Проклятие дворфа

Бурл-бурл пребывал в тревоге усиливающейся с каждым днем. И даже вид соплеменников, продолжающих вести привычный образ жизни, и ни о чем не подозревающих, не мог изгнать угнездившейся в сердце тревоги. Возможно, наблюдавший за племенем чужак был достаточно силен в магии, чтобы покопаться в мозгах рядовых мурлоков, воинов и охотников, ничем не выдав своего присутствия, не заставив их насторожиться и занервничать. Если это действительно так, то чужак и без его помощи знал обо всем, что происходит в племени, как оно живет, и чем дышит. А это значит, что он может уйти миновав мурлокский заслон. Или же напасть, если будет достаточно самоуверен или безумен, чтобы решиться на это.

И даже после того, как сначала ослабло, а затем и вовсе исчезло ментальное воздействие на его мозг чужака, дурные предчувствия не покинули Бурл-бурла. Он чувствовал, что вскоре должно что-то произойти, и это знание не давало ему покоя, лишало сна, заставляя его быть нервным и разжражительным, срывающимся на всех по малейшему поводу.

Но безумию не удалось взять над ним верх. Он оказался прав в своих мрачных догадках и предположениях. Ужас о котором он бредил во время своих коротких, дерганых снов, вскоре дал о себе знать. Это случилось ночью, когда над миром разлилась чернильная, непроглядная мгла, а небо заволокло плотной пеленой грозовых облаков.

Из ничего, из чернильного мрака ночи, в центре деревни возник пахнущий магией чужак, пришедший сюда, чтобы убивать. И через мгновение мурлокская деревня наполнилась криками и стонами умирающих, а ее улицы окрасились кровью, чернильно-черной в непроглядной ночи. И хотя проснувшиеся от истошных воплей соплеменников мурлоки схватились за оружие, они не в силах были противостоять неведомому злу. Мурлоки ночью плохо видели, а без призрачного света луны были подстать слепцам. И выскакивая с мечами на улицу, лишь делали более легким ремесло неведомого убийцы.

Один за другим мурлоки общины Бурл-бурла продолжали умирать, криками указывая путь по которому шел смертоносный чужак. И с каждым очередным предсмертным криком он становился на несколько метров ближе к жилищу шамана, к застывшему на пороге Бурл-бурлу, до боли в глазах всматривающемуся в разлившуюся над миром чернильную мглу, пытаясь уловить родившееся в ней движение.

Несколько бесконечно долгих минут Бурл-бурл пребывал в ступоре, почти ничего не соображая, вздрагивая, как от удара от очередного вопля несчастного мурлока, встретившегося с шагающей по деревне смертью. И лишь когда чужак оказался в центре деревни, к Бурл-бурлу пришла способность соображать и принимать решения. От его решения, зависела жизнь оставшихся в живых мурлоков общины. И чем быстрее он примет решение, тем больше шансов спасти то немногое, что еще уцелело после прихода чужака.

Бурл-бурл сотворил заклинание, которое обязан знать каждый шаман, возможность совершения которого отличала его от прочих мурлоков. Бурл-бурл сотворил огонь, отправив молнию из посоха власти в расположенное в паре десятков метров от него жилище, чьи обитатели в панике метались по улице, оскальзываясь и падая, беспорядочно размахивая мечами, в тщетной попытке поразить неведомого противника.

А затем, видимый всем в пламени огромного костра, Бурл-бурл призвал к себе мечущихся в ужасе мурлоков, всех, кто еще остался жив, кому посчастливилось избежать встречи с шагающей по деревне смертью. Спустя пару минут Бурл-бурл оказался в окружении десятков мурлоков, все, что осталось от общины после прихода в деревню чужака, который продолжал убивать, о чем свидетельствовали доносящиеся из-за пределов освещенного огнем пространства вопли.

Младший Шаман племени Болотных Плавников, воин и охотник Бурл-бурл, в окружении уцелевших сородичей, ожидал появления врага. Который был рядом, о чем возвестил очередной предсмертный крик мурлока поблизости. И оставалось только догадываться, кто бы это мог быть. Один из огров, выбравшийся под покровом ночи из болотных трясин отомстить за убитых сородичей?

Пожалуй, это был самый реальный ответ, если бы не одна досадная мелочь. Бурл-бурлу было доподлинно известно, что огры существа дневные, охотиться и убивать они предпочитают днем, а ночью спят, как и мурлоки, тоже являющиеся дневными существами. У огров ночью возникало некое состояние, которое человеческие лекари называли куриной слепотой. Его отличительной чертой было то, что с наступлением темноты, страдающий подобным недугом человек становился практически слеп и беспомощен. Зная об этой особенности огров, их легко можно было перебить ночью, пользуясь временной их слепотой и беспомощностью. Вот только вряд ли во всем мире найдется безумец готовый ночью ползать среди смертоносных трясин, в поисках огров, существ настолько неприхотливых, что любая болотная кочка, выступающая из зловонной жижи, является для них подушкой. Трудно было представить себе и слепца, который в кромешной тьме передвигается от одного мурлокского жилища к другому, убивая его обитателей, отправляя в мир иной всех, кто оказался на его пути.

Существовала еще одна деталь, указывающая на то, что чужак, принесший ужас и смерть в мурлокскую деревню, не мог быть огром. В том, что они давно перебили всех взрослых огров, Бурл-бурл был уверен. Огры слишком глупы и примитивны, чтобы отсиживаться слишком долго на своих болотах, страдая от голода. Пару дней, максимум неделя и из куцых огриных мозгов испаряются даже отголоски воспоминаний о том, что их ждет за пределами спасительных трясин. Огров на болоте, где обосновалась община Бурл-бурла, быть не могло, так как еще неделю назад они убили и съели двух совсем еще маленьких огров, детенышей, которые всегда выползали из болота последними.

Но, какое существо кроме огра могло перебраться через болотные топи ночью? Только еще более страшное, нежели огр, для которого ночная мгла не является помехой для того, чтобы охотиться и убивать. Ничего подобного за год жизни на болотах, Бурл-бурлу видеть не доводилось, и поэтому теперь, задержав дыхание, он напряженно вглядывался в разлившуюся за пределами освещенного огнем пространства чернильную мглу, ожидая появления чужака.

Таурен. В ярко освещенное огнем пространство шагнул таурен, получеловек, полубык, обитающий за многие сотни миль от Великих Болот, в необъятной степи, раскинувшейся за непреодолимой для мурлоков Грядой Кентавров. Бурл-бурлу приходилось видеть тауренов и прежде. Они были не редкими гостями в Буркинавле, куда приходили с человеческими караванами в качестве охраны. Слава о силе и воинской доблести тауренов гремела по всему миру, выйдя далеко за пределы Великой Степи, где они обитали. Пробыв несколько дней в Буркинавле, люди грузились на построенные мурлоками корабли, и отправлялись в океан, к Взорванным островам, месту обитания наг. Их подводной столице Нагии, а оттуда еще дальше на север, в царство клыккаров, людей-моржей, обитающих в холодных водах вблизи горной гряды Пандории.

В детстве Бурл-бурл, как и многие другие молодые мурлоки, грезил путешествиями, приключениями, и открытиями. Но, повзрослев и поумнев, понял, что смыслом его жизни является служение на благо племени, и всего мурлокского клана, способствовать его выживанию и процветанию. И сейчас, глядя на шагнувшего из темноты с безумным блеском в глазах таурена, Бурл-бурл как никогда осознал свое предназначение в этом мире И с яростным воплем ринулся на врага, увлекая за собой десятки верных делу служения родному племени мурлоков.

В свете костра заблестели десятки мечей, сталкиваясь с яростным звоном, высекая из металла холодные искры. Бурл-бурл ничего не видел вокруг кроме ненавистного врага, раз за разом делая разящие выпады, и отскакивая в сторону, уклоняясь от ответного удара. Не обращая внимания на падающие вокруг тела соплеменников, оказавшихся не такими проворными и умелыми в бою, и поплатившимися за это жизнью. С каким-то отстраненным, холодным интересом он отметил, что его меч достиг цели, потом еще и еще раз, с каждым разом все глубже погружаясь в такое твердое и неподатливое тело. Он действовал с размеренностью автомата, поднимая и опуская меч. И лищь спустя несколько минут, когда исступление схватки прошло, Бурл-бурл смог осмысленно взглянуть по сторонам.

Картина, открывшаяся его взору, была ужасной, и не радовала глаз, за одним исключением. Вокруг, в самых живописных позах были разбросаны тела его соплеменников. Некоторые из них еще подавали слабые признаки жизни, но большая часть была давно и безнадежно мертва. Как был мертв и таурен, которому Бурл-бурл по инерции продолжал наносить все новые и новые удары. Таурен был мертв, и лишь его глаза горели негасимым, безумным огнем, хватающим мурлока за сердце.

Двумя точными ударами меча Бурл-бурл погасил вперившиеся в него дьявольские очи, но вонзившаяся в сердце ледяная заноза продолжала жечь его бесовским огнем. И ничего с этим Бурл-бурл поделать не мог. Его племя, община, бывшие смыслом его существования, мертвы, и редкие единицы живых, мечущихся в предсмертных муках, были тому не в счет. По отношению к ним Бурл-бурл совершил акт милосердия, добив точным ударом меча, тем самым избавив от дальнейших страданий.

Хоронить погибших Бурл-бурл не стал. У него не было на это ни сил, ни времени, ни желания. Он очень устал после яростной схватки, и этой безумной ночи, коренным образом изменившей всю его жизнь, зачеркнувшей все, что ему было так дорого и свято. Он просто ушел. Прочь из мертвой деревни, в которой у него не было будущего. И он пошел вглубь болот, туда, куда его гнала угнездившаяся в мозгу ледяная игла, отныне управляющая его жизнью. Ледяная заноза из сердца переместилась в мозг, указав цель, а с ней и новый смысл жизни. Не очень сложный, понятный даже такому простому и неприхотливому существу как мурлок, тем более не обычный, а наделенный магическим даром. Отныне смыслом его существования стал океан. Он должен достичь океана и выполнить возложенную на него миссию, не взирая на трудности и препятствия возникншие на пути. И он должен выжить, ибо лишь выполнение возложенной на него свыше миссии, дает ему право на смерть.

" Изшар Мудрый (наг) "

Изшар Мудрый был старым нагом, родом из самых древних и благородных семей королевства. Бывших в родстве с древними королями эльфов, откуда и пошел род нагов несколько тысячелетий тому назад. Изшар и сам не помнил, сколько ему лет, и вряд ли бы ответил на этот вопрос, если бы нашелся смельчак, посмевший его задать. Вопросы о возрасте в королевстве нагов были под запретом, хотя не каждый наг догадывался о причинах этого. Но Изшар не зря назывался Мудрым, чтобы не знать. Причиной тому были королевы нагов, прекрасные и обольстительные, как 20 летние девушки, с телами податливыми и мягкими, и в то же время упругими в нужных местах, желанные для любого из мужчин королевства, к какому бы сословию тот не принадлежал. Никто не знал, сколько на самом деле королевам лет, и не пытался этого узнать, плененный их божественной красотой. Редкие наги знали, сколько в действительности лет их прекрасным и мудрым правительницам. Но они предпочитали хранить молчание, не предавая огласке столь пикантную подробность из жизни королев.

Изшар Мудрый принадлежал к числу немногих, кто был посвящен в тщательно оберегаемую королевскую тайну. И он все еще был жив, не заплатив за тайну собственной жизнью, что удавалось немногим. Он много повидал в жизни, многое знал и замечал, делая из этого нужные выводы. Он знал, что во время любовных утех истинный возраст королев дает о себе знать особенным ароматом, который у проживших не одну сотню лет женщин, коренным образом отличается от любовных ароматов испускаемых неопытной девушкой, или молодой женщиной, только-только начавшей осваивать науку страсти нежной. Для которых первая столетняя веха в жизни кажется такой далекой и недосягаемой.

Но, не смотря на возраст, королевы остаются женщинами, и им хочется всего, чего хочется всем без исключения женщинам. И поэтому у них, с виду таких юных и желанных, то и дело появляются молодые любовники из благородных семей королевства, несущих службу при дворце, или просто посещающих королевские балы и приемы. Из их числа королевы нагов выбирают себе фаворитов, которые вскоре оказываются в их постели на какое-то, неопределенное время.

Все зависело от того, по какой причине молодой юноша или мужчина-воин оказывался в королевской спальне. Какие личные выгоды преследовал он, став любимцем одной из королев Нагии. Если наг оказывался достаточно умен, то задерживался в королевской постели подольше, пользуясь монаршей милостью, привилегиями и подарками, которые, как из рога изобилия сыпались на королевского любимца. Если же наг не был достаточно умен, или потеряв голову от свалившихся на него благ, становился слишком заносчивым и высокомерным, мня о себе больше, чем он есть на самом деле, монаршей милости приходил конец.

И однажды королевский любимец бесследно исчезал из подводного дворца, и его никто и никогда больше не видел. Не знал, что за ужасная кара настигла попавшего в опалу королевского любимца. Единственные живые существа, которые знали все о том, куда пропал отправленный в отставку любовник, хранили гробовое молчание. Как хранили его всегда и везде, даже сражаясь и умирая за свою королеву. Этими существами были моргулы, лучшие из лучших, готовые исполнить самый изощренный приказ своей госпожи, и без колебаний умереть за нее, даже если придется сражаться сразу со всем миром.

Изшар Мудрый не всегда звался так. Было время, когда он, выходец из благороднейшей семьи королевства, бывшей в кровном родстве с древними королями нагов, звался Изшаром Великолепным. И по праву происхождения, был частым гостем на королевских балах и приемах. Изшар в молодости был хорош собой. Многие девушки из самых благородных семей Нагии втайне проливали слезы по высокому, статному красавцу с бронзовой кожей, черными, как смоль волосами, и голубыми как океан глазами.

Но сердце молодого нага оставалось свободным, ни одна из множества окружающих его красавиц из благороднейших семейств королевства, так и не запала ему в душу. Но однажды это все же случилось, и не где-нибудь, а в королевском дворце, много столетий тому назад. На бале маскараде, который устраивали в ту пору еще действительно молодые королевы, еще только начавшие осваивать сладкую науку любви, делающие первые сладостные успехи на этом поприще.

Это были давние и благословенные времена, когда любовников трех сестер-королев можно было пересчитать по пальцам, времена, когда им дозволялось значительно больше, чем через сотню-другую лет. Изшар Великолепный в тот памятный для него день влюбился без памяти и бесповоротно, всецело отдавшись поглотившей его страсти. Сильное и крепкое тело молодой нагини пленило его не меньше изысканных форм, красноречиво указывающих на ее благородное происхождение. Изшар влюбился в тело, даже не видя скрытого под маской лица незнакомки. Весь вечер и всю ночь, пока длился был, он не отходил ни на шаг от своей избранницы, сумевшей затронуть сердце неприступного красавца. А когда по окончании бала прекрасная незнакомка сняла с себя маску, и взглянула на Изшара искрящимися от веселья изумрудными глазами, он понял, что попался и пропал навсегда. Ее чарующий образ пронзил его сердце, всколыхнул душу, отозвавшись где-то глубоко внутри сладкой и мучительной болью.

Они стали встречаться. То в многочисленных комнатах, залах и переходах дворца, в которых было не счесть укромных мест, как нельзя более подходящих для решивших уединиться влюбленных парочек, то в раскинувшихся вокруг дворца бесчисленных цветочных оранжереях. Прошел не один месяц с момента их первой встречи, прежде чем Изшар узнал, кто на самом деле его прекрасная возлюбленная, ради которой он был готов отдать всего себя целиком. Известие о том, что его возлюбленная королева Нагии, потрясло Изшара. Он стойко выдержал свалившуюся на него новость, и не впал в искушение использовать себе во благо свое выдающееся положение. Он не просил милостей у королевы, поблажек для себя лично, или своей семьи. Он любил свою прекрасную королеву искренне и бескорыстно. И в награду за скромность получил все, о чем можно было дишь мечтать. Не выпячивая себя, не выставляя напоказ, находясь всегда в тени венценосной возлюбленной, он был самым могущественным мужчиной королевства. Одно его слово, шепнутое любимой на ушко после сладостных любовных утех, могло вознести любого до заоблачных высот, а могло и низвергнуть в пропасть, из которой нет возврата.

Он любил свою королеву всем своим существом, каждой клеточкой своего тела. Он боготворил ее, умирая от ревности всякий раз, когда она оказывала знаки внимания очередному привлекательному кавалеру. Но, даже сгорая от ревности, Изшар не терял рассудка, знад свое место. Он не пытался учить любимую жизни. Переполнявшие его чувства он выплескивал в постели, любя ветреную возлюбленную со все большей страстью. Именно поэтому ему удалось больше чем кому-либо, пробыть королевским фаворитом, и остаться в живых.

У него хватило мудрости уйти не устраивая истерик и ссор, не пытаясь выяснять отношений с любимой, как только почувствовал, что ему больше не рады, и у королевы появился новый возлюбленный дольше чем на одну ночь. Именно тогда, у него и появилось новое имя, Мудрый, которое осталось с ним навсегда. С тех пор кануло в вечность не одно столетие. В королевских покоях появилось и исчезло бессчетное множество фаворитов, а Изшар Мудрый продолжать жить, процветая в своем огромном имении. Под охраной полусотни моргулов, его личной гвардии, прощальным подарком королевы Измиры.

Время от времени, когда королеве наскучивали молодые и ветреные любовники, не годные ни на что другое кроме постели, она вспоминала о верном Изшаре, и он в очередной раз призывался во дворец, чтобы стать постоянным гостем в гостиной королевы, и в ее спальне. От верных людей, которые у него были во дворце, Изшар знал, что у королевы Измиры есть с ним совместные дети, редкая честь, которой удостаивался кто-либо из ее многочисленных любовников. Рождались у королевы дети и после возвращений Изшара в королевский дворец. И хотя Ишар их никогда не видел, и не спрашивал Измиру про них, чтобы не впасть в немилость, само понимание того, что они существуют, грело его душу. Когда королева оказывалась увлечена очередным молодым и статным красавцем, седовласый Изшар молча покидал королевский дворец, возвращаясь в родное имение, ожидая очередного приглашения Измиры.

Изшар был старым и мудрым нагом, многое повидавшем в жизни, прожив столько лет что и сам потерял счет времени. И хоть он, как и все мужчины был чужд магии, к его мнению прислушивались даже члены королевской семьи Нагии. И поэтому Изшар был приглашен королевой на тайный совет во дворце, оказавшись едва ли не единственным мужчиной в тронном зале, где решалось дело огромной государственной важности.

На тайном совете помимо трех сестер-королев присутствовало еще несколько высокородных женщин, занимавших высшие посты в иерархии нагов, что было вполне обыденным явлением в обществе нагов, где правил матриархат. Только женщина могла носить королевский титул, и принимать решения, касающиеся всего рода нагов. Во многом это объяснялось тем, что женщины владели магией, были жрицами и колдуньями рода. Мужчины наги были лишены магических способностей, их уделом было ремесло воина и охотника. И хотя мужчина мог достичь в иерархии нагов заоблачных высот, недосягаемых для большинства женщин, ему все равно никогда не занять главенствующего положения в мире людей-змей.

Помимо сестер-королев и высокородных нагинь принадлежащих к элите Нагии, на тайном королевском совете присутствовало двое мужчин. Изшару Мудрому эта честь досталась по праву, за мудрость и преданное служение короне, насчитывающее не одну сотню лет. К мнению его прислуживались высокорожденные особы, в жилах которых текла королевская кровь. Вторым мужчиной присутствующим на совете был молодой наг, попавший сюда не за заслуги перед короной, а только в силу своей молодости и привлекательности. Будучи новым фаворитом Измиры, старшей из сестер-королев, обладающей правом решающего голоса. И хотя Изшару было неприятно видеть рядом с Измирой самоуверенного, статного и смуглого красавца, он привычно погасил в душе чувство досады, чтобы и тени неудовольствия не промелькнуло на его лице. Изшар не зря носил имя Мудрый, чтобы дергаться по пустякам, отравлять себе жизнь таким бессмысленным чувством, как ревность.

От верных Изшару людей, благородный наг знал все о каждом любовнике Измиры, счет которых давно перевалил за сотню с момента их первой, волнительной встречи в королевском дворце на бале маскараде, где юная и прекрасная королева разбила сердце Изшара, навсегда забрав его себе. Знал он и о том какая участь постигла каждого из них. Преданные Изшару существа были даже среди мургулов, черных и мрачных, молчаливых телохранителей и убийц. Кому-то из любовников Измиры удавалось благополучно оставить королевский дворец, когда еще недавно пышущая страстью королева охладевала к недавнему любимцу, поддавшись новому увлечению. Но, даже если впавший в немилость фаворит оказывался достаточно благоразумен, чтобы держать язык за зубами, он был обречен. Изшар никогда не прощал тех, кому не осталось места в сердце Измиры. И вскоре бывшего фаворита находили где-нибудь в глухом углу с перерезанной глоткой, а чаще не находили вообще. Слишком огромен был океан, чтобы отыскать в нем кого-то. Слишком много таил скрытых опасностей и угроз, чтобы с легкостью списать на него любое исчезновение.

Устраняя впавших в немилость, но при этом сохранивших жизнь любовников Измиры, Изшар преследовал и свои собственные цели. Ведь если Измира сохранила кому-то жизнь, даже охладев к нему сердцем, значит, в этом человеке есть нечто особенное, что не позволило ей отдать приказ моргулам на расправу с бывшим любимцем. Однажды королева может вспомнить о получившем отставку любовнике, и возвратить его во дворец, в очередной раз, сделав своим фаворитом, дав в его руки неограниченную власть и возможности. Ведь сам Изшар уже не раз возвращался в королевский дворец, обретая невероятную власть и влияние в мире нагов. И все во многом благодаря тому, что его стараниями у королевы не было иных вариантов, и из ее отвергнутых любимцев в живых оставался один Изшар.

Знал все Изшар и о новом любимце Измиры, находящемся в расцвете своего могущества. В котором прекрасная, но ветреная и любвеобильная королева души не чаяла. О чем оповестила весь мир, взяв статного любовника на тайный королевский совет, на котором присутствовали первые лица королевства. Видя, как горят глаза королевского любимца, как его буквально распирает от гордости за оказанную ему высочайшую честь, Изшар понимал, что дни фаворита сочтены. Пройдет еще немного времени, и он потеряет чувство реальности, и начнет зарываться, беря на себя больше, чем ему положено по рангу. И однажды Измира поставит красавца на место, где он и будет упокоен верными моргулами. Избранник королевы был достаточно глуп, раз не умел скрывать свои эмоции, открыто демонстрируя миру переполнявшие его чувства.

Размышления Изшара были прерваны Измирой, которая оповестила присутствующих на тайном совете о причине, собравшей в тронном зале дворца первых лиц государства, от которых зависела жизнь рода нагов. Она сообщила присутствующим в зале людям о том, что на связь с королевами вышли древние боги, и у них есть, что предложить нагам. А затем, сотворив заклятие призвания, вызвала из пустоты древнее божество, облаченное в плоть и кровь ледяного тролля. Жителя далеких, заснеженных вершин Пандории, обитающего на другой, северной оконечности океана, землях неспокойных и опасных для нагов.

В холодных водах севера обитают клыккары, люди-моржи, с толстой, непробиваемой шкурой, не поддающиеся воздействию магии, убивающие нагов при первой возможности. Когда-то давно, наги сошлись с клыккарами в схватке за господство над океаном. Создавшие мургулов и заставившие подчиниться своей воле воинственных мурлоков наги, почувствовали силу и вкус побед. И вознамерились править океаном, став его хозяевами, превратив всех остальных в послушных слуг и рабов. Они были в шаге от исполнения мечты, когда в северных водах океана им повстречались клыккары. Полулюди, полуморжи с толстой, непробиваемой ни мечом, ни копьем шкурой, и с такими же толстыми лбами через которые не могла пробиться магия наг. Клыккары были гордым и свободолюбивым народом, не признающим над собой ничьей власти. А еще они обладали невероятной физической силой, и храбростью граничащей с безрассудством, позволяющей им в одиночку охотиться на акул, имея при себе кинжал, и короткую рыбацкую сеть. И акуле, самому безжалостному и жестокому убийце океана, которой боялись даже наги, редко удавалось не только победить в схватке с клыккаром, но просто убраться прочь подобру-поздорову, не став добычей.

В своей океанской экспансии наги схлестнулись с клыккарами, которым не понравился навязываемый нагами новый мировой порядок. Решить с наскоку проблему клыккаров не удалось. И даже генеральное сражение устроенное нагами у побережья Пандории с привлечением моргулов, мурлоков, и рядовых воинов нагов, ничего не изменило. Мурлоки, составляющие большинство войска, в панике бежали, встретив серьезное сопротивление клыккаров. Моргулы бились отчаянно и бесстрашно, но их было слишком мало, чтобы выиграть сражение. Сами же наги сражались без фанатизма, и с легкостью отступили, получив такой приказ.

И хотя случившееся на севере поражение вызвало ярость нагийских правительниц, они были достаточно умны, чтобы признать, битва за север проиграна. С тех пор в океане воцарилось хрупкое равновесие, нарушаемое всякий раз, когда кто-то из чужаков по ошибке, или по неопытности, пересекал невидимую, пересекающую океан черту, разделившую его на владения нагов и клыккаров. Чужак без промедления уничтожался, и совсем неважно, на чьей стороне случилась неожиданная встреча. Успех праздновал не тот, кто был прав, а кто в данный момент был сильнее. Вялотекущее противостояние с клыккарами длилось и по сей день, и никто не обращал на это особого внимания, считая это вполне обыденным делом.

Вызванный из небытия заклятием Измиры демон предложил нагам помощь в деле владычества над океаном. Демон поклялся, что если наги послужат верой и правдой древним богам, то боги о них не забудут, и в благодарность за службу изведут род клыккаров вчистую. Древнее божество обещало нагам в награду за труды власть и над всем побережьем, южным и северным. С помощью древних богов империя нагов будет простираться от Пандорейских гор до гор Орков на севере, и от Медвежьих гор до Гряды Кентавров на юге. Под властью нагов окажутся и Великие Болота, места издревле заселенные ограми, огромными и свирепыми зелеными великанами. И везде в этом огромном мире власть нагов будет всеобъемлющей, а все грязные дела, труды и хлопоты, возьмут на себя презренные мурлоки, находящиеся под ментальной властью нагов.

От нагов требовалась лояльность древним божествам, и помощь, когда это будет нужно. Чтобы продемонстрировать преданность демонам, нагам следовало пропустить не чиня препятствий через океан огромный флот орков, из бессчетного множества королевств расположенных в Орчьих горах, на северном побережье. В отношении клыккаров демоны были спокойны. Этим толстокожим и твердолобым любителям свободы было все равно, что движется у них над головами. Лишь бы это что-то не лезло под воду со своими правилами и порядками.

Клыккаров демоны оставили на потом, когда завершат дела на южном материке, в мире людей, эльфов и гномов, и вернутся обратно, щедро платя по счетам друзей и союзников. И тогда они помогут нагам расправиться с клыккарами, изведя под корень толстокожую и твердолобую расу. Оставив лишь малую толику тех, кто присягнет нагам в вечном покорстве и преданности. Кто станет служить нагам в холодных северных водах, отстаивать интересы своих господ и высших существ.

Наги присутствующие на тайном совете с явным одобрением внимали словам демона, сумевшего затронуть самые потаенные струны в темной, змеиной душе нагов. Демон сыграл на желании нагов поквитаться со всем миром, который был жесток и несправедлив к ним, заставил уйти и странствовать по планете в поисках пристанища, где они смогут жить так, как хотят, и поклоняться своим богам.

Посоветовавшись с младшими сестрами-королевами, Измира дала ответ, не вызвавший возражений от собравшихся. Измира от имени всех нагов выразила согласие, поклявшись в преданности древним божествам, и готовности выполнить любой приказ, не вдаваясь в подробности. А еще Измира поклялась в том, что в будущем у древних богов не будет более верных союзников и последователей, чем правящая океаном раса змеелюдей.

Изшар был старым нагом, много знающим и понимающим, и легкость, с которой Измира согласилась с предложением демона, его не радовала. У него было, что возразить на лестные посулы демона. У Изшара были весомые доводы для того, чтобы отказаться от такого сотрудничества, и если и не выступить против демонов, то остаться в стороне, будучи лишь бесстрастными наблюдателями.

Но Изшар не зря звался Мудрым, чтобы держать свое мнение при себе, тем более, когда королевская семья дала довольно убедительный ответ. Высказанные им сомнения ни в малейшей степени не повлияют на принятое королевами решение, а лично ему это может стоить жизни. И никакие былые заслуги перед короной не помогут ему сохранить голову на плечах. И его если и не казнят публично, как изменника, из почтения к возрасту и заслугам, то удавят втихую непременно. И спрячут труп бывшего первого вельможи государства так далеко и надежно, что ни одна, даже самая лучшая ищейка, его никогда не найдет.

Со смешанными чувствами покидал Изшар королевский дворец, хотя и тени переполнявших его сомнений не отразилось на благородном лице. Он оставался невозмутим даже тогда, когда не оказался в числе высокородных нагов, должных сопровождать Измиру в Буркинавль, столицу мурлоков. Куда королева нагов должна доставить свое решение, которое мурлоки будут обязаны выполнить безропотно и беспрекословно, преклоняясь перед ее властью и магической силой. Изшар попрощался с Измирой и ее августейшими сестрами, и поспешил в свое имение, подальше от Нагии, для которой начиналась новая жизнь.

На время про Изшара забыли. Не вспомнили о нем даже тогда, когда пришло время нагов послужить демонам, продемонстрировать им свою преданность. И хотя Изшар находился в своем имении, за сотни миль от Нагии, от верных ему людей он знал все, что происходит в королевском дворце, и далеко за его пределами.

Настала пора нагам включиться в войну, которую развязали демоны на южном материке, отправив туда бессчисленные орды орков и их темных приспешников. Случилось это через месяц после того, как ведомая демонами несметная армия орков возвратилась обратно. Ее возвращение было самым удивительным событием в жизни Изшара. Огромная армия вернулась с победой из дальних земель, о чем свидетельствовали толпы пленников разных рас и народов, о существовании многих из них даже Изшар, несмотря на свою ученость и не подозревал. Помимо связанных по рукам и ногам пленников, которых словно дрова везли на запряженных лошадьми телегах, армия орков не имела никакой добычи. И это было самым странным.

Любая война в первую очередь подразумевает добычу, когда те, кто сильнее, отбирают все у более слабого, кто эту войну проиграл. Ради грабежа и добычи затевается большинство войн на планете. Если не для грабежа, то для того, чтобы добыть новые земли необходимые для жизни рода. Ни того, ни другого, не было в странной войне демонов. Судя по добыче доставленной орками к океанскому побережью, демоны не нуждались в богатстве. Золото, серебро, драгоценные каменья, все что представляло ценность в этом мире, их не интересовало. Как не нужны были демонам, обитающим в подземных глубинах Пандории и новые территории, находящиеся по другую сторону океана, за тысячи миль от их логова.

Изшар был достаточно мудр, чтобы понять, что главным сокровищем, ради которого демоны затеяли вторжение на южный материк, были люди и представители иных разумных рас, обитающих там. И бессчетные стада животных, ведомые за орчьей армией не могли ввести Изшара в заблуждение. Армада животных это даже не ширма от любопытных глаз, а всего лишь еда для прожорливых и вечно голодных орков. Плата за службу, за кровь тысяч погибших на южном материке соплеменников на долгие годы снявших проблему перенаселения в Орчьих горах.

Демонам нужны представители всех разумных рас южного материка, для каких-то своих, неведомых Изшару целей. Одно он мог сказать наверняка, ничего хорошего это миру не сулит. Изшар был уверен в том, что в подземельях Пандории томятся и сотни пленников с северного материка, а также представителей разумных рас населяющих океан, таких, как мурлоки и клыккары. Да и сами наги, несмотря на присягу демонам в верности, наверняка тоже являются их пленниками. Каждый год в океане пропадают бесследно десятки нагов, и ни одно живое существо на свете ничего не знает об их судьбе. Убиты ли они, попав в засаду клыккаров, съедены хищниками, которыми кишит океан, или взяты в плен высшими существами для неведомых никому из смертных целей.

Армия орков, вернувшаяся после похода на южный материк, не стала задерживаться на побережье слишком долго. Орки спешно погрузились на корабли, целый год охраняемые и тщательно оберегаемые мурлоками, и растворились в безбрежности океана, в направлении Пандории, куда им надлежало доставить свой ценный груз. Уже в океане, большая часть кораблей орков освобожденная от магического заклятья, повернула в сторону, взяв курс на Орчьи горы, где расположились бесчисленные их королевства, принадлежащие множеству орчьих кланов. Немногим из огромной флотилии судов удалось достичь родных берегов. И причиной тому были не штормы, достаточно частые в северной части океана, не нападение гигантских монстров пришедших из неведомых океанских глубин, и не чье-либо враждебное вмешательство. Всему виной были сами орки, ненавидящие всех, кто не принадлежит к их клану. Освободившись от магического воздействия демонов, они лишились и тех оков, что заставляли их сдерживать свой нрав, и не враждовать между собой. Орки схватились за мечи и устроили резню на всех кораблях флотилии, на которых оказались представители враждующих кланов и племен.

Лишь малая часть флотилии достигла северной оконечности океана. Большая часть судов либа пошла ко дну, либо превратилась в Летучих Голландцев, став кораблями-призраками. Вечно блуждающими по океану с командой из мертвецов на борту, пока один из штормов не отправит очередного страшного призрака на дно, где ему надлежит упокоиться на вечные времена, наводя ужас на подводных охотников случайно оказавшихся поблизости.

Что было дальше с уцелевшими Изшар не знал, но с легкостью мог предположить, что и из этих счастливцев мало кому удалось увидеть родные вершины, и рассказать своим соплеменникам о Великом Походе орков на южный материк. Причиной тому все та же враждебность орков к представителям не родственных им кланов, и не прекращающаяся ни на миг медуусобица. Что является решающим фактором в решении проблемы перенаселенности Орчьих королевств, и не плохой добавкой к столу, на котором мясо не частый гость. Из бессчетной армады орков домой вернулись лишь представители тех орчьих королевств, чьи владения расположены вблизи побережья. И никаких шансов у тех, чьи королевства раскинулись в глубине северного материка.

Скорость, с которой орки убрались с побережья, сказала Изшару о многом. Победа северного материка над южным, на самом деле не такая уж полная. Спешка, с которой орки убрались с побережья, указывала на то, что они кого-то боялись. А кого можно было бояться на побережье, в окружении мурлоков и нагов, давших клятву верности древним божествам, ставших союзниками орков. Только армии разгромленного континента, которая намерена поквитаться с ними за все.

Спустя месяц после того, как орки покинули побережье, в земли мурлоков вступила армия южного континента, состоящая из людей, эльфов, гномов и дворфов, восседающих верхом на могучих горных баранах, потрясших увидевших впервые этих животных, мурлоков. Заметив приближение огромной армии, мурлоки прятались в болотах, небольших озерах и речушках, где успели к тому времени обжиться. Выбранная ими стратегия была наиболее безопасной. Отсидеться в спасительной водной глуби, пока вооруженная армада не уберется прочь, и все не вернется на свои места. Но, верные долгу перед кланом мурлоков, каждое поселение, вблизи которого оказывалась пришедшая из глубин южного материка армия, посылало гонца в ближайшее селение, по пути к океану. Таким образом, о приближении огромной армии стало известно еще за неделю до того, как эта самая армия предстала взору мурлоков обитающих на побережье.

Прихода вражеской армии ждали, к нему готовились. Пришло время нагов выполнить данное ими демонам обещание. Древние боги требовали крови, много крови, им нужно было целое море крови. И не важно, чья именно кровь наполнит это жуткое море. Человеческая, мурлокская, или какая-либо еще. Змеелюди готовы были пролить море крови, особенно если это будет кровь не высокородных нагов, а презренных мурлоков, пролить которой во имя служения древним богам они могли хоть целый океан.

По велению наг, в полудне пути от океана встала огромная армия, насчитывающая десятки тысяч мечей, трезубцев и ятаганов. Основой армии были мурлоки, жестокие и кровожадные, свирепые и безжалостные в бою, яростно бросающиеся в схватку, имея многократное численное превосходство над противником. Их общее число составляло девяносто процентов всей армии. На каждый десяток мурлоков имелся десятник моргул, в обязанность которого входило вести десяток в бой, и следить за тем, чтобы мурлоки не попытались показать противнику спину, и сбежать. В свою очередь у моргулов был свой десятник, мужчина наг, координирующий в бою действия приданной ему в подчинение сотни.

Умудренные опытом случившейся много веков тому назад баталии с клыккарами, наги сделали все, чтобы поднять и укрепить воинский дух мурлоков, которым надлежало сделать всю самую трудную и кровавую работу. Наги прекрасно знали о том, что если мурлоки встретят серьезное сопротивление, то с легкостью могут показать врагу спину и сбежать, чтобы отсидеться в ближайшем водоеме, пока на поверхности все не утихнет, и не уляжется. Помятуя об этой особенности мурлоков, и не желая повторения прошлой ошибки, наги и выбрали место для предстоящего сражения. Встреча должна была состояться в таком месте, где у мурлоков не будет возможности сбежать, и до ближайшего водоема будет не менее нескольких часов пути. Этих часов им, преследуемым по пятам противником, не хватит для спасения.

У приставленных к ним моргулов, была иная роль, нежели просто драться с врагом, личным примером вдохновляя на подвиги ведомых ими мурлоков. У моргулов были иные обязанности. Следить за сражающимися мурлоками, находясь позади десятка, и убивать любого, кто попытается показать неприятелю спину и сбежать. Моргулы лучше кого бы то ни было подходили для выполнения этой задачи, особенно если учесть ненависть моргулов к мурлокам, их кровным родственникам не испорченным магией наг. Самим же нагам, командирам сотен, оставалось лишь координировать действия моргулов, и отдавать приказы.

Был у армии и главнокомандующий. Мужчина наг, молодой и статный, пользующийся огромной властью и влиянием при дворе, находясь в статусе фаворита Измиры, старшей из правящих Нагией сестер-королев. Изшар Мудрый вновь оказался не у дел. Но такое пренебрежение к его опыту и заслугам со стороны королевского двора его не печалило. Он бы и сам нашел массу предлогов для того чтобы отказаться от такой сомнительной чести, как командование армией мурлоков. К тому же на суше, где эти рыболюди становились медлительны и нерасторопны, и становились легкой добычей для опытного бойца. В том, что армию южного материка составляли опытные бойцы, сомневаться не приходилось. На встречу этой армии и вел свое чешуйчатое и плавникастое воинство любовник Измиры, раздувшийся от переполнявшей его важности, от возложенной на него величайшей задачи.

Яростная схватка на побережье длилась несколько часов, во многом благодаря новой организации мурлокского войска и наличия в нем карателей моргулов. Но слишком долго так продолжаться не могло. И вскоре число павших от рук моргулов мурлоков стало немногим меньше, чем от мечей воинов южного континента. И с каждой минутой проведенной в кровавой мясорубке число тех, кто предпочел показать противнику спину, нежели продолжать сражение, увеличивалось в геометрической прогрессии. И вскоре мечи мурлоков обрушились на головы моргулов, преградивших им дорогу к далекой и заветной воде.

Не смотря на ярость и упорство, с которой моргулы и наги пытались сдержать повернувшее вспять войско, остановить обезумевших мурлоков они не смогли. Они были убиты все до единого, не взирая на внушаемый нагами ужас. Желание спастись оказалось превыше всего, и мурлоки с одинаковой легкостью убивали и ненавистных моргулов, и нагов которых они боялись и боготворили.

Лишенная сдерживающих ее преград, подобно воде из прорванной плотины, армия мурлоков обратилась в паническое бегство. Где каждый был сам за себя, и мог вонзить нож в спину любому, кто оказался впереди, и мешал на пути к спасению. Мурлоки продолжали бежать даже тогда, когда преследовавшая их армия южного материка остановилась, устлав прибрежные степи телами тысяч мурлоков.

Добравшись до океана статки разгромленной армии растворились в его необъятных просторах, спасаясь от мести нагов, взбешенных известием о гибели сотен сородичей, причиной чему стала трусость презренных мурлоков. А на следующее утро на побережье нагрянула армия победителей, везя на своих копьях сотни голов нагов. В числе которых был оскалившийся в предсмертной гримасе череп последнего возлюбленного Измиры.

Весть о вражеской армии и ее страшных трофеях, со скоростью молнии достигла королевского дворца Нагии, вызвав переполох и небывалую ярость нагов. И в первую очередь королевы Измиры, потерявшей очередного любовника, сумевшего продержаться во дворце и королевских покоях достаточно долго. Наги пылали жаждой мести, поклявшись отомстить своим обидчикам с южного континента. Измирой была объявлена всеобщая мобилизация мурлоков. По этому поводу была объявлена высрчайшая амнистия тем, кто уцелел в первом сражении, и был повинен в гибели сотен молодых воинов нагов.

Но вернулись далеко не все сбежавшие мурлоки, предпочтя стать скитальцами и изгоями, нежели сдаться на милость кровожадных и безжалостных нагов, имевших к ним весомый неоплаченный счет. И даже объявление королевской амнистии не сыграло ключевой роли. Мурлоки не верили нагам, и, как оказалось, не зря. После всеобщей мобилизации нагов, мурлоков и мургулов, позволившей собрать армию вдвое большую той, что потерпела сокрушительное поражение на суше, состоялись публичные казни, что для многих не стало неожиданностью. Наги казнили каждого десятого мурлока из числа тех, кто выжил в предыдущей схватке, и вернулся под знамена нагов, поверив объявленной королевой амнистии. И они были не просто казнены в назидание остальным, а замучены, и умерли от пыток, на глазах у десятков тысяч молчаливо взиравших на происходящее сородичей. Которые ничем не могли помочь несчастным, чувствуя за своей спиной холод мечей нагов и мургулов. Казни носили показательный характер. Главной их целью было показать мурлокам, что их ждет, если они снова попытаются сбежать, или поднять оружие против своих хозяев нагов.

Одновременно с созданием новой армии, сестры-королевы позаботились и о командующем, благо вакантная должность королевского фаворита оставалась свободной после трагических событий случившихся в степи. И тогда при дворе вспомнили про Изшара Мудрого, опытного и хладнокровного мужа, неоднократно доказавшего свою преданность короне Нагии, и королевской семье.

Изшар не стал отказываться от чести возглавить в решающей битве армию, вдвое большую той, что так бесславно закончила свои дни под началом последнего фаворита Измиры. Хотя он и не был в особом восторге от выпавшей ему чести, но согласился, понимая, что никто лучше него не справится с поставленной задачей. Ему предстояло уничтожить флот южан, отправив его на корм рыбам. Сейчас все могло получиться. Моргулы и мурлоки будут в родной стихии, где они гораздо более опасные противники, нежели на суше. И при благоприятном раскладе имели неплохие шансы на успех.

В первую очередь исход предстоящего сражения зависел от самих наг. Не от мужчин воинов возглавивших приданные им сотни мурлоков и моргулов, а от женщин наг, чьим оружие была магия, которая и должна была решить исход предстоящего сражения в их пользу. Чтобы ослепить и обездвижить неприятеля, лишить его воли к сопротивлению, в поход с многотысячной армией отправилось несколько сотен женщин нагов, в чью обязанность входило разить противника магией.

Прошел месяц с тех пор, как армия южного материка достигла океанских пределов. Этого времени хватило всем. Одним для того, чтобы собрать все свои силы в единый кулак, другим для того, чтобы построить флот. К тому времени, как флот южан расправил на корабельных мачтах знамена, его уже давно и с нетерпением поджидало вблизи Нагии огромное войско нагов, мурлоков и моргулов.

Изшар был уверен в благоприятном исходе предстоящего сражения. Уверенности в этом ему придавали сотни колдуний, готовых обрушить всю силу магии на корабли людей, и их союзников. Способных вызвать магический шторм, который уничтожит флот южного материка, а редкие уцелевшие корабли раскидает по всему океану, превратив их в легкую добычу мурлоков.

Едва корабли южан оказались вбизи Взорванных Островов, как наги обрушили на них всю мощь колдовских заклятий, которым ничто не могло противостоять на этом свете. С чувством глубокого удовлетворения Изшар Мудрый наблюдал за тем, как вздымаются к небу огромные, застилающие солнце водяные валы. Как они со звериной злобой обрушиваются на корабли людей, такие крохотные и беззащитные среди разыгравшегося природного буйства. Но недолго Изшар ликовал, глядя на то, что творит разыгравшаяся в океане магическая буря, отголоски которой достигали даже океанского дна, вечно тихого и невозмутимого. Самые первые ушедшие под воду человеческие корабли были всем, кого сумел погубить вызванный нагами колдовской шторм.

Вскоре картина творящегося на безбрежных просторах океана магического буйства приобрела совсем иной характер, заставив Изшара нахмуриться. В океане по-прежнему продолжала бушевать колдовская буря, гоняя гигантские, застилающие солнце водяные валы. Но все это безумство волн обходило стороной флотилию южного материка, живущую в своем, особенном мире. На кораблях, которые наги стремились потопить, оказалось не мало колдунов и волшебников из числа людей, эльфов и гномов, чтобы достойно противостоять враждебной магии. Их магия оказалась даже более сильной, нежели магия наг. Исполинские волны бороздившие океан во всех направлениях, исчезали всякий раз, едва с ними соприкасались корабли людей и их союзников. Там, где они плыли, оставалась безмятежной водная гладь, наперекор вздымающимся вокруг черной стеной, исполинским волнам.

Спустя пару часов Изшару стало ясно, что магия бессильна им помочь. Победу может принести лишь яростная схватка, и ничего более. И Изшар Мудрый послал войско вперед, на штурм человеческих кораблей, обрекая на смерть в кровавой мясорубке тысячи разумных существ, и в первую очередь презренных мурлоков. Подгоняемые моргульскими мечами, мурлоки вновь и вновь карабкались по скользким корабельным бортам наверх, на палубу, где они могли хоть что-то противопоставить своим противникам. Мурлоки гибли сотнями, не в силах повернуть обратно, ибо позади их ждала верная смерть от мечей нагов и моргулов. А впереди был шанс уцелеть. Для этого нужно было лишь оказаться на палубе корабля, закрепиться на ней на несколько минут, чтобы очередные поднявшиеся на борт бойцы решили исход схватки в их пользу.

То здесь, то там, корабли людей и их союзников дворфов, эльфов и гномов, оказывались захваченными мурлоками, о чем свидетельствовал сброшенный с корабельной мачты развивающийся там флаг. Уступив место стягу с оскаленной в змеиной ухмылке человеческой мордой, обвитой змеиными кольцами, эмблемой нагов. Но захваченных мурлоками кораблей было ничтожно мало, чтобы говорить о том, что морское сражение выиграно нагами. Более того, Изшар был уверен, что если все продолжится так и дальше, то наступательного порыва мурлоков хватит ненадолго. Слишком высокую цену платили мурлоки за каждый захваченный в бою корабль. А значит, не за горами то время, когда мурлоки откажутся платить за человеческие корабли своей кровью. И в лучшем случае разбегутся, тем более, что сделать это в воде гораздо проще, нежели на суше. В худшем случае Изшара Мудрого ожидало повторение прошлого сценария, когда от мечей обезумевших мурлоков погибли сотни нагов. Если подобное случится вновь, то для него лично все будет кончено. В случае поражения он навсегда останется здесь, предпочтя смерть от мечей людей, или обезумевших мурлоков, возвращению в королевский дворец. Где его не ждет ничего кроме унижения, и позорной смерти, как главного виновника поражения.

И хотя до панического бегства мурлоков было еще далеко, первые симптомы этой заразной болезн уже начали проявляться. Изшар видел, как моргулы, составляющие его личную гвардию, раз за разом бросались вперед, чтобы прикончить очередного труса показавшего врагу спину. Для них не имело значения, по какой причине мурлок вышел из боя. Струсил и сбежал, или был ранен, и просто физически был не в состоянии драться. Единственной уважительной причиной выхода мурлока из боя могла быть только смерть.

Время от времени, желая размяться, Изшар, преследуемый по пятам парой телохранителей моргулов бросался вперед, собственноручно прикончить очередного труса, или добить раненного мурлока, наивно посчитавшего, что для него сражение закончено. Прежде чем прикончить очередного несчастного, Изшар не отказывал себе в удовольствии покопаться в его мозгах, насладиться переполнявшими его чувствами и эмоциями, главным из которых был страх приближающейся смерти. Убив пару-тройку мурлоков, Изшар Мудрый возвращался к исполнению обязанностей командующего сражением, отдавая приказы, в мгновение ока доставляемые по назначению посыльными.

Этого мурлока, медленно опускающегося на дно, и оставляющего за собой длинный, кровавый след, Изшар заметил издалека, и оказался возле раненого прежде, чем кто-либо из моргулов, тем самым утверждая свое право на его смерть. Какая-то невидимая сила толкнула его вперед, заставила сделать рывок, чтобы первым оказаться у обездвиженного тела несчастного, медленно опускающегося на дно. Зорко следящие за происходящим моргулы не обратили на этого мурлока никакого внимания, посчитав его мертвым. Но Изшар Мудрый откуда то знал, что мурлок жив, и очень важен, иначе бы внутреннее чутье не толкнуло его вперед. Когда они оказались на дне, Изшар заглянул в подернутые предсмертной пеленой глаза мурлока, и содрогнулся от того, что прочел в глубине умирающих глаз. Когда его инкрустированный золотом и драгоценными каменьями кинжал первого вельможи государства пронзил сердце умирающего мурлока, его собственное сердце пронзила невидимая золотая игла, угнездившись в нем болезненной занозой.

И сразу же все, что окружало Изшара, потеряло смысл. Таким мелким и ничтожным оказалось рядом с целью, выполнению которой он обязан посвятить всю оставшуюся жизнь. Ему было наплевать и на кипящее вокруг сражение, и на то, кто выйдет из него победителем. Ему было наплевать на людей, на нагов, вообще на все. Он должен уйти, немедленно, незамедлительно, освободившись от сковывающих его оков. И Изшар ушел, оставив далеко позади и труп оказавшегося совсем не простым мурлока, и двух застывших в неподвижности моргулов, некогда бывших его телохранителями, превратившимися в обременительную, и такую ненужную обузу. Впереди его ждали холодные воды севера, суровые и заснеженные вершины Пандории, и тысячи опасностей лежащих на его пути к цели.

" Хнорр (клыккар) "

Его звали Хнорр, он был молодым воином и охотником племени Моржового Клыка. Хотя, иных клыккарских племен кроме их собственного, на северном побережье не было. Из рассказов человеческих торговцев, что несколько раз в год посещали разбросанные по побережью деревушки клыккаров, они знали о том, что север единственное место, где обитали представители рода полулюдей, полуморжей.

И хотя все клыккары являлись представителями одного рода, каждое поселение предпочитало жить обособленно, не общаясь с соседями без крайней надобности. Нередко между соседями вспыхивали ссоры, и даже случались драки из-за спорной добычи. Когда обитатели одной деревни, по мнению жителей другой, охотились или рыбачили на чужой территории. И даже если нарушители не преуспели в этом деле, ссоры было не избежать.

Клыккары были крепкими, суровыми мужчинами, с характером подстать внешности, таким же твердым и несгибаемым. Клыккары были высоки ростом, широки в плечах, имели очень толстую шкуру. С верхней челюсти клыккара свисали два массивных бивня, бывшие предметом особой гордости и заботы их владельца. И чем больше бивни, тем больший почет и уважение в племени имел их обладатель. На бивнях умелыми мастерами, а клыккары издавна славились искусной резьбой по дереву и кости, наносились узоры, которые лишь отчасти являлись украшениями. По узорам на бивнях клыккара можно было узнать все, или почти все о личности их обладателя. К какой деревне он принадлежит, кем является по жизни, какой общественный статус занимает в иерархии общины.

Суровые мужчины клыккары не умели прощать своих обидчиков, что бы они из себя не представляли. Для воина клыккара не важно, что за противник ему противостоит. Клыккар будет сражаться до последнего с любым врагом, будь то орк, человек, наг, моргул, мурлок, или клыккар из соседней деревни, к которому есть неразрешимые территориальные претензии. Разница лишь в том, какое оружие будет использовано против каждого конкретного недруга. И здесь имелось одно важное правило. Никогда клыккар не поднимет меча или копья против другого клыккара, какими бы неразрешимыми не были противоречия между ними. Все они были представителями одного рода, дальними родственниками друг другу, произошедшими от общего предка. И если один клыккар убивал другого, то сам становился жертвой своих сородичей. Нарушителя древнего закона казнили в назидание остальным, и в первую очередь молодежи, имеющей привычку сомневаться в неписанных законах завещанных им далекими предками. Тех самых законов, что они сами, повзрослев и возмужав, будут вдалбливать в головы грядущим поколениям клыккаров.

Ритуальная казнь отступника совершалась еще и для того, чтобы не допустить кровавой вражды между общинами, что было недопустимо в их полном опасностей мире. Где у клыккаров хватало врагов, против которых пригодится каждое копье, каждый меч клыккаров. Опасность для рода могла прийти откуда угодно. Из океанских глубин, от мурлоков и мургулов, и управляющих ими нагов, которые никогда не упустят возможности напасть на охотничью ватагу клыккаров, и завладеть их добычей. В свою очередь и сами клыккары завидев неприятеля постараются заманить его в ловушку, и убить. Но вовсе не для того, чтобы завладеть имуществом поверженных врагов, а чтобы и другим разбойникам неповадно было хозяйничать в принадлежащих клыккарам по праву водах. Убийство нага, человека-змеи, среди клыккаров считалось проявлением особой доблести из-за тысячелетней вражды с этими злобными и коварными обитателями океана. Клыккара доставившего в деревню голову убитого нага, ожидали почет и уважение. Он становился главным героем, пока иное, не менее достойное деяние со стороны другого воина или охотника племени, не отнимало у него лавры победителя в угоду очередному счастливцу.

Клыккары в отличии от мурлоков, моргулов и нагов, не имели привычки пожирать трупы убитых врагов. Забрав оружие поверженного противника, украшения, и прочие безделушки, могущие привнести разнообразие в суровый и однообразный мир клыккаров, они оставляли тела убитых недругов на дне. Где им надлежало покоиться до тех пор, пока до них не доберутся вездесущие падальщики океана акулы, или гигантские кальмары, что наряду с китами являлись главными объектами охотничьего промысла клыккаров. Быть может изрядно погулявший с их помощью, и наевший жирок океанский хищник станет добычей, и тогда окажется, что оставленный прикорм оказался впрок.

Но не только океанские воды представляли опасность для людей моржей. Опасность, гораздо более страшная, могла прийти и с суши. В первую очередь это касалось орков-пиратов востока, имевшим привычку на одном-двух кораблях дрейфовать вдоль побережья с востока на запад в поисках добычи. Орков было гораздо больше, нежели мурлоков или моргулов, по большей части представлявших собой разбойничьи шайки, рыскающие по океану в поисках удачи. В поисках того, кого можно убить и ограбить, а заодно отнять добытую чужим трудом добычу. Орки были более организованными. У них была жесткая иерархия, и более-менее крепкая дисциплина. Наличие капитана на каждом из пиратских кораблей, зачастую позволяло выполнить их задачу. Орки-пираты не пытались нападать на селения клыккаров, опасаясь получить достойный отпор. Они выбирали добычу попроще, более доступную, нежели клыккарская деревня, имеющая не одну сотню отважных и сильных воинов. Равным которым не было на всем северном побережье, поспорить силою с которыми могли лишь ледяные тролли, обитающие на далеких, занесенных снегом и застуженных морозами, ледяных вершинах Пандории. Там находилась столица троллей, город Пандорган. Оттуда дважды в год на океанское побережье приходили обросшие с ног до головы густым белым мехом торговцы тролли. Нагруженные ящиками с драгоценными камнями, и искусно выкованным из металла оружием для торговли с клыккарами, и в первую очередь с людьми, приплывающими с далекого и недоступного для Ледяных троллей и клыккаров, Южного Материка.

Орки, которым не раз доводилось сталкиваться с клыккарами в многочисленных, кровопролитных стычках, непонаслышке знали об их отваге, доблести и невероятной силе. И поэтому без лишней надобности старались не ввязываться в драку, если имелся хоть один шанс эту самую драку проиграть. И только будучи абсолютно уверенными в победе отваживались напасть. Корабли орков баррожировали вдоль побережья, высматривая достойную и доступную добычу. Которую могла представлять охотничья ватага клыккаров, редко когда превышающая десяток человек, добывшая и разделывающая кита, гигантского осьминога, или большую белую акулу, являющихся, помимо рыбы, главным блюдом на обеденном столе суровых жителей севера. Иногда оркам удавалось найти выбросившегося на берег океанского исполина, до которого не успели добраться вездесущие клыккары, превратившегося в поживу для разномастной хищной мелочи обитающей в округе, оказавшейся расторопнее всех.

Сами орки не умели, или не хотели рыбачить, заниматься ловлей акул и кальмаров, добычей китов. Гораздо проще найти клыккаров могущих и умеющих это делать, и напасть. И если моржевидные люди не уберутся подобру-поздорову, оставив свою добычу, убить их, что будет неплохой добавкой к столу орков, не брезговавших никаким мясом, что бы оно из себя не представляло. Не чужд им был и каннибализм, пожирание умерших от старости, ран или болезней соплеменников. Об этой особенности орков знали даже акулы, каким-то непостижимым образом научившиеся отличать корабли орков, от торговых судов людей. И если за каждым человеческим караваном постоянно двигалась стая акул в расчете на поживу, на угощение сброшенное, или упавшее за борт, то за судами орков такого хвоста не было. Эти вечно голодные твари съедали все без остатка, крепкими зубами перемалывая даже кости. Убив или прогнав клыккаров, отняв их добычу, пираты убирались восвояси, и на некоторое время в прибрежных водах наступало затишье. До тех пор, пока привыкшие разбойничать орки не оголодают достаточно сильно, чтобы отважиться на очередной поход.

Клыккары знали про корабли орков. Их знамена с намалеванными белой краской на черном фоне отвратительными орочьими мордами, могли внушить ужас любому. Но для клыккаров их корабли были вроде красной тряпки для быка, и вызывали сильное желание догнать, и уничтожить ненавистных разбойников. Но орки были достаточно умны и осторожны, чтобы держаться подальше от селений клыккаров, где они не могли рассчитывать на теплый прием.

У клыккаров не было больших кораблей вроде тех, что использовали люди и орки. У клыккаров не было в них надобности, так как они ничем не могли помочь им в повседневной жизни. Если клыккарам удавалось захватить одно из орчьих судов, то они без раздумий отправляли его на дно, сделав огромную пробоину в днище, нередко хороня корабль орков вместе с его недобитой командой. Сами клыккары для охоты и повседневных нужд использовали легкие лодки, приводимые в движение весельной тягой. Учитывая телосложение клыккаров и их силу, ускорение приданное лодке было достаточным для того, чтобы догнать любую добычу. И совсем не важно, что она из себя представляет. Кит, гигантский кальмар, большая белая акула, или корабль орков, должны были держаться подальше от людей-моржей, если хотели уцелеть.

Безмозглым водным жителям недоставало для этого мозгов, участью их было стать добычей, лакомым блюдом в рационе клыкаров, по большей части состоящем из рыбы. У орков хватало ума читать морские карты, на которых были отмечены все без исключения селения клыккаров. И если появлялась на побережье новая клыккарская деревня, она тотчас же наносилась на карту, если ее первооткрывателю удавалось унести ноги со ставшего в одночасье опасным места. При приближении к клыкарской деревни орочьи корабли уходили подальше в море, где их не могли догнать самые искусные, жаждущие поквитаться с орками гребцы.

Опасность для клыккаров могла явиться и с севера, откуда порой вместо торговцев ледяных троллей приходили банды разбойников, отправившихся на побережье в поисках добычи. Иногда банды были достаточно большими, чтобы представлять опасность для отдельно взятой деревни. И тогда на быстроходных лодках, посылались гонцы в деревни находящиеся западнее и восточнее той, над которой нависла угроза. Получив сигнал о помощи, на выручку попавшим в беду сородичам спешили десятки воинов, чтобы совместными усилиями прогнать разбойников, отвести угрозу нависшую над одной из общин людей-моржей. В это тревожное время забывались все ссоры и разногласия между общинами, к которым можно было вернуться позже. Когда все уляжется, и когда можно будет решить любой спорный вопрос в открытом, честном бою. Стенка на стенку, где единственным оружием является крепкий кулак сурового северного мужчины.

Хнорр был молодым отважным воином, совсем недавно начавшим взрослую жизнь. Он стал охотником на китов, гигантских кальмаров и акул, оставив рыбный промысел на долю зеленой молодежи и увенчанных сединами ветеранов, чья жизнь подходила к концу, чьи лучшие годы были уже позади.

Когда-нибудь и он сам, если повезет дожить до старости, и обзавестись благородной сединой, вернется к рыбной ловле. В которой не было ничего зазорного для любого члена племени. Если он еще молод, чтобы быть охотником, или слишком стар, чтобы продолжать им быть. Иногда рыбной ловлей занимались и те, кому по возрасту положено быть охотником и воином. Если охотник получал серьезное ранение, или увечье, из-за которого больше не мог быть воином. Если в клыккаре оставалась хоть капля силы, он уходил ловить рыбу, чтобы не становиться для общины обузой, подстать древним и немощным старцам.

Таких заслуженных ветеранов в общине Хнорра можно было сосчитать по пальцам. И хотя они были немощны физически, чтобы продолжать славное служение роду, но хранили в памяти такие кладези знаний, что перед ними склонял голову каждый клыккар, каким бы выдающимся охотником и воином он не был. Седые и немощные старики становились Учителями. Не было в клыккарских общинах звания более почетного и высокого. Им отводилась роль воспитателей и наставников молодежи. Именно они принимали все важные решения в жизни общины, не одно мало-мальски значимое событие не обходилось без их участия.

Каждая клыккарская деревня имела несколько Учителей. Хранителей знаний и мудрости сурового народа, ведущего тяжелую и затяжную войну с негостеприимным миром, таящим массу опасностей, тайных и явных. В большинстве своем клыккары редко доживали до столь преклонного возраста, чтобы становиться Учителем. Слишком много в их мире было опасностей, чтобы позволить клыккарам жить так долго.

Суровая жизнь отложила свой отпечаток на их внешности и характере. Хнорр из общины Моржовый Клык был двухметрового роста, широк в кости и плечах, как и все клыккары, обладал недюжинной физической силой, имел искрящиеся добротой коричневые глаза, и два небольших бивня, на которых мастера племени успели нанести его первые отличительные знаки принадлежности к клыккарской общине. Но больше всего из нанесенных на бивни рисунков Хнорр гордился замысловатым узором, означавшим его принадлежность к касте воинов и охотников.

И хотя Хнорр продолжал жить в одном доме с родителями, младшими братьями и сестрами, он имел право отделиться, и построить пусть и не такой большой и вместительный, как у родителей, но собственный дом. Единственное, что удерживало его от строительства своего жилища, это отсутствие подруги, с которой можно будет его разделить. Той самой, что станет хранительницей очага, семейного уюта, матерью будущих детей Хнорра.

Смотрины молодых мужчин и женщин, случались раз в год, во время указанное Учителями, которое никогда не совпадало с бывшим прежде. Чтобы оказаться достойной партией на выборах и обзавестись женой, молодому охотнику и воину следовало изрядно потрудиться в течении всего года. Чтобы представлять интерес в глазах женщин племени выбирающих мужей. По издревле заведенным обычаям, выбор спутника жизни лежал на женщине. Женщина решала кого взять в мужья. Кто станет добытчиком в семье, защитником и заступником, а также отцом ее будущих детей. Каждая клыккарская девушка на ежегодных смотринах старается выбрать самого лучшего. Чтобы получить право первого выбора, девушки весь год соревнуются между собой под надзором старших женщин племени в рукоделии, умении починить и пошить одежду, обустроить домашний быт, и еще в сотне разных мелочей неподвластных пониманию мужчины. По итогам года они получают право очередности, чтобы сделать свой выбор. Чем лучше девушка старалась, тем больше у нее было шансов получить в мужья лучшего молодого китолова племени, или отважного воина, уже успевшего отметиться заслугами на ратном поприще.

В языке клыккаров не существовало таких понятий, как измена, и супружеская неверность. Сложившиеся пары жили вместе храня верность и преданность друг другу, пока смерть не разлучала их, и пока женщина не становилась вдовой, лишившись мужа погибшего на охоте, или в бою. Если вдова находилась в репродуктивном возрасте, ей давался еще один шанс обзавестись мужем. Но теперь она не могла участвовать в выборах на равных с молодыми девушками. Ей приходилось довольствоваться тем, что осталось после того, как они сделают свой выбор. Либо отказаться от выбора, на всю оставшуюся жизнь обрекая себя на вдовью долю.

Клыккаров мужчин рождалось всегда больше, чем женщин, что являлось одной из составляющих выживания рода. И женщины часто получали право повторного выбора для продолжения воспроизводства клыккарского рода. Старых женщин в племени было гораздо больше, нежели мужчин того же возраста. Женщина никогда не становилась Учителем. Ее удел ведение домашнего хозяйства, и помощь Учителям в обучении и воспитании молодежи, где на их долю выпадали все хозяйственные обязанности и заботы. Но никто не роптал, потому, что это была их жизнь, та самая жизнь, которой жили бесчисленные поколения клыккаров бывших до них, которой будут жить клыккары после их ухода.

Хнорр из общины Моржового Клыка не смотря на возраст, успел зарекомендовать себя умелым и сообразительным охотнкиком еще несколько месяцев тому назад, когда охотничья ватага в которую входил Хнорр, охотясь на большую белую акулу, напоролась на гигантского кальмара. Который и сам был не прочь отобедать акулой, а заодно съесть на десерт и полудюжину клыккаров оказавшихся поблизости. Кальмар был огромным, глупым и самонадеянным, что и определило его судьбу. И если с большой белой акулой гиганту удалось справиться довольно быстро, одолеть клыккаров ему не удалось. Они прикончили кальмара прежде, чем издохла в его смертельных объятиях большая белая акула, заполучив сразу два знатных трофея, с которыми не стыдно вернуться в родную общину. В этой схватке Хнорр и проявил себя, своей отвагой и сообразительностью заслужив уважение старших членов ватаги, и слова скупой похвалы вожака.

По возвращении в деревню новость о сообразительном и храбром охотнике разлетелась очень быстро, о чем красноречиво свидетельствовали бросаемые на него при встрече молодыми девушками весьма красноречивые и многообещающие взгляды. Позволявшие ему надеяться на то, что если выбор невест случится в ближайшее время, что он не уйдет с главной деревенской площади один, с понуро опущенной головой. Что ему улыбнется удача в образе молодой клыккарки выбравшей его в мужья.

В глубине души он надеялся на то, что свой выбор остановит на нем Фтора. Первая красавица, умница и умелица среди девушек на выданье, которым предстоит сделать свой выбор в ближайшее время. В своих догадках Хнорр был отчасти прав. Это было ясно по благосклонным взглядам прекрасной Фторы, которыми она одаривала молодого охотника всякий раз при встрече. И теперь, пожалуй, самым главным противником Хнорра был не какой-нибудь конкретный клыккар, хотя достойных парней было немало среди тех, кому предстоит испытать судьбу на ближайшем торжестве. Главным его противником стала некая неосязаемая субстанция под названием время, на которую он никак не мог повлиять.

Жизнь в холодном и заснеженном мире клыккаров была полна трудностей, для преодоления которых было мало того, что человек родился мужчиной. Чтобы стать победителем, клыккар должен быть отважным воином и охотником, а иногда и просто героем. Слишком часто клыккарам приходилось совершать поступки, которые иначе как геройскими и не назовешь. А это значит, что если в ближайшее время не состоится торжество по случаю выбора невест, то на первую роль в сердцах молодых красавиц может выйти другой достойный клыккар. Чтобы этого не случилось, Хнорру приходилось спать вполуха, и смотреть в оба даже тогда, когда остальные отдыхают, чтобы не упустить ни единой мелочи, которая может оказаться очень важной. Ведь даже самое большое состоит из мелочей, и упустив одну такую мелочь, можно лишиться главного.

Желание оставаться первым всегда и во всем не давало Хнорру заснуть, когда охотничья ватага после целого дня бесцельных скитаний по побережью, не добывшая ничего кроме нескольких дохлых рыб выброшенных волнами на берег, устроилась на ночлег. Быстро управившись с небогатой добычей, клыккары погрузились в сон, помолившись своим далеким и суровым как и они сами богам. Чтобы завтрашний день был благосклоннее к ним, дав им добычу, с которой не стыдно возвратиться в родную деревню, где их с нетерпением ждут многочисленные родственники, и соплеменники. Всем сердцем переживая за каждую охотничью ватагу покинувшую пределы родной общины. Ведь далеко не всем ушедшим удавалось вернуться обратно. Смерть караулила смельчаков всюду, как на охоте, так и в бою, настолько суров и скуп на дары холодный мир севера. Где враг мог напасть и убить даже за гораздо менее ценную добычу нежели кит, гигантский кальмар, или большая белая акула.

Хнорру не спалось. Тревожные мысли о том, что со дня его подвига прошло уже много времени, а Учителями до сих пор не названа дата дня выбора невест, не давали ему заснуть, и он до боли в глазах вглядывался в сгущающуюся темноту. И хотя с каждой минутой делать это становилось все труднее, Хнорр продолжал вглядываться в волны. Которые с еле слышным шелестом накатывались на берег, и тут же откатывались назад, оставляя на прибрежной гальке тонкий налет белой пены, что спустя мгновение смывался очередной накатившейся на берег волной. И когда ему стало казаться, что в мире не существует ничего кроме беспроглядного мрака, в нескольких десятках метров от берега он уловил знакомое движение, видеть которое ему доводилось и прежде, которое трудно было спутать с чем-то другим. Остатки сонливости, казалось бы безраздельно завладевшие всем его существом, покинули молодого охотника, придав ясность мышлению, и остроту глазам. Теперь глаза Хнорра целенаправленно искали мелькнувшую вблизи цель, более не рыская по сторонам. И вскоре обострившимся в предвкушении богатой добычи зрением он обнаружил искомое. И самое первое и отчаянное предположение промелькнувшее в его голове, получило наглядное тому подтверждение.

Он не ошибся. Это действительно был кит, огромная махина несущая в себе тонны мяса и китового жира, величайшая из добыч, предел мечтаний любого охотника. И самая большая слава принадлежит тому, кто успел его найти, и предупредить о находке остальных.

Но, чтобы добыть тонны вожделенного китового мяса и жира, нужно хорошенько потрудиться. Слаженно и синхронно должна действовать вся команда. От действий каждого охотника зависел благоприятный исход охоты. Стоит ошибиться одному, и добыча уйдет, став трофеем других, более умелых и расторопных охотников. В первую очередь нужно соблюдать тишину. Выбравшийся на мелководье кит слишком пуглив и осторожен, и растворится в океане при первых же признаках опасности.

Даже еще не проснувшемуся клыккару, если он на охоте, нет нужды напоминать про тишину. И поэтому охотники разбуженные Хнорром, не издали ни звука. Ни единым жестом или движением не выразив недовольства, или непонимания происходящего. Нескольких красноречивых жестов рукой, и указания на океан, было достаточно, чтобы понять, что это за добыча, и где она находится. Еще несколько секунд понадобилось клыккарам чтобы разглядеть почти неразличимую в ночной мгле добычу. А затем все пошло по давно отработанному сценарию, где у гигантского исполина не оставалось никаких шансов. Только если кто-нибудь из охотников совершит грубейшую ошибку, и раньше времени выдаст свое присутствие. Что, несомненно, насторожит исполина, заставит его уйти.

Ватага, в которую входил молодой Хнорр, была опытной и спаянной не одной удачной охотой. Среди ее охотничьих трофеев были и исполины вроде этого, выплывшего понежиться на мелководье, и почесать брюхо о песчаную отмель, кита. Единственное, что могло выдать присутствие клыккаров, их легкие и быстроходные лодки, неосторожный всплеск весел которых мог свести на нет всю охоту. Но лодки хранились в сотне метров от места ночевки, обычная мера предосторожности для охотников, не одну сотню лет обживающих суровые и негостеприимные земли Северного Континента.

Лодки беззвучно заскользили по воде к застывшему на мелководье исполину. И когда огромный кит соблаговолил пробудиться от дремотного состояния и заметить приближение клыккаров, для него все было кончено. Слишком поздно он заметил опасность, а рефлексы смогли должным образом прореагировать. Когда гигант оторвал брюхо от устилающей мелководье гальки и попытался удрать, он не смог сдвинуться с места, оказавшись запутанным в охотничьи сети, которые ватаги возили с собой для ловли большой добычи.

Охотничьи сети существенно отличались от сетей, которыми в племени занимались рыбацким промыслом старики и зеленая молодежь, еще не заслужившая права влиться в ряды воинов и охотников. В охотничью сеть нельзя было поймать даже самую крупную рыбу, настолько большие ячейки она имела. Зато она, как нельзя лучше подходила для ловли акул, огромных кальмаров, и китов. У кита угодившего в сети не было никакой возможности выбраться из них, повредить сети достаточно сильно, чтобы проделать отверстие необходимое для побега. Охотничьи сети делались общинными умелицами на совесть, и ни одно живое существо обитающее в океане, не могло повредить их настолько сильно, чтобы привести в негодность. До сегодняшнего дня этого не удавалось никому, жертвами сетей стало немало гигантов, которые вполне могли поспорить размерами с сегодняшней добычей. Потуги гигантов ограничивались небольшими порывами и повреждениями, которые легко устранялись за время пребывания охотников в общине. К очередному выходу на охоту, оружие и снаряжение ватаги было в полном порядке, а люди готовы к новым испытаниям, что выпадут на их долю.

Никто не позволит добыче трепыхаться в сети слишком долго. Стоит жертве оказаться в ловушке, как на нее обрушивается град копий и топоров, в считанные минуты отправляющий на небеса любого зверя. Будь то сухопутный хищник типа медведя, морской гигант вроде кита, или акулы.

Прикончив кита, охотники меняли тактику. Теперь добычу следовало доставить ближе к берегу, на мель, куда не смогут добраться крупные хищники вроде акул, или кальмаров. Никогда не брезговавших полакомиться дармовщиной. И если не отобрать у более удачливых охотников всю добычу целиком, то урвать увесистый кусок.

В намерения клыккаров не входило делиться добычей с кем бы то ни было, и поэтому они усиленно налегали на весла, буксируя ставшую вдруг неподъемно тяжелой тушу. Чем быстрее они доставят добычу на мель, тем лучше. Аромат разлившейся в воде крови быстро распространится по округе, магнитом притягивая к ее источнику массу разнообразных водяных чудовищ. И если с одинокой акулой клыккары справятся без труда, то сражаться на равных с приплывшей на запах акульей стаей, им будет невероятно трудно. Если они не успеют доставить тушу кита в безопасное место, то ее придется бросить, либо расстаться с жизнью сражаясь за добычу до конца. Клыккары налегали на весла изо всех сил, тем более, что до заветного мелководья, куда не рискнет сунуться ни одна акула, или кальмар, было недалеко.

В эту ночь охотники больше спать не ложились. Их переполняли эмоции, стремясь излиться наружу. И хотя хотелось кричать от радости, отплясывать неистовый танец вокруг добычи, им приходилось сдерживать свои чувства. Охота закончилась, но соблюдать тишину все же стоило. И если распространившееся по воде кровавое облако укажет любому морскому хищнику верное направление, то шум может привлечь хищников сухопутных. Которые, при виде горы мяса станут гораздо более настойчивыми и агрессивными, нежели обычно. Они могут сбиться в стаю, и напасть. И тогда им будет сложно отстоять свою добычу и остаться в живых.

Чтобы найти выход переполнявшей их энергии, клыккары достали из своей амуниции специально предназначенные для разделки добычи огромные ножи, более похожие на короткие мечи. И уже в следующую минуту на мелководье закипела работа по разделке китового мяса и жира. В океан потекли бесчисленные моря ароматной крови, что вскоре привлекут сюда сонмы хищников, от самых мелких, до гигантов подстать киту. Теплые меховые куртки, массивные и тяжелые сапоги были сложены на берегу, чтобы не мешать работе. И хотя клыккары остались в одних кожаных с меховым нутром штанах по пояс в ледяной воде, их это ничуть не смущало. Их толстая кожа с массивными складками подкожного жира, почти не пропускала тепло наружу. А обильно смазанная китовым жиром и вовсе перестала отдавать тепло. Огромный кусок жира съеденный каждым из охотников в сыром виде, являлся обильным источником тепла поступающим из глубины организма. И все это сводило на нет то обстоятельство, что им приходилось работать по пояс в ледяной воде. И то, что уложило бы в постель любого непривычного к здешнему суровому климату человека, для них было вполне обыденным делом.

Пятеро охотников отточенными словно бритва ножами срезали китовое мясо здоровенными пластами, и перетаскивали его ближе к берегу. С таким расчетом, чтобы оно оставалось в пределах видимости, и не один здешний хищник прельстившись идущим от мяса ароматом, не решил урвать часть добычи. С каждым срезанным пластом мяса, туша кита становилась легче. Если они будут продолжать трудиться в прежнем темпе, то спустя какое-то время смогут вытащить остатки туши на берег, окончательно обезопасив свою добычу от посягательств хищников населяющих океан.

От крупных хищников они обезопасили себя, вытащив тушу кита на каменистую отмель, но и всякая хищная мелочь вроде зубастых рыбешек, которые не обращая внимания на клыккаров, приступили к пиршеству, может если и не урвать солидный кусок добычи, то попортить ее внешний вид. Стайки мелких хищных рыбешек становились все больше, и с ними не было никакой возможности совладать. В своем стремлении добраться до вожделенного мяса, они не разбирали, что кусать крохотными, но невероятно острыми зубами. Порой их мишенью становились не налитые жиром китовые бока, а кожаные штаны охотников, которые они благоразумно оставили на себе, хотя те и мешали отчасти работе. Благодаря штанам их ноги будут в целости и сохранности, избежав болезненных укусов. Если после нашествия зубастой мелочи сделанные из толстой кожи штаны и пострадают, то не настолько сильно, чтобы их нельзя было с легкостью починить за время отдыха в общине.

Пять охотников клыккаров занимались разделкой туши, в то время как шестой член ватаги, самый рослый и сильный, получив в дорогу увесистый кусок мяса, мчался на одной из лодок по направлению к общине, откуда до места нынешнего ночлега не менее семи суток пути. Если двигаться пешком, по берегу, таща на буксире лодки, останавливаясь в поисках добычи. Если же выйти из общины на лодках, и как следеут грести, то срок этот сократится, как минимум, втрое. Посланный в деревню гонец приведет помощь и множество лодок, на которых и будет доставлена в общину сегодняшняя добыча. Каждая лодка с легкостью могла выдержать до тонны груза, если тащить лодки на буксире. А это значит, что на обратную дорогу уйдет все та же неделя. Если лодок из деревни придет достаточно много, то всю поклажу можно будет поровну разделить между всеми, и тогда обратный путь станет значительно короче. Все зависело от того, повезло ли другим охотникам также сильно, как им. Если да, то свободных лодок в деревне окажется мало и добычу придется тащить до общины волоком. Если нет, то проблем с доставкой огромной груды мяса не будет.

Сноровисто работая разделочным ножом, Хнорр с улыбкой на лице отдался мыслям. Настроение было отличным, чему был весомый повод в виде развалившегося на мелководье кита, в добыче которого первостепенная, а поэтому и самая главная роль принадлежала ему. Если бы не проявленная им бдительность, охотники бы остались ни с чем. С первыми солнечными лучами кит убрался бы в открытый океан, и у них не было бы добычи, гордиться которой вправе каждый клыккар поучаствовавший в охоте. Сегодняшний день был лучшим в жизни Хнорра. Его подвиг был настолько значим, что перед ним меркло его прежнее достижение, достигнутое несколько месяцев назад в схватке с гигантским кальмаром. И еще одна мысль грела душу Хнорра. Предположение о том, что теперь, когда в общине будет достаточно мяса и жира, чтобы праздновать несколько дней кряду, Учителя наконец-то назначат день выбора невест. Такой крупной добычи у охотников не было уже давно, и возможно, поэтому Учителя и откладывали день, с таким нетерпением ожидаемый молодежью общины. По клыккарским традициям, каждое такое торжество заканчивалось всеобщим праздником. Когда никто не работал, и не занимался промыслом. Община веселилась и пировала, доставая из хранилищ купленные, или вымененные у человеческих торговцев на дары моря, или резные украшения из моржовой кости, бочонки с вином. В деревне наступал праздник, длящийся по клыккарским традициям три дня и три ночи. И никакие досадные мелочи вроде отсутствия необходимого для празднества запаса мяса и рыбы, не должны омрачать праздничного веселья.

Наступление рассвета не остудило трудового порыва клыккаров. Каждый охотник знал, что от его усердия зависит общее дело. Слишком много опасностей поджидают их в этом мире, и никто не знает, откуда они могут явиться, с суши, или моря. С наступлением светлого времени суток перед клыккарами стала еще одна проблема. Теперь работающих в море необходимо было оградить от опасности с суши, могущей явиться к ним в виде звериной стаи, пиратов орков, или разбойничьей шайки с заснеженных вершин Пандории. И, как Хнорр не упирался, именно ему пришлось стать первым наблюдателем за окрестностями. На подкашивающихся от усталости ногах, молодой охотник взобрался на ближайший каменистый пригорок в нескольких десятках метров от берега, откуда все было видно на многие мили окрест. Ничего. Унылый и однообразный океан, на суше тоже никакого движения. Картина открывшая взору убаюкивала, и уже спустя полчаса Хнорру пришлось прикладывать немалые усилия к тому, чтобы не заснуть. Ползать на брюхе, скинув вослед за мокрыми штанами теплую меховую куртку, полностью обнажившись под по северному скупыми и холодными солнечными лучами. Отжиматься от земли, двигать с места на место огромные валуны весом в несколько пудов каждый.

А когда и это стало мало помогать, он увидел в океане плавник, высоко торчащий над водой, двигавшийся в точно выверенном направлении. Сонная одурь мгновенно покинула Хнорра. Его внимание оказалось приковано к плавнику большой белой акулы, которая направлялась к источнику уносящейся в океан кровавой реки. Хнорр ждал момента, когда акула приблизится слишком близко к разделываемой туше, и станет представлять для охотников пусть и потенциальную, но все-же опасность. Он был готов подать сигнал тревоги, но не делал этого. Словно почувствовав, что за ней наблюдают, и эффекта внезапности не получится, акула застыла на месте. На приличном удалении от клыккаров увлеченных работой и не замечающих того, что поблизости появился опасный хищник. Акула колебалась, не зная, что делать дальше. Ее органы чувств указывали на губительное для любого крупного существа обитающего в океане мелководье с одной стороны, и источник вожделенного мяса с другой. Акула была слишком безмозглым созданием, и пребывать в раздумьях прежде чем принять решение, могла не один час.

Оторвавшись от созерцания замершей в ожидании акулы, Хнорр осмотрелся по сторонам. И, то ли ему показалось, то ли и в самом деле, вдалеке мелькнул на мгновение, и тут же исчез, знакомый косой парус с развевающимся над ним черным флагом. Несколько бесконечно долгих минут вглядывался Хнорр в горизонт, надеясь получить подтверждение увиденному. Но необъятная даль не желала открывать клыккару свои секреты. Хнорр дежурил еще пару часов, поглядывая то на акулу, держащуюся от клыккаров на приличном расстоянии, то на восток, где на мгновение показался и исчез зловещий парус.

А затем был обед и смена караула, и Хнорру пришлось снова в полную силу орудовать разделочным ножом, гоня прочь тревожные мысли. Про увиденный парус он никому не сказал, а спустя пару часов и сам стал сомневаться в его существовании. Посчитав все это видением, плодом воображения уставшего бодрствовать всю ночь мозга, который, не получив желанного отдыха, принялся выкидывать невероятные фортели.

День пролетел словно миг. Хнорр, успевший еще дважды сходить в караул, не заметил, как наступила ночь, и прозвучал сигнал устраиваться на ночлег. Он так вымотался и устал за бессонную ночь и суматошный день, что отказавшись от ужина, без сил повалился на землю, погрузившись в сон прежде, чем голова опустилась на большой плоский камень облюбованный им в качестве подушки. И это был глубокий сон без сновидений, тяжелый и тягучий, наполненный звенящей тишиной.

Хнорр мог бы проспать целую вечность, если бы с холма не прозвучал сигнал тревоги. И хотя чертовски хотелось спать, секундой позже Хнорр был на ногах. Держа в руках копье и тревожно озираясь по сторонам. Большая белая акула словно привязанная барражировала по океану в сотне метров от берега, и никакой опасности не представляла. Значит опасность на суше, и о ней знает лишь наблюдатель бегущий с холма. По его жестам Хнорр понял, что случилось что-то очень страшное, рядом с которым ни один океанский хищник не стоит и ломанного гроша. И тот час в его голове пронеслось видение зловещего паруса, и черного флага реющего над ним. Судя по жестикуляции наблюдателя, он был прав в своих предположениях. Хнорр уже знал, что беда пришла с востока. Оттуда, где вчера утром ему привиделся зловещий парус.

Услышанное поразило всех, в первую очередь Хнорра, чувствовавшего вину за вчерашнее молчание, боязнь быть высмеянным за свои видения. С востока приближался большой отряд. И хотя из-за дальности расстояния невозможно было определить их видовую принадлежность, клыккары знали, кто это. С востока всегда приходят орки. И это не торговцы. С орками клыккары не имели иных отношений, кроме враждебных. В отличии от ледяных троллей, чьи разбойничьи шайки порой спускаются с заснеженных пандорийских вершин, и шастают по побережью в поисках добычи.

Ледяные тролли, за исключением отщепенцев сбивающихся в стаи для совместных грабежей и разбоев, с клыккарами не враждуют. На то, что это орки указывало и то обстоятельство, что это был очень большой отряд, насчитывающий не один десяток голов. Шайки ледяных троллей редко превышали десяток особей, если они не объединились для нападения на клыккарскую деревню. Захватить деревню людей-моржей было нелегким, и чрезвычайно затратным делом. Отнимающим множество жизней, и почти никогда не заканчивающимся в пользу налетчиков.

Последний раз ледяные тролли собирались в один отряд лет десять назад. Их набралось около полусотни. Учитывая их силу не уступающую клыккарской, при благоприятных обстоятельствах этого могло хватить для захвата деревни. Но склоки при выборе вожака привели к тому, что ледяные тролли потеряли время. И когда споры и разногласия наконец были улажены, им пришлось сражаться не только с воинами выбранной для нападения деревни, но и соседних деревень пришедших на помощь. Ледяные тролли угодили в ловушку, оказавшись в котле, выбраться из которого удалось немногим. С тех пор тролли не предпринимали попыток напасть на клыккарскую деревню. Предпочитая действовать старым, проверенным способом. Нападать на охотничьи ватаги клыккаров, убивая охотников, и забирая их добычу вместе с телами убитых. Ледяные тролли находили, что клыккары довольно вкусны, но во всеуслышание это могли сказать только разбойники, творящие свои черные дела на землях клыккаров.

Орки никогда не пытались напасть на клыккарские деревни, более того, обходили их далеко стороной, хотя могли выставить против людей-моржей армию во много раз большую той, что нашла свою смерть под стенами одной из клыккарских деревень, состоящую из ледяных троллей. Орки физически слабее клыккаров, поэтому осмеливались нападать лишь имея многократное численное превосходство. Для этих целей идеально подходили охотничьи ватаги клыккаров, состоящие, как правило, из шести человек, по числу гребцов в двух лодках.

Клыккары так жили всегда, и ничего не собирались менять в своей жизни, чем орки и пользовались. Каждый пиратский корабль курсирующий вдоль побережья, имел не менее полусотни вооруженных до зубов головорезов. Достаточно, чтобы справиться с охотничьей ватагой клыккаров. Завладеть их добычей, и, празднуя удачу, устроить пир из трупов поверженных врагов. Обнаружив клыккаров разделывающих добычу на берегу, орки причаливали поблизости, и нападали, зная, что клыккары просто так не уйдут. И чем острее в клыккарской общине проблема с едой, тем отчаяннее они будут сражаться за свою добычу. Если же голод общине в ближайшее время не грозит, они оставят добычу, и уйдут, завидев орков. Хотя клыккары довольно крепкого телосложения, медлительны и неповоротливы на вид, догнать их легким и подвижным оркам нет никакой возможности. Единственный способ принудить клыккаров к бою, если они сами того не хотят, это застать их врасплох. В противном случае, заметив приближение орков, клыккары садились на быстроходные лодки и убирались прочь с такой скоростью, что догнать их корабли орков были не в силах. И теперь уже оркам приходилось спешить, загружая добычу на корабль. Рассерженные клыккары обязательно вернутся с подмогой, и если вовремя не поднять паруса и не уйти, им может не поздоровиться. Разозленный клыккар самое страшное, что может ждать орка на побережье.

Нынешнее пришествие орков было очень странным. Обычно клыккары заранее знали об их приближении, заметив на горизонте знакомые пиратские паруса. И если клыккары видели их, то можно было не сомневаться, что и орки знают о них, и даже о том, какая добыча угодила в их сети. И дело вовсе не в феноменальной дальнозоркости орков, и не в их невероятном чутье. На каждом из пиратских кораблей имелись волшебные трубы, позволяющие видеть то, что находится за многие мили от наблюдателя. Подзорные трубы, купленные орками у людей, а чаще всего захваченные у торговцев во время налета на очередной торговый караван.

Сегодня они появились из ниоткуда. Никто не видел их кораблей, и не подозревал об их существовании. Никто, за исключением Хнорра, который предпочитал благоразумно помалкивать, чтобы не навлечь на себя гнев товарищей. Орки никогда не совершают дальних переходов ради захвата клыккарской добычи. Предпочитая не утруждать себя излишней ходьбой, причалив поближе к месту предстоящего грабежа. Значит, если орки и заметили их в свои волшебные трубы, то что-то, или кто-то, не позволил им подплыть к клыккарам ближе.

Решение было принято незамедлительно. Отправить на лодке в деревню двух охотников, что значительно увеличит скорость передвижения. С сообщением о неприятельском отряде, уничтожить который было вполне реально. Слишком далеко находятся корабли, чтобы орки нагруженные добычей, сумели добраться до них слишком быстро. Оставшимся клыккарам оставалось лишь присматривать за орками и их действиями.

Меньше всего неприятностей орки ожидают со стороны воды, так как прекрасно осведомлены о том, что клыккары кораблей не имеют, а пары-тройки охотничьих лодок, пусть и с весьма озлобленными их появлением гребцами, они не боялись. Других врагов могущих прийти с моря у орков не было. И поэтому безбрежные океанские просторы не удостаивались их внимания, и если бы не торчащий из воды неподалеку от берега плавник большой белой акулы, океан был бы полностью ими проигнорирован. Акулу орки заметили, о чем красноречиво говорили их жесты указывающие на торчащий из воды плавник.

Не забывали про акулу и клыккары, и хотя в настоящее время она представляла определенную проблему, но в будущем ее присутствие могло пойти им на пользу. Если у орков исчезнет боец, его исчезновение легко будет списать на акулу, и неосторожность пропавшего. Клыккары с детства отлично плавали, а умению задерживать дыхание под водой их учили с пеленок, так как это было жизненно необходимым умением для охотника и воина, которое в жизни пригодится не раз. Для удачной охоты, или для того, чтобы скрытно подобраться к врагу.

Клыккары сняли с себя одежду, и закопали на ближайшем холме, навалив сверху груду камней, чтобы привлеченный запахом до нее не смог добраться какой-нибудь оголодавший хищник. Из имеющегося снаряжения клыккары оставили лишь охотничьи копья и разделочные ножи, которые с одинаковой легкостью разделывали китовую тушу, и рубили орков в ближнем бою, когда грозному клыккарскому копью не хватало места для маневра. Когда орки подошли достаточно близко, клыккары беззвучно соскользнули с облюбованного ими в качестве наблюдательного пункта холма, и исчезли в воде, где их не в состоянии был заметить самый внимательный зритель.

Клыккары под водой ориентировались не хуже, чем на суше, и видели также хорошо. И если человек, или орк в воде становился практически слеп, видя лишь то, что находится в паре метров от него, то у клыккаров этот показатель увеличивался во много раз. Клыккары умели задерживать дыхание до десяти минут. Этого времени было достаточно для того, чтобы оказаться далеко позади ничего не заметивших и не заподозривших орков. И теперь им осталось, притаившись за здоровенным, торчащим из воды валуном, наблюдать за пришельцами.

Первое, что бросилось в глаза клыккарам, орки принадлежали к разным кланам, о чем говорила не только их одежда, но и видимые физические различия. Это было самым невероятным. Насколько было известно Хнорру, орки настолько злобные создания, что ненавидят всякого, кто не принадлежит к их роду, даже если это орк. Если они и встречаются, то обычно все заканчивается кровавой дракой, если одна из групп почувствует свое превосходство над другой. И резню не остановить до тех пор, пока враг не будет уничтожен. А потом, попирая головы павших, можно будет вволю насытиться мясом. И совсем не важно, на чьих костях находится это мясо. Был ли это кровный родич, или ненавистный орк из чужого клана. Для орков каннибализм был обыденным явлением, одним из средств выживания в суровом горном мире, гораздо более ограниченным по части съестных ресурсов, нежели побережье на котором обитали клыккары.

Если орки каким-то невероятным образом объединились, и позабыли извечную вражду, значит за этим стоит какая-то могущественная сила, сумевшая соединить несоединимое. А это значит, что за орками нужен особый пригляд, трудно было предугадать, как они поведут себя дальше. Одно клыккары знали наверняка. Это не пираты. Орки с аппетитом пожирающие напластованное клыккарами мясо и китовый жир, не принадлежали ни к одному из племен виденных ими ранее. Значит, их королевства расположены далеко от побережья, в глубине материка. При более пристальном рассмотрении клыккары заметили нескольких орков, чьи одежды и раскраска показались им знакомыми. Это могли быть жители прибрежных орочьих земель. Не исключено, что среди них могли быть и пираты, либо те, кто водил с ними дружбу и подбил остальных на поход за добычей клыккаров. Большинству орков раньше не приходилось сталкиваться с клыккарами, раз они осмелились отойти так далеко от кораблей.

Глядя на то, как жрут, хватая двумя руками и запихивая в глотку огромные куски мяса и жира орки, можно было подумать, что они не ели целую вечность. Но так думать мог лишь человек никогда в жизни не сталкивавшийся с орками. Патологическая жадность к еде, какой бы она ни была, в крови орков, заложена в них на генетическом уровне. Даже если орк не голоден, но перед ним будет еда, он будет запихивать ее в себя столько, сколько влезет. И отвалится от еды только тогда, когда ему будет трудно дышать от переедания.

Орков было около сотни. Глядя на то, с какой жадностью они набросились на мясо и жир, трудно было представить, что они вообще сдвинутся с места, пока с огромной китовой тушей не будет покончено. Вряд ли они потащят к затерявшимся за горизонтом кораблям всю эту прорву мяса. Скорее всего они останутся на берегу до тех пор, пока не сожрут всю тушу, или большую ее часть. Значит, у клыккаров появлялся шанс прикончить эту обожравшуюся, с трудом держащуюся на ногах от переедания банду.

Но дальнейшие события стали разворачиваться не совсем так, как рассчитывали клыккары. Наевшись, орки стали о чем-то яростно спорить, крича и размахивая руками. И это совсем непохоже было на начавшуюся ссору из-за добычи. Кит был таким огромным, что обжираться его мясом они могли целую вечность. До тех пор, пока мясо не протухнет и не завоняет, превратившись в яд. Устав спорить и ругаться, орки стали бросать жребий. Победившие отходили в сторону, проигравшие продолжали испытывать судьбу с такими же неудачниками до тех пор, пока проигравшим не остался один.

И только после этого стал понятен спор разгоревшийся в лагере орков. Грабители решали, кто пойдет к кораблям. Бросать добычу орки не желали, как и тащить всю эту прорву мяса на себе. Неудачник, которому выпал жребий покинуть место пирушки, выбрал из груды напластованного мяса огромный кусок, и, сгибаясь под его тяжестью, повернул на восток, туда, где притаились корабли орков.

Если он доберется до кораблей, клыккарам придется распроститься и с добычей, и с возможностью поквитаться с орками. Но и нападать на него вблизи от лагеря было нельзя. Шум начавшейся схватки привлечет внимание отдыхающей на берегу кампании, и тогда им несдобровать. И лучшее, на что они могут рассчитывать, унести ноги подобру-поздорову. И тогда на их планах придется поставить крест. В следующий раз, опасаясь нападения, орки отправят в дорогу не одного человека, а целый отряд, справиться с которым клыккарам будет не под силу. Оставалось ждать подходящего случая, чтобы без помех прикончить гонца орков.

Пропустив вперед ничего не подозревающего орка, клыккары отправились следом, держась на приличном расстоянии, готовые с головой погрузиться в воду, если ему вздумается оглянуться. Но осторожничали они напрасно. Похоже у орка в голове не было иных мыслей, кроме как поскорее добраться до кораблей, покончив с утомительной прогулкой. И хотя с начала похода прошло много времени, орк продолжал упрямо идти вперед словно заведенный. Но клыккары были спокойны. От их взглядов не укрылось, что орк последнее время все чаще стал поглядывать на свою ношу. Люди-моржи были уверенны, что мясо орк сожрет сам. Что он скорее умрет от переедания, чем преподнесет кому-нибудь такой подарок. Они не ошиблись. Едва на горизонте показались паруса множества судов, идущий весь день без отдыха орк остановился, как вкопанный. А затем развалился в хилой прибрежной траве, вонзив зубы в огромный кусок мяса, который весь день тащил на своем горбу. Оставалось подождать пару минут, пока он, увлеченный едой, позабудет обо всем на свете, и за хрустом разрываемого зубами мяса не услышит осторожных, крадущихся шагов.

Орк умер не успев понять, что произошло, впившись зубами в огромный кусок мяса, который он намеревался сожрать в одиночку, чтобы ни с кем не делиться. А затем клыккары разрубили тело орка на две части, бросив большую в воду рядом с местом убийства, а меньшую прихватив с собой. Это нужно было для того, чтобы ввести орков в заблуждение относительно участи постигшей их гонца.

К вечеру следующего дня, не дождавшись кораблей, орки начнут нервничать, и наверняка пошлют на поиски пропавшего целый отряд. И совсем нехорошо, если его найдут на берегу с явными признаками насильственной смерти. Орки сразу же заподозрят неладное и уйдут, прихватив с собой столько мяса и китового жира, сколько смогут унести. Если же они убедятся в том, что случившееся с гонцом несчастье просто несчастный случай, то и действовать будут иначе.

Главную роль в осуществлении клыккарского плана должна была сыграть прочно обосновавшаяся поблизости большая белая акула, еще не утратившая надежды поучаствовать в пирушке. Она была настроена весьма решительно, что на собственной шкуре испытали акулы поменьше, привлеченные ароматом растворенной в воде крови. Поняв, что рассчитывать на поживу им не приходится, а за излишнее рвение и наглость можно поплатиться шкурой, все прочие акулы, за исключением большой белой, убрались восвояси, оставив ее в гордом одиночестве.

Одно время акула двигалась вдоль берега параллельно им, чувствуя клыккаров, но не осмеливаясь приблизиться достаточно близко для атаки, опасаясь оказаться на мели, и превратиться из охотника в добычу. Спустя некоторое время акула потеряла к ним интерес, и повернула обратно, туда, где продолжали изливаться в океан сладостные кровавые реки.

Клыккары потратили остаток дня на то, чтобы вновь увидеть знакомый акулий плавник, и освободиться от кровавой ноши, бросив ее в воду у самого берега, чтобы ее не утащило волнами обратно в океан. Этого было достаточно, чтобы одурачить орков, когда они отправятся на поиски пропавшего гонца. Присутствие поблизости большой белой акулы, которую орки заметили еще вчера, добавит достоверности придуманной клыккарами истории. Обнаружив неподалеку от берега останки своего гонца, а в океане акулий плавник, орки смогут сложить все воедино. Сопоставив имеющиеся факты, спишут гибель гонца на его тупость, благодаря которой тот оказался так далеко в воде, что на него смогла напасть акула. Сожрав его вместе с огромным куском мяса, который тот унес с собой, и без которого отказывался и шагу ступить с места пирушки. Успокоившись, орки вернутся в лагерь, чтобы продолжить пиршество, и бросание жребия для выявления неудачника, на чью долю выпадет очередной поход к кораблям.

Клыккары не исключали вероятности того, что на этот раз посыльных будет несколько, чтобы никакая досадная мелочь, или чья-либо вопиющая тупость не помешала посланцам добраться до места. Но, в любом случае, орки теряли время, и вскоре его грабителям могло не хватить уже ни на что. Справиться с парой-тройкой орков не намного сложнее, нежели с одиночкой. Главное застать орков врасплох, не дать им сбежать, ибо массивные клыккары ни за что не догонят со всех ног удирающих орков.

Хнорру с товарищами не пришлось ломать голову над тем, как заманить в ловушку посланцев орков. Потому, что их просто не было. Лишь спустя трое суток после того, как они бросили возле берега остатки орка, в лагере возникло движение. Наконец-то в тупые головы орков вкралась мысль о том, что с их посланником что-то случилось, и нужно что-то делать. После многочисленных ссор и перебранок, время от времени перерастающих в потасовки, орки занялись излюбленным делом, бросанием жребия для определения неудачника, или целой группы, которым надлежало отправиться на поиски пропавшего.

За метанием жребия их и застали клыккары прибывшие по зову охотников. Основательно отожравшиеся за несколько дней, изрядно отяжелевшие и вконец обленившиеся орки, сразу и не сообразили, что произошло. А когда пришли в себя и схватились за оружие, для них все было кончено. Несмотря на кажущуюся медлительность и неповоротливость, клыккары в считанные минуты окружили орков, и начали их методичное истребление. Все, что оставалось оркам, это отчаянно сопротивляться, ибо на милость победителей рассчитывать не приходилось.

В том жестоком сражении полегло не много славных клыккарских воинов. Но о них никогда не будет забыто, и немало песен и баллад будет сложено в честь павших героев. Погибнуть во благо родной общины было высшим смыслом существования рода. Мертвым слава, оставшимся в живых, честь и хвала.

Но с разгромом разбойничьего отряда миссия клыккаров в этой части побережья была не закончена. Оставались притаившиеся за горизонтом корабли, откуда в любой момент в мир клыккаров могла прийти смертельная угроза. И пока пиратские корабли спокойно качаются на океанских волнах, не будет клыккарам покоя.

Похоронив с почестями павших в бою товарищей, предав их тела земле и накидав сверху огромную груду камней, дабы до них не смог добраться хищный зверь, клыккары принялись за орков. Тела орков штабелями укладывались в лодки, и отвозились подальше в море. Им предстояло сослужить клыккарам последнюю службу, стать кормом, а заодно и приманкой будущей добыче. Большой белой акуле продолжающей терпеливо ждать в стороне, и другим монстрам обитающим в океане, которые не останутся в стороне от роскошного угощения. На обратном пути на месте погребения орков они устроят большую охоту, должную возместить причиненный бандитами ущерб в несколько тонн мяса, что эти прожорливые твари успели запихать в свои ненасытные утробы за несколько дней отсутствия законных хозяев добычи.

Хнорр с товарищами не смотря на огромное желание вместе со всеми поучаствовать в нападении на корабли орков, вынужден был подчиниться, и остаться у остатков китовой туши. Заниматься ее разделкой, а заодно присматривать за тем, чтобы не съеденное орками мясо не растащило хищное зверье, которого в последнее время вокруг развелось превеликое множество. Старейшины племени решили наградить их за труды, ибо во многом именно стараниями Хнорра и его приятелей, и завершилась столь блестяще операция по уничтожению орков. И хотя Хнорр стремился прославить себя и на поле брани, в глубине души он был доволен решением старейшин. А чтобы не забивать себе голову разными глупостями, он с удвоенным рвением принялся за приятное для любого охотника действо по разделке лучшего из возможных трофеев в холодных водах севера.

Хнор так никогда и не узнал, чем закончился поход клыккаров к пиратским кораблям, как не узнали этого и его товарищи. Слишком невероятные события развернулись на отведенном им крохотном пятачке суши и моря. И слишком опасные, чтобы остаться в живых. Опасность появилась откуда ее никто не ждал, и в самом невероятном обличии. Беззвучно разверзлись в паре метров от разделываемой китовой туши океанские воды, и из них появился воин наг, с мечом в одной руке, и булавой в другой. Не издав ни звука, с молчаливой холодностью машины, он зашагал по направлению к клыккарам.

Одного взгляда на нага было достаточно, чтобы понять его намерения. Наг шел убивать, и ничто не остановит его в этом дьявольском стремлении, кроме смерти. Хнорру никогда прежде не доводилось видеть нагов, но он многое знал о них из былин, часто рассказываемых при свете костров во время клыккарских праздников. Знал он и древнюю заповедь гласящую о том, что нага надлежало без промедления убить, иначе смерть найдет нерасторопного. Наги были древними врагами клыккаров, история их противостояния уходила своими корнями в прошлое на многие тысяч лет. И, хотя наги никогда прежде не осмеливались появляться так близко от побережья, где власть клыккаров была неоспоримой, но всему когда-либо приходит конец. Возможно, этот наг всего лишь разведчик армии нагов идущей за ним. И еще одно знал Хнорр о нагах из множества ходящих о них легенд и преданий. Воины наги являются умелыми и искусными бойцами, а их женщины достигли невероятных высот в магии, и одним взглядом могут обворожить, зачаровать любого, сделать послушным исполнителем своей воли.