Проклятие дворфа

Родители Торна Кровавое Копыто погибли на пороге их жилища, защищая свое самое ценное сокровище, младшего брата Торна, малыша Терна, которому от роду не было и десяти лет. Все они пали под натиском орков, взяв за свои жизни цену в два десятка убитых тварей. Даже малыш Терн не смотря на юный возраст не был сторонним зрителем, и отчаянно сопротивлялся, заколов детским мечом одного из нападавших. Но силы сражавшихся были не равны, и какими бы отважными и искусными воинами не были его родители, они пали под ударами десятков вражеских мечей.

Торн похоронил брата и родителей на месте их гибели, некогда бывшем их домом. Зарыл тела близких ему людей поглубже, чтобы до них не смогли добраться рыскающие повсюду хищники, которых собралось в мертвом городе на многодневное пиршество бессчетное множество. От самых крохотных, до великанов, которых даже присутствие поблизости живого таурена не смогло остановить в их страшном деле, пожирании трупов павших. Это было страшное, и отвратное зрелище. При появлении Торна большинство хищных тварей вынуждены были оставить свое гнусное занятие, и неспешно ретироваться в сторону с трудом передвигая свои, волочащиеся по земле, набитые под завязку животы. Самых наглых, которым было плевать на таурена, Торну пришлось убить. Просто так, походя, чтобы внушить страх остальным, чтобы у них и в мыслях не было объединиться в стаю и напасть. Хотя вряд ли они, при таком обилии пищи снизойдут до охоты. Гораздо проще просто отойти в сторону, чтобы пропустить нежданного визитера. А когда он уйдет, приступить к прерванной трапезе.

Еще у Торна был старший брат, которого он так и не нашел, не смотря на все старания, хотя знал наверняка, что в тот злополучный день брат был в городе. Скорее всего брат погиб при штурме нечистью крепостных стен, и его останки покоятся где-то там, среди груды напластованных друг на друга тел. Дальше продолжать поиски не имело смысла, поскольку они могли затянуться надолго. А лишнего дня пребывания в мертвом городе Торн бы не вынес чисто физически. К полудню смрад от начавшихся разлагаться тел стал просто невыносим. От него раскалывалась голова, а желудок выворачивался наизнанку, в сотый раз пытаясь извергнуть съеденное на завтрак. Вот только исторгать из себя давно было нечего. Все съеденное на завтрак было извергнуто на подступах к городу, при взгляде на груды тел напластованных друг на друга у подножия крепостных стен, местами возвышающихся вровень с самой стеной.

Выполнив свой скорбный долг, Торн Кровавое Копыто покинул мертвый город, некогда носивший гордое и величественное имя Грохочущий Утес. Это был первый и последний из тауренских городов, ознаменовавший великую славу первого из тауренских королей, и его славную гибель. Торн был уверен, что больше никто и никогда не поселится здесь, кроме хищного зверья и ворон, облюбовавших городские постройки в качестве жилищ. Уделом мертвого города станет забвение. Пески со временем занесут город, погребя его под толстым слоем песка и пыли. Пройдут столетия, и на месте города вновь воцарится Великая Степь, а некогда бывшие крышами жилищ пространства расцветут полевыми цветами и травами. Пройдут века, и даже сама память о Грохочущем Утесе и его героических защитниках сотрется из памяти тауренов, сохранившись лишь в смутных, размытых преданиях.

Торн Кровавое Копыто остался один, не связанный более никакими узами и обязательствами со своим кланом, кланом который перестал существовать, последним представителем которого был сам Торн. Возможно, в степи остались и другие члены клана Кровавого Копыта, из числа охотников некогда покинувших город, предпочевших вольную кочевую жизнь, жизни оседлой. Для кого степные просторы оказались важнее тесноты и скученности городских улиц и жилищ. Но отыскать такого одинокого скитальца сродни тому, что отыскать иголку в стоге сена, настолько велики и необъятны просторы Великой Степи.

Торн не собирался кого-то искать. Ему было уже все равно, он бродил по степи бездумно, не ставя перед собой никаких целей, как это делал прежде, уйдя в степь, чтобы познать природу и самого себя. И лишь когда его глазам открылась река, являющаяся границей владений тауренов и гноллов, Торн понял, что все последнее время, не сознавая того, двигался на юго-запад, ведомый каким-то внутренним компасом, заставляющим его удерживать выбранное подспудно направление, о котором Торн даже не догадывался. И лишь оказавшись у реки Торн Кровавое Копыто осознал, что это неспроста. Раз он оказался здесь, значит на то есть причины, сокрытые где-то в глубинах его подсознания. А еще он понял, что ему больше никуда не нужно идти. Что его место здесь, тем более, что оно ничуть не хуже любого другого места где бы он мог оказаться.

А затем он увидел гнолла, подошедшего к реке и замершего в раздумьях. Торн знал, что гноллы не редкие гости на тауренской земле. Среди них встречаются смельчаки, что рискуют преодолеть водную преграду, дабы попытать счастья на тауренской земле. Хотя таких смельчаков было немного. По тауренским законам охота на их землях чужакам запрещена, и с браконьерами пойманными с поличным поступали предельно строго. Нарушителя закона убивали без лишних слов, оставляя тело преступника на растерзание хищному зверю и птицам.

Гнолл не походил на авантюриста и искателя приключений, собравшегося в тауренскую степь за добычей. Не был похож он и на бойца сторожевого отряда, что время от времени появлялись здесь, проверить сохранность границ от чужого вторжения. Бессмысленный и бесполезный с точки зрения Торна обычай. Таурены никогда не пересекали запретной черты, и не искали удачи и охотничьих трофеев на землях соседей. Тауренам хватало Великой Степи с ее необъятными просторами и расстояниями, по которой можно бродить хоть целую вечность.

Гнолл показался Торну странным, как и его поведение. С интересом таурен наблюдал за тем, какое решение примет застывший на противоположном берегу реки враг. Теперь Торн знал точно, что перед ним враг. И вне зависимости от того, что ищет гнолл в степи, ему надлежало умереть. Торн Кровавое Копыто не был мучителем и садистом, крики истязаемых и стоны умирающих не были для него сладкой музыкой, как для тех же гноллов. Таурен был благороден и строг. Если перед ним враг, то его нужно убить, и, по возможности прикончить сразу, чтобы тот не мучился, или сразу же добить, если рана не окажется смертельной, и враг будет лишь ранен.

Торн дождался, когда гнолл переплывет реку, и окажется в степи, и только после этого вышел из укрытия, будучи в котором он был невидим для гнолла. Они оказались так близко друг от друга, что об отступлении не могло быть и речи. Но никто и не думал об этом. В руках у Торна был боевой топор, а уже через мгновение после его появления из небольшой древесной рощи, ставшего полной неожиданностью для гнолла, в руке у последнего блеснул меч. А затем, не говоря ни слова, они уставились друг на друга, вперив в противника полный ярости, ненавидящий взгляд. На мгновение во взгляде гнолла мелькнуло нечто такое, ранившее таурена прямо в сердце, ужалив его остро отточенной иглой. Мгновенная боль пронзила сердце Торна, отозвавшись тупой болью в мозгах, заставив его сделать шаг вперед, по направлению к врагу. Которого он внутренне возненавидел с тех пор, как обнаружил на пороге родного дома в мертвом городе среди груды тел орков, парочку трупов полулюдей полугиен.

Гнолл не испугался таурена, не попятился назад, а решительно шагнул навстречу, сжимая в руке меч. Вторая рука гнолла безвольной плетью повисла вдоль тела, след застарелого увечья обрекшего гнолла на одиночество. Но даже будучи по сути инвалидом, гнолл не убоялся таурена являвшегося грозным противником для любого жителя степи, приняв вызов на бой. Издав боевой клич тауренов Торн Кровавое Копыто, занеся над головой топор, бросился на врага. Неуловимым движением уклонившись от гнолльского меча целящегося ему в сердце, Торн обрушил топор на голову неприятеля, с легкостью расколов ее на две части, словно пустой, гнилой орех.

И в самый последний момент, прежде чем душа гнолла отправилась к праотцам, Торн прочел в его глазах, в очередной раз обжегших его сердце цель, к которой гнолл так стремился. Он осознал ее каждой клеточкой своего огромного тела. Но полная ясность длилась лишь краткий миг, до тех пор, пока на него в упор глядели полные ненависти глаза гнолла. Пока его собственные глаза не оказались залиты кровью, залеплены ошметками мозгов проигравшего противника.

Стерев с лица кровь, смахнув с одежды ошметки мозгов и раздробленных костей, Торн Кровавое Копыто развернулся, повернувшись к реке спиной, и решительно зашагал на север, по направлению к океану, туда, куда его гнала завладевшая всем его существом Цель. Великая Цель, о которой он знал все еще какое-то мгновение назад, затаившаяся где-то в глубинах подсознания, и толкающая его вперед. Он должен достичь океана, это его цель, ради которой не жалко пожертвовать и самой жизнью. И ничто не могло остановить Торна Кровавое Копыто на его пути к цели.

" Арон Неудержимый (ворген) "

Со дня уничтожения тауренского города с гордым названием Грохочущий Утес, прошло несколько месяцев. Для Арона Неудержимого из племени воргенов, людей-волков, время пролетело стремительно, словно один миг. Он был упоен властью, возможностью командовать другими воргенами, и делать то, что хочется ему, не обращая внимания на то, нравится ли это кому-нибудь, или нет. За последние несколько месяцев Арон Неудержимый полностью оправдал данное ему имя. И хотя в детстве его имени придавалось совсем иное значение, теперь это было уже не важно. Второе имя прикипело к первому намертво, став его второй натурой.

Еще будучи совсем маленьким, когда Арон по полу жилища передвигался на четвереньках, а по большей части просто ползком, он проявлял изрядное упорство, чтобы получить желаемое. А желал он быть всегда первым при раздаче молока, когда матери приходила пора кормить Арона и двух его близнецов, мальчика и девочку. Аорон всегда оказывался первым, даже если для этого ему приходилось изрядно поработать локтями и кулаками. Он первым присасывался к материнской груди, не отпуская ее до тех пор, пока теплое, невероятно вкусное и жирное молоко не начинало вытекать из него обратно. И только тогда, кряхтя и отдуваясь, Арон отползал в сторонку, уступая место очередному страждущему. Вот только замещать его было некому. За то время, что он сосал материнскую грудь, брат и сестра успевали поесть из оставшейся груди, и затеять нехитрую, и неприхотливую игру. Нападая, и наскакивая друг на друга, или на мать, разомлевшую после кормления детенышей.

В их дурацких игрищах Арон участия не принимал, не находя ничего для себя интересного. Да и жирку после кормежки надлежало улечься. Проспав пару часов после обеда, Арон оживал и начинал шалить от избытка переполняющей его энергии. И тогда брату с сестрой изрядно доставалось. И хотя трепка которую им задавал Арон была шуточной, им хватало и этого, чтобы просить мать о помощи. Но даже матери было не просто совладать с расшалившимся малышом, который был гораздо больше, сильнее и проворнее большинства своих сверстников в племени. И пока Арон не отхватывал от матери несколько веьма ощутимых и болезненных шлепков, он не мог успокоиться. С тех, детских лет, к его имени добавилось второе, Неудержимый, которое, возможно, во многом и определило всю его дальнейшую жизнь.

Арон не признавал авторитетов, не терпел чужого мнения, и когда немного подрос, бросался в драку на любого, кто не разделял его точку зрения по какому либо вопросу, словом или делом задел самого Арона, его брата или сестру. Тех самых, которых он так любил трепать в детстве, и из-за жалоб которых не раз получал трепку от матери. И хотя после полученных тумаков у Арона подолгу болела задница, это его не особенно расстраивало. Отец, бывший для Арона непререкаемым авторитетом, в дела воспитания подрастающих отпрысков не вмешивался, оставив воспитание на долю матери, женщине строгой и решительной, у которой особо не забалуешь. Но всякий раз, когда мать отвешивала ему тумаков за очередную шалость, или драку учиненную им дома или на улице, Арон замечал в глазах отца особый блеск, который вскоре научился понимать. Отец любил Арона больше всех. Он гордился им, веря, что Арона ждет великое будущее, и, кто знает, быть может когда-нибудь он даже станет вождем и возглавит племя воргенов.

Однажды, когда все уже спали, Арон проснулся из-за приснившегося ему кошмара. Он не закричал, не стал звать маму, как это бы сделали брат с сестрой. Он просто набрал полную грудь воздуха, задержал дыхание, и открыл глаза. Арон не собирался никому показывать своей слабости. Никто не заметил его пробуждения. Брат с сестрой продолжали крепко спать. Улыбаясь во сне, свернувшись калачиком, и прижавшись друг к другу на необъятном ложе, на котором могло поместиться и гораздо больше малышей, нежели трое. Матери с ними не было. Делая вид, что спит, Арон скосил глаза в сторону, где раздавался еле слышный, приглушенный разговор. Отец с матерью сидели за крепким дубовым столом, и пили вино из больших деревянных кружек стоящих перед ними. На краю стола красовался деревянный бочонок, скрепленный металлическими обручами, вмещавший в себя не менее 10 литров хмельного напитка.

Взглянув на часы висящие в углу, забавную безделушку вымененную отцом у человеческих торговцев за дюжину баранов, Арон понял, что близится утро. Значит, отец с матерью просидели за столом всю ночь, что-то оживленно обсуждая. Арон чувствовал, что случилось нечто очень важное, нарушившее мерное течение жизни, заставившее родителей просидеть за столом целую ночь, в компании с 10 литровым бочонком вина.

Таких бочонков в семье было несколько, оставшихся с незапамятных времен, когда отец, будучи еще совсем молодым, в компании таких же, как он смельчаков, промышлял грабежами и разбоями в Великой Степи, на земле тауренов. И, судя по доставшейся ему добыче, изрядно преуспел в этом деле. Но удача сопутствовала воргенам до поры до времени. А затем удача отвернулась от них. При нападении на очередной торговый караван они получили такой жесткий отпор, что едва унесли ноги. Причем не все, а лишь немногие, чему немало поспособствовали таурены, на земле которых молодые воргены промышляли своим лихим ремеслом.

Очередной человеческий торговец, которого они решили ограбить, оказался не только хорошим стратегом, но и тактиком. Мало того, что помимо прочей охраны он нанял тауренов, так еще и разработал план, как поквитаться с разбойниками, если те осмелятся напасть на караван. По всей видимости предыдущее раз путешествие через степь стоило ему слишком дорого, и приобретенный им опыт заставил человека придумать и осуществить хитроумный план мести. Его дьявольская задумка удалась. И когда воргены напали на караван, и начали рубиться с его охраной, преимущественно состоящей из людей, ловушка захлопнулась.

Невесть откуда появившийся тауренский отряд ударил в спину не ожидающим нападения воргенам. Таурены сильны и отважны, это весьма опасные противники в бою. В единоборстве у воргена практически нет шансов на победу. И если тауренов и можно было победить, то только взяв их числом. А этого у разбойничьей ватаги как раз и не было. Они основательно увязли в начавшемся сражении, и поэтому не смогли вовремя и адекватно ответить на новую угрозу. Когда они заметили тауренов, было уже поздно что-либо менять.

Издав боевой клич, таурены набросились на воргенов, к которым испытывали плохо скрываемую неприязнь. В воздухе блеснуло множество мечей и топоров, обрушившись на головы угодивших в ловушку разбойников. Им, праздновавшим скорую победу, предвкушающим огромную добычу, было больно и обидно вдвойне. Умирать в шаге от победы никому не хотелось. Но выбора у них не было, они просто обязаны были умереть оказавшись меж двух огней. С одной стороны охрана каравана, с другой таурены, настроенные решительно по отношению к разбойникам творящим свои черные дела на их земле. Воргены стали перед выбором, умереть сражаясь с тауренами, или попытаться выжить, прорвавшись сквозь ощетинившийся мечами и копьями строй людей.

Отец Арона вместе с дюжиной товарищей сделал правильный выбор. Он выбрал караван и людей, вклинившись туда с отчаяньем обреченных. Воргены в бою теряли рассудок, становясь безумными при виде врага. Большая часть отряда насчитывающего сотню мечей, обезумела от вида тауренов, и осознания того, что эти быки, скотопасы, осмелились на них напасть. С яростным ревом, обезумев от ненависти, воргены повернулись спиной к людям, и бросились навстречу тауренам, не обращая внимания на град стрел и копий ударивший им в спину, унесший жизни многих отважных воинов.

Воргены погибли все до единого. Никому не удалось пробиться сквозь плотный строй тауренов, сильных и искусных воинов. И какую бы цену не заплатил человек тауренам за помощь, оно того стоило. Десятки изрубленных тел воргенов были лучшим тому подтверждением.

Покончив с разбойниками, таурены исчезли также внезапно, как и появились, растворившись в бескрайних просторах необъятной степи. Все произошло так неожиданно, и так быстро, что отец даже не успел понять, к какому из тауренских кланов принадлежали нападавшие. Ему было не до этого. Главное в тот момент было спастись, и очень славно, что его рассудок оказался крепче чем у большинства собратьев, что позволило ему сделать правильный выбор.

Из сотни молодых, отважных и дерзких воинов, бывших гордостью племени, уцелело лишь трое. Все, кто сумел пробиться сквозь плотный строй людей и затеряться в лесистой роще оказавшейся неподалеку.

Люди не стали преследовать сбежавших воргенов, полностью удовлетворившись случившимся здесь избиением разбойников. Да и соваться в лес им было не с руки. В незнакомом месте легко нарваться на ловушку, или угодить в засаду и понести потери, которых после сегодняшнего сражения у людей и без того было немало. К тому же сбежавшая троица больше ни для кого не представляла опасности. Разве только для одинокого путника, или скитальца, который будет настолько безумен, чтобы в одиночку отправиться в путешествие по Великой Степи.

Несколько дней отец и пара его уцелевших товарищей, отсиживались в лесу. Боясь высунуть оттуда свой нос, опасаясь угодить в засаду устроенную для них проклятыми тауренами. Благо времени у них было хоть отбавляй, а в лесу им удалось завалить здоровенного, матерого кабана, так что, по крайней мере голод им не грозил. И хотя они остерегались разводить в лесу огонь, за время вынужденного сидения они сожрали кабана целиком, вместе с потрохами, в сыром виде. Для воинов, это было вполне обыденным делом, ибо не везде и не всегда можно развести огонь в силу множества причин, а кушать хочется всегда.

В родное племя отец вернулся спустя две недели, когда их уже не ждали, считая умершими. С их появлением в племени воргены узнали всю горькую правду о том, как погибла их молодежь, и кто несет ответственность за случившееся. Единогласно таурены были признаны виновными в гибели лучших молодых воинов племени, понесшего весьма ощутимую и болезненную утрату, заметно ослабившую племя. Но, как не велико было желание воргенов отомстить ненавистным тауренам, залить Великую Степь бычьей кровью, они вынуждены были обуздать переполнявшую их ярость и желание немедленно поквитаться с обидчиками. Свое стремление отомстить им пришлось отложить в силу целого ряда причин. Одной из причин было незнание того, какой именно из тауренских кланов должен нести персональную ответственность за случившееся. Ведь ни отец, ни его уцелевшие подельники, озабоченные спасением собственных жизней, не опознали нападавших, к какому из тауренских кланов они принадлежат. В Великой Степи обитало семь тауренских кланов, которые помимо кровного родства объединяла общая неприязнь к воргенам, с недавних пор обосновавшихся на северо-востоке Великой Степи, куда они пришли следом за кентаврами, преодолев гряду Кентавров. Воргены не без оснований думали о том, что если бы не кентавры, с которыми у тауренов случилась затяжная, кровавая вражда, им вряд ли бы удалось так легко обосноваться на границах Великой Степи, заняв достаточно земли для выживания и процветания племени.

Ссориться сразу со всеми тауренскими кланами такого в планах воргенов не было, как и вступать в открытое противостояние с каким-либо конкретным кланом. Исход подобного противостояния был не ясен, и он мог быть не в пользу воргенов, которые, не смотря на годы проведенные ими в Великой Степи, были лишь гостями в этом мире, а таурены его полноправными хозяевами. К тому же открытое противостояние с тауренами может значительно ослабить их силы, что грозит им полным уничтожением уже не со стороны тауренов, а кентавров, врагов всех и вся, с одинаковой легкостью убивающих воргенов, тауренов, и всех остальных, кто оказался на их пути.

Воргены затаились, запрятав глубоко в душе желание поквитаться с тауренами. Они верили в то, что когда-нибудь, пусть даже спустя годы, им представится возможность отомстить тауренам, припомнив им все былые обиды. А сейчас надлежало сделать вид, что ничего не случилось, и произошедшее всего лишь досадное недоразумение.

Не стоило злить тауренов, которые в последнее время стали гораздо сильнее. И причиной тому молодой вождь одного из тауренских племен по имени Керн Кровавое Копыто, и его политика, направленная на объединение тауренских кланов в единое целое. Керну Кровавое Копыто удалось добиться своей цели. Все семь тауренских кланов стали под знамена молодого вождя, который повел их на главное для тауренов сражение. Воргенам оставалось лишь благодарить небеса за то, что у тауренов в степи оказались враги посерьезнее, нежели они. Против объединенной армией тауренских кланов им не устоять. Их уделом было бы принять неравный бой и умереть, либо покинуть полюбившуюся им Великую Степь. Убраться за гряду Кентавров, откуда они когда-то пришли в этот мир, воспользовавшись слабостью тауренов, их враждой с кентаврами.

Объединенные тауренские кланы наголову разбили кентавров, нанеся им такой урон, от которого кентаврам не суждено было оправиться. Но одной лишь победой в сражении таурены не ограничились, взяв курс на истребление всех кентавров. Они охотились на уцелевших по всей степи, безжалостно убивая каждого попавшегося им в руки, в одночасье превратившись из дичи, на которую любили охотиться кентавры, в охотников, не знающим жалости к былым гонителям.

Дезорганизованные и морально сломленные кентавры не смогли оказать должного сопротивления тауренам, и в панике бежали на окраины Великой Степи, в земли обжитые воргенами, которые не собирались уступать приглянувшиеся им земли своим заклятым врагам.

Воргены довершили дело начатое тауренами, изведя под корень остатки рода кентавров, перебив всех, кому удалось выжить и бежать от тауренов. Стараниями воргенов Великая Степь полностью очистилась от кентавров, злобного и кровожадного племени, врагов всего живого в степи. Редкие уцелевшие особи продолжали бродить по степи в самых труднодоступных, и редко посещаемых местах, становясь добычей охотников и искателей приключений, вырождаясь и вымирая, превращаясь в легенду.

После окончательного уничтожения кентавров, взаимоотношения между воргенами и тауренами стали более теплыми, хотя им было далеко до дружеских. По молчаливой договоренности, воргены оставили за своим племенем право жить на границе Великой Степи, своеобразным заслоном перед очередной опасностью, могущей нагрянуть в мир тауренов из-за гряды Кентавров. И хотя взаимоотношения воргенов и тауренов наладились, люди-волки продолжали хранить в сердцах ненависть к тауренам, и мечтать о дне, когда им выпадет шанс поквитаться за все с этими полулюдьми, полубыками.

Арон Неудержиый, как и все его соплеменники поклялся отомстить ненавистным тауренам, но вынужден был ждать подходящего случая, на ожидание которого могли уйти годы. После того, памятного разговора родителей, отца Арон больше никогда не видел. Слишком высокую цену заплатили воргены за право остаться в Великой Степи. Отец погиб в сражении с остатками армии кентавров, когда они попытались осесть в землях воргенов, сделать их своими слугами и рабами. Кентавры были перебиты все до единого, но пало и немало славных воргенских воинов, среди которых был и отец Арона.

С тех пор прошло много лет. Арон из ребенка превратился в высокого, стройного и мускулистого воина, обладающего задатками лидера, которому прочили блестящую карьеру в качестве военноначальника, и даже вождя. И все эти годы Арон Неудержимый продолжал ждать подходящего момента, чтобы разделаться с тауренами, находящимися в зените своей славы и мощи, хотя и изрядно подорванной войной с кентаврами. Он продолжал выполнять взятую на себя воргенами обязанность по патрулированию гряды Кентавров, на предмет обнаружения и уничтожения тайных и явных врагов тауренов. Но на протяжении многих лет им приходилось выявлять и уничтожать лишь небольшие отряды орков, явившиеся в их мир из недр горной гряды расположенной поблизости. И делать это Арону было вдвойне приятно, помня о том, что еще совсем недавно орки были союзниками тауренов в их битве с кентаврами, внеся свой вклад в разгром и уничтожение этих кровожадных тварей. И всякий раз, убивая орков, Арон мечтал о дне, когда он сможет также легко и свободно убивать и мучить ненавистных тауренов. Великая Степь должна принадлежать воргенам, и никому более, эту простую истину Арон впитал в себя с молоком матери, ни на секунду не сомневаясь в том. Тауренам нет места в Великой Степи, как нет им места нигде в этом мире. Арон верил в то, что однажды настанет тот долгожданный день, когда воргены станут повелителями мира, а все остальные их слугами и рабами.

И однажды такой день настал. Арон Неудержимый вместе с другими воргенами составляющими отряд пограничной стражи находился на боевом дежурстве у подножия Гряды Кентавров. Нынешнее дежурство ничем не отличалось от множества бывших прежде. Еще пара дней бессмысленного и бесполезного ожидания, и им на смену придет другой воргенский отряд, который продолжит караульную службу в Волчьем ущелье, единственном месте, по которому может пройти то, что находится там, за горной грядой. По этому ущелью пришли в Великую Степь орды злобных и кровожадных кочевников кентавров, а спустя несколько десятилетий по их следу племя воргенов, к которому принадлежал Арон Неудержимый.

Воргенское племя было вытеснено с океанского побережья, где оно обитало с незапамятных времен, одним из воинственных кланов мурлоков. Полулюдей, полурыб, решивших расширить свои владения и чьи притязания пали на земли воргенов. И хотя в бою мурлоки не могли сравниться с воргенами ни в храбрости, ни в мощи, ни в умении владеть оружием, проигрывая им во всех отношениях, но они брали противника числом. И однажды воргены вынуждены были уйти, покинуть родной мир, уже не имея возможности отбивать раз за разом накатывающиеся на их земли волны мурлоков. Однажды все это могло закончиться для воргенов очень плохо, и поэтому они решили уйти, поискать счастья по ту сторону Гряды Кентавров. Тем более, что даже кентавры не нашли в том ничего зазорного, покинув побережье под натиском мурлоков, и их союзников нагов, воинов более умелых и сильных, по своей мощи ничуть не уступающих воргенам. С тех пор все океанское побережье протянувшееся с запада на восток на сотни миль, принадлежало этим тварям, амфибиям, в одинаковой степени обитающим как в воде, так и на суше.

К счастью воргенов, и прочих живых существ обитающих в Великой Степи, мурлоки и их союзники наги не могли существовать далеко от воды, и подолгу обходиться без нее. Поэтому они в своих захватнических планах ограничились океанским побережьем, и не продолжили свою экспансию дальше. Через Гряду Кентавров в Великую Степь тауренов, или Лысые горы, являющиеся вотчиной гноллов. Или же через Хребет Беорнов, что открыло бы им дорогу в Священный лес эльфов, откуда недалеко и до человеческих городов, и до крепостей дворфов. Мурлоки с нагами могли бы захватить весь мир, если бы не роковая привязанность к воде, значительно сокращающая сферу их разрушительной деятельности.

В тот, памятный для Арона Неудержимого день, через Гряду Кентавров пришли не мурлоки, и не их союзники наги, чего всегда со страхом ожидали воргены. Через Волчье ущелье излилось бескрайнее море орков, самых разных кланов и племен. Воргенам оставалось лишь с ужасом наблюдать за тем, как из ущелья, волна за волной, вытекали бессчетные отряды орков. Тех самых орков, которых Арон любил предавать медленной, мучительной смерти, наслаждаясь их муками, стараясь, по возможности, продлить их мучения. Воргены не знали пощады по отношению к оркам, не вправе были и они ждать пощады.

Целый час воргены наблюдали за низвергающимся из глубины ущелья неудержимым орчьим потоком. Никому из них не доводилось видеть ничего подобного прежде. Пришельцам не было числа. Казалось, что их уже больше чем травинок в степи, а их изливающийся из ущелья поток все не иссякал. Ни о каком сражении и речи быть не могло. Орки их затопчут не доставая оружия, и даже не заметят этого. Ничего не светит и всему воргенскому племени, если оно вовремя не уберется с пути излившейся в степь Орды. Тем самым предав тауренов, но сохранив собственные жизни.

Поняв, что больше ничего нового они уже не увидят, воргены покинули свой наблюдательный пункт, и поспешили домой. Обратно в племя, чтобы предупредить соплеменников о чудовищной опасности нависшей над их миром, о несметной орде, по сравнению с которой орда кентавров была жалкой и ничтожной, не стоящей того, чтобы о ней вообще вспоминать. Два дня и две ночи двигались воргены вглубь Великой Степи к родному кочевью, не тратя времени на такие мелочи, как сон и еда. Слишком высокую ценность имела информация, которую нужно было передать вождю и старейшинам племени.

Два дня пролетели словно один миг, и Арон Неудержимый привел своих людей в племя, не встретив никого по дороге домой. Они где-то разминулись с воргенским отрядом идущим им на смену. Скорее всего это случилось ночью, когда одни беззаботно спали, и поэтому не видели ничего, а другие хоть и бодрствовали, были слишком увлечены дорогой, чтобы шарить глазами по сторонам, выискивая нечто, распластавшееся в пышной и высокой степной траве. Судя по тому, что посланный им на смену отряд обратно так и не вернулся, воргенов угораздило нарваться на орков, которые не оставили не единого шанса на спасение своим заклятым врагам. Возможно, воргены угодили в ловушку приготовленную орками для непрошенных гостей, по части изготовления которых орки были большие умельцы. Иначе просто невозможно было объяснить исчезновение отряда, особенно если учесть, что его костяк составляли опытные воины, побывавшие во многих передрягах.

На совете племени было решено уйти не вступая в конфронтацию с орками на северо-запад, к Безымянным Болотам, населенным ограми, являющимся естественной границей между океанским побережьем и Воргенской степью, как с некоторых пор стала называться часть Великой Степи обжитая воргенами. Было ясно, что орки, да еще в таком количестве явились в Великую Степь не для того, чтобы поквитаться с ними. Чтобы уничтожить одинокое воргенское племя не требовалось собирать бессчетную армию орков, и прочих тварей идущих в поход вместе с ними. Значит у Орды есть цель, к которой она стремится, и дело здесь вовсе не в воргенах. Если они окажутся на пути Орды, их сомнут и уничтожат походя, даже не заметив этого. А затем Орда продолжит движение к цели, словно ничего и не было, и исчезновение с лица земли воргенского племени для них не будет значить вообще ничего. А если племя не встретится на пути Орды, вряд ли кто его станет искать. Слишком сильной была Орда, чтобы опасаться удара в спину от кого бы то ни было.

Воргены рассчитывали отсидеться на Безымянных Болотах, где им ничто не угрожало. Со стороны огров ожидать нападения не приходилось. Слишком злобны и примитивны эти твари, чтобы объединяться в большие отряды, могущие представлять для воргенов опасность. С одиночками или небольшими группами злобных зеленых великанов они справятся без особого труда. Преподав урок мерзким обитателям болот, а заодно разнообразив ими свой рацион, который обещает быть гораздо более скромным, нежели тот, к которому они привыкли. Из-за того, что отныне они вынуждены скрываться, и не светиться в степи, чтобы не привлечь к себе внимания орков.

Уйдя к болотам они добровольно загоняли себя в ловушку, ибо перебраться через них на океанское побережье не получится. Да и сам поход на побережье был равносилен смерти. Где-то там, за Безымянными Болотами находилась столица мурлоков, их самый крупный на всем побережье город. Визит туда воргенов означал бы неминуемую смерть. Но иного выхода не было. Оставаться в степи не зная дальнейших планов Орды было опасно, двигаться еще дальше вглубь степи значило столкнуться с тауренами, которые давно мечтают преподать воргенам урок, указать на их место в этом мире.

Лучше уйти на болота, в надежде, что Орда последует не за ними, а вглубь Великой Степи, в земли тауренов. И тогда их столкновения с твердолобыми быками не избежать. В своем упорстве таурены, окрыленные недавней победой над кентаврами, будут стоять насмерть. В результате безудержного напора одних, и животного упрямства других, в степи останутся тысячи трупов, что уничтожит тауренов, и хоть немного, но ослабит Орду. От былой тауренской мощи не останется и следа. Настанет время воргенов править бескрайним миром под названием Великая Степь.

Но поход на Безымянные Болота пришлось отложить. Воргены просто не успели уйти. Случилось то, чего они не могли представить себе даже в самом страшном кошмаре. Орда сама пришла к ним. И пусть это была не вся Орда, а лишь незначительная ее часть, но этого было достаточно, чтобы вселить в сердца воргенов страх и отчаянье. С первыми солнечными лучами истошно заголосил набат, выгоняя всех на улицу. Наспех одетые, и ничего не соображающие, воргены высыпали на улицы из своих жилищ. С оружием в руках, с которым они не расставались даже ночью, и будучи дома.

Их взору предстало кошмарное, апокалиптическое зрелище, могущее свести с ума любого. Кочевье воргенов было окружено со всех сторон плотными рядами орков, застывших неподвижными, молчаливыми статуями. Самое страшное было в том, что никто не заметил приближения к кочевью многотысячной армии. Не издавшей ни звука, ничем не выдавшей своего присутствия. Это было немыслимо, это не поддавалось никакому разумному объяснению. Единственным правдоподобным объяснением случившегося было вмешательство магии. Только с помощью магии удалось незаметно доставить на место многотысячную армию.

И, судя по всему, магия никуда не исчезла, она продолжала довлеть над орками, не позволяя им напасть. В противном случае, освобожденные от довлеющего над ними ментального воздействия, орки бы уже давно ринулись вперед, залив кровью кочевье, с его не успевшими толком проснуться обитателями. Но, если доставившая орков в кочевье сила не отдавала приказа атаковать, значит по отношению к воргенам у демонов управляющих Ордой были иные планы, нежели истребление волчьего рода. Воргенам оставалось лишь ждать, иного выбора окружавшая кочевье армия им просто не оставляла.

Можно было попытаться прорваться сквозь окруживший их со всех сторон плотный строй орков. Но что-то подсказывало воргенам, что ничего из этого не выйдет. И что каким бы неистовым и безудержным не был их напор, он будет тотчас же остановлен, и мечи орков здесь совершенно не при чем. Их остановит демоническая магия приведшая орков, заставившая их застыть в напряженном ожидании сигнала. И теперь от самих воргенов зависело, прозвучит ли из уст неведомого демона команда, которая уничтожит их род, или им будет дан шанс на спасение.

До полудня длилось напряженное, зловещее молчание, изматывающее душу и отнимающее силы не меньше самого жаркого сражения. Ожидание измотало воргенов, как и царящая неопределенность, и с каждым последующим часом их положение становилось все более отчаянным. Порой Арону начинало казаться, что прозвучи сейчас сигнал к атаке, он не только не сможет с яростью броситься на противника, но и просто сдвинуться с места. На окруживших кочевье орков многочасовое ожидание не оказало никакого воздействия. Они оставались все так же неподвижны, и непоколебимы. И если бы не яростный огонь в глазах устремленных на воргенов, могло показаться, что это не живое, реальное войско, а дьявольский морок, наваждение вызванное демонической магией. Иногда воргенам становилось казаться, что вокруг кочевья никого нет кроме дьявольского миража. Но проверить, так ли это на самом деле, желающих не было. Воргены чувствовали, что неподвижность орков лишь кажущаяся, и стоит приблизиться ближе дозволенного предела, и на голову ослушника обрушатся мечи орков.

К полудню, когда ожидание стало невыносимым, случилось то, чего все давно с нетерпением ждали нескольких кошмарных часов. В кочевье зазвучал голос, который не произнес в слух ни единого слова. Он звучал в мозгу у каждого, и каждый слышал его по своему. Демон предложил воргенам идти к нему на службу, поклоняться ему, как единственно верному божеству, суля все блага мира в уплату за повиновение.

И воргены согласились, заключив с демоном союз на вечные времена, где им, в плату за верность, отдавалась Великая Степь, раскинувшаяся от Гряды Кентавров до реки Тауренов. Из рук демонов они получали то, о чем мечтали всю жизнь, с того самого дня, как преодолели Гряду Кентавров, и впервые вступили на благодатные земли Великой Степи населенной тауренами, считающими себя полноправными хозяевами этих благодатных земель. Они получали все в плату за преданность и поклонение древним богам пришедшим в их мир из земель расположенных далеко за океаном. Но демоны не были столь бескорыстны, чтобы делать такие подарки, не потребовав ничего взамен. Воргенам предстояло на деле доказать свою преданность, заплатив кровью лучших из воинов. Им надлежало присоединиться к Орде, и вместе с ней заняться очищением Великой Степи от тех, кто не хотел поклоняться древним богам, не желал признавать их власти над миром.

Таурены не признали власти демонов, восстали против них, бросив вызов их всесокрушающей мощи. Вновь все семь тауренских кланов собрались воедино, чтобы сообща одолеть врага, как они это сделали сражаясь с кентаврами. Арон Неудержимый вместе с другими воинами воргенского рода принимал участие в том яростном, и кровопролитном сражении, залившем кровью Великую Степь, устлавшуим ее телами тысяч павших воинов, среди которых было немало и соплеменников Арона. Таурены сражались отчаянно, с мужеством обреченных, не желая уступать врагу ни пяди родной земли, не обращая внимания на то, что противник превосходит их числом во много раз.

От рассвета и до заката длилась эта жуткая бойня, остановившаяся лишь с наступлением ночи, когда землю окутала тьма, положившая конец сражению, знаменую начало перемирия, которому суждено продлиться лишь до утра. Чтобы с первыми солнечными лучами две армии вновь ринулись друг на друга, продолжая убивать и калечить противника.

Арон Неудержимый упал на землю как подкошенный, едва в сгустившихся сумерках прозвучал рев горна, оповещающий об окончании сражения. Страшная усталость навалилась на него многотонным грузом, не давая возможности пошевелить ни единой мышцей, ни одним мускулом. Он упал прямо там, где стоял, в чудовищную смесь из грязи и крови, то, во что превратилась степь по периметру грандиозного сражения, равного которому Великая Степь не знала за всю историю своего существования, рядом с которым блекло даже недавнее сражение с кентаврами, унесшее тысячи жизней, и ознаменовавшее начало исчезновения целого рода. Вместо подушки у Арона был чей-то коченеющий труп, то ли орка, то ли таурена, а может одного из тех странных и чуждых существ в обличии рыб, о которых он знал из рассказов родителей. Из-за постоянной вражды с которыми племя воргенов несколько десятилетий тому назад покинуло океанское побережье и перебралось сюда, в Великую Степь, которую по праву рождения Арон считал своей настоящей родиной, взамен мифической, лежащей далеко за горной грядой. Но все эти мелочи Арона ничуть не волновали, ужасная усталость погрузила его в глубокий сон без сновидений, наполненный бесконечной, чернильной пустотой.

А когда над Великой Степью заблестели самые первые, робкие и несмелые солнечные лучи, Арон Неудержимый был уже на ногах, с мечом в руках, полный решимости, ожидал сигнала к атаке, чтобы снова с яростью ринуться в бой. Вот только сигнала к атаке все не было, как не было в пределах видимости и тауренов, как бы Арон не крутил головой по сторонам, силясь разглядеть затаившегося противника. Тауренов не было. Они ушли пользуясь темнотой в неизвестном направлении, оставив тела своих павших воинов на растерзание победителям. Их исчезновение не стало большой неожиданностью, а тем более проблемой для управляющих Ордой демонов. Демоны знали, куда ушли таурены, чтобы дать им последний бой.

В то утро Арон Неудержимый наелся бычьего мяса до отвала, сделав то, о чем мечтал всю жизнь, найдя мясо врага вкусным, но слишком жестким из-за чрезвычайно развитой мускулатуры тауренов. Демоны не спешили, дав своему необъятному воинству вдоволь насытиться и отдохнуть перед дальним походом, должным продлиться несколько дней. Не возражали демоны и против того, чтобы воины до отказа набили свои походные мешки мясом павших врагов, послужившим им платой за день бесшабашной рубки. До наступления следующего дня Орда продолжала отдыхать на месте брани перед походом, который для многих окажется последним.

А затем в жизни Арона Неудержимого появился Грохочущий Утес, тауренский город семи племен, доступ в который для воргенов был закрыт. До этого самого дня. Если бы не пришествие в их мир огромной орды орков, Арон так бы никогда и не увидел города тауренов, расположенного в центре Великой Степи. Месторасположение города тауренами было выбрано далеко не случайно. Именно здесь он становился одинаково доступен для всех тауренских кланов. И одинаково недоступен для тех, с кем таурены не поддерживали дружеских отношений. К отверженным относились и воргены, которым за их помощь в уничтожении кентавров милостливо было позволено остаться жить на окраине Великой Степи, не покидая отведенных им территорий, и не претендуя на новые земли.

Но время тауренов ушло безвозвратно. Это Арон Неудержимый со всей отчетливостью понял еще тогда, в степи, рано утром, когда не нашел изготовившегося к схватке противника, уничтожение которого было смыслом жизни Арона, и любого из воргенов, обладающих гордым и независимым нравом, не привыкших жить по чьей-либо указке. Конечно, если это не древнее божество. Демоны привели бессчетное войско орков под стены тауренского города, а вместе с орками представителей множества рас и народов присоединившихся к ним кто по доброй воле, а кто и по принуждению, чтобы исполнить великую миссию, ради которой их всех и собрали вместе.

Ничто не могло устоять против такой свирепой мощи. Ни один город, как бы не были высоки его стены, мужественны и самоотверженны его защитники. Грохочущий Утес не стал исключением. Под натиском бессчетной орды орков и их союзников, дали трещину, а затем и рухнули его неприступные стены, погребя под руинами сотни нападавших, а также защитников города. Схватка за город была еще более ожесточенной. Крови в ней было пролито даже больше, нежели в той грандиозной битве, что напитала степь кровью на многие мили окрест. Обеспечив всю плотоядную живность степи, бегающую, ползающую, летающую, мясом на много дней вперед. Когда на смену хищникам придут черви, и довершат начатое ими. Изведя под корень гору гниющего и разлагающегося мяса, оставив на земле лишь начисто обглоданные, белеющие на солнце кости, превратив поле в жуткое кладбище. Которое будет пугать случайных путников оказавшихся в этих местах еще не одну сотню лет. До тех пор, пока время и сама природа не скроют от посторонних глаз следы разыгравшейся здесь в незапамятные времена трагедии. Битвы, равной которой еще не знала планета, похоронив остатки костей под грузом наносного песка и пыли.

Участью Грохочущего Утеса было стать городом призраков, местом, где никто, и никогда, не станет жить. Городом мертвецов, населенном орками и тауренами, а также представителями самых невероятных рас, явившихся сюда по воле восставших из подземных глубин Пандории демонов, спавших беспробудным сном многие миллионы лет. Смерть уравняет всех, а время довершит начатое, в течении тысячелетий погребя под тоннами песка и мертвых обитателей страшного города, и его многометровые, гранитные стены.

Уничтожив Грохочущий Утес, положив конец господству в Великой Степи тауренских кланов, Орда потекла дальше. Чтобы продолжить воплощать в жизнь грандиозный по своей жестокости и масштабности, демонический план. Но Великая Степь не должна остаться без хозяина, или, что еще хуже, принадлежать противникам демонов, которые, однажды, могут ударить им в спину. В степи должны остаться те, в чьей преданности демоны могли быть уверены, и чьей родиной является эта самая степь. И лучших кандидатов на то, чтобы стать новыми хозяевами степи, чем воргены, трудно было сыскать.

Отныне степь принадлежала воргенам. И чтобы утвердить в степи власть лояльную демонам, было решено освободить воргенов от дальнейшего похода. Взамен им было вменено в обязанность разыскивать и уничтожать остатки тауренских кланов, которые, хоть и лишились большиства воинов, продолжали существовать. Позволить им жить, значило вырыть яму, в которой, по истечении пары десятилетий окажутся сами воргены. За это время в тауренских семьях вырастут новые воины, которые не простят воргенам предательства, и рано или поздно, объединившись под командой молодого и амбициозного лидера, дадут им бой. И тогда воргенам не устоять. Им придется умереть, либо навсегда убраться из Великой Степи, обратно за Гряду Кентавров. В земли населенные мурлоками, где их ожидала незавидная участь мертвецов, или же рабов этих мерзких тварей, что в свое время вытеснили воргенов с их земель.

Воргены не желали подобного исхода даже в отдаленном будущем, понимая, что если не выполнят повеления демонов, то у них вообще не будет будущего. Со всей страстью и азартом они принялись выполнять полученный от демонов приказ, зная, что от этого зависит их жизнь. Тысяча воргенских воинов разбилась на сотни, которым был отведен для поиска определенный участок степи. Придя в центр участка, сотня в свою очередь делилась на десятки, под командованием самого храброго и уважаемого воина. А затем десятки расходились на расстояние дневного перехода по всем возможным направлениям. Чтобы, по возможности, исследовать наибольшие территории, не пропустить ни единой мелочи, что могла бы указать на затаившегося противника. Спустя пару дней поисковые отряды возвращались обратно, туда, откуда начали свой поход.

Если враг не был найден, сотня в полном составе уходила в другое место, где все повторялось в точности. Используемая ими тактика называлась паучьей, так как исходящие из центра небольшие отряды напоминали множество паучьих лап, протянувшихся во всех направлениях. Если один из отрядов обнаруживал врага и возвращался с этой вестью на место сбора, в действие вступал план уничтожения. И он зависел лишь от того, насколько многочисленно обнаруженное стойбище, много ли воинов, а также молодых мужчин и женщин, могущих оказать сопротивление. В зависимости от полученных данных принималось решение, атаковать ограничившись сотней воинов, или послать гонцов за помощью к другой сотне, о местонахождении которой воргенам было известно почти наверняка благодаря картам, которыми их снабдили демоны. А также научили ими пользоваться, как и владеть стратегией паучьего поиска.

Тауренское кочевье окружалось со всех сторон, чтобы никто не мог ускользнуть, и начиналось сражение, более похожее на бойню. Пленных воргены не брали. Они убивали всех, будь то убеленный сединами ветеран, беспомощный инвалид, или ребенок, еще не успевший оторваться от материнской груди. Воргены не нуждались в рабах, которые однажды могут восстать против своих хозяев, и уничтожить их. Хороший таурен, это мертвый таурен, стало девизом, боевым кличем, с которым воргены бросались на противника, которому надлежало умереть. И, как бы не было велико сопротивление тауренов, как бы мужественно и самоотверженно не защищали они свои семьи и родное кочевье от волков в человеческом обличии, они все умирали, один за другим. И когда воргены убирались прочь, в кочевье не оставалось ни одного живого существа. Ни человека, ни зверя. Одни мертвецы, часть которых служила воргенам пищей.

Так проходили дни за днями, складываясь в недели и месяцы. Сотня воргенов, в которой десятником служил отлично зарекомендовавший себя в боях с тауренами Арон Неудержимый, уходила все дальше от мертвого города, некогда носившего гордое имя Грохочущий Утес, на северо-запад, в места граничащие с Безымянными Болотами, являющимися природной границей между Великой Степью, и океанским побережьем, землями принадлежащими нагам и мурлокам. Свою миссию воргенская сотня выполнила на отлично, оставив за собой тысячи мертвых тауренов, слишком слабых, чтобы оказать им достойное сопротивление. Еще несколько переходов, и их миссия будет завершена. Они смогут вложить мечи в ножны, и зажить привычной жизнью, никого не опасаясь, и не боясь получить нож в спину.

Осознание того, что окончание их миссии не за горами, снижало осторожность, расхолаживая и расслабляя. Арон Неудержимый все чаще и чаще оказывался под влиянием предательской расслабленности, порой не замечая того, что просто обязан был видеть. И однажды ночью случилось то, что рано или поздно, но обязательно должно случиться с потерявшим бдительность воином.

Ночью, когда все уже спали, на их стоянке появился враг. Он возник из ниоткуда, из чернильной темноты разлившейся над миром, ни единым звуком не выдав своего присутствия. И даже воргены, с рождения наделенные невероятным чутьем, позволявшим выживать на протяжении многих веков их небольшому племени, не смогли учуять присутствия врага. Мышь не могла прокрасться мимо спящего воргена, ни один степной зверь не имел ни малейшего шанса проскользнуть мимо оставшись незамеченным. Даже во сне мозг воргена продолжал работать, выполняя роль своеобразного охранника, распознавая заполонившие степь звуки, фильтруя и сортируя их. Все бесполезное отбрасывалось прочь, как ненужный хлам. Все, что представляло для воргена ценность, систематизировалось и раскладывалось по полочкам. Если ворген был голоден, он немедленно просыпался, если добыча оказывалась рядом. Если пришедший извне звук представлял опасность, он тут же просыпался, чтобы принять решение, убраться от опасности подальше, или встретить ее лицом к лицу.

Так было на протяжении многих столетий. Веками отлаженная система еще ни разу не давала сбоя, вплоть до последнего времени. А точнее, до того самого дня, как воргенское племя столкнулось с магией демонов, доставившей в их кочевье многотысячную армию, ничем не выдавшую своего присутствия. Против магии воргены были бессильны, им никогда прежде не доводилось сталкиваться с ней, и тем более испытывать ее действие на собственной шкуре. На побережье, где жили предки Арона Неудержимого, в мире, в котором помимо воргенов обитали кентавры и мурлоки, магии, как таковой, не было. Хотя Арон знал об ее существовании. Магии древней и злобной, пришедшей из неведомых океанских глубин. Из тех самых мест, где обитали мифические наги, существа наполовину люди, наполовину змеи. Благодаря магии, небольшое и замкнутое племя нагов правило не только океаном, но и на побережье, подчинив мурлоков своей власти, сделав их послушными слугами и рабами, готовыми исполнить любую прихоть хозяев.

Неприятель, незаметно подкравшийся к спящим воргенам был не чужд магии, позволившей ему остаться незамеченным, когда незамеченным не мог остаться вообще никто. И это был определенно не наг, поскольку полулюди полузмеи наделенные невероятным колдовским могуществом и силой, имели один существенный недостаток, который весьма умерял их амбиции в плане господства над миром. Наги были амфибиями, существами, которые могли жить как в воде, так и на суше. Но вода им была жизненно необходима для выживания, без нее они могли обходиться гораздо меньше, чем те же мурлоки, их слуги и рабы.

Арон Неудержимый слышал рассказы старших о том, что и таурены не чужды магии, и что и среди них есть колдуны, именуемые шаманами. Но Арон не особенно верил этим рассказам, считая их досужим вымыслом, байками рассказываемыми на ночь. И у него был повод усомниться в рассказах старших, особенно когда он был молод, и ко всему подходил с юношеским максимализмом. Если таурены и впрямь владеют магией, то почему они, используя ее силу, не могут победить кентавров? И если и не уничтожить их, то хотя бы прогнать со своей земли.

И только повзрослев, встретившись с тауренами несколько раз, он стал понимать причину этого, но только разумом, так как сердцем понять этого не мог. Слишком сильно отличался внутренний мир тауренов и воргенов, и что для одних вполне обыденное дело, для других запретное деяние. Таурены владели магией, но в силу своего духовного развития насчитывающего не одну тысячу лет, использовали ее исключительно в мирных целях, в делах военных полагаясь на собственную силу. Магией они пользовались для того, чтобы разговаривать со степью, знать ее хорошие и плохие места, где нужно, а где нельзя пасти скот. Использовали таурены магию и в охотничьих делах, из-за чего их охота всегда была удачной, и племена тауренов никогда не голодали, процветая даже в самые трудные для степи времена. А еще с помощью магии шаманы могли узнать о приближение врага, и либо уйти, спасаясь от опасности, либо встретиться с ней лицом к лицу.

Убивать противника всегда и во все времена таурены предпочитали в честном, открытом бою. Не было в Великой Степи воинов сильнее и искуснее тауренов. Это было известно всем, и в первую очередь самим тауренам, хозяевам здешних мест. И никогда, не один таурен будучи в здравом рассудке, не нарушит сложившихся за тысячелетия традиций. Конечно, если это здоровый таурен.

Но прокравшийся незамеченным в лагерь воргенов таурен был болен. Болен не в физическом смысле, а в душевном. В его мозгу случились необратимые изменения, заставившие его личность распасться на множество составляющих ее частей. Время от времени управлением телом завладевала одна из личностей, порой далеко не самая лучшая. Хотя и прочие личности никуда не девались, а только оказывались в подчинении, отдавая вожаку все свои способности и умения. И когда в лагере воргенов внезапно объявился чужак, он представлял собой самое невероятное существо, когда либо обитавшее на планете. Внешне таурен, по силе зеленый великан огр, а по своей злобности гиенообразный гнолл с Лысых гор.

А затем чужак начал убивать. Медленно и хладнокровно, оставляя за собой коченеющие трупы. Безумный таурен никуда не спешил, в запасе у него была целая ночь, которой с лихвой хватит на десяток воргенов и их вожака, какой бы долгой и мучительной не была их смерть. Действовал таурен обстоятельно, с размеренностью автомата, раз за разом повторяя одно и то же. Одна рука сжимала железным захватом, из которого невозможно было освободиться, и издать даже слабый звук горло, в то время как другая вонзала кинжал в сердце жертвы в тот самый миг, когда на нее ложилось массивное тело таурена. А затем ворген умирал. Молча и неподвижно, ни единой предсмертной судорогой не давая знать спящим товарищам о посетившем их лагерь кошмаре. Чужак убивший очередную жертву не вставал с нее до тех пор, пока из тела не исчезала последняя искорка затухающей жизни. А затем таурен поднимался, и делал несколько шагов к следующей жертве, чтобы продолжить убивать.

И так, не издав ни звука, умерли воргены Арона Неудержимого, опытные и храбрые воины, не сумев предупредить ни друг друга, ни вожака, о нависшей над ними смертельной опасности. А кошмарный ночной зверь в обличии таурена, с яростью гнолла и силою огра, сделал последний шаг отделявший его от Арона, жить которому оставалось лишь несколько секунд. За мгновение до смерти ворген сумел проснуться, его рука молниеносно метнулась к ножу, и даже успела нанести удар, прежде чем поникла безвольно, а его сердце разорвалось на части от пронзившей его боли. Ворген умирал, с яростью глядя в глаза таурену, безумные глаза, в которых не осталось ничего человеческого. А еще он чувствовал, как по телу течет кровь врага, смешиваясь с его собственной кровью. Арон Неудержимый умер ликуя, зная, что перед смертью нанес верный удар.

Спустя пару минут с земли поднялся перепачканный своей и чужой кровью таурен, вглядываясь в застывшие повсюду мертвые тела. А затем он поднял голову к небу, к полной луне, и завыл во весь голос, жалуясь на жестокость и несправедливость этого мира так, как это делали воргены. А затем зверь со множеством личин в обличии таурена, решительно развернулся, и, зажимая рукой кровоточащую рану в боку, направился на северо-запад, туда, куда его гнала управляющая всеми его личинами цель.

" Бурл-бурл (мурлок) "

Бурл-бурл был молодым, но уже достаточно опытным, повидавшим всякого на своем веку мурлоком, находящимся в той благодатной поре, когда его уже нельзя было назвать зеленым юнцом, но и до зрелого, умудренного жизнью мужа, было еще далеко. Бурл-бурл был не только охотником и воином, что уже само по себе почетно и престижно среди мурлоков, где далеко не каждый мог похвастаться принадлежностью к касте воинов. Бурл-бурл был шаманом, младшим шаманом племени, а если точнее, учеником старшего шамана племени Болотных Плавников.

Бурл-бурлу было около 20 лет, возраст знаменующий переход из числа молодежи в разряд взрослых. Хотя, по сути, этот переход не значил совсем ничего. Бурл-бурл в умении обращаться с мечом был далеко не худшим бойцом, и мог дать фору многим зрелым и опытным мужам, чья молодость и юность остались в далеком прошлом. Свое умение владеть мечом он показал не только во время учебных сражений, но и в реальных схватках с противником, в которых ему, не смотря на юный возраст, уже не раз доводилось принимать участие. Причем их противник был самый, что ни на есть серьезный, из числа тех, что способны нагнать жути на любого, в одиночку сражаясь в припадке безумной ярости с целой армией. Противниками в схватках с которыми Бурл-бурл зарекомендовал себя смелым и умелым воином, были огры. Хозяева Великих Болот и дельты реки Мурлоги, где они обитали с незапамятных времен, ведя бесконечную, вялотекущую войну с мурлоками, полулюдьми, полурыбами, обитающими как в самой Мурлоге, так и расселившимися по всему побережью.

Все мурлоки были выходцами из клана Плавников, от которого отпочковались отдельные племена, носящие собственные имена, связанные с особенностями мест их проживания, или историческими событиями оставившими в памяти мурлоков неизгладимый след, заставивший их увековечить сие знаменательное событие в названии племени.

Молодой воин, охотник и шаман Бурл-бурл принадлежал к мурлокам племени Болотного Плавника, с недавних пор обосновавшегося на Великих Болотах, вытеснив оттуда хозяев этих унылых и негостеприимных мест огров. Получеловек, полурыба. Скорее даже рыба с человеческими мозгами, чего долго не могли понять люди, время от времени появляющиеся с торговыми караванами на океанском побережье, где раскинулись деревни мурлоков племени Кровавого Плавника, Зубастого Плавника и Медвежьего Плавника. Недооценка мурлоков порой служила людям недобрую службу, и зачастую за ошибки людям приходилось расплачиваться жизнью.

Бурл-бурл был довольно высок, его рост достигал 1 м. 80 см., что считалось приличным даже среди людей. Это если бы он выпрямил вечно сгорбленную спину и выпрямился во весь рост. Вот только сделать это было крайне сложно в силу анатомического строения организма, да и ни к чему. Никто из мурлоков не пытался этого делать, стараясь выглядеть меньше, чем есть на самом деле. Противников ростом не устрашишь, а вот кажущимися небольшими размерами врага легко ввести в заблуждение, заставить совершить ошибку, за которую придется заплатить кровью. И, как показывала практика, мурлоки лишились бы многих славных побед над врагами, если бы тем был известен истинный рост, а, следовательно, и сила мурлоков.

В сгорбленном положении, привычном для мурлока, к какому бы племени он не принадлежал, рост Бурл-бурла составлял 1 м.20 см., ничтожная мелочь по мнению людей, нечто сродни дворфу, только гораздо более уродливое и тщедушное. У Бурл-бурла было горбатое тело, сочетающее в себе признаки рыбы и амфибии, лягушачьи конечности, выпученные глаза, и три ряда наростов на спине, указывающие на его выдающиеся способности, в то время, как прочие члены племени довольствовались двумя рядами, и чьим уделом на всю жизнь было остаться рядовыми охотниками и рыболовами. Бурл-бурл, как и все мурлоки ходил на двух ногах, при этом сильно горбясь, едва не касаясь руками земли. Кожа была покрыта мелкими чешуйками, что указывало на его родство, пусть и весьма отдаленное, с рыбами, от которых они и произошли в незапамятные времена. Окрас тела был тускло-зеленым, что хорошо для воина, так как делало его менее заметным, в отличии от соплеменника блистающего слишком приметным и вызывающим окрасом, а значит, первым попадающим в поле зрения врага, или хищника.

Бурл-бурл, как и все мурлоки, был одинаково быстр как в воде, так и на суше, во что нельзя было поверить глядя на это сгорбленное, несуразное тело на лягушачьих ножках с огромными ступнями, более похожими на ласты. Его гротескность, кажущаяся неприспособленность к хождению по суше, так же служила дурную службу тем, кто в мурлоках видел в первую очередь не разумных существ, а бестолковых рыб, выбравшихся на сушу по каким-то своим, рыбьим надобностям. И в силу этой роковой и нелепой ошибки любитель рыбы сам становился лакомым блюдом на обеденном столе мурлоков.

В силу анатомических особенностей строения организма, и вследствии того, что мурлоки были амфибиями, и могли с одинаковым успехом жить как в воде, так и на суше, в выборе еды они с одинаковым успехом отдавали предпочтение как сырой пище, так и приготовленной на огне. Для того, чтобы развести огонь, им было достаточно магического заклятья произнесенного шаманом племени, или же волшебных стекол, вымениваемых ими у обитателей подводных глубин океана нагов. Также являющихся амфибиями, обитающих на Взорванных островах, и в подводных пещерах и лабиринтах под ними, где раскинулась столица змеевидных существ, под названием Нагия. Последние пару столетий, с тех пор, как мурлоки вышли из непроглядных подводных глубин гонимые оттуда зловещей магией нагов, и поселились на побережье, в их рационе появились блюда приготовленные на огне. Мурлоки нашли вкус этих блюд отменным, тем более, что новая среда обитания давала им массу самых разнообразных возможностей для приготовления как жареных, так и вареных блюд.

Побережье, на которое выбрались мурлоки, было обитаемым. И населяло его не только разнообразное зверье. Там жили кентавры, сильные и свирепые существа, невероятная помесь человека с лошадью. Туловище коня с четырьмя конечностями, и величающий всю эту мощь мускулистый, накачанный торс с парой рук, увенчанный головой с горящими яростью глазами. Кентавры поклонялись древним и злобным богам давно забытым во всем мире, и признавали только силу. В почете была ненависть ко всему живому, что окружает их, что хоть в чем-то отличается от них. У кентавров не было потомственных правителей. Вождем племени становился самый сильный и злобный кентавр, который в схватке за власть безжалостно убивал своего предшественника. Если же вождь оказывался достаточно силен, чтобы удержать свою власть, он безжалостно разделывался с претендентом, дерзнувшим бросить ему вызов. В этой схватке один из них становился трупом, а тело проигравшего объектом поругания и надругательств.

С этой злобной и воинственной расой мурлокам пришлось столкнуться едва они выбрались из океана на побережье. Кентавры ненавидели все живое, вне зависимости от того, разумное это существо, или дикий зверь. Все, что непохоже на них должно быть убито и съедено. Никто не имеет права жить на побережье, кроме самих кентавров. Ни зверь, ни человек, ни тем более горбатая, несуразная рыбина с лягушачьими лапами и рыбьими мозгами. Но смести с побережья обратно в океан мурлоков, им не удалось. Чрезмерная спесь, вера в собственные силы, и превосходство над нелепым и гротескным противником, к тому же еще и безмозглым, сделали свое дело. В той, случившейся пару столетий назад битве за побережье, кентавры потерпели сокрушительное, и весьма болезненное поражение от нелепых рыб, не стоящих даже их презрения.

Огромную помощь в памятной для мурлоков битве им оказали другие обитатели океана, — наги, существа являющиеся наполовину людьми, наполовину змеями, по воле которых мурлоки оказались на побережье, где им пришлось столкнуться с воинственным, и враждебно настроенным по отношению ко всему живому, племенем кентавров.

Наги оказались искусными воинами, гораздо более сильными и умелыми, нежели кентавры, поставившие силу и воинское искусство во главу жизни. По своей ненависти ко всему живому им тоже не было равных. В этом компоненте они также не уступали кентаврам. К тому же наги владели магией, будучи сами по своей сути частью магии, экспериментом древних, давно забытых богов, породивших в бездонных океанских глубинах невероятно злобную и жестокую расу полулюдей, полузмей.

Кентавры были чужды магии, сталкиваться с ней им прежде не приходилось, и поэтому они не знали, как с ней бороться, что противопоставить магии наг. В том памятном сражении именно магия наг, ослепившая воинство кентавров, и сделавшая его практически беспомощным, сыграла главную роль в битве за побережье. Ослепшие, обезумевшие от ужаса кентавры обратились в бегство, в панике затаптывая павших. Те, кто оказался покрепче духом, в ярости махали мечами, раз за разом разрубая пустоту, или нанося смертельные удары собственным соплеменникам, сражающимся с невидимым противником.

Крики и стоны умирающих разнеслись по побережью, вселяя ужас в сердца живых. Немногим удалось вырваться живьем из случившейся на побережье бойни. Наги были не только сильны в магии, жестоки и коварны, но еще и дьявольски умны, хитры, и расчетливы. И место для сражения с кентаврами было выбрано ими далеко не случайно. Прежде чем встретиться с войском мурлоков, кентаврам пришлось переправиться вплавь через широкую реку, впоследствии получившую название Мурлога. Оказавшись лицом к лицу с противником, кентавры имели за своей спиной широкую, полноводную реку, с таящимися в ней сюрпризами. Давно поджидающими их там, о чем кентавры даже не догадывались переплывая реку. Знай они заранее о магии нагов, и о том, что за ужасный сюрприз ожидает их в реке, они бы без боя отдали мурлокам все заадное побережье, чтобы сохранить за собой его восточную часть.

Но знать будущего не дано никому, ни мурлоку, ни кентавру, ни всемогущему нагу. И когда обезумевшее, ослепшее воинство кентавров бросилось прочь с места бойни в надежде спастись, они угодили в реку, а стало быть в руки поджидающих их там мурлоков. Которых в реке было не меньше, чем в армии заступившей кентавром дорогу на суше. В реке вся сила и мощь кентавров исчезли бесследно. Они были слепы и беспомощны, как новорожденные котята, а их противник умел и беспощаден. Сотни кентавров упокоились навеки на речном дне, пав под ударами мечей и копий мурлоков, чувствовавших себя непобедимыми в родной стихии, где они могли справиться с любым противником даже без помощи магии наг. Редким единицам, которым удалось избежать незавидной участи быть зарезанным в реке, утонули выбившись из сил, в ослеплении своем направившись не на другой берег реки, а вдоль по ее течению.

Остатки оставшейся на суше ослепшей армии кентавров были безжалостно перебиты мурлоками, использовавшими довольно бесхитростную, но действенную тактику в борьбе с четырехногими великанами. Они подбирались сзади к размахивающему мечом великану, и подрубали ему сухожилия, либо просто рубили задние конечности, роняя кентавра на землю. Требовались считанные секунды, чтобы добить упавшего на землю исполина, который уже никому не мог причинить вреда.

Небольшая часть кентавров, которой посчастливилось уцелеть в страшной бойне на суше, и не сгинуть в красных от крови водах Мурлоги, сгинула бесследно в Великих Болотах на юге, населенных ограми, либо погибла еще дальше, на востоке, где у самой Гряды Кентавров обитало молодое, воинственное и дерзкое племя воргенов, полулюдей, полуволков.

Лишь редким единицам обезумевших от страха слепцов удалось встретить своих сородичей кентавров, обитающих на востоке Мурлоги. Рассказ о побоище устроенном мурлоками заставил кентавров уйти подальше от реки, места где обосновалось ужасное, племя полурыб, полулюдей. Вскоре действие магии прекратилось, и слепцы прозрели, взглянув на мир своими глазами. Но не осталось в тех глазах и искры разума, безумие навсегда поглотило их, сделав изгоями, став причиной их скорой смерти.

С тех пор выбравшееся на сушу мурлокское племя Плавников стало называться кланом Кровавого Плавника, в память о знаменательных событиях, открывших новую веху в истории мурлоков. С тех пор они стали настоящими амфибиями, проводящими на суше большую часть времени. Мурлоки обосновались сначала у истоков Мурлоги, основав там свою столицу Буркинавль, а со временем расселились и по всей Мурлоге, основав на ее берегах многочисленные селения.

Впоследствии, когда численность мурлоков стала слишком большой, от племени Кровавого Плавника отделились две ветви, одна из которых направилась на запад, отвоевывая у кентавров и заселяя западное побережье, вплоть до упирающегося в океан Перевала Беорнов. Племя ушедшее на запад стало называться кланом Медвежьего Плавника, в честь мест, которых они достигли, построив там свои селения. Перевал Беорнов носил и другое, данное людьми имя, Медвежьи горы, из-за сходства обитающих там существ с медведями. Племя ушедшее на восток, по направлению к Гряде Кентавров, получило название Зубастого Плавника, из-за их постоянных стычек с кентаврами, которые отчаянно сопротивлялись миграции мурлоков на восток. Племя Зубастого Плавника расселилось вдоль всего восточного побережья океана, потеснив кентавров, а позднее и вовсе вынудив их уйти через Перевал Кентавров в тауренские степи, которые были недоступны для мурлоков.

Ведомые нагами, мурлоки могли бы захватить весь мир, если бы не один, сдерживающий их существенный недостаток. Они были амфибиями, и могли дышать как в воде, так и на суше, но жить без воды они не могли. Как минимум треть суток каждый мурлок должен был проводить в воде, дыша жабрами, впитывая окружающую влагу каждой порой, каждой клеточкой своего тела. Чтобы организм напитался водой, запасся влагой, столь необходимой ему для существования на поверхности. Мурлока, по глупости, или по стечению обстоятельств нарушившего эту священную заповедь, ожидала страшная и мучительная смерть от обезвоживания. Лишившись водяной подпитки, тело мурлока начинало трескаться и кровоточить, сводя с ума мучительной болью. И если в ближайшке время мурлок не находил спасительной влаги, его ждала мучительная смерть. И когда он, обессиленный и потерявший подвижность оказывался на земле, то еще некоторое время продолжал жить, сходя с ума от боли. И уже ничто, никакая влага мира, ни весь излившийся на несчастного мировой океан не в силах был ему помочь.

Такой страшной и мучительной смерти мурлоки боялись больше всего на свете, и поэтому редко отваживались уходить далеко от своих селений, расположенных на берегу океана, или вдоль рек, озер, болот, или иных источников влаги. Чтобы решиться на дальний поход, они должны были обладать достоверной информацией, в подлинности которой у мурлоков не должно было быть и тени сомнений.

Общаясь с людьми, чьи торговые караваны несколько раз в год достигали побережья для торговли с мурлоками, и дальнейшего плавания на Взорванные Острова к нагам, мурлоки покупали, или выменивали у людей не только товары. Больше всего их интересовала информация, за которую мурлоки были готовы заплатить приличную цену, если она того стоила. Их интересовала информация о реках и озерах встреченных караванами на пути к побережью. И если она стоила того, мурлоки не скупились, платя весьма щедро.

И хотя купленные у людей карты нередко имели весьма существенные различия, но это касалось лишь мелких деталей, в главном же они были верны. И если на картах была обозначена река, озеро или болото, то можно было быть уверенным, что они действительно существуют, и их нужно только найти в более-менее верно указанном районе. Подсовывать мурлокам явную липу в надежде сорвать за нее приличный куш, никто не пытался. Люди знали, что если обман раскроется, обманщику не жить, а значит путь на побережье для такого нечестивца будет закрыт, и ничего кроме смерти ему ждать не приходилось.

Карты с нанесенными на них координатами являлись собственностью племени, а не его отдельного индивида, в руках которого они оказались. Карты хранились в жилище шамана, внешне отличающимся от всех прочих жилищ селения лишь большими размерами, да небольшим бассейном за домом, в котором любил прохлаждаться шаман, а также прибывшие к нему по важным делам гости, или же торговцы почтившие деревню своим присутствием. Отказ от предложения шамана окунуться с ним в бассейне, был величайшим оскорблением, смыть которое можно лишь кровью. Причем не только кровью нанесшего оскорбление, но и сопровождающих его лиц.

Все имеющиеся в племени карты хранились в сундуке старшего шамана племени, а после его смерти, вместе с посохом власти, переходили в ведение одного из младших шаманов, который оказывался наиболее достойным занять место вождя, возлагающее на него множество обязанностей, которые тот обязан выполнять даже ценою собственной жизни.

Когда у старшего шамана выдавался свободный вечер, он любил разглядывать хранящиеся в сундуке карты, уже невесть в который раз сличая их друг с другом, находя все больше похожестей, могущих пригодиться племени в будущем. И если на картах значилась река, озеро, или большое болото, то можно было быть уверенным, что однажды, руководствуясь умозаключениями сделанными из лицезрения человеческих карт, вождь даст команду, и племя мурлоков сделает очередной шаг в деле покорения мира. В деле, на которое уже третью сотню лет их подталкивали наги, магией своей выдавившие мурлоков из океанских глубин, и отправившие на поверхность, навстречу новой жизни.

По большому счету, своим появлением племя Болотных Плавников, к которому принадлежал молодой охотник, воин и шаман Бурл-бурл, было обязано нагам. Ведь еще год назад никто из молодых воинов племени Кровавого Плавника и не подозревал о том, что вскоре их жизнь изменится самым кардинальным образом, и им придется распрощаться со всем тем, к чему они так привыкли, прикипели душой за свою, пусть и не особо долгую жизнь. И что океанский берег останется лишь в воспоминаниях, что будут изредка приходить к ним в полных неведомой тревоги и смутной печали снах. И океанские волны, в которых Бурл-бурл обожал резвиться с раннего детства, станут для него недосягаемыми. И славный город Буркинавль останется в далеком прошлом, возврата к которому не будет уже никогда.

Известие о том, что Бурл-бурл и еще несколько сотен молодых людей обоего пола должны уйти, обрушилось на них внезапно, словно снежный ком, принеся с собой панику и смятение чувств. Он, тогда вернувшись с охоты на акул, где ему удалось выделиться из числа остальных охотников тем, что смог в одиночку, с помощью ножа, сразиться с главной хищницей океана, не сразу поверил в случившееся. Посчитав это нелепой, и совсем не смешной шуткой. И даже когда рассудком он все-таки поверил в реальность происходящего, его сердце отказывалось принимать это известие.

В воздухе уже давно витало нечто такое, чего не было никогда прежде. Некое невидимое напряжение, всколыхнувшее город, когда разверзлись океанские волны, и на берег ступила старая нага, Морская Ведьма, со змеями вместо волос, что указывало на ее высочайшее положение в иерархии нагов. И хотя наги были не редкими гостями в селениях мурлоков раскинувшихся по всему океанскому побережью, и по берегам Мурлоги, это был особенный случай. В первую очередь он был необычен тем, что город мурлоков посетила Морская Ведьма, одна из правительниц Нагии, заставляющая окружающих трепетать одним своим присутствием.

Бурл-бурлу никогда прежде не доводилось видеть Морских Ведьм, лишь слышать о них леденящие душу истории, в подлинности которых он нисколько не сомневался. Из рассказов своих потенциальных родителей, в числе которых могло быть все племя, Бурл-бурл знал, что от нагов нужно держаться подальше, чтобы не попасть под влияние колдовских чар. И в первую очередь это касалось женщин наг, которые в совершенстве владели древней, давно забытой на поверхности магией старых богов. Той самой магией, что сделала их теми, кем они были сейчас.

Среди мурлоков ходили легенды о стародавних временах, когда наги были обитателями суши, не имея ничего общего ни с мировым океаном, ни с его обитателями, к числу которых относились мурлоки. Внешне предки нагов выглядели совершенно иначе, ибо по своей сути были иными существами. Они были эльфами! Родственниками тех самых эльфов, что обитали в Священном лесу, за сотни километров от Буркинавля. В местах, до которых ни мурлокам, ни нагам, никогда не добраться в силу особенностей строения их организмов. Легенды рассказывали о том, что часть эльфов слишком увлеклась магией, ее темной стороной, требующей кровавых жертвоприношений от своих последователей. Все это было слишком чуждо миру эльфов, шло вразрез с обычаями и традициями, насчитывающими не одну тысячу лет.

Долго терпеть творящиеся безобразия эльфы не стали, запретив увлекшимся темной стороной магии сородичам заниматься колдовством, поставив их перед выбором, или прекратить свои изыскания, или уйти. Нарушившие законы эльфы решили уйти, и в ином, недоступном для бывшего племени месте продолжить свои магические изыскания.

В своих странствиях изгои, назвавшие себя Отрекшимися, достигли океанского побережья, откуда и перебрались на огромный остров, ныне представляющий из себя архипелаг из множества больших и малых островов, носящий название Взорванные острова. Но тогда, в стародавние времена, это был огромный, цветущий остров, место, лучше которого не найти беглецам, измотанным годами скитаний по планете. Огромный остров был начисто лишен разумной жизни, и обосновавшимся там эльфам из клана Отрекшихся не пришлось вести изматывающих и кровопролитных войн за право остаться на острове.

Обосновавшись на благодатном острове, Отрекшиеся продолжили свои изыскания темной стороны магии, в чем со временем весьма преуспели. И, возгордившись успехами, потеряли всяческую осторожность. В наказание за проявленную беспечность, пришла суровая расплата. Они не смогли обуздать вызванные ими из небытия демонические силы, а когда осознали, что натворили, было уже слишком поздно. Все зашло слишком далеко, и теперь смерть угрожала не только самим Отрекшимся, но и всему миру. И тогда Отрекшиеся бросили все свои силы на борьбу с демонами, пытаясь исправить причиненное миру их беспечностью и высокомерием зло.

Итогом отчаянной схватки эльфов с древними демонами стал чудовищной силы взрыв, потрясший планету до самого основания, расколовший огромный остров на множество частей. Демонов удалось победить, отправив их обратно в ад, откуда они явились в мир, вызванные магическими ритуалами Отрекшихся. С тех пор на месте огромного острова раскинулся целый архипелаг островов, получивший название Взорванные Острова, в память о событиях многовековой давности случившихся здесь в незапамятные времена. Сами же эльфы были затянуты в образовавшийся на месте взрыва гигантский водоворот, увлекший уцелевших при взрыве эльфов на дно океана.

Но они не погибли. Они изменились, стали другими, и это был прощальный, дьявольский дар, которым их наградили демоны прежде, чем кануть в небытие. Эльфы превратились в нагов, став наполовину людьми, наполовину змеями, обретя способность жить на суше и в воде. Где они и обосновались, основав подводный город Нагию, не показываясь на поверхности многие сотни лет. Нрав искалеченных эльфов претерпел коренное изменение, и далеко не в лучшую сторону. И прежде далеко не самые дружелюбные Отрекшиеся эльфы превратились в настоящий бестий, ненавидящих все живое на свете, если в этом живом горит хоть крохотная искра разума. Магия эльфов осталась с ними, позволив новым обитателям океана поработить, и подчинить своему влиянию мурлоков, древнюю расу испокон веков обитающую в океане. Мурлоки стали их слугами, готовыми исполнить любую прихоть господина, какой бы изошренной она ни была.

Сотни лет жили мурлоки рядом нагами, деля с ними океан и его богатства, пока, пару столетий назад, наги не вытеснили их из подводных глубин, заставив мигрировать на побережье, став настоящими амфибиями, тем, чем они были по своей сути. Но даже по прошествии столетий связь мурлоков с океаном оставалась по-прежнему сильной. Без него они не смогли бы выжить чисто физически. Их связь с водой невозможно было порвать ничем, и любая магия была в том бессильна.

Каждый новорожденный мурлок до года находился в специально огороженном от остального океана бассейне, пока не становился способным дышать на поверхности, и мог покинуть общий для молодняка загон, чтобы начать взрослую жизнь. Именно жизнь в бассейне, веселую и беззаботную, лишенную каких-либо проблем, Бурл-бурл считал лучшим периодом своей жизни. Только тогда он чувствовал себя счастливым. Дурачась с друзьями, плескаясь и ныряя, гоняя наперегонки, или охотясь за мелкой рыбешкой просочившейся внутрь сквозь ограждения бассейна. Именно тогда за громкий голос и радостные крики бурль-бурль, он и получил свое нынешнее имя.

Он не помнил, кто из взрослых первым назвал его так, когда он уже достаточно подрос, чтобы отличаться от окружающего его молодняка. Он был уже в том самом возрасте, когда каждый ребенок получает свои, неповторимые черты, некие детали, позволяющие отличать его от других. Своих родителей Бурл-бурл не знал. Так было заведено традициями в их мире уже не одну тысячу лет. Любой взрослый мужчина племени мог оказаться его отцом, также как и любая женщина, матерью.

Во многом это объяснялось тем, что мурлоки, не смотря на разум, отчасти оставались рыбами, с присущей рыбам физиологией. И процесс воспроизводства потомства у них был тоже рыбий. Самки откладывали яйца в специально предназначенном для этой цели, огороженном от молодняка месте, числом от 5 до 10 штук. А потом мужчины самцы чувствуя в том потребность, оплодотворяли их. На этом родительские обязанности будущих отцов и матерей заканчивались. Спустя время из оплодотворенных яиц появлялись мальки, которые, через специально оставленные щели в ограде перемещались в бассейн к молодняку, где им надлежало пробыть до года. Когда у них окончательно сформировывались внутренние органы, и малыши получали возможность дышать на суше, и выбираться на поверхность.

Когда молодой мурлок выбирался на дощатый настил бассейна, он оказывался в деревне, среди таких же малышей, чьим уделом было обучение, познание всего того, к чему племя шло не одну тысячу лет. Свободные от охоты и иных дел мурлоки, мужчины и женщины, проводили свободное время возле бассейна, приглядывая за малышами, кормя и оберегая от опасностей, которых в океане великое множество. Начиная от акул, готовых сожрать все, что попадет им на глаза, или неповоротливых гигантов китов, которые могут разнести все в щепки, и даже не заметить этого. Но главную опасность для молодняка представляли не безмозглые обитатели океана, а его разумная составляющая. Наги и их моргулы были главной опасностью таящейся в океане.

И хотя за свою жизнь Бурл-бурл не видел ни одного нападения нагов на бассейн с молодняком мурлоков, но он слышал об этом леденящие душу истории стариков. Поговаривали, что в стародавние времена когда мурлоки жили в океане и не помышляли о том, чтобы выбраться на поверхность, их отношения с нагами были гораздо более сложными, нежели сейчас. Более того, они враждовали, убивая друг друга при первой же возможности. Так продолжалось до тех пор, пока магия нагов не взяла верх над силой и численностью мурлоков, сделав их покорными слугами нагов. Именно ко временам кровавой вражды с нагами относятся рассказы о том, как наги нападали на бассейны с молодняком, убивая охрану, и всех кто оказывался рядом, чтобы завладеть молодняком и оплодотворенными яйцами мурлоков. И делалось это не для того, чтобы поесть. Цели преследуемые нагами были гораздо более страшными.

Наги воровали молодняк для того, чтобы ставить на них жуткие, дьявольские эксперименты, целью которых было выведение расы полностью подвластной нагам. Наги преуспели в своем дьявольском стремлении, и вскоре в океане появилась новая раса разумных существ. Моргулы. Уродливая, злобная пародия на мурлоков, которых, с точки зрения прочих обитателей планеты природа обделила своей добротой, сделав невероятно уродливыми и страшными. Моргулы могли охотиться, убивать, размножаться, но думать самостоятельно они не могли. За них думали наги. Они руководили всеми их делами, помыслами, и стремлениями. Моргулы стали личной гвардией нагов, готовой без раздумий отдать жизнь за своих господ. Моргулы сопровождали нагов везде, где бы они не появились. И чем выше занимал человек место в иерархии нагов, тем большее количество моргулов прислуживало ему.

Бурл-бурлу за время жизни в Буркинавле доводилось видеть нагов не раз. Но всегда это были мужчины-воины, посланные к мурлокам с какими-то поручениями, и не занимающие в иерархии нагов сколько-нибудь видного положения. Об этом красноречивее всего говорила их охрана, состоящая из двух-трех моргулов. Вечно сумрачных, сосредоточенных и молчаливых, готовых незамедлительно пустить в ход оружие, если их хозяину будет угрожать опасность, или он отдаст такой приказ. И сотни палящихся на них с любопытством мурлоков, не значили для них ровным счетом совсем ничего.

Молодому Бурл-бурлу одинаково интересно было глазеть как на нагов, так и на сопровождавших их моргулов, о которых он был наслышан, причем ни одну из историй в которых упоминались моргулы нельзя было назвать доброй. Но долго пялиться на змеечеловека не получалось. Гонец принесший весть от правящих океаном Морских Ведьм скрывался в хижине вождя, вход в которую посторонним был строго-настрого запрещен, для тайной беседы с правящим племенем шаманом. Бурл-бурлу, как и прочим любопытствующим не оставалось иного, как пялиться на моргулов, застывших неподвижными статуями у входа в жилище вождя, преграждая дорогу всякому, кто рискнул бы нарушить запрет. Но у воспитанных в духе тысячелетних традиций мурлоков, такого желания не возникало. Куда интереснее пялиться на моргулов, которые, если верить старинным легендам, являются их кровными родственниками, и даже сохранили некоторые, присущие мурлокам черты.

Моргулы имели толстую, бородавчатую кожу, перепончатые конечности с когтями, и совершенно безумные выпуклые глаза. Рот, похожий на жабий, имел ряд острых зубов. Кожа грязно-серого цвета покрыта многочисленными наростами, и грязно-белыми разводами. Глядя на них трудно было представить, что эти твари являются их ближайшими, кровными родственниками, пусть и невероятно измененными магией наг. Бурл-бурл не раз слышал шокирующие истории о том, что в океане для охотящихся там мурлоков наибольшую опасность представляют не акулы, киты или осьминоги, а именно моргулы, которых их хозяева наги отпустили "погулять". Лишь небольшая часть моргулов находится у нагов в постоянном услужении, и это в первую очередь касается особей женского пола. Большая часть мужчин моргулов предоставлены сами себе, и являются к нагам лишь заслышав магический зов. Для снабжения нагов дарами моря, всем, что делает жизнь нагов беззаботной и безбедной. Что позволяет им продолжать занятия магией, не тратя драгоценного времени на такие рутинные вещи, как добыча средств к существованию. Всю эту презренную работу за них делали моргулы, ради чего они и появились на свет.

В поиках пищи моргулы охотятся на все, что живет в океане, что бы оно из себя не представляло. И совсем неважно что это, кит, акула, рыба, или мурлок, их кровный родственник. Именно нападением моргулов объяснялось то, что в деревни мурлоков возвращались не все отправившиеся в океан охотничьи ватаги. А это значит, что на вкус мурлоки были ничуть не хуже кита или акулы для всеядных моргулов, их далеких безумных родственников. А самое страшное, что не было никого, кто мог бы подтвердить или опровергнуть бытующие про моргулов слухи.

В тот памятный для Бурл-бурла, отпечатавшийся на всю жизнь в памяти день, в Буркинавль нагрянула процессия, лицезреть которую мурлокам прежде не доводилось, да и не удастся уже никогда. В город мурлоков пожаловала Морская Ведьма, одна из правительниц Нагии, королева в иерархии нагов, со змеями вместо волос, ужасная и прекрасная одновременно. Королеву сопровождал почетный эскорт из десятка нагов, высоких, крепких и мускулистых, с обнаженными мечами в руках, окруживших ведьму со всех сторон. Все, как на подбор молодые, красивые и сильные мужчины, принадлежащие к элите нагов, выходцы из самых знатных и благородных семейств Нагии. Почетный эскорт нагов окружал плотный строй моргулов, с каменными лицами и безумным блеском в глазах, числом не менее сотни, что указывало на высочайший статус гостьи.

Как бы не хотелось Бурл-бурлу подобраться ближе, чтобы получше разглядеть королеву нагов, ему это сделать не удалось, как и тысячам его сородичей, стекшихся со всего города к главной площади где находился дворец Старшего Шамана племени Кровавых Плавников. Стальной клин моргулов с каменными лицами рассекал ставшую на их пути преграду из сотен мурлокских тел, с такой же бесстрастностью во взоре, словно перед ними было пустое место. Бурлбурл верил, что стоит Морской Ведьме пошевельнуть пальцем, и эта каменная стена тотчас же ощетинится мечами, и по улицам Буркинавля широким потоком потечет кровавая река.

Но Морская Ведьма прибыла в Буркинавль не для того, чтобы убивать. Для этого хватило бы моргулов, и рядовых нагов. У морской королевы была иная цель, о которой вскоре узнали все мурлоки, от мала до велика. Старший Шаман племени Кровавых Плавников встретил Морскую Ведьму на середине дворцовой площади, что было величайшей честью, когда-либо оказанной кому- либо из смертных вождем клана мурлоков. И он сопровождал ее до входа в дворец, отдавая дань уважения королеве нагов, смиренно принимая ее превосходство и власть.

Спустя полчаса Морская Ведьма в сопровождении Старшего Шамана спустилась со ступеней дворца на площадь, противоположным концом упирающуюся в океан, где она вскоре и исчезла в сопровождении верной и непоколебимой, не проронившей за все это время ни единого слова охраны. Состоящей из мужчин нагов, и моргулов, лучших из лучших, в чем не было ни капли сомнений. И ничто, никакая сила на свете не смогла бы остановить, и даже просто замедлить ход этой процессии. Толпы любопытных мурлоков легко рассекались на две части моргульским клином, остановить который было невозможно.

С момента появления Морской Ведьмы, одной из королев наг, прошло около часа, но уже ничто в Буркинавле не напоминало об ее визите. Лишь сотни оживленно переговаривающихся горожан, на все лады обсуждающих невиданное доселе зрелище. И практически у каждого мурлока была собственная версия случившегося, которой он спешил поделиться с каждым оказавшимся поблизости. И не просто высказать свою версию случившегося, но и доказать слушателю что только она является единственно верной. И что если собеседник имеет иное, отличное мнение, то пусть засунет его себе под хвостовой плавник. А если не захочет этого делать, и будет настойчив в своей вопиющей, возмутительной ереси, то оппонент с удовольствием поможет еретику осознать свою неправоту, пустив в ход более весомые аргументы, нежели увещевания. Такие, как кулаки, а если понадобится, то и оружие.

Обстановка перед дворцовой площадью, на которой столпились сотни мурлоков, все более накалялась, напоминая растревоженный улей. Визит в Буркинавль Морской Ведьмы никого не оставил равнодушным. Споры по поводу случившегося не прекращались ни на миг, то и дело перерастая в ссоры и склоки. Вскоре начали происходить мелкие стычки и потасовки, готовые перерасти в кровопролитие, если драчунам будет недостаточно кулаков, и они решат пустить в ход оружие. И даже не потерявшие головы мурлоки, пытающиеся примирить дерущихся, не могли полиять на сложившуюся ситуацию. Если в ближайшее время не навести порядок, то склоки на дворцовой площади грозили перерасти в настоящие беспорядки, в кровавый бунт. В котором не будет конкретного врага, а лишь ближайший сосед, так некстати оказавшийся рядом.

В воздухе над городом запахло кровью, гроза была готова разразиться в любой момент. Когда напряжение достигло критической отметки, из своего дворца вышел Старший Шаман племени Кровавых Плавников, а по совместительству верховный вождь всех прочих, отпочковавшихся от материнского, мурлокских племен Большого Плавника и Зубастого Плавника. Шаман поднял над головой посох, символ власти, призывая собравшихся к молчанию. И в тот же миг на площади разом смолк шум и ор, прекратились драки и брожение. Город замер в ожидании слов вождя. В том, что произнесенная шаманом весть будет судьбоносной не только для племени Кровавых Плавников, но и для всего мурлокского клана, никто не сомневался. После визита в Буркинавль Морской Ведьмы, одной из королев нагов, иного ждать не приходилось.

Новость провозглашенная Старшим Шаманом, потрясла Буркинавль до самого основания. Она была судьбоносной, и касалась каждого мурлока, кого опосредственно, а кого самым непосредственным образом. И в первую очередь эта новость касалась Бурл-бурла, а также нескольких сотен молодых мужчин и женщин племени Кровавого Плавника. Велением Морской Ведьмы, им надлежало навсегда покинуть Буркинавль, и по Мурлоге отправиться на юго-восток. В место, где большая река разбивается на множество мелких речушек, а затем и просто ручейков, превращающих бескрайнее царство степи в одно огромное болото. Места, где исчезает теряясь в степи Мурлога, и прилегающие к ним заболоченные земли называются Великими Болотами, и являются границей между побережьем, миром мурлоков, и Великой Степью, в которой правят огромные, и столь чуждые мурлокам существа, как гноллы, воргены, и таурены.

Но эта пограничная земля не была безжизненной и необитаемой. Она была заселена не менее злобной и агрессивной расой, нежели кентавры, в битве с которыми мурлоки отстояли свое право жить на побережье. В Великих Болотах издавна обитали огры, огромные зеленые великаны, неистовые и неудержимые в бою, встречи с которыми лучше не искать, не имея над ними многократного численного превосходства. Даже у дюжины мурлоков небыло шансов справиться с огром в честом бою. Вот только драться по честному со злобными зелеными исполинами никто не собирался.

Мурлокам и прежде доводилось встречаться с ограми, и не раз, даже в те времена, когда о переселении мурлоков на болота не было и речи. Огров хватало и на берегах Мурлоги, куда они забредали в поисках пищи, которой им всегда не хватало из-за невероятной, патологической прожорливости, способности до такой степени набивать свое брюхо, что оно становилось неподъемным. Нередко дорвавшийся до дармовщины, выбросившегося на берег кита, или большой акулы огр наедался до такой степени, что не мог встать на ноги, становясь легкой добычей того, кого сам привлек в качестве закуски.

Огры были не редким явлением на берегах Мурлоги, богатой на разного рода еду, которую можно запихнуть в глотку. Исходя из всеядности и прожорливости огров, для них река была просто бездонной кладезью пищи. Водоросли, ракушки, рыба, подвернувшиеся под руку огра охотники-мурлоки, все годилось в пищу зеленому великану. Все перемалывали его огромные зубы, все переваривал железный желудок, который, в случае крайней необходимости, мог переварить даже огромную дубину, оружие наводящее ужас на всю округу, против которого не имелось иной защиты, кроме расторопности и сноровки. С этим у мурлоков на суше не все было гладко. Ведь в первую очередь они были водными жителями, и именно там, в родной стихии, чувствовали себя легко и уверенно. В воде им был по силам любой противник, чтобы он из себя не представлял, и каким бы грозным он не был на суше.

Потерпев несколько болезненных поражений от огров на суше, мурлоки при встрече с ними разработали новую, гораздо более действенную тактику, всегда приносящую успех. В первую очередь этим успехам они были обязаны тому, что огры не только сильные и злобные существа, но и невероятно тупые, заманить которых в ловушку не составляло особого труда.

Главное напасть на огра, вызвать его ярость, немного помахав мечами у него перед носом, даже если для полной убедительности придется пожертвовать парой-тройкой жизней соплеменников. А затем, разыгрывается спектакль, главным героем которой оказывается, сам того не подозревая, огр. Якобы устрашенные натиском огра мурлоки бросаются прочь, в панике спеша по направлению к воде. При виде ускользающей добычи у огра срабатывает охотничий рефлекс, и он, размахивая дубиной над головой, с яростным ревом мчится за убегающими, чтобы прикончить их, и сожрать. И даже вид воды не в силах остановить, или умереть пыл взбешенного огра. В ярости своей в считанные мгновения огр оказывается по пояс в воде, выбраться живьем из которой у него нет ни единого шанса.

Мурлоки в воде непобедимы. Знаменитая дубина огра наводящая на суше ужас на все живое в округе, в воде становится только обузой, стесняя движения и мешая спасению. Под водой невидимые огру мурлоки наносят ему все новые и новые удары, окрашивая в кровавый пурпур воду вокруг зеленого великана, в ослеплении от ярости и боли продолжающего лупить дубиной по воде, стремясь достать невидимых мучителей. И лишь когда огру становится совсем плохо, в его куцые мозги закрадывается мысль о спасении. И тогда верный друг и кормилица огра дубина летит в сторону, а сам он по мере сил спешит к вожделенному берегу, до которого всего лишь несколько шагов.

Вот только еще никому из огров не удалось преодолеть этих нескольких метров. Когда огр бросает дубину и разворачивается по направлению к берегу, мурлоки уверенными движениями подрубают гиганту сухожилия на ногах, после чего он в состоянии только ползти, хотя и этих отчаянных потуг на спасение хватает ненадолго. И когда до желанного берега останется рукой подать, эти самые руки безвольно обвисают лишенные подвижности ударами мечей мурлоков.

Мурлоки могли убить огра гораздо раньше, едва он оказывался в воде. Но этого не делали, зная, что враг находится в их безраздельной власти. Желание посмотреть на мучения жертвы было превыше любого чувства, даже чувства голода. И мурлоки в полной мере наслаждались мучениями, а затем и предсмертной агонией монстра, заставлявшего их трепетать на суше, но такого слабого и беспомощного в воде, родной стихии мурлоков.

Но это были редкие, единичные стычки с ограми, скорее интересное приключение, не более того. Теперь же, велением Морской Ведьмы, которого не мог ослушаться Старший Шаман племени Кровавых Плавников, им надлежало вступить с ограми в настоящую войну. Войну за право навечно остаться на болотах новому племени мурлоков, получившему название племя Болотного Плавника.

Повинуясь указаниям вождя, Бурл-бурл, а вместе с ним еще сотни молодых мужчин и женщин племени Кровавого Плавника, отправился в путь по ходу течения Мурлоги. Туда, где огромная река превращается в одно почти сплошное болото. Где им надлежало остаться навек, основав племя Болотных Плавников. Именно под таким именем новому племени и суждено было войти в историю мурлоков.

Превратить Великие Болота в вотчину мурлоков племени Болотного Плавника не составило особого труда. Война с ограми испокон веков населявшими болота и никуда не собирающимися отсюда уходить, оказалась не слишком затяжной, и не слишком кровопролитной, чтобы остановить мурлоков в их стремлении подчинить своему влиянию Великие Болота. Столь легкой победой в войне они были обязаны в первую очередь самим ограм. Их патологической ненависти ко всему живомц, в том числе к представителям собственного рода. Не смотря на мощь и ярость огров, им не удалось отстоять родные болота, они были истреблены мурлоками, разнообразив собой питательный рацион людей-рыб.

Огры предпочитали драться каждый сам за себя. В одну группу собирались только огры обитающие на одном болоте. Как правило члены одного семейства, или ближайшие родственники. Если болото оказывалось достаточно большим, чтобы прокормить сразу несколько семей, и при этом не вызвать кровавой междуусобицы между ними. Самая большая группа огров обитающая на одном из здешних болот, насчитывала чуть более двух десятков взрослых особей посмевших заступить мурлокам дорогу, не убоявшись их численного превосходства в десятки раз. Огры были свирепы, жестоки, и чересчур самоуверенны, чтобы сражаться с целой армией. И в тоже время невероятно тупы, что сводило на нет их преимущество в физической силе.

Тот бой запомнился Бурл-бурлу на всю жизнь. Кровавая мясорубка, где из сотен мурлоков сошедшихся с ограми в открытом бою, погиб каждый третий. Будь огры хоть чуточку умнее, и действуй сообща, возможно, праздновать победу мурлокам бы и не пришлось. Зеленые великаны трехметрового роста с огромными дубинами в руках, более напоминающими бревна, перемололи бы все мурлокское воинство в одно кровавое месиво, устроив на болоте славную пирушку длиною в месяц. Но огры были слишком тупы и ограниченны, чтобы действовать сообща. И хотя каждый из них бился неистово, с неудержимой яростью круша противников десятками, но огр оставался одиночкой, а справиться с одиночкой гораздо проще, нежели с организованной группой. Один за другим огры оказывались повержены на землю, где их ждала смерть от десятков мечей, со всех сторон падающих на поверженного великана, не давая ему ни малейшего шанса подняться на ноги, и продолжить схватку.

Бурл-бурл выжил в той кровавой бойне благодаря умению владеть мечом, а также невероятному везению, позволявшему ему раз за разом уклоняться от смертоносной дубины огра, вносящей опустошение в ряды мурлоков. Участвовал он и в других сражениях, которые уже не были такими кровопролитными. На счастье мурлоков остальные болота входящие в состав Великих Болот не были столь огромными, чтобы на них могли поселиться сразу несколько огриных семейств. Одна, максимум две семьи на болото, 5–6 взрослых особей, против целой армии мурлоков, насчитывающей несколько сотен мечей. Несметной по понятиям огров, хотя и понесшей ощутимые потери в самом первом, кровопролитном и жестоком сражении.

Большая часть Великих Болот была или необитаемой, или имела одно семейство. Встречались и одиночки, не так давно отделившиеся от своих семей, и начавшие самостоятельную жизнь, не успевшие еще обзавестись собственным семейством. Не смотря на врожденную агрессивность, огры с этих болот вели себя более осмотрительно, нежели их предшественники. Они не пытались нападать на мурлоков, уходя вглубь болот всякий раз завидев их.

Гоняться по болотам за ограми в планы мурлоков не входило. Они были достаточно благоразумны, чтобы понимать, ничего хорошего в болотистых топях им ждать не приходится. Среди топей и трясин их преимущество в численности теряется без следа, с караулящим их на болоте огром придется драться по очереди, что не дает им никаких шансов на успех. Но и оставить огров в покое мурлоки не могли. Это шло вразрез с повелением Морской Ведьмы и приказанием Старшего Шамана, которого они не могли ослушаться. Да и самим мурлокам спать было гораздо спокойнее, зная, что враг мертв, и не стоит ждать от него неприятных сюрпризов и неожиданностей.

Мурлоки применили новую тактику для борьбы с ограми, которая вскоре начала приносить положительные результаты. Разбившись на отряды, каждый из которых насчитывал по полсотни мечей, мурлоки спрятавшись в небольших лесистых рощах перемежающихся с болотами, поджидали там огров. Которые рано или поздно выйдут из своих болот, гонимые голодом. Когда болотные ресурсы достаточно истощатся, чтобы продолжать и дальше кормить прожорливых зеленых великанов. Или когда в их куцые мозги придет мысль о том, что путь свободен, и более им ничто не угрожает.

Жизнь мурлоков племени Болотного Плавника вот уже целый год напоминала не прекращающуюся ни на миг партизанскую войну. Где половина племени караулила и убивала огров, в то время как другая ее часть, состоящая преимущественно из охотников, не покладая рук охотилась и рыбачила на Мурлоге, чтобы обеспечить припасами воюющее племя. Сколько продлится такая жизнь, никто не знал, хотя Бурл-бурл искренне верил, что недолго. Для подобной уверенности у него были весомые основания. Дело в том, что мурлоки стали все чаще убивать выходящих из болота в поисках пищи молодых огров, и совсем еще детенышей, выгнанных из заповедных болотных глубин голодом.

Вот и сегодня Бурл-бурл пребывал в прекрасном расположении духа. Вчера в ближайшей рощице они прикончили двух совсем еще молодых и неопытных огров, выбравшихся из болота в поисках пищи. Цена уплаченная мурлоками за жизни двух огров была слишком ничтожной, чтобы печалиться по данному поводу. Оставалось подождать еще несколько дней, пока из болота не выберутся огриные детеныши, и прикончить и их. Если они еще живы, и не были съедены мучимыми голодом родителями, старшими братьями и сестрами. Каннибализм среди огров был обыденным явлением, уже давно не удивляющим Бурл-бурла. Если молодняк огров к этому времени оставался жив, то только потому, что успел вовремя сбежать и спрятаться от кровожадных и прожорливых родственников.

Благодаря своим способностям Бурл-бурл занимал высокое положение в обществе мурлоков, позволявшее претендовать на лидерство, а их миграция на болота и война с ограми только ускорили этот процесс. И из учеников шамана перейти в Младшие Шаманы, став вождем общины поселившейся на данном болоте. И он был вправе решать все вопросы, разруливать споры происходящие в их сообществе по праву вождя. И лишь в исключительных случаях, обращаться за помощью к Старшему Шаману, или же являться на Совет Шаманов, где решались важнейшие вопросы касающиеся всего племени Болотных Плавников.

Бурл-бурл уже несколько месяцев как обосновавшийся на довольно большом болоте, все вопросы привык решать самостоятельно, не обращаясь за помощью к Старшему Шаману племени. В свое время он был способным учеником, весьма преуспев в преподаваемой ему науке. Ему удавалось управлять небольшим сообществом мурлоков без чьей либо помощи и советов, решая спорные вопросы и наводя порядок в общине твердой рукой. Ему удалось без посторонней помощи расправиться и с взрослыми ограми, и с молодняком. А также заложить деревню, насчитывающую более двух десятков слепленных из веток и болотной грязи домов, используемых в архитектуре мурлоков. В каждом таком доме проживало несколько человек мужского и женского пола, которые в данный конкретный момент составляли семью. Двери мурлокских жилищ всегда открыты для всех желающих влиться в семью, или выйти из нее, чтобы примкнуть к другой семье, что было вполне естественно для мурлоков, не имеющих семей в человеческом понимании этого слова.

Единственное жилище племени, самое большое, в которое нельзя было войти без приглашения, было жилищем Шамана племени. В нем обитал Бурл-бурл и две его подружки, вольные уйти, когда им этого захочется, чтобы влиться в любую другую, менее закрытую семью племени.

Возле деревни красовался бассейн для молодняка, в котором вызревала оплодотворенная икра мурлоков, и дурачились детеныши, для которых болото было самой настоящей родиной. Которые ничего не знали об океане, и которым вряд ли удастся узреть его воочию.

Мурлоки не были склонны к смене привычной среды обитания. И с места на место перебирались лишь в случае крайней необходимости. Когда на прежнем месте почти не оставалось еды, а воды становилось слишком мало для ведения привычного образа жизни. Для того, чтобы переселиться на новое, благоприятное для жизни место, мурлокам были необходимы человеческие карты. Которых не было в общине Бурл-бурла, и, скорее всего, не будет никогда. Болота совсем не то место, куда спешат человеческие караваны по торговым делам. А если учесть репутацию болот, сложившуюся за столетия их существования под властью огров, то можно было смело предположить, что люди в этих краях появятся еще не скоро, если вообще появятся когда-нибудь. А это значит, что племя Болотного Плавника ожидает нелегкая жизнь, не идущая ни в какое сравнение с той, которой они жили всего год назад, будучи мурлоками племени Кровавого Плавника, пока в их жизнь не вмешалась Морская Ведьма, королева наг.

Мысли о том, что будет с племенем дальше, Бурл-бурл гнал прочь с завидным постоянством. И хотя жизнь на новом месте их особо не баловала, ее можно было терпеть, как и почти пустой сундук в жилище Шамана, в котором хранились немногочисленные сокровища молодой общины мурлоков. Бурл-бурл считал, что богатства дело наживное, и со временем в общине будет все, что подобает племени. И драгоценности, и карты, которые в будущем, возможно, вновь изменят их жизнь.

Но изменения в жизни общины случились гораздо раньше, чем он предполагал. Последние пару дней Бурл-бурла преследовало тягостное ощущение того, что за ним кто-то постоянно наблюдает, пытаясь заглянуть ему в мозг. Но, как ни вглядывался Бурлбурл в наводящее тоску и уныние болото, не пытался прозондировать его с помощью магии, пытаясь обнаружить притаившегося чужака, ничего из этого не вышло. Значит, наблюдающий за ним чужак не чужд магии с помощью которой он пытался заглянуть в голову Бурл-бурла, спрятавшись от магии мурлоков.