойников в ловушку, ничто не мешало им устроить засаду, чтобы прикончить оставшихся троллей.

К счастью опасения Умбарка не оправдались. Клыккары ушли. Наличие на побережье троицы уцелевших троллей они не считали слишком серьезной опасностью, чтобы предпринимать особые меры. Они позволили троллям жить, но на их преступном промысле был поставлен жирный, размашистый крест. С тех пор Умбарку со товарищи приходилось довольствоваться лишь тем, что им дарил океан, в виде выброшенной на берег дохлой рыбы и небольших морских животных. Иногда им удавалось добыть пращой небольшого хищника, вроде песца или лисицы, промышляющих на берегу поисками выброшенной волнами падали.

Тролли не умирали с голоду, но и не жировали. Еды хватало лишь на то, чтобы не протянуть с голоду ноги, и поменьше жевать горьких еловых веток. Им не раз за проведенные на побережье месяцы доводилось встречаться с клыккарами, точнее видеть их издали. Клыккары их не боялись. Заметив троллей, грозили им оружием, и издавали воинственные крики. Оказавшись обнаруженными, тролли убирались прочь, не предпринимая попыток напасть, опасаясь вновь угодить в ловушку.

Когда зима подошла к концу, и отступили вглубь северного материка ледяные ветра и метели, океан стал спокойным и безмятежным, привнеся в жизнь троллей новую опасность. С запада материка пришли орки, охотящиеся за клыккарами и их добычей, которые бы не отказались пообедать и троллями. Оставаться на побережье стало опасно, и тролли вынуждены были уйти в горы, заниматься охотой и собирательством ягод и кореньев, благо весной, и особенно летом, Пандорийские леса щедры на угощения.

Однажды на океане разыгрался невиданной силы шторм. Летом шторма в этих широтах были редким явлением, но по своей силе и разрушительной мощи во много раз превосходили едва ли не ежедневно беснующиеся здесь зимой штормы. Находясь на вершине горы, Умбарк наблюдал за лежащим далеко внизу беснующимся океаном. В наследство от Одноглазого Мочилы Умбарку досталась подзорная труба. С помощью ее можно было видеть все, что происходит за многие мили от наблюдателя.

Умбарк разглядывал берег без какой-то определенной цели. Ему нравилось наблюдать за тем, как накатываются на берег огромные пенные валы. Как они, рыча от ярости, набрасываются на земную твердь, и шипя, разбрызгивая мириады водяных брызг оседают, стелются по берегу, а затем, недовольно ворча, уползают обратно в океан. И так раз за разом, минута за минутой, час за часом.

Умбарк был готов смотреть на беснующийся океан и ни о чем не думать, целую вечность. Особенно когда живот набитый мясом благодарно молчал, не напоминая о себе болезненными спазмами. Намедни им удалось завалить молодого оленя, и они, изжарив тушу целиком на костре, позволили себе отдохнуть пару дней перед тем, как снова включиться в борьбу за существование. Его товарищи сыто похрапывали во сне, Умбарку же не спалось. Душа требовала чего-то такого, особенного, чему Умбарк не находил подходящих слов. Поэтому и пялился третий час кряду в волшебную трубу, в безумстве океана топя собственное смятение чувств.

Сначала он даже не понял, что произошло. Просто какой-то огромный предмет, который он поначалу принял за очередную гигантскую волну, особо в нее не вглядываясь. Вот только волна налетев на берег, так на нем и осталась, не уползла, как ее предшественницы злобно шипя обратно в океан, застыв на берегу огромной, покосившейся глыбой. И когда до Умбарка дошло, что это не волны, а нечто другое, то он уже не отводил глаз с чернеющего на берегу предмета. Неведомым предметом оказался потерпевший крушение корабль, с поломанными мачтами, и стелющимися по волнам парусами, превратившийся в покорную игрушку волн. Людям, оказавшимся пленниками искореженного и неуправляемого корабля, сильно повезло, что бушующий океан выбросил корабль на песчаную береговую отмель, а не разбил в открытом море о камни, отправив корабль со всем его содержимым в морскую пучину, на корм рыбам.

Умбарк не сводил глаз с выброшенного на берег корабля. И чем дольше вглядывался в его очертания и разводы, тем сильнее укреплялся в мысли, что севший на мель корабль не пиратское судно орков, а настоящий человеческий торговец. Плаванье в океане всегда было слишком рискованным делом, чтобы отправляться в путь в одиночку. Об этом знали все разумные существа по обе стороны океана. Отправляясь по торговым делам на северный материк, корабли человеческих торговцев собирались в одну большую эскадру. Которой было нипочем ни нападение пиратов, ни набеги мурлоков и моргулов, творящих кровавое беззаконие на бескрайних океанских просторах. И только разразившийся в открытом море шторм невиданной силы, мог стать причиной того, что торговец остался один. Шторм разметал купеческий караван по всему океану. Потребуется немало времени для того, чтобы им всем собраться вместе.

Корабль за которым наблюдал Умбарк не был покинут экипажем и пассажирами. Ощутив под ногами земную твердь, люди начали выбираться из корабля, торопливо перетаскивая на береговую возвышенность, куда не добирались безумствующие океанские валы, имущество и припасы. Всякий раз изо всех сил цепляясь за землю, когда на берег накатывалась очередная исполинская волна. Счастливчики остались жить, менее расторопные были унесены волнами в океан, где их ждала смерть. Вскоре, не выдержав мощного удара очередной накатывающейся на берег исполинской волны, корабль как-то по особенному перекосился, задрожав всем телом постоял еще пару минут, и рухнул, рассыпавшись на множество обломков.

Пока уцелевшие люди со спасенным с корабля добром устраивались на ночлег, Умбарку в голову пришла идея, которой он незамедлительно поделился с товарищами, пинками разбудив их. Пока люди спят измотанные свалившимися на их головы испытаниями, нет лучшего времени, чтобы напасть, и попытаться схватить удачу за хвост. Всего-то и делов, пробраться незамеченными в человеческий лагерь, и перерезать спящим глотки. Тем более, что уцелевших людей чуть более двух десятков, а сундуков, бочек и увесистых тюков спасенных с корабля гораздо больше. Другого такого шанса у них не будет уже никогда, Умбарк понимал это, и гнал троллей вперед.

В темноте была их сила и возможность справиться с людьми, среди которых было замечено несколько воинов. Пока люди спят, отдыхая от выпавших на их долю испытаний, у троллей был шанс. Когда они проснутся, шансов у троллей не будет уже наверняка. Троица троллей небольшая сила, чтобы бросить вызов потрепанному бурей экипажу человеческого торговца.

Тролли спешили вниз, к побережью, подгоняемые толчками и затрещинами Умбарка, которому казалось, что его люди ползут словно черепахи, игнорируя его приказы. И лишь когда до спящих осталось не более сотни метров, Умбарк сбавил прыть. Судя по расположению звезд на небе, до наступления утра было еще достаточно времени, чтобы успеть воплотить задуманное в жизнь. А затем началась ночь длинных ножей. Тролли не спешили. Все нужно было сделать без единого звука, в полной тишине. Люди умирали молча, во сне, не успевая понять, что случилось, почему необычайно яркий сон заканчивался черной, ледяной пустотой.

Тролли наваливались на спящих всем своим немалым весом, и, зажав жертве рот, всаживали кинжал в сердце по самую рукоять. И не ослабляли своей хватки до тех пор, пока жертва не затихала, а тело не переставало содрогаться в жутких предсмертных конвульсиях. И лишь убедившись в том, что жертва мертва, полуночный убийца переходил к следующей жертве, и все повторялось в точности.

К утру из уснувших на берегу людей в живых не осталось никого. Множество бочек, тюков и сундуков с провизией и товаром для продажи оказалось в руках троллей. Перед Умбарком стала диллема, что именно нужно спасать в первую очередь. Лето опасное время года, и пиратские корабли орков в здешних водах далеко не редкость. Заметив на берегу скопление бочек, тюков и сундуков, орки захотят поживиться этим добром, а заодно и теми, кому это самое добро принадлежит. Сокровищами по праву победителя владели тролли, и они не желали делить свою добычу ни с орками, ни с клыккарами. Унести все сразу, тролли были не в состоянии. На то, чтобы переправить вынесенное людьми на берег добро в укромное место, потребуется несколько дней, которых у троллей могло и не быть. Поэтому следовало определиться с тем, что нужно спасать в первую очередь, а с чем можно и повременить.

В тюках оказались предметы предназначенные для торговли с клыккарами, и соплеменниками Умбарка из Пандоргана. Большинство содержимого бочек и сундуков тоже было предназначено для продажи. И лишь один сундук и его содержимое предназначались не для продажи, а для покупок. Довольно увесистый сундук был доверху набит золотыми монетами, изделиями из драгоценных металлов и камней, россыпями драгоценных каменьев. Этот сундук надлежало спрятать в первую очередь, в нем было их будущее. Содержимого сундука даже поделенного на три части, было достаточно, чтобы до скончания жизни не знать ни в чем нужды. Следующими в очереди на путешествие в горы были увесистые дубовые бочонки, в которых оказалось очень дорогое, и ценимое троллями вино, попробовать которое мог позволить себе далеко не каждый. Последними в очереди были корзины с провизией, которые люди держали для собственных нужд, не особенно доверяя своеобразной кухне севера, с непривычки могущей вызвать у неподготовленного человека серьезные желудочные расстройства, что отнюдь не благоприятствовало торговле. Множество тюков и сундуков с содержимым предназначенным для торговли, Умбарк без раздумий отбросил в сторону. В их распоряжении было не так уж много времени, торговать не с кем, а лишняя обуза им совсем ни к чему.

Два дня и две ночи, не зная усталости и не тратя времени на отдых и сон, тролли перетаскивали с побережья в горы необходимые им вещи и припасы. Они утащили в свою берлогу бочонки с вином, примерились к корзинам с продовольствием, когда заметили на горизонте уже знакомые им, скошенные паруса пиратов. Пираты шли с востока, с добычей на борту, ограбив очередную охотничью ватагу клыккаров. И хотя орки возвращались домой, глупо было рассчитывать на то, что они оставят без внимания выброшенные на берег бочки, тюки и корзины.

Ожидать прихода орков тролли не стали, и, прихватив корзины с едой, поспешили исчезнуть в горах, уверенные в том, что орки не рискнут броситься в погоню, довольствуясь добром оставшимся на берегу.

Троллей никто не преследовал, и они без лишних проблем дотащили огромные, неподъемные для обычного человека корзины с едой до своего убежища в горах. Убедившись в том, что со стороны орков угрозы нет, тролли раскупорили один из винных бочонков. Божественный напиток, отведать который в Пандоргане мог лишь тот, в чьем кармане никогда не переводилось золото и серебро.

Вино оказалось превосходным на вкус, и имело весьма ощутимый градус. Замахнув по паре глиняных кружек божественного напитка, тролли изрядно захмелели. А вскоре потеряли счет проглоченным кружкам вина, тем более, что до дна бочонка по-прежнему было далеко. А когда приятели Умбарка уже с трудом ворочали языками, в их одурманенные алкоголем мозги пришла мысль о том, что неплохо бы заняться дележем добычи. Выпивка и еда считались общим имуществом преступной семьи, не подлежащим разделу. Но серебро, золото, украшения из благородных металлов, и драгоценные камни подлежали разделу. По совести и по справедливости. Получивший свою долю тролль волен был распорядиться ею по собственному усмотрению. Носить сокровища при себе, зашив их в пояс, или упрятав в расшитый узорами кожаный кисет, или же зарыть где-нибудь в укромном месте. Если тролль умирал, накопленные им богатства делились поровну между всеми членами банды. Если же его сокровища были спрятаны в земле, то они становились кладом, который терпеливо ждал нового хозяина бессчетное множество лет.

И хотя Умбарк старался разделить сокровища поровну, это у него получалось плохо, и виной всему выпивка затуманившая мозги троллей, сделав их слишком подозрительными и дотошными. И если при дележе золотых монет никаких эксцессов не наблюдалось, то обстановка стала потихоньку накаляться при дележке драгоценных камней, став просто взрывоопасной, когда дело дошло до золотых изделий украшенных вставками из драгоценных камней. И хотя Умбарк старался разделить все по-честному, по совести, троллям казалось, что он пытается их обмануть, забрать все самое ценное себе, сбагрив им ничего не стоящие побрякушки. И чем больше вина оказывалось в их бездонных желудках, тем со все большей злостью смотрели они на Умбарка, и друг на друга.

А затем случился взрыв. С очередной выпитой кружкой троллями была перейдена ранее запретная для них черта, грань, составляющая основу существования преступного сообщества. Тролли не смогли поделить изумрудное колье, которое Умбарк отдал одному из подельников. Второму троллю это не понравилось, он посчитал, что колье должно принадлежать ему, в доказательство своей правоты пустив в ход кулаки. Но, поскольку они были одинакового телосложения, и силы были примерно равны, спустя несколько минут стало ясно, что одними кулаками спор не разрешить. Устав мутузить друг друга кулаками, тролли схватились за ножи. И, не раздумывая, пустили их в ход, нанеся друг другу несколько серьезных ранений. Не устояв на ногах, они рухнули на землю, продолжая сжимать друг друга в объятиях, и наносить удары. И лишь десяток минут спустя, окровавленные и обессиленные, они угомонились, вместе с кровью излившейся из ран, изгнав алкогольный дурман из своих голов.

Они были серьезно ранены и потеряли много крови. Они могли умереть, если им вовремя не оказать помощь. Вот только очередная, отправленная Умбарком внутрь организма кружка вина, придала его мыслям иную направленность. Он не собирался никому становиться нянькой, тем более двум отмороженным уродам, нарушившим главный закон преступного сообщества. Они обнажили оружие друг против друга, тем самым поставив себя вне воровского закона. К своим товарищам Умбарк не питал дружеских чувств, в глубине души презирая обоих. Один был грабителем, второй маньяком-убийцей, низшим существом в иерархии преступного мира. Умбарк будучи вором-карманником, считался элитой преступного мира, и не собирался опускаться до уровня санитара и сиделки, ухаживая за подыхающими отморозками. Нарушив главный воровской закон они оба заслуживали смерти. Воровской закон Умбарк чтил, и если кто-то был приговорен им к смерти, то должен был умереть.

Перед Умбарком стала диллема, которую следовало не мешкая разрешить. Наказав провинившихся, как того требовал воровской закон, он оставался один. Что такое жизнь в одиночестве, Умбарк знал не понаслышке. Сохранив им жизнь, он подвергал собственную жизнь серьезной опасности. Человеку безнаказанно поправшему закон один раз, ничто не помешает сделать это снова. Пока в бочках плещется бескрайнее хмельное море, эта опасность будет довлеть над ним и днем, и ночью. С другой стороны, примерно наказав ослушников, он избавит себя от тягостного бремени жить с постоянной оглядкой, от бессонных ночей могущих свести с ума любого. Да и доставшиеся им богатства ни придется делить. Тролли не успели убрать их с места дележки, и оставалось лишь положить их обратно в сундук. Сокровища будут принадлежать ему одному, когда прочие претенденты на них умрут. Последней каплей на чаше весов с сомнениями стали огромные корзины с едой, которых ему хватит надолго.

Очередная выпитая Умбарком кружка придала ему уверенности и сил. Пошатываясь, на нетвердых ногах, он отправился к умирающим, мечущимся в бессознательном бреду. Их смерть была быстрой и легкой. Два удара мечом, два трупа, а вместе с тем полный покой и гармония воцарившиеся в пещере. А затем и Умбарк оказался повержен на землю. Цветастый хмельной молот ударил по голове так сильно, что он уже не смог подняться на ноги.

На следующий день Умбарк вырыл в дальнем углу пещеры огромную яму, на дно которой поместил свои сокровища. Сундук с золотом, драгоценными каменьями, и прочими ценностями, целое состояние, которому мог бы позавидовать самый знатный и богатый вельможа Пандоргана. Охранять сундук с сокровищами от воров облаченных в плоть и бесплотных, он отправил парочку прирезанных накануне троллей, присыпав их тела землей, и тщательно утрамбовав. Кряхтя от невероятных усилий, затащил на могилу с сокровищами огромный валун, в незапамятные времена отколовшийся от гранитного свода пещеры, и пылящийся в дальнем углу. И лишь водрузив на могилу неподъемный камень, Умбарк вздохнул с облегчением. Сдвинуть такую глыбу с места под силу далеко не каждому, да и в голову нормальному человеку никогда не придет мысль искать под ним спрятанные сокровища.

У Умбарка вновь началась жизнь отшельника, в которой он особо не напрягался, имея в запасе три здоровенные корзины с продуктами, и, по-летнему щедрый на дары лес. А когда ему становилось тоскливо от одиночества, а сердце начинало щемить от безысходности, он черпал вдохновение из бездонных бочек с вином, огромными кружками возвращая утраченное душевное спокойствие. И чем холоднее становилось снаружи, чем реже зверь становился добычей, тем чаще и подолгу находил Умбарк успокоение в вине.

И однажды он перешел грань отделявшую его от умеренных возлияний, до ежедневного, беспробудного пьянства. Он махнул на все рукой, с головой окунувшись в бездонный хмельной омут. Ему больше ничего не хотелось. Только пить, до полного помутнения в рассудке, за которым наступала чернильная пустота без единого звука, или проблеска света. Так продолжалось много дней кряду. Умбарк давно потерял счет дням. Он отощал, стал дурно пахнуть, но продолжал свое самоубийственное занятие, не в силах порвать с ним, обрекая себя на верную смерть. И он наверняка бы умер, смерть от истощения и алкогольного отравления была не за горами, если бы однажды, черпанув кружкой в бочке, не ударился о пустое дно. Вина в бочке осталось лишь на донышке, только чтобы унять боль в раскалывающейся с похмелья голове. И напрасно он переворачивал оставшиеся бочонки, все они были уже давно и безнадежно пусты.

А затем было двое суток жестокого похмелья, когда Умбарк, вконец обессиленный, валялся пластом в пещере, не имея сил подняться. Когда похмелье прошло, на смену ему пришел жуткий голод, который нечем было унять, так как охоту он давно забросил, а в огромных корзинах принесенных ими с побережья, не осталось ни капли съестного. Мучимый голодом Умбарк сожрал сухие, сплетенные из стеблей неведомых злаков корзины, чтобы хоть на время приглушить терзающие его муки голода. Когда Умбарк достаточно окреп, чтобы найти в себе силы выбраться из пещеры, он был потрясен увиденным. Вокруг было белым-бело. Его привыкшие к пещерному микроклимату уши и нос начал болезненно пощипывать леденящий северный ветер, пришедший с высокогорных ледников Пандории. И только тогда он понял, сколько времени прошло с начала его беспробудного пьянства. Ведь последнее, что он помнил, это зелень под ногами, и разлившееся вокруг тепло, столь характерные для поры благодатной осени.

Зима нагрянула в жизнь Умбарка нежданно-негаданно, расплатой за безудержное пьянство, и потерю жизненных ориентиров. Он чуть не умер с голода, и лишь еловые ветки, к которым он еще совсем недавно относился с презрением, позволили ему выжить. Зима суровое время года, где одиночке не выжить, это Умбарк знал по собственному опыту. Вернувшись к жизни, Умарк больше не хотел умирать, изо всех сил цепляясь за жизнь. И когда в очередной раз облазив близлежащие окрестности в поисках добычи вернулся в пещеру ни с чем, отчетливо осознал, что если в его жизни ничего не изменится к лучшему, то он умрет, и случится это очень скоро. И тогда молодой тролль вновь отправился на побережье, где одиночке выжить гораздо проще, нежели в горах. Он больше не верил в счастливую встречу, он просто упрямо шел вперед, к океану, не подозревая о том, что судьба уготовила ему встречу, которая в корне изменит всю его жизнь.

От пещеры до заветного побережья рукой подать, полдня пути для молодого, здорового, полного сил ледяного тролля. В три раза больше для обессилевшего, смертельно уставшего, с подведенным от голода животом, несчастного. Умбарк пройдя сотню метров останавливался, чтобы отдохнуть и перевести дух. Отощавший, со свалявшейся грязно-серой шерстью, с потухшими от безысходности глазами, он мало чем напоминал себя прежнего. Вообще ничем, если бы не стальной огонек то и дело зажигающийся в глазах, заставляющий вновь и вновь подниматься на ноги, и, сгибаясь под напором пришедшего с океана пронизывающего влажного ветра, упрямо идти вперед. У него снова появилась цель, и он был обязан идти к ней, чего бы это ему ни стоило. И ничто, ни голод, ни противная слабость в ногах, заставляющая подолгу отдыхать, не остановят его на пути к цели.

И лишь когда вокруг стало слишком темно, и дальнейшее движение стало связано с риском свернуть себе шею, Умбарк подумал о ночлеге. Еловых веток для того, чтобы поужинать, и выстлать ими спальное ложе, вокруг было в избытке, как и здоровенных сугробов нанесенных у подножия елей и сосен, в которых можно было устроить временное пристанище на ночь. Толстая и теплая шкура ледяного тролля позволяла легко выдержать такое испытание, которое для другого, менее приспособленного к морозам существа, могло закончиться смертью.

Первым делом Умбарк перекусил опостылевшими, горькими и отвратными на вкус, но позволяющими выжить еловыми ветками, а затем, наломав их огромную охапку, направился к ближайшему большому сугробу, которому надлежало стать его ложем.

Умбарк устал, ему хотелось спать. Он был слаб после болезни под названием запой. Случившаяся вслед за этим голодная пора совсем не способствовала его выздоровлению, и не прибавляла сил. Умбарк валился с ног от усталости, когда, устилая промерзшую землю еловыми ветками, нащупал под снегом твердый, похожий на камень, комок. Но это был не камень, Умбарк понял это сразу, едва его рука нащупала необычный предмет. Это было нечто иное, Умбарк знал это почти наверняка, и поэтому, с занывшим от радостного предвкушения сердцем, принялся откапывать свою находку.

Он оказался прав в своих безумных предположениях. Извлеченный из снежного плена предмет не был камнем, это было нечто иное, заставившее тролля издать радостный вопль. Замерзшая тушка огромного тетерева покоилась на дне здоровенного сугроба, по невероятно счастливому стечению обстоятельств не найденная хищниками, рыскающими по лесу в поисках добычи с подведенными от голода животами. И уже вгрызшись зубами в жесткое и неподатливое мясо, Умбарк предположил, чему он обязан такому невероятному везению. Все случилось довольно давно, когда он находился в алкогольной отключке, даже не подозревая о том, что на дворе на смену благодатной и обильной осени пришла суровая и безжалостная ко всему живому зима. И пока он, в очередной раз упившись до бесчувствия спал в пещере, снаружи бушевала снежная буря, и царил лютый холод. Настолько сильный, что смог убить на лету такую здоровую и сильную птицу, как тетерев, для которого, как и для Умбарка, ночевка в снегу была обычным делом. Стужа убила птицу, а буря занесла ее снегом, насыпав над телом огромный сугроб, укрывший ее от алчных, голодных глаз. На дне сугроба и упокоился тетерев с миром, а царящая в природе зима позволила его телу оставаться нетленным для того, чтобы спасти жизнь Умбарку.

Пробуждение утром следующего дня не было для Умбарка столь унылым, как множество их случившихся прежде. И все благодаря тому, что впервые за много дней он был по-настоящему сыт. Его желудок был набит мясом, а не опостылевшими еловыми ветками, что лишь притупляли голод, не давая желанного удовлетворения. Половина тушки птицы ждала тролля на завтрак, радуя глаз, и придавая сил. Умбарк не торопился, спешить ему было некуда. Погода на улице была на загляденье. Дующий весь день кряду мокрый влажный ветер с океана стих, и больше не доставлял Умбарку мучительных неудобств. Морозец хоть и пощипывал слегка уши и нос тролля, но делал это скорее играючи, а не свирепо и неистово, как накануне. В такую благодатную пору не грех было и отдохнуть лишний часок, тем более, что его можно было посвятить такому волнительному занятию, как приготовление на костре обворожительно вкусного мясного блюда. После обильной трапезы нет ничего лучше, чем поваляться часок-другой рядом с костром, подбрасывая в огонь ветку за веткой, подставляя бока живительному теплу.

Умиротворенный едой и разморенный теплом костра, Умбарк уснул, проспав до полудня, проснувшись от мороза пробирающегося под шкуру, на фоне серо-пепельного круга в ослепительной снежной белизне. Полежав еще несколько минут бездумно вглядываясь в ослепительно-голубое небо и неторопливо плывущие по нему облака, Умбарк вскочил на ноги. Он был спокоен и умиротворен, полон решимости продолжить борьбу за существование. Сжевав пригоршню снега, и растерев им лицо, чтобы прогнать остатки сна, Умбарк решительно отправился вперед, туда, где находилась его цель, побережье, где он обязательно выживет, доживет до весны, и вернется обратно в горы.

А спустя несколько часов в жизни ледяного тролля случилась встреча, которой он не ждал. Присев отдохнуть за огромным гранитным валуном на вершине небольшого холма, коими была выстлана дорога к океанскому берегу, он увидел нечто, заставившее его потрясти головой, и еще раз растереть лицо снегом. Он увидел клыккара бредущего по вершине холма во встречном Умбарку направлении. Усталость покинула без остатка ледяного тролля. Он стал олицетворением внимательности и осторожности. Вжавшись в лежащий на вершине холма грязно-серый снег, Умбарк слился с ним в единое целое, становясь невидимым даже для более опытного и зоркого наблюдателя, нежели клыккар.

Несколько бесконечно долгих минут Умбарк наблюдал за клыккаром, начавшим восхождение на холм, на котором притаился ледяной тролль. Не забывал Умбарк и поглядывать по сторонам, помятуя о коварстве клыккаров, и устроенной ими для троллей ловушки, в которой погибла большая часть его преступной семьи, во главе с Одноглазым Мочилой. И хотя он сомневался в том, что это ловушка, но продолжал осторожничать. Кто знает, кем, или чем, является бредущий в его сторону клыккар. Одиночка, изгой, изгнанный из племени за серьезную провинность и обреченный на вечные скитания и муки, или мелкая деталь задуманного клыккарами дьявольского плана. Но, как Умбарк не озирался по сторонам в поисках подвоха, ничего подозрительного таки не заметил. Из этого следовало, что замеченный им клыккар одиночка, изгой, а значит у него появился неплохой шанс поквитаться с врагом, а заодно обеспечить себя мясом и жиром недели на две, судя по комплекции и габаритам клыккара.

Клыккар был опасным противником, которого на испуг не возьмешь. В случае единоборства нельзя было уверенно сказать, на чьей стороне будет победа. И хотя в последнее время удача была благосклонна к Умбарку, испытывать судьбу на прочность он не хотел. И хотя матерый тетерев придал ледяному троллю уверенности и сил он все еще был достаточно слаб, чтобы полагаться только на собственные силы. Силы у него имелись, но их могло оказаться недостаточно для того, чтобы выйти победителем из схватки с клыккаром.

Требовалось везение, приправленной толикой мастерства и таланта. Кое в чем в их преступной семье Умбарку не было равных. В умении управляться с пращой, умении поразить точным попаданием в голову за несколько десятков метров. И при этом совсем не важно, чья это голова. Благородного оленя, свирепого медведя, или глупого кролика. Выпущенный умелой рукой из пращи камень с легкостью проламывал самую крепкую черепную кость. Вкладывая подходящий камень в пращу, Умбарк надеялся на собственное мастерство и удачу, которые могли принести ему победу, выиграть еще не начавшееся сражение. Продолжая прятаться за валуном, Умбарк раскрутил пращу над головой для придания камню убойной силы. И лишь убедившись в том, что снаряду придано достаточное ускорение, чтобы поразить намеченную цель, Умбарк вышел из-за укрытия, в паре десятков метров от которого наодился клыккар.

В тот самый миг, когда пронзительно свистнул вырвавшийся из пращи камень, отправляясь в свой недолгий полет к цели, их глаза встретились, и словно неведомая сила толкнула Умбарка, яростным огнем опалив сердце, вселив неведомый ужас в его душу. Умбарк вздрогнул от пронзившего его дьявольского взгляда, и сделал шаг назад, инстинктивно отстраняясь от неведомой угрозы, не сводя глаз с клыккара. Он видел, как выпущенный из пращи камень угодил тому прямо в лоб, вышибая кровь и мозги.

Не издав ни звука, с проломленным черепом, клыккар рухнул на землю, застыв без движения, орошая ослепительно белый снег алой кровью. Несколько бесконечно долгих минут Умбарк не мог найти в себе силы сделать хоть шаг, пораженный демоническим взглядом клыккара. И лишь сделав над собой огромное усилие, он оказался у тела мертвеца. Взглянув в мертвые глаза, Умбарк испытал безумное помутнение рассудка. В каком-то диком, невероятном исступлении он начал наносить мечом удары в грудь мертвого клыккара, превращая ее в истерзанное, рваное месиво. И лишь когда Умбарк выдохся, и готов был рухнуть на землю от усталости, безумие оставило его.

Он знал, что ему делать. У него появилась цель, к которой он должен идти не взирая ни на какие преграды и опасности могущие возникнуть на его пути. Вырвав из глазниц ненавистные глаза демона, в каком-то исступлении сжевав их, Умбарк решительно развернулся, повернувшись к океану спиной. И зашагал навстречу заснеженным Пандорийским вершинам, величественно возвышающемуся над всем миром Пандоргану.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Неделя потребовалась Умбарку на то, чтобы достигнуть предместий Пандоргана, его сторожевых фортов, прикрывающих доступ в столицу ледяных троллей нежелательных элементов, вроде Умбарка, и ему подобных. И хотя расцвет разбойничьих шаек пришедшийся на время Одноглазого Мочилы был в прошлом, напуганные размахом действий грабителей и убийц правители Пандоргана не решались снижать мер предосторожности.

В другое время, и при иных обстоятельствах, Умбарк не рискнул бы идти в город через сторожевой пост, чтобы не быть схваченным стражниками, и преданным публичной казни с отсечением головы и сдиранием шкуры. Он бы попытал счастья на неприметных тропинках в труднодоступных местах, которыми любили пользоваться преступники, чтобы проникнуть в запретный город. Хотя, в последнее время и эти тропинки стали не безопасны. Большая их часть стала достоянием властей, вытащенная из схваченных разбойников в пыточных камерах щипцами и раскаленным железом.

Неделя потребовалась Умбарку, чтобы дойти до сторожевых постов Пандоргана. Еще совсем недавно подобный путь отнял бы у него, как минимум, вдвое больше времени, учитывая царящую на дворе зиму, и присущие ей голод и бескормицу, значительно отнимающие силы, и удлиняющие подобные переходы. Ему нынешнему по плечу были и не такие переходы, если учесть, что от него прежнего почти ничего не осталось. За исключением облика. Внешняя оболочка осталась прежней, но его внутренняя составляющая изменилась самым кардинальным образом. И то, что он внешне оставался ледяным троллем, было ничего не значащей формальностью. По своей сути он был нечто иное, чему трудно подобрать нужное слово. Некий симбиоз множества разнообразных, чуждых друг другу сущностей заключенных в общую оболочку под названием ледяной тролль. Весь разум и физическая мощь составляющих Умбарка сущностей принадлежали только ему, не вмешиваясь, и не мешая, если он не пытался отклониться от объединившей их всех в единой целое, Великой Цели.

Он стал невероятно силен физически, вынослив, и необычайно проворен, что позволяло ему легко справляться с тем, что еще совсем недавно он был сделать не в состоянии. Туши клыккара, большую часть которой он прихватил с собой, ледяному троллю хватило, чтобы не отвлекаясь на охоту, в кратчайшие сроки достичь предместий Пандоргана, где ему пришлось избавиться от ее остатков. Не принято было среди охотников охотиться на клыккаров, с которыми у троллей были дружеские отношения. Такая добыча была свойственна только разбойникам, с которыми у стражей был разговор короткий. Смерть на месте, если преступник оказывает сопротивление, или публичная казнь в городе, если преступник окажется настолько глуп, чтобы сдаться. С останками клыккара на плечах он становился подозреваемым, которого надлежало незамедлительно схватить для разбирательства и доставить в город. В подземных пыточных камерах язык достаточно развязывается у любого, чтобы судьи вынесли пленнику смертный приговор.

На пути к Великой Цели, которой Умбарк, как и прочие угнездившиеся в его мозгу сущности посвятил свою жизнь, посещение подземной темницы и пыточных камер не значилось. И поэтому он, не мешкая, избавился от остатков туши клыккара, оставляя мясо хищному зверю, которого в это время года в округе было превеликое множество. Волки преследовали Умбарка на всем его пути к городу. Но, несмотря на мучающий их голод, они не осмеливались приблизиться к Умбарку достаточно близко, чтобы напасть. Звери чувствовали таящуюся в нем силу, и предпочитали держаться на расстоянии, не делая попыток напасть, что было немыслимо, окажись перед ними обычный ледяной тролль. Заблудившийся в бескрайней белоснежной пустыне одиночка, которого волки растерзали бы без тени сомнений, если бы он не оказался достаточно проворен, чтобы укрыться от них на ближайшей сосне или ели, которыми заросли склоны пандорийских гор. Волки лишь сопровождали неведомое существо в обличии ледяного тролля, довольствуясь костями и остатками его трапезы, устраивая из-за них шумные свары и драки.

Новые, угнездившиеся в голове Умбарка знания и умения, позволили ему без труда выследить и прикончить молодого оленя неподалеку от сторожевого форта, на главной дороге ведущей к Пандоргану. И пока преследовавшая его по пятам несколько дней кряду волчья стая дралась за брошенное мясо клыккара, Умбарк ушел далеко вперед. Взвалив на плечи тушу молодого оленя, оторвать от земли которую было под силу не каждому человеку, Умбарк зашагал по направлению к сторожевому форту, не делая попыток уклониться, и обойти его стороной. Теперь он изображал из себя добропорядочного жителя Пандоргана, возвращающегося с охоты. А честным гражданам не пристало бегать и прятаться, поскольку их совесть чиста, и бояться им нечего.

Умбарк без проблем миновал сторожевой форт, ни единым мускулом не дрогнув под внимательными и оценивающими взглядами стражников. Бросив в специальный кувшин небольшую серебряную монету, плату за вход в город, и поправив сползающую с плеч тушу молодого оленя, Умбарк отправился дальше, кивнув в ответ на дежурное приветствие стражи. Умбарк не боялся, что его кто-нибудь узнает, и в возвращающемся в город после удачной охоты охотнике опознает преступника, вора и убийцу объявленного в розыск. Много воды утекло с тех пор, как Умбарк покинул Пандорган, слишком сильно он изменился, и в первую очередь внешне. В исхудавшем, осунувшемся, с грязно-белой шкурой охотнике вряд ли кто смог бы узнать статного, ослепительного красавца, которым он был всего лишь год назад. Пока удача не отвернулась от него, превратив баловня судьбы во всеми гонимого и прзираемого изгоя, обреченного на смерть.

Никем неузнанный, сгибаясь под тяжестью добычи Умбарк миновал стражу, и зашагал к городу. Когда пост стражи оказался позади, и его спину перестали буравить подозрительные взгляды стражей, Умбарк расправил плечи и ускорил шаг. С каждой минутой становясь ближе к заветному теплу, крыше над головой, обильной еде и питью, а также девочкам, по ласкам которых истосковался за месяцы мытарств и скитаний выпавших на его долю. Женские глаза, руки, теплота объятий и прочие сопутствующие им прелести, было главным из того, что заставляло его все время ускорять шаг. А когда он увидел милый сердцу Пандорган, в который не чаял вернуться, Умбарк поймал себя на том, что еле сдерживается, чтобы не сорваться на бег.

Вскоре он шагнул в пропитанную дымом и алкогольными парами, насыщенную многоголосьем собравшихся, таверну. Ему никогда прежде не доводилось бывать здесь, поэтому он не опасался встретить старых знакомых. Прежние его приятели и собутыльники были рудокопами, заглядывающими в таверну после напряженного трудового дня проведенного в шахте, чтобы пропустить перед сном пару-тройку кружек крепкого пива. Снять усталость и стресс после трудового дня, похвастать сегодняшней добычей перед такими же работягами, или посетовать на постигшую их неудачу. Рудокоп приходил в таверну только в двух случаях. Чтобы выпить на радостях, если ему повезло, или с горя, если день оказался неудачным. Поскольку в языке ледяных троллей отсутствовало такое понятие, как выходной, то тролли захаживали в таверну каждый день, и только смерть, или тяжелая болезнь, считались уважительной причиной, чтобы этого не сделать. В запасе у измотанных работой троллей было не так уж много времени на отдых, и поэтому они выбирали таверны расположенные поблизости от дома. И ходили только туда, не тратя драгоценного времени на бессмысленные блуждания по городу, учитывая, что ассортимент выпивки и закусок в тавернах был практически одинаков.

В бытность свою вором-карманником, удачливым рудокопом в глазах знавших его людей, Умбарк жил в другом конце города, и поэтому мог быть уверен в том, что здесь никогда не встретит людей когда-то знавших его. Хотя и среди рудокопов случались исключения, любители нарушать общепринятые правила, посещающие за ночь гораздо больше, чем основная масса троллей, питейных заведений. Но в такую даль никому из них добраться было не под силу. С каждой потребленной внутрь кружкой хмельного напитка, походка любителя путешествий становилась все более медленной и нетвердой. После четвертой-пятой таверны бродяга оказывался лежащим где-нибудь под забором, рискуя подхватить воспаление легких от холодной земли, или получить несколько ударов плетью, наказание от городских властей за неподобающее поведение, нарушение общепринятых норм морали.

Лежащая на плечах Умбарка туша оленя обясняла его визит в незнакомую таверну. Ничего особенного. Очередной охотник зашедший в таверну, чтобы продать добычу, которую он мог сбыть лишь в двух местах, если сам не испытывал в ней нужды. Подешевле, но сразу и без проблем в таверне, или подороже, но дольше и с вариантами, на городском рынке. Многие охотники выбирали первый вариант, как менее хлопотный и затратный по части времени. Получить тотчас же кошель набитый серебром гораздо проще, чем весь день торчать на рынке в надежде выручить за добычу побольше. Зачем тратить время на базарные дела, когда его можно с толком провести в таверне, в компании пива и смазливых девиц, готовых на все ради угощения, и небольшого денежного вознаграждения за свои услуги.

Умбарк знал многие подробности из жизни охотников, хотя и принадлежал к клану, не имеющего с охотой ничего общего. За время проведенное в шайке Одноглазого Мочилы ему не раз приходилось встречаться с охотниками, и некоторые их них, в надежде выжить, были весьма разговорчивы, в мельчайших подробностях отвечая на вопросы. Умбарк был любознательным троллем, и поэтому никогда не стеснялся задавать вопросы. Тем самым продлевая бедняге жизнь, которая длилась ровно до тех пор, пока разбойники не теряли к нему интерес, и не убивали, как ненужного свидетеля, узнавшего слишком много.

Полученные знания пришлись Умбарку, как нельзя кстати. Его визит в незнакомую таверну не вызвал ни в чьих глазах подозрений. Лишь мимолетный интерес многочисленных посетителей, да более пристальное внимание женщин, всегда испытывающих к охотникам повышенный интерес. Вернувшиеся с охоты после многодневного вынужденного воздержания, мужчины гораздо более неутомимы в любовных делах, по которым они истосковались за время странствий. Да и по части угощения и оплаты услуг девушек заведения охотники более щедры. Нежели завсегдатаи заведения рудокопы, у которых денег порой едва хватает на выпивку. Набравшись пива, они спешат домой, не помышляя о продолжении вечера в компании симпатичных, и согласных на все девиц.

Привычно, словно делал это уже не раз, Умбарк сбросил с плеч тушу молодого оленя, ожидая прихода хозяина, за которым поспешил смышленый бармен, которому не нужно было слов для объяснения причины появления в таверне охотника с дичью.

Вскоре появился и сам владелец заведения, так быстро, словно он все это время был рядом, и только ждал приглашения. В руках у него был кошель с серебром, обычная плата за оленя таких размеров. Что лишь усилило подозрения Умбарка в том, что хозяин знал о его добыче, и все это время наблюдал за ним в потайной глазок, оценивая, как и насколько он сможет надуть очередного простака. И хотя Умбарк мог оспорить предлагаемое вознаграждение, и начать торговаться, он не стал этого делать, чтобы не вызвать подозрений у хозяина заведения. И если он принял его за простака, которого легко облапошить, значит так тому и быть.

Состроив довольную мину, Умбарк сгреб в карман предложенный в качестве вознаграждения кошель с серебром. А затем направился в угол таверны, где заприметил свободный стол, нисколько не сомневаясь в том, что хозяин внимательно следит за его перемещениями. Умбарк кожей чувствовал, как хозяин таверны в предвкушении поживы радостно потирает руки. Охотник решил остаться, и он явно не прочь потратить полученное серебро, и сколько его останется в таверне, в первую очередь зависело от самого хозяина таверны, его смекалки и расторопности.

Хозяин заведения оказался смышленым малым. Не прошло и минуты, как Умбарк оказался за столом в компании пышущего жаром блюда с мясом, огромного кувшина с пивом, и соблазнительной красотки выросшей перед ним как по волшебству едва ли не раньше того, как на столе появилось крепкое пиво троллей. Подобное развитие событий Умбарка ничуть не смутило. Благодаря сообразительности и расторопности хозяина заведения он избавил себя от лишних ненужных телодвижений.

Обняв пышногрудую красотку усевшуюся ему на колени, Умбарк окунулся в загул, и кувшины на его столе меняли друг друга с поразительной быстротой. И когда он, пошатываясь, на нетвердых ногах, поднимался по крутой деревянной лестнице наверх заведения в предназначенные для любовных утех номера, почти неся на своих плечах изрядно набравшуюся девицу, хозяин заведения удовлетворенно вздохнул. Сегодняшний олень, за которого он выручит немало монет, достался ему практически даром, если учесть, что почти все полученное серебро охотник оставил в таверне. А что не успел проесть и пропить, оставит в номерах, в оплату услуг женщины разделившей с ним ложе.

Умбарк был не настолько пьян, как казался. Поднимаясь с красоткой в номера, он ни на секунду не переставал думать о деле. И заказанный в номер большой кувшин пива предназначался его миловидной подружке, чтобы выведать у нее всю интересующую его информацию. Крепкое пиво вкупе с умело заданными вопросами творят чудеса. И еще задолго до того, как Умбарк оказался в постели со здешней красоткой, он узнал многое из того, что его так интересовало. Оставались лишь мелкие детали, для уточнения которых у него была целая ночь, кувшин с пивом, и девица с волнующими формами, вызывающими у него вполне определенный интерес.

Умбарка ничуть не смущало, что стремясь показаться простодушным и бесшабашным парнем увлекшимся здешней красоткой, он оставил в таверне почти все, что получил за оленя от владельца заведения. Его карманы были набиты золотом, а еще у него было несколько камней, каждый из которых стоил целое состояние. Узнай о том, какой богач скрывается под личиной простодушного охотника, владелец таверны изрядно бы призадумался, оказавшись перед невероятно сложной проблемой выбора. Сдать подозрительного незнакомца властям, и, возможно в будущем, получить за его голову награду, или собственными руками перерезать ему глотку, и скормить тело свиньям. Сокровища, которые имел при себе незнакомец, стоили того, чтобы рискнуть всем, приобщиться к касте преступников, до конца своих дней свято храня страшную тайну.

Умбарк был достаточно осмотрителен, чтобы ни одна живая душа не заподозрила о богатствах хранящихся в глубине его потайных карманов. Утром, не удержавшись от соблазна, Умбарк оставил рядом с безмятежно спящей красоткой подарившей ему ночь страстной и пылкой любви, небольшую золотую монету. Стоящую больше, чем все серебро полученное им за оленя от прижимостого владельца таверны. Он знал, что весть о золоте полученном девушкой из заведения, в самое ближайшее время достигнет ушей хозяина. И эта новость заставит его по новому взглянуть на своего постояльца, и призадуматься.

Вот только оставаться в таверне Умбарк не собирался. Девица подарившая ему ночь сладостных утех, в перерывах между любовными баталиями рассказала все, что он хотел знать. Услышанное заставило Умбарка призадуматься. За год его отсутствия жизнь в Пандоргане сильно изменилась. Произошли настолько значимые изменения, что не оставили равнодушными никого. Ни знатных троллей, ни обычных рудокопов и трудяг, не миновав и распутных девиц увеселительных заведений. Год назад в Пандоргане объявились древние боги, вышедшие из неведомых глубин кратера вулкана, где они спали долгим, беспробудным сном тысячи лет.

Они обладали невиданной силой и мощью, совладать с которой было не под силу самым искусным колдунам ледяных троллей. Ледяные тролли стали передовым отрядом армии демонов, путь которой лежал на восток, в бессчетные королевства орков. Подчинив орков своему влиянию, создав из них костях своей огромной армии, демоны направились на юг, во владения эльфов, дворфов, и людей.

Преодолев безбрежные океанские просторы огромная армию ступила на Южный Материк, вербуя в свои ряды новых союзников. Армия демонов представляла собой немыслимое многообразие рас и народов. Все в ней было подчинено жесткой дисциплине, малейшее нарушение которой каралось смертью. Кто-то вступил в нее по доброй воле, а кто-то по принуждению, но армия демонов все разрасталась. Готовые склонить перед демонами голову народы становились рядовыми бойцами Орды, те же, кто осмелился восстать против их владычества, не признавая над собой власти демонов, безжалостно уничтожались.

Печальная участь постигла тауренов, рискнувших бросить вызов Орде, вступивших с ними в смертельную схватку на бескрайних просторах Великой Степи. Были повержены и эльфы в битве при Сонной Лощине, святом для эльфов месте, пораженные ударом демонической магии, и странными метаморфозами случившимися под воздействием магии у беорнов. Верных и преданных союзников, живших с ними бок о бок в Священном Лесу в мире и согласии тысячи лет. Чуть больше повезло людям и дворфам. И хотя Орда принесла немало бед и в их мир, им удалось выстоять, и даже победить. Но только тогда, когда победа уже ничего не значила, и древние демоны добились своей цели.

А затем бесчисленная Орда повернула обратно, повсюду провозглашая и славя культ древних богов, благо на землях, по которым они прошли огнем и мечом, не осталось никого, кто мог бы бросить вызов этому жестокому и кровавому культу. Обратно через океан переплыли только жители Северного Материка, орки и ледяные тролли. Все прочие расы и народы осели на своих землях, поклявшись на крови денно и нощно блюсти культ древних богов, быть ему верными до гроба.

Часть орков вернулась обратно в свои бесчисленные королевства, неся весть о древних богах, о великих битвах, и блистательных победах, в коих им довелось принять участие, благо благодарных слушателей вокруг было множество. Часть орков в количестве нескольких сотен оказалась в Пандоргане, святом для ледяных троллей месте где прежде городские улицы никогда не знали чужаков. Присутствие в городе чужих было грубейшим нарушением главнейшей заповеди троллей, которую никто не осмеливался нарушить, ибо ослушника ждала позорная и мучительная смерть. Настолько ужасная, что остужала даже самые горячие головы, смертельно обиженные на город и его власти, готовые на все, чтобы поквитаться с обидчиками. Довлеющая над троллями демоническая сила была настолько сильна, что никто не посмел противиться присутствию в городе чужаков.

А затем город узрел чужаков иного рода. Они отличались от орков и внешне, и поведением, и тем, как с ними обращались сами орки. Это были пленники привезенные орками с Южного Материка. Представители множества рас и народов обитающих в землях через которые прошла армия орды, неся смерть и опустошение, огнем и мечом прививая любовь к древним богам. Таурены и эльфы, чьим расам был нанесен невосполнимый урон, дворфы, гномы и люди, сражавшиеся с другими ответвлениями Орды, и даже вышедшие победителями из схватки с ними. А также гноллы, воргены, беорны, огры, мурлоки и наги, верой и правдой служившие Орде, но также оказавшиеся в числе пленников.

Под конвоем орков сотни пленников исчезли в подземных глубинах Пандоргана, где в необозримых подземных глубинах неторопливо текла огненная река лавы. Узнал Умбарк и о том, что вглубь горы идет извилистая, бесконечная лестница, по которой несли пленников. По этой лестнице ледяные тролли переносят огромные мешки с травами, кореньями, и самих пленников. И чем тяжелее груз, который доставляет наемный рабочий вглубь горы, тем весомее и существеннее его вознаграждение. Древние демоны щедры на оплату труда ледяных троллей. И только от самого тролля зависело, что он получит в награду, достигнув дна пропасти. Горсть мелких серебряных монет, или же пусть всего одну, но золотую, с которой не может сравниться никакое серебро.

Из рассказов подвыпившей подружки Умбарк узнал, что несмотря на то, что дорога в подземный мир демонов открыта уже давно, и большая часть мужского населения Пандоргана работает там, забросив собственные шахты и штольни, не приносящие такой ощутимой и молниеносной отдачи, дел там еще невпроворот. И что остались еще пленники, за доставку которых демоны платили золотом. Всех, кто полегче добровольные грузчики давно перенесли, остались лишь самые большие и тяжелые, вроде тауренов и беорнов. И хотя за них полагалось золото, немного находилось желающих заработать на их доставке. Слишком тяжел был живой груз, слишком длинна, крута и опасна дорога до дна пропасти.

Умбарк не сильно удивился, когда узнал почему пленников решили перенести вниз, а не прогнать своим ходом по серпантину лестницы. Слишком сильны были пленные духом, чтобы выполнять приказы своих мучителей, и предпочитали умереть, нежели идти у них на поводу. Первые пленные, оказавшиеся на верхней ступеньке теряющейся в бесконечности дороги бросились с кручи вниз, предпочитая умереть, нежели становиться игрушкой в дьявольских руках.

От идеи доставить пленников вниз своим ходом пришлось отказаться, как и от услуг орков, оказавшихся недостаточно выносливыми и сильными, чтобы с живым грузом на руках преодолеть всю дорогу, и не сорваться вниз, разбившись в пропасти. И хотя орки были слепо преданны древним демонам, в этом деле они не могли помочь своим хозяевам. Для них нашлась другая работа. Они доставляли из мест населенных орками травы, древесину и корни, необходимые демонам для выполнения магического ритуала. Этого добра требовалось огромное количество, настолько великим и эпохальным было творимое демонами в течении нескольких месяцев магическое заклятье. И поэтому не иссякал поток орков движущихся к Пандоргану, и обратно. Давшие клятву верности орки, прошедшие с демонами через океан и кровь, остались служить своим господам в Пандоргане. Охраняя пленников, склады с припасами доставленными с орочьих королевств, застыв молчаливыми статуями на изгибах гигантской лестницы ведущей вглубь горы. Победив весь мир, демоны не были до конца уверены в собственной безопасности, и чего-то опасались, прибегнув к подобным мерам предосторожности. Ничто не должно помешать им воплотить в жизнь грандиозный замысел по изменению привычного мироустройства.

Сотни ледяных троллей собирались каждое утро у складов с припасами, и загона с пленниками, чтобы определиться с выбором груза, и заработать монет на его доставке. Присоединившийся к ним Умбарк не вызвал ни у кого подозрений. Для орков все ледяные тролли были на одно лицо, и если и отличались друг от друга, то только размерами. Умбарк имел внушительные габариты, что выгодно отличало его от большинства ледяных троллей, но недостаточные, чтобы привлечь к собственной персоне слишком пристальное внимание. В Пандоргане было немало мужчин по своим физическим данным не уступающим Умбарку, и даже превосходящим его.

Умбарк вызвал лишь интерес орков караулящих загон с пленниками. На мгновение ледяной тролль почувствовал себя неуютно, заметив вперившиеся в него, оценивающие взгляды орков. Но потом понял, что орки интересуются им не в качестве беглого преступника разыскиваемого властями. Оркам было плевать и на власти Пандоргана, и на его жителей, которых они с удовольствием пустили бы на мясо, пищу для себя, и для семей оставшихся далеко отсюда. Они были здесь, чтобы служить древним демонам верой и правдой, и отлично делали свое дело. В Умбарке их интересовало не возможное сходство с разыскиваемым властями преступником, а физическая сила. Несмотря на прожитый Умбарком, довольно тяжелый, особенно в плане питания год, внешне он выглядел довольно крепким, и физически сильным троллем, а поселившаяся в нем с некоторых пор худоба, указывала на его выносливость.

Заглянув в загон с пленниками, который большинство пришедших на заработки троллей обходило стороной, Умбарк понял причину столь пристального к нему внимания охраняющих загон орков. Пленных осталось немного, чуть более десятка. Зато что это были за пленники! Огромные и плечистые, изнуренные голодом, но по-прежнему невероятно физически сильные. С широкими и мускулистыми телами людей, и бычьими головами. Таурены. Их ледяной тролль никогда не видел, и даже слышать об их существовании ему не доводилось. Но он узнал их, встретившись глазами с одним из них. Это слово всплыло в памяти, занесенное туда одной из сущностей поселившихся в его мозгу, которая при жизни была тауреном. Неожиданно для самого себя Умбарк указал рукой на таурена, с которым он встретился глазами. Прочтя в них жгучую ненависть и презрение, яростное стремление убить, если ему представится такая возможность. Но угрожать оркам и ледяному троллю таурен мог только глазами, поскольку руки и ноги у него были связаны. И хотя для такого крепкого тела связывающие его путы на вид были слабоваты, это ничего не значило. Главным секретом оков были не сами цепи или веревки, а магия, сделавшая их непосильными даже для таких, невероятно крепких физически существ, как таурены.

Выбор сделанный Умбарком обрадовал орков, которым не терпелось скорее избавиться от пленников, среди которых, пусть и связанных по рукам и ногам, они чувствовали себя неуютно. Толчки и затрещины то и дело обрушиваемые орками на неподвижных пленников, лишь подтверждали уверенность Умбарка в том, что орки боятся. И если бы не довлеющая над ними магия древних демонов, они бы уже давно прикончили и сожрали беззащитных пленников, не тратя времени на их охрану и кормежку.

Вслед за Умбарком в загон заглянуло еще несколько троллей пришедших за живым грузом, и полагающимся за их доставку золотом. Умбарк старался ни с кем не встречаться взглядом, превратившись весь во внимание услышав их разговор. Тролли были здесь не в первый раз, и имели достаточный опыт по переноске тауренов, которым, не скупясь, делились друг с другом, что не могло оставить Умбарка равнодушным. Из их речей он узнал много полезного, пока ждал, когда выбранного им таурена орки упакуют для переноски, чтобы сделать поклажу по возможности удобной для носильщика, при этом ничуть не заботясь о комфорте ноши. Глядя на то, с каким удовольствием они затягивали веревки на таурене, было понятно, что сия процедура доставляет им несказанное удовольствие. Доставить оркам удовольствие могла лишь чужая боль, и чем больше ее было, тем в более счастливой улыбке расплывались их уродливые морды, оскаленные торчащими наружу, обломанными гнилыми зубами.

Вошедшие вслед за Умбарком в загон с пленниками тролли не обратили на него внимания, на правах давних приятелей общаясь друг с другом, поглядывая на то, как орки затягивают ремнями выбранных для отправки вниз тауренов. И хотя Умбарк оказался в загоне первым, он не спешил, давая возможность пришедшим позднее, первыми выбраться из загона с тяжелой поклажей на плечах. Идя первым, он мог нечаянно выдать себя какой-нибудь мелочью. Последним он практически ничем не рисковал, ибо позади не было никого, кто мог бы заметить его нечаянную оплошность. Пришедшие сюда рано утром тролли уже давно ушли определившись с грузом. Остались лишь те, кто выбрал самый тяжелый и дорогой груз.

А затем начался бесконечный спуск в бездну, на дно пропасти, теряющейся в такой необозримой дали, что Умбарку трудно было просто поверить, что оно существует на самом деле. Поначалу ему пришлось изрядно помучиться, потратив впустую немало сил, пока он не приноровился к поклаже, и к неспешному шагу своих нечаянных спутников, неторопливо спускающихся вниз впереди него. Лестница выполненная неведомыми мастерами в незапамятные времена была хоть и довольно крутой, но широкой, что позволяло без проблем разминуться двум путникам идущим навстречу друг другу, даже если они идут нагруженные весьма габаритной поклажей.

И хотя Умбарк приноровился к неспешному движению вниз, временами ему становилось казаться, что дорога не имеет конца. И когда он готов был сдаться, бросить свою ношу и повернуть обратно, навстречу им потянулись тролли, уставшие, но довольные, зажимая в лохматых лапах увесистые мешочки с полученным за труды серебром. Заставляющим их мириться с перенесенными трудностями, отправляющим их в бесконечный поход вновь и вновь, день за днем.

Десятки троллей попались ему на глаза прежде, чем их поток иссяк, а вслед за этим исчез и бесконечный, вызывающий тошноту серпантин лестницы. Неожиданно для Умбарка из полумрака горного чрева освещенного тусклыми огнями неизвестного происхождения, появилась лестница ведущая вниз. Идеально прямая, что было весьма необычно после вымотавшего душу серпантина. Там, на другом конце лестницы находился огромный зал, занимающий едва ли не всю внутреннюю поверхность горы, заканчивающийся обрывом ведущим в пышущую жаром лаву дремлющего вулкана.

Ступив на верхнюю ступень ведущей в зал лестницы, Умбарк услышал идущий снизу мерный и ритмичный грохот барабанов, заставляющий тело трепетать от страха и неведомой тревоги, а сердце пуститься в бешенный, неистовый галоп. Чем ближе становилась огромная зала, тем сильнее и отчаяннее били по мозгам барабаны, проникая в самое сердце, тревожа лишившуюся покоя душу.

А затем Умбарк увидел бесчисленные вереницы пленников стоящих на коленях, прикованных ко вкопанным в землю столбам, с колодками на шее, не дающими им возможности подняться с колен. Пленники расположились полукругом вокруг возвышающегося в центре залы золотого алтаря. На котором лежал огромный, блистающий множеством граней камень. Это был камень невероятной ценности, цену которого невозможно было себе даже представить. Умбарк чувствовал, что один этот камень стоит больше, чем весь известный ему мир. И что от этого камня, и от привязанных вокруг него пленников разных рас и народов зависит жизнь всего мира. Не только того, что был известен Умбарку, но всего живого на планете. И что лишающая воли музыка является частью магического ритуала. Как и густой, удушливый аромат горящего дерева, трав и кореньев, идущий из множества чаш расположенных по периметру огромного зала.

А затем Умбарк в мерцающем свете фонарей и колышущемся пламени костров разглядел четыре массивные колонны из неведомого ему минерала. Настолько черного, что даже самая чернильная ночь по сравнению с ним была лишь серой, унылой пеленой. Но не необыкновенная чернота камня привлекла внимание Умбарка, а то, что находилось на вершине ослепительно-черных колонн. На каждой восседал демон. Огромный, и такой же пронзительно черный, как и камень, на котором он восседал. Они были настолько схожи, словно имели общее происхождение, и кровь одного цвета текла в их жилах. Невероятным, первобытным ужасом веяло от черных колонн и восседающих на них демонов, древним злом, равным которому не было ничего на свете. Умбарк это чувствовал кожей, каждой клеточкой своего тела. Вскоре древнее зло вырвется наружу, и тогда придет конец миру, настанет царство демонического зла, и вся планета превратится в ад.

Умбарк не сразу понял, что демоны и колонны не являются единым целым. Сперва он подумал, что демонические фигуры застывшие на вершинах колонн были статуями, делом рук неведомого, тронувшегося рассудком скульптора. Но затем он заметил слабое движение. Восседающие на вершинах колонн статуи были живыми. Они находились в трансе, творя на протяжении многих недель ужасное колдовское заклятье.

Опустив глаза к подножию колонн, Умбарк заметил цепочку орков, выстроившихся по периметру огромного зала, монотонно стучащих в огромные барабаны стоящие на земле. Орки тоже казались не совсем живыми. Они, как и пленившие их разум демоны, пребывали в трансе, подчиняясь демонической воле, внося ритмичным звучанием барабанов свой вклад в творимое магическое заклятье, помогая демонам плести сеть колдовства готового уничтожить весь мир.

Умбарку стало так страшно, как не было страшно никогда в жизни. Сердце бешено бьющееся в груди тролля грозилось вырваться наружу, освободиться от удерживающих его тисков плоти. В глазах идущих назад с мешочком монет троллей, он не прочел ни тени сомнений, или смятения. Ни искорки разума не отражалось в их глазах, таких же пустых и черных, как и вся эта мрачная зала. Шаги их походили на поступь роботов, они шли наверх подчиняясь демонической магии, делая шаги в такт рокоту барабанов.

Вскоре Умбарк остался наедине с огромным залом, пропитанным невыносимым злом, и демонами, денно и нощно продолжающими плести сеть колдовского заклятья должного погубить весь мир. Умбарк опустил свою ношу на землю, вновь встретившись глазами с полными презрения и ненависти глазами таурена. И когда их глаза встретились, в голове Умбарка взорвалась бомба, ослепив его, разорвав мозг на части, швырнув тело на колени, вырвав из его нутра дикий, нечеловеческий крик.

А когда Умбарк поднялся на ноги, он был другим. Спокойным и сосредоточенным. Ни капли страха и сомнений не осталось в нем, он знал, что нужно делать. И он шагнул навстречу золотому алтарю, и лежащему на нем блистательному камню, в котором таился источник демонической силы. Боковым зрением он успел заметить, как вздрогнули, и прекратили свои методичные раскачивания восседающие на вершинах чернильных колонн демоны. Как открылись адские глаза, и вперились в ледяного тролля дерзнувшего нарушить их покой, сверля его мозг магическими буравами. И когда до них дошло то, что задумал тролль, демоны издали дикий, истошный вопль, переполошивший все вокруг, остановивший барабанный бой, заставивший одурманенных магией пленников поднять головы и открыть глаза.

А Умбарк уже бежал к алтарю, на ходу доставая спрятанную за пазухой булаву. И тогда демоны сразу с четырех сторон обрушили на него удар страшной, магической силы, должной превратить в прах любого. Но удары магических молний слетавших с вершин терракотовых колонн не причиняли Умбарку ни малейшего вреда. За секунду до этого он почувствовал, что вновь стал свободен. Он был один. Ледяной тролль Умбарк, вор, преступник и авантюрист. Наполнявшие его сущности покинули тело, серебристыми призраками став на его защиту, отражая непрерывно сыплющиеся на него магические удары.

Время для Умбарка замедлилось невероятно. Казалось, что проходит вечность, прежде чем ему удается сделать очередной шаг. Всего десяток метров отделял его от Цели, но для того, чтобы преодолеть эти самые метры ему понадобится вечность. Умбарк не боялся смерти, перед ним была цель, за которую не жалко отдать и дюжину жизней, если бы они у него были. А они были, и иссякали, раз за разом падая под ударами демонов, помогая Умбарку добраться до цели.

Завороженый видением алтаря и лежащего на нем камня, Умбарк не видел ничего вокруг. Он просто летел вперед, зная, что уничтожив камень, он уничтожит демонов и спасет мир, который гораздо больше, чем эта гора и весь континент. В этом камне всеобщая гибель, и он должен исчезнуть. И только он, ледяной тролль Умбарк может спасти мир. Умбарк не видел, просто чувствовал и знал, как умирают еще недавно составляющие с ним единое целое сущности, серебристыми призраками ставшие на его защиту.

Клыккар Хнорр, наг Изшар Мудрый, мурлок Бурл-бурл, еще пару шагов, ворген Арон Неудержимый, таурен Торн Кровавое Копыто, гнолл Дарк Бешеный Коготь, еще несколько шагов, огр Хэнк Живоглот, эльф Миранда Шепот Ночи, беорн Дуболом Каменная Башка, и последний дворф Далин, остался на его защите когда ледяной тролль Умбарк делал последний, длиною в бесконечность шаг к алтарю. Целый шквал молний обрушился на мерцающего дворфа, из последних сил продолжающего сдерживать их напор.

Но пал и дворф, за мгновение до того, как палица Умбарка обрушилась на камень, царственно возвышающийся в центре подземного зала на золотом алтаре. Последнее, что услышал Умбарк в своей жизни, это предсмертный вопль демонов. Последнее, что он увидел, огромный зал проваливающийся в пропасть, в текущую далеко внизу огненную реку вулкана.

А затем был страшной силы взрыв, взметнувший в небо на несколько километров ввысь стену огня и пепла, расколовший величественную вершину Пандоргана на две части. Спавший в его недрах тысячи лет вулкан проснулся, и он бурлил, клокотал, исторгая из своих недр бесчисленные огненные реки уничтожающие все на своем пути.

Ярко-огненный цветок расцвел над Северным Материком, настолько огромный и яркий, что не остался незамеченным и на материке южном, знаменуя всем о рождении нового мира. На планете наступило первое утро Новой Эры, давшее всему сущему обитающему на планете очередной шанс выжить. И пусть всего на минуту, на мгновение, но все в этом мире стали чуточку добрее и счастливее, чем прежде!!!

Оглавление

— Далин (дворф)

— Дуболом Каменная Башка (беорн)

— Миранда Шепот Ночи (эльф)

— Хэнк Живоглот (огр)

— Дарк Бешеный Коготь (гнолл)

— Торн Кровавое Копыто (таурен)

— Арон Неудержимый (ворген)

— Бурл-бурл (мурлок)

— Изшар Мудрый (наг)

10 Хнорр (клыккар)

11 Умбарк (ледяной тролль)

12 Заключение